Liv Jenny : другие произведения.

Полет в Нифльхейм. часть 3

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  ЧАСТЬ 3
  КАК ЁЖИК В ТУМАНЕ
  
  1
  Белые стены, медные колокола звонницы, под сводом приоткрытые железные ворота, которые ненавязчиво приглашали войти. Лада разглядывала монастырь и внешне он ей нравился все больше; строгая аскетика, лаконичные формы, пробуждающие скорее умиротворенность, чем восторг. Девушка, немного отдохнув, снова повесила сумку с вещами на плечо и прошла внутрь, в ворота, которые, казалось, были приоткрыты специально для нее. Двое встреченных по дороге сестер-послушниц проводили ее к настоятельнице монастыря. С матушкой Антониной Лада общалась через Интернет и после настойчивых просьб девушки, монахиня пригласила ее в монастырь.
  Настоятельница встретила ее на скамейке перед церковью, где проходили службы. Это была невысокая, полная женщина; у нее было румяное лицо и яркие светлые глаза, искрящиеся и выдающие внутренний покой. И действительно она не производила впечатления человека, терпящего лишения (как впрочем и остальные монахини монастыря), скорее наоборот - в каждой встреченной здесь женщине было что-то особенное, как будто они все вместе обладают чем-то, что отсутствует в светской жизни обычных людей.
  Лада поздоровалась и присела рядом.
  - А утро-то сегодня какое! Как спокойно и свежо, - матушка Антонина слегка нагнулась к клумбе с цветущими белыми розами, разглядывая цветы, - Последние дни перед заморозками. Вы твердо решили пойти к нам, стать послушницей? Вы видите наш уклад: нет суеты, нет спешки. Жизнь здесь одинакова и размеренна, каждый день похож на другой.
  - Да, я не могу иначе. Я как будто в тисках, мне нужно освободиться.
  - Я понимаю, то что вы мне написали о себе - это очень горькая правда. Потерять двух мужей - тяжело, тем более в такой короткий отрезок времени. Пусть покоятся с миром.
  - Мне кажется: моя жизнь проклята. Я как будто приношу несчастье. Я виновата во всем, я нагрешила с необыкновенной силой, но мои грехи искупили эти два человека. Я сильно любила обоих, но, видимо, и заставляла их страдать. Не могу я дальше жить так, голова раскалывается от этих мыслей.
  - Поймите: вы бежите от чего-то, а в монастырь приходят к чему-то. Насколько серьезен этот шаг?
  - Это самый серьезный шаг во всей моей жизни. На мне тяжесть вины и я не смогу уже от нее избавиться, но я должна научиться жить с этим, переносить это.
  - Вы не виноваты в случившемся. Все было предопределено. Вы сами это поймете, но для этого нужно время. Ну что ж, поживите у нас кандидаткой в послушницы пару лет, а потом, если ничего не изменится, примите постриг. Будете помогать сестрам на кухне, а жить в пристройке в келье.
  Келья оказалась не такой маленькой и темной, как представляла Лада. Это было небольшое светлое помещение с деревянной кроватью и парой тумбочек. За окном росла береза и ее ветви бились в стекло во время сильного ветра и сыпали пожелтевшие листья на подоконник.
  Само одноэтажное здание одним торцом примыкало к монастырю, где тоже находились кельи. Метрах в двадцати от другого его края располагалась довольно большая изба, служившая столовой и трапезной, там сестры готовили и обедали. Определение на кухню порадовало Ладу. Именно этого она, пожалуй, и хотела. Она не смыслила ничего в садоводстве и не смогла бы помогать выращивать овощи и ухаживать за цветами; шить она тоже не умела, поэтому вряд ли от нее было бы много пользы той группе монахинь, которые шили одежду для детских приютов; для сестринского дела ей бы не хватило усидчивости; в общем, Лада оказалась на своем месте. Пар и жар кастрюль ее никогда не смущали, а то, что готовили послушницы пищу в печи на открытом огне, было для нее настоящим откровением. Сестры, занятые на кухне, просыпались раньше всех - чуть позже трех часов, растапливали печи и подготавливали продукты, потом уходили к четырем на молитву, а по возвращении принимались готовить завтрак. Ладу ознакомили с содержанием постного меню и она поразилась его изобилию и тому, как из, казалось бы, скудных продуктов получаются насыщенные и питательные блюда.
  Послушницы поначалу относились к Ладе настороженно, они думали, что она будет всему удивляться и совершенно растеряется у плиты перед живым огнем. Но сама обстановка и вид печи, пропитавшейся запахами разных кушаний, придали ей силы и Лада тут же закатала рукава и убрала косынку чуть выше на лоб. Готовили пироги с капустной начинкой, а в больших чанах уже варился смородиновый кисель. Сестры не стали нагружать ее работой и просили только помочь разложить пирожки на противень. Когда все блюда были готовы и уже дымились на столах, стали подходить остальные послушницы и, с благословления настоятельницы, они принялись ужинать.
  Как и говорила настоятельница в монастыре действительно каждый день был похож на другие дни, а небольшой нюанс в проживание здесь привносили лишь сезонные изменения погоды, хотя образ жизни оставался тем же. Монахини одинаково вставали около четырех, вне зависимости от того вьюга валит снег, или уже поют птицы на раннюю зарю. Лада познакомилась с послушницами, но близких подруг у нее не появилось. Сестры не замечали в ней тех эмоций, которые были у них и не верили, что она может задержаться у них надолго. Темный огонь в ее глазах выдавал жгучую жажду жизни, она не могла быть в монастыре, это не подходило ее требовательной, азартной натуре. И если на этом этапе она с упорством отказывалась от прежней жизни и посвящала себя молитвам, то это не значило, что подобный стиль жизни заставит ее укоренится в этом тихом месте.
  Матушка Антонина часто встречала ее по вечерам в церкви, в то время, когда уже все службы были закончены. Она понимала, что эта женщина ищет и не может найти покоя. Лада с тихой грустью вскидывала свои раскосые глаза к куполам, всматривалась в лики святых на иконах и искала ответы, но судя по тому, что это все повторялось каждый день, ответы были для нее недосягаемы.
  Настоятельница встретила ее как-то вечером у церкви и заговорила, надеясь выяснить, что тревожит молодую женщину.
  - Моя жизнь не угодна Богу. Вы видите, люди близкие мне пострадали. Косвенно это моя вина. Не могу найти покоя, все думаю об этом, - ответила Лада.
  - Нам не дано знать, что Господь думает о нашем пути. Мы считаем, что жизнь бессмысленна, но это потому, что мы не смотрим в глубину, мы ищем ответы на поверхности.
  Они стояли перед анфиладой у опавшей березы и суровый осенний ветер развивал концы их темных платков. Монахиня заметила, что на дневном свету в лице Лады исчезала средиземноморская теплая смуглость и оно приобрело серо-бронзовый оттенок. Девушка кивнула и, попросив благословления, ушла: все внутренние проблемы она привыкла решать наедине с собой. Тем более, что она итак знала, что в ее случае может сказать настоятельница, чтобы подбодрить и знала, что это мало подействует на ее совесть, пока она сама не поймет того, к чему так стремится.
  На следующий день поздно вечером она опять стояла перед алтарем. Она сжимала в ладони крестик, тот самый, который ей дали при крещении больше двадцати пяти лет назад. И снова в ее глазах читался немой вопрос: "Моя жизнь бессмысленна. Бесцельна. Зачем же я живу? Я ведь принесла горе. Они оба могли бы еще жить. Они достойны хорошей жизни, а получилось так...У них обоих были цели, стремления и вот... это все оборвалось. А я? У меня нет ни того ни другого, а живу... Для чего?"
  Ноябрь выдался холодным. Спустя два месяца монастырской жизни Лада почувствовала все значение слов матушки Антонины: здесь можно было прожить двадцать лет и потом опомнится, почувствовав, что прошло всего две недели; здесь время шло не спеша, но пролетало быстро.
  В этот раз Лада оставалась после ужина на кухне, чтобы прибраться и поставить тесто на опару. Все действия за время проведенное в монастыре уже выработались и она делала все машинально. Вычистив кухню и разложив сухую посуду, она принялась за тесто. Чтобы помещение не промерзло, они поддерживали постоянный огонь в печи, поэтому Ладе пришлось сходить в сарай за бревнами и заложить новых дров. Она подождала пока бревна разгорятся, прикрыла дверцу и перешла к соседнему шкафу, чтобы взять продукты для приготовления теста. За окном жалобно выл ветер и по полу постоянно проносился сквозняк. Лада не хотела ни о чем снова задумываться и пыталась сосредоточиться на своих действиях, но мысли назойливо вызывали в воображении образы тех, кого нет и она, в конце концов, села на лавку и, обхватив голову руками, заплакала. Сколько прошло времени пока она так сидела, девушка не знала, но из этого состояния ее вывела ночная тишина и слабый треск бревен в печи. Лада закончила готовить тесто, убрала его и, погасив свет, покинула кухню.
  В келье было прохладно и темно. Девушка включила свет и села на кровать. Она уже собиралась ложиться, когда внезапно, заметила яркие отблески в окне. Лада подбежала и выглянула наружу.
  - Опять моя карма! - воскликнула Лада, просунув лицо в узкую щель приоткрытого окна.
   Блики огня отражались в стекле, а густой дым желтоватым столбом выделялся на фоне ночной мглы. Горела кухня, и причем уже успела схватиться основательно: всполохи огня начинали подниматься над крышей. Лада выбежала из пристройки, на ходу схватив ведро, и кинулась к дому. Ее лицо озарило пламя и она на миг остановилась. Но затем, опомнившись, она резко рванулась вперед и остановилась у крыльца, не зная, что предпринять дальше. Удушливый запах схватил ее за горло. Она закашляла и уперлась рукой в горящую рейку, у нее кружилась голова. За ее спиной раздавались испуганные крики послушниц, но Лада не стала никого ждать. Она ступила вперед и тут же упала на пол.
  Лада открыла глаза и увидела над собой глубокое, звездное небо. Морозный воздух освежил легкие и проветрил симптомы головокружения и тошноты. Она лежала на скамейке, а вокруг столпилось человек пять послушниц.
  - Все, расходимся. Чего встали? Нечего тут мерзнуть, - приказала настоятельница и, протиснувшись к скамейке, наклонилась к Ладе.
  - Спасибо, - слабо простонала Лада, обращаясь к расходившимся сестрам, она не знала, кто конкретно вытащил ее из горящего дома, но чувствовала, что переживали за нее все.
  - Я, кажется, вам кухню спалила? - спросила она.
  - Да, ничего. Итак обновлять собирались. Все к лучшему, - улыбнулась матушка Антонина.
  - А где же вы теперь готовить будете?
  - Приспособим пока пристройку.
  - Видите, доказательства? Я же говорила. Это какой-то рок. Из-за меня у вас сгорело здание. В смысле, я, конечно, не хотела чтобы так случилось, но... но... это судьба.
  - Самое большое проклятие - неверие в силу и замысел божий.
  - Но, я не вижу его замысла в том, что произошел пожар по моей вине, или в том, что случилось с моим мужем.
  - Вы пока не готовы понимать. Но время придет, когда вы все узнаете. Вы не должны терять веру и отчаиваться.
  Лада понятливо кивнула, но в ее глазах мелькнуло сомнение и она с трудом подавила вздох скепсиса. Она была слишком утомлена, чтобы пытаться доказать правоту своих убеждений.
  
  Олег сразу узнал Ладу, хотя она была одета, как обыкновенная монашка: в темное пальто и платок. Она остановилась перед его машиной и посмотрела на нее испуганными глазами. Это была машина Влада, она сама отдала ее его брату, но теперь... как будто увидела привидение. Лада села рядом и обернулась назад, чтобы в последний раз взглянуть на монастырь. Кованные ворота все еще были приоткрыты и выглядели, как эффектный элемент всего архитектурного ансамбля. Этот подмосковный монастырь мог бы быть образцом монашеской жизни и монастырского уклада и она пожалела, что не смогла понять всего смысла пребывания здесь и остаться в общине. БМВ медленно отъехала и белоснежный комплекс исчез из вида. Лада была рада встретить Олега; он единственный из ее родных и друзей не отговаривал девушку пожить здесь, а теперь не будет упрекать и досаждать своими умозаключениями на счет ухода.
  - Что теперь собираешься делать? - спросил он, когда она повернулась.
  - Наверное, поживу на даче какое-то время. А в квартиру пущу жильцов, заодно подзаработаю.
  - Тебе нужна машина, пока будешь жить на даче.
  - Да, не помешала бы, но сейчас у меня нет свободных средств.
  - Забирай свой Джип.
  - Джип Cherokee? Влад отдал его тебе?
  - Да, у меня тогда не было машины и он подарил мне его. Ты же отказалась. Тебе он все еще нравится?
  - Конечно, - Лада обрадовалась. Эта машина, купленная ей в подарок, служила сладким воспоминанием о муже, которого она уже не увидит, но можно почувствовать его присутствие в его вещах, понять его мысли и настроение, отпечатавшиеся навсегда в его поступках.
  
  Тонкий слой белой снежной пелены покрывал поля зеленеющей травы и задерживался на опущенных ветвях лиственниц, трепещущих на морозном ветру вместе с облетевшими березами. Вода в Волге была как никогда черной и быстрой; ее ровное движение разбавляло монотонность однообразного пейзажа поздней осени. Лада отошла от окна и бросила на подоконник кисть с успевшей высохнуть краской. На чистом полотне было всего пару мазков, которые не выдавали ни намека на замысел автора. Как она не пыталась себя заставить что-нибудь изобразить, ничего не получалось - у нее не было ни вдохновения ни особого желания рисовать.
  Она включила телевизор: те каналы, которые не были заняты очередными новостями о мировом кризисе и его обсуждением с активным поиском виноватых, показывали знакомые всё лица - широкое улыбчивое лицо Николая Баскова сменялось худощавой фигурой Галкина, в образе какого-нибудь светского персонажа. Не дослушав русской-народной песни с веселыми гиками и красочным мельканием перед экраном, она выключила телевизор и убрала пульт на полку. В буфете за стеклом, за жестяными банками с чаем и наборами специй, стояла бутылка бренди и, казалось, наблюдала за ней. Лада помнила: еще одна в шкафу в спальне, но уже окончательно забыла, как приехав, расставила их. На столе появился стакан и кое-что из закуски.
  За окном плыли хмурые тучи, небо переливалось свинцом, а в комнате было тепло и комфортно; сладкая, коричневая жидкость в стакане приносила ощущение летней утомленности. Приглашала задуматься о насущном, но посмотреть на вещи совсем под другим углом; вспомнить прошлое и уловить в нем новые оттенки. Время шло, бутылка пустела. Жизнь казалась все более и более бессмысленной. Судьба слишком громкое название для того, что происходит с рождения до смерти; этот период лишь череда случайностей и странностей, которые не подаются анализу.
  "А ведь они не любили меня, ни Влад, ни Игорь", - думала Лада, - "Игорь любил море, но он бы не узнал, что это такое, если бы я не придумала перебраться в Калининград. Ему не нужно было ничего, кроме этой лодки, чтобы быть там... быть в море. Он даже не стал за меня бороться. Он - такой вечно гордый, честолюбивый, смог отдать меня какому-то почти нищему журналисту. Как же он любил меня? А, Влад... он, вообще, любил все что угодно, кроме меня. Единственное, что доставляло ему радость - его статьи. Меня не было в его мыслях. Это истина, мне надо бы смириться. Я любила их, я тратила на них свои эмоции, отдавала им свою жизнь, а они просто были со мной рядом". Она обхватила рукой горло бутылки и уперлась лбом в сложенные пальцы.
  Лада проснулась рано от жажды. Обе бутылки стояли на столе в окружении оберток от конфет и крошек печений. Она допила остатки чая и взяла ключи от машины.
  Джип резко остановился у магазина ближайшей деревни, перекрыв выезд нескольким машинам, и девушка неровными шагами зашла внутрь. Изумленные покупатели посторонились и позволили ей сделать покупки без очереди. Выбор алкогольных напитков не вызывал ощущений восторга и Лада была вынуждена остановиться на московском коньяке и водке. Она купила несколько бутылок (тут же забыв это число), кое-какие продукты и уехала обратно.
  
  Лада стояла в табачном дыму перед картиной и пристально смотрела на полотно. В одной руке у нее застыла кисть, а в другой в стакане плескался коньяк, который она периодически отхлебывала, после завершения какой-нибудь линии. Пепел с сигареты уже начал осыпаться ей на одежду и она выкинула окурок в тонкую щель приоткрытого окна.
  "Я все понемногу начинаю понимать: меня никто по-настоящему не любил. Игорь был всегда погружен в работу, а потом, когда не стало целей и планов, его внимание переключилось на путешествия по морям. Он жил в свое удовольствие. Он не вспоминал обо мне. Да, он даже не опомнился, когда я ушла. Влад, вообще, - странная история. Все, что у него на уме, можно прочитать по лицу. А там не так уж много: зарисовки статей, новинки автопрома, природа, "которая заставляет его изумляться и понимать этот мир". В общем, это его цельная натура. А я? Где же я? Почему же я его любила?" - она размышляла, облокотившись на подрамник и болтая жидкость в стакане.
  Так прошло несколько дней, пока однажды Лада не проснулась с головной болью. За это время она успела нарисовать несколько картин и они сразу бросились ей в глаза, когда она встала с кровати. "Это что за мазня?" - подумала она, пристально вглядываясь в полотна. Она со злостью стала сдирать картины с рамок и рвать их в клочья. Вскоре на полу образовалась куча разноцветных клочков, шуршащих под ногами. Лада стояла в центре и удивленным взглядом смотрела на свое творчество. Ноги подкосились и она неловко упала, уперлась руками об пол и расплакалась. "Что же это со мной? Что же это я думала? Как мне могло прийти в голову, что они меня не любили? И Влад и Игорь любили меня. Я все время старалась как-то переделать их. Я смеялась над Игорем, над его деловой хваткой, над азартом в бизнесе, я разрушила все его перспективы, а он мог бы достичь еще большего. И в результате он нашел себя в другом деле и поменялся. Я заставила его поменяться. Также, как и Влада. Он жил в своем фантазийном мире, а я начала опускать его до реальности, заставлять научиться вести дела и, наконец, начать работать. У него вышло неплохо, он смог интегрироваться в эти изменения, оставаясь таким же как и был. Они любили меня, каждый по-своему, но оба одинаково сильно. И мне теперь не хватает этой любви. И я не могу свыкнуться с тем, что случилось, с тем, что я одна. А я ведь так и не простила Влада. Мы расстались навсегда... а он теперь не узнает, что я хотела простить его. Это непоправимо. И я уже никогда ничего не смогу изменить. Он говорил, что Игорь простил меня за то, что я его бросила. Но его самого я так и не успела простить. Он никогда не узнает, что я хотела все вернуть". Продолжая плакать, она потянулась за бутылкой, содержимое которой приветливо булькнуло и сверкнуло отражением лампы с потолка. Итак, стиль ее мышления поменялся, но образ жизни остался прежним. Понимая, что все это ведет к болезни, она не могла отказаться, эта привычка помогала справиться с дурными мыслями и почувствовать себя спокойней.
  Этот день выдался особенно морозным. Воздух звенел свежестью, шел мелкий снежок, обжигающий кожу так, как будто с неба падал лед. У Лады с утра опять болела голова и даже утреннее опохмеление ей не помогло. Она решила прогуляться к реке.
  Волга уже покрылась льдом и снежный покров серебрился там, где через полгода снова будут нестись бурные воды, скрытые теперь под ледяной корой. Лада спустилась к берегу и, не замечая границ реки, пошла по льду. Внезапно, раздался отрывистый хруст. Тишина. Через пару секунд треск повторился и постепенно перерос в протяжный гул. Лед треснул под ее ногами и начал лучами расходиться от той точки, где она стояла. Лада смотрела себе под ноги и не решалась сдвинуться с места. Наконец, с оглушительным ревом льдины стали раздвигаться, она поскользнулась и упала в образовавшуюся полынью. Холодная вода в миг освежила ее, выветрив все остатки алкоголя, накопившиеся за прошедший месяц.
  - Ох, что мне делать? Что мне делать? - повторяла девушка, хватаясь за края обломившихся льдин.
  Она чувствовала, что мощное глубинное течение уже окутало ее и готово подхватить в любой момент и утащить под лед. Она пыталась барахтать ногами, но течение было сильней, с каждой секундой с большей силой утягивая за собой. Лед начал крошиться под ее пальцами. Она пыталась ухватиться руками чуть выше, но ладони соскальзывали, оставляя красные полоски от пораненной кожи.
  - О, Господи, Господи, - только и повторяла она, оборачиваясь вокруг себя в проруби и пытаясь схватиться за край.
  Лада почувствовала, что холод пробрался внутрь и начинает сковывать ее движения. Ноги онемели, а руки нестерпимо болели от ран и обморожения. В голове усиливался странный звон, перекрывая все другие звуки, даже ее собственное дыхание.
  - Нет, нет. Я не хочу так. Я ведь ничего не понимала, Господи, - проговорила она чуть слышно, губы свело из-за холода и она уже не могла их раскрыть, - Я хочу последний щанс!
  Вдруг, течение слегка ослабло и немного изменило курс. Она попала в какое-то завихрение в воде и ее, как пробку, слегка вытолкнуло на поверхность. Не раздумывая что делать, она просто вытянула руки и зацепилась ногтями за лед. Лада выбралась и доползла до берега. От изнеможения и усталости она упала в снег, повторяя только одно слово "спасибо". Немного придя в себя, она поднялась и огляделась. Оставленная ею прорубь зияла темной рваной раной посреди серебристой ледяной поверхности.
  - Больше ни грамма алкоголя в рот не возьму. Последнее слово, раз и навсегда. Все! Это мой обет, - сказала она, растирая лицо снегом.
  
  
  2
  И это действительно подействовало. С этого момента образ жизни у нее кардинально поменялся: она опять занялась спортом, пыталась питаться с пользой и всякими способами оздоравливать организм.
  К ней вернулось (или скорее она обрела) творческое вдохновение и каждый новый день приносил ей радость от возможности создавать работы. У нее выработался свой неповторимый художественный стиль - она изображала, в основном, пейзажи, природу в разных ее ипостасях, но стильным элементом каждой картины была какая-нибудь нереальная, невозможная при простых условиях, деталь, удивительный штрих, придававший картинам оригинальность. Так например, в зимнем пейзаже, среди покрытых снегом сосен и укутанных голубоватой пеленой берез, появилась цветущая яблоня. Она выделялась теплым, нежным белым цветом со штрихами розового; и эта мягкость резко контрастировала с холодными оттенками зимней природы. Шторм на море заполнял все полотно и в перспективе тянулся к горизонту, а на переднем плане в прозрачной бирюзовой воде плавали стройные косяки разноцветных рыб; темно-серое море и свинцовое небо служили идеальной оправой, чтобы выделить яркость подводного мира. На другой картине переплетались улицы осеннего мегаполиса, занятые спешащими людьми, опавшими листьями и растянувшимися цепочками из стоявших в пробке машин, но, если приглядеться, то в глаза бросится крадущаяся фигура динозавра, вышагивающего из-за угла дома, при этом присутствующие рядом объекты будто не замечают его или принимают за обыденность. Особенно красочной получилась картина показывающая узбекский базар во всей пышности восточной колористики с переливающимися на солнце халатами из ханатласа и контрастными тюбетейками на продавцах и покупателях, и вдруг, возле одного из прилавков стоит пришелец, такой как обычно изображают инопланетян в серебристом комбинезоне и с вытянутой головой светло-зеленого цвета, он приценивается к лепешкам и по разгоряченному лицу продавца видно, что яростно с ним торгуется. Такие сюрреалистичные сюжеты присутствовали в каждой ее картине, но в некоторых эта двойственность раскрывалась не сразу, требовалось время, чтобы изучить и понять многообразие пейзажа. Трудно было сказать глядя на картину, был ли у автора какой-то определенный замысел или он изображал лишь полет фантазии. Что могло означать цветущее дерево в зимнем лесу или динозавр, никого не удивляющий своим присутствием среди людей. Была ли здесь аллегория? Или просто тень волшебства, желание заявить, что в повседневности присутствует магия и надо уметь ее видеть?
  Вскоре выполненные работы заполнили второй этаж и уже не помещались на первом, в мастерской. Лада решила назвать коллекцию лаконично "крайности".
  Отпраздновать наступление Нового года Лада уехала в Тверь к семье, она не собиралась там задерживаться и предполагала вернуться на дачу уже в первых числах января. Родители старались не напоминать ей о случившемся с мужем. А Лада, все последнее время погруженная в собственную жизнь и думавшая в основном о себе, только теперь узнала об изменениях у родных. Оказалось, что Вероника пару месяцев назад развелась с мужем. Прошло чуть меньше года, как Костик ушел от нее; первые полгода после разрыва Вероника еще пыталась вернуть его, но это было бессмысленно и родители уговорили ее подать на развод.
  Вера Васильевна как раз тихо, боясь разбудить ребенка, рассказывала старшей дочери о выходках бывшего зятя, сидя за чаем на кухне, когда с работы вернулась Вероника и зашла к ним. По обрывкам фраз она сразу поняла о чем речь.
  - Ну, как тебе концовка моего романа? - спросила Вероника сестру, слегка кивнув ей вместо приветствия.
  - Переживаю за тебя. Эти отношения, наверно, сильно вымотали тебя.
  - Конечно, дома кричащий ребенок со своими потребностями, а муж - то с подругами в баре, то сидит в офисе с сотрудницами до полуночи. А потом все отрицает, и отрицает...
  - Он тебе с самого начала не подходил.
  - А кто мне подходит теперь? В разводе и с ребенком...
  - Ника, не стоит опять об этом, все устроится, - по интонации Веры Васильевны было понятно, что она уже не в первый раз произносит эти слова.
  - Не надо, мама. Не будем друг перед другом играть. Права я, Лада?
  Они обе посмотрели на Ладу и заметили, что она побледнела.
  - У тебя, по крайней мере, есть ребенок, а у меня...
  Вера Васильевна и Вероника переглянулись, они подумали, что Лада сейчас заплачет и пытались заранее придумать какие-нибудь слова в утешение, но та молчала и выглядела невозмутимой.
  - И это хорошо, что у меня его нет, - продолжала Лада спокойно, - Хоть это хорошо. А у тебя, Вероника, в любом случае есть еще возможность наладить жизнь. Не жалей, что Костик ушел. Есть мужчины гораздо лучше. Когда ты встретишься с таким, будешь жалеть, что потратила время на первого мужа.
  - Да уж, что касается мужских качеств, кому как не тебе это знать... - Вероника усмехнулась.
  - Да, обращайся за советом, если нужно. Всегда рада помочь, - Лада ответила ей такой же усмешкой.
  - Как работа? Отметила с сотрудницами наступающие праздники? - перевела разговор Вера Васильевна.
  - Да, выпили по бокалу вина и закусили нарезками бекона. Все по правилам.
  - Ну, так давайте и мы заморочимся праздничным ужином, - сказала Лада, закатывая рукава.
  По спокойной интонации ее голоса ни за что нельзя было догадаться о чем они говорили и что было лично у нее на душе. Вера Васильевна и Вероника удивленно переглянулись и встали рядом с ней, ожидая указаний.
  
  Смеркалось. Джип монотонно ревел на низкой передаче, разбрасывая снег и выталкивая себя из снежных сугробов ведущей задней осью. Лада всматривалась в петляющую дорогу и прислушивалась к звукам из багажника, побаиваясь того, чтобы не опрокинулась какая-нибудь сумка с продуктами, которые она везла с собой на дачу. При таких погодных условиях обычно никто не приезжал в их деревню и она удивленно наблюдала за свежей полосой оставленной недавно проехавшей машиной. Вскоре она увидела и саму машину. Это была темно-синяя Ауди А6, которая безнадежно села на днище, пытаясь заехать на холм, и теперь три ее колеса беспомощно покачивались в воздухе в сантиметре от рыхлого снега, который она до этого удачно вспахала при помощи своего полного привода. Лада притормозила на уклоне и вылезла из машины, чтобы посмотреть сможет ли она объехать застрявший автомобиль по целине. Водительская дверь Ауди была приоткрыта, но в машине никого не было. Девушка отошла и стала притаптывать снег у обочины, чтобы легче было съехать. Сквозь тихий гул работающего двигателя, она услышала треск сучьев в лесу и затем, через некоторое время, увидела мужчину, вышедшего на дорогу с охапкой еловых веток.
  - Э, вы извините, что так получилось. Я вам мешаю проехать... наверно, - сказал он, останавливаясь перед своей машиной.
  - Да ничего. Всякое бывает, на таких машинах обычно зимой сюда не ездят.
  Мужчина оглянулся на ее джип и улыбнулся.
  - Да, пожалуй. Хотя обидно... полный привод...
  - Ну что, вытащить вас что ли? Освобождайте крепеж, сейчас я объеду и подцепим вашу машину.
  Джип на привычной для него пониженной передаче выехал на обочину и встал перед застрявшей ауди.
  - Спасибо, если бы не вы, не знаю как бы выбрался, здесь вряд ли еще кто-нибудь появится до завтрашнего утра, - он снял пластиковую панель у противотуманной фары и пристегнул крючок троса.
  - Готово? - Лада высунулась из окна и, когда он крикнул, что все в порядке, надавила на газ.
  Несмотря на длинный прицеп сзади, внедорожник без пробуксовки медленно покатился в гору. Ауди сначала опустилась на снег передними колесами, тяжело перевалилась через сугроб и, наконец, бешено вращающиеся в воздухе задние колеса оперлись о землю. Лада выехала на ровное место и остановилась.
  - Дальше будет легче. Уже почти приехали, - сказала она, отстегивая трос.
  Мужчина подошел к ней.
  - Спасибо. Где вы живете? Я вам привезу конфет или шампанского.
  - О, ну это лишнее. Тем более, что вы опять застрянете. Не стоит. На самом деле, я не очень-то хотела вам помогать, но уж тут, кто если не я.
  Они посмеялись и девушка села обратно в машину. Мужчина остановился у ее приоткрытого окна и, несмотря на холод, настроился еще немного поболтать. Лада заметила, что он замерз и пытается отогреть руки ободранные еловыми ветками.
  - Вас там, наверно, заждались... там куда вы ехали.
  - Не думаю. Мой приятель просил привезти для его матери кое-каких продуктов, он сам не смог. Так что, старушка, конечно, ждет гостинцев, но не переживает из-за задержки. Она даже не знает, что я к ней поехал.
  - Какая у вас ответственная миссия! Ну ладно, вы замерзли. Если она не угостит вас чаем, приезжайте ко мне, хоть у камина отогреетесь.
  Парень махнул рукой в знак благодарности и спотыкаясь в снегу пошел к своей машине. Они заехали в деревню, Лада направилась к дальним домам на холме, а Ауди остановилась на перекрестке у въезда, приблизившись к забору одного из участков.
  Вскоре Лада забыла об этом случае, поэтому, когда у ее ворот раздался гудок, она сначала удивилась и не стала сразу выходить. Ей понадобилось пару минут, чтобы вспомнить, что она, оказывается, кого-то пригласила домой.
  - Ваше приглашение еще в силе? Может я смогу вам помочь, дров наколоть хотя бы? - парень положил руки на калитку и слегка покачивался, опираясь на одну ногу.
  - Эх, с этим предложением, да пораньше бы. Я уже затопила печку. Заходите.
  Он оставил машину у ворот и прошел за ней к дому. В прихожей горел теплый свет лампы и им пришлось некоторое время привыкать к нему. Протерев заболевшие глаза, Лада обернулась и посмотрела на гостя. Это был высокий, немного полный парень с привлекательным скуластым лицом на котором выделялись светло-серые глаза и тонкий нос с горбинкой. У него была короткая стрижка и волосы были взлохмаченными из-за влажности. Его небольшие, блестящие глаза с интересом изучали ее саму и Лада, задумчиво приподняв одну бровь, медленно развернулась и провела его в гостиную.
  - Я Кирилл. Кирилл Пикаренских. Живу, работаю в Москве... это так... чтобы разговор начать, - он присел за стол и кивком поблагодарил за чашку кофе, которую она придвинула ему.
  - Лада. Я, как видите, проживаю здесь, на даче родителей. А свою московскую квартиру сдаю в аренду. Но мне уже начинает это надоедать. Поеду обратно. Выгоню квартирантов и опять буду привыкать к жизни в большом городе. Вернусь работать в школу. А вы где работаете?
  - Я пилот. Пассажирские авиалинии. С такой работой нельзя никаких дел планировать, нет никакого расписания. Могут поставить в рейс в любое время. Хотя, ко всему привыкаешь.
  Его темно-русые волосы наконец высохли, посветлели и он пригладил их рукой.
  Локки, на которого никто не обращал внимания, наконец, устал тереться головой о ножку стола, легко запрыгнул на колени гостя и свернулся в клубок. Кирилл улыбнулся и погладил его.
  - А ты рисуешь картины? Я только сейчас обратил внимание, что у всех картин в этой комнате есть что-то общее, какой-то стиль. Необычно, красиво, - он огляделся, разглядывая развешенные на стенах работы.
  - Это ты так говоришь потому, что у меня в гостях. А пришел бы ты на выставку, предварительно купив билет рублей за пятьсот, и увидел бы это творчество, сказал бы совсем другое, - рассмеялась Лада.
  - Ну, я на выставки вообще не хожу. Но думаю, если ты когда-нибудь выставишь свои картины, то я схожу. И заплачу за билет даже больше. На твои картины просто приятно смотреть. Последнее время стали создавать такое, на что смотреть не хочется.
  - Ну тогда, можешь рассчитывать - я тебе бесплатно пригласительные пошлю.
  - Отлично. Ловлю на слове, - он отодвинул чашку и как-то нерешительно встал, - Мне пора. Завтра с утра в рейс, а мне еще до Москвы доехать. Спасибо за кофе.
  Лада проводила его до машины, закрыла за ним калитку и помахала рукой пока он задом выезжал на дорогу. Как ни странно, этот парень ее совсем не утомил своим разговором. В нем не было столичной наигранности, которая непременно присутствует при первых знакомствах. И Лада это оценила, именно с таким человеком она могла бы сейчас общаться.
  
