Аннотация: Из цикла "Севастопольские рассказы" о писателях - поэтах и прозаиках! - разных времён и народов. Живых и мёртвых !О тех, кого сегодня нет с нами, но живущих в моей памяти.
Михаил Лезинский
РАССКАЗ О КОНСТАНТИНЕ ПАУСТОВСКОМ
Город древних Херсонес Таврический хорош в любую погоду и в любом месяце года, но в апреле он просто изумителен. Крымское солнце, - в иные дни беспощадней чем в Израиле, - не успевает перекрасить траву в желтый цвет и весёлые красные маки вкрапливаются алыми точками в зелень - природа ткёт свой особый херсонесcкий ковёр.
На камне, около самого Черного моря, сидит человек. На нём теплая куртка, шея укутана шарфом. Несмотря на весеннее тепло, он зябко ёжится. Лицо его пропахано глубокими бороздами: крупные - на лбу и щеках, мелкие - везде. Резец жизни потрудился тут на славу. За массивными линзами очков прячутся усталые глаза...
Это Паустовский. Константин Георгиевич.
Нет, нет, мы не знакомы лично в эти часы, познакомились позднее, а могли бы познакомиться и в этот апрельский день .Некоторые настырные члены нашего городского литобъединения прорвались к нему, когда он остановился в гостинице, и замучили Паустовского своими стихами и рассказами, - молодость жестока! И верный страж Константина Георгиевича, его жена Татьяна Алексеевна,. ничего не могла поделать, а сам писатель только откашливался - его мучила астма.
Я не пошёл тогда читать ему свой "лучший " рассказ .
Я и сейчас не подойду к нему. И совершенно напрасно Татьяна Алексеевна недобро всматривается в каждого проходящего, стараясь угадать, а не новое ли это " литературное светило", которому позарез нужен литературный наставник и который для этой цели наметил её больного, старого, пасующего под напором молодости, мужа? .. Хотя , когда я следовал сюда, в Херсонес Таврический, после телефонного звонка Женечки Шварц , библиографа Морской библиотеки, - " Тебе обязательно нужно познакомиться с Константином Георгиевичем . Ты больше всех этого достоин!" - то имел тайную надежду познакомиться.
Сделать это проще простого - пройти мимо и невинно спросить:
- Не в этом ли месте утонул Винклер?
И Константин Георгиевич, возможно, улыбнётся незатейливой хитрости и вспомнит своих первых "Романтиков"...
" Я болен. Не говори её ничего. Скажи, что я утонул у Херсонеса, потому что был пьян. Прощай. Винклер..."
И ответит... Неважно, какие он слова произнесёт при этом, главное, - знакомство состоится.
Но я тут же отгоняю от себя эти мысли. Я только хочу представить себе, о чём сейчас вспоминает этот человек, глядя на знобящее, ещё не прогретое Черное море, на колоны базилики, которые ещё не были отрыты археологами, когда Константин Паустовский работал над книгой "Чёрное море".
" ... Три дня я потерял на раскопки Херсонеса. Мне, взрослому, было немного стыдно тратить время на то, чтобы ковыряться в земле вместо назначенной мне работы... Кроме светильника и трёх грузил, мы ничего не нашли... Мы рыли три дня, а на четвертый отнесли находки в музей и показали одному из сотрудников..."
Как давно написаны эти слова! Написаны тогда, когда раскопки велись от случая к случаю, а то, что в своё время "добыл" из-под земли первый основатель музея Косцюшко-Валюжинич, зарастало травой -лебедой.И этот "херсонесский ковёр", который сейчас успокаивает взгляд, полностью покрывал площади и улицы древнего Херсонеса Таврического и навевал уныние.
Я пытаюсь взглянуть на сегодняшний Херсонес глазами Паустовского и в голову лезут цитаты из только что прочитанного путеводителя: " Херсонес Таврический - один из наиболее замечательных памятников в нашей стране.
Многолетние раскопки открыли миру древний город, крупный экономический, культурный и политический центр Северного Причерноморья, основанный греками..."
"Взглянуть глазами Паустовского"... Разве это возможно? Глазами Паустовского мог смотреть только Паустовский!.. Какой я же я был зелёный в том апрельском 1963 году!
Но о чём Он всё-таки думал тогда под недремлющим оком своей верной подруги? С какими мыслями посетил древний Херсонес?.. Об этом я узнал от директора музея Инны Антоновой, которая была моим другом и живым путеводителем по музею,и от которой я узнал великое множество любопытнейших фактов.
Вот и сейчас, когда я писал этот невыдуманный рассказ, спросил её, помнит ли она что-нибудь о пребывании Константина Георгиевича в Херсонесе Таврическом, она тотчас откликнулась:
- А как же!
