Унтар, барон Вельбирский, носил этот титул меньше, чем полгода. Отец умер зимой, и в неполные двадцать лет шкодливый студиозус стал владыкой долины Альвы и прилегающих земель. Но барону казалось, что его тогдашнего - Унти-Задиру с факультета ваяния и зодчества - и его сегодняшнего, вынужденного принимать решения, к которым он не готов, разделяют не месяцы - столетия.
И все же это было так недавно...
Только-только закончился карнавал, который каждую зиму устраивают в Келе в честь Тима Пресветлого. У столичной молодежи Тимова седьмица - любимейшее время. По улицам бродят компании озорников, изображающих кромешную нечисть: драные шубы, мочальные парики, страшные и смешные маски с уродливыми носами и торчащими вкривь и вкось зубами. На площадях играют оркестры, во многих кабачках бесплатно наливаю вино - за него уже заплачено теми, кто поминает недавно умерших родственников. Считается, что так можно помочь душе уютнее устроиться на Кромешной стороне.
В Тимовы дни занятий в университете нет, и можно вдоволь повалять дурака, притворяясь нечистью. А как забавно визжит какая-нибудь хорошенькая служаночка, когда ее окружит толпа ряженых да начнет хватать за разные места! Впрочем, и молодым дамам из самых высоких домов, бывает, достается. А что - не хочешь, чтобы какой-нибудь озорник из высшей магической школы силой сорвал с твоих губ поцелуй - не высовывайся в Тимовы дни из дома. Даже карета, бывает, не спасает. У самого подъезда окружат, оттеснят оторопевших гайдуков, закружат, затискают. Пока подоспеют дворники с цепными псами - глядишь, у высокородной дамочки уже и корсет набок съехал, и юбки не в порядке, и на нежной шейке - подозрительные красные пятна.
Но ничего в этом мире не вечно, кончается и Тимова седьмица. В первые дни после нее на студентов смотреть жалко. В университетских аудиториях - стойкий запах перегара, а преподаватели и не пытаются вызвать кого-нибудь отвечать. Знают, что связной речи от страдальцев не дождаться.
В такой-то послепраздничный день и прибыл гонец:
- Кто из вас, господа, барон Вельбирский? - высокомерно осведомился человек, в одежде цветов королевского двора. - Вы, юноша? Вам следует немедля прибыть в королевский дворец к министру дорог и мостов господину Тангалу.
После праздника голова Унти не просто болела, а, казалось, разваливалась на части, словно спелый арбуз, в который воткнули тупой нож, и он не сразу взял в толк, как обратился к нему напыщенный господин без возраста, бесцеремонно вошедший в аудиторию посреди лекции. Бледный после вчерашнего студент быстренько собрал вещи и поспешил за посланником, думая лишь о том, что морозный воздух улицы может принести облегчение бедной голове. Так что визит к господину Тангалу вспоминался ему потом словно в тумане. Унти уразумел лишь, что отец умер, и ему, наследнику, надлежит отправляться в родовой замок. Бароны Вельбирские носят титул Смотрителей Железного тракта, и, оказывается, это - не просто титул, но реальная обязанность поддерживать в порядке дороги севера.
Хорошо хоть, особой спешки от Унтара не требовали. Следовало дождаться управляющего, который должен привезти отчеты за прошлый год. Юный барон успокоился и отправился из дворца в первый попавшийся кабачок. Сидел там, пил кислое вино и пытался понять: что же он теперь чувствует.
Отношения с отцом у него были не то чтобы натянутыми, но достаточно сложными. Баронесса Нитайн, мать Унтара, умерла, когда мальчику не исполнилось еще трех лет. Он почти не помнил ее. Только отрывочные картинки, словно в 'волшебном фонаре' ярмарочного иллюзиониста.
Вот какой-то праздник, наверное, день Пресветлой Эйван, когда детей сажают за стол вместе с взрослыми. Он, Унти, устроился на коленях у молодой женщины, поэтому ему виден лишь ее подбородок и несколько локонов. Он что-то просит, потом видит тонкую белую руку, пододвигающую вазочку с желе. Наверное, это - мама. Или не мама?