  - Сегодня пусто. Видимо, народ зимы испугался, - сказал Олег, разглядывая пустые серпантины полигона.
  - А тогда... еще кто-нибудь был? - Лада подняла меховой воротник и уткнулась в него подбородком.
  - Да. На этой машине должны были прокатиться еще два журналиста. Они ждали очереди... Влад был первый... Смотри вон эта петля.
  Он указал рукой на изгиб дороги, к которому они медленно направлялись.
  - Здесь даже... даже... - он, внезапно, замолчал.
  - Что?
  - Следы остались, - тихо договорил Олег и остановился перед поворотом.
  - С тех пор?! Может быть... это чужие...
  - Нет. Влад тогда начал тормозить в самый последний момент, машину занесло и она проехала в заносе несколько метров, потом резко выровнялась, выскочила на обочину и стала вертеться...
  Лада увидела четыре черные полосы, оставленные горящей резиной. Они обрывались перед обочиной. Последние секунды движения той машины впечатались в асфальт и эти короткие линии отмерили ее финиш. К лету они окончательно сотрутся, после февральских снегопадов и майских ливней. Летом исчезнут последние свидетельства и дорога станет вновь неисписанным листом.
  - Поехали, Лада. Не стоит здесь задерживаться.
  Девушка кивнула и пошла за ним, но по дороге несколько раз обернулась, чтобы опять посмотреть на это место, как будто там кто-то остался стоять и она хотела попрощаться.
  - Спасибо, Олег, что привез меня сюда. Я думала, ты откажешься.
  Они сели в машину и он включил зажигание, чтобы подул теплый воздух.
  - Почему? Я... знаешь... сам думал об этом... хотел съездить. А потом твой звонок, оказывается ты тоже...хочешь побыть здесь.
  - Что там с его отпрыском?
  - С ребенком Киры?
  - С ребенком Влада, если это, конечно, его.
  - Недавно родился. Кажется, ему пару недель. Она меня просила забрать их из роддома. Странно, как будто больше некому. Хотя, я же, типа, его дядя.
  - Созванивается с тобой?
  - Да, часто. Слишком. Ну, ладно, я ее понимаю. Одна и с ребенком. Вроде как и помочь некому. Это сын. Спросила как назвать, я предложил Вадимом, а она назвала Владом. Ладно, это ее дело.
  - Это неплохо. Пусть будет Владом.
  - Я думал, тебе не понравится эта идея.
  - Мне уже давно все равно. Он был с ней, жил у нее месяц. Это не перечеркнешь. Она имеет право назвать сына именем отца.
  Олег посмотрел на нее и молча кивнул, он не удивлялся ее отношению, он видел, что она поменялась...
  - Ты сейчас куда?
  - Обратно на дачу.
  - Хватит там сидеть, Лада. Переезжай опять домой. Не хочешь по чашке кофе или пообедать? - предложил он.
  Лада встретилась с ним взглядом и отрицательно покачала головой.
  - Торопишься?
  - Нет, но по-моему мы с тобой вместе уже как-то пили. И чашкой кофе тот случай не ограничился. Олег, я тебе чужая. Твой брат любил меня, он был моим... Не стоит спутывать наши с тобой истории.
  Она догадалась обо всем еще раньше, чем он что-либо успел сказать. Олег хмыкнул, уперся руками в руль и задумчиво покачал головой.
  - Найди себе кого-нибудь. Тебе нужна девушка, чтобы ты мог о ней заботиться. Это в твоем характере. А мне не нужен никто. Но мы с тобой все таки родня, так что, если возникнет необходимость как-нибудь еще пообщаемся. Жизнь как-то быстро проносится, не успеваю за ней, - она вздохнула, разглядывая лучистые снежинки падающие на лобовое стекло, - Это видимо, начался какой-то новый этап в моей жизни, только я его никак не осознаю. Притормози тут, мой джип стоит за поворотом. Береги себя.
  Она накинула капюшон и выскочила на мороз. Падающий снег сразу скрыл ее силуэт. Олег проехал следом за ней несколько метров и в открытое пассажирское окно окрикнул ее. Лада обернулась.
  - Кстати, прости, я совсем забыл, с днем рождения тебя. Просто я вспоминал весь день... про Влада. Хотя я с утра подумал: тридцать первое, не забыть бы тебя поздравить.
  - Спасибо, Олег. Не страшно, что сразу не вспомнил. Я сама, если честно, забыла какое сегодня число.
  - Будешь отмечать?
  - Да... конечно, - она нерешительно кивнула, - Сама с собой. Ну, пока, до встречи.
  Снег сыпал густой пеленой и ее фигура скоро исчезла в непроницаемой мгле.
  
  За окном в вихрях ветра кружились белые хлопья; следуя порывам они устремлялись сначала в одну сторону, потом резко меняли направление, сталкивались, падали на дороги и сметались вдоль обочин у тротуаров. Интенсивное падение этих белоснежных клочков тополиного пуха продолжалось весь июнь и проходило только после гроз, которые струями тропических дождей прибивали пух к земле. В городе было влажно и душно. Эта погода утомляла.
  Лада крутилась на кухне, собирая продукты в дорогу. Она просидела почти полгода в пыльном, душном городе, спровадила несколько классов на каникулы, пожелав хорошо отдохнуть от черчения и рисунка, и решила вернуться на дачу хотя бы на месяц.
  На природе летняя жара ощущалась не так сильно, как в городе. Тополи там не росли, зато кругом в садах цвела запоздалая сирень и окутывала окрестности дурманом, к которому примешивался аромат преющих от влажности сосен.
  Разложив вещи и оставив утомленное поездкой животное, Лада пошла прогуляться к реке. Волга наполнилась ливневыми водами и теперь течение бесилось и кружилось в песчаных берегах, подгоняя бесконечные косяки рыб и вспениваясь в заросших камышом заводях. "Зачем я тогда полезла зимой на лед? Что бы со мной стало, если бы я не смогла выбраться? Наверное, меня бы потом выловили в нескольких километрах отсюда вниз по течению, в какой-нибудь проруби для ловли рыбы. Жуть", - подумала Лада, присаживаясь на холме и разглядывая мутные воды внизу.
  Она немного пришла в себя после нервного напряжения прошедшего года, теперь она относилась к прошлому спокойней, уже не ожидая ничего особенного от жизни и все больше начиная относиться к ней с фатализмом, а к событиям и окружению с определенной долей равнодушия. Вряд ли что-то теперь могло ее сильно задеть или напугать, но и обрадовать уж точно не могло ничто. Но она свыклась со всем и теперь все больше занималась насущными делами, не раздумывая над жизнью, кроме как на житейские аспекты. Лада собиралась за месяц закончить пару картин из своей коллекции и рассчитывала ближе к августу выставить всю экспозицию в одной из выставочных галерей, конечно, не без помощи денежного поощрения музею. Хотя, втайне, она надеялась, что найдутся желающие, которые оценят ее творчество и приобретут несколько работ. Но пока, так далеко она не загадывала. Сейчас главное собрать всю коллекцию, продумать названия и надеяться на то, что за это время договоренности с галереей останутся в силе.
  Лада рассчитывала поработать на даче над картинами в одиночестве, но события пошли против ее планов. Через несколько дней после того, как она поселилась в своем доме, к ней нагрянул неожиданный гость. Она как раз готовилась к обеду, когда услышала автомобильный гудок у забора. Кирилл стоял у калитки и помахал рукой, заметив ее на крыльце.
  - Привет. Я тут опять проездом, решил заглянуть. Не очень нагло?
  - Ну да, нагловато. Но ты не переживай, заходи пообедаешь у меня.
  Она сразу его вспомнила. Его легко можно было узнать несмотря на то, что в последнюю встречу он был закутан в куртку, а теперь стоял в футболке и джинсах. Приглядываясь к нему, Лада подумала, что он моложе, чем показался ей в прошлый раз. Ему было не больше тридцати.
  Кирилл попытался отказаться, но она всегда умела уговаривать и через десять минут они уже сидели за столом, на котором дымился плов из морепродуктов.
  - На самом деле, я несколько раз заезжал к тебе за эти месяцы, но дом был пуст. Хотя я был почти уверен, что летом ты снова здесь поселишься.
  - А ты все возишь продукты той старушке?
  - Да, приходится.
  - Душевный ты человек! Не каждый бы взвалил на себя такую обязанность.
  - Ну, это скорее потому, что я искал лишнего повода заехать сюда. Хотел с тобой пообщаться, - он улыбнулся, но Лада почему-то вздрогнула, не поверив его искреннему голосу.
  Кирилл задумчиво изучал ее лицо и, когда она посмотрела на него, резко отвернулся. У него по спине пробежала дрожь. Такие глаза... если черная дыра - нечто, что можно измерить и физически описать, то она будет не темнее этих глаз. Именно в этот момент он решил, что практически наверняка расстанется со своей девушкой.
  - Я заметил, ты странно подписываешь свои работы: Лада М.К. Беловодина. Почему? - Кирилл со своего места разглядывал ближайшие картины.
  - У меня было несколько фамилий. Лада Маренкова Коченова Беловодина.
  - Ты замужем?
  - Сейчас нет. Поэтому я и вернулась к девичьей фамилии. Оба мужа меня оставили.
  - Почему же твои мужья, извини за прямоту, тебя оставили?
  - По независящим от них обстоятельствам.
  Кирилл удивленно хмыкнул и замолчал, ожидая встречных вопросов, но девушка молчала. Вместо этого Лада сказала:
  - Слушай, всегда хотела прыгнуть с парашютом, ты можешь это как-нибудь устроить? Я заплачу любую сумму и подпишу любой договор, типа, что при плохом стечении обстоятельств никто не виноват, кроме меня самой. Только устрой это как-нибудь.
  - Нет проблем. С какой высоты?
  - С самой высокой.
  - Я все выясню, уточню даты и сразу сообщу тебе.
  - Отлично. Буду ждать.
  Кирилл удивился ее просьбе, но так как искал любой повод завязать с ней отношения, был даже готов пожертвовать профессиональным авторитетом и провести ее на полигон летного училища, зная, что именно в этих условиях, прыжки с парашютом перестают быть забавой и становятся экстремальным делом. Он понял, что Лада хочет как раз таких живых ощущений и ей глупо предлагать попрыгать с группой любителей на тушинском поле.
  
  Лада стояла перед проемом и смотрела вниз, туда, где на бешеной скорости уносились прочь поля и равнины, спрятанные за прозрачным слоем облаков. Только теперь она вдруг подумала, что, на самом деле - это занятие не для слабонервных и раньше она его недооценивала. Ей казалось, что единственная сложность - это момент приземления, но теперь она понимала, что самое сложное - сделать шаг... шаг в бездну, которая несется на тебя и заставляет затаить дыхание. Сзади стоял Кирилл в таком же комбинезоне как она; он собирался прыгать следом, потому что она сама просила пустить ее вперед. Она оглянулась и по лицам остальных участников группы поняла, что всех задерживает. "Ну и что?! Подождут. Для них это дело привычное, а я в первый раз. Я может быть вообще не буду этого делать", - подумала девушка и снова посмотрела вниз. Облака стали тоньше и сквозь них просматривался рельеф раскинувшейся под ними местности.
  Лада отступила на шаг и развернулась. У нее было бледное лицо и сконцентрированный, уставший взгляд. Кирилл хотел сказать ей, что не стоит прыгать в этот раз и они смогут приехать потом, но она закрыла глаза и расставив руки, как парящая птица, упала вниз. Отсчитав положенные секунды, он кинулся следом. Мгновения полета, мгновения когда все проносится перед глазами вместе с обрывками из собственной жизни, когда душа растворяется в ветре и все становится не имеющим значения... и земля. И желание, что когда-то земля уже не будет тебя притягивать и ты уже не ощутишь ее под своими ногами... никогда и навечно.
  Кирилл приземлился и долго не мог выбраться из парашюта, накрывшего его, как колпак. Когда он сбросил его, то увидел Ладу. Она стояла рядом, улыбаясь, и тут же подошла к нему...схватила рукой за плечо и поцеловала.
  - Это необыкновенно! Это...это... настолько...что, я не знаю. Никогда такого не испытывала, - сказала она, глядя на его удивленное лицо.
  Что же, если жизнь ей внезапно преподнесла возможность избавиться от скуки и одиночества в лице Кирилла... зачем отказываться? Лада поняла это сразу, как только увидела его у своих ворот в тот зимний вечер. Встретив ее, он теперь не сможет так просто с ней расстаться. Это было предсказуемо.
  
  Вся экспозиция картин Лады размещалась в двух залах, совмещенных переходом в виде арки. В других помещениях проходила выставка черно-белых фотографий, которые покрывшись пылью висели здесь больше полугода. Лада поочередно подходила к каждой картине, настроившись относится к работам, как критик, скептически, но не могла. Они все были ее дети, а детей любят всякими. И она любила каждую картину по-разному, вспоминая то настроение, которое навеяло ей мотив и свои чувства, когда она писала. В зале помимо нее было еще несколько журналистов из небольших печатных изданий специализирующихся на культуре и искусстве. Они не знали, что она автор работ, и она могла с интересом разглядывать выражения их лиц, меняющиеся в зависимости от экспозиции.
  Пришли родители и ей пришлось потратить на них около получаса, объясняя значение изображенных элементов у тех картин, которые были трудными для восприятиями. В целом, выставка им понравилась, но она чувствовала, что живопись сама по себе им не интересна. Хотя в ее работах они уловили своеобразный стиль, но по-видимому, до конца его не поняли. Мама сообщила, что должна подъехать Вероника со своим мужем. Лада пожала плечами и улыбнулась: "Буду рада ее увидеть".
  Они уехали домой, чтобы подождать ее там и вместе пойти в какой-нибудь ресторан, а девушка продолжила наблюдать за посетителями. В затемненном углу стоял мужчина и всматривался в картину, наклоняя голову из стороны в сторону. В этом неуловимом движении было что-то до боли знакомое, близкое. "Влад" - волной пронеслось по всему ее телу. Она подошла ближе.
  - Олег, ну как тебе?
  - А, привет, Лада. Рад, что ты сейчас здесь. Ты знаешь, это здорово, интеллектуально. Необычно, но в то же время подано так, что понять может каждый.
  - Да не надо ничего понимать. Ты просто чувствуй глазами. Не пытайся осознать и проанализировать. Какие чувства у тебя вызывает эта картина?
  Они стояли перед работой, где был изображен пришелец выбирающий лепешки на узбекском базаре.
  - Ну, мы все разные. И порой мы так далеки друг от друга. Но мы все - одно целое, общая часть чего-то всеобъемлющего и грандиозного по своей сути, - он посмотрел на нее и она кивнула в ответ.
  - Смысл ты точно уловил, а ощущения? Нет ощущения, что вся жизнь, выражаясь твоим словом, грандиозный спектакль, только мы не заучивали заранее ролей?
  - Да, ощущение того, что в жизни есть неотъемлемая доля пафоса и мы сами этого не замечая, принимаем условия игры.
  - Это точно. Верно, - Лада рассмеялась, - Кто-то называет это знаки судьбы, совпадения, но твое определение самое подходящее. Пафос и есть.
  Она заметила, что лицо Олега изменилось, когда он увидел другое полотно. Он стал серьезней, а в глазах протянулась струна тоски. Это был пейзаж зимнего леса с цветущей яблоней. У самой художницы появилось щемящее ощущение.
  - Знаешь, я так понял: уход из жизни - естественный процесс и он также естественен, как все вокруг. Надо просто это понимать.
  - Тут нечто большее. Противопоставление. Переход в следующую жизнь или воскресение в ином мире.
  Лада была задумчива, какая-то неясная мысль мелькнула в голове, но она не успела ее обдумать и отчаянно пыталась вспомнить. Но Олег смог выразить словами то, о чем она думала, когда создавала эту работу.
  Они подошли к следующей картине. Девушка поглядывала на Олега, пытаясь посмотреть на рисунок его глазами. На сиреневой поверхности неба выделялся обычный пассажирский самолет, но вместо луны вдалеке крутилась зеленоватая планета с кольцами, солнце было овальной формы и имело неправдоподобный лимонный цвет. Где-то под крылом самолета, в далекой перспективе, маячила маленькая голубая точка, по цветовому исполнению становилось понятно, что это Земля.
  - Ощущение бесконечности, - прокомментировал Олег, разглядывая парящий Боинг.
  - Согласна. И того, что в этом мире нет никаких правил и ограничений.
  - Знаешь, я хотел тебе сказать, - он не мог решиться, но, по-видимому, это была важная информация для него, - Я живу с Кирой. Мы недавно расписались и я официально усыновил сына Влада.
  - Наверно, это правильно, - Лада пожала плечами. Она не могла сразу определить, как ей относиться к этой новости.
  - По крайней мере, я буду рядом с его сыном. Он почти и мой сын.
  - Да, в этом есть здравый смысл. Я сразу заметила, что ты пытаешься быть похожим на брата, но ты - не он. И даже не близко. Но, если ты хочешь поднашивать за ним до сих пор...твое право. То, что брат бросил - ты подобрал. Это нормальная ситуация. Я не против.
   Внезапно, она услышала знакомый голос и обернулась - у входа в зал стояла Вероника. Она поспешно простилась с Олегом и подошла к сестре. Он остался стоять на том же месте и задумчиво посмотрел ей вслед.
  - Ну, я вижу, все как и должно быть, - выпалила Вероника, показывая жестом свою высокую оценку.
  - Не больше не меньше.
  Лада повела сестру в другой зал, чтобы скрыться от взгляда Олега. Он, наверно, стоит и думает насколько она непонятна, непредсказуема и вообще с ней не стоит иметь ничего общего. Пусть думает, но его поступки тоже не совсем адекватны. Хотя, может быть, ему понравилась Кира и он, вполне отдавая себе отчет, хочет быть с ней. Кира первой узнала о том, что случилось с Владом. А она - жена, так и не простила его. Какое она имеет право упрекать Олега? Но Лада не могла скрыть свою первую реакцию на эту новость. Пусть Олег думает, что хочет.
  Ее взгляд замер на розовом румянце на скуле у сестры. Она сегодня хороша. Про нее можно сказать, что новый брак ей на пользу. Так и должно быть, она достаточно помучилась с прежним замужеством.
  - Познакомься с Николаем, - сказала ей Вероника и подвела за рукав нового мужа.
  Из слов родителей Лада знала всю предысторию этого брака. Николай был сыном одного из чиновников в правительстве Тверской области. Образованный яппи нового поколения практически вырос в Лондоне и, когда стал вполне способным заниматься личным бизнесом, переехал в свой дом на Рублевском шоссе. Судьбоносное знакомство состоялось на фуршете после охоты в тверских лесах, куда были приглашены чиновники из администрации и из местных органов исполнительной власти. В отличие от ее первого замужества, с этим родители явно не просчитались. Свадьба, как и положено в подобных случаях, прошла в Лас-Вегасе, а постпраздничный пир в загородном доме его отца, куда по этому случаю приехали выступить самые известные певцы русского шансона. Лада в ту пору занималась своими картинами, но даже если бы она полгода сидела дома без дела, то все равно отказалась бы посетить данное мероприятие. Как-то оно ей было не по духу. Теперь, глядя на сестру, она понимала - все сложилось неплохо, и испытывала настоящее теплое чувство счастья за близкого человека. Несмотря на их разногласия, несмотря на ее детские претензии и свою житейскую мудрость, хоть какое-то время можно почувствовать себя счастливой...
  Николай был чуть выше жены. Под обтянутыми рукавами рубашки угадывались накаченные мышцы. Он привык заниматься собой; это бросалось в глаза. Он был симпатичен с этим особенным типом настоящей среднерусской внешности: широкие скулы, прямой, большой нос, озорные карие глаза, густые, русые волосы. Он был молод и умен, хотя умел не вызывать зависти своими качествами, как врожденными так и приобретенными.
  - Очень, очень приятно. Вы с сестрой так похожи, - сказал он Ладе, весело улыбаясь, - Сначала можно даже подумать, что вы близнецы.
  - Только, к сожалению, с разницей в девять лет, - улыбнулась Лада.
  - Если бы вы не сказали, я бы не догадался.
  - Это комплимент сестре или упрек мне? - ухмыльнулась Вероника.
  - Думаю, комплимент вам обоим. Вы обе поглядев друг на друга, можете посчитать это комплиментом в свой адрес.
  Они прошлись по залу и Лада показала молодоженам наиболее интересные по ее мнению работы. Правда, ее несколько смутило то, что вскоре туда же зашел Олег. Он остановился у одной из картин и задумчиво посмотрел на бывшую невестку. Лада понимала, что разговор между ними еще не закончен, но она так не хотела его продолжать. Она не хотела вспоминать о своем муже, о его любовнице... хотя бы сегодня.
  В зал вошел новый посетитель и с интересом осмотрелся. Попрощавшись с сестрой и ее мужем, Лада направилась к нему. Кирилл помахал рукой в знак приветствия и его лицо воодушевилось радостной улыбкой. Она взяла его под руку и, не оглядываясь, повела к выходу, на ходу весело рассказывая свои впечатления от реакции гостей.
  Кириллу удалось припарковаться почти перед входом и они сразу же подошли к его машине. Рядом стоял покатый серебристый спорт-кар с броским шильдиком парящих крыльев... Астон-Мартин. "Наконец, и сестре посчастливилось покататься на таком", - подумала Лада, догадываясь чья это машина. Но, как ни странно, лаконичная крикливость этого автомобиля не вызвала в ней бурю умиления или восторга. Она вспомнила свой перламутрово-черный Рено. Она любила эту машину, но тот этап прошел в ее жизни. Она запомнила ее и стала жить дальше, осознавая, что жизнь, как река, постоянно движется и надо уметь принимать все изменения.
  3
  Олег стоял, наклонившись над коляской, и изучал лицо спящего ребенка. Мальчик, почувствовав чей-то взгляд, открыл глаза и уставился на него. Он уже был похож на Влада. Если бы Лада увидела эти крошечные карие глаза, она бы простила мужу связь с другой женщиной, ну или по крайней мере, как-то оправдала бы ее. Хотя нет, вряд ли. Лада очень конкретна в некоторых своих поступках. Она уже однажды сказала, что не простит ему предательства и теперь ничто не сможет заставить ее изменить решение.
  "И все-таки она должна увидеть этого ребенка. Может быть, это поможет ей свыкнуться с потерей, как помогает мне", - думал Олег, с интересом разглядывая сморщенное личико, - "Но я не рискну предложить ей это. Ладно, пусть все останется, как есть".
  Он посмотрел на часы, которые полчаса назад отстучали полночь. Киры не было дома с вечера. Ей надо было развеяться в городе с подругами. Но почему она забыла про ребенка? Женившись на ней, он отчаянно надеялся, что найдет в ней то, что ищет в женщине - желание быть счастливой в своей семье. Но Кира была другого сорта. Все в жизни ей давалось легко. Она легко спустила деньги доставшиеся от Влада на поездку в Японию и второе высшее образование в области финансов. Даже ребенок ее совершенно ничем не обременил. Олег сам с трудом принимал любое решение и поведение жены его начинало все больше бесить. Он боялся признаться самому себе насколько была права Лада в своем заключении относительно его брака. Взяв в жены любовницу брата, он хотел приблизиться к нему, но лишь больше запутал свою жизнь и теперь не мог вырваться из этого замкнутого круга, осознавая, что у него есть своя уникальная судьба, но он нарочно отворачивается от нее и идет в обратном направлении.
  - Ну, как погуляла?
  - Все так здорово, так классно, - выдала Кира с порога, - Надо почаще выбираться. Очень утомляюсь, когда сижу дома.
  - А ты попробуй не утомляться.
  Она удивленно посмотрела на него. Он - не Влад. И даже близко не был на него похож, ни внешностью, ни характером. Почему она согласилась выйти за него замуж? Не так, чтобы она остро нуждалась в деньгах или мужском внимании. Кира сама не понимала этого решения. Но в какой-то момент в ней родилось странное чувство, что этот человек должен быть рядом с ее сыном, с сыном Влада. Но если он так близок ее сыну и так далек ей самой? Что делать? Кто и чем должен жертвовать? Она не старалась проанализировать эти вопросы. Ответ сразу всплыл сам собой. Жизнь так быстро пролетает, чтобы ее еще усложнять.
  
  Лада проснулась и некоторое время лежала, не открывая глаз. С кухни струился аромат свежесваренного кофе и слабый гул улицы из приоткрытого окна. "Влад там сейчас что-нибудь разобьет или продукты в холодильнике перепутает", - подумала она, вставая. Но, внезапно, после этой мысли остатки сна мгновенно развеялись, она обхватила голову руками и как-то странно посмотрела в окно.
  Кирилл читал газету и доедал многослойный бутерброд, один из тех, которые он смастерил из имеющихся продуктов и которые теперь ожидали Ладу. Заметив майонез и сыр, девушка поморщилась и потянулась за пачкой сигарет.
  - Это как-то нездорово. Бросай курить, - сказал он ей, откладывая прессу.
  - Я недавно только начала, а ты уже "бросай".
  - Ты на дачу не собираешься? Я сегодня опять поеду в ваш колхоз. С продуктами.
  - Поезжай. Давно не был. У меня сегодня интервью с журналистами кабельного телевидения. Буду рассказывать про свою экспозицию.
  - Ну, это серьезно. Хотел бы проводить тебя, но дела.
  - Да я и сама справлюсь. Поезжай к старушке. Она наверно тебя уже потеряла.
  
  Через час изматывающей езды в вялотекущих пробках, Кирилл оказался на другом конце Москвы в районе Перово. Там жила та самая "бабуля", которой он возил продукты. Ее звали Еленой и она была на восемь лет моложе Лады. Зимой девушка отдыхала у родственников на даче, а Кирилл приезжал ее проведать. Она была его девушкой чуть больше трех лет.
  - Я тебе второй день не могу дозвониться. Где ты бродишь?
  - У меня такая работа! Я с полета. А ты опять за свои претензии?
  - Ты меня обманываешь!
  - Раз ты мне не доверяешь, нам надо расстаться. Мне надоела постоянная ругань! - он произносил эти слова уже не в первый раз. Подобные разговоры начали возникать с того момента, как он стал приезжать к Ладе.
  Он не мог открыто признаться ей во всем, не хватало духа. Но интуитивно понимал, что при подобном подходе, она сама в скором времени откажется от него. Слишком явной становилась его связь с другой женщиной. Хотя, в целом эта двойственность его не тяготила. И похоже совсем не заботила Ладу, которая тоже о чем-то догадывалась, но которой эта ситуация была просто безразлична.
  Кирилл не просто полюбил Ладу, как женщину. Она была ему интересна незаурядностью, оригинальностью. Он понимал, что рядом с ней многому научится и многое узнает. Не каких-то конкретных или абстрактных сведений, а подходу к жизни, к окружающему миру. Она была старше его на два года, но по сознанию превосходила его на несколько уровней и он, ощущая это, стремился, узнавая ее, сократить эту разницу.
  А Лада... Она просто жила как обычно, плыла по течению. И если в этом течении к ней прибился какой-то... вполне нормальный парень, то можно было плыть дальше с ним. Она не была против, но и не испытывала особых эмоций от его присутствия. Она уже давно отвыкла вообще испытывать какие-нибудь эмоции.
  
  Земля приближалась с бешеной скоростью. Перед глазами, как элементы в калейдоскопе, сменялись поля, леса и голубые озерца. Ветер создавал такую усиленную вибрацию в ушах, что этот гул перекрывал любые другие звуки. Наконец, последние секунды парения и жесткая твердь земли. Лада отстегнула парашют и села рядом на траву. Это был уже ее восьмой прыжок. Она принципиально не брала с собой Кирилла - хотела острее чувствовать одиночество. Но, чем больше она прыгала, тем меньше эмоций вызывал каждый очередной прыжок. "Иссяк интерес. Я выдохлась. Надо придумать что-то новое для себя. А ведь и в самом деле, если бы моей экспозицией заинтересовались СМИ и я бы поехала давать интервью, как и соврала. Это было бы интересней. Жаль, что я не там где солгала, а здесь. Но с парашютным спортом я закругляюсь. Поищу себя в другом деле".
  
