Есть такое негласное правило - сказка всегда начинается откуда-то с седины. С "жили-были". И все самое интересное случается, когда человек уже взрослый, ну или хотя бы дорос до вполне героического возраста, когда уже можно сражаться с драконами, убегать в дальние странствия, учиться волшебству и спасать принцесс... И действительно - кому придет в голову начинать сказку с начала?
Я имею в виду - с самого начала. Когда главный герой еще лежит, завернутый в пеленки, и даже не агукает. Он просто появляется на свет - и сказка заворачивается вокруг него сама, словно герою и не обязательно для этого что-то делать.
Эта сказка - как раз такая. В ней не будет рыцарей и странствий, не будет сражений, драконов и принцесс. Все очень просто и понятно: в одной очень дружной семье родилась девочка. Одна родилась следом за своими тремя братишками, была очень желанной и любимой. Ее папа и мама, дядюшки и тетушки, и даже старая бабушка - все они ждали, когда же малышка подаст голос, извещая мир о своем появлении. И она подала - очень тихо, но этого было достаточно,чтобы ее услышали чуткие уши любящих родственников.
Едва мама взглянула на малышку, заранее приготовленное имя вылетело у нее из головы.
- Фиалочка ты моя, - пропела она ласково и потерлась кончиком носа и носик малышки.
А вслед за матерью Фиалкой назвали девочку отец, и его сестра, и тетушка по материнской линии, и дядюшка, и даже старая бабушка. Девочка была желанной, и имя, которое ей пришло в момент рождения, произносили не иначе, как ласково.
В общем, обычное дело, - скажете вы. Да вот только дело в том, что семья эта жила далеко-далеко, за морями, за горами, в дремучем лесу. Как? Ничего необычного? Ну что ж. Вот тут-то и начинается сказка.
Семья- то была волчья, а малышка имела удивительную особенность: ее шерстка была нежно-фиолетовой...
Первая сказка Лиловой Волчицы.
Ну вот, теперь, когда вы все знаете, пора и рассказ начать. Итак, я и есть Фиалка.
Наверное, вам странно будет понять вдруг, что все это время вы слушаете волка. Однако, поверьте мне, не только волки умеют говорить.
Как я уже рассказала, детство мое прошло в дремучем-дремучем лесу, так далеко, что люди здесь были редкостью. Зато было много других животных - зайцев, белок, даже медведей, а еще кабанов и оленей. Я и мои братья знакомились с ними по мере взросления, и нам казалось, что мир никогда не перестанет нас удивлять.
Впрочем, разве можно удивить того, кто своим видом удивляет окружающих? Пока я была совсем крохой и ничего не видела дальше нашего дома, я и не знала, что чем-то отличаюсь. Наш народ не любил бросать детей, поэтому стая меня приняла. Никто и никогда не говорил мне, что я другая. Это приходило само, постепенно, как осознание.
Например, когда мы достаточно подросли, чтобы выходить в лес с матерью. В тот день в лесу шел дождь и ходить по мокрой и грязной земле было не приятно, к тому же шерсть сваливалась и свисала потом грязными сосульками. Впрочем, это не мешало моим братьям извалять друг друга в ближайшей луже, с рычание и визгом катаясь по земле и кусая друг друга за уши и загривки. Я лежала рядом с матерью. Я не люблю дождь и в такую погоду предпочитаю спрятаться под мамин теплый бок и заснуть. Но не в этот день.
Мы не были главной семьей в стае, а это значило, что наш отец и мы сами беспрекословно подчинялись вожаку. В этот день вожак сказал - остаться и следить за малышами, хотя основная часть сильных волков и волчиц ушла вместе с ним на охоту.
Я потянулась и положила голову на мамины лапы, но она недовольно заворчала. Ей и еще нескольким оставшимся женщинам нужно было уследить за всеми детьми и, главным образом, за щенками вожака. Три девочки и два мальчика, они были постарше нас всего на несколько дней, но уже задирали нос и считали себя важнее всех. Царственной походкой они проходили мимо нас к своей матери, и братья мои с восхищением смотрели в след трем юным принцессам стаи.
- Мам, можно мы пойдем к оврагу? - прибежал мой лохматый старший брат, весь уляпанный свежей грязью. Я брезгливо отодвинула лапы подальше. Хорошо бы, если бы он поскорее ушел и я смогла бы развалиться под боком. Но мать поднялась и мне пришлось последовать за ней.
- Только если не одни.
- Ну что я говорил! - раздался голос старшей из юных волчиц. - Этим никогда не разрешат. То ли дело мы! Мы ничего не боимся, мы смелые охотники! Ррры! - и она ощерилась, подражая своей серой матери. Я фыркнула.
- Что-то хочешь сказать, лиловая?
- Ида! - старшая самка прикусила дочь за ухо. Ида прижала уши.
- Извини, мам!
- Я полагаю, ничего страшного не будет, если дети и правда поиграют у оврага, - произнесла старшая волчица. - Мы будем рядом.
Мать кивнула, подчиняясь, и братья мои с воем и тявканем понеслись вслед за детьми вожака к оврагу. Там всегда было темно и прохладно, зато устланное опавшими еловыми и сосновыми иголками дно всегда было сухим, почти в любую погоду. А еще там можно было полакомиться ягодами. Ведь это не правда, что волки едят только мясо. Волки могут откопать нужный корень или травку и прекрасно знают толк в растениях, а уж ягоды... Их я просто обожала, но не настолько, чтобы бегать ради них под дождем, низко пригибая голову к земле.
