Аннотация: Иногда явь и сон переплетаются, создавая лабиринты миров. И тогда забытые сказки оживают и обретают новый смысл, а чужой мир неожиданно может оказаться родным
ПЕРВЫЙ ПРОЛОГ * * * *
Драконы покинули небо.
Оно опустело.
И больше не блещет огнями.
Мы смотрим с надеждой и слепо
На тучи из пепла,
Но тайна живет еще с нами.
Луна медленно выглянула из-за сонных сизых облаков отколотым багровым краем. Она напоминала большую тарелку, щедро измазанную в жертвенной крови. Тонкий, неуверенный скулеж ветра разгонял редкие снежинки, прижимаясь к сугробам огрызающейся собачонкой. Вот он снова всхлипнул, взвыл, вздохнул с надрывом и смолк, словно испугавшись пинка... Луна наконец выбралась из-за облака и зависла над пустой лесной поляной.
Что-то сверкнуло на снегу, не то вспышка, не то последний луч тонущего в серой мгле солнца.... Тогда он вышел из-под полога ветвей и, оставляя легкие, незаметные следы на свежем рыхлом снегу, пошел туда. Его уже ждали.
- Чистейший, - уважительно поклонился ему маленький собеседник. То есть, конечно, сказал он не это, не так, и вообще на другом языке, ведомом лишь избранным. Но смысл был похож. Это было не имя и не титул, скорее, просто констатация факта.
Он ответил на приветствие кивком-поклоном, сопроводив его мягким, ласковым взглядом проницательных сиреневых глаз, древним и мудрым.
-Я слыхал, отражения миров снова пришли в безумное движение, Эльф. Значит, они могут вернуться. Они... - он замолчал, словно слова были чем-то лишним, фальшивым, обманным, отнимающим смысл.
Собеседник только странно улыбнулся в ответ. В этой улыбке проскальзывала какая-то суровая тревога, зрелая, тщательно взвешенная и никем доколе не опровергнутая:
-Ты всерьез считаешь?..
Казалось, вот-вот начнется давний спор без конца и начала, тот спор, в котором всегда правы оба, и оба всегда ошибаются. Мудрый взгляд бирюзовых глаз скользнул по Эльфу и остановился на неподвижной, тяжелой луне. Луна тоже была древней, измученной веками войн и раздоров, видевшей взлеты и падения тысячи рас, и все так же безучастной, как и во времена юности планеты.
- Ты же знаешь, чего нам стоило сохранять свое существование в тайне, заставить забыть. Спасти в этом мире хоть что-то. Они не вернуться, Лоу, а если и вернуться, что они могут такого, чего не можем мы? - строгий Эльф тоже обернулся в ту сторону и тоскливо замолчал.
-Я не знаю, Лёфф, но исправить ошибку может лишь совершивший ее. Или его плоть и кровь. Отражения, осколки... Они уже давно пришли в беспорядок. Их не склеишь, конечно, слишком поздно было еще тогда, но вернуть хоть что-то.... Да и ты, Эльф. Ты же так любил ее...
-Эльф не может любить человека! Человека, разбившего Мир! Он вообще не может любить, как человек, - отмахнулся Лёфф, но мудрый взгляд Лоу уловил затаенную боль от предательства. И тайную надежду, просвечивающую сквозь презрение. А ведь воин-Эльф должен быть бесстрастен.
- Ни ты, Лёфф, ни я не в силах указывать Судьбе, - напомнил Лоу, опуская голову. Его рог окутался золотым сиянием, отразившимся в серебряной гриве, свисавшей густыми волнами до тонких копыт. - Меня зовут, Эльф, ты видишь.... Договорим в другой раз. Ты желанный гость в моем лесу, в нем ты всегда найдешь убежище и помощь, - произнес он ритуальную фразу прощания.
-Я и мои личины никогда не причинят вреда тебе и твоему лесу, - поклонился Эльф. - Будь здрав, Единорог! - с легкой вспышкой он превратился в птицу и исчез в молочном тумане.
