Лихницкая Валерия : другие произведения.

Странные рассказы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Странные рассказы
   Се, Человек...
  
   Я сидел за столиком у окна, пил кофе и курил. Кофе был паскудным, настроение и погода - тоже. На улице моросил дождь... да, именно моросил, он не бил в стекло, не рвался в помещение, не пытался просочиться через щели оконных рам и обрушиться на тех, кто наивно полагал, что хлипкое творение рук человеческим может послужить надежным убежищем от разбушевавшейся стихии... 
   Нет, он ничего этого не делал. Просто тихо скребся, почти беззвучно, жалобно и безнадежно, едва касаясь стекла и оставляя на нем следы - маленькие точки, совсем крохотные, они прилипали к гладкой поверхности, цеплялись друг за друга, сбивались в корявые кляксы, которые начинали расползаться, пока не заполнили собой все дозволенное им пространство, занавесив его сплошным полотном бесцветной мути.
   - У вас свободно? 
   Я мысленно выругался. Верно говорят, беда не приходит одна.  Именно здесь, именно сейчас, когда я не хочу никого видеть, не желаю ни с кем общаться - даже столик выбрал так, что его сразу-то и не найдешь... И на тебе! Медом здесь, что ли намазано?
   Я сделал глубокую затяжку. Конечно же, у меня занято. И столик маленький. И еще я курю. Много. А зал, между прочим, для некурящих...
   За окном все также угрюмо шелестел дождь. Или это не дождь, а моя совесть? Также как и он, тихонечко скребется, не надеясь, в общем-то, на успех, но все же в глубине души - или как эта субстанция может у совести называться, - уповая на то, что когда-нибудь я все же соизволю вспомнить о ней, и, возможно, на радостях, даже впущу погреться... 
   Зал полон, свободных мест нет, а погода... В такую погоду даже самый плохой хозяин собаку на улицу не выгонит.
   - Присаживайтесь, - небрежно бросил я, пододвигая к себе пепельницу. - Курите?
   - Спасибо, - приветливо улыбнулся мой сосед. - Нет, как-то не сложилось... Но за предложение благодарю. 
   Я пожал плечами. 
   - Как хотите, дело хозяйское... Там что-нибудь изменилось? -  кивнул я в сторону улицы.
   Он слегка усмехнулся.
   - За последние две тысячи лет - вряд ли...
   Я едва не поперхнулся. 
   - Шутить изволим?
   Мой собеседник обезоруживающе рассмеялся.
   - Да так, немножко. Если повод есть, что ж не пошутить?
   Он был... ни высоким, ни низким, ни худым, ни толстым, таких, как он, можно встретить везде - неприметная внешность, простая одежда, вроде бы ничего особенного, если бы... 
   Если бы не его глаза. Огромные, глубокие, задумчивые, но вместе с тем, приветливые и лучистые... Стоит в них только заглянуть, и понимаешь, что все твои проблемы - сущая ерунда...
   - Ну вот, видите, вы уже улыбаетесь! - обрадовался он. 
   - Это мимическое упражнение такое, - фыркнул я, чувствуя, что мои губы действительно растягиваются в нелепое подобие улыбки. - Чтоб растренировки не было... 
   - И часто приходится упражняться? 
   - Да когда как, - я снова затянулся, но он и бровью не повел. - Я вообще-то сам люблю пошутить, но сейчас... Погода не способствует.
   Он с удивлением уставился в окно, словно только сейчас заметил то, что там происходит.
   - А что погода? - его допрос меня добил окончательно.
   Я выпустил дым, медленно затушил сигарету, достал другую, чиркнул зажигалкой, прикрыл глаза. 
   Что погода? Да ничего... Бесцветная... или там уже мокрый снег пошел? Тогда белесая... хотя, какая разница? Муть, она и есть муть, какая бы ни была, лучше от этого не станет. 
   Тучи затянули небо тяжелым, душным покрывалом, казалось, оно опускается все ниже и ниже, заволакивая все обозримое пространство.  Хотя, почему - казалось? Где были тучи, где - дым, клубящийся над огромными трубами промышленных предприятий, где липкий туман, а где - простой бытовой смог, разобрать было невозможно. Душно, липко, промозгло, мерзко... И вся эта муть стояла на улице, робко шаркая под окном рваным серым плащом... Причем, ладно бы - постучалась, попросилась! А то стоит себе под окном, скребется... на нервы только действует. Не то, чтоб просит, но так, стыдливо обозначает свое присутствие - вроде как, мне вот тут без вас плохо и одиноко, но вы не переживайте, можете не обращать на меня внимания, я же не требую... Буду просто молча страдать... и пусть это останется на вашей совести... если она у вас, конечно, есть... 
   Я передернул плечами. Да, вот это меня плющит... Странно... Прежде у меня такого не было. Вот так, без видимой причины...
    - Да, мой друг, - покачал головой мой сосед. - Что-то ты совсем расклеился.
   - Старею, наверное, - хмыкнул я.
   Он приподнял бровь.
   - Ты же сказал, что это все погода?
   - Во-во. Метеозависимость - признак старости. 
   Официантка кокетливо процокала каблучками, протянула моему визави меню, заменила пепельницу, не забыв при этом обворожительно улыбнуться. 
   - Это, как я понимаю, тоже - признак старости, да? - подмигнул мой собеседник.
   - Зависть, кстати, смертный грех... - прищурился я.
   - Да неужели? 
   - А то...
   Не знаю, кто меня тянул за язык. Я изначально не собирался ни с кем общаться. Ан нет - пустил за свой столик, сигарету предложил, беседу поддержал... Осталось только еще заплатить по его счету - и тогда я пойму, что мне действительно пора  в отпуск. Продолжительный. С оплачиваемым больничным. Потому что, будучи  в здравом уме, я никогда...
   - Здесь горячий шоколад очень вкусный, рекомендую, - это кто сказал? Я?!
   - Спасибо, вы очень добры.
   - Нисколько. 
   Он мягко улыбнулся.  
   - Просто у меня вкус хороший, - добавил я.
   Он развел руками, показывая, что даже не сомневался в моих словах. Я отхлебнул глоток уже остывшего кофе и невольно скривился.
   - Мерзость какая!
   - А зачем тогда ты его пьешь?
   Хороший вопрос... Никогда не знал, как на него отвечать. А ведь таких "зачем?" в моей жизни было великое множество... Зачем влез в лужу, зачем сунул палец в розетку, зачем стукнул соседского Павлика, зачем дергал за косички Катю, зачем курил в школьном туалете... Зачем женился... Это я кстати, по сей день понять не могу. А он мне про кофе!
   - Пожалуйста, еще один двойной эспрессо, - продиктовал  я материализовавшейся рядом со мной улыбчивой официантке.- Да, и... Один горячий шоколад. Большой.
   Ну вот, докатился...
   "Что тебя беспокоит?"
   Меня? Ничего. Меня вообще ничего никогда не беспокоит. Бывшая жена называла меня подонком. Бывшая любовница тоже. Настоящая... пока нет. Впрочем, я сам ей в этом признался еще при первой встрече. Она только рассмеялась, предположив, видимо, что я пошутил. Но это - чистая правда, и я не вижу смысла в том, чтобы это скрывать. Тем более, что мои женщины, а их мнению я склонен доверять, называли меня этим словом весьма аргументированно. 
   Да, я подонок. Потому что меня никогда не беспокоили чужие проблемы... Меня и свои не очень-то беспокоят...
   "И много их у тебя?"
   Да нет их вообще. Просто - нет. Встреча сегодня сорвалась... Но это разве проблема? Сорвалась по глупости, так сказать, по техническим причинам. Надо лишь позвонить и назначить время, вот и все... Вся договоренность остается в силе.
   "А что не звонишь?"
   Думаю. 
   "О том, что она не зря сорвалась? И стоит ли ее назначать вообще?"
   Так, стоп... это я с кем сейчас разговариваю? И вообще, я разве что-то говорил? Что-не то они в кофе подсыпают - может, потому он и такой премерзкий...
   Я поднял глаза на своего собеседника... Он помешивал маленькой ложечкой густую темную массу в большой фарфоровой чашке, делая вид, что крайне увлечен этим процессом, и только молча улыбался, видимо, своим мыслям... Или моим... Бред! Все-таки надо послать ко всем чертям все дела и свалить в отпуск на пару недель. Точно. Так и сделаю. 
   Телефон. Звонит. Настойчиво так... Раздражительно... Нет меня! Всё-таки надо взять трубку. Да, встреча отменилась, деловой партнер встал в пробке - причина банальная, но всё-таки... Впрочем, меня это не сильно расстроило - да, жаль потерянного времени, но сама встреча была не такой уж важной. А если поразмыслить, то...
    Ну да, мне изначально не нравилась эта идея. Я изначально не хотел на нее соглашаться. Почему - не знаю, но что-то мне не нравилось. Сделка как сделка, вроде бы, повода для беспокойства не было, и люди проверенные, да и деньги приличные... Но моя интуиция что-то нашептывала, правда, что именно, я не мог разобрать, и это меня немного беспокоило. Интуиция - не совесть, к ее советам я обычно прислушиваюсь. Может, это прозвучит цинично, но это единственная женщина, которой я склонен доверять, пожалуй, больше, чем самому себе. 
   Нет, я не суеверен. Нет, я не считаю, что срыв сделки - это знак. Я вообще не верю в знаки судьбы. И вообще - мало во что верю. Кроме как в самого себя. 
   Погода за окном совсем испортилась. Поднялся ветер и белесые хлопья перешли в атаку. Представляю, как я сейчас ехать буду - видимость нулевая, слякоть на дороге, туман, лобовое стекло все уже залеплено по самое не хочу, "дворники" эту кашу будут размазывать, и то - без толку, оно все будет сыпаться, сыпаться, сыпаться... А если подождать, еще чуть посидеть? Да нет, погода вряд ли нормализуется, еще ко всему прочему стемнеет... И дорога встанет - пятница, вечер, в сторону области скорость - проще пешком дойти...
   Телефон разрывался. Как мне пришло в голову такой противный звонок поставить? 
   - Слушаю! 
   Мой сосед оторвался от своего увлекательного занятия, пододвинул ко мне стакан воды - видимо, я как-то слишком резко это произнес... и громко. И нервно. И не произнес, а рявкнул. Надо над собой работать. 
   - Сейчас? - Ну вот, если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Какой настойчивый у меня заказчик! - А во сколько? Куда подъехать? Подождите, я запишу... 
   Я поискал глазами свою ручку. Потом похлопал по нагрудному карману. В офисе, что ли, забыл? Ну что за день сегодня!
   - Мою возьмите, - предложил гость.
   - Спасибо. Записываю. Давайте поступим так. Я все согласую и позвоню вам в течение десяти минут. До связи.  - Я вернул ручку соседу. - Еще раз спасибо.
   - Не благодарите, - отмахнулся он. - Это, в сущности, ерунда. Поедете?
   Я пожал плечами.
   - Не решил еще. 
   Он понимающе кивнул. Я потянулся за сигаретой, смял опустевшую пачку, художественно затолкал ее в пепельницу, щелкнул зажигалкой, закурил. 
   - Помочь? - посочувствовал сосед, наблюдая за моими метаниями.
   - Чем? - мне осталось только уныло усмехнуться.
   - А вы расскажите.
   - А вы что, психоаналитик?
   - Мне кажется, имеет большее значение, не кто я, а кто вы, - ушел он от ответа.
   Я потер висок. Кто я? Судя по моему недавнему мысленному диалогу - будущий пациент психиатрической клиники.
   - Я... Не смотрите так, сейчас разочаруетесь - простой бизнесмен. Да, именно простой. Не граблю, не убиваю, родину не продаю. Зарабатываю деньги. Простите за метафору, своим горбом.
   - Ну и как, много заработали?
   - Да как сказать... - я снова затянулся, чувствуя, как пальцы начинают мелко подрагивать, кажется, с кофе я немного погорячился. - Мне хватает. Запросы у меня не бог весть какие, но аскетом меня назвать сложно даже с большой натяжкой. Звезд с неба не хватаю, но... пошиковать люблю. 
   Он улыбнулся.
   - Это чувствуется, - я так и не понял, была ли в его словах ирония или мне это послышалось. - Вы счастливы?
   А что, по мне не заметно?! Да я самый счастливый человек на свете! Я прикусил губу, чтобы ничего лишнего не брякнуть - все-таки человек серьезно интересуется, искренне помочь хочет.
   И потом, ну и что такого особенного он спросил? Я вот никогда об этом не думал... 
   - Скорее да, чем нет. Многие мне даже завидуют...
   - Я не спрашиваю, что думают многие, - оборвал он меня. - Что думаете вы сами?
   Я думаю, что...
   ...что хочу в отпуск, хоть немного отдохнуть, причем, поеду - неважно куда, но один. Иначе если я каждый божий день буду слышать "милый, как ты думаешь, мне эту     шляпку надеть или эту? а с какой сумочкой? а вот эти туфельки тебе как?", то моя нервная система все же даст сбой и домой я вернусь скорее всего без обладательницы этих модных аксессуаров.
   ...что устал от этого круговорота - зарабатываешь затем, чтоб отдохнуть, а потом уже никакой отдых не в радость, потому что так устал, что жить не хочется. Потом все же бросаешься в отрыв и... опять - за работу. Шило-мочало, начинай сначала.
   ...Что не хочу ехать на  эту самую встречу... Почему?! Да потому что - не хочу. И всё. 
   "А поподробней?"
   Поподробней... Да нет в этой сделке ничего такого, все в порядке, но... Заключив ее, я могу подвести одного человека, которого я очень уважаю. Подвести не прямо, а всего лишь, косвенно, возможно его все это и не коснется... И потом, даже если это случится, о моем участии он никогда не узнает, так что мне это ни чем не грозит. Да и если узнает - неприятно, конечно, будет, но я хорошим никогда и не прикидывался, а законы бизнеса суровы... Как говорится, дружба дружбой, а... К тому же, он мне и не друг, а просто знакомый, ну, в худшем случае, будет ко мне хуже относиться, но я вроде не стодолларовая купюра, чтоб всем нравиться...
   "Иными словами, тебя мучает совесть..."
   Совесть?! Мучает?! Меня?! Как может мучить то, чего нет? Фантомные боли, еще скажи...
   - Ой, простите, я что-то задумался.
   - Ничего, это хорошо. 
   Замечательно просто!
   - Продолжайте.
   - Рассказывать? Или задумываться?
   Он развел руками:
   - Это уж как вам будет удобно.
   Да никак мне не удобно. Виски ломит, глаза режет, в голову всякая муть лезет... А еще ехать... Причем, сейчас - потом дорога встанет, не проеду. А я тут о чести, совести и счастье демагогию развожу... Мыслитель, тоже мне... Философ... 
   - Глотните, легче станет.
   Глотнул. Легче стало. Что это, кстати? Боже, какой букет! 
   - Отличное вино...
   Первый раз за столько лет пью вино из граненого стакана... Ну, студенчество не в счет, там и не такое пили... Хотя... такого я точно никогда не пил. Господи, да я вообще ничего подобного не пробовал! Что это? Всегда вроде считал себя ценителем, а букет распознать не могу... А не прост мой сосед, такой тихий, спокойный, шоколадом балуется, божий одуванчик просто - а вон какой винчик пронес, ну само собой, не здесь же заказал, тут такого и нет, и не было никогда... Да и вряд ли будет. В тихом омуте, как говорится...
   Голову начало отпускать. Да вы, батенька, дохтур? 
   - А теперь давай по порядку, - его глаза стали необычайно серьезными. 
   По порядку? Давай. 
   - Андрей - мой знакомый. Не раз меня выручал. А сейчас... Я подонок, конечно, мне все равно, что обо мне думают другие, но...
   - Не все равно, что ты думаешь о себе сам, - подхватил он, когда я запнулся. - И ты стоишь перед выбором - сделать так, как тебе выгодно или так, как подсказывает тебе твоя совесть.
   - При чем тут совесть? - вспылил я. - Глупости все это.
   - И именно из-за этих глупостей ты не находишь себе места. А ты не заметил, что хочет от тебя судьба? 
   - Судьба?
   Я рассмеялся. Вот уж действительно бред. При чем здесь судьба? Еще - Бог, скажи! У меня начало рябить в глазах, все очертания немного смазались, и лишь собеседника я видел очень четко. Вернее, только его взгляд... Да вы, батенька, не дохтур, вы - драгдиллер!
   В мозгу начали вспыхивать картинки, которые услужливо подсовывала моя память.
   Вот я вижу Андрея, вот мы все вместе сидим в шумной большой компании. Играет музыка, всем очень весело... Моя бывшая - тогда еще настоящая жена что-то мне рассказывает, но я ее не слышу - я жду звонка, у кого как, а у меня на утро запланированы важные переговоры... Впрочем, как всегда. Она обижается, устраивает сцену и уходит на балкон. А дальше... Там она встречает Андрея и начинает его соблазнять, но он ей отказывает - хотя я знаю, что она ему нравится... очень. Он буквально спаивает ее и относит на руках в комнату, где я в это время разговариваю по телефону, ничего вокруг не видя и не слыша. 
   Стоп! Откуда я это знаю? Если я "разговариваю по телефону, ничего не видя и не слыша"? Это не могут быть мои воспоминания! Но тогда - чьи? Тогда - что?!
   Времени обдумать это у меня нет, в сознание врывается следующая зарисовка.
   Снова веселье, на этот раз я в полном загуле - сделка все-таки состоялась. Я счастлив, весел, и пьян. И немного безумен. Рядом со мной - моя девушка, перед которой мне очень хочется пофорсить. Я вскакиваю на парапет балконной ограды и начинаю показывать, на что я способен. Способен я на многое. Нет, я не срываюсь, я - герой, я - супермен, я - вознагражден. Поцелуем, и, соответственно - его продолжением в собственном кабинете. А потом... уже не помню, с чего все началось, слово за слово, мы ссоримся, начинается скандал, и она уходит. Я пытаюсь ее задержать, но не успеваю, тогда напиваюсь еще больше, но от этого только еще больше злюсь, в результате совсем перестаю себя контролировать, и запрыгиваю на тот самый парапет... И падаю... Вернее, начинаю падать - меня в самый последний момент ловит чья-то рука. Кто это был - я не видел, впрочем, и то, что я вообще лез невесть куда, я не помнил. Я помнил только, что мы поссорились, я напился и... утром проснулся с распухшим плечом - растяжение я все же получил, но вдаваться в подробности не стал - мало ли? Что случилось, мне никто не рассказал, впрочем, никто этого и не знал, кроме того, кто...
   - Это был он? - надтреснутым голосом спросил я.
   Мой "психоаналитик" кивнул.
   - Дальше продолжать?
   - А что, еще что-то было?
   - И не раз, - совершенно спокойно ответил он, с каким-то детским восторгом пробуя шоколад. - Но разве это важно?
   Я почувствовал, как по спине бежит холодный пот.
   - Почему ты мне сейчас это рассказал? - собственный голос показался мне чужим.
   Он развел руками.
   - Как ты говоришь, если гора не идет к Магомету... У тебя сорвалась встреча. Это раз. На улице окончательно испортилась погода. Это два. Ты не смог найти ручку, чтобы записать адрес, куда тебе будет нужно подъехать. Это три. И, наконец, ты не побрезговал угоститься вином, а за руль ты, насколько я помню, в таком состоянии не садишься. Это четыре. Тебе мало?
   Я прикрыл глаза.
   - Складно говоришь...
   - А ты как думал! - хохотнул  он. - Поспоришь?
   - Ну, во-первых, то, что встреча отменилась - это еще не знак судьбы, - попробовал возразить я. Он подпер подбородок кулаком, с видимым удовольствием приготовился слушать мои жалкие потуги. - Погода... И что погода? Езжу я осторожно...
   - Ты - да. Именно поэтому ты не стал бы садиться за руль, не взвесив заранее все "за" и "против".
   - Далее. Ручку я не нашел, но... - я скосил глаза на салфетку, на которой я накорябал адрес одолженной мне ручкой... Бумага была девственно чиста.
   Мой собеседник хитро улыбнулся.
   - Ну, это вообще не проблема, - разочарованно хмыкнул я, - можно позвонить и уточнить.
   - Звони.
   Мой телефон предательски пискнул, предупреждая о низком заряде аккумулятора. Ага, батарея села. Контакт забит в телефонной книжке, по памяти я его не наберу даже с чужого... Хотя... Впрочем, думаю, даже если я это сделаю, телефон абонента по каким-то причинам не сможет принять звонок...
   - Правильно мыслишь.
   - А вам не кажется, что у вас несколько подленькие методы? - недоверчиво прищурился я.
   - Не суди, не судим будешь, - обыденно бросил он.- Кстати, действительно вкусно, - кивнул он, - спасибо за угощение.
   - На здоровье. 
   Я пытался найти объяснение всей этой чертовщине, но мысли путались, стакан с вином снова оказался в моей руке... Стоп! А если бы я сел в машину и все же поехал? Я мог разбиться по дороге?
   "Запросто".
   То есть... Как?!
   - Легко. Иногда лучше покинуть этот мир младенцем, не запятнав свою душу...
   - Младенцем?! На на моей душе... пробы ставить негде! 
   - Вот поэтому ты сидишь здесь, - так же размеренно, не меняя тона, проговорил он. - Но от случайностей не застрахован никто. И потом... Мало ли, какие последствия имела бы эта сделка? Ты бы предал хорошего человека, окончательно погубил бы свою душу, а может быть, и не только свою... Никто не знает, как бы он отреагировал на предательство того, кого считал своим другом... А вдруг бы свернул со своего пути, покатился по наклонной плоскости... 
   - То есть, моя смерть послужила бы во благо?! - я был близок к истерике, но ничего не мог с собой поделать.
   - А что тебя удивляет? И не такое бывает... Впрочем, не переживай так, как видишь, до этого не дошло - ты цел и невредим, пьешь кофе, куришь, о вечном размышляешь... Это добрый знак. Тем более, что, во-первых, у тебя хватило благоразумия никуда не ехать, а во-вторых...
   - Ты меня не пустил... - обреченно продолжил я.
   - Рад, что ты заметил.
   - Кто ты?
   - А ты как думаешь?
   Я? Я уже не могу думать. Я не верю в судьбу, не верю ни в бога, ни в черта...
   - Ты же сам сказал, что от случайностей никто не застрахован! - как утопающий за соломинку, уцепился я за последнее предоположение, связывающее меня с моей привычной реальностью.
   - Тебе понравилось? - подмигнул он.- Я знал, что тебе будет легче поверить в случай, чем...
   Так, все, хватит. Бога - нет. 
   "Почему?"
   Потому что - нет.
   "Нелогично. Ответ не принимается".
   А мне плевать, все равно нет.
   "Браво! Святилище разума!"
   - Тогда почему все... так?
   - Как "так"? Посмотри вокруг - что ты видишь?
   Смотрю. Вижу... Слякоть вижу. Город вижу. Людей вижу. Кто-то куда-то спешит, идет, едет, все в своих мыслях, делах, планах - суету вижу. Бога не вижу.
   - Еще смотри. Вглубь.
   Куда - вглубь? В метро, что ли? Ладно, смотрю. На улице - рекламные плакаты, высотки, устремленные в небо, гул машин... Суета сует... Все суета... Разговоры о политике, о последних новостях, о войнах, курс доллара скачет, войска миротворцев опять где-то шорох наводят, бензин дорожает, пенсии который раз обещают повысить, но никто уже ни во что не верит... Куда смотреть-то?
   - Извини, ландшафт не способствует.
   - В смысле?
   - Ну вот привел бы ты меня в поле, в степь или в лес... - я достал новую сигарету, - в деревню... Да что там - на дачу ко мне. Встанешь утром рано, сядешь с удочкой... Солнце только поднимается... Тишина... - я мечтательно прикрыл глаза, - никого нет, только птицы просыпаются... Вода плещется... Вот тогда, глядя на всю эту красоту, на роскошную природу, можно и подумать о том, кто это создал...
   - А здесь что тебя смущает?
   Я выпустил дым в потолок.
   - Здесь? Ничего. Все, что здесь есть - создано человеком. Машины, дома, дороги проложены... Да что там - законы все написаны людьми, общество состоит из людей. Это город. Он построен человеком. И живут здесь люди. Простые, обычные люди.
   - И в чем противоречие?
   - Да ни в чем, - я нервно стряхнул пепел.- Просто Бог здесь не живет.
   - Интересно... А где он должен, по-твоему, жить? - он приподнял бровь.
   - Ну не знаю... На небе... На худой конец - в пустынях, среди пирамид, в лесах дремучих...
   - Ага, то есть, там, где на тебя благодать снисходит, как я понимаю, - усмехнулся он.
   - Ну типа того... Но не в городе. Город - не для Бога. Город - для людей. Все, что есть а городе, создал человек.
   - А кто создал человека?
   Я прикусил губу.
   - А ты, мой друг, большой лентяй, как я погляжу, - покачал он головой.
   - Почему? - искренне не понял я.
   - Потому что ты хочешь, чтоб тебя опекали до самой старости. Когда еще было сказано, "будете как боги, знающие добро и зло".
   - Я конечно, не теолог, - возразил я, - но насколько я помню, это людям дьявол предложил пройти, так сказать, ускоренный курс познания. После чего их из Эдемского сада и погнали поганой метлой.
   Он рассмеялся.
   - Как ты любишь сгущать краски! Ты сам, когда был маленький, ходил в детский сад? Там с тобой носились? И с ложечки кормили, и на горшок сажали, играми тебя развлекали, песенки тебе пели, пылинки сдували! Смотрели, чтоб в лужу не влез, чтоб не обжегся, не замерз, не порезался, не испачкался! А потом... Ты вырос. Ты же не обижаешься на свою старушку-воспитательницу на то, что она до сих пор тебе нос не вытирает...
   "Человек растет. Взрослеет. Становится самостоятельным. Совершает ошибки и учится на них. Он строит себе свой собственный мир и живет в нем. Да, он несовершенен, но первый куличик, сделанный из песка также далек от идеала, как и первый нарисованный домик. Это нормально. А город - это часть мира, рукотворного мира, с домами, дорогами, машинами, со своими законами, со своей жизнью... И все это создано человеком, венцом творения. Да, он несовершенен, да, он нуждается в доработке, но..."
   - Вспомни, сколько раз ты переделывал свою курсовую? Сколько раз ты ее пересдавал? А как ты злился, когда тебе предложили ее написать за деньги? Ты сам хотел разобраться, понять и добиться результата. Так что... Не кисни, студент. Учись.
   Он поднялся из-за стола.
   - Еще раз спасибо за шоколад.
   Я не смог ему даже ответить - просто сидел, хлопал глазами и... чувствовал себя нелепым подростком... Самоуверенным, взбалмошным, глупым и... Беззащитым.
   Он ушел. Расстворился в толпе. Нет, не исчез, не растаял - я видел, как он вышел из кафе, как он прошел по улице, мимо моего окна, даже рукой мне помахал на прощанье. А потом слился с людским потоком. Такой же, как и все...
   Се, Человек...
   Нервно затрезвонил телефон. Я подскочил на месте. Аккумулятор был в полном порядке...
   Моя рука медленно поднесла к уху дребезжащее средство современной коммуникации.
   - Слушаю...- глухо проронил я.- Нет, извините. Я приехать не могу. И завтра. Мне очень жаль, но я вынужден вам отказать.
   Я не слышал, что мне ответили. Это было не важно.
   Но едва телефон коснулся стола, как тут же снова зазвонил.
   - Андрей? - я уже ничему не удивлялся.- Сын родился? Поздравляю! 
   Он позвонил не просто поделиться радостью. Он позвонил, чтобы предложить мне стать...
   - Крестным?! Мне?! Да ты что, конечно не против! Просто не ожидал... Я? Крещеный, конечно... - я покосился на стакан чистой простой воды, которая совсем недавно была вином... божественным вином... библейским чудом... и добавил, - еще какой крещеный! 
   За окном было также пасмурно, но это меня уже не беспокоило - тоже мне, нашел  повод для депрессии!
   Одно только я не мог понять... Почему Он пришел мне на помощь? Ну ладно, был бы я праведником... Но я же подонок! Перед моим мысленным взором возникла его добрая, всепонимающая, мудрая улыбка. Неисповедимы пути Господни...
   Я расплатился за кофе и шоколад и вышел на улицу. По всему тротуару лежала размазаная каша из мокрого грязного снега, который не успевали убирать. Я вгляделся, пытаясь увидеть следы своего недавнего собеседника, но различить их в общей массе не представлялось возможным.  Я даже не был уверен, оставлял он следы, или нет... Но одно я знал точно - Он  есть. И еще - то, что он идет по городу, вот так, в толпе, неприметно, едет в метро или входит в чей-то дом или офис - к тому, кто больше всех сейчас нуждается в его помощи. Он здесь. Рядом с нами. В нашем городе. Се, Человек...
   Облака
  