- Ну а ты что же? - добродушно поинтересовалась старшая волчица. - Беги за ребятами, дай старшим отдохнуть.
И я пошла. Я знала, что с высокого пригорка, где оставались волчица, следившие сегодня за детьми, меня и моих ровесников можно было легко увидеть, даже если бы мы задумали сыграть в овраге в прятки. Но мы не прятались, нам было незачем.
Никогда до этого дня я не встречала в нашем лесу такой птицы. Мама приносила в зубах мелких птенцов и яйца, показывала мне, где живут голубые сойки и говорила, что надо слушать черно-белую крикливую птицу, которая в любой момент предупреждает об опасности. Сидит-то она высоко... Но эту птицу я видела впервые. Она казалась почти черной громадиной из перьев и пуха. Распушив свои огромные крылья и не менее огромный хвост, она уселась на дне оврага, поблескивая нависающими на глаза красными бровями, намокшими от капель дождя, и принялась неспешно теребить когтями землю, то и дело поворачиваясь вокруг себя. Мы замерли. Все, сколько нас было - все пятнадцать волчат. Прижались к земле так, чтобы нас не было видно. Большая птица тяжело взмахнула крыльями, но не оторвалась от земли, а, приподняв голову, вдруг издала низкий отрывистый звук: "ток-ток".
Мы навострили уши и затаили дыхание. Я чувствовала, как стали зудеть от нетерпения все лапы и даже хвост. Меня прямо разбирало от любопытства и, прижавшись к земле, я поползла вперед.
- Фиалка! - шикнули на меня сзади братья, но я только лапой задней дернула. Мол, отстаньте. И продолжала ползти. Я была уверена, что
он меня не видит. Ведь я умелый охотник, бесстрашный и ловкий.
Удар был резким - и в глазах все потемнело, словно большая птица растеряла все свои перья, и они накрыли меня густой пеленой. Когда снова стало светло, птицы на дне оврага не было, а я болталась в зубах матери, тащившей меня домой.
- Это было очень опрометчиво - лезть к тетереву. Тебе повезло, для детеныша вроде тебя, встреча с ним могла закончиться печально, - ворчала мама, вылизывая мне макушку. Было уже не больно, но очень обидно.
- Но как он меня увидел? Я ведь сто раз видела, как ты проделываешь это с добычей.
- Глупая, - беззлобно усмехнулась она. - Я сильнее. И больше. А спрятаться мне помогает моя шкура, она делает меня почти незаметной в пестроте леса.
- А я?
- А тебе еще учиться... - и мама почему-то вздохнула.
Случай с глухарем научил меня, что шерсть волк - его лучшая защита и маскировка. Однако мое открытие не убавило мое любопытство, хотя и подпортило мне настроение на ближайший месяц. Я ломала голову и так и эдак, прикидывая, где бы я могла стать такой же незаметной, какими становились мои братья в лесу.
Пришло время, когда отец начал обучать нас мастерству охоты. Я изо всех сил старалась доказать, какая я хорошая охотница. Но чем больше я старалась, тем хуже становилось. Однажды мы отправились выслеживать зайца. На самом деле, это только в сказках пишут, что он косой и трусливый, что от каждого чиха готов в кусты сбежать и трястись. На деле же оказалось, что любой заяц способен вступить в драку с молодым волком и еще не известно, кто выйдет победителем из этой схватки. Тяжелые и мощные задние лапы могут отвесить такой удар, что в голове еще долго будет звенеть, а зайцев потом стороной обходить будешь еще не одно лето. А когти на лапах у этого жуткого зверя иногда могут вспороть шкуру незадачливого охотника. И все равно им, конечно же, далеко до клыков и когтей хищников вроде нас. Однако самостоятельно добыть зайца у нас считалось достойным началом самостоятельной жизни волка.
В тот день отец решил просто показать нам охоту. Мы шли за ним след в след, пригнув головы, сосредоточенно нюхая воздух. Вдруг отце замер. Пахнуло сырой шерстью и, как ни странно, молоком. Отец пригнулся и потрусил вперед, а мы, едва сдерживая восторженное урчание, тут же бросились следом. И остановились, едва отце подал сигнал. Помню ,я так резко остановилась, что младший брат даже умудрился ткнуться мне в хвост носом. За что им же и получил по нему. Драка не началась только благодаря глухому рыку отца - он сверкнул на нас глазами и мотнул головой, показывая.
На солнышке грелась зайчиха. Возле нее в траве шуршало три пушистых комочка. Только кончики ушек торчали над травой. На одно из них даже села бабочка, вероятно, посчитав его за мохнатый беловатый цветочек. Зайчата были еще совсем маленькие, и мы вполне могли поймать их. Но рядом была матерая зайчиха, и отец не позволил нам напасть, хотя мы уже нетерпеливо переступали с лапы на лапу.
Отец сделал нам знак отойти в сторону и затаиться, а сам стал медленно подкрадываться в добыче. И тут я заметила в траве еще один меховой длинноухий комок. Зайчат было четверо, столько же, сколько и нас, и один, видать, самый непоседливый, отошел слишком далеко от матери. Я облизнулась в предвкушении. Роковая ошибка зверька была мне на руку, то есть на лапу. И мне вовсе не хотелось упускать свой шанс.
