Аннотация: Потихоньку пишу "Звездный расклад", но периодически остаются "неликвиды". ГГ этого рассказика пояивится в романе всего пару раз на вторых ролях...
Ночь кувшинок
Кэй устал. Берг испугался, что так недолго и запалить коня, разрешил перейти на рысь, потом - на шаг. Два часа бешеной скачки охладили чувства молодого файа. Отчаяние и ярость постепенно уступили место тихой печали. Берг начал обращать внимание на окружающий его мир. И мир этот, к удивлению Берга, оказался прекрасным.
Тракт, ведущий на юг, в Мальйо, шел сквозь лес. Была теплая летняя ночь, одна из тех ночей, когда даже невосприимчивые к магии карзы ощущают, как рвется из земли неодолимая Сила жизни. Все растет, жадно пьет влагу из почвы, спешит отцвести, созреть, разбросать себя семенами. В гнездах, в норах и логовищах копошится малышня, поэтому ночной лес затаенно тих. Лишь ухнет изредка филин, да вскрикнет испуганно какая-нибудь пичуга.
Высокая Волчья луна освещала листву, и деревья у дороги казались отлитыми из белого серебра. Сам тракт походил на реку, несущую свои воды между отвесными берегами.
Берг заметил развилку и свернул в лес. Молодой Ирсэйгэ не боялся заблудиться, хотя уже довольно далеко отъехал от родового замка. От бабки - Благословляющей, чья Сила - в единстве со всем живым, - он унаследовал умение чувствовать и понимать деревья. Да и места эти он знал прекрасно. Заросшая травой дорожка, по которой он теперь ехал, вела к цепи озер, которые на наречии карзов назывались Ос-Дог-Эит - "ожерелье из цветов кувшинки", а на языке юга - Зеленые пруды.
Усталый конь вышел на берег. Берг спешился, расседлал скакуна, обтер ему спину пучком травы. Делал все это он в силу привитой с детства привычки - сначала позаботься о лошади, лишь потом - о себе. Разнуздав, пустил коня пастись.
Только теперь Берг расслабился, почувствовав всю накопившуюся за день усталость. Он присел на берегу, ощутил волны магии, идущие от воды. Откинулся на спину, закрыл глаза, отдался потомкам природной Силы, бушевавшей под землей. Силы густой и всепроникающей, словно ароматы летних цветов.
...Прелестная дева с серебряной кожей
Похожа на ландыш душистый в лесу,
Твой шаг осторожен, твой взгляд ...
Берг задумался, с чем бы сравнить взгляд прекрасной Глицины, но ничего достойного ему на ум не приходило. Это слово ведь еще должно рифмоваться с "кожей"... Только тут Берг понял, что впервые в жизни пытается сочинить что-то вроде стихотворения. И когда? Когда все уже кончено, когда надежд не осталось...
Глицина замужем и счастлива в браке!
А ведь еще две луны назад она клялась в вечной любви к нему! Уезжая в столицу, где ее должны были представить ко двору Серебряного Императора, Глицина плакала. Говорила, что без Берга никакие прелести света не будут ей милы:
- О, мой милый Бергдор! Как мне не хочется уезжать от родных лесов! От тебя, мой любимый! Надеюсь лишь на одно: наша разлука не будет долгой. Мы уже не раз расставались с тобой, но тем радостнее были наши встречи. Я ждала тебя, целыми днями думая только о тебе, мечтая о том миге, когда ты приедешь ко мне...
Да, так оно и было. Целую зиму Берг каждые выходные спешил домой из Ольвены, где учился в университете, и, не успев поздороваться с родителями, мчался в замок Архэнге к ненаглядной Глицине. Она встречала его у ворот, они бродили по дорожкам замкового парка, долго и страстно целовались и говорили о том, как будут счастливы. А когда Берг возвращался домой, ему казалось, что он может взлететь, словно сильфид.