  - Я устроилась на работу.
  - Не понял... А как же школа? Ты первого сентября не выходишь? Что у тебя опять на уме, Лада? Почему ты опять бросаешь преподавание? Я ничего не понимаю.
  - Хватит болтать, меня послушай. Да, я опять уволилась со школы. Никогда не хотела там работать.
  - И что теперь? Куда тебя понесло? Даже боюсь узнать, - Кирилл осторожно пил горячий чай и изумленно смотрел на нее.
  - Я устроилась работником в психиатрическую клинику.
  Кирилл замер и какое-то время сидел в одной позе, даже не меняя выражения лица.
  - Ладно, давай конкретней. Без приколов.
  - Я уже сказала.
  - Бред какой-то.
  - Но это правда. Мне еще пришлось сделать подарок начальнице отдела кадров, чтобы она закрыла глаза на то, что у меня нет ни подготовки, ни опыта, ни образования.
  - Она не посмотрела на тебя таким же взглядом, как смотрит на пациентов их клиники?
  - Думаю, она слишком хорошо знает, что такого взгляда заслуживает каждый из нас.
  - Лада, чего тебе еще не хватает в жизни?
  - Ты говоришь словами моего второго мужа, когда он нашел у меня спрятанную бутылку бренди. Но с какой-то поры, я объявила личный мораторий на алкоголь и теперь мне нужны другие средства для того, чтобы углубляться в подсознание. Анализировать.
  - Для этого тебе непременно нужно либо пить, либо наблюдать за психами?! Слушай, пойди на курсы йоги, научишься медитировать. По крайней мере, без вреда для здоровья.
  - Это не то. Понимаешь, они проникают в подсознание, когда расслабляют тело и успокаивают дух. Их душа и тело приходят в равновесие. Я, только когда чувствую эмоциональную остроту. В этот момент мои душа и тело находятся в балансе.
  - Не думаю, что в дурдоме, ты почувствуешь какие-нибудь другие эмоции кроме омерзения.
  - Пока не знаю. Проверю.
  Но это было еще не все, чему предстояло удивиться Кириллу. Через несколько дней он узнал, что Лада продала свой джип и подбирает себе мотоцикл, параллельно занимаясь на курсах. Это ее новое желание, было конечно более понятно, чем желание работать в психиатрии, но вызывало больше опасений. Хотя, когда он увидел ее в обтягивающем кожаном костюме с шлемом в руке, то сразу подумал, что это того стоило. Трудно было сказать: это черная кожа настолько выгодно выделяет ее спортивную фигуру или ее выразительная фигура придает шик байкерскому наряду. Она уже присмотрела себе мотоцикл. То, что ей приглянулось, было собрано умельцем-любителем и не являлось официальной техникой, изготовленной на заводе. В этой машине ни одна деталь не совпадала по маркировке и ее можно было зарегистрировать только с помощью взятки. Но когда Лада встретила этот байк, сначала на фото в интернете, а потом вживую, она больше не думала, она сделала выбор. Мотоцикл, действительно, чем-то в своем роде был уникальным; у него была крепкая аэродинамичная конструкция и эффектно отформованные детали корпуса. Сама Лада не очень-то разбиралась в тонкостях сборки мотоциклов, ей он понравился просто харизмой и мощью, которая читалась во всем, даже в подрулевых переключателях.
   Кирилл все чаще начинал думать о том, что он так до конца ее никогда не поймет. И вообще глупо пытаться научиться чему-то разумному у человека, который сам далек от понятий адекватности и логики. Но чем больше он ее не понимал, тем больше испытывал к ней интереса и тем чаще задумывался о том, что сам погружается в этот гипнотический омут.
  
  Психиатрическая клиника, где работала Лада, располагалась в таком психоделическом месте, что трудно было представить, что здесь может быть что-то еще, ну кроме дома для престарелых. Огороженную непреступным забором территорию окружал густой сосновый лес; внутри росли кусты можжевельника и весной зацветала яблоня. В общем, красоты природы стремились укрепить пошатнувшуюся психику и вернуть ощущения реальности. Хотя для того, чтобы вернуть ощущение реальности стоило это место перенести куда-нибудь поближе к свалке отходов, может быть скорее наметился бы прогресс к выздоровлению. Природа расслабляла и без того расслабленный мозг местных пациентов и больше погружала их в ощущение небытия и растворения в окружающем мире.
  Примерно тоже самое думала Лада, когда в одно ясное теплое утро приехала в первый раз на работу. В виду того, что она не имела специального образования, ей поручили работу, где контакт с пациентами сведен к минимуму. Она убирала столы в столовой, стелила скатерти и поливала цветы. Но после выполнения всех служебных поручений, у нее оставалось свободное время, которое она проводила в саду, наблюдая за больными. Здесь были самые разные люди: молодые - в основном бывшие наркоманы, средних лет и пожилые, у которых болезнь уже принимала самые изощренные формы. На прогулку выпускали тихих и безобидных пациентов, больные с агрессивным поведением содержались в отдельных палатах и выходили во двор только в сопровождении санитаров. Но это совсем не значило того, что на определенной стадии лечения любой агрессивный больной не мог стать спокойным и наряду с остальными гулять уже в одиночестве. Такой подход несколько удивлял Ладу. Она совсем не была уверена в том, что даже после усиленного лечения человек может настолько перемениться, чтобы забыть свою истинную суть. Хотя те люди, которые гуляли в саду, действительно выглядели совершенно спокойными и прогуливались под присмотром всего нескольких медсестер.
  "И что это меня дернуло напроситься сюда? Я же не последователь Зигмунда Фрейда, чтобы заниматься здесь психоанализом. Думала, поработать на пользу общества. Но выбрала место поэксклюзивней. Лучше бы просто донором стала. Кирилл прав, здесь сам скоро станешь таким, что стыдно будет появиться в нормальном обществе. Уже замечаю какие-то странности у персонала", - думала Лада, сидя на скамейке у входа в больницу и разглядывая гуляющих туда-сюда пациентов.
  Неделя прошла настолько монотонно и обыденно, что Лада уже перестала удивляться этому месту, как таковому. Это была банальная больница. Ну кого может удивить бабулька, постоянно поющая песни Вертинского? Или мужичок с настоящей деревенской внешностью, который таращил глаза и водил зрачками из стороны в сторону, ожидая что за ним придут агенты внешней разведки? А молодая девчонка, бегающая по саду и обнимающая деревья, при этом называя их все время разными мужскими именами? У каждого свои игры разума. Сначала, это все, конечно, казалось любопытным аттракционом, но со временем Лада перестала относиться к этим людям, как к моральным изгоям, ей просто было их жаль.
  В целом, Лада не нашла здесь того, что искала: каких-то любопытных легенд, запутанных историй, бывших разведчиков, упрятанных за обладание уникальной информацией, брошенных жен, отомстивших мужьям и их любовницам; здесь были вполне обычные люди с зачастую самыми распространенными клиническими случаями. И наблюдая за их повадками, она понимала насколько много таких же психов, но которые живут вне этих стен и берегут в себе свои странности.
  
  - Ну как психи? Не буянят? - Кирилл встретил ее после работы. Была пятница и они собирались поехать в кино.
  - Те которые буянят, сидят под замком. Я вижу в основном спокойных.
  - Ну ладно, как спокойные психи? Повеселили тебя?
  - Слушай они больные люди. Их стоит пожалеть.
  - Вряд ли. Они больные, но не осознают этого. Стоит пожалеть того, кто знает, что болен и хочет вылечиться.
  - Давай не разводить философию. Просто не стоит так говорить про них. Каждый по-своему в чем-то несчастен.
  Они стояли в плотном потоке и ожидали, когда же до них дойдет очередь проехать перекресток. Зеленый свет загорался секундными вспышками, пропуская всего лишь пару машин. Лада разглядывала соседей по потоку. Через полосу от них, у правой обочины стояла старая иномарка. Время стерло последние признаки завода-изготовителя и теперь это была просто машина, из страны с символом горой Фудзи. Она бы не привлекла внимание Лады, но девушка заметила, что рядом с водителем сидит Вероника. А ведет машину отнюдь не ее муж. Лада изумленно привстала на своем месте и прилипла к окну. За рулем сидел мужчина и постоянно поглядывал на спутницу, у них шел оживленный разговор. На перекрестке их машина свернула направо и Лада еще некоторое время смотрела вслед старой иномарке, стараясь осознать то, что увидела. Что это было? Вероника, мать трехлетнего ребенка, жена лощеного сына богатого чиновника, недавно окунувшаяся в роскошь и, наконец, нашедшая свое женское счастье, мило беседует с каким-то престарелым мужичком в такой же престарелой машине... У нее наверно были галлюцинации, сказалась работа в психбольнице. Нет, это точно была сестра. И по ее лицу было заметно, что она взволнована и чрезмерно оживленно ведет себя. "Ничего себе номер! Надо как-то все выяснить. Хотя, наверно, не стоит лезть в ее жизнь. Но определенно, с ней происходит что-то необычное", - думала Лада, вспоминая разрумянившееся лицо сестры.
  
  Вождение мотоцикла оказалось делом несложным и совсем не таким экстремальным, как предполагала Лада. Но это было до тех пор, пока она ходила на курсы и выполняла все указания инструкторов. Когда же она впервые села на личный мотоцикл и, не рассчитав всей его мощи, рванула с места, еле успев крепче вцепиться в руль, то поняла, что до этого момента на мотоциклах еще почти не ездила. Кирилл стоял у обочины и наблюдал за ней. На его лице застыла унылая гримаса. Он сам бы хотел прокатиться... если бы умел и имел права. Отношения с Ладой как будто постоянно испытывают его, дразнят. Лада имела достаточно средств и ей не нужно было больше, ее семья жила на таком расстоянии, чтобы в случае необходимости помочь ей, но и не надоедать присутствием, у нее было интересное занятие - живопись, на которое она, кстати, возлагала большие надежды, поэтому и отдавалась этому делу с душой. В общем, у нее было практически все, что она хотела иметь в этот период жизни. А Кирилл... он был рядом, но не входил в ее планы. Он понимал, что ей нравится его общество, но она настолько самодостаточна, что не нуждается ни в ком.
   Лада сделала круг по стадиону и остановилась рядом.
  - Как? С парашютом прыгать, наверно, поинтересней?
  - Не скажу. Хотя что-то общее есть.
  - Тебе же в прошлый раз понравилось. Ты, по-моему, была в восторге.
  - Тогда да, а потом...
  - Когда потом? Ты ходила на полигон прыгать без меня? - Кирилл выразил столько недовольства, что казалось как будто кто-то покушается на его человеческое достоинство.
  Лада спокойно кивнула, делая вид, что не понимает с чего бы ему злиться.
  - Ну, раз на чистоту. Тогда зимой, когда я приезжал в вашу деревню, я... я... в общем, ездил ни к какой не к бабке, а к своей девушке. Я, кстати, так до сих пор с ней официально не порвал.
  - И что? К чему мне это? Хочешь расставайся хочешь нет. Или ты ждешь моей рекомендации? Я с самого начала предполагала, что ты какой-то девке продукты возил.
  - Не какой-то! А своей девушке. Мы три года вместе...
  - Были.
  - Не были! Есть.
  - А она что - спокойно относится к твоей двуличности? Кирилл выбор за тобой. Хочешь семью, наверно, тебе лучше оставаться с этой девушкой, хочешь праздного общения без перспектив и обязательств, можешь быть со мной. Ладно, потом подумаешь. Возьми шлем и садись назад. Прокатимся теперь по городу.
  В этот же вечер они сидели в байкерском клубе и заводили новые знакомства. Но, так как там, в основном, очень много пили и мало разговаривали про свои машины, Ладе это место сразу же перестало нравиться. Они покатались по ночному городу и Лада отвезла Кирилла к его девушке, посоветовав ему, наконец, определиться.
  К сожалению, Ладе не довелось долгое время наслаждаться своим двухколесным транспортом. В результате простого стечения непростых обстоятельств она переменила взгляд на некоторые вещи. Хотя первый месяц она не могла жить, не проехав хотя бы полчаса в день. От чистого воздуха без примеси бензина у нее начиналась ломка и дрожали руки. Она не была экстремальным ездоком, разгонялась только в пустых и безлюдных местах, никогда не обгоняла машины на повороте и не пыталась их подрезать на полосе или мешать перестроиться. У нее была крепкая внутренняя установка: "ты можешь не дорожить своей жизнью, но ценить чужую жизнь обязан". Но она также умела ценить удовольствие от своей мощной азартной игрушки. Отдав на полгода свое водительское удостоверение еще в первую неделю, она вообще перестала заботиться о правилах и постоянно напоминала самой себе, что на скорости больше ста сорока камеры дорожного наблюдения не успевают заснять номера.
  Кирилл не появлялся больше двух недель и Лада предположила, что он решил остаться со своей девушкой. Ее это не обидело, но стало как-то одиноко. Хотя она привыкла к преимуществам, которые дает одиночество. Кирилл был своеобразным человеком, не похожим ни на кого из тех с кем она общалась до сих пор. Он был щепетилен во всем, что касалось его лично, и обижался, когда от него самого требовали уважения к некоторым вопросам. Он любил готовить и искренне полагал, что умеет это делать хорошо, поэтому любые шутки в адрес его блюд воспринимал, как напрашивание на ссору. На него нельзя было положиться ни в чем, но при этом он сам готов был помочь в любую минуту и пожертвовать чем угодно, чтобы доказать, что его помощь необходима. Он много говорил, мало делал; умел жалеть того, кто по-настоящему вызывал жалость и остро ненавидеть того, кто хоть чем-то помешал ему или просто сказал что-то неподобающее, по его субъективному мнению. Притом как бы хорош человек ни был и какие бы мотивации ни вызвали у него необходимость где-то перейти дорогу Кириллу, он немедленно попадал на вражью сторону и становился объектом постоянного перетирания языком всех его качеств, как плохих так и хороших; даже в основном хороших с уклоном на то, что они где-то имеют свой подвох. Кирилл был склонен к полноте, но благодаря работе все-таки поддерживал форму и выглядел довольно спортивно. Он любил вкусно поесть и, когда садился за стол, уставленный разными блюдами, где один запах манил сильнее другого, то забывал обо всем и тут же выключал способность трезво мыслить и начинал шарить по столу длинными руками, дотягиваясь до самых отдаленных тарелок. Ладе нравилось это качество и она постоянно готовила что-нибудь вкусное. Они могли просидеть весь вечер на кухне, пробуя ее блюда, а потом еще приготовить что-нибудь вместе.
  Но Лада понимала - несмотря на его разумность, общительность и понятливость, он не способен заставить ее хотя бы на секунду забыть прошлое. И поэтому она может испортить жизнь хорошему парню, который с недавнего времени стал слишком много о ней думать. Она хотела показать ему, что не стоит рассчитывать на какую-то взаимность и Лада честно пыталась это делать. Просто Кирилл был из той категории людей, которые если уж что-то задумают, то скорее случится конец света, чем они от этого откажутся.
  Тем не менее, он не появлялся больше двух недель и Лада начала думать, что он последовал ее рекомендациям.
  Спустя три месяца после первого появления на новой работе, Лада, наконец, начала приходить к мысли, что пора закругляться с этим социально-общественным видом деятельности и возвращаться в ненавистную школу к детям, которые ее раздражали не меньше, чем пациенты больницы. Вскоре должен был закрыться мотосезон и это единственное, что беспокоило ее последнее время.
  В этот раз она приехала на работу на мотоцикле, а не на привычной маршрутке. Деревья в саду уже почти облетели и остался краснеть один высокий старый клен, роняя свои красивые резные листья на скамейку. Лада быстро справилась со своими нехитрыми обязанностями, даже успела заменить скатерти на новые - зимний вариант, и пришла во двор посидеть на скамейке и подышать осенним воздухом. Кругом мелькали знакомые лица со странными гримасами и нелепыми движениями, она уже к ним привыкла.
  Лада откинулась на спинку скамейки и задумалась. Внезапно, откуда-то сзади послышался шелест листьев и обросший старик со словами "я нашел тебя" кинулся к ней и стал ее душить. Все произошло настолько быстро, что Лада не успела собраться, чтобы дать хоть какой-то отпор; на довольно продолжительное время она почувствовала себя куклой в руках психа и ей стало настолько страшно, что этот страх будто парализовал ее. У старика были ошалевшие звериные глаза, выцветшие, голубые; искривленный рот с кое-какими остатками зубов и пакли седых нечесаных волос. Несмотря на свое хилое телосложение, он вцепился ей в горло довольно сильной хваткой и девушка тут же начала задыхаться. К ним поспешили санитары и с трудом отцепили старика. Тут же, на месте ему сделали укол и он брякнулся своим тщедушным весом на асфальт под ноги девушке. Один из санитаров подхватил его на руки и понес в здание. К Ладе поспешила старшая медсестра со стаканом успокоительного.
  - Ничего, ничего. Бывает, - начала утешать она, - Нам всем от него уже доставалось. Двадцать лет колоний, статья за педофилию, начинал с убийства животных, охотник, насиловал всех своих соседок. Какая-то судья пожалела: еще столько же не протянет. Сначала лечился в специальном учреждении. Но там заметили прогресс и перевели к нам. Уже два года мучаемся. А куда же его? В тюрьме сокамерники убьют, обратно не берут. Вот и мыкаемся.
  Лада выпила предложенное лекарство, но легче ей не стало. Ее бил озноб и она теперь постоянно оглядывалась. Возможно, привыкшие к подобным случаям, работники больницы этот инцидент тут же забыли бы, но Лада никак не могла отогнать этот образ с выпученными глазами; в нем не было ничего человеческого, само это существо с трудом можно было назвать человеком. Когда и где это живое существо потеряло человеческую суть? Или оно уже родилось без нее, или постоянные лишения в жизни, или несчастный случай, или голодное детство, или болезнь сознания? Болезнь, которая превращает людей в животных.
  От выпитого нейролептика Лада почувствовала себя чересчур расслабленно и сразу же подумала, что не стоило бы ехать домой на мотоцикле и лучше оставить его здесь, а самой уехать на такси. Но скоро закрывался сезон. А она рассчитывала завтра утром, в пустое субботнее утро, погонять на автомагистрали. В общем, она не стала отказываться...
  Она ехала очень спокойно и даже возможно слишком медленно. Эта медлительность в какой-то момент подвела ее. Ей не хватило скорости, чтобы свернуть в сторону и уйти от столкновения с мыкающейся с одной полосы на другую машиной. Вишневый форд в последний момент ослепил ее мутным светом затертых фар. Мотоцикл зацепился передним колесом за бампер и отскочил на лобовое стекло. Лада вместе с ним рухнула на стекло, заскользила по крыше и упала сзади. Как ни странно, она не потеряла сознание и слышала все, что происходило вокруг нее, пока случайные свидетели вызывали скорую помощь и милицию. Она даже слышала, как кто-то из очевидцев погнался за мигрантом, водителем форда, смог его поймать и в группе других свидетелей долго удивлялся тому, что он из-за наркотика еле держался на ногах. Приехавшие следователи пытались узнать у нее чей-нибудь телефон, чтобы оповестить, что она попала в аварию, но Лада претворилась, что теряет сознание...
  
  - Как ты узнал, что я здесь?
  - На месте аварии нашли выпавший у тебя из кармана мобильный и медсестра скорой помощи позвонила по наиболее часто набираемому номеру. Меня уже успели допросить оперативники и работники нашей доблестной ГИБДД, - Кирилл стоял у ее постели и вертел в руках пакет.
  - А ты-то тут при чем?
  - В том-то и дело. Я сказал, что знать не знаю кто ты и понятия не имею, как тебя зовут. Кстати, пакет с твоими вещами. Взял первые попавшиеся у тебя в шкафу. Собирайся быстрей, такси у входа.
  - Ты что выдумал?! Я хочу здесь поваляться.
  - Ты хочешь, чтобы они отняли у тебя водительское удостоверение еще на два года? А потом еще посадили на месяц, потому что у тебя в крови обнаружили какое-то вещество? Когда я приехал на место аварии, тебя уже увезли на скорой. Зато мне удалось найти твой отскочивший номер раньше гаишников. Тут мне и пришла в голову идея подсказать тебе замести следы.
  - Давай пакет. Жди у двери.
  Лада с трудом стояла на ногах, но Кирилл помог ей спуститься к выходу и через пару минут они уже сидели в такси, чудом сумев избежать встречи с кем-нибудь из персонала госпиталя.
  - Кстати, а мой телефон? Они смогут еще что-нибудь вычислить.
  - Он сдох, не дав мне поблагодарить ее за информацию. Я потом встретил эту девушку здесь в коридоре и она отдала мне корпус и сим-карту.
  - А милиция? Что они выясняли? И если ты не имеешь ко мне никакого отношения, зачем тогда приперся?
  - Я вроде как думал, что узнаю тебя. Может быть когда-то где-то на курорте... Ну, понимаешь... Вроде поверили. Хотя, я понял, что они настойчиво собираются выяснить твою личность.
  - Тогда стоит пересесть на другое такси.
  - Не парься. Доедем до метро Проспект мира. Там у меня машина припаркована во дворе дома.
  
  Лада стояла перед зеркалом в ванной и, немного морщась от боли, снимала повязку с шеи. Она отлепила пластыри и увидела, что у нее через всю шею протянулся шрам - осколок разбитого лобового стекла зацепился за воротник и воткнулся в кожу, когда она перекувыркнулась через крышу машины. Он мог бы проникнуть глубже и достичь сонной артерии, но вместо этого разрезал ей всю шею. Шрам начинался чуть ниже левого уха и по диагонали спускался к ключице. Она понимала, что он останется навсегда и уже вряд ли получиться сделать его почти незаметным, даже посветлев, он все равно будет бросаться в глаза.
  Кирилл сидел за столом и изучал журнал. Она показала ему шрам.
  - Сейчас такие технологии, я думаю получится его убрать, - он попытался ее ободрить.
  - Сомневаюсь. Я и не буду. Пусть останется как память.
  - Что будем делать с мотоциклом? Он на штраф-стоянке.
  - Он сильно попортился?
  - Не очень. Отвалились оба зеркала и искривились спицы. Все можно восстановить. Можно попытаться продать его на черном рынке, чтобы не всплывала твоя фамилия.
  - Да, ладно. Оставлю его им. Они сейчас только и ждут, кто за ним придет.
  Лада поморщилась, присаживаясь в кресло. Пытаясь особо не двигаться, она устроила свою чашку кофе на подлокотнике. У нее треснули два ребра и были многочисленные ушибы, но это ее не сильно беспокоило - главное, что голова благодаря шлему не пострадала и на лице не осталось ни синяков ни ссадин.
  - Ты как?
  - Да, вполне нормально. Но на мотоцикл вряд ли еще когда-нибудь захочу сесть. Почему ты такой вдруг грустный?
  - Я подумал, что мотоцикл все-таки что-то да стоит. А ты его так просто оставишь. Можно было бы его продать.
  - Слушай, не заморачивайся. Я не хочу, чтобы меня поймали. Я тогда выпила сильнодействующее успокоительное. А они могут подумать, что это было нечто более... преступное, в общем. Пострадаю за не за что.
  - Что теперь собираешься делать?
  - Полагаю, надо скрываться. Поеду, наверное, в... , - она задумалась, как-то мечтательно глядя в окно, - В Тибет. Ты же говорил, что мне стоит попрактиковать медитацию. Поеду получать знания из, что называется, первоисточников. Ты в курсе: купили две мои картины? Так что появилась возможность попутешествовать. Ты со мной или без меня?
  
  Белые каскады раскинувшегося над всей Лхасой дворца Потала еще долго виднелись через заднее стекло японского внедорожника, который, петляя по иссушенным равнинам, пробирался в горы. Вереница из нескольких таких внедорожников подняла густое облако пыли, так что очертания окружающих гор скрылись в рыжей мгле.
  Лада сидела в одной из машин, придерживая на коленях объемный рюкзак, и на каждой кочке заставляла себя быстрее привыкать к жесткой подвеске автомобиля. Поездка будет долгой. Группу туристов везли в лагерь к подножию горы Кайлас. Там они предполагали заночевать в палатках и совершить трехдневную пешую прогулку вокруг природного феномена или кору, как это называли местные жители.
  На подъезде к горе их высадили, и туристы в сопровождении проводников-шерпов пешком отправились к лагерю. Кирилл натянул бледно-желтую панаму и, со вздохом усталости, закинул рюкзак за спину. Пляжная панама смотрелась совсем не стильно в сочетании с теплой курткой и спортивными ботинками, но когда вокруг открывались удивительные пейзажи самого высокого хребта в мире, то никто не думал о чем-то житейском и бытовом. Лада шла чуть позади него и постоянно оглядывалась по сторонам. Вчера во дворце далай-ламы ей удалось пообщаться с монахами и они посоветовали ей обращать внимание на природу, читать в ней разные символы и пытаться осмыслить их значения. Она упорно вглядывалась в рельеф заснеженных гор, в мглистое небо, но пока никаких особенных знаков не улавливала. Впереди вырисовывалась гора, к которой они совершали паломничество. Кайлас. У нее была необыкновенная округлая вершина и ровные симметричные склоны, казалось, что над ней потрудились древние мастера и создали огромную пирамиду правильной формы, но, разумеется, официальная наука не могла подтвердить подобные предположения.
  Лагерь располагался у подножия. Уставшие туристы разбрелись по палаткам, чтобы отдохнуть и разобрать вещи. Вечером Кирилл и Лада пошли послушать рассказы гида - о горе Кайлас можно было рассказывать много, но надо было самому понять ее магическую силу. Проводники-шерпы полу-на местном диалекте полу-издеваясь над английским предостерегали пытаться подняться на гору. На священную гору было запрещено совершать восхождения и причину этого запрета никто из местных особенно не спешил раскрывать.
  Над головой простиралось ночное небо, блестящие яркие звезды, собранные в созвездия, привлекали взгляд своим мерцанием. Было в этом месте что-то особенное, тонкая магия, которую так хотелось понять, но вместе с тем ощущение собственного бессилия. Великие вершины этих мест заставляли одновременно ощущать в себе божественную частицу, дающую право внимать таинствам пропитавшим здешний воздух, понимать их и, в тоже время, чувствовать себя крупицей, пылинкой на просторах планеты, неуловимым мгновением. Лада сидела, подперев пересекающиеся рейки каркаса палатки, и вспоминала слова монахов. Надо было погрузиться в природу, только созерцать и ни о чем не думать. Когда голова станет совершенно пустой от всяких мыслей - откроется внутреннее зрение и можно почувствовать пульсацию планеты. Раствориться в потоке энергии и стать его частью. Также говорил и Влад. Но он не был на Тибете и не разговаривал с монахами. Он просто понял это по своим ощущениям. Поэтому было в нем что-то особенное, трагическое, полное фатализма и глубины его гибкого интеллекта, и любовь, которой пропитано каждое место на земле, которая вечность назад вдохновила создателя...
  "Я понимаю то, о чем говорил Влад. Но я никак не могу добиться этого состояния. Неужели Влад останется для меня недосягаем? Я хочу понять его. Я знала о нем все, я могла думать его мыслями и чувствовать то, что чувствовал он. Мне необходимо узнать его до конца", - думала Лада, предполагая что бы Влад делал на ее месте. Он, наверное, многое бы понял из слов монахов, многое сам бы осознал здесь. Но ей никто не поможет, она должна понять все сама. Она должна стать ближе к Владу.
  На следующее утро началось трехдневное паломничество; группа туристов должна была обойти гору, проходя через уникальные места - перевалы и озера. Лада с интересом воспринимала любую информацию, касающуюся этих мест, и вслушивалась в местные легенды, которые предприимчивые экскурсоводы успели опримитивить до более понятного простым туристам уровня. Но Кирилл ее удивлял; его настолько утомил перелет Москва - Катманду, а потом поездка Лхаса - Кайлас, что у него совершенно не осталось энергии, чтобы выразить хоть какие-то эмоции.
  - Нет, не понять нам русским, - бормотал он, устало шагая рядом с ней.
  - Чего не понять?
  - Да ничего не понять. Понимаешь, другие мы. Склад характера, менталитет. Местные премудрости нам, не то, что не по зубам - неправильное выражение, а, в общем, как-то не по духу. У них тут свои установки - миросозерцание, аскетизм, самовнушение, сильная внутренняя воля, а у нас все другое, свое.
  - Ну, да. Это точно. Тебе может быть понятна только кубанская степь или крымские утесы. Туда и ехать дешевле.
  - Дело не в этом. Просто говорят, что здесь в Тибете каждый находит свое. Я думаю, что ничего здесь не найду. Ты, видимо, тоже.
  - Я пока не определилась.
  Одним из пунктов путешествия было озеро Манасаровар, вода которого по местным преданиям являлась если не живой, то целебной, как минимум. Прозрачная гладь внушала спокойствие и чувство внутреннего равновесия. Пока остальные туристы делали снимки, Лада спустилась к берегу. Кирилл последовал за ней.
  - Тебе бы следовало испить водицы, - посоветовал он.
  - Зачем?
  - Вдруг мудрости наберешься. А-то тебе все чего-то не хватает.
  Лада нахмурилась и уставилась на него.
  - Поубивала бы тебя.
  На следующий день они добрались до места, откуда восхождение на гору было бы самым близким и удобным. Но группа разбила лагерь и проводники стали снимать мешки с нагруженных яков. Подъем на гору не входил в план паломничества; он к тому же строго запрещался монахами и за этим следили сопровождающие их местные жители.
  С этого склона вершина Кайлас была такой близкой. Казалось даже облака огибают ее и расходятся в разные стороны лучами. В лощинах и ущельях сиял снег, от которого даже у подножья веяло холодом.
  Ночь выдалась особенно холодной. Кирилл долго не мог уснуть и постоянно ворочался в своем спальном мешке. Лада хотела было поговорить с ним, но потом подумала, что он наверняка начнет ныть о своих застуженных суставах, и передумала. Зато по приезде в Москву он сможет, наконец, развлечься: выложит множество фото на своих страницах в интернете, соберет знакомых дома и будет долго хвалиться снимками и новыми знаниями. Но она не пойдет на эти посиделки. Пусть не упрашивает.
  Лада проснулась рано и бесшумно выбралась из палатки. Белые вершины гор были окрашены в розовый цвет восходящего солнца. Немая тишина и бездонное насыщенно-синее небо. "Влад, что бы ты открыл здесь для себя? О чем бы подумал? Я знаю о тебе все, но не знаю, как ты добиваешься единства с природой. Как ты ее чувствуешь? Что находишь в ней для себя?"
  Она вернулась в палатку, взяла теплую куртку и, оглядываясь, чтобы ее никто не увидел, направилась к склону. Если для местных жителей подниматься на гору табу, то она может быть только для этого сюда прилетела и столько времени тряслась в старом Лэнд Крузере, и тащила на спине рюкзак с вещами, и терпела усталость Кирилла.
  Лада поднималась уже значительное время, но пока не чувствовала усталости. Она уже добралась до зоны снегов и теперь ее ботинки застревали в обледенелой корке. Окружающие горы казались воздушными, они растворялись в рассветной мгле и теряли четкие контуры. Космос начинался отсюда, с этой точки. Это уже была не земля. Это был другой мир; мир остроконечных вершин, вечных льдов, большого солнца и глубокого неба. Мир, где все преображалось, и привычные краски приобретали новые оттенки. Стоило подняться сюда, чтобы узнать, что такое космос и почувствовать, где начинается Вселенная. Лада уже дышала с трудом из-за морозного разряженного воздуха, но у нее ни на секунду не возникло желания повернуть обратно. На этот раз она добьется своей цели. Конечно, она не собиралась добираться до самой вершины, у нее бы и не получилось, но она хотела найти свою личную точку предела.
  Внезапно, непроницаемую тишину нарушил нарастающий гул. Звук трения и мощного потока, спускающегося вниз. Лавина. Лада замерла на месте и удивленно посмотрела наверх. Лавина? И с чего бы ей сейчас сойти? Что могло ее спровоцировать? Это какая-то нелепость, непонятная случайность. Она увидела белый поток, лавой катящийся по покатому склону, как раз в ущелье, по которому она пыталась подняться. Снежная масса неслась вниз, по пути собирая снега и взрывая сугробы; эта безумная мощь и агрессия подавляла, гнев природы страшен. Лада не успела опомниться, как толстый слой снега навалился на нее, заставил кубарем прокатиться вниз и окружил белым мраком. Ее взгляд уперся в снежный потолок и она ощутила резкий холод. Как ни странно, но первая эмоция которая возникла на ее лице выразилась улыбкой. "Нет, ну я, конечно, предполагала, что что-то произойдет. Без этого никак. Но не думала, что здесь. Опять я влипла. Да что ж такое?! Почему же со мной вечно что-то случается? Это какой-то рок. Не права была матушка Антонина. Сказать бы ей это. Наверно, уже не получится. Это рок. На всей моей судьбе. Я опять попала в ситуацию, над которой, сама не знаю, плакать или смеяться. Скорее всего буду смеяться. Плакать надоело". Но с каждой секундой она все больше ощущала вес этой снежной массы, которая сдавила ее тело; стало не хватать воздуха и пропала чувствительность в ногах. Тихие горячие слезы заструились по вискам и растворились в волосах. Конец не далек. "Я всего лишь хотела немного забраться на... на эту горку. Окинуть окрестности с высоты. Подумать, помечать. Что со мной не так? Почему у меня все так получается?" Окружающий холод парализовал ее сознание и она почувствовала приближение обморока.
  В полубессознательном состоянии ее вытаскивали из снежного склепа. Она увидела небо, оно было нереальным, ярким и контрастным, а лица людей расплывались; у нее сильно болели обмороженные ноги и руки и она даже не пыталась идти сама, ее донесли. Оказывается, еще рано утром двое парней-немцев из их группы увидели ее по пути к склону, а когда из палатки выбежал Кирилл, возмущенно расспрашивая - кто мог видеть его подругу, то все стало понятно; они втроем отправились за ней, но не успели подняться, как спустилась лавина. Предчувствуя, что ей уже угрожает реальная опасность, они вернулись в лагерь, подняли проводников, взяли лопаты и пошли ей на помощь.
   В лагере ее отпаивали водкой и крепким черным чаем со сливочным маслом. Наконец, когда добровольные спасатели разошлись, она осталась сидеть перед палаткой с чашкой чая и странным, ничего непонимающим, взглядом смотрела на Кирилла. К ним подошел один из проводников. Его смуглое обветренное лицо было искажено страхом. Он снял с голову вязаную шапку, вытер ею лоб и стал им что-то говорить, мешая местную речь и популярные английские слова. Он говорил вспыльчиво и, по-видимому, очень доходчиво.
  - Скажи пусть не старается. Я все равно английский не знаю, - слабо произнесла Лада и махнула рукой, давая понять шерпу, что разговор не состоится.
  Но упорный старик не унимался. Шепелявя сквозь оставшиеся зубы, он постоянно указывал на гору и истерично качал головой.
  - Он, кажется, говорит, что это знак. Типа, гора хочет о чем-то предупредить. Она могла бы не отпустить тебя, но отпустила, - перевел Кирилл и жестом поблагодарил проводника, попутно извиняясь за подругу.
  - Да? То есть я еще должна ее поблагодарить? За урок и за жизнь? - воскликнула Лада, но потом резко успокоилась и опять оперлась о каркас, - Ну, да. Правильно. Спасибо тебе, Кайлас, что ты оставила меня в живых. Кирилл, как кора закончится, сразу домой, я уже не хочу смотреть монастыри. Так я и не могу проникнуться мистикой здешних мест. Хотела ведь многое узнать. Что монахи ожидают в год предсказанного конца света? Стоит ли спасаться здесь? Но теперь мне уже неинтересно. Ты сам-то что думаешь?
  - Про конец света? Его так много "рекламируют" в последнее время. Я думаю спасаться не имеет смысла. Надо жить на полную катушку, а потом уж пусть будет.
  