Вспомнив, чему меня учил отец, я пригнулась вплотную к земле и поползла. Конечно, я уже не питала иллюзий на счет своей невидимости: мою фиолетовую шкуру, на сей раз, правда, изрядно запыленную, но все еще очень яркую, мог не заметить разве что слепой сыч. Да и тот, скорее всего, просто бы сделал вид, что не видит меня. Чтобы не позорить. Поэтому я старалась быть совсем бесшумной, чтобы пушистик меня не заметил. Даже ветер сделала своим помощником, идя против него, даже солнце использовала для своей охоты - посмотри он в мою сторону, луч должен был бы попасть в глаза...
И все равно я прокололась. Да так, что и сказать стыдно. Нет, увлеченный какой-то особо аппетитной травинкой, зайчонок меня не заметил. Ни хруста, ни звука, ни даже запаха он бы не уловил. Но меня увидела зайчиха. Вмиг разъяренное длинноухое создание выросло у меня перед глазами. Она словно раздувалась, напрыгивая на меня с угрожающим резким криком. Я попыталась отскочить, прижимая уши, уберегая их от острых когтей разъяренной несостоявшейся добычи. И все равно я умудрилась получить лапой по морде. Тряся головой, я увидела сиганувшего в кусты зайчонка, а через мгновенье передо мной появился отец. С рычанием он столкнулся с зайчихой и отшвырнул ее прочь. Новый прыжок, новое столкновение - отец цапнул зайчиху за загривок, та в ответ замолотила задними лапами, метя обидчику в горло. Отец мотнул головой, отшвыривая в кусты, а затем с
рычанием повернулся к нам, приказывая уходить.
В тот день мы позорно бежали и зализывали раны у логова. А от матери я еще и взбучку получила.
Вечером я ушла к ручью за нашим логовом. Ловя в освещенной заходящим солнцем воде свое отражение, я рассматривала глубокий порез на морде, нанесенный когтями зайчихи, и мстительно думала, что однажды я ее поймаю. И обязательно стану хорошим охотником, лучшим в стае. И даже шерсть мне будет не помеха.
На следующий день я отправилась к бабушке.
:
Бабушка была самым старым членом стаи. И самым уважаемым. Поговаривали, что именно одна была когда-то молочной матерью нашего вожака: в тот год, когда родился будущий наш вожак, даже не принадлежавший тогда к нашей стае, была открыта облава на наш народ. Рассказывали, что осиротевший волчонок прибился к стае и бабушка взяла его в семью. Волчонок окреп, вырос и стал сильнейшим среди волков, а затем и вовсе занял место вожака.
Уже поэтому бабушку уважали и любили, и, несмотря на то, что глаза ее почти не различали свет, а зубы уже источились, ей по-прежнему приносили лучшие куски, выражая почтение. Ну а о том, что она много знала и многому могла научить - это было как само собой разумеется. Многие волчата в нашей стае выросли на ее сказках и песнях, которые потом, став взрослыми, сами напевали под луной своим детям.
В отличие от нашего логова, бабушкина нора была с той стороны, куда дождь почти никогда не добирался. Внутри было тепло и сухо, да и вожак жил неподалеку, охраняя покой своей молочной матери.
Я нырнула в заросли, прикрывающие вход в нору, и поползла внутрь. Бабушка была дома. Она подняла морду, принюхиваясь, и приветливо зарычала. Я ткнулась мордой ей в бок и заскулила, рассказывая обо всем, что со мной приключилось.
Бабушка слушала, кивала, топорщила уши, но молчала. А когда я подняла голову, чтобы посмотреть на нее, я просто опешила. Бабушка улыбалась.
Если вы думаете, что волки не умеют улыбаться - вы ничего не знаете о волках. Волки способны на яркие проявления чувств. И особенно на улыбки. Волчью улыбку нельзя спутать с оскалом - она может быть ласковая, хитрая, задорная... Сейчас бабушка улыбалась удивительно хитро. Я даже вскочила от удивления. Она же придавила меня лапой, заставляя лечь обратно, и ласково куснула загривок.
- Послушай, детка, - начала она скрипучим старческим голосом. - Я давно живу на свете, и не в первый раз слышу подобную историю. Когда-то давно, когда я еще была молода, был в нашей стае один волк...
Я вздохнула. Сейчас бабушка пустится в воспоминания - а это надолго. Я недовольно заворочалась, но бабушка словно и не обращала внимания.
- Тогда глаза мои еще видели свет так же ясно, как и тень, а в беге со мной могла сравниться разве что главная самка нашей стаи... В ту пору мне едва минуло два года, я была любопытна и упряма. Однажды я забрела дальше, чем пролегала граница нашей территории, и там я
наткнулась на него.
Посреди пестроты леса, между бурых стволов, зеленых, в солнечных зайчиках, листьев, и алых ягод калины, он выглядел нарисованным - его белая шкура так и сверкала, густой плотный мех блестел на солнце, а удивительные бледно-голубые глаза смотрели пронзительно и настороженно. Это был чудо-самец, сильный, могучий, ловкий...
Бабушка мечтательно закатила глаза. Я уже и забыла про былое недовольство.
- Это было летом? - тихо спросила я.
- Да. Посреди лета я видела настоящего снежного волка. И вот удивительно, - и тут она подмигнула мне. - Он нес в зубах свежепойманную добычу. Маленького олененка. Наверное, если бы не я, он бы принялся за еду тот час, как поймал его. Но я его спугнула. Никогда не забуду этот укоризненный и вместе с тем насмешливый взгляд. Он посмотрел на меня, капающую слюной - не то на него, не то на оленя - и ушел. РАСТВОРИЛСЯ в зелени.
- БЕЛЫЙ? - выкрикнула я недоверчиво, позабыв об осторожности. Бабушка рассмеялась и ласково куснула меня за ухо.