И показала мне последний сборник рассказов писателя с дарственной надписью:
" Инне Анатольевне Антоновой - от возможного будущего херсонесита.К.Паустовский. 3\5 - 63 г."
"Значит, - подумал я, - он не просто приезжал взглянуть на Херсонес, взглянуть на места своей молодости!? Он хотел..."
Кого, кого, а Инну Антонову я знал хорошо, знал что эта "бомба" с дарственной надписью, должна "сдетонировать" И - точно!
Инна Анатольевна уловила мою мысль:
- Да, ты как всегда прав. Он хотел поселиться здесь... По этому поводу у меня и письмо от него имеется.
- И вы скрывали это от меня!?
- А ты не интересовался!
- Немедленно прошу познакомить меня с этим письмом! Его кто-нибудь читал?
- Никто. Ты будешь первым.
- Немедленно! Или вы не понимаете, что каждая строчка Паустовского - ценность.
- Разве я не понимаю.А ты на меня не рычи!
- Ну, пожалуйста...
- Вот так-то будет лучше!..А письмо, так и быть, найду.Через недельку. Оно где-то под книжными завалами.
- Сегодня! Немедленно! Сейчас!.. И ни слова в оправдание!..
Вот тут-то я проявил настойчивость.Да пусть простит меня Инна Анатольевна за рычание, и за то, что я вынудил её переворошить необъятные личные архивы...Но письмо - вот оно!
" Ялта, 26 апреля 1963 г.
Глубокоуважаемая Инна Анатольевна!
На днях я провёл в Херсонесе весь день. Я бывал в Вашем древнем городе и раньше и полюбил его очень давно.Я видел несколько таких городов (Помпея, Никополис ад Иструм в Болгарии, Сан-Реми в Провансе ), но ни у одного из них нет того очарования, как у Херсонеса.
В это моё последнее посещение я очень порадовался, что работы идут и город, всё поддерживаемый учёными, продолжает "открываться" всё больше и как бы растёт.
После того, как я обошёл все развалины, я долго сидел на берегу и сказал жене, что с удовольствием поступил бы к Вам в Херсонес сторожем и жил бы в одном из домиков, стоящих за оградой музея.
Подумали, помечтали и уехали в Севастополь..."
Поясню фразу в письме"... уехали в Севастополь". Как будто Херсонес Таврический - не Севастополь!
Дело в том, что Константин Паустовский в своё время, - подчёркиваю, в своё время! - облазил весь Севастополь, и в его время Херсонес, как писалось во всех путеводителях, находился "... в трёх километрах от города", а сегодня после строительства порта и многочисленных , и многоэтажных домов в бухте Камышовой, оказался чуть ли не в центре славного города Севастополя.
Но, вернёмся к письму, котороё не вошло даже в полное собрание сочинений Паустовского:
" В Севастополе ко мне приходила тамошняя литературная молодёжь и вместе с ней заглянул Ваш сотрудник Юрий Александрович Бабинов. Поговорили о музее, о раскопках, о замечательных энтузиастах-ученых.
Юрий Александрович мне сказал, что Вы и С.Ф. Стржелецкий сейчас в Минске на съезде. И как-то к разговору вышло, чтоЮрий Александрович упомянул, что в одном из замеченных мною домиков уже несколько лет живёт какой-то любитель Ваших мест - профессор. У меня появилась надежда, - а вдруг Вы согласитесь пустить меня в другой домик ( конечно, на определенных условиях ) , но не на одно лето, а на один-два года. Там бы я мог в тишине и близости Херсонесских руин и моря отдохнуть и поработать никем не замеченным и никем не осаждаемым. В моём возрасте это было бы счастьем.
Я просил Юрия Александровича как-нибудь намекнуть Вам об этом, а потом решился сам написать.
Сейчас я в Ялте. Буду здесь до 2-го мая. Может быть, у Вас найдётся время черкнуть мне ответ на мои дерзкие замыслы попасть в число граждан Херсонеса Таврического.
Примите самый сердечный привет от моей жены Татьяны Алексеевны.
К. Паустовский.
Адрес: Ялта, Дом Творчества, мне ".
- Что вы ему ответили, Инна Анатольевна?
Из-за громаднейшего уважения к ней, я никак не мог с ней перейти на ты. Хотя она об этом просила, - разность в возрасте была совсем небольшая.
Антонова задумалась: она вспоминала далёкий шестьдесят третий год:
- В то время состоялся пленум севастопольского Горкома партии коммунистов, а я, как тебе известно, ни в каких партиях не состояла и членом горкома не была, но меня пригласили как директора музея, и там я впервые услышала о пребывании в нашем городе Константина Георгиевича и, приехавшего с ним, молодого, но уже известного севастопольцам, поэта Евгения Евтушенко.
И хоть Пленум был совсем о другом, всё же не обошлось без упоминания их имён.
Резюме, высказанное самым первым коммунистом, - ныне он покойный и я не хочу тревожить мёртвого льва, - было таковым: не предлагать трибун для выступления, ни Паустовскому, ни Евтушенко! Партия коммунистов в целом, а коммунисты-севастопольцы всегда колебались только с линией партии, тоже были против этих отщепенцев! - тогда оба они были в большой опале! А тут - это письмо...
- И вы об этом написали Паустовскому!?
Но Инна Антонова словно не слышала меня, продолжила свой рассказ-раздумье, - она была в воспоминаниях:
- Домик, к сожалению, Константин Георгиевич выбрал для себя не совсем удачный...Правда, там две комнатёнки, кухонька и даже веранда...Но зимою там жить невозможно. Когда с моря дуют ветры, они пронизывают эту хибару насквозь. Давно построена эта хижина и эксплуатировалась, мягко выражаясь, не совсем аккуратно. Подремонтировать бы надо домишко, да только казна наша все эти годы не была переполненной - монетный двор, у которого мы находимся, давно перестал чеканить херсонесскую монету...
- И на этом основании вы отказали Константину Георгиевич!?
- Ну ты даёшь, Михась! - возмутилась Антонова. - Как же можно отказать? Это же - Паустовский!
- А пожелание Самого партийного полубога? А-а...
- Не акай и не подзуживай! Я послала в Ялту письмо. Копии письма я не сохранила, но помня твою страсть к бумажкам, принесла черновик. Для вас, сэр! Вот тут читай, тут! - и она сунула под мой, - римский с горбинкой, - нос, бумажные обрывки и я прочёл, поражаясь мощи духа этой беспартийной директриссы!
" ... Я очень большой Ваш почитатель и глубоко верю, что за две с лишним тысячи лет напряженной жизни Херсонес имел немного столь достойных граждан и полезных ему граждан, каким будете Вы...
Херсонеситы не будут нарушать желаемого Вами спокойствия и с радостью станут на страже его..."
- И это ещё, не всё, Михась: мы собрали "народное собрание" И постановили... Получай, друг, копию решения народного собрания истинных херсонеситов !
" СОВЕТ и НАРОД ХЕРСОНЕСА, ЧТО В ТАВРИКЕ,
ПОСТАНОВИЛИ:
ПОСКОЛЬКУ КОНСТАНТИН СЫН ГЕОРГИЯ
ДРУЖЕСТВЕННОЕ ВСЕГДА ВЫСКАЗЫВАЛ РАСПОЛОЖЕНИЕ
И ИСТИННУЮ ЛЮБОВЬ НЕ ТОЛЬКО К БРАТЬЯМ НАШИМ НИКОПОЛИСУ, ИСТРУМУ, ПОМПЕЕ И ДРУГИМ, НО И К НОВОЙ МЕТРОПОЛИИ НАШЕЙ ГОРОДУ СЕВАСТОПОЛЮ, ВСЕГДА БЕЗБОЯЗНЕННО НА ЗАЩИТУ ГОРОДОВ
ЭТИХ СТАНОВИЛСЯ, ПОСКОЛЬКУ СПРАВЕДЛИВО
ОПИСЫВАЛ ОН ДЕЯНИЯ НАРОДА, ХОДАТАЙСТВОВАЛ О БЛАГЕ ОТЕЧЕСТВА,
СОДЕЙСТВОВАЛ ВСЕМУ ПОЛЕЗНОМУ
И ОТЛИЧАЛСЯ ВО ВСЁМ ЧИСТОТОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ,
ВЫДАТЬ ЕМУ САМОМУ И ПОТОМКАМ ЕГО
ПРОКСЕНИЮ, ПРАВА ГРАЖДАНСТВА, ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ ПОШЛИН, ПРАВО ВХОДА В ГАВАНЬ И ГОРОД КАК ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ, ТАК И В МИРНОЕ ВРЕМЯ
БЕЗ РАЗГРАБЛЕНИЯ И БЕЗ ПЕРЕМИРИЯ.
ТАК РЕШИЛ
СОВЕТ и НАРОД
месяца ДИОНИСИЯ, числа 18 мая, года 1939
по календарю ДЕВЫ,
что соответствует 18 мая 1963 года гражданского
летоисчесления
ГОРОДСКИМ СИМНАМОНАМ
ВЫСЕЧЬ ЭТО ПОСТАНОВЛЕНИЕ НА БЕЛОМРАМОРНОЙ ПЛИТЕ
И УСТАНОВИТЬ НА ПЛОЩАДИ ДЕВЫ.
- И вы отправили это послание Константину Георгиевичу?