  4
  В Москве уже тоже было много снега. В воздухе повисло веселое напряжение в предвкушении предстоящих праздников. Готовились подарки, закупались продукты, на улицах зажигались нарядные и позитивные огоньки, устанавливались елки. Хотя погода немного попортила ощущение праздника: было очень морозно и каждый новый день бил новый рекорд по максимуму холода для этого дня в анналах метеоизмерений.
  Лада еще перед поездкой уволилась из клиники и теперь ожидала, когда наступит очередной учебный семестр в школе. Конечно, надежда, что ее туда опять примут, была очень слабой, почти равна нулю. Но у нее появилась другая надежда. Со временем интерес к ее работам не утих, а наоборот стал расти. Это ее удивляло и радовало одновременно. Появлялось больше публикаций в прессе, выходили короткие репортажи, некоторые уже состоявшиеся художники (или по крайней мере, те которые сами о себе так думали) изъявляли желание встретиться с ней, чтобы поговорить об искусстве. В общем, моховик стал раскручиваться. И она могла ожидать в перспективе как-нибудь новых поворотов, на которые судьба раньше не была щедра для нее.
  
  За последние пару недель ей удалось несколько раз сильно огорчить Кирилла. Она не пришла ни на одну из вечеринок, которые он устраивал у себя дома, чтобы похвастаться своей поездкой и познакомить друзей со своей девушкой. Но дело было не в том, что она хотела ему немного испортить так усердно создаваемый им ажиотаж. Просто Лада чувствовала, что он становится ей ближе. И это ее пугало. Оба мужа были ей близки. Но где они теперь? Она не хотела повторения этого для Кирилла. Он был хорошим, позитивным парнем и заслуживал нормальной жизни, а не причуд уже далеко не юной женщины, которая сама еще толком ничего не знала о жизни и проводила свои дни в каких-то странных потугах отыскать смысл; смысл хоть чего-нибудь, что может стать целью существования.
  Между ними состоялся неприятный, но откровенный разговор. Лада уже давно собиралась поговорить с ним, попытаться объяснить то, почему они должны расстаться, но никак не могла подобрать правильных слов и разговор все откладывался. Наконец, она решила сказать все начистоту, как есть и посмотреть на его реакцию. Реакция была предсказуема: Кирилл огорчился, долго молчал и ходил по квартире, задумчиво пялясь на мебель. Своим разговором она не обидела его, а скорее задела его самолюбие, то чем особенно дорожат все люди, принадлежащие этой национальности. Кирилл вспылил.
  - Попользовалась мной как игрушкой. Пора выбрасывать.
  - Что за чушь? И почему это тебе постоянно кажется, что все тебя используют? Между нами не было ни пламенной любви, ни нежной привязанности. Мы просто какое-то время были вместе. Старались вместе быть не одинокими. Мы ничем не обязаны друг другу.
  - Ладно, я не собираюсь тут разводить философские разговоры: типа кто кому чем обязан. Хорошо друзья так друзья. Где я живу, ты знаешь. Возникнет потребность во мне - заходи. Но запомни: я тебя ждать не буду.
  - Это справедливо. А как друга, я тебя ценю.
  - Большое спасибо. Получи тогда совет: заканчивай со своими выкрутасами вроде спорта "сломай себе шею". Хотя ты еще молодая, но в твоем возрасте пора бы находить интерес в других областях. Оставь это тем, у кого еще не потеряно чувство страха и кому еще пожить охота.
  - Что - я нелепо смотрюсь в различного рода экстремальной активности?
  - Ты ее уже переросла. Займись чем-нибудь более спокойным. В общем, береги себя. Береги себя сама, если рядом с тобой нет того, кто бы мог это делать.
  Кирилл ушел, нелепо размахивая дорожной сумкой в которой уместились его небольшие пожитки. Он был расстроен, но не собирался терять голову из-за этой женщины. Хотя так хотелось гордо назвать ее своей девушкой, знакомя с друзьями. Но не судьба.
  Когда он скрылся за дверью, она стала задумываться над его словами. И они ее поразили. Почему она так несчастна в жизни? Потому что она всегда думала только о себе и использовала в своих целях тех, кто ее любил? Она сама должна заботиться о ком-то и тогда может быть что-то изменится в ее судьбе. В этой установке есть что-то разумное. Все должно меняться и отношение к жизни тоже.
  Чтобы не ощущать свое одиночество в шумном мегаполисе, она решила съездить на несколько дней, на один из которых выпадал ее день рождения, на дачу и провести там какое-то время.
  Пришлось расстаться со значительной суммой денег, когда заказное такси довезло ее до их деревни. Таксист помог выложить сумки из багажника и уехал. Она взяла в одну руку кота, повесила за спину рюкзак и медленно направилась к дому. Каково же было ее удивление, когда она увидела свет в окнах! Родители были в Твери, она только утром им звонила. Кто же это мог там сидеть сейчас и, по всей видимости, уже топить печь - клубы дыма вились над трубой.
  Дверь приоткрылась и показалось бледное лицо Вероники, которое тут же скрылось в дверном проеме. Лада отпустила кота на пол и прошла в гостиную за сестрой. За столом сидел маленький Игорь и без особого энтузиазма жевал манную кашу. Лада давно его не видела и теперь с удивлением остановилась перед мальчиком. Он был похож на нее: такие же пепельные волосы, смуглый оттенок кожи и глаза... Черные, азартные, бьющие энергией.
  - Ну, привет, родственник, - сказала Лада и села рядом с ним.
  - Удивительно, да? Ты ему тетя, а он как будто твой сын. Видишь как получилось, - сказала Вероника, выставляя на стол самовар и кое-какие кушанья.
  - Ты мне лучше скажи, как получилось, что ты здесь?
  Девушка молчала, но ее лицо покраснело и, под конец, она взглянула на сестру с какой-то внутренней мольбой.
  - Кому как не тебе мне все рассказать. Ты одна и сможешь понять.
  Лада насторожилась. Она раньше никогда не видела сестру такой взволнованной.
  - Я ушла от мужа. Не могу жить с ним.
  - Он тебя бьет, что ли?
  - Ой, это совсем не то. Я влюбилась в другого мужчину и теперь не могу больше быть с ним.
  - Это в того старикана, который развозил тебя по городу на старой Мицубиси?
  Лицо Вероники вспыхнуло. Она отрывисто посмотрела на сестру, потупилась и покачала головой.
  - Он еще не старикан.
  - Да, ладно. Я же видела. Мне еще может быть сгодиться, но тебе. В твои двадцать четыре года!
  - Ты нас видела?
  - Да, но ты, похоже, была в таком кураже, что сама никого вокруг не замечала. Рассказывай, сестренка. Чем же он тебя так зажег, что молодой муж-олигарх стал неинтересен?
  - Ты же сама знаешь, как это происходит. Мне нужно с тобой поговорить, посоветоваться. Мне сейчас так трудно.
  
  Конечно, Веронику порадовало то, что сын влиятельного чиновника увлекся ею. Надо отдать ему должное, свой интерес он проявлял весьма изысканно. Он открыл для нее этот новый, неизвестный мир - мир вседозволенности. Они ходили по самым модным ресторанам, ездили в экзотические туры. Николай создавал свой положительный образ всеми доступными средствами. Он даже полюбил ее ребенка и пообещал, что в перспективе усыновит его. Первоначально, она думала, что он настолько глубоко увлекся ею, что даже забросил бизнес. Но это была только видимость. Он действительно любил ее, но любил только за одно ее качество (другие ему были неинтересны) - за красоту. Его жизнь укладывалась в четко спланированную схему, где красавица-жена была между пунктами: интеллектуальное удовлетворение от хорошей литературы и физическое удовлетворение от вкусной кухни. От нее самой подобный расклад никогда не скрывался. Всякий раз, когда она хотела с ним пофилософствовать на какие-нибудь небанальные темы или просто обсудить политику, он говорил, что устал от обсуждения этих тем и итак слишком часто говорит об этом с друзьями или партнерами по бизнесу, дома он хотел отдохнуть.
   Но зато его жена имела все. Известные дизайнеры привозили ей свои каталоги в их загородный дом, ювелирные украшения изготавливались по специальным эскизам, а в одной из ведущих косметологических клиник Москвы для нее был открыт безлимитный абонемент. И это не потому, что она все это выпрашивала. Она всегда должна была выглядеть в тысячу раз лучше чьей-нибудь жены или любовницы. Она была его достоянием, предметом зависти его знакомых, также как его навороченный Феррари или его дом в итальянских Альпах. Первые пару месяцев Веронике нравился такой подход. Они плавали на яхте по Средиземному морю и делали ремонт в своем доме, обставляя его самой эксклюзивной мебелью. У маленького Игоря было сразу четыре няньки, каждая в совершенстве владела иностранным языком и ребенок, еще толком ничего не понимая, уже слушал только иностранную речь. В доме постоянно находилось много народа: садовники, кухарки, домработницы, охранники, но Веронику это утомляло и временами она чувствовала себя одиноко. Образ жизни влиятельной обитательницы дорогого загородного именья очень быстро изменил и ее саму. Она в чем-то стала похожа на своего мужа. В ней появился тщательно маскируемый снобизм, ее самомнение раздулось и сдерживалось только последними здравыми мыслями, иногда возникавшими, когда она оставалась наедине с собой. Она менялась и она осознавала это, хотя это было неприятно.
  У Николая был большой гараж и они каждый раз выезжали в город на разных машинах. Веронике нравился Кайенна, Николай любил свой Х6. Он хотел подарить ей машину с водительским удостоверением в придачу, но она отказалась, ей это было неинтересно. Тогда специально для нее был нанят еще один водитель, который возил ее в город на том самом Порше, который она оценила.
  С этих пор начался процесс ее отрезвления и Вероника стала понимать, что на самом деле она несчастна. Водителя звали Андрей или чаще Андрей Евгеньевич, потому что ему уже был сорок один год. В отличие от молодых парней, приехавших из российской глубины и впервые засевших на мощные игрушки, он водил машину очень спокойно и уверенно, поэтому Николай с легкостью доверил ему свою жену.
  Как-то они стояли в пробке и Вероника, уже не знавшая куда еще деть свои ноги от усталости, начала раздражаться.
  - И откуда здесь столько народа? Они должны сейчас сидеть в своих офисах, а не раскатывать по городу. И эти идиотические службы доставки - перевозят тухлятину из одного склада в другой. А Интернет-магазины, уже маленькую книжку нельзя купить в магазине. Нет, они тебе навяжут доставку, хотя ты сам мог бы сходить в книжный и купить то, что нужно.
  - Люди пытаются работать. В кризис не так легко найти работу, - ответил водитель.
  Вероника изумленно посмотрела на него. Раньше они не говорили друг другу ничего кроме "добрый день - до свидания" и теперь то, что он вдруг ответил на ее риторическое замечание, изменило устоявшуюся ситуацию.
  - Где же они работают, если они сейчас толкаются тут в пробке?
  - Я же сказал: пытаются работать.
  Он обернулся и посмотрел на нее. Вероника сидела с гордо поднятой головой. Хотя она вполне отдавала себе отчет в том, что Андрей был интересным мужчиной и на его лице всегда было это задумчивое выражение утомленного интеллекта. Да, его высокий интеллектуальный статус бросался в глаза, но нынешнее положение в котором он сидел за рулем и возил ее в качестве шофера, не давало ему никакого права даже пытаться заговорить о подобных вещах. Между ними была пропасть.
  - Ну и вы работаете в данный момент, хотя ничего такого особенного не делаете, - сказала ему Вероника.
  - И не поверите, это самая неприятная работа.
  - Это почему же? Кем же вы работали раньше?
  - Да к чему вам это? Не стоит прошлое ворошить.
  - Странная у вас привычка: начать разговор и, когда уже возникла интересная тема, резко его оборвать.
  - Я работал сотрудником Министерства иностранных дел.
  - И почему тогда вы сейчас здесь, а не в здании на Смоленской площади?
  - У меня произошли проблемы в семье. Мне пришлось отказаться от загранкомандировок, а потом и вовсе оставить должность. Но мою жену врачи так и не спасли...- он сидел, упираясь подбородком в руль, и разглядывал стоящие впереди машины.
  Вероника привстала и приблизилась к нему.
  - А как же потом, через старые знакомства нельзя было вернуться обратно?
  - Прошло слишком много времени, чтобы я мог восстановить свои профессиональные навыки. Старые связи и контакты со временем тоже исчезли. И я остался один.
  - У вас нет семьи?
  - Дочь живет с родителями жены. Она уже взрослая. Сейчас учится на первом курсе. Я с ней вижусь иногда, но каждый раз замечаю, что это ей не нужно. Возить вас - не единственная моя работа. Я еще подрабатываю в бюро переводов, редактирую переводную литературу и пишу книгу. Научная работа. Я долгое время жил в Германии и теперь пытаюсь систематизировать кое-какие сведения. Думаю, многим пригодится.
  - О, значит мне будет о чем рассказать своим соседкам. Оказывается мой водитель - бывший дипломат и писатель. Похвастаюсь.
  Андрей отвернулся к окну, его плечи вздрогнули и он глубоко вздохнул. Вероника, уже новым взглядом, урывками посмотрела на него. Он был привлекателен, хотя темные волосы белели сединой на висках. У него было овальное, гладко выбритое лицо, высокий лоб, изящный прямой нос и какой-то безвольный подбородок, но под опущенными темными ресницами выделялись серо-синие небольшие глаза, в их взгляде читался ум и образованность врожденного аристократизма. В нем был породистый лоск, то, что ни при каких обстоятельствах никогда не появится у некоторых людей, а у некоторых есть с рождения. Вероника почувствовала, что наговорила какой-то чуши и ей стало стыдно. Ведь он в чем-то был выше ее по развитию. Не потому, что она была другого интеллектуального статуса, а просто потому что она была намного моложе.
  Она покраснела и уткнулась лбом в стекло.
  - Ну ладно, я не буду ничего говорить. Собственно, какое им дело, кто у меня шофер, - сказала девушка, но тут же покраснела еще больше. Она хотела разрядить обстановку, а вышло только хуже.
  - Можете сказать. Мне это безразлично.
  "Он, наверно, думает, что я еще глупее его маленькой дочки. Почему я всегда что-нибудь высказываю невпопад? А вообще-то мне безразлично, что думает обо мне мой шофер. Хотя, нет. Не безразлично", - подумала Вероника, закусывая губу и прислонившись к стеклу, как будто ее что-то заинтересовало на улице.
  Вероника практически все время сидела дома и пользовалась услугами водителя не чаще двух раз в неделю. Но после того, как она узнала его ближе, ей захотелось еще пообщаться с ним. Она решила специально куда-нибудь поехать, но потом, внезапно, чего-то застеснялась и передумала. А после они стали общаться уже на прежнем уровне и оба, казалось, забыли про этот разговор.
  Как-то воскресным вечером она торопилась в речной порт. Николай устраивал фуршет на борту теплохода, а затем они с гостями должны были отчалить в Петербург. Вероника сидела сзади в красивейшем шелковом платье, у нее были яркие глаза и бардовые губы. Она выглядела как кукла, настолько все в ней было совершенно.
  За окном проплывали улицы и машины. Девушка так настойчиво вглядывалась в окно, что можно было подумать, что она сегодня в первый раз приехала в Москву.
  - За сколько можно доехать на машине до Петербурга? - спросила она.
  - В зависимости от движения, времени суток и машины. В целом, за восемь часов.
  - А по реке семь дней. Стоит тащиться?
  - Там же компания, ресторан, каюты, - улыбнулся Андрей, - В машине утомительней.
  - Это там - утомительней, - казалось, накипавшее в ней раздражение прорвалось, - Все эти люди - ярмарка лицемерия и снобизма. А тебе приходится натянуть маску и ходить улыбаться им. Они говорят одно, а думают совсем другое. Якобы подруга скажет: "как ты прекрасно выглядишь. Тебе идет эта прическа", а на самом деле подумает: "стерва косоглазая, хоть бы тебе что-нибудь напортили у косметолога или испортили волосы в салоне". Но женщины, по крайней мере, понятны. Мужчины хуже. Они могут быть закадычными друзьями твоего мужа, а потом, при удачных обстоятельствах, ничего не стесняясь, захотеть потащить тебя в постель. Это все фальшь.
  - В жизни вообще много фальши. Не только на вашем теплоходе.
  - Да, но у всех есть выбор - вступать в игру или нет. А здесь у меня нет выбора. Я должна общаться с этими людьми, должна сопровождать мужа и целовать три раза в щеку каждую знакомую рожу. Это не жизнь. Здесь нет выбора.
  На последних словах она сорвалась. Слезы неудержимым потоком полились по щекам и вскоре ее лиловый румянец совсем растворился в них. Она долго сдерживалась, долго терпела и даже боялась подумать об этой простой неприглядной истине. Но она дошла до точки. Ей надо было все высказать; больше для себя самой. Для того, чтобы открыть себе глаза на свою жизнь. Андрей обернулся и с удивлением посмотрел на нее.
  - Выбор есть всегда. В любом случае.
  - Нет. Что бы вы сделали на моем месте? Как можно что-то поменять?
  - Послушайте, эти вопросы немного не по адресу. Сходите к психологу, они любят разбираться в подобных темах.
  - Да, это разумно, - Вероника пыталась успокоиться, но слезная гримаса никак не покидала ее лицо, - Я просто... просто... Мне показалось... Я думала: вы же умный, можете что-то посоветовать.
  Андрей снова посмотрел на нее, но в этот раз без удивления, в его взгляде мелькнуло сочувствие.
  - Вы ради чего живете с этим человеком, с вашим мужем?
  - Во-первых, потому что родителям удалось устроить этот брак и они несказанно рады за меня. Во-вторых, потому что у моего сына нет отца, а этот человек может многое дать ему. Вы как-то странно смотрите... вы мне не верите?
  - Вы не сказали, что живете с ним ради денег.
  - Потому что это не так. Ну не совсем так.
  - Вы удивительны. Любая женщина сказала бы в первую очередь именно это. Знаете, родители будут рады только когда вы будете счастливы. А сыну не нужны такие жертвы, ему нужна мать с нормальной психикой и без комплекса вины перед ним. В общем, у вас еще целая жизнь впереди, чтобы все обдумать и принять решение. Не бойтесь посмотреть правде в глаза.
  Машина стояла на парковке перед зданием речного вокзала. Вероника сидела сзади, не двигаясь. У нее было красное лицо, на которое легли разводы туши. И все равно было в ней что-то притягательное, что ее, даже заплаканную, можно было назвать красивой. Андрей, сам не отдавая себе отчет, залюбовался ею.
  - Ну, как - будете семь дней играть в маскарад?
  - Возвращаемся домой. Скажу заболела. Если я что-то стою, он никуда не поплывет и приедет домой. А если уплывет с этой тусовкой... что ж, я это пойму.
  Сама того не осознавая, Вероника в этот день сделала их более близкими людьми, чем она могла быть со своим мужем. Николай, кстати, все-таки уплыл в Петербург, хотя по телефону переживал за ее здоровье. Но, как ни странно, с этого момента она не стала ощущать себя такой несчастной, как чувствовала до сих пор. Один из путей решить проблему - рассказать о ней. Но на дальнейшие действия она пока не решалась, и в ее жизни ничего не изменилось.
  Хотя общение с Андреем ей пошло на пользу и со временем стало необходимостью. Пока они переезжали от одной пробки к другой, пытаясь доехать до ее косметолога, он успевал ей рассказать очень многое: любопытные истории о иностранцах и жизни за границей, личные наблюдения за разницей в менталитете, которая часто бывает обусловлена не только физической границей и религией, но и понятием смысла жизни и постановкой целей для реализации себя в обществе. Они обсуждали политическую обстановку в стране и связи с другими государствами. Андрей посвятил ее в мир закулисной борьбы на политической арене и девушка узнала то, о чем раньше не могла и подумать, хотя частенько слушала политологов и увлекалась политическими ток-шоу. В общем, она, наконец, реализовала свое желание интеллектуального общения, но от этого не стало проще. Все только запуталось.
  Однажды в душный сентябрьский день, когда кондиционер уже не справлялся с воздухом в перегретой машине, Веронике стало дурно и она почувствовала, что начинает кружиться голова. Когда они остановились, она заметила, что Андрей тоже чувствует себя нехорошо, и, по-видимому, ему становилось все дурнее. Вероника достала из багажника аптечку и, пересев вперед, дала ему таблетку. Он сидел, откинувшись на спинку и запрокинув голову, и Вероника начинала паниковать- она не знала, что еще можно предпринять и только с испугом смотрела на него. Молодой муж, конечно, не преподносил ей подобных сюрпризов, да и вообще, у него всегда было прекрасное здоровье и бодрое самочувствие вне зависимости от того, вышел ли он только что из фитнес-клуба, провел важные переговоры или отдохнул в сауне с сотрудниками. Подумав о такой разнице, ей вдруг стало нестерпимо больно за человека, который сидел рядом с ней. У Николая всегда дела шли правильно и гладко, он сам был "выглаженный" и не было ни малейшей детали, за которую можно было уцепиться, чтобы разглядеть в нем что-то человеческое, живое.
  Наконец, Андрей привстал, глубоко вздохнул несколько раз и посмотрел на нее. У Вероники было напряженное лицо, а когда он сказал, что все в порядке, в ней все равно остался какой-то немой испуг. Внезапно, она приблизилась к нему, обхватив его голову руками, долго смотрела ему в глаза и, потом как-то истерично вскинув лицо, поцеловала.
  Этот случай решил былую недосказанность в их отношениях, но, вместе с тем, сделал жизнь сложнее. Андрей не мог позволить молодой девушке увлечься им и через несколько дней уволился. Узнав об этом, Вероника встретилась с ним, после того, как он получил расчет. И это сыграло с ним злую шутку - если его разум еще мог сопротивляться, то сердце все-таки стремилось к ней. Он потерял голову из-за нее. Ему было стыдно за себя, за свое безвольное поведение, за сомнительность всей ситуации, но, как только он опять увидел ее, понял то, что она собиралась сказать еще до того, как она произнесла хоть слово.
  
  Вероника и Лада сидели перед камином и смотрели на пылающие бревна. Лада добавила еще досок, поворошила головешки щипцами и подперла рукой подбородок.
  - Значит, у старичка прихватило сердце? - спросила она.
  - Ну, почему ты его так называешь? Он тебя лишь на восемь лет старше.
  - Да, но я смотрю на ситуацию с твоего положения. Значит тебе повезло окунуться в адюльтер со взрослым мужчиной? И как?
  - Забавно. Я тайком убегала из дома, придумывала разные истории для мужа. Андрей на своей машине поджидал меня на лесной дороге, куда я доходила за пять минут от нашего дома. Мы ехали в Москву: рестораны, театры, парки. Несколько раз ездили в Петербург, - Вероника снова и снова повторяла свою историю, но уже более детально.
  - Но... - Лада выдержала паузу, во время которой на ее лице сменилось несколько выражений: от удивления до жалости, - Ты не спала с ним?
  Вероника кивнула.
  - Ты так и не переспала с ним?
  - Нет. Но это же не главное. Нам было так хорошо вместе, что все остальное было лишним. Но потом обо всем узнал Николай. И знаешь, как ни странно, это его не удивило. Видимо, подобные истории в этой среде случаются сплошь и рядом и уже никого не удивляют. В общем, поговорили, обсудили. Потом я передала разговор с мужем Андрею. Он сказал, что мне... - объясняла Вероника, пытаясь вспомнить дословно тот разговор.
  - Подожди. Хочешь, я скажу, что он сказал? А ты посмотришь права ли я.
  - Попробуй.
  - Он сказал, что тебе нужен нормальный, молодой парень. Желающий жить и что-то создавать в этой жизни. Он сам уже утомился от жизни и больше ничего от нее не ждет и боится, что и на тебя будет действовать такой настрой. А ты еще молодая. В тебе должно быть присущее молодости очарование жизнью. Ты должна развиваться и стареть вместе с мужем (он не имел в виду Николая, а некоего абстрактного героя, которого ты можешь полюбить). У вас с Андреем разные жизни и вы не можете быть вместе. Он не может себе позволить испортить твою жизнь (он, конечно, говорил сдержанней и логичней). В общем, между вами не может быть ничего. Права я? Так он говорил?
  Вероника кивнула, ее лицо сразу осунулось и посерело.
  - Откуда ты так их знаешь? Почему ты говоришь буквально его словами? - тихо спросила она.
  Лада даже не улыбнулась. Она неопределенно пожала плечами и, также глядя на огонь, как-то утомленно сказала:
  - Я знаю их, Ника. Что теперь будешь делать? Как быть с мужем?
  - Я написала ему записку, что-то вроде того, что мне нужно время подумать и уехала сюда. Я здесь уже почти месяц, с Нового года. Но теперь я в растерянности. У меня нет ни сил, ни мыслей.
  - А что ты хочешь?
  - Я хочу расстаться с Николаем. Но, боюсь, он не даст мне развод. Что мне ему сказать?
  - В общем, делаешь вид, что никак не можешь определиться, что тебе нужно. Отвечай на его вопросы абстрактно, расплывчато. Ничего конкретного. Мужчины терпеть не могут женщин, которые не знают чего хотят. Они их жутко бесят. Сыграй именно такую бабу. Побольше демагогии, немного нервов и чуть-чуть шизофренической неадекватности - ты его не понимаешь и переживаешь почему он не может понять тебя. Он будет задавать вполне конкретные вопросы, на которые отвечают категорически "да" или "нет". Ты же отвечай неопределенно. Никаких конкретных ответов. Посмотришь, одного такого разговора хватит и потом он тебе позвонит сам и скажет, что вам все-таки лучше развестись. Но может быть потребуется еще один разговор - придерживайся той же линии и он сразу скажет, что вам лучше порознь.
  - А что мне сказать Андрею? Как мне вернуть наши отношения? На что я теперь могу рассчитывать? Может быть ты поговоришь с ним? Ты же умная, ты сможешь убедить его.
  Лада вздохнула и покачала головой.
  - Мой ответ тебе не понравится.
  - Неужели я не смогу быть с ним? - по лицу Вероники было видно, что эти мысли постоянно преследуют ее последние пару месяцев.
  - Ты можешь рассчитывать если только... в общем, на ночь с ним ты рассчитывать можешь. А потом, утром, он уйдет и оставит письмо, в котором будет все тоже самое: он не хочет ломать тебе жизнь и желает тебе найти счастье с нормальным парнем. И мы обе понимаем, что он прав. И он понимает, что мы это знаем.
  - Здесь ты не права. Ты о нем не все знаешь. Никакой ночи, он слишком... слишком... меня ценит. Он благородней.
  - Ты скажи, хочешь ты этого или нет, а я скажу, как тебе поступить. Они все благородные, когда дело не доходит до определенной поры.
  В лице Вероники мелькнуло странное выражение. Она вспомнила Андрея и так отчетливо как будто его образ был спроецирован перед ее глазами: его лицо, невозмутимое, с этим мягким грустным выражением, волосы с проседью, красивые небольшие руки. Она почувствовала, как по спине пробежала дрожь...
  
  Популярность не накрыла Ладу лавиной, подобно той, которая обрушилась на нее в Тибете. О ней стали говорить в богемном кружке творческой элиты и это дало повод журналистам из разных СМИ проявить к ней интерес. А вместе с интересом журналистов появился и интерес у потенциальных покупателей ее картин. Одна из ведущих картинных галерей предложила ей выставить свои работы у себя, а несколько агентств советовали с их помощью выехать за рубеж со всей экспозицией. Лада постоянно обдумывала разные предложения и продолжала работать, но уже в своей московской квартире. Она жила теперь с Вероникой и ее сыном и их общество, как ни странно, совершенно не мешало ей заниматься творчеством. Вскоре она разжилась денежками, а так как ей недавно вернули водительское удостоверение, то тут же решила присмотреть себе какую-нибудь необычную, но подержанную, машинку.
  Своей харизматичной брутальностью ее зацепил новый Инфинити FX35; в нем была какая-то звериная агрессия и напор, а сочетание ломаной линии фар и выпуклой решетки радиатора - то, чего не было в предыдущей версии этой машины, придавали машине неповторимости.
  Как-то Лада потратила целый день, разъезжая по салонам в поисках выгодного варианта, и под конец, вымотавшись, решила навестить Кирилла, пообщаться, обсудить дела и просто посмотреть, как он занимает досуг. Она созвонилась с ним, узнала, что он не против и через полчаса была уже у него.
  Дверь в квартиру открыл молодой парень и сначала засомневался пустить ее или нет. Лада удивленно уставилась на него: его лицо показалось ей знакомым. У него был яркий румянец цветущего здоровьем лица и бегающие глаза, но добрый и немного хитрый взгляд. Он, по всей видимости, тоже узнал ее, после того, как все-таки присмотрелся к ее лицу.
  - А Кирилл дома? Можно с ним увидеться? - спросила она, замешкавшись у порога.
  - Конечно. Входите.
  Она пошла за ним в гостиную.
  - Мне кажется, я вас вспомнил, - он обернулся к ней, невзначай весело улыбнувшись.
  Кирилл сидел за компьютером и играл в какой-то шумный симулятор гонок на тракторах. Он поздоровался с Ладой, не отрываясь от монитора, и предложил ей выпить чая и закусить чем-нибудь, что она найдет на столе.
  - Откуда ты ее знаешь, Серега?
  - Вы - Лада Маренкова?
  - Да, была... когда-то.
  - Я работал с вашим мужем. Был его помощником в автосалоне. Мы с вами встречались на корпоративе.
  - А, припоминаю. Ты же знаешь шведский почти в совершенстве, так? Не забыл еще?
  - Нет. У меня крепкие дружественные связи со Швецией. Работаю в Москве переводчиком. Принимаю здесь туристов оттуда и помогаю устроиться, тем кто приезжает в бизнес-тур или чтобы пожить.
  - Отличненько. Теперь хотелось бы узнать, что между вами общего? - спросила Лада, поглядев на Кирилла и приподняв одну бровь, что придало ее лицу выражение игривости.
  - Мы... э...живем вместе, - просто ответил Кирилл.
  Лада замерла на том месте, где стояла. Поначалу ей на ум вообще не пришло ни одного слова, и это помогло ей не высказать чего-нибудь лишнего.
  - А, живете вместе, - только повторила она и медленно поставила на стол чашку с недопитым чаем.
  - Ну, да. Уже несколько месяцев. Мы познакомились через интернет. Сначала некоторое время переписывались, а потом... вот так...получилось, - подтвердил Сергей и, посмотрев на Кирилла, пожал плечами.
  - Рада, что вы нашли друг друга. Сейчас с этим так сложно. Я имею в виду найти подходящего человека. Все не то и не то.
  У них действительно в квартире царила аура спокойствия и взаимопонимания. Это было заметно и это, как ни странно, совсем не удивляло. Кирилл сделал свой выбор и, хоть он был несколько непонятен, это был его выбор.
  - Собираемся на вечеринку в клуб при шведском посольстве. Хотите с нами? Познакомитесь с еще несколькими парами по типу нашей, - предложил ей Сергей.
  - Не знаю даже. Я, наверно, там потеряюсь в этом клубе.
  - Да, нет. Пугаться не стоит. Просто не надо к этому относиться как к чему-то странному. Это уже давно стало банальным, - убедил ее Кирилл, продолжая играть и иногда поворачиваясь к ней.
  - Ну, этого я действительно не пугаюсь. Наоборот, я боюсь, что сама распугаю там всю публику. Хотя, любопытно.
  