И еще кусочек прошлого: женские глаза, такие огромные на исхудавшем лице, обведенные черными кругами. Запах лекарств и полутьма. Наверное, маленького Унти привели прощаться с умирающей матерью.
После смерти супруги Коль Вельбирский не стал вводить в дом новую хозяйку, хотя никто не мог бы назвать его равнодушным к женским прелестям. Лишь перебравшись в столицу и став студентом, Унти немного начал понимать отца. Но в детстве его бесили разговоры прислуги о постельных приключениях барона. Вроде бы слова людей звучали не осуждающе. Даже какая-то гордость порой слышалась в рассказах об очередной баронской пассии. Дескать, силен хозяин! Но Унти было неприятно и стыдно. Как и выслушивать жалостливые причитания старых нянек: бедненький, сиротинушка, без материнской ласки растет мальчишечка, отцу и дела нет до сына...
Последнее было ложью: Коль Вельбирский хорошо знал, что нужно парню, чтобы стать настоящим владыкой. В двенадцать Унти работал подручным у одного из отцовских чертежников, а в пятнадцать уже и сам мог рассчитать потребность в дереве и камне для строительства одноарочного моста через небольшую речку.
Унти нравилось резать камень, превращая его в диковинные фигуры, которыми в Келеноре украшают перила мостов. Нравилось рисовать на мягком пергаменте нигде еще не существующие дворцы и замки. И в университете он учился с удовольствием, ведь преподавали там лучшие в королевстве зодчие... Отец строил жизнь сына, а у Унти не находилось причин противиться отцовским решениям.
С возрастом пришло понимание. Но вот любви не было... Точнее, Коль Вельбирский по-своему любил мальчишку, но почему-то боялся своих чувств, боялся, что ласка и нежность его испортят. А тому как раз и недоставало этой ласки. Унти любил отца - и ненавидел, и ревновал ко всему и всем - к хорошеньким служанкам и вдовушкам из предместья, с которыми Коль проводил ночи, к чертежникам и каменотесам, к купцам проходивших через Вельбир караванов и к королевским гонцам, занимавшим отцовское время днем...
Теперь отца не стало, и юный барон ощущал в груди непонятную пустоту.
Первый же стакан вина, смешавшись с остатками вчерашней вечеринки, ударил в голову, и Унтар уже с трудом различал окружавших его людей. На какой-то миг он потерял представление о реальности, а потом обнаружил, что за его столиком сидит высокородная дама, какой не место в маленьком студенческом кабачке. Укрывавший шею и плечи женщины мех отливал серебром, шитье на бархате рукавов стоило столько, сколько не способны пропить и за десяток Тимовых седьмиц все студенты их факультета.
Унти с трудом поднял взгляд, чтобы рассмотреть лицо. Идеальная линия подбородка, нежная кожа, свежие, словно лепестки, губы. Выше черты скрывала ставшая в последние годы модная сетка-вуаль. Похоже, что странная дама, пристально смотревшая на пьяного студента, года на два-три старше его. Не пугливая отроковица, но молодая женщина, уверенная в себе и окружающих ее людях.
- Чем обязан, госпожа моя? - пробормотал Унти.
- Молчи! - голос у женщины спокойно-повелительный. - Молчи и слушай, барон Вельбирский, Смотритель Железного тракта и дорог Севера. И запоминай. Коль умер - и теперь платить придется тебе. Нет, не бойся, это не те долги, о которых ты подумал. Это долги крови. Ты будешь платить, как платят все, кто призван. Дважды минуешь ты чертоги Тима, и смерть отгонит тот, кто проклят смертью. Не понимаешь? И не надо. Но в конце пути все будет хорошо. Так, как надо.
При этих словах женщина дотронулась до ладони Унтара и, вложив в нее что-то, сжала его пальцы в кулак:
- Храни знак цветка у дороги...
Унти опустил глаза, чтобы посмотреть, что же дала ему удивительная собеседница. Это оказалась золотая безделушка - то ли брошь, то ли заколка, действительно изображающая придорожный сорняк - рикошник. Точно такой же, как на гербе баронов Вельбирских. Ювелир с удивительным искусством изваял колючий стебель с острыми листьями и пушистую кисточку цветка.