Луна снова зашла за ночное облако.
ВТОРОЙ ПРОЛОГ
Город был очень красив в лучах заходящего солнца. Море налилось невиданной глубиной цвета. Закат дробился в снегу, укутавшем Город, мелкими искрами. Готовый пейзаж для великого художника. К сожалению, ни одного великого художника в данный момент на улице не было. На улице вообще никого не было. Причудливые башенки домов одиноко нежились в пушистом снегу.
В Городе действовал комендантский час.
Лишь изредка раздавался скрип снега и грозные фигуры в меховых плащах, украшенных у кого мечом, у кого луком с серебряными стрелами, тенями являлись в том или ином переулке. Это были Стражи - дозорные, воины и жрецы этого мира. Они отлавливали непокорных, Чужаков и Нечисть. Непокорным объявлялся выговор и предупреждение, Нечисть убивали без зазрения совести - все равно не люди, только притворяются, - а Чужаков вели на допрос и, иногда, на вече. К Нечисти относили оборотней, магов, вампиров, к Чужакам - всех, кто не был жителем Города и Пригорода. И еще Людей-из-Ниоткуда.
Люди-из-Ниоткуда, по сути, были совсем особой статью. Они могли появиться и днем, и ночью, прямо из подрагивающего воздуха, и никогда ничего не помнили, кроме своих имен. Словно кто-то гладко обстругивал их память, их принадлежность к тому или иному городу, веси, роду-племени. Или даже миру. Впрочем, существование иных миров - побасенки для несмышленышей, так же как и куча смутных разрозненных легенд о Единорогах и Эльфах, странах за морем и Всемирной Катастрофе. Хотя вот Катастрофа-то как раз была, только так давно, что никто не помнил уже, что именно такого страшного случилось и почему. Просто мир изменился, а многие города потеряли свои истинные имена. Город потерял имя и вовсе, но никто даже не стал придумывать нового. Зачем? Город он и есть Город, а именами называют то, чего бояться или что хотят скрыть.
Стражи мутными тенями патрулировали улицы, даже не переговариваясь. Все было спокойно. Даже Люди-из-Ниоткуда уже с неделю не появлялись. Кроваво-красная луна с откушенным краем то выглядывала из прорехи в облаках, то пряталась снова. Ей было все равно. И Стражам было все равно. Они просто делали свою работу. Улица за улицей, переулок, площадь, - везде холодно и пусто, тихо и одиноко. Нормальные люди сидели дома, пили горячий шоколад и разговаривали. Из некоторых окон долетал звонкий смех. Стражи же были вынуждены всю ночь, от заката до рассвета, бродить по улицам с оружием. И днем тоже. О каком тут удовольствии может идти речь? Вечно насморк и недовольные жены. И, как результат, озлобленность на людей и дикий азарт от любой погони за Нечистью. Проверено веками - когда бежишь, теплее, а когда бежишь злой - вообще горячо. А тут? Пустые заснеженные переулки, залитые легким ночным туманом.... Хоть бы что произошло!
От одной из стен судорожно метнулась фигура и тревожно застыла, настигнутая зычным окликом. Человек помедлил долю секунды и кинулся прочь. Эта доля секунды ничего не решала, его все равно изловили бы рано или поздно, но, воспользовавшись его промедлением, один из Стражей возник у него позади, а другой вскинул лук.
-Замри, если хочешь жить, - прозвучала формула приказа. Грузный Страж по имени Канай приблизился к нарушителю и сжал его запястье. - О, старый знакомый. Марко. Тебе уже выносили последнее предупреждение, что же ты...так неосторожен. Никак с нечистью спутался? Может ты у нас вампир? Нет? Поверим, мы всегда своим верим. К Чужакам подался? Не настолько ты глуп. Постой-ка! А может, ты у нас маг?!
