Истаял, истек каплями восемнадцатый день весеннего месяца плуга. Ночь, настоянная на ароматах цветущих садов и росистых трав, плыла над долиной Альвы.
Плыла, мерцала звездными россыпями, дурманила запахами. Яростно тянулись к звездам травы.Усталые цветы превращались в крохотные яблочки, в миниатюрные копии самих себя - какими они станут через несколько месяцев...
ХХХ
Тихо улыбалась буйству жизни Эйван Животворящая.
Старый Гелиус, у которого давно вошло в привычку оставаться в храме после окончания вечерней службы, сидел на ступенях у подножия статуи и разговаривал сам с собой.
Или не с собой? Тогда с кем?
Но жрец убеждал себя в том, что считать рождающиеся в мозгу слова голосом богини - это гордыня.
Кто он такой, чтобы Пресветлая приходила к нему на вечерние посиделки? Сын мага-иллюзиониста, зарабатывавшего выступлениями в провинции. Не избранный. Не владыка. Вряд ли богиня настолько любит поболтать о пустяках, чтобы заглядывать перед сном к старому слуге:
- Мор-Дракон уже в Вельбире. Он говорил, что скоро должен подойти принц Эдо.
- Да, Эдо. Эдо Желтоглазый. Сын одной из прекраснейших, - согласились с ним.
- Полукровка и изгой, ставший в степях дикарем.
- Тот, кто больше достоин власти, чем десяток таких королей, как нынешний, - продолжил внутренний голос.
- Получеловек...
Эт-Мароли улыбнулся. "Полулюдьми" называли иногда сказочных полканов. Полулюди, полукони, человечий торс и лошадиное тело...
- Когда-то Унтар Вельбирский вырезал из малахита фигурку полкана и подарил ее храму. Помнишь?
- Да, богиня любит, когда дети дарят что-то, сделанное своими руками. Такие подарки дороже золота. В кладовых много детских подношений.
- А где та фигурка? Найти, что ли? Барон будет рад вспомнить детство.
- Если он останется жив.
- Останется... Он - отмеченный богиней. Такие не умирают от случайной стрелы.
- От случайной - нет. Но если не остается другого выхода?
ХХХ
Плывет ночь, дразнит, дурманит. Да только не для всех ее очарование.
В надвратной башне в Вельбирском замке замер стылый, словно в склепе, воздух.
Тлеют угли в курильницах. Дым неторопливо поднимается вверх и скапливается у потолка легким облаком. Блестит серебро волшебной чаши. Радужно переливаются замысловатые знаки, нарисованные некромантом на древних камнях. Странная краска - то пурпурная, словно кровь, то черная, то - цвета пихтовых лап, не зеленая и не синяя, а что-то среднее, неуловимое, меняющая цвета по своей прихоти. Изменчивая, словно хамелеон. А из чего сделана - лучше не думать...
У магического круга - пятеро стариков.
Некромант договаривает последние слова заклинания.
Мор стоит в полутемном углу, наблюдает за обрядом.
И трое вельбирцев стоят рядом с магмейстером.
После совещания барон Унтар приказал управляющему замком - мастеру Бурсоту - готовить последнюю любовницу отца, Белинку, к отъезду в Келенор.
За несколько месяцев до начала войны с Уттором она благополучно родила крепкого мальчишку. Трудно разобрать, на кого похожи груднички, но в чертах малыша, которого назвали Эйколь, "Дарованный Эйван", явственно проступала кровь баронов Вельбирских. Крохотный человечек даже бровки хмурил так же, как отец.
Унтар помнил свое обещание, и молодая мать с ребенком оставались жить в замке, ни в чем не нуждаясь.
Ее давно следовало бы отправить в Келенор, чтобы пресечь возможные сплетни, но отъезд все как-то откладывался.
Пока никак не удавалось придумать, куда пристроить сводного брата с матерью, чтобы те не бедовали, да словом дурным никто не обидел. Унтар считал, что Белинка не обязана всю жизнь хранить верность покойнику. Когда-нибудь она найдет того, кто ей по душе, и кто не упрекнет за ребенка, рожденного вне брака. Тогда надо будет помочь молодоженам обзавестись хозяйством. Лишь бы человек ей попался хороший, не из охотников за возможным наследством.
