Аннотация: чтобы кто-то сидел в темноте и курил одну за одной, даже не вспоминая о том, кто находится сейчас далеко-далеко, на другом конце ссоры, и молится за того, кто сейчас курит - одну за одной.
Мы с друзьями назвали его Макаркой, сделали это без твоей помощи. Положили ему в горб две ложки макарон и положили спать на старый рваный ботинок.
Ты пришел поздно ночью и все гремел кастрюлями. Хотел что-нибудь поесть. Вот засада: когда пьешь водку, потом хочется есть. Так вот, ты гремел кастрюлями, я слышала это по телефону. Еще ты, когда жевал, читал мне стихи, придумывая их на ходу - что-то про черные цветы, растущие из твоего сердца и не достающие до моего балкона.
Ты еще, помнится, приплел Ромео и Джульетту...
А они вообще умерли, что ты их трогаешь?!
И я умерла. Как та самая девочка с цветком, Матильда, скажу тебе в трубку: "Она умерла". О себе так скажу. Только ты не удивишься. Ты меня знаешь ведь чуть-чуть. А еще хотела тебе сказать кое-что.
Я теперь, кажется, осознаю, что такое любовь.
Это когда смотришь на звезды и думаешь: пойду-ка я спать.
А все остальное - позерство.
И только одно нужно человеку в нашем мультяшно-алкоголическом мире:
чтобы кто-то сидел в темноте и курил одну за одной, даже не вспоминая о том, кто находится сейчас далеко-далеко, на другом конце ссоры, и молится за того, кто сейчас курит - одну за одной.
Только потом одному достанется покой, а другому - бронхит.
Лев Толстой хотел быть очень хорошим человеком.
Поэтому он бы предпочел молиться. Или хотя бы вспоминал о том, кто за него молится. Но я и ты - мы ведь совсем другое дело.
У нас ведь Макарка есть. Придется мне воспитывать его одной. Потому что он кошелек. И еще потому, что мы далеко друг от друга - на разных концах одной большой ссоры.