Однажды ночью, когда жители мира в очередной раз ждали прихода чудес на землю и на пушистых елках зажигали свечи, чтобы загадать желание, случилась эта история...
В те времена людей в каждом городе было очень много. Настолько много, что не всякого знали в лицо и не всякого могли заметить, пропади он без следа.
В тот год зима была очень снежной, и любой, кто решался выйти в снежную метель поздно вечером, рисковал не найти дороги домой. В тот год люди предпочитали отложить рождественские песни до следующего дня, когда солнце выглянет навстречу рожденному Священному Младенцу, и ознаменует приход нового дня и новой поры.
Именно в эту ночь одному из посланных на землю ангелов пришла пора возвращаться на небо.
Вам ведь известно, что Господь часто посылает ангелов на землю? Всем Он дает свои особые задания, выполнив которые ангелы могут вернуться на небо. Но подчас задания, данные Господом, оказываются столь тяжелыми, что и выполнить-то их просто так не под силу даже самому светлому из ангелов. И Бог прекрасно это понимал, а потому каждому ангелу Своему Он сказал:
"Ступай на землю, исполни волю Мою. Если же свершится так, что не по силам твоим будет ее выполнение, найди в мире человека, более всего похожего на тебя, и отдай ему свои крылья, и пусть он будет выполнять волю Мою вместо тебя, а ты вернешься ко Мне".
И ангелы склонились перед Господом, и взмахнули своими большими крыльями, и устремились вниз, на землю.
И еще сказал им Господь:
"Помните же, дети Мои, лишь дважды позволено вам использовать крылья: чтобы спуститься на землю, и чтобы подняться с нее".
И ангелы помнили слова Его, и, бродя по земле, ни разу не воспользовались силой своих крыльев, во всем уподобляясь жителям мира, в который они были отправлены. И тяжело им давалось выполнение высшей воли, ибо сила ангела - в его крыльях, и без крыльев их могущество ослабевало. Но в том-то и был замысел Господа, чтобы научить возлюбленных детей Своих жить по законам людей, оставаясь при этом верными Ему Его возлюбленными детьми.
И вот именно в тот год, аккурат в Сочельник, один из ангелов Господних понял, что пришла его пора возвращаться, хотя и не сумел он выполнить волю Отца и Создателя своего. И отправился ангел по велению Господа искать человека, более всего похожего на него, кому мог бы он отдать свои крылья, чтобы навсегда покинуть бренную землю и взмыть в небеса.
И пришел он в город, где жителей было больше, чем душ, где света было больше, чем в Эдеме, но свет этот не ласкал глаз, а слепил его, в город, где ни на секунду, ни на одно мгновение не затухала жизнь и подобие ее. И в городе этом выбрал он самый старый из старых и самый дешевый из дешевых отелей, в котором только мог остановиться человек: ведь он не мог пользоваться крыльями, а значит ему приходилось довольствоваться самым доступным, что только могло быть. Отель был старым и обшарпанным: некогда красивая отделка давно потемнела от времени и кое-где просвечивала старая штукатурка, а из щелей лезла вата-утеплитель. На полу были расстелены пыльные ковры, давно уже потерявшие свой первоначальный цвет, а в комнатах пахло сыростью от влажных, хотя и чистых, простыней, которыми были застелены постели. Зевающий портье затопил маленькую круглую печку для просушивания белья, которая находилась в маленькой круглой комнате, и принес нехитрый ужин в честь Сочельника. Ангел скинул пальто и уселся у окна, вытянув ноги к печке. В свою бытность ангелом он едва бы поместился в этой маленькой комнате, где и сейчас-то с трудом сумел разместиться, но выбирать ему не приходилось, и ангел лишь тряхнул затекшими невидимыми крыльями, которыми он не смел воспользоваться.
Этой ночью на улицах было тихо: метель танцевала свой безумный танец под луной, которая, казалось, вот-вот будет поглощена тяжелым снежным покрывалом. В глубине окон зажигались огни, и острое зрение ангела различало в освещенных комнатах детей, прыгающих вокруг елки, недавно повзрослевших юношей и девушек, краснеющих под подвешенным к потолочной балке букетиком омелы и смущенно соприкасающихся губами, взрослых, поднимающих бокалы, полные грога и глинтвейна. Но среди массы лиц ангелу не удавалось разглядеть никого, кто бы хотя бы самую малость походил бы на него, не то, что более всех других. Вот уже свыше тысячи лет он ходил по миру, но так и не встретил никого, кто мог бы помочь ему.