- Госпожа!
Но женщины уже не было за столиком.
Встав, Унти подошел к стойке и, чувствуя себя последним идиотом, спросил у парня, протиравшего относительно чистой тряпицей пивные кружки:
- Ты видел, куда ушла высокородная?
Но, как и ожидал барон, подручный кабатчика только ухмыльнулся:
- Откуда тут высокородным взяться? Вы, господин студент, задремали малость, я уж хотел вас потревожить...
Унти бросил на стойку мелкую монету и зашагал к выходу. О реальности произошедшего говорил зажатый в ладони золотой цветок. Барон чувствовал уколы крохотных шипов, и постепенно до него доходило, что эта встреча - одно из тех чудес, о которых он до этого только слышал. И что жизнь его теперь принадлежит не ему. Но вот кому? Каким силам служат бароны Вельбирские, какой долг передал ему отец?
2.
Через пару дней Унтара вновь посетил посланец от господина Тангала. Новоиспеченный барон только что вернулся из университета и теперь упаковывал подаренные профессором Эт-Астальти эскизы. Узнав о том, что юноша вынужден бросить учебу, большинство преподавателей старалось снабдить его тем, что может пригодиться Смотрителю Железного тракта. Конечно, делали они это не без своей выгоды. Профессор Эт-Астальти был откровеннее других:
- Унти, ты был хорошим студентом. И, надеюсь, станешь хорошим Смотрителем. Кстати, весной заканчивает курс несколько молодых людей из низов, поступивших в университет лишь благодаря своему таланту. Им все равно придется искать работу, а тебе понадобятся грамотные и толковые управляющие для нового строительства. Север развивается, торговля ширится с каждым годом. Твой отец уже обращался к королю с проектом расширения дороги в Бархатных горах. Бенское ущелье - словно теснина на судоходной реке...
- Я понял, господин профессор, - Унти поклонился старому зодчему. - Ваша рекомендация для меня всегда будет значить то, что на человека, получившего ее, можно всецело положиться.
Профессор улыбнулся и, порывшись на книжных полках, достал несколько объемистых папок:
- Возьми... Разберешь потом. Я одно время увлекался идеей подвесных мостов через небольшие расщелины и механических подъемников. Если применить современные материалы...
Придя на съемную квартиру, в которой Унти прожил почти два года, он открыл одну из папок и застыл, пораженный изяществом линий эскиза. Небольшой мостик походил на крыло летящей птицы. Следующий чертеж изображал узел крепления стальных тросов к камню. Заставив себя оторваться от бумаг - Эт-Астальти предпочитал не пергамент, а тростниковую бумагу - Унтар завернул папки в кусок полотна и устроил их на дне дорожного сундука, где уже лежало с десяток полученных в подарок книг и его собственные рисунки и записи, которые он делал, пока учился в университете.
В этот момент в дверь постучали. Унтар обрадовался визитеру - кем бы тот ни был. Слишком тяжело давались молодому человеку дни ожидания: окружающие резко изменили отношение к нему, он был теперь для них не Унти-Забияка, но барон Вельбирский - существо из другого мира.
И этот 'другой мир' властно напомнил о себе голосом посланца:
- Господин барон, у вас есть час на сборы и на дорогу. На закате в загородной резиденции Тиуль начнется представление Его Величеству, на котором вы обязаны быть.
- Э-э-э... - только и сумел выдавить из себя Унтар.
- Не беспокойтесь, карета нас ждет, дорога хороша, мы должны успеть, - посланец по-своему истолковал нечленораздельные звуки, издаваемые юношей.
- Я не об этом, - замотал головой Унтар. - Я не готов к королевскому приему. Боюсь, у меня нет соответствующего платья...
Визитер расхохотался, и стало понятно, что он молод, не намного старше Унтара, и маска холодного равнодушия, которую он носит, еще не накрепко приросла к его лицу.