-Какой я тебе дядя, - лениво протянул явно наслаждавшийся игрой Страж. - На вече, дружок, что тут поделаешь, и на изгнание. А пока посидишь с недельку в остроге, покаешься, может, и дадим еще...возможность. Вернешься месяца так через три-четыре. Если захочешь, конечно.
-Не надо, пожалуйста, простите! - безнадежно прошептал Марко. Изгнание считалось едва ли не хуже смерти. Вне защиты своего города человек становился изгоем и зачастую погибал, если не умел добраться до другого поселения и доказать, что пригодиться. Для тщедушного Марко изгнание было просто растянутым убийством. Вряд ли он доживет до вече. Скорее, найдет способ свести счеты с жизнью еще в остроге. Стражи это прекрасно понимали и даже жалели его. Но Марко сам был виноват, нечего после заката нос за двери высовывать.
Что ни говори, мир очень изменился за последние пять сотен лет. Он стал опасен и жуток.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Мы все должны успеть за этот срок:
Поплакать, посмеяться, полюбить.
Пройти по перепутью ста дорог,
Чтоб в новой жизни снова все забыть...
Дивеева Дарья
Ирина молча смотрела на ряд небольших двухэтажных домишек, тянувшихся вдоль темной улицы. "Странное место", - подумалось ей.
Почему этот городок кажется ей странным, она не смогла бы ответить при всем желании. Незадолго до того она неожиданно обнаружила, что стоит посреди мощеной улицы и держит за руки Альку и Володю. Как она здесь оказалась, она не помнила, а когда попыталась вспомнить, то наткнулась на пустоту: память словно стерли ластиком, оставив только названия и понятия. И тут Алька неожиданно дернула ее за руку и испуганно заглянула ей в глаза:
- Я ничего не помню!
- Я тоже...
-И я...
Так они и стояли, растерянно глядя на каменные дома под куполами, и не знали, что делать. Вокруг них быстро образовалось пустое место. Люди в непривычной и чудной одежде словно не замечали их, но старательно обходили.
- Девчат... - срывающимся голосом позвал Володя.
К ним шли какие-то страшные люди. Их было трое. В меховых плащах, с древним каким-то оружием, они казались страшными даже не внешностью, а скорее выражением лиц. Такие лица бывают, наверное, у палачей или инквизиторов - холодные, отстраненные, уверенные в своей правоте и недоступные для всего внешнего...
- Кто такие? Вам нельзя находиться здесь!
- Мы не здешние.
- Чужакам как раз и запрещено появляться в Городе. Вы - Чужаки.
-Мы не знали... - начала Алька
-Ignorantia non excusat! - нравоучительным тоном изрек человек.- Откуда вы?
- Мы не знаем, - очень тихо ответила Ира. - Мы не помним.
-Пройдемте с нами, - равнодушно изрек мужчина с серебряной пряжкой, скреплявшей плащ у горла. У двух других пряжки были медные.
И вот уже они стояли перед массивным столом в залитой холодным зимним солнцем комнате. За столом сидел не менее массивный мужик в неизменном плаще и недовольно смотрел на них.
-Откуда вы? Так. Не помните? - он совсем не удивился.- Имена?
-Александра.
-Ирина.
-Владимир
-Так. Имена типичных Чужаков, - мужчина сцепил пальцы в замок. - Вам повезло. Через два часа собирается вече. Таким образом, вам не придется сидеть неделю в остроге. Вашу судьбу решат сегодня. А пока мы с вами побеседуем.... Как вы оказались в нашем городе? Неужели не помните? А может, притворяетесь?
