Когда Руслан пришёл на платформу, до прибытия электрички оставалось ещё около 35 минут. Народу было ещё немного, потому скамейки были полупусты, и он с облегчением сел, вытянув ноги и откинувшись на спинку сиденья. Надвинул кепку низко на лоб, и стал ждать, рассеянно разглядывая крыши гаражей...
- Кто хочет себе щеночка? - услышал он голос рядом. - Девушка, хотите себе щеночка? Смотрите, какой он славный!
Женщина лет сорока, одетая довольно опрятно, но бедно, держа на руках большого щенка, предлагала его девушке, стоящей в паре шагов от Руслана. Девушка колебалась, хотя щенок ей, по видимому, нравился. Щенок был полуросток уже, серый, мастью похожий на волчонка, и приглянулся Руслану именно за его масть: он питал некоторую симпатию к волкам.
- А что Вы хотите за щенка? - спросил у он женщины решительным спокойным голосом.
- Ничего! За даром отдам! - оживилась женщина, поднося щенка к нему. - Хороший щеночек, посмотрите!
- Кобель или сука? - спросил Руслан для справки, чтобы подобрать имя, потому как знал уже заранее, что щенка возьмёт.
- Девочка, да! Она у меня в вольере выросла, так что ни-ни!
"Значит, будет Волкой" - мысленно окрестил он щенка с ходу, не задумываясь: удачнее имени нельзя было придумать под эту масть. Что же она имела в виду этим "ни-ни", и какое может быть преимущество вольерного воспитания у собаки, Руслан не понял, и на данный момент его это не интересовало: он только обдумывал, предусматривая мысленно, какие могут возникнуть проблемы при транспортировке щенка, и как можно их решить.... А тем временем любовался щенком, ласково трепля его за холку. Щенок поджимал уши, испуганно тараща глаза.
К счастью, женщина уже подумала обо всём заранее:
- Я вот Вам и ошейник подарю с поводком, да! И лекарства могу дать, если что, только Вам позвонить надо будет, и я дам бесплатно...Только Вы, если чего, не выбрасывайте щеночка, а лучше позвоните мне, и верните, хорошо?
Руслан пожал плечами и дал такое обещание, чтобы успокоить хозяйку. В этот момент он меньше всего думал о такой возможности, так как щенок уже нравился ему...
Вскоре подошла электричка, и женщина помогла Руслану войти в вагон, подав ему питомицу. В вагоне он, наконец, опустил щенка на пол, крепко держа за поводок, чтобы тот с перепугу не убежал, и эта предусмотрительность была весьма кстати, так как Волка в самом деле заметалась, коснувшись лапами пола, и рванула вслепую вперёд. Руслан только улыбнулся мысленно, и, выбрав местечко поукромней, в самом углу вагона, сел, пристроив собаку рядом. Волка была ошарашена, и жалась к стенке. Весь путь Руслан ласково посматривал ей в глаза, изредка наклоняясь, чтобы приласкать и успокоить....
Путь от Киева до Нежина был долгий, и собака будто начала потихоньку привыкать, убаюкиваемая мерным покачиванием вагона, и даже перестала обращать внимание на частые остановки. Наконец, в Нежине Руслан встал, чтобы сойти. Глаза Волки снова округлились, она зацепенела в страхе так, что не могла и пошевелиться, и Руслану пришлось взять её на руки, чтобы выйти из вагона.
Путь до автовокзала был целым приключением: Волка с перепугу упиралась всеми лапами и никак не хотела идти, так что Руслану приходилось дергать за поводок резкими движениями, чтобы заставить упрямого щенка идти: хоть рывками, но идти на своих лапах. Не велика барыня, чтоб на руках её таскать!
Наконец, сел в автобус до Смолянки, а оттуда уже до родного хутора сосед подбросил на своём "жигулёнке"... Удивился собаке, поздравил с новым сторожем... Руслан поблагодарил, не вдаваясь в подробности. Волка интересовала его не столько как потенциальный сторож, сколько как потенциальный товарищ.
Наконец-то дома!
Во дворе было тихо, - мать, наверное, в хате. Может, готовит чего: вишь, дым как валит из трубы...
"Волку, наверное, лучше на веранде привязать: пусть привыкает под боком быть. На веранде стоит койка, вот, к койке и привяжу пока, а там устрою её как-нибудь..." - подумал он, ударяя носками сапог о крыльцо, чтобы сбить налипший на подошвы снег.
Из хаты в самом деле потянуло съестным... Запах знакомый по-будничному: варёная картошка, чего ж ещё! С зажаркой луковой, конечно...
Привязав Волку и разувшись, вошёл в хату. Кастрюля с картошкой была уже отставлена на край печки, а зажарка ещё млела... Мать только молча выглянула из спальни, не вставая с постели, а только оперевшись на локоть. Снова легла, и потом только заговорила:
- Там картошка на печи, насыпай себе и ешь... Получил рассчёт? Зажарку глянь, чтоб не сгорела.