- У вас, господин барон, должен быть парадный университетский мундир. Как я знаю, ваше прошение об отчислении еще не подписано, так что вы имеет право им пользоваться. К тому ж аудиенция, которую даст Его Величество, будет лишь полуофициальной. Она будет проходить не во дворце, а в загородной резиденции, что позволяет некоторые отступления от норм этикета. Да одевайтесь же, наконец, господин барон!
Карета действительно ждала у крыльца. Садясь в нее, Унти заметил колыхание занавесок как минимум в полудюжине окон в соседних домах. Оно и понятно: кареты с королевскими гербами - большая редкость на этой кривоватой улочке, заселенной цеховыми мастерами и поставщиками древесины для столичных строек.
Дорога от восточной заставы до усадьбы Тиуль на берегу Стаха действительно была хороша. Так что солнце еще только приблизилось нижним краем своим к синей полосе прибрежных лесов, а юный барон Унтар Вельбирский уже подпирал стену пышного двухсветного зала, в котором должна была состояться аудиенция. От волнения Унти принялся рассматривать потолочную лепнину, поэтому пропустил момент появления короля. Лишь через какое-то время, почувствовав увесистый толчок в бок, сообразил, что Его Величество уже сидит в резном кресле, расположенном на небольшом возвышении у торцовой стены зала:
- Господин барон, ваш черед!
По дороге в усадьбу Унти познакомился с приехавшим за ним младшим секретарем министра Тангала. Парня звали Барти. Прибыв в усадьбу, он передал Унтара роскошно одетому лакею, а сам исчез в каком-то боковом коридоре. Теперь же, вновь появившись рядом, Барти настойчиво подталкивал юного барона:
- Вы что, не слышали: назвали ваше имя! Его Величество ждет!
Унти на деревянных ногах вышел в центр зала и зашагал к королевскому помосту. Остановившись в полудюжине шагов, сообразил, что нужно, наверное, поклониться. Распрямившись, обнаружил около себя министра Тангала, обращающегося к королю:
- Господин барон Унтар Вельбирский счастлив засвидетельствовать свое почтение... Цеховые бароны были и остаются верными слугами Вашего Величества...
Унти понял, что говорить ему ничего не нужно, достаточно только кланяться, когда министр делает паузы. Так что можно поглядеть на короля - когда еще представится такая возможность?
То, что король весьма молод, в королевстве, естественно, знали все. Осенью в столице были празднества по поводу двадцатичетырехлетия Его Величества - двойная дюжина в Келеноре считается числом мистическим. Но из-за невысокого роста и тонкости, даже женственности черт король выглядел еще моложе. Чуть полноватый. Большие черные, чуть навыкате, глаза, доставшиеся ему от матери, мальонской принцессы. Вьющиеся или искусно завитые парикмахером каштановые волосы. Тонкие губы. Бледная нездоровая кожа.
Унти жадно рассматривал владыку, стараясь только не сталкиваться с королем взглядами. Правда, в конце приема барону пришлось-таки заговорить. Видимо, поток ничего не значащего красноречия, изливающийся из министра, надоел королю, и тот совершил то 'нарушение норм этикета', о котором предупреждал Барти. То есть проворно вскочил с кресла, спустился с помоста и вплотную подошел к вступающему в должность Смотрителю:
- Ну-ка, а вы сами, господин Унтар, сын Коля Вельбирского, что вы сами хотели бы попросить?
Унти, давно потерявший нить разговора, слегка опешил. Король смерил его насмешливым и словно оценивающим взглядом, от которого молодому человеку почему-то стало стыдно. Унти знал, что ни ростом, ни шириной плеч боги его не обидели. И парадный мундир не заношен, за годы учебы его приходилось одевать лишь раза три, в остальное время Унти довольствовался модной у студентов курткой-мальонкой. Но взгляд короля словно раздевал юношу, и это не понравилось молодому барону. Он снова поклонился и выпалил:
- Наивысшая цель для меня - в меру моих скромных сил служить короне и Келенору. У меня нет других желаний, кроме желания как можно лучше выполнить возложенный на меня долг!
Король презрительно скривился и хмыкнул:
- Ну, если наивысшая цель, то тогда ладно... Желаю вам, господин барон, всяческих успехов. Кстати, приглашаю вас сегодня на ужин. Один вечер ваша наивысшая цель может подождать.