  Лада пришла домой в весьма странном расположении - она никак не могла понять: стоит ли ей радоваться за Кирилла или скорее надо его пожалеть. Она так и не пришла ни к какому выводу и поэтому тут же рассказала эту историю сестре.
  - Представляешь, мой бывший парень - Кирилл, ты видела его на выставке, он гей. Странно. Когда я с ним встречалась, мне он казался вполне ... нормальным. Все меняется, не успеваешь осознать.
  - А они, в принципе, нормальные. Я повидала их. Среди знакомых моего мужа было много таких, - Вероника как будто даже не удивилась.
  - Приглашают в клуб. Не знаю, пойти?
  - Почему бы нет? Ты же любишь узнавать что-то новое. Откроешь для себя новый мир. Просто потусуешься, пообщаешься. Кстати, тут тебе звонили.
  - Кто?
  - Некто Олег.
  - Что-нибудь передал?
  - Он просто хотел узнать кое-какие подробности про то, как ухаживать за маленьким ребенком и про питание. Думал, ты сможешь ему подсказать. Но раз уж он позвонил, я сама ему рассказала. Он был рад, что я помогла. Сказал, что удивительно - как это мы с ним раньше нигде не пересекались.
  - Так... это уже интересно. Он сам что ли ухаживает за ребенком? Надо узнать. Что-то у него новенькое.
  Лада предчувствовала финал всей истории еще задолго до того, как он случился, но все равно позвонила, чтобы убедиться в своей правоте.
  - Олег, привет. Что ты мою сестру тормошишь своими новорожденными проблемами?
  - Отвлек ее? Извини. Просто мама уже старовата, она не знает всего. Думал, ты поможешь.
  - Что-то случилось? Проблемы?
  - Наоборот. Все сложилось к лучшему. Кира ушла. Мы недавно развелись. Ребенка она оставила мне. У нас даже не было сомнений. Ей нужно заниматься карьерой, развиваться, найти подходящего парня. Я убедил ее отказаться от ребенка и теперь я официально его единственный опекун, отец и мать ему. Отвожу в ясли на полдня, а потом, после работы все время с ним.
  - Я надеюсь, ты не рассчитываешь, что я тоже натяну на себя лямку опекунства?
  Олег рассмеялся в трубку и добродушно ответил:
  - Я как-то не думал о тебе с этой позиции. Нет, я сам буду его выращивать. Мне это нравится.
  - Ладно, если будет нужно - звони. Я что-нибудь подскажу. Или сестра. Вероника сама тут выращивает... У нее правда побольше. Но она через все прошла и многое знает. Так что поможем.
  
  5
  Лада отдала свое пальто в гардеробной и прошла следом за Кириллом и его другом в полутемное помещение, где была зона отдыха с кожаными диванами и минибаром. Бокалы на столиках дребезжали подражая ритму музыки, а слабый свет металлических люстр так освещал лица посетителей, что все казались похожими. Здесь действительно было много разных пар непринужденно болтающих по своим углам, хотя зал был полупустой и официантки не торопились убирать со столов. Кирилл сразу непроизвольно отстранился от Лады и у них с Сергеем завязался разговор; девушка сидела рядом, потягивая коктейль и, со скучающим видом, разглядывала соседей справа и слева.
  - А хотите я вас кое с кем познакомлю? Ваш муж тоже знал этого человека. Вам будет интересно, - предложил ей Сергей.
  Лада согласилась и Сергей повел их в соседний зал, где в ряд стояли биллиардные столы и уже почти все были заняты.
  - Не знаю, она сегодня здесь или нет. Обычно она появляется по пятницам, - сказал Сергей, оглянувшись на Ладу, следовавшую за ним, - Здесь. Нам повезло.
  У одного из столиков спиной к ним стояла женщина, опираясь на кий. На ней была черная блузка и обтягивающая юбка до колен. Это неяркое сочетание вещей самым откровенным образом выделяло ее красивую крепкую фигуру. Она не была худой, но под обтягивающим стрейчем угадывалась каждая мышца: ее упругие бедра, изящная талия, сильные руки и идеально ровная спина, такая, как будто она всю жизнь носила корсеты. Светло-каштановые волосы каскадом спадали с плеч и тянулись к рыжему кожаному поясу.
  - Анна, привет. Хочу тебя познакомить... - отвлек ее Сергей.
  Она обернулась и тут же встретилась глазами с Ладой. Обе одновременно подняли брови и изумленно вскинули голову. Они были одного роста. Но Анна казалась крупнее по комплекции и за счет этого выглядела мускулистей, хотя Лада имела более спортивную форму. Кирилл поздоровался с ней, он уже был знаком.
  - Это Анна Реншельд. Она работает в посольстве. Уже знает русский. Она как-то приезжала в Калининград инспектировать наш бизнес, - представил их друг другу Сергей, - А это Лада Маренкова. Сейчас уже Лада Беловодина.
  - Очень приятно. Приятно увидеть жену Игоря. Я еще тогда хотела этого. Понимаю, почему он торопился к вам на ужин, - она улыбнулась.
  - Ужин - это предлог. Он торопился по другой причине, - ответила Лада.
  - Понимаю, - Анна рассмеялась, - Что случилось после того, как автосалон закрыли?
  Она положила кий на сукно и они вчетвером присели за барную стойку, хотя, заметив, что женщинам есть о чем поговорить, Кирилл и Сергей вернулись к теме своего разговора.
  - Тяжелые были времена.
  - Ну, я думаю, Игорь как-то выкрутился.
  - Да. Он стал капитаном рыболовецкого судна.
  - Никогда бы не подумала. Хотя, нет. Почему же? Он - настоящий мужчина, такой, которому идет любая мужская работа. Это заметно.
  Ладу передернуло и она немного отстранилась от этой женщины. Анна это заметила.
  - Я откровенна? Простите, но я думаю не имеет смысла что-то таить в себе. Мне он понравился. Я скажу прямо: я хотела с ним иметь отношения. Даже пригласила на вечер.
  Лада внимательно посмотрела на нее и в ее прищуренных глазах что-то мелькнуло. Странная, чужая женщина описывает ее мужа... Лада закусила губу и снова взглянула на Анну. Такие светлые, светлые глаза... как море, когда небо затянуто тучами.
  - Он отказался. Я его теперь понимаю, - продолжила Анна.
  - А вы думали он согласится?
  - Откровенно, я сразу знала, что не согласится. Это не тот тип мужчины. Но все-таки надеялась, - она улыбнулась.
  Лада все с большим удивлением смотрела на нее. Эта улыбка не была лицемерной, она была очаровательна. Она была такой же правильной и открытой, как сама Анна.
  Заметив ее откровенность, Лада подумала, что эта женщина действительно подходит Игорю. Они могли бы быть вместе и были бы интересной парой: Игорь в своем ярком проявлении мужественности и Анна с сильным женским началом, но умеющая быть скромной и сексуальной одновременно. Оба сильные, решительные, с волей и целями, но с присущей им стеснительностью, которая только украшала эти характеры. Лада была другой
  - Почему вы расстались? - спросила Анна.
  - Тебе откровенно или приукрасить?
  - Приукрашать - не твой жанр. Ты, похоже, не уступишь мне в откровенности, - Анна не смущалась ее черных глаз и могла свободно смотреть в их пустоту. Ее энергия делала ее неподвластной гипнозу.
  - Я ушла от него. Уехала в Москву с журналистом.
  - Он того стоил?
  - Да, - Лада грустно кивнула, - Хотя тебя бы он не впечатлил. Он был другой породы, чем Игорь.
  - Почему ты говоришь о прошлом?
  - Он погиб. И Игорь тоже. Игорь в море. А мой второй муж разбился на машине.
  Анна покачала головой. В ее лице промелькнула горечь. И внезапно, Лада увидела, что у нее в глазах собрались слезы, но она проморгалась и также прямо посмотрела на собеседницу. Она долго ничего не говорила, но потом, опять покачав головой, произнесла:
  - Я сочувствую тебе. Такого никому не пожелаешь.
  - Я их не верну.
  - Зачем их возвращать? Они итак с тобой, в твоих мыслях. Они всегда будут с тобой, до последнего дня. Просто это была их судьба. А у тебя своя. И ты должна ее реализовать.
  Лада залпом выпила рюмку абсента, не выжидая пока расплавленный сахар опять кристаллизуется. Анна последовала ее примеру и попросила повторить им обеим. Кирилл с Сергеем крутились возле биллиардного стола, прохаживаясь друг мимо друга и каждый раз сталкивая свои кружки с пивом. Это было так мило. Было видно, что они думают друг о друге постоянно и постоянно хотят ощущать физический контакт.
  - Ты, наверно, многое знаешь об этой жизни? Эти тяжелые уроки неизбежно приводят к мудрости.
  - Нет, - отрицательно покачала головой Лада, - Ничего не знаю. Только еще больше запуталась. Так ничего и не поняла. И целей у меня нет. И смысл непонятен.
  - Это ты так думаешь, а на самом деле знаешь. Не может быть иначе. Подумай. Сыграешь со мной партию?
  - Нет, я здесь посижу. Еще абсента, - сказала она бармену, который уже потянулся за бутылкой.
  Анна подошла к столу Кирилла и Сергея, ее силуэт скрылся в полумраке прокуренной комнаты. Лада некоторое время смотрела на нее, потом обернулась и выпила свой коктейль. Таких необычных женщин она никогда не встречала. Она ей понравилась. Лада, признавая эту странность, испытывала какое-то новое чувство; эта женщина заставляла думать о себе. Лада никогда бы не подумала, что какая-нибудь женщина сможет вызывать в ней такие эмоции. Но это было явью. Анна смогла...
  Лада поставила свой бокал на стойку и направилась к их столу. Анна стояла спиной к ней; свет играл тенями на ее шелковой блузке. От ее фигуры веяло притягательной женственностью, хотя уверенная посадка головы и быстрые движения придавали ей мужские черты. Она была неординарна, с ней хотелось общаться и, как ни странно, ей почему-то хотелось доверять. Лада подошла к ней вплотную, упорно глядя на светлый затылок. Внезапно, она нагнулась и поцеловала ее в шею. Анна вздрогнула, как будто ее ужалила оса, и отпрыгнула на шаг, вопросительно посмотрев на Ладу. Лада вскинула голову, на ее лице замерла нежная улыбка. Но Анна мгновенно изменилась в лице, улынулась и поцеловала ее в губы.
  - Прости. Прости, - Лада отстранилась, все больше улыбаясь.
  - Нет, нет. Это... это... - Лада расхохоталась и этот смех становился все громче, - Нет, это не то. Не то. Хотя можно было бы, но нет. Прости меня.
  Она резко развернулась, продолжая смеяться, и пошла к выходу, по дороге помахав рукой.
  
  Лада проснулась поздно и, пошатываясь направилась на кухню. Там сидела Вероника и кормила сына с ложки, он отказывался есть сам. Она налила сестре кофе и предложила мюсли со сливками.
  - Сегодня хороший день. Адвокаты, наконец, все утрясли и я сегодня получу развод. Николай даже выдаст мне некую сумму компенсации, хотя это чисто символическая сумма. Радостный день. Жаль родителей, они расстроились, - сказала она, помогая сестре размешать в миске мед с хлопьями и сливками. У Лады от усталости тряслись руки и она не могла удержать ложку.
  - Не обращай внимания. Перебесятся. Ты сегодня в хорошем настроении, позвони им поделись этим.
  - Ты что? Подумают, я насмехаюсь.
  - Не подумают. Ты слишком искренняя.
  - В самом деле, позвоню. Ты вчера так поздно приехала.
  - Ой, вчера был какой-то бредовый день. Я выпила, хоть и давала себе зарок. И меня что-то понесло.
  - И как это проявилось?
  - Наверно, смешно. Могло показаться, что я от безысходности стала кидаться на женщин. В общем, меня познакомили с интересной девушкой - шведкой. И чем-то она мне понравилась. Ладно, - Лада покривилась, - Хорошо, если это выглядело просто смешно.
  - Да ладно. Зачем переживать. Это сейчас в порядке вещей. Тем более, что у тебя такая натура - хочешь испытать все.
  - Я вчера, когда выпила пятую рюмку абсента, тоже так подумала. Но когда протрезвела, поняла обратное. Хотя действительно хочется испытать в жизни многое.
  
  Вероника помирилась с родителями и через пару дней уехала к ним. Она не собиралась оставаться в Твери и пообещала Ладе вернуться через несколько недель. Лада осталась одна. У нее пропало вдохновение. Она целый день сидела дома и только переходила от одной незаконченной картине к другой. На душе становилось мрачно.
  За окнами грохотала майская гроза и вспышки молний освещали темную комнату. Лада сидела в кресле; в том самом, где тогда ночью сидел Влад. Она не включила свет и находилась в полумраке. Решив не отступать от обещания, она сидела только с бутылкой холодного пива, в руке, расслабленно свисающей с подлокотника, дымилась тонкая сигара. Она пристрастилась к ним в последнее время, после того, как ее угостил один из журналистов, когда вместе с ней записывали передачу для кабельного телевидения. Но она не курила и сизый дым вился струей к потолку.
  "Все эти картины от безысходности. В них нет ничего. Они пустые. Я просто хоть как-то хочу себя развлечь. Не знаю, чем они могли понравится тем людям, кто их купил? Красочность - да, оригинальность - да. Но нету смысла. Нет в них силы. Зря это все".
  Она поставила бутылку на пол и медленно подошла к окну. Потоки воды хлестали по стеклам, размывая огни вечернего города. Лада взяла с журнального столика зажигалку и машинально сунула ее в карман.
  Черный Инфинити фарами прожигал темное пространство ночных улиц, рассекая заряженный грозовой воздух и вспенивая свежие лужи. Она припарковала его в тихом полупустом переулке, освещаемом только зигзагами молний и светом редко проезжающих машин. Не обращая внимания на дождь, она вылезла из машины и спокойным шагом направилась к галерее. Лада знала черный ход через склад, куда можно было попасть протиснувшись в открытое подвальное окно. Ее с самого начала удивило то, что здесь уделяли мало внимания безопасности и, при особой надобности, любой даже непрофессиональный грабитель мог вытащить картины. Створка действительно была открыта - летом ее всегда забывали прикрыть. Лада протиснулась в щель и спрыгнула вниз. Слабый свет ее фонарика осветил пропахший пылью чулан, где на каждом углу стояли занавешенные работы, которые, наверно, так никогда не увидят глаз зрителя. Девушка бросилась в тот зал, где выставлялась ее коллекция. За ней последовал поток воды - она успела промокнуть насквозь.
  Они были здесь. Яркие, красочные, самобытные. Картины не ставились за стекло, потому что так масляная живопись теряет своей оригинальности.
  Она достала зажигалку и метнулась к одной: узбекский базар. Лада замерла перед картиной и ее рука опустилась. Она тут же, полная странной решимости, кинулась к другой работе - зимний пейзаж и опять ее рука дрогнула. Она не могла этого сделать. Затем ее взгляд упал на третью картину - парящий во вселенной Боинг. И внезапно, девушка поняла неуловимый смысл этих трех работ. Смысл, который понимался только в их совокупности. Это не она рисовала - это было послано свыше. Она должна была выразить эту идею художественными средствами и у нее получилось. Лада выронила зажигалку и прижала руки к груди. Она молча плакала.
  Она также бесшумно покинула галерею, как и проникла туда, надеясь, что к утру высохнут лужи воды, которые она оставила. Лада остановилась перед машиной и, внезапно, запрокинула голову и раскинула руки в стороны. Дождь бил ее по лицу и струился по всему телу, но она чувствовала только одно - свободу.
  
  Лада проснулась, услышав чьи-то шаги в пустой квартире. Она бесшумно зашла в гостиную и обнаружила ребенка стоящего перед ее незаконченной картиной с кисточкой в руках. Игорь умудрился достать со шкафа краски и набор кистей и теперь старательно исправлял ее работу. Он был всецело погружен в творческий процесс и не заметил, как Лада сзади подошла к нему.
  - Ты что наделал? - спросила она ребенка.
  Игорь резко обернулся и вздрогнул. Его рука с кисточкой замерла, уткнувшись в холст, и фиолетовая краска жирным пятном стала растекаться по картине.
  Лада разозлилась. Она хотела дать мальчику подзатыльник и уже занесла руку, но его взгляд остановил ее. На нее испуганно смотрели эти черные угли глаз, в них было что-то гипнотическое, неестественное. Из кухни прибежала Вероника. Она не успела разложить привезенные с собой продукты, поэтому появилась в комнате с банкой варенья и полупустым пакетом, повисшем на руке. Она громко воскликнула, увидев испорченную картину, подошла к сыну и присела рядом с ним на корточки.
  - Игоречек, зачем ты это сделал? Ты не представляешь, как этим расстроил свою тетю. Она ведь так старалась, потратила много сил на работу. А ты все испортил. Зачем?
  Мальчик смутился. Он стоял и смотрел в пол, было видно, что слова матери растрогали его. Она обняла его за плечи и опять сказала:
  - Зачем ты испортил картину? Ты понимаешь, что ее уже заново не нарисуешь. Тетя не сможет исправить ее после тебя. Она пропала. И это ты виноват.
  Ребенок поднял голову и посмотрел на Ладу.
  - Прости меня. Я так больше не сделаю, - его покрасневшее лицо выражало жалость.
  - Ладно. Не сделай, - сказала Лада и тоже приобняла его.
  В нем уже проявлялась эта странная энергия, которая была в ней самой. И она заранее переживала за него - он также не сможет найти себе места, как и она; также ему будет неспокойно и ничто не сможет удовлетворить эту натуру до конца. Но жить ему будет интересно. Может, в этом и есть смысл.
  - Почему меня не предупредили? Я бы для вас что-нибудь приготовила, - спросила Лада.
  - Зачем готовить? Я столько всего привезла.
  - Ну, как там жизнь?
  - По-старому. Те же темы для разговоров, те же вкусные фаршированные перцы.
  - Что насчет твоего развода?
  - Смирились. Почему ты мне не сказала, что звонила им и просила не капать мне на мозги? Они там такие испуганные сидят. Говорят: "Лада нас уже предупредила. Дело твое. Мы не вмешиваемся".
  - А, я как-то забыла. Что рассказывали нового?
  - Рассказывали про твоего бывшего парня. Рому еще помнишь?
  - Что там с ним?
  - Поругался с родителями, в долгах, работы нет. В общем, у него все не гладко. Кстати, и мой бывший промелькнул. Говорил, что может помогать деньгами. Пусть помогает, но встречаться с ним не хочу. Не то, что у меня остались к нему какие-то эмоции, скорее наоборот: он мне настолько неинтересен, что не хочется тратить время.
  - Это правильно. Никогда не надо себя заставлять.
  
  Картина ярким пятном маячила на фоне светлой стены. Искусственный свет выделял теплые оттенки и скрывал холодные краски, глянцевыми бликами пестрели фиолетовые мазки. Фиолетовыми были крупные бабочки, летающие над полем колосящейся пшеницы, и это выглядело несуразно. Но именно этой несуразностью картина подкупала: в ней было нечто большее, чем просто кич, в ней был вызов статичности. Ощущение полета воспринималось не через ветер, гнущий колосья к земле и не через порхающие крылья, а через этот любопытный контраст бежевого и сиреневого, который придавал изображению динамику. Лада рассматривала полотно, то подходя ближе, то отходя почти к центру зала. Она не хотела выставлять эту работу, но Вероника сказала, что в ней так много жизни, что она должна появиться в коллекции. В этот раз для ее работ отвели достаточно просторный зал, где они могли выставляться почти целый квартал.
  - Привет. Как дела? Твои работы здесь уже почти прописались, - сказал ей Кирилл. Он по привычке поцеловал ее в щеку и отступил на шаг, чтобы разглядеть картину.
  - Как называется?
  - Призраки прошлого.
  - Звучит почему-то знакомо. Вряд ли кто-нибудь поймет почему картина так называется.
  - Кому есть, что вспомнить, тот поймет. А ты почему без Сергея?
  - Он в переводе погряз. Не может оторваться ни на полдня. У меня тоже дела. Я забежал с тобой поздороваться и посмотреть новенькое. Думал, купить себе какую-нибудь картину.
  - Ты пожалеешь денег.
  - Да, правда пожалею. Ну, тогда просто посмотрю.
  Они оба рассмеялись и Лада прошлась с ним по залу.
  - Ты, кстати, понравилась Анне. Она про тебя расспрашивала.
  - Да, я заметила, что она любопытная.
  - Скоро уезжает домой. Устала от нашей жары. Это лето аномальное. Хотя по правде, у них тоже сейчас жара.
  Проглотив два бокала с шампанским, Кирилл умчался домой. Лада проводила его и вернулась в зал, где уже набралось много народа.
  - Здравствуй, Лада. Не хотел тебя отвлекать. Ты меня раньше не заметила, - Олег подошел к ней с неподдельной улыбкой, он давно ее не видел и был рад этой возможности.
  - А, это был мой бывший парень. Хотел купить картину, но передумал. Единственное, на что он не пожалеет денег - это выпивка. Хотя, он - хороший человек. Хочу, чтобы у него жизнь сложилась.
  - У тебя шрам. Что-то случилось?
  - Разбилась, когда столкнулась на своем мотоцикле с фордом. Но я легко отделалась. Пойдем, выпьем шампанского. Я, правда, сегодня наверно уже целую бутылку выпила, пока здесь нахожусь, - она взяла его под руку и они вышли в коридор.
  - Ты все еще ездишь?
  - Нет. Не на чем. Мой мотоцикл остался на штраф-стоянке. Да ладно, старая история. Как у тебя? Как Влад.
  - Нормально. Мама с ним возится. Она пока у нас. Но я вижу, что ей трудно с маленьким ребенком. Собираюсь уговорить ее вернуться к отцу на дачу. С ребенком буду сам заниматься. Я хорошо справлялся до нее. Есть же ясли. Была отговорка раньше уходить с работы.
  - Вот все люди вокруг чем-то занимаются, у них есть планы, надежды. А ведь скоро апокалипсис, он все перечеркнет - планы, ожидания, возможности , - Лада действительно выпила за эти полдня уже прилично и теперь ее развезло на демагогию.
  - Я не верю, что что-то произойдет.
  - А твой брат верил.
  - Значит он был не прав. Дети вырастут. Многое поймут и создадут свой мир. Жизнь не остановится.
  - Как знать...
  Они вернулись в зал и стояли перед картиной с бабочками. Лада с любопытством поглядывала на его лицо. Олег всегда со странным выражением интереса и боязни рассматривал ее картины и она вначале не понимала почему. Но на самом деле, он боялся не понять ее смысла. И каждый раз старался тщательней вглядеться, чтобы различить все нюансы. Хотя этого не требовалось. Смысл угадывался только когда видишь картину целиком, на расстоянии.
  - Призраки прошлого? Я бы назвал "мечты".
  - Это потому, что ты смотришь в будущее, а я в прошлое.
  - Лада, Лада, а я сейчас видел вот такую божью коровку, - рядом с ней стоял мальчик и руками показывал им что-то гигантское.
   Олег с удивлением посмотрел на ребенка и тут же улыбнулся. Он посмотрел Ладе в глаза и улыбнулся сильней. Они стояли рядом и в этом было что-то мистическое: ребенок с нежно-оливковым оттенком кожи, светлыми волосами и черными, как бездна, глазами и женщина с такой же кожей, с воздушными, почти белыми, волосами и ее глаза - глаза ночи. От них веяло неразрешимой загадкой, непостижимой странностью.
  - А где мама? - спросила Лада, взяв ребенка за руку.
  - Она там. Сейчас придет. Она меня не догнала.
  Вскоре у входа в зал появилась Вероника и, на ходу ругая сына, подошла к ним.
  - Вероника - Олег, брат Влада. Олег - Вероника, моя сестра, - представила Лада.
  Олег посмотрел в лицо девушке и почему-то смутился. В ней не было той тайны, которая поражала в ее сыне и сестре. В ней было нечто другое. Красота может принимать разные облики и в ней она была искренней, прямодушной, сильной, упрямой, честной и сострадательной... живой. И, если и хотелось поговорить с кем-то про наступление апокалипсиса, то с ней, а не с ее сестрой...
  - Как ваш малыш? Проблем нет? - спросила она.
  - В порядке. У вас, я вижу, замечательный сын.
  Вероника прижала голову мальчика к себе и радостно улыбнулась.
  - Иногда непослушный. Сейчас, например, еле вытащила его из кафе, все пирожные перепробовал. Мы ждали Ладу, чтобы вместе поехать домой.
  - О, я вообще-то хотела задержаться еще немного. Олег, ты не торопишься? Не мог бы ты отвезти Веронику с сыном ко мне домой?
  - Конечно, - Олег так взволнованно отреагировал, что Вероника с удивлением посмотрела на него, но когда их взгляды встретились, то оба тут же опустили глаза.
  Лада задумчиво посмотрела им вслед. Она думала: "А мне так осталась одна забава - веселый свист. Хотя можно попытаться еще что-то сделать. Не для себя, а для кого-то. Может быть, в этом и есть смысл. Помогать людям..."
  
  
  Дверь открылась лишь после третьего звонка и твердого пинка. На пороге стоял Рома и без особого удивления смотрел на свою бывшую. Он выглядел болезненно: у него были красные опухшие глаза и посеревшее лицо, как от длительного недосыпа. Лада вытаращила глаза на его порванную белую майку и шорты, перепачканные кетчупом и жиром. Он усмехнулся и пропустил ее. Квартира пропахла устоявшимся запахом перегара и она сразу поморщилась. Заметив это, Рома как-то передернулся и сказал:
  - Что-то не нравится? Или этот запах нам уже нос режет? С каких это пор?
  - Что у тебя тут происходит?
  - Не видно, что ли? Творческий кризис.
  Он предложил ей кофе, но она отказалась и просто села напротив него за стол. Хотя, это вышло неудачно - она случайно задела ногой стоящую там бутылку водки, которая выбила соседнюю, и по полу покатилось штук десять разнообразных бутылок. Рома не стал ничего поднимать, остался сидеть на месте.
  - Что-то кризис, видимо, затянулся? - спросила Лада.
  - Да-а. Затянулся. Как и в стране.
  - В чем причина?
  - Да плохо все: ролей нет, ничего не предлагают; денег тоже нет - уже заложил машину, не знаю, как буду выкупать; поругался с родителями, они теперь меня якобы не знают; и последнее, так сказать под занавес, недавно девушка бросила. Да как-то смешно. Ушла к какому-то чудику. Вот так.
  - Тебе надо встряхнуться. Начать шевелиться. Появятся роли и с родителями само собой наладится.
  - Ага, совет от моей мудрой подружки, которая сама уже сменила ... какого по счету мужа? - Роман рассмеялся и откинулся на спинку стула.
  - Я сейчас не замужем. И мне самой не слаще, чем тебе. Хотя вроде бы, на первый взгляд, все не так уж плохо. Но только я одна знаю, что плохо. На самом деле плохо.
  Он странно посмотрел на нее, но ничего не стал говорить. Видимо ее слова произвели впечатление.
  - Какими судьбами? Так давно о тебе ничего не слышал. Уже года три прошло. Или больше, - он добавил себе еще кофе и, наконец, решил говорить серьезней.
  - Слышала про твои проблемы. Твои родители переживают за тебя. Не накаляй обстановку.
  - Да уж. Так можно только говорить. Не знаю... Все так испортилось в последнее время. А ведь были роли, была тусовка, были дела...
  - Что думаешь делать? - спросила она, стараясь скрыть во взгляде жалость, он мог неправильно ее интерпретировать.
  - Не знаю. Первое: наверно, попытаюсь помириться с родителями. Пусть хоть машину выкупят. Потом, пойду обивать пороги театров, вдруг пригожусь. Вдруг что-то есть в моем амплуа.
  - А у тебя есть амплуа?
  - Было... когда-то, - он криво усмехнулся.
  - Хочешь, по старой дружбе, дам тебе денег на выкуп машины? Надеюсь, у тебя там не Мерседес?
  - Нет, Мицубиси.
  - Ну, вполне. Отдашь, как сможешь. А не сможешь, не отдавай. Все-таки ты - друг детства. Друзьям надо помогать. А то, что в последнее время сидишь дома - тебе на пользу. На улице убийственная жара. Тебе же лучше.
  Рома слабо улыбнулся. В его облике промелькнуло что-то трогательное. Что-то в нем все-таки осталось. Что-то от того мальчика, с которым они залазили в соседский огород и рвали там кабачки, а потом подкладывали нищей старухе, жившей на окраине деревни, и смотрели на ее реакцию; или привязывали наполненную камнями тачку к выхлопной трубе пикапа председателя; или ходили на утренние сеансы в кино, пропуская ненужные пары физкультуры (у нее) и вокала (у него). Каким бы он не стал, он останется тем парнем.
  
  6
  Лада нетерпеливо швырнула карандаш на стол. Она делала макияж, но из-за дрожи в руках у нее никак не получалась подводка. Громко выдохнув, она посмотрела на свое отражение и криво усмехнулась. Все бы ничего - и высокие скулы, и губы с немного размытым контуром, большие и притягивающие взгляд, и цвет лица с приятной легкой смуглостью, но глаза... эти глубокие темные круги. Она со всей щедростью воспользовалась тушью и убрала косметику.
  - Если бы у тебя были права, могла бы подвезти меня, - сказала она Веронике, которая вместе с сыном смотрела передачу про животных, - Ведь была возможность, когда Николай предлагал подарить. Неужели не хотелось поездить на его тачках?!
  Девушка обернулась и посмотрела на нее.
  - Не хотелось. Хочешь я поеду с тобой на метро? Или на такси?
  - Ладно, сама доберусь. У меня еще не было такой мигрени, чтобы я отказалась сесть за руль. Это что-то новое.
  - Может, тебе не стоит ехать? В другой раз?
  Лада задумчиво покачала головой - она бы поехала даже если бы у нее голова раскололась пополам. Они с Олегом уже несколько месяцев планировали встретиться в этот день, вспомнить про Влада, посмотреть фотографии, поделиться памятью.
  - Или поезжай позже, когда боль пройдет и сможешь ехать за рулем.
  - Думаю, до вечера не пройдет. Дело не в мигрени, мне что-то не очень хочется... на метро, - сказала Лада уныло.
  - Боишься толпы? Раньше тебя так просто было не запугать.
  - Старею видно. И еще сентиментальная становлюсь. Раньше меня какими-то фотографиями нельзя было прельстить. А теперь специально еду, чтобы пересмотреть то, что видела уже миллионы раз. Ладно, пойду. Зайду по дороге в аптеку, чтобы купить что-нибудь помощнее от головной боли.
  