- Вот именно. Белый среди зелени.
- Но как?
- А вот этому тебе и стоит научиться, - и бабушка улеглась поудобнее. Рассказ обещал быть долгим...
Теперь почти каждый вечер я приходила к бабушке, ложилась подле нее и слушала. А она рассказывала. О том, как белый волк еще несколько раз попадался ей на глаза. Он подходил очень близко к территории ее стаи, и молодая волчица-переярок порой, даже, натыкалась на его метки рядом с метками самца из стаи, за которым и была закреплена эта территория. Белый волк не пытался претендовать на на место, он просто приходил, охотился - и уходил обратно, на свою территорию.
Белый волк был одиночкой - иначе бы он не подходил так близко к чужой стае, и в то же время не держал бы свое пространство так изощренно, всякий раз расширяя его на полшага - не более, как если бы смаковал лакомый кусок.
Он пришел в стаю незадолго до зимы. Пришел сам, не дожидаясь приглашения - хотя кто бы его пригласил? - и не опасаясь, что его невзлюбят за странную непохожесть на других. Гордо выдержав взгляд вожака он, тем не менее, почтительно склонил голову, открывая шею, признавая превосходство хозяина, а вскоре, на первой же охоте, куда был допущен, показал себя достаточно хорошо, чтобы мгновенно стать одним из близких к вожаку волков.
В то время к нынешней бабушке-волчице подбиралась третья от рождения зима, и она начинала уже думать о будущем муже. Выбор пал на белого, но, увы, он даже и не думал обращать на нее свое внимание, как, впрочем, и на других волчиц, словно заранее решил остаться дядюшкой-помощником у чужого очага. Но и сдаваться молодая волчица-переярок не хотела и однажды уговорила белого волка взять ее с собой на охоту. Поучиться.
- Как сейчас помню, листья еще не опали, но уже начинали покрываться инеем по утрам. Мы ступали с ним след в след, он шел впереди, а я неотрывно следила за его пушистым белым хвостом и даже думать забыла об охоте... - рассказывала бабушка в один из вечеров. В этот вечер мы разделили ужин - в стае был пир, поскольку молодые волки, отправившись на охоту, умудрились задрать лосиху. Мяса хватило на всех с лихвой, и хотя голодны мы уже не были, оставлять его никто не собирался. Неспешно дожевывая с бабушкой остатки лосиной ноги, мы коротали вечер у входа в ее дом, наслаждаясь теплотой летней ночи.
- Вдруг он остановился и замер. Я едва не врезалась в него, но его хвост вдруг резко вильнул в сторону и я,повинуясь его движению, скакнула следом. И лишь потом поймала на себе насмешливый взгляд, - бабушка улыбнулась мечтательно и облизнулась. - Он даже не соизволил сдвинуться с места, просто вильнул хвостом и наслаждался моими нелепыми прыжками. От досады на саму себя, я застыла как вкопанная, а он только засмеялся низко и гортанно.
- Первое правило на охоте - внимание.
- Я и так внимательна!
- Увы, иначе заметила бы нашу будущую жертву шагах в пяти, - и белый волк снова засмеялся...
- Бабушка, ты не говорила, что он был веселым, - протянула я, вылизывая лапу. Бабушка перевалилась на бок, тяжело дыша от съеденной пищи.
- Я многое, что не говорила о нем. Да, он был веселым. ВО всяком случае, это не мешало ему быть серьезным. Слушай дальше...
Шагах в пяти от нас и правда была наша добыча: молодой русак, сидевший на пеньке и поводивший носом из стороны в сторону. Казалось, еще немного, и он увидит нас, но вместо того - он заметно расслабился и даже чуть приопустил настороженные уши. Мне стоило большого труда не рвануть к нему. Как видишь, я была еще нетерпеливее, чем ты, внученька.
Однако белый волк стоял. И я чудом удержалась от вопросов. Тем более, что дальше было куда интереснее. Еще мгновение назад он стоял возле меня, и вдруг - миг - и его нет. Он рванулся вперед, как рвется пуля из ствола охотника или гончая с поводка. Примятый тяжестью тяжелых лап, русак уже трепыхался на земле с прокушенным горлом, а белый волк возвышался над ним с победным видом. Я подбежала к нему.
- Ты хочешь знать почему он не сбежал? - осведомился он. И я кивнула.
- Солнце, - коротко выдохнул волк и кивнул в сторону, где мы сейчас стояли. Я перевела взгляд туда же и зажмурилась от попавшего в
глаза луча - он как раз вышел из-за деревьев.
- Для того, чтобы стать хорошим охотником, нужно быть внимательным, - повторил свою аксиому белый волк. Но, видя мое недоумение, снизошел до объяснений.
- Вас не учат, что нападать надо из засады, вам говорят, что надо гнать добычу. Оно и верно, да только все волчьи уловки хороши только тем, кто рожден как все волки. Тем же из вас, кто хоть немного выбивается из общей массы одинаковых, приходится придумывать свои способы выживания. Или же учиться у других обитателей леса. Посмотри, как ведет себе хищная птица. Она подлетает сверху, со стороны солнца, жертве не разглядеть ее за яркими лучами, и в этот момент она беззащитна перед хищником.
- А тень?
- Посмотри, как скользит гадюка. Ее движения точь-в точь повторяют колыхание травы - ни один грызун не заподозрит в дрогнувшей травинке смертельную опасность, а она, меж тем, ближе, чем кажется. Взгляни.