Но пока заботы о малыше отнимали у Белинки все силы. Да и характер у нее слишком тихий. Говорят, она и раньше предпочитала сидеть в своих комнатах с книгой или шитьем, чем гулять по городу. Правда, кто-то из слуг намекал на то, что лейтенант Крилл из королевского пикинерского полка что-то слишком часто стал наведываться в замок... Что же, оно и к лучшему. Крилл - из старых служак, "золотую ленту" получил за битву при Рудене. Надежный и честный человек.
Если бы ни война...
Больше откладывать некогда...
- Отвезешь Белинку с сыном в Келенор, - приказал Унтар управляющему. - Возьмите с собой пару служанок и Рудека для охраны. Вот деньги, - он протянул Бурсоту увесистый кошель:
- Остановитесь у вдовы оружейника Михтара на улице Полевой котел. Это недалеко от жреческой школы. Вот письма к тетушке Альбине и тетушке Лилив. Если кто-то из них пригласит Белинку пожить к себе - хорошо. Нет - этих денег должно хватить на год, а там... Вот письмо к Питу Увельскому, кузену Белинки. Надеюсь, он примет участие в судьбе родственницы. Если что... ну, сам понимаешь... Тогда передашь Питти мое завещание, в котором я признаю Эйколя братом и наследником. Питти - парень честный, присмотрит за Вельбиром, пока пацан не вырастет. Хотя вы можете не застать баронета Увельского в столице - война.
Унтар ожидал от мастера Бурсота короткого кивка и односложного:
- Да, господин барон.
Обычно в репликах старого управляющего Унти чувствовал покровительственную интонацию: "Хорошо, малыш, ты отлично выучил урок". Но это не раздражало, а радовало. В глубине души юный барон никогда не был полностью уверен, что делает то, что надо. Но на этот раз мастер Бурсот покачал головой:
- Нет, господин барон. С Белинкой поедет старая Ланна. Она не хуже меня знакома с Келенором. Да и при дворе ей приходилось бывать. Я остаюсь.
- Что? - не сразу понял Унтар.
- Я слышал, о чем вы говорили с магом. Нужны люди для обряда? Мы уже решили: если... ну, если нужно будет делать то, о чем говорил некромант, то делать это буду я, хромой Юрек и Артан-шорник. Мы слишком стары, чтобы драться, но нас хватит на то, чтобы умереть с пользой.
Барон не нашел, что сказать в ответ, только обнял старого слугу.
- Мне давно пора за Кром, - Бурсот аккуратно высвободился из объятий молодого барона. - Только не мог я уйти раньше вашего отца.
И вот теперь в промозглой пустоте надвратной башни - пятеро стариков: магмейстер эт-Лидрерри, герцог Эльрик Мор, управляющий Бурсот, конюх Юрек и шорник Артан. Впрочем, уже не важно, кем они были при жизни. Смерть, чье присутствие чувствуется буквально физически, уравняла всех.
- Когда враг подойдет к Вельбиру, вы должны вскрыть себе вены вот этим ножом, - снова повторил эт-Лидрерри троим, остающимся в замке. - Это не очень больно, не беспокойтесь. Кровь должна стечь в чашу.
- А потом? - спросил старый Бурсот, предпочитающий заранее знать, что от него требуется.
- "Потом" не будет, - ухмыльнулся некромант. - Врата в кромешный мир уже открыты. Осталась лишь тончайшая завеса, и ваша кровь растворит ее. Обряд будет завершен, задуманное исполнится, и Двальди найдет свою смерть под стенами замка.
Некромант замолчал, словно прислушиваясь к чему-то. Он знал: едва капли крови коснутся дна чаши, невидимая сила, ворвавшаяся в этот мир, скрутит тела тех, кто решил пожертвовать собой, как хозяйки выкручивают белье, выжмет досуха... Но рассказывать о том, что будет, Эт-Лидрерри не стал. Ни к чему смущать стариков ужасными описаниями.