Ангел не притронулся к пище, ведь ангелам не нужно есть, он лишь приблизился к печке, согревая озябшие руки, совершенно не привыкшие к такой холодной погоде. Он продолжал смотреть в окно, медленно считая уходящие минуты и с печалью понимая, что этой ночью ему не суждено будет вернуться домой, ибо ни одно из заданий Его он не выполнил, а потому и возвращения не заслужил. Но как же ему хотелось вновь подняться в небо, чтобы ощутить на лице сияющее тепло Его Света, и вновь поднять свой голос над золотыми вратами, чтобы воздать Хвалу Ему и Сыну Его.
И в тот самый миг, когда печаль и отчаяние готовились навсегда завладеть сердцем ангела, он увидел маленькую фигурку в мерцающем свете фонарей. Мальчик шел, и метель, кружившая по улице в бешеном вальсе, совсем не беспокоила его. Он, кажется, даже напевал что-то, щурясь на летящие в лицо снежинки. Ангел замер. Окно его комнаты выходило на маленькую крышу, украшенную по краям каменными крылатыми гаргульями. Они заслоняли обзор и не позволяли как следует разглядеть мальчика, да и мальчик, словно раздумывая, идти ему дальше или нет, повернулся спиной к ангелу, продолжая напевать какое-то рождественское песнопение про колокольчики и веселый звон. Ангел дернул задвижку окна - в комнату ворвался холодный воздух, наполненный колючими снежинками, и печка погасла.
- Merry Christmas! - донесся до ангела тонкий голосок, когда он, позабыв про пальто, выпрыгнул на крышу и едва удержался на ней, поскользнувшись. Он присел на колени рядом с одной из гаргулий и наклонился вниз - мальчик как раз стоял у дверей отеля. Пальцы ангела так сильно сжали крыло гаргульи, что оно треснуло. Каменное изваяние, казалось, с укором посмотрело на ангела, и тот спешно убрал руку. Уж кто-кто, а ангелы умели ценить чужие крылья.
Между тем мальчику надоело стоять под окнами пыльного отеля, в которых даже свечей не горело - все постояльцы уже либо спали, либо съехали, разве что сквозняк, по милости ангела ворвавшийся в отель и распахнувший дверь его комнаты, теперь гулял по коридорам, кружась в том же танце, что и метель снаружи. Помявшись с ноги на ногу, мальчик пошел дальше. Ангел рванулся обратно и, схватив пальто, быстро миновал хлипкие лесенки, перепрыгивая через ступеньки. Выскочив на улицу, он бросился за мальчиком, стараясь быть как можно тише, чтобы не спугнуть ребенка - и свой шанс. Ибо в лице этого мальчика, одиноко блуждавшего по улицам ночного города, ангел сумел различить черты, один в один повторявшие его лицо, разве что юные в десятки раз - но разве это важно?
Ангел настиг мальчика у поворота к монастырю, там, где стоял его каменный собрат, устремив в небо глаза и сложенные в молитвенном жесте руки. Мальчик остановился возле каменной скульптуры и стал разглядывать ее. Ангел видел в неровном свете фонарей растянутую шапку и небрежно повязанный шарф, сапоги, по-видимому перешедшие в наследство от кого-то из старших братьев и заплатку на локте курточки - очевидно, след какой-нибудь победы в снежной баталии. Мальчик поправил выбившиеся из-под шапки удивительно мягкие на вид волосы, неестественно длинные для него - почти до плеч, и полез в карман. Ангел стоял, не дыша.
Мальчик выгреб из кармана три конфеты и какие-то пуговицы с остатками ниток на них, а еще деревянного солдатика со сломанным штыком. Все это он положил к подножию каменного ангела.
- Merry Christmas! - нараспев прошептал он, поправляя конфетные фантики, чтобы красивее блестели в свете фонарей. - Сегодня мало, но ты смотри, какая метель. Никто не выходит.
Ангел шелохнулся за своим каменным собратом. Мальчик вздрогнул.