Она уезжала, когда в лесу распустились лиловые первоцветы. Перед последним свиданием Берг нарвал их целый букет. У первоцветов горьковато-терпкий тревожный запах. Глицина прижимала их к лицу, и слезы катились по ее щекам.
- Я оставлю университет, приеду в Мальйо и поступлю в гвардию, - утешал Берг плачущую девушку. - Мы будем вместе!
Родители уговорили Берга дождаться хотя бы конца триместра, не бросать учебу до летних каникул. Потом можно попытаться пройти огненные испытания. Ведь он - не чистокровный. Сила огненного мага у него, конечно есть, но хватит ли ее, чтобы его признали достойным служить в столичной гвардии?
Берг покорился. Ждал наступления лета. Читал и перечитывал письма Глицины. Сначала они приходили часто, чуть ли ни каждый день. Она описывала столичную жизнь, жаловалась на одиночество... Потом письма стали реже, а через луну перестали приходить вовсе. Он волновался, не зная, что и подумать. Вестей из столицы не было. Даже родители, которые по-соседски интересовались делами всех владык в округе, ничего не знали.
А сегодня Глицина приехала - вместе с мужем. Вечером, вернувшись с прогулки по побережью, Берг начал расседлывать коня, но услышал от конюхов, что "в Архэнге барышня из столицы прибыли". Забыл обо всем, помчался к любимой.
Она встретила его в приемной - изменившаяся, набравшаяся столичного лоска, вся - иная. Но от этого не менее желанная. Берг бросился к ней, хотел заключить в объятья... Но Глицина вдруг остановила его предостерегающим жестом, и в ее взгляде Берг прочитал досаду и даже испуг.
Девушка любезно улыбнулась и произнесла, на южный манер растягивая слова:
- Фа Бергдор! Какая приятная неожиданность! Вы уже вернулись из Ольвены? Разрешите представить вам моего мужа, капитана Ангбранда Горхане.
Только тут Берг обратил внимание на высокого мужчину у окна.
Они сказали друг другу какие-то слова, которые принято говорить при знакомстве, Глицина поинтересовалась здоровьем матушки Берга...
Хотелось бежать от равнодушной приветливости любимой. Или наговорить дерзостей. Или взорваться огненным вихрем, спалить все в изящно обставленной приемной - вместе с долговязым капитаном, прилежно любующимся видом из окна.
К счастью, воспитанный южанин не стал демонстрировать при посторонних свои чувства к молодой жене. Лишь однажды прикоснулся к ее пальцам - когда передавал чашечку с гэтом. Было в этом прикосновении столько нежности, что Берг едва сдержался. Но у него все же хватило терпения оставаться в Архэнге ровно столько, сколько нужно, чтобы приезд сочли обычным визитом вежливости. Выпил предложенный гэт. Любезно раскланялся с Глициной.
...Прелестная дева с серебряной кожей,
На ландыш своей белизною похожей,
С глазами, подобными звездам на небе...
Женский крик заставил Берга вскочить. На берегу, у самой кромки воды, стояли, прижавшись друг к другу, три нимфы. Или не нимфы. Или кто-то другой из тех чудесных существ, которыми полны волшебные сказки.
Простые люди верят, что у каждого уголка земли есть душа, и наделяют ее формой, которую можно увидеть в лунные ночи.
Если у озер Ос-Дог-Эит действительно есть души, то они должны быть именно такими: словно белые лилии превратились вдруг в прекрасных девушек. Совершенные тела почти обнажены и светятся в лунных лучах, словно жемчуг. Скудная одежда похожа на белые облака, спустившиеся к земле только для того, чтобы окутать девичьи бедра. На волосах блистают венцы из звезд и цветов...
- Тихо! Чего орешь, Анжелка? - Произнесла одна из нимф.
Голос у нее был низкий, грудной.
- Где это мы? - ответила та, которую назвали Анжелкой.
- Вы - на Зеленых Прудах, - вмешался Берг.
- Ой! - Взвизгнула крикливая нимфа. - Вы кто?
- А как мы сюда попали? - Шепотом поинтересовалась третья.