- Да, хорошо, я понял, - кивнул управляющий.
Его слова показались будничными, словно он только что выслушал распоряжения хозяина по поводу сервировки завтрака. Мертвенная тишина вдруг лопнула. Кромешная жуть, наполнявшая башню, отступила, сжалась в комок над чашей.
- Я очень надеюсь на то, что ваша смерть подождет другого случая, - проговорил герцог Мор, молчавший, пока некромант наставлял вельбирцев. - Но все равно... Зачем стоящим у порога Крома высокие слова? Просто... Спасибо вам, господа! Я бы так не смог...
Герцог поочередно пожал руки Бурсоту и его товарищам. Так прощаются с равными.
Помолчав еще секунду, Эрик вдруг ухмыльнулся:
- А все-таки хорошую шутку вы придумали, магмейстер Титус! Завтра утром мы выступаем, и сердце у меня будет спокойно.
ХХХ
Девушка, раскинув руки, спит на широкой кровати. Ей жарко. Одеяло отброшено, сбилось в ногах. Девушку дурманит запах из открытого окна. Она что-то шепчет во сне. С кем же она говорит? Что же ей снится?
Бесконечность подземных чертогов. Сталактиты - целый лес сталактитов. Витые колонны, прихотливые фестоны, замысловатые кружева. Ни одной прямой линии, ни одного отчетливого угла.
Девушка медленно идет, не думая о том, откуда и куда ее путь. Каждый шаг - новые чудеса. Падает сверху, подобно дождю, рассеянный свет и рассыпается радужными брызгами. Камень переливается и искрится, каждая пядь его кажется достойной украшать королевские короны.
Что-то мерцает вдалеке. Еще несколько шагов...
Вдруг прямо перед ней возникает хрустальная завеса. Но сразу же невидимые руки раздвигают трепещущие нити, и девушка шагает в мерцающий проход. Убранство нового зала еще роскошнее. Пол - полированный камень, в нем отражаются, дробясь, сотни огней. Стены - огромные зеркала вперемежку с затейливыми мозаиками из яшмы и малахита. Посреди чертога - крохотное озерцо в обрамлении из живых цветов. У края воды - изукрашенная хитроумной резьбой скамейка.
Дальше хода нет.
Путь окончен.
Девушка, не раздумывая, садится на теплый камень и наклоняется к воде. Но вдруг шуршит ткань. Почувствовав чье-то присутствие, девушка резко поворачивается. На другом конце скамьи сидит молодая женщина удивительной красоты. Сидит и молчит, лишь улыбается задумчиво.
- Госпожа, откуда вы? - спрашивает спящая и понимает, что сказала глупость.
Женщина смеется:
- Это мой дом. А я снюсь тебе, Генрика.
- Хороший сон. Здесь красиво.
- Да нет, сон как раз плохой, - женщина неожиданно становится серьезной. - Я хотела тебя предупредить, Генрика Лидрерри, дочь некроманта - торопись! Запрягай лошадей и спеши к Бенскому ущелью. Твоему отцу грозит беда. Скоро грянет битва, и тебе нужно спешить к Старой Заставе, чтобы помочь отцу.
- Какая битва?... откуда вы знаете? - пытается возражать девушка, но снова понимает, насколько глупо звучат ее слова, как будто она забыла что-то очень важное.
- Ты все знаешь сама, только боишься, - улыбается подземная хозяйка. - Торопись.
В этот миг Генрика слышит топот детских ног, и в зал выбегает босоногий мальчишка лет десяти в длинной красной рубашке:
- Бабушка!
Женщина нетерпеливо машет рукой:
- Торопись, Генрика!
Девушка проснулась.
За окном еще и не начинало светать. Где-то заливался соловей - птичьи трели так безнадежно сладки...
"Верить? Не верить? Пророческие сны не врут. Нужно лишь уметь правильно их понять"...
Дочь некроманта поднялась с постели, зажгла свечу. Накинув на плечи платок, неслышно пробралась в отцовский кабинет.