- Тебе не понравились угощения?
- Понравились, - шепнуло в ответ изваяние. И мальчик расплылся в улыбке.
- Я знал, что ты обязательно оживешь сегодня. Ну вот, а они мне не верили! Ты же настоящий ангел, верно?
- Верно.
- И желания исполняешь, да ведь?
- Исполняю. А что ты желаешь?
- Ну ты забыл, что ли? - и мальчик насупился и засопел. Ангел спешно поправился.
- Я хотел сказать, что для того, чтобы желание исполнилось, его надо произнести мне в слух.
- Аааа, - и мальчик снова просиял. Ангел мысленно оттер пот со лба. Явить чудо, не пользуясь крыльями - возможно, самое сложное, что мог потребовать Господь от ангелов Своих. Но, возможно, это того стоило? Неисповедимы пути Его.
- Я ведь много раз уже говорил тебе - я хочу быть нужным. Как ты.
Ангел замер.
- Как я? - повторил он тихо. И вздрогнул от острой боли, пробежавшей от сердца к кончикам крыльев. - Разве я нужен? Я ведь всего лишь...
- Всего лишь ангел.
И мальчик шагнул за каменное изваяние. Ангел отпрянул в сторону, но детские ручки уже крепко сжали его холодные руки в своих.
- Ты меня видишь? Но ты не должен был, не мог...
- Ангелы тоже мерзнут, да? - и мальчик стянул с шеи шарф, чтобы обмотать им холодные руки ангела. Ангел отпрянул назад, но тепло уже окутывало его замерзшие пальцы, и кончики его незримых крыльев затрепетали, словно что-то предвкушая.
- Я хочу домой, - вдруг неожиданно для себя тихо признался ангел и, не в силах больше глядеть на мальчика с высоты своего роста, присел на колени, чтобы заглянуть в глаза ребенка. Мальчик смотрел на него без страха и даже с любопытством.
- Твой дом на небе?
Ангел кивнул. Мальчик наклонил голову и нерешительно коснулся лбом лба ангела. Ангел смежил глаза, устало пряча взгляд от невыносимой белизны земного снега.
- Ты настоящий... - задумчиво протянул мальчик. - А где же твои крылья?
- Я не могу ими пользоваться. Мне нельзя.
- А как же ты вернешься домой? - удивился мальчик, и ангел тяжело вздохнул.
- Я не знаю.
Мальчик обнял ангела за шею. Ангел закрыл глаза. Он так устал скитаться по миру. Его бессмертная душа не привыкла к тяжести земной жизни, и эти сотни лет, что он провел здесь, лишенный полета и света, наверное, побелила его крылья сединой, но даже ради всех семи небес он не согласился бы обречь кого бы то ни было на столь же неприкаянное существование.
"Я хочу быть нужным. Как ты"
- Ты нужен, - и ангел обнял ребенка.
- Твои крылья, - шепнул мальчик, ангел открыл глаза. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, как незримые крылья вдруг засияли столь же ярко, как сияют звезды у подножия Божественного трона, и сами собой они распахнулись навстречу снежной метели, сбрасывая запрет.
- Ты говорил, что исполняешь желания, - улыбнулся мальчик. Ангел непонимающе смотрел на него.
- Я хочу, чтобы ты вернулся домой, - ударили часы на монастырской башне, возвещая наступление нового дня. - Merry Christmas!
- Christmas! Christmas! Christmas! Christmas... - подхватили шепотом снежинки, уносясь в вальсе снежной метели. Свет от крыльев ангела сделался ярче, теперь он окутывал ребенка подобно мягкому шарфу, которым мальчик согрел руки уставшего ангела, и вскоре он затмил собой свет фонарей. Они, вспыхнув в последний раз, судорожно гасли один за другим, уступая место другому свету - Небесному...
Сочельник в этом году выдался холодным и снежным. В городе, где душ было меньше, чем жителей, не сразу хватились потери одного из приютских мальчишек - их было достаточно много в этом переполненном городе, чтобы вести им счет и трястись над каждым. Поутру к службе среди холодного застывшего воздуха зазвонил колокол, и когда недосчитавшиеся мальчишки няньки в спешке обегали огромную, заметенную за ночь, территорию монастыря, в свой дом уже возвращалось два ангела.