И засеменил обратно к своему возвышению.
Уцепив Унти за рукав, министр Тангал поволок его в толпу придворных, по дороге бормоча:
- Вы, барон, простите меня, старика, но вы самый настоящий тупень. Вы понравились королю, я не помню уже, кто из новых назначенцев вызывал у него такой интерес, как вы.
- Ну и что?
- Вы могли бы устроить так, чтобы остаться при дворе...
- Но Железный тракт? - удивился Унти. - Но связи с Мором?
Министр так же презрительно, как король, фыркнул и произнес, обращаясь уже не к Унти, а к своему секретарю Барти, опять, словно из ниоткуда, возникшему рядом с бароном:
- Вот смотри Барти: пока в Келеноре существуют такие молодые люди, королевство непобедимо.
- Вельбирские - цеховые бароны, - ответил секретарь так, словно словом 'цеховые' все было сказано.
- А чем вам не нравится цеховая аристократия? - ощетинился Унти.
Действительно, основатель рода, пра-пра-прадед Унтара, начинал каменотесом и чертежником, стал лучшим строительным подрядчиком на севере королевства, и, в конце концов, в его руках оказались все тракты от Лесского нагорья до герцогства Мор и от восточной границы королевства до устья Альвы. Баронское звание было даровано королем Витталисом Вторым, приравнявшим цеховую аристократию к кровной. По сравнению с высокородными, считающими предков чуть ли ни от эпохи древнего народа та-ла, бароны Вельбирские проигрывала в древности герба, но не в богатстве.
- Что вы, что вы! - замахал руками господин Тангал. - Я сам цеховой, и даже не барон. Просто из нашей породы редко получаются хорошие придворные. В прочем, у вас еще не все потеряно, ваш ждет званый ужин и потом - вечерние развлечения короля. Знаете, тут, в Тиуле, Тимова седьмица не кончается круглый год.
Вскоре прием закончился. Большая часть толпы потянулась за окружавшей короля кучкой приближенных, но кое-кто остался в зале. Унти, ощутив потребность в одиночестве, постарался найти какой-нибудь тихий уголок, чтобы поразмыслить над тем, что видел и слышал.
За одной из колонн возле окна нашлась неприметная ниша. Унтар забился в нее и, облокотившись на подоконник, стал смотреть на заснеженный сад. Мысли скакали с одного на другое, но в конце концов сложились в четкое осознание: несмотря на то, что он вроде бы должен благоговеть перед монархом, ни благоговения, ни даже уважения после аудиенции нет и в помине. Только липкий страх. Если бы Унти встретил человека с такими глазами на улице, то первым желанием было бы - нащупать в кармане заговоренный кастет, не раз выручавший в кабацких драках.
Барон механически сунул руку в карман и укололся о шип полученной в подарок безделушки. Вынул золотой цветок, повертел в пальцах. Страх отступил, вернулась способность думать. Унти понял, что судьба предлагает ему выбор. И понял, какое решение он уже принял. Придворная жизнь - не для него. Но уйти сейчас, не дождавшись ужина, будет вопиющей бестактностью.
Барон выбрался из-за колонны и сразу же наткнулся на лакея, посланного пригласить оставшихся в зале гостей к столу.
За ужином соседом барона Вельбирского снова оказался вездесущий Барти. Видимо, министр приказал молодому человеку присматривать за новым назначенцем, незнакомым с придворными порядками.
Увидев ломящийся от закусок стол, Унтар вспомнил, что с утра ничего не ел.
- Этикет позволяет что-нибудь положить себе на тарелку вон с того блюда? - спросил он секретаря министра. Раз уж парня назначили опекуном - нужно получить от этого хоть какую-то пользу.
- Конечно, конечно, господин барон! - съехидничал Барти. - Можно также класть жаркое в рот, жевать и глотать. Конечно, кроме тех моментов, когда Его Величество изволит произносить тост.
Унти быстренько кинул в свою тарелку что-то мясное. Первое время все за столом были заняты едой. Но вот раздался голос короля:
- Конечно, мы не хотели бы придавать делу политическую окраску... Но слишком уж это опасно - демоны в нашей резиденции...