И он одним прыжком оказался там, где стоял в начале охоты. Я увидела, как задрожали отбрасываемые листьями тени на траве, увидела упавшую на траву тень большого дерева, рядом с которым мы и прятались, но тени волка не было нигде. Я подняла глаза. Осторожно, чтобы солнце не ослепило. Белый волк стоял там, где и раньше.
- Я прячу тень среди других теней, - объяснил он. Моя тень легла на тень дерева, мои уши чуть подрагивают, походя на листья.
- Ну а запах?
- Посмотри, как охотится рысь, - парировал он. - Она не пахнет хищником, и она крадется, а не несется, сломя голову.
Я недоверчиво потянула носом, но так и не смогла учуять запах волка.
- Как ты это сделал?
Но волк только усмехнулся и вернулся к своей добыче.
- Когда-нибудь я покажу тебе, где растут пахучие травы и ты сама разберешься, что с ними делать.
Я слушала бабушку, веря и не веря, а потом уходила к себе. И мне снился этот большой белый волк среди зеленых листьев, крадущийся неслышно по начинающей желтеть траве...
Время шло своим чередом. Приближалась осень, затем зима, весна, лето - и снова осень. Волки не впадают в спячку, в отличие от медведей, а это значило, что бабушкины рассказы не прекращались. Она рассказывала мне о белом волке все новые и новые истории, давала советы, учила.
Мы шли к ручью весной, чтобы смыть псиный запах с себя, а зимой барахтались в снегу, тщательно забивая шерсть холодными катышками. От замерзания спасал подшерсток, зато шерсть моя становилась светлее от снега, а после мы шли на охоту в лиловых сумеречных тенях. Я училась нападать из темноты, как совы, бесшумно подкрадываться, как дикие кошки.
- Ты забываешь, что в лесу больше добычи, чем охотников, - говорила как-то бабушка, лежа на осеннем солнышке. За прошедший год наша территория увеличилась, в стаю пришло два молодых переярка и теперь они вовсю старались заслужить уважение вожака во время охоты. Меня по-прежнему не пускали ни к охотникам, и к загонщикам - шерсть моя день ото дня становилась все ярче и все больше бросалась в глаза, но выученные уроки позволяли мне возвращаться с куском мяса.
- Что ты имеешь в виду? - спросила я, лениво грызя берцовую кость молодого оленя.
- Однажды мы забрели с белым волком далеко, дальше наших владений, дальше его прежнего дома. Казалось, там, в совсем еще молодом лесу, плавно переходившем в еще не паханные поля, вовсе не знали о хищниках. Никто и не пытался таиться, никто и не ждал опасности. Я с удивлением обнаружила прошмыгнувших мимо меня маленьких белок и пару полевок, на которых я почти наступила, не заметив их в траве...
Белый волк смотрел на меня и ухмылялся.
- Ты училась у меня многому, но еще большему ты можешь научиться у мира вокруг тебя, - изрек он, ложась на зеленую траву и устраивая на скрещенных лапах лобастую голову.
- И у кого же мне учиться? Уж не у этих ли малышей? - я указала на двух бельчат, замерших на опасно наклонившийся ветке ели.
- А почему бы и не у них? - волк приподнял голову. - Как ты думаешь, отчего их рыжий и серый цвет не привлекает внимания среди зеленой листвы?
- Потому что они прячутся ближе к стволу, там, где много рыжины и нет зелени? - ответила я.
- Верно. Отыщи и для себя надежное место-невидимку, где ты всегда будешь в безопасности.
- Но кому надо нападать на волков?
- Человеку, может быть? - и белый волк внимательно посмотрел на меня...
- Но бабушка! - прервала я ее. - Где же я найду подходящее место для себя?
Бабушка ненадолго задумалась, а затем встала и медленно заковыляла к оврагу.
- Идем за мной...
В тот день я впервые вышла за пределы наших земель, впервые почувствовав под лапами те самые места из рассказа бабушки. Мы шли мимо тех самых деревьев, ставших свидетелями первой встречи бабушки и белого волка, и мимо того места, где когда-то стоял пенек, возле которого белый волк продемонстрировал свою охотничью удаль - трухлявый остов старого пня еле-еле виднелся из-под выросшей травы. Мы шли по тому самому лесу, и я изо всех сил вдыхала воздух, пахнущий воспоминаниями.
- А вот теперь смотри внимательно... - и бабушка, остановившись, кивнула на маячившую впереди ярко-фиолетовую полосу.
- Что это? - тихо спросила я, не веря своим глазам. Там, впереди, за ставшими редкими деревьями, за высокой - почти в мой рост - травой, колыхалось иссиня-фиолетовое море. Оно словно опоясывало поднимающиеся вверх травянистые холмы, засыпало их фиолетовой порошей, и тянулось дальше.
- Кажется, люди называли эти цветы данеллой, - бабушка встала рядом со мной. - Они цветут почти до самого снега. В густой траве находят укрытия всякие мелкие животные, здесь же и твой чудной вид не бросится в глаза.
- И это не единственное такое место? - на всякий случай уточнила я, готовая ступить в эту красоту - и раствориться в ней без остатка.
- Конечно же нет, дорогая. Но остальные ты найдешь сама.
И она затрусила по тропинке обратно, оставляя меня наедине с фиолетовым морем...
Я полюбила это фиолетовое море и почти до самого снега пропадала там, шныряя между цветов. Благо, пока не была так высока, как взрослые волки, да и я научилась - вполне сносно, надо сказать - ползти вперед, словно я змея или кошка, которая охотится на мышей. Близилась зима, а мне так не хотелось расставаться с убежищем, так что я старалась навсегда сохранить в памяти каждый лепесток из ставших моими родичами цветов - ведь именно они были одного цвета со мной... И вот примерно в это же самое время, буквально друг за другом, приключилось со мной два случая - один из них меня позабавил, а второй озадачил, смутил и даже напугал.