Вот нужные записи: эт-Лидрерри специально оставил на столе то, что понадобится ученикам. Опыты с ракой... Да, душу умершего можно удержать в этом мире, предоставив ей убежище в колдовском сосуде. Отец не единожды это проделывал. Правда, это были души тех, кто уходил из этого мира сам.
Иртинские старики, не узнававшие уже перед кончиной собственных родных. Больные дети... Их души бездумны и бессмысленны, как новорожденные младенцы.
"Неужели отец действительно умрет? Поэтому он все заранее приготовил... Отец надеется, что его душе хватит воли, чтобы не забыться, и найти раку, которая сейчас - как маяк во тьме. Но хватит ли у него сил сопротивляться ветрам междумирья? Может быть, действительно лучше поверить сну, бросить все и ехать к Старой Заставе? Если рака и мертвое тело будут рядом, то душа не успеет забыть телесную жизнь и улететь за Кром?"
До рассвета просидела Генрика в отцовском кабинете. Трудно поверить в то, что отец мог ошибиться. Но есть вещи, которые нельзя знать заранее...
ХХХ
А всадники Эдо в эту ночь безмятежно спали. Настоящие воины не упустят случая отдохнуть перед новым днем, наполненным торопливой скачкой. И место для ночевки выбрали доброе: на перекрестке трех дорог, в небольшой дубраве. Невдалеке от опушки, возле говорливого родничка - маленькое капище. Не храм даже - четыре каменных столба да крыша, берегущая от непогоды статую горбатого старика.
Когда обнаружили алтарь, дали знать принцу Эдо. Тот молча поклонился статуе и, как принято это в степи, оставил дар: яркую ленту, одну из тех, что украшает темляк его сабли. Повязал подарок на ветку одного из деревьев, растущих рядом с портиком.
- Старик похож на Серого Странника, - удивился сопровождавший принца командир ргутов Оор Тайтэ.
- Это и есть Странник, только в этих местах его зовут по-иному, - ответил Эдо. - Много земель прошел Старик, и везде его запомнили по-своему.
Вслед за вождем все воины сделали свои подношения - ленты и бусы, и привязанные на яркие шерстяные нити сухие плоды дерева шух. Если потрясти такой плод, то раздается тихий звон. А если много коробочек шух качается под ветром, то кажется, что слышно, как разговаривают боги. Не зря ведь дерево это называют поющим.
Воины уснули, а принц продолжал сидеть в задумчивости около своего шатра. Что-то важное ускользнуло от него сегодня. Что-то, что поможет принять окончательное решение. Знать бы еще какое?
"Думай, Полукровка!" - пробормотал принц.
Он так привык к этому имени, которым наградили его мачехины лизоблюды, что оно казалось ему правильнее древнего таларского, известного лишь немногим: Эдо-рти-у-эт-Миэт-исгир - "Всадник, скачущий в неизвестность".
Если бы не мачеха...
Двадцать лет назад король Бенрат Пятый объявил наследником не первенца, Эдо, а еще пускающего пузыри малыша Витталиса. Болезненный и капризный мальчишка имел перед старшим братом то преимущество, что его матерью была дочь короля Мальо, а не неизвестно откуда взявшаяся и неизвестно куда пропавшая лесная дева. Знать Келенора готова была терпеть на престоле кровь морских разбойников, которая текла в жилах Бенрата. Но монарх наполовину та-ла - это уже слишком. Больно уж много тайн связано с этим древним народом. Да и внешность у Полукровки ну явно не королевская. А уж повадки!
Если бы...
Если бы сам Бенрат был прямым потомком первых королей Келе, то, может быть, он и настоял на правах первенца. Но у его деда, Витталиса Второго, не было сыновей. Наследовать должен был ближайший родственник по мужской линии - герцог Келе-Итойн. Но неожиданно в Итойне вспыхнул черный мор, и сам герцог, и три его сына умерли. Тогда Витталис призвал единственную свою дочь Слалийн, которая была замужем за князем Иля - одного из маленьких островных государств, сохранявших независимость и от Уттора, и от Келенора. Слалийн оставила младшего сына мужу, а со старшим, Бенратом, прибыла в Келенор. Бенрат Иль-Келе или "Внук", как его прозвали хронисты, взошел на престол в семнадцатилетнем возрасте, благословленный жрецами столичных храмов и поддержанный армией и флотом.