Король вроде бы обращался лишь к сидящему рядом с ним пожилому господину в черном камзоле, но монотонный шум негромких разговоров, царивший за столом, моментально стих.
- Стоит ли заниматься этим за едой? - ответил господин в черном. - Детали могут быть не очень аппетитны.
Король улыбнулся:
- Вы поражаете меня, магистр! Уж для вас-то история про демона должна быть тем перчиком, с которым любое блюдо становится гораздо вкуснее!
И, обращаясь уже к сидящей несколько наискось от него женщине:
- Герцогиня Марит! Вы привели свою воспитанницу?
- Да, Ваше Валичество!
- Пусть бедняжка расскажет о том, что с ней случилось. Встаньте, милочка.
Из-за стола поднялась молодая женщина, которую можно бы было назвать хорошенькой, если бы ни красные глаза и распухшее от слез лицо. Она встала, но продолжала молчать, теребя в руках платок.
- Ну же, милочка, - подбодрил ее король. - Или мы должны рассказывать вашу историю?
- Я... - пробормотала женщина и всхлипнула.
- Ладно, ладно, - в голосе короля прозвучала нотка участливости. - Мы начнем. Ваш муж, кавалер Стортой, погиб на дуэли три седьмицы тому назад. Вопрос о том, из-за чего произошла дуэль, мы сейчас оставим, но суд чести решил, что убийца не виновен, так как был оскорбленной стороной. Так?
Женщина кивнула.
- А на третий день Тимовой седьмицы ночью к вам в спальню явился демон, назвавшийся вашим мужем. Он принудил вас заняться тем, чем обычно занимаются супруги по ночам. Так?
- Да...
- И что же? Почему вы выскочили из своих комнат с криками 'ты не Горти!' и в таком виде, что привели в смущение караульных офицеров?
В тишине раздалось несколько смешков.
- Это был не Горти, - пробормотала женщина, давясь слезами.
- И вы это поняли, только начав выполнять, так сказать, супружеский долг? И кто же это был? - с нажимом спросил король, которому, как показалось Унти, доставляли удовольствие страдания молодой женщины.
- Демон, - еще тише ответила вдова и начала падать - так, что если бы сидящий рядом с ней пожилой господин не подхватил ее, она бы рухнула на стол.
- Госпоже Стортой дурно, - воскликнул мужчина.
Король поморщился, но разрешил увести вдову из обеденного зала.
- Теперь мы вот что хотели спросить, - произнес монарх, когда стихла суета вокруг потерявшей сознание женщины, - вот что спросить...
Теперь в зале стояла такая тишина, что было слышно звон стекла в соседней комнате. Видимо, приводя в чувство госпожу Стортой, кто-то из вызванных лекарей в спешке наливал воду в стакан и стукнул им обо что-то металлическое.
- В нашей резиденции разгуливают демоны. Любезничают с фрейлинами моей матери. И если бы бедняжка не обеспокоилась, ощутив разницу любовных ласок, которыми дарил ее умерший супруг, и ласок этого кромешного кавалера, то никто ничего бы не узнал. А те, кто обязан охранять наш покой от всевозможного зла, и ухом не ведут. Да, милейший магистр, я о вас веду речь!
Господин в черном, на которого указал король, поднялся.
- Ваше Величество! Обещаю провести самое тщательное расследование происшествия. Подозреваю, что причина здесь - не козни кромешного мира, но любовь, которая порой сильнее любых демонов. И демонологов - тоже. Да-да! Любовь, Ваше Величество!
Король покровительственно улыбнулся:
- Ну, если любовь... Да, старые баллады порой бывают правы. Хотя, как знать...
Король покачал головой, разрешая сесть магистру-некроманту.
Унтар едва сумел дождаться конца ужина. После разыгранного спектакля, смысл которого был ему абсолютно не понятен, барон потерял аппетит. К его счастью, вскоре гостей пригласили перейти в кофейную комнату, в которой состоится выступление мага-иллюзиониста.