Первый из них произошел спустя пару дней после открытия фиолетового моря. И означился он стычкой с детьми вожака, а именно с будущей королевой стаи - Идой. Она была старше меня и, хотя тоже считалась еще переярком, но, будучи будущей альфа-самкой, уже считалась завидной невестой. Многие из молодых волков, включая двух пришлых, поглядывали на эту красивую волчицы с серо-серебристой шерстью. Особенно красивыми она считала свое белое ожерелье вокруг шеи и изящные белые носочки на задних лапах. Она всегда шла гордо, свысока глядя не только на простых волков, но и на собственных братьев и сестер, заметно поигрывавших ей по силе и стати.
В тот день отец и мои братья снова попытались замолвить перед вожаком словечко за меня, чтобы позволили мне хотя бы в загонщиках побыть. Участие в общей охоте считалось у нас не просто важным испытанием, но и значительно определяло положение волка или волчицы в стае. К тому же близилось время, когда и я должна была найти себе пару, одинокие волчицы в стае были редкостью, и, как правило, им приходилось покидать свой дом. Естественно, что мои родители этого очень не хотели и искренне надеялись, что мое участие в общей охоте поможет мне укрепить свое шаткое положение в иерархии.
Ида как раз лежала рядом с отцом, царственно вытянув передние лапы и осматривая просящих. Вожак молчал, обдумывая решение, я нетерпеливо переминалась с лапы на лапу, стоя позади отца и братьев. Мамы рядом не было - этим летом она снова родила, на сей раз двух девочек и мальчика, и сейчас занималась их воспитанием. Мои младшие сестренки и братишка тоже, кстати, выглядели, как все волки, без единого фиолетового пятнышка. На этот раз все они походили на отца - с черными галстучками и полоской вдоль хребта, лишь у одной девочки был еще и кончик хвоста черный.
Так вот, мы стояли перед вожаком и ожидали решения. Не знаю, может быть вожак, будучи благосклонен к бабушке, знавший о том, что я учусь у нее, мог бы и согласиться на мое участие в охоте, но тут подала голос Ида. После того, как главная волчица попала в капкан охотников, Ида сама стала главной и теперь отец прислушивался к ее словам, как никогда раньше.
- Фиолетовый волк - подумать только! Это же позор для стаи. Весь лес будет смеяться над нами. Отец, ты же понимаешь, что пойди она на охоту, нам пришлось бы голодать. Ее видно за версту, от нас будут шарахаться раньше, чем мы подойдем к добыче!
- Разумно... - кивнул вожак и задумался. А Ида, уверенная в себе, продолжала.
- Отец, я вообще считаю, что ей не место в нашей стае! Пусть она уходит. Я вообще думаю, настоящая ли она? Фиолетового цвета не бывает в природе. Да и слыхано ли дело, чтобы у черного волка родилась лиловая дочь.
Отец нахмурился. Стоя с опущенной головой, как того требовал этикет, он, тем не менее, оскалился, а следом оскалились и братья, намереваясь проучить задравшую нос ровесницу. Я слышала, как глухо перерыкиваются братья и сердце мое упало.
- Я не могу разрешить, - рыкнув на дочь все же изрек вожак. - Лиловый волк действительно не принесет удачи на охоте.
Обратно мы шли в молчании, я трусила позади братьев, опустив голову. Мне было по-настоящему обидно, но еще больше хотелось покусать зарвавшуюся Иду. Прежняя старшая волчица была умна, а дочь ее, получив невиданную красоту, видимо, потеряла остатки разума.
Занятая своими мыслями, я не сразу заметила, что братьев и след простыл. Только отец по-прежнему шел чуть впереди меня.
- Вот что, Фиалка... - наконец сказал он. - Иди-ка ты домой, помоги матери присмотреть за младшими. После охоты я еще раз поговорю с вожаком, - и, не дойдя до логова, он развернулся и умчался куда-то в лес.
Ну а когда к вечеру следующего дня волки вернулись с охоты, шумное тявканье, ликование и смех заставили нас всех повыскакивать из своих нор. На огромной поляне, куда сходились тропы всех волков нашей стаи, лежал хороших размеров кабан, полусъеденный, правда уже, что не удивительно, а в довесок к нему - маленький поросенок, на удивление, целый. Самый младший из моих братьев, встав передними лапами на тушу убитого кабана, задрав голову, о чем-то самозабвенно рассказывал. Оставшиеся братья отплясывали какой-то дикий танец вокруг туш, высоко подкидывая ноги. Сытые охотники стояли вокруг них, забавляясь, и смеялись в голос. Подбегавшие самки и детеныши с неудоумением разглядывали моих братьев, и только отец с вожаком, стоя поодаль, почему-то молча ухмылялись.
Кое-как я протиснулась через толпу - три брата тут же слетели со своих мест и, подхватив поросенка с трех сторон за ноги, торжественно положили его к моим ногам под изумленными взглядами стаи.
- Это тебе, сестренка.
- За что? - еле прошептала я.
- За идею, - сказали они и расхохотались. И только сейчас я уловила идущий от них сильный сладкий запах. А когда сообразила, что это за запах, расхохоталась вместе с ними. Братья мои были с ног до головы перемазаны... черникой. Насыщенные фиолетовые пятна густо усеивали их шкуры, морду и лапы. Это были самые настоящие фиолетовые волки. Я смеялась до слез - так глубоко я была тронута.
- Мы решили, что все должны знать, что ты наша настоящая сестра, и хорошенько повалялись в овраге с черникой, там, за ручьем. Ты же знаешь, там ее море...
- А теперь ничего не осталось, - со смехом сказала я, лизнув старшего брата в нос, испачканный соком давленных ягод.
- Смелый поступок, дети мои, - мама тоже оказалась рядом и по-очереди приласкала всех троих старших сыновей. - Я рада, что смогла достойно воспитать своих детей.
- Что ж, я полагаю, сегодня мы все убедились в нашей неправоте, - улыбнулся вожак и кивнул отцу. А затем повернулся ко мне: - Ты можешь участвовать в следующей охоте, Фиалка.
Второй же случай приключился несколько позже, когда на землю выпал первый снег. Бабушка говорила, что данелла не боится снега, и что под снегом она прячется, до весны сохраняя свои застывшие цветы. В тот день я вышла из нашей норы, с наслаждением вдохнув морозный воздух. Осторожно ступая по свежему снегу, я отправилась проверить свои цветы.
На подходе к моему фиолетовому морю мне показалось, что где-то совсем рядом витает незнакомый запах. Запах казался сладким и сонным одновременно. Он не принадлежал зверю, скорее - еще одному виду цветов, незнакомых мне, но приятных. Мне почему-то очень захотелось, чтобы эти цветы тоже были фиолетовыми, как моя шкура и мое собственное цветочное море.
Новый запах насторожил меня, поэтому к своим цветам я подошла, навострив уши. Цветы были слегка припорошены снегом, отчего краски словно бы поблекли, стали мягче, размытее. Я ступила в заросли цветов, вдыхая аромат засыхающей травы и свежего снега. И вдруг среди знакомых запахов опять скользнул тот самый незнакомый аромат. Совсем близко от меня. Я потянула носом а затем, повинуясь инстинкту, развернулась в сторону источника запаха - и замерла. Там, где начиналось мое цветочное море, у самой кромки леса, преграждая мне путь, стоял он... белый волк из моих снов.
Он стоял, глядя на меня насмешливыми глазами, прямо как описывала бабушка. Такой же белый, такой же высокий и статный. В этот момент я и думать забыла, что волка того, должно быть, не могло и быть в живых, ведь он был взрослым еще когда бабуля была в моем возрасте. Однако я совсем забыла о банальной логике, только завороженно смотрела на ожившую сказку и не смела сделать и шага.
На границе запорошенной снегом еще оставшейся зелени, опавших желтых и красных листьев и лиловых цветов он, белоснежный, казался миражом. Это он источал тот самый сладкий и усыпляющий цветочный аромат, от которого кружилась голова. Я стояла и смотрела на него, а он стоял и смотрел на меня. Мы не двигались, только уши дергались, прислушиваясь, и носы старались уловить запах чужака.
Я не выдержала первой и сделала шаг навстречу. Однако мое снежное видение в тот же миг рвануло с места и растворилось в желтеющем лесу. Почему я не сообразила, что волк должен был оставить на свежем снегу следы - я не знаю, но почему-то я не последовала за ним. Я помчалась со всех ног к дому бабушки, с порога закричав:
- Я видела его!
- Кого? - бабушка, недовольно урча и кряхтя, выглянула из норы и посмотрела на меня сонными глазами.
- Бабуля, я видела белого волка. Это был он, представляешь, как ты описывала!
- Не может этого быть! - сон у бабули прошел моментально. - Где ты его видела?
- Там, возле лилового моря...
Бабушка задумчиво прижала одно ухо и посмотрела вдаль, туда, где за лесом и располагались холмы с цветами.
- Значит вернулся...- прошептала она спустя некоторое время и, тряхнув головой, скрылась в норе. Я успела заметить капнувшую на снег горячую капельку.
Зима в этом году была снежной и на удивление теплой. Намело высокие сугробы, так что тропинки в лесу стали непролазными. Зато звери не особо прятались от морозов и лес продолжал жить своей жизнью, разве что некоторая часть моей потенциальной добычи впала в спячку или отправилась туда. где теплее. А вот волкам приходилось тяжелее. Мы не были столь легки, как зайцы, и потому пробираться по рыхлому снегу, а уж тем более бежать, оказалось сложнее, чем думали наши охотники. И надо же было случиться, чтобы именно в эту охоту меня позвали с собой.
Наши нюхачи взяли след молодого оленя. Там, где лес плавно переходил в перелески и луга, местные лесники установили кормушки для оленей и лосей. И как же повезло нашей стае, что наша территория успела протянуться до этих мест, иначе не видать бы нам оленей. Мы медленно продвигались по снегу, изо всех сил стараясь не проваливаться по самое брюхо.
Олень стоял спиной к нам и самозабвенно чем-то хрустел из больших деревянных яслей. Загонщики напряглись, готовые сорваться с места и погнать жертву, но я взяла на себя смелость.
- Позвольте мне? - шепнула я вожаку. Стоявшие рядом с ним братья Иды, наши лучшие загонщики, оскалились. Но вожак кивнул.
- Пожалуйста, не двигайтесь до моего сигнала, - шепнула я и... нырнула в сугроб.