Голос её звучал устало.
- Получил. Ма, насыпь ты! А я хочу миску поискать, для собаки. Я собаку привёз с собой из Киева, на платформе подарили...
- Зачем она тебе сдалась! И так есть нечего... - ворчала мать незлобно, поднимаясь с постели. - Сколько дали?
- Все, под копейку... А что, ма! пусть будет! Всё ж не скучно! Я её с собой в лес брать буду. Просто так с собой таскать буду. Пусть меня охраняет, - улыбнулся Руслан, весело подмигнув матери.
- Тебя! да кому ты нужен! Небось, не украдут! - засмеялась мать. И прибавила, насыпая картошку: - Ладно, раздевайся, садись ешь, а тварь свою потом накормишь, найду я миску для неё... Как звать-то?
- Волка.
- Как-как?
- Волка!
- Что это за кличка такая?... "Волка"!... И выдумал же... Сучка, что ли?
- Угу...
- От напасть! Теперь от щенят отбою не будет! Это ж все кобели хуторские у нас во дворе будут!
- Ну и нехай... Потопим! куда ж деваться? Буду топить.... - невозмутимо отвечал Руслан.
Мать невольно в ужасе встрепенулась, но смолчала, и виду не подала.
- На, ешь уже!.. Герасим... Хлеб в буфете, порежь, - вспомнила она, придвигая миску с дымящимся картофелем, политым золотистой луковой зажаркой, и стала насыпать и себе.
- А огурцы ещё есть, ма? - спросил сын, нарезая хлеб крупными ломтями.
- Да, из веранды принеси бутль, я вынесла, на подоконнике стоит...
Пока сын ходил за банкой с огурцами, мать мысленно искала подходящую посуду для нового нахлебника, устремив глаза на полки, и высматривая, какую бы миску не жалко отдать под собачью. Нашла, насыпала и собаке картошки, и поставила остывать на край стола.
Скоро сели есть. Трапеза была недолгой. Руслан ел молча и рассеянно, углубившись в мысленные мечтания о том, как будет дружить с Волкой, как будет ходить с нею везде.... Мать изподтишка наблюдала за сыном, и втайне радовалась, что тот хоть чему-то радуется, а то уж сколько недель угрюмый ходит после Верки-то... Как с нею расстался, так и места себе не находит. "Ладно, пусть уж будет собака-то, прокормимся как-нибудь, Бог не оставит..."
Минуло дня три. Волка по-прежнему ещё пугалась всего на свете, и всё же Руслан был уверен, что она отходит после испуга, и начинает привыкать к новой обстановке, к новым людям. Ну, а как же, - иначе и быть не может: любая тварь рано или поздно привыкает к новому. Он ходил теперь каждый день в лес за дровами, - благо, делать всё равно нечего зимой на хуторе, - и каждый раз, идя лесом, думал: "Вот бы Волка была рядом! То-то бы утешение для глаз было бы!... Ничего, пообвыкнет, буду брать с собой. Надо бы уже сейчас начать приучать её к походам, - нечего ей дома привыкать сидеть! Да только в лес же не возьмёшь её с собой, за поводок держа..."
Эта мысль сидела в нём постоянно, он был просто зажжён идеей стать с Волкой неразлучной парочкой. И вот, однажды он пришёл из лесу, бросил дрова под навесом, проходя мимо Волки погладил её по голове, как всегда, и вошёл в хату.
- Ага, - откликнулась мать, продолжая мыть посуду в тазу.
"Вот, час и настал!" - улыбнулся он Волке, отвязывая поводок от быльца.
- Идём гулять! - сообщил ей успокаивающим и бодрым голосом, давая понять, что всё будет хорошо.
Идти к Вовке был путь неблизкий: в соседнее село, да ещё и через всё село, аж до самой балки. Волка упиралась, как и прошлый раз, всеми лапами, тараща глаза и прижимая уши. "Ничего! Путь неблизкий, пока дойдём, поймёт, чего от неё надо, и будет уже сама идти", - успокаивал себя Руслан. Но она продолжала упираться с завидным упрямством, и это уже начинало заводить его: "Ну-ка, посмотрим, кто кого переупрямит! Всё равно станешь у меня шёлковой!" - цедил себе сквозь зубы он, и был настроен решительно. Так дошли до самого Вовкиного дома. Волка не покорилась ни на йоту.
- У тебя собака появилась? - удивился Вовка, завидев его ещё за калиткой. - Откуда она у тебя?
- А! Из Киева привёз, на улице подарили.
- А чего это с ней? - насмешливо спросил он.
- Да не привыкла ещё, от шока не отошла, видать. Малая ещё, вот и испугалась.
- Да нет, - покачал тот головой, щуря глаза. - Шок тут ни при чём.... Просто это не собака, а дерьмо, - заключил он. - Собака должна быть умной, а ты эту тащишь от самого дома как осла на верёвочке....
Слова друга задели Руслана, но всё же он попытался защитить воспитанницу:
- Да просто вольерная она, воспитание у неё другое!
- Да хоть какая! Собака если умная, то она сразу схватывает, чего от неё хотят, а эта ж.... она же не пригодна ни на что! Дура она и есть дура, тут уж природой предначертано.
Слова ударили больно, и засели...
Руслан промолчал, чтобы замять тему, и вскоре они занялись ремонтом Вовкиного "жигулёнка". Провозились с ним часа два. Устали, замёрзли, и пошли в хату. Заварили себе крепкого чаю, поболтали о том о сём, согрелись.
- Ну что, пойдём опять к машине? - предложил Вовка.
- Да нет, на сегодня баста: темнеет уже. Мне до дома ещё переть.
- Придёшь в клуб?
- Не знаю. Да, наверное. Ладно, пошёл я.
- Ну, пока.
- Пока.
Волка терпеливо ожидала хозяина, сидя у забора на снегу. Руслан снял поводок со штахета, и они двинулись в путь, домой....
Волка, несмотря на усталость и голод, по-прежнему упиралась всеми лапами, ни на йоту не сломавшись. Слова друга неотвязно сидели в мозгу Руслана, и он уже злился на неё, что она такая дура, и что позорит его одним своим существованием. Всю дорогу он материл её, дёргая поводок с силой, резко, и чем дальше, тем сильнее ненавидел эту собаку. Эта ненависть достигла таких пределов, что у него мелькнула даже мысль: "Уж не повесить ли мне её?".... Тут же он вспомнил ту женщину, что подарила ему это недоразумение, и как она просила вернуть собаку, если что.... "Вернуть! Ха! Да кому она нужна, на что она сгодиться может?? Она же непригодна ни на что! И ради этого куска дерьма я должен тратить деньги на поездку в Киев, чтобы только вернуть её?!? Нет уж, дудки! Лучше я её повешу! Пусть бы только до дома дойти..."
- Я тебя повешу, ты слышишь? - цедил он ей с ненавистью, и она, казалось, знала это всегда, что этим кончится, потому вид её оставался невозмутимо обречённый: такой же тупой взгляд округлённых глаз, такие же безвольно прижатые уши.... И всё же, она продолжала упираться всеми четырьмя лапами, по-прежнему стойко.
- Нет, это невыносимо! Я тебя повешу сейчас же!!! - не выдержал он, сворачивая с дороги и направляясь к близжайшему дереву.
Повернув ошейник таким образом на её шее, чтобы он сдавливал трахею, он перебросил конец поводка через ветку и потянул на себя.
Волка повисла в воздухе, отчаянно извиваясь всем телом, захрипела, и вскоре перестала извиваться: судорога прошла по её телу, лапы ещё подёргались в воздухе конвульсивно, и она затихла. Руслан, не отпуская поводка и не приближаясь, чутко прислушивался: жива ли? Есть ли ещё пульс?....
И в этот момент вдруг вспомнил Веру, и как он за день до прощания лежал с нею, у неё дома на диване, и точно так же прислушивался к её пульсу.... И как в тот момент не было для него большей радости, как просто слушать её пульс, чувствовать, как кровь бежит по венам её ног, бёдер, живота.... И этот пульс её - был пульсом жизни для него, и он радовался тому, что слышит его!... Это был пульс жизни! Жизни!...
А эта - пульс смерти....
Вера - пульс жизни....
А Волка - пульс смерти....
И виною - он, Руслан....
В Вере он породил жизнь.
А в Волке рождает сейчас смерть....
Так кто же он? Несущий жизнь или несущий смерть?
Кто?...
Жизнь? или смерть?...
Где же правда?....
"Вера..." - он вспомнил каждый миг с нею, когда дышал, прикасаясь к ней, и всё существо его дышало жизнью в те минуты, когда они были вдвоём, наедине, вместе.... А что же сейчас? А сейчас - всего лишь боль разлуки, и ничего более....
Все эти воспоминания, мысли, переживания - пролетели в нём как комета, задержавшись лишь на несколько долгих мгновений, чтобы сделать в нём переворот, оживить его....
И он сделал выбор: "Значит, жизнь!..."
И опустил поводок. Волкино тело, обмякшее, плавно упало на снег. Она не дышала, но он чувствовал, что она ещё жива. Или ему так казалось.
Он отвязал ошейник с её шеи, сунул его в карман, не переставая гадать: "Жива таки или нет?", - и затем решил: "Впрочем, мне всё равно: выживет - так выживет, а нет - так нет. "Пусть будет воля Божья!" - помолился Руслан.