Унти решил, что в темноте, которая нужна обычно для выступления, король вряд ли будет считать присутствующих по головам, и можно потихоньку улизнуть из поместья. Те несколько миль, что отделяют загородную резиденцию от столицы, нетрудно пройти и пешком. Хотя Унти надеялся, что час еще не очень поздний, и он сможет найти в расположенной неподалеку деревеньке какую-нибудь лошадь. Или, в крайнем случае, попросится к кому-нибудь из крестьян на ночь.
Но уйти незамеченным не удалось. В коридоре, ведущем к выходу, его перехватил скромно одетый юноша, с вензелем ордена некромантов на груди:
- Вы куда-то собрались, господин барон?
- Я очень устал сегодня, - решительно сказал Унтар. - Хотелось бы вернуться домой.
- Вас хочет видеть магистр Ливаль Эт-Вилисорри, - объявил юноша. - Обещаю, надолго вы не задержитесь.
Унти очень удивился, но не подал виду.
Они миновали несколько лестниц и оказались в комнате, обстановка которой разительно отличалась от роскоши других помещений дворца. Простая мебель, темные занавеси на окнах, множество книг в шкафах вдоль стен. За письменным столом сидел тот господин в черном, с которым король разговаривал за обедом.
Маг внимательно посмотрел на молодого человека и вдруг спросил:
- Что вы думаете о происшествии с бедной вдовой, рассказ о котором тут все слышали?
- Если бы я нашел того шутника, который забрался к ней спальню, я бы не стал вызывать его на дуэль. Я бы по-студенчески разбил ему лицо, - барон пожал плечами и зачем-то добавил: Кулаками бы разбил...
- Вы не верите демонов? - маг изобразил на лице удивление.
- Я не верю в демонов, разгуливающих по королевскому дворцу. Ну, не дворцу, усадьбе, какая разница.
Магистр Эт-Вилисорри расхохотался:
- Вы проницательны. Да, кстати, если вы очень, повторяю - очень - хотите сейчас уехать, то вскоре в столицу направится несколько подвод, чтобы привезти к завтраку свежую зелень и вино из дворцовых подвалов.
- Спасибо, господин магистр! - Унти снова поклонился некроманту, на этот раз - совершенно искренне.
- Не благодарите меня. Я просто считаю, что нельзя делать глупости по отношению к человеку, у которого, как у вас, в кармане - знак изначальной силы.
- Что? - испугался Унти, невольно сжимая в кулаке золотой цветок.
- Не беспокойтесь, барон, никто не собирается ЭТО у вас отбирать. Такие вещи вообще можно взять только вместе с жизнью, но тогда от них не будет никакого толку. Езжайте к себе домой и ни о чем не думайте.
3.
На утро после аудиенции у короля наконец-то прибыл управляющий из Вельбира, старик Бурсот. Следующую седьмицу они с Унти провели в казначействе, благодаря чему все мысли о мистических загадках выветрились из головы барона. С 'Уложением о вспомоществовании вдовам и сиротам работников, погибших при выполнении подрядов короны' и ему подобными документами не способна состязаться никакая магия. Годовой отчет, составленный еще отцом, пришлось трижды переписывать, но в конце концов Унти вырвался на свободу со счастливым ощущением того, что следующий раз 'пыточная седьмица', как называл отчет перед казначейством старый Коль, наступит лишь через год.
Возок, на котором приехал мастер Бурсот, по зимнему времени был поставлен на полозья. У студента Унти-Задиры было немного вещей, да и прощаться в столице было почти не с кем. Выпили с однокурсниками за отъезд - и вот уже мелькают вдоль дороги сады и деревеньки долины Стаха, блестит под ярким солнцем снег, голубеет небо, уже не такое льдистое, как до Тимовых дней, уже предвещающее близкую весну...
После городка Бейтона людское жилье стало встречаться реже, дорога взобралась на Лесское нагорье, закружила среди облетевших буков и дубов. Зимний лес, даже пронизанный солнцем, навевал мысли о бренности всего живого, и Унтару невольно вспомнился разговор с главой ордена некромантов. Что все-таки означает золотая брошь-рикошник, подаренная таинственной незнакомкой? На что намекал маг?