А потом случилось то, о чем сложено множество баллад.
Однажды, возвращаясь после визита к брату, ставшему князем Иля, король увидел остров, которого нет на карте, хотя карты Вастальского залива обычно не врут. Ведь он пропахан моряками вдоль и попрек. Бенрат со свитой высадился на остров и встретил там, в зарослях цветущего тимирьянника, прекрасную деву та-ла. Они полюбили друг друга. Юный Бенрат привез дикарку в Келе и объявил своей супругой. Жрецы Тима Пресветлого отказались благословить этот брак, но король заставил придворных относиться к та-ла как к законной королеве.
Через положенное время родился сын, названный Эдо. Но когда мальчику исполнилось десять лет, женщина та-ла исчезла так же таинственно, как и появилась.
Король горевал недолго. Через пару лет он женился на мальонской принцессе, укрепив при помощи брака союз с южным соседом. Королева Алиста родила ему дочь и сына.
О том, что чувствует принц-полукровка, никто не думал.
В прочем, Бенрат сделал для сына все, что смог.
Принц Эдо прекрасно помнит тот день, когда будущий Витталис Третий появился на свет.
До позднего вечера прислуга заполошно носилась по дворцу, готовясь к празднику в честь новорожденного. А когда стемнело, король вызвал старшего сына в "малый" кабинет. Причем прислал за Эдо не лакея, а одного из боевых генералов, приглашенных в столицу на торжества.
- Я не хочу, чтобы тебя отравили или в темном коридоре сунули стилет в спину, - сказал Бенрат. - Поэтому ты больше не вернешься в свои комнаты. Барон Мицерд пошлет кого-нибудь из своих солдат, чтобы собрать вещи. Вы уедете до рассвета.
- Даже так? - хмыкнул Эдо.
Тогда ему едва исполнилось четырнадцать, и он еще мог дерзить безнаказанно.
- Да, так! - в голосе Бенрата зазвучал металл. - С сегодняшнего дня ты - адъютант господина барона. Лучше умри в бою на границе, чем при дворе от яда.
- Да, Ваше Величество, - поклонился принц. - Надеюсь, господин генерал не разочаруется во мне.
Через четыре седьмицы они были в приграничной крепости Дэгор, защищавшей верховья Альвы от постоянных набегов сунланских степняков.
Если бы...
Принц Эдо поднялся и нерешительно направился в сторону капища. Что-то важное связано с этим нехитрым алтарем. Что-то, чего он не заметил днем... Увидев принца, который встал и, ни слова не говоря, пошел в темноту, дежуривший у входа в шатер, ординарец прихватил факел и молча последовал за командиром.
В капище Эдо встал напротив статуи и погрузился в размышления.
Ординарец встал за его спиной, не выпуская принца из круга света, и бдительно глядел по сторонам.
Несостоявшийся наследник привык считать себя человеком. Но этой ночью вдруг понял, что он все-таки - почти та-ла.
С его разумом произошло что-то такое, чему нельзя дать объяснений.
Эдо одновременно стоял перед алтарем и был везде. Слышал, как растет трава и как жадно пьют воду древесные корни. Чувствовал, как течет неподалеку большая река. Как где-то на севере дробятся струи горного ручья, постепенно стачивая упрямый камень. Как далеко на западе проносится буря. Он был одновременно собой - и всей землей, он разговаривал с цветами и травами, и те отвечали ему на своем шелестящем языке.
И вдруг все кончилось. Полукровка огляделся, словно впервые видел алтарь и колоны, и скрывающиеся в темноте ветви деревьев вокруг.
Вдруг взгляд принца остановился на барельефе, украшающем неширокий карниз под крышей. Безвестный художник изобразил табун сказочных полканов. Один из полуконей прервал на миг вольный бег и теперь, казалось, смотрел прямо на принца.
- Ты тоже - скачущий в неизвестность, - пробормотал Эдо. - Это знак...
Теперь принц знал, что, выступив на помощь Келенору, он делает то, что должен.