Казалось, кто-то стер память об их личностях, их жизни, стер страх и сожаление, оставив лишь знания об окружающих вещах и явлениях, способность сравнивать и сопоставлять, иногда даже четко не понимая - с чем. Одежда местных людей, например, ощущалась как странная, такую - Ирина точно это знала - носили в древности. Но какая одежда "не странная" девушка сказать не могла. Может быть, та, в которую одеты она и ее брат с сестрой? Интересно, что помнят они? В течение этих двух часов им так и не удалось переговорить между собой. Сначала массивный человек задавал каверзные вопросы, а потом подростков развели по разным комнатам и заперли. Ира подошла к маленькому окошку-арке, укрепленному резной деревянной решеткой. Узенькая улочка была засыпана легким пушистым снежком, но девушке казалось, что она наверняка вымощена аккуратным камнем. Это вязалось бы с общим колоритом городка. Город был красив. Каменные домики венчали милые башенки, в свою очередь увенчанные подобиями куполов - остроконечными, круглыми, многоугольными. Башенки были украшены резными чугунными балкончиками. На многих окнах были такие же решеточки, как и на том, у которого стояла она. Город был просто сказочно прекрасен. Должно быть, его строили веселые добрые люди... Тем не менее, сейчас он казался печальным, даже слегка мрачноватым - несмотря на снег и купола. И очень старым - кое-где выпали камни из кладки, поселился лишайник, зимой особенно бросающийся в глаза. Ирина была уверена: таких городов ни она, ни ее подружки никогда не видели. Это был очень странный город. Что-то в нем было не так. Интересно что...
Долгие раздумья прервал скрежет ключа в замке. По-видимому, вече, от которого зависела их судьба, началось. Очередной тип в плаще (на этот раз бородатый) кивком указал на выход и повел ее по узкому длинному коридору. Коридор заканчивался маленькой дверью, выходившей на круглую площадь, забитую народом. В центре площади было возвышение из досок, своеобразная трибуна, на которой в обществе допрашивавшего их грузного мужика уже стояла нервничающая Даша. Вскоре тот же тип привел Катюшу, люди на площади замолкли и настороженно стали смотреть на девушек.
Впоследствии они с трудом могли припомнить, что же было на вече. Все кончилось очень быстро, все было слишком формально. Люди на площади, выслушав массивного мужика (его называли Канаем), что-то говорили усталыми злыми голосами... Какая-то измученная женщина в платке кинулась к трибуне и кричала:
-Это моя дочь! Мэлл! Деточка... Мэлл? Ты меня не узнаешь?
Женщину оттащили, вразумляя:
-Это не твое дитя. Они бывают похожи на пропавших наших, ты же знаешь, Минерва. Успокойся. Да уведите же их, наконец!
И их увели. И они вновь оказались в комнате с массивным столом и недовольным Канаем.
-Вот видите, какой переполох вы наделали, - выговаривал он, как будто они были виноваты в чем-то. - Разумеется, в Городе вас никто оставлять не собирается, в ближайшем Пригороде тоже... Вы будете жить в приюте в Срезне, это достаточно далеко от Города, чтобы вы могли принести вред. Вече оставило вам жизнь. Но жить вам придется научиться по нашим порядкам.... Если, конечно, вы хотите выжить. Ничего не поделаешь. Да, имена придется поменять, незачем пугать лишний раз людей... - Канай потер подбородок.
-Хотите отнять у нас последнее? - с горьким сарказмом спросила Алька.
- Успокойся, деточка, - противно ухмыльнулся Канай. - Отбирать у вас никто ничего не собирается. А что касается ваших имен...- директор иронично приподнял бровь, - Никто не отбирает их у вас, наоборот, так вы их хотя бы сохраните.
Речь идет лишь о том, чтобы ваши имена не выделялись среди наших, поэтому мы их немного изменим. Ту, которую зовут Ирина, назовем Ринн, к примеру. Разница невелика, зато слух не режет. Звучит гораздо приятнее. По аналогии сами можете назвать себя. Я жду. Решайте быстро. Как вариант могу предложить похожие на ваши Алия или...Как тебя звали? Але...Сандра?
-Ладно, - наконец вздохнула Алька - Я буду Алия.
- А я могу быть Вовой?
-Нет. Лучше что-нибудь менее... экзотическое. У нас есть имя Вьюмир. Оно похоже на то, что ты называл.
-Так и быть, пусть будет Вьюмир. - пробурчал Володька, кривя нос.
-Итак, Ринн, Алия и Вьюмир.. Новые подданные Города. Хорошо. С вами все ясно. Страж Велей! Поди сюда.
Дверь открылась, и уже знакомый бородач заглянул в комнату.
-Отправь этих детей в Срезневский приют. Завтра же на рассвете. А пока помести их вместе, туда, где Марко...был. Нечего комнаты занимать.
-Будет сделано, Страж Канай, - слегка поклонился бородач и повернулся к девушкам. - Ступайте за мной.
**** **** **** **** ****
Срезня была маленькой деревенькой неподалеку от границы Пригорода. Через три-четыре версты начиналась ничейная, дикая территория. Говорили, где-то там был еще один город, но точно никто не знал.
Среди десятка-другого маленьких деревянных срубов возвышалось длинное двухэтажное здание с кучей флигелей и хозяйственных пристроек. Это и был Срезневский приют. В нем жили дети-сироты, люди без жилья, несколько старух. Каким-то неведомым образом эта богадельня совмещала еще и функции своего рода храма. Сюда приходили молиться о дожде или солнце, приютские старухи занимались целительством, а приютские девушки шили одежду деревенским. Иногда сюда привозили Людей-из-Ниоткуда. Их обучали какой-либо работе, чтоб и они приносили пользу обществу.
В этот день сюда привезли Ринн, Вьюмира и Алию... Девушкам еще в городе дали грубые льняные туники, длинные серенькие шерстяные платья и отобрали их одежду. "Все отобрали - и имена, и вещи. Выбросили как котят ненужных, - сокрушенно говорила Ринн. - Хорошо хоть вместе оставили". Ночью они почти не спали - говорили. Практически заново знакомились друг с другом. Когда ничего не помнишь.... А не помнили они почти ничего. Жалкие тени обрывков воспоминаний были совсем не похожи на тот мир, который окружал их теперь. Вьюмир смутно припоминал многоэтажные дома, одинаковые, квадратные, без красоты и фантазии. Аля помнила улицы, длинные, широкие, разноцветные от народа. Но тоже весьма смутно. А Ринн казалось, что люди были не такие... запуганные что ли, хотя тоже все в себе. Но правда ли это было эхо их стертой памяти, или просто богатое воображение, никто сказать не мог. Одно было точно: они для местных чужие, даже чуждые. Но кем их считают и почему к ним относятся как к чему-то лишнему, но привычному, никто не потрудился объяснить. Словно они в чем-то провинились.
В углу комнаты отыскалось маленькое зеркальце. Это, наверное, была самая радостная находка за весь день: девчата могли теперь узнать, как выглядят не со слов друг друга, а сами. Аля была хрупкой блондинкой с длинными, ниже спины, легкими волосами. У нее были большие серо-голубые глаза и пухлые детские губки. У Ринн волосы тоже были длинные, но короче, чем у подруги, русые, отливающие на солнце золотом. Она долго рассматривала в зеркале свои серо-зеленые глаза, узкий алый рот, запоминая, потом передала зеркало Вьюмиру. Брат был похож на нее, только волосы у него были темно-русые, а глаза карие. Рине было лет двадцать, Альке-Алие и Володе-Вьюмиру было лет по семнадцать - восемнадцать. Совсем не много. Наговорившись, они уснули лишь под утро.
На рассвете их разбудил Страж Велей, молчаливый и вечно хмурый, который упорно игнорировал все вопросы и только подгонял вялыми окриками. Их посадили в дребезжащую крытую повозку и повезли куда-то.
В Срезню они приехали к обеду. В Приюте было тихо, только очередной Страж, который дежурил в одном из флигелей, сонно хлебая горячий шоколад, немного оживился, когда Велей сдал ему своих подопечных.
-Передашь их смотрителю, а то мне некогда его разыскивать в этом лабиринте. У жены день рождения, сам понимаешь, Гидо.
Так началась их жизнь в Срезневском приюте.
-Ринн, ты долго еще возиться будешь? Вот сухорукая!