  В метро было тесно и душно. Лада стояла в углу, упираясь спиной в двери, и морщилась от каждого толчка, который эхом отзывался в голове. Казалось, сосуды в мозгу натянулись, как готовые лопнуть струны и малейшее неловкое движение может резко оборвать это напряжение. Девушка стояла, прикрыв глаза, и не думала ни о чем кроме своей боли. На перронах теснились люди, двери открывались, чтобы выпустить и запустить новые партии пассажиров, монотонный сухой голос неразборчиво оповещал о приближающихся станциях. Двери в очередной раз с треском захлопнулись и состав направился в тоннель. Лада подумала, что надо уже начать проталкивать к выходу, иначе она может не успеть сойти. Она оттолкнулась спиной и хотела сделать шаг вперед, но помедлила и оглянулась. Люди не обращали внимания друг на друга, все были погружены в себя, даже те кто ехал с кем-то. Лада только сейчас впервые задумалась об этом: человек прежде всего думает о себе и может быть одинок среди толпы себе подобных. Кто-то ехал на встречу и на лице застыло ожидание; кто-то возвращался, выражение на лице сменилось на опустошенность; где-то было сомнение, у кого-то любопытство. Здесь, в перегоне между станциями, можно было остановиться и подумать, на это было время, даже если кто-нибудь куда-нибудь опаздывал. Девушка подумала, что это странно, что ей почему-то пришло все это в голову и она начала размышлять на эту тему; показалось как будто время стало идти медленней. На самом деле, все это пронеслось в ее мозгу за долю секунды. А в следующую же секунду раздался громкий хлопок и поезд резко сбавил скорость. Оглушительный свист тормозов слился со звоном бьющегося стекла. В вагоне включилось экстренное освещение, но клубы едкого дыма поглотили этот зыбкий свет. Лада упала на пол, ударившись головой о поручень; она почувствовала, как сверху на нее упало, по меньшей мере, еще два тела. Наконец, состав остановился и их вагон со скрежетом пробил передний и сошел с рельсов. Она пришла в себя, когда почувствовала, что начинает задыхаться. Ей удалось выбраться и отползти в сторону, пока обезумившие от шока люди, толкая и увеча друг друга, пытались подняться на ноги и понять, что физически они еще живы. Послышались стоны и рев, все смешалось: всхлипывания, причитания, мат, вопли страха и бессилия. Густой дым все больше заполнял пространство и она еле успела различить искореженный силуэт переднего вагона. Кто-то пытался открыть двери, но они оказались заблокированы. В сгущающемся мраке мерцали оранжевые фонари и пробивалась темнота снаружи. Сквозь крики она различила слабый детский голос и поползла на этот звук. Девочка лет восьми сидела на корточках, обхватив голову руками и закрыв глаза. Лада схватила ее за руку и слегка сжала.
  - Где твоя мама?
  Ребенок смотрел на нее удивленными глазами. Потом, наконец, поняв, что ее спрашивают, она резко махнула рукой в противоположную часть вагона. Девушка посмотрела туда и на миг остолбенела. Она резко прикусила губы, чтобы не закричать. Там было много людей, кто-то уже пытался помогать вытаскивать уцелевших. И чужие спины скрыли всю картину того, что здесь произошло. Хотя искореженные стены вагона были полностью залиты кровью.
  - Будь здесь. Я сейчас, - прокричала она и поползла к этому месиву из разбитого стекла и людей.
  Лада была в отчаянии, ей казалось, что она никогда не найдет эту женщину. Она смотрела в искривленные лица и пыталась отыскать надежду, что она окажется жива. Никто не отвечал на ее вопрос, казалось ее никто не может расслышать просто физически, все были оглоушены после взрыва. Лада увидела молодую девушку, которая сидела, положив голову на подушку сиденья, и задыхалась. В мутном полумраке, ее лицо выделялось безжизненной бледностью, а в глазах застыл страх. Ее белые губы слабо шептали какое-то имя.
  - Вы дочь ищите? - Лада крепко встряхнула ее за плечо.
  Девушка подняла голову и испуганно посмотрела на нее. Через какое-то время до нее дошел смысл вопроса и она закивала. Лада потянула ее за руку за собой и они переползли в ту часть вагона, где осталась девочка. Мать прижала ребенка так, как будто хотела прилепить ее к себе навсегда. Они остались сидеть возле скамейки, покрытой кристаллами битого стекла, а Лада села у дверей. После этого марш-броска она чувствовала себя слишком уставшей, к тому же не хватало воздуха и перед глазами начинали расплываться круги.
  Внезапно, двери вагона резко раскрылись и ворвавшаяся струя воздуха, заставила всех закашлять. Лада выглянула наружу и отпрянула. У нее слезились глаза и она ничего не могла разобрать. Но она сориентировалась по голосам... там были люди. Девушка снова выглянула и позвала на помощь. Сквозь дым она увидела силуэт женщины, которая спотыкаясь в темноте, шла широко вытянув руки перед собой. Она приблизила лицо к свету, стараясь что-то разглядеть сощуренными, как у крота глазами.
  - Вероника, - Лада схватила сестру за шею и прижалась лбом к ее лбу.
  - Олег, она здесь. Сюда, - крикнула Вероника в темноту.
  - Подожди, подожди, - попросила Лада и метнулась вглубь вагона.
  Она тут же отыскала мать с дочерью и, ничего не объясняя, резко потянула их за собой к дверям. Нельзя было терять время. Когда основная толпа уцелевших пассажиров, не разбирая ничего на своем пути, ринется в открытые двери, они могут пострадать.
  У дверей с обратной стороны показалось сосредоточенное лицо Олега. Он не успел ничего спросить.
  - Помоги им, - попросила Лада.
  На станции было слишком много света, который тут же ослепил их. Мелькали спины людей, оглушали крики и топот. Раненных принимали бригады успевших приехать врачей, а дежурные носились по перрону, создавая излишнюю нервозность, но им нужно было выводить людей наружу и с ними никто не спорил. Оказавшись на улице, Лада долго дышала открытым ртом, в носу все еще стоял запах гари. Она отдышалась и выпила воды, которую ей принес Олег. Поискав глазами кругом, она не смогла найти мать с дочерью и вопросительно посмотрела на Олега и Веронику.
  - Девушке стало плохо. Она сидит в машине скорой помощи и нюхает нашатырь, девочка с ней. Все в порядке, - объяснила Вероника, поняв смысл ее взгляда.
  - Тебе врач не нужен? - наклонился к ней Олег.
  - Кажется, нет. Обойдусь. Как вы... почему вы...здесь?
  Олег и Вероника переглянулись и оба одновременно пожали плечами. Они не знали. Они должны были быть здесь и приехали сразу, как только узнали что что-то случилось, успев до того момента, пока не наступил транспортный коллапс и не перекрыли пути подъезда. Но то, что им удалось так быстро добраться и даже удалось спуститься в тоннель, когда все в суматохе бежали в обратную сторону, было действительно странной удачей. Лада не поверила бы, если бы ей кто-нибудь рассказал. Но они были здесь, рядом. Только теперь она, наконец, заметила, в чем была ее сестра и, не сдерживаясь, рассмеялась. Вероника тоже оглядела свою одежду и смущенно улыбнулась. На ней был короткий, махровый, розовый халат, салатовые леггинсы, черное полупальто с мехом и белые кеды - в спешке она не выбирала и схватила то, что попало под руку.
  Она отчетливо помнила тот момент, когда внезапно прервали передачу и в выпуске экстренных новостей объявили о теракте. Долго не раздумывая, Вероника заперла сына в квартире и побежала на улицу - ей нужно было добраться до метро, нужно было что-то сделать, она не могла остаться дома.
  - Как вы оба оказались здесь? Не делайте вид будто вы не причем и просто мимо проезжали, - пыталась выяснить Лада, злясь на это довольное выражение на их лицах.
  - Я выбежала на проезжую часть, чтобы поймать такси, - рассказывала Вероника, - И... не поверите... передо мной остановилась машина с гаишниками. Они как раз ехали к месту теракта, чтобы перекрывать дорогу. Они, естественно, поругались на меня, но когда узнали, что я хочу увидеть сестру и мне нужно попасть туда, без лишних слов забрали с собой. Так что мне довелось проехаться с мигалкой по разделительной полосе. Нам повезло, что на Звенигородском шоссе было мало машин. А здесь уже я увидела Олега. Вернее я увидела его спину, когда он пытался протиснуться в двери.
  - Дело в том, что очень много народу выбегало наружу и в толпе мы сумели затеряться, - продолжал за нее Олег, - Но самое страшное... это когда мы увидели поезд. Последние два вагона все еще были на станции. И в них были люди. Но двери были закрыты и они все пытались и пытались выбраться...Я попытался помочь и открыть двери, хотя это было неправильно. Я только потом понял, что это сделали специально, чтобы не создавать давку. Но смотрю, Вероника уже забегает внутрь. Она пыталась выискать твое лицо, хотя в этой людской массе... не знаю, как бы она тебя увидела.
  - Ты подозревала, что я буду именно в том самом вагоне?
  - Да. У тебя было предчувствие, тебе не следовало ехать.
  Они переглянулись и обе какое-то время задумчиво молчали.
  - Лада, если ты не собираешься рассказывать оперативникам долгие и нудные истории твоих свидетельских показаний, самое время поторопиться отсюда. Или ты хочешь выполнить свой гражданский долг? - уточнил Олег.
  - Если бы у меня были какие-нибудь важные показания... но я кроме хлопка и мрака ничего больше не помню.
  - Тогда уходим, а-то я смотрю вон тот парень с блокнотом и микрофоном уже взял нас на прицел. Сейчас и камеру подтянут.
  Осторожно прокладывая путь между снующими вокруг оперативниками, журналистами и медиками, Олег повел их окольными путями. Лада держала Веронику за руку с таким усилием как будто боялась ее потерять. Они старались никуда не смотреть, но они все равно видели достаточно. Они видели эти носилки укрытые брезентом, они видели бригады врачей раскладывающих оборудование прямо на асфальте, видели ошарашенных людей, из последних сил выбирающихся на улицу из дверей, видели многих кто ждал помощи, сидя на обочине, многие придерживали голову, а по пальцам текли струи крови, по некоторым лицам можно было догадаться, что человек так до сих пор не понял, что произошло, хотя на нем висели окровавленные лохмотья одежды. Врачи не могли помочь всем и по их нервным движениям становилось понятно, что они не справляются. Подъезжали все новые и новые машины скорой помощи и санитары буквально на ходу спрыгивали с носилками.
  Внезапно, Вероника остановилась и окликнула Олега.
  - Я не могу уйти. Нам надо помочь. Мы можем что-то сделать. Ведь можем?
  Лада тут же остановилась и оглянулась назад. На ее лице застыло выражение внутренней борьбы. Веронике хотелось поиграть в геройство, она потом всю жизнь будет себя упрекать в том, что не осталась помогать, когда ситуация этого требовала. Она еще слишком молодая, чтобы сразу понять, чем это обернется для нее самой. Но и Лада, по жизненному опыту осознавая, что эта добровольная помощь может кончиться глубоким стрессом для сестры, не могла пойти ей наперекор, не могла оградить ее от этого. Вероника должна была сама переступить этот шаг, шаг - познание, чтобы лучше узнать жизнь.
  - Да, - кивнула она.
  
  Но то, что они остались усугубило чувство страха, которое возникло раньше. Они пытались найти какой-то позитив в той кооперации, которая в момент беды сплотила людей, пытались увидеть перспективы для страны в том, что сотрудники скорой помощи и полиции работали рядом в четкой координации совместных действий, пытались обрадоваться тому, что люди могут сострадать друг другу, но это были лишь отголоски ощущений. Главным ощущением оставался страх, настоящий, животный, как у древних людей перед стихией или превосходящим соперником. Поэтому у Лады так нестерпимо дрожали руки, когда она все проливая, разносила воду раненым и тем, кто ждал помощи возле машин скорой. Подходя к пострадавшему, она пыталась не смотреть в лицо, но все рано видела эту гримасу, которая была у всех, кого вывели со станции - искаженное болью и страхом лицо с отпечатком крайней расслабленности и безволия. Такие лица видел и Олег, который помогал санитарам вытаскивать носилки.
   Вероника остановилась у выхода со станции с чемоданом медоборудования, которое врачи попросили спустить вниз на перрон, и стояла с ужасом разглядывая лица санитаров, выходящих наружу, они ее не замечали и, казалось, у них тоже ощущение, что и у нее - ощущение безысходности. В этом состоянии ее застал Олег. Он взял ее за плечи и отвернул от дверей.
  - Что с тобой?
  - Не знаю. Я, на самом деле, ни о чем не думаю. Мне... мне просто... тяжело.
  - Ты постой здесь, я отнесу это вниз, а потом мы уйдем, - он взял из ее рук чемодан и скрылся за дверьми. Веронике показалось, что он больше не появится.
   К ней подошла Лада, она вытирала лицо влажной салфеткой и протянула сестре такую же.
  - Нам не надо было оставаться, - сказала Вероника.
  - Почему? Помогли, чем смогли.
  - Это все мелочь. Мы не в силах ничего изменить и не в силах предотвратить подобное.
  - Предотвращение терактов - не наша обязанность.
  - Это обязанность всех.
  - Ника, у нас свои задачи. И мы должны справляться с ними. Понимаешь, если что-то должно произойти - оно произойдет. Если бы ничего не случилось - у меня не было бы интуиции, что что-то случится. Значит, оно уже произошло. Понимаешь? Все предопределено.
  - Но зачем? Зачем такое происходит? Разве мало болезней, голода и несчастных случаев?
  - Мир - это упорядоченный хаос, а в нем возможно все, - Лада была спокойной настолько, что трудно было поверить, что она пережила.
  В сумерках лицо Олега было особенно серым и они сначала не узнали его, когда он подошел к ним. Он остановился рядом и с поразительной отрешенностью посмотрел на них. Лада вспомнила, когда в последний раз видела его таким, и ее пробрала дрожь. Она бы отдала что угодно за то, чтобы он никогда не появлялся с этой новостью на пороге ее дома.
  - Что там? - спросила Вероника.
  Он покачал головой, упрямо не собираясь ничего говорить.
  - Ладно, мы сделали все, что могли. Уходим, - Лада взяла его под руку и повела за собой.
  - Почему? Что там? - раздраженно переспросила Вероника.
  - То, что уже произошло и то, что не в наших силах изменить, - ответила ей Лада и, также как Олега, взяла ее под руку, желая показать, что не собирается здесь задерживаться.
  Вероника резко успокоилась и послушно пошла за сестрой. Лада - единственная, кто мог ей помочь разораться в ситуации и... так хотелось научиться ее стойкости. Ведь она никогда никому не желала зла, кроме самой себя...
  
  Свадьба Вероники и Олега состоялась в начале декабря. Несмотря на то, что Лада сама подводила их к этому, даже для нее такое событие оказалось неожиданным. Она не предполагала, что они так скоро решатся на этот шаг, хотя знала, что Олег влюбился в ее сестру с первого взгляда, когда они познакомились у нее на выставке. Но чувства самой Вероники ей не были понятны. И Лада начала опасаться как бы сестра снова не пошла по ложному пути, еще с ее же подачи.
  - Ты хоть понимаешь во что ввязываешься? - спросила Лада, - Будешь растить чужого ребенка.
  - Ну, я и сама с приданным. Тем более, он не такой уж чужой нам... тебе.
  - Не хочу вспоминать про его мать.
  - Мать - не та, которая родила.
  - Вероника - это все глупые истины. Тебе это нужно? Нужна эта обуза? Пока еще не совсем поздно, ты можешь отказаться. Может быть тебе лучше просто встречаться с Олегом. Становясь его женой, ты взваливаешь на себя заботу о его ребенке.
  - Лада, если откровенно, я люблю Олега. А так как он души не чает в этом ребенке, я не могу не любить его. Ты видела Владика? Он же копия своего отца. Не знаю какими генами его наделила эта женщина - так называемая мать, но внешне он похож на Влада. И это выигрышно для него. Здесь не поспоришь - твой муж был красивым. Любопытно и то, что мой сын - Игорек, не похож на меня, а вылитая ты. Это так странно... не находишь?
  - Что вы будете делать, когда объявится Кира и захочет его вернуть? У нее есть на это право.
  - Нет. Она подписалась в том, что отказывается от сына и что Олег является его опекуном пожизненно и усыновляет его. За все время с момента их развода, она ни разу не позвонила, чтобы хоть узнать как сын. Олег ей оказал такую добрую услугу, что она теперь должна бояться вообще как-то напомнить о себе.
  - Ну ладно. С детьми понятно. А сам Олег настолько тебе нравится, чтобы вступать в эту бытовуху?
  - Ты знаешь, это странно, но то, чувство, которое я к нему испытываю, оно гораздо полноценней всех тех переживаний и любви, которые я испытывала раньше. С Костиком - неопытность и жажда новых ощущений, с Николаем - желание спокойствия и реверанс родителям, с Андреем... с ним мы никогда не смогли бы быть вместе, разные эпохи и разное восприятие. А я... я... ведь всегда стремилась к такому мужскому типу, как Олег. Он мне в чем-то напоминает Игоря, - она запнулась и испуганно посмотрела на Ладу. Не стоило вспоминать то, что уже давно должно быть позабыто...
  Но Лада отреагировала спокойно, она вообще стала слишком спокойной в последнее время.
  - Да, ты знаешь, мне он тоже чем-то напомнил Игоря, когда я только познакомилась с ним. Но, на самом деле, между ними существенная разница. Олег - домашней. Ему нужна семья, а семье нужен такой муж и отец, как он. Он будет жить для семьи. Для него - это главная ценность в жизни. А у Игоря, у него преобладают амбиции, он не может останавливаться надолго на достигнутом, ему нужны все новые и новые достижения. В работе, главным образом. Но и в самом себе. Семья бы тяготила его, не давала развиваться. Потому что все, что он делал - он делал бы не для обеспечения семьи, а для того, чтобы доказать себе, что он так может. В этом разница между ними, хотя и сходство очевидно. Они оба надежные.
  - Да, в Олеге есть то, что не хватало Игорю.
  - Ты имеешь в виду - страстное желание иметь нормальную семью с кучей детей?
  - Разве нет?
  - Семья для Игоря - нечто обыденное, само собой разумеющееся. А для Олега - это то, чем он будет жить. То, что ему нужно всегда.
  Вероника встала и покрутилась перед зеркалом. Ей так шло это пышное белое платье, что Лада усмехнувшись, подумала, что ей надо почаще выходить замуж. В то же время она понимала, что с Олегом - навсегда, и поэтому какое-то чувство грусти и переживание за сестру не покидали ее.
  - Все равно, не могу поверить - Олег такой заурядный парень. Что ты в нем нашла, что буквально бежишь в загс?
  Вероника обернулась и задумчиво посмотрела на нее. Ее лицо было белее этого белоснежного шелка, мягкими складками струящегося вдоль ее хрупкой фигуры. А волосы казались белей кружева фаты, она была идеальной невестой. И почему-то казалась такой невинной, доброй и неопытной.
  - Я была два раза замужем. У меня даже был роман на стороне, если это можно так назвать. Но я ни на секунду не была счастлива. Счастлива именно тем самым полноценным счастьем, ради которого стоит жить и испытав которое не страшно умереть. Пусть пафосно. Пусть громогласно. Я не знаю, что такое настоящее счастье. А узнав Олега, я подумала, что с ним оно возможно. Он позитивный, отзывчивый, добрый. У него есть положительная энергетика и это ощущается. Я раньше такого не чувствовала. Такое ощущение, как будто мы подходим друг другу.
  Лада улыбнулась. Она не стала говорить, что это действительно так, хоть это и было очевидно всем. Они были похожи характером и во многом отношением к жизни и людям. Сложно было представить другую женщину, которая могла бы настолько подходить Олегу, а если доброта и отзывчивость - это главные качества, которые Вероника искала в человеке, то Олег как никто другой удовлетворял этим нехитрым запросам. Он был хорошим человеком и Лада искренно желала ему счастья. А то, что Вероника согласилась стать его женой - становилось, пожалуй, самым главным его приобретением в жизни.
  
  И так Лада осталась одна в своей большой квартире, где на каждом шагу находилась вещь напоминающая о сестре, племяннике, Кирилле и Владе. Переходя из одного конца комнаты в другой, она постоянно натыкалась на чужой предмет и ей постоянно приходилось вспоминать людей с ним связанных. Лада попыталась собрать все игрушки, которые Игорек не успел взять с собой, чтобы привезти ему, но потом подумала, что они ему больше не нужны. Новый отец уже купил ему многое из того, о чем мальчик мечтал и что хотел заполучить. В гостиной так и осталась разложенной его железная дорога и Лада от скуки иногда подходила и сажала Локки в движущийся поезд, ожидая его реакции. Но кот каждый раз обманывал ее ожидания, он стал спокойней и даже гудящий локомотив не раздражал его.
  В один обыкновенный зимний день Лада решила, что хватит с нее одиночества. Она остро захотела, чтобы кто-то был рядом, кто-то кого еще можно удивить этим миром (с помощью ее денег), кто-то кто смотрит на жизнь широко открытыми глазами и не знает, что она часто обманывает. В общем, Лада решила поехать в детский дом, чтобы найти и взять себе ребенка. Она не знала кого она хочет - мальчика или девочку, маленького или уже повзрослевшего, но она чувствовала, что точно поймет это, когда увидит этого ребенка.
  Это был холодный и очень снежный день и Лада, долго очищая свою 159-ую Альфу-Ромео от снега, думала о своем поступке. Но чем больше она думала, тем больше убеждалась в правильности своего решения. Наконец, машина сверкнула своим бежевым корпусом и Лада села внутрь. После Инфинити она сразу показалась ей чересчур бескомпромиссной и это ощущение не изменилось, Альфа подошла ей, в ней была игривая жесткость, именно это ощущение почему-то привлекало Ладу в последнее время. Девушка оглянулась на заднее сиденье и подумала, что на обратном пути, возможно, там уже будет кто-то сидеть.
  В детском доме ее приняли как дорогую гостью. Сама директор Зоя Николаевна провела для нее экскурсию по корпусам и вместе с ней зашла в игровую комнату, чтобы немного рассказать о воспитанниках. Здесь были, в основном, дети пяти-семи лет, объединившись по группам одни собирали конструктор, другие ломали детское пианино, а две крошечные девчушки ворковали, играя с барби. Лада с жалостью заметила, что на многих детских лицах уже проступают следы пороков родителей, это было больно видеть, но это была упрямая реальность. Простая и безжалостная.
  - Ириша - веселая и затейливая девочка. Леша, наоборот, очень спокойный мальчик. Вы хотите ребенка с каким характером? - спросила Зоя Николаевна, но заметила, что Лада ее не слушает. Она смотрела на детей, но думала о чем-то своем, как будто забыв где находится.
  - Вообще, все дети веселые, игривые. Вот Витя любит лепить из пластилина и рисовать, он беспроблемный. Можно оставить одного и он сам найдет себе занятие, - продолжала Зоя Николаевна, она сама себе напоминала в эту минуту торговку на базаре. Но нельзя было упустить случай, если женщина с таким серьезным лицом и явно самыми серьезными намерениями посетила их.
  - А можно позвать того мальчика? - попросила Лада, указав на ребенка, который сидел на стульчике у стены и вертел в руках кубик рубика. Он был настолько погружен в этот процесс, что даже не сразу откликнулся.
  - Это ребенок с самой необычной судьбой. Жаль только, он отстает в развитии. Он мало общается с детьми, почти не разговаривает. Замкнут, - пояснила Зоя Николаевна. Лада почувствовала, что женщина не хочет, чтобы она выбрала этого ребенка.
  Но Ваня был удивительным. У него были густые черные волосы и яркие зеленые глаза. Черты лица не были ни славянскими ни азиатскими, хотя у него были чернущие брови и ресницы и белая кожа. Мальчик подошел, мельком глянул на Ладу и продолжил заниматься своей головоломкой.
  - Кто он?
  - Имя Ваня не подходит ему, да? Как бы вы его назвали?
  - Даже не знаю. Он любопытный субъект, - Лада легонько потрясла ребенка за маленькую ручку.
  - Про него можно кино снимать. Вернее про его родителей. Мать - узбечка, а отец - американец.
  - Неужели? И такое бывает в жизни! - удивилась Лада.
  - Они познакомились, когда его отец служил рядовым на военной базе в Ханабаде. Он покрутил роман с юной узбечкой около года, а потом его перевели в Ирак. После его отъезда девушка узнала, что беременна. А она из семьи циркачей-канатоходцев, дорбозов. Знаете? Бедная женщина не знала, что делать. Родители грозили выгнать из дому, грозили лишить заработка. Она ведь сама выступала на канате, приносила всей семье доход. Девушка приехала в Москву, хотела здесь найти работу и родить ребенка. Я встретила ее в роддоме, когда приходила навестить дочь, она тогда носила своего второго. И уговаривала ее оставить ребенка в детдоме, не калечить себе жизнь и возвращаться в семью. Гульнора - красивая девушка, с такой белой кожей и тоненькая сама. Но ее не стоило и уговаривать, она упорно твердила, что оставит ребенка себе. Видно очень любила того парня, Джефри. Даже показывала какие-то его письма. Он там пытался что-то по-русски написать, но, знаете, по тону письма видно, он ведь тоже любил ее. Она не выжила, а ребенок остался. Его, после дома малютки, по моим ходатайствам перевели к нам. Так я даже пыталась разыскать его отца, писала им туда на базу. Но что-то концов не нашла. Пропал куда-то этот парень. Не знаю, что с ним стало. Мальчику почти шесть, но он меня настораживает. Ваня какой-то невеселый, серьезный. Друзей у него нет. Трудный.
  - Иди сюда, я покажу, как эта штука работает, - Лада взяла у ребенка кубик и, немного повозившись, сложила его. Мальчик внимательно следил за ее движениями, а потом, когда она вернула ему игрушку, посмотрел на нее своими большими, задумчивыми глазами и заулыбался. Ей удалось сразу заработать авторитет, и мальчик остался стоять рядом, не зная почему он не хочет уйти на свое место.
  - Ну что, поедешь со мной? - спросила она его.
  Ваня не по-детски серьезно кивнул и сжал в кулаке край ее свитера.
  
  Мальчик сидел за столом и, громко стуча ложкой по тарелке, кушал тефтели с бульоном. Лада сидела рядом, временами нагибаясь, чтобы вытереть ему рот, и разбирала его документы.
  - Значит, давай придумаем тебе отчество. Ты будешь Иван Владиславович. Хотя, нет. Как-то не звучит. Не хочешь быть Иваном Владиславовичем?
  - Не хочу.
  Ваня замотал головой и засмеялся, так что бульон струйками полился по подбородку. Лада вытерла ему лицо и улыбнулась - почему его считали замкнутым и серьезным?
  - Иван Игоревич. Звучит очень красиво. Да? - продолжала она и сама задумалась над чем-то, - Или Иван Олегович. Не то. Вероника не поймет. А оставайся ты Иваном Иванычем. Иван Иваныч Беловодин. С таким именем и фамилией тебя может когда-нибудь даже в президенты изберут.
  Она размышляла над тем почему ей удалось забеременеть от Игоря и даже от Олега, но не удавалось этого с Владом. Казалось бы, она его любила так, как никого никогда не любила и вряд ли уже полюбит. Тогда почему? Ей, конечно, все равно не удалось бы его родить, как во всех других случаях ее неудавшейся беременности. Но хотелось узнать - какой он мог бы быть, их общий ребенок. Теперь оставалось только фантазировать...
  Лада встала, чтобы убрать бумаги, но у нее тут же закружилась голова и она уперлась руками в стенку. Головокружение долго не проходило, а перед глазами становилось все темней. Наконец, приступ прошел и девушка, тяжело дыша, села обратно. Она почувствовала, что не может сконцентрировать зрение - все расплывается, как при неумелой видеосъемке. Ваня, отложив ложку, подошел к ней и встал рядом, опустив обе ручки на ее колено.
  - Все хорошо, малыш. Не пугайся, иди доедай.
  Зрение медленно вернулось и первое, что ей бросилось в глаза - испуганный взгляд ребенка.
  - Ваня, кушай. Ну, что будешь президентом? Да, удивительно - растет человек с самым русским на свете именем и определенно русской фамилией, но не имеет ни капли славянской крови.
  - Буду прерирентом, - процедил мальчик сквозь набитый рот.
  - Для этого не помешает уметь читать. Пойдем учиться. Какая у нас сегодня буква?
  - В!
  - Отлично. После того, как освоишь "Я", я тебе подкину любимую книжку всех дошкольников - "Робинзона Крузо".
  Она встала, придерживаясь за стол, и пошла следом за ребенком в гостиную. Симптомы припадка не повторялись, она решила, что этот приступ вызван переутомлением и подумала, что неплохо было бы съездить с ребенком на какое-нибудь теплое море, где сейчас спокойно и вода не кишит акулами, и отдохнуть там в приятном климате. Хотя какое могло быть переутомление при ее стиле жизни? Но Лада не стала заострять на этом внимания и переключилась на ребенка, который с книжкой уже поджидал ее у журнального столика.
  
  Они вернулись в холодную, снежную Москву в начале февраля и Лада на следующий же день решила навестить сестру. Все время, которое она приятно провела на море, она почему-то думала про Веронику. И ей становилось ее жалко. Молодая девушка, с грузом психологических травм и блоков, начинает свою жизнь с того, что посвящает себя мужу и детям. Еще при том, что самый маленький, а значит и самый проблемный ребенок, не ее и даже не ее мужа. Лада подумала, что надо уговорить их с Олегом вернуть Владика матери (она все-таки должна опомниться и принять ребенка). Иначе, это получается какое-то полнейшее самоотречение на благо будущего поколения. А Лада никак не могла поверить в то, что на это можно решиться находясь в здравом уме. Какой бы странной женщиной не была Кира, она являлась матерью и должна была сама растить своего ребенка. О чем она думала, когда вынашивала его? Она со стопроцентной уверенностью полагала, что Влад уйдет от жены ради совместной жизни с ней? Или цель заполучить его любой ценой, настолько забила ей голову, что она была готова сыграть и этой "картой"?
  Желание Олега взять ребенка себе было предсказуемо. Он не мог обойтись в своей жизни без брата, без его энергетики. Поэтому идея вырастить племянника, похожего как копия на своего отца, в чем-то объясняла его поступок. А теперь Вероника, породнившись с Олегом, будет выращивать этого ребенка, этот плод сплошных недоразумений и ошибочных решений. Ладу всегда передергивало, когда ход ее мыслей подходил к этому моменту. Получается, косвенно она - Лада, сама будет иметь отношение к мальчику, будет ему... тетей. Ребенку, который должен был стать разделительной полосой между ней и мужем, благодаря напору и ловкости Киры.
  Нет, она отговорит их брать на себя эту обузу, они вернут мальчика матери. Это будет правильно и логично. Кира настолько хотела Влада, что не может не любить его ребенка. Сын всегда является своего рода утешением, когда отца уже нельзя вернуть. Почему же она так не жаждет утешиться? У Лады закипало все внутри, когда она думала о том, как, должно быть, Кира грезила в свое время как преподнесет этот сюрприз Владу, так сказать вытащит козырь из рукава. И даже после того, как он ушел от нее: как она мечтала встретиться с ним где-нибудь у подъезда и деланно обиженным и гордым голосом сообщить о его отцовстве. А что, если при таком раскладе Влад остался бы живым? Если бы он, зная, что тест может быть опасным, отказался бы испытывать эту машину, потому что у него скоро родится сын? Если Лада, была промежуточным звеном, своеобразным мостом, между его двумя женитьбами на нелюбимых женщинах и производством детей? Он постарел и уже немного выдохся, семья могла стать для него оживлением, вторым дыханием. Но он не выбрал этот путь. Он пошел за Ладой, пережил развод и нищету, смирился с ее явной и сомнительной изменой. Лада правда сама не знала, которая из измен была явной, а какая могла остаться под сомнением. Измена ли - провести время с бывшим мужем? Это должно быть смешно, ведь они были долгое время близки. Или после пьяной вечеринки, проснуться в обнимку с братом мужа? После смеси водки с шампанским проснуться с братом мужа - наименьшее зло, она могла бы проснуться с тем, от кого не то, что ее саму, а опытную проститутку будет тошнить. Это, конечно, крайности, но надо понимать, что водка делает с людьми. Лада сама вообще не посчитала бы ничто из вышеуказанного за измену. Но Влад смирился со всем. Он остался, и даже ребенок Киры вряд ли убедил бы его вернуться к любовнице. Он выбрал эту судьбу. Лада долго думала над тем, что если бы она знала, что выбрав Киру он бы выбрал жизнь, смогла бы она его отпустить и расстаться с ним. У нее не было ответа. И это постепенно начинало усиливать внутренний гнет. Она стала погрязать в сомнениях. Но это были ее личные сомнения. Ничто не должно касаться Вероники. И не собирается Лада искупать вину перед Владом с помощью Вероники, воспитывая и любя его ребенка...
  