- Я - Бергдор Ирсэйгэ. - Представился Берг. И смущенно добавил: - Младший. Я сочинял стихи, и вдруг появились вы. Может, в мои стихи вплелось какое-нибудь заклинание...
Девушки задумались.
- Э-э-э, а у вас есть маги? И магия? - Спросила старшая из нимф.
- А у вас что, нет? - Удивился Берг.
Хотя, может быть, среди нимф и нет магов, они сами - ожившее колдовство.
- Ирк Петровна, ты чего-нибудь понимаешь? - Ехидно поинтересовалась Анжелка. - Ты же у нас умная, книжки всякие читаешь.
Нимфа, которую назвали Ирк Петровной, присела на корточки, зачем-то пощупала траву. Обвела глазами дальний берег.
- Может, мы провалились в дырку между мирами. В фантастике это так называется.
- Какую дырку? - Прошептала младшая из нимф.
- Между мирами. - Повторила старшая, словно эти слова могли что-то объяснить ее подругам.
- Сказки это все - твоя фантастика. Что, прям со сцены провалились? - Фыркнула Анжелка.
Берг все больше удивлялся: нимфы оказались какими-то странными, не такими, как в легендах. По виду - духи, а по разговору - торговки с рыбного рынка.
Девушки по каким-то им одним понятным признакам решили, что Берг для них не опасен, и погрузились в свои переживания. Усевшись рядком на прибрежном песке, одинаково обхватив руками колени. Молодой фай сообразил, что нимфы мерзнут, хотя это странно - они же водные создания. Но принес попону:
- Подстелите под себя, а то земля сырая.
- Спасибо, - улыбнулась старшая из нимф, которая показалась Бергу самой образованной. Он присел рядом с ней, попытался завести разговор:
- Может быть, здесь открылся стихийный Вход?
Нимфа пожала плечами:
- Смотря что вы называете Входом.
- Ну, место, через которое можно попасть на мост между мирами.
- Может, - задумчиво произнесла Ирк Петровна. - А что вы говорили про заклинания? Если это вы нас сюда... провалили...
- Нет. Я... просто... гулял. Пытался сочинить стихи. Правда, впервые в жизни.
И Берг тяжело вздохнул.
- Что, любовь? - Улыбнулась нимфа.
- Была... Глицина вышла замуж. Но вы откуда знаете?
- Любовь - она во всех мирах любовь... Эх, счастливый вы мальчик...
Блестя каплями росы на шкуре, подошел Кэй. Скакуна заинтересовали вплетенные в волосы девушек цветы.
- Какая прелесть, - рассмеялась самая тихая из нимф. - Похож на ахалтекинца, только мышастый...
Конь шумно обнюхал волосы девушки. Нимфа погладила Кэя по морде, провела ладонью по гриве:
- Красавец!
- Чистокровный "туманный призрак", - сказал Берг. Кэем он искренне гордился. - В нашей конюшне нет жеребца лучше. И в соседних замках - тоже.
- Вы - владелец замка? - Промурлыкала Анжелка.
- Нет, владелец - отец, а я лишь второй сын...
Крикливая Нимфа встала, сладостно потянулась и танцующей походкой направилась к кромке воды.
- Можно покататься на вашей лошади? - Спросила младшая из нимф, которая чем-то пришлась по душе Кэю: конь ласково положи голову на плечо девушки. - Не бойтесь, я умею...
- Нам лучше не уходить с этого места. - Предостерегла ее Ирк Петровна. - Я читала... У Громыко, кажется... Да... В-общем, когда миры расходятся, то каждый забирает то, что принадлежит ему. Так что есть еще надежда вернуться.
- На фиг? - Расхохоталась Анжелка. - Ты бы знала, как мне надоело быть пятой лебедью в третьем ряду...
- А что ты тут собираешься делать? Ты же ничего про этот мир не знаешь...
- Как что? - Анжелка подбежала к Бергу. - Может, я этого молодого человека хочу утешить.
Она картинно положила руки на плечи молодого файа и, привстав на цыпочки, откинула голову, словно прося о поцелуе. Берг зябко поежился. Лицо девушки было белым, словно мел, обведенные чем-то черным глаза светились, как у кошки, пурпурная рана губ манила и отталкивала одновременно. Не зря простые люди верят, что нимфы могут, поцеловав, выпить из человека жизнь.
- Анжелка! Ты с ума сошла? А твоя мама? - Возмутилась Ирк Петровна.
- Да... Мама,.. - вздохнула девушка. - Значит, не судьба.
Она нежно дотронулась до щеки Берга:
- Останешься ты, парниша, не утешенным.
Молодой фай ощутил под скользкой тканью платья упругое тело девушки. Горячее, живое тело. Может, сказки все-таки врут, целовать нимф можно, им чужой жизни не нужно, своей хватает...
Но Анжелке быстро надоело обниматься с молодым человеком, который стоит, словно столб, и никак не отвечает на ее ласки. Ей стало скучно:
- И что, Ирк Петровна, сидеть нам тут, как дурам, и ждать, когда эти твои миры решат куда-то там сойтись-разойтись?
- Сама ты дура! Ты посмотри, какая тут красота! Считай, что временно на курорте.
Анжелка скептически хмыкнула. Но прелесть летней ночи подействовала и на нее. Она затихла, прижавшись к груди Берга.
- А давайте станцуем, - вдруг предложила третья нимфа. - Вы чувствуете: эта луна, озеро, лес - и мы...
Анжелке идея не понравилась:
- На траве? Роса же.
- Вон там - на песке. Он достаточно плотный.
- А музыка?
- Ты что, не слышишь?
Берг прислушался: действительно где-то далеко играли виолы. В музыку вплетались звуки ночного леса, и казалось, что поет сама ночь.
- А почему бы и нет? - Решилась старшая нимфа.
Она в несколько легких прыжков преодолела расстояние до крохотного пляжика на берегу. Подняла руки над головой, застыла, словно трепетная лилия на тонком стебле:
- Ты что хочешь, Катюшка?
- Давайте трио из "Вальса цветов". Ну, ту миниатюру, которую Брусницкий ставил.
Нимфы собрались вместе, слившись в один белый букет. Потом каждая сделала шаг назад - и закружился танец, подобного которому Берг никогда не видел. Чудесные плясуньи то застывали в полупоклоне, то вспахивали, словно сильфиды, то мчались по кругу, как подхваченные вихрем листья.
Берг устыдился своих сомнений. Таинственные гостьи - настоящие нимфы. Потому что не могут обычные девушки так изгибаться, так изящно перетекать из одной позы в другую... А разговоры... Что разговоры? Может, в волшебных подводных городах есть свои рынки и университеты...
А танец продолжался. Нимфы кружили, взвиваясь лепестками белого огня, сходились вместе и вновь разлетались, то застывали, изогнувшись, словно наклоненные ветром стебли тростника, то струились, как речные травы.
Над дальним берегом взошла вторая, Серебряная, луна. Лунная дорожка на воде тоже стала двойной: чуть размытые желтоватые блики от высокой Волчьей луны и прямой, как клинок, след Серебряной.
"Ночь двойного полнолуния, - радостно подумал Берг. - А я и забыл! Так вот в чем дело! Волшебная ночь..."
То ли откликаясь зову Серебряной луны, то ли вызванные колдовством танца, из глубины озера поднялись белые кувшинки. Вскоре цветы покрывали всю поверхность воды.
Нимфы остановились у берега, пораженные их красотой.
- По-моему, нам туда, - охрипшим вдруг голосом сказала Катюшка, показывая на лунную дорожку.
Анжелка торопливо подбежала к Бергу, совершенно по-девчоночьи чмокнула его в щеку:
- Прощай, единственный зритель!
И нимфы ступили на лунную дорожку. Словно на паркетный пол бальной залы. Сначала - осторожно, потом все увереннее и увереннее заскользили по воде. На середине озера одна из них нагнулась, сорвала колыхавшийся у ее ног цветок. Остальные рассмеялись и тоже стали рвать кувшинки и, резвясь, вкалывать их друг другу в прически. Словно вокруг них - не посеребренная луной озерная гладь, а солнечный летний луг.
Потом они сделали еще несколько шагов - и исчезли, растаяли в воздухе.
До антракта оставалось минут пять. Кордебалет во время финального дуэта солистов стоит в картинных позах вдоль кулис, изображая из себя что-то вроде живой бутафории. Поэтому промокшие и облепленные песком пуанты не создали проблем трем "лебедям" в последнем ряду. Никто из зрителей не обратил внимания и на то, что у балерин в волосах вдруг появились живые лилии. Да и кто смотрит на кордебалет, когда именитые танцоры исполняют свой прославленный дуэт... Как только упал занавес, "лебеди" вихрем помчались в гримерку приводить себя в порядок.
Вскоре в театре заметили, что Ирина Петровна, Анжела и Катюша, никогда до этого не дружившие, постоянно держаться вместе. Словно их объединяет какая-то общая тайна. Правда, меньше чем через год трио распалось.
Первой оставила сцену Анжела. Она вышла замуж за богатого человека и теперь блистает на элитных тусовках.
Ирину Петровну в 37 лет, как это принято в балете, отправили на пенсию. Она устроилась продавщицей в цветочный киоск. Вскоре хозяйка подбросила ей идею: использовать доставшуюся от деда-генерала дачу для выращивания цветов на продажу. Даже помогла на первых порах деньгами. Теперь у Ирины Петровны свой бизнес - не большой, но устойчивый: теплицы. Не помешало ей даже то, что находящийся практически в черте города дачный кооператив постепенно превратился в коттеджный поселок. Соседом Ирины Петровны оказался крупный банкир, и его домашние моментально оценили возможность каждое утро украшать гостиную свежесрезанными цветами. Есть в этом какая-то утонченная роскошь... Поэтому, когда "крутые" покупатели настоятельно предложили Ирине Петровне продать приглянувшийся им участок, не менее "крутые" соседи убедительно попросили их отстать от женщины и поискать себе землю где-нибудь в другом месте. Говорят, Ирина Петровна соорудила в одной из теплиц маленький бассейн и развела в нем какие-то жутко экзотические белые лотосы.
В театре осталась лишь самая младшая из троицы - Катюша. Но теперь ее место не у кулис. Она - восходящая звезда. Уже танцевала несколько сольных партий, и критики восприняли ее весьма благосклонно.
Жизнь Берга тоже изменилась. Он все-таки поступил в армию. Но не столичный гвардейский полк, а в команду огненного боя Северной эскадры, базирующейся в Ольвене. Участвовал в походах принца Карлсдорга. Умудрился выжить в битве у Жемчужных островов, когда погиб флагманский линкор и еще пять кораблей эскадры. Но те моряки, которые под командованием юного принца успели высадиться на берег, штурмовали дворец и захватили Зеркало Мира. Участвовал маг-бомбардир Ирсэйгэ и в южных походах Карлсдорга...
Женился Бергдор поздно, уже будучи начальником команды огненного боя Северной эскадры, на дочке зажиточного рыбака из Ольвены. Конечно, это был мезальянс, но в годы регентства фаа Малтилоры чистота крови перестала иметь такое значение, как раньше. К тому же, в отличие от всяких столичных штучек, юная рыбачка обладала неоспоримым достоинством - умением верно ждать. Теперь у младшей ветви семьи Ирсэйгэ большой хлебосольный дом в Старой Ольвене.
Больше всех доволен тесть Берга. Он купил еще два баркаса, а копченая ропша с принадлежащего ему рыбного завода славится по всей империи.
А что же открывшийся Вход на Зеленых прудах? А ничего. Стихийные Входы - явление совершенно не изученное. Никто не знает, что же вызывает их появление.
Чудо - на то оно чудо и есть, чтобы быть неповторимым...