Девушка не поднимая головы, вздохнула. За прошедшие полгода она научилась сносно шить и вязать, но скорости профессиональной портнихи, какой была старуха Зерга достигнуть так и не смогла.
-Отвечай, когда тебя спрашивают!
Похоже, сегодня у Зерги опять плохое настроение. Собственно говоря, старухой она еще не была, ей лет пятьдесят, может немного больше. Невысокая, склочная, с рано поседевшими волосами, торчащими из-под платка нечесаными космами, с сухоньким злым личиком, она напоминала недобрую мачеху из детских историй. Старухой ее звали все, и всегда - только за глаза. Зерга верховодила молодыми портнихами и всегда была права. Каждая девушка или девочка должна была усвоить это еще до того, как сошьет первую тунику. Старую ведьму многие ненавидели. Она знала об этом и, казалось, получала удовольствие. "Боятся - уважают", - в хорошие минуты спокойно говаривала портниха.
Ринн старуху ни любила, ни ненавидела. Иногда она ее даже жалела, правда, жалость была смешана с брезгливостью. Зерга чувствовала это и любила лишний раз придраться к чему-нибудь. Впрочем, придиралась она всегда и ко всем, по поводу и без повода.
Говорили, что Зерга тоже была из Ниоткуда, маленькой девочкой попала в Приют, да так и прожила там всю жизнь, без любви, без семьи, без счастья. В Приюте трудно было быть счастливым. Даже дети, неугомонные и озорные, как-то затухали здесь. Замуж выходить в глухой Срезне было не за кого, к тому же Чужачек не жаловали как невест, разве что по большой любви.... Вот и осталась старухе одна радость в жизни: властвовать над неумехами-молодками, жизни их учить.
Что они Люди-из-Ниоткуда Ринн, Лия и Вьюмир узнали только на второй день после того, как их привезли в Приют. Рассказала им Лан, девочка лет девяти, серьезная не по годам, с огромными серыми глазами на узеньком личике. Лан была первая, кто отнесся к ним, как к обычным живым людям, кто охотно делился знаниями о своем мире. "Своем" - потому что Людей-из-Ниоткуда многие считали выходцами из других миров.
-Говорят, этих миров очень много. И везде живут люди. Только по-разному живут. И иногда люди из одного мира почему-то попадают в другой. Точно никто не знает, потому что такие люди ничегошеньки не помнят. Ну, отсюда тоже пропадают ни с того, ни с сего, и не возвращаются никогда, а может, и возвращаются, да ничего не помнят.... Не знаю я. Это редко случается, да и не любят у нас об этом говорить...- тихонько рассказывала малышка.
У Лан были пепельные волосы до плеч и бледное личико в веснушках. Серые глазищи жили какой-то своей особенной жизнью, они светились мягкой задумчивостью и почти никогда не улыбались. Девочка попала в Срезню два года назад. Ее подобрали на берегу моря, мокрую и испуганную. Она тогда молчала несколько дней, заговорила только в приюте. Ее не любили взрослые, дети сторонились и называли Чужачкой. Девушки не расспрашивали ее, чувствовали - захочет, сама расскажет, что с ней случилось. Лан была единственной, с кем они действительно сблизились в этом мире, кроме, пожалуй, бабки Исмины.
Исмина была совсем особой статью.
-Ну-ка, что у нас болит? - добрые, не по возрасту ясные глаза, окруженные морщинками-лучиками, весело смеются. - Надо же! Ну, Эренн, тут только одно лекарство.... Жаль тебе оно не под силу. Придется больной ходить, - старушка сокрушенно качает головой, но глаза у нее улыбаются.
-Да как тебе сказать, - будто сомневается Исмина, - Кушать тебе надо поменьше. И пореже. Тогда и болезнь уйдет. Но я ж говорю, не под силу тебе это, ой не под силу...
