Ли Венедикт : другие произведения.

Perpetuum mobile. Часть 1. Из дальних пределов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

   Венедикт Ли
   Perpetuum mobile
   Часть I. Из дальних пределов
  

1. ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА

  
   - А причем тут я?! - прыщавый юноша с отвращением смотрел на обуянную неправедным гневом физиономию господина Гирша. Тот от избытка чувств дергал свою козлиную, черную бородку. Джей с удовольствием сделал бы это за него.
   - Ты меня спрашиваешь?! Главный художник запил, эскиза нет, заказ - стиксу под хвост!!
   Гирш словно нарочно вплел в гневную тираду упоминание о стиксе - основном животном для верховой езды на Острове, хотя где-то в других краях Мира предпочитали лошадей. Худой - кожа да кости и неловкий Джей был всеобщим посмешищем, когда пытался удержаться на гибком, сильном звере. Стиксы тоже добродушно над ним "посмеивались", обнажая длинные, белые верхние клыки.
   Джей покраснел - удар начальничка попал в цель. Кой черт! В наши дни только чокнутые катаются на стиксах, когда есть авто или мотоцикл. Сам Джей ездил в типографию на велосипеде: заработать на большее - задачка не для олигофрена - вновь цитата из избранных высказываний господина Гирша.
   - Где инициатива?! Кто хвалился, что рисует ангелочка движением пера? Сделай хоть что-то!! К обеду дай эскиз! И четверостишие! Знаю, знаю... стишат не пишешь, - Гирш помахал крючковатым пальцем перед носом Джея, фыркнул и удалился.
   Делать было нечего, кроме как что-то делать и Джей с длинным, горестным вздохом принялся за работу. Рисовать-то он любил, потому скоро увлекся.
  
  
   - М-м-м-м.... - сказал Гирш, выпуская изо рта клуб дурно пахнущего сигарного дыма. - У-у-у-у-г-у-у... - продолжил он размышление и, наконец, расплылся в кривоватой улыбке. Его физиономию всегда перекашивало, когда приходилось хвалить.
   - Кх-кх-м-м-м! В целом, удовлетворительно. Вполне, - последний довесок означал высшую степень одобрения, какую можно было вытянуть из господина Гирша. Он отложил рисунок Джея в сторону.
   - А теперь, бездельник ты наш, разбери конкурсную почту. Что зацепит - мне на стол.
   Перехватил вороватый взгляд Джея, брошенный на настенные часы:
   - Обедать - рано! Я в твои годы...
   Джей ринулся к столу с почтой. Внимать воспоминаниям Гирша о тяжком детстве - еще хуже, чем слушать его нотации.
   Условия конкурса ко Дню святого Валентина были очень просты. Первое: отобразить превосходство Острова над огромной и дикой страной Эгваль, лежащей на материке далеко на востоке. Благо, что всего год назад войска ее высочества одержали над варварами блестящую победу и едва не взяли их столицу - город Майю. Второе: напомнить о выдающейся роли правительницы Острова, чье пятидесятидвухлетие счастливые подданные отпраздновали месяц назад. Третье: отметить, как хорошо живется на Острове. Четвертое: ну... и про любовь, да покороче.
   Джей бросил в корзину письмо с очередными графоманскими виршами (обратный адрес написан крупно и четко - автор, похоже, не сомневался в своей победе) и взял следующее. Здесь буковки выведены аккуратно, по трафарету. Пробежал взглядом и собрался тоже отправить в корзину... Стоп! Перечитал... Вот это да! И Джей принялся компоновать эскиз, не обращая внимания на урчание в животе.
  
  
   Исчадье ада злое - Эгваль вся присмирела,
   Хозяйка - наш правитель, она хранит закон.
   И мира и покоя пора теперь приспела,
   Единственный губитель остался - Купидон!
  
   Сам же смеющийся голенький младенец с крылышками - бог любви целился из лука золотой стрелой прямо в господина Гирша. Гирш перевернул кусочек картона, на обороте он был размечен для письма, вертикальный пунктир посередине обозначал место сгиба, чтобы вложить сложенную пополам открытку в маленький квадратный конверт
   - Чудесно, чудесно... - Гирш благостно улыбнулся. - Я, мальчик мой, ценю таланты и не чужд благодарности. Вычет из твоей зарплаты за вчерашнее опоздание уменьшаю вдвое, можешь расценивать это, как премию. Господин Гирш хохотнул, и отправился дать задание операторам печатных машин. Новая открытка будет иметь успех.
  
  
   Новая открытка успех возымела. Когда в занюханную типографию явился майор из Безопасности, Джей понял, что неприятности будут не только у Гирша. В первую очередь они будут у него, Джея. Он низко склонился над очередной работой. Вывеска. Лавочник с Адмиралтейской улицы обещал Гиршу прилично заплатить, если тот придумает, как перешибить рекламу конкурента: "Мы поставляем сосиски ко Двору Хозяйки". Гирш тогда промычал, что дальше ехать некуда и отдал безнадежный заказ Джею. И тот уже заканчивал броскую надпись желтым на синем: "Боже, храни Хозяйку!"
   Проводил взглядом семенящего Гирша, пытавшегося дружески взять под руку моложавого, несмотря на седину, майора - зачем-то он пожаловал?! Загадка для Гирша, не для Джея. Он тихо вынырнул из-за обшарпанного стола, насвистывая, руки в карманах, прошел в сортир. Там подтянулся и вылез через раскрытое для постоянного проветривания окно. Сдерживая внутреннюю дрожь, так же неторопливо прошел к велосипеду, и... вся сила Джея ушла в ноги, крутящие педали.
   Его взяли в чердачной каморке на окраине Вагнока. Очередная ошибка: в самом деле - дурак-дураком, раз придумал прятаться дома. Где ж его могли ждать, как не здесь?
   Ночь провел в участке. Его не били, но смотрели хмуро. Вислобрюхий начальник на прощанье сказал беззлобно:
   - Не завидую тебе, парень. За последние двадцать лет только у тебя хватило наглости. Поношение имени. А масштаб-то каков! Далеко бы пошел, кабы бы не был дурнем.
  
  
   Майор Иомен предложил сесть. Сказал:
   - Объясните, как это у вас так получилось, молодой человек.
   Когда Джей, всхлипывая, умолк, великий сыщик задумчиво побарабанил пальцами по краю стола. Вынул из ящика стола злополучное письмо.
   - Оно, да. Это оно, - Джей вытер нос пальцами.
   - Благодарю за содействие, - Иомен ободряюще улыбнулся Джею, - вы свободны.
   Позже он говорил Хозяйке:
   - Парнишка труслив. Глуп. Художник прекрасный, а вот с аналитическим мышлением проблемы. И, согласитесь, вирши эти - экономное и при том полное покрытие условий конкурса. Ха! Не только наш юный друг, но и такая прожженная обезьяна, Гирш - проморгал!
   - Полагаете... - начала Хозяйка.
   - Никакого умысла. Преданные подданные вашего высочества. Услужливые дураки. А вот кто их подставил...
   Иомен повертел в руках конверт.
   - Если бы сразу проверили обратный адрес...
   Хозяйка фыркнула:
   - Общественный туалет в центре города...
   Сорвалась на крик:
   - И теперь я - мордой в дерьме! Вы слышите ­- Я!!
   Иомен уныло повесил седую головушку, пережидая ливень упреков. Ничего не скажешь - жуткий прокол. И сделать ничего нельзя - тираж распродан больше чем на половину.
   Выплеснув досаду на Иомена, Хозяйка успокоилась.
   - Найдите мне его. Хочу посмотреть на этого человека.
  
  
   Следов человек не оставил. На конверте, на листке бумаги внутри - не обнаружилось отпечатков пальцев. Текст и адрес написаны карандашом через трафарет: целлулоидную прозрачную полоску с прорезями букв - графология отпадает тоже. Запах - если и был, то уже выветрился. Конверт и бумага - стандартные, без рисунков и водяных знаков. На конверте штамп Главного почтового отделения Вагнока: 13.01.1357/14:40. Выемка почты происходит ровно в полдень: 14:00. До этого момента у человека были сутки, чтобы бросить конверт в большой синий ящик и, не спеша удалиться.
   - "Точнее, 27 часов 59 минут..." - поправил себя Иомен, - "Как бы действовал я, готовя такую шутку?"
   Немного паранойи не помешает. Ехать ли, идти ли с готовым письмом в кармане - страшновато. У человека были при себе чистый листок, конверт, карандаш. Ах, да - и трафаретка. Бумагу и конверт он не принес из дома - вдруг пальчики остались? Купил по дороге. И все время не снимал перчаток.
   Не снимала. Кроме северных, прилегающих к Арктиде краев, в Мире не бывает сильных холодов и такой предмет туалета, как перчатки - изящные, тонкие, пропускающие воздух, носят только женщины. Иногда. И не все. Простолюдинки уж точно не щеголяют.
   "Ищем женщину - как хрестоматийно. Образованную. Молодую. Последнее ни из чего не следует, но в ее поступке прослеживается молодой задор".
   Все почтовые киоски в центе города. Продавцы не видят лиц покупателей. Лишь руки, протягивающие деньги и берущие сдачу. Вы помните женские руки в перчатках? Сколько раз за день. Два. Ни разу. Ну, может, один. Раза четыре. Вспомните фасон? Пресвятая Мария Дева, да откуда? Посмотрите: на какие из этих похожи? Э-э... скорее вот эти. И эти.
   Привратницы в общественных туалетах не видят лиц входящих. Лишь руки, протягивающие деньги... Руки в перчатках? Да. Фасон? Смотрите внимательно... Тот же самый или очень похожий.
   Так проявился маршрут. Киоск на углу Адмиралтейской и Северного ветра. Дальше - туалет. Запереться в кабинке, и не спеша подготовить письмо. Там же выбросить карандаш и трафаретку. Три квартала до почты и паранойя успокоена - при законопослушной гражданке Острова больше нет улик страшного преступления.
   Все окрестные магазины женской одежды. Покупки в период с 12.01.1357/00:00 по 13.01.1357/13:59. "Ну, это я занудствую. Как бы резва она ни была, а сварганить это черное дело за минуту... Ха!" О том, что так можно найти только покупателя, расплатившегося чеком, Иомен своим агентам не сказал. Чтобы не расхолаживать.
   Упорство иногда вознаграждаются удачей. Чек номер такой-то, эмитирован Банком Магистрата, заполнен почерком аккуратным и ровным. Сумма... перчаточки, короче. Фасонистые. Время на кассовой ленте: 13 часов 27 минут 13 января. Полчаса таинственной особе хватило на все. Самый значительный банк Мира не выдает сведений о владельцах счетов, но... разборчивая подпись на чеке избавила Иомена от дальнейших хлопот. "Что в имени тебе моем?" Да все, кроме подробной биографии. Ее, захотим - расскажете сами. Седа Лин, шестнадцати лет.
   Иомен чувствовал себя очень усталым. Возможно, оттого ему пришла в голову мысль, что он был бы гораздо счастливее, выбравши себе в жизни другую профессию.
  
  
   Все время, пока ее везли ко Двору Хозяйки, Седа уверяла себя, что это ерунда. Вроде глупого сна. И боль в скованных за спиной руках ей только чудится. Не могла она в реальности так быстро провалиться. После того, как все продумала и так осторожно сделала. Только вспоминая, какое у мамы стало под конец разговора с офицером Безопасности лицо, понимала, что все наяву. Но ощущение кошмара не проходило.
   Ее ввели в длинный, покрытый красным ковром холл, освободили руки. "Цвет крови".
   Иомен прошептал:
   - Будьте вежливы. Прошу вас.
   В дальней стене скользнула в сторону дверь, и Седа увидала стоявшую в проеме кареглазую, темноволосую женщину в лимонно-желтом кимоно. "Кто она?"
   - Иди сюда, школьница, - голос показался Седе смутно знакомым. "Откуда ее знаю?"
   Женщина, видя замешательство Седы, поманила ее.
   - Ближе-ближе. Не укушу. И перестань играть с косичками.
   Села обнаружила, что по детской еще привычке держит в руке хвост левой косы.
   - Это - не косички... - легкий, как будто звенящий выговор Седы, странно контрастировал с сильным голосом женщины.
   - А что же?
   - Косы.
   - Хорошо. Еще меня поправишь?
   - Я - не школьница. Лицеистка.
   Женщина смерила Седу взглядом.
   - Ах да. Второй лицей. Дурацкие коричневые платья с идиотскими воротничками. Входи... лицеистка.
   Иомен сунулся, было, следом.
   - Ваше вы...
   - Брысь!
   Дверь закрылась, оставив Седу и женщину вдвоем. Новая комната была меньше, уютнее, с разбросанными по полу пуфиками.
   - Присаживайся, лицеистка. Туфли скидывай, здесь тепло. Я - босиком, видишь? Чаю хочешь?
   Седа медлила. Чайник и чашки - прямо на полу. Чаевничать придется тоже сидя на полу в позе вольной, которую узкое платье Седы не допускало.
   - Зря, - сказала женщина. - В сухомятку твое произведение плохо глотается.
   Она протянула Седе злополучную открытку.
   - И не стой, садись. Жуй старательно. А я посмотрю, какая у тебя будет физиономия. У меня была такая же, когда я это читала. А когда представила, что это увидят... считай, в каждом доме!! Станут показывать друзьям... знакомым... Ты - первая, кто сделал со мной такое!!
   Знакомый с детства, глубокий, с легкой хрипотцой на низких тонах, хорошо модулированный голос. Голос, могущий от вкрадчивого шепота срываться почти на крик, и вновь опускаться до тихих, интимных интонаций. Многие годы каждый месяц Хозяйка обращается по радио к подданным, донося до них свою силу и волю. Но редко кому удается увидеть "ее высочество" воочию. Седа. представляла ее совсем не такой. И далеко не каждому встреча с Хозяйкой приносит удачу.
   Седа обратила внимание, что на каблуках она выше Хозяйки, значит та комплекцией своей, почти не отличается от нее - школьницы выпускного класса.
   - Это ничего, - сказала Хозяйка. - Я могу укоротить тебя на целую голову. Жуешь? Молодец.
   Быстро прикрылась рукавом, потому что в это момент Седа выплюнула горьковатую бумажную кашицу ей в лицо.
   - Правда, молодец, - похвалила Хозяйка. - Не пресмыкаешься. Получай награду. Литературная премия от Хозяйки Острова - казнь на площади Искупления. Сама знаешь: в Вагноке - это главная площадь. Цени. По радио и видео уже объявили. Выходи, не то опоздаешь.
   Дверь отворилась, за нею стоял майор Иомен.
   - Берите ее, - сказала Хозяйка, и Седе вновь показалось, что видит сон.
   Сделала шаг, другой. Идти почему-то было трудно. Обернулась к Хозяйке.
   - Вы злитесь на зеркало.
  
  
   Очень было странно идти по улице с майором Иоменом. Седа подумала, что отсутствие охраны - лишь видимость. Попробовать убежать? Куда же? Она не станет позориться.
   - На чем я провалилась? - спросила Седа.
   - На дилетантстве, - хмуро ответил Иомен. - Вы мстили за кого или у вас принципы образовались?
   - Кто-то должен...
   - Что?
   - Ничего. Вы делаете, что считаете правильным. И я сделала.
   - Я делаю то, что считаю неправильным, - сказал Иомен.
   Они вышли на выгороженную металлическими стойками часть площади, с деревянным столбом посередине, по периметру стояла охрана. Народу было мало, настроение у всех какое-то оглушенное. "Чувствую себя идиоткой. Скажи мне кто, что это будет так, не поверила бы".
   - Это похоже на фарс. Вы не согласны?
   - Это и есть фарс, - сказал Иомен. - Вы бы помолчали. Вам умирать, а вы языком мелете.
   "Если замолчу, то заплАчу..."
   Захотелось обругать Иомена, но его уже не было рядом, только две мускулистые тетки, которые грубо схватили ее и потащили к столбу. Седу привязали, заведя руки назад, она пару раз брыкнулась, после чего ноги ей, подогнув, тоже крепко притянули к опоре. Во время борьбы платье Седы лопнуло по швам в нескольких местах, и одна из экзекуторш стала срывать его с тела девушки, подрезая острым стилетом. Когда блестящее лезвие мелькнуло у ее глаз, Седа постаралась не моргнуть. Палачка хмыкнула и занялась бельем Седы.
  
  
   В преддверии тайны, что скоро открою
   Я вижу дома и мосты над рекою,
   Как вечер неспешно заходит в аллею,
   В далеком окне солнца блик пламенеет,
   Я вижу, я слышу,... я знаю, что будет,
   Когда я уйду. Не исполнятся люди
   Печали. Не будет ни вздохов, ни горьких рыданий -
   Чего, в самом деле, мы все не видали?
   Что капля для моря? Песчинка в пустыне?
   Снежинка в сугробе, невидима стынет?
   Потерян один в череде поколений,
   Секунды не станет в потоке мгновений -
   Никто не заметит. Не вздрогнет пугливо.
   В распадке не смолкнет ручей говорливый.
   Продолжится шествие ночи и дня,
   Когда в этом мире не станет меня.
   Исчезнет лишь малость. Луч света в окне
   Погаснет, растаяв в таинственной мгле.
   И говор случайный на улицах поздних,
   На лозах висящие пыльные гроздья,
   Вина терпкий вкус и дразнящие ласки,
   Сцена, оркестр, театральные маски...
   Актеры и зрители - всех вас не будет,
   Исчезнет весь мир: страны, горы и люди.
   Секрет этот вечный отдам не тая:
   Исчезнете все вы, останусь лишь я.
  
  
   - Ваше высочество...
   - Выйдите вон.
   Иомен вернулся в приемную. Двое сегодняшних дежурных - парень и девушка - курсанты- эльберовцы, воззрились на него. Иомен ответил на невысказанный вопрос:
   - Занята. Глаз не подняла. И... что на мониторе?
   На мониторе была вечерняя площадь. На широте столицы Острова темнело быстро.
   - По-моему, это - дикость. Пережиток прошлого, - сказала девушка, с вызовом глядя на Иомена.
   - По-моему - тоже, - согласился Иомен. - Вы пойдете, скажете ей? Тогда там вас станет двое, - он показал на монитор.
   - Иомен! - прозвучал голос из динамика на столе.
   - Иду, ваше высочество! - заторопился Иомен.
   В кабинете Хозяйки царил полумрак, рассеиваемый настольной лампой да светом монитора, такого же, как в приемной. Хозяйка уже не расхаживала из угла в угол, а сидела за столом. Иомену сесть не предложила. Вскинула голову, лицо ее по контрасту с желтым отсветом кимоно показалось Иомену призрачно бледным.
   - Пора заканчивать, Иомен. Вы определились с методом? Ничего неприятно поражающего чувства людей. В этой ситуации не место жестокости.
   Монитор стал ярче - на площади зажглись прожекторы, высветив притянутую ремнями к столбу обнаженную женскую фигуру.
   - Юна, а вполне сформировалась, - заметила Хозяйка. - И мне нравится ее манера носить косы. Очаровательно.
   - Э-э... Ваше высочество...
   - Слушаю.
   - Прошу принять мою отставку.
   - Не принимаю.
   - Ваше...
   - Короче, Иомен.
   - Наоми Вартан! Вы совершаете ошибку. Усугубляющую последствия уже случившегося.
   - Милый мой Иомен, - отвечала Хозяйка. - Может быть, я не меньше вашего жажду простить глупую, самолюбивую девочку. После чего неприличные вирши про Хозяйку будет писать на заборах всякий, кому не лень. Мой "светлый образ", - она скривила губы, - постепенно размывается - вполне естественно, но происходит это в последнее время что-то уж слишком быстро.
   Вы поймите, Иомен: революция случается не тогда, когда "жить нельзя", а когда жить-то можно, но хочется лучше. И активность масс растет не когда усиливаются репрессии, а наоборот - когда они ослабевают. Вывод - теорема от Хозяйки, дарю ее вам: плохие времена для дурного режима наступят, когда режим этот захочет исправиться.
   Потому я продолжу следовать раз и навсегда заведенным правилам. Я сильна тем, что держу слово. Простите меня.
   - Вы прочли ее дневник? - спросил Иомен.
   - Да, накажи вас Мария-дева. На кой вы мне его подсунули?
   - Она могла стать великим поэтом...
   - Пока что она - графоманка. И я избавлю общество от ее нудных вирш.
   Хозяйка подалась к монитору.
   - Погодите-ка. Что вы с ней сделали?
   - Ничего страшного, ваше высочество. Щипчики, удерживающие язык. Она намеревалась публично вас поносить.
   - Вот кто душит свободу слова в моем государстве. Вы, Иомен. А заметили: народу-то прибавилось?
   - Да. У кого есть видео - смотрят дома, кто живет близко - идут сюда.
   На экране связанная фигура слабо пошевелилась.
   - Ей там не холодно? - спросила Хозяйка и сама же ответила: - Ничего, ночь теплая.
   - Разрешите идти? - тускло спросил Иомен.
   - Не спешите, пойдем вместе, - она вышла в смежную комнату переодеться. И вскоре Иомен услышал ее голос:
   - А вы знаете, Иомен, я вас люблю!
   - За что, ваше высочество?
   - За то, что вы - моя противоположность. Вплоть до пола и имени. Оттого и держите меня крепко, не даете упасть.
   Она вышла, одетая, но все еще босиком. Брюки, кофта, серый плащ. Темные, слегка вьющиеся волосы взбиты движением ладони, губы накрашены, глаза подведены - обычный хозяюшкин прикид.
   - Иомен, мои сапожки под столом, подайте.
   Он помог ей обуться и все еще пребывал коленопреклонным, когда Хозяйка вынула из кармана квадратик картона с изображением розового младенца.
   - С Днем святого Валентина, Иомен!
   Иомен развернул злосчастную открытку, с которой все началось. Там было написано: "Иомен, запомните этот день. Наоми".
   Сложил открытку, перевернул.
  
   Исчадье ада злое
   Хозяйка - наш правитель,
   И мира и покоя
   Единственный губитель.
  
   "Вестник Вагнока" 15 февраля 1357 года. Указом Верховного координатора исполнение наказания Седе Лин, виновной в поношении имени, отложено на один год.
  
  

2. НОВЫЙ ГОД ОДДИ ГОРА

  
   "Две вещи всегда изумляют человека: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас". На звезды смотреть было некогда, размышлять о нравственности тоже. Нос мой утыкался в покрытую потрескавшимся битумом плоскую крышу, на которой я распластался, как клякса на промокашке. Ни тебе звезд, ни огней ночного города с высоты шестнадцати этажей. Скука. Ненадолго.
   Скоро станет трескуче-шумно. Светло. И в огнях фейерверка патрульный летун легко заметит человечка на крыше. Зловредную козявку, черти б ее забрали. Конвульсивно дергаясь, я перемещался к краю, пока моя ступня не пнула пустоту. Осторожно подобрал ногу, ощущая, что на кроссовке развязался шнурок.
   Внизу, наверное, открыли дверь в лоджию, прорезался звук глубокий и сильный - в чьей-то квартире разгавкалось видео: "...мой народ. Любовь и вера ваши дают мне силы, и я - та кто я есть, лишь благодаря вам. С Новым годом, дорогие сограждане!"
   На эфирных волнах летел над Миром надменный голос Хозяйки. 1 января - не только Новый год (по житейскому календарю), но и день рождения ее высочества. Тридцать два года она у власти и по сию пору не утратила к ней вкус. У "Светлого высочества" давно не осталось соперников, не говоря уж о хоть какой завалящей оппозиции. Влияние Острова простерлось на наш край Мира, вплоть до Эгваль. С подчинением этой огромной, но экономически хилой территории можно говорить о небывалом в истории господстве одного человека над миллиардом.
   Это значит - быть беде.
   Бум-Бум! Ба-бах! Бутоны салюта раскрылись в прозрачно-темном небе, расцвели огнями и стали медленно опадать. Навстречу им взлетали новые. Хорошо-то как. Светло. Радостно. Черт!
   Уау! Шших! Несколько огненных стрел прочертили темноту и одновременно лопнули цветными клубками прямо в зените. Я вывернул шею и увидел в небе среди истлевающих фейерверков темный треугольник. Через минуту летающее крыло окажется надо мной и управляющий им коп доложит начальству. Обнаружен, мол, злодей предерзкий. Мечтая страстно и безнадежно, чтобы кто-то из файермахеров ошибся и вмазал шутихой прямо в полицейскую леталку, я сполз с края и повис на руках.
   Запрокинул голову. Летун удалялся, меня не заметив. Я держался практически на кончиках пальцев, и подтянуться обратно, при всем желании, не сумел бы. Праздничный салют угас, небо вновь стало темным и звездным. "Есть две вещи, вечно изумляющие человека..." Как встретишь новый год, так его и проведешь. В применении ко мне - на диво интересная мысль.
   А на Терре в Новый год, говорят, идет снег и холодно, как у нас в Арктиде. Беда только, что Терры не существует, ее придумала Хозяйка, по своему переиначив сказания Абрая... Руки мои начали уставать.
   Источником и причиной моих нынешних неприятностей был некто "соратник Крей". У Хозяйки нашелся все же соперник. Даже не соперник, а так... назойливый вопрошатель. "Кто вы, Наоми Вартан такая, что считаете себя несменяемым правителем? Было время, было слово, было дело. А сегодня вы с треском проиграете любые свободные выборы, потому что люди от вас устали. Вы сделали много хорошего для своего народа. Сделайте последнее доброе дело - уйдите".
   Вот вам и заговор. Вот вам и покушение на... "Соратник Крей" вкупе с немногочисленными сторонниками умудрился создать впечатление, что если Хозяйка не уйдет по-хорошему, то ее уйдут. С летальным исходом. Или же такое впечатление возникло у параноиков из Безопасности. С приклеенными намертво ярлыками злоумышленников, мальчики и девочки попрятались, кто куда. А кто-то и не успел. Я вот по крышам бегаю в новогоднюю ночь. Что ж до "соратника Крея", то если не попадется Безопасности в лапы, пусть Мария-дева накажет его за подставу...
   Внизу хлопнули дверью, громко, со звоном и новогоднее словоблудие Хозяйки затихло. Кто-то выругался заплетающимся языком, бранные сотрясения воздуха послужили мне ориентиром. Качнулся, отпустил руки... и влетел в лоджию, даже не задев стоящего в ней человека. А что такого? С крыши забраться в любую квартиру последнего этажа проще простого. Только окно лоджии должно быть открыто, а вы в него точно попасть.
   Наступало время для объяснений. Тем более простых, что "сошел с небес" я перед молодой дамой. Такой врать, и пудрить мозги можно свободно. Вот только красотка меня не заметила - уж очень была занята. Рискованно перегнувшись через перила, она блевала в ночную пустоту.
   Снова новогодние шумы достигли моих ушей, в дверном проеме возник крупный, гривастый мужик, и обалдело на меня уставился. Видно спешил на помощь благоверной, чтобы она, капризная, не сверзилась, мелькнув ногами. А тут, ниоткуда, явился я. Мужик наступал на меня - жаждая прояснить ситуацию. От этого настойчивого желания, и от удивления тоже, глаза его начинали прямо-таки вывинчиваться из орбит. И, кажется, он порывался засучить рукава. Надо было что-то делать.
   Я крепко обнял девчонку за плечи.. Нежно сказал:
   - С Новым годом, драгоценная! Когда ж ты успела надраться? Да еще без меня! - и, кивнув мужику, - А ну, помогите! Не стойте надолбой!
   Этот тип промычал невнятно, подавившись собственным вопросом: кто я, черт побери, такой и что здесь, разрази гром, делаю. Я не давал ему опомниться:
   - Быстрее! Ей плохо.
   Мы вдвоем подхватили несчастную под руки, она отважно взбрыкнула, гривастый растерянно пробормотал:
   - На... Натали... будь умницей...
   - Ы-ы-э а-у! - отвечала она с такой интонацией, что легко можно было перевести.
   Разноцветная толпа гостей примолкла, когда мы провожали Натали к вожделенной цели. В гостиной был погашен верхний свет, у стены стояла громоздкая тумба видео и в бледном сиянии экрана дорогие гости выглядели вурдалаками. А по ту сторону большущей, наполненной водой линзы, Ее светлое высочество на фоне новостроек Вагнока, картинно помавая рукой, давала кому-то ценные указания.
   Мы доволокли Натали до туалета и, пока она исполняла обряд поклонения унитазу, стояли у дверей, вроде почетного караула.
   - Я, все же... - гривастый опять попытался завести песню на тему, что это я тут... и каким таким образом...
   - Ничего себе, праздник, - пропыхтел я, перешнуровывая многострадальную правую кроссовку. - Все наперекосяк, никак не ожидал.
   - Да... - вздохнул он, - радости мало.
   Затянутый в праздничный костюм, крупнолицый, в теле, он оказался заметно старше, чем мне показалось вначале. В зачесанных назад волосах - седые блестки. Пожил мужик и к финишу нашел себе молодую телку. Похвально. Да только будь готов, что помимо тебя, у нее окажется еще и молодой хахаль. Вот такая будет моя легенда, пока Натали не протрезвеет.
   Я протянул ему руку.
   - Одиссей.
   Он скупо улыбнулся, ответив на рукопожатие.
   - Дерек. Гм, ваше имя...
   - Легендарное. Обязывает...
   Тут я умолк, вошел внутрь, подхватил Натали, и выволок наружу.
   - Наташа, умница, решила баиньки, - я взглянул на Дерека, как бы прося поддержки. - Пора, в самом деле, завязывать.
   - Правильно, - поддержала нас высокая, худая тетка, одного примерно с Дереком возраста. - Я же говорила: игры в перемену статуса добром не кончатся. Так что, идем. Остальные пусть нажираются.
   Она нахмурилась, смерила меня взглядом. Решила, что хлюпик в джинсах и потертой курточке почетного обращения не заслуживает.
   - Вот что, юноша...
   Тут Натали решила, что ее лишают ново-обретенной игрушки, и ее пришлось отрывать от меня силой, что исторгло из нее поток горестных жалоб.
   - ... Со мной не считаетесь ... Я - никто... звать меня никак... и... и-и-ы-ы-ы!..
   Она оросила меня слезами, обдав парами алкоголя, смешанными с кислым запахом рвоты.
   Я сказал задушевно, одновременно исполняя роль телеграфного столба - опоры пьяниц:
   - Наташа... я буду спать у твоего порога, как верный пес. Идем...
   Здесь пришлось выдержать паузу - я понятия не имел, куда ее вести, везти и вообще, стоит ли мне настолько узурпировать обязанности Дерека. Со стороны это не выглядело замешательством, а только данью вежливости, я де, не тяну одеяло на себя, а предлагаю и другим действовать. Такая вот феерия, разыгрываемая мной уже полчаса: пришел, увидел, обаял. Дорогие гости были в сильном градусе, и спрашивать, кто этот развязный придурок никому не приходило в голову - заявился еще один алкаш и только. А единственный человек, имевший ко мне серьезные вопросы - Дерек, пребывал в ступоре.
   И все это время я ждал. Когда раздадутся решительные шаги. Когда на недоуменный вопрос: "кто еще к нам опоздал?", бесцветный голос скажет: "Служба Безопасности Ее высочества..."
   Такое бодрое настроение владело мной, пока мы вчетвером спускались в лифте. Да еще опасение, что вцепившаяся в меня Наташа перепутает кабину лифта, сами понимаете с каким местом. Когда мы вышли, и я увидел нескольких личностей, явно военной выправки, то пугаться уже не оставалось сил. Равнодушно скользнул по ним взглядом и сообразил, что это не Безопасность, а эльберо. Дерек, видно, крупная армейская шишка. Мы уселись во что-то лимузинистое, и, наверняка, бронированное. Водила выслушал Дерека и мы красиво, с ветерком, отъехали. Ветерок был оттого, что я опустил боковое стекло.
   Последнее, что помню: тетка укладывает Нату, я подпираю косяк двери плечом, в руках у меня бокал. В самую пору спросить: где же я, но нельзя. Если я хороший знакомый Натали, то, разумеется, ориентируюсь в обстановке. Тетка оборачивается, глаза у нее льдисто-голубые.
   - С Новым годом и спокойной ночи.
   Пью. Падаю. Бац.
   Все же попался.
   Что.
   Она.
   Мне.
   Дала...
  
  
   "...1 января 1358 года, нового рубежа на Светлом пути! Ожидается, что Ее высочество направит приветствие участниками..." Лающий голос диктора вытащил меня из забытья, так острый, раздирающий внутренности крючок тащит рыбешку из воды. Я лежал (некрасиво валялся) на надувном матрасе у дверей.
   "...историк и исследователь Ян Тон-Картиг рассказал нам, что легенда о Мертвом городе, подвернутая многочисленным искажениям..."
   Рывком сел, огляделся. Хорошая квартирка. Большая, но уютная. Тахта посереди комнаты пустовала, смятая простыня сброшена на пол. Я встал, двинулся в направлении, где слышалось радио, и приплелся на кухню. Тетка (может, правильно сказать: мамаша?) и Натали завтракали. Первая - невозмутимо, вторая - исполненная похмельной печали. Обе в домашних халатах и шлепанцах. Милая семейка.
   - Твой "верный пес", - сказала ясноглазая тетушка/матушка.
   Натали уставилась на меня, елозя пятерней в темной шевелюре, словно искала вшей. Зрачки ее карих глаз расширились. Сейчас что-нибудь ляпнет. Эдакое. Вы кто такой - я вас не знаю - тетя позвоните в полицию.
   - Добрый вечер, - сказал я.
   Натали усмехнулась.
   - У... тебя все навыворот.
   - Можно, я пойду? - спросил я.
   - Сперва умойся, потом поешь. А потом вали, если хочешь. Уйдешь, как пришел?
   Она называла меня на "ты"! И, несмотря на вчерашнюю свою невменяемость, вполне разобралась, что я - птица особого полета.
   Из зеркала в ванной на меня глянул молодой поэт/художник. Черные вьющиеся волосы, в лице не только нежность, но и доля мальчишеского упрямства. Фигурой, конечно - не богатырь. Так себе - "Аполлон обыкновенный". После душа я побрился (безопасное лезвие всегда ношу в кармане), оставив над верхней губой намек на отращиваемые усики. Таков мой облик, приятный для женщин.
   Когда я вернулся, тетушки уже не было. Натали налила мне кофе, положила оладий. Терпеливо дождалась, пока я наелся. И только когда мы вернулись в ее комнату, хлопнула ладонью по тахте рядом с собой. Сказала:
   - Садись. Ты кто?
   Когда нечего сказать, говори правду.
   - Одиссей Гор. Из группы Крея, того самого. У тебя будут о-о-огромные неприятности.
   - Вот кто вчера по крыше топал. Вру... Ты ходишь неслышно. И ты как-то странно меня называл.
   - Уменьшительное. Устаревшая форма, - объяснил я.
   - Мне нравится. На-та-ша. Что теперь собираешься делать?
   - Валить отсюда, как сказала. По быстрому. Или хочешь загреметь со мной вместе?
   Варианты. Один: в ней взыграет девчачий романтизм, и она начнет меня "спасать". Я расскажу ей, что делать. Использую дуру по максимуму. Два: Натали - не дура и аккуратно меня сдаст.
   - Что за пивом меня вчера напоили, что я отрубился? - будто невзначай, спросил я.
   Ната подняла брови.
   - Ты не отрубился. Выпил, улегся на матрас, сказал: "Вот затрахался" и уснул.
   Странно. Этого я не помню.
   - Не помню, - сказал я. - Склероз. Для меня это сейчас - самое то. Все забыть.
   Она нахмурилась. Тряхнула решительно головой.
   - Не бойся. Не будет ничего плохого. Не будет. Я тебе помогу.
   Отлично. Теперь моя очередь.
   - Нет. Я ухожу. Под топором Хозяйки достаточно одной моей головы.
   Разумеется, она объяснила мне, какой я дурак. Уверила (больше себя, чем меня), что тоже терпеть не может Хозяйку. И помочь честному человеку в святой борьбе... Она прослезилась, и я вытирал ей сопли... э-э, виноват, слезы. Потом ее объятия стали крепче... мои тоже. Потом халат сполз с нее, и я трахал ее разными способами. Ей это нравилось. Мне тоже.
   Потом мы отдыхали, развалившись голышом на тахте. И Наташа решила войти в курс своей новой деятельности. Революционерка, твою мать.
   - Сколько вас было? Борцов?
   Я промолчал. "Не твое сучье дело".
   Она блеснула осведомленностью:
   - Восемнадцать уже повязали. Я знаю.
   Ясно: ее высокородный хахаль похвастал. Я постарался говорить эдак небрежно. Но, словно пытаюсь скрыть потрясение:
   - Значит остались я и Крей. "Верь мне, дура. И любой, кому разболтаешь, пусть поверит".
   - Двадцатка - вся организация?!
   - Для действия много людей не нужно. Это - не на площадях тусоваться. Наоборот, чем меньше народу, тем лучше. И ты неумело играешь в шпионку. Наивно так выпытываешь. Тоже хочешь отличиться?
   Она эффектно врезала мне по морде, и душераздирающе разрыдалась. Мелодрама. Я истово ее утешал, мы снова трахнулись и она успокоилась. Возобновила расспросы.
   - Что думаешь делать, Одди?
   - Отпрыгнуть подальше. Пока.
   Глаза ее загорелись. Просто наполнились диким восторгом.
   Схватила меня за плечи.
   - С моей помощью исчезнешь.. Потом вернешься. И... - голос ее упал до шепота, - ...уделаешь Хозяйку, да? Никому не удавалось. Никому. Но ты...
   Я кивнул.
   - Может, получится. Есть нетривиальное решение.
  

3. ЧАС ОТ ЧАСУ НЕ ЛЕГЧЕ

  
   В безделье и праздности прошел остаток дня, сменившись ночью ласки и нежности. А поутру Наташа засобиралась.
   - На работу мне.
   "Ох, Мария-дева безгрешная. Ты еще и работаешь?"
   Мы все нежились в постели, и я оседлал ее, решив овладеть ею еще раз.
   - Ты же меня не любишь, - сказала Ната. - Только дуришь честную девушку. Тебе неинтересно, кто я, что я и чем живу. В смысле: на личность и душу мою тебе наплевать. С "Башни Ваги".
   - Радость моя, на крыше самого высокого нашего небоскреба я никогда не был - слишком дорогой билет - жалко грошей. Но в неотесанности своей, простой рабочий парнишка, каюсь. Готов исправиться.
   Я вошел в нее, она, выгнувшись, застонала.
   - Позвольте познакомиться с вами, девушка. Я - Одиссей Неодим Гор.
   - ...А-а-х... Наталия Вернер...
   Она быстро шла к вершине, я тоже. Успел, задыхаясь, прошептать:
   - В настоящее... время... безработный.
   Она мне подыграла:
   - ...А я - работающая девушка. Не то, что ты подумал.... Вожусь с бумажками в...
   Секретутка. Я все подумал правильно.
   Тут мы, рыча, сплелись воедино. И я потрудился на славу, наставив ее непосредственному начальничку большие, ветвистые рога.
  
  
   - Пока! - Ната в сомнении сдвинула брови. - Ключи не оставляю - выходить тебе, сам понимаешь... Буду в семь или чуть позже. Сиди, не рыпайся. Жрать поищешь в холодильнике. К телефону не подходи, двери никому не открывай.
   "Как мамочка с дитем разговаривает".
   - А если, помилуй Дева, ломиться начнут? Станут орать: "Откройте, полиция!"
   - Тогда ты вор, забравшийся к честной девушке. Пока.
   И ушла, оставив меня скучать в шикарной хате на ...надцатом этаже. Если что, без парашюта не убегу. Как я так по дурному влип?
   Делать было нечего, и я обошел всю хату, пригляделся. Ни следа прошлого присутствия другого мужчины. Будто жилище старой девы. Тогда я стал разыскивать, сам не знаю что. Любые вещички, безделушки, в общем, все, что могло бы приоткрыть мне личность Наташи. "Кто я, что я и чем живу". Примерно через час мною овладела тревога и, поразмыслив, я понял, что интуиция меня опять не подвела. Наташа здесь не жила, во всяком случае, сколько-нибудь длительное время. Это не ее квартира. Это вообще не квартира конкретного человека, а что-то, вроде номера в гостинице. Ловушка для дурака.
   Я тихо подошел к входной двери, осторожно повернул ручку и поставил замок на фиксатор. Приотворил дверь, выглянул. На лестничной площадке никого не было.
   Пару пролетов прошагал, насвистывая, потом воспользовался лифтом. На полпути вниз кабина остановилась, я невольно сжался. Впорхнули две школьницы, мельком глянули на меня, прыснули. Я молча стоял, прислоняясь к стенке, руки в карманах. Девицы больше не обращали на меня внимания. Лязгнули, раздвинувшись дверцы, я вежливо пропустил девчат и не спеша, поплелся следом. Прошли холл, где дремала за конторкой старушка, и на выходе одна девочка сказала другой:
   - Просто дура. Год ее год считай, прошел...
   Они прибавили шагу, и дальше я не расслышал. Но и так было понятно. О Седе кто только не слышал. Модная поэтесса нравилась молодежи, наверное, потому что и сама была еще девчонкой. И ее выступления всегда были успешны.
   Скорее не талант, а другое обстоятельство, привлекало к ней внимание. Ореол обреченности. Хозяйка изволила повременить с казнью оскорбившей ее молодой идиотки. "А если она, в самом деле, напишет что-то стоящее, а не заемные ругательные вирши? Я б хотела послушать". Подаренный Седе год истекал через тридцать три дня. Думать об этом было неприятно, и я переключился на размышления более полезные. О себе.
   Похоже, мои подозрения - неосновательны. Вот, иду себе, и - ничего. Был бы под колпаком, давно б повязали. Хотя... Если у меня нет паранойи, то это еще не значит, что за мной никто не следит. Властям-то "соратник Крей" нужен больше, чем я. Вот и ждут, что приведу к нему. И, пока не разочаруются в своих наивных ожиданиях, до тех пор я - свободен.
   Впереди путеводно стучали по тротуару каблучки девчонок. Я шел следом. Народу на улице становилось все больше. Кое-где я замечал полицию, парни скучали, блюдя общественный порядок. Их я не боялся: меня ловит Безопасность. С полицией они в таких случаях не кооперируются. Это в Эгваль мои фото пестрели бы на каждом углу: фас, профиль, описание преступного жизненного пути. У нас не так. Тебя ждут там, где живешь, работаешь, куда ходишь в гости... Все привычные пути мне заказаны - удостоился внимания Хозяюшки. Распределенный контроль - кто выделился из общей массы, того и ведем. Остальные пригнут головы сами.
   На дурочке Седе уже демонстрируют "воспитательный момент". Ну вот, опять! Я снова попытался выкинуть ее из головы. Не тут-то было! Пока шел "на автопилоте", размышляя о насущном политическом моменте, оказался у входа в Театр драмы - большущий, белый, весь прямоугольный. Вся толпа вместе со мной туда и перла. Приплыл, называется. Пока я топтался в нерешительности, ко мне подскочил спекулянт и предложил билет. Самый последний - "Только для вас, молодой человек! Только для вас!" - за полцены. Ага. Пришлось купить, я продолжал играть роль добропорядочного бездельника. Поднял голову. Над фасадом висел плакат - портрет и подпись: всего четыре яркие буквы. СЕДА.
  
  
   Из дальних пределов тебя ожидая,
   Я дни, и часы, и минуты считаю.
   Когда ты вернешься, шаги на пороге,
   Заслышу и выйду - твоя недотрога.
   Скажу, что лгала я, когда говорила,
   Что нету любви - что же я натворила?
   Но все позади, пред тобой на коленях
   Я плачу, прошу и молю о прощении
   И слышу слова, полны неги и страсти
   Твои. Хотя мной не заслужено счастье,
   Но я принимаю судьбы драгоценный
   Подарок - тебя, о, мой мальчик бесценный!
   Отдать себя всю я тебе бы хотела!..
  
   Но ты... не вернулся из дальних пределов.
  
  
   Ее манера чтения вначале казалась монотонной, но именно эта размеренность производила эффект почти гипнотический, скрывая банальность тем и несовершенство рифм. Седа выглядела бледной и не совсем здоровой, но голос ее был чист и тверд. Косая челочка, две короткие косы... то же лицейское глупое платье. Только такие туфли на высоких каблуках лицейским девочкам носить не разрешалось.
   Седа выдержала паузу, пережидая восторги слушателей, окинула зал быстрым взглядом, и я испугался, что она заметит меня. Вскинула голову и начала читать свое новое стихотворение.
   Передо мной сидел мосластый тип в костюме-тройке песочного цвета, довольно высокий и я использовал его спину, как укрытие. А тот весь обратился в слух - Седины вирши его порядком проняли. Один раз он слегка повернул голову, вроде задумавшись, я увидел костистое, загорелое лицо, почему-то показавшееся мне знакомым. Не старый: лет слегка за тридцать. Но уже инвалид - еще раньше я заметил набалдашник трости, которую он держал между колен.
   В конце публика аплодировала стоя. Я тоже, но держался за спиной долговязого. Потом овации стихли и все дружно двинулись к выходу. Я обогнал ковыляющего "ангела хранителя", правая нога у него совсем не гнулась, и сбежал по широким ступенькам в ночную свежесть. Когда я проходил мимо парочки полицейских, один из них поманил меня пальцем.
   - Ась? - я замедлил шаг, демонстрируя законопослушность и чувствуя, как заныли от напряжения мышцы спины. Я не силач, но оглоушу обоих. И что? Помчусь по ярко освещенной улице, сшибая прохожих?
   - Мотню застегни, парень, - оба ухмыльнулись.
   Вот почему смеялись девчонки в лифте.
   Я задернул молнию на своих многострадальных джинсах и пошел себе дальше, как ни в чем не бывало. Заслышав гул подходящего к остановке скоростного трамвая, припустил бегом. Вскочил в последний момент, уселся на место убогих и пассажиров с детьми - самоуверенный молодой человек. На деле же едва сдерживался, чтобы не затрястись, как перепуганный заяц. У каждого человека есть предел нервной устойчивости, и свой я едва не перешагнул.
   Но круг по столичному городу, когда темнеет и загораются огни - меня успокоил. Вагнок красив, грандиозен, многоэтажен. Местами рельсовый путь подходит близко к домам, а я люблю заглядывать в окна.
   Но интересовало меня лишь одно из них. Светилось на третьем этаже лимонным светом - и здесь олухи из Безопасности терпеливо ждали связника от Крея. А секрет, поделюсь, прост. В письме Крея сказано: "Желтая лампа дает добро". Для пущей важности подчеркнуто. Так вот, это не черта, а длиннющий такой минус, означающий обратный смысл. Простенько, эффективно. Теперь я знал, что нигде больше в Вагноке не осталось мне убежища.
   Через два часа вышел там же, где сел и легким, прогулочным шагом вернулся высотке, где якобы жила Наташа. Взлетел на лифте на нужный этаж (с памятью у меня все в порядке), на лестничной площадке по-прежнему никого. Не защелкнутая на замок дверь легко отворилась - значит, Наташа еще не вернулась. Прошествовал в гостиную. Замер столбом, раскрыв рот и вытаращив глаза.
   В кресле, развернув его к входной двери, непринужденно развалился тот самый хромоногий товарищ. В том же костюмчике и галстуке-бабочке. Нацелил на меня свою трость, и укоризненно сказал:
   - Где вы так долго шлялись, молодой человек?
  
  
   На секунду у меня закружилась голова. Конечно. Ната - сука, а я дурак. Скорее всего, я под колпаком с момента знакомства с нею - случайного ли? В самом ли деле она молодая содержанка с вывихнутыми от длительного безделья мозгами?
   - Как. Вы. Сюда. Попали. Merdeg ple to mamlakto, - сказал я.
   - Считаете себя вежливым только оттого, что оскорбляете меня на тонго. Дверь была открыта, и я вошел. После того, как позвонил несколько раз.
   - Где Наташа?
   Он удивленно поднял брови, сообразил:
   - Ах, это вы ее так называете. Где? Это я вас должен спросить. Прихожу, никто не отзывается, дверь не заперта. Куда ж вы дели труп? - губы его раздвинулись в ухмылке. Ощущение, что я встречался с ним раньше - усилилось.
   Только к Безопасности этот хмырь вряд ли имел отношения - слишком колоритен. Может, очередной Наташкин хахаль? Испуг мой улетучился, и я двинулся вперед.
   - Вас сюда не приглашали. Позвольте помочь вам выйти вон.
   Его трость опять взлетела на уровень моей груди.
   - Не позволяю. И, учтите, шуток не понимаю.
   "Ах ты, богатырь колченогий".
   - У вас дело ко мне или?!..
   Наглый незнакомец, опустив трость, встал, оберегая больную ногу.
   - Идемте. Кстати, меня зовут Ян. Ваше имя я знаю.
   - Э-э... но...
   - Наташа в курсе. Идемте же.
   Это называется: паралич воли. Я поплелся за Яном, как хвост собачий. Опять лифт, холл со старушкой (теперь она вязала что-то цветастое), фонарь перед подъездом бросал на асфальт обширный круг света. И на его границе, где нас караулила ночь, стояло здоровенное авто, сильно похожее на тюремный фургон. Задняя дверца призывно распахнута. И я пошел.
   Ян подпихнул меня в спину и забрался следом, с силой подтянувшись на руках. Там были еще какие-то люди, плюс разные тюки, ящики - я больно споткнулся. Меня подхватили, помогли сесть на лавку, что тянулась вдоль стены, кто-то беззлобно засмеялся.
   - Укомплектовались, - сказал Ян, захлопнув дверь и усаживаясь, бок о бок со мной.
   Напротив меня тоже сидели люди, многие обряженные в серо-зеленые комбинезоны. Один из них, небольшой, воззрился на меня печально. Хотел что-то сказать? По мягкости черт я угадал в нем женщину. Через мгновение узнал Наташу.
   Поговорить мы не успели, потому что колымага наша тронулась, так быстро разгоняясь, что нас побросало друг на друга. А потом говорить стало неудобно из-за пронзительного воя мотора. Через полчаса бешеной гонки мы снова схватились кто за что - водитель (убил бы дурака) заложил лихой вираж. И мы затормозились.
   - Хватаем вещи, выходим, - скомандовал Ян.
   Звездная ночь и залитое прожекторами бетонное поле. Вместе со всеми я что-то тащил, передавал с рук на руки, потом дружной гурьбой (стадом бессловесным) мы стали подниматься по длинному, вздрагивающему под ногами трапу. Я дико озирался. Вверху, на огромном, выпуклом, сизо-серебряном боку готового заглотать нас дирижабля тянулись огромные буквы. Те же, что на борту доставившего нас фургона. LANDKON' LEGANO 9 - Девятая географическая экспедиция.
   Кто-то обогнал меня, двинув чувствительно в ухо свисавшим со спины рюкзаком. Идиот. Все остальные тащили поклажу в руках. Один я был налегке. Обернулся на ходу. Сзади бодро ковылял Ян, а дальше, у подножия трапа Наташа наскоро прощалась с тетушкой. Потом ринулась за нами следом, а долговязая фигура старой хрычовки маячила безутешно за ее спиной. Ян уже добрался до меня, буркнул:
   - Forso kinej...
   Шевелись, то есть. И тут я вспомнил, кто он такой! Ох уж эти лжеученые с "всеобщим языком науки"! Самовлюбленные, эгоистичные, привыкшие удовлетворять свое неуемное любопытство за чужой счет. И гроши на нашу воздушную прогулку Ян не своим горбом заработал - это я теперь знал наверняка.
   Меня снова двинули рюкзаком, теперь уже по ногам и Ян поддержал меня своей железной рукой. Несмотря на худобу, он, в самом деле, был необыкновенно силен.
   - So, - пробормотал я, не в силах противостоять напору. - Inverso lo anaspirе.
   - А вашего хотения никто не спрашивает, - ободрил меня Ян, и мы вместе ввалились в... кают-компанию, наверное. Множество народа, не только мы, новоприбывшие, вещмешки на полу, кто сидит на них, кто разлегся, наше появление встретили возгласами и смехом.
   - Ваше барахло, - кивнул Ян на сиротливо валявшийся у стены рюкзачище.
   Правда, мое. В прозрачном кармашке виднелась картонка с надписью "О. Гор" - мою судьбу кто-то решил без меня.
   - Ох! - Наташа выпустила из рук поклажу и плюхнулась на нее, удостоив, наконец, меня вниманием. - Чего стал, садись. Успеешь настояться и набегаться. Ты где тонго выучил? Слышала, как вы с Яном лаялись.
   - В Университете.
   - Ты учился в Норденке? Чему?
   - Ерунде. В жизни мне это не пригодилось, - рассказывать о том, как меня вышибли из аспирантуры, я не собирался.
   - Не прибедняйся. Ты не похож на человека, готового тратить время зря, - она потянула меня за рукав, приглашая сесть рядом. Челка ее сбилась, и я заметил на Наташином чистом, высоком лбу подсохшую, недавнюю царапину. И, вроде, губа нижняя у нее припухла. "Я собачусь с Яном, а ты с кем?"
   Сел рядом с ней, прямо на пол. В ту же секунду раздался на редкость противный лязг, я вздрогнул. Слабая улыбка Наташи быстро погасла.
   - Складывается трап.
   Динамик на потолке прогнусавил:
   - Пассажирам держаться крепче. По-о-дъем!
   Пол уперся в мою задницу и слегка накренился, наш корабль словно начал взбираться на пологую горку, унося с собой всю разношерстую и разноголосую банду. А галдеж стоял, будь здоров. К нему добавился ровный гул - двигатели вышли на крейсерский режим . Но все перекрыл зычный голос Яна:
   - Порядок, хлопцы! Мы - в пути!
   - Ты - хлопец? - спросил я Наташу.
   - Для Яна - да. Здесь нет мужчин и женщин - только коллеги по работе.
   Народ стал расходится по каютам и Наташа показала мне мою, общую с еще одним "коллегой", естественно, мужчиной. Я не стал расспрашивать Наташу, с какого пола особями делит она свое жилище. Либо в группе есть еще, по крайней мере, одна женщина, либо про равнодушие к ней Яна Наташа мне откровенно врет. Глава ученейших мужей прихватил свою суку, чтобы поездка не оказалась скучной.
   А, впрочем, мне какое дело. Я стал знакомиться с соседом по каюте. Наташа нерешительно потопталась рядом, и, поняв, что зря путается у меня под ногами, ушла.
   Вошел Ян, в исключительно благожелательном расположении духа. Он даже ковылял, почти не опираясь на трость. Окинул меня, уже переодетого в дурацкую униформу, взглядом:
   - Bon' speco!
   Одежка эта, что странно, и правда сидела на мне отлично. Форма всегда бывают двух размеров: слишком малого или слишком большого. А тут, словно нарочно подгоняли. Красавчик.
   - Служу науке! - отозвался я. - Только не разобрался, в каком качестве.
   Начальник мой ухмыльнулся.
   - Разнорабочие тоже нужны. Но мне сказали, что вы - математик.
   - Моя карьера не состоялась, - ответил я, подавив удивление, и не успел больше ничего добавить, как заорало радио - внутренняя связь.
   - Командир экипажа. Всем. Только что получено сообщение, - и, кому-то в сторону, приглушенно, - Эвишка, давай.
   Эвишка, видать диктор по совместительству, звонко, со вкусом проговорила:
   - Друзья! В час, когда вы начали свой полет, я шлю вам пожелания удачи и успеха. Счастливого пути. Возвращайтесь. Верховный координатор Острова, Наоми Вартан.
   Радио смолкло. Ян светился от удовольствия. А я искал тень на этом счастливом лице. Малюсенькое облачко на челе сына Левкиппы Картиг, старшей дочери Великого Ваги, свергнутого Хозяйкой тридцать два года назад. Сына Тойво Тона, правителя Тира, тогда же убитого все той же Наоми. Его брат, десятилетний мальчик, также лишился жизни. А Ян, которому тогда было два года, с тех пор носит на сердце невидимую, но вряд ли зажившую рану. Ян Тон-Картиг. Мой будущий союзник в борьбе с Хозяйкой.
  

4. НАД ЭГВАЛЬ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО

  
   - Ты меня любишь, - сказала Эвишка.
   - Еще чего, - отозвался я, балансируя на кромке тротуара, опоясывающего трехэтажное школьное здание.
   Ветер, не холодный, но сильный, трепал светлые волосы Эвишки, она с улыбкой наблюдала за моими акробатическими фокусами. После недавних ливней школьный двор превратился в одну гигантскую лужу, плещущую прибоем в старые, но добротные кирпичные стены. Посередине миниатюрного океана высилось одинокое дерево, добраться до которого можно было только в рыбацких сапогах. Поэтому корявая гория была для нас antrafo. Как и то, за чем стремился в эти дальние края Ян и мы иже с ним.
   Ветер взвыл, подпирая меня в спину, и я, раскинув руки, застыл в позе, противоречащей закону всемирного тяготения. Эвишка, смеясь, протянула мне руку, чтобы уберечь от позорного падения в мутную воду. Но ее помощь не понадобилась. Уловив момент, когда напор воздуха стал ослабевать, я резко согнулся вперед, восстановив равновесие.
   - Артист! Держи награду.
   Бумажный пакет был мягким и теплым. Пирожками Эвишка разжилась в местной лавчонке и теперь щедро делилась со мной.
   - Ежжо бери... - прошепелявил я с набитым ртом.
   - Мне хватит, а то растолстею.
   - Ты не толстая, ты крепкая, - ободрил я.
   И веселая. И ловкая. И вся какая-то домашняя. С ней было легко. Картограф нашей славной экспедиции, она не задирала нос перед трудягой-разнорабочим. А погорбатиться, вместе с другими, мне в эти дни пришлось. В полет мы вышли при неполной загрузке, поскольку Ян планировал пополнить наши запасы по пути. Так выходило вдвое дешевле. Экономист. В результате мы застряли на три дня в Олдемине - большой станице на юге Эгваль.
   Улыбка Эвишки погасла. Она сказала:
   - Ян велел проведать нашу узницу.
   По широкой лестнице на второй этаж, по коридору налево и еще раз налево. Железная дверь чуланчика заперта на крепкий замок, ключи Ян доверил Эвишке, у которой моя Наташа была "на подхвате", как ни к какому серьезному делу непригодная.
   Она лежала на железной, без матраца, койке на спине, подложив ладони под голову. Не спала. Повела на нас с Эвишкой глазами, но промолчала.
   - Я тебе пирожков принесла. Обалденно какие вкусные. Только Яну не проболтайся.
   - Не хочу, - сказала Наташа.
   Три дня назад Ян сделал ей замечание, за то, что лезла к Эвишке с дурацкими и непрофессиональными советами. "Там где ты ничего не знаешь, там ты не должен ничего говорить". На эту его мудрость Наташа неподобающе огрызнулась, заявила, что она де обучается быстро, вы только покажите... В общем, слово за слово и до сегодняшнего дня она провела взаперти на хлебе и воде.
   Вошел Ян, сверх обычного налегая на трость, не оттого, что устал - был сильно взвинчен.
   - Сударыня... Положение, в котором вы оказались, из нас двоих меня угнетает больше.
   - Извинение, да? - Наташа не переменила позы и говорила, не глядя на Яна.
   - В некотором роде. И встаньте, пожалуйста, когда с вами разговаривает ваш начальник.
   Наташа вскочила, как ошпаренная. Что-то было такое в Яне, отчего не хотелось ему перечить. Может сыну передались бандитские замашки отца. А может кровь талантливой сумасбродки - Левки Картиг играла в его жилах. Девчонка - наследница Великого Ваги загуляла с Тойво Тоном и лишь десять лет спустя, овдовев, вернулась в отчий дом. Когда молодая Хозяйка забрала после Ваги власть над Островом, она поспешила одарить Левкиппу должностью главы Магистрата. Портреты и поныне здравствующей благородной дамы украшают залы Университета в Норденке. Помню этот ее неотступный, строгий взгляд со стены. Как же.
   Так что, Ян - большой человек и злить его - себе дороже. Во взгляде Наташи уже читались раскаяние, признание вины и готовность работать над собой.
   - Сударыня... - сказал Ян, - мы находимся на территории огромной страны, руководство которой недружественно настроено к Острову. Простому народу плевать, кто мы и откуда, лишь бы расплачивались за провиант и горючее твердой валютой Магистрата. Подтверждение тому - теплые отношения с населением и местными властями, приютившими нас.
   "И слупившими с нас хорошую мзду за аренду пустующего в дни каникул помещения". Собственное мнение я держал при себе.
   - ...Конечно, в Эгваль найдутся параноики, видящие за бескорыстным научным интересом злой умысел, - расширял круг своих мыслей Ян, - ...И я ждал, когда они сделают свой ход: внедрят к нам своего человека. Наши радисты слушают эфир круглосуточно. Последний раз, сударыня, вы выходили на связь четыре дня назад.
   - Вы - чокнутый дурак, - хрипло ответила Наташа. - Откуда у меня передатчик? Как протащила на борт и где его прячу? В п...де, что ли?
   - Вы пользовались портативной рацией из носимого аварийного запаса. Я проверил все жилеты. Только ваш вынут из скатки, и только ваша рация запитана от батареи.
   Наташа хотела возразить, но Ян перебил:
   - Вы передавали в полете, что давало максимальный радиус приема ваших доносов - до четырехсот километров. И код ваш отличается исключительной сжатостью - ни одна передача не продолжалась дольше восемнадцати секунд. Хотя это вам не помогло.
   Глядя в пол, Наташа спросила:
   - Что... дальше?
   Я подумал, что с Яна вполне станется убить Наташу. Ее высокопоставленные заступники далеко, а наш гений может впоследствии представить все как несчастный случай.
   Ян ответил мягко:
   - Мы бросим вас здесь. А сами продолжим путь.
   К моему удивлению Наташу смутило такое милосердие. Хотя, чему удивляться: неженка, белоручка, тепличный цветок и... на тебе. Располагай собой, живи своим умишком. Выбирайся из заграничной глубинки, как можешь и как знаешь. Без денег и документов.
   А Ян гнул дальше:
   - Или пусть все останется как есть. Полагаю, ваша деятельность для нас неопасна. Я прав? Прошу только: раскройте ваш код. Вам это не повредит.
   Наташа выдавила:
   - Только никому не говорите...
   - Больше никто не узнает. Эвишка - человек дисциплинированный, именно она помогала проверять ваши вещи. А молодой человек имеет настолько подмоченную репутацию, что распускать язык вовсе не в его интересах.
   С этими словами наш вождь откланялся, и стук его трости затих в коридоре. А мы вышли втроем во двор и встали на берегу пустынных волн. Ветер бесился пуще прежнего, гигантская лужа мощно плюхала в размытый бордюр. Я повторил недавний трюк и, эффектно накренившись, спросил Наташу:
   - Так ты эгвальская шпионка?
   С удовольствием любуясь ее растерянной физиономией.
   - Мои близкие боятся за меня! Хотят известий! - чуть не плача выкрикнула она.
   Раздался возглас Эвишки:
   - Держись!.. А-а-а!!
   Поздно! Раскинув руки, тщетно ожидая спасительного порыва ветра, я стал валиться в воду спиной вперед. Эвищка дернулась мне помочь, но тут из-за ее спины вытянулась длинная рука Яна с тростью. Когда он успел подойти? Я крепко ухватился за конец трости, ощутил рывок... (Ян силен, я это уже говорил) и спасся от конфуза.
   - Чем угодно занимаетесь, лишь бы ничего не делать, - сказал Ян.
   - Ох, спасибо за помощь, профессор.
   Ян был всего на шесть лет старше меня, и ему страшно нравилось, когда к месту и не к месту поминают его ученое звание. Сразу смягчился:
   - Всегда, пожалуйста. Кто-то оставил наверху вещи? Забирайте, живо! Мы возвращаемся на борт.
   - Собирались же завтра поутру? - удивилась Эвишка.
   - Ветер хороший, - ответил Ян.
   Пока Эвишка бегала за рюкзаком, Наташа доела последний пирожок и, хмуро косясь на Яна, демонстративно утерла губы тыльной стороной ладони.
   Грязная, не мощеная улочка. Скользкий дощатый тротуар, от которого дробно отскакивают звуки шагов. Беленые стены с зелеными ставнями, камышовые крыши. Из некоторых труб вьется дымок: слегка протопить хату к ночи - не лишнее, погоды здесь континентальные.
   Я оглянулся на покинутое нами здание школы. Островерхая башенка, венчавшая крышу самого добротного здания Олдеминя, четко вырисовывалась на фоне вечернего неба. Ветер прогнал облака, и небо было исключительно ясное, такого сочного оттенка, какой бывает после сильных дождей.
   Эвишка подняла капюшон комбинезона, я последовал ее примеру. Быстро холодало. Наташа и Ян шагали впереди. Ветер трепал Наташину темную шевелюру, она держалась от Яна подальше, насколько позволяла ширина тротуара. А Яну было плевать на ее неприязнь. Все в том же модном костюмчике, только свитер вместо рубашки, сапоги вместо остроносых туфель и мужицкая кепка на умной голове. Нога его перестала беспокоить, и он бодро хромал, держа трость в руке, как древний рыцарь пневматический игломет.
   За поворотом направо стоял обшитый дранкой приземистый дом - хозяйство здешнего старосты. А сам он, широколицый и толстопузый, встречал нас у ворот.
   - Пожалуйте, господин профессор! И госпожа. Здравствуйте... здравствуйте... - поклоны в нашу сторону. - Стиксы ждут, пожалуйте. А причальная команда уже на месте.
   Мы прошли во двор, в загон, где увидели двух раскормленных мощных зверюг. Явно - тягловые, но и седоков примут. И каждый вынесет сразу двоих. Один из них, рыжеватый с белыми "носочками" на лапах, мурлыкнул и ухмыльнулся мне. Молодой, здоровый - клыки свежего белого цвета. Такой играючи перекусил бы человеку руку. Я потрепал его по загривку, приятно ощутив ладонью мягкий, короткий мех.
   Его серый собрат что-то сказал, мой стикс ему ответил. Теперь смеялись оба. Люди не понимают язык стиксов, но ничего страшного в этом нет. Стиксы никогда не поступают плохо по отношению к человеку, а что они нас обсуждают... Пусть их. Мы кормим стиксов. Позволяем им жить рядом с собой. Стараемся не делать им зла. Ублажаем. Оберегаем. Так же как мы ублажаем и оберегаем детей.
   Оба стикса шли ходко, втрое быстрее пешего человека. Я чувствовал на своей талии теплые руки Эвишки. Серый Яна ушел вперед, Наташу Ян посадил в седло перед собой - что, не хотел подставлять ей спину? Он не тот простак, каким любит прикидываться. В течение дня Ян раздавал поручения нашим людям и конечным пунктом каждого задания было прибытие на борт. В конце остались лишь мы четверо и теперь последними возвращались к "Бродяге". Я понимал досаду Наташи. Неудачливый соглядатай, она оказалась в хвосте событий, вместо того, чтобы их опережать.
   Обширная пустошь, огороженная, но давно не паханая, темный гребень леса вдалеке. В качестве причальной мачты для "Бродяги" использовался остов старой мельницы. Трап опущен, несколько дюжих местных парней и помощник Яна по прозвищу Корявый поджидают нас. Мы спешились.
   - Загрузились под завязку, профессор. Горючка и балласт - баки полные, - Корявый обнажил в улыбке желтые зубы.
   - Молоток! - ответил Ян, - Но где ж ты обретался, что я тебя, считай, не видел?
   - Мое присутствие незримо, а дела на виду, - похвалился Корявый.
   Трап под ногами ходил ходуном. Поднимаясь последним, я оглянулся. Оба стикса стояли, скалились, подняв круглые кошачьи головы. Интересно, они понимают, что мы делаем, куда направляемся и что эта громоздкая летательная машина - людских рук творение? И что они думают по этому поводу, если, конечно, умеют думать?
   - Не видишь, куда прешься!?
   Я чуть не столкнулся с Перси, поджидавшим нас в дверях. Встречать нас внизу вместе с Корявым было ниже достоинства розовощекого коротышки. "Первый пилот" - так называли командира экипажа, чтобы не ущемлять начальственное самолюбие Яна.
   Я отшутился:
   - Извини, у меня от стикса ноги в раскоряку. И вестибулярный аппарат кружится...
   - Давай-давай, топай. И держись крепче, сей секунд взлетаем.
   Я поспешил добраться до каюты и сразу улегся. Кто знает, вдруг Перси решит взлетать по быстрому, слив балласт? Он уже проделал это с нами тогда, в ночь отправления - кое-кто задницу ушиб.
  
  
   Рыжий и Серый уходили не торопясь. Минут через пять Серый сказал Рыжему: "Оглянись. Они вступили на путь". Оба остановились и долго следили за неспешным подъемом "Бродяги". Темная сигара дирижабля всплывала вверх и на восток, навстречу наступающей ночи. "Они не вернуться", - сказал Рыжий. А Серый ответил: "Не знаю".
  
  
   Утро на борту начинается со звука метронома, доносящегося из динамика в потолке каюты. Это значит: полет в штатном режиме, пилоты при деле, а остальной народ может не спешить просыпаться. Но через полчаса можешь остаться без завтрака - Ян не давал нам расслабиться. Мой сосед, свесив босые ноги с верхней койки, громко и протяжно зевал. Я постучал в его ложе.
   - Чего воешь, придурок?
   - С устатку... - привычно отозвался он.
   С потолка раздался голос Яна:
   - Одиссей...
   - Сплю! - возмутился я.
   - Проснетесь, заходите...
   - А завтрак?!
   - Десять минут.
   Переставши зевать, сосед спросил:
   - Возвышаешься?
   - Не нравится мне это, - ответил я. - Спешить не буду. Начальство не должно думать, что...
   Тут я увидел на полу свои разбросанные носки, хотя вчера, как обычно, засунул их в ботинки. Если хоть еще раз, хоть одна скотина... Заставлю сожрать их вместо завтрака! Так я Придурку и сказал.
  
  
   Точно такой же картонный поднос, какой я только что отправил в мусоросборник в столовой, стоял у Яна на столе. Две сосиски и кукурузная каша печально стыли, дожидаясь своей участи, в то время, как Ян, оттопырив поджарый зад, склонился над тумбочкой вычислителя. Один из модулей - испещренный воздушными каналами, словно поработал жук-древоточец, лежал на полу.
   На стене за спиной Яна висел планшет курсографа и закрепленный в держателе грифель с медлительностью часовой стрелки вел по листу карты тонкую бледную линию. За семь суток полета при трех посадках (последняя в Олдемине) мы прошли девять тысяч километров и больше остановок не будет. Негде. Почти обезлюдевшую Горную страну мы оставили в стороне и начали углубляться в те самые "дальние пределы".
   Пока Ян священнодействовал, меняя фильтр, я поднял с пола пластмассовую дощечку, подул, очищая от набившейся в канальцы пыли - ахиллесова пята всей пневмоники. Новые электронные вычислители гораздо практичнее, хотя и занимают огромные залы.
   Ян молча взял у меня модуль, поставил на место и облегченно выпрямился. Кивнул на диван, мол, разрешаю сесть. Сам же прошелся по каюте, руки за спину, стал, обернувшись ко мне.
   - Гадаете, юноша, зачем мы премся в такую даль.
   Я не люблю, когда человек слегка меня старше, называет меня "молодым" или "юношей". Но сейчас не время для обид.
   - Не гадаю, а делаю выводы. Вы ищете Мертвый город. Все его ищут. Периодически. Последние четыреста лет, со дня основания Банка Магистрата. Результат один: за Южный хребет лучше не высовываться.
   - Тысячу лет назад климат Мира был намного холоднее. Эгваль лежала в снегу. Плодородные места оставались только в поясе экватора. Там люди и начали строительство новой цивилизации.
   Охо-хо. Сейчас Ян заведет заезженную пластинку.
   "...И увидел Он, что нет ловца на зверя и рыбака с неводом, и некому бросить зерно в землю. И молвил: "Да будет так: я сделаю это сам". И семь дней и ночей падали брошенные им зерна и произрастали из них мужчины и женщины. И не было в Мире места, куда бы ни пало благодатное семя..."
   - Профессор! Культ Сеятеля - миф красивейший. Под него всегда удобно выбивать жирные субсидии, и многие, похитрее нас с вами, делали это не раз. Потом либо наутек, либо солидный отчет о проделанной работе. В науке отрицательный результат - тоже результат. Настает пора оправдать украденные деньги. Доложить о великих свершениях, об уточнении географии и климата сих отдаленных мест. Готов помочь со статистической обработкой - она очень украсит ваш доклад. Рвение мы продемонстрировали достаточное, не сегодня-завтра разворачиваем обратно, - я выжидающе уставился на Яна.
   Он вернулся к столу и отдал должное завтраку. Отхлебнул из термоса кофе. Промокнул губы салфеточкой. Пижон.
   - Пять лет назад вы, юноша, окончили Университет. Ваша выпускная работа состояла из одной строчки и вам не хотели ее засчитывать.
   - Ага. Пришлось напомнить, что вся кафедра год билась над этой задачей.
   - И, наконец, подсунула ее молодому фигляру, чтобы поставить на место ничтожное, бесталанное говно.
   - Ага.
   - В самом ли деле решение так скандально просто? - он протянул мне блокнот и грифель.
   - Извольте. Дана функция, суммируемая вместе со своим логарифмом. Дана другая, просто суммируемая. Доказать, что первая будет также суммируема с логарифмом второй. Конечно, здесь под логарифмом понимается его срезка по неотрицательным значениям.
   И я с удовольствием показал решение. Сразу же выходит, что искомый интеграл не больше суммы первых двух. И, следовательно, существует.
   Ян улыбнулся.
   - Школьный прием! Неужели до вас никто не увидел? Высоколобые математики... На этом, полагаю, ваша академическая карьера закончилась.
   - Истинно так.
   Лицо Яна стало жестким.
   - Моя мама была в молодости великим математиком.
   Надо же! Чопорная Великий Магистр, (студенты смеялись, что стоит поднести к ее портрету стакан молока, как оно скисает), для него просто "мама".
   - Я, к несчастью, не унаследовал ее талант. А маму это больше не интересует.
   Забросив математику в семнадцать лет, Левкиппа никогда не возвращалась к увлечению юности. Слыхал я об этом. Правильно. Математика - не для баб.
   - Вас, молодой человек, гнали в дверь, вы лезли в окно. "Математическая теория борьбы за существование" - ваш опус? Разумеется, сей спекулятивный труд получил уничтожающий отзыв.
   - Подписанный главарем шайки идиотов - Бернстайном. Не тычьте им мне в нос.
   - Теорема Бернстайна - логический триумф. Так говорят. Вряд ли на это способен дурак, как вы изволили выразиться.
   Я встал.
   - Извините! Кок приказал затарить камбуз продуктами. Я пошел, а то без обеда останемся.
   Ян кивнул, игнорируя мой фрондерский выпад.
   - Когда закончите, посмотрите на досуге вот это, - протянул мне пакет с какими-то бумагами и махнул рукой, дескать, вали отсюда, умник.
   - Да, увидите Корявого, пришлите ко мне!
  
  
   Надвигавшись и натаскавшись ящиков и упаковок, я сказал Придурку:
   - Увидишь Корявого, путь катит к Яну.
   Тот пропыхтел что-то утвердительное и продолжил воевать на трудовом фронте в одиночку. В коридоре я встретил Эвишку и передал ей ту же просьбу.
   Вернувшись к себе, плюхнулся с облегчением на койку и достал из внутреннего кармана давешний Янов пакет. Что-то сверхсекретное? Ха, станет он делиться секретами с пособником Крея!
   Это оказалась светокопия демографического отчета с подколотыми внизу распечатками - вот зачем Ян мучил свой старенький вычислитель. Данные с десятого века, когда в Мире жило 60 миллионов народу (кто их считал-то?) по тринадцатый и на 55-й год нынешнего. Когда население перевалило за миллиард. На отдельном листке рукой Яна написано уравнение экспоненты.
   Ха-ха. Глядя, как гуманитарий берется за математику, знаток может помереть со смеху. Впрочем, чему-то матушка его научила. Или нет? Бледно-синие колонки цифр - бедняга Ян тщетно пытался подогнать результат к ответу.
  
  
   Когда я вошел, Ян удивленно поднял брови.
   - Уже? Садитесь, юноша, излагайте... - прощать пустословие он, похоже, не собирался.
   Я сказал:
   - Вы напутали. На самом деле этот график - гипербола. Невооруженным глазом видно. Вот вам вертикальная асимптота в 1400 году.
   Ян уставился на мои элементарные выкладки.
   - Что за чушь?! Полнейшая ерунда!
   - Каков вопрос, таков ответ. Или человеческая популяция не подчиняется законам животного мира, или вы мне лажу подсунули.
   - Теперь я понимаю, почему вас выгнали с кафедры, - сказал Ян.
   Слишком злить его в мои планы не входило, и я с горестным видом добавил:
   - ...Объяснить парадокс не могу. Увы. Но это - наилучшее формальное описание ваших данных.
   - Ладно, - вздохнул Ян. - Не верю в ваш апокалипсический формализм. Лавинный рост населения (разве что-то его предвещает?) вызовет истощение среды обитания. Череда свирепых войн, как следствие и как трагический финал. И все это меньше чем через полвека?!
   Он впервые пожал мне руку крепко, по-свойски.
   - Позвольте и в дальнейшем обращаться к вам... Одиссей. Думаю, скоро вы найдете ошибку в своих рассуждениях. Должна отыскаться траектория устойчивого развития. Даже трухлявая цивилизация - прародительница нашей, просуществовала никак не меньше семи тысяч лет!
   Опять эти сказки дедушки Абрая! Но я вовремя прикусил язык. А просто ответный комплимент придумать не успел.
   В каюту ворвалась Эвишка. Глаза круглые, на лице ошеломление.
   - Его нет!!
   - Кого? - опешил Ян.
   - Корявого нет! Нигде! Вообще нет. На корабле...
  

5. ГРОЗОВОЙ ПЕРЕВАЛ

  
   В глазах Эвишки притаился испуг.
   - Постойте-ка, - проскрипел Ян (бессмысленные слова, мы и так находились в остолбенении), - он никуда не мог деться! Вчера он поднимался вместе с нами, в коридоре шел впереди. Потом стал складываться трап...
   - Я был в своей каюте, когда мы взлетали. Сосед мой тоже, - сказал я.
   - И мы с Натой, - добавила Эвишка, - легли на койки, думали, вдруг этот дурак...
   Ян потянулся к переговорнику, микрофон заметно дрожал в его руке.
   - Персиваль! Будьте добры зайти ко мне. Немедленно.
   Первый пилот слушал Яна, бесстрастно помаргивая белесыми ресницами, но постепенно его круглое лицо приобрело странное выражение. Перевел взгляд с нашего корифея на меня, потом на Эвишку. Промолвил:
   - Как его зовут?
   - Кого?! - спросили мы хором.
   - Ну, этого вашего... Корявого. Это же прозвище. Так я понимаю.
   На Яна было больно смотреть. Он только кивнул Эвишке и она взяла переговорник. Сказала слабым голосом:
   - Ната...
   Наташа вошла заспанная, на ходу пробуждаясь от сонных грез. Настороженно уставилась на нашу четверку, ожидая очередных для себя неприятностей.
   - Когда ты в последний раз видела Корявого? - спросил я.
   - Вчера. Когда он встречал нас. А что?
   Я коротко обрисовал ситуацию.
   - Исчез! Понимаешь? Испарился. Как призрак!
   - Так не бывает, - возразила она.
   Подал голос Перси:
   - Можно мне отлучиться? Ненадолго.
   Ян потерянно кивнул, и первый пилот выскочил за дверь. Внезапный понос, что ли?
   Перси вернулся быстро, как обещал, и кинул на стол Яну тонкую папку.
   - Покажите мне здесь, кто из экипажа или пассажиров - Корявый? И какую каюту занимает.
   Прошло двадцать кошмарных минут. Пока мы убедились, что все означенные сорок человек на месте. Устроенная Яном под каким-то предлогом перекличка по переговорнику это только подтвердила. Да и все давно знали друг друга в лицо и по именам - потеряться из виду у нас на борту теперь не легко.
   - Не вижу причин для беспокойства, - Перси говорил с Яном мягко, как с умалишенным.
   Меня осенило.
   - Эвишка! Я утром просил Придурка найти Корявого. Спроси, нашел ли?
   Эвишка вызвала моего глупого соседа, он оказался в нашей с ним каюте и сразу отозвался.
   - Да не поймал его! Вечно неуловимый - или еще не был, или уже ушел!
   Ян с трудом поднялся из кресла.
   - Не только я, еще некоторые верят, что у меня был энергичный и толковый заместитель. Который исчез. Оказывается - никогда не существовал. А дела, приписываемые ему, вершились сами собой. И... признаюсь честно, я тоже не могу вспомнить его подлинное имя.
   Пол словно бы уперся в ноги, и возникло ощущение его легкого наклона. Монотонный и ровный шум двигателей усилился.
   Перси насупился.
   - Набираем высоту на подходе к предгорьям. Пойду в рубку, проконтролирую ребят.
   Я задержал его вопросом:
   - Перси! А вам не странно? Вы знаете: мы ищем то, чего искать не стоит. И вот - мы еще далеко, а нехорошие чудеса уже начались.
   - Приказа на обратный рейс я не получил, - буркнул Перси, ожидая реакции Яна.
   - Приказа на обратный рейс нет, - подтвердил Ян.
   Ему явно было плохо, но он боролся с собой.
  
  
   Перси, наконец, убрался с глаз долой, и мы остались вчетвером. Утративший душевное равновесие Ян,
   перепуганная Эвишка, еще не осознавшая ужаса ситуации Наташа и я.
   - Мы не алкоголики, но выпить самое время, - сказал я.
   У Яна нашлась в загашнике бутылочка и первую дозу "лекарства" влили в глотку ему. А потом пустили пузырек по кругу. Варварство - так хлебать коньяк, но вскоре нам полегчало. Чтобы окончательно вывести Яна из полуобморочного состояния, я спросил у него:
   - Когда вы в первый раз встретили своего... странного приятеля? Подробности важны.
  

Версия Яна

  
   Два месяца назад я навестил племянницу, дочь моей старшей сестры. День рождения. Гостей - уйма. Я решил после приличествующих случаю поздравлений и пожеланий побыстрей откланяться. Но так уж вышло, что кто-то меня узнал, начались расспросы, каковы мои ближайшие (и не очень) планы. Я увлекся, мне льстил интерес молодых девушек к моей особе, короче я был в ударе.
   Потому припозднился. И выпил слишком сверх меры. Не помню толком, как очутился на улице, путаясь в рукавах пальто. Безнадежно озираясь в поисках такси, поплелся "на автопилоте" пешком. Ночи в Норденке прохладные, и, через пяток кварталов хмель стал из меня выветриваться. Тут и увидел незнакомца.
   - Наконец-то поймал вас, профессор, - неказистый, крепенький мужичонка ухмылялся мне, как давнему знакомому.
   Просто одетый, жизнерадостный, но без неприятной, свойственной простонародью развязности - этот тип искал работу. Охарактеризовал себя без ложной скромности:
   - Организатор. Достать, выбить, купить по дешевке, но хорошую вещь... Вам, профессор, такой человек всенепременно нужен.
   - Про-ве-рим, - сказал я и тут же (что значит пьяный!) дал ему ряд поручений, связанных с подготовкой к полету.
   Наутро все оказалось сделано, устроено, обтяпано лучшим образом. Я подписал несколько присланных мне счетов, а вскоре заявился Корявый, как он попросил себя называть.
   - Привычно, знаете ли. Без всяких там фамилиев и длинноватых имен.
   - Вы мне нравитесь, - сказал я.
   С того дня жизнь моя упростилась. Дела шли ходко, я дивился, а помощник мой только посмеивался. Кстати, наш транзит через Эгваль - его рук дело. Думаете, мне по силам организовать в той глухой деревушке причал для "Бродяги"? Да я раньше и не знал о существовании Олдеминя! Понятия не имел, как мне, чужаку, договориться с местными. А нас встретили, как родных! Кто с ними поработал? Уговорил. Обольстил. Подкупил, наконец. Да все он же, благодетель мой... Которого нет.
  
  
   - Я поняла, - потерянно сказала Эвишка. - У нас с вами есть общее. Был момент, когда я не совсем себя контролировала. С месяц назад.
   - Тоже алкоголь? - спросил Ян.
   - Да. Хотя выпила немного.
   До гениального озарения оставалось всего ничего, и я озарился.
   - Наташа! Ночь, когда мы познакомились...
   - Конечно. Я привела тебя домой.
   - Что было до того? Я сошел к тебе с неба - спрыгнул с крыши на твой балкон, помнишь?
   Наташа сгребла пятерней свои волосы со лба, да так и застыла.
   - Ты была совершенно невменяема.
   - Стало скверно жить, и я сделала глупость. Напилась без привычки. Вот и все.
   - Скажи: до твоего кошмарного загула ты встречала Корявого? Когда он к тебе заявился?
   - Его прислал Ян. Так он сказал.
   - Когда?
   - В день, когда ты у меня остался. Пришел ко мне на работу. Сказал: вы к нам набивались - я устроил. Хотя нет у вас должной квалификации - вот так. Собирайтесь мол, и отправляйтесь туда-то. Я даже домой зайти не успела, тебя предупредить. Он сказал, что сам...
   - Это сделал я, по его просьбе, - выдохнул Ян. - Я вообще не собирался брать дополнительно людей. Но Корявый отмел мои возражения, что, мол, балласта и так хватает. Рассмеялся: "Не спорьте, профессор! Разве я вас подводил? Здесь тоже буду прав". Ну, я и уступил. Сам заехал за Одиссеем, - лицо его исказилось, - Поняли, кто я? Кукла в руках невидимки!
   - А он никак не объяснял свою временами... неуловимость?
   - Шутил, что когда надо - он на месте, а в остальное время под ногами не путается.
   - Той ночью, когда мы тряслись в фургоне: вы, я, Наташа и другие...он был с нами?! Мы все поднимались по трапу, а где был Корявый?
   - Ждал нас на борту.
   - Все успевающий, нужный и незаметный, - сказала Наташа, - А когда решил, что больше не может быть полезен - тогда ушел. Я стараюсь понять, что произошло.
  

Версия Наташи

   Ян! Вы лукавите или заблуждаетесь, уверяя, что действовали под чью-то диктовку. На самом деле - это ваши мысли, ваш стиль, ваш почерк. Просто сняты узы, которые вы сами на себя когда-то надели.
   Я же хотела сломать свою прежнюю жизнь, но не находила сил. А потом желание мое сбылось. То же случилось с остальными - теми, кому пинок под зад был необходим.
   Когда я по дурости и испорченности характера налетела на с ни в чем не повинную Эвишку... Плюнула вам, кинувшемуся нас мирить, в рожу и была водворена под замок... Полная злости и, одновременно, стыда за саму себя...
   Корявый постучался ко мне и сказал из-за двери: "Не бери в голову, Наташка! Все будет хорошо. И Эвишка тебя уже простила". Что это? Галлюцинация? Кто-то ведет меня? Тогда это - добрая и сильная рука. Я - верю и не боюсь.
  
  
   Мы вновь пустили бутылку по кругу. Ян сделал большой глоток, его кадык дернулся.
   - Эвишка?
  

Версия Эвиты

  
   - Хорошо говорить: не бойтесь. Но, смотрите! Воздействию подверглись только пассажиры (как называет нас наш невозмутимый Перси). Оно раскрепостило наши скрытые духовные силы? Замечательно. Ян разрабатывает маршрут, руководствуясь внутренним голосом, принявшим облик реальной личности. Чудесно. Приказы Ян отдает все той же своей галлюцинации. Замечательно. А кто все это выполняет? Те, кому воочию явился Янов внутренний голос, в облике... Вы поняли?! Пусть каждый из нас заранее получил внушение. Сделать вот это тогда-то. Такое под силу опытному гипнотизеру.
   Но будь он трижды могуч, он не сумел бы заранее предвидеть весь ход событий. Периодически требовалась бы корректировка. Наш неказистый дружок возникал перед каждым сообразно конкретной ситуации. Значит, установка, полученная нами, гласит: исполнять приказы конкретного человека, сохранивши об этом ложные воспоминания. И человек, управляющий нами, чей облик скрыт внедренным в наши сознания характерным портретом... Человек этот здесь, среди нас!
  

Версия Одди Гора

  
   У меня есть собственное мнение, но я с ним не согласен. Давайте лучше докончим бутылочку - осталось немного.
  
  
   Предложение мое прошло на ура. Что делать, мы так и не решили, поэтому решили ничего не делать. Нетвердо ступая, разошлись по каютам. Я рухнул на койку, чувствуя, что поднимаюсь вверх... поднимаюсь...
   Проснулся от янтарного света - это Придурок поднял на окне шторку, чтобы наслаждаться закатным пейзажем. Он громко сопел, выражая переполнявшие его эстетические чувства. Мне же досталось любоваться его объемистым задом.
   - Жопу отодвинь, - сказал я, поднимаясь.
   - Это ж ведь, ну, прям, в самом деле... - вымолвил он, наконец.
   Мы шли над белым облачным морем, в котором готовилось утонуть заходящее солнце.
   - Высоко забрались, - сказал я.
   - Семь тыщ. Командир сказал: рисковать не будет.
   Ясно. Перси, вместо рысканья по ущельям в поисках сквозного прохода, решил одним махом перескочить Экваториальный хребет. Разумно. Никто в Мире не нашел гор выше шести с половиной километров.
   Теперь и я дышал учащенно - давление за бортом составляло две трети от нормальных полутора атмосфер, а система кондиционирования не успела подстроиться к быстрому подъему. Впрочем, Народ гор когда-то строил крепости на уровне за пять тысяч. И хоть бы хны. Обходились барнабы без кислородных масок в отличие от современных людей.
   Придурок испустил очередной восторженный звук, и я отпихнул его от окна. Как черный остров среди перламутрового океана проплывала под нами скалистая громада. Ее, обращенные к солнцу бока, ярко сияли, в то время как противоположная сторона была погружена во мрак.
   - Ты видел? Видел?! - захлебывался Придурок. - Здание видел?
   Ничего я не видел, кроме игры теней. У Придурка переразвитое воображение. Но все же вглядывался до рези в глазах в удаляющуюся от нас, всю в туманной дымке, вершину.
   Солнце опустилось в облачную пелену и растеклось в ней золотым желтком. Давление в каюте выровнялось, только стало прохладней. Я не чувствовал, что мы начинаем снижаться, видимо Перси по-прежнему держал высоту. Один в небесной выси "Бродяга" пересекал границу, разделившую обитаемую и безлюдную половины Мира. А ночь заносила над ним свое темное крыло.
   - Пора на боковую, - сказал я, и забрался в койку, в упор не замечая умильных взглядов Придурка. Бедный гомик.
   В окне вспыхнул дрожащийсвет и погас. Еще. И еще. Я вскочил, чуть не стукнувшись головой о койку Придурка. Солнце село, мы плыли над мрачными облачными грудами, озаряемыми сполохами огня. Через время слышалось тягучее рычание, чем дальше, тем громче. И превратилось вскоре в раскатистый грохот. Словно сражались внизу богатырские армии, и гул их орудий сотрясал небо.
   Наверное, так три десятилетия назад адмирал Арни сокрушил Великого Вагу. Рослый, сложенный как молодой бог - я вспомнил картинку из школьного учебника. А сегодня он - мрачный старик с трясущимися руками. Элита Острова дряхлела, древо власти загнивало на корню. Недалек день, когда оно обрушится от легкого толчка. Человеком, свалившим истлевшего исполина, станет соратник Крей. Я с полным основанием полагал, что хозяюшкины прихвостни так и не сумели его отловить.
   В потолочном динамике зашипело, гмыкнуло и откашлялось. Голос Перси сказал:
   - К тем, кто не дрыхнет. Только что пересекли Экваториальный хребет. Внизу красивая гроза - любуйтесь. К завтраку подадут шампанское. По разным мелким вопросам обращайтесь к моему заместителю, профессору Тону. Командир экспедиции Персиваль Лаурель.
   За окном в очередной раз вспыхнуло и грохнуло - как победная точка в коротком спиче Перси. Ни хрена себе. Революция на Острове - дело будущего, а на "Бродяге" власть уже поменялась.

6. ПРОКЛЯТИЕ ДЕВЫ МАРИИ

   - Первый пошел!
   - Есть, первый! - голоса техников гулко перекатывались в обширном ангаре.
   Электрическая лебедка с подвешенным к ней самолетом остановилась над разверстым в полу люком в форме буквы "Т". Похожий на медвежонка в своем обмундировании, пилот заулыбался, помахал мне рукой из открытой кабины. У Придурка всегда хорошее настроение.
   - Вира! - биплан стал опускаться вниз. Мы ощутили легкий толчок, когда он отцепился от причальной рамы и ушел в свободный полет.
   - Второй пошел!..
   Из открытого люка вырывались туманные клочья, и исходила волна холода - наружный термометр показывал всего плюс 6. Снизившись до трех тысяч, мы как раз пересекали экватор. Выпустив из своего брюха пять пташек, "Бродяга" бодро шествовал на юг.
   Двухсот сорока метров в длину и тридцать в поперечнике, он когда-то был боевым воздушным кораблем-авианосцем и наводил страх на супостатов, угрожавших власти "ее высочества". А ныне серебристый тихоход и самолетики по две с половиной тонны весом могли вызвать улыбку у любого военного. Впрочем, нам "Бродяга" как раз, подходил. Гелиевый дирижабль безопасен и может тащить на себе груз в десятки раз больший, чем любой самолет. И посадочные полосы ему не нужны. А такое фатальное для самолета понятие, как "катастрофа из-за ошибки пилотирования" для дирижабля практически не существует.
   Я поправил на плече гремящую сумку с термосами и поплелся прочь. В коридоре посторонился от нескольких членов экипажа - с вооруженными людьми надо быть вежливым.
   - Утренний кофе, господа революционеры! - возвестил я, появившись в рубке.
   Кофе приняли благосклонно, шутку игнорировали. Отдавая Перси его термос, я пожаловался:
   - Когда ваш, вооруженный пистолетом, кок накладывает кашу - аппетит улетучивается.
   - Винтовка рождает власть, - Перси лучился самодовольством - моральный урод, страдающий комплексом маленького человека.
   - Понял. Эту стряпню только под дулом...
   Кто-то фыркнул. Перси тоже не удержался от смешка. А я быстро сменил тему.
   - Бесплодные, мертвые края...
   - Ты их видел? - буркнул Перси.
   Я притворился смушенным, вроде как не нахожу ответа... и был оставлен в рубке специально для того, чтобы убедиться в собственной дурости. Через пару минут стали поступать доклады разведчиков. Перси с мерзкой улыбочкой поманил меня поближе к рации.
   Благословенные, плодородные земли. Край, ждущий руки, что его возделает. Ни следа жилья, ни нынешнего, ни бывшего когда-то. Разведчики наши подробно описывали местность, которую мы не могли видеть из-за укрывавшей ее облачности. И только Придурок отвлекся на россказни о лучах утреннего солнца, веером расходящихся из лазурных прорех в сизо-оранжевых тучах. Он живописал изменчивую сказочную картину, пока наш новоявленный вождь не приказал ему заткнуться.
   - Загадка: почему здесь никто никогда не селится?..
   Перси пожал плечами. Ответ якобы известен. Первые Люди жили именно в этих краях и чем-то обидели пресвятую Марию. Тогда Дева сказала "Слово" и людей, как поганой метлой, вышибло из южного полушария.
   Через два часа характер докладов изменился. Местность внизу скудела растительностью, становилась дикой и неприветливой. Я предположил, что влагу эти места получают от ледников, сползающих с гор. Чем дальше, тем меньше. Перси благосклонно согласился. Его милость ко мне достигла таких размеров, что он приказал коку найти себе к обеду другого подручного, а сам продолжил интеллектуальную со мной беседу. Я с успехом добился, чтобы мои мысли он принимал, как развитие собственных гениальных предположений. Корифей всех наук. Ха.
   Еще через час мы услышали радостно-задыхающийся голос Придурка:
   - ...Правильную сеть линий, пересекающихся под прямым углом! Хорошо видно в косых лучах... чуть позже, в полдень я бы ничего не заметил!..
   - Координаты? - ровно отозвался Перси, хотя я видел переполнившее его ликование.
   Придурок пояснил нам свое местоположение, и Перси отозвал остальных разведчиков.
   - Приму ребят на борт, а ты можешь сесть, выбирай где. Подготовь сигналы, через два часа будем.
   Прием самолета на борт происходит просто. Пилот подводит пташку, уровняв скорость с дирижаблем, к опущенной из люка металлической раме. Зацепное устройство вверху самолета касается поперечины трапеции, автоматически срабатывает замок. Затем лебедка поднимает самолет в ангар. Мы с Перси наблюдали, как один за другим двое летунов мастерски подцепились и были бережно взяты в объемистое брюшко "Бродяги". А вот третий никак не мог справиться. Боясь врезаться в "Бродягу", он никак не доставал до причальной рамы. А горючки было в обрез, что еще больше вгоняло парня в истерику.
   Перси сказал в микрофон:
   - Без проблем. Если что, спланируешь, сядешь. Я тебя подберу. Черт с ним, с самолетом, давно списать пора. А пока - давай, тренируйся.
   Парень предпринял еще одну, видимо, последнюю попытку. И тут Перси заорал:
   - Держи! Держи!! Держи!!!... Так!! Готово, есть!
   Рыдающего горе-аса увели, Перси напоследок хлопнул его по спине:
   - Молодец! Я доволен.
   А четвертый пилот не вернулся. На радиопризывы наши не отвечал. В бортжурнале Перси сделал о нем пометку: "Пропал без вести 13 января 1358 года".
  
  
   - Ищете, чем заняться, лишь бы ничего не делать, Одиссей?
   Я перестал строгать деревяшку и уставился на Яна. По случаю жаркого климата он позволил себе щеголять без пиджака и даже с расстегнутым воротом. Пробковый солнцезащитный шлем увенчивал его гениальную голову. Такой же прикрывал мою. Трость Ян держал в руке - видно в здешнем тепле ноге его совсем полегчало.
   - А вы чем заняты, профессор?
   Он осклабился.
   - Между нами - большая разница. Если я стану все время работать, то когда же мне думать?
   - А над чем размышляете?
   - У многочисленных народов самые большие перспективы. Эгваль - людское море - ждет великое будущее. Хотя сейчас не скажешь. Нищета. Продажность верхов. Как они сквозь пальцы смотрят на нашу вылазку...
   - Ерунда. Эгваль вроде издыхающего пустынного дракона... Мы с легкостью их победили.
   - А мне кажется: два года назад это они нам врезали.
   Я слушал его с удовольствием. Сын Великого Магистра - в самом деле, вольнодумец. А он снова уставился на игрушку в моей руке, словно вспомнив, зачем пришел.
   - Персиваль зовет нас. Бросайте эту дрянь.
   Я послушался и бросил. С жужжанием "дрянь" взвилась в воздух, крутясь так быстро, что виднелся только туманный круг. А я, опершись руками о края траншеи, выпрыгнул из нее и встал рядом с Яном. Он изумленно топтался, поворачиваясь всем корпусом. Я спросил:
   - Никогда не видели бумеранга?
   Эти слова должны были отвлечь его внимание.
   В-з-з-з-з-з!..
   Не оборачиваясь, Ян поднял трость, моя летающая деревяшка с треском ударилась в нее и упала у наших ног.
   - Идемте, - повторил Ян. - Не надо срывать на мне свое дурное настроение.
   Мы прошли по короткой улочке, образованной двумя рядами полусферических куполов - палаток-кулеров, защищавших нас от свирепой дневной жары. Вокруг каждой лепестками огромного цветка раскинулись сверкающие плоскости солнечных батарей. Работали мы только ночами или ранним утром. Сейчас двенадцать, до полудня два часа. Сил у оставалось лишь на строгание игрушечных бумерангов. Время сиесты.
   Одна из палаток в конце "улицы" перегораживала ее, в тупичке стоял вездеход - открытая машина - личный транспорт его королевского величества - Персиваля Лауреля. Он теперь требовал, чтобы его называли полным именем., без фамильярных сокращений. В машине была стационарная рация - доносить до нас начальственную волю. Персиваль приказал, чтобы портативные (страшно неудобные) переговорники мы всегда таскали с собой.
   В тесном тамбуре я пропустил Яна вперед. Внутренняя дверь открылась. О-ох, слава Марии-деве! Вдыхать пресный кондиционированный воздух показалось счастьем. Важный, как индюк, Перси встретил нас пронизывающим взглядом, выдержал многозначительную паузу. Вкусите, дети мои, райского блаженства, пока я не взялся за вас всерьез. С ним были обе наши женщины. Как раньше Эвишка была в фаворе у Яна, так теперь Наташа наверстывала упущенное. Я для нее - пройденный этап.
   - Порадуйте, профессор, - сказал Перси.
   - Скелетики... - ввернул я.
   Всю неделю, раскапывая очередной, осевший почти до неприметности холм, что тысячу лет назад был жилым строением, мы обнаруживали одно и то же. Энтузиазма от этого не прибавлялось. В лагере возросло потребление снотворных, кто-то попробовал баловаться спиртным, что в такую жарищу смерти подобно.
   Ян сказал:
   - Здесь держали оборону. Потом город горел. Уцелевших расстреливали группами или по одному - возможно, после допроса. Встречаются сходные повреждения пальцевых фаланг. Иногда мы находим это, - Ян показал нечто вроде монеты тусклого желтого цвета - в сплаве в значительной доле присутствовало золото. Даже спустя тысячу с лишним лет изображение молодой женщины было вполне различимо. На обратной стороне надпись: "Славься, Мария".
   - Грабители? - предположил Перси. Губы его сжались, словно укусил чего-то кислого.
   - Жалкая добыча не оправдала бы усилий по уничтожению города
   - Так что же это? - с надрывом сказала Эвишка. - В последнюю секунду амулет сжимала детская рука! Кто и зачем сделал с ними такое?
   Ян отвечал с подчеркнутым безразличием.
   - "И Слово Ее простерлось над Миром: "Проклинаю вас и детей и внуков и всех потомков ваших до скончания времен. Не течь водам, не идти дождям, где селиться станете. Не родить земле, что вспашете, не взойти зерну, что бросите. Смерть ваш удел и забвение".
   - Святая Мария, похоже, злобная была девушка, - сказал я. - Мирный город ей не угодил...
   - Не так, - подала голос Наташа..
   Ян продолжил за нее.
   - Я всегда утверждал, (за что подвергнут остракизму в научных кругах), что Единая Вера изначально не была таковой. Что сторонники ее находились в меньшинстве и подвергались гонением. Мы наглядно в этом убедились. Здесь погибли - были истреблены приверженцы божественной природы Девы Марии.
   - Ругань Марии - в карателей брошена, - догадался я. И тут же понял, почему злится Перси. - Мы нашли не то, что искали!
   - Именно, - сказал Ян. - Мертвый Город, пока жил, был воплощением зла и могущества. Мы нашли останки его жертв.
   Перси встал.
   - Сворачиваемся по расписанию два.
   И мы, вослед, дружно встали - выполнять гениальные указания. Сворачиваться, то есть.
  
  
   Против ожидания, снаружи оказалось совсем не жарко.
   - Что такое? - воскликнул Ян.
   - Смотрите... - Эвишка.
   - (непристойное слово), - Перси.
   На юге ровная как стол равнина по-прежнему таяла на горизонте в ржавом мареве, скудея растительностью, чем дальше, тем больше. А на севере, где за чередой покрытых лесом холмов вздымалась, белея снеговыми верхушками, горная гряда - сейчас словно начиналась ночь. Черное, треугольное, вершиной вниз облако росло на глазах. Под порывами ветра на земле кружились и опадали пылевые змейки.
   Перси бросился к вездеходу, схватился за микрофон и через минуту лагерь стал похож на кубло тараканов, попавших под кипяток. По знаку начальничка мы запрыгнули в машину, Наташа заняла водительское место - ее карьера под крылышком Перси(валя, твою мать) складывалась успешно. А Перси неотрывно пялился туда, где вдалеке низко, у самой земли висел "Бродяга".
   На "Бродяге" завыла сирена, обозначив предстартовый отсчет - Перси от волнения чуть не проглотил микрофон. Заорал:
   - Отставить! Кретины!
   Но было поздно. Заслышав сигнал, все устремились к дирижаблю.
   Наташа внимательно вела машину, я никогда не видел у нее такой равнодушной физиономии. Не задержалась, чтобы взять хоть кого-то еще. Мы промчались мимо стоящих рядком четырех самолетиков - вчера пилоты начали съемку местности, и фотокарты наши обещали быть самыми точными. Рядом с одной из пташек кто-то возился. Придурок?!
   Когда мы очутились у "Бродяги", другим оставалось пробежать половину пути. Наташа тормознула так, что машину развернуло. Крикнула:
   - Эвишка!!
   И, для верности, ткнула ее кулачком в загривок. Не дожидаясь реакции подруги, прыгнула за борт, кинулась к трапу. Эвишка, словно очнувшись, ринулась следом. У трапа обернулась, крикнула что-то - я не расслышал. Никто из нас уже ничего не слышал. Кроме грозного, убивающего волю рева.
   Ян прыгать и бегать не мог. Мы с Перси подхватили его, он затрепыхался в наших руках. Я проследил за его взглядом.
   Чем культурней и развитей человек, тем труднее даются ему инстинктивные решения.
   Поэтому умники погибают, а выживают идиоты.
   Ко мне это не относится.
   Бросил Яна. Рванулся, вцепился в трап. В этот момент он начал подниматься, складываясь вдвое. Одна его половина закроет дверь, вторая, где я находился, сомкнется с ней, оставшись снаружи. Толчок, трап сложился. Меня швырнуло влево, потянуло вниз - это "Бродяга" сбросил носовые балластные баки, (все ж быстрее, чем сливать воду) и отстрелил растяжки, получив дифферент на хвост. Правая рука моя сорвалась, меня развернуло. Я корячился, в страхе ожидая, что алюминиевые поручни оторвутся напрочь вместе со мной.
   Мелькнули светлые клочья - останки разорванных палаток. Из черного облака к земле тянулся гигантский извивающийся хобот. Вдоль нижнего конца его вздымались и опадали волны пыли. Будто водопад. Потом... словно опорожнилось мусорное ведро - смерч закружил обломки наших самолетов. И гул, страшный гул и грохот. Сверкнуло. В верхней части облака змеились молнии. А потом ревущий, бешено крутящийся столб придвинулся совсем близко. Ян и Перси неподвижно стояли, глядя на летящую к ним смерть. Земля резко ушла вниз, и я потерял их из виду.
   Моторы на полной мощности выталкивали "Бродягу" наверх. Именно так движется дирижабль. Нос кверху (рулями высоты или манипуляцией с балластом), двигателям ход и... поехали. Нос вниз - маршируем к земле, только к поверхности ластиться надо, заходя против ветра, ежу понятно. Отказ двигателей дирижаблю неопасен - это самолет грохнется вдребезги. А воздушный корабль всегда имеет на уровне земли некоторый запас подъемной силы.
   Рассказывали, что Хозяйка никогда не летает самолетами. Осторожная дама.
   А вот мне суждено погибнуть от дирижабля. Наверху очень холодно - закоченевши, я неминуемо сорвусь. Впрочем, до этого далеко - минут сорок. Плюс неприятные шестьдесят секунд, когда буду лететь к земле. А вот смерть станет мгновенной. Или нет? За этими оптимистичными рассуждениями я вновь повернулся лицом к трапу, собираясь закрепиться надежней. Раздался скрежет, я похолодел, решив, что конструкция начала разваливаться. Меня отодвигало от корпуса гондолы - трап разворачивался! Послышался голос: ­
   - Одди!
   Эвишка! Рискуя собой, наполовину высунувшись наружу, она протягивала мне руку. Я заспешил, не забывая, впрочем, принцип трех опор: делая шаг - держаться обеими руками, а, работая руками - твердо стоять на ногах. Несколько секунд и Эвишка крепко схватила меня за шиворот. Мы вдвоем ввалились в коридор.
   - Б-б-благодарю... - изрек я мужественным тоном, чуть не прикусив язык.
   - Я закрываю? - Наташа стояла у рубильника, включавшего механизм трапа.
   Дверь с лязгом захлопнулась, в коридоре стало темнее.
   - Ско... сколь... сколько... спаслось? - я вполне владел с собой.
   Эвишка коротко простонала. Я услышал Наташу:
   - Второй пилот. Штурвальные направления и высоты. Мы.
   Теперь я понял, почему она так спокойна. Шок. Всего полчаса назад нас было сорок, вполне довольных жизнью людей. Осталось шестеро.
   - Радио... Идемте... в рубку, - сказал я.
   До рубки передвигаться пришлось почти ползком, такая началась болтанка, и появились мы там не в самом достойном виде. Тройка уцелевших из команды выглядела не лучше, просто верх брали выучка и профессиональный автоматизм. Второй пилот долго вызывал лагерь, в динамике слышались шипение и шорохи. Один раз донеслось неразборчивое бульканье, отдаленно напоминавшее человеческую речь. И затихло, чтобы больше не повториться.
   Я сказал:
   - Будем считать: кто-то в лагере уцелел, но не может с нами связаться. Мы должны вернуться к ним.
   - Слушаюсь, господин Гор, - отвечал второй пилот.
   В эту минуту власть на "Бродяге" сменилась во второй раз. Меня слушали, моих советов/приказов ждали. Я распорядился, чтобы Наташа и Эвишка подменяли штурвальных. Тяжелее всего было второму пилоту - его заменить некем. Но на время, пока он отдыхает, за автопилотом могу приглядывать я. На том порешили.
   Наташе с Эвишкой велел отдыхать - завтра трудный день. Экипаж (все, что от него осталось) будет вести "Бродягу" ночью, а мы - дилетанты, днем. Поэтому я тоже отправился дрыхнуть в свою каюту, наказав будить, если что, немедля.
   Сон был похож на недолгую смерть. Я встал рано, за окном сизая мгла. Одежда и обувь мои оказались в порядке там, где оставил накануне. Некому больше надо мной шутить. Над Одди Гором, командиром "Бродяги". Только я променял бы этот свой триумф на то, чтобы снова увидеть Придурка живым.
   И всех остальных.

7. РЕКА

  
   - Я думал, кроме редких ссор, вы - не разлей вода.
   Эвишка отвела взгляд.
   - На самом деле, я не сильно ее люблю.
   Допустим. Отношения между женщинами сложнее и запутаннее, чем между мужиками. То, что Наташа среди нас - сбоку припека, тайной не было. Но Ната и держалась соответственно, без претензий. Если и сорвалась раз, поскандалив с Эвишкой, так была наказана и не роптала.
   - Если хочешь, я сама попрошу ее не дурить.
   - Хочу, - сказал я, может быть, жестче, чем надо.
   В летном костюме Наташа выглядела пацаном - отважным и глупым. Выслушала извинения Эвишки, мотнула головой.
   - Я так решила.
   Летатель, вроде полицейского, уже был собран и подвешен к лебедке. Трехколесная ажурной конструкции тележка с толкающим винтом, да треугольное парусиновое крыло - вот и весь аппарат. С потерей самолетов-разведчиков у нас лучшего ничего не осталось. И дернул же черт Эвишку за язык. Но, Наташа тоже виновата, что расхвасталась не вовремя. Понятное дело, захотелось показать, что она тоже чего-то стоит. Вот и вляпалась. Одно дело - спортивные успехи, другое - парить над чуждой человеку землей.
   - Тебе не приходилось отрабатывать возвращение. Взлет-посадка - это все, что ты умеешь! - сказал я.
   - Подсади меня, - Наташа взобралась на пилотское место и пристегнулась. Подала знак: "готова".
   Управлять лебедкой пришлось мне - уже знакомому с процедурой. Раскрылся люк в полу ангара, как бывало не раз - Эвишка встала в опасной близости, держась за поручень. Я поспешил к ней. Мы оба видели, как треугольное крыло плавно скользнуло на фоне облаков. В их разрывах просвечивала зелень - далекий ледник на севере породил реку, а та - цветущий оазис. Он тянулся на юг, вглубь изможденных зноем и безводьем земель и вселял надежду.
   В моих (и Эвишки) наушниках послышался голос Наташи:
   - Такая красотища внизу!
   Я с горечью вспомнил Придурка - тот тоже умел радоваться пустякам.
   - Ты осторожнее там... - сказала Эвишка.
   - Шла бы, сама знаешь куда.
   Эвишке я мог только посочувствовать. А там, внизу, уже далеко от нас, Наташа упивалась своим торжеством.
   Вернувшись в рубку, мы застали второго пилота в разгар препирательств со штурвальным высоты. В сознании собственной незаменимости, тот категорически не желал нашего снижения ни на йоту. И то правда - нас осталось слишком мало, чтобы уверенно управляться с "Бродягой", а врезаться на ходу в деталь рельефа вроде сопки или скального гребня - мало не покажется. Убиться не убьемся, а корабль повредим. А без "Бродяги" в этих краях нам верная смерть.
   Сейчас, по прикидкам, мы находились километрах в четырехстах от бывшего лагеря и до вчерашнего дня не могли вырулить обратно из-за штормового ветра. Но непогода утихла, и наступало время решений. Наташина вылазка стала нашей уступкой "чувству долга". Пусть лагерь погиб, а упорное его радиомолчание сомнений почти не оставляло - но смерть товарищей не будет совсем напрасной. Мы вернемся хоть с чем-то.
   Второй пилот встрепенулся. Мы с Эвишкой тоже услышали Наташу:
   - ...Животные. Вроде быков. Огромнейшее стадо, на меня не обращают внимания, хотя иду низко. Равнина с купами деревьев, впереди заросли гуще. Иду вверх - осмотреться.
   Минутное молчание, затем возглас:
   - Вот она!..
   Пауза.
   - Очень приличный водный поток! Разворачиваюсь прямо над ним. Отмели, пара островов - хорошие места для купания...
   Молчание. Смешок.
   - Давайте пеленг. Нагулялась.
   Я перевел дух. С Наташей все в порядке и она возвращается. Мы тоже. Ложимся на обратный курс, как только примем ее на борт.
   Через полчаса второй пилот помрачнел. Эвишка кусала губы. Я вызвал Наташу, но не получил ответа. Только наш пеленг звучал в эфире. "Бродяга" делал над землей круг, радиусом в километр, поминутно бросая призывы в пространство. Тишина. Эвишка молча вышла из рубки. Вернулась снова. Я понимал, что у нее, как и у всех нервы на пределе, но своим мельтешением она меня достала. Хотел сказать: "угомонись", но увидел на ее бедре пистолет, такой же, какой носили все члены команды после свержения Яна.
   - Курс норд. Крейсерский режим, - глухо сказала Эвишка.
   Второй пилот согласно кивнул. Это уже походило на дурной анекдот. Власть на "Бродяге" поменялась снова.
   - Одди, прости... Мы должны вернуться. Иначе - все погибнем зря. Все. А так - вернемся и начнем заново. Не будешь же ты утверждать, что пять человек... - Наташу Эвишка уже списала со счетов.
   Я не спорил. Сказал только:
   - Подождем час.
   Час они мне дали. Солнце клонилось к закату, безлюдный пейзаж под нами испещрили тени. Я монотонно повторял:
   - "Бродяга" к Наталье Вернер... "Бродяга"...
   - ...Мотор...Здесь у... - (щелчок, треск)...
   - Наташа!! - заорал я.
   - ...К водопою. Держусь в стороне, справа от тропы. Подберите меня до того, как наступит ночь.
   - Это невозможно, - второй пилот оборотился к Эвишке, ища ее поддержки.
   Только наивные думают, что дирижабль умеет зависнуть в воздухе. Конечно. Может. При полном безветрии. Для снижения придется выпустить сколько-то гелия из оболочки, а затем сливать балласт для подъема.
   - Ната, ветер? - спросил я.
   - Метров пять-семь... - теперь мы слышали ее хорошо.
   Ветерок слабый, но надо заходить навстречу ему, делая "нырок" к земле. Потом выбрасывать якорь и, запустив лебедку, пытаться подтянуть "Бродягу" к земле. Нас слишком мало для правильного проведения такого маневра. Любая случайность нас погубит - своими страхами Эвишка заразила и остальных.
   - Готовьте вездеход, - сказал я. - Ната умеет летать, а я - ползать. На этой машинке.
   - Одди?!
   Я легонько поцеловал Эвишку в губы, она не отстранилась.
   - Будь здорова. И, на всякий случай, прощай.
  
  
   Окна машины закрыты щитками, электропитание отключено - кромешная тьма обнимала меня. Может быть, она - навсегда. Тело туго обтягивали привязные ремни. Я сжался, ощутив легкое скольжение, желудок подпрыгнул. Два тягучих, медлительных рывка - вес вернулся. Но легче не стало, ужас не отпускал - рывка должно было быть три. Один из куполов не раскрылся! Выпавшую из брюха "Бродяги" платформу с закрепленным на ней вездеходом шмякнет о землю с превеликой силой. Достаточной, чтобы вывести из строя великолепную машину и искалечить меня. Или убить. Лучше бы - второе.
   Тряхнуло снова. Славься, Мария!
   ...В глаза не больно светило закатное солнце. В открытую дверь веяло запахами. Почему-то сеном и мятой. Передо мной замаячило лицо - Наташа возникла ниоткуда, забралась на сиденье рядом со мной и я почувствовал легкое прикосновение... Ах, да. Пощечина. И, кажется, мне. Еще раз.
   - Одди... - что-то все так ласковы со мной последнее время.
   - Ты очнешься, мудак, или нет?! Надо освободить машину с платформы! - лицо Наташи лоснилось от пота, она тяжело дышала.
   - Сейчас... - просипел я.
   Набрал, как меня проинструктировали, цифровую комбинацию на пульте. Грохот - отстрелились защитные крепления и держатели колес. Почувствовал, как суперавтомобиль слегка осел на рессорах. Услышал вопрос Наташи:
   - Как ты?
   - Порядок... Слегка отключило... От удара при посадке.
   - Не было удара. Система сработала на ура. А ты потерял сознание от страха.
   Сейчас про штанишки спросит - не намочил ли.
   - Одди... - она придвинулась совсем близко. - Я думала: швырнете мне машину, пару слов скажете, как с ней обращаться. Потом сделаете ноги, оставив дуру выживать, как сумеет.
   - Твой инструктор - я.
   Она улыбнулась - нечастое для нее занятие.
   - Спасибо, мой герой. Я не смеюсь, Одди. Ты, в самом деле - герой.
   - Ты тоже - девушка не промах, - похвалил я.
   Не запаниковала. Безоружная, продержалась необходимые два часа, не привлекши внимания бродивших поблизости животин. Выдала нам набор четких ориентиров, спалив, в заключение, неисправный, так подведший ее летатель. Этот костер послужил нам маяком. Огнем, на который полетел мужественный мотылек, Одиссей Гор. Ну, вот, я снова смеюсь над собой, значит, оклемался. Пора вживаться в новую ситуацию.
   Вокруг расстилалась травянистая, с бурыми проплешинами и разбросанными там и сям деревцами, равнина. Местность плавно понижалась к востоку, где в паре километров от нас текла река. Темными точками виднелись на равнине пасущиеся травоядные - те самые, что не боятся человека. И пусть не боятся. Главное, чтоб внимания не обращали. И, самое главное, чтоб как можно дольше не заинтересовались нами те, кто этих бродячих коров жрет. Мне - автору блестящего математического труда о борьбе за существование совсем не улыбалось войти в теорию в качестве практического примера. Я повернулся к Наташе - она переодевалась в извлеченный из багажного отсека легкий комбинезон.
   - Вперед смотри, пожалуйста! Друг ты мой.
   Я с притворной скромностью отвернулся.
   - Куда прикажете, госпожа?.. Мое такси - лучшее в округе!..
  
  
   Решили, что лучше держаться поближе к воде. Наташа подсказывала дорогу, которую теперь, бескрылым ангелом, повторяла со мной. Машина шла хорошо - как же - независимая подвеска колес - полутораметрового диаметра ажурных конструкций из титанового сплава и сильный двигатель. Герметичный корпус. Будь наш побегунчик целиком золотым, он и то стоил бы дешевле. Работал кондиционер и двое несчастных, брошенных в дальних краях, ощущали комфорт и довольство.
   Я, во всяком случае, ощущал. И довольно поздно заметил, как напряглась Наташа.
   - Мне это не нравится, Одиссей. Что их напугало?
   Впереди метались несколько быков. Двое выскочили прямо на нас, и я включил фары, чтобы их отогнать. Шарахнулись с громким, полным ужаса мычанием. На них кто-то напал? Я вертел головой по сторонам. Вскоре показалась полоса воды, открылся усеянный безжизненными тушами пологий берег. Мешки мяса и костей ­- тела были расплющены буквально в лепешку.
   Я дал реверс на левые колеса, нас закрутило на месте, и я осмотрелся. Никого и ничего, кроме десятка мертвых животин. Пора разбираться всерьез. Стоп машина - Одди выходит. Расстегнул ремни, и, привстав, после минутной заминки сподобился открыть люк в крыше кабины.
   - Не суйся! - Наташа схватила меня за рукав.
   Я отмахнулся. В прямоугольное отверстие люка виднелось закатное небо с золотыми перьями высоких облаков. А на их сверкающем фоне расплылась большущая бледно-серая клякса с четко очерченными краями. Эт-то что такое?! Более темная и какая-то бахромчатая в центральной своей части, она раскинула-разлила в стороны с десяток тонких извилистых жил. Мне казалось, что они медленно шевелятся.
   - Закрой! - закричала Наташа, - Закрой сейчас же!!
   Она ухватилась за меня, чтобы стащить вниз и замерла. Простонала:
   - Ай, нет...
   Попыталась вытащить из моего кармана переговорник. Повторила:
   - Да нет же... Идиоты...
   Новый объект появился на небе в поле нашего зрения. "Бродяга" шествовал курсом норд, тем самым, что предложила недавно Эвишка, и загадочный объект (размерами превосходящий его чуть ли не вдвое) оказывался прямо на его пути. Сперва я об этом даже не подумал. Вообразил другое: теперь-то "Бродяга" сможет взять нас на борт! Над водной поверхностью маневр снижения окажется гораздо проще, а вездеход наш умеет плавать. Тут-то мы и встретимся!
   Нити-щупальца стали медленно вытягиваться в сторону дирижабля, словно охватывая его. В этот момент "Бродяга" открыл огонь. Будучи в прошлом боевым кораблем, он сохранил из вооружения две шестидесятимиллиметровые пушки. На пилонах по бокам гондолы я увидел яркие всплески, потом донеслась раскатистая дробь выстрелов.
   Наташа завладела переговорником.
   - Эй! На "Бродяге"... - дальше шли сильные слова, частью мне даже незнакомые, только по интонации угадывался их оскорбительный смысл. В общем, Наташа требовала немедленно прекратить огонь.
   Грязный плевок в небе стал багроветь по краям. Из него выплеснулся яркий оранжевый всполох. Через секунду в небе вспухло, развернулось огненное полотнище. И "Бродяга" исчез в нем!
   Стало очень светло: пылало небо и отражавшая его река. Потом зарево померкло, распалось на отдельные яркие клочья. Они темнели, осыпаясь вниз, и исчезали, не долетев до земли. Только один темный обрубок остался висеть в небе. Бывший раньше серебристым, корпус "Бродяги" потускнел и местами казался изломанным. Дирижабль снижался, сначала медленно, затем все быстрее. Несколько минут неуверенного полета, и он упал на том берегу реки.
  
  
   У этой равнинной речки оказалось странно сильное течение. Но я не собирался выправлять курс, пока не подойдем к противоположному берегу. Так выходило быстрее - если только вы способны понять, что я имею в виду. Когда передние колеса почувствовали дно, я выключил турбину, толкавшую нас вперед. Высокий берег был непреодолим даже для вездехода, но у кромки воды виднелось что-то вроде узкого глинистого пляжа. Я вывел машину на него, развернув параллельно вздымавшейся над нами круче.
   Мы вылезли через верхний люк, закрыв его за собой и не сговариваясь, стали карабкаться наверх. Это оказалось не так трудно - обрыв сплошь пророс корнями, которые глубоко пустили прибрежные кустарники и мелкие деревца - все это вариации одной породы - аквадов. Наташа вылезла наверх первой, и я застал ее вытирающей перепачканные ладони пучком жухлой травы. Склонив голову, тщательно очищала пальчик за пальчиком. Я сделал то же. Так люди в крайних обстоятельствах занимают себя пустяками.
   Молча, мы взялись за руки, и пошли в направлении все ярче разливавшегося зарева пожара. За нашими спинами падало за горизонт солнце и в считанные минуты, без сумерек, наступила ночь.
   Разумеется, гелий, которым заполняют современные дирижабли, не горит. Взорвалось топливо, которого на "Бродяге" оставался порядочный запас. Мы были еще далеко, когда поняли, что живых там никого уже нет. А потом, в колеблющемся оранжевом свете увидели на земле полосатую, бесформенную груду - не полностью раскрывшийся парашют. Я и не знал, что они имелись на борту. "Бродяга" и без того считался надежнейшим транспортным средством.
   Эвишка лежала навзничь, так и не освободившись от парашютной сбруи. В открытых глазах отражалось пламя. Внезапно губы ее шевельнулись. Жива?!
   - Одди... Не чувствую ничего... Не могу... пошевелится. Одди...
   Я наклонился над ней.
   - Все хорошо. Все будет хорошо, Эвишка.
   Жилки на ее шее сильнее запульсировали под моими пальцами. Эвишка прерывисто вздохнула. Я повторил:
   - Все хорошо, Эвишка. Все хорошо.
   Понимала ли она, что я делаю? Наверное. Тысячи километров до ближайших обитаемых мест. Еще больше до тех, где можно надеяться на квалифицированную медицинскую помощь. И сломанный позвоночник.
   Что еще я мог для нее сделать?
  
  
   Ночь загустела, предзакатная духота ушла, сменившись долгожданной прохладой. А потом мне стало морозно. Или это оказался озноб страха? Тайного, извечно живущего в человеке страха перед темнотой. Наташа первая решилась перебраться ближе к горящим останкам "Бродяги", я последовал за ней. Все время тянуло оглянуться на мертвую Эвишку. Но тут Наташа схватила меня за руку, увлекая за собой, пока мы не нашли место, где казалось теплее. Последние оставшиеся в живых - мы грелись у погребального костра своих товарищей.
  

8. ЗА 117 ЛЕТ ДО КОНЦА СВЕТА

  
   Набредя на вступавший из земли плоский камень, мы уселись на него. Оба молчали. Наташа, уйдя в себя, понурилась, застыла в неподвижности. А я вглядывался в исколотое звездами небо. Но так и не нашел в нем Селинду.
   Прошли годы, когда Звезда героев сияла в ночах Мира - тогда Хозяйка вела истребительные войны против Эгваль и Барнабо. Ближайшая к нам планета казалась людям олицетворением ее злой воли. Хозяйка даже организовала "прослушивание" Селинды - несколько обсерваторий пытались уловить несуществующие радиосигналы с ее поверхности. В наши дни Селинда видна только в сильный бинокль, а потом и вовсе скроется за солнечным диском. Чтобы через век с небольшим возвратиться вновь. Противостояния повторяются каждые сто сорок лет, и следующее будет десятым от начала календаря. Нехорошая легенда гласит: последним. Чушь, конечно - расчеты показывают, что наша планетная система устойчива.
   Из года в год меркла Селинда и также тускнела аура власти вокруг Хозяйки. Менялось общество, менялась жизнь. Новое время грядет. Мне представилось, как, нарастая, возмущения планетных орбит сведут Мир и Селинду вместе. День за днем станет она увеличиваться в размерах, чтобы однажды, вспухнув небе чудовищным шаром, обрушиться с небес. Впрочем, обе планеты будут разорваны взаимным притяжением еще до столкновения. Земля подо мной задрожала, поднимаясь огромной, раскалывающей континент, приливной волной, я закричал...
   Видение исчезло. Я лежал на боку, на покрытой жесткой травой земле, и какой-то бурьянчик торчал прямо перед моим носом. За его колючей головкой светлело небо. Скоро рассвет. Я спал?
   - Надо вернуться к машине, - услышал я голос Наташи.
   С трудом поднялся на ноги, тело ломило. Хорошая разминка не помешает. И тут, внезапным толчком сердца вернулась память о вчерашнем.
   Чёрт. О, чёрт... Чёрт! Огляделся. Пожар на месте крушения давно погас. Встретился взглядом с Наташей, вид у нее был не ахти. Как и у меня, наверное.
   - Нам надо... - я не договорил.
   Завернутое в парашютную ткань тело Эвишки мы вдвоем донесли до невысокого холма неподалеку. Нашли на его плоской верхушке неглубокую расселину. Импровизированную могилу я накрыл куском листового дюраля, из тех разбросанных кругом обломков, что уцелели от огня. По краям уложил несколько крупных камней. Один - белый, мраморно скользкий на ощупь, показался изделием человеческих рук. Но желания строить догадки не было.
   Солнце вальяжно всплывало в небо, на котором, как назло, не было ни облачка. Новый день обещал быть теплым. Градусов 45. В тени. Надо скорей возвращаться к машине.
   На полпути я перестал узнавать местность. Ломкие ветви хватали нас за одежду. Разве шли мы вчера через эти заросли?. Наташа мотнула головой: "туда" - и я послушался, уж очень уверенно она себя вела. Впрочем, верно! Она запомнила, как нас вчера стащило вниз по течению, и теперь брала поправку. А я вот - сразу не просек. Нехорошо.
   Словно впервые увидел, как Наташа одета. В отличие от меня, так и оставшегося в стандартной, а-ля слуга науки, униформе, она вчера надела свободно сидящий белый "пустынный костюм". В таких ходили барнабы. Собранные в кистях рукава переходят в легкие перчатки. Просторные шаровары заправлены в мягкие сапожки. За спиной прицеплен капюшон, которым можно целиком укрыть голову. Только глаза будут блестеть в прорезях, да нос торчать. На поясе пара кожаных фляжек. В них помещается полтора, а то и два литра воды. Запасливая девушка. А у меня на всё - только нож.
   Наташа обернулась, протянула бурдючок.
   - Пить хочешь?
   Это оказалась не вода, а кисло-горькая жижа - сок орри. Да не натуральный, а разведенный концентрат. Отплевываться не стал, пригубил, изобразив довольство, и вернул угощение Наташе. Может оно и утоляет жажду. Мерзкий вкус потом долго стоит во рту, и даже запах пота у человека становится особенным. Барнабов еще называли - "вонючие люди".
   Тень от облака догнала нас и полетела вперед. Наташа вскрикнула, и мы кинулись бегом, изо всех сил стараясь не отстать от границы света и тени. Кажется, я недавно мечтал о разминке.
   Тень раздалась в размерах, расширилась, светлая граница разом ушла недостижимо далеко. Над нами закачался лес гибких серых лиан - мы продолжали бежать. Стал слышен вибрирующий звук, словно заработала помпа или воздушный насос.
   Я увидел, как над бегущей впереди Наташей взметнулась и разом отпрянула гибкая плеть... Вслед за этим земля ушла у меня из под ног. Меня перевернуло вниз головой, я увидел внизу берег, обрыв, бледно синюю ленту воды и нашу машину. И Наташу, которая прыгнула с обрыва прямо на крышу вездехода. Люк закрылся за нею, машина тут же круто развернулась и вошла в воду.
   Я выхватил нож, взялся левой рукой за пульсирующее, обвившее мне ноги скользкое щупальце и рассек его. Полет, группировка, задержка дыхания. Меня вбило в воду - глубина, на счастье, здесь оказалась большая. Я не ударился о дно, ничего себе не сломал и начал осторожно выгребаться наверх. Снова услышал вибрирующий звук, но не такой, как раньше, а ровный, с металлическим оттенком. О, радость и счастье. Это водяная турбина вездехода. Вынырнул, отфыркиваясь, в несколько гребков оказался рядом с машиной. Наташа открыла боковую дверь.
   - Эй! Живой?
   - Нет, - отвечал, - помер со страху минуту назад. А это мой призрак. Водяной. У-у!.. - Я скорчил Наташе рожу и забрался внутрь.
   Как мало, оказывается надо человеку! Всего лишь спастись от неминуемой смерти. Остальное: гибель друзей, твоя собственная неясная участь - становится неважным. Наташа испытывала похожую эйфорию. В этом приключении она оказалась удачливее меня. Этот ее прыжок с четырехметровой высоты! Да так ловко и точно, что... Ладно, Одиссей Гор не завистлив. Перебравшись на заднее сиденье, я начал стаскивать с себя промокшую одежду. Расстегнул штаны, что-то щекотнуло...
   Резкая боль. Боль!! Я взвыл, прижимая руки к паху.
   - Одди, ЧТО?!
   Я корчился, не в силах ответить.
   Наташа уже была рядом.
   Я надсадно орал.
   Она ударила меня. Ногой под ребра. Жестко, сильно. Но эта боль не могла перешибить ту, другую.
   В рот мне ткнулось горло фляги.
   - ПЕЙ!
   Я стал глотать мерзкое питье, давясь, захлебываясь, в перерывах на вдох не в силах удержаться от стонов. Вылакал флягу полностью и только тогда, после нового приступа боли почувствовал облегчение.
   Через минуту эта тварь вышла из меня. Тоненькая, как веревочка, вертлявая рыбка сантиметров десяти длиной упала на пол. Усаженная крошечными белыми зубками пасть, часто открывалась и закрывалась. Долго рассматривать гада мне не пришлось, потому что Наташин сапожок растер его в слизь.
   Если б не ее находчивость, я умер бы часов через шесть. Извлечь внедрившегося в мочеточник кровососа невозможно, разве что... Об этом даже подумать страшно. Только барнабы - Горные люди открыли верное средство и применяли его с незапамятных времен.
   Через час у меня начался жар. Валяясь пластом на развернутом в ложе заднем сиденье, я мутным взглядом следил за Наташей. Она управлялась с машиной лучше, чем я. Не делала, пауз, вспоминая поспешные и путаные инструкции. Не приноравливала навык вождения городского авто к этому чуду техники. Движения ее были скупыми, экономными, так делают привычное, ставшее рутинным дело.
   Турбина загудела на повышенных оборотах, машину качнуло и через минуту сцепление переключилось на колесный привод. Наташа обернулась ко мне.
   - Остров. Который я видела сверху. Плоский, как блин. Мне что-то не хочется путешествовать дальше.
   Ее прохладная ладонь коснулась моего лба. Потом я ощутил на губах вкус влаги - настоящая, взаправдашняя вода! Наташа заставила меня проглотить желатиновую капсулу, извлеченную из металлической коробочки с рисунком красного цветка орхи на крышке. "Дозволено к применению. ГВО Р. Гаяр". Наступило забытье.
   Солнце светило мне в морд... в мое мужественное лицо, значит, время за полдень. Чувствовал я себя лучше, но сильно ослаб. Машина не двигалась. Наташа спала на водительском месте, смешно посапывая. Мой нос тоже за время сна заложило - в кабине было зябко. Стоило ли так врубать охлаждение? Я потянулся, вывернул шею, чтобы взглянуть на пульт. +18 по Цельсию. В кабине. За бортом немножко теплее. Пятьдесят три градуса выше нуля.
  
  
   Над островом царит тишина. Ни шороха ветра, ни живого звука.
   Деревья с бесформенными кронами на тонких стволах - не дают тени. Их узкие, с серебряным отливом, листья с наступлением полудня развернулись параллельно падающему сверху жаркому потоку света. Мелкие, похожие на кроликов, с удлиненными мордочками существа, давно скрылись в глубоких норах, хранящих остатки ночной прохлады. Эти зверьки за свою жизнь не выпивают ни капли воды - всю необходимую им влагу они получают с пищей. Птицы, не крупнее воробья, это и есть одна из воробьиных пород, выбрали ветки повыше, подальше от раскаленной земли. Все замерло. Но это не тишина кладбища, а тишина спящей жизни, готовой с заходом солнца восстать и снова забрать свое.
   Машина, сгусток металла и электроники, также недвижима. Зеркально блестит на капоте стальная пластинка с двуязычной надписью: "Atento! Insulo Maora Mao - Внимание! Собственность Хозяйки Острова". Панели солнечных батарей полностью развернуты, и чем свирепее становится ливень света и тепла, тем больший они дают ток. Ребра наружных радиаторов источают жар. А внутри механического убежища мягкое дыхание кондиционера дарит прохладу, и безмятежно спят двое: мужчина и женщина.
  
  
   Машину нашу сконструировал безвестный параноик по заказу такой же сумасшедшей. Было предусмотрено все, чтобы три человека выдержали (при крайней необходимости) в тесном замкнутом объеме не меньше недели. То есть, вообще не выходя наружу! Сзади размещался герметичный закуток, исполнявший роль гальюна - вытяжка, шлюз для выброса использованных пакетов и прочее - подробности вам ни к чему. Особенно, если учесть мою травму, от которой простейшая человеческая потребность превращалась в мазохистское упражнение.
   Когда я, в испарине, обессилевший, вполз обратно в кабину, Наташа спросила:
   - Как твое хозяйство?
   - На танцы... не приглашаюсь...
   - Глотни-ка, - она скормила мне еще порцию снадобья. Все зелья доктора Гаяра действовали хорошо, может оттого, что предварительно он испытывал свои препараты на людях. Приговоренных к смерти.
   К вечеру наружная температура стала быстро понижаться и на +28 Наташа решила, что настало время для вылазки. Я возражал - настолько пал духом, но переубедить ее не смог. Решили, что я остаюсь в машине, присматривать за Наташей через открытую дверь. Когда не жара, то климат здесь приятный. Потянул носом, что за запах?
   - Это - свежий воздух, - сказала Наташа, выбираясь наружу.
   Отошла от машины метров на двадцать, прошлась, настороженная. Взглянула вверх, отрицательно помотала головой - опасности нет. Наклонилась, подобрала что-то, я увидел на мгновение всполох света в ее руке. Пожала плечами и вернулась с находкой ко мне.
   Завораживающий мягким блеском, стеклянный, размером с небольшое яблоко, шар. Содержащий в себе весь мир: инвертированный, сказочно преображенный, зовущий к себе. Словно спали оковы прошлого, и свет тревожного настоящего преломлялся в куске стекла лучиком надежды на будущее... Я полюбовался таинственными переливами красок и вернул хрустально-прозрачную маленькую сферу Наташе. Нравятся женщинам талисманы, ну и пусть. Требовалось сказать нечто, приличествующее моменту, я порылся в памяти.
  
   Нечаянно, нарочно ли,
   Внутри хранящий жар,
   Среди обломков прошлого
   Забыт хрустальный шар...
  
   Спохватился. Хотел остановиться, но голос Седы в моем мозгу продолжал звучать... Настаивал, умолял, требовал. И я, не в силах противиться, повторял когда-то услышанные слова.
  
   Но свет его из давнего
   В день нынешний проник
   И теплоту свидания
   Ты в памяти храни.
  
   За горечью оставленных -
   Дней новых светел путь.
   Обратное же правило
   Ты лучше позабудь.
  
   Наташа провела пальцем по прозрачной поверхности, нащупала неровность, скол. Сказала равнодушно:
   - Похоже, это обломок пробки от графина.
  
  
   Этой ночью я часто просыпался, понятно зачем. Систему мы переключили на вентиляцию, и к утру (хотя спали не раздеваясь) зуб на зуб не попадал. Пришлось вытащить из загашника пару тонких одеял, одним я укутал Наташу, она сонно пробормотала что-то. Сам тоже укрылся и стал медленно погружаться теперь в уже согретую теплом дремоту... А мерный шум потока успокаивал, уносил меня все дальше...
   Машину качнуло.
   Я вскочил, со сна без единой мысли, глотая ртом воздух.
   Вскрикнула Наташа.
   За окнами стояла белесая предрассветная мгла.
   Машину развернуло. Закрутило.
   Наташа уже была на водительском месте.
   Заныла ходовая турбина.
   Наташа пыталась направить машину параллельно несшему нас потоку - вокруг, куда ни глянь, бурлила вода.
   - Черт! Зачем я так долго дрыхла?!
   Где-то далеко, в верховьях реки прошел ливень. Так я подумал. А еще о том, что если б не моя забота, то Наташа проснулась бы раньше. Нас сильно тряхнуло, похоже, наскочили на ствол дерева, унесенного потоком. Послышался треск, турбина, взвыв, захлебнулась. Наташа коротко выругалась. Всегдашняя легкая угрюмость оставила ее, сменившись азартом борьбы.
   Впереди река странным образом разделялась на несколько рукавов. В левом, самом узком, вода буквально кипела - в это горнило мы и въехали. Последовали сумасшедшие броски. Я упирался обеими руками в спинку переднего сиденья. Ощущение времени исчезло. Удар. Скрежет. Меня приложило головой, но во что-то упруго-мягкое, так что боли не ощутил.
   Подушка безопасности сдувалась с протяжным сипением, а я уминал ее, торопясь освободиться. Позвал:
   - Ната...
   Она ответила... Ругательства пропустить? В общем, она не пострадала. Я - тоже, если не считать состояния тягостного недоумения. Последний месяц со мной и вокруг меня творились непонятные вещи. "Все страньше и страньше". На финише невероятного пути я попадаю в авто-аварию, едучи по реке с превышением скорости. Постовой, где ты? А-у! Я заплачу штраф, только вытащи меня отсюда.
   Лобовое стекло сплошь пошло изморозью трещин, став почти непрозрачным. Боковые двери не открывались, правую сильно вмяло внутрь. Я сумел встать, попробовал открыть верхний люк, Наташа присоединилась ко мне. Минута пыхтенья и опять же, ругани, теперь на два голоса и рычаг поддался. Если бы кто-то наблюдал со стороны, то увидел бы, как из люка в крыше авто выглянули две обескураженные физиономии.
   Огорчаться было из-за чего. Потеряв вездеход, мы обрекли себя, может, на не очень скорую, но несомненную смерть. Да в каких замечательных декорациях! Я вылез сам и помог выбраться Наташе. Стоя на крыше машины, мы молча озирали место, куда забросила нас судьба.
   Амфибия застряла посереди течения меж двух громадных камней. Несколько таких же кривых черных зубьев скалились поодаль, но расстояние между ними было слишком большим, чтобы посуху добираться до берега. Хоть левого, хоть правого. Оба берега, слоистые, как пирог "наполеон", совершенно отвесные, а где-то и нависающие, высились над нами метров на сто. Мы находились в глубоком, узком ущелье, куда паводок вынес нас за какую-то минуту. Очень заметен был уклон русла, от быстрого течения рябило в глазах. Глубина не слишком большая, но... у пловца здесь шансы не ахти. Можно голову размозжить об камушки. Или в водоворот засосет. Или... я поежился, вспомнив свое недавнее приключение - только-только стал ссать нормально.
   - Подождем. Может, вода спадет, - сказала Наташа.
   Впереди ущелье пропадало в тумане, который постепенно рассеивался. Где-то "наверху" всходило солнце. Я пристально вглядывался в открывшуюся передо мной картину и не мог ничего понять.
   Не далее как в паре километров вниз по течению, ущелье было перегорожено каменной стеной, почти такой же высоты, как берега, которые она соединяла. Середина этой невероятной плотины была заметно вогнута. Куда же течет, эта чертова речка?!
   - Странная запруда... - сказала Наташа. - Там озеро?
   - Может быть. Ты помнишь, как выглядела река за секунду до того, как мы попали в эту мышеловку? Я увидел холмы впереди...
   - И несколько прорубленных в них каналов, куда сворачивала река.
   - Да. А это - старое, истинное русло. Оно вскрывается, когда воды в реке становится больше обычного.
   - Ты так думаешь?
   - Я уверен. Посмотри на стены ущелья. Осадочные слои - геология в натуре! Тысячи, может миллион лет вода точила здесь русло. А потом... что? Кто взорвал к чертям собачьим эти берега?! И перекроил, вывернул наизнанку немалых размеров речку?
   Наташа развела руками.
   - Похоже - это случилось со всеми реками, текущими на юг.
   - Что?!
   - Один мой знакомый... из Университета, Бернстайн его фамилия, обратил внимание на странную географию этих мест. Человек кабинетный, он путешествует только по карте. Пытаясь заполнить белые пятна силой логики и воображения. Некоторые его выводы блестяще подтвердились. Вместо того, чтобы образовать большущее внутреннее море... реки сворачивают, какая на восток, какая на запад... Бернстайн предположил, что это - дело рук человеческих и сам же свою догадку опроверг.
   - Почему?
   - Оценил потребную для этого энергию. Она невероятна. Даже в предположении, что использовались внутриатомные силы. Здесь словно божественный меч прошелся. Хотя я, как и ты, в Бога не верю и в его дочку тоже.
   - Да. Но что-то же было? Кто-то применил невиданное оружие?
   Наташа пожала плечами, дескать, черт его знает. А я решил, что идиот Бернстайн все перепутал. Никакой прорвы энергии не потребуется, если на работу отведен приличный срок. Систему отводных каналов миллион человек с кирками, лопатами и динамитными шашками соорудят лет за сто. А то и меньше. Только зачем бы им это понадобилось? Рыть могилу самим себе.
   В пленивший нас каменный мешок готовилось заглянуть солнце. Небо наверху стало из сизого бледно-голубым. Наверху оба края ущелья поросли кустарником, кое-где кривые деревья протянули ветви над пропастью. Была эпоха, когда здешние места отличались хорошим климатом. Текли полноводные реки, дули благодатные, несущие дождь и прохладу ветры. Жили и трудились люди. И царил над ними Город. Но некие дерзкие восстали против него. Потерпели поражение. Были разгромлены. Повержены. Пытаемы и убиты. Город победил и упрочил свое могущество. Так, где же он и все те, кто его населял?
  
  

9. ЛЕСТНИЦА В НЕБО

   Слизнув последние крошки концентрата с обертки, я запил эту дрянь водичкой. Не из нашего бака - неприкосновенный запас, а речной, пропущенной через угольный фильтр. Верхний люк оставался открытым, до жары еще далеко. Голубой квадрат неба казался окном в недосягаемый мир. Пора было решать: что делать дальше.
   Вода скоро сойдет, но по скалистому, изрытому ямами и страшноватого вида щелями руслу нам не выбраться назад. Достаточно даже не перелома, а простого вывиха и судьба твоя решена. В диких краях жизнь человека - это его ноги.
   Второй путь - наверх. Сто метров для верхолаза вроде меня - не проблема, если бы... Я все еще чувствовал себя не слишком бодро.
   Наташа, казалось, дремлющая на переднем сиденье, встрепенулась. Включила передатчик.
   - Альфа, здесь альфа. Альфа, альфа... - она повторяла долго, потом перешла на прием.
   Ничего, кроме шорохов и треска. Потом послышался ясный, твердый мужской голос, произнес несколько фраз и пропал. Причудливое отражение коротких волн от верхних слоев атмосферы донесло до нас фрагмент выступления военного министра Эгваль. Натан Гариг, два года назад остановивший полчища Хозяйки, очень вошел в силу и, скорее всего, станет следующим президентом. Нам то с этого что?
   - Альфа...
   Сердито хлопнула ладонью по пульту, обернулась ко мне.
   - Чего расселся? Помогать будешь.
   Вдвоем выбрались на крышу, стали готовить к запуску миниатюрный зонд. Резиновая оболочка быстро округлилась, приняв в себя водород из маленького баллона. Покрытый зеркальными блестками, трехметрового диаметра шар взлетел, утаскивая за собой разматывающийся с катушки тонкий кабель. Антенна. Наташа подсоединила разъем к переговорнику, и снова вышла на связь.
   Ответа по-прежнему не было. Да и то: шарик наш поднялся на всю длину троса - сорок метров. Стены ущелья втрое выше. Все, что мы могли слышать, это радиоэхо собственных призывов.
   - Будем считать, что они нас слышат, а мы их нет, - Наташа начала диктовать кодовые группы.
   Или она заранее сочинила шифрограмму, или память у нее была отнюдь не девичья и позволяла делать это "с лёта". Мне такое не под силу. Можете смеяться, но я, математик не из последних, со школьных лет не умею считать в уме.
   - ERTA INGW AUNO...
   Ее голос пресекся, затем я услышал страшное ругательство. Сверкающая точка в голубом небе стала расти в размерах, одновременно теряя форму. Шар снижался все быстрее, кружась и сморщиваясь на глазах. В воду плюхнулась уже бесформенная огромная тряпка. Аккуратно выбирая кабель, я вытянул ее из воды. Разглядел, что в одном месте оболочка треснула, не выдержав давления газа. Судя по всему - заводской брак. В подлый век мы живем.
   Смотал кабель, прицепил к поясу. Сказал:
   - Вода спала. До правого берега я доберусь, считай, посуху. Потом поднимусь наверх. Антенну зашвырну на самое высокое дерево, какое найду...
   - Нет. Наверх ты выберешься без сил, в самое пекло. И до вечера не доживешь.
   - Значит, завтра?
   - И пораньше.
   Решено. Назавтра, спозаранку я взберусь по уступчатой, изъязвленной стене ущелья. На краю обрыва подвешу антенну и подсоединю к своему переговорнику. Свяжусь с Наташей и стану дублировать ее сообщение вовне. Может, сподоблюсь даже получить ответ и передать его Наташе. Она останется ждать помощи на дне ущелья в машине, а мне...
   Надо успеть спуститься обратно к ней или околеть от жары. Или...
  
  
   - ...Висел на скальной стенке, удерживаясь на носках и кончиках пальцев. Колени тряслись, я уговаривал себя: "Ничего, руки-ноги держат. Спокойно, Одди".
   - И сколько надо было держаться, на энтузиазме и честном слове? - спросила Наташа.
   - Не вернись я через час, то еще через два вышла бы спасательная группа. Каждый из нас оповещал заранее, куда идет.
   - А спрыгнуть вниз? Что такое четыре-пять метров?
   - То-то и оно. Глыбищи. Каменюка на каменюке. Прыгнуть - наверняка поломать ноги. Может еще что себе отбить...
   - Но ты - спасся. Иначе не сидел бы сейчас здесь и не развлекал меня завиральными историями. Что случилось потом?
   - Решил оглядеться, что-то мешало повернуть голову... Здоровенный, слегка заржавленный крюк! Такой бьют в скалу один на пятьсот метров, чтобы привязать канат. Когда-то кто-то здесь уже поднимался. Вот уж повезло. Ухватился. Подтянулся. Дальше скала не была отвесной, и я без труда выбрался наверх. Спустился по противоположному склону легким прогулочным шагом, насвистывая песенку. Вот и все.
   - Так уж и всё?
   - На разборе инструктор сказал: Ты, Гор, начинаешь думать тогда, когда забираешься в такое место, откуда слезть уже невозможно!
   - Обещай мне... завтра быть осторожным.
   Я пообещал. Конечно, Наташа заботилась о себе. Без меня шансов на спасение у нее не оставалось.
   В кабине было темно, окна закрыты щитками - переднее и правое не полностью. +22 при включенном кондиционере. Пару раз я отключал охлаждение, и температура начинала быстро ползти вверх. Плохо. После аварии наша машина потеряла герметичность.
   Разговор угас, да и о чем было говорить? Наташа прикорнула на водительском месте, радио осталось работать на прием. Его свист и завывания скоро так надоели, что я дотянулся до пульта и приглушил звук. Наташа спала. Ей хорошо, она не понимала всей серьезности нашего положения. А мне было очень не по себе. Чтобы отвлечься, стал размышлять на посторонние темы. Это всегда помогало, сработало и сейчас...
   - Что ты делаешь?
   Оказывается, Наташа давно проснулась и, обернувшись, с интересом наблюдала за мной. Я захлопнул блокнот, она запротестовала:
   - Покажи!
   - Гимнастика ума. Никому не интересно, кроме меня.
   - Не прячь! Я серьезно обижусь.
   - Пожалуйста. Динамика популяций.
   - А попроще? Для идиотов?
   - Численность любого вида живых существ возрастает, когда есть избыток пищи. Сначала быстро, как счет в банке при хорошем проценте, потом замедляется и достигает потолка. Приехали - экологическая ниша для данного вида заполнена.
   - Пока что я все понимаю. Если жратвы недостаточно, то наоборот - спад, опять же до какого-то уровня...
   - Поэтому, если природные условия неизменны, то численность всех видов - постоянна. Все давно утряслось, устаканилось.
   - Гениально. Ради этого ты исписал три страницы?
   - Но численность человечества продолжает расти.
   - Люди - не животные!
   - Да, конечно. Человек - единственное животное, способное приспособить природную среду для своих нужд. В результате та же самая ниша прокормит больше народу. Степень этого приспособления назовем "уровнем технологии". Земледелие, города, механизмы...
   - Даже это понятно. НУ И ЧТО?
   - Численность людей прирастает пропорционально технологии. А технология, в свою очередь, растет сообразно количеству людей - чем их больше, тем больше найдется светлых голов, с умными мыслями. Решение такой системы - гипербола. Та самая, что поставила Яна в тупик.
   Наташа задумалась, потом тихо сказала:
   - Выходит, ты нашел ответ. Нашел, когда задавшего вопрос уже нет в живых.
   - Может, это и хорошо. Его бы такой ответ не обрадовал. Не имей люди разума, первобытное стадо так и жило бы в гармонии с природой, не плодясь сверх дозволенного ею.
   - Сколько?
   - Их было бы?.. Эти уравнения не дадут ответа. В них заранее предположена равновесная численность для каждого момента времени. Надо взять...
   - Из твоего гениального труда? Мальтузианское уравнение?
   Она подозрительно много обо мне знала.
   - Точно. Вышло бы что-то вроде миллиона особей. Жить им припеваючи тысячи тысяч лет...
   - Долгое-долгое существование. Бессловесных, бессмысленных, тупых скотов. А я вот счастлива, что я - не особь, могу думать, чувствовать, осознавать мир вокруг себя. Любить. Ненавидеть. радоваться и страдать; осознавать, что я - есть. Ты не согласен?
   - Согласен. Так скажет каждый из живущих на земле людей.
   - И все мы заплатим за это. За право быть людьми. За отчаянный и безнадежный наш подъем. За лестницу в небо... Как думаешь, сколько еще осталось? Всем нам? Человечеству.
   - Не больше ста лет, если уравнения верны.
   - А они верны?
   - Этого не знаю. Знаю то, что за свою недолгую карьеру математика я ни разу не ошибся.
  
  
   В свете двух лун ущелье выглядело царством ужаса. Изрытое, каменистое русло, уже без воды, с черными провалами трещин. Темные, неровные, слоистые стены, с прожилками белых пластов - игра освещения складывала их рисунок в разные, прихотливо меняющиеся фигуры. Минуту назад я видел нацеленное в нас копье, а сейчас - череп. Огромный, он скалился в злобной ухмылке. Давайте, давайте, детки - шебуршитесь, дергайтесь. Вам осталось недолго.
   Сколько именно, я подсчитал. Сутки, потому что наш кондиционер окончательно сдох. "На улице" в это время было +59. Через час нам пришлось выбирать: задохнуться или изжариться. Когда я открыл люк, показалось, что лезу в печку. Ну, я был готов. Одежда (теперь такой же пустынный костюм, как у Наташи) - обильно смочена водой, голова укрыта капюшоном, дышал я через влажную повязку. На плече свернутый бухтой резиновый шланг - с ним я проковылял до ближайшего углубления в обнажившемся речном дне, где еще стояла вода. Выполнив миссию, вернулся, уже налегке. Без сил и исходя потом.
   Оставшееся до заката время мы периодически забирали воду из священной лужи, пользуясь ручным насосом. Для чего? Одежда должна быть мокрой и испарять влагу. Что в итоге дает охлаждение. Сами понемногу, но часто пили эту же воду, процеженную через фильтр и с добавкой обеззараживающего снадобья. Аналогичного тому, которым потчевала меня Наташа во время моей болезни. Слава доктору Гаяру. Как странно зло, творимое им, обернулось добром. Хотя бы для нас двоих.
   К заходу солнца мы устроились на крыше машины, чтобы дать одежде высохнуть. Нагретые за день стены ущелья еще долго будут отдавать тепло. Но к утру сильно похолодает. А пока мы воспользовались возможностью перевести дух. Одна за другой взошли Мина и Обо, и призрачный свет дальней луны вкупе с золотым сиянием ближней создал впечатляющую картину. "Грешники в преддверии ада". Пора облегчать души покаянием. Только не для меня занятие. Я никому ничего не должен и не перед кем ни в чем не виноват.
   - Что такое страдание? - вдруг спросила Наташа, оторвавшись от разглядывания звездного неба.
   - Болезнь. Война. Что ж еще?
   - Война - это просто: пришел, тебя убили и - до свиданья. А если тебя убивают каждый день? Представь.
   - Не представляю. Кто? Зачем?
   - Людская подлость. Злоба. Зависть...
   Кажется, сейчас начнется плач в жилетку. Я сказал:
   - Не бери в голову. Если от каждой собаки отбиваться...
   - То до цели не дойдешь. А ты - добился, чего хотел? В чем твоя цель?
   - ...
   - Ты жаждешь отодвинуть от власти одну почтенную леди. А, может, черт с ней? Может, ты так же, как многие, пострадал от несправедливости и теперь гнев твой ищет выхода? Кто-то в такой ситуации пишет кляузы, кто-то пьет горькую, а тебе... Тебе этого мало. Ты - своеобразный человек. Талантливый. Мне нравятся многие твои мысли...
   Я оборвал хвалебную оду в мой адрес:
   - Ната! Революция на Острове отложена до моего... нашего возвращения. Как нам выбраться из этой каменной жопы - над этим я работаю.
   - Извини. У меня вредная привычка - треп разводить. Никак не могу избавиться.
   "Не далее, как завтра мы будем избавлены от всех вредных привычек". Я прогнал гадкую мыслишку подальше.
   Наташа придвинулась ближе. У нее интересная манера сидеть, подтянув колени к подбородку и обхватив лодыжки руками. Вроде бы она рядом, но впечатление полной закрытости.
   - Как твое хозяйство? - повторила она недавний нескромный вопрос.
   - Не для быстрых танцев... - снова отшутился я.
   - Мы - не торопясь. Давай, пока еще тепло.
   Она раздевалась медленно, чтобы во мне тоже успел разгореться огонь.
  
  
   Я проснулся до рассвета, разбудил Наташу. Завтракали молча. Поели тушенки из здоровенной самоподогревающейся банки, жир растаял, и этот бульон мы тоже выпили. Выбрались наружу. Рукотворная (ли?) плотина впереди смутной громадой проступала сквозь туманную дымку. Она скоро рассеется.
   - Жди меня здесь, - сказал я Наташе и отправился на правый берег, прыгая по камням. Путь этот наметил еще вчера.
   Шершавый камень хранил древний отпечаток какого-то ракообразного. Я вспомнил утверждения, что еще не обнаруживалось человеческих останков старше тысячи с небольшим лет. В природе Мира ясно читаются следы миллионнолетней эволюции. Но переходное звено от животных к человеку напрочь отсутствует. Следовательно, человек возник и создал свою первую цивилизацию не на этой планете? Ян... Ян... Больше мне не спорить с тобой.
   Задрал голову. Отвесная стена, казалось, готова была опрокинуться на меня. Поплевал на ладони, форсу ради и начал карабкаться наверх.
   Это оказалась не такая уж невыполнимая задача. Выветренные слои чередовались с выступавшими наружу более твердыми - вот по этой гигантской лестнице в небо и полз жук по имени Одиссей Гор. Через полчаса одолел треть пути - здесь должен быть широкий уступ, на котором я наметил для передышку. Усердно пыхтя (а вы не устали бы?), взобрался на каменную полку.
   Оставшийся путь описывать не стоит. Мои мысли и переживания? А не было. Одни врожденные двигательные инстинкты. Управляются бессловесной штукой, называемой "спинной мозг". Однажды я чуть не сорвался, но, метнувшись в сторону, поймал руками новую опору. Я не знал, что она там есть - знала моя жопа.
   Настал момент, когда вместо камня моя ладонь ощутила бугристый, толстый древесный корень... Значит, я почти выбрался! Еще минута и я растянулся ничком на земле, покрытой короткой, шелковистой травой. С наступлением жары она побуреет и завянет, чтобы к следующему рассвету выпустить новые свежие ростки.
   Встал, размотал с пояса кабель с антенной и зашвырнул на ближайшее деревце. Извернувшись, словно змей, кусающий себя за хвост, снял притороченный к спине переговорник. Беда с этими "портативными" рациями, может когда-то они станут карманными - не при моей жизни. Позвал:
   - Ната! Я - наверху.
   Ее голос прозвучал ясно, как будто была рядом:
   - Тогда принимай.
   Вот так всегда. Ни похвалы от нее горячей, ни аплодисментов, мной заслуженных.
   - Вызов "Альфа". ERTA INGW AUNO CCDI...
   Понятно, что ничего не понятно. Со мной был мой неизменный блокнот с привязанным к нему карандашиком, и я торопливо записал абракадабру. Подключил переговорник к болтавшейся над пропастью антенне, и выдал все в эфир на указанной Наташей волне. Потом долго и напряженно слушал "музыку сфер". Как и прежде, ответом была трескучая тишина.
   - Повторяй каждые пять минут, - если Наташу и обескуражила неудача, то она этого не показала. Ровный, хотя и неуловимо измененный переговорником голос ни разу не дрогнул. Слушая ее, хотелось держать руки по швам. Молодец, пацанка. Обнаружившаяся в ней твердость характера меня обрадовала. Такая не станет попусту хныкать, расставаясь с жизнью.
   Жаль, что в свое время к авто и летным увлечениям она не добавила занятий альпинизмом - сейчас были бы наверху вместе. Отсюда можно часа за два дошагать до так не вовремя покинутой нами речки. Вода - это спасение. При такой жаре человеку нужно около трех литров в сутки. В полдень укрываться в тени берега, утром и вечерами идти на север. А пищу красть у пустынных драконов. Создания эти - трупоеды и, поднявши добычу в воздух, они роняют ее с большой высоты. Возвращаются к трапезе на следующий день, когда хорошо завоняет. Гурманы. То, что лакомых кусочков уже будет не хватать, безмозглые чудища не заметят.
   Так что, путь предстоял очень трудный и хорошо, что пройду его один, без лишней обузы. Ната... Я буду о ней сожалеть.
   Переключил переговорник на ее волну.
   - Ната!..
   - Да? Я все жду, когда ты со мной попрощаешься.
   - Наташа, я...
   - Ты. Светлого тебе пути, - она выключила связь.
   Я потоптался растерянно, почесывая в затылке и в других местах своего озадаченного тела... Пора уходить, если сам еще намерен бороться за жизнь. На какой-то миг все показалось бессмысленным. Всего на миг. Потом решимость вернулась ко мне. Снял с пояса фляжку и осушил ее всю. Снова наполню, когда доберусь до реки. Проверил карманы, не потерял ли чего. Пакет пищевого концентрата, рыболовные крючки. Еще я не забыл прихватить с собой туго свернутые два куска пленки, от оболочки нашего лопнувшего аэростатика - можно соорудить бурдюк для воды или, набив песком и глиной - водяной фильтр. Да и, вообще, пригодятся. Пора идти.
   Успел сделать только один шаг, когда что-то заставило меня обернуться. В небе вставало по-утреннему большущее, еще не вызывающее рези в глазах, солнце. А на пламенеющем холсте рассвета полупрозрачной тенью нарисован был висящий вдали пустынный дракон!
   Больше всего он походил на медузу. Такой же формы купол, он наполнен метаном, продуктом жизнедеятельности. Такая же бахрома щупалец внизу. У взрослого экземпляра "шляпка" достигает трехсот метров в поперечнике. Внизу купола правильным кругом размещаются мышцы, забирающие и выпускающие воздух - так он движется и меняет высоту. Экзотическая зверюга. Не крылатое, веселое и сильное животное, каких рисуют на гербе Эгваль, а вонючий мешок желудочных газов. Пожиратель падали. Самое скверное, что его зрение захватывает диапазон инфракрасных волн, поэтому спрятаться от чудовища невозможно. Летающий прибор ночного видения.
   Я моментально присел, потом распластался по земле. Извиваясь угрем, "протек" на край обрыва и примостился в развилке дерева, в надежде, что его хилая крона спрячет меня от фотографического взгляда. А может, он еще спит, и я зря праздную труса? Осторожно выглянул. Тварь медленно приближалась. Очень медленно, но обмануться было невозможно - медузоподобная тень в небе разрасталась и на вид становилась плотнее. Свисавшие вниз щупальца сонно шевелились. Да он просто дрейфует под утренним ветерком! Досматривает последние сны, если, конечно, такое создание способно их видеть. Я осторожно перевел дух...
   Послышалось пульсирующее гудение, и бледно серая огромная туша в небе стала продвигаться вперед быстрыми рывками. Ее тень закрыла солнце. Я вцепился зубами в руку, чтобы не захныкать от ужаса. Мелькнуло перед глазами покрытое мелкими присосками, толстое как канат гибкое щупальце, я сжался, ожидая, что сейчас оно меня схватит. Шумное "дыхание" чудовища оглушало. Попробовал сползти по скрипучему древесному стволу как можно ниже, рискуя сорваться со стометровой высоты. Передо мной открылась панорама ущелья.
   Наша машина внизу выглядела крошечным жуком с раскинутыми в стороны сверкающими крылышками - бесполезными после отказа электросистемы листами солнечных батарей. На крыше машины виднелась безвольная жалкая фигурка. Хищные змеи щупалец протянулись к ней, дракон издал тяжкий вздох и стал подниматься. Его охота удалась - он схватил Наташу.
   Она не сопротивлялась - может, была в обмороке. Дракон поднялся метров на триста, я ждал неизбежного... Выбрался из своего укрытия, теперь не страшно, пустынные драконы никогда не хватают несколько жертв за раз. Перегруза избегают, что ли? Чудовище, несшее Наташу, удалилось примерно на километр и... (мне показалось?!) начало так же неспешно терять высоту. Когда его змееподобные щупальца коснулись земли, с одного из них соскользнула крошечная фигурка... Вслед за этим дракон, словно оттолкнувшись от земли, вспрыгнул с протяжным фырканьем вверх и величественно направился в ту же сторону, откуда недавно так эффектно пожаловал.
   Я проводил его ошеломленным взглядом. Гудящие вздохи чудовища постепенно стихли, а на смену им пришел новый звук - ровное тихое жужжание.
   Самолет, такой же, какими были наши разведчики, тихо скользил к земле. Развернулся и приземлился неподалеку от Наташи. Я заорал, замахал руками, помчался к нему. Я все еще бежал, когда он снова развернулся, примериваясь против ветра, и начал разбег.
   - Стойте! - хрипел я, - Подождите!! Меня забыли!..
   Рокот мотора растаял в небесах. Я остановился, тяжко хватая ртом воздух, потом, не в силах устоять на ногах, рухнул на четвереньки. Всюду расстилалась покрытая цветочным морем степь. Желтые, белые, разных оттенков сиреневого и красного головки качались вокруг меня под легкими порывами утреннего ветра. Поразительная, невероятная, пряная красота. И посередине ее один-одинешенек репейник - некий оставшийся в дураках гражданин.
   На ум ничего не шло, кроме воя и проклятий и несколько минут я вопил в пустыне, пока не заметил миганья лампочки на переговорнике. Все это время неуклюжий аппарат на поясе настойчиво требовал к себе внимания! Я схватился за переговорник, но не успел включить прием, как огонек вызова погас.
   - Алло! Здесь Одиссей Гор! - надрывался я. - Кто меня слышит, ответьте!!
   Тишина. Еще раз тишина. Снова и снова - тишина. Пусть опоздавший плачет. Никто бедняжку не увидит, по головке не погладит.
   Я глупейшим образом зарыдал.

10. ОГНЕЦВЕТ ДЛЯ АНИТЫ

  
   Отцепил от пояса и выбросил переговорник. Невеликая тяжесть, но мешает. И толку мне от него больше не было. Шел медленно, экономно - прошедший припадок отчаяния отнял силы. Показалось, что возвращается и недавняя лихорадка. Где вы, ученейший доктор с волшебными эликсирами? Мысли хаотично сплетались, перескакивали с одной темы на другую. Что искали мы здесь, в дальних пределах? Знаний, как Ян? Славы, как Перси? Чудо-оружия, как отправившая нас на погибель Хозяйка?
   Остановился, вглядываясь. У самого горизонта едва различалось что-то вроде рощи. Там река. Вода. Относительная прохлада в тени крутого берега. Верной дорогой идете, товарищ, как говаривал один сказочный дедушка. А если нет - то мне уже ничто не поможет. В полдень на открытой местности будет адово пекло. К ночи превращусь в подсохший, хорошо провяленный труп.
   Прикинул, что тащиться до рощицы выйдет часа полтора. Там выяснится, насколько судьба на меня обозлилась. Шаг, другой. Шаг... Травянисто цветочная поросль была, где по колено, где по пояс - такие места я обходил. Потом перестал, чтобы не сбиться с направления и неожиданно вышел к очередному растительному островку. В центре его вытянулось к солнцу диковинное растение.
  
   Хог перехватил, поправляя, лямку рюкзака. Плечо ныло, ноги подкашивались. Вспомнилось похожее утро, но много лет назад. Тогда он был не один, с отцом. И тогда же услышал легенду об огнецвете. "Никто его не видел, никто не нашел. А тот, кто нашел, не расскажет". Раздвинул ветви. Земляная крыса шарахнулась из под ног, Хог рванул ружьищко с плеча... Тьфу ты! Неужто опоздал? Он выстрелил из обоих стволов.
   Подобрал мертвого зверька - обед на сегодня есть. Глаза подводили все чаще, скоро настанет день, когда жить охотой Хог не сможет. Тогда он пойдет в деревню. Никто там Хога не ждет. Мей не стало давно, а детей в свое время у них завести не получилось - проклятая лихорадка крэг. Обдумывая временами предстоящее возвращение, Хог в глубине души понимал, что в деревню никогда не вернется.
   Вышел на поляну. Посередине ее рос странный куст с узкими, похожими иглы листьями. Единственный длинный стебель качался на ветру. Ну и бурьянище! Диковинное растение показалось странно знакомым. Хог подходил все ближе и у него начала кружиться голова. Не может быть!?
   Верхушка стебля заканчивалась колючим, окрашенным в цвета радуги шариком. Темно-фиолетовый переходил в нежно-голубой, затем в желтый. И в яркий алый венчик... Ветер донес дурманящий аромат.
   "Никто не видел, никто не нашел". Раз в сто лет расцветает огнецвет. Только час раскрыт бутон на его верхушке. "А кто нашел - не расскажет". Потому что никто не поверит красивому молодому парню, что он - Хог, хилый, страдающий ревматизмом старик, живущий когда охотой, когда воровством. Потому что сам Хог не захочет, чтобы кто-то еще завладел сокровищем.
   Огнецвет. Возвращенная молодость. Мечта всех людей. Огнецвет. ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ.
   Он, Хог - избранник. Не случайно услышал в детстве легенду. Не случайно. Ему назначено найти, а, найдя, не пройти мимо в слепоте незнания. В метаниях прошла жизнь - не жаль. Поиск был смыслом ее и целью. Теперь мучительная, трудная дорога окончена - она предтеча другого, настоящего пути.
   Раздувшимися ноздрями Хог жадно втянул волшебные миазмы. Выпрямился, запрокинув голову в ясное бездонное небо, от которого слезились глаза. Рассмеялся, ощутив, как возвращаются в тело, казалось навсегда оставившие его силы.
   И умер.
  
   Я очнулся от странного полусна-полуобморока лежа на спине. По мне ползло что-то насекомое и членистоногое, но сквозь одежду я его не чувствовал. Подобралось к лицу, я задержал дыхание. Это пошевелило усиками и уползло своей дорогой. Какой-то его летучий собрат назойливо жужжал сверху. Скорей бы убрался. В жарких краях малые мира сего бывают весьма ядовиты. Невидимка послушался, и звук его полета постепенно затих вдали.
   Звук...
   САМОЛЕТ!!
   Я вскинулся, как укушенный. Поздно! Неразличимый, но еще слышный, он покидал меня - удача, которую я дважды упустил. Трижды! Я же бросил, неизвестно где, свой переговорник! А ведь портативная рация достает на десяток-другой километров - я мог бы воззвать о помощи. Мог бы...
   Поспешно вытащил из кармана плитку концентрата - не шоколад, тот размяк бы на жаре, но такой же калорийный. Под бумажной оберткой, которую я, рыча, сорвал зубами, обнажилась блестящая поверхность фольги. Импровизированным зеркальцем стал пускать солнечные зайчики в направлении горизонта, туда, где исчез самолет.
   Он вернулся через пару минут, а я продолжал сигналить, зная, что пилот ежесекундно ощущает колющие взгляд мелкие вспышки. Любой летчик поймет, что это - просьба о помощи.
   Самолет сделал круг надо мной, тут уж я орал, приплясывал, и махал руками. Приземлился он также красиво, как в первый раз. Похожий на медвежонка пилот выбрался из кабины, спрыгнул на землю. Потоптался, словно пробуя ее на прочность, ответно махнул мне рукой. Расплылся в ухмылке. Я кинулся к нему.
   - Живой?! - я облапил Придурка к вящей его радости, а он жадно чмокнул меня в губы.
   - Ян с Натой сказали: обыскать округу - ты где-то здесь.
   - Ян?!..
   - Все живые. Кто в лагере остался, - бодро сообщил Придурок и снова полез целоваться.
   - Что-то мне плохо, - скорбно сообщил я, и Придурок буквально под руку довел меня до железной пташки, подсадил в кабину. За креслом пилота было достаточно места, чтобы втиснуть багаж, сейчас его роль играл я. Как раньше Наташа. Скрючившись за спинкой сиденья наподобие йога, я мог только видеть руку Придурка, лежащую на ручке управления. Мягкие, почти незаметные, ласковые движения человека, знающего свое дело. Через час с лишком мы приземлились.
   Я узнавал и не узнавал наш лагерь. Узнавал и не узнавал обступивших меня людей. За одним исключением - Яна ни с кем не перепутать.
   - С возвращением, Одиссей, - он протянул мне руку. - Рад видеть вас невредимым.
   Следом я пожимал другие руки, отвечал что-то, улыбался. Пока кто-то не спросил смеясь:
   - Одди, а что за лютик ты с собой приволок?
   Колючий шарик всех цветов радуги с ярко-красным венчиком - он держался на одежде, словно приклеенный.
   - Медаль за отвагу, - ответил я.
   - Огнецвет... - сказал кто-то.
   - Похож. Но от настоящего огнецвета нам сделалось бы дурно, - снова встрял Ян. - А это - редкий вид репейника.
   - А вы видели настоящий, Ян?
   Наташа! Она стояла рядом, притворяясь, что не замечает меня, и ластилась к Яну.
   - Нет, - обронил Ян.
   - Откуда ж знаете? - не сдержался я.
   - А я не знаю, - усмехнулся наш гений. - Сказку слышал.
   Он опирался на суковатую палку, заменившую ему трость. Позже я узнал, что смерч прошел по лагерю, уничтожив половину палаток, ни в одной из которых не было людей. Раздербанил три самолета, кроме того, рядом с которым возился Придурок. В миг, когда черный столб приблизился к нему, Ян рефлекторно выставил трость вперед, словно защищаясь. Ревущий хобот смерча взвился вверх и исчез среди туч. Вместе с тросточкой ученого мужа! Это, кстати, говорит об очень резкой границе смерча, который представляет собой вовсе не воздушный вихрь, а вращающийся огромный дождевой жгут.
   Все это я узнал потом. А сейчас, удивляясь собственному льстивому тону, сказал, отцепивши от себя яркий репейник:
   - Цветы для прекрасных дам!
   - У меня на бурьяны аллергия, - Наташа спряталась за спиной Яна, оставив меня стоять дурак-дураком.
   - А дайте сюда! - девчушка худенькая, но вполне уже взрослая протянула тонкую загорелую руку. - Вы не за той девушкой ухаживаете, там вам не отломится. Кстати, я не успела познакомиться с ней.
   - Помощник картографа - Наташа Вернер, - я не смог скрыть удивления оттого, что вот эту молодую особу вижу впервые. Она - не из наших!
   Одета почти так же как я, в белый "пустынный костюм" с откинутым капюшоном, но более изящного кроя.
   - Анита Гариг.
   Мой "огнецвет" уже украшал ее светло-каштановые волосы. Вот такое у меня получилось свести знакомство. С дочерью всесильного военного министра Эгваль - Натаниэля Гарига. У меня на языке вертелись фразы типа: "О, каким чудным превратностям судьбы я обязан радостью нашей встречи", но Анита не дала мне раскрыть рта.
   - Вон наш транспорт! Папа сказал: "Надо спасти несчастных неудачников. Они зовут-зовут на помощь, а того и не знают, что их команда поддержки заменена нашей". Он, конечно, не думал отпускать с командой и меня, но я его провела!
   Я посмотрел, куда показала Анита. Большущий, пузатый четырехмоторный высокоплан. Военный воздушный грузовик, способный взлетать с грунта. Яну с Перси удалось наладить радио успешнее нас с Наташей, но на помощь они дозвались не тех. Не внедренный давно отряд, замаскированный под местных жителей, а армию Эгваль. Впрочем, не так все плохо, если правильны мои догадки о шпионском хобби Наташи. Пусть замолвит за меня словечко перед здешними властями.
   - Вы сказали: "помощник картографа?" А где... - Анита опять сбила меня с мысли.
   Я сказал Аните только то, что Эвишка погибла вместе с оставшимися на борту "Бродяги".
   Осекся, увидев ее слезы. Всхлипнув, она сказала:
   - Эвита... была настоящим патриотом...
   Хорошо, что Анита плакала. Потому и не заметила, как вытянулось у меня лицо.
  
  
   Грузовой отсек (наскоро переоборудованный для перевозки людей) походил изнутри на обширный металлический гараж и пропах машинным маслом и потом. Набилось нас туда как... ну, эту расхожую фразу все знают. Короче, с нами не цацкались. Эгвальских десантников было не больше полутора десятков, все злые и вооруженные до... этот литературный штамп тоже затаскан. Нам ясно дали понять: кто возникнет - получит в рыло. Спасители, называется.
   Разбег на взлете был долгим, тряским, мучительным. Наташа, позабывшая на меня злиться, сидела рядом, закусив губу. Не любительница авиапутешествий, ясно. Да и то, после всех передряг взять и грохнуться будет до слез обидно. Но, помня, что сейчас в десантном отсеке Анита Гариг не страшится разделить общую для всех судьбу, я держался достойно.
   Жестокие и смелые люди, что ни говори, а пришли нам на помощь. Пусть ради своих собственных (и Эгваль?) интересов. Сажать на грунт тяжелый самолет с невыработанным топливом (назад-то надо лететь?) - смерти подобно. Они совершили этот трюк. Остатков горючего хватит, чтобы перепрыгнуть обратно через Экваториальный хребет, потом, очевидно, посадка для дозаправки.
   В высшей точке полета мы страдали от холода и кислородного голодания. От болтанки тоже. Скоро в нашем металлическом склепе было не продохнуть от запаха блевотины. Картина, что и говорить. Эпическое полотно "Победное возвращение".
   На исходе третьего часа дышать стало легче. Уши закладывало, я изо всех сил сглатывал, но помогало слабо, так быстро мы снижались. Лязг, толчок, от которого многие вздрогнули - вышло шасси. Через несколько минут мы приземлились.
   Снаружи было жарко, душно, сумеречно. С приближением ночи зажглись вдоль бетонной полосы посадочные огни, их вереница что-то мне напомнила. "Светлый путь". Среди недружелюбных людей в недружелюбной стране мы тащились, словно стадо баранов. Наташа уцепилась за мой локоть, не от нежности вдруг нахлынувших чувств, а чтоб не шмякнуться оземь. Физиономия у нее была изжелта-бледная. Я тоже чувствовал себя неважно. Эти кретины, что нас подгоняют, соображают, что людям давно пора сходить по нужде? Или это такое же элементарное издевательство, часть процедуры по подавлению воли?
   Нас загнали в какое-то строение, кто-то рявкнул:
   - Оправиться и выходить! Живее!
   Ничто не может сравниться с блаженством, охватывающем долго не отливавшего человека, когда ему удается совершить это действо. В эйфории я пребывал ровно столько, сколько понадобилось, чтобы дойти до выхода. Меня решительно взяли под микитки, завели руки за спину, защелкнули наручники. Я не сопротивлялся. Так поступили со всеми, кроме Наташи. Увидев людей, собравшихся ее заковать, она с самым покорным видом выставила вперед сведенные вместе руки. И наручники ей надели спереди. Хм. Молодец.
   Группу нашу довели до другого самолета, теперь пассажирского, впихнули в салон и пристегнули к креслам. Как потенциальные недруги Эгваль были почти обезврежены. Полностью, это когда тебя пристрелят. А так, видно будет - посмотрим.
   Наташа опять оказалась рядом со мной. Впереди, через два ряда, ссутулился на своем месте Ян. Хреново бедняге. Нам предстоял еще один рейс. С еще одной, как позже выяснилось, посадкой.
   После мучительного двойного перелета, сна урывками, насмешек охраны нас доставили в... я не понял куда. Наручники на нас, конечно же, больше не надевали. Жалкий сброд, никому мы больше не были опасны. "Островитяне", надменные, гордые, заявляющие права на руководство Миром. Гляньте на них. Посмейтесь. Сплюньте презрительно.
  