  Олег выгодно поменял свою однокомнатную на Краснопресненской на небольшую трехкомнатную квартиру в Красногорске. Их дом располагался в новом, благоустроенном районе с широкими подъездами и недавно разбитыми парками. Но Лада немного заблудилась, прежде чем найти это чудесное место, райский "уголок" молодой семьи. Она припарковала машину у подъезда и обратила внимание, что рядом с ней четко и быстро припарковался шустрый серебристый Гольф-Плюс. Водительская дверь распахнулась и из машины выпорхнула Вероника, напевая мелодию, которая только что гремела из ее открытого окошка.
  - Ника, у тебя есть права?
  - Да, уже почти месяц. Олег научил меня водить и ходил со мной на экзамены. Сама сдала. Пошли быстрей в дом. Ванюша, замерз?
  - Еще как.
  - В машине слегка прохладно. Придется тебе долго поить и кормить нас чем-нибудь горячим, - подтвердила Лада.
  Игорь уже стоял у двери, поджидая их. Он расплылся в беззубой улыбке и слегка толкнул друга в живот. Ваня рассмеялся и ответил ему дружелюбным пинком. Они с воплями убежали в детскую, а Лада, поздоровавшись с Олегом, который занимался уборкой квартиры, осталась с Вероникой на кухне.
  - Владик крепко спит. Натренировали. Игорь же постоянно кричит и гремит. Хочешь посмотреть на него? - спросила Вероника.
  - Нет особенного желания.
  - Почему? Пойдем поглядишь на него. Он такой прикольный, когда спит.
  Ребенок действительно выглядел умильно в такой спящем состоянии. Но Лада подумала в очередной раз, что не понимает, когда люди начинают сравнивать маленьких детей со взрослыми - ну как здесь можно уловить хоть какую-то схожесть? Тем более в характере. Хотя, возможно, Олегу удастся вырастить из него подобие брата, он слишком хорошо знал его.
  - Называет Олега папой. Постоянно ходит за ним и повторяет, - сказала Вероника, - А меня... Меня никак не называет.
  - Обидно? Но он тебя знает всего пару месяцев.
  - Я понимаю, - Вероника действительно была расстроена этим обстоятельством и, заметив это, Лада удивилась.
  - Может быть он чувствует, что я не мать ему? Он мог звать меня как-нибудь по-другому. Дети такие искренние. Во мне что-то не так. Он, наверно, не хочет чтобы я находилась рядом.
  - Вероника, дети чуть развитее щенков и котят. Ну что ты от него хочешь? Подожди, он разберется, - сказала Лада, а сама подумала: "Как бы мне покорректнее подойти к теме и внушить им, что ребенка стоит вернуть его матери и не брать на себя обузу?".
  
  Лада стояла у окна, опираясь на подоконник, и смотрела как обе их машины заносит снегом.
  - Это твоя машина?
  - Нет, наша общая. Мы очень долго ездили, рассматривали разные варианты, облазили весь внутренний двор с машинами в одном из автосалонов. Потом сели в эту и тут же поняли, что уедем именно на ней. Выбрали сразу. Она, конечно, больше моя. Олег привык добираться до Москвы на электричке.
  Лада наблюдала, как перламутровый хэтчбек искриться под тонким покрывалом снега, и ей вспомнилась ее машина с такими же алмазными переливами в цвете кузова. Ее Рено. И ей стало смешно насколько все это было нелепо: они с Владом бедствовали и недоедали, не платили месяцами за аренду квартиры, кое-как выживали, но у нее был этот элитный черный хэтчбек. Это было нелепо и несуразно. Смешно и грустно. А эта серебристая машина, которую будущие владельцы выбрали с первого взгляда и первого ощущения, и девушка, стоявшая рядом, прислонившись лбом к стеклу, терзающаяся мыслью, что чужой ребенок не зовет ее матерью; ее муж, с настойчивостью мула натирающий паркет в прихожей и делающий все, чтобы неродные дети стали самыми родными; их ухоженная квартирка в респектабельном районе Подмосковья - все это было красивой картиной. Красивой и идеальной. У Лады стало першить в горле, как будто она переела меда. Внезапно, она почувствовала, что больше не может сдерживаться. Ей захотелось что-нибудь сказать, сделать, чтобы нанести пару нестандартных мазков на их картину. Она как-то дерзко посмотрела на сестру и, немного выразительно помолчав, сказала:
  - Ника, а знаешь..., - она дождалась, пока сестра не оторвалась от окна и удивленно посмотрела нее, - Ведь мы с Олегом...
  Лада запнулась. В лице Вероники была безысходность, она была готова к любому продолжению этой фразы.
  - Мы с Олегом очень любили Влада. И хотели бы, чтобы сын был на него похож, - закончила Лада, - А ты так трепетно к нему относишься. Ты могла бы быть настоящей матерью для него.
  Вероника улыбнулась и снова выглянула на улицу.
  "Какая же я все-таки стерва", - подумала Лада, - "И от чего во мне столько яда?"
  Но ее мысли оборвались сильным головокружением и онемением половины головы, вплоть до обморочной слабости - такие припадки довольно часто повторялись в последнее время. Лада до сих пор не знала, что с этим делать. Она смотрела на Веронику, а лицо сестры помутнело, посерело и расплылось в бесформенную фигуру.
  - Лада, что случилось? Что дать: Валидол, Нитроглицерин, нашатырь? Не молчи иначе будет обморок, - Вероника наклонилась к ней и вложила в ее руку стакан холодной воды, крепко придерживая ее запястье.
  - Я - не старуха, чтобы валидол глотать и не настолько тупа, чтобы рассчитывать, что он мне поможет, - прошипела Лада, сквозь стиснутые зубы.
  После воды симптомы стали уменьшаться. Лада откинулась на спинку дивана и стала терпеливо ждать, когда восстановиться зрение.
  - Тебе надо сходить к врачам. Не запускай. Сейчас такие методы исследования, они сразу определят, что происходит.
  - Схожу. Уж за кого, а за меня не переживай. Никогда. Да я этого и не стою.
  
  Лада всерьез озаботилась проблемой со здоровьем только после того, как поняла, что это недомогание мешает ей писать картины. В одном глазу периодически все мутнело, а в другом не хватало угла обзора как будто ей надели шоры, как у лошади. Лада молча бесилась, стоя перед картиной и не видя ничего. Немного поэкспериментировав с травами и гомеопатией, которую она сама себе назначила, и не заметив результата, она пошла в медицинский центр. Несколько дней подряд она приходила каждый день и сдавала анализы, прошла компьютерную томографию головы, ее попросили сдать еще анализ уровня гормонов и прийти через две недели. Лада не хотела выжидать результатов и не понимала для чего все так затягивается; она бы предпочла уже начать принимать какие-нибудь таблетки, чтобы навести ясность в мозгу, но врачи тратили время на обследование. Наконец, ей назначили консультацию и она пришла узнавать результаты. Ее сразу насторожило, что помимо врача, которая работала с ней, в кабинете собралось еще несколько докторов - они стояли возле монитора со снимками ее мозга.
  - Как вы себя сегодня чувствуете? Есть усталость?
  - Я бы хотела, наконец, сама получить какие-нибудь ответы. Каковы результаты обследования?
  - У вас опухоль мозга. Мы хотим предложить лучевую терапию, в качестве метода лечения, - женщина внимательно смотрела ей в лицо.
  - А... а..., - Лада сначала не знала, что сказать и только удивленно смотрела на собравшихся врачей.
  - Мы не можем провести операцию ввиду специфической локализации опухоли. Это очень редкое заболевание. У нас пока нет таких методов. Но терапия может принести положительные результаты. Только будет необходимо постоянное обследование.
  - А если без лечения, что тогда? - прямо спросила Лада.
  - Что вы имеете в виду?
  - Сколько у меня времени?
  - Это трудно прогнозируемо. Наука пока не знает всех причин как возникновения, так и регрессии. Но я бы посоветовала вам все-таки пройти курс лечения.
  - Сколько времени у меня будет, если я не соглашусь на лечение?
  - От полугода до двух лет.
  - А я должна что-нибудь написать, что я отказываюсь от лечения?
  Все это время находясь в кабинете, Лада чувствовала себя так, как будто она действующее лицо какого-то сна. Все было нереально, непредсказуемо, лица врачей расплывались, а их голоса словно доносились из старого преемника, вся обстановка комнаты дрожала перед глазами. Она очнулась лишь когда оказалась на улице и ей в лицо ударил порыв прохладного весеннего ветра. Ее ноги подкосились, но она успела схватиться за перила. Внезапно, она поняла, что все происходящее реальность и теперь надо что-то придумать и что-то делать. "Когда и где болезнь успела поймать меня? В какой момент во мне начало зарождаться это? Не было этого момента. Все складывалось долго в результате всех событий, которые происходили со мной. И крушение Рагнарека, и авария на полигоне, и мои картины, и тур в Тибет, и работа в психбольнице, и падение с мотоцикла - все есть следствие, так же как я - есть и следствие и причина всех этих событий. Но вместе с тем, у меня могла бы быть точно такая же судьба, даже если бы все в моей жизни шло совсем по-другому. Зачем теперь, по прошествии всего этого времени, думать о причинах? Я в своей жизни уже ничего не изменю. У битой машины пробег не обнулить, в этом и нет смысла. Начинают что-то заново, когда есть цели, ну или хотя бы энергия, которой можно воспользоваться и повернуть события по-своему. А что осталось мне? Видно, я не могу избежать одиночества, оно везде, на каждом шагу. И я должна его принять. Это все, что есть впереди. Пусть будет так", - но от последних мыслей ей не стало спокойней, она попыталась улыбнуться, а губы искривились и застыли в неподвижной гримасе.
  Сильный ветер почти сбивал ее с ног и подкашивал на каждом шагу. Лада ничего не ощущала; она настолько погрузилась в себя, что даже забыла, где находится. Она размышляла о Ване. Ей так не хотелось оставлять его, так хотелось самой создать ему этот аккуратный, укромный мир, где можно спрятаться от проблем и непонимания, но ей необходимо было сделать этот шаг. Она должна была расстаться с ребенком, и это был самый правильный и логичный выход. Лада чувствовала, что эти несколько месяцев проведенные с ним, опять наполнят копилку ее горькой памяти; и с его присутствием и отсутствием в ее жизни ничего не изменится и эта копилка уже никогда не опустеет.
  
  - Ваня, тебе нравится бывать в гостях у Игоря?
  Мальчик кивнул, удивленно глядя на нее и не понимая, куда она клонит.
  - А тебе нравятся тетя Ника и дядя Олег?
  - Да, они хорошие.
  - Ванечка, тебе, наверно, придется жить с ними.
  - Почему? Я хочу с тобой, - он сидел рядом с ней на диване, уткнувшись лицом в ее бок.
  - Понимаешь, это... это... не получается. В жизни не все, как мы хотим. Но с ними тебе будет весело и легко, у них такая позитивная атмосфера, если ты меня понимаешь. У тебя будут сразу два брата.
  - У них хорошо, но я хочу с тобой.
  - Ты быстро привыкнешь. Мы не можем с тобой оставаться вместе. Потом, когда вырастишь, тебе объяснят почему. А пока поверь мне просто так.
  Лада не хотела смотреть мальчику в лицо и сидела, задумчиво глядя в окно.
  - Нет, не хочу, - Ваня хмуро поджимал губы и пытался заглянуть ей в глаза.
  - Я хочу, чтобы у тебя все было, понимаешь. Ванюша, не злись и не плачь. Я буду часто тебя навещать. Мы же с тобой не расстаемся. Просто ты переезжаешь. Нам придется так поступить. Иначе не получится.
  У ребенка было красное, растерянное лицо и Лада подумала, что он немного чем-то похож на Влада. Он был слишком искренним и эмоциональным. И если про Влада можно было сказать, что он по-детски открыт, то у Вани в лице была взрослая тоска и какая-то тихая обреченность.
  - Так лучше. Ты привыкнешь.
  - А ты?
  - Я буду приходить к тебе. Часто-часто.
  
  Ребенок спал. Лада сидела в темной комнате у окна и думала, разглядывая розовое, в отсвете ночных огней, небо. Весь этот город с небоскребами, магистралями, потоками машин, бурлящий где-то перед ней, казался незыблемым, вечным. Разве можно поверить в то, что ничего этого не будет или что-то изменится настолько, что он уже не будет таким? Лада чувствовала, что всю прожитую жизнь, она только задавала вопросы и их частота и глубина тем все увеличивались по мере того, как она взрослела и дожила до своих 34; настало время давать ответы...
   "Интересно, что наступит раньше конец света планетарного масштаба или мой личный, персональный конец света?" - думала Лада, - "А есть ли во всем этом вообще какой-то смысл? Все - суета".
  
  Вероника открыла дверь и увидела на пороге Ладу с чемоданом в руке и Ваню, который держал Локки подмышкой. Она посторонилась и пропустила их в дом. Лада отослала мальчика в детскую, а сама поставила чемодан с его вещами возле двери и посмотрела на сестру - ей так не хотелось ничего объяснять, так хотелось, чтобы она поняла все сама, без лишних слов.
  - Возьмете Ваню себе? Я не могу его оставить, но и не могу же я вернуть его в приют. Я хочу ему счастья и нормальной семьи. У вас он будет в порядке. Вы - то, что ему нужно. Семья.
  - Конечно возьмем. Но почему ты так поступаешь?
  - Я... дело в том...я уезжаю. Далеко и надолго.
  Вероника с сомнением посмотрела на нее.
  - Ты никуда не уезжаешь. В чем дело?
  - Нет, уезжаю. Это правда.
  - Куда?
  - Далеко. Не волнуйся не в Японию. Хотя очень жалко японцев. Это жуткое землетрясение и еще угроза ядерной катастрофы.
  - Так куда?
  - В... Латинскую Америку.
  Вероника усмехнулась и покачала головой. Лада растерялась и стояла немного отвернувшись от нее.
  - Лада, ты просто так этого не сделаешь, не отдашь ребенка. Ты привыкла к нему. В чем дело?
  - Это... не стоит объяснять. Ладно, я пойду.
  - Ты не будешь прощаться с ним?
  Лада застыла на пороге. Этот вопрос казалось вытянул последние силы, которые у нее еще оставались. Она не стала оборачиваться. Не хотела видеть лица Вероники.
  - Я не могу. Скажешь ему что-нибудь.
  Она рванулась к открытой двери и быстро ушла прочь. Вероника захлопнула дверь и побежала за ней. Она догнала сестру на улице возле подъезда.
  - Лада, ты не можешь так уйти. Я придумаю, что сказать ребенку. Его психика и здоровье - теперь моя ответственность. Он ни в чем не будет нуждаться. Но скажи мне!
  - У меня опухоль мозга. Теперь понимаешь, почему я не могу его оставить?
  - Что ты будешь делать? - казалось, что Вероника еле шевелит губами, пока она произносила свой вопрос.
  - Уеду. Я же сказала.
  - Но тебе нельзя. Надо лечиться, Лада.
  - Наоборот. Мне нельзя оставаться. Лучше пусть это случится где-нибудь... там, чем в палате. Не переживай за меня, я еще заеду. Береги мальчика.
  Она быстро села в машину и, не дожидаясь пока Вероника придет в себя после ее ответа, повернула ключ в зажигании и резко надавила на газ так, что шины заскрипели и оставили полосы на асфальте. Альфа скрылась за углом дома. Вероника проводила ее глазами и села на бордюр перед подъездом, прижав к себе колени. Она закрыла лицо руками и заплакала.
  
  "Я сидела за столиком в кафе на Пятницкой. Кажется, я заказала только кофе. Чашка сиротливо смотрелась на глянцевой поверхности стола. Я была одна. Мой столик стоял у окна, и я могла видеть улицу, медленно промокающую под назойливым дождем. Внезапно, послышался грохот... как будто землетрясение. Еще. Еще и уже сильней. Недопитый кофе подпрыгивал в моей чашке, расползаясь брызгами по столу. И, наконец, я увидела того, кто производил весь этот шум. Я увидела, как из переулка на дорогу вышел динозавр. Судя по внешности, это был Тираннозавр Рекс. Он остановился на обочине и огляделся, внимательно выискивая что-то глазами. Но не было похоже, что он вышел на охоту и искал жертву. Наоборот. Он был испуган. Потерян. Люди проходили мимо, не видя его. Они погрузились в свои мысли и пытались скрыться от проблем под разноцветными зонтами. Машины проезжали, не притормаживая. Никто не обращал на него внимания. Тираннозавр зашагал по тротуару и вскоре скрылся в толпе. Меня поразило то, насколько сильное чувство одиночества породила во мне эта сцена. Мы всегда одиноки, где бы ни находились ...
  В этот раз я была на рынке. Точнее не на рынке, а на базаре. В восточных странах это очень колоритное место. Похоже пышущий фруктами и специями базар в Ташкенте, или в Самарканде. Кажется, я хотела купить виноград. Да, я искала такой зеленый, без косточек. Подходила к прилавкам и приценивалась. Меня весело окрикивали продавцы и наперебой предлагали сделать самую лучшую скидку. Базар жил своей привычной насыщенной жизнью, мелькали носильщики с дынями на плечах, пестрели черно-белые тюбетейки продавцов и яркие всех цветов радуги платья женщин. Вдруг, я увидела странную картину. У прилавка со свежими лепешками стоял инопланетянин. Он был небольшого роста, в сером комбинезоне; у него была вытянутая голова с большими черными глазами, а кожа имела бледный светло-зеленый цвет. Он тыкал своей узкой длинной рукой в стопку с хрустящими лепешками и ожесточено торговался с продавцом, который, по-видимому, не был удивлен странному покупателю, и экспрессивно жестикулировал в ответ. Как разнообразен этот мир. Как он продуман...
  Равномерный шум двигателей меня успокаивал. Самолет летел плавно. В салоне было тихо. Я видела чистое небо в окне. Внизу сплошные облака, на которые падала тень нашего Боинга. Где-то сбоку сверкало яркое солнце. Самолет сделал крен и немного повернул. В иллюминаторе появилась какая-то округлая планета. Она была голубой, а на ее поверхности постепенно начали проявляться зеленые континенты, прозрачный слой атмосферы, белые пятна полюсов на севере и юге. Земля. Я почувствовала страх, дикий, первобытный, неподдающийся контролю страх. Мы были в космосе. А Земля так далеко. В тот момент мне так захотелось ощутить ее. Почувствовать твердь под ногами, вдохнуть прохладный воздух, услышать звуки, оценить кожей температуру окружающего мира, и понять, что я в безопасности. Я дома. Но тогда я поняла, что наш самолет в космосе и эта планета в окне - это все иллюзия, в которую мы приучили себя верить..." - на исписанный лист упала капля и размазала последнюю строчку. Лада машинальным движением убрала слезу с щеки, захлопнула блокнот и кинула его в огонь, разгоравшийся в камине. "Я уже ничего не изменю. Как глупо мечтать о чем-то! Желания не исполняются и мы забываем о них. Но ощущения, что что-то не сбылось, накапливаются. И давят на психику всю оставшуюся жизнь", - подумала Лада, с безразличием наблюдая, как языки пламени поглощают ее дневник.
  
  7
  Окунувшись в привычное одиночество, Лада начала задумываться над тем, а не съездить ли ей в самом деле куда-нибудь. Да и идея с Южной Америкой казалась заманчивой. В ее нынешней ситуации ее привлекала тема какой-то своеобразной Ойкумены. Конечно, многие страны Латинской Америки слишком развиты, чтобы считать их краем света, но вертя глобус в руке и видя эту большую, необъятную Россию - целый мир, так и кажется, что там на другом конце шара живут люди, которые ходят вверх ногами. Сначала она долго выбирала между Чили и Перу, хотелось восторгаться природой и окунуться в тайны и все это одновременно. Но потом, раздумывая над темой апокалипсиса (и о том, что в последнее время набирает оборот истерия о его скором пришествии), она предпочла Мексику. Ей казалось, что она должна открыть там лично для себя что-то новое, непостижимое, ответ на назойливый вопрос о конце света. В общем, она отправилась в Мексику общаться с шаманами и постигать тайны заброшенных пирамид.
  Русская группа собралась в аэропорту Мехико у стойки выдачи багажа. Как ни странно, но все восемь человек туристов из России узнали друг друга не по звуку родной речи, а сразу с одного взгляда, хотя с ними этим рейсом прилетело много европейцев. Лада стояла немного поодаль и оценивающе разглядывала собравшуюся публику. Постигать загадки мая приехали две молодые девчушки из Самары, супружеская пара лет шестидесяти из Питера, семья с десятилетней дочкой из Киева. В зале прилета у выхода их уже ожидала их гид Наталья. Лада рассчитывала увидеть какую-нибудь полную блондинку с косой и яркой розовой помадой, но встретила женщину совершенно утратившую всякое национальное определение. Это была высокая, худощавая сеньора, выглядящая чуть старше Лады, лет на тридцать семь (хотя может быть в реальности они была еще старше), с длинными черными волосами и смуглой кожей, но глаза ее все-таки выдавали - большие, миндалевидные, холодного серого цвета.
  - Как полет? Устали? Ну ничего, отдохнете. Сейчас по гостиницам, а уж с завтрашнего дня набирайтесь терпения - тур насыщенный, - сказала она им и ее слова с неуловимым испанским акцентом немного резанули слух русских туристов.
  Следующий день оказался настолько насыщенным, что Лада, еле принеся себя в гостиницу ранним вечером, тут же легла спать. Они рассмотрели площади Мехико, главный собор, художественную галерею, президентский дворец с фресками Диего Риверы, во второй половине дня почти до вечера, лазая по руинам Теотиуакана и восхищаясь пирамидами Луны и Солнца, пытались ответить на вопрос поставленный перед всеми археологами - почему население покинуло процветающий город и куда девался этот креативный и способный народ? Ответов на ум приходило масса, но пролить немного света на эту загадку, по словам Натальи, обещался шаман, в гости к которому они собирались на следующий день.
  Рано утром на небольшом туристическом автобусе они прибыли в мексиканскую деревеньку, застрявшую на склоне вулкана и поднявшуюся над шумной горной речкой на высушенном и заросшем кактусами плато. Все то, что видела Лада, оказалось в двадцать раз колоритнее и красочней, чем она предполагала, думая о Мексике в холодной Москве.
  Довольно колоритным оказался и шаман, в маленькую хижину к которому вломилась вся группа, а Наталья тут же певуче представила ему туристов по-испански. Дон Себастьян пожал каждому руку, громыхая амулетами, висящими у него на шее и, улыбаясь, попытался поздороваться по-русски. Он был типичным потомком мая (а может быть даже и ольмеков... кто знает), небольшого роста, со смуглым и высушенным солнцем лицом, наряд обычного городского жителя - брюки и пестрая рубашка - дополняли разные магические аксессуары, начиная с перстней и браслетов, и кончая связками перьев, привязанных к одежде. Его шаманская изба тоже была слишком типичной, как раз в том духе, чтобы произвести впечатление на туристов: огромный каменный очаг, развешенные на стенах черепа разных животных, опять же перья, травы и настойки, которыми был заставлен каждый сантиметр небольшого деревянного стола, чуть поодаль распакованный ящик с подарочными фляжками с текилой - отличный сувенир друзьям - текила мексиканского нагваля; в общем - нельзя было выйти не впечатлившись. Он стал шепеляво поведывать свои пророчества, касающиеся каждого индивидуально и даже сказал пару слов о том, что ожидает Россию, в том случае если нефть все-таки очень сильно подешевеет.
  Ладе он сказал примерно следующее:
  - О вас думают, - перевела Наталья и сама удивленно посмотрела на дона Себастьяна и попросила повторить.
  Лада разочаровано пожала плечами:
  - Ну, да. Наверно, думают.
  - Он говорит, что видит этот импульс. Вы у кого-то в мыслях.
  - И что про меня думают? Плохо или хорошо?
  - Понимаете, у нагваля нет понятия плохо и хорошо, они все расценивают, как положительную и отрицательную энергию. Он видит, что чьи-то мысли создают поле положительной энергии вокруг вас.
  - А-а, ну с этим, наверно, не поспоришь. Что-то в этом есть, - сказала, зевнув, Лада и, кивком поблагодарив шамана, вышла наружу.
  Она раскурила свою тонкую сигарку и осталась у автобуса поджидать остальных. Вскоре к ней подошла Наталья.
  - Вы не верите шаманам?
  - В целом, все что касается общества, планеты, в чем-то верю. А в то, что касается меня лично... ну как-то он абстрактно выразился. Я не могу его понять. Разумеется обо мне думают, но почему он сказал только это? Ведь другим он говорил гораздо больше: студенткам пообещал одной проблем на экзамене и удивительной встречи в кафе, а другой выгодной работы, наша пожилая чета, оказывается, купит в этом году домик на берегу Финского залива, ребята из Киева скоро переедут в Москву - в общем, так все конкретно. Кто такой на самом деле нагваль и что он все таки "видит"?
  - Нагваль может проникать в тонкий мир, пронизанный энергетикой, прошедших событий и будущих, и черпать информацию оттуда. Он своего рода проводник. Он не старается сам что-то интерпретировать. Дон Себастьян очень четко, конечно, исполняет свою роль. Ну, понимаете, это же для туристов. Чтобы конкретно что-то увидеть ему нужно совершить ритуал.
  - Значит, это скорее шоу?
  - Но что-то правдивое, конечно, есть в его словах, - рассмеялась Наталья.
  - Ясное дело. Ведь это и ослу понятно, у каждого есть человек, который о нем думает.
  - Если вы хотите четких предсказаний, я могу вас познакомить с одним нагвалем...
  - О нет, увольте. Что-то я шаманам не доверяю.
  - Ну, я думаю, вас он убедит. Он, правда, больше учился у перуанских курандерос, потому что его семья родом с севера Чили. И он каждый год отправляется в трехмесячное путешествие по Перу и Чили, в надежде встретить дух умершего прадеда, который был сильным курандеро. Знаете, он отказывается от ритуалов, никому ничего не предсказывает, но люди толпой окружают его, когда он появляется в местах, где его знают. Ему приходится заниматься лечением, что-то растолковывать и помогать, но он постоянно мне говорит, что больше всего хочет одиночества. Хочет сначала сам все познать. Узнать свой путь. Нагвали бывают разными.
  - Возможно. Так что Дон Себастьян сказал про тайну Теотиуакана?
  - Он не сказал ничего нового. В их среде давно бытует версия, что население этого города встретило ангела света и растворилось в потоке божественной энергии.
  - А, это в духе их культуры. Самое простое объяснение, - прокомментировала Лада и обе женщины улыбнулись.
  
  Неделя пронеслась незаметно за разглядыванием колодцев Чичен-Ицы, фольклорными шоу, на которые богато Акапулько, и периодической дегустацией коктейлей с текилой. Лада осталась довольна, но, все же, чего-то как будто не хватало, и постепенно у нее возникло желание задержаться здесь или съездить в какую-нибудь соседнюю страну. Казалось бы все было рассмотрено и осмыслено; сакральное значение календаря майя и трансформация сознания, которую обещали древние индейцы, каждый мог бы постичь на своем индивидуальном уровне, хотя посещение древних руин всех только больше запутало - смысл предсказаний майя оставался такой же странностью, как и раньше. Лада постоянно задумывалась о том, что в свое время Кирилл был в чем-то прав: русским понятна лишь Россия с ее особенностями и ее крайностями. И Ладу это в чем-то огорчало... не потому, что она рассчитывала увидеть больше и Мексика ее разочаровала, а потому, что именно здесь она начала ощущать узость своего мироощущения.
  В последний вечер она осталась сидеть с Натальей на веранде ресторана, когда остальные пошли смотреть шоу - ритуальную игру в горящий мяч, символизирующую зарождение мира по версии индейцев. Лада захотела остаться выпить мексиканского кофе и послушать мариачи. Проводив туристов на площадь, Наталья вернулась к ней.
  - А вы не верите, что в ближайшее время что-нибудь произойдет что-нибудь? - она заметила, что Лада сидела погрустневшая, и решила повернуть ход ее невесёлых мыслей в более нейтральную плоскость.
  - Иногда верю на сто процентов, а иногда сомневаюсь и начинаю думать, что все это бред.
  - Тогда по-другому: вы хотите, чтобы это случилось?
  - Сейчас мне уже без разницы. Не берусь рассуждать о планете и людях, но перспектив в своей жизни я не вижу.
  - Ну и настроения у вас. Зачем так падать духом? - Наталья изумленно посмотрела на нее, ее лицо выдавало настороженность.
  - Я не падаю. Все нормально. Глубже падать некуда. Мое положение теперь стабильно как никогда. Не хочется уезжать. Вроде бы ничего не понятно, но чувствуешь, что понять можешь, много здесь мистики.
  - Я бы вам посоветовала... встретиться с Кристобалем. Он вам многое поможет прояснить для себя. Расскажет то, что именно вам интересно узнать о конце света по версии индейцев. Что-то посоветует, от чего-то предостережет.
  - Это кто?
  - Нагваль, про которого я рассказывала. Может быть, с его помощью вы что-то узнаете, найдете для себя.
  Лада представила шепелявого старичка с пучком перьев в высушенных пальцах и ухмыльнулась. Но рассказать про любопытные места самой загадочной страны Мезоамерики, он, пожалуй, сможет.
  - Он через несколько дней уезжает в Перу. Его потом долго здесь не будет. Но у вас есть пару дней, чтобы пообщаться с ним. Решайте сами. Если вы хотите остаться, значит - эта земля вас не отпускает.
  - Боюсь, пообщаться у нас не получится: философию древних индейцев на пальцах не объяснишь.
  - Он хорошо говорит по-русски. Дело в том, что его семья и семья моего мужа очень давно дружат и я уже давно его знаю. Он успел понахвататься у меня русского. Что-то объяснить может.
  - Ну, если вы говорите, что он настоящий нагваль, не поддельный - туристический, то всегда любопытно пообщаться с настоящим мексиканским шаманом.
  