Эренн плюется и уходит, что-то недовольно бормоча под нос. Идет она к Анде, это целительница рангом похуже, зато всегда что-нибудь приятное скажет да травки опять пропишет. От травок тех пользы мало, да зато не надо от вкусной свинины отказываться да капусту жевать. Ишь, чего старая удумала...
А Исмине и горя мало: кинула насмешливый взгляд старостихе вслед, да и думать забыла. У нее, главной целительницы, другие заботы, поважнее чужой прожорливости будут.
-Ну что, маленький? - совсем другим голосом, ласково и внимательно, спрашивает она. На коленях старушки сидит приютский сорванец. Он обжег палец и изо всех сил крепится, чтобы не выказать боли. Исмина достает из сумки на боку какие-то притирки, и, осторожно намазывая больное место, дует на него. - Потерпи, мой хороший, скоро боль пройдет. Иди пока поиграй, только осторожно.
Вот такая она, Исмина.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мы ищем дом, которого не помним,
Туман болот и огоньки созвездий...
Мы все забыли. Но наш дух не сломлен,
И мы друг друга узнаем по песне.
....Она осторожно раздвинула заросли и замерла. С краю поляны лежало что-то большое, светлое, мерцающее в сумерках, живое. Тоскливые стоны издавало именно это существо. Ринн выбралась из кустов и подошла к нему. Существо подняло голову, и девушка снова замерла, встретившись с ним взглядом. У него были изумительные глаза: большие, полные древней мудрости и печали, отливающие всеми оттенками бирюзы, от глубокой и темной до прозрачно-светлой по краям. В них билось страдание и у Ринн дух перехватило от нахлынувшей нежности. Она узнала Единорога, причем не тонкий длинный витой рог послужил приметой, а - каким-то образом - именно эти глаза.
Он был изранен, из длинной гибкой шеи торчала серебряная стрела, а тело было спутано железной сеткой, и было видно, что мучения созданию доставляет именно эта сеть - она буквально врезалась в серебристо-белые бока, из-под железных ячеек сочились алые капли. Ахнув, девушка быстро протянула руку, чтобы снять путы.
-Дитя, не смей, не прикасайся! - прозвучал взволнованный окрик.
Но было уже поздно. Ринн коснулась Единорога и вздрогнула от этого прикосновения. Ее снова пронизало ощущение нежности, на этот раз смешанное с тоской, острое до боли, чуть ли не до забвения себя. Она немножко жалобно посмотрела в глаза существа и увидела в них горечь и сострадание.
-Дитя... - с укором и сожалением произнес Единорог. - Да понимаешь ли ты, что ты наделала.... Нельзя прикасаться человеку к Единорогу, за такое прикосновение всю жизнь платить приходится...
-Прости меня, я не знала...
-Конечно, не знала, - как-то особенно мягко произнес Единорог.
- Тебе больно, я помогу, - смутилась девушка и стала распутывать сеть. - Бедняжка... Кто же это посмел... - она неожиданно смутилась еще больше и замолчала, растеряв все слова.
Наверное, с полчаса она молча возилась с хитроумными путами. Наконец железная сеть была отброшена в сторону, и Единорог с трудом поднялся на ноги. Он оказался не очень высок, тоненький, гибкий, с длиннющей спутанной гривой. Ринн робко отступила и восхищенно загляделась на него.
-Твой друг идет сюда, - тихо сказал он. - Пожалуйста, вытащи стрелу из моей шеи, пока никого больше нет....Тяни, не бойся. Благодарю, дитя.
Между тем заросли раздвинулись, и на поляну выбежала серьезная крошка Лан.
-Ой! - только и сказала она, переводя взгляд с Ринн на Единорога, задержала взгляд не стреле, которую девушка тут же отбросила и с затаенным сочувствием взглянула на подругу. Потом застенчиво поклонилась Единорогу и впервые за долгое время улыбнулась.
-Ри, мы тебя потеряли, не уходи так надолго, ладно?. Пойдем! И Вы....Пойдемте? Пожалуйста!
Казалось, Единорог задумался, но несколько мгновений спустя мягко переступил передними ногами и приблизился к умоляюще смотревшей на него девчушке.
