Аннотация: О граблях житейских... Эпиграф: "Только бледнолицый может наступить на одни грабли дважды!"
Утром Григорий проснулся со странным чувством. Мало того, что чувство было странным, так оно еще было щемящим и не раскладывалось по полочкам, а будучи непроанализированным и непонятым, не могло быть преодолено.
Он усиленно прислушивался к себе и лихорадочно пытался хоть что-то понять. "Почему же мне так плохо? Если не сказать - мерзко... Вроде, не пил вчера...". Однако кроме мысли о том, что нечто подобное с ним уже случалось, причем неоднократно, в голову больше ничего не приходило. Несчастный обладатель странного чувства мучился, ворочаясь на кровати и скрипя пружинами.
- Папа, папа, ты почему такой грустный? - крикнул Васька, забегая в ванную, где брился Григорий. - Хочешь, почитаю тебе мою книжку про индейцев?
- Давай, сынок, - попытался улыбнуться Григорий, мысленно поражаясь, как это карапузое чудо может уже с раннего утра быть в таком радостном настроении.
Сын честно сделал зверское и одновременно таинственное лицо, соответствующее, по его мнению, книжному действию, и принялся читать:
- "Только бледнолицый может наступить на одни и те же грабли дважды!.."
- Перестань! - взвыл Григорий и выбежал из ванной комнаты, оставляя позади удивленного Ваську.
Он понял, что мучило его: вчера они опять поссорились с женой. Причем по давно известному сценарию. Получается, вроде как в очередной раз наступили на одни и те же грабли.
И хотя после ссор они всегда долго, бурно, с особым смаком мирились, еле дождавшись, когда сынишка уляжется спать, каждый раз ссориться было не просто неприятно, но больно. Она кричала, что он ее не замечает, не жалеет, не любит (дальше по списку, нужное подчеркнуть), он кричал, что он уже сто раз ей объяснял, что замечает, жалеет, любит (дальше по списку, нужное подчеркнуть), но... Потом оба решали, что они не слышат и не понимают друг друга, а потому жить вместе дальше нет смысла, она наспех собирала сумку, выкрикивала приказание привезти ей завтра Ваську и убегала в открытую дверь.
Так вот почему она утром не разбудила его - мягко проведя по лицу кончиками пальцев, потеревшись щекой о его макушку, шлепнув шаловливо рукой по чему-то внизу, под одеялом. Он-то спросонья подумал, что она уже успела убежать к первой паре читать лекции своим оболтусам, а на самом деле она вчера в очередной раз "ушла к маме".
"Вот черт, - мысленно выругался Григорий, чуть не порезавшись бритвой, которую продолжал держать в руках, - опять с тещей объясняться". Он вспомнил суровый немигающий взгляд из-под очков и уронил в закипающий кофе еще пенящуюся "Gillett"oм бритву.
- И не забудь прихватить на работу отчет с критикой того законопроекта по коррупции, вот наши либералы окочурятся-то, когда прочитают, - булькал в телефонной трубке Серега, пока Григорий, пристроив мобильник между левым плечом и левой скулой, правой рукой мыл турку, и наливал по новой воду, и ставил на огонь, и чиркал спичкой. - Кстати, сейчас тебе классный туристский анекдот расскажу!
Григорий вздохнул с облегчением: все, что угодно, только не вспоминать вчерашнюю ссору, ее глаза, когда она крикнула, что...
- Так вот, - не унимался Серега, - туристы-авантюристы говорят, что на байдарке есть две категории гребцов: греби-бля и гребу-бля. А на катамаране - четыре: греби-бля, гребу-бля, куда-бля и туда-бля. Вот тебе, бабушка, и граблев день.
Кофе Григорий сегодня так и не выпил...
Этот голос раздражал и тревожил. Настойчиво предлагая то, что однозначно не могло заинтересовать никогда, он все равно уволакивал куда-то за собой. А поскольку машины в утренней пробке на Покровке двигались всегда в час по чайной ложке, Григорий, систематически простаивая на своем "Пежо" рядом с кафе с такой громкой рекламой, успел выучить текст наизусть.
- Съешь еще! А потом еще!! И еще!!! - заутробно вещал микрофонный голос на всю улицу.
"Это ж как надо натренировать человека, чтоб он мог читать в рекламном тексте такую галиматью таким чумак-кашпировским тоном? - раздраженно думал Григорий, аккуратно объезжая неудобно стоящую "Девятку". - Надо хоть название запомнить. Кафе "Грабли"? Никогда не пойду туда... Что?!!"
Он резко нажал на тормоз. Соседние автомобили сердито загудели.
Опять грабли... Да что ж такое?! Григорий обессилено упал грудью на руль. Странный рок надвигался на него.
- Послушайте, какую смешную опечатку сделал один мой автор, - мило улыбаясь, сказала редактор Людочка из-за соседнего стола.
- Так-так? - поддержал ее Григорий, всеми силами стараясь заглушить в себе голос граблей.
- Рассматривая историю Октябрьской революции, вместо лозунга "Грабь награбленное" он написал: "Грабли награбленное".
Григорий, не ожидавший от судьбы такого подвоха, с грохотом уронил ежедневник.
И так уж у нее задорно это получилось, что со смеху покатился весь отдел.
Мрачно сгребя (тьфу ты, т. е. соскладировав) бумаги на один край стола, Григорий молча вышел в коридор.
- Что это с ним? Пошел за граблями? - услышал он позади, закрывая дверь.
- Я хочу взять отгулы. Дня на два.
Шеф задумчиво отстукивал пальцами в такт несущейся из радиоприемника арабской мелодии, явно не думая о Григории.
- Или на три.
- Деловые встречи? Поликлиника? Дела с родственниками? Дача? О, между прочим, о даче! - ожил шеф. - Я вот себе инвентарь кое-какой на дачу прикупить хочу. Ну, там, лопату новую да грабли. А то прежние поизносились совсем. Если тебе невтерпеж прямо сейчас с работы отпроситься - подвези меня до хозмага. А то моя тачка на ремонте, вообрази... Ага. А то, может, потом и до дому тогда уж подбросишь? А то неудобно как-то по улице в солидном костюме - да с граблями тащиться...
Покой Григорий обрел только на следующее утро - бездумно глядя на улицу с балкона во время меланхоличного утреннего раскуривания сигареты, он неожиданно прочитал на асфальте: "Обходя разложенные грабли, ты теряешь драгоценный ОПЫТ!"