- Не просто отправили по почте, а направили в Ялту гонца с дарами. Гонцом была самая юная, самая-самая из херсонесских дев...Что ты на меня так смотришь? Увы, это была не я...Деву звали Ангелиночкой Зедгенидзе. В нашем представлении она олицетворяла Гикию. Ту самую Гикию, которая спасла Херсонес от смертельной опасности, ту самую Гикию, которой благодарные херсонесситы поставили на главной площади две статуи... Не верти головой, они не сохранились. Всё-таки как никак, а прошло три тысячелетия!.. И поехала наша Гикия -Ангелина в ялтинский Дом Творчества, - повезла решение Совета и огромное фото "БАЗИЛИКА"...
Принял её Константин Георгиевич как и подобает встречать "приписанных навечно душою к Херсонесу", - это его слова, - усадил на "красное" место, угостил отборным мускатом и терпким южным вином, которое ему втихаря подарили инкерманские виноделы - коммунисты, и благодарности его херсонесситам не было предела...
А потом он приехал сам и мы ходили с ним по раскопкам. Георгий Константинович внимательно слушал, что сегодня делается для того, чтобы Херсонес Таврический полностью " восстал из пепла веков", не перебивал, и лишь однажды, в конце этой экскурсии, глубокий кашель, больше похожий на стон, прервал мой рассказ. Я хотела побежать за врачом, но Паустовский жестом остановил меня и виновато, словно извиняясь, что не смог сдержаться, сказал: " Астма проклятущая измучила... Один авиаконструктор открыл метод лечения - надо попробовать. Подлечусь и переселюсь к вам в Херсонес на постоянное местожительство"...
Добавлю от себя: у Константина Георгиевича Паустовского были самые серьёзные намерения переехать в Севастополь, поближе к Черному морю, где рождались первые его книги. Об этом говорит и то, что он, - официально, - подал соответствующие бумажки-документы в Севастопольский горисполком, и там их рассматривала жилищная комиссия.
Что хотел Константин Георгиевич?.. Немногого. Он хотел, , чтобы ему отвели небольшой участок земли неподалеку от моря в районе Херсонеса, - Константин Георгиевич знал, что в Учкуевке, у самого моря, были сооружены сотни дач для ответственных партработников и их, высоконепереплюнешь, товарищей из прочих нужных структур, но Паустовскому... отказали.
Подробности об этом мне стали известны только тогда, когда мой друг-литератор, бывший секретарь Севастопольского горисполкома Павел Веселов провожал меня в Израиль.
- Я бы понял, - сказал Паша, - если б со словами отказа выступил какой-нибудь бюрократический туз или шибко политизированный начальник, что считалось естественным...Себя я тоже отношу к этим людям... Иногда выть хотелось от принятых решений, но Первое лицо поставило свою подпись, покорно ставил и я. Без дополнительного нажима... Так вот о Паустовском... Я бы понял какого-нибудь советского или партийного туза, и это было бы мне понятно. А тут...простые работяги,"маяки производства", к словам которых, признаться, в общем то и не прислушивались - положено избрать из числа рабочих, скажем, пять человек, вот и избирают!.. Встаёт "один из маяков", - не буду называть его фамилии, ведь у него дети есть и внуки будут. Да и сам он Константина Георгиевича почитывает и он ему нравится. И если б партия не влияла на его мозги то, он бы выступил с другим предложением, а тут... Так вот встаёт один, из рабочих и говорит, этак с подковырочкой:
- А почему, это рабочему , простому работяге, нельзя проживать сразу в нескольких больших городах, а ему, видите ли, раз он писатель, всё разрешено!? Пусть выпишется из Москвы, тогда и будем рассматривать его жилищный вопрос!
- Ишь ты, - поддакнул другой "маяк", - раз есть деньги, то ему дозволено всё!?.
Простите их, не ведающих, что творят! Простите и их, ведающих, что творят! Похоронят их и...забудут, - их человеческая жизнь на земле недолга, а Вас будут помнить вечно...
А в это время в Херсонесе Таврическом приступили к ремонту домика, на который "положил глаз" Паустовский. - пусть приезжает и побыстрей, пусть живёт без прописки. Для него херсонеситы прописку отменили.
Но не пришлось Константину Георгиевичу пожить на святой Земле древнего Херсонеса Таврического: с того времени лишь пять лет жизни было ему отмеренно...
А потом я узнал от его сына Вадима Паустовского, - он приезжал в Севастополь, - что на московской квартире Константина Георгиевича до сих пор на одной из стен висит "БАЗИЛИКА" - дар херсонеситов. И подумал: в жизни и творчестве Константина Георгиевича Паустовского Херсонес Таврический не был случайным, и в его описаниях... херсонесской земли видны не только "следы скитаний", а нечто большее.
Первым крымским городом, который увидел Паустовский был Севастополь, и первым кусочком севастопольской земли, которым приворожил, был город древних греков Херсонес. Приворожил и остался в нём до последних дней.