-Странное ты создание, малышка, для здешних мест, я бы сказал...экзотическое, - в его голосе слышалась улыбка. - Думаю, ты и сама знаешь.
-Знаю, - чуть заметно улыбнулась Лан. - Ри, пошли.
Когда они вышли на лужайку, Лия и Вьюмир долго смотрели, словно не веря своим глазам, на Единорога.
-Это Ри в лесу нашла, - гордо сообщила малышка. - Это чудо, правда?
Единорог с улыбкой во взгляде посмотрел на нее, повернулся к девушкам и слегка склонил голову. В ответ они, очнувшись, поклонились, и с веселым недоумением посмотрели на Ринн. Та улыбнулась в ответ.
Весь вечер они проговорили. Единорог оказался прекрасным собеседником. Он сознался, что ранил его местный егерь-Страж. В девушках он сразу опознал Людей-из-Ниоткуда, а на вопрос: как? - ответил с юмором:
-Я все-таки волшебное создание. По профессии полагается знать. Ну, вы и правда из другого мира, не верьте тем неучам, которые говорят иное. Как вам тут живется, дети?
И внимательно слушал. Потом тихо сказал, глядя на Алию:
-У тебя талант к настоящему целительству. Это очень редко встречается. Развивай его. Вы хорошие люди. В это мрачное время такие тоже редко встречаются. Идите к морю, там у вас есть шанс уехать в лучшие места. А теперь спать пора.
Ночью Ринн неожиданно проснулась. Единорог задумчиво стоял возле нее.
"Ринн, мне надо поговорить с тобой. Не говори, просто думай"
"Ты телепат?"
"Скорее эмпат. Я ощущаю чувства людей. Мысли - реже. Мы, Единороги, предпочитаем не вторгаться в чужой разум. Если ты против, мы поговорим вслух, но я бы не хотел будить их"
"Нет, что ты"
"Ринн.... Прости, что вовремя не предупредил тебя насчет прикосновения"
"Это что-то важное для тебя?"
"Скорее для тебя, дитя. Человек, прикоснувшийся к Единорогу, больше не принадлежит себе полностью. Понимаешь.... Образуется связь, которую разорвать может только смерть. Ты поймешь сама и очень скоро. Мне жаль"
"Связь?"
"Мне жаль, дитя. Я должен уйти. Утром меня уже не будет здесь"
"Не уходи..." - девушка почувствовала, как сердце у нее сжалось.
"Не все так просто, человек. Считай, что я разбудил тебя, чтобы попрощаться. Ты потом поймешь, зачем"
-Он ушел.
Ринн сонно приоткрыла глаза.
-Он даже не попрощался, - повторила Лан.
Она сидела на корточках перед потухшим костром и что-то чертила прутиком в пыли. Вьюмир еще спал, а Алия сидела на бревне и расчесывала спутанные волосы.
-А кто мы ему, чтобы прощаться? Он из совсем другой сказки, - философски сказала она и добавила, помолчав, - А все равно, жаль. Будто что-то потеряли.
Ринн лежала молча, чувствуя, что душа готова разорваться от тоски. Незачем стало жить. На миг весь мир съежился до размеров одного желания: увидеть его снова... Единорог что-то говорил про связь.... Вот она какая.... Но с ней он все же попрощался. Значит, люди ему не безразличны.... И она тоже.... Сразу стало немного легче, потому что каким-то шестым чувством она поняла: она его еще увидит. Он вернется.
Наверное, эта связь похожа на любовь. Вот только любит она Единорога. Ринн невесело улыбнулась и прислушалась к разговору между Лией и Лан. Села, откинула назад длинные волосы.
-Мы его еще встретим, - надежды в ее голосе звучало больше, чем уверенности. - Обязательно встретим.
- Ты проснулась? - немного грустно улыбнулась Лия. - Иди к нам, будем завтрак готовить. Уходить скоро. А Вью... пускай поспит, пока возможность есть.