Унти, пока он был студентом, совершенно не интересовали разговоры о престолонаследии и прочие политические сплетни. Но тут до него начало доходить, что существует некое мистическое "таинство крови". Любая власть держится не только на деньгах или праве рождения. Есть еще что-то. Но что?
Конечно, Смотритель Железного тракта - не такая уж большая кочка. Земли на берегах Альвы принадлежат трем или четырем сотням рыцарей и свободным пахарям, которые порой владеют участками такими же, а то и большими, чем иной помещик. В собственности баронов - лишь кусок берега возле мостов через Альву и Бен, да та земля, что под замком. Основной доход семьи дают не поля, а проезжающие мимо купцы, торгующие на Вельбирской ярмарке. Да из королевской казны дают деньги на новое строительство, но за них и отчитываться надо...
Впрочем, леса вдоль дороги тянулись недолго, и так же быстро развеялись мрачные мысли молодого барона. Ночевку на постоялом дворе в городке Высть, что у северного края Лисского нагорья, Унти запомнил потому, что, проснувшись посреди ночи, обнаружил в своей кровати прехорошенькую девушку. Вечером он видел ее в нижнем зале - вроде бы она пришла вместе с подругами, чтобы купить вина для чьей-то свадьбы. Но когда успел договориться с ней?
- Не хмурьтесь, господин мой, - улыбнулась девушка, - не терзайтесь, вы ни в чем не виноваты. Меня направила к вам Эйван Пресветлая... Есть в наших местах такой обычай - незадолго до свадьбы девушка отдается тому, на кого укажет богиня. Не каждой, конечно, везет. Но у той, которая встретила любимца Пресветлой, будет много красивых и здоровых детей.
- Как звать-то тебя, направленная богиней? А то как-то неудобно... - пробормотал Унти.
- Милисса... - выдохнула девушка.
Унти решил, что мистические загадки, окружающие его в последние дни, имеют и приятные стороны, и занялся тем, что предваряет появление на свет красивых и здоровых детей.
Поэтому, когда по приезду в Вельбир, молодой барон обнаружил в замке среди встречающих его старых слуг заплаканную молодую женщину, которой, судя по размеру живота, до родов оставалось не больше пары седьмиц, он подошел к последней любовнице отца и нежно поцеловал ее в лоб:
- Не важно, сестренку или братишку подаришь ты мне, но я о вас позабочусь.
Женщина судорожно вздохнула и хлопнулась в обморок - Унтар едва успел ее подхватить.
Слуги унесли беременную, а Унти задумчиво почесал в затылке:
- Мастер Бурсот, чего это она?
- Переволновалась, видать. Наши бабы ей все в уши дули: новая метла, дескать, по-новому метет, - ответил управляющий.
Унти заметил ухмылку на лице старика и рявкнул:
- Это я-то - метла? Только бабских дрязг мне не хватало!
- Кто спорит, господин барон, кто спорит... Но ведь придется! - еще откровеннее ухмыльнулся Бурсот.
- Откуда хоть эта красотка взялась? - спросил Унти, чтобы перевести разговор на другую тему.
- Девушка - воспитанница Рунага Увельского. Знаете большое поместье, что на южном берегу Альвы чуть ниже Иртина?
- Увельский 'Дом в дубраве'? Знаю, конечно. Сын Рунага, Питти, сейчас в королевских кирасирах служит, в Келе мы с ним не раз гуляли вместе...
- Во-во! Белинка - то ли троюродная сестра, то ли четвероюродная племянница Питти.
- То ли сестра единокровная, но не единоутробная, - усмехнулся Унтар. - Знаешь, мастер Бурсот, после столичных порядков мне здешние нравы кажутся порой дикими.
Старый управляющий покачал головой, но ничего не ответил, лишь извинился, что нужно присмотреть за разгрузкой вещей.
А Унтар поднялся в свою комнату и просидел там до тех пор, когда молоденькая служаночка робко поскреблась под дверью и сообщила о том, что стол накрыт и все ждут хозяина. Сидел и думал о том, что теперь ему придется вникать во все - от сметы на строительство новых причалов на берегу Альвы до беременности совершенно незнакомой девушки. Может быть, именно это и означает - не принадлежать себе?