За прошлую зиму я выяснила, как прячутся в снегу лисы и дикие кошки - и теперь изо всех сил старалась подражать им. Под снегом было холодновато, но терпимо. Выставив наружу только макушку, я поползла через сугроб. Олень вздрогнул и оглянулся. Стая стояла слишком далеко, чтобы он мог ее заметить: классический цвет шкуры волка никогда не позволит стороннему наблюдателю различить расстояние до хищника, особенно если волк движется, а мой запах из-под снега он не учуял. Я старалась двигаться бесшумно и даже дышать через раз.
К тому моменту, когда олень понял, насколько плохи его дела, было уже поздно. Последние несколько шагов я ползла, цепляясь передними лапами за хрупкий наст, который, однако, вполне меня выдержал. Олень заверещал, когда мои зубы сомкнулись на его ляжке, а на мой вырвавшийся сквозь зубы рык уже мчалась остальная стая.
Возможно только чудо спасло меня от удара копытом. Я припала к земле, заваливая жертву, и тут же вожак, прыгнув, вцепился оленю в горло. Спустя несколько мгновений, все было кончено, и волки с наслаждением набивали желудки свежим мясом. Мне достался кусок той самой трофейной ноги, в которую я вцепилась с самого начала. Отхватив свою долю, я смиренно отошла в сторону, пропуская родителей и братьев.
Вечером, когда насытившиеся волки вернулись домой, я вновь отправилась к бабушке, торжественно неся ей часть своей добычи. На мое удивление, бабушка лежала снаружи, глядя на падающий с неба снег.
- Ба? - я села рядом и положила мясо на снег.
Бабушка повела носом и отвернулась.
- Что случилось?
- В жизни каждого волка приходит время, когда ему открывается путь по радуге. Мое время тоже скоро придет.
Я знала что это значит. Вздохнув, я ткнулась носом бабушке в бок.
- Ты не боишься?
- Волки вообще мало чего боятся, - засмеялась она. - К тому же, я буду не одна. Помнишь, ты говорила, что видела белого волка?
- Но бабушка, тот волк, должно быть, давным давно умер, он же был старше тебя...
- Нет, не простой это волк. Приляг, я расскажу тебе, чем закончились наши с ним уроки...
Белый волк еще долго нянчился с молодой переяркой, пока не наступила очередная зима. Окончательно утвердившаяся в своих надеждах, молодая волчица следовала за ним по пятам, куда бы он ни шел. Но вот однажды она не нашла его среди волков стаи и, потихоньку от родителей, выскользнула за пределы территории. Благо, она успела уже научиться отличать запах этого волка от всех остальных.
Белый волк стоял на краю территории стаи, глядя куда-то вдаль.
- Ты уходишь? - не дожидаясь, сразу же спросила волчица. Волк не обернулся даже, кивнул и продолжил молчать.
- Значит ты не хочешь завести семью и остаться в нашей стае? -
обычно волки не плачут, но сегодня волчица была близка к тому, чтобы научиться. Вместо этого она вдруг разозлилась, отчаянно желая вцепиться белому волку в шею. Видимо, волк это ощутил - он повернулся к ней, глядя насмешливыми глазами, и улыбнулся.
- Мы не создаем семьи, как это принято у вас, - белый волк подошел поближе и ласково куснул волчицу за ухо. Но тут же отстранился, едва это попыталась сделать волчица.
- Тогда почему? - не выдержала она.
- Потому что туда, куда ухожу и откуда прихожу я, тебе пока не место. Я приду через много зим, когда ты будешь готова последовать за мной.
- Но я и сейчас... Мы можем образовать свою стаю... - волк покачал головой.
- Я вернусь зимой. Тебе скажут ,что я вернулся, и я приду к тебе. А пока запомни все, чему я тебя учил, может быть, когда-нибудь это тебе пригодится...
- И он ушел... - вздохнула бабушка. - Растворился в зимнем лесу, словно был миражом, снежным наваждением... А я завыла. Я выла так долго, что охрипла, и вернулась домой уже затемно.
- Значит он не был твоим мужем? - вздохнула я. Бабушка тоже едва слышно вздохнула.
- Я стала женой волка, пришедшего к нам следующей весной. Он был черным, твой отец в него. Достойный сильный волк, который никогда не ставил под сомнение все те мои рассказы, которыми я делилась с ним, и не возражал, чтобы я применяла все полученные от белого волка знания. Наша стая была самой сильной в ту пору и контролировала большую территорию.
- Бабушка, а белый волк так и не приходил?
- Белый волк пришел теперь. Наверное, просто пришло мое время...
- А кто он? - наконец, решилась спросить я.
- Придет время, и ты сама все узнаешь, - раздался над нами насмешливый голос. Я подскочила от неожиданности: прямо перед нами стоял белый волк из рассказов и снов. Он смотрел на нас насмешливыми глазами. Бабушка подняла голову.
Волк подошел к ней и поклонился, подставляя ухо. И бабушка ласково куснула его за белое ухо и улыбнулась, волк потерся носом о ее нос и чуть боднул ее лбом, призывая подняться. На миг мне показалось, что бабушка вновь стала той волчицей из рассказов, молодой и сильной.
Волк обернулся ко мне, оценивающе оглядел меня.
- Лиловый волк среди зимнего леса. Твоя жизнь будет интересной... - и улыбнулся. Я сделала шаг вперед.
- А ты... еще придешь?
- Я - нет, - и волк с нежностью посмотрел на бабушку, прижавшуюся к его белоснежному боку. - Другой придет. - И он улыбнулся...
Я осталась одна. Бабушка и белый волк медленно уходили вглубь леса, растворяясь в белоснежной тишине. Я почему-то улыбалась, думая об обещании белого волка, а затем подняла голову и завыла на прощание.