   "Голос народа". 6 февраля 1358 года. Понедельник. Остатки организованной Хозяйкой Острова экспедиции к центру Мира, спасены вооруженными силами Эгваль. Пострадавшим оказана необходимая медицинская помощь. После отдыха и лечения все уцелевшие участники этой неудачной и крайне плохо спланированной акции будут отправлены на родину.
  
   Заметку сопровождало фото тридцати пяти плохо одетых личностей с грустными физиономиями. Один из них... Точнее одна - в провальном предприятии участвовала еще и женщина. Опустила голову, словно от нестерпимого стыда, так что темная шевелюра скрыла лицо. Рядом черноволосый молодой человек, толи поэт, толи художник, в глазах романтическая тоска. Пусть никто не примет меня всерьез - это все, чего хочу.
   Поселили нас в некоем казарменном корпусе, в пустующем спортивном зале. Вот тебе тюфяк, вот подушка. Зубная щетка и мыло, что не сильно вонял. Комплект одежки: брючата, футболка, легкая курточка -всё одного фасона. Умывальник и удобства по коридору налево. Ясно? Рассчитайсь, список душ представить каптенармусу - кормить-то вас надо?
   Рассчитались. Переписались. Все дармоеды и неудачники оказались на месте, кроме Придурка. Куда, к черту, он подевался?! С момента, как нас почти насильно эвакуировали, я ни разу его не видел.
   Следующим утром я проснулся оттого, что кто-то через меня перешагнул. Наглость, вообще-то. Потянуло сквозняком, кто-то крикнул:
   - Ната, закрой дверь!
   - Эта девушка в сарае родилась, - добавил другой голос.
   Я повернулся на бок, приподнявшись на локте. Наташа, уже в казенных брюках и футболке, обернулась в дверях:
   - Вставайте! Все равно спать не дадут.
   И отправилась в умывальную. Мы, конечно, держали паузу, минут в пятнадцать, чтобы дать ей время управиться. Никто из наших спасителей-пленителей вчера не принял во внимание, что среди нас есть женщина. Наташа не стала протестовать, постелила тюфяк в углу и в дальнейшем держалась скромно, но без стеснения. Наподобие единственной сестры среди толпы братьев.
   Походя сказанное, ее пророчество сбылось сразу. На пороге возникло нечто розовощекое, форменно-обряженное, погонисто-лейтенанистое. Оно сказало:
   - Где тут Одиссей Гор?
   Вот вам и незаметная личность. Я лениво поднялся.
   - А "доброе утро" сказать?
   Оно еще больше порозовело.
   - С вами хотят побеседовать.
   Я вытянулся "смирно-равняйсь". Босиком, в одних трусах.
   - Готов! Слушаюсь!
   - Э-э-м-м... Вы же это... оденьтесь...
   Вот и я о том же.
   - Разрешите сперва умыться, господин капитан!
   Оно расцвело.
   - Я... э-э... лейтенант.
   - Ваш капитанский чин не за горами!
   Оно приосанилось.
   В коридоре я столкнулся со свежеумытой Наташей, она молча кивнула и прошествовала мимо. Вот пава! Может произвести впечатление, если захочет. Умеет красиво ходить, красиво держаться.
   Через десять минут, сопровождаемый все тем же служивым, я предстал перед Анитой.
  
  
   - Так это вы здесь босс, - уважительно сказал я, оглядывая мельком, маленький уютный кабинет.
   Аните было приятно такое мое обращение. Вдвойне приятно, так как ко мне она тоже была расположена. С чего я взял? Да просто цветистая, колюче-пушистая головка огнецвета, "подаренная" мной, до сих пор была у нее в волосах. Она улыбнулась, обликом и одеждой напомнивши былых студенческих подруг.
   - Садитесь. Можно, спрошу вас?
   Я помедлил с ответом. Для нас обоих не была тайной открывшаяся взаимная симпатия. И мне показалось, что раньше я Аниту когда-то встречал! Но где? Когда?
   - Валяйте. Я не шпион, таить нечего.
   - Просто расскажите о вашем путешествии.
   Я хороший рассказчик, а дочь военного министра оказалась хорошей слушательницей. Особенно ее интересовало все, связанное с погибшей подругой - они с детства были очень близки.
   - ...Парашют не раскрылся, и она разбилась. Умерла у нас с Наташей на руках.
   Я коротко описал, где и как мы похоронили Эвишку. Анита кивнула.
   - Да. Следом за рейсом, которым вывезли вас, состоялся второй. Разобрали и вывезли оборудование вашего лагеря. Мне сказали, что там обнаружились полезные технические новинки. Ваш смелый товарищ согласился нам помочь. Он не эвакуировался вместе с вами, и сделал еще три вылета на своем хлипком самолете. И нашел место крушения.
   Она замолчала. Потом глухо сказала:
   - В письмах ко мне она называла вас своим другом. Вы придете проститься с ней?
   Я молча кивнул.
   Воинское кладбище в Альфе, столичном пригороде. Закатный свет на верхушках деревьев. Гроб, укрытый флагом. Прощальные слова, прощальный залп над могилой. Траурный венок на портрете. Эвита Гонсалес, двадцати трех лет. Последнее место работы - контрразведка Эгваль.
   Анита отвезла меня обратно, джип она водила с эдакой осмотрительной лихостью. Глядя на нее за рулем, я внезапно понял, почему эта девушка кажется давно знакомой. Причина "дежа вю" оказалась до смешного проста. Анита внешне чуть-чуть походила на Наташу. Я спросил:
   - Вы говорили со всеми нашими?
   - Ну, что вы! С профессором Яном, еще с несколькими людьми. С вами. Еще я хотела встретиться вашей подругой. Я на нее как-то не обращала внимания, но, по вашим рассказам, она - незаурядная личность. Где ее поселили?
   - А вы не знаете? С нами, в общей каме..., простите, зале.
   Анита аж застонала с досады.
   - Как так? Что за дикость! Я кому-то выволочку сделаю! Потом извинюсь перед ней. Заодно познакомимся.
   - Деликатная здесь контрразведка, - похвалил я.
   - Я не имею к ней отношения, - призналась Анита.
   Понятно. Могучий папа просто дал дочке порезвиться.
   - Я бы вас представил Наташе, но... неудобно.
   - Возревнует, боитесь? - она слабо улыбнулась.
   - Боюсь.
   Анита красиво порулила к зданию. Потянула меня за рукав.
   - Войду первой, а вы через минуту. Вроде случайно. Пошли.
   Я, как договорились, приотстал. Анита осторожно толкнула дверь. Обернулась ко мне, прислонив к щеке сложенные вместе ладони. Прошептала:
   - Теперь - мне неудобно. Большинство уже спят.
   - А Наташа?
   - Не увидела.
   - Справа, дальний угол.
   - В той половине потушили свет. Вы тоже идете спать?
   - Пока нет.
   Мы вышли на порог. На дворе уже стояла яснозвездная ночь. Тянуло приятной после жаркого дня прохладой. Где-то вдалеке протарахтел мотоциклет и снова наступила тишина.
   Анита взяла меня за руку.
   - Хорошо, да?
   Я осторожно обнял ее, она не отстранилась... Не знаю, какие кары грозили мне за то, что поцеловал дочь неформального лидера Эгваль.
  
  
   Следующим утром я проснулся рано. Народ мирно дрых. Через два тюфяка от меня тоненько храпел Перси. С нашего прибытия сюда он был тише воды, ниже травы. Дальше Ян спал на спине, как вполне уверенный в себе человек...
   - О-одиссей Г-гор...
   На пороге снова стояло оно.
   Бледное, взлохмаченное и запыханное.
   - Умоюсь и приду, - сказал я.
   Оно отчаянно заблеяло, что некогда, что срочно-обморочно, что...
   - Что стряслось? - спросил я Аниту, когда оно впихнуло меня к ней в кабинет.
   Анита зло глянула на меня.
   - Мастер зубы заговаривать. Я-то, дура...
   Наверное, я выглядел до того ошеломленным и жалким, что она смягчилась.
   - Рада буду, если вы окажетесь здесь ни при чем.
   Вчера днем, когда мы с Анитой были на похоронах Эвишки, некто Наталья Вернер попросила убежища в посольстве Ганы в Майе. Первые выпуски бульварных газеток уже вовсю смаковали гнусное обращение властей с группой ученых и путешественников. С нами то есть.
   Ретивые борзописцы предрекали резкий демарш со стороны Острова. А там и до новой войны недалеко.
   Анита, вскочивши со стула, размахивала газетой, только что не заезжая мне ею по морде, с гневными слезами спрашивала:
   - Мы что, лишили вас свободы?!
   - Похоже на то.
   - С вами грубо обращались, били, пытали?..
   - Кто знает, что у вас на уме.
   - А ты, негодяй, флиртовал со мной только затем, чтобы отвлечь от своей суки! Чтоб я не заметила, что она сбежала!
   - Заткнись! - гаркнул я, схватил Аниту в объятья и поцеловал.
   Она попыталась вырваться, потом поникла и заплакала.
   Загудел стоявший в углу телетайп, узкая лента поползла из него, сворачиваясь кольцом на полу.
   Шмыгая носом, Анита оторвала ее, пробежала глазами.
   - Папа сердится.
   - Попыхтит и уймется. Ты не виновата. И я не виноват. Вчера я весь день был при тебе. Значит, сговорился с Наташей заранее. Но откуда она бы знала, что ты уедешь так надолго? Да и зачем ей дожидаться твоего отсутствия? Разве ты ей сторож? И вообще, как она смылась, расскажи.
   По мнению Аниты, это произошло на прогулке. Двор большой, просматривается плохо, охрана и обмишурилась. Ах, да, неприступный высокий кирпичный забор, с бритвенной остроты металлическими планками сверху. Раньше это была территория воинской части - строго режимное учреждение. Только в самоволку солдаты бегали испокон веков. Через самые глухие загородки - просто места надо знать. Вот такое слабое место Наташа и отыскала.
   Мы вышли во двор, и Анита показала предполагаемый ее путь.
   - Здесь забралась на бочку. Подпрыгнула и зацепилась вон там. Р-раз, и наверху. Теперь смотри отсюда: видишь, двух лезвий не хватает - можно протиснуться. С любого другого места кажется, что ограда в порядке.
   Анита вздохнула.
   - Ловкая у тебя подружка. Я бы точно кишки на заборе оставила.
   - Просто знакомая.
   - И ты никогда с ней не спал.
   - Нет.
   - Неужели?! Ах, я - наивная, так и поверила!
   - С ней не заснешь. Со мной, кстати, тоже.
   Анита фыркнула.
   - Намек поняла. Даже и не мечтай.
   Мы вернулись в кабинет, на полу змеей свернулось очередное пространное указание великого папы. Анита кинула ленту мне.
   - Полюбуйся, как круто я попала по вашей милости.
   Натаниэль Гариг просил дочь немедля передать всех спасенных посольству Протектората Ганы, оно организует их отправку на Остров. Участливо осведомлялся о самочувствии дочурки, сообщал, что мама здорова, но сильно волнуется. Короче, в переводе на нормальный язык сие звучало: "Бросай эти глупости, не то выпорю". Заканчивалось отеческое наставление неожиданным вопросом: "Как выглядит та женщина?"
   - Да откуда я знаю! - в сердцах воскликнула Анита. - Ни разу в ее рожу толком не глянула!
   Она сделала несколько звонков и через час нашу банду неудачников запихнули в автобус и отвезли в аэропорт Майи - ганское посольство зря время не теряло. Анита поехала с нами и проводила меня до трапа самолета.
   - Все в порядке - Остров дал воздушный коридор. Отсюда в Гану, потом в Вагнок, скоро дома будете.
   Я протянул ей руку, хотя мечтал о расставании более нежном.
   - До встречи.
   - Я бы хотела. Но отчего-то, кажется: мы не увидимся больше. Прощайте, Одиссей.
  
  
   В Вагноке нас встретили с почетом. Всякие уполномоченные лица. Все о нас наслышаны, все в курсе, все поздравляли с благополучным возвращением. "Миссия завершена", - сказала в ответ Наташа, как ни в чем не бывало, держа меня под локоть.
   - Послушай! - не выдержал я. - Мы чуть мозги себе не вывихнули, гадая, куда ты провалилась. Можешь мне объяснить?! Хоть что-то!
   - Мы - это ты с Анитой? Так и знала: ты бабник и хам, - она говорила без улыбки, но я видел, что ей весело.
   То, что она рассказала, можно найти в любом учебнике психологии. Люди замечают лишь то, что выходит за пределы повседневной рутины. Почтальон входит в дом, убивает хозяина и уходит. Соседи уверяют, что никто не приходил. Одетый дворником вор беззаботно минует сторожа, как все, кто имеет на это законное право...
   - А на твоей мо... физиономии...
   - На моей морде было написано, что вреда от меня, глупой девочки, нет. Я слонялась по территории, пока не устали за мной глядеть. Да, раньше я разговорила парня из охраны и узнала, как дойти до автобусной остановки.
   Я представил, как, убегая из тюрьмы, спрашиваю у тюремщика дорогу. Господи! А ведь Наташа умеет не только это.
   - А как ты приручила...
   Она перебила:
   - Забудь пока . Нас ждут.
   Ян позвал нас. Мы догнали его и втроем поспешили навстречу высокой статной женщине.
   - Здравствуйте, мама, - сказал Ян, а она, вместо ответа, поцеловала его.
   Вот так. Встреть ее впервые не в домашнем халате и шлепанцах, а как сейчас... Разумеется, узнал бы и не пребывал так долго в заблуждении. Сколько раз видел ее портрет Университете. Левкиппа Картиг - Великий Магистр Норденка. Не Наташу она провожала той суматошной давней ночью, а любимого и единственного сына.
   Наташа скромно стояла рядом, дожидаясь, пока матушка и сынок нарадуются друг на друга. И тут Левкиппа оборотилась к ней.
   - Не чаяла увидеть тебя снова...
   - А я возьми и заявись. Такая неприятность. Извините мерзавку.
   - Не груби мне. Не клевещи на себя. Подойди и обними меня.
   Теперь мы с Яном культурно ждали, когда старая и молодая налобызаются. Наташа мотнула головой в мою сторону.
   - Ему спасибо. А то бы точно отпевали.
   Я с достоинством выстоял под благодарным взором, но кланяться не стал. И так, чтобы говорить с ней, мне приходилось задирать голову. Не люблю высоких женщин.
   - Приветствую вас, госпожа Великий Магистр.
   В этот момент Наташа виновато потупилась: мол, ничего не попишешь. Своя драгоценная шкурка ближе к телу. Делайте тетя -Магистр с этим типом, что хотите.
   Левкиппа смерила меня взглядом.
   - Здравствуйте, соратник Крей.
  
  

11. СОРАТНИК КРЕЙ

  
   "Пятница, 13-е..." Идиотское словосочетание засело в голове. Не бывает такого. Тринадцатое число - всегда суббота. Чередование дней неизменно, как неизменны три недели месяца и пятнадцать месяцев в году. С января по декабрь, и зевс, афина, аполлон. Стройная система. Я хотел бы ее разрушить. Я хотел бы разрушить Мир. Только бы не настал завтрашний день. Годичная отсрочка истекла. Завтра, в День всех влюбленных, по приказу Хозяйки убьют Седу Лин.
   Моя собственная судьба все еще оставалась неясной. Разоблаченный как "соратник Крей", официально я арестован не был. Поселили в уютном доме, который издавна назывался "Дом Арды" и служил гостиницей для важных персон. Сейчас такой персоной был я. Полный пансион! Обслуга вышколенная донельзя. Пальцами щелкни, заявятся: "Чего изволите-с?"
   А неофициально меня предупредили, что находиться здесь я должен до особого распоряжения Хозяйки. При малейшей попытке покинуть уютное обиталище, "ее высочество" распорядились соратника Крея без церемоний пристрелить. Об этом меня тоже известили. Передали слова: "Скажите неуловимому мстителю, что прикидываться собственным связным - шутка давно знакомая. Нашел, из кого дурочку делать!". Так что, экс-неуловимый, я не рыпался. Вел размеренный образ жизни и считал дни.
  
  
   Норденк. Университет. Зал Главного Вычислителя - электронного устройства общего пользования. День сменяется ночью, ночь переходит в день. Люди засыпают и просыпаются, только ГВ бодрствует всегда.
  
   ДАТА: 13.02.1358 МЕНЬШЕ "ВАЛЕНТИНОВ ДЕНЬ"
   УСЛОВИЕ НЕ ВЫПОЛНЕНО: ПЕРЕХОД К ОСНОВНОЙ ПРОГРАММЕ
  
  
   - Красиво живете, - обзавидовался Ян.
   Он навестил меня, затворника, не зная, что уединение мое вынужденное. Ему-то уйти никто не помешает. А спектакль с переодеванием не получится. Ну, разные мы ростом и комплекцией. Настолько разные... Да и не справиться мне с Яном.
   - Скучно живу.
   - Я посмотрел ваши заметки, Одиссей. Поразительно. Особенно третье уравнение - исчезающий ресурс. Малый параметр в первом - тоже интересная находка, скажу я вам.
   Он долго разливался соловьем, расписывая, как первый же прогон на вычислителе дал феноменальный результат.
   Я возразил ему, чтоб только не выглядеть пришибленным ублюдком. На самом деле мне было все равно.
   - Данных мало.
   - Известен такой архитектурный реликт - Гнездо Ваги, - Ян сбил меня с толку переменой темы. - В подножии утеса находится подземный комплекс. Искусственного происхождения. Кроме помещений, которые Вага использовал как тюремные и пыточные камеры, там есть "библиотека". Испокон века эту комнату называли так, и право входить в нее имели немногие. Среди последних правителей Острова это были Вага и его сестра Бренда, а теперь...
   - Вы?..
   - И ее высочество.
   Ян готов был лопнуть от гордости. Он знаком с Хозяйкой?!
   - О, так вы на короткой ноге... Поздравляю.
   - Лично встречаться, пока не довелось.
   Теперь он прямо скорбел. Вот так: потрите хорошенько интеллектуала-вольнодумца, и откроете карьериста и жополиза.
   - Несколько раз, получив разрешение посетить Библиотеку, я ощущал недавнее присутствие другого человека. Это трудно объяснить...
   Хозяйка завладела хранилищем древних знаний?.. Как интересно. Плевать я хотел.
   - ...Вы даже продолжительность декаданса оценили верно - примерно полвека.
   - Ладно, - угрюмо сказал я, - вы что-то нашли. Подтверждение, вам кажется, ваших же бредовых теорий. Только я вам здесь не товарищ. Мои математические фокусы - просто игра. Малый "эпсилон" я ввел просто так - "убить" устойчивый режим. Ведь не бывает ничего вечного.
   Ян ухмыльнулся.
   - Случай, когда работа умнее автора. Чем выше колосс цивилизации, тем труднее поддерживать его. Чем дальше, тем лихорадочней темп жизни. Чтобы выдержать, люди начинают приспосабливаться. Главными станут карьера, жизненный успех, а не продолжение рода. Наступит время, когда окончательно прояснится тщета, бессмысленность дальнейших усилий. Цивилизация вступит на последнюю дорогу. При сохранении резкого социального неравенства, новая философия станет оправданием немотивированных убийств, террора. Повального увлечения наркотиками...
   В отличие от него, прозревшего, я не видел в жизни ни тщеты, ни безысходности. Не отказался пожить бы еще. А Ян, неверно истолковав мое молчание, завел песню о возрождении, о новом посеве... О том, что надо использовать данный нам предками шанс. Тут я не выдержал.
   - Будет вам! Даже не спрашиваю, как можно прыгать между звездами. Только не говорите чепуху о покорении пространства реактивными приборами.
   Ян скорчил мину.
   - Черт его знает! Можно (с трудом!) вообразить махину, в которой из десяти миллионов тонн массы девять миллионов - вода. Превращение ее (с помощью какой бездны энергии, вопрос?) в атомарный водород и кислород. Истечение их с околосветовой скоростью. Вряд ли ускорение может быть больше одной десятой, иначе колосс развалится. За десять лет разгона получим замедление времени, равное семи.
   В таком темпе можно проползти сто световых лет, пока пассажиры и экипаж не выйдут из детородного возраста. А расстояния между звездами, имеющими подходящие планеты - наверняка многие тысячи...
   Про смену поколений тоже забудьте. Замкнутые малые популяции стремительно вырождаются - я историк, знаю. Межзвездный ковчег - тот самый случай. Невозможный технически и социально, - Ян с досадой оборвал себя. - Простите. Я пришел не для схоластического спора.
   Встал, выпрямился торжественно, словно придворный мажордом.
   - Одиссей Гор! Вы удостоены аудиенции Ее высочества. Завтра в 9:00, - и, не сдержав вздоха, добавил: - Как я вам завидую... Черт подери!
  
  
   ДАТА: 14.02.1358 РАВНО "ВАЛЕНТИНОВ ДЕНЬ"
   УСЛОВИЕ ВЫПОЛНЕНО: ПЕРЕХОД К ПРОГРАММЕ "НАБОР"
   <...>
   ПРОГРАММА "НАБОР":
   1 ПЕЧАТАТЬ: "ОПЕРАТОР, ВСТАВЬТЕ КАССЕТУ 112"
   КАССЕТА В УСТРОЙСТВЕ: КОПИРОВАТЬ ФАЙЛ "112" В "СМОТРИ.ВИДЕО" ИНАЧЕ 1
   ВЫПОЛНИТЬ ПРОГРАММУ "ТИРАЖ"
  
   ПРОГРАММА "ТИРАЖ":
   ТИП ПРОГРАММЫ: АВТОЗАПУСК
   КОПИРОВАТЬ "СМОТРИ.ВИДЕО" В "ВСЕ ДОСТУПНЫЕ СЕРВЕРА"
   КОПИРОВАТЬ "ТИРАЖ" В "ВСЕ ДОСТУПНЫЕ СЕРВЕРА"
  
  
   ...На Седе не было ничего, кроме короткого белого платья. Она сидела на стуле с высокой (выше головы) спинкой, руки и ноги пристегнуты ремнями. Широкий ремень из мягкой кожи обвивал ее горло. Гаррота. Я рванулся, но стражи утихомирили меня парой умелых ударов.
   Седа казалась спокойной, только ресницы чуть вздрагивали.
   - Начали, - услышал я голос. - Самую малость.
   Сухопарая тетка в черной полумаске, стоявшая позади смертного трона Седы, слегка пошевелилась и ремень на горле Седы стал затягиваться. Дыханье ее участилось, стало сиплым.
   - Я бы хотела продлить экзекуцию, - голос позади меня продолжал жестокую режиссуру.
   Попытка обернуться привела к приступу кошмарной слабости, стали отниматься ноги. Ответа палачки я не расслышал.
   - Вы - просто изверг, Клио. Ограничьтесь получасом.
   Черная тень склонилась над Седой.
   - Как самочувствие? - в ответ послышался сдавленный стон.
   Тень подала знак Клио и хватка ослабла. Седа поспешно глотала ртом воздух, но насытиться не успела - удавка сомкнулась снова. Седа зарычала, в глазах плескался ужас. Хрип ее перешел в тонкий свист, Седа рвалась из ремней, сжимая ладони в кулаки так, что оставались следы от ногтей. Лицо ее постепенно темнело.
   Черная тень сказала:
   - Слышишь меня, Седа? Подарю еще день. Хочешь?
   В этот раз перерыв был долгим. Когда ее дыхание успокоилось, Седа поникла, уронив голову. По ее подбородку сползала струйка пены.
   - Дай-ка, вытру, - Клио с неожиданной нежностью утерла лицо Седы салфеткой. - Ты нам не ответила. Еще один день жизни. Представь себе: целый день! Да?
   - Нет... - прошептала Седа.
   - Правильно. Нечего малодушничать. Заканчиваем.
   Пока отгорали последние минуты Седы, Клио расстегнула ей платье, приласкала груди, коснулась, осторожно, набухших сосков.
   - Молодец, молодец. Очень мне понравилась, - и, обращаясь к тени: - Ей сейчас должно быть хорошо.
   И, словно только что меня заметив:
   - А это кто орет и дергается? Неприлично выражается. Фу. Убрать?
   Яркая вспышка. Разбивающий голову удар. Тьма и безмолвие навсегда...
  
  
   Я заорал и проснулся. Вокруг, в самом деле, было темно. Ночь еще длилась. Сердце бешено стучало, я ловил ртом воздух. Подушка вымокла от пота. Ноги запутались в простыне, отчего и приснилось, что я парализован.
   СОН?!
   Сон...
   Не более того.
   Страшный сон.
   Галлюцинация. Увидел то, чего боюсь.
   Что убьют Седу?
   Боюсь Хозяйки?
   Во сне видел ее, но не смог представить наяву. Безликая, темная фигура.
   Перевернул подушку сухой стороной вверх. Перевернулся на спину. Не так страшен черт... Не так... Да, есть у Хозяйки загадочное свойство сплачивать слабых против сильных... Агрессивные устремления Острова похожи на действия хулигана: врежет кому-то в рожу, и наутек. В итоге, все с битыми мордами, утирают юшку: "Ка-а-а-кой сильный парнишка!" Я вспомнил шутку: "В правительстве Острова есть только один мужчина - это госпожа Наоми Вартан".
   В молодости она любила парады и праздники. Каким должен быть человек с такой чертой характера? Тщеславным. Позером. Любящим лесть? Кем была в начале пути и насколько переменилась?..
   Услышал голос Яна: "Светлый путь - это общество социальной справедливости. Для непредвзятого ума неудача замысла очевидна..." Хотел возразить: "Какая, к свиньям, справедливость?", но Ян вдруг сказал: "Вставай. Пора".
   - Вставайте, господин Гор. Пора!
   Слуга вежливо мялся на пороге. Утро. Чуть не проспал.
  
  
   В зале Главного Вычислителя рутинно начинался рабочий день. Первое задание уже выполнялось. За кассетой "112" пришлось лезть по приставной лесенке на верхнюю полку. "Данные метеотренда". А-а, долгосрочный прогноз погоды - шарлатанство. Но, план есть план.
   Выполнено: 96%... Оператор, сдерживая зевоту, смотрел на монитор. Когда же сварится кофе? 97%...
   В зал вошел молодой, тщедушного сложения человек, кто-то из дежурных программистов. Прошел к пульту, нажал клавишу "СТОП".
   - Э-э-м-м... умоляю, не волнуйтесь... Небольшая путаница. Эту задачу я снимаю.
   Наконец, поспело кофе, и это было главным событием сегодняшнего утра. А какую задачу снять, какую поставить, оператору было глубоко наплевать. Скажут - сделаем. Не скажут... лучше ничего не делать, чем сделать что-нибудь не так.
  
  
   - Какой ужас, - сказала Хозяйка.
   Майор Иомен всем своим видом выразил согласие.
   - Как зовут этого шустрого юношу?
   - Боргезе, ваше высочество. Станислав Боргезе, младший программист.
   - Передайте ему мою благодарность. Нет, не надо! Я выберу время и сама на него погляжу. А пока, запустите фильм еще раз.
   - Ваше высочество...
   - Ну, мазохистка я, предположим. Давайте.
   Одной из наиболее заметных причуд Хозяйки был запрет писать с нее портреты. "С натуры - не дамся, по памяти - настучу по башке так, что память отшибет". Дескать, портрет забирает часть силы человека, который на нем изображен. А сила Хозяйке на предстоящие годы требовалась немалая - такими грандиозными оказались ее планы.
   Вот и вышло, что единственным изображением Хозяйки стала картина кисти молодого Гарери. Но, во-первых, Хозяйка еще не была Хозяйкой, а всего лишь взбалмошной девчонкой, волею случая "командующей" боевым кораблем. Во-вторых, меньше чем через год шедевр бесследно пропал из кают-компании севшего на мель "Громовержца".
   В сороковых годах трудами энтузиастов упростился процесс светокопирования, и фотоискусство вошло в жизнь. Тут уж Ее высочество не пряталась от журналистских объективов, принципиально избегая, однако, крупных планов. За фотографией последовало такое чудо, как кино, но и на экранах видео Хозяйка также не слишком мельтешила.
   Особым распоряжением все пленки с участием ее высочества должны храниться не долее года. И набрать материал для десятиминутного фильма оказалось для кого-то нелегкой задачей.
   - Какой ужас, - повторила Хозяйка. - Я, в самом деле, выгляжу настолько нелепо?!
   - Нет, ваше высочество! Вы - прекрасны. Но лента, надо признаться, убийственная.
   Парады, праздники, официальные приемы, другие тщательно срежиссированные мероприятия... Ее высочество, сама хорошая актриса, всегда держалась эффектно, красиво двигалась, запоминающимся жестом поправляла шапку густых темных волос, за этим следовал небрежный, властный взмах приветствия народу...
   Пленки, много раз порезаны и склеены в новом порядке, из двадцати четырех кадров в секунду оставлены шестнадцать. Закадровым фоном идут бодрые аккорды. Под них кривляется на экране самодовольное ничтожество, фигляр, политический паяц. Хочешь погубить государственного деятеля, сделай его смешным.
   - Какая прилипчивая музыка!
   - Запоминается, - скорбно согласился Иомен. - Давняя, популярная цирковая мелодия.
   - Шедевр! Клоуны выходят на арену - публика начинает смеяться. Надо мной. Очень прочная ассоциативная связь.
   Иомен рад бы возразить, да крыть было нечем. А Хозяйка заметила:
   - Оставалось пять минут, не больше. Погань эта расползлась бы на сервера Ганы, Острова... и черт знает куда. Везде. Самокопирующаяся процедура. Мерзавец изобрел еще и первого в нашей истории электронного червя.
   - Простите, что изобрел?
   - Ничего, Иомен, это я так... Мысли вслух.
   - Теперь можно не волноваться, ваше высочество.
   - Не уверена. Но, Иомен! - Хозяйка стиснула сплетенные пальцы рук. - Я не знаю, что с этим негодяем сделаю!
  
  
   Тихая улочка привела к металлической арке. Ворота эти как будто никто не охранял. Дорожка, пересекающая обширный сад, посыпана крупным речным песком, он захрустел под ногами. Цветы по сторонам. Впереди за деревьями - трехэтажное здание. Я шел без трепета, без страха. Что-то умерло в моей душе.
   На ступенях, словно встречая меня, стоял человек. Толчок сердца, вспышка памяти. Я давно не думал о нем, но сразу узнал! Он пугающе постарел - седые виски, морщины от крыльев носа. Живые, раньше такие веселые глаза потускнели. Словно за недели, что мы не виделись, промчались десять, если не больше лет. Но это был он. Пропавший заместитель профессора Яна.
   Подбежал к нему, прыгая через три ступеньки, схватил за руку.
   - Корявый!!
   Он ответил на рукопожатие, вежливо и несколько равнодушно. Только тогда я обратил внимание на форму мышиного цвета и знаки различия: аббревиатуру R.E.G. под рукой, сжатой в кулак. Ra exelensa Gardano - Ее Высочества Служба безопасности.
   - Извините... О... обознался, господин...
   - Майор Иомен.
   Он дотронулся до моего локтя.
   - Идемте.
   Я пошел за ним, лихорадочно пытаясь понять, что происходит?! Снова кошмарный сон, или я всерьез начинаю сходить с ума?
   - Ее высочество просила у меня разрешения воспользоваться моим... образом. Образиной, - он ухмыльнулся, сразу став похожим на того, каким я (и другие?) его знал.
   - Той курсантской фотографии - семнадцать лет. Сожалею, если настоящим своим обликом вас разочаровал.
   Отвечать вразумительно я был не в состоянии, а мямлить не собирался. Молча кивнул. Мы вошли под высокие своды, коридор был длинным - в конце отворилась раздвижная дверь. Майор Иомен пропустил меня вперед.
   Светлая, уютная комната или, скорее, будуар. Солнечные блики на паркетном полу. Вид у комнаты обжитой и сейчас она также не пустует. На диване, низко опустив голову, сидит молодая женщина, почти девочка. Она занята - привычно-аккуратно заплетает волосы в две длинные косы. Цветастое кимоно - по моде провинции Суор, босоножки небрежно сброшены с маленьких ступней. Заслышав мои шаги, поднимает голову. Наши взгляды встречаются.
   - Я знала: ты вернешься.
   Вы никогда не видели соратника Крея на коленях? И не увидите. Все, что было дальше, было только для нас двоих.
   Ни я, ни Седа, не замечали времени - каждая секунда принадлежала нам без остатка. Я оторвался от мягких, трепетных губ. Вгляделся. От туго затянутого ремня на шее должны были остаться синяки и кровоподтеки. Ничего! Ни темных кругов под глазами, ни тоски, характерной для человека, перенесшего пытку. То, в самом деле, был мой ночной кошмар.
   - ...Прости меня.
   - За что? - детским голосом спросила Седа.
   - За то, что впутал тебя в... эту грязь.
   - Ты не виноват.
   Хотел бы я тоже так думать. Девочка, с которой свел меня случай, жила в ею же сотворенном мире мечты и фантазий. Она умела облекать их в слова - драгоценный дар. Скажите: какое дело такому человеку до мелочей, вроде политических игрищ, интриг, заговоров? Властители приходят и уходят, поэты - остаются.
   Это я сбил ее с толку. Заставил думать о том, что раньше для нее не было важным. ... Что Седе Лин до самовлюбленного ничтожества, зовущегося Хозяйкой Острова? До ее "прогнившего режима"? Но я заставил Седу снизойти до Хозяйки. И Седа отозвалась на мои бредовые призывы. Не потому, что они нашли отклик в ее душе. А просто потому, что полюбила меня. Человека, который ее погубил.
   - Это- мой выбор. Ты не... - Седа замолчала, глядя мимо меня.
   Я не выпускал ее из объятий, словно разомкни руки - и все исчезнет, не станет Седы, не станет меня, не будет вообще ничего. За моей спиной послышался мягкий голос:
   - Здравствуйте, мои нехорошие.
   Я обернулся. Дыхание перехватило. Вот теперь я точно спятил. Или еще нет? НО ТОГО, ЧТО Я ВИЖУ - НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
   - Человек, которого предупреждали, - сказала Хозяйка. - Встань, пожалуйста, когда я с тобой разговариваю.
   Встал. Успел ощутить прощальное легкое прикосновение Седы.
   - Извините... ваше... высочество, - видно, мне так предначертано: сегодня предо всеми извиняться и расшаркиваться.
   - Как там дела с революцией? Можно, полюбопытствую?
   Я во все глаза глядел на Хозяйку. Никогда не видел ее вживую вот так, рядом, на расстоянии вытянутой руки - вранье конечно, самообман. Просто две реальности в моем сознании никак не совмещались. Никогда больше ее не увижу - истинная правда.
   - Посмотрим, если видно будет...
   Хозяйка подошла ко мне, смерила взглядом. Она пониже меня ростом, но получилось, будто смотрит на меня сверху вниз. Кивнула задумчиво, соглашаясь со своими мыслями.
   - Уже посмотрела. Получила огромное неудовольствие. Зная тебя, догадываюсь, что резервные копии еще где-то запрятаны, да так, что ты и сам не знаешь где. Вы двое - меня без ножа зарезали. Возьми, - на ее ладони лежали два крошечных флакона в металлической оплетке. - Все очень легко.
   Вложила мне в руку. Прикосновение было дружеским, нежным.
   - Любовь Ромео и Джульетты не может быть счастливой. У вас есть время до полуночи.
   Я не выпускал ее ладони, пальцы наши переплелись, стискивая друг друга и ампулы с ядом.
   - Ты же не такая...
   - Какая?
   - Бесстрастное, рассудочное существо. Это - твоя маска. Всю жизнь за ней прячешься. На деле ты - человек добрый и чуткий...
   На секунду отвела взгляд.
   - Я растрогана. Правда. Разве ожидала, что... революционер... профи - чуть не повторивший в десятикратном масштабе то, с чего начинала я - заговорит о доброте? Чуткости? Какие жидкие пошли людишки! Да... ты сказал: человек. Спасибо на добром слове. Ничто человеческое мне не чуждо.
   Мимолетная улыбка так красила ее, что хотелось задержать мгновенье.
   - Тебе идет... когда улыбаешься. Что так редко?..
   - Я - человек серьезный. Начинала войной, кровью, казнями. Бандитов. Мародеров. Убийц. Хитрожопых, пекущихся только о себе деляг. "Удачное банкротство - путь к миллиарду". У меня они шли на плаху. А так же те, кто из ложного чувства собственной значимости хотел усесться на мое место. Как тебе результат?
   - ...Грандиозен. Ужасающ. Но, должен быть когда-то конец... И... революция может быть мирной. Ты...
   - Победи - и меня должен пристрелить немедля. Во избежание. Чтобы вырвать корни реванша и реставрации. Вот тебе первая кровь. Любая революция - формальное попрание закона. Как следствие - исчезновение моральных сдержек в сознании людей. А потом... как всегда. Подросшее молодое поколение уберет зажравшихся пожилых лидеров не кулуарными интригами, подсиживанием, обнародованием компромата или подкупом, уговорами. А расстрелами, убийствами из-за угла, показательными, наспех сфабрикованными судами. И так два поколения, пока закон вновь не войдет в силу.
   - ... Оттуда... ты знаешь?
   - Да уж, знаю. Тебе надо было идти другим путем. Проступить на государственную службу. С твоими-то талантами да быстро продвинуться...
   - Дворцовый переворот?
   - Ага. Как в сказке: убил пустынного дракона и сам им стал. Только... меня трудновато убрать. Я неплохо разбираюсь в людях, и до сих пор успевала разгадывать недостойные замыслы. И... посмотри на меня. Внимательней. Вот так. Разве не видишь: я - лучше подхожу для этого дела, чем ты.
   Послышались торопливые шаги, в дверях возник Корявый, тьфу, шестерка из Безопасности, майор Иомен. Вид у него был какой-то съеженный.
   - Ваше высочество... небольшая проблема...
   Хозяйка нахмурилась, но кивнула, разрешая говорить. Иомен доложил, что обеспокоен передвижением некоторых воинских частей. Кроме того, полицейские патрули на улицах заменены армейскими постами.
   - Внешне все выглядит благопристойно, на первый взгляд ...
   - Свяжитесь с военными, спросите в чем дело.
   Иомен печально сознался, что связь тоже отключена. Хозяйка обвела взглядом комнату, жестом приказала мне сесть на диван и сама уселась между мной и Седой. Я ощутил ее теплое бедро.
   - Иомен! Так понимаю, что пока вы ловили нашу особо талантливую молодежь, - она обняла меня и Седу, - ТО ПРОЗЕВАЛИ НАСТОЯЩИЙ ПУТЧ?!
   - Похоже, - с убитым видом подтвердил Иомен.
   Хозяйка вынула из складок кимоно миниатюрный телефончик, вытянула антенну, понажимала кнопки.
   - Опаньки! Картина Гарери "Миссия завершена". Мой фон тоже не работает. Ладно, Иомен, идите, наблюдайте события. И докладывайте мне.
   Иомен исчез, а Хозяйка предложила:
   - Давайте говорить на отвлеченные темы. Или пасьянс разложим.
   Пасьянс назывался "Узник" и не сошелся ни у кого из нас троих.
   Снова возник Иомен с сообщением. Группа офицеров направляется ко Двору Хозяйки - комплексу правительственных учреждений, центром которого был этот самый дом посереди сада. Майор что-то такое бормотал об обороне, но Хозяйка перебила:
   - Появятся - немедля впустить. Со всем уважением. В нашей ситуации нельзя делать резких движений.
   Я ощутил ладонь Седы в своей. У нас появилась надежда?
   Трое путчистов были все, как один, среднего возраста, и с хорошей выправкой. Хозяйка встала.
   - Можно говорить в присутствии моих друзей, - беглые взгляды в сторону Седы и в мою.
   Один из путчистов, несмотря на молодость сияющий обширной лысиной, обратился к Хозяйке:
   - Ваше высочество! Мы прибыли информировать вас о предпринятых нами мерах.
   Хозяйка кивнула, показав, что вся - внимание, и новоявленный вожак произнес краткую и тщательно выстроенную речь.
   Факты, извините, продажности и казнокрадства. Косность чиновников. Разбазаривание средств...
   Бардак в адмиралтействе, где спившийся старикашка Арни давно выпустил дела из рук...
   После его отставки там засели такие же пожилые перд..., извините, ретрограды...
   - У адмирала Сагеля большие заслуги перед отечеством... - вскользь заметила Хозяйка.
   Да, но они в прошлом. А сейчас растет недовольство молодых чинов, лишенных перспектив карьерного роста...
   И многое другое, перечислять нет времени.
   Предлагается такая-то и такая-то реорганизация военного ведомства.
   Отправка определенных министров в места не столь отдаленные.
   А также ротация Госсовета.
   Лысый молодец замолчал и выжидающе уставился на Хозяйку. Я попытался угадать его отношение к ней. Вражда? Скрытая ненависть? Ничего похожего не читалось на гладко выбритом, холеном лице. Напротив, словно удовольствие оттого, что облик и манеры правительницы превзошли его ожидания. Еще бы! Тут я его понимал.
   - Я согласна с предложенными вами мерами и одобряю их, - сказала Хозяйка. - Список нового Госсовета представьте мне, я подпишу. Благодарю вас за честную службу.
   Троица церемонно откланялась. На этом революция на Острове закончилась. Я перевел дух.
   - Видишь, - сказала мне Хозяйка. - Люди приходят и уходят. А я остаюсь.
   - Не можешь же ты править вечно!? - воскликнул я.
   - Не смогу. Но, отчего дрожь в голосе? Ты представил на минуту... Успокойся. Во-первых, надо учитывать случайности. Можно шлепнуться с кровати и убиться насмерть. Во-вторых: все надоедает. Мне уже бывает нестерпимо скучно - ты заметил? Так что я положила предел своей власти - шестьдесят лет, и постараюсь его выдержать.
   - А потом?
   - Придет другой человек... люди. Режим постепенно трансформируется, перестанет быть одиозным. А пока я изо всех сил буду хранить статус-кво, устранять всё и вся, что ему угрожает. И... довольно. Я, словно оправдываюсь перед тобой.
   Показала на забытые на диване ядовитые флакончики.
   - Средство действует быстро, если принять его разом. Коль не решитесь до полуночи - вам помогут. Не доводите до этого. И... простите меня оба. Я буду о вас сожалеть.
   Повернулась и пошла прочь.
   - Подожди! - выкрикнул я вслед. - Как тебе удается...
   Она мотнула головой, давая понять, что говорить больше не чем. Дверь перед ней разошлась в стороны, а я, как в страшном недавнем сне прирос к месту.
   Владычица Острова ни разу не обернулась, не замедлила и не ускорила шага. Дверь в дальнем конце коридора раскрылась и сомкнулась снова, скрыв Хозяйку от нас навсегда. Тут же закрылась дверь в нашей комнате. Только тогда я рванулся, чтобы удариться о крепко соединившиеся створки.
   Седа подошла ко мне, я ее обнял. Спросил хрипло:
   - Кто такие эти Ромео и...
   - Двое путаников. Забудь. Мы счастливые - у нас есть почти целый день.
  
  
   Архив Хозяйки Острова не сохранился - был в свое время уничтожен и уничтожен намеренно. Тем дороже уцелевшие свидетельства. Черно-белая фотография изображает юношу и девушку - оба без сознания или мертвы. Девушка лежит навзничь, глаза закрыты, лицо умиротворенно-спокойное. Поза юноши выражает усилие подняться и дотянуться до нее - усилие неоконченное, оборванное, тщетное.
   Кадр хороший, композиционно выверенный. Прекрасный этюд.
  
  

12. СМЕРТЬ ДОКТОРА ГАЯРА

   Дворец над морем. На ступенях
   Стоишь в небрежной позе ты,
   И не тревожит тень сомненья
   Твои холодные черты.
  
   Тебе покойно и удобно
   Над чистым зеркалом воды,
   Как будто дух звероподобный -
   В него ты смотришь с высоты.
  
   Зарю провидишь жизни новой
   И ищешь знания ключи,
   В фундамент счастья мирового
   Кладешь ты смерти кирпичи.
  
   Глуха к молитвам, воплям, стонам,
   Ведь нету сердца и души
   В тебе - владыке миллионов,
   Кому все средства хороши.
  
   Своим обликом Хозяйка сейчас живо иллюстрировала строки, сочиненные скандально известной пасквилянткой. Венец темных волос обрамлял миловидное, немного скуластое лицо - на нем так выразительны ее карие глаза. Черный брючный костюм - больше подходящий владелице похоронной конторы, и такой же веселенькой расцветки, наброшенный на плечи плащ. Некоторый недостаток роста восполняли туфли на высоченных каблуках. "Канонический" образ Наоми Вартан.
   - Грустите, Рон? - она всегда хорошо меня понимала.
   Напрасно согласился я взглянуть еще раз на Гнездо Ваги. Трехэтажное, простецкой архитектуры здание и его внутреннее убранство сохранялись в полном порядке, но... Когда в доме не живут уже много лет - делай что хочешь, а печать запустения ничем не стереть. Умерли, исчезли, забыты, смыты временем все, кто здесь когда-то обитал и только мы с Наоми стоим на пороге, глядя на гладь Большой бухты.
   Солнце клонилось к закату над черной клешней Толстого мыса, а Тонкий - напротив золотился под его лучами. Море абсолютно спокойно, в неимоверной дали не различить, где смыкаются вода и небо. Чудесный вид. Сто восемьдесят метров - высота утеса, где полвека назад Великий Вага возвел символ своей власти. Много воды утекло..., нет, неистребима моя привычка к словесным штампам. Это все - возраст.
   Теплая ладонь Хозяйки осторожно коснулась моей щеки.
   - У меня все-таки были друзья. Первый из них - вы.
   - Пойду, прогуляюсь по окрестностям, - сказал я.
   - Далеко не ходите, Рон, скоро стемнеет.
   Я не стал углубляться в изрядно запущенный сад, (впрочем, содержался в небрежении он и во времена Ваги Картига), а пошел ближе к берегу. Обрыв местами ограждали невысокие каменные стенки. Моя длинная тень вела меня знакомой тропинкой, но я не слишком за ней торопился. В моем возрасте бегать вредно. Как-никак, восемьдесят шесть. "У меня все-таки были друзья". Наоми обманывала себя - друзей у нее не было. Участь правителя извечно не слишком радостная. Захочешь погладить кого по головке, и не заметишь, как руку откусят.
   Тропа шла под уклон, я взял правее и вышел на каменную плиту, выступавшую над кромкой обрыва. От светящего мне в спину солнца по телу разлилось приятное тепло. Вдали пламенели стеклянные стены небоскребов Вагнока. Воскресни на минуту старый Вага, и тут же снова дал бы дуба от удивления: во что превратилась его одноэтажная столица. Жизнь идет все быстрее, а для меня годы уже слились в мелькающую вагонную череду. Что ж... остановка близка. "У меня все-таки были друзья...". Один, точно был. Извините, Наоми - мне скоро сходить.
   Я спохватился - времени до заката немного, но оставался еще уголок, который хотелось увидеть. Неподалеку вырубленная в скале лестница спускалась вдоль обрыва к морю. Вереницы ступеней сменялись площадками, чтобы путник мог отдыхать. Вот на первую из них я и решил спуститься. Задумано - сделано. Задевая левой полой пиджака скалу, я осторожно переставлял ноги. Для пущей надежности придержаться бы за деревянные перильца, ан нет! Не верю в надежность старинных построек. А лететь вниз ой как не близко.
   Камешек вылущился каблуком, нога соскользнула, я всплеснул руками, удерживая равновесие. Бесполезно. Черт! Шлепнулся, проехался тем местом, где спина теряет свое благородное название. Ударился, перекатился пару раз, старательно растопыриваясь. Затормозился. Кляня себя за неловкость, понял, что пора немедленно возвращаться. Ну и вид будет у меня, когда предстану перед Хозяйкой! Объясню: вспомнил-де молодость. (То есть, время, когда мне не было семидесяти).
   Встать на ноги помешала нахлынувшая жуткая слабость. Не меняя неловкой позы, я начал глубоко и резко дышать носом, делая медленные выдохи ртом. Сердце постепенно успокоилось, дыхание выровнялось. Но силы не возвращались. Что же делать? Если, сойдя вниз на десяток метров, я уже беспомощен, то как вскарабкаюсь обратно? Влип. Налицо утрата способности оценивать последствия своих поступков - старческий маразм подкрался незаметно.
   "Сомнение в собственной нормальности - есть признак здравого рассудка" - вооружившись этой мудростью, я размышлял, как быть. Осторожно переменил позу, убеждаясь, что ничего себе не сломал, приготовился встать... и замер. Я все-таки добрался, куда хотел. Перил у этой узкой площадки никогда не было, во всяком случае, на моей памяти. Святая Мария Дева хранила меня все время, пока я выделывал здесь кренделя. Слабость не проходила, единственный неверный шаг означал бы мою смерть.
   Без всяких сослагательных наклонений! Любая попытка подняться, даже резко повернуться - гибель. Я невесело рассмеялся, смех мой рассыпался дробью по этим проклятым ступеням. Поднес руку с часами к глазам, стрелки уже слабо светились в наступающей тьме. Очень-очень медленно повернулся так, чтобы опереться спиной о скалу, нагретый за день камень хранил тепло. Алый свет заката становился все глубже, одно время его оттенок напоминал цвет флага Острова, потом стал незаметно угасать. И наступила ночь.
   Когда-то я умел входить в состояние легкого самогипноза. Не бодрствование, но и не сон, какой-никакой контроль над собой сохраняешь. Попытался оживить былой навык. Увы. Но спать нельзя, иначе могу проснуться уже на том свете...
   Все ж на короткое время я задремал, к счастью, не переменив позы. Когда очнулся, луны уже взошли: маленькая серебристая Мина была наполовину скрыта крупным желтком Обо. Ночь соединения. Редкая ночь. Она выпала мне, чтобы умереть сегодня? Предположим, к неожиданной смерти я давно готов, но умру с досадой: кое-что так и не доделал. Да и Наоми будет огорчена. Я почти отвык называть ее так. Хозяйка... и все тут. Когда-то было иначе.
   Тридцать три года назад я встретил молодую женщину двадцати двух лет от роду. Видите: и в цифрах какая-то многозначительность, разве это случайно? Впрочем, опять я отвлекся. Наоми Вартан - странноватое имя, да и сама она бывала временами не от мира сего. Физиономией, на мой вкус, больше миловидная, чем красивая, а сложена божественно хорошо. Нет, мы ни разу не были близки, но мне приходилось видеть ее обнаженной.
   Много чего было. Борьба и победы. Любовь - моя к ней, но не ее ко мне. Роль друга-конфидента, временами ужасно меня тяготившая. Наоми, вовсю эксплуатировавшая свое исключительное обаяние, но вначале ужасно наивная, избегавшая любых проявлений жестокости - едва не погибла. А после... начался ее Светлый путь к вершинам абсолютной власти. На карте Остров, прилепившийся у западного побережья Мира, выглядит козявкой. Но все прибрежные государства четвертый десяток лет - наши вассалы. С севера на юг: Магистрат Норденка - наша кузница, верфь и крупнейший банк, Протекторат Ганы - торговля на нашем краю Мира. И южный форпост - Тир вкупе с Горной страной. А на востоке за невысокой горной грядой Барьера лежат необъятные земли Эгваль, столько лет тужащейся стать великой державой.
   Пережитые испытания закалили Наоми. За обликом суровой, а временами свирепой владычицы давно не прочитывается прежняя забавная девушка. Так меняемся мы, так время и жизнь меняют нас. И какая все-таки жизнь странная штука! Дочь некоего малого народа, сегодня, по сути - повелительница империи. Вот только с преемством власти возможны проблемы. У Наоми нет детей, хотя однажды ребенок был. (Очень печальная история, я не хотел бы ее вспоминать). Будущее внушало мне известные опасения. Любая тенденция, дойдя до крайности, вызывает к жизни силы, противодействующие ей. Когда-то бурно растущая, "Империя Хозяйки" теперь сталкивалась с растущим сопротивлением, чреватым будущей большой войной. К счастью, это случится уже за пределами моей жизни.
   Когда-то Наоми пошутила, что любопытно было бы увидеть меня молодым. К тому времени старый развратник - я оставил глупые надежды на ее взаимность. А позже Наоми сама мне предложила выбор. Тысячу дней любви, как плату за спасение ее жизни, затем почетную ссылку. Или - роль тайного соправителя, серого кардинала за спинкой ее трона - до конца моих дней. Рядом с ней и никогда вместе. Разумеется, я собирался выбрать первый путь. Как случилось, что пошел по второй дороге?
   "Не смей спать!" - прикрикнул я мысленно на себя. - "Вспоминай, размышляй, выстраивай свои дурацкие оправдания. Только не спи!"
  
  
   - Тонка?! Что вы здесь делаете?
   Все время, пока я спускался, она делала вид, что не слышит моих шагов, пришлось ее окликнуть. Она премило улыбнулась, повела рукой.
   - Вид потрясный! Вы тоже любите здесь бывать. И нервы щекочет, правда?
   Еще бы. Отсюда до воды сто пятьдесят метров. Перил у площадки и нижних пролетов лестницы отродясь не водилось. Идешь вниз: слева от тебя вертикальная, плотная каменная поверхность, справа... Летите голуби. И летали. Древняя каменная лестница вдоль обрыва, ее верхние пролеты - для романтичных натур излюбленное место самоубийств.
   - Мурашки по спине топают, - согласился я. - Но с поры, как Гнездо покинуто, я тут не бывал.
   Девять лет назад Наоми решила устроить свою резиденцию в самом Вагноке. А Гнездо превратилось во что-то вроде музея или памятника. Сегодня Хозяйку Острова с небольшой свитой на полдня занесло сюда, я, естественно, был при ней, а Тонка... Служанка не из любимых, но дисциплинированная и старательная.
   - Я знала, что захотите... - Тонка гордилась своей проницательностью - дескать, не все госпоже нашей в души заглядывать.
   - Хм... доброго утра, Антония.
   Проявившийся в моем тоне холодок ее не смутил.
   - Идите поближе, доктор, места хватит.
   Я уставился на гладь моря, слева внизу еле слышно шумел порт, белели паруса, а паровой буксир гадил в утреннее небо дымной струей.
   Тонка тихонько пододвинулась ко мне, я ощутил ее теплое бедро.
   - Завтра мне - двадцать два... Да взгляните же на меня, доктор Гаяр!
   Рыжеволосая и зеленоглазая, личико с выступающей вперед нижней губой усыпано веснушками. Короткое зеленое платье служанки, да шлепки на босу ногу. Хм...
   - Некрасивая?
   - Но чертовски милая, - похвалил я.
   - Вот. Оценили. Наконец-то. Все еще по ней сохнете?
   - О... о ком вы?
   - Не притворяйтесь. Она вам еще снится ночами? Наоми. Та что была. Не это чучело - "ее высочество".
   - Всего лишь маска, Антония. Всего лишь. Но, в общем-то, это - не ваше дело.
   - Повернитесь ко мне.
   Она прижалась спиной к гладкому, будто отполированному камню. Повторила:
   - Посмотрите на меня.
   Дернула завязки платья, оно начало сползать с ее узких плеч. Открылись округлые грудки.
   - Я сложена не хуже. Смотрите.
   Она взяла мои ладони в свои.
   - Вот сюда. Вот так. Какая у меня тонкая талия, видите?
   - Антония... - я задыхался.
   Повел ладонями по ее бедрам. "Женщина должна быть похожа на амфору". Черт с ним, неказистым личиком, главное - фигура и характер.
   Ее пальцы расстегнули застежку моих брюк. Потом руки ее легли мне на плечи.
   - Держите меня крепче!
   Платье окончательно свалилось с нее. Оставшись голой, она коротким вскриком она обхватила меня ногами. Темная скала впереди и бездна за спиной. И содрогающаяся в любовных спазмах девушка в моих руках. Когда я кончил, Тонка опустила ноги и стала сползать вниз, на каменный пол, приглашая меня последовать за ней. Она легла навзничь, я навалился на нее и взял ее еще раз. Теперь я довел ее до оргазма - отличный результат для шестидесятидвухлетнего сластолюбца.
   - Все-все, Рон. Отдыхайте.
   Она неторопливо оделась, позволив мне напоследок любоваться ее телом. Подошла ко мне, отряхнула мой костюм. Усмехнулась:
   - Выбила с вас пыль. Как вам?
   - Антония...
   - Что так официально? Официоз наступит завтра, когда будете вскрывать мой труп. А сегодня я - Тонка. Смотрю, дышу, чувствую. Живу. Соблазнила второго после Хозяйки человека на Острове. С эти рекордом и ухожу.
   Я раскурил сигарету, глубоко затянулся. Выдохнул ароматный дым.
   - Тонка! Сейчас вы пойдете со мной. Я провожу вас в порт. Там посажу на корабль, идущий в Гану. Никто и никогда не станет вас преследовать. Вы могли уехать давно. В любой, удобный для вас день. Но, сегодняшний день - последний. Глупая игра окончена.
   - Это - не игра, - Тонка часто замигала, смаргивая слезы. - Как вы не понимаете?
   - Ошиблись. Я все понимаю. Девочка-служанка заявила права на наследство Великого Ваги. На его деньги и власть. Над ней посмеялись и погнали взашей.
   Слезы Тонки мгновенно высохли.
   - Я не сдамся. Поняли? И кем бы я вам ни казалась, я вам - не кто-нибудь.
   - Тонка! Тонка... Девять лет назад ваши претензии еще можно было (при желании) воспринять серьезно. Поведи вы себя правильно... Но - шанс упущен. Призрачная мечта окончательно стала сном. О несбывшемся. Смиритесь.
   Тонка размеренно сказала:
   - Я была его законной женой. Я - вдова Первого адмирала Острова - Вагариуса Картига.
   - Ничем не могу помочь, - мне оставалось спрятаться за привычным цинизмом. - Разве что посоветовать завтра весь день ничего не есть, и пить поменьше. Идемте, Антония.
   Мы порознь воротились в Гнездо, там уже шла подготовка к возвращению в Вагнок. Наоми выглядела усталой и недовольной.
   - Нашли что-нибудь интересное в библиотеке Ваги? - поинтересовался я.
   - Мне дашь назавтра отгул? - перебила Тонка.
   Она всегда обращалась к Хозяйке без титула и на "ты".
   - Увы, Рон. Плохо, когда не знаешь не только "где", но и "что" искать, - обернулась к Тонке. - Успеешь сегодня убрать у меня - завтра свободна.
   Когда Тонка ушла, я решил, было, поднять давнюю тему. С чего начать? За прошедшие годы Наоми ни разу не вспомнила об отложенном приговоре, и я могу только ухудшить ситуацию, напомнив о давней обиде. Ладно. Будем в Вагноке, я выберу подходящий момент.
   Но когда мы вернулись ко Двору Хозяйки, Наоми вежливо пожелала мне спокойной ночи, сославшись на то, что будет работать до утра - надо дел разгрести ужас сколько. Уединилась в рабочем кабинете, расстелив на обширном столе подробную карту Мира... Позже к ней наведался хозяин Тира - Натан Гариг - молодой хлыщ, теперешний ее любовник. Для Рона Гаяра места в расписании явно не было. Черт! В запасе у Тонки оставался лишь завтрашний день. Или Наоми в самом деле забыла?
   На утреннем заседании Госсовета Наоми слушала доклады в пол-уха, прикидывая распорядок сабантуйчика на девятую годовщину своего воцарения. Визитки складывала в общую кучу, на клочках бумаги малевала карикатуры на присутствующих (меня она не рисовала никогда). Призадумалась на секунду, вывела пером смешную рожицу с сильно выступающей верхней губой, и положила эту бумажку поверх кучи визиток.
   Я поспешил к Тонке в ее каморку под лестницей сразу после окончания пустопорожнего толковища.
   - Тонка!!
   На спинке дряхлого стула лежало аккуратно расправленное новое платье - на него Тонка истратила весь свой заработок за последние полгода.
   - Знаю. Я тоже приглашена, доктор Рон.
   - Тонка! У нас... у вас мало времени...
   - Вы будете рядом?
   - Тонка! - забывшись, я схватил ее за руки, она не сопротивлялась.
   - Рон... Я не отступлю. Скажите только,... это больно?
   - Вероятно - да, но не очень. И не слишком долго.
   - Спасибо, Рон. Пожелайте мне быть храброй.
   Я поцеловал ей руку и откланялся. Вышел в сад, покурить, и столкнулся с Наоми. Простецки одетая, она ухаживала за цветами - для нее вроде отдых. Щелкнула садовыми ножницами, срезая лишний побег, мотнула головой, стряхивая со лба волосы, искоса глянула на меня.
   - Любуетесь? Как вам я?
   "Вы - отвратительны".
  
  
   Сквозь смеженные веки пробился яркий свет.
   - Он здесь! - раздался рядом голос Хозяйки и меня подхватили сильные руки.
   Сверху послышались голоса парней из охраны.
   - Не надо меня страховать, - отозвалась она.
   В свете фонарей она поднималась по ненадежной каменной лестничке, взвалив меня на плечо! Тут не было чуда - сверхъестественные силы придавал Хозяйке "метаморф" - облегающий костюм из тонкой, мягкой, но становящейся по ее воле очень упругой, ткани. Он мог менять цвет, держать комфортную для его владелицы температуру, а также выполнять функции экзоскелета. А впрочем, сам метаморф и был чудом - единственный в своем роде, как и "бластик" - пистолет, стреляющий тепловым лучом. Отличительные атрибуты Хозяйки - вроде скипетра и жезла тиранов мифической Терры.
   ...Только когда я, укутанный пледом, полулежал в глубоком кресле, вытянув худые ноги, и прихлебывал некрепкий кофе, только тогда Хозяйка изволила чуток усмехнуться.
   - Такого вредного мальчишку нельзя оставлять без присмотра.
   - Простите меня, - ответил я. - Ну, дурак я старый, что же поделать...
   Уголки рта Хозяйки угрюмо опустились.
   - Нет старых и молодых. Есть - в своем уме и выжившие из. Вы - такой же рассудительный, каким были всегда. Не рыпались, а спокойно дожидались помощи. Знали, что я вас не потеряю.
   Она помолчала, глядя на огонь в камине, потом добавила:
   - Но, все же, вам пора.
   Дрова потрескивали, отблески огня играли на стенах, впервые за долгое время в одну из комнат Гнезда вернулся уют. Я допил кофе.
   - Да... Наоми.
   Она подошла и стала рядом со мной на колени. Ее костюм-метаморф сейчас выглядел шелковисто блестящим трико. Я вспомнил, что она носит его на голое тело.
   Перехватила мой взгляд.
   - Хороши, как всегда, - сказал я.
   - Рон... ведь так не бывает. Можно любить человека пару-тройку лет, потом останется, в лучшем случае, привычка. Есть уникумы, чья любовь не умирает лет десять - снимаю перед ними шляпу. Но вы... Вам еще приятно смотреть на меня?
   - Обалденная. Да, Наоми. Да.
   - И вы... все медлили, потому... что хотели дольше оставаться со мной?
   - Вы знаете, - ответил я.
   Ее рука нашла мою, нежно сжала.
   - Знаю. Прощайте, Рон.
   - Прощайте, Наоми. Очень жаль оставлять вас одну. Все боюсь - вы без меня пропадете. А еще досадую, что не смогу сам заняться нашим сложным пациентом - видите: я даже шучу...
   - Я позабочусь о нем за вас.
   Встрепенулась, быстро встала.
   - Я сейчас. Кажется, в глаз что-то попало.
   Она долго не возвращалась, и я скоротал время, заканчивая свой дневник. Эта глава из моих записок никогда не увидит свет.
  
   Секретариат ее высочества. 5 зевса 1360 года. Информационное сообщение.
  
   Вчера, на восемьдесят седьмом году жизни скончался ВЕЛИКИЙ УЧЕНЫЙ, доктор медицины, Главный врач Острова Рональд Гаяр. ЕГО ВЫДАЮЩИЕСЯ достижения заслужили всеобщее признание и определили лидирующее положение науки Острова среди прочих стран Мира. Память о Роне Гаяре остается в наших сердцах.
   Верховный координатор распорядилась объявить НА ОСТРОВЕ трехдневный траур.
  
  

13. СЛОЖНЫЙ ПАЦИЕНТ

  
   Белые снега Арктиды..
   Белые. Снега. Арктиды.
   Мои глаза слепят белые снега...
   Нет.
   Надо мной высокий белый потолок..
   Я смотрю.
   Я. Могу. Только. Смотреть.
   Или не.
   Закрываю глаза.
   Открываю.
   Надо мной лицо. Губы шевелятся.
   - Вы видите меня?
   Я шевелю губами:
   - Вижу...
   Я - вижу. Чувствую. Недоумение. Страх. Я - мыслю. Я - существую.
   - Как вас зовут?
   Меня зовут. Меня зовут - Я.
  
  
   Ящик на столе говорит, показывает цветные картины. Он называется: видео. Ви-де-о. От слова "смотреть". Я могу смотреть. Я смотрю. Я слушаю. Дни тяжкой болезни прошли. Я возвращаюсь к жизни. Снова способен думать. Управлять эмоциями. Хорошо. Раньше я мог только плакать и повторять, как заведенный: "Не так... Не так!" Иногда случались краткие проблески, тогда я скорбно произносил: "У меня что-то с головой".
   Ужасно - быть сумасшедшим. Ужасно для тех, кто знал тебя раньше. Сам ты этого уже не понимаешь. Но все прошло. Я выплыл из мрачной бездны.
   Видео, настроенное на волну Эгваль, продолжает трепаться. (Речь вполне вернулась ко мне, я и жаргонизмы понимаю и использую).
   ..."Голос Эгваль" из Майи! Становятся известными страшные подробности проводимых в ГИН преступных экспериментов над людьми..."
   Интересный, но слишком нервный рассказ. Переключаю канал.
   "...Говорит Вагнок. Ее светлое высочество в своем традиционном радиообращении к народу подчеркнула необходимость всемерного укрепления обороны перед лицом растущей эгвальской угрозы..."
   Голос диктора хорошо поставлен. В нем фальшь.
   Переключаюсь обратно на волну Майи.
   Так текут мои дни: когда я не принимаю процедуры или не гуляю по скудным аллеям больничного двора,. Тогда я смотрю и слушаю. Еще - пробую читать. Постепенно проступает, яснее очерчиваясь, круг бытия.
   Есть Я. Есть Мир. В нем есть Добро и Зло. Добро - это Эгваль - великая, светлая страна. Я мечтаю побывать там. Зло - это Остров и его Хозяйка. Зло - это садист и маньяк Рональд Гаяр.
   Добро - это мои врачи. Чаще всего я вижу двух мужчин и женщину - ее я увидел первой. Вот и теперь она пришла ко мне. Я знаю: она - психиатр, ее задача - помочь мне снова стать собой. Она - молодая, темноволосая.
   - Как дела сегодня?
   - Хорошо. Много гулял. Я все больше могу ходить.
   - В том же духе и продолжайте. Вам необходимо восстановить мышечный тонус. Позже займетесь специальными упражнениями.. Как чтение?
   - Лучше. Я почти все понимаю.
   - Отлично. Что непонятно - спрашивайте.
   Я обрадовался. Сразу спросил:
   - Где это место? То - где Я.
   - Где вас лечат? Это учреждение находится в столице Магистрата и называется Гаяровский институт в Норденке. Сокращенно - ГИН.
  
  
   Я начал вести счет времени. Стал наблюдать, незаметно, чтобы не вызвать подозрений. Здание, где меня держат - тюрьма, ее называют научным институтом. Двор окружен бетонным забором, наверху - колючая проволока. Раньше ее не было, и один подопытный экземпляр сбежал. Женщина. Она бродила по ночным улицам, и вскоре скончалась. Ее труп приняли за останки бездомной, и расследования городских властей удалось избежать.
   Откуда я это знаю? Я слушаю, притворяясь непонимающим идиотом. Молоденькие медсестры понимают, где служат. Им нелегко и иногда они шепчутся между собой. Им страшно, я ощущаю их страх. Я ощущаю свой страх. И продолжаю смотреть по ночам видео - тогда волна "Голоса Эгваль" принимается надежно. Доктор Гаяр однажды поставил опыт, введя в кровь пациента микроскопических червей, и наблюдал, как они поедали человека изнутри. Разных таких опытов он поставил много. Его Хозяйка, владычица Острова, запасает все виды дьявольского оружия для войны с Эгваль. Она сама - дьявол, пятидесятипятилетняя матрона в черных очках. Такой люди ее видят изредка, в дни новогодних торжеств. Тогда она обращается к народу с обещаниями дальнейшего счастья и процветания на Светлом пути.
   - Не ограничивайте себя одним источником информации, - моя врач отлично осведомлена о моих тайных ухищрениях. - Послушайте Остров тоже, почитайте тамошнюю прессу, я принесла вам. Больше физических упражнений.
   - Я должен быть здоров, прежде чем в мое тело внедрят пожирателей? - сорвалось нечаянно с моего языка.
   - Пройденный этап. Они уже вышли из вашего организма. Микрофаг выедает холестерин, скопившийся на стенках сосудов. Такой метод - один из сотни составляющих Ренессанса. Отдыхайте. Я приду завтра.
   Метод. Метод... Он спасет тысячи жизней, которые иначе бы прервались инсультами или инфарктами. Но любое средство надо испытать. Это и делает доктор Гаяр - безжалостный и гениальный медик. Наверное, я несправедлив к нему. Я был болен и он меня спас. Нелогично.
   Нелогично. Неправильно. Я худощавый молодой мужчина - много раз изучал себя в зеркале. От чего меня лечить? Что со мной было?
   На следующий день, когда я отдыхал в палате, врач зашла меня проведать. Я спросил:
   - Как долго продолжается эксперимент надо мной? Что со мной было? Я в самом деле был болен? Или на мне пробуют новые лекарства? Разве мог я согласиться на это добровольно?
   - Больше года. И у вас выбора не было.
   - Я - преступник?! Чтобы избежать наказания...
   - Мы - оба преступники.
   Впервые мне в голову пришла странная мысль.
   - Вы... Как вас зовут?
   Она не успела ответить, когда я почти закричал:
   - Как зовут меня?!
   Она слегка усмехнулась.
   - "Что в имени тебе моем..." - мой милый доктор любил эту присказку.
   Я вскочил с кровати.
   - Ведите меня к нему! Вы - подчиненная и ваш рот на замке. Пусть он мне ответит!
   - Вот речь не мальчика, но мужа... Пошли.
  
  
   Со стен смотрели фотографии знаменитостей ГИН. Моя провожатая замедлила шаг, я проследил за ее взглядом. В конце галереи, крупнее остальных, черно-белый фотопортрет кудесника, единственного в своем роде, величайшего в Мире врача. Я подошел ближе, не в силах отвести взгляд. Холод стал закрадываться в мое сердце.
   - Портрет Дориана Грея, - непонятно сказала моя провожатая.
   Великий и преступный ум был стар. Очень стар. От природы, видно, худощавый, в какую же иссохшую мумию он превратился с возрастом! Невозможно в старике угадать исчезнувшие навсегда молодые черты. Невозможно представить согбенные плечи молодцевато расправленными. Не услышать за шепелявой речью раскатистый смех юности.
   Я попятился, споткнулся, и врач крепко ухватила меня за руку, стараясь уберечь от падения. Это не до конца удалось ей, и мы в обнимку повалились на пол.
   - Он... знал? - меня сотрясали рыдания. - Он знал, что будет именно так? Он знал, что убивает себя?
   Врач ответила холодно - видно, давно готовилась к такому моменту:
   - Мы оба знали. Он оставил вам письмо. Вставайте. Идемте в палату.
  
  
   Письмо было написано от руки, крупным, с сильным наклоном почерком. Почтенный доктор обращался в нем ко мне тоном любящего старшего брата. Кем, собственно, и был. И подписался полным именем: Рональд Астер Сельхио Роберт Иван Мария Фиделио Гаяр.
   В конверте еще оказалась фотография, на ней доктор выглядел молодцом - лет эдак на семьдесят, не больше. Он улыбался фотографу, казалось, улыбается мне. Странное было в этом чужом для меня лице.
   У доктора Гаяра - мои глаза.
   Я с трудом отвел взгляд от пожелтевшего куска фотобумаги и спросил врача (она все не решалась оставить меня одного):
   - У него... был близкий человек? Я имею в виду...
   Она постаралась скрыть, что мой вопрос ее развеселил.
   - Так и скажите: втюхивался ли Рон в бабу по крепкому? Да.
   - Вы... Простите, странное желание, бессмысленное... Как ее звали? Рыжая... Вся в...
   Чуть родившуюся улыбку словно смахнуло с лица моей врачевательницы. Она молча встала и вышла вон.
   Как же ее звали? Огненноволосую, с лицом, усыпанным веснушками? Или это - безымянный фантом, пришедший ко мне из забытого сна?
  
  

14. ПОКУШЕНИЕ

   - Вашу личную карточку, миз... - пожилой полицейский извиняюще улыбнулся остролицей девушке, чьи каштановые волосы были собраны в два коротеньких хвостика. Цветная юбка, белая блузка. Черные туфли с каблуками-гвоздиками. Сумочка через плечо. Студентка?
   - Служебное удостоверение подойдет? - она тоже улыбнулась в ответ, скромно, без жеманства и открыла сумку.
   Полицейский недоуменно уставился на "Мини-Крамер" в ее руке. Боли не было. Был яркий, неведомо откуда взявшийся свет и звон стреляных гильз по асфальту.
  
  
   "...Избранник народа - Ариэль Солтиг подписал указ о создании Объединенных стратегических служб. С анархией и терроризмом в Эгваль будет покончено к концу первого года его президентских полномочий".
   - Ерунда ерунд и всяческая ерунда, - Мик выключил приемник, и в воняющем плесенью подвале настала тишина, нарушаемая еле слышным рокотом, исходящим из отверстия в стене. По краям совершенно круглой полуметрового диаметра дыры лохматилась содранная штукатурка.
   - Включи обратно, живо! А то в ушах звенит. - Анита улыбнулась Мику, такому же ловкому и юркому, как она, шутливо дернула его за светлый вихор. Оба сейчас носили одинакового покроя джинсы, на Аните еще был бюстгальтер, чуть прикрывавший ее маленькие груди.
   - Не ссорьтесь, дети, - подал голос Парк, толстоватый, с залысинами на крутом лбу. Он не снял рубашку, несмотря на жару: стеснялся Аниты. Его короткие пальцы ловко бегали по клавиатуре пульта, кабель от которого змеился по грязному цементному полу и исчезал в узком подземном ходе.
   - Крот обошел теплотрассу, и нырнул под шоссе. Скоро, Анита, твой выход.
   - Поняла.
   - Обратно я приведу его быстро, - ухмыльнулся Парк.
   - Пойду я! - Мик хмурился, готовый отбить любые возражения.
   - Как хочешь, - Парк лениво зевнул, одновременно перебрасывая выключатели на пульте. - Анита гибче, а норка-то - тесновата. Все. Он гребет назад. Скоро, ребята. Скоро.
   Мик включил приемник.
   "...Свобода - наше кредо! Решимость и твердая воля - наш капитал! Добавьте единство народа и получите великую Эгваль! - рокотал в динамике низкий, хорошо поставленный голос.
   - Проповедник сраный... Добавьте пуд тротила и получите фарш из президента Солтига.
   Парк отложил пульт в сторону, потянулся. Предложил:
   - Пожевать бы...
   Пока Анита разогревала консервы на электроплитке, Парк поинтересовался у Мика:
   - Чего-то ты злой. В нашем деле это вредно. Или все студенты такие?
   - Фальшь. В словах фальшь. В делах. Терпеть ненавижу! - Мик все больше распалялся, но Парк мягко осадил его:
   - Погоди. Дыши глубоко и медленно. Теперь продолжай.
   - Солтиг. Демократ. Свободолюбец. Его Объединенные стратегические - самая настоящая тирания. Лучше всеобщий бардак, чем такое.
   - ОСС пока существуют на бумаге, успокойся. И не успеют пустить корни. Движение остановит его.
   Мик улыбнулся каламбуру.
   - А как ты, Парк, пришел в "Движение"? - он по детски радовался ответной шутке.
   - Не люблю, когда меня считают идиотом, одним из массы. Наш молодой пастырь решил, что лучше знает, чего надобно овцам. Так вот, я - не агнец бессловесный. И не только я...
   - Заткнитесь и лопайте! - Анита поставила тарелки на деревянный ящик, бывший три дня назад упаковкой "крота".
   Ели молча. Слабое гудение постепенно нарастало, висело в воздухе дрожью пылинок в свете тусклой лампочки. Анита управилась с обедом, вздохнула, запрокинув бледное лицо к покрытому ржавыми разводами потолку.
   - Когда убили отца... это вранье, что он покончил с собой при аресте... мама три дня все молчала, потом собралась и уехала в Майю. Она всегда была чуточку наивной. Жаждала обелить отца... вернуть его доброе имя. Добивалась встречи с Солтигом, он ее не принял, разумеется. Ее гоняли из кабинета в кабинет, от одного чинуши к другому... откровенно издевались - наглые победители. От таких отец пытался защитить страну...
   Парк сочувственно помалкивал, а Мик спросил:
   - Он кто был, отец твой?
   Анита не ответила, как не слышала.
   - Мама вернулась ни с чем, страшно усталая. Я все боялась, что с ней сделают что-нибудь, что... я ее тоже никогда не увижу. Но она вернулась. Слабо улыбнулась мне с порога, она всегда была красивая, моя мама... и в пятьдесят два. "Голова болит", - сказала... и все. Она лежала на полу в прихожей, я кричала, выла от горя... Врач "скорой", утешая меня, сказал, что мама умерла мгновенно. А я решила, что не будет жить и тот человек...
   - Личный мотив, - подытожил Парк. - Сильнейший из всех.
   Он быстро схватил пульт и вибрация, от которой уже сводило зубы, стихла.
   - Идеальная траектория. Вылезет вот здесь, - Парк показал на стену в трех метрах от входа в тоннель.
   - Идиот! - вскипел Мик, - Ты же мог вход порушить !
   Парк почесал живот.
   - Я свое дело знаю. Как ты свое.
   Три дня назад они вскрыли здоровенный ящик, сняли упаковку, и Мик перевел им с тонго инструкцию по наладке и запуску "малого агрегата для проходки мягких грунтов". "Крот" не рыл и не буравил землю, а раздвигал ее вокруг себя, уплотняя при движении. Получавшийся тоннель мог просуществовать достаточно времени, чтобы протянуть сквозь него, к примеру, тепло- или электрокоммуникации. Или доставить в нужное место заряд взрывчатки.
   - Два часа отдыхаем, копим силы, - скомандовал Парк.
   - Потом я иду, - торопливо вставил Мик.
   Они растянулись на надувных матрацах, расслабляя усталые тела, как делали не раз на протяжении трех последних дней. Мик легонько царапнул локоть Аниты длинным ногтем на мизинце.
   - Слышь, Анита, хочу тебе сказать...
   - Не нужно.
   - Я серьезно.
   - И серьезно не нужно. Мы себе не принадлежим.
   Парк густо всхрапывал. Мик обиженно повернулся набок, спиной к Аните.
   - Зря злишься, - тихо сказала она. - Ты молодой...
   - И ты, - глухо отозвался Мик. - Правда, Анита. Нипочем не сказать, что ты старше меня.
   - Спасибо. Спи.
  
  
   - Я готов! - в Мике не чувствовалась усталость.
   Парк возился с радиовзрывателем, мрачно бурча:
   - Отчего мы дерзкие, прыткие такие?
   Поднялся.
   - Созданная Солтигом охранка еще не переросла опереточную стадию. Играют в шпионаж и контршпионаж. Агенты ОСС узнают друг друга по особому, тайному признаку.
   - Какому? - в Мике проснулось любопытство.
   - А покажи-ка руку, мальчик! - рявкнул Парк.
   - Ты... что?!
   Он яростно бросился на Парка, тот перехватил его руку, хрустнула кость, Мик дико вскрикнул.
   - Я твой коготок давно приметил, гад, - прохрипел Парк.
   Мик коротко вздохнул и стал оседать. Парк спрятал стилет, невесело глянул на ошеломленную Аниту.
   - Черт, гнусно как вышло. Он не зря поперед рвался - заложенная им бомба не взорвалась бы никогда. Идешь, Анита?
   - Да, - коротко ответила она.
  
  
   Наколенники. Налокотники. Перчатки со светошариками. Кислородная маска. Парк, кряхтя, задвинул тележку с бомбой в узкий лаз, на ровных местах Аните придется толкать ее перед собой.
   В тесной бесконечной трубе пахло могилой. Стенки ее были твердыми и очень гладкими на ощупь. Глаза скоро привыкли к темноте, и в слабом свете перчаток Анита различала впрессованные в твердый до каменности грунт настоящие камешки, обломки кирпича и керамики и какие-то металлические фрагменты. Говоря языком археологов, культурный слой в центре Майи - столицы Эгваль был очень мощным. Твердь внизу, твердь с боков, твердь сверху. Парк так спроектировал и провел трассу, что она шла под слабый уклон, и легкий толчок заставлял тележку прокатиться вперед метра на три, четыре, пока ее колеса не тормозились микроскопическими неровностями стенок тоннеля.
   Путь выровнялся и, вроде бы, принимал постепенный наклон вверх, а стенки тоннеля казались вязкими. Анита уперлась теменем в оклеенную мягким "задницу" тележки, с усилием задвигала локтями. Застряла. Вверху проходит теплотрасса, ее трубы дают течь. Узкая кишка, в которой сейчас бьется Анита, может мигом "схлопнуться", похоронив ее заживо. А до места, где "кротовая нора" поворачивает, и где Анита могла бы развернуться и, оставив позади себя заряд, ужом ползти обратно, оставалось еще метров десять.
   Анита повернулась на левый бок, слыша, как гулко бьется сердце. Где этот чертов тумблер? Зажужжал электромотор, забуксовали колеса, батареи хватит на пять минут, иначе пришлось бы ставить более мощный и тяжелый аккумулятор. Изо всех сил подтолкнула тележку рукой, упираясь бедрами в стенки тоннеля, чтобы самой не скользить назад. Пошла! Да пошла же, трахать твою мать во все дырки! Анита пихала ее, пока в глазах не поплыли круги, потом перевернулась на спину и заплакала. На лицо упала теплая капля.
  
  
   Парк отсчитывал минуты, напряженно вслушиваясь.
   - Анита!
   В черном зеве послышался слабый стон. Втиснувшись в трубу по самые плечи, Парк различил впереди свет. Дождавшись, пока Анита приблизилась, Парк выволок ее наружу.
   - Как ты?
   - Заряд... на ... месте. Думала - останусь...
   Она рассказала, как уже отчаявшись, вдруг обнаружила, что может развести руки в стороны: труба пересекала в этом месте сама себя.
   - Петельку я красиво сделал, - довольно усмехнулся Парк.
   - Нет красоты уже. Всмятку - мне чуть ноги не прихватило. Никогда не бегала ползком, но вот пришлось, - она уже шутила.
   Примолкла, нахмурилась.
   - В ванну бы. Только посмотри на меня.
   - Обалденная, - оценил Парк. - Давай, почищу..
   Анита жмурилась, пока Парк с грубоватой лаской обтирал ее мокрой половиной полотенца, ахала, когда он растирал ее насухо другой его стороной. Его трехдневная щетина как бы невзначай коснулась нежной щеки Аниты. Это можно было понять, как предложение - Анита так и поняла и приняла его.
   Чтобы накрытое ветошью тело Мика не мозолило глаза, Парк заранее оттащил его в дальний угол подвала.
  
  
   - Сразу же, как передок авто выдвинется в кадр! - сказал Парк.
   - Спасибо, что доверил мне, - отозвалась Анита.
   Черно-белая картинка на экране показывала панораму, снятую уличной камерой: отрезок шоссе, дома вокруг. Здесь появится кортеж молодого и дерзкого президента Эгваль. Никто до него не называл Эгваль великой державой. Солтиг предложил изменить конституцию, сообразно новым, демократическим нормам общественной жизни и, заодно, обозначить Остров и, прилегающие береговые территории Магистрата и Протектората Ганы частью территории Эгваль. Временно исключенные из юрисдикции ее правительства. Прекрасная мечта о глобальной роли Эгваль. Блестящий ход, временно отвлекший внимание нищего народа от неприглядных жизненных реалий.
   Одно лишь препятствие мешает фантазии воплотиться в жизнь. Хозяйка Острова - самая могущественная (государства западного побережья - ее вассалы) и богатая женщина Мира. Десять лет назад экспедиционные войска Острова едва не взяли Майю, так Хозяйка приструняла ослушников. Раньше, в первые годы ее правления, некто Ури Ураниан - эгвальский радикальный политик, провозгласил, было экспансию Эгваль и его тут же пристрелили. Эгваль поддержала барнабов (иначе называемых "горными людьми") в их противостоянии Хозяйке - и они сполна заплатили за это. В молодости Хозяйка любила парады и праздники, но с возрастом все реже показывалась на людях. Разрешалось вывешивать в присутственных местах или помещать в прессе только один, официальный ее портрет: темная шапка волос обрамляет лицо с высокими скулами, взгляд спрятан за черными очками, полные губы плотно сжаты. Абсолютный монарх, чей авторитет непререкаем, но наследников у нее нет. Единовластие в странном сочетании с местным самоуправлением. Свобода прессы, ограниченная недопустимостью критики Хозяйки и ее назначенцев. Простор для частного предпринимательства, но государственная монополия на торговлю спиртным и наркотиками. Передовые технологии. Профессиональные вооруженные силы. Гроза Мира - Хозяйка.
   И только Ариэлю Солтигу суждено развеять тучи над Эгваль. Миссия его - трудная и длительная. И, прежде всего, надо устранить проникших в разные слои общества пособников Острова, покончить с пятой колонной. Для этого и необходима такая организация, как ОСС...
   В экране монитора показался длинный лимузин, и Анита до боли в пальце вдавила клавиш контакта. Сейчас диктатор Эгваль сгорит во вспышке пламени, исчезнет в адском хохоте взрыва. После гибели Солтига временно исполнять его функции станет военный министр Занусски, бывший раньше заместителем ее отца. Тогда и настанет время для правды.
   Авто Солтига мелькнуло через экран. Ничего не происходило. Ровным счетом ничего.
   - НИЧЕГО! - в ужасе закричала Анита.
   По экрану пошли полосы, и он погас. Пол под ногами заходил ходуном, затряслись стены, посыпался мусор с потолка. Когда искусственное землетрясение окончилось, Анита обернулась к Парку.
   - Убей меня. Он уцелел. Убей.
   - Ты не виновата, - Парк смотрел на нее со странной улыбкой. Его воспаленные от трехдневного недосыпания глаза сияли.
  
  
   Только для Президента Эгваль.
   По прочтении уничтожить.
  
   Господин Президент! Рожденная Вашим вдохновением операция завершена успешно. Должен признаться, я волновался изрядно, но замедление взрывателя было мной рассчитано верно, а ваш водитель точно следовал инструкциям. Попытка покушения на вождя Эгваль встречена в народе справедливым и всеобщим негодованием и еще больше сплотила людей вокруг Вашей персоны. Выражаю глубокое сожаление по поводу гибели следовавшего во втором авто военного министра Занусси, его жены и дочери.
   Принимаю Ваш упрек за личное участие в операции, но я считал дело слишком ответственным, чтобы поручить его кому-то другому. Благодарю за высокую оценку моей работы.
  

Бывший инженер-строитель,

бывший "боец Движения", а ныне

директор ОСС, Иероним Парк

(8 афины 1367 г.)

   P.S. Арестованная Анита Гариг отказывается от дачи показаний и объявила голодовку, но я не теряю надежды убедить ее в нашем добром к ней отношении.
  
  
   - Дело о гибели полицейского также закрыто, ты чиста, - Парк протянул Аните через стол ее новые документы. - Не сердись, но почему бы тебе не потрудиться на благо ОСС? На благо Эгваль, я хотел сказать.
   - Нет.
   - Как хочешь. Будет трудно - дай знать. Я помогу.
   Анита встала и пошла к выходу, неуверенно, как человек, перенесший долгую болезнь. Обернулась в дверях:
   - А Мика ты зачем убил? Он...
   - Никакого отношения к ОСС не имел. Студентик исполнил работу переводчика и стал не нужен. Не будь он таким нервным... Лез не в свое дело, пытался подменить тебя. Ну, я и сымпровизировал. А напоследок мой тебе совет: оставь придурков из "Движения". Ты им враг, изменник: задание провалила, сыграла на пользу правительству, а не во вред. Да и покончим мы с ними скоро... Хочешь приличную работу? Найду.
   - Нет, - ответила Анита и ушла.
  
  
   Дома было пусто, тихо. В зеркале Анита увидела изнуренную молодую женщину. "Да, я молодая", - напомнила себе. - "Тридцать один - не старость". Но почему-то ощутила себя древней старухой. Упала ничком на диван, на столике рядом белел сверток. "Бомбочку подбросили что ли ? Пусть".
   Развернула. Это оказалась денежная пачка в 10000 реалов, купюрами по 100. На скреплявшей ее бумажной ленте, кто-то написал химическим карандашом: La koneg ta patro. La kone ta aferi. Salut kamrado! Solidej.
   Анита все поняла, хотя плоховато знала тонго - своеобразное наречие, на котором часто излагались описания "чудес Хозяйки" - технических новинок Острова. В жизни же островитяне изъяснялись на едином для всего Мира языке, и использование тонго Хозяйкой было, по меньшей мере, странным.
   Анита смахнула с ресниц набежавшие слезы. Есть человек, разделивший ее боль. "Знала твоего отца. Знаю твои дела. Привет товарищ! Крепись".
   За окном яснел день, и одинокая птица мерила небо торопливыми взмахами крыльев.
  
  

15. СУЕТА ВОКРУГ ХОЗЯЙКИ

   Иероним Парк любил утро больше дня или вечера, не говоря о ночи, когда приличным людям положено спать. И больше любого утреннего часа он любил время 7-58, которое показывали настенные часы, когда он входил в свой кабинет. Мерный стук маятника давно стал привычным. Как и хитровато-добродушный взгляд Президента Солтига с портрета над рабочим столом. Недавно разменявший пятый десяток, губастый и носастый, с чубом на половину лба, вождь Эгваль к исходу третьего года правления не разочаровал ни фанатичных приверженцев, ни тех, кто служил ему из корысти.
   "А я? Борец за идею, или за тридцать сребреников?" - Парк задавал себе этот вопрос не раз. Бывший боец "Движения" - радикальной оппозиции, недавно окончательно разгромленной, еще раньше он был заурядным инженером, специалистом по подземным коммуникациям. Иное дело сейчас. "Таперича - не то, шо давеча...". Второй человек в Эгваль. А по реальным властным потенциям - первый. Директор ОСС - Объединенных стратегических служб. Разведка и контрразведка, федеральный сыск и военная полиция, плюс департамент по экстремальным ситуациям - все "в одном флаконе".
   "Мне нравиться моя работа. Она полезна обществу и тем оправданна".
   Усевшись за стол, Парк перевел взгляд на карту Мира на противоположной стене. Огромный материк раскинулся на полпланеты, от полюса, до полюса. От предгорий Арктиды до страны Барнабо, и пустыни, где днем от жары в стакане закипает вода... От восточного побережья, открытого ветрам и штормам Великого океана, до кручи Барьера - почти километровой высоты обрыва, спускающегося к плодородным и богатым землям западных территорий: Магистрату, провинции Мета, протекторатам Ганы и Тира. Последний вплотную примыкает к Барнабо и претендует на территории ее народа.
   И крошечным тараканом прилепился слева Остров, отделенный от основного массива суши узким проливом. Три тысячи на одну километров, вытянутый в меридиональном направлении - для коренных жителей он - великая территория. Но при взгляде на зеленую козявку на карте Парк ощутил привычный холодок. Что там безвредные домашние насекомые - ядовитый скорпион притаившись, ждет своего часа.
   Электричество и радио впервые появились на Острове, так же как бензиновые моторы и автоматическое оружие. Первые автомобили и воздушные корабли - дирижабли, ныне вытесняемые самолетами - тоже были плодами изобретательских прозрений островитян. Ведомые своим вождем, таинственной и гениальной "Хозяйкой", они уверенно идут к господству над Миром...
   На контрольной панели на столе у Парка загорелся сигнал: вызванный им сотрудник прибыл.
   Анита почти не изменилась за два года, но фанатичные искорки в серо-зеленых глазах угасли. Она научилась смеяться над собой прошлой, горящей жаждой мести за отца, утерявшего пост и привилегии с "воцарением" Ара Солтига. Дети за родителей не отвечают, а самоубийство Натаниэля Гарига явилось, по сути, признанием вины и совершенных им, в бытность военным министром, непоправимых ошибок. Так, или иначе, Анита смирилась, пережила эту боль. Следуя Парку, порвала с "Движением" и отдала свои способности и энергию служению родине.
   Она ожидала приглашения сесть - подчеркнуто блюла субординацию. "А когда-то мы были близки...", - подумалось Парку. Он прогнал эту мысль, она относилась к периоду, когда оба были бойцами "Движения".
   Алые губы Аниты казались созданными для поцелуев. Лицо с чуть впалыми щеками и узким подбородком - утомленное, милое, обрамлено темными локонами, тонкую фигуру обтягивал комбинезон защитного окраса - вынужденная по роду своей работы носить исключительно гражданское платье, Анита в тиши кабинетов ОСС предпочитала стиль "милитари". "Ей идет..." Парк удобнее разместил свое плотное тело в кресле.
   - Пару месяцев назад, о точной дате умолчу... мы получили сообщение от нашего агента на Острове.
   - Помню. Очередная экспедиция к центру Мира, организованная Хозяйкой. Ее обычная тактика: дирижабль доставляет людей и вездеходы в намеченный район. Потом разведчики обследуют местность. С маниакальным упорством и, по-прежнему безуспешно, Хозяйка пытается проникнуть в необитаемые нынче края.
   - Позже мы зафиксировали короткий обмен шифропередачами между Вагноком и неким местом, расположенным далеко на юге Мира. Президент Солтиг прям-таки по стенам бегал от злости. Он слышать не хочет, что потолок наших истребителей недостаточен, чтобы сбивать шастающие над нашими головами тихоходы Хозяйки. Но, у нас появился отличный шанс реабилитироваться. Возвращаясь из дальних пределов, дирижабль "Гигант" сделал короткую ночную остановку в нашей восточной провинции Суор.
   Парк провел ладонью по обширному, с залысинами лбу и с воодушевлением продолжил:
   - Я связал воедино разрозненные сведения из прессы Суора и докладов тамошнего отделения ОСС. Спросил себя: что это значит? Кто к нам пожаловал? Диверсанты? Сомневаюсь. Примитивизм и мелочность не в характере Хозяйки. Уж если решила сделать нам подарок...
   - Понимаю, не разжевывай, - обронила Анита.
   В Эгваль помнили судьбу барнабов - горных людей, дерзнувших бросить вызов Хозяйке и сразу же пораженных крэг-лихорадкой. Их пустеющие земли вскоре окончательно присоединит к себе Тир.
   - Может, это - беглецы? Может, жестокое правление Хозяйки встало кому-то на Острове поперек горла. Вывод такой же спорный: Хозяйка строго придерживается ею же выработанных правил игры. Всякий, живущий в согласии с ее разбойничьим этикетом, может за себя не бояться. Суровость правительницы привычна островитянам и воспринимается, как должное. Диссидентов на Острове нет.
   - "Остров - это Хозяйка..." - меланхолично заметила Анита. - Но ты хочешь меня окончательно запутать, чтобы напоследок огорошить неожиданным выводом. Пробую разобраться. Важно так сложить факты, чтобы не противоречили друг другу...
   Когда-то Аните пришлось поработать счетоводом. Молоденькую девчонку не раз пробовали дурить, подсовывая кое-как сбитые сметы, но она всегда находила в них ошибки, приговаривая: "Дьявол прячется в мелочах..." Въедливость осталась при Аните и на службе в ОСС.
   - Сколько лет Хозяйке? - спросила Анита.
   - Наоми Вартан, чье имя Хозяйка использует, родилась 1 января 1305 года. Ей примерно шестьдесят четыре.
   - Что значит: "примерно"?
   - Бывшая батрачка и посудомойка, полюбившаяся главарю "вольных моряков" Ваге Картигу, не оправдала его доверия. Окончательно запутавшуюся в интригах дурочку казнили - вздернули, по моряцкому обычаю.
   - И она, как водится, воскресла... откуда бы иначе взяться Хозяйке?
   - Рядом с якобы воскресшей Наоми всегда был доктор Гаяр - бывший судовой врач, великий медик и гипнотизер. Наводит на размышления?
   - Конечно! Такому, как Гаяр, ничего не стоило создать замену погибшей претендентке на власть. Подобрать подходящего возраста, похожую на Наоми, легко внушаемую девочку... И, манипулируя сотворенной им куклой, тайно править Островом до самой смерти, случившейся девять лет назад, в весьма почтенном возрасте. Так что же, выходит, актриса осталась без суфлера? Уверовавшая в свое всемогущество, еще не слабая здоровьем. Ее страстное желание, коему осторожный Гаяр не давал чрезмерно развиться, было править не только Островом, но и Миром. Ее атаки на Эгваль до сих пор заканчивались ничем. Какую пакость она приготовила нам на этот раз?
   Парк улыбнулся.
   - На днях в провинции Суор объявилась богатая дама. Якобы меценатка из Майи. Она появляется на публике с лицом, закрытым темной вуалью. Газеты пишут о щедрых пожертвованиях больницам и детским домам.
   - Бесподобно! - Анита азартно стукнула кулаком о ладонь. - Их высочество Хозяйка Острова, не таясь, путешествуют по Эгваль! Мне нравится ее наглость! А мы готовы встретить знатную гостью?
   - Да, - улыбнулся Парк. - Миз Хитер Хайд приехала в Майю первым утренним поездом.
  
  
   Двухэтажный особняк, задней стеной выходящий к Маяриве - реке, делящей столицу Эгваль на две части. Данные наружного наблюдения 13 афины 1369 года:
   7:59 - стриженая под мальчика служанка (С) выходит из дома, отправляется на ближайший (два квартала) рынок за продуктами.
   8:04 - длинноволосый, бородатый и очкастый тип - возможно, референт Хозяйки (Р), с кейсом в руках выходит, останавливает такси. Уезжает.
   10:53 - "Р" возвращается. Номер авто - другой.
   11:00 - "С" возвращается, "по самую холку" нагруженная пакетами и сумками. (Здоровая молодая лошадка, ничего не скажешь...)
   14:07 - "Р" и "С" выходят вместе, такси уже ждет.
   17:13 - "С" возвращается одна, пешком, ее встречает угрюмый громила, назовем его "телохранитель" (Т). Вместе входят в дом.
   20:11 - Снова у дома ожидает такси. "Т" выходит, сопровождая миз Хайд. Уезжают.
  
  
   Мы с Парком, изображая счастливую пару, поднимались по широким ступеням театра, когда подкатило четырехместное авто и из него, опираясь на руку телохранителя, явила себя миру миз Хайд. Не большая, не маленькая, средней комплекции, вроде меня, я, правда, посуше буду.
   - Не пялься на нее! - прошипела я в ухо Парку. - Из тебя так и прет сыщик.
   Парк насмешливо поджал губы, как бы говоря: "Что поделаешь, подрастерял навыки на кабинетной работе". Он, в самом деле, годился разве на роль статиста, но не смог отказать себе хотя бы в этом.
   Миз Хайд неторопливо подмела мостовую полами фиолетового цвета шелковой накидки, расшитой четырехконечными звездами с загнутыми лучами и каблуки ее черных сапожек размеренно и нагло зацокали по мраморным ступеням. Еще я заметила, что она носит брюки, следуя давно отжившей моде. Из-под черной, мужского фасона шляпы, увенчивавшей ее умную голову, струились, спускаясь до плеч густые, темно-каштановые волосы - Хозяйка красила шевелюру. Вуаль, как и ожидалось, полностью скрывала облик властительницы Острова. Скоро мы снимем покров с ее таинственной физиономии.
   Диктаторы любят, когда все вокруг увешано их портретами, Хозяйка была исключением из правила. Единственное официальное изображение: бледное лицо в пышном венце темных волос, глаза закрыты черными очками, появлялось в прессе Острова в дни новогодних торжеств. Как заметил однажды Парк, этот облик слишком универсален, чтобы быть настоящим - под него легко гримироваться. "Ты тоже подходишь, Анита", - пошутил он. Да, только придется щеки надувать, а то рожа у меня худая.
   Навстречу Хозяйке устремился, весело скалясь в бороду, поблескивая стеклами очков, ее референт - с билетами - лучшие места. Опомнившись от секундного замешательства, я подхватила Парка под руку и потащила за собой. Третий звонок заливался вовсю...
  
   Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось,
   Лишь для тебя сердце пылало любя...
  
   Слова старинной арии трогали душу. Ложа Хозяйки оказалась напротив нашей (так было задумано...) и через темноту притихшего зала, я направила бинокль в ее сторону. Миз Хайд, избавившись, наконец, от головного убора, затаив дыхание, слушала дуэт Сильвы и Эдвина и аккуратно промокала слезы уголком платочка.
   В перерыве мы с Парком спустились в фойе, наша "общая знакомая" уже блистала там. Опять при шляпе, сверкала глазищами сквозь черный шелк вуали на подскочившего к ней бойкого репортера. Мягко поправила:
   - Хитер - ударение на первом слоге. Да, я планирую посетить госпиталь для детей, больных церебральным параличом. Почему, спрашиваете, меня влечет к благотворительным акциям? Спешите делать добро, дружочек. Спешите делать добро.
   Кто-то из журналюг выкрикнул:
   - Вы суорянка?
   Газеты уже написали: "Известная меценатка из Суора".
   - Я не улгозенка плговинсии Суолг, - ответила Хозяйка с невообразимым суорянским акцентом, и вокруг одобрительно засмеялись.
   Зазвенел звонок, собирая зрителей, и она прошла рядом со мной, (Парк потел от волнения, а я, как ни странно, была абсолютно спокойна), обдала тонким запахом духов. "А говорили, что старая развалина, что еле ноги таскает. Мне б так держаться в ее годы, так уметь располагать к себе людей". Я поймала себя на том, что невольно отвлекаюсь на частности, мелкие детали. "Дьявол в мелочах..." Что-то неладно, но что? Парк сжал мой локоть. Пора. Для вас пьеса окончена, миз Хайд. Мы устремились к ней наперерез, я сжала в руках личную карточку агента ОСС. Увидев ее, отхлынут прочь люди, оставив, несчастную, выжившую из ума Хозяйку наедине с ее судьями. Пора! "Именем республики Эгваль...", - я не успела выговорить затверженную фразу, как Хозяйка, замедлив плавную поступь (тоже мне, пава!), полуобернулась, скользнув по нам равнодушным взглядом. Как бы случайно полы ее накидки распахнулись, никто больше не увидел этого, только я и Парк.
   Когда мы оба очнулись от ступора, Хозяйка уже скрылась из виду. В заполненном "под завязку" зале находится полторы тысячи человек. А сумасшедшая миз Хайд носит на себе пояс, нафаршированный взрывчаткой и шрапнелью, и сдаваться живьем явно не собирается. Ей плевать, сколько народа она прихватит с собой. Наоборот, чем больше, тем лучше. Нам ничего не оставалось, как отозвать остальных наших людей и тихо ретироваться.
  
  
   ...С гор спускались изможденные смуглолицые люди, а впереди несла к морю свои бешеные воды Тирива. И не было дальше пути. Как не было Небесного моста - каменной перемычки, тысячу лет соединявшей два берега реки. Многие поколения барнабов ходили походами на богатые равнинные земли, грабили, убивали, захватывали рабов. Так должно быть, и так было. Настоящим людям - жить. Рабам - служить или умирать. Но настали страшные дни. Белая ведьма взяла верх над мужчинами. Колдовством разрушила Небесный мост, отрезала страну Барнабо от источника существования. Негде взять рабочие руки, а без них невозможно растить красную орху - столь любимый белыми нелюдьми сильнодействующий галлюциноген.
   А еще нехорошая болезнь, сделала большинство мужчин и женщин бесплодными, в десятки раз уменьшила численность воинов. Немногие, кого пощадила болезнь, бежали в дальние пределы, в Эгваль, чтобы раствориться среди белых рабов, стать такими же, как они. А те, кто остался, голодают, пали духом. Они идут к Тириве.
   Посереди русла высилось сооружение, издали похожее на букву "Т" - высокий металлический столб или, скорее башня. Горизонтальная перекладина на ее вершине, ориентированная параллельно течению, медленно поворачивалась, оба ее конца приближались к противоположным берегам ущелья, на дне которого бушевала река. Узкая металлическая дорога - мост Хозяйки, приводимый в движение напором течения, спустя четверть столетия вновь открыл барнабам путь вовне. Условия Хозяйки просты: Остров примет детей не прошедших обряд инициации - обрезания у мальчиков, удаления клитора у девочек. "Психологический эффект инициации чересчур силен - таких индивидов мне не переделать. Остальные вольют свежую кровь в застойный генофонд Острова", - сказала Хозяйка. Было это десять лет назад.
  
  
   - С той поры она все реже появлялась на людях. Мы думали: старушенция в тираж выходит... Настала пора исполнить заветы Ури Ураниана, убитого тридцать пять лет назад. Тогда молодая Хозяйка тайно приехала в Эгваль и собственноручно застрелила опасного для нее популярного политика. После этого смута долго раздирала Эгваль. Но теперь настала пора покончить с Островом и его старящейся Хозяйкой...
   Пока Парк нудно пережевывал программу президента Солтига, я вспоминала наши недавние планы организовать на Острове крупный теракт. Он должен сильно пошатнуть, а то и совсем обрушить подгнившие устои режима Хозяйки. Среди осевших в Эгваль выходцев из Барнабо нашлось немало фанатичной молодежи, готовой осуществить задуманное нами, даже ценой собственных жизней. Но деньги, чтобы обеспечить будущее своих вдов и детей они запросили немалые - сыны Народа гор были практичнее отважных отцов.
   - Что дальше делать-то будем, Парк?
   Он вздрогнул. Пожаловался:
   - У меня после вчерашнего - в мозгах торможенье...
   Мне тоже было худо от осознания, как разошлось с действительностью мое представление о Хозяйке. Не может правящая много лет победоносная владычица оказаться заурядной фанатичкой! Не может глава могущественного и бесчеловечного режима рисковать собой, лично совершая безумные вылазки на территорию заклятого врага. Да хоть стикс меня трахай, не может!
   - Не арестовать ли банду четырех прямо в логове? А, Парк?
   - Если вместе с домом на воздух взлетит группа захвата... - мой начальник банально трясся за собственную шкуру - за такой провал Солтиг мигом его уволит, как пить дать.
   - Парк! Поручи это дело мне! - выпалила я.
   Он согласно кивнул. Письменных распоряжений не будет. Неудачу спишут на самоуправство Аниты Гариг, за которое ей отвечать головой.
  
  
   Данные наружного наблюдения 13 афины 1369 года:
  
   23:12 - миз Хайд в сопровождении "Р" и "Т" возвращается в "гнездышко".
   25:27 - На крыльцо выходит молодая "С". Зевает в звездное небо, трет кулаком глаза. Курит. Уходит.
   Так закончился день.
  
  
   На утро, вставши с ранья, "С" в коротком платьице и шлепках на босу ногу бодро прошествовала на базар, размахивая "безразмерной" сумкой. Я скромно чапала следом, ничем не примечательная горожаночка. Служанка, ладно скроенная и крепко сшитая, деловито слонялась по рядам, от ее наголо остриженной головы едва ли не отсвечивали солнечные зайчики. Странная мода, но так принято в Суоре, а то, что здесь она смотрится экстравагантно, молодку не смущало. Я приблизилась вплотную, когда она приценивалась к ведру крабьих ног, любила, видать, ее Хозяюшка дары моря кушать.
   Шприц я зажала в ладони, оставалось резким движением сделать укол в округлое бедро. Последнее, что я видела, было ведро, летящее мне в голову. Сперва на меня опросталось его содержимое, потом оно само нахлобучилось мне по самые плечи. Кррасота! Мотая головой и рыча от злости, я кое-как избавилась от оцинкованного головного убора, и увидела, как молодка удирает во все лопатки, сигая через прилавки. Гвалт кругом стоял невообразимый. Я выпростала из-под платья "Мини-Крамер", и дала очередь поверх голов.
   На выходе с рынка торговали корзинами и подвешенные на веревках изделия образовывали живописную стенку, колышущуюся под легким утренним ветром. В центре был устроен проход, куда и устремилась беглянка, только пятки сверкали. Я стреляла поверху, пока случайность, божий промысел, простая удача или результат моего упорства не пришли мне на помощь. Верхняя веревка, перебитая пулей лопнула, и начался настоящий корзинопад. В него и угодила спортивная девушка. На первых корзинах она споткнулась, следующие били ее по башке, которую она прикрыла руками, и, наконец, из-под груды разнообразного плетенья торчали только ноги с грязными ступнями - шлепанцы свои она потеряла...
   Я тоже давно так не бегала. Едва противница моя выгреблась на свет божий, как я зверски прыгнула на нее (получай мой эмвэ квадрат, хоть и пополам!), вколола-таки дозу и, пока девка млела, мстительно накостыляла ей по шее. Тут подоспели мои люди, спеленали... А я занялась собой, вытряхивая из прически застрявшие крабьи ноги...
   Я сказала Парку, что допрашивать сучку буду только когда приму душ, чтобы от меня не разило рассолом. Он усмехнулся:
   - А что, мне нравится. Афродита из пены морской.
   В допросную конвоиры приволокли "С" на руках, она не рыпалась, только дико косила глазами. Уложили на металлический стол, зафиксировала ремнями запястья, талию и лодыжки. Я их отослала и занялась вредной девкой. Нажав рычаг, повернула крышку стола, так, что "С" повисла на ремнях мордой вниз. Сказала:
   - Хочешь блевать, блюй, - и включила вытяжку, освежить воздух.
   Затем развернула стол в прежнее положение. Девка тяжело дышала, ее большие карие глаза таращились на нож в моей руке. Я стащила с нее, разрезав, платье и нижнее белье. Голая она была... мда. Загляденье. Глаза закрыты - оглушающий наркотик действовал вовсю. Аккуратно проверила ей полость рта: ни яда в пломбах, вообще ничего такого. Зубы ровные, белые, но среди них несколько желтых, больных, выглядящих, если можно так выразиться, старше остальных. Так что, красуля моя, нет на свете ничего идеального. Телом хороша, а рот широко не открывай.
   Оружия при ней не было. В интимных местах она не прятала капсул с пленкой или отмычек. Я стала осматривать, ощупывая швы, ее одежду. В нагрудном кармане платья обнаружился жесткий прямоугольник. Хоть что-то.
   За моей спиной отворилась дверь, вошел Парк, укоризненно покачал головой. Так и надо, я - следователь злой, он - добрый.
   - Представь, только что сообразил, что по данным "наружки" двое из великолепной четверки никогда не появлялись вместе.
   - Да, - тупо отозвалась я. - Смотри. Ее личная карточка.
   Парк, хмыкнув, глянул на чуть скуластую, обрамленную темным ежиком волос пухлогубую мордашку на фотографии. Прочел: "Гражданка Хитер Хайд".
  
  

16. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЕЗДЕ

  
   Пора было поступить известию о захвате сообщников "служанки". Мяукнул телефон, я рванулась к нему поперед Парка. Выслушала, уронила трубку. Парк сказал:
   - Не кисни, Анита. Осведомлен. Тот, кого назвали "Телохранитель", устроил настоящую бойню, мы потеряли одиннадцать человек, пока сумели его пристрелить. "Референт" смылся. Случившееся доказывает, что мы столкнулись не с обыкновенными аферистами и дело это достойно-таки внимания ОСС. Займемся девушкой. Через час она придет в себя, и ты объяснишь, что ее ждет, если откажется сотрудничать.
   Хайд, (так буду ее называть), очнувшись, не стала упрямиться.
   - Спрашивайте...
   Имя, возраст, место рождения и жительства - данные личной карточки не расходились с ее легендой - подготовлена Хайд была хорошо. Я сказала:
   - Не буду мучить, не буду издеваться. Не бойся. Вколю тебе еще дозу. От первого средства отказали ноги. От второго исчезнет воля, ты не сможешь говорить неправду.
   - Ошибочная формула... - прошептала Хайд. - ...Установочная сентенция должна избегать отрицаний...
   Она захлопнула глазищи и отрубилась.
   - Притворяется, - сказала я Парку.
   Он наклонил голову, присматриваясь, и вдруг рванулся к Хайд. Грудь Хайд не поднималась больше в такт ее неровному дыханию, губы приоткрылись. Замечательная игра. Трупик, да и только, но долго так не выдержать. Парк проверил ей пульс, брови его тревожно поползли вверх. Меня обожгло ознобом, я вспомнила: тело мамы на полу, ее полузакрытые глаза, не до конца угасшая, адресованная мне улыбка. И замершие на губах, оборванные внезапной смертью, так и не сказанные слова. Трагедия отца убила и маму. А отца убил человек, которому я сейчас служу. Чтобы сделаться вождем, он ловко устранил конкурентов, ласково удушил оппозицию, а многих бывших врагов соблазнил долей от пирога власти. "Забудем распри! Мы все - дети Эгваль!"
   Дрожа, я склонилась над Хайд, жаждя услышать хоть слабый вздох. Бедная глупышка, попавшая в наши жернова! Возможно, тебе повезло - умереть быстро...
   Глаза Хайд открылись.
   - Холодно...
   - Потерпи, милая, немного, - я расстегнула удерживающие Хайд ремни, приподняла за голые плечи.
   - Сейчас придет врач, - сказал Парк. - Ты слишком много калмина ей впрыснула. Грубо работаешь, Анита.
   Вот так. Я еще и виноватой осталась.
  
  
   Хайд пробыла в лазарете (тут у нас и контора и тюрьмочка для упертых и лазаретик для хилых - все вместе) два дня. На утро третьего я пришла к ней.
   - Вставай, пора с тобой работать.
   Она повиновалась, облачилась в бесформенную, лимонного цвета хламиду, что ей было назначено носить, покосилась на чемоданчик в моей руке.
   - Завтрака не будет, - объяснила я. - То, что тебе вкатят, может вызвать желудочные спазмы. Так что кормить тебя сейчас - напрасный перевод продукта.
   - Как у вас просто. При аресте - колоть обездвиживающее. Допрос - лекарство, растормаживающее психику...
   - Заткнись. Все лучше, чем в застенках Хозяйки. Она спец по пыточному оборудованию.
   В тоне Хайд появился намек на иронию.
   - А вы там были? В застенках ?
   Вот гадина! Знает же, что кроме страшных слухов, о работе спецслужб Хозяйки по сию пору толком ничего не известно.
   - Нет. И нисколько этим не огорчена, - отрезала я. - Ручки назад!
   Я связала ей запястья липкой лентой и подтолкнула в спину.
   Сопровождаемая мною, Хайд безучастно прошествовала по коридору, не удивилась, когда мы стали спускаться по служебной лестнице во внутренний двор. Пересекли его, я знала, что часовые по четырем углам смотрят на нас, но что они увидят, кроме конвоира и заключенного?
   Впихнула Хайд в узкую железную дверь, сама протиснулась следом.
   - Стой смирно, стен не касайся - это лифт такой.
   Хайд и не думала паниковать, очутившись в кромешной тьме на шаткой, уходящей из-под ног площадке, хотя не могла знать, что ждет ее дальше. Забрезжил смутный свет, и в нем проявились шершавые, едущие вверх стены.
   - Как, морду не стесало? - спросила я.
   - Нет, - глухо отозвалась Хайд.
   Снизу всплыл широкий, светлый проем и мы остановились.
   - Выходи.
   Хайд вышла и встала, не оборачиваясь. Я освободила ей руки.
   - Раздевайся.
   Когда она осталась нагишом, я стащила с себя форму и кинула ей.
   - Облачайся.
   Она уставилась на меня. В облегающем коротком платье, которое я заранее надела под форму, я смотрелась нехило. Извлекла из чемоданчика туфли - они довершили мою новую экипировку. Хайд все так же молча пялила глаза.
   - Шевелись, подруга! - прикрикнула я.
   Пока она одевалась, я пояснила:
   - Ты - офицер ОСС. Никто не смеет спросить у тебя документы, кроме старшего по званию. Будем считать - это я, а ты под моим началом, потому, если что, помалкивай, не лезь вперед мамки. Сейчас шагаем прямо и окажемся в служебном боксе городской подземки, ветка А, станция 12. Ты не заслужила того, чтобы тебя спасать, но... я так хочу.
  
  
   "Вестник Вагнока" - официальное издание, голос Хозяйки, впечатанный в глянцевую бумагу. Указ N 2026 от 17 зевса 1344 г. "О недопущении принятия на государственную службу лиц с дегенеративными признаками". В лаконичной и емкой манере Хозяйка разъясняла, кто есть дегенерат и как выявить его среди прочих людей. Через четыре дня, принимая на Госсовете поздравления с днем рождения, Хозяйка рассказала притчу. Старик барнаб пас овец. На молодого барашка упал орел, схватил и понес ввысь. "Помогите!" - закричал старик. Прибежали люди, стали стрелять, подбили орла, и он упал. А баран полетел дальше. "Так выпьем за то, чтоб орлы не падали, а бараны не летали". Смеясь, соратники Хозяйки подняли бокалы, звонко свели их с бокалом в руке повелительницы. Хозяйка была спокойна и серьезна. Ей исполнилось тридцать девять.
   Указ N 2555 от 11 афины 1349 г. "О недопущении чрезмерного повышения уровня жизни". Потребительский образ существования ведет к падению рождаемости и снижению творческого потенциала нации - разъясняла Хозяйка. К тому же, сытое брюхо к указам Хозяйки глухо - добавим мы от себя.
   Указ N 2991 от 1 аполлона 1356 г. "О применении правдоискателя". Одним махом Хозяйка разделалась с еще остававшимися на Острове реликтами классического судопроизводства. Ни обвинителя, ни защитника. Присяжных - как не бывало. К чему тягомотина судебных заседаний, когда под правдоискателем человек не может лгать. (Те, кому понесчастливилось ближе узнать Хозяйку и остаться после этого в живых, отмечали, что о принятых в цивилизованном обществе институтах суда и следствия Хозяйка отзывалась в выражениях исключительно непечатных).
   Указ N 3508 от 23 августа 1368 г. "Об объявлении тонго официальным языком науки". Странное наречие, непохожее на остальные диалекты Мира - на нем Хозяйка могла говорить много и долго, нашелся бы слушатель. На двери ее кабинета висела табличка со словами: "Naomy Vartan-Peano se Insulo Maora. Dezhen la devo". Те, кому положено, отлично понимали, что это означает. "Хозяйка Острова - Наоми Вартан-Пеано. Я исполняю свой долг". Если кто и иронизировал по поводу пристрастия правительницы к родному языку (а где племя, что на нем говорило?), то высказывался осторожно и в тряпочку. Печально быть последним представителем вымершего малого народа, но необъятная власть над прочими должна же вознаградить несчастную? Шутка, но... сподвижники были убеждены, что их хладнокровная и всегда уверенная в себе Хозяйка и впрямь втайне несчастна.
   Но это уже мои фантазии, среди агентов ОСС никто не проник (пока?) в ближайшее окружение Хозяйки. И в моем распоряжении, кроме твердых фактов были только зыбкие домыслы, замешанные на туманных предположениях. И все же...
   Указы Хозяйки имели сквозную нумерацию, и по их номерам и датам хорошо было видно, как угасала с годами ее активность.
   Так втолковывала я Хайд, пока мы отдыхали на конспиративной квартирке ОСС, о которой не знало руководство - у рядовых агентов тоже есть секреты. Мылись, готовили пожрать, болтали о разном. Хайд на пропаганду не то, чтобы не реагировала, а дала понять, что на идейные соображения ей глубоко наплевать.
   - Ты, Анита тоже не за светлое будущее воюешь, а хочешь власти, которую отняли у тебя, убив твоего отца.
   "Что ты мелешь?" - хотела я возмутиться, но прикусила язык. Дочь военного министра, а если б отец победил в борьбе за власть, то и правителя Эгваль. И дочь заговорщика, изменника родины... Чуете разницу? Ее я наверстываю, работая в ОСС. И мое инстинктивное желание выбраться из ямы, куда меня бросила жизнь хорошо известно Парку. Он знает, что служу я ревностно и со страстью. Хочу доказать всем, что многое умею, много могу. Хочу быть первой...
   - Когда в тебе исчезнет надобность... - Хайд ловко чистила картофелину, выковыривая кончиком ножа глазки. - Чик! - она перерезала картофелину пополам и бросила в кастрюлю.
   - А когда ты станешь не нужна Хозяюшке...
   Хайд поставила кастрюлю на огонь.
   - Картошка раз, соленый огурец два. Тушенка. Ужин, что надо. И мотаем отсюда.
   - Отоспимся до утра.
   - Нет.
   - Да. Ночью шляться по Майе вредно. Для кошелька и здоровья.
   - Как хочешь. Здесь нас сцапают тепленькими, увидишь.
   Хайд преувеличивала мощь и организованность ОСС, а я знала, какой бардак у нас творится. Врач в лазарете оформил выписку, когда я забирала Хайд на допрос и уверен, что Хайд вернули в камеру предварительного заключения. Но я оставила его бумажку при себе, и то, что зарешеченная каморка пуста, объяснят продолжающейся болезнью Хайд. То, что ее нет ни там, ни тут... выяснится не раньше, чем Парк спросит: "А где Анита?" Случится это завтра, ближе к обеду. Вот тут все забегают.
   - Скорее Хозяйка станет не нужна мне, - изрекла Хайд и я не сразу сообразила, что она продолжает прежнюю дискуссию.
   - И ты, о могучая...
   - Придушу ее. Ликвидирую, как класс.
   - Чего?
   - Тьфу ты! Выражение такое, из старых книг. Примитивная социоматематика, якобы общество движимо к прогрессу непримиримой борьбой классов - групп населения, различных по отношению к средствам производства и участию в оном.
   - Э-э?..
   - Ты либо владеешь этими самыми средствами, либо производишь что-то полезное, или и то и другое. Или ничего.
   - Ага, четыре комбинации: + +, + -, - +, - -. Тот у кого два минуса - форменный урод получается.
   - Что ты! - возмутилась Хайд. Это - пролетарий, ему нечего потерять кроме своих цепей. Передовейший отряд общества, который свершит коммунистическую революцию и уничтожит эксплуататоров. Ну, этих, которые + -.
   - Что-то не пойму, - я вскрыла банку и разложила тушенку по тарелкам. - Коль я владею крупной собственностью, то управляться с нею - уйма времени и нервов. Это - не работа?
   - Конечно, нет! Ты - паразит, вредный нарост на теле общества.
   - Бредятина. У тебя, Хайд, нездоровый интерес к умственным извращениям.
   - Положи мне еще, - перебила Хайд, вылизывая тарелку розовым язычком. - Я не наелась... И не только к умственным.
   После ужина нас потянуло ко сну, и мы улеглись, не раздеваясь, вдвоем на узкую кроватку. Хайд глубоко вздохнула, ее рука коснулась моей, в этом прикосновении было больше неги и ласки, чем обыкновенно бывает между подругами. Секунду я размышляла, как вежливо пресечь ее домогательство, но... Хайд уже спала, тихо посапывая в колючую от лезущих перьев подушку.
   Я проснулась затемно, постель рядом со мной пустовала. В комнате было тихо, лишь оконные стекла изредка отзывались тонким дребезжаньем на проезжающие по ночной улице авто. Пока я тревожно гадала, куда подевалась Хайд, в голову мне постепенно влезало ощущение бреда.
   ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ? Зачем сгубила свою карьеру и, может саму жизнь, выручая из беды аферистку? Что общего между нею и мной?!
   Хайд сбежала - ясное дело. Оставила меня одну расхлебывать последствия безумного поступка, она все просчитала заранее. А мне рвать когти поздно. Может, внизу в подъезде меня уже стерегут коллеги из ОСС. "Что скажешь, Анита?" - спросит Парк. И кто будет допрашивать меня так же, как это я сделала с Хайд?
   Внезапно я увидела, что в комнате кто-то есть! Темная фигура у входа... Женщина в летах, усталая и мрачная, изучающе смотрела на меня. Потом кивнула, соглашаясь со своими мыслями. Я ей подхожу.
   Я старалась не шевелиться и дышать спокойно. Пусть думает, что сплю. Сквозь полусомкнутые веки осторожно следила за незнакомкой. Но, нет! Я знаю ее, именно ее облик утрировала Хайд в своих недавних "выходах в свет". Я вижу настоящую Хозяйку.
   И тут я проснулась окончательно. Хайд правда в постели не было, но она была здесь, в комнате - стояла у окна. Я видела ее в профиль: как она осторожно выглядывает в щелку между занавесками. Волчонок.
   Обернулась ко мне.
   - Вставай! Рвем когти!
  
  
   Неумытые, непричесанные и незавтраканные, мы спускались по эскалатору в метро. Хайд являла собой картину полнейшей отрешенности. Станция была залита светом, люди вокруг нас спешили по делам, большинство на службу - президент Солтиг успешно победил безработицу, Эгваль при нем пробудилась от долгого сна.
   Натужно затормозил состав, лязгнули двери вагонов. Я прибавила шагу, Хайд с полузакрытыми глазами, "на автопилоте" плелась за мной. Я уже занесла ногу, когда Хайд схватила меня за плечо, развернув на сто восемьдесят, и потащила обратно. Теперь я торопилась следом за широко шагающей Хайд. Мы нырнули под арку и оказались в уютном холле. Здесь стоял терминал видеосвязи с Банком Магистрата - два года, как крупнейший банк Мира распространил свои операции на Эгваль. "Тариф за услуги: 2% ". Я поняла, что Хайд хочет разжиться деньгой, заодно мы и от слежки проверились.
   Кроме нас здесь были еще двое, по виду приезжие, но они быстро закончили дела, и Хайд приступила к сященнодействию. Набрала длиннющий цифровой код и бронированное стекло медленно поднялось, открывая доступ к терминалу. Пальцы Хайд пробежались по клавишам, бледно-серый экран замигал, но шторка сбоку мешала мне видеть ответ, который получила Хайд. Она не стала ничего распечатывать, а секунду поглядела на экран и нажала "Сброс".
   Мы вернулись на перрон, сели в подошедший вагон и никто не ринулся за нами следом. Вышли через шесть остановок, я поняла, что Хайд хочет "отовариться" немедленно. Когда подходили к представительству БМ в Майе, я готова была вырастить себе глаза на затылке, боясь, что сейчас нас и застукают, но вокруг было спокойно. Подождала четверть часа в прохладной приемной, пока Хайд провели в сейфовую комнату (наверное она хочет сразу снять изрядную сумму?). И то, с большими деньгами легче.
   Вернулась Хайд с хозяйственной сумкой через плечо, с такой она давеча разгуливала по базару, а я ее ловила...
   - Хайд... - я не отрывала взгляда от раздувшейся сумки, - ты забрала весь жульнически заработанный капитал?
   (Меценатка, твою мать...)
   - Немножко процентов.
   Я отдернула молнию, заглянула внутрь. Пачки купюрами по 100 реалов. Хайд тащит на себе примерно миллион... Будь я змеей, брызгала бы ядом, столько его у меня было в голосе:
   - Ты - мультимиллионерша?
   - На этом счету миллиардов семь или восемь, я точно не помню, - ответила Хайд.
  
  
   7 ноября 1350 года пришлось на середину астрономической тысячедвухсотдневной Зимы, которая выглядела настоящей зимой только в районах, прилегавших к Арктиде. Но так вышло, что циклон принес вьюгу и снежную порошу в Норденк. Горожане сидели по домам, печные трубы дружно дымили, и на оконных стеклах играли отблески каминных огней. По вымерзшим улицам с противным воем двигались трамваи, везя тех немногих, кого разные заботы гнали из дома.
   И бродил по улицам убийца. Недавняя серия жестоких расправ над женщинами потрясла горожан больше, чем нежданные холода. Полиция и силы самообороны расписались в беспомощности, когда их руководители обратились к гражданам соблюдать осторожность и не выходить на улицы с наступлением темноты. Мрачный вечер сменялся глухой ночью, им на смену приходил хмурый рассвет.
   Таким вот белесым и зябким утром заявилась на верфи Норденка Хозяйка. Как всегда с небольшой охраной, как всегда неулыбчивая. Темных очков она еще не носила, и счастливые корабелы смогли ее лицезреть. Недурна собой, черное пальто облегает ладную фигурку - роста великая правительница Острова и сопредельных стран оказалась самого среднего. На темных волосах сверкали снежинки.
   Главный инженер, голубоглазый, коренастый и хромоногий, учтиво приветствовал Хозяйку, она кивком оборвала его заранее заготовленный спич, спросила:
   - Как Пат?
   Главный смутился.
   - Э, ну я... если б не вы...
   - Если б не я, ты никогда б на ней не женился. Духу не хватило бы... - могло показаться, что Хозяйка улыбается, - Вы до сих пор счастливы - я рада. Редко удается делать кого-то счастливым.
   Главный инженер показал Хозяйке только что заложенный боевой корабль, она выразила одобрение. Мощь Острова росла год от года и с ними могущество Хозяйки.
   - Настанет день, и вы возьмете в руки весь Мир!
   Совершенно неожиданно она положила руку ему на плечо.
   - Этого никогда не будет. Просто людям надо на что-то жить и я даю им работу.
   Сверкнуло мимолетно, дымок магниевой вспышки взвился над штабелем ящиков. Манием руки Хозяйка остановила запоздало вскинувшуюся охрану.
   - Это не покушение, а фото на память. Не торопитесь. Фотограф юркнул в люк и выйдет наверх в цехе, где мы только что были.
   Кривоногий главинж из этих слов сделал свои выводы, и его подчиненные сноровисто обыскали новый, еще недостроенный цех. Дерзкого типа отловили, он зло кривил рот в щербатой ухмылке.
   - Нельзя фотку сделать?..
   - Можно, - сказала Хозяйка и обернулась к старшему телохранителю. - Убейте. А пленку я оставлю себе.
  
  
   Хайд внимательно выслушала очередной мой рассказ об ужасах правления Хозяйки, пока мы с ней нежились вдвоем в огромной ванне посреди неописуемо роскошного номера в лучшей гостинице Майи. "Прятаться надо на виду", - сказала Хайд, когда мы с ней решали, куда податься двум бедным девушкам.
   - Пойми, Хайд... Твоя владычица - больное чудовище. Рядом с ней любой злодей - отдыхает. Вот и тогда, стоило Хозяйке обозначить свое присутствие в Норденке, как пугавший население серийный маньяк залег на дно. Даже год спустя не возобновились такого почерка убийства.
   - А потом? - Хайд пододвинулась ближе ко мне.
   - Не знаю... Что ты делаешь, Хайд?
   - А ты не понимаешь? - она задышала часто.
   Я - молодая здоровая женщина без вывиха в мозгах. И во мне нет влечения к особям своего пола. Но мольбе Хайд я уступила. Пусть этой несчастной хоть ненадолго станет хорошо.
   Мне было хорошо тоже.
  
  
   Наутро мы съехали, переодетые в купленные накануне обновки, Хайд еще прикрыла свою лысину симпатичным паричком. Две скромные девушки-студентки с сумками через плечо. В моей лежала наша прежняя одежка, а Хайд, ну да, вы поняли, это у нее такой кошелек. Наш путь лежал... А вот не знаю куда, инициатива незаметно перешла к Хайд и она не спешила делиться со мной нашими планами. Она всегда говорила "мы будем", "мы сделаем", "мы должны". Но решала сама.
   Мы направлялись к автобусной остановке, когда Хайд пришла в голову новая идея, и она круто развернулась к станции подземки. Я повторила маневр, нечаянно залюбовавшись ее уверенной, быстрой походкой. Подумала: сколько еще у Хозяйки молодых двойников? Красивых, дерзких женщин в темных париках и с муляжом взрывного устройства на поясе. Старая хитрая карга хочет остаться легендой, загадкой, женщиной, "которая везде".
   Мы ввинтились в толкучку у входа, Хайд все прибавляла темп и я испугалась, что потеряю ее из виду, как бывает иногда в кошмарном сне: только что ты с кем-то и вот уже безнадежно ищешь его и в тоске просыпаешься. Меня крепко взяли под руки, и перед глазами все поплыло...
   "Проснулась" я в автомобиле на заднем сиденье, правая рука оказалась прикована к спинке переднего. Плотный мужчина рядом с шофером обернулся, я узнала Парка.
   - Что скажешь, Анита?
   Допрашивали меня в том же бункере, где я недавно работала с Хайд. Медикаментозный подход применили в полном объеме - я не утаила ничего. Вообще-то, не помню, что говорила, просто знаю, что выболтала все. С охотой и удовольствием - такое свойство у этого лекарства. Парк что-то втолковывал мне, вежливо извинялся, объяснял, что делается это для моего же блага.
   - Новый фактор, никак нами не учтенный... Утонченные методы психологического воздействия... Вспомни, что мы так и не ввели ей "сыворотку правды", почему? Что нас остановило?! Только когда я проглядел видеозапись, понял, как разнится мое субъективное восприятие с действительностью... Кстати, где Хайд, скажи нам...
   Он разорялся втуне, мое субъективное восприятие к этому времени стало настоящим бредом. Я что-то отвечала ему и его подручным, а мысленно говорила с Хайд. "Где ты, где ты, где ты..." - мой зов отзывался в моем мозгу эхом, которое постепенно приобрело голос Хайд. "Где ты?" Я рассмеялась, порываясь встать со стола, к которому меня привязали - надо же, сама спрашиваю, сама отвечаю себе. "Я в склепе - тебя замещаю", - уже не могла удержаться от хохота.
   - Дайте ей успокоительного, - это Парк...
   "Дайте, дайте...Я улетаю. От тебя, Парк. От тебя Хайд...", - лампы на потолке закружились бешеным хороводом и с пронзительным звоном погасли.
   ... ... ... ... ... ? ... ... ?? ... ... ! ... ! ... ... ... !! ... ... ... ... !!!... ... ... ... Ч Т О ? . . .
   С потолка из кромешной тьмы капала вода. Мигнул тусклый свет - чей-то карманный фонарик. В нем качалось бледное, в каплях пота лицо Парка.
   - Что случилось? - спрашивал он.
   Ему отвечала гулкая темнота:
   - Коридор свободен, но путь наверх завален... ждем помощь...
   - Что случилось?? - Парка заело, как старую патефонную пластинку.
   Я не чувствовала тела - реакция на передозировку, голова кружилась. В ушах гудело все громче, с трудом я сообразила, что звук идет снаружи. Извне допросной, так необъяснимо превратившейся в темный склеп - материализацию моего бреда.
   Раздался треск и возник новый свет, невыносимо яркий - он исходил из разваливающейся стены справа от меня. Я выворачивала голову, не спуская глаз с необыкновенного явления. От мощного гуда сводило зубы. Огромный тупорылый цилиндр выполз из стены, фара на его "морде" ослепительно сияла, затем притухла и свербящий звук смолк. "Крот!" Устройство для прокладки подземных коммуникаций, а также средство спасения погребенных под обвалами. Случилось невероятное - больше трехсот лет в Майе не было крупных землетрясений и вот, на тебе... Как раз, когда промывали мозги изменнице Аните.
   Помощники Парка, наплевав на субординацию, первыми нырнули на четвереньках в спасительный тоннель, их начальник, кряхтя, последовал за ними. Обо мне забыли. Я выругалась нехорошими словами, на большее не осталось сил.
   Возник человек в комбинезоне службы коммуникаций - смуглый, горбоносый наклонился надо мной, перерезал удерживающие меня ремни.
   - Пайдем, дэвшка...
   И, сильный, жилистый, он выволок меня на свет божий. Вру. Стояла ночь, но озаренная светом прожекторов. Где-то рядом переговаривались громкими, тревожными голосами. Меня уложили на носилки, я услышала знакомый голос:
   - Несите ее осторожней... - надо мной склонилось милое лицо Хайд.
   Носилки с почти бездыханной мною стали впихивать в машину скорой помощи, а я силилась поднять голову, никак не узнавая место, где нахожусь. Воздух пах отвратительной кислой гарью, под ногами несших меня хрустело стекло.
   И... НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Я все еще брежу!
   Мы находились во внутреннем дворе нашей штабквартиры - оно похоже в плане на небольшую тюрьму, юго-западный угол венчает поверх третьего этажа башенка со шпилем. Но от здания ОСС остался лишь двор. Все остальное, сокрушенное невероятной силой, сметено, превращено в груды щебня и искореженного металла. Видны соседние дома, тоже поврежденные, у нескольких зданий обрушены стены, открывая внутренности квартир. В моем отравленном мозгу механически защелкали костяшки счет. В ночные смены у нас работает не больше пятой части сотрудников - это человек сто. Все они погибли. Но жертв много больше - разгромлен целый квартал, прилегавший к ОСС.
   - Хайд... - пролепетала я, - Хайд...
   Она снова наклонилась ко мне, и я разглядела, что Хайд также одета в форму службы коммуникаций.
   - Мою подружку обидели. Ничего... Есть суд, и есть воздаяние.
   Дверца захлопнулась за нами, Хайд взяла меня за руку, я почти не чувствовала ее касания. Язык мой тяжело ворочался во рту.
   - Хайд... это ты... Что же ты делаешь?!!..
   - То же, что и вы.
   Автомобиль тронулся, а я не слышала звука мотора, не слышала обращенных ко мне слов Хайд и обрадовалась, что умираю. Но оставалась досада: я так и не узнаю, как Хайд умудрилась полностью уничтожить Главное управление ОСС.
  
  
   Хорошо сложенный, немного выше среднего роста, не блещущий красотой, но улыбчиво-обаятельный Президент Солтиг невозмутимо выслушал доклад директора ОСС И. Парка. Резюмировал кратко:
   - Пять тонн, говорите? Грузовик? Вышиб ворота? А... нет, но заграждения не помогли. Хмм... Мы пожадничали, Хозяйка не поскупилась, а? Перекупила наших барнабов...
   Парк промямлил невнятное, он устал подавлять дрожь в голосе. За приятностью Президента крылось задуманное им для Парка жестокое наказание.
   А Солтиг осторожно поправил свой роскошный чуб, покачал головой.
   - Естественный отбор уничтожает неприспособленных. Вы живы - это судьба. Новую резиденцию сделаете поскромнее и не на виду. Идите, работайте.
   А когда Парк ушел на ватных ногах, Солтиг тихо пробормотал, рассматривая список погибших, чьим семьям полагалась пожизненная пенсия:
   - Ничего себе, сокращение штатов... Спасибо, Хозяюшка. Настанет день, когда я вас отблагодарю. Если, конечно, вы существуете.
  
  

17. МНИМАЯ ВЕЛИЧИНА

  
   Я очнулась от ночной прохлады, Хайд и ее спутник тащили меня на руках. Мы еще на свободе? И куда бежим? Выезды из города все перекрыты - нам не спастись. Очередная удача Хайд, похитившей меня из-под носа бывших коллег, не имеет перспективы на благополучное продолжение...
   В голове у меня немного прояснело, и я увидела, что мы находимся на самой грандиозной новостройке Майи - первый столичный небоскреб, здесь будут размещаться правительство и президент. Фундамент и нижние элементы стального каркаса - все, на что Ариэль Солтиг смог пока выдоить денег из тощего госбюджета. Считалось, что замороженная стройка охраняется - но это было не так, по крайней мере, сегодня. Все полицейские силы и части ОСС стянуты этой ночью к месту чудовищного взрыва.
   Хайд шумно вздохнула и нехорошо выругалась, давая понять, как она обессилела. Она и ее друг опустили меня на каменную плиту, я немедленно распростерлась пластом, тупо уставившись в звездное небо, и приготовилась продолжить уход в мир иной.
   - Будет смешно, если маяк не работает, - сказала надо мной Хайд.
   - Нажат здэс и повэрнут, - объяснил барнаб.
   - Ты настоящий друг, - отозвалась Хайд без тени иронии.
   Она все еще возилась с прибором, похожим на карманный радиоприемник, когда вдали послышались взревывания автомобильных сирен. Будут ли Хайд и ее герой отстреливаться до последнего? Интересно, сколько секунд они продержаться.
   - Долго еще? - спросила непонятно у кого Хайд. - Еще минута и я на коленях поползу сдаваться. А Анита умрет.
   Полная Минна стояла в зените и это было странно - на широте Майи так не бывает. Вот у меня и предсмертные видения начались. Минна все росла, медленно падая наземь, пока ее огромный диск не закрыл небо. Мне стало до того интересно, что я решила постараться удерживать сознание до последнего. По краям серебристого диска вспыхивали разноцветные огни, а из центра извергся тонкий щупалец и удлиняясь, устремился вниз. Тогда до меня дошло, что я вижу швартовку дирижабля, использующего остов Дома Власти в качестве причальной мачты.
   Второе "щупальце" спустило к нам что-то вроде веревочной плетенки, куда Хайд с товарищем грубо забросили меня и сами следом повалились кубарем. И мы вознеслись! Черные тени железных костей будущего колосса ринулись вниз, пепельное ночное небо раздалось, обнимая нас...
   В разгар сего драматического момента я испустила дух.
  
  
   - Только посмей помереть без моего разрешения, - сказала Хайд. - Убью.
   Я лежала на кожаной кушетке. На потолке комнаты (каюты?) фиолетово светилась флуоресцентная панель, а надо мной хлопотали не один, а целых два врача плюс Хайд. Отодвинув дверь, вошел по юношески сложенный, бородатый и очкастый тип. Где ж я его раньше видела?
   Хайд не оборачиваясь, сказала:
   - Прости, Стас. Я стала так небрежно работать, что ты до сих пор заносишь за мной хвост.
   Стас протестующе всплеснул руками.
   - Не надо покаяний, ВВ. Я вас умоляю.
   Вспомнила! Это был тот, кого мы с Парком считали референтом Хозяйки, ее спутником в дерзком странствии по Эгваль.
   Хайд осторожно поцеловала меня в губы. Прошептала:
   - Все хорошо... Ты спасена. Спи.
   Золотистое, теплое облако укутало меня - новое беспамятство уже не отдавало смертью, а было лишь сном.
   Именно в эту минуту у нас был хороший шанс погибнуть всем вместе.
   Спустя два дня, Стас, прекрасный рассказчик, описал мне ситуацию. Расчет Хайд был верен: потрясенные столичные власти даже не заметили оригинальной конструкции дирижабль, дерзко снизившийся в самом центре Майи. У них хватало других забот, в частности представить невероятный по дерзости теракт не результатом всегдашних происков Острова, а... гммм... (тут Стас закатил глаза в потешном раздумье), взрывом бытового газа, к примеру...
   И - расчет Хайд был ошибочен. В любом хаосе, посреди самой сокрушительной паники найдется хоть один человек, действующий трезво. Высотный истребитель взлетел с аэродрома, что к северу от Майи, и, следуя указаниям наземного радиолокатора, вышел точно на нас.
   - Если б он запрыгнул повыше... только, умоляю, не волнуйтесь напрасно.
   Я и не волновалась, все давно было позади. Тот отважный пилот, что не боялся летать ночью, по приборам, сверху расстрелял бы нас запросто. Как ни любила Хайд дирижабли, они давно устарели. Но Хайд очень вовремя пришло в голову приказать сбросить резервный балласт, и мы резво всплыли вверх еще на пару километров. Тут наши наблюдатели засекли вспышку ракетного ускорителя - дерзкий преследователь попытался все же достать нас. Безуспешно. Его обстреляли, в нашей пассажирской гондоле была и парочка скорострельных пушек. Стас с почтительным придыхание сообщил мне, что ВВ изволила лично дать пару очередей по наглецу, но... так же не попала.
   Я припомнила, что этими инициалами Стас называет Хайд.
   - У нее есть еще одно имя?
   - Эээм-гм... это - сокращенное "ваше высочество".
   Тут вошла Хайд, поправила мне подушку и велела Стасу убираться, заняться делом, а не охмурять красивую, но еще хворую женщину. Я забыла сказать, что меня поместили в ее же каюту, и она ухаживала за мной, как за любимой... сестрой, скажем осторожно. Хотя, что тут врать... Я следила, как Хайд прихорашивается перед зеркалом. Потрясающий новый парик с красивой серебристой прядкой на общем темном фоне, черные брюки и белая кофта. Поверху на плечи наброшен темно-серый плащ. Она прицепила к носу супермодные, с зеркальным отливом солнцезащитные очки, и обернулась ко мне:
   - Как тебе я?
   - Вы великолепны, ваше высочество.
   Она не улыбнулась шутке, Хайд вообще редко улыбается.
   - Подходим к Магистрату. Промежуточная остановка в Норденке.
   А я подумала, что прав Ариэль Солтиг, предположивший как-то, что Хозяйка - всего лишь псевдоним коллективного руководства Острова. А на людях всегда можно показать статиста, вроде Хайд.
   С темной помадой на губах, тонким слоем грима на щечках, Хайд в самом деле выглядела хорошо сохранившейся дамой неопределенного возраста. А еще она умела делать грозное лицо.
   - Еще раз назовешь меня так, язык отрежу.
   - Извините, ВВ.
   Она все хмурилась.
   - Ну, прости, Хайд!
   - То-то же.
   Она поцеловала меня и этим ограничилась. Надо сказать, с домогательствами своими она ни разу за время полета ко мне не лезла, Хайд может быть очень тактичной, когда захочет.
   Она загляделась в иллюминатор, и я тоже привстала на постели, посмотреть, что ее заинтересовало. Двойка штурмовиков с черными драконами на крыльях - гербом Эгваль. Я не успела ни охнуть, ни уписаться от ужаса, как у ближайшего к нам самолета отвалилось крыло, он кувыркнулся в воздухе и ушел к земле. Второй, также прошитый очередью, задымил и отвалил в сторону. В поле зрения мелькнул стремительный силуэт, теперь уже нашего истребителя, я различила желтый на красном коловрат на фюзеляже. Самолет приветливо качнул крыльями и исчез из виду.
   Воздушный бой окончился. Хайд спокойно стояла, скрестив руки, потом оглянулась на меня.
   - Вот так, Анита. А он - дурак упорный.
   Наверно, она имела в виду Солтига, чей проницательный ум разгадал маршрут нашего полета. А я с неприятным удивлением поняла, что подумала о спасшем меня и Хайд асе: "наш".
   К тому времени, как мы сели в аэропорту Норденка я уже твердо держалась на ногах и вместе с Хайд бодро сошла по трапу. Встречала нас сердитая пожилая дылда - Великий Магистр Левкиппа Картиг с многочисленной челядью. Хайд, привстав на носки, чмокнула Магистра в морщинистую щеку. Та холодно вернула поцелуй, смерив Хайд скептическим взглядом.
   - Моя подруга, Анита Гариг, - представила меня Хайд.
   Магистр заметно вздрогнула, я едва выдержала пристальный взгляд ее льдисто-голубых глаз. Пробормотала:
   - Вот оно как... Вот как...
   И, уже персонально мне:
   - Будьте с ней осторожны, голубушка.
   Обед с Магистром в узком кругу, короткий отдых и через день мы были на Острове.
  
  
   Что мне сказать про Вагнок? Он таков, какой мечтает видеть в будущем Майю Президент Солтиг. Широкие улицы и дома в сто этажей. Обилие транспорта. Дорожные развязки в разных уровнях. Станции подземки - настоящие дворцы. И... не знаю, как описать. В южной части города улицы круто понижаются к морскому порту, крупнейшему в Мире. Все о нем слышали и видели на фотографиях. А на востоке... Там, где когда-то текла Виола, обрываясь в море водопадом, опять же, величайшим из известных людям, там теперь - Море Хозяйки. Плотина остановила бег реки, ее воды разлились широко окрест. Турбины дают ток, и вечерами, на залитых ярким светом фонарей и реклам улицах люди могут восславить свою Хозяйку.
   Мы стояли с Хайд на набережной, и солнце вставало из зеркальной, смыкающейся с горизонтом глади. Авто, привезшее нас из аэропорта, ожидало рядом, Стас бдительно охранял чемоданы. Шучу. Просто он, деликатный, старался не путаться у нас под ногами.
   - Как хорошо! - воскликнула я.
   - Дарю, - отозвалась Хайд. - Дарю Остров, дарю себя.
   Активная лесбо старается произвести впечатление на новую подружку. На моей физиономии явно читался скептицизм.
   - На самом деле я - би, - сочла нужным уточнить Хайд.
   - Тем хуже - будешь мне с мужиками изменять.
   - Тебе-то что, вольна ответить мне тем же.
   - Вольна... - с горечью сказала я. - У тебя здесь вольностью не пахнет, - я подразумевала вообще порядки на Острове.
   - Люди не имеют права быть свободными, - отрезала Хайд, но, испугавшись меня, поспешила исправиться:
   - ...В большинстве своем.
   И меланхолично воззрилась на восход. "Светлый путь" - один из коньков здешней пропаганды - обещанное народу счастье, но... для будущих поколений. Стандартный прием для стабилизации диктатуры.
   Позади вежливо откашлялся Стас.
   - Умоляю, ВВ. Нам пора.
   Двор Хозяйки - правительственный квартал, где здания невысоки и благообразны. Центральная резиденция посереди роскошного, слегка небрежно ухоженного парка-сада. Коридоры с высокими потолками, блеск паркета. Мундиры, сюртуки, почтительно-преданные выражения лиц. Я едва поспевала за стремительно шагающей Хайд, и знала, что каждый видит Хайд в соответствии с собственным о ней представлением. Мне она воображалась многоопытной, привыкшей к абсолютному повиновению властительницей - до того силен гипноз ее облика и манер. Мнимая величина, вроде корня квадратного из минус единицы - она есть и ее нет. Юные пажи по обе стороны заветного коридора выбросили руки в приветствии. Хайд ответила небрежным взмахом: "Светлого пути". Дверь, которую Хайд, кажется, готовилась распахнуть ногой, успела быстро разъехаться в стороны, я мельком заметила написанное золотом по черному: "Naomy Vartan-Peano...", и оказалась в уютно обставленной квартире - властном центре этого края Мира.
   - Располагайся, - сказала Хайд. - Ты дома. Ты у меня.
   - Разрешите, - Стас зашел, пряча улыбку в бороду.
   Не сонм генералов и чинуш, а этот по-мальчишески бодрый мужчинка обладал здесь реальной властью - проводник воли Хозяйки, второе лицо на Острове. Он принес наши чемоданы.
   Когда Стас слинял, и мы остались вдвоем, я спросила:
   - Где у тебя ванная?
   - Хочешь в душ? Пошли! - с восторгом откликнулась Хайд.
   Мы еще несколько раз нежились под горячими и с визгом корчились под холодными струями, смывая пот любовной борьбы. Под конец, отдыхая на широкой, низкой тахте, я повернулась к Хайд и внимательно исследовала ее свежеумытый облик. Густые темные брови, длинные ресницы, нежная кожа щек, легкий пушок над верхней губой, а сами губы мягкие, страстные... Хайд заведомо нет тридцати, она заметно моложе меня. Она не мешала мне, покорно подставляясь в требуемом ракурсе.
   - Ты бреешь башку, чтоб парики удобней носить...
   - Иногда надо быстро сменить облик.
   - Лицедейка. Я тащусь от твоего таланта. А...
   Хайд потолкала меня локтем, поторапливая с формулировкой.
   - Куда делась настоящая? Сама померла? Отравили?
   Хайд устало зевнула.
   - Настоящую ей подавай... Вон секретер, видишь? Вставай, открой второй ящик, слева. Картонная коробка.
   В полном недоумении, я достала требуемое. Что за сюрприз? Может, здесь прах покойной? Коробка была легкой. Я осторожно открыла ее и увидела кассету с пленкой к фотоаппарату "Светкопир-10", выпускался такой лет двадцать назад. Широкопленочный, очень хороший, кстати. Ниже лежали отпечатанные снимки. Я вытащила пленку, глянула год выпуска на обрезе: 1350. Затаила дыхание, просматривая негативы на свет. Потом рассмотрела фотографии - прекрасного качества, их было тринадцать, три кадра на пленке остались неизрасходованными.
   Трупы женщин. Не было сомнений, снимал сам убийца - талантливый фотохудожник. Маньяк. Не буду здесь рассказывать, что он с ними делал, и как именно убивал, но оставлял себе на память снимок очередной жертвы. Последний кадр резко отличался от предыдущих. Обычное фото, а-ля производственный репортаж. В прессе Острова этот сюжет подали бы так: "Директор судоверфи Норденка имярек в лучах восходящего зимнего солнца докладывает руководству о достигнутых успехах". Директор, немного косолапый мужчина, с легкой улыбкой смотрел на "руководство", молодую, привлекательную женщину. Одну руку она положила ему на плечо, другую держала в кармане пальто. Головного убора на ней, как и на директоре, не было, и на шевелюрах у обоих лежали снежинки.
   ...Об ЭТОЙ жертве охотник мечтал в горячечных грезах. Но именно ЭТА женщина была недосягаема, слишком строго ее охраняли. Но фото, пусть такое несодержательное, он решился сделать, продумав заранее путь бегства. И поплатился жизнью. Убить его она приказала жестоко, чтоб страдал долго. "Есть суд, и есть воздаяние". Суд Хозяйки - она сама.
  
  
   Я, как рыба, молча открывала и закрывала рот, пока Хайд не рявкнула на меня:
   - Довольна?!
   Я кивнула, а Хайд съехидничала:
   - Слабонервные людишки работают в ОСС...
   Я перевела дух и спокойно возразила:
   - Должна же я привыкнуть к мысли о скорой смерти.
   Дивные брови Хайд поднялись.
   - О чем ты?
   - О классической задачке, о человеке, который слишком много знает.
   - Это - решаемая задача, - подтвердила Хайд.
   - И я о том же. Ты не сможешь отпустить меня - такую осведомленную.
   - А тебе никуда и не надо.
   И я выпалила, не давая себе времени испугаться:
   - Я не останусь с тобой. На Острове.
   - Ой-ой-ой! Какая жертвенная натура. Торопится лечь под каждый трамвай. Интересно будет поглядеть, как тебя встретит твой начальничек. Иероним... как его?
   - Не волнуйся за меня, я знаю к нему подход. А вот с тобой... Ты - странный и опасный человек, Магистр меня предупреждала.
   Хайд вздернула подбородок.
   - А я - не человек.
   Несколько секунд я лихорадочно переваривала еще и эту информацию, пока Хайд не избавила меня от напрасных потуг:
   - Я - новый человек. Следующая ступень эволюции.
   Наверное, я - недоделанный гений. Или в могуществе Хайд имеется слабина. Будучи в силах навязать свои мысли и волю другому, она нечаянно может передать ему и частицу запретного, только для нее - знания. Так или иначе, но меня осенило:
   - Врешь! Никакая ты не следующая ступень. Порода твоя - выведена искусственно!
   Удар был не в бровь, а в глаз. Лицо Хайд исказилось, стало злым. А я закусила удила:
   - И все, Хайд, что я о тебе знаю, подтверждает, что ты среди нас - единственный такой экземпляр.
   Ровным голосом Хайд заметила:
   - Проницательная ты моя. Ладно, получай решение твоей задачи, идиотка. Выходишь отсюда, по коридору прямо, потом налево. На двери черный квадрат. Войдешь, скажешь дежурному палачу, чтоб тебя казнил. Сама я людей не убиваю.
   И я пошла, куда велено. Не потому, что покорная овечка. Просто обиделась. Если Хайд такая сумасшедшая, что сперва меня выхаживает и холит, а потом велит прикончить - пусть будет так. Если ж это розыгрыш, то ладно.
   Меня встретил толстый и деловитый дядька. Глаз мой - достаточно наметанный, чтобы заметить кабели высокого напряжения, питающие электропечь для сжигания трупов. Все остальные причиндалы для быстрого (или не очень?) умервщления можно, думаю, было обнаружить за рядом занавесок в полосочку.
   Заплечных дел мастер жевал булку с домашней колбасой, отчего вокруг вкусно пахло чесноком. Оторвавшись от сего важного занятия, он показал, где мне сесть и добродушно заметил, что любопытно узнать мои предпочтения.
   - Так прямо и не скажу, - я старалась держаться иронично, но колени у меня подрагивали. - Хочется чего-то интересного, но не слишком мучительного... Вы головы рубите? Не знаете, живет отрубленная голова хоть сколько?
   - Этого никто не знает. Покойный док Гаяр, когда казнили Энтона, отравителя, попросил: "Коллега, как врач к врачу обращаюсь, сослужите науке последнюю службу - когда возьму в руки вашу отрубленную голову, то, если еще видите и чувствуете, мигните два раза".
   - Получилось? - замирая спросила я, заинтригованная жутковатым рассказом.
   - Нож гильотины упал, я вынул из корзинки голову и отдал доку. Гаяр уставился в открытые глаза Энтона. И он мигнул. Один раз.
   Я встала.
   - Хорошо. На мне попробуете снова. Может, хоть теперь будете знать.
   Он согласно кивнул.
   - Подождем только. Она обязана лично подтвердить. Угощайтесь.
   Я дожевывала бутерброд, когда вошла Хайд. Обратилась к толстяку:
   - Погорячилась. Извините.
   Потянула меня за рукав.
   - Пошли.
   Палач отрицательно качнул головой. Сказал с укоризной:
   - Третий раз. Вы забыли.
   Хайд хлопнула себя по лбу.
   - Точно. Ну, я и дура.
   Вот тут я стояла уже овца овцой, не понимая предмета обсуждения. Меня что, все-таки надо убить?
   Хайд, меж тем, сняла кофту и лиф и легла ничком на лавку, где я только что сидела. Толстый вручил ей какую-то деревяшку, она зажала ее зубами и грызла все время, пока он давал ей плетей. Да! Он здорово ее выпорол, под конец она скулила и всерьез плакала.
   Встала после экзекуции, как ни в чем не бывало, только морщилась и кусала губы. Я помогла ей одеться, потом она поклонилась палачу:
   - Спасибо за науку.
   - Не за что. Приходите еще, - отозвался он и мы ушли.
   - Такой уговор: после третьей отмены я получаю взбучку, за самодурство, - объяснила Хайд, пока мы с ней возвращались к себе. К ней, то есть.
   - Так тебе дешевле было утвердить мою ликвидацию.
   Хайд (почти натурально) возмутилась:
   - Ты так плохо обо мне думаешь?
   Меня осенило.
   - Так все же - розыгрыш?! Признайся! А я-то, дура, почти поверила. В каждом закоулке гильотины и электростулья чудились. Кто на деле тот тип? Дворник? Завхоз? Личный массажист?
   Хайд только молча вздернула подбородок.
   Мы пообедали вдвоем, потом Хайд вызвала Стаса и велела готовить мой отъезд.
   - У тебя получилась "экскурсия выходного дня". Пошли в сад, развеемся.
   Мы гуляли, мы болтали ни о чем, мы грустили. Я все-таки спросила:
   - Совсем не боишься, что распущу язык?
   Хайд посмотрела мне прямо в глаза.
   - Сильно удивлюсь, если вякнешь что.
   Мне показалось, что она говорит не совсем своими словами, а будто вспоминает кого-то. Надо будет проверить, в самом ли деле она запечатала мне рот. "Установочная фраза должна быть без отрицаний", - кажется, так Хайд сказала когда-то. Ну-ну.
   Появился Стас. Билеты готовы, авто подано. Дорожная одежда и прочее - вот, в чемодане. Хайд протянула мне руку.
   - Ты вся в отца, Анита. Может быть - до свиданья.
   Честное слово, я не всегда такая зараза, что даже проститься не могу как должно. Сопровождаемая Стасом, я шла по аллее, борясь с желанием оглянуться - знала, этого хочет Хайд и, поддайся я - это станет очередной ее победой.
   Хайд Великолепная, Хайд Победоносная. Хозяйка. Наоми-бессмертная - неужели смутная, слышанная в детстве сказка обернулась былью? Я на миг представила, что это - правда. "Та, что не умирает" - бывает же такое несчастье с человеком. Я - Анита Гариг много сделала в своей жизни плохого и, может, сотворю еще чего похуже. Но груз вины, ошибок, сожалений о прошлом никогда не станет невыносимо тяжел, потому что есть порог, которого не перешагнуть; за которым ждет меня Великая утешительница - смерть. Иное дело - Наоми. За дурацкой ее бравадой кроется серьезное: чем дольше путь, тем страшнее жить. "Есть суд, и есть воздаяние". Ей самой вершить над собой суд и самой исполнять приговор. Хватит ли у нее сил?
   У ворот с ажурной стальной аркой, (за ней на улице ждало авто), я оглянулась. Хайд помахала мне рукой - я улыбнулась в ответ. Не нужно подличать и злиться - мне Хайд не сделала ничего плохого.
   Стас сел в авто вместе со мной - приказано проводить до трапа самолета. Путь мой долгий и окольный, но билеты на руках, номера в гостиницах забронированы - путешествуй, Анита. Авто тронулось, я еще раз оглянулась. Так и есть, Хайд не осталась на месте, а поспешила к выходу под арку, и наши взгляды встретились в последний раз.
   "Когда-нибудь ты ошибешься в своей игре и плохо кончишь", - подумала я, и, честное слово, (не вру!), услышала в голове ответ: "Это тетя Ханна надвое сказала". Не знаю, кто такая Ханна, да и мне могло просто почудиться - я еще не вполне здорова. Фигура Хайд исчезла за поворотом. Мои похождения здесь закончились, пора задуматься о будущем... если оно у меня есть.
   Да, оно у меня оказалось, оно для меня наступило. Впоследствии, как и положено будущему. А тогда, трясясь в авто и маясь дурными предчувствиями, я не догадывалась, что фатальная, судьбоносная ошибка совершена Хайд уже давно.
   До падения Острова и краха ее абсолютной власти оставалось четырнадцать лет.

18. НЕ ОГЛЯНИСЬ! (ЭПИЛОГ 1)

  
   Ее светлому высочеству
   Верховному координатору Острова
   Наоми Вартан
   Государственного секретаря
   Станислава Боргезе
  
   ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
  
   Ваше высочество! Считаю необходимым пояснить, почему я решительным образом способствовал удалению ректора Политехнического института Ганы - Энвера Бернстайна с занимаемого поста. Как Вы помните, во время визита в Гану 20 аполлона 1370 года, в канун Нового года и Вашего 66-летия - осмелюсь заметить: выглядите Вы вдвое моложе, мы проезжали мимо главного корпуса общежития ПИГ. (Не вдвое, а втрое, олух, если б я только позволила себе это. Замечание на полях документа.)
   Стояла дивная звездная ночь, когда наш автомобильный кортеж проезжал мимо упомянутого общежития, которое еще зовут Большой ганской свиньей. Студиозусы мирно спали, кроме некоторых, особо упорных в учебе или возлияниях и отдельные светящиеся окна образовали на темном квадрате 8-этажного здания яркий замысловатый узор. Я позволю себе объяснить, отчего при виде этого зрелища у сопровождавшего нас Главного советника Ганы едва не случился удар, а кто-то из молодых его помощников осмелился дерзко усмехнуться. Как известно, алфавит англика - нашего единого всепланетного языка очень прост, оттого и зовется "линейным". Но знаки его можно писать не только в ровную строку, а на разных уровнях, что позволяет одной загогулиной изобразить целое слово, а то и фразу.
   Это называется "эгвальская скоропись", простите за упоминание этой мерзкой страны. Такая скоропись очень популярна у студентов, вынужденных быстро записывать лекции. Даже в Университете Норденка.
   Итак, на злополучном фасаде, умоляю, не сердитесь, было написано вульгарное слово, каким воспитанный мужчина никогда не назовет женщину, как бы ни был он ею недоволен.
   Увы! Англик, вобравший в себя, кроме английского и китайского, словарные запасы некоторых других языков Терры, в этом смысле достаточно богат. (А ты приторно деликатен. Написал бы коротко... Замечание на полях документа).
   Когда я вывел нашего общего друга, Главного советника из ступора, он первым делом велел вызвать к нему господина Ректора и потребовал отчета, как допустили такое неслыханное безобразие. "Оскорбление ее высочества. Поношение имени!"
   Началось разбирательство, закончившееся ничем: виновные студиозусы представили объяснительные записки, из которых следовало, что виноватых нет: кто-то занимался, кто-то смотрел видео, девушки справляли день рождения подруги и т.д. и т.п.
   Уже тогда я, и смолоду бывший соглашателем, стал гасить пожар, пока он не разгорелся. Есть в юности такой период, когда порываешься взойти на жертвенный алтарь, вот кому-то из молодых безумцев и пришло в голову "поднять голос" против т.н. "диктатуры" Хозяйки Острова. Я сказал Главному советнику и господину Ректору: "К чему нам шум и скандал с политической подоплекой? Зачем суровой карой превращать молодых дуралеев в мучеников? Гораздо правильней сделать вид, что ничего не произошло. Случайность". Ректор, он вдобавок и доктор математики, возразил, что вероятность такого совпадения, чтобы рисунок освещенных окон сложился в осмысленное слово - близка к 0. "Вы даже не представляете, как она мала, господин секретарь!" - орал он, брызгая слюной, в праведном желании обелить себя и свалить вину на кого-то другого.
   "Но такая вероятность, хоть и малая, все же существует?" - спросил, я и ректору не осталось ничего, как уступить. По обоюдному согласию, мы предали инцидент забвению. На следующий день Вы прочли в главной аудитории Вашу блестящую лекцию о путях исторического развития. Смею заметить, Вы произвели неизгладимое впечатление на наше молодое поколение. Помните, какая была овация, как все студенты стоя, провожали Вас?
   То, что случилось дальше, доказывает, что математический талант отлично совмещается с житейской тупостью. В результате мне пришлось вспомнить, что хоть я и конформист по убеждениям, некая радикальность мне не чужда. Я даже в своей внешности подражаю одному из революционных героев Терры. (Че Гевара мне нашелся. Замечание на полях документа).
   Стояла такая же чудесная ночь, первая в новом году, когда наша автокавалькада следовала обратно в порт. Вас ждали государственные обязанности и даже в машине Вы работали с документами. Мы как раз проезжали мимо Большой ганской свиньи. Главный советник, провожавший Вас, оглянулся и, охнув, лишился-таки чувств, а у его помощника, от усилий сдержать смех, выступили на глазах слезы.
   Ну, кто мог подумать, Ваше высочество, что господин Ректор в чрезмерном своем усердии решит свести вероятность повторения студенческой выходки к полному нулю? С этой целью во всех комнатах, где проживали виновники происшествия, в час, когда наш кортеж должен был проезжать мимо, находились преподаватели, следившие, чтобы НИКТО ИЗ ДЕРЗКИХ ВОЛЬНОДУМЦЕВ НЕ ЗАЖЕГ В СВОЕЙ КОМНАТЕ СВЕТ.
   Вы были очень заняты, и не обратили внимания, что в этот раз здание студенческого общежития было целиком освещено, в каждом окне горел свет. Кроме тех, в которых... вы понимаете? И на ярко освещенном фасаде выделялись огромные, в 6 этажей высотой ЧЕРНЫЕ буквы. Те же самые.
  

Подписано: С. Боргезе

14 января 1371 года

от заселения Мира.

  
   Оглядываться - вредно. Увидишь то, что лучше забыть.
   В архив. NV
  
  
   В тот же день, дома за ужином, Стас сказал жене:
   - М-м... знаешь, я ушел с работы.
   - Теперь знаю. Но ты изрек это так буднично, что я не поняла: смылся сегодня со службы пораньше или уволился?
   - Не продлил контракт. Надоело все.
   Дважды руководство предлагало ему продолжение четырехлетнего контракта на новый срок, и дважды он соглашался. Двенадцать лет. Ныне - свободен. Почувствовал женину ладонь на своем локте. Сказал:
   - Успокойся. Меня не выгнали. Хорошие рекомендации и жирный кус выходного пособия. Все хорошо.
   - Я толком никогда не понимала, чем ты занимаешься.
   - Э-м-м... видишь ли... - мимолетное ощущение ускользнувшего при пробуждении сна удивило его. - Рутина. Экономика. Статистика. Прогнозы и всякие там вероятности. Но платили хорошо, потому я и тянул лямку.
   - И постоянные твои разъезды. Дети так и выросли с папой, который "скоро вернется". Неля замуж выходит, ты знаешь?
   - Теперь знаю, - ухмыльнулся Стас. - Эдак скоро дедушкой с бабушкой станем. Но мы то с тобой молодые, разве нет? Не грусти.
   - Я о Неле думаю: как у нее сложится.
   - Все утрясется. И здорово, когда родителям еще нет сорока. Вместо того, чтобы метать громы и молнии в распутную дочь... Вспомни, как мы с тобой...
   Они посмотрели друг на друга и расхохотались.
   Через неделю Стаса приняли помощником управляющего в одну торговую фирму, и он с головой окунулся в новую для него деятельность.
   Взял за правило проходить часть пути на работу пешком - в высшей степени полезно для моциона. Размахивая тонким портфелем, он вышагивал, размышляя о выгодах своего нового занятия. Повеселее будет, хотя зарплата не такая внушительная. И, внезапно, вновь нахлынуло и пропало странное ощущение, словно пытался припомнить что-то важное. Что? Что за ерундой он занимался прошлые двенадцать лет?
   Стас как раз проходил мимо длинного трехэтажного здания с разбитым вокруг газоном. Мощеная цветным кирпичом дорожка вела ко входу, где в широкой двери виднелась грузная фигура привратника. "Институт экономики и социологии".
   Вот так раз! Выходит он машинально сделал крюк к месту своей прежней работы! Вон и дядюшка Грей караулит опоздавших. Стас, перехватив портфель в левую руку, весело помахал привратнику, Грей невозмутимо кивнул - он всегда такой солидный. Стасу пришло в голову заскочить на минуту, проведать бывших коллег. Пропуска у него теперь нет, но Грей-то его помнит. А, впрочем, ерунда - нет времени на сентиментальности. Может, в другой раз, решил Стас, понимая, что на самом деле никогда больше сюда не вернется. По жизни надо идти, не оглядываясь назад.
   Грей посмотрел вслед моложавому мужчине, бородатую физиономию которого украшали еще и фасонистые очки. Интересный какой-то. Поздоровался, как хороший знакомый, а, между тем, Грей раньше его никогда не видел. Может, встречал, но забыл? Сомнительно при его, Грея фотографической памяти. Скажем прямо: трудновато забыть такой характерный типаж.
   Наверное, человек этот обознался. Или все же... Кто это мог быть? Впрочем, сейчас он оглянется от пристального взгляда в затылок. К досаде Грея, такой известный прием не сработал. Странный незнакомец не обернулся и вскоре окончательно затерялся в толпе.

19. ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА 14 ФЕВРАЛЯ 1394 ГОДА (ЭПИЛОГ 2)

  
   Вартан, Наоми (Антегри, Хозяйка Острова) 01.01.1305 - 02.13.1383.
   Правительница Острова, создатель и руководитель тиранического государства, основанного на жестком контроле общественной жизни и подавлении личных свобод. Поэт, художник, автор философского трактата "Tongani" ("Речения"). Организатор агрессивных войн против Эгваль. Военный преступник.
   Достоверные сведения о детстве В. отсутствуют, но известно, что она - не уроженка Острова. Появление ее на Острове относят к 1325 г. - батрачка на ферме во Флавере. В начале 1327г. - фаворитка 1-го адмирала В.Картига в столице О. - Вагноке, затем формальный предводитель мятежников. Современники отмечали большое личное обаяние В. В ходе разразившейся на О. гражданской войны, в полной мере проявились присущие В. качества: лицемерие, неприкрытая социальная демагогия, авантюризм.
   Успех не всегда сопутствовал В., широко известен эпизод с ее пленением сторонниками 1-го адм. и неудавшейся публичной казнью 2.09.1327 (День Исупления). С этого дня начался взлет В. к вершинам власти и в 1329г. на О. окончательно утвердился абсолютистский режим. Был принят "закон о поношении имени", каравший смертью за любую публичную критику в адрес В. Приветливая и мягкая в общении, в своих действиях В. нередко отличалась крайней жестокостью.
   Политическое влияние В. распространилось далеко за пределы Острова: Магистрат, провинция Мета, протектораты Ганы и Тира составили т.н. "империю Хозяйки". В. с успехом поддерживала в народе мнение о своей исключительности, способности вести подданных по единственно верному "светлому пути". В. стала фактическим диктатором половины обитаемой части Мира.
   В 1335г. "Хозяйка", как стали называть В., нанесла свой первый удар по Эгваль, использовав биологическое оружие - новый штамм лихорадки крэг. 1356г. ознаменовался прямой военной интервенцией, отраженной героическими усилиями армии и народа Эгваль. С приходом к руководству Эгваль А.Солтига соотношение сил стало постепенно меняться и в 1383г. в результате победоносной Освободительной войны "империя Хозяйки" перестала существовать.
   С вступлением армии Эгваль на территорию О., престарелая и тяжело больная В. продолжала руководить остатками верных ей войск, угрожала применением сверхоружия в иллюзорной надежде выторговать "мирный компромисс". "Не все потеряно", - убеждала еще остававшихся с ней сподвижников. Последовавшая вскоре смерть В. навсегда положила конец невиданной по своим масштабам и длительности диктатуре. С присоединением О. к Эгваль на его территорию вернулись свобода и демократия.
   Жизни и деятельности В. посвящено множество исследований и произведений. Самые известные: "Записки д-ра Рона Гаяра", монография Я.Тона-Картига "Лекции по новейшей истории", и худ. фильм "Ангел с черными крыльями" с Н.Вандерхузе в главной роли.
  
  
   - Прелестно, - сказал Джей Купер, глава и владелец издательского дома "Гирш" составителю энциклопедии. Тот сидел перед ним на краешке стула, не смея принять более свободную позу - вольностей господин Купер от молодежи не терпел. К счастью, сейчас главарь издательства был доволен. Ухмыльнулся в седоватые усы.
   - Молодца... молодца... Все, как положено: осуждение деспотии, оценка положительной роли Эгваль в освобождении Острова и... в меру романтизма. А где портрет раздобыл? Экая редкость.
   - Подлинное фото, господин Купер, - заторопился молодой, нервно облизывая губы. - В свое время была попытка снять э-э... разоблачительный фильм. Отдельные кадры мне удалось...
   - Хвалю. С обеда - свободен. Извини, что припахал тебя в святое воскресенье, - господин Купер протянул подающему надежды сотруднику пухлую руку для пожатия. Высшая честь, которой он удостаивал немногих.
   Молодой и подающий надежды ушел, двигаясь как-то боком, а навстречу ему в дверь ящеркой скользнула секретарша.
   - К вам посетитель, шеф...
   - Так пригласи. Но скажи, что не больше пяти минут.
   Назойливым графоманам всегда надо предлагать издавать их опусы за их же счет. Мелованная бумага, цветные иллюстрации. Денежки только на бочку, извольте. Обычно, услышав сумму, такие люди спешили откланяться.
   Вошедший показался господину Джею похожим на ворона. Также молодой, черноглазый и черноволосый, он и одежду носил под стать - темных тонов. Уселся без приглашения, пододвинув стул так, что оказался с Джеем нос к носу. Неприятный тип.
   - Айвен Астер. Проездом, ненадолго. Я родственник покойного доктора Гаяра.
   Наверное, какой-то мошенник. Спровадить, да побыстрей.
   - Э-э... гм, я что-то не слышал, чтобы Гаяр был женат.
   - Не слышали. И что же?
   Джей внимательно пригляделся к посетителю. Лет двадцать пять, тридцать, вряд ли старше. Внук. Или сын?!
   Этот тип словно читал мысли - видно, заранее подготовился к важной для него беседе.
   - Я имею честь быть братом Рональда Гаяра, - нахал с удовольствием наблюдал за попытками Джея скрыть изумление.
   Фу ты, черт! Ну, нет, нас на мякине не проведешь.
   - Сводный, не так ли?
   - Так. Огромная разница в возрасте не позволила мне поддерживать с ним отношения, обычно называемые братскими. Но и после смерти Рона его интересы дороги мне.
   Джей понял, что пора брать инициативу в свои руки.
   - Мы как-то ущемили интересы э... доктора Гаяра?..
   - Мой брат никогда не захотел бы увидеть некоторые тексты, которые вы готовите к публикации.
   Ах, вот как. Шантаж.
   - Это не шантаж, а размен, - опять угадал его думы Астер. - Я не пущу в ход вот это, а вы переделаете в вашей популярной энциклопедии статью о докторе Гаяре. Эпитеты "изуверский", "преступный" и "варварский" замените на "дерзкий", "выдающийся" и "передовой". Извольте ознакомиться.
   "Протокол допроса Д. Купера, младшего художника". Дела минувших дней. На дворе давно стоят новые времена. И, все равно, шорох - некстати.
   - Статья будет называться "Кто выдал Седу Лин", - с иезуитской улыбкой пояснил Астер, - Вы еще больше прославитесь.
   Джей пригладил усы. Большой человек тем и велик, что умеет с достоинством принимать удары судьбы.
   - Полагаю, в вашей просьбе нет ничего невыполнимого.
   - Вот и хорошо, - Астер поднялся, бережно спрятал компрометирующий документ в карман. - Лишняя слава вас тоже не ищет. Но, заранее по-хорошему предупреждаю: если что, рука моя достанет вас из самых дальних пределов.
   - Ну, что вы, что вы, - Джей укоризненно покачал головой. - Если хотите, поправлю также все, что касается и той, кому док... э, ваш брат служил.
   - Вот это мне безразлично, - сказал Астер. - Бывайте здоровы.
   - Всего доброго, - машинально ответил Джей.
   Оставшись один, какое-то время сидел в задумчивости. Надо обезопасить себя от дальнейших попыток давления со стороны Астера. Оружие из его рук он выбьет просто. Всего то: запустить в прессу какую-нибудь клевету на себя, да погрубее. Ее моментально опровергнут, после чего любым инсинуациям веры не будет. Хе-хе. Ладно, хватит об этом. Есть более приятные темы для размышлений. Да. Такой день...
   Выдвинул ящик стола, открыл потайное отделение. Пожелтевшая открытка, пустая, ее никогда не касалось перо. Последняя из десятка утаенных юным Джеем. Давно, давно... Тридцать семь лет назад, когда старика Гирша чуть не хватил кондратий. (Впрочем, позже он его все равно, хватил). О том, что сам тогда же наложил в штаны, господин Купер вспоминал редко. Все ж таки именно он, Джей положил начало борьбе с деспотией. Кто бы мог предвидеть, что с того дня все так перевернется?
   Он задумывался об этом не раз. С того знаменательного дня его перестали воспринимать, как сопливое ничтожество. Главное - он сам перестал так себя о себе думать. А когда начал открывать ногой дверь в кабинет Гирша... то и Гирш его зауважал.
   Джей бросил открытку обратно в ящик. Раритет. Нынче коллекционеры дают за него баснословные деньги. И с каждым годом цена растет. Но стоит подождать еще пару лет, прежде чем загнать и этот экземпляр.
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"