  Лада пряталась под высокой пальмой от солнца и иногда нервно поправляла свои солнечные очки. Она почему-то пугалась этой встречи и олицетворяла мексиканского шамана с каким-нибудь гипнотизером вроде Кашпировского. Поэтому, когда Наталья сказала, что увидела его и указала на него в толпе людей переходящих дорогу, Лада вначале остолбенела, а потом долго не могла вспомнить, что стоит с приоткрытым ртом. Это был худощавый парень лет тридцати в довольно стильной спортивной одежде. У него была не настолько смуглая кожа, как у всех мексиканцев, но такие же черные густые волосы и белые зубы. Его лицо было запоминающимся, с крупными европейскими чертами - большие карие глаза и прямой нос, и кожа не была настолько иссушена ветром и солнцем - сказывался социальный статус. Как впоследствии узнала Лада, его родители, как и муж Натальи занимались политикой и были известными людьми в своем кругу. Его старший брат преподавал в университете, а сестра работала на телевидении. Примерно такую же участь готовили и младшему сыну, и в семье произошло разочарование, когда выяснилось, что он пошел по стопам прадеда и нашел себя в целительстве, собираясь вернуться на родину и стать курандеро.
  - Кристобаль Анилу Веларде де Сурирэ. Мы с мужем зовем его Тоби. Я его помню еще маленьким, когда он бегал в школу с рюкзачком, - представила его Наталья.
  Парень немного смущенно пожал руку Лады и продолжал улыбаться, кивая головой.
  - Моя подруга - Лада. Вот мы с ней хотели у тебя выяснить, что же все-таки думают шаманы о конце света? Сможешь объяснить нам, простым непосвященным людям, - Наталья пыталась говорить медленно, но по его лицу было видно, что он неплохо ее понимает.
  - Я сам до конца этого не понимаю. Хочу сам больше узнать. Поэтому еду искать следы моего прадеда. Но, вообще, изменения будут. Для того, чтобы их понять нужно перестроить разум.
  - Пусть он что-нибудь скажет обо мне. А мы узнаем насколько он способный шаман, - с улыбочкой попросила Лада.
  Наталья заговорила с ним по-испански.
  Кристобаль медленно поднял свои глаза и какое-то мгновение смотрел на Ладу, потом опустил голову и задумался. В эту секунду Лада подумала, что у него взгляд как у собаки; большой, умной собаки, овчарки или хаски, или как у волка. В этом взгляде читается желание понять, помочь и остаться верным до последнего часа. Шаманы всегда учатся у животных. Лада почему-то не сомневалась, что если у него есть животное-тотем, то им окажется волк.
  - Он говорит, у тебя паук в голове, - удивленно перевела Наталья и, обратившись к нему, стала уточнять, - Que dices? Que esto significa?
  - Я поняла его, - остановила ее Лада, - Он прав. Можно и так выразиться.
  Кристобаль снова быстро взглянул на нее и опять опустил голову. Было заметно, что его настроение испортилось - он перестал улыбаться и хоть какую-то внутреннюю жизнь в нем выдавали лишь его глаза. В них горел огонь... тайной силы и нестандартного знания. Лада почувствовала, как дрожь пробежала по спине.
  - Тебе нужно не смотреть назад, а смотреть вперед. Нужно отпустить прошлое. Хочешь я помогу тебе встретиться с прошлым? - сказал он ей, все также нерешительно глядя в ее сторону. Сквозь его певучий испанский акцент, улавливалась странная забота. Натура настоящего целителя в том, что он всегда может отдать больше, чем способен принять другой человек.
  Лада почувствовала, что несмотря на всю свою власть над тонким миром, он стесняется ее в реальности и сейчас чувствует себя как мальчишка-школьник. Только она не та учительница у доски с указкой, а та фотомодель с серебристыми волосами, глядящая на него с рекламного плаката. И он многое о ней знает. Может быть даже больше, чем она сама. Но она не боялась этого. Ей захотелось, чтобы он научил ее также глядеть вглубь себя. Он может этому научить, а ей не остается ничего другого, как постигать эти знания. Целенаправленно вся цепочка последних событий привела ее сюда. И, как-то сразу, она перестала жалеть, что пришлось отдать Ваню и Локки, что в последнее время не удавалось ничего написать, и что прошли все эти дни, с тех пор, как она видела в последний раз Влада. Она чувствовала, что это путешествие поставит точку и подведет черту под всей чередой этих дней, с их эмоциями, силой и слабостью, радостью и болью, отчаянием и смирением.
  - Ты научишь меня чувствовать энергию и управлять ею? Видеть вещие сны и знать об исходе любого события?
  - Не я. Вселенная научит. Надо уметь ее слышать. Я только могу помочь расслышать ее голос.
  - Ну ладно, он еще успеет нагрузить подобными темами, - прервала их Наталья, - Кстати, если навести его на разговор он расскажет много интересных легенд про своего прадеда. Боюсь, только в их семье никто кроме него в них не верит.
  - Верят, но не признаются, - улыбнулся Кристобаль.
  
  И так с подачи мексиканки русского происхождения Натальи началось обучение Лады тонкой мистике. Сама Лада не предчувствовала каких-то интересных открытий для себя и согласилась уехать с шаманом на пару дней в мексиканскую глушь только из-за желания побольше узнать о надвигающемся конце света. Но они с Тоби сразу неплохо поладили и девушку иногда поражало то, что человек другой национальности и из такой далекой страны, мог все настолько адекватно понимать и был способен поддержать любую тему, даже если обсуждалась "монопартийная" система в правительстве России. Но не прошло и пары часов, как они выехали из Мехико на взятой в аренду машине с трейлером, как ему удалось ее удивить.
  - Тебе где больше нравится в Мексике или Перу? - спросила Лада, разглядывая бескрайние поля красного перца.
  - Я учился в Мексике. Здесь много тайн, я знаю много интересных мест. Природа красивая и там и здесь.
  - Да, природа цепляет.
  - Лучше, чем Тибет?
  - Причем здесь Тибет? Эй, откуда ты вообще знаешь, что я там была? - воскликнула девушка, уставившись на него.
  - Я видел картину. Ты, везде снег и гора. Правильная, как пирамида. Кайлас. Ты не должна была подниматься на нее, - ответил мексиканец, улыбнувшись.
  - Это я уже потом поняла. Может я и не должна была туда ехать? А-то, на самом деле, ничего там со мной особенного, мистического не случилось.
  - Я объясню... - Кристобаль задумчиво нагнул голову, подбирая слова.
  - Ну. Говори, я пойму.
  - То место имеет сильную энергию. Очень особенную. Она может иметь совпадение с энергией человека, а может наоборот противостоять его энергии. Тогда оно больше отнимет, чем даст.
  - Что же теперь, в Тибет мне вход закрыт? В смысле туда мне нельзя ездить?
  - Если твоя энергия изменится, то это место тебя примет.
  - Разве энергия может поменяться?
  - Конечно. У нас много разной энергии. Но мы можем видеть только какой-то... ее... нюанс, интерпретацию... Чтобы расширить сознание надо владеть ею полностью.
  - Расширить сознание, ты сказал. Именно это словосочетание мне пришло на ум, когда я думала, что не совсем нашла в Мексике то, что мне интересно. Я подумала, что не все понимаю из-за узости миропонимания.. Ты понимаешь, о чем я?
  - Да. Мы все должны расширять свое сознание.
  
  - Как ты там, Лада? - у Вероники был встревоженный, но уверенный голос, - Так хорошо слышно, как будто ты в соседней комнате.
  - Это потому что я на высокогорье. Помех меньше. Как дети?
  - Неплохо. Пришлось отдать Ване то детское кресло, в котором ездил Игорек, а он теперь, как взрослый, пристегивается ремнем. Ты знаешь, им хорошо вместе. Они очень дружные. Мелкий за ними все повторяет.
  - Вот тебе веселья... с ними.
  - К чему ирония? С ними и правда весело.
  - Ну, ладно. Скоро закукарекаешь.
  - Тут появились новости. Мне позвонили из галереи и сообщили, что объявился покупатель. Он хочет купить сразу три картины, твой триптих. Просят получить твое согласие, раз уж я как агент у тебя. Что скажешь?
  Лада задумалась. Этот человек - покупатель - он понимает, что вся ценность именно в трех работах и они вместе составляют одно целое.
  - Эти картины я не продаю. Пусть выбирает другие.
  Ей почему-то казалось, что эти работы - единственное, что еще держит ее здесь, что они ее связь с миром. А теперь, как будто кто-то хочет отнять это последнее. Она почти с ненавистью подумала про этого человека. Пусть покупает все, что угодно, но не это. И Ника еще спрашивает. Конечно она их не отдаст...
  Лада попрощалась с ней и посмотрела на Тоби, который был уже больше пяти часов за рулем. За все время им попались только два туристических автобуса и Лада в предвкушении чего-то необычного представляла насколько они далеко от цивилизации.
  - Расскажи про прадеда. Почему он - легенда?
  - Мне было года четыре, когда я жил с ним в горах. Потом он отправил меня к родителям, а сам пошел на поиски. Он, наверно, почувствовал, что пришло время.
  - На поиски чего он отправился?
  - Конечной точки. Легенда потому, что (нам рассказывали люди, которые были с ним) он на рассвете сел перед обрывом в ущелье и долго смотрел. Он сидел так сутки, а на следующий день увидели, как он бросился в каньон. Но через какое-то время, из ущелья вылетел кондор, он долго парил над тем местом, где сидел старик и потом растворился в свете солнца.
  - Он стал кондором?
  - Он стал божественным светом.
  - Значит, он был необыкновенным человеком.
  - Обыкновенным, но видел больше других. Мы все здесь, чтобы стать божественным светом.
  Внезапно, по одному ему ведомым ориентирам, мексиканец понял, что они подъехали к нужному месту, он свернул с основной дороги и они еще минут пятнадцать ехали вглубь плато. Вдалеке выросла деревня, но они не собирались подъезжать. Кристобаль остановил машину перед небольшим обрывом, с которого открывался вид на озеро. Лада еще никогда в жизни не видела таких озер: оно казалось гигантским зеркалом, отражающим небо, на его поверхности не было зыби, оно будто кристаллизовалось и замерло в этом состоянии.
  Солнце садилось и начинало холодать. Лада одела куртку и шапку из шерсти лам, которую ей подарил Кристобаль. Единственная мысль, которая ее грела - надежда на то, что в гостинице, где они остановятся будет горячая вода и она сможет выпить кофе.
  - Здесь остаемся на ночь, - проинформировал Кристобаль, - Ты будешь спать в фургоне, а я в палатке.
  - Что?! Какой фургон? Хватит с меня таких походных условий. Поехали в отель.
  - В ближайший отель мы приедем в три ночи. Могу предложить ночевать у кого-нибудь в доме, - он указал на деревню, - Но там условия... В общем, в машине лучше.
  Лада устало махнула рукой и пошла к трейлеру, у нее к вечеру разболелась голова и она уже не хотела сопротивляться. Они перекусили сухим пайком, выпили чая из листьев коки и разошлись по своим местам.
  
  Среди ночи мексиканец ее разбудил тем, что светил фонарем ей в лицо. Лада вскочила и уставилась на него.
  - Что ты делаешь? Я так испугалась, что теперь уже не усну.
  - У нас мало времени. Пойдем со мной.
  Крупные звезды мерцали в глубине ночного неба и усыпали гладь озера. Было очень холодно, но исключительная, пронзительная красота природы отвлекала от всех мыслей...
  - Так красиво! Хорошо, что разбудил, - сказала Лада, стоя с запрокинутой головой и разглядывая млечный путь, - А до чего у нас мало времени?
  - Ты хотела объяснений?
  Он добавил досок в тлеющий возле палатки костер и вскоре темноту ночи озарили огненные блики, как будто вырос и распустился гигантский алый цветок. Лада села рядом с ним у костра и с удовольствием стала греть руки о пламя.
  - В мире многое возможно. Возможно то, что нам не представляется возможным. И ненужно пытаться это объяснить. Мир устроен не так, как мы думаем, - неспешно начал свою речь Кристобаль, предваряя вступлением, ту основную суть, которую хотела знать Лада, - Я видел цветущее зимой дерево и летящий в космосе самолет - это твои картины? В них много смысла. Они о многом говорят без слов, создавая эмоции.
  - Хочешь сказать мои рисунки могут в определенной мере рассказать об устройстве этого мира?
  - Дать понять систему его устройства. Мы знаем, нам говорят физики, время линейно и многие величины относительны друг друга. А если я скажу, что время движется не по прямой, а по спирали или кругу.
  - Тогда получится, что события, которые уже произошли, на самом деле еще не произошли. Если сопоставить две точки на круге: наблюдателя и событие, в зависимости от ракурса событие может уже быть свершенным, а может еще не произойти. Это невозможно, Тоби.
  - Событие уже произошло, даже, если оно еще не случилось.
  - Все предопределено? Такой глубокий фатализм?
  - Нет. Это наша интерпретация этой реальности. А реальности - это как плоскости на системе координат. Но точка может проходить через все плоскости разом. Быть сразу в нескольких местах.
  - И что же такое эта точка?
  - Жизнь. Мы видим только свою плоскость, с линейным временем, но должны уметь видеть другие.
  - Проникать в параллельный мир?
  - Да, такой же реальный, как этот.
  - Мы можем встретить там тех, кто рядом в этом мире?
  - Реальностей, в которых мы одновременно существуем бесконечно много. И в некоторых мы встречаемся с теми, с кем связаны. Есть реальность, в которой ты проживаешь то, что с тобой было минуту назад, но там есть свои изменения.
  - Ну, хорошо: все на местах - одна точка одновременно находится в разных плоскостях, и оставаясь недвижимой в этой системе, меняется в других. И взаимодействует с другими точками, verdad? Тогда в чем подвох?
  - Зло возникает, когда одна точка начинает стремиться к какому-то из векторов, она двигает материю плоскости и искажаются линии движения других точек. Хаос, разрушение - это зло. Основная идея в том, что, в какой реальности мы есть, мы должны нести в себе гармонию.
  - А Бог?
  - Бог везде. Он - бесконечное число векторов, составляющих плоскости и протягивающихся до бесконечности. Он в точке пересечения всех координат и на каждом отрезке. Не нужно погружаться в этот мир, материализоваться. Нужно узнавать разные миры и уметь их создавать.
  Он предложил ей выпить какой-то напиток из заранее подготовленной для этой цели алюминиевой чашки, стоящей недалеко у костра. Лада принюхалась - запах трав и растений, в целом не отталкивающий, и выпила.
  
  Яркое солнце звенело в прохладном воздухе, а ветер шелестел в стеблях высушенной травы. На озере, наконец, появилась рябь и оно искаженно отражало белые, бархатные облачка, низко стелющиеся в насыщенном, голубом небе. Лада вышла из трейлера и увидела, что Тоби сидит у края перед обрывом. Она стала подходить, но природа вдруг начала меняться - и вместо прозрачного озера впереди оказался берег океана и шелестящая зеленая трава и очертания сопок... и человек, сидевший перед обрывом был не Тоби. Когда он обернулся, Лада громко вскрикнула и застыла на месте. Это был Влад. Такой каким она запомнила его... каким он был, когда приезжал в Калининград. Позже, когда он стал с ней жить, в нем все-таки что-то изменилось, в выражении лица появилось больше уверенности, но Лада запомнила именно тот первоначальный образ. Он смотрел на нее пристально, не отрываясь. Казалось, он переживает то же, что она. Внезапно, почувствовав, что он сейчас реален как никогда, и что это шанс все пережить сначала и еще что-то успеть, Лада вспомнила свои старые эмоции - обиду, неудовлетворенность, злость. Ей выпал случай выговориться. Как она этого хотела...
  - Ты говорил, что уже через неделю не помнил лица своей любовницы, а между тем, у нее сын от тебя. Как ты своим поведением перечеркнул нашу жизнь! Ведь, неужели, эта женщина стоила всего этого раздора между нами? Неужели тебе непременно надо было как-то мне напакостить? А потом еще ожидать, что я прощу. Ты же хорошо меня знаешь! Знаешь, как меня это перевернет на всю жизнь.
  - Лада, дети, женщины - это... Это атрибуты той жизни. Мы с тобой у одного источника навсегда. И это никто не сможет поменять. Даже если мы бы видели друг друга всего минуту в этой жизни, мы все равно были бы рядом... всегда и везде, - Лада услышала знакомые нотки в его голосе, уловила его прежнюю интонацию. Она не могла сдержаться и тихо заплакала.
  - Я ведь уже была готова простить тебя. Как мне тебя не хватало все это время! Как мне хотелось услышать этот голос, понять твои мысли, но я не могла...
  - Могла. Ты все понимаешь.
  - Как мне дальше жить?
  - Зная, что мы вместе, всегда были и будем. И это навечно. Просто в этой жизни тебе нужно развивать совсем другие качества, чем в той, где мы прожили вместе сорок лет и вырастили дочь.
  - А ее не Анна назвали?
  - Нет. Вероника.
  - А как же тогда зовут там мою сестру?
  - У тебя нет сестры, у тебя брат.
  - Да, да, я поняла. Знаю. И знаю его имя...
  Они замолчали, глядя на разливающийся прибой.
  - Я была в Тибете. Ты, наверно, что-то узнал бы там для себя. Как ты это делаешь?
  - Я никогда не думал об этом. Просто чувствуй окружающий мир, дай природе раствориться в тебе. Всегда смотри за грань, не гляди прямо перед собой, больше увидишь. Прости меня, несмотря ни на что, я рад, что благодаря моей любви, я здесь. И я всегда здесь буду ... и был. Я знаю, что ты простила меня. Ты простила еще до того, как произошла вся эта история. Может показаться, что жизнь - театр, а мы исполняем свои роли. И вынуждены верить в судьбу. Нет. Просто наша душа знает обо всем с самого начала. Слушай ее. Я всегда знал, что встречу тебя. И что уйду ... именно так. Не переживай об этом. Просто знай - я люблю тебя, Лада. Помни это всегда, - он улыбнулся своей прежней задумчивой улыбкой, но его лицо начало расплываться и вскоре растворилось в потоке солнечных лучей.
  
  Лада закашляла, с трудом отдышалась и приподнялась на локтях. Костер уже почти потух, но горизонт алел зарождающимся новым днем. Тоби сидел на том же месте и играл тихую мелодию на зампонии. Увидев, что она проснулась, он отложил свой музыкальный инструмент и стал докладывать бревен в тлеющие угли. Утром в горах было слишком свежо.
  - Что за напиток? - поинтересовалась Лада, полоща рот водой из бутылки.
  - Настойка кактуса. Помогает раздвигать границы сознания.
  - Да. Чувствую, что он не только раздвигает границы, а вообще выносит всякое сознание. Ну, ладно. Но смысл этого всего я поняла. Что теперь? Ритуал окончен, смысл объяснен.
  - Тебе нужно возвращаться домой. Тебя там ждет один человек.
  - Почему один? Меня там, как минимум, семь человек ждут, - удивилась Лада, но Тоби упрямо качал головой.
  - Нет, один.
  
  На следующий день мексиканец провожал ее в аэропорту Мехико. Лада пыталась дать ему денег, но Кристобаль со своей белозубой улыбкой отодвинул ее руку и сказал, что он сам может дать ей в два раза больше. Нагваль не нуждается в деньгах. Тогда Лада подарила ему свой набросок - рисунок, изображающий волка, который пристально наблюдает за полетом кондора. Эта картина понравилась Тоби и он, поблагодарив ее, незаметно вытер слезы.
  Когда ее самолет оторвался от земли, он почувствовал головокружение, перед глазами все стало полутемным и мутным. Тоби потер переносицу и, немного подумав, решил, что сможет с этим справиться...
  
  
  По приезде в Москву Лада на следующий же день навестила сестру и ее семью - они, конечно, были рады увидеть девушку, да еще в довольно здоровом состоянии и явно ожидали ее возвращения, но все-таки не настолько, чтобы об этом стоило упомянуть Тоби. Лада ушла от них с чувством чего-то нереализованного и полной неопределенности: весь четырнадцатичасовой перелет она вспоминала и обдумывала каждое слово мексиканского шамана и теперь начинала бояться, что вообще все поняла не так.
  Перед путешествием она продала свою Альфу - ей нужны были деньги на сувениры родным и памятные вещи для себя - и в Москве пользовалась общественным транспортом. Она решила, что не имеет смысла... теперь... обременять себя собственностью. Это было неудобно, но хорошо хоть то, что после возвращения у нее исчезли припадки. Шел дождь и воздух был пропитан моросью. Она вымокла до костей пока дошла до остановки. Дороги и улицы были размыты дымкой тумана. Ладе показалось это похожим на что-то... она вспомнила, как десять лет назад она также шла с института к остановке, она наступала на этот туман и он не казался ей враждебным, напротив, он ее чем-то привлекал, он ей нравился. Ей показалось, что сейчас точно должен кто-то позвонить, как тогда, когда ей сообщили, что готово свадебное платье. Она выжидающе сжала телефон в кармане. Но звонка не было. Она усмехнулась и вытащила руку из кармана. "Конечно, я с тех пор настолько изменилась. Со мной уже не могут происходить те же вещи. Все закономерно и неслучайно". Туман полз вдоль дороги и гул машин стихал в его зыбкой массе.
  Лада стояла у обочины, поджидая такси, и заметила темный внедорожник, перемещающийся в массе автомобилей и вскоре сруливший на крайнюю правую полосу. Машина остановилась перед ней. Ей показалось это знакомым... почти родным. Как когда-то. Подходя, она заметила, что ее отражение на стекле будто проявляется из тумана. Лада потянулась к ручке и инстинктивно заглянула внутрь. В следующую же секунду, она вскрикнула, отдернула руку как будто обожглась об дверцу и отпрыгнула обратно. За рулем был Игорь. Он вылез из машины и подошел к ней. Лада оглянулась, ища глазами нагваля Тоби и предполагая, что это опять его проделки. Но Тоби не прятался за рекламным стендом и у газетного киоска был не он. Лада даже разозлилась. А когда Игорь взял ее за руку, ее будто пробил удар молнии.
  - Поехали, я тебя уже два часа здесь жду, - это был его голос. Но он стал более хриплым и усталым.
  Игорь выглядел непривычно, но возможно это ей показалось, потому что она так давно его не видела... Он стал худощавей и немного сутулился. Лицо осунулось, но по-прежнему цепляло взгляд мужественной открытостью. Лада, больше не раздумывая, села в машину - ей хотелось узнать, что происходило с ним все эти годы.
  - Ты же умер?
  - Да, почти. Это было похоже... - он говорил медленно и тихо, с напряжением, - Я сам удивился потом, что еще живу.
  - А почему... почему... ты не сообщил, что жив? Я так переживала. Мне было ужасно. Ты не представляешь, что я чувствовала,- Лада, сама не ожидая этого, расплакалась и с трудом смогла договорить.
   - Сначала... несколько месяцев я физически не мог этого сделать... потом...потом я... а кто я тебе? А как ты бы восприняла эту информацию?
  - Приехала бы тебя увидеть.
  - Поэтому я и не сообщил. Не хотел вызывать у тебя сожаления.
  - Ну, это черство.
  - Черство? Черство было бы приехать к тебе и сказать - вот я, жив и здоров. Я же чувствовал, что ты так до конца не можешь понять чего хочешь, что ты с легкостью строишь браки и тут же все разрушаешь. Для вашей с Владом семьи было лучше то, что я действительно умер. Ты могла начать меня жалеть или... или что-то подобное... опять бросаться в крайности. Зачем?
  - Да?! Тогда у меня бы не было комплекса вины!
  - Наоборот. Я ходил бы вечным немым укором для тебя. А так... все случилось. И ты, в конце концов, примирилась с собой, - от его слов Лада поежилась - опять та же рассудительность, бывают же люди, который не меняются, несмотря на то что пережить приходится немало.
  - Ладно, не бубни. От твоей упрямой логики меня всегда тошнит. Как ты оказался здесь?
  - Утром я был у твоего дома, но не решился подойти. Поехал следом. Ждал здесь, пока выйдешь. Твой адрес мне, за небольшое вознаграждение, дали в галерее. Уж примирись, ты теперь - человек публичный.
  - Еще скажи, что мне это должно очень нравится. Что было с тобой?
  - Мы попали в шторм. Это ты знаешь. Мне адвокат рассказал, что ты встречалась с Алексеем и он тебе все передал. Я очнулся, когда уже светлело. Болтался посреди моря на какой-то доске, части моего бедного Рагнарека. Я особенно не помню, как себя тогда чувствовал. Видимо неважно. Температура была ниже десяти градусов. Помню, когда начало темнеть я подумал, что мне конец - ночь я не переживу. И вдруг, шведский рыболовецкий траулер. Я очнулся уже в госпитале в Мальмё. Врачи пугали, что придется мне ампутировать ноги, у меня было сильное обморожение. Но не пришлось. Но я все равно провалялся там около полугода, появлялись все новые рецидивы. Выздоровев, я созвонился с адвокатом, мне нужно было с его помощью оформить страховку, он спросил нужно рассказать тебе новости, я сказал, что сделаю это сам и не собираюсь отзывать то имущество, что переписали на тебя. Я знал, что могу рассчитывать на неплохую сумму страховой премии за свою лодку. Я остался в Швеции. Работал с рыболовами. Много путешествовал по стране, так что почти выучил язык. Но потом, через два года потянуло домой. И я решил вернуться. Я не хотел возвращаться в Москву, зная, что здесь где-то ты, к тому же я привык к морю и уже не могу без него обходиться. Да и с той суммой денег, что у меня была, не приходилось строить крупные планы. Я переехал в Мурманск. Сначала работал механиком в порту, потом подвернулась хорошая должность - инженера-механика на нефтеразрабатывающей плавбазе в Карском море. Отработал там две вахты - в целом год. Зато потом сразу переехал в Петербург. Там мне удалось устроиться техническим директором в судостроительный концерн. Теперь медленно поправляю здоровье на этой рутинной должности, но город мне нравится, наверно, там и останусь. Несколько месяцев назад приезжал в Москву в командировку. Встретил на выставке Анну Реншельд. Странно, думал она меня не узнает, я сам ее с трудом вспомнил.
  - Как же не узнает? Она же была в тебя влюблена.
  - Наверно, кто ее знает? Помню, тогда в Калининграде она что-то хотела... В этот раз, она рассказала, что встретила тебя и посоветовала мне тебя найти... скорее.
  - Что? Меня найти? А что, в этот раз она опять от тебя ничего не хотела?
  - Она хотела, чтобы я разыскал тебя. Только.
  Лада недовольно ухмыльнулась.
  - Значит ты в курсе, что Влада нет и я все вдовствую. С тех пор как она меня видела, много времени прошло, что-то могло опять измениться.
  - Вполне. Я просто хотел узнать, как ты сейчас. И я... я сожалею о Владе. Он очень хороший человек. Кому, как не ему стоило бы жить... с его добрым, детским и искренним отношением ко всему, - Игорь глубоко вздохнул и, отвернувшись от Лады, посмотрел в боковое окно: под проливными струями усиливающегося дождя люди сбегались к церкви и старались укрыться на крыльце.
  - Да, отношение к миру у него что ни на есть добрейшее, - Лада хмыкнула, -Ладно. Дело прошлое. А ты сам? Жена, дети?
  - Нет.
  - Как же? Неужели не довелось обзавестись?
  - Не было надобности.
  - Это ты хотел купить мой "триптих"? - внезапно, спросила Лада, - Что тебе сейчас от меня надо? Зачем ты здесь? Откуда ты знаешь, может мне лучше и дальше оставаться в неведении относительно твоей судьбы?
  - Я не мог не увидеть тебя.
  - Зачем? Мне это не нужно, - лицо девушки покраснело и она даже начала задыхаться, раздражение душило ее, - Останови машину, я выйду здесь. Останови машину!
  Она выскочила наружу и, с шумом вдыхая влажный воздух, пошла по мокрому газону к дороге. Игорь догнал ее и встал перед ней.
  - Я все эти месяцы не мог ни на секунду заставить себя о чем-то подумать, кроме того что надо увидеть тебя. Я боялся этого и ... хотел. Я же люблю тебя.
  Лада в упор посмотрела на него и ее губы искривились в злой усмешке.
  - Прошло так много времени, ты что же себе никого не нашел? Неужели у тебя не было девушек, отношений?
  - Что-то было. Но это... какая разница? Это мелочи. У тебя, наверно, тоже что-то было или есть. Прости, что я так ворвался... теперь. Но я хочу, чтобы ты была рядом. Знаешь, тогда, когда мы первый раз попали в шторм после того как три дня дрейфовали в тумане, там было тяжело... все боялись... А когда мы возвращались, я подумал, что хочу только одного - увидеть тебя и чтобы ты была рядом. Мне так хотелось, чтобы ты была рядом. Я вернулся домой, а там эта записка, которая поменяла всю мою жизнь. И все. Провал. Но это ощущение у меня сохранилось и оно такое же как тогда.
  Лада смотрела на него и думала, что не было этих шести лет, что они опять в Калининграде и дождь застал их где-то... и Игорь... с теми же чуть косившими зелеными глазами и тем же глубоким взглядом... и с тем же отношением. Но она не могла и не хотела его принимать. В ее жизни было так много всего, о так многом она хотела бы забыть, а что-то хотела бы пережить вновь. Но, не это. Ее волосы полностью промокли и липкими струями обвивали лицо. Лада не плакала, но ей казалось, что она плачет и, чувствуя на губах капли, она удивлялась почему они не горькие. Она смотрела на Игоря - он как будто дразнил ее. Его появление издевалось над всем ее существом.
  - Ты говоришь, у тебя что-то со здоровьем? - спросила она.
  - Да. У меня какая-то хроника с сердцем. Врачи заставляют обследоваться каждые пару месяцев и приходится принимать горы лекарств.
  - Ну и что, ты думаешь, ты мне нужен со своими болезнями?
  Игорь покраснел и растеряно посмотрел на нее.
  - А у меня... у меня... какая-то фигня в мозгу и мне осталось... не знаю сколько... в общем, мало, - она закрыла лицо руками, чтобы не видеть выражения его лица и не дать ему увидеть свое.
  Игорь подошел к ней вплотную, крепко обнял и прижал к себе.
  - Да. Ты знаешь, в мире почти все лечится. Нам все удастся.
  - А то, что скоро предвещают конец света? Сколько нам осталось?
  - Ну и что, Лада? Что бы ни было - мы будем вместе.
  Внезапно, она расслабилась и обмякла в его руках. Лада почувствовала странную легкость, голова впервые за последние месяцы перестала болеть и это было непривычно. Лада посмотрела на небо и заметила, что оно прояснилось. И она подумала, что тучи уйдут и опять засверкает солнце на ярком очищенном дождем небе.
  
  
  
  Было еще темно, но на горизонте уже сверкала сиреневая полоса просыпающегося утра. С каждой минутой она становилась все шире и вскоре окрасилась в яркий цвет, готовящий мир к появлению солнца. Кольца красных бус в задних фонарях машины сливались с этим лиловым рассветом, который изящным узором переливался на светлом кузове. За рулем был Олег, у него на губах замерла улыбка, которая застыла на его лице, после того, как он еще вначале пути посмотрел на свою жену. Вероника тоже иногда поглядывала на него, удобное кресло и слабый шум шин ее убаюкивали.
  - Попадем в питерские пробки? - спросила она.
  - Объедем.
  Она обернулась назад: Игорь и Ваня спали, прислонившись друг к другу, маленький Влад разглядывал светлеющее небо в окне. Услышав голоса, он посмотрел на нее.
  - Мама.
  Вероника удивленно наклонилась к нему.
  Ребенок повторил слово и потянул к ней маленькую руку с растопыренными пальцами. Вероника схватила эту руку и сжала ее в своей. Когда она села нормально, Олег переглянулся с ней и подмигнул. Вероника откинула голову на подголовник и засмеялась.
  Казалось, этот момент застыл в пространстве, отпечатался в электромагнитном поле земли и космическом абсолюте, а серебристая машина плавно скользила вперед сквозь пространство и время, искажая их, потому что это мгновение длилось вечность.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"