   Облака сегодня были особенно красивы. Изысканный узор тончайшего белоснежного кружева не шел ни в какое сравнение с тем тяжелым грязно-серым полотном, которое небрежно бросили на небо и, видимо, забыли убрать - так оно и висело всю прошлую неделю... Висело, набухая все больше и больше, проливая на землю тяжелые грустные капли... Не иначе как уборщица ушла на выходной, а тряпку швырнула, где попало... Или вообще уволилась. Или ее уволили. Да и правильно - нечего таких распустёх держать. Вот из-за подобной безалаберности потоп и случился, не иначе... Зато сменщица ее - совсем другое дело. Старательная, аккуратная, вон какую красоту повесила, постаралась... Может, потому что новенькая? Да нет, вряд ли - узор мастерски выполнен, опытная рука чувствуется. Видать, по призванию работу себе нашла. Это хорошо. Те, кто создают облака, должны работать с удовольствием, потому как если не они, то кто?
   "Ну, милый друг, у тебя и размышления!" - до боли знакомый голос невесело усмехается.
   Ну вот, гляди ж ты, размышления мои ему не угодили. Какие есть... 
   "Ну, ты еще и разобидься тут!" - возмущается голос.
   - Где?
   "В смысле?"
   - Где "тут"?
   Он недовольно фыркает.  А я развиваю мысль - интересно, значит, тут обижаться нельзя, а где тогда можно?
   "Слушай, умник, хорош к словам цепляться!"
   Ну вот, кажется, я его разозлил.
   "Нет", - возражает.
   - Только не говори, что ты никогда не злишься.
   "Ну почему никогда? - хмыкает. - Бывает... Но для этого нужен очень серьезный повод".
   - А я - не повод?
   "Нет".
   - Хм... Жаль... - чувствую себя и впрямь немного обиженным. - А без повода не умеешь?
   "Нет".
   - Научить?
   Вздыхает.
   "Когда ж ты успокоишься?" - в его голосе звучит усталое сожаление.
   - А надо?
   Молчит. Злится, наверное, все-таки, хоть и не сознается. Ну и пусть. Зато думать не будет мешать, а то ишь какой привередливый - то мысли у меня не те, то говорю не то, не так сидишь, не так свистишь, низко летаешь... 
   Да уж...
   Тут он прав, как ни крути. Летаю я и вправду, не очень... И только в одном направлении...
   "Ты чего на крышу-то залез?" - мне чудится, или в его голосе действительно проскользнули беспокойные нотки?
   - Не залез, а пришел, - почему-то спорю, по привычке, наверное. - На облака посмотреть.
   "Из окна не видно?"
   - Не-а...
   Опять вздыхает. А меня это начинает веселить.
   "Ты смотри только, без глупостей", - предостерегает.
   - Это как?
   Его молчание становится таким напряженным, что я не выдерживаю и прихожу ему на помощь.
   - Не переживай, с крыши прыгать не буду, если тебя это, конечно, волнует.
   Я был совершенно уверен, что в ответ он рассмеется, скажет, что его это волновать не может по определению, потому что если бы он так реагировал на все мои выходки, то... Что "то", я додумать не успел, поскольку ответил он коротко и очень проникновенно.
   "Спасибо..."
   - Да не за что, - я растерянно пожимаю плечами. - Я вообще-то и не собирался...
   Он снова молчит. И мне все становится понятно.
   - Или... - шепчу я, осторожно опуская взгляд на то, что находится "за краем"... Правильно сказать, "за краем крыши", но для меня - просто "за Краем"... 
   Слышу сдавленный стон.
   - Да не переживай ты так, - спешу его успокоить, как только сам выхожу из оцепенения. - Сказал же, что не буду. 
   В очередной раз вздыхает. Не много ли за сегодня?
   - Слушай, - спрашиваю просто для того чтоб заполнить неловкую паузу. - Тебе что, переживать больше не за кого? Или не за что?
   Молчит... Я капризно надуваю губы. Мог бы сказать, что за меня переживает больше чем за всех, что, трудно, что ли? Доброе слово и кошке приятно. Не говоря уже... А мне и подавно... Я ж эти добрые слова люблю больше всяких кошек вместе взятых! И ведь не верю в них, но все равно люблю. Падок на лесть, чего уж там... Как в песне поется, "давайте говорить друг другу комплименты"... Ох, сколько я из-за этих комплиментов глупостей наделал! Ох, сколько еще наделаю! 
   Если только... 
   Еще один взгляд "за Край". Короткий, мимолетный...
   - Эй, ты чего на крышу залез?!
   Нет, ну сколько можно! Этот голос звучит уже у меня за спиной. Паломничество ко мне, что ли, организовали?! Сижу ведь, тихо, никого не трогаю, на облака смотрю...
   - Работа у меня такая - на крыши лазать, - огрызаюсь.
   Нервный смешок в ответ.
   - Промальпинист, что ли? - недоверчиво усмехается.
   Оборачиваюсь. Красавица, ну тебя-то что сюда притащило? Глаза заплаканные, волосы растрепанные, на плечах шаль. Кутается в нее, тонкие пальцы подрагивают - может, нервишки расшалились, а может, замерзла просто - ветер тут, как-никак... Шелковое платье, конечно, очень красиво фигурку облегает, но от холода не спасает... А на ногах туфли на шпильках - вот уж самая подходящая обувь для прогулке по крышам! Ах, она же ответа ждет! А я тут красотой девичьей любуюсь вместо того, чтобы... О чем она, кстати, спрашивала? 
   - А что, не похож? 
   - Нет.
   - Ну нет, так нет, - соглашаюсь. - Тогда электромонтер.
   - Врешь, - констатирует.
   - Вру, - не отрицаю.
   - Тогда кто?
   Пожимаю плечами. 
   - А тебе кто нужен?
   На красивое лицо набегает тень.
   - Уже никто.
   Понимающе киваю.
   - Тогда тебе вон туда, - указываю на край крыши. 
   Вздрагивает.
   - Да, конечно, - ее голос становится совсем бесцветным, слова почти растворяются в городском шуме.
   - Сигаретку хочешь напоследок? Или лучше водки?
   - Нет, спасибо...
   - Ну как хочешь, дело хозяйское.
   Девушка замирает.
   - Только лучше всего прыгать не прямо отсюда, а во-он оттуда, чуть левее пройди.
   - Почему? - искреннее недоумение.
   Поднимаю глаза к небу.
   - Ох уж эти женщины, - вздыхаю. - Ваше любопытство меня с ума сведет когда-нибудь...
   - Почему? - осекается и пытается робко улыбнуться. Получается ничего так, но на Джоконду все же не тянет.
   - Ну вот, опять... - поясняю устало. - Потому что вы у меня за сегодня уже восемнадцатая, а вопросы одни и те же. 
   Ее глаза и без того большие, становятся огромными.
   - Восемнадцатая?
   - Ну да, а что? Чем вам цифра не нравится? По мне так отличная. Восемнадцать - возраст свершений, душевных терзаний, возраст пламенеющих сердец и возвышенных стихов... 
   - Но какое это имеет отношение к... - замолкает, кусая пересохшие губы.
   - К чему? А, ты об этом... Да никакого, впрочем.
   Мой будничный тон начинает выводить ее из себя.
   - Это я так, к слову, - продолжаю. - Хотя ты права, давай вернемся к нашей теме. Итак. Левый край предпочтительнее, поскольку с той стороны нет никаких посторонних выступов. То есть, один шаг - и все. Дальше - свобода, ни с чем не сравнимая радость полета, которая прервется лишь на один краткий миг удара о земную твердь, после чего воспаришь к тверди небесной, уже в другом качестве, познав упоительное ощущение чистого полета, не отягощенного грубой телесной оболочкой... А если шагнешь прямо, рискуешь встретить на пути балкон, дерево и много всяких других препятствий, а это, согласись, радости полета не поспособствует, если ты, конечно, не умеешь лавировать в воздухе как высокоскроростной истребитель... Поломаешься, расшибешься, да еще и, не дай бог, выживешь... Не надолго, правда, но эти минуты, поверь, тебе покажутся вечностью.
   Девушка стремительно бледнеет, на посиневшей губе появляется капелька крови.
   - Зачем  вы мне все это говорите? - ее голос срывается.
   - Помочь хочу, - честно признаюсь. 
   - Помочь? - горько усмехается красавица, передернув плечами.
   - Ну да... И потом, работа у меня такая. Кстати, - бросаю косой взгляд на часы, - не хочу тебя торопить, но не могла бы ты побыстрее решаться, будешь прыгать, нет, а то у меня рабочий день уже заканчивается, домой хочется, спасу нет. Я и так уже две недели без выходных, да еще и сверхурочно приходится... Хоть сегодня хотел вовремя освободиться, даже билеты в театр купил...
   Интересно, насколько еще ее глаза могут расшириться? Вроде некуда уже...
   - П-простите, я не понимаю...
   - А чего тут понимать? - ворчу. - Что я, по-твоему, в театр не могу сходить?
   - Да нет, я не про театр... 
   - Вот-вот, потому что все вы - эгоисты! - возмущаюсь. - Только о себе и думаете. А что я из-за вас не могу отдохнуть культурно, никого не касается. Короче, будете прыгать? Быстрее давайте, пока еще кого-нибудь нелегкая не принесла!
   - А... -  изящные пальцы нещадно теребят шаль, - разве может еще кого-то... принести?
   Я недовольно фыркаю.
   - Еще как может! Думаете, почему я сверхурочно работаю? Только домой соберусь - еще кто-то лезет... А у меня в контракте четко прописано - при любом раскладе работаю до последнего гостя.... Медом вам тут, что ли, намазано? Нет чтоб, раз уж жить надоело, спокойненько таблеточек дома напиться и задремать под любимую музыку, или, на худой конец, ножичком по венам, так нет, на крышу всех тянет... Я вот уже всерьез подумываю, может, мне тут летное училище открыть стоит?
   - А вы... Кто?
   - Кто-кто... Карлсон! - восклицаю в сердцах. Ее глаза в очередной  раз удивляют меня своим размером, после чего девушка как-то странно вздрагивает и... начинает безудержно хохотать.
   Я в ответ качаю головой. 
   - Женщины... Все бы вам хиханьки да хаханьки...
   Смех у нее явно истерический, но это нисколько ее не портит. К щекам робко возвращается румянец, синева медленно покидает губы. 
   - Вы - чудо! - выдыхает она, отсмеявшись.
   - Утверждение довольно спорное, но все равно, спасибо.
   - Нет, не спорьте, мне лучше знать.
   Я только пожимаю плечами.
   - Кто вы? - она повторяет вопрос совершенно серьезно, в ее голосе звучит такое напряжение, словно от моего ответа зависит ее жизнь. Впрочем, может, так оно и есть...
   Кто я? Сумасшедший, который разговаривает с самим собой...
   "Так уж и с самим собой? - ехидно вопрошает мой старый знакомый голос. - И кем же ты себя возомнил? Не высоко ли метишь?"
   Ну вот, а иногда и спорит...
   "Постоянно!"
   Но тебе же нравится?
   "Сам удивляюсь, как я тебя еще терплю!"
   Хм, а я думал, что терпеть тебя приходится мне...
   "Хам!"
   А ты еще не устал от лизоблюдов?
   - Я поняла! - вдруг восклицает девушка, по-своему истолковав мое молчание. -  Вы ангел!
   Ну вот, приехали... Голос у меня в голове заливается смехом - почти таким же, как несколько мгновений назад хохотала моя собеседница.
   - Да уж, - качаю головой, - хорош ангел... Толкающий людей на самоубийство... Девушка, может, просто свежим воздухом подышать вышла, на облака полюбоваться, а я сразу порекомендовал, откуда прыгать сподручнее, да еще и сигаретку с водкой предложил... Как-то не вяжется со светлым образом, не находите?
   Она фыркает - кажется, мое "упорство" веселит ее еще больше.
   - Значит, вы нетрадиционный ангел.
   - Нетрадиционной может быть ориентация, - пытаюсь ехидничать.
   - Или методы лечения, - логично возражает девушка. - Но если хотите, - в ее глазах мелькают озорные огоньки, - буду называть вас ангелом с нетрадиционной ориентацией.
   Оп-паньки! Дошутился...
   - Спасибо, почему-то не хочется.
   Она снова смеется. Небеса тоже. Даже облака складываются в некое подобие улыбки... А вот теперь и мне самому не помешает глоток чего-нибудь горячительного.
   - Ну, не хотите быть ангелом, будете демоном-искусителем, - разрешает она.
   - От спасибо! - всплескиваю руками. Нет, одним глотком тут не обойтись. - А чего попроще нельзя?
   - Нет, - качает головой.
   А я начинаю размышлять, кто из нас более сумасшедший. Девица явно не в себе, раз первого встречного-поперечного готова принять за... Хотя чему я удивляюсь? В ее состоянии еще не то возможно... Правда, для человека, решившего сделать подобный шаг как-то быстро она перестроилась.  Не моими же молитвами!
   "Какая неуверенность в собственных силах! Я бы даже сказал, комплекс неполноценности!"
   Неполноценности?! Даже если и так! А с чего мне себя по-другому чувствовать? Крылья мне!
   "Приказываешь?" - удивляется голос.
   Да боже избавь!
   "Избавляю!"
   Требую!
   "Что?"
   Крылья!
   "О как!"
   А то!
   - Простите, задумался, - обращаюсь я к собеседнице. - Вы правы, чего греха таить... В общем, считайте, что вы правы - я и ангел, и демон.
   Недоуменно поднимает бровь.
   - То есть как?
   - Да все просто, - небрежно машу рукой. - По совместительству. У нас там серьезное сокращение штатов - кризис, сами понимаете...
   Ее глаза становятся совсем уже нереальных размеров.
   - У вас тоже?!
   - Да, а что вас удивляет? Кризис - явление повсеместное.
   - Но... - ее губ касается совсем детская улыбка, чистая, как глоток родниковой воды, - у вас же там денег нет...
   - Вот именно, - киваю. - Представляете теперь масштаб нашего кризиса? Вообще нет денег! Так все запущено... Не разгребешь!
   "Что-то ты раздухарился", - хмыкает голос.
   Крылья мне!
   "Нет!"
   Тогда слушай дальше.
   - Поэтому приходится на полставки подрабатывать, - продолжаю я нести околесицу.
   В глазах моей слушательницы играют озорные искры.
   - Одно уточнение: ангел подрабатывает демоном или демон подрабатывает ангелом? - весело спрашивает она.
   - А вы как думаете?
   Она прищуривается и напускает на себя серьезный вид, принимая правила игры. 
   - Я думаю, что демон, - после секундного размышления высказывает она предположение. 
   - Почему?
   Девушка смеется над моей недогадливостью.
   - Это же так просто! - восклицает она.
   В самом деле... Задачка для первого класса...
     - Ну, смотрите. Вы предложили мне сигарету, выпивку...
   - Ну и что?
   - А то, что ангел не может предлагать таких вещей. Даже ради спасения жизни...
   - Да я, собственно, и спасать никого не собирался...
   - А еще вы врете все время! - чуть не подпрыгивает от радости.
   - Слушайте, вы в Инквизиции, случайно, не работали? - пытаюсь язвить, но получается плохо, поскольку настроение отчего-то движется неровными скачками к неприлично высокой планке.
   - Случайно? - переспрашивает она, опасно изгибая бровь. 
   Опасно, потому что я тоже начинаю хохотать, не заботясь, насколько придурковато это должно выглядеть.  С моей стороны. Но не с ее. Это видно по едва заметной дымке, появившейся в ее взгляде. По музыке ее смеха, по пластике ее тела. Ее голос становится все ниже, движения - мягче. Кажется, она сама замечает происходящую с ней метаморфозу.
   - Вы - точно демон, и не спорьте, - после небольшой паузы заявляет она.
   Я только пожимаю плечами. Я стараюсь не спорить с женщинами. Особенно, когда они на меня ТАК смотрят.
   А потом...
   Голос в моей голове стонет в унисон старой кровати в тесной подсобке, которая кажется тесной только на первый взгляд, на второй - вполне даже приличной, а на третий ее уже просто никто не замечает. Ушибленные конечности, саднящая кожа, сломанная мебель и разбитый цветочный горшок, в котором уже давно никто не живет, кроме щепоти засохшей земли и нескольких камешек керамзита - какое это, в сущности, имеет значение, когда...
   - Спасибо тебе, - выдыхает она, свернувшись калачиком в моих объятиях - не слишком нежных, не слишком сильных, не слишком страстных... Нормальные у меня объятия, человеческие - какие они еще могут быть у...
   - Теперь я точно знаю, ты - демон... - улыбается девушка.
   - Ну, вот и определились, - наливаю ей вина. Откуда у меня здесь вино? Не спрашивайте, не отвечу.
   - Или нет, ты - ангел...
   - Разве что ангел смерти, - подмигиваю.
   - Нет! - восклицает убежденно. - Тогда уж ангел жизни, ведь теперь мне так страстно хочется жить, как никогда не хотелось... Ты меня опять запутал, - нежно запускает пальцы в мои волосы.
   - А ну и пусть. Так даже интереснее, правда? - мурлычу от удовольствия.
   Она целует меня в лоб, после чего вдруг становится совсем серьезной и спрашивает, пристально глядя мне в глаза.
   - Хочешь, я расскажу, что меня сюда привело?
   Я, разумеется, не хочу. Отчасти из-за того, что ничего не хочу слышать, отчасти из-за того, что и без ее рассказа и так все знаю. Но, разумеется, киваю. Это все, что от меня сейчас требуется.
   И она начинает рассказывать.
   Рассказ получается долгий и сбивчивый, периодически прерываемый рыданиями, сдерживаемыми и не очень. Я не перебиваю, только иногда успокаиваю, когда это требуется. Я слушаю. Рассказ о любви и предательстве, о радости и боли, о счастье и отчаянии, о бесшабашности и страхе, о силе и слабости. О том, что называют жизнью. От рождения до... попытки смерти. 
   "Слушаешь?"- просыпается голос.
   А по мне незаметно?
   "И как? Нравится?"
   Вздыхаю. Нравится? Это очень слабо сказано. Да я все готов отдать за один день такой жизни, которую эта женщина называет неудавшейся!
   "Все? И даже..."
   Да, все. И ДАЖЕ. Даже то, о чем я мечтаю. То, что пытаюсь вымолить, выторговать, выкрасть, если это, конечно, возможно.
   "Тебя не поймешь!"
   Лукавишь, старый хитрец, ты-то меня очень хорошо понимаешь... Какое может быть сравнение между жизнью падшего ангела, пусть даже принимающего человеческое обличье и настоящей человеческой жизнью, с ее полнотой чувств, с болью разбитого сердца, с отчаянием от крушения идеалов, с радостью от обретения надежд, а главное  -  с ни с чем не сравнимым ощущением счастья от создания новой жизни!
   Почему демон не может стать человеком?! Ведь человек  - несовершенен, он смертен, он уязвим, ему также как и демону недоступно чувство полета, он глух и слеп, он...
   "Но?"  - издевается, не иначе.
   Но он чувствует, страдает, любит, находит, теряет, совершает ошибки и исправляет их... Он ЖИВЕТ! 
   "Ты сам ответил на свой вопрос".
   Поясни, я сегодня на редкость плохо соображаю.
   "Быть демоном  - наказание. Быть человеком - счастье".
   Доступное только ангелам?
   "Ангелам?  - смеется.  - Назови мне хоть одного ангела, который стал человеком. Бери выше".
   Я чувствую, как все во мне опускается. 
   "Лучше уж сосредоточься на крыльях. Эта мечта хотя бы осуществима".
   Тогда крылья мне!
   "Я сказал  - мечта. Ей необязательно сбываться".
   Тогда зачем она нужна?
   "Мечта должна быть всегда. Чтобы греть душу. И чтобы было к чему стремиться. Без мечты даже человек превращается в животное".
   А животным я могу стать?
   "Ты это серьезно спрашиваешь?" - Он, кажется, откровенно развлекается, наблюдая над моими метаниями. 
   Да нет, так, просто теоретически. Для информации.
   "Займись лучше девушкой, теоретик, а то она опять на крышу побежит, решив, что ты ей больше не интересуешься".
   Без тебя разберусь!
   "Разбирайся... И все-таки ты выбрал очень странный путь к своей цели", - замечает он.
   Отчего же?
   "Насколько я помню, ты в свое время лишился крыльев именно из-за того, что соблазнил одну женщину. А теперь всерьез считаешь, что я тебе их верну из-за того, что ты то же самое проделал с другой? Прости, но твоя логика меня потрясает!"
   Рад, что хоть чем-то смог тебя удивить!
   Да, когда-то именно женщина лишила меня того, чем я тогда не дорожил, и за что сейчас готов отдать все на свете. Да, когда-то из-за женщины я перестал быть тем, кем был раньше, и стал тем, кто я есть сейчас. Но... Надо же стараться исправлять свои ошибки, ведь так?
   "Но не таким же способом!"
   А почему бы и нет?
   "Да как тебе вообще могло прийти в голову, что..." - он осекается, и я понимаю, что в ее словах прозвучало что-то такое, что удивило его еще больше, чем мое безрассудное поведение.
   О чем она, кстати, говорит?
   - ...Я поняла, что беременна, а он... Тогда во мне все перевернулось, и я пошла на крышу...
   Прилагая поистине нечеловеческое усилие, чтоб не расхохотаться в голос и сохранить скорбно-участливое выражение лица, буквально воплю мысленно:
   Крылья мне!!!
   Голос переводит дух, после чего разражается возмущением:
   "Да ты хоть понимаешь, что ты наделал?!"
   Очень хорошо понимаю. Спас не одну, а целых две жизни. Причем, душу женщины спас не только от самоубийства, но и от убийства нерожденного младенца. Крылья мне!
   "Крылья?!  - задыхается он. - Ты представляешь, кто у нее теперь родится после того, что ты сделал?!"
   Нормальный здоровый ребенок. Она уже была беременна на тот момент, так что я на отцовство не претендую. А вот, кстати, если бы она как раз НЕ была бы беременна, вот тогда стоило бы беспокоиться, учитывая мой неопределенный статус. Впрочем, тоже не вижу причин для паники - кто-то родился в хлеву, так почему бы кому-то не быть зачатым на крыше...
   "У тебя совесть вообще есть?!"
   Да ладно, я шучу. Говорю же, ко мне это чадо не будет иметь никакого отношения.
   На мгновение он замолкает, после чего замечает изменившимся голосом.
   "К тебе гости. Думаю, из твоего профсоюза.  Оденься хотя бы. И... - добавляет после паузы, - будь осторожен".
   Прежде чем я успеваю что-либо ответить, на крыше раздаются шаги. 
   Женщина, встрепенувшись, испуганно прижимается ко мне. Я ее успокаиваю поцелуем, в который вкладываю максимум нежности, на который только способен. Шаги приближаются. Кто-то идет к нам. Целенаправленно. И слишком быстро. Слишком  - для того, чтобы мы успели что-либо сделать, и для того, чтобы это могло быть случайностью.
   Я только набрасываю на женщину свою рубашку и шагаю навстречу непредвиденной опасности, как дверь распахивается.
   На пороге возникает моложавый мужчина педерастического типа  - фигура сухощавая, в меру спортивная, кожа холеная, мэйк-ап безупречный, одежда модная, аксессуары дорогие. Завидев меня, ничуть не удивляется, только утомленно вздыхает.
   - Ну ты, милый, и забрался, - голос неприятный, интонация раздраженная. - Пока тебя найдешь, все ноги переломаешь. Нет, ну я понимаю, экстремальный секс на то и экстремальный, но можно было место почище выбрать?  - мужчина нервно отряхивается. - Хотя ладно, дело твое, - примирительно качает головой. - Ты у нас, в конце концов, спец, за твои услуги очень хорошо платят, спрос отличный, так что тебе виднее.
   У меня от его слов буквально отвисает челюсть, а он, как ни в чем не бывало, продолжает.
   - На сегодня больше никого нет, машина тебя ждет, можешь ехать отдыхать. Завтра чтобы был в форме  - заказов много, один другого краше, спустишься, расскажу подробно, что конкретно кому надо. Но ты справишься, я в тебя верю.
   - Т-ты... - пытаюсь что-то сказать, но в горле стоит ком.
   - Чего я сюда полез? - по-своему истолковывает мой незаданный вопрос сутенер. - Долго тебя не было, думал, вдруг что случилось, мало ли. Видишь, как за тебя переживаю, ценить надо. А ты тут оказывается спишь. Устал? Не застудись, смотри, милый, ты мне нужен здоровым. Или... О! - восклицает, неожиданно заметив скорчившуюся в углу совершенно онемевшую женщину. - Простите, мадам, не увидел, темно тут как у негра в...
   - Пшел вон! - взрываюсь я.
   - Не понял? - приподнимает бровь лощеный подонок. - Мухой вниз, там поговорим. Еще раз простите, мадам, - кивает он, но я уже срываюсь с места и бросаюсь на него, но он проворно отскакивает. - Ну все, все, пошутил я, пошутил, чего сразу кидаться?!  - взвизгивает демон раздора. - Нервные все какие стали! Сам уже понял, что шутка дурацкая, да и влез не вовремя, так чего по морде бить? Девушка, вы уж извините  -  правда, вас не заметил, что ж я, при даме стал бы разве такое городить? Не совсем же дикарь, чай, политесам обучен... Я сосед этого неандертальца, - пускается он в объяснения. Я собираюсь довершить начатое и все-таки начистить ему фас, но девушка вцепляется в мою руку, изъявляя желание выслушать проходимца. - Прихожу домой, мне жена говорит, что этот,  - небрежный кивок в мою сторону, - на крышу полез и весь день там сидит, типа, сходил бы, посмотрел, не случилось ли чего, он и так малость с придурью, мало ли... Я и пошел. А как увидел его, дай, думаю, приколюсь - он сам на розыгрыши горазд, меня подкалывает постоянно, заценит, если что... Кто ж знал, что тут у вас лямур тужур под абажур... 
   Девушка начинает медленно приходить в себя, но мою руку не отпускает.
   - Все сказал?  - рявкаю.
   - Ну ладно, чего ты взъелся, с кем не бывает! - машет он руками. - Дикарь! Вы бы, мадемуазель, с ним лучше не связывались - он грубый, невоспитанный и малость придурковатый  - ему голоса слышатся, так он считает, что это оттуда, - он многозначительно поднимает палец вверх. - С неба, в смысле. Жанна д'Арк, поди ж ты! А как выпьет лишку, пытается всем доказать, что он падший ангел, плачется, что без крыльев ему ну ваще никак. 
   - Пшел вон!  - кажется, я начинаю сходить с ума.
   - Я-то уйду, беда какая, - спокойно пожимает плечами, - но после того как ты с крыши слезешь, иначе меня жена домой не пустит. Говорит, мало ли, вдруг он решит, что у него крылья появились и сиганет... Страшно все-таки в одном доме с психом жить, - посетовал он девушке. - Вы уж поосторожнее с ним.
   Она неожиданно усмехается.
   - Не переживайте, я за ним присмотрю. 
   Он вздыхает.
   - Ну как хотите, дело ваше. Кстати, правда, не засиживайтесь тут - сквозняки адские, а это для женской красоты вредно, уж поверьте стилисту со стажем.
   - После того, что вы наговорили, уже не знаю, чему верить...  - фыркает девушка.
   - А чему хотите, я не настаиваю, - подмигивает он.  - Ариведерчи, брателла,  - машет он мне рукой и поспешно покидает подсобку. 
   Я больше чем уверен, что если пойду за ним, то увижу, как он растворится, едва завернув за угол, но сейчас я нужен здесь. Я не могу покинуть ее, после того как...
   Она молчит. Закуривает, делает глоток вина, избегая смотреть мне в глаза. Я чувствую себя подонком и идиотом. Она, судя по всему, тоже. Чувствует, что меня стоит считать подонком и идиотом. И я не скажу, что она не права.
   Я тоже молчу. Не кричать же, что это все неправда, что это все... 
   "Происки врагов?"
   Слушай, и без тебя тошно!
   Женщина ставит бокал на пол и, наконец, поворачивается ко мне.
   - Значит, я у тебя за сегодня восемнадцатая? - от ее ледяного спокойствия у меня стынет кровь. - Ну да, ты же сам говорил  -  до последнего гостя... Господи, какая же я дура!  -  восклицает она.
   Я делаю движение к ней, но она резко вскакивает.
   - Не прикасайся ко мне! - лед плавится в сполохах жгучей ненависти. - И не говори, что это неудачная шутка твоего соседа. Это ж надо такой идиотский отмаз придумать! Хотя...  - она горько ухмыляется, - ты, наверное, действительно, такой редкий специалист, раз он так тебя ценит!
   Я полностью растоптан и размазан. То, что от меня осталось - грязная лужа, в которой она  с каким-то болезненным удовольствием продолжает топтаться, не боясь запачкать свои туфельки на шпильках.
   - Впрочем, прости, я не права, - ее тон внезапно становится буднично-деловым, таким как у меня в начале нашего знакомства.  - Ты и в самом деле ни в чем не виноват. Ты честный. С самого начала во всем признался. Это я уже себе навоображала невесть что... Не в себе была. И еще ты действительно классный специалист. Мне никогда не было так...  - она замолкает, сглатывая комок в горле, на мгновение опускает глаза, но тут же, встрепенувшись, продолжает.  - Спасибо тебе. Прости, у меня нет с собой налички, но я тоже хочу быть  честной. 
   Прежде чем я успеваю сообразить, что она имеет в виду, женщина срывает с руки дорогое кольцо с крупным бриллиантом, которое я раньше и не замечал, и кладет в опустевший бокал из-под вина.
   Из моей груди вырывается стон. Я встаю, каждой клеткой своего тела ощущая действие треклятого закона земного притяжения, и на негнущихся ногах бреду к выходу.
   - Ты... ничего мне не ответишь?
   Действие этих ее слов, произнесенных тихим шепотом, подобно разряду дефибриллятора или уколу адреналина - мое сердце снова начинает биться в бешенном ритме, душа восстает из пепла... вернее, из лужи, в которой уже почти захлебнулась, оставив надежду на спасение. ОНА все же готова меня выслушать! Мои мысли начинают судорожно прыгать, пытаясь сообразить, как построить свой ответ, чтобы не погасить последнюю маленькую искру надежды, но они так шумно бьются о черепную коробку, что я слышу только многоголосный невнятный галдеж... 
   - Отвечу,  - выдыхаю я,  - пойдем со мной.
   Я выхожу на крышу и слышу за спиной ее шаги.
   "Ты что задумал?!" - кричит голос, перекрывая нестройный хор обезумевших мыслей.
   Ничего. Она не поверит ни одному моему слову. Что бы я ни сказал. 
   "Прекрати немедленно!"
   Она не сможет жить после всего, что произошло... Если только не удостоверится в том, что меня оклеветали. 
   "Ты рехнулся?!"
   Или если получит искупление.
   "Какое, дьявол тебя побери, искупление?!"
   Побирал уже. Все просто. Либо она должна убедиться в том, что я был прав, либо... в том, что я конченый подонок, который искренне раскаялся.
   "Отойди от края!!!"
   И не подумаю. А чего ты нервничаешь? 
   "Ты понимаешь, что будет, если ты сейчас, будучи в человеческом облике, спрыгнешь с крыши, это будет самоубийство!"
   Ну? А я тебе о чем говорю? В данный момент это единственная форма проявления искреннего раскаяния, которое сможет уберечь ее от всякой глупости.
   "Идиот! Я не о ней, я о тебе! Самоубийство  - смертный грех!"
   Представь себе, я хорошо знаю Библию.
   "Тогда ты совсем спятил! Совершив это, ты никогда не сможешь..."
   Вернуться на Небеса? Судя по тому, сколько времени я это уже пытаюсь сделать, мне это по любому не светит.
   "Столько стараний  - и все даром?! Ты..."
   Да, вот такой вот я загадочный зверек. Впрочем, тебе предоставляется великолепная возможность уберечь меня от грехопадения. 
   "Что-о-о?!"
   У тебя там что, слышимость страдает? Говорю, у тебя есть шанс спасти меня от падения как духовного, так и физического.
   "Ты..."
   Я. Полетел. До встречи. Или прощай. Целоваться не будем. 
   Один шаг. За край. Нет. За Край... Крик женщины. И...
  
   ***
  
   Облака... Тончайшее кружево, поражающее своим великолепием и изяществом, немыслимое творение совершенного Мастера... Удивительно мягкое и нежное... Как пух... Самый чистый, самый мягкий и нежный в мире, которого никогда не увидишь на земле - пух из крыльев ангелов...
   Облака улыбаются. Я раскрываю им объятия. Они бросаются мне навстречу, я заворачиваюсь в них, инстинктивно закутываясь, как совсем недавно женщина куталась в свою шаль. Мне светло, тепло и хорошо. Как никогда. Как нигде. Как дома.
   Для кого-то облака становятся саваном, провожая в последний путь, для кого-то  - подвенечным нарядом, благословляя избранную дорогу, для кого-то - устилают колыбель, отправляя в новую жизнь. Для меня же они стали мягким одеялом, завернувшись в которое просто хочется немного отдохнуть, возвратившись домой после долгой дороги для того чтобы... вскоре снова продолжить свой путь... Я продолжу. Обязательно продолжу. Вот только немного еще полетаю... Совсем чуть-чуть... 
   Как же я давно не ощущал за спиной тяжести крыльев! Как я мог забыть это упоительное ощущение полета, когда ветер щекотит перья, светящиеся в лучах солнца! Взмах - и паришь над миром, над его суетой, над его болью и несовершенством, еще взмах - и забываешь обо всех тяготах, что пришлось испытать с того момента, как был отринут от родного дома, самого прекрасного, самого счастливого на свете, еще взмах, еще - и уже не верится, что когда-то вообще его покидал... Я - ветер, играющий листвой, я - свет солнца, обнимающий облака, я... 
   Я не знаю, сколько продолжается мой полет - мгновение или вечность, здесь нет времени, нет никаких ограничений, только звенящее бесконечное счастье....
   Счастье, восторг, эйфория и...
  
   ***
  
   ...И боль от пробуждения. Запах больничной палаты. Тихое всхлипывание плачущей женщины. Недоумение врача, пытающегося понять, как человек, упавший с такой высоты, может выжить... Дядька, я тебе больше скажу - высота была намного выше, чем ты можешь себе представить... К тому же меня и человеком-то назвать нельзя... Или... можно?
   Я, кажется, сам чего-то не понимаю...
   "Добро пожаловать, мой мальчик!"  - опять глумится. Ну что за манера?
   Буду тебе признателен, если объяснишь, что со мной произошло.
   "Какой ты нудный! Сам думать не пробовал? Говорят, иногда это помогает..."
   Так и знал. Один вопрос - я кто?
   "Неблагодарный чурбан".
   Я серьезно!
   "Я тоже".
   Блин... Ну, вот почему нельзя нормально сказать?
   - Миленький, родненький, прости, что я тебе не верила... 
   Да ладно, можешь не извиняться, я и сам-то себе давно верить перестал... 
  
   - Ты только держись, пожалуйста!
   Я что, умираю?
   "Твое искреннее удивление меня просто умиляет".
   Э, так не честно! Я, может, только жить начал!
   "Ну и как, нравится?"
   Представь себе, да!
   "Хм... Надо же..."
   Ты смеешься?
   "Ни в малейшей степени", - в его голосе нет и тени иронии.
   - Милый, тебе больно?
   Да, черт возьми! Еще как больно!
   "Ну, это как раз нормально, - от его спокойствия меня начинает колотить. -  Ты же хотел чувствовать то, что чувствует человек..."
   Все-таки издеваешься...
   "Научись не перебивать старших, сделай милость, - одергивает он меня так, что у меня сразу же отпадает охота с ним спорить. - Умничка. А теперь слушай. Человек рождается с болью. Таков закон бытия". 
   То есть...
   "А еще он с болью умирает. Особенно, когда падает с большой высоты. Странно, что ты об этом не подумал... Или, как всегда, понадеялся на меня? То, что ты совершил поступок - похвально. Ты принял решение и сделал то, что посчитал нужным. Ты хочешь сказать, что не знал, чем это может обернуться?"
   Я молчу. Не потому что он запретил его перебивать, а... просто понимаю, что он прав.
   "За свои поступки надо уметь отвечать. И не перекладывать ответственность на других. Хотя... - неожиданно усмехается он, - это как раз очень по-человечески. Чего молчишь?"
   Не перебиваю.
   "Какой ты послушный стал. Аж оторопь берет..."
   Взрослею. Постигаю законы бытия.
   "Удивительно, что у некоторых личностей не бытие, а битие определяет сознание", - в его голосе звучит  грусть и вековое сожаление.
   Человек рождается с болью, сам сказал... Закон природы...
   "Скорее, наблюдение. Жаль".
   Что жаль?
   "Жаль, что по-другому вы не можете..."
   Вы?! 
   Я цепляюсь за эту мысль уже не как за соломинку, скорее, вцепляюсь зубами в пролетающий трос воздушного шара.
   "Хочешь, я прекращу твои мучения?"
   Нет!
   "Я верну тебе крылья, ты станешь ангелом и никогда больше не будешь чувствовать боли..."
   Нет!!!
   "Ты воспаришь над землей и будешь кружить в облаках..."
   Нет!!! Да нет же, нет!!!
   "Тебе что, не больно?"
   Нет! То есть, больно, конечно... Но я уже привык... Даже приятно...
   "Ты хорошо подумал?"
   Сознание начинает меркнуть. Звуки молкнут, глаза застилает пелена. Боль отступает. Во всем теле появляется былая легкость, кажется, я вообще перестаю чувствовать свое бренное тело. Чувства предательски ликуют, меня охватывает эйфория и жажда полета... Облака раскрывают свои объятия...
   Не-е-е-ет!!!
   "Но почему?"
   Я не знаю. Вернее, знаю, но не могу внятно объяснить. Просто... мое место здесь. 
   "Ты никогда не сможешь вернуться..."
   Плевать!
   "Ты так мечтал о крыльях..."
   Мечта должна оставаться мечтой, помнишь?
   "Давай рассуждать логически. Ты хотел научиться чувствовать? Ты научился. Ты хотел проявить характер? Ты его проявил, я тебе поаплодировал и давай забудем об этом. Все, хватит".
   Нет!
   "Тебе не кажется, что ты заигрался?"
   Не кажется. 
   "Там тебя ждет только боль..."
   Плевать, верни меня!
   "Куда?"
   Откуда взял!
   "Зачем?"
   Верни и все!
   "Ты мне можешь сказать, чего ты хочешь?"
   Чтобы она перестала плакать. Она беременна, ей вредно...
   Пауза.
   Сознание врывается в истерзанное тело. Тяжесть и боль заполняет все мое существо. 
   Господи, спасибо!
   "Только "свершилось!" не говори, сделай милость..."
   Я молчу, предаваясь плохо сдерживаемому ликованию
     "Пару слов напоследок..."
   Я его почти не слышу. Я вижу слезы счастья в ее глазах. Чувствую, что она хочет стиснуть меня в объятиях, но вместо этого решается лишь робко прикоснуться к моей руке, словно я - нефритовая статуэтка или древний папирус, готовый вот-вот рассыпаться от легкого дуновения ветерка или даже от вздоха, неосторожно вырвавшегося из ее груди.
   "Романтик... Поэт..."
   Прозаик. Просто я...
   "Молчи и слушай. Или нет. Спрашивай, пока есть время. Только по существу".
   По существу? Вопрос номер три.
   "Почему три?"
   Я с конца начинаю, теперь ты не перебивай. Итак... Кто был этот... сутенер? 
   "Не догадался?" - мне показалось или он мне подмигнул?
   Нет. Но что не из моего профсоюза, это точно.
   "Ты умнеешь на глазах... - опять  усмехается. Как-то не складывается у нас серьезного разговора, хоть убей. - Ладно, не буду тратить время. Не смотри на меня так, это был не я! Но что не из твоего профсоюза, это ты угадал. Из моего. Ты так долго не мог принять решения..."
   Мне становится невыносимо обидно. Так, выходит, он знал все с самого начала?
   "Ну, это ты хватил. Я предполагал, что ты на это способен, но... Между понятием готовности к поступку и собственно поступком огромная пропасть. И ты ее перешагнул".
   Вернее, я в нее рухнул. С подачи толкнувшего в спину.
   "Нет, не рухнул. Ты взлетел... Впрочем, если ты передумал..."
   Нет, не передумал, просто размышляю. И хватит меня провоцировать!
   "Хорошо, не буду. Следующий вопрос".
   Вопрос номер два.
   Я теперь кто?
   "Странно, я думал, это будет первым вопросом... Ты - тот, кем ты хотел быть. Добавлю к сказанному. Ты выживешь. И даже поправишься. Не сразу, конечно, но все-таки. Понимаю, что ты не высокого обо мне мнения, но делать тебя калекой мне совершенно не хочется. Только не радуйся, ты тут не при чем. Я о девушке забочусь. У тебя и так достаточно невыносимый характер, чтобы превратить ее жизнь в ад. Следующий вопрос".
   Почему ты это сделал?
   Долгая пауза. Я слышу, как шелестят облака, как слетает маска ехидства с ворчливого старика... Маска, которую он надел специально, чтобы говорить со мной на понятном мне языке...
   "Потому что ты этого достоин. Потому что до тебя это сделал лишь один..." 
   От волнения его голос прерывается, и я начинаю чувствовать себя неловко.
   Да ладно, Он пришел, чтобы спасти людей, а я...
   "Для того чтобы спасти одну женщину? И что? Для спасения одной жизни отказаться от крыльев? От того, о чем мечтал тысячелетиями?"
   Ой, давай без пафоса! 
   Лучше б он говорил с иронией, все-таки серьезный разговор - не мой конек...
   Я, в конце концов, просто хотел почувствовать то же, что и они, а тут случай подвернулся... Чисто эгоистические побуждения...
   Он смеется. Светло и радостно.
   "Скромность тебе идет. Но... Разочарую тебя, ты не прав. Ты ведь уже давно научился чувствовать как они... Ты уже давно стал человеком - в душе. Ты смотрел на них, хотел быть таким как они, хотел научиться любить, ненавидеть, жить их чувствами... И сам не заметив того, уже давно всему этому научился. Именно это тебя толкнуло на поступок. И твой шантаж... Ты им просто прикрывался, чтобы скрыть свои истинные чувства. На самом деле ты просто хотел ее спасти... И ты придумал, как это сделать. Не спорь со мной. Ты забыл, что я вижу тебя насквозь..."
   Я замялся, не зная, что на это ответить. 
   "Можешь не отвечать, - разрешил он благодушно. - А теперь... Мне очень жаль, но нам пора прощаться. Мне будет не хватать наших перепалок..."
   Прощаться?
   "Ну да... Люди не могут вот так просто общаться со мной. Ты перестанешь слышать мой голос... Ты вообще забудешь, кем ты был раньше. Думаю, так будет честно. Ты же хочешь начать новую жизнь..."
   У меня неожиданно защемило сердце. Странно. Не думал, что утрату можно ощущать так остро...
   "Это нормально, - приободрил  он меня. - Обычные человеческие чувства... Впрочем, ты всегда можешь ко мне обратиться... Если, конечно, сам того пожелаешь. Не передумал?"
   Нет.
   "Тогда - счастливо оставаться. До встречи..."
   До встречи?
   "Конечно. Все вы приходите ко мне. Каждый в свое время".
   А что будет потом?
   "Не знаю, - улыбается, - это зависит от того, как ты проживешь свою жизнь... Хотя... - он снова смеется, - с тобой я вообще не берусь загадывать на будущее. Зачастую человек мечтает о том, чтобы обрести бесммертие и стать ангелом... Что я могу предложить тому, кто родился ангелом и всю жизнь мечтал стать человеком?"
   Я тоже улыбаюсь, мысленно разводя руками.
   "Ведь ты даже демоном стал из-за этого... Ладно, хватит лирики. Счастливо оставаться. И... заходи как-нибудь..."
   Ответить я не успел. Сначала не нашел нужные слова, а потом... Потом было уже поздно. Так я с ним и не попрощался... Хотя может, это и к лучшему?
  
   ***
  
   Облака сегодня были особенно красивы. Золотые солнечные лучи вплетались в белоснежное кружево, и их изумительный узор начинал играть новыми красками, словно под воздействием волшебной кисти великого Мастера.
   Я смотрел из окна больничной палаты, восхищаясь их великолепием, и думал  о том,  как все-таки прекрасна жизнь... Вот лежу здесь как колода, смотрю в окно, ни черта не помню, что со мной случилось, кто я вообще такой и как докатился до такой жизни, но знаю, что Она меня любит. Кто она, я тоже не помню, но это разве имеет значение? Она приходит ко мне, сидит у моей постели часами и ждет, когда меня выпишут и мы поедем домой. Это очень здорово - знать, что у тебя есть дом, где тебя кто-то любит и ждет. И я ее тоже люблю. И еще у нас скоро будет ребенок. И вообще... Не знаю почему, но я чувствую себя счастливейшим человеком на свете. Даже тогда, когда мне очень больно. Иногда, когда становится совсем невыносимо, я слышу где-то в глубине сознания чей-то голос... Я не могу разобрать слов, но боль от этого как-то сразу стихает. Я не знаю, кто это со мной говорит - может, мне снится мой отец, друг, которых я не помню... дух каких-нибудь предков или вполне материальный врач... А может, сам Бог... Хотя это вряд ли - кто я такой, чтобы Он со мной говорил? Впрочем, это все тоже не имеет значения. Я понимаю, что он, кем бы он ни был, тоже меня любит... 
   Я смотрю в облака и думаю, сколько мне еще предстоит сделать, чтобы доказать, что я достоин их любви - этого странного голоса, этой женщины, Бога, сохранившего мне жизнь... И еще я понимаю, что сделать это мне будет очень трудно - почему-то мне кажется, что у меня отвратительно-упертый характер... Но это не делает меня менее счастливым. Потому что я знаю,  с чего я начну. Я начну с того, что постараюсь сделать счастливой ее. Я не альтруист и уж точно не идеалист, чтобы пытаться облагодетельствовать весь мир и помочь какому-то абстрактному человечеству. Но сделать счастливой хотя бы одного конкретного человека - мою  любимую женщину - вполне в моих силах. Хотя бы в благодарность за то, что она делает для меня. И я очень постараюсь это сделать.  Счастье - это мечта? Может быть. Я где-то слышал, что мечта должна оставаться мечтой. Но я считаю иначе. Мечты должны сбываться. И я сделаю все, чтобы это доказать...
   Но это уже будет совсем другая история...
  
   ***
   Астероид
  
   Проснулся я с бодуна. Видимо, с большого. Судя по тому, что мой мозг категорически отказывался воспринимать объективную реальность, мне вчера было очень хорошо. Даже слишком. Я смутно помню, как пил обалденное вино в теплой дружеской компании. Причем, все было очень чинно и благопристойно. Свечи, камин, бокал вина -- никаких оргий и дебошей (это вообще не мой стиль). Отсюда вопрос: как я, такой стильный и интеллигентный, умудрился надраться до такой степени, что сейчас не просто не вспомню, чем все это закончилось, но и, честно говоря, кроме этой салонной зарисовки из моей, видимо, не такой уж и плохой жизни, вообще ничего не помню. Мама дорогая! Ладно, будем заново загружать мой информационный центр, в простонародье именуемый мозгом. Заряди мозги -- ха! -- если они есть! 
   Я огляделся по сторонам. Милый интерьерчик. Осторожно поднялся с кровати -- не может быть! Кроме абсолютно пустой головы -- никаких признаков похмелья. Зашибись! Вышел из комнаты. М-да,  ничего так я живу -- лестницы,  видимо, где-то есть бассейн, зимний сад, сауна. Этакий джентльменский набор. Везет же мне!  Я  легко  отыскал  бассейн,  убил  там  добрых полчаса,  но в голове, почему-то, не прояснялось. Пьянству -- бой. Пить надо меньше, меньше надо пить.  Телефон.  По ком звонит колокол?  Судя по тому, что никто не откликнулся на бессловесный зов дисциплинированного аппарата, по мне, любимому. Я взял трубку.
   -- Ты дома? -- хороший вопрос. Не нравится мне его голос -- слишком уж начальственный. 
   -- Угу, -- нечленораздельно промычал я.
   -- Ну слава богу! Я уж боялся, ты куда-нибудь влип!
   Ха! Одно другому не мешает.
   -- Ты когда приедешь-то? -- не унимался мой возмутитель спокойствия. -- Мы с ног сбились. Тут очень ценный покупатель, но с такими заворотами, шибанутый на всю голову -- короче, по твоей части. Горим. Давай, шементом!
   Я снова  мыкнул что-то неопределенное. 
   -- Ты чего мычишь? -- взвился он, -- Ты живой там или как?
   -- Или как, -- брякнул я. 
   -- Что?!! -- этот неугомонный дядька меня начал доставать.
   -- Да нет, все нормально, но сегодня  я не приеду.
   Вот так. Теперь замычал он. 2:1, веселимся, блин! 
   -- Ты издеваешься?!! -- прошипела трубка, -- Ты ... ты ... Ты уволен!
   Он бросил трубку. Какое чудесное начало дня! Вот это мы вчера посидели! Мне захотелось напиться еще больше, но по понятным соображениям делать я этого не стал. Ну, кто следующий? Что день грядущий мне готовит? 
   Грядущий день приготовил мне завтрак. Его я нашел на кухне под герметичной крышкой. И рядом записка. "Скоро буду, не скучай! Люблю!" За "люблю" -- спасибо, приятно. А вот на счет "не скучай" -- я хохотнул -- скучать мне, кажется, не придется.
    И не пришлось. Не успел я насладиться утренней трапезой, в доме зазвучал легкий стук каблучков, отбивавший такт дивной мелодии чудного голоса. Голос пропел:
   -- Милый, ты дома?
   Я дома. Надеюсь, что "милый" -- это тоже я. 
   Я вышел навстречу своей сирене, -- в смысле, поплыл на чарующий голос, -- и обомлел. Если сейчас окажется, что я сожрал чужой завтрак, а какой-нибудь тупой, но довольный орангутанг, отозвавшись на кличку "Милый", вылезет из сауны, я пойду и застрелюсь. 
   Сказать, что она была красивой, было бы тем же самым, что обозвать северное сияние походным фонариком. Словом, оскорблением. Если бы я не потерял память раньше, то сейчас сделал бы это добровольно. 
   Орангутанг не появлялся. А она порхала передо мной, показывая утренние покупки -- платья, туфельки, белье, -- потом наградила  меня долгим поцелуем  и кокетливо спросила, не обижаюсь ли я на нее за то, что она так бездумно тратит мои деньги. Ее голос долетал до меня откуда-то издалека, я почти не различал слов, как пациент под наркозом, я улавливал только отзвуки и отрывки реальности. Я слышал чудную музыку и легкие колокольчики ее смеха. Кажется, она задала вопрос. Я потряс головой, чтобы сбросить сладкое наваждение. Не получилось.
   -- Что? -- переспросил я. 
   -- Почему ты дома? Я думала, ты на работе.
   Я пожал плечами.
   -- Ты не рада меня видеть?
   Она просияла:
   -- Ты взял выходной! Какой ты молодец! Я так и знала, что ты что-нибудь придумаешь! После того, как ты получил новую должность, тебе просто положен законный отдых!
   Оп-па! Как я здорово все придумал! Какой я молодец! Гений просто! Альберт Энштейн собственной персоной! Получил повышение и вылетел с работы! Супер! Так вот, значит, что мы вчера отмечали!
   -- Что-то не так? -- замерла моя богиня, -- Что случилось, милый?
   Черный всадник Апокалипсиса подкрался незаметно, как и не всадник вовсе, и пнул меня со всего маху, извините за выражение, под зад. Давай, дескать, проснись и пой "Богородица, Дева, радуйся" или "Напилася я пьяна" -- на выбор, на колени и кайся, говори правду, только правду и ничего, кроме правды, иначе -- секир башка, а там и люля-кебаб с шекер-чуреком впридачу.
   -- Солнышко, что мы вчера пили? -- спросил я как можно спокойнее.
   -- "Мадам Клико",  а что?
   -- Да так, ничего, -- пожал я плечами.
   -- Что-то не так? -- повторила она с нажимом.
   Я не алкоголик. От "Мадам Клико" так окосеть не смогу, даже если очень сильно постараюсь. К тому же я очень хорошо помню, чем отличается "Мадам Клико" от того, что я пил вчера. Я не помню, что это было, но навскидку скажу, чем это НЕ было!
   -- И  все? -- спросил  я.
   -- Все, -- развела  она  руками.
   Мое солнышко что-то не договаривает. Отлично. Каждое ваше слово может быть использовано против вас. Хорошая тактика. Мне б такую!  "Буду как гоголевский сумасшедший -- молчание, молчание, молчание!" А. П. Чехов. То, что доктор прописал. А вот не дождетесь!
   Я выложил ей все, как на духу. Про амнезию, про то, как был уволен, не приходя в сознание. Вроде, все. Старуху процентщицу не убивал, Му-Му не топил. Как я, однако, подкован в литературе! Зависть берет!
   Конечно же, я был тут же окружен любовью, лаской и заботой. А потом -- как в кино. Она отвезла меня на работу, вымолила прощение у шефа, -- неприятный, кстати, тип, -- он, собственно, и не сопротивлялся, увидел меня, чуть от радости не запрыгал. Какой я, оказывается, ценный сотрудник! А тот клиент "с заворотами", который "по моей части", как-то удачно оказался на месте, и сделку я, все-таки, провернул. Потом приехал какой-то Дон Карлеоне, оказавшийся  генеральным директором, и меня в одночасье поставили на место... моего утреннего шефа. Вот так я сделал карьеру. Все это время я упорно искал будильник, но он почему-то не звонил, небо не падало, и я не просыпался. Моя жена  суетилась вокруг меня как опытная сиделка.
   Меня начали посещать мысли, что я вовсе не тихий алкоголик, а буйный псих, и все происходящее ограничивается палатой диспансера. 
   Дома она предложила выпить за повышение, что чуть не довело меня до истерики. Я сказал, что очень плохо себя чувствую и хочу спать. Все мои желания выполнялись моментально, приказы не обсуждались. Ни фига себе! Или вокруг меня разворачивается некое подобие "Шоу Трумэна", или я -- чрезвычайно крутой кадр. Почему-то мне начало казаться, что комната слишком тесная. Нет, она такая и была, меня не глючит, но... это не мой дом!
   Сон как рукой сняло. Я не знаю, к каким масштабам я привык, но этого дома мне было явно мало. Я постарался успокоиться, иначе через пять минут начну орать, что я -- Наполеон или Людовик XlV. Никакого успокоительного пить не буду, мало ли чем меня тут еще напичкают, а вот свежим воздухом подышать не мешает.
   Я  вышел  на  балкон.
   Кто-то загонял машину в гараж. Тихо. Шины не шуршали, двигатель не гудел. Ночью! Я вообще не слышал, как кто-то подъехал. Я кинулся на пол. Кажется, сегодня все решили свести меня с ума. Сейчас прискачет Мартовский Заяц и выдует весь мой чай. 
   Из гаража вышел мужчина. Прошел в дом. Его ждали. Я заполз в комнату и замер. Есть ли у вас план, мистер Фикс? А что я, черт возьми, теряю?!
   Я оделся поудобнее и покинул свое убежище. В конце концов, это мой дом, что хочу, то и делаю! Я спустился вниз -- они сидели в гостиной. Я слышал их голоса. У гостя был несколько мрачноватый тембр.  Говорили обо мне.
  
   ОН:    Зря ты так. Когда он узнает, достанется всем.
   ОНА: Боишься?
   ОН:    Я был изначально против этой затеи.
   ОНА: Вот это, я понимаю, мужчины! Один смылся, другой отрекается, свалив всю вину на беззащитную женщину!
                             ПАУЗА.
   ОН (сухо): Лилит, он -- ТВОЙ пленник. Я ни от чего не отрекаюсь, и на брата не наговаривай, никто не смылся. Ты просила вина -- он прислал. Остальное уже -- не  его проблемы.
   ОНА: Хорошо, он, действительно, не при чем. А ты?
   ОН: Именно поэтому я здесь. Чтобы не оставлять тебя одну. У меня и так полно недостатков, чтобы к ним приписывать еще и те, которых нет.
  
   Этот мужик мне, определенно, нравился. Значит, я -- не псих.   Я -- пленник. А он -- соучастник. Значит, нас было трое. Четвертый прислал вино, но он, так и быть, не в счет. Эти двое что-то подмешали и... Йесс! Дас ист фантастиш! Зря я себя казнил, все выясню -- пойду, напьюсь! Шутка. Пить теперь, наверное, год не буду. Алкостоп, блин! Ладно, эмоции потом, к тому же, чего я так обрадовался, может, они меня убить задумали? Ну, голубки, что там у вас?
  
   ОН:    Астероид летит.
                                  ПАУЗА.
   ОНА:  В смысле?
   ОН:     В прямом. Летит, и все.
   ОНА:  То есть...
   ОН:     То есть, или это не он, ли уже поздно.
  
   Я ничего не понял. Видимо, я пленник у маньяков, повернутых на астрофизике. Что я им покоя не давал? Может, телескоп какой не тому загнал или станцию "Мир" продал?
  
   ОНА:  Что делать? 
   ОН:    Без него -- ничего. Если это он, значит, исправит, а если нет...
   ОНА:  То что?
   ОН (усмехнувшись): Все равно, вместе -- сподручнее.
   ОНА:  И как ты себе это представляешь?
   ОН:     Что?
   ОНА:  Он -- без памяти. Он думает, что он -- коммерсант!
   ОН:     Ха! А он кто?
   ОНА (злится): Он думает, что он -- ЧЕЛОВЕК!!!
  
   Приехали! Псих, стало быть, не я, а эта дамочка. Мужик рассмеялся. Слава богу, хоть он -- нормальный!
  
   ОН: (отсмеявшись): Да, бывает! Он  мастер странных фантазий!
  
   Мои нервы этого не выдержали.
   -- Извините, я решил зайти именно на этой реплике, поскольку, потом, боюсь, уже будет поздно! Здесь такая чудовищная акустика...
   -- Стоял далеко, а все слышал? -- подхватил гость цитату из Горина.
   -- Ага, а затыкать уши не в моих правилах, -- продолжал я поливать собеседников светом искусства, -- особенно, когда речь идет о твоей собственной судьбе.
   Я нарисовался в дверном проеме, как статуя Командора. Красавица опешила. Мужик -- тоже, но виду не подал. Молодчина! Он мне нравился все больше. А тип, в самом деле, мрачный. Чем-то похож на вампира. Черные глаза, черные волосы и белая кожа. Лорд Дракула. Уважаю.
   -- Ты... чего? -- прошептала Лилит.
   -- Чума на оба ваши дома! -- Отчеканил я. Она упала в кресло.  А я добавил миролюбиво: -- Григорий Горин.
   Пауза. Тишина. В этой тишине Дракула медленно зааплодировал. Потом поднялся с кресла, подошел ко мне и протянул руку. Я пожал. Вот это у него глаза! Бездна. Страшный человек. Но мне казалось, что я его очень хорошо знаю. Было в нем что-то родное. Интересно, что он прочитал в моих? 
   -- Я так понял, ты ждешь объяснений? -- спросил он.
   Я понятия не имел, как себя вести, но интуиция подсказывала, что я все делаю правильно. Я им нужен. К тому же, я -- крутой. Пойду, запишусь в собственный фан-клуб.
   -- Хорошо, -- кивнул он, -- Я принес воду из Леты, подмешал в вино и опоил им тебя.
   Я приподнял бровь.
   -- Лилит, -- я выдержал паузу, взял сигар и медленно закурил, -- А ведь он -- настоящий мужчина, правда?
   Она вздрогнула.
   -- Это я все затеяла, он только воду принес, -- буркнула она.
   -- Вы еще подеритесь. Мне совершенно не интересно, кто из вас что принес, кого кормил и кого поил. Я скажу одно, -- я поднялся из кресла и направился к выходу -- засиделся я что-то с этими психопатами! -- С вами я дел больше не имею.
   Лилит вскочила, Дракула достал портсигар и тоже закурил. Медленно и спокойно.
   -- Тот! -- окликнул он меня.
   Я, наверное, умру от любопытства, но, честно говоря, я этого ждал. Вот ведь несут бред сивой кобылы, но как меня прет узнать, на чем все это закончится! Я остановился, не оборачиваясь. Выделываюсь, как флюгер на ветру. Самому противно. Но тон соблюсти нужно, ничего не поделать!
   -- Ты нам нужен.
   -- Это я уже понял.
   -- Ты слышал про астероид? Он разнесет Землю в пыль.
   -- Вот как? А я слышал, что ничего не случится, разве что полюса местами поменяются.
   Мы вели светскую беседу  буднично - вежливым тоном, каким обычно обсуждаются всем известные и ничего не значаще новости. Лилит тоже заняла место за нашим Круглым Столом. Какая же она, все-таки, черт возьми, красивая!
   Я, судя по всему, безумно раздражал меланхолика, но он хорошо сдерживался, только глаза метали чуть заметные молнии.
   -- Тот, все это очень серьезно.
   -- Я разве спорю? Я просто пытаюсь понять, какое я к этому имею отношение.
   Лилит взорвалась.
   -- Так это разве не ты его запустил?!
   У меня начало ломить виски. За один день меня уже в который раз пытаются свести с ума. Многовато будет! 
   -- С чего ты взяла? -- по-моему, законный вопрос.
   -- Недавно ты заявил, что тебе надоел этот идиотский мир, и ты хочешь разнести его к чертовой матери. Каким-нибудь астероидом. Мы для этого тебя и опоили, чтобы ты...
   -- Этого не делал, так? К тому же, побыв человеком, понял бы, как  прекрасен этот мир и т. д., и т. п. В общем, вы предприняли благотворительную акцию под лозунгом "Бей джедаев, спасай Галактику!". Я верно излагаю?
   Она закивала. Зашибись! 
   -- Так это ты его запустил? -- робко поинтересовалась она.
   -- Я не помню, -- отрезал я. Правильно, получи, фашист, гранату!
   Вот это они всполошились! До них дошло, что я воспринимаю их серьезные разговоры как интерактивное шоу для полуночников и, главное, ни черта не понимаю и понимать не хочу.
   Лилит не унималась.
   -- Ну вспомни, ты же Гермес, Меркурий, Один, наконец, Тот, Джехути!
   Я хмыкнул.
   -- Вспомнил?!
   -- Да нет, просто имя смешное, -- пожал я плечами.
   -- Ты... ты... издеваешься?! -- прошипела она точь-в-точь, как мой утренний шеф. 
   -- Конечно, издевается, -- подал голос, как я понял, Аид, -- Я бы на его месте,  вообще  всех поубивал. Сразу же.
   Говорю же, нравится он мне. По-моему, мы с ним даже вместе работали.  Вот где -- убей, не помню.
   -- Ребята, вы зря стараетесь. Даже если я вам поверю, -- что вряд ли, -- то помочь все равно не смогу. Ну не умею  астероиды останавливать! -- мне показалось, что я привел достаточно веский аргумент.
   -- Лилит, оставь его! -- вздохнул Аид. -- Какой же ты все-таки упрямый! Памяти нет, силы нет, а характер -- убиться можно!
   Я мысленно пожал себе руку.
   -- Только знаешь, что самое обидное? -- продолжал он, -- То, что все это правда. И когда от Земли ничего не останется, ты это поймешь, но будет поздно. А сейчас ты мог бы всех спасти. Но, почему-то, не хочешь. 
   Он отчитал меня, как первоклассника. Да, я упрямый. Но я очень хочу понять и, тем более, вспомнить, хотя бы  КТО  Я,  но...
   -- Но, ребята, я не могу! И потом, почему я? Если уж вы такие крутые,  то почему сами не можете?! 
   -- Это твой астероид.
   Резонно. Вполне. У меня уже раскалывалась голова.
   -- Хорошо. Возвращайте мне память,  и  я  верну этот долбаный астероид на его законное место.  О'кей?
   Аид смотрел на меня в упор.
   -- Это невозможно.
   Я еле сдержал истерический смех. Ежу понятно, что это невозможно! А я уж, было, собрался разыскивать законного владельца угнанного астероида!  Вот незадача-то!
   -- У тебя в памяти стоит блок.  И поставил его ты, как только заподозрил неладное. Поэтому тебе невозможно было навязать чужие воспоминания, так же как сейчас -- вернуть твои собственные.  Ты сам должен себе помочь, а не сопротивляться.
   -- А я сопротивляюсь? -- честно говоря, это был вопрос ради вопроса. Голова отчаянно кружилась, сознание норовило куда-то сорваться и исчезнуть хотя бы на время, но дух противоречия был непреклонен. Все-таки у меня действительно ужасный характер! С чего ж меня так кроет-то?!
   Взгляд Аида изменился -- он стал очень печальным,  каким-то по-отечески грустным  и бесконечно  добрым.
   -- Ты не просто сопротивляешься, ты борешься не на жизнь, а на смерть. Своим нежеланием понять, ты убиваешь свою магическую сущность, а без нее ты не сможешь жить.
   -- Но ведь люди-то живут, -- уже по привычке возразил я.
   Он усмехнулся.
   -- Живут. На то они и люди.
   -- Аид,  он умрет?! -- запричитала Лилит.
   -- Может быть, -- очень сдержанно ответил он. -- Только мне бы этого очень  не хотелось. 
   Где-то  в глубине его бездонных глаз показались слезы. Они несли меня  реку мертвых, я уже качался на ее кристально чистых, прозрачных волнах, -- а я-то всегда представлял себе  воды  Стикса либо кровавыми,   либо  огненными и серными!  И напрасно! Смерть бога, как и его рождение, подобна звезде, она чиста и прекрасна, поэтому именами многих богов называют созвездия.
   Я уже ничего и никого не слышал,  и мне было больше всего обидно не от самого факта моей неожиданной смерти,  а от того, что я так и застрял на перепутье,  уже отринув человеческий разум,  но,  так и не приняв  божественный. Этот порог теперь будет  сводить меня с ума и после смерти.
   Нежная женская рука гладила меня по голове. 
   Я  открыл глаза. Вокруг было темно, тепло и мягко, я понял, что лежу в своей спальне, а рядом со мной сидит Она. Она светится каким-то неземным светом, вытирает мне пот со лба и... улыбается.
   -- Врача  вызывали?
   О боже, когда ж эта белая горячка закончится!
   -- Девушка, милая, спасите меня кто-нибудь! -- запричитал я. --  Нет больше сил с ума сходить! Я исправлюсь, чес - слово, даже макулатуру сдавать буду! Я такой, я могу!
   Она рассмеялась.  Если она  сейчас растает в воздухе -- пойду застрелюсь. Честно. Эх,  лучше б орангутанг с утра из сауны вышел -- застрелился бы тогда со спокойной совестью,  можно даже сказать, не приходя в сознание, а сейчас думай, решай глобальные проблемы спасения человечества!   И вечный бой,  покой нам только снится! Нет в жизни счастья! В мир иной отойти со спокойной душой не могу,  так любопытство раздирает,  на чем же  вся эта передряга закончится!  Картишки, что ль, раскинуть?
   Она  улыбалась и молчала.  И продолжала гладить меня по голове. Очень нежно. Мне нравилось.
   -- Ты кто? -- спросил я.
   -- Скоро вспомнишь. Не мешай.
   -- Ты пришла мне помочь? -- какой я, однако, догадливый!
   -- Ты просил помощи, и я пришла, -- она коснулась пальчиком моих губ, не давая мне задавать вопросы, но отвечая на них, -- ты боролся с собой и только сам мог себя спасти. Ты создал богиню, которая может наделить тебя силой. Это сделать тебе оказалось проще, чем  убедить самого себя.  Спи. У тебя все получится. Твой главный враг -- это ты. Не борись с ним. Я теперь всегда буду тебе помогать. Я не уйду, я с тобой.
   Я заснул. Она растаяла. Она сделала все, что было нужно.        
   Я   ВСЕ   ВСПОМНИЛ. 
   Главное, чтобы никто не подвернулся под руку, потому что проснулся я злой на весь белый свет. Нет в мире справедливости! Учишь людей письменности, наукам, вертишься, как белка в колесе -- и никакой тебе благодарности! То дьяволом обзовут, то еще кем-нибудь похлеще!  Но это -- люди, это я еще могу понять. А вот когда свои же -- извините, подвиньтесь! Астероид я запустил! Да не мог я этого сделать по одной простой, как мир, причине: Я -- ГУМАНИСТ! Над человечеством, как  наседка скачу!  Ну да ладно, потом с ними, родненькими, разберемся. По-семейному.
   Итак,  астероид. Что делать? Можно расщепить на атомы или просто разбить, но и на то, ни на другое у меня сейчас сил не хватит.   Значит, нормальные герои всегда идут в обход. Что там говорила моя загадочная богиня? Твой враг -- это ты сам.  Допустим.
   Выводим формулу. Занятие нудное, но необходимое, ибо магия, как и высшая математика, любит точность. 
    Выводим по пунктам пособие для начинающего богоборца:
   1. Найди в себе верховного бога,  беспристрастного арбитра.
   2. Найди разрушителя, яростного  непримиримого.
   3. Убеди разрушителя, и, главное, себя, что ты сильнее его.
   4. Подчини его себе, возьми его силу. Теперь ты дважды сильнее.
   5. Получи благословение арбитра в виде еще одной, третьей силы.
   6. А теперь все вместе -- друг, враг и ты -- боритесь с природным катаклизмом. Удачи. 
   Что я и сделал. Конечно, даже троекратно увеличенной, силы  у меня все равно было недостаточно для того, чтобы  этот "катаклизм" уничтожить. Я и не пытался. Астероид, в целости и сохранности, мягко изменил курс и, пройдя на абсолютно безопасном расстоянии от Земли и других близлежащих планет,  удалился бороздить бескрайний простор звездного неба.  
   Я  уснул, совершенно обессиленный. Где-то в подсознании еще долго пищала мысль, что я так и не понял, кто же запустил этот чертов астероид, но вскоре уснула и она.
   Утром  вышел в гостиную. Лилит с Аидом и Дионисом впридачу  сидели тихо, как мышки.  Не мой ли тихий ангел надоумил их не соваться ко мне до утра?
   -- Доброе утро, страна!
   Они повскакивали со своих мест.  Боже, как приятно! 
   Лилит кинулась мне на шею,  подхватил ее на руки и закружил. Она смеялась и плакала одновременно причитая:
   -- Господи, живой!
   Аид смотрел на меня с таким усталым облегчением, что я понял, какой камень на сердце он тащил всю ночь. Дионис никак не мог придти в себя от обилия информации,  видимо он  присоединился к компании незадолго до моего появления.
   Как бы то ни было,  на стол уже накрыли, меня усадили в парадное кресло,  и... я только сейчас заметил, что за все это время не произнес ни слова. То есть, им не только неизвестна судьба злосчастного астероида,  но и моей шибанутой на всю голову личности -- тоже!  Кто я, что я, и чего от меня ожидать  -- кинусь метать молнии или закачу истерику на тему "я -- мелкий торговец, отстаньте от меня,  маньяки!" -- этого тоже никто не знает! Как велико искушение!  Если бы  был совсем бессовестным,  я  бы их разыграл, чес-слово! Но совесть у меня все-таки где-то откопалась. Тем более, что мое самолюбие кайфовало от того, что пауза оказалась более, чем продолжительной.  Я  обвел всех взглядом.
   -- Ну  что,  испугались?
   Вот это разрядка!  Района на два электричество замкнуло, точно.
   Потом Аид, как самый здравомыслящий, спросил: 
   -- Как там астероид?
   -- Какой астероид? -- не удержался я.
   Прости, друг, за жестокость, но вот такая я мстительная сволочь!
   -- Да нет больше астероида, успокойся! -- сжалился я.
   -- Совсем? -- выдохнул Аид.
   -- Ну почему, совсем?  Я ж не Шива-Дестроер  какой-нибудь. Есть, конечно. Но опасности не представляет. 
   -- А почему ты его не... уничтожил? -- это Лилит. Полушепотом.
   -- А чтоб вы не расслаблялись, -- пошутил я, -- а то совсем страх потеряли!
   Мы рассмеялись.  По-дружески, по-семейному. Исчезли недомолвки. Дионис разливал  вино по бокалам -- о, боги, какое у него вино!
   Я поднял бокал.
    -- Ну что, господа, надо чаще встречаться! Когда б еще так повеселились!  Слегка перефразирую классика: "Поднимем бокалы, да  сдвинем их разом! Да здравствуют Музы, -- привет Аполлону! -- да скроется  разум!" 
   Аид сверкнул глазами. Я ему весело подмигнул. Он покачал головой, признавая свое бессилие перед моей безнадежностью. Я не выдержал и захохотал. 
   Я очень хорошо понимаю его упрек. Да, я никогда  не слежу за своим языком. Я  вообще не суеверный.  И  совершенно невыносимый. За это меня и любят.  Все-таки, надо будет записаться в свой фан-клуб!  А еще я делаю много глупостей.  И не только я. Так веселее жить. 
   Вино лилось рекой. Эх, давал себе зарок год не пить! Вчера еще. Но вчера я был человеком. А сейчас...
   -- Плесните колдовства!
   До чего же  люблю наши тихие семейные посиделки!
    
  
  
    
   Камышин, 2003 год
   Время ждать
  
   - Она ушла... Она опять от меня ушла...
   Он сидел, скрючившись, на краю стула, раскачивался взад-вперед, не сводя невидящего взгляда с какого-то пятна на обоях, о происхождении которого я мог только догадываться, и курил. Непрерывно. То, что попадалось под руку. Под руку ему попадались почему-то все время мои сигареты.
   Нет, не подумайте, мне для друга - тем более, для такого, - ничего не жалко, дело не в этом. Хочет курить - пожалуйста, пить - сколько угодно, соизволит мебель крушить - без проблем, если от этого у него на душе полегчает, только порадуюсь. Но мне все же непонятно... чего он так убивается?
   Она ушла... Да, согласен, приятного мало, но... Она опять ушла...
   Это опять повторялось уже такое количество раз, что я давно уже сбился со счета.
   Дело в том, что она  ушла от него, мягко говоря, не в первый и, конечно же, не в последний раз. Она  уходила от него всегда. Причем, с такой четкой периодичностью, что по ее "приходам" и "уходам" можно было сверять календарь... Нет, так не говорят. Говорят "сверять часы"... Хотя, думаю, и часы сверять по ней тоже можно.
   И, что оставалось за гранью моего понимания, он всегда  по ней страдал. Хотя точно знал, что она все равно вернется. Даже знал когда... 
   - Хм... - глубокомысленно протянул я, вытаскивая из напрочь растерзанной пачки последнюю сигарету.
   Не подумайте, это не лицемерие - я действительно не знал, что ему сказать, несмотря на то, что проблема, по моему глубочайшему убеждению, не стоила ломаного гроша. Но помочь хотел абсолютно искренне, и сейчас старался подобрать слова, которые могли бы его ободрить, вернуть его хм... в мир живых... и при этом ни разу не повториться - а, учитывая, что я чаще всего оказываюсь главным свидетелем подобных сцен уже многие, многие лета, задача, поверьте мне, далеко не из легких.
   - Хм... - повторил я, мысленно призывая себя к тому, что пора уже, наконец, начать произносить более членораздельные звуки, - ну, в самом деле, что ты так расстроился? Все женщины, даже самые любящие, время от времени уходят... к маме. Это нормально, и...
   - Все? - неожиданно переспросил он, взглянув на меня совершенно осмысленно... Хотя нет, насчет последнего я, кажется, погорячился - его взгляд был полон надежды, и то, что он решил адресовать его именно мне, услышав в моих словах нечто для себя очень важное и даже, как мне показалось, спасительное, признаком нормального психического состояния можно назвать лишь с очень большой натяжкой.
   - Ну, конечно, все, - развел я руками, - это такой закон природы, понимаешь?
   - И даже твоя? - в упор спросил он, не давая мне перевести тему.
   - Моя? - Мне оставалось только грустно усмехнуться. - Не совсем. Она тоже периодически от меня уходит. Только не к маме, а к любовнику. Так что тебе повезло больше.
   - Не уверен, - покачал головой мой горемычный друг.
   Я задумался. "Они поженились  и жили долго и счастливо, потому что невеста была сиротой"... Анекдотец старый... Но, мама дорогая, какой жизненный! 
   Да уж, моя жизнь с Лилит напоминает сплошной парк аттракционов, глядя на которые многие вообще не понимают, как мы еще друг друга не поубивали, но... о боги, если бы у нее была еще и мама... Да еще с таким же характером, как у моей жены... Ну нет, с одной я еще худо-бедно могу справиться, но подобного двойного удара я бы точно не выдержал. Так что, он прав, это еще не известно, кому из нас повезло.
   - Блин, вы тут все страдаете? - из комнаты выполз Арс. - Трис, у тя пиво есть еще?
   - В Греции все есть, - отозвался я.
   Арс молча кивнул, открыл холодильник, извлек оттуда искомый напиток, на сегодняшний день играющий роль божественного нектара -  причем, как я заметил, весьма успешно.
   - Ну что, всех порвал? - спросил я Арса, пользуясь возможностью хоть немного абстрагироваться от стенаний покинутого мужа.
   - А то, - довольно ухмыльнулся непобедимый воин, отхлебнув из банки. - Там какие-то ... (не очень умные люди) меня на бой вызвали, прикинь?
   Он победно оскалился, будто ему и в самом деле бросил вызов серьезный противник, а не простой геймер, хорошо еще, если совершеннолетний, так же как и он ищущий виртуальных приключений в дебрях всемирной электронной паутины... Но что поделаешь, воин  - он всегда воин, и Арес всегда был и будет рад битве, с кем бы драться ему не приходилось, будь то боги, герои, маги,  цари - или подростки, играющие в какую-нибудь интернет-игру... Впрочем, может, это и  к лучшему? Пока Арес, Марс или, как я его называю, Арс, воюет с орками, гоблинами или с кем там ему приходится по сюжету компьютерной игры, мир может спать спокойно...
   Он зачем-то взболтал банку, видимо, желая проверить, осталось ли там что-либо или вся живительная влага ушла на остужение его воинского пыла, и, конечно же, оказалось, что не вся. Остатки ушли на роспись стены - а точнее, на увеличение странного пятна на обоях, пролив свет на тайну его происхождения. Арес ругнулся, сокрушенно вздохнул, выбросил теперь уже точно пустую банку и достал из холодильника другую.
   - Так это еще не все, - снова просиял он, - они потом еще и моему клану войну объявили - мало им боя было, а?
   - Да уж... - хмыкнул я. - Действительно, ... (не очень умные люди). Я бы даже сказал, ... (совсем не умные люди).
   - Во-во, и я о чем! - обрадовался Арс моей поддержке. - Ну ладно, пойду я еще погоняю... Кстати, Хэд... Тьфу ты, Аид! Давай, присоединяйся! Создашь себе персонажа, какого-нибудь  некроманта, например...
   - Зачем? - отстраненно проронил Хэд.
   - Ну как... Будешь делать то же, что и в жизни, только в игре.
   - А смысл? - пожал плечами наш страдалец.
   Арс махнул рукой.
   - Ну, как знаете. Пошел я.
   Я пожелал ему удачи в бою и вернулся к Хэду, уже  начавшему проявлять слабые признаки жизни.
   - Продолжаем разговор...
   - Тот... - неожиданно перебил он меня, - ты не перестаешь меня удивлять...
   - Я?! И чем же?! - надо ли говорить, насколько я опешил?
   На губах Хэда заиграла загадочная улыбка  - ну бог мой, наконец-то! Выходит, все не так уж и плохо...
   - Твоя мудрость, Тот, мне известна не понаслышке, но иногда, столкнувшись с ее плодами, я просто поражаюсь...
   Интересно, к чему это он? То есть, столкнувшись со мной, поражается, что меня кто-то мудрым назвал?
   - Друг... Давай, ты лучше пояснишь, а? А то я так намудрствую сейчас...
   Хэд махнул рукой, так ничего и не сказав.
   Впрочем... Он умеет так молчать, что всем и так все становится понятно. 
   "Время молчать и время говорить..." - так говорил в свое время один замечательный царь, известный как своей потрясающей мудростью, так и... гм... несметным богатством. Простите, не могу пройти мимо этого факта, уж очень мы с этим царем похожи - меня тоже звали когда - Тотом, богом мудрости, а когда - Гермесом, богом торговли...  Лилит даже ревниво спрашивала, не сыном ли мне приходится Соломон... Этот удивительный царь, ставший когда-то Екклесиастом  - видимо, когда пришло его время...
   Хм... что-то меня заносит на поворотах... Ведь сейчас дело не в Соломоне, и даже не во мне, - хотя Хэд очень хочет свернуть тему в мою сторону.  А именно в нем... 
   Все дело в том, что просто-напросто в мир пришла весна... А значит, от моего друга Хэда, или, как его все называют, Аида, ушла его драгоценная жена - Персефона. Причем, ушла не на день, не на два, а - на полгода. К маме. Великой Деметре... Нет, само собой, это не было неожиданностью для Аида, этот пункт брачного контракта был обговорен еще до замужества, но... выбора Аиду никто не оставлял - это было обязательным условием, иначе Деметра никогда не отдала бы за него свою дочь. 
   Хотя... почему, интересно? Он нормальный парень, очень хороший друг и вообще, серьезный во всех отношениях бог...
   - А почему о том, что Лилит - твоя жена, известно лишь немногим? - неожиданно спросил меня Хэд. - О ее романе с Аресом, с Гефестом - это я только Элладу беру в расчет, весь мир знает, а о том, что она на самом деле...
     И дотошный. Я теперь понимаю, почему его назначили правителем мира мертвых - живые бы с ним точно свихнулись... 
   - Весь мир? - хохотнул я. - Весь мир знает о том, что ты сидишь в мрачном подземелье, света белого не видя... То есть, сидел - потому, как весь мир также очень хорошо осведомлен о том, что мы давным-давно вымерли... Если, конечно, вообще когда-то существовали...
   Он коротко вздохнул.
   - Пиво осталось?
   Я окинул беглым взглядом остатки моих стратегических запасов  - ага, я так понимаю, большую часть провианта списали на боевые потери... После Арса - как Мамай прошел...
   - Есть немного.
   Я бросил ему бутылку, он открыл ее, подцепив крышку перстнем... Хороший перстень у него... Горный хрусталь - он, видите ли, рисоваться не любит, бриллиантами сверкать... Мы все дружно делаем вид, что верим, и по возможности не обращаем внимания на его потрясающие перстни и медальоны... Ну да, простенько так, со вкусом - камень величиной с голубиное яйцо...
   - Увидела б теща, что я с природными ресурсами делаю, удар бы хватил, - в ответ моим мыслям усмехнулся Хэд. - Ладно... Ну вот, мы и вернулись к теме... Что скажешь, Тот?
   Я подошел к окну.
   Природа расцветала. На деревьях, очнувшихся после зимней спячки, набухали почки, птицы щебетали, резвясь, перелетая с ветки на ветку - кто-то уже вил гнезда, кто-то просто радостно чирикал, радуясь приходу тепла...
   - Хэд... Посмотри...
   Он поджал губы.
   - Тот, я это каждый год вижу, - пробурчал он. - Только не говори, что, мол, такой изверг, у мира такую красоту отбираю.
   Я рассмеялся.
   - Не скажу, не надейся... Но ты действительно хочешь узнать, что я думаю? Предупреждаю, тебе может не понравится.
   - Да ладно,  - махнул он рукой, - хуже все равно не будет!
   - Как знать... - пожал я плечами. - Хэд... Все на самом деле очень просто. Всему свое время. Время горевать и время веселиться, время молчать и время говорить, время любить и время ненавидеть, время мира и время войны... - я покосился в сторону комнаты, в которой заигрался наш великий полководец, - и сейчас... Нужно просто выждать время. 
   Он застонал, опустил голову на руки.
   - Время... Опять время...
   На этом всегда наши споры и прекращались. Хэд вздыхал, но, понимая, что исправить ничего не в силах, смирялся с неизбежным...
  
   И каждый год в мир приходила весна. Когда - чуть раньше, если этого требовала от Персефоны строгая, но любящая мать, когда - чуть позже, когда Аид все же пытался отвоевать право хоть на несколько дней продлить свое счастье...
   Но весна приходила. Потому что приходило ее время. Как бы ни стенал и ни бесновался Аид... 
   Бег времени не в  силах остановить даже боги...
   Галерея
   Я стояла напротив Картины и медленно сходила с ума. Я не могла объяснить себе, что меня так захватило в ней, но и не могла понять, почему на этой выставке копошатся и разговаривают люди, что-то обсуждают, говорят о колорите, о таланте художника, вместо того, чтобы просто застыть и внимать... Или сойти с ума, как это сейчас делала я. У его картины нужно было умереть. Умереть для того, чтобы воскреснуть для следующей. И так до тех пор, пока не закончится эта плеяда миров, представленных на выставке.
   Я никогда не любила пейзажи. Я вообще терпеть не могла, когда художники пишут приближенную реальность. И когда я увидела его репродукции, меня взбесили эти пасторальные картинки. Но сейчас...
   ...Картина называлась "Чудовище". На ней был изображен чудесный, можно даже сказать, сказочный лес - буйные краски листвы, синее солнечное небо, полянка, залитая светом... Прекрасная хрупкая девушка, сидя на камне, играла с хрустальными брызгами веселого ручейка. 
   Но я знала, что это только кажущееся спокойствие. Сейчас что-то произойдет. Я чувствовала какой-то подвох. Что-то было не так, но я никак не могла понять, что. Чудовище! Кто? Где? Ручей! 
   Я уже видела спрятанное в бурлящей воде темное пятно -- чудовище, которое вот-вот выскочит и... Я хотела спасти эту прекрасную наяду, ведь она не знает, что сейчас... Что сейчас?
   На меня накатило чувство неописуемого блаженства, я ощутила аромат дивных цветов, а голоса толпы звучали где-то далеко, а потом и вовсе преобразились в пение птиц и журчание ручья. И вдруг...
   -- Нравится?
    Я возненавидела этот голос. И его обладателя. Шум выставки обрушился на меня горной лавиной. Я резко обернулась.
       Черные насмешливые глаза. Черные волосы. Черный Квадрат Малевича. Мачо. Наглый и уверенный в собственной неотразимости. Ненавижу таких. Я и так не могу видеть этих прожигателей жизни, прикрепленных к какой-нибудь вешалке в бриллиантах, но когда они пытаются закосить под интеллектуалов - не смешите мои тапочки! 
   Видимо его вешалка страстная поклонница живописи. Ну надо же было ей притащить в храм искусства эту ошибку природы! Я не часто посещаю выставки, -- по личным причинам, -- но, если я все-таки сюда пришла и решила погрузиться в Картину, то вовсе не для того, чтобы меня клеил Черный Квадрат Малевича!
   -- Вот уж не ожидал вас здесь увидеть! -- не дождавшись ответа, продолжал он. Улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. Красавец. Мачо. Из-за такого Ева послала к нему же - то бишь, к черту на рога все запреты Господа своего и бежала босиком из Рая. Змей. Ненавижу. 
   -- Мы с вами знакомы? Что-то не припомню.
     Он проглотил мою надменность, не подавившись. Казалось, это его даже развеселило. Улыбку он попытался спрятать, но она вырывалась задорными искорками из черных бездонных глаз, путаясь в длинных ресницах.
   -- Наслышан. Но мне говорили, что вы никогда не посещаете конкурентов.
            Объясню. Я -- художница. Никогда не пишу ни пейзажей, ни портретов, ни натюрмортов. Я пишу эмоцию, состояние, душу. Я действительно не хожу на чужие выставки, но не подумайте, не из-за того, что считаю их недостойными своего божественного внимания, что явно читалось в его тоне, а чтобы не сбиваться с линии, не портить чистоту стиля. Скажу честно, я не знаю, на кой черт меня понесло на выставку Дмитрия Воронцова, но...
          Стоп. Что-то в его тоне не то. Как на картине. Слишком сладко, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Или я -- параноик, или это...       
          -- Можете не представляться, я вас узнала.
   Он, скорее всего, и не собирался представляться. Но если бы он это сделал, я, наверное, упала бы в обморок. К встрече с правдой я пока не готова. Он рассмеялся.
   -- Вас не поймешь. То мы не знакомы, то вы меня узнали. Гениальные люди обладают целым букетом всевозможных причуд!
     Я хотела его убить. Своими мягкими насмешками, своими длинными тягучими фразами он словно паутиной опутывал всю загадочную и фантастическую атмосферу выставки, убивая гармонию. Он все сводил на мелкие дрязги, на обыденность, которая противоречила этим безумным божественным картинам. Он был таким мультяшным злодеем с тюбиком черной краски. Я его ненавидела, но против своей воли поддавалась на провокацию. Я услышала свой надменный голос:
   -- Не трудитесь, все равно не поймете. Вам это не грозит. 
   Он поднял бровь. Азазель. Мефистофель. 
   -- Вот как? А я думал... 
   -- Не может быть! -- я понимала, что веду себя как школьница.
   -- А я думал, вам действительно понравилось. Очень жаль, очень жаль. Вы зря пришли на выставку.
     Холодный, пустой, ледяной голос. Гроб колышется хрустальный. 
   Я его обидела. Сильно. Причем, обидела не тем, что мне не понравились картины, а тем, что не поняла. Скандалистка. Мещанка. Тупая обывательница с претензией на гениальность. Окрещает свою мазню громкими названиями. 
   Я его разочаровала. Земля начала уходить у меня из-под ног. Меня возмущала его способность делать выводы. Я была бы рада, если бы он ненавидел меня так же, как и я его, но не надо называть меня такими словами. Не надо вешать на меня клише!
   Он потерял ко мне интерес окончательно. Добив меня вежливым кивком головы, развернулся ко мне спиной и... 
   -- Я действительно зря пришла на выставку. Больно видеть, как Бог дает свою искру людям недостойным.
   Он вздрогнул и медленно повернулся. Я хотела себя расцеловать только за то выражение лица, которое предстало пред моим обвиняющим взором. Если бы я была портретистом, это был бы мой шедевр!
   -- Что??? -- тихо-тихо. Голос у него изрядно подсел. Главное, не скакать и не петь песенки!
   Я пожала плечами, слегка качнула головой, -- дескать, я все сказала. Королева Анна Австрийская. Вуаля!
   Он нервно хмыкнул, затем очень весело рассмеялся. В глазах снова заиграли искорки.
   -- Не пугайте меня так больше, -- очень мягко, тепло и доверительно. -- Вы мой любимый враг, мне было бы очень больно Вас потерять. В сущности, я работаю для Вас.
   Меня хватило только на вопросительную гримасу.
   -- Конкуренция стимулирует, -- он принял мой шок за загадочность, это хорошо, -- к тому же поклонники примут все, а вот противники... Когда вы застыли возле "Чудовища", это был мой триумф.
   Я усмехнулась. Уже по-доброму. Он снова плел свои сети, и я в них уже почти не трепыхалась. Еще чуть-чуть, и я пойду на баррикады с плакатом "Воронцов - гений, Малевича - на мыло!". Что мне дался этот Малевич?
   -- К тому же, -- продолжал он мягким, вкрадчивым голосом, -- кто вам сказал, что это божья искра? Дьявол тоже может творить шедевры, -- он почти по-свойски подмигнул мне. Ах да, он же мачо! -- Очень рад был встрече. Надеюсь, еще увидимся.
   Тут он загадочно приложил палец к губам и незаметным кивком показал на название выставки. "За секунду до события"...
   Он исчез в толпе. Хам. Самонадеянный хам. Ненавижу. Это была его победа. Еще чуть-чуть, и я бы кинулась нахваливать его божественные картины. Я хотела посмотреть еще, но поняла, что моей психике достаточно потрясений на сегодняшний день.
   Он знал, что я уйду. Он все знал. И мы расстались. За секунду до события. Это была отсрочка. Я была наядой, он -- Чудовищем. Все было прекрасно. Прекрасно, пока длится секунда на нашей Картине демиурга-экспериментатора.
   Есть только миг, ослепительный миг...
  
  
   Ева
  
   Она была красивая и глупая. Но она была женщиной. Очень красивой. Самой красивой. И ей это было простительно. А еще она хотела стать умной, Потому что тот, кто не стремится к совершенству, глуп вдвойне. И потому что умный мужчина долго не сможет терпеть глупую женщину.
   А мужчина был очень умным. И ей было велено слушаться мужчину, не перечить ему и любить, как свое тело. Свое тело она любила, а перечить ему у нее все равно не хватило бы ума.
   Но мужчин было двое. И она не уточняла, кого ей нужно было любить и почитать. Но потом все выяснилось само собой. Второй мужчина тоже был глуп, как и она, но к знанию не стремился. Значит, он был еще глупее. А как она может слушаться мужчину, который был еще глупее ее? Поэтому она себе уяснила: Мужчина -- это тот, который ее учит, которого она любит и почитает, а другой -- просто муж. Так она их и называла.
   Между ними была огромная разница, У Мужчины были огромные мягкие крылья, на которых он носил ее под облаками, и пронзительные глаза, в которых горело неизвестное ей пламя. Она могла его развеселить, а могла огорчить. И ей очень не хотелось его огорчать. А у мужа не было крыльев, и его нельзя было огорчить, потому что он был всегда всем доволен. Это ее очень раздражало, и однажды она подумала, что своей глупостью она тоже раздражает Мужчину. И она заплакала, А потом обрадовалась, ведь если она научилась плакать и понимать свои ошибки, значит еще не все потеряно.
   Она больше ничего не боялась. Она хотела понимать все, что он ей говорил и о чем молчал, она хотела спорить с ним, обсуждать то, что волнует его, а не слушать о том, что нужно ей. И давать советы. Но это было невозможно. Он был слишком умным. Она такой никогда не сможет стать. Но она женщина. А мужчины иногда слушают женщин, даже если сами намного умнее. Она решилась.
   Когда они гуляли по саду, она сама подвела его к древу познания. Он удивился. Но она была женщиной. Капризной женщиной. И он выполнил ее каприз.
    А ей вдруг стало жалко мужа. Неужели он так и останется глупым? И она решила, поделиться с ним. Совсем чуть-чуть. Просто, чтобы он не раздражал ее своей глупостью. И пожалела об этом. Он стал умным и обвинил во всем ее. Он больше не был всем доволен. И она поняла почему. Потому что нельзя навязывать благо. А ей было хорошо. Она потеряла много. Но приобрела намного больше. Единственное, о чем она жалела, что она не сможет видеться с Мужчиной. Муж кричал, что теперь они смертны и после смерти попадут в ад. А она смеялась. Это значило лишь, что тогда ее точно никто не разлучит с тем, кого она любит.
   Они жили долго, но не слишком счастливо. И все получалось не так, как хотелось. Но когда ей становилось невмоготу, она слышала шелест крыльев за окном и, пока спал измученный трудом муж, долго-долго летала под облаками. Ведь он же умный, ее Мужчина, он всегда находил выход из любой ситуации. И она была счастлива, потому что она была женщиной, Настоящей женщиной. И если бы можно было прожить жизнь заново, она прожила бы ее точно так же. Может быть, только мужа бы не угощала. Но это уже не важно. Ведь в сущности все, что было потом -- и засуха, и морозы, и дожди, и потопы, а также все, что свершилось на этой бескрайней земле, -- это такая мизерная, ничтожная плата за маленькое женское счастье.
  
   Клеопатра
  
  
   Она была богиней, заключенной  в человеческое тело. Не самое сильное и не самое красивое. Тем суровее было наказание, поскольку она была красивейшей из богинь. У нее был любовник. Он тоже был богом, заключенным в тело смертного. Богом Войны. Ни он, ни она не смирились с наказанием и пытались вновь обрести силу. Самостоятельно. Ему было проще. Он был воином. Он вел армии в битвы и победы посвящал Богу Войны.
   А что было делать ей? Это сейчас каждый ребенок знает, что боги питаются нектаром, амброзией и "Рамой Виталити", но в те древние времена не было таких образованных детей, а найти вышеупомянутые продукты питания в тяжелых условиях египетских пустынь не представлялось возможным.
   И она нашла выход. История помнит рассказы о казнях молодых мужчин, осмелившихся провести ночь с великой египетской царицей. Ей приписывали множество различных причуд, жестоких и безумных. Все помнят ее маниакальное упорство в попытках сохранить молодость и красоту.
   Но это только то, что должна помнить история. Как было на самом деле - казнили смелых красавцев на площади, приносили в жертву в храме, выносили из покоев царицы бездыханные тела, или же они просто исчезали, и следов от их пребывания в злосчастных покоях не обнаруживалось вовсе - этого сейчас уже никто не узнает, да и тогда, честно говоря, однозначных ответов не существовало, поскольку слухи разлетались быстрее знойного египетского ветра, а в подробности вдаваться никто не решался, правильно рассуждая, что меньше знаешь - дольше живешь. И в самом деле, кому какое дело до маленьких женских хитростей коронованной особы?
   Не знаю, как уж так получилось, но дело это больше всех надо оказалось, почему-то, мне. С другой стороны - кому, как ни мне было этим заняться? Может быть, во мне взыграл гуманизм по отношению к истреблению египетского генофонда, может, стало жалко несчастную богиню, лишенную всех привычных аксессуаров, таких, как сила, красота, бессмертие и прочая атрибутика, а может, просто они с Антонием, эти шерочка с машерочкой, доконали меня своими шашнями, которые еще в Элладе засели у меня в печенках. Правда, тогда ее звали Афродитой, его - Аресом, но это ничего не меняет. Нет, я не поборник нравственности, сам не раз ходил налево, причем, бывало, с ее же подачи,  и вообще наш брак всегда был союзом двух свободных личностей, но разговор сейчас не об этом.
  
   Разговор о Клеопатре. Поразмыслив хорошенько, я решил не искать повода для своего действия, поскольку искать-то как раз его и не приходилось - беда была в его избытке. Пора пришла. Конечный результат меня никогда не интересовал, я всегда действую по наитию - это спасает от разочарований. 
   Я облазал всю ее так называемую резиденцию и, наконец, достиг пресловутых покоев. Хоть бы один стражник за время всей моей экскурсии обратил на меня внимание! Нет, я понимаю, что я как законный муж имею законное право на посещение покоев собственной супруги, но не на лбу же это у меня написано! Для приличия могли бы поинтересоваться, мол, кто таков, чего надо - а вдруг я какой-нибудь маньяк или, чего доброго, Свидетель Иеговы с запрещенной литературой, попирающей законы Ра? Эх, солдатики! Бедная моя девочка! С такой охраной поневоле потянет на приключения - я б сам таких мочил на завтрак, обед и ужин. Для профилактики. Что-то злой я сегодня. Не к добру.
   - Что ты здесь делаешь? 
   Видимо, она меня заметила не сразу. Отсюда - удивление. Поскольку ничего такого я не делал, просто царственно возлежал на царском ложе. Как и полагается, кесарю - кесарево.
   - Твои стражники - дураки, - оповестил ее я. - Только не вздумай их за это убивать, суккуб мой ненаглядный.
   Она вспыхнула.
   - Что тебе надо? - очень сухо и холодно.
   - Мне? Ничего. Давно не виделись, соскучился. Что, нельзя?
   - Если я скажу "нельзя", это что-нибудь изменит?
   Я покачал головой. Она горько усмехнулась.
   - Почему - дураки? 
   - Тебя очень плохо охраняют. А если бы это был не я, а, скажем, происки врагов?
   Она рассмеялась.
   - У меня один враг - это ты. Стража!
   Остатки генофонда, готовые, как пионеры, ворвались в комнату.
   - Здесь посторонний. Найдите и убейте! - приказала моя царица.
   Они перерыли все. Я как лежал на покрывале, рассматривая узоры на ткани, так и остался лежать. Ноль! Дураки.
   - Оставьте, я пошутила, - бросила она, когда ей все это надоело. Они ушли.
   - Орлы! - не удержался я. - Но все равно не убивай их. Ради меня.
   - А что еще мне с ними сделать ради тебя? - приподняла она бровь. 
   - С ними - ничего.
   - Ты...
   - Да.
   Она возлегла рядом со мной. Даже сейчас, в человеческом облике, у нее было шикарное тело.
   Я в который раз убедился, что не так важно, что нам дается свыше, как то, что мы берем сами. Если ты личность - не важно, бог, человек, хоть воробей - ты добьешься всего, чего хочешь. Она добилась. Почти. Я скользил по ее атласной коже и понимал, как быстротечно время. Есть только миг между прошлым и будущим... Ее миг слишком затянулся. 
   Я не маньяк, убивающий красивых женщин, чтобы их тело не познало старости и тлена. Я не палач, казнящий за произвол, беззаконие и  жестокость. Я не ревнивый мавр, карающий за измену. Я просто законный муж. 
   Я поцеловал ее замирающую грудь. Страстно. На нежнейшей коже появилась крохотная алая капелька. Как росинка на лепестке лотоса. Она прошептала: "Тот...". Я кивнул. Она улыбнулась.
   Теперь она была свободна, и эту свободу ей подарил я. Не знаю, что было бы с ней, если бы это сделал кто-то другой. Наверное - ничего, иначе она бы не преминула этим воспользоваться. Но я - другое дело. Я - Тот, ее муж, ее Бог. Я могу прервать ее жизнь, могу возродить. Это не обсуждается.
   Когда ее обнаружат, стражники вспомнят, что видели промелькнувшую маленькую змейку, не то коралловую, не то аспида, может, кто-то даже скажет, что видел ее в складках покрывала, но принял за причудливый узор, но это будет позже. Ни меня, ни Ее это уже не волновало. Нам было так хорошо вдвоем, что я простил ей Ареса, как, впрочем, и всегда. Мы окинули взглядом мрачные пирамиды, мое любимое изобретение, и подумали, сколько они еще хранят тайн, о которых даже не догадывается человечество.
   Мы растворились в знойном  воздухе в черной египетской ночи, чтобы воссоединиться там, где никто не будет нам мешать - нам нужно было сказать друг другу слишком много.
   Пирамиды остались ждать. Годы, века, тысячелетия - до следующей встречи, следующей судьбы, следующей тайны, недоступной для истории.
   Конец света. Вариант 1
  
   Я сидел на холме и смотрел на город.
   Город шумел и искрился, вибрируя от мороза и предновогодней суеты. Люди спешно заканчивали приготовления - докупали подарки, планировали угощение, подбивали дела, уточняли графики визитов, бежали, спешили, простаивали часами в дорожных пробках и очередях, которыми обрастали кассы супермаркетов в преддверии праздников. Дети обещали себя хорошо-хорошо вести и пытались выпытать у родителей, каких сюрпризов им ждать от Деда Мороза. Витрины магазинов сверкали гирляндами, во всех людных местах, как грибы после дождя, буквально за одну ночь вырастали огромные елки, красивые, пушистые и нарядные. К тому же зима в этом году удалась на славу, щедро одарив город снегом, и теперь даже бесхозные елочки-сиротки  красовались в белоснежных шубках, поблескивая на солнце снежинками, словно стразами Сваровски. 
   Город жил. 
   Я чиркнул спичкой, поднес ее к глазам, глядя на город сквозь огонь. Картинка изменилась. Дома плавились, дороги вздымались, земля покрывалась трещинами и разломами, все вокруг размывалось, утопая в дыму и копоти... 
    Я спешно закурил и бросил спичку в снег - она тут же потухла, даже не успела растопить под собой белое пушистое одеяло... Снова бросил взгляд на город. Убедился, что весь этот Апокалипсис произошел только в моем воображении. Успокоился.
   В мое плечо ткнулась морда коня.
   - Не холодно? - раздался голос всадника за спиной.
   - Неа, - с нескрываемой досадой протянул я. Ведь уже надеялся, что он не придет...
   - А чего ты здесь сидишь? 
   Я слегка обернулся, поднимая на него глаза. Конь попятился, отступил на пару шагов и замер, перетаптываясь на месте. Всадник, обидевшись на его предательство, нахмурился, еле сдерживаясь от того, чтобы не прошипеть что-нибудь нецензурное, но не стал. Выучка.
   - Любуюсь. То есть, любовался. Пока ты не пришел, - затянулся, выпуская дым в безоблачное голубое небо, которое чуть ли не смеялось над двумя идиотами, которые зачем-то решили затеять разборки в такую чудную погоду. В снежки бы лучше поиграли...
   - Я не мог не прийти... - его голос звучал скорбно и торжественно, как в старых театральных постановках или не менее старых фильмах про войну.
   - Да ладно, я уже понял, - я поморщился, как школьник, которого погнали на прививку - дело неприятное, но обязательное, да и потом, манту - не та проблема, из-за которой стоит спорить, так, разве что поворчать для приличия... - От меня что-то требуется?
   Он фыркнул. Или конь фыркнул. Или они оба вместе, я не понял, но получилось забавно. В другой ситуации я бы даже рассмеялся.
   - Мне нравится твоя выдержка, - совладал с собой всадник. - И если бы ты не был тем, кем являешься, я бы даже тебя уважал...
   - Ой, а если бы ты не был тем, кем являешься, а, например, садовым гномиком, черта с два мы бы с тобой сейчас разговаривали! - я бросил сигарету и лег на снег, раскинув руки.
   - Не кощунствуй, - предостерег меня всадник.
   Я сначала даже не понял, о чем он говорит, но заметив, как удачно распростерся в позе креста, рассмеялся.
   - Чёй-то? Всегда было можно, а сейчас - нельзя?
   - И всегда было нельзя, - пробурчал он. - А сейчас...
   - А сейчас я и не кощунствую, - я пошевелил руками и ногами. Получился "снежный ангел". Конь, привставая на дыбы, заржал. - Я к празднику готовлюсь, - невозмутимо пояснил я, вставая и отряхиваясь, предусмотрительно отойдя подальше от "светлого образа". - Рождество скоро. Гулять будем...
   - Рождество?!
   - Ну да. Светлый семейный праздник. А тебя что, не пригласили?
   Всадник опустил забрало и... помчался на меня. Вернее, попытался это сделать.
   - Стой, на ангела наступишь! - выкрикнул я, указывая на разделяющую нас поделку.
   Он остановился, сузил глаза.
   - Забудь, что я говорил об уважении... 
   - Ой, я тебя умоляю, если б я запоминал все, что мне говорят ряженые парни в смешных картонных доспехах... 
   Вот тут он действительно опешил.
   - В смешных картонных доспехах?! - зарычал он, да так страшно, что если б я был щенком, обязательно сделал бы лужу. - Ты что, не понял, с кем ты говоришь?
   - Что ж я, идиот что ли... - я достал из кармана портсигар, открыл, протянул ему сигарету. Он сурово покачал головой. Я пожал плечами и молча закурил. То есть, хотел - молча. Но он издал какой-то звук, больше всего напоминающее звериное рычание, и я поспешил пояснить - не из страха, а чисто из вежливости, все-таки парень при исполнении, нехорошо я с ним как-то... - Мне полагается последнюю. Ну, перед смертью. Или что вы там мне приготовили...
   - Я ничего не готовил, - отчеканил он, пытаясь испепелить меня взглядом.
   - Ну я заметил, ты на повара не очень похож. Ладно, не обижайся, - сжалился я. - Ну так мне здесь сидеть? За мной вообще придет кто-нибудь, или самому с повинной явиться? Как вы там все распланировали? Хоть приблизительный тайминг показали бы, что ли...
   - Ты все увидишь, - пообещал он замогильным голосом.
   - Слушай, будь другом, сними забрало, а то ты говоришь, как помощник экстрасенса в жестяную банку, изображая явление покойного дедушки...
   Он наклонил голову, изобразив интерес.
   - Я понял, почему ты так себя ведешь. Ты боишься?
   - Нет, просто я знаю вас, какие вы мастера сюрпризов. Я вас прожду тут незнамо сколько, задубею окончательно, а потом окажется, что вы про меня тупо забыли. И мне еще бегать за вами придется, искать вас и упрашивать, чтоб вы меня взяли....
   - Не переживай, бегать не придется.
   - Ой, вы все обещаете...
   - Ты покурил?
   - В каком смысле? - он указал взглядом на сигарету. - А, ты об этом... я уж думал, ты шутить научился... Нет еще. Но ты уже можешь идти... Хотя... Слушай, а зачем ты туда вообще идешь?
   Всадник поднял забрало и уставился на меня, как на говорящего снеговика.
   - То есть как - зачем?
   - Ну вот так... Не, я понимаю, Апокалипсис и все такое, это вообще рейтинговая тема... Просто на Хэллоуин это было бы прикольно. А сейчас... Ну спустишься ты со своим конем. А там люди делами занимаются, к празднику готовятся, елки наряжают... Подарки готовят. Ребетенки стихотворения учат Деду Морозу... 
   - Не пытайся меня разжалобить! - набычился он.
   - Да не, я просто хочу тебе сказать, что ты будешь выглядеть полным идиотом. Ладно бы ты на оленях прилетел, они хотя бы в тренде...
   - На каких оленях?! - глаза его коня нехорошо загорелись.
   - Ну на северных, на каких же еще! - развел руками я. - Ты что, вообще сказок не читаешь, что ли?
   - Что. Тебе. Надо, - выдохнул он.
   - Мне? Как всякой живой твари - понимания, - я устало вздохнул, соображая, сколько времени мне понадобится на вразумление этого великовозрастного дитяти. - Пойми ты, чудище-страшилище, что в тебя уже давно никто не верит.
   - И что?
   - И, собственно, все. Ну спустишься ты, ну попылкашь огнем, как Бармаглот в "Алисе", ну поржет народ, ну выпивкой угостит, на этом все и закончится.
   - Попылкаешь?! - если бы к нему было применимо это слово, я бы сказал, что он осатанел. - Да я - Всадник Апокалипсиса!!!
   - Ну и что? - пожал плечами я. - Был бы ты Дедом Морозом, тебе хотя бы стишок рассказали. А так... 
   - Да при чем тут...
   - Да при всем, - жестко перебил его я, сняв улыбку. - В тебя не верят. Просто не верят. Они даже в Деда Мороза, и то не верят, но подарки ему заказывают. Тебя просто никто не увидит. А если увидят, то - я тебе уже говорил. Ты станешь лидером просмотров  в интернете.
   - Что?
   - Нет, вы там вообще ничем не интересуетесь, что ли? Парень, народ готовится встречать Апокалипсис уже черт знает сколько! Выпивки набрали, закуски, петард... Вечеринки проводят тематические, зажигают... ну не как ты, а весело... Спустись, спустись. С тобой все фотографироваться начнут и обязательно спросят, где взял костюмчик и сколько будет стоить лично поздравить тещу. 
   Он недоверчиво прищурился.
   - Ты просто мне морочишь голову...
   - Ну да, конечно. Это я вот только сейчас все придумал, ага... Посмотри сам.
   Он подошел к краю холма и посмотрел. Что он там увидел, я не знаю, но вид у него стал очень озадаченным.
   - Ну что, убедился?
   - Да, - гордо вздернул он подбородок. - Убедился в том, что тебе не остановить меня, Князь Лжи...
   - Снова здорово... - вздохнул я. - Ну иди тогда, кто тебя останавливает!
   Он сделал несколько шагов. Потом остановился, глядя на город уже более пристально. 
   Я затаился, боясь его спугнуть и судорожно соображая, что же мне делать, если он действительно захочет спуститься. По идее, не должен. Он амбициозный и пафосный. Начни я его умолять, он пойдет туда назло мне и обрушит на город гнев божий и все то, что должен обрушить. И не только на город...
   - Они ведут себя так же, как и всегда, - загудело из-под забрала. Я ничего не ответил, следя за его мыслью, как сапер за движениями полевой мышки, семенящей по минному полю. - Так было и раньше... И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех. Так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили; но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба огненный и серный дождь и истребил всех...
   - Евангелие от Луки, глава семнадцать, стихи с двадцать шестого по двадцать девятый, - зевнул я с напускным равнодушием. - Я знаю Библию, чего ты мне ее цитируешь? Или ты думаешь, что я превращусь в лужу вонючего сероводорода, услышав звуки Святого Писания?
   Он вздрогнул. Попытка ввести самого себя в священный транс не удалась. Конь переступил с ноги на ногу. Всадник вздохнул и что-то тихо забубнил.
   - Молишься? - поинтересовался я, щелкая портсигаром. - Молись-молись. Только хорошенько. Хочешь, и я с тобой помолюсь? Отче наш, сущий на небесах...
   - Прекрати насмехаться! - взвился он.
   - Я не насмехаюсь. Я молюсь. Молиться мне, слава богу, не запрещали...
   Он чем-то там скрипнул, то ли доспехом, то ли зубами, я опять не разобрал, но ничего не ответил.
   Я прочел текст образцовой молитвы, которую знает назубок каждый мало-мальски сведущий христианин, чувствуя на себе взгляд всадника, полный суеверного ужаса. Что его ввергло в такой шок, я так и не понял - видимо, он действительно ждал, что я рассыплюсь пеплом или превращусь во что-то нелицеприятное... Но я, к его сожалению, не превратился. Просто достал сигарету и, чиркнув спичкой, снова закурил.
   Он отвернулся. Еще какое-то время стоял лицом к городу, потом спешился, взял коня под уздцы и вернулся ко мне. Сел рядом. Я молча протянул ему сигарету. Он взял. Закурил. Мы дымили, наплевав на экологические проблемы этого несчастного мира, который, по-хорошему, давно уже пора было прикончить, и думали о том, что же нам мешает это сделать...
   - Не могу... - прошептал он. Я кивнул. - А ты... почему ты не хочешь, чтобы я это сделал? - я промолчал. Некоторые истины нужно постигать самостоятельно, без помощи взрослых. - Потому что тогда ты тоже погибнешь? - Я выпустил кольцо дыма в смеющееся небо. - Или потому что этот мир - твой? Ты же князь этого мира, да?
   - Да, - кивнул я. - А еще страшное чудовище, жрущее грешников в три пасти. Или в девять, я уж не помню, меня как только не изображают...
   Он поднял на меня такие несчастные глаза, что мне даже стыдно стало.
   - Потому что я люблю этот мир, - вздохнул я. - Только и всего. И людей этих я люблю. Всех. Ну, или почти всех. За исключением ну совсем уж моральных уродов... Только не смейся, ну вот такой я дурак, хочется мне верить в хорошее...
   - Мне тоже... - простонал он, снимая шлем и опуская голову на руки.
   - Да ладно, парень... Думаешь, Он их не любит? Он тоже не хочет, чтоб все закончилось, потому и послал тебя... такого вот, сердобольного. Что думаешь, Он глупее твоего коня, что ли? 
   Всадник поднял голову, сверкнул на меня глазами, но их огонь быстро угас. Он передернул плечами и снова уставился в сторону города невидящим взглядом, обращенным вглубь себя...
   Бедолага. Думает, что завалил возложенную на него миссию. А на самом деле...
   - Он хотел дать им еще один шанс, - успокоил его я. - И, похоже, дал.
   - А как они это узнают?
   Я выбросил сигарету. А никак. Никак они об этом не узнают. И, как всегда, ничего не поймут. И даже не заметят. 
   Кто-то решит, что это дьявол спутал карты, чтобы еще насладиться своим господством. Кто-то решит, что это Бог всех наказал, оставив всех и дальше мучиться в этом несправедливом и жестоком мире. Кто-то подумает, что Бог решил, что праведников больше не существует, а значит, и спасать некого. Кто-то - что Бог об этом мире просто забыл. Кто-то - что Апокалипсис уже давно наступил. Кто-то - что Бога вообще нет.
   И все будут веселиться. Одни - потому что ну надо же, ждали конца света, а он не наступил, в очередной раз над ними прикололись. Другие - потому что ну надо же, нашлись все-таки идиоты, которые верили в конец света. Третьи - потому что просто скоро Новый год.
   И никто не узнает, что произошло на самом деле... И что им просто дали второй шанс... Они опять ничего не поняли...
   Небо смеялось. Оно смеялось не над людьми, которые готовились к празднику. Оно смеялось над нами - над двумя хмурыми парнями, которые в такую хорошую погоду взялись грузиться о какой-то ерунде... Вместо того, чтобы поиграть в снежки...
   Мне в спину залепили снежком. Я обернулся, уже зная, кого увижу. 
   Белоснежные одежды смотрелись на нем действительно по-царски. Он стоял на вершине холма, источая такой свет, словно за пазухой прятал солнце.
   - Вы чего такие грустные? - весело спросил он, бросая снежок в несостоявшегося Всадника Апокалипсиса.
   - Да у нас как бы проблема... - попытался сохранить серьезность я, но тут же, сделав финт, залепил снежком в ответ.
   - Погодите... - вскочил Всадник, но тут же был обстрелян с двух сторон. - Но ведь конец мира - это...
   - А у нас - Новый Год! - процитировал я очень известную когда-то рекламу.
   Мы рассмеялись вместе с небом. А потом пошли готовиться к Рождеству. Все-таки семейный праздник...
   Да, конечно же, ЭТО произойдет. Когда-нибудь. Когда будет совсем невтерпеж. Но пока... 
   Город жил. Он готовился к празднику, гудел стоящими в пробках машинами, ругался одуревшими от предновогоднего шопинга мужьями и недовольными количеством нарядов женами, коптил заводами, и... смеялся чистым детским смехом, искренним и светлым, смотрел невозможными наивными глазами, ожидая чуда... 
   Чудо произошло. И пусть они его не заметили. Это не страшно. Когда Он родился, этого тоже никто не видел, кроме разве что пары овец... 
   Ведь настоящие чудеса не там, куда все смотрят.
  
   Красно Солнышко
  
   Сегодняшнее утро не наступило, оно обрушилось на меня внезапно. Оно ворвалось в мою жить, разметав спокойствие ночного сна и, вместе с солнечным светом и пением птиц, принеся нечто. Вот это нечто и сводило меня с ума. У меня есть дурацкое чувство -- предвидение удара, для других, может быть, и ценное, но для меня абсолютно бесполезное. Я чувствую, что удар вот-вот грянет, но откуда -- не имею понятия. Это рождает панику, паника деморализует, и удар приводится в десяточку, я привык принимать решение в экстремальных ситуациях, но от этого мне почему-то легче не становится.
   Я принял контрастный душ, сварил себе крепкого кофе. Лучшее средство для ясности и быстроты мысли. Зашуршали шины. Сын. Уже теплее. Сейчас вбежит с криком: "Тятя, тятя, наши сети!.." Я закусил губу и еще раз ругнул себя за отношение к сыну. Почему-то все его внезапные приходы я воспринимаю как скрытую угрозу. И это мое отношение ко всем детям. Нельзя сказать, что я не люблю их, но я никогда не мог найти с ними общий язык. Даже когда они переставали быть детьми. Надо сказать, я думаю, они тоже меня не очень-то любят. Уважают -- да, Грустно! Но со временем я начал понимать, что для меня это единственный приемлемый способ отношений. Я не имею права привязывать к себе людей и навязываться к ним самому. В некотором роде, это мой крест. Не самый тяжелый из тех, что лежит на моей душе. Я закурил сигару и сел в кресло. Удары судьбы лучше выносить в устойчивом положении.
   Он влетел в комнату. Молодой и красивый. Золотоволосый ангел света. Как они у меня такие получаются? Открытый и целеустремленный. Хочет стать политиком. Станет. Мечтает сделать всех людей счастливыми. Это пройдет. Хотя, кто его знает? Поживем -- увидим.
   Он рассмеялся:
   -- Отец, ты настоящий Князь!
   "Князь" -- так меня зовут мои люди. У меня их много. Можно сказать -- государство в государстве. Чем я занимаюсь -- сказать трудно, поскольку, чем я только не занимаюсь. Я делаю то, до чего не доходят официальной власти. Мой народ мной доволен. Я жесток, но справедлив, поэтому щедр и добр. Я не лезу в политику государства, я создаю свое. Моего сына это бесит. Он честный. Он называет меня Доном Корлеоне. Это бесит меня, потому что я -- Князь. Он ненавидит мой образ жизни, но это не мешает ему мной восхищаться и записывать мои сентенции. Как-то он спросил меня, почему я не запрещаю ему учиться на политика, Я ответил, что запрет -- это побуждение к действию. Он записал, и учился, а потом рассказал, как спорил с профессором по поводу этого и еще десятка других моих мыслей, после чего профессор сказал ему, что у него большое будущее. Это и так понятно,
   Я взял свою кофейную кружку и сделал еще глоток. Запах кофе уже наполнил комнату, а мысли все никак не собирались.
   -- Доброе утро. Что тебя так насмешило?
   Он снова рассмеялся.
   --Ты бы себя видел -- с тебя картины писать можно. Великий князь всея Руси Третьего тысячелетия.
    -- Ну это ты загнул, -- он сказал то, что надо. Мое тщеславие раздулось и окружило меня защитной воздушной подушкой. Теперь я готов был воспринимать все, что угодно.
    -- Итак, -- он принял торжественную позу, -- я сделал сенсационное открытие в области истории. Ты должен оценить.
   Вот теперь должно прозвучать: "Тятя, тятя, наши сети..."
   -- Ты хорошо помнишь князя Владимира Красное Солнышко?
   Моя подушка лопнула. С треском. 
   Он продолжал:
   -- Во-первых. Он был искусным дипломатом. С его талантом политика он мог бы сделать бешеную карьеру и в наше время, не говоря уже о тех темных временах, И это мальчик, выросший на задворках, не получивший далее тех азов образования, которое давалось княжеским детям! Да он и не мог его получить. Кто бы его учил -- Святослав, честный и открытый, знаменитый своим "Иду на вы"? Единственный стоящий потенциальный учитель -- князь Олег, умер задолго до его рождения, причем при загадочных обстоятельствах. Но мы к этому еще вернемся. Далее. Он пил кофе,  кроме того, он  был страстным  кофеманом, работал  в маленьком кабинете, а не в своих княжеских палатах, к богам относился без суеверного трепета -- и это в то время! -- и
   выбирал религию, подтасовывая ее к политической ситуации. Даже христианство, в которое он обрядил Русь, соотносилось с настроениями в народе.
    -- И что?
   -- А то, что он обладал знаниями, привычками и психологией современного человека! Но это еще не все. Ты помнишь, как он умер? Князь Владимир, обладающий манией величия в полной мере, приказал, чтобы его похоронили ночью, без помпы, с присутствием только близких людей в маленькой церквушке в Берестове! Закрытый гроб вынесли из его покоев, тайно похоронили, и, когда Добрыня бросил на гроб серебряную монету, раздался звон! Как по пустому ящику! Через триста лет налетели не помню кто, то ли татары,   то   ли   печенеги,   и разнесли никому не нужную десятинную церквушку в щепки. То есть, ищи -- свищи. Кстати, умер он только после того, как его сын, Ярослав, устроил бунт. Он нашел себе достойного преемника и просто ушел со сцены!
   Мальчишка сиял, как новогодняя елка. А я чувствовал себя старухой Шапокляк или злодейкой Дюдюкой, мечтающей "испортить всем праздник".
   -- И что?-- тупо повторил я.
   -- Да как "что"? То, что здесь не все так чисто! У него еще был придворный волхв! Также как сам Вещий Олег был волхвом! И тоже неизвестно откуда пришел, неизвестно отчего умер и неизвестно где захоронен. Все эти официальные версии -- просто отмазки, причем наивные, доступные для народа того времени, также как и многие его дела, которые ну просто не мог сделать мальчик, выросший на конюшне. Я не удивлюсь, если узнаю, что они с Вещим из одной шарашки, уж очень похоже все то, что они намутили.
   -- Тебя послушать -- так Бах, Моцарт и Крутой из одного союза композиторов. Гроб пустой. Если при нем был волхв, то он оставался язычником до конца дней своих и был кремирован по своей вере. Отсюда вольное отношение к христианству и тайные похороны. Его и церковь не любила, а к святым его только Ярослав причислил, который храмы кинулся строить. Между прочим, сейчас тоже храмы все строят, кому не лень, так что ж -- все из одной шарашки?
   Он поджал губы.
   -- Человек слеп. Он видит только то, что хочет видеть. Между прочем, твои слова.
   -- Я  часто говорю глупости,  которые ты почему-то называешь умными мыслями. Твое открытие занятно, но это теория. Но где ты возьмешь доказательства?
   Он пожал плечами.
   -- Понимаешь, такие личности не остаются незамеченными. Можно проследить ход истории и дойти до нашего времени. Вот ты, например, вы с ним просто близнецы. И по характеру, и по привычкам, и по мозгам. Тебя бы в политику -- цены б не было. Слушай, а может ты он и есть, забыл просто?
   -- Тогда, перед тем как начать храмы строить, тебе придется меня в закрытом гробу хоронить, -- это я, кажется, зря сказал.
   -- Не говори так, отец. Почему ты всегда так мрачно меня воспринимаешь? -- честное слово, мне его было очень жалко, но я ничего не мог с собой поделать. Язык мой -- враг мой.
    -- Я тебя воспринимаю чудесно. Мне просто не по себе, когда ты меня втравливаешь в свои фантазии. Дай мне сигару. 
   -- Да никого я не втравливаю! -- чего он так завелся? -- Просто история повторяется, вот я и сказал.
   -- "Не судите опрометчиво"  -- говорит Библия. Кроме того, повториться может только завершенное действие. Это говорю я. А еще хороший политик никогда не бросает слов на ветер. Хочешь искать доказательства -- ищи, Но пока ты их не найдешь, а ты их не найдешь, твое утверждение может называться только философией.
    Он снова засмеялся. Слава Богу. Мне бы его оптимизм и отходчивость.
   -- Да. Философия. Но ведь клевое открытие!
   Я усмехнулся:
   -- Клевое. Ты за этим приехал ко мне в такую рань? 
   Он гордо вздернул подбородок.
   -- Да, Я сейчас полечу в офис. Но я не мог удержаться, чтобы не заехать к тебе и не посмотреть на выражение твоего лица, когда ты решишь, что твой сын спятил. Еще раз, доброе утро. А кофе много не пей, я теперь буду следить за твоим здоровьем.
   Я поперхнулся. Это еще что за новость?
   -- Что??? Храмы поехал строить?
   -- Нет, У князя Владимира было больное сердце оттого, что он пил много кофе.
   -- Князю Владимиру и без кофе доставалось по первое число. А когда он пожаловался на сердце волхву Белояну, тот ответил: "Слава богам, значит, оно у тебя все-таки есть".
   Он посмотрел на меня, как на валаамову ослицу.
   -- А ты откуда знаешь?
   -- Привыкни к мысли, что твой отец знает все. И даже больше. И отдай мою кружку. Еще раз отберешь, взорву твою машину. А начнешь сравнивать с Гитлером или Наполеоном -- набью морду, не посмотрю, что ты мой сын.  А  за  Владимира -- спасибо. Если в дурдом из-за мании величия не заберут, после обеда заеду к тебе в офис, буду искать проекты храма. Не имей привычки с утра меня грузить. Тоже мне, Ярослав Мудрый.
   -- Когда  тебя еще грузить-то?
   -- Только не с утра. Это расслабляет. А сейчас ступай из моих   белокаменных  палат, пока  Великий  князь  Всея  Ваще разгневаться не пожелал.
   Он залился звонким мальчишеским смехом.
   -- Ты не представляешь, какой заряд бодрости я получил!
   -- Очень хорошо представляю. Вымотал меня как флюгер. С глаз моих долой, пока я тебя не убил! Кружку отдай, кому сказал.    
   Он все-таки вернул мою любимую кружку, мы попрощались, и он исчез за дверью. Уехал. История! Было бы у меня больное сердце, я б только сегодня двадцать инфарктов заработал. Не говоря уже обо всем остальном. Прихватить может -- так нервы-то не железные. С такой-то жизнью. Надо покурить. Кофе варить не буду, не до того сейчас. Кухарка есть, пусть она и варит. Крепкий. Арабский. Как у меня все равно не получится, но бог с ним. И сделать важный звонок. Коллеге. Так сказать, по бизнесу. 
   Шарашка! Почему шарашка-то? На себя посмотри, студент. 
   Человек слеп. Он видит только то, что хочет видеть. 
   И слава Богам! 
  
  
  
  
   Сосед
  
   Если ты встретишь его на улице, подумай, случайно ли это, или же ты сам желал этого тайно или явно, а может быть во сне, который ты забыл за мгновение до пробуждения. 
   Ты мог встречать его раньше, причем, возможно не один раз, но ты переходил на другую сторону улицы, отвлекался на то, что для тебя имело куда большее значение, чем он; или же просто уходил в свой мир, закрывая за собой дверь. Это может быть Бог, может Дьявол, а может твой сосед по лестничной клетке. 
   Итак, подумай еще раз, готов ли ты к этой встрече, и если нет - сверни в сторону, зайди в ближайшее бистро и выпей спокойно чашку кофе или рюмку водки, а еще лучше, заверни в ресторан и закажи свое любимое блюдо. Этим ты выиграешь время, к тому же, кто знает, когда ты сможешь себе позволить повторить подобное пиршество, ведь никто не даст тебе гарантию, что он не будет ждать тебя за соседним столиком. 
   А когда ты все-таки посмотришь ему в глаза, представь, что это зеркала, оттолкнись от них и взгляни в самого себя. Это зеркала души, но не его, а твоей собственной, тогда посмотри внимательно и задумайся, зачем ты живешь, и, если у тебя не будет достойного ответа, начни жить заново или же прекрати это бессмысленное занятие, может быть, в другой раз тебе повезет больше. 
   Или ничего не меняй, а продолжай поиск цели, но помни, что найти цель -- это только первый шаг твоего пути, ведь обнаружение цели положит начало бесконечным тренировкам, и никто не знает, сколько тебе на них отпущено времени, сколько патронов у тебя в магазине, и сколько выстрелов ты сможешь сделать. К тому же не забывай, что право первого выстрела не всегда принадлежит тебе. 
   Когда ты стремишься к цели, не факт, что цель точно также стремится к тебе, как и ты к ней или же ждет, пока ты ее достигнешь. Убедить ее подпустить тебя, а еще лучше приблизиться к тебе, убедить в том, что она нуждается в тебе также как ты в ней - это и есть твоя основная задача. Справиться с ней или нет, целиком и полностью в твоей власти, и от того, как ты этой властью распорядишься, зависит твое будущее, настоящее и прошлое. Меняя настоящее, мы меняем будущее, а прошлое изменяется уже тем, что старое настоящее становится прошлым. Этим самым мы обогащаем будущее возможной вариативностью, а прошлое же обычным математическим сложением. 
   Мы наполняем свой багаж, и в нашей воле выбрать, что и как использовать из приобретенного опыта. Меняясь сами, мы меняем свой взгляд на вещи, события., и все -- и прошлое, и настоящее, и будущее меняется вместе с нами, поскольку взгляд человека на жизнь субъективен. Перемены открывают новые дороги, а те, в свою очередь, сплетаются в перепутья, из которых можно выйти на путь победителя, а можно забрести в тупик, и соотношения их равно неизвестны, как и то, какой из этих путей лучше для тебя лично. Ведь путь победителя может быть обагрен кровью, из которой большая часть твоя, а в конце тупика тебя будет ожидать пристанище после долгих скитаний по линиям жизни, и уютный теплый домик на берегу маленькой речки ты никогда не променяешь на роскошный дворец с шорохом сквозняков и шепотом предательства. 
   Человек, который редко задает вопросы, еще реже получает ответы, но задающий вопросы часто получает ответов великое множество, из которых большая часть не верна. Человеческий взгляд на жизнь субъективен. Если вопрошающий не получает ответа извне, он создает его сам, опираясь на свое внутреннее мироощущение. 
   Поэтому его Истина всегда субъективна, поскольку, далее если ему ответят, он воспримет ответ по-своему. И чем больше людей занято поиском одной-единственной незыблемой Истины, тем больше сторон она открывает, при этом оставаясь незыблемой. Истина всегда одна, это мы не можем увидеть все ее стороны одновременно. Истина заключена в призму направленных на нее взглядов, и, созерцая ее, мы порой наталкиваемся на отражения чужих мыслей или далее своих собственных. Проходя через эту призму, ее свет преломляется и распадается на множество лучей, радужно красивых или же безобразных, имеющих к ней только косвенное отношение, но не несущих того чистого света незыблемой Истины. 
   И именно в этих преломленных лучах мы ищем ответы на свои вопросы, выбирая тот цвет спектра, который нам больше понравится. Мы можем выбирать его под цвет нового платья, автомобиля или своего сегодняшнего настроения, но, чем дольше мы будем относится к Истине с точки зрения художника-примитивиста, обращая внимание только на яркие краски, чем больше мы будем заниматься декорированием жизни по модным журналам, обряжая Истину в красивые одежды в соответствии с современными тенденциями, но скрывающие ее сущность; ее подлинный свет будет для нас недоступен. Мы занимаемся выбором ее лучей по цвету, не обращая внимания на то, что он в себе содержит, жизнь или смерть, добро или зло. Мы видим только яркие лучи и направляем их на свою жизнь, не заботясь о том, какую тень она отбрасывает на нас самих. 
   Познать Истину можно, лишь собрав все цвета спектра в один пучок белого света, но тень от белого всегда черная, и, приступая к поиску Истины, подумай, что ты будешь делать, когда найдешь ее? 
   Быть может, ты еще не готов, и тебе снова стоит перейти на другую сторону улицы? А может, вернуться в то самое бистро и теперь уже окончательно напиться, но вместо зеленых чертиков ты увидишь того человека, который сидел за соседним столиком в ресторане, где ты, увлеченный блинчиками с икрой, пообещал себе завтра, но только не сегодня, начать новую жизнь. И ты не мог себя заставить отправиться на поиски Истины, не посмотрев матч твоей любимой футбольной команды. 
   Ты каждый день решался сделать это завтра. Настоящее уходило в прошлое, а будущее так и оставалось в будущем. И потом ты забывал, что хотел когда-то изменить жизнь, ты забывал, что тебя на это сподвигло. Ты забыл, что это случалось не однажды, но, через некоторое время, встретив его на улице, ты снова переходил на другую сторону, не понимая, что тебя заставляет это делать, ты просто чувствовал, что должен это сделать, потому что ты еще не готов. 
   Ты не мог запомнить черты его лица, потому что каждый раз он выглядел по-разному, но ты всегда узнавал его при встрече, хотя не мог точно сказать, кто он -- Бог, Дьявол или сосед по лестничной клетке. 
   Но ты никогда не обращал внимания на то, что некоторые люди при встрече с тобой тоже переходили на другую сторону улицы, и уж тем более ты не мог знать, что, когда ты прятался в бистро от того неизвестного, бармен, заглянув тебе в глаза, в тот же день начал новую жизнь, став для кого-то Богом, Дьяволом или просто соседом по лестничной клетке, точно так же, как ты, сам того не замечая, уже несколько раз становился этим для него и, может быть, кого-то еще. 
   Ты даешь возможность, но сам всегда остаешься на границе, а те, для кого ты стал проводником, уходят далеко за грань возможного. А, встретив себе подобных, научи их открывать двери в неведомое для других, как когда-то кое-кто научил тебя. А тот, кто хоть раз выполнил свой долг, становится настоящим Богом, Дьяволом или...
  
  
   Тетка Серафима
    Тетка Серафима старательно охаживала моющим пылесосом белоснежное ковровое покрытие. Вот уже неделю, как она оправдывала почетное звание "Оператора уборочной техники". Но это не было ее основным занятием. Ее призванием было подозревать и бояться. Вот этим она и занималась. Весьма успешно.
   Все началось с того, что у нее появился новый сосед. Молодой, красивый и богатый. Одним словом, бандит. Разъезжал в какой-то золотистой машине с открытым верхом, ходил, как по подиуму, да так, что на него даже вороны заглядывались, не говоря уже о молодых соседках. А еще к нему постоянно какие-то девки ездили. То по отдельности, а то все вместе прикатывали в длиннющем лимузине. Около десятка. Короче - сутенер. 
   А еще у него был друг. Всегда деловой костюм, черный "мерс" - законченный бандит. Его она боялась больше всего. Тот хотя бы на вид безобидный - голубоглазый блондин, спокойный такой - ангел просто! А вот дружок - полная противоположность: волосы темные, глаза черные и хитрые-хитрые! Все время гадости от него ждешь!  Бандит, что там говорить!  
   А сестренка соседская вовсе хороша! Внучку Андрейке руку сломала! Он к ней, видите ли, приставал! А чего ж не приставать? Дело молодое, да и девка ладная - кто ж знал, что она с таким прибабахом! 
   Вот тогда-то все и началось. 
   Когда черный "мерс" бесшумно подкатил к подъезду, тетка Серафима слезла с табуретки, отложила бинокль и, одержимая жаждой справедливости, впервые покинула свое убежище и вышла навстречу врагу.  Она знала, что лифт не работает, и гордо поджидала противника около своей двери, на всякий случай обеспечив себе надежный тыл. Пока никто не показывался, и ей оставалось только, затаив дыхание, вслушиваться во вражеские переговоры. Что она и делала.
   - Вот ты мне объясни, чего ты забрался в эту дыру? - Это бандит. - Купил бы нормальный дом, жил бы как все, так нет, ему надо перед соседями рисануться! Еще девкам своим очки напялил - что о тебе люди будут говорить, извращенец?
   - Захотелось девчонке в очках походить для солидности, в универе историю, между прочим, преподает - я при чем? Да и кому какое дело, кто скажет-то?
   - Как это, "кто"? - Бандит вступил в обозреваемое пространство  и тут же просиял. - Серафима Львовна, дорогая! Как здоровье уважаемого Андрея Васильевича?
   Тетка Серафима была женщиной далеко не первой и даже не второй молодости, но в ее душе всегда жил и томился отчаянный революционер, которого она практически никогда не выпускала на волю. Но время пришло, ссылка закончилась, и, мысленно пропев "Интернационал" и походив с транспарантами "Смерть буржуям!",  героическая пенсионерка перешла в наступление. 
   - Вы б придержали сестренку-то! - заголосила она на весь подъезд в надежде привлечь на свою сторону честных граждан. - А то лишили одинокую женщину единственного кормильца! Наши отцы за Родину кровь проливали, а вы их потомкам руки ломать! Нехристи! Сталина на вас нет!
   Сутенер впал в какое-то подобие транса, видимо безуспешно попытавшись согласовать "нехристей" со Сталиным, и осторожно двинулся к своей двери. Нежный! Скандалов не терпит, Ирод!
   - Стоп! Я все понял! - перебил ее бандит. - Предлагаю вам сделку на взаимовыгодных условиях. Я обеспечиваю вас высокооплачиваемой посильной работой с назначением пожизненной пенсии, а Андрей Васильевич добровольно забывает дорогу к вышеупомянутой девушке со вспыльчивым характером. 
   Блондин споткнулся.
   - Какой работой?
   - В головном офисе концерна "Союз-Аполлон" на должность оператора  очистительной техники. 
   Тетка серафима только моргала глазами. Блондин тоже.
   - А чем этот ваш "Союз-Аполлон" занимается? - пропищала она, как только к ней вернулась способность говорить.
   Бандит хохотнул:
   - Храмы строит!
   - Настоящие?
   - Искусственные! - Он подмигнул обалдевшему другу. - В смысле, искусство поднимаем. О'кей? - Он посмотрел на часы. - В девятнадцать ноль-ноль я зайду осведомиться о вашем решении. Всего доброго. До встречи.
   Она так и осталась стоять на лестнице. До ее любопытного слуха донеслось возмущенное шипение блондина.
   -  Ты что, сдурел?! "Союз-Аполлон" - это сигареты!
   - А теперь это - твоя фирма. А из этой дыры выбирайся. Иначе завтра я нарекрутирую толпу бабушек с пылесосами. 
  
  
   Но слово он сдержал. Серафима Львовна теперь гордо орудовала пылесосом, удивляясь, кому в офисе понадобилось белое ковровое покрытие. 
   А блондин оказался не сутенером вовсе -  женщины, которых она видела раньше, оказались представителями этой же организации и ответственными по искусству и воспитательной работе. Клеопатра Максимовна, например, преподавала в университете историю и являлась директором недавно открывшегося музея; остальные имели какое-то отношение к театрам, консерваториям и прочим "храмам искусства". В общем, ценные сотрудницы. А сам блондин, которого  она теперь называла "шефом", еще и больницы строил и финансировал.  Святой человек, одним словом!
   Вот это все и не давало покоя Серафиме Львовне, и она решила установить за ними слежку. Дверь в кабинет чаще всего была открыта, и она иногда имела возможность не только подслушивать, но и подглядывать.
  
   Бандит сегодня был особенно веселым. Грозился по всему городу натыкать банков, которые назвал своим "вторым великим изобретением после египетских пирамид", причем, пообещал, что в прочности они им не уступят. 
   Шеф засмеялся.
   - Так Пирамиды - тоже твои, что ли?
   - А чьи же еще? Конечно, мои. Мог бы заметить, что очень многие финансовые системы тоже называют пирамидами. Думаешь, люди дурнее тебя?
   - Я уже дано ничего не думаю.
   - А зря. Все закономерно. Вот, смотри. Ты поднимаешь искусство, я - финансы. Итак, у  нас есть...
   - Будет.
   - Хорошо, будет, - согласился банкир. - Наука, искусство, деньги. Заметь - четкое равновесие. Что еще добавить?
   На этом месте влетела  шефская сестренка, энергично хлопнув дверью и, тем самым, лишив Тетку Серафиму возможности подслушивать и подглядывать. Так что она запечатлела только первую ее фразу, да и то не полностью. И правильно.
   - Этот козел предложил нам составить компанию! - ее ярость бушевала, как цунами. 
   - А если поподробней, красавица? - усмехнулся банкир.
   - Он открывает винодельню!
   Банкир приподнял бровь.
   - А что, это мысль. Именно этого нам и не хватало - возвращаюсь к нашему разговору.
   - Так, погодите! - взял слово шеф. - Вы что, оба, с ума посходили? Где ваше хваленое равновесие? Ну, сделаем мы здесь подобие эдема или Аркадии - и нас за это, как Атлантиду, вместе со всем городом - по шапку в землю! 
   - В океан, - уточнил банкир.
   - Да хоть куда! Благодетели! Ну, Динку я еще могу понять, у нее вообще не все дома, но...
   - Что?! - зашипела та, кого назвали Динкой. - Я терплю домогательства этого... козла с его винодельней, за тобой, как жена декабриста, поперлась в эту глушь, мотаюсь по больницам, психушкам - из-за тебя, между прочим, и у меня еще не все дома!
   - И еще добавь к этому списку, - продолжил банкир, - набрала банду головорезок,  гордо именующих себя силовым подразделением, и сломала руку беззащитному мальчику.
   Динка прикусила губу и неожиданно потупилась.
   - Погадай мне, Трис...
   Банкир вскочил.
   - Ты что, влюбилась?!
   Она покачала головой.
   - Нет, я боюсь просто. Вдруг нас правда, как Атлантиду...
   - Слава богу, а я уж думал, влюбилась! - Банкир подошел к столу, взял графин, налил в бокал воды и опустошил его залпом. - Аж в жар бросило!
   Динка засмеялась.
   - Дурак ты, Трис! А сам не боишься?
   Трис вальяжно сел в кресло и закурил.
   - Ребята, вы меня поражаете. Оба. Вы что, забыли, кто вы и откуда пришли? Кого бояться-то? Давайте будем верить в то, что Кронос сожрал своих детей на завтрак, а потом чудесным образом выплюнул, то Ахиллесом добрая мама, держа его за одну пятку, в Стиксе белье полоскала, и в прочие сказки! Как дети малые! Олимпийские игры! Мы своими действиями кому-нибудь мешаем? Нет. Зарываться, конечно, тоже не надо, на то и голова на плечах. Хотя бы у меня. Пока этого достаточно.
   - Трис, ты - великий хам! - Динка смотрела на него, как на пророка.
   - Трижды величайший. Так точнее, - хмыкнул ее брат.
   - Ну, вот и ладненько. Дин, налей еще водички оратору. Я вот о чем. Возлюбленные братья и сестры! Сегодня мы собрались здесь в честь знаменательного события. Так возрадуемся же, ибо Триждывеличайший смахнет, наконец, завесу мрака, и свет познания Истины озарит наши умы и сердца!
   - Аллилуйя аминь. Ты чего тут расхаризматерился?  
   - Не говори "аминь", пока не перепрыгнешь. Дина, заткни своего брата, пока я на него порчу не напустил. Никакого благоговения перед старшими! Итак. Хочу вам объявить о своей помолвке.
   Пауза.
   Блондин: Он пошутил?
   Дина: Не думаю. Скорее всего, спятил. Не зря я по дуркам бегала, теперь не будет проблем с определением. 
   Трис рассмеялся.
   - За что я вас люблю, так это за искренность и наивность, гипербореи  мои стоеросовые!
   Динка нахмурилась, блондин вздохнул с облегчением.
   Трис поднял бокал вина. Он был торжественен и серьезен. 
   - Господа, я нашел себе жрицу. Это правда. Очень скоро я вам ее представлю. Ее зовут Мирра.
   - Мирра, mirror, miracle, мир, мирт, мирр - вы заметили, разные языки, а корень один. К чему бы это? - задумчиво проговорила Дина. - Будто звенья одной цепи.
   Именно. Теперь осталось поставить в известность виновницу торжества.
   Блондин опешил уже в который раз за время диалога с другом.
   - Так она еще ничего не знает? Лихач!
   - Ну почему же? - Трис загадочно провел рукой по зеркалу, висевшему на стене, затем вернулся и сел в кресло, не сводя глаз с зеркала. - Теперь знает. Мир, mirror, miracle, Мирра...
  
  
  
   Я в панике отскочила от зеркала. Как ни странно это может прозвучать, но  за последний месяц я уже как-то привыкла видеть в своем зеркале этого, с позволения сказать, человека, но никогда прежде ОТТУДА со мной никто не разговаривал. Попробуйте представить, что с вами заговорил диктор "Новостей" или лев Бонифаций. По понятным причинам, я запаниковала. А он не сводил с меня смеющихся глаз.
   - Ну, ну, Мирра, чего ты испугалась? - его тон был доброжелателен, как у психиатра. - Будь умницей. Ты же не боялась, наблюдая за мной, маленькая шпионка. Тебе страшно, оттого, что я говорю из-за зеркала?
   Я судорожно закивала. Почему-то он был уже один в кабинете, или я просто никого не видела. Его взгляд был насмешливым, но все-таки, добрым - так любящий хозяин наблюдает за тем, как любимая зверушка осваивается на новой квартире. 
   Он прошептал, почти беззвучно:
   - Обернись, - и приложил палец к губам.
   Я зажмурилась и почему-то потянула носом. По комнате разлился чарующий аромат - его сигара, тончайший букет божественного вина - все это звучало обертонами одной ноты, сводившей меня с ума... Мне представился прекрасный сад, ночное небо, по которому хотелось лететь и лететь куда-то далеко... И еще меня поразило то, что... я где-то встречала этот запах!
   - Не спи, замерзнешь, - услышала я за спиной.
   Я обернулась и почему-то перестала бояться. Даже засмеялась.
   - Боже мой! Я еще более сумасшедшая, чем предполагала!
   Он недовольно поджал губы.
   - Мирра, девочка моя, ты рассуждаешь на уровне пылесоса.
   Я глупо хихикнула.
   - Да-да, пылесоса. Нажимают кнопку, и ты втягиваешь весь информационный мусор. Как собака Павлова. По условному сигналу. Для женщины со знаковым именем это просто моветон. 
   Он говорил эти странные вещи очень уверенно и значительно, как настоящий учитель. Что-то мне подсказывало, что он и был Настоящим Учителем. Для меня. Я приготовилась слушать очень внимательно. 
   - И не ошиблась. Извини за академизм, но это необходимо, так сказать, интеллектуальная терапия. У тебя курить можно?
   Я снова подорвала свою репутацию женщины со знаковым именем глупым смешком. Во-первых, я попыталась представить, как бы я кому-либо объясняла, что у меня курит гость, пришедший из Зазеркалья. Во-вторых, мне, собственно, и объяснять это некому, поскольку я живу одна. А в-третьих... можно подумать, я могу ему что-нибудь запретить! Кажется, даже если он разожжет посреди комнаты костер и начнет прыгать вокруг него вместе с Маниту, Уицтилопочтли и лайкоголовым Анубисом, я пожму плечами, надену чепчик, фартучек,  бэйджик с моим офигенно знаковым именем и буду разносить прохладительные напитки с попкорном и "Педигрипалом" впридачу. 
   Мой Азазель захохотал. Видимо, у меня очень оперативная доставка графических сообщений.
   - Дай мне воды, уморила просто! - Здесь ставим галочку, когда начну соображать, обязательно к этому вернусь. - С тобой не соскучишься!
   - Это, видимо, мое призвание - развлекать собственные глюки. Будем считать, дебют удался.
   - Давай-ка сразу внесем ясность. Во-первых, я - не глюк. Это аксиома. А во-вторых, ты - не псих.
   - Да? - Видимо, меня обуял дух противоречия. Я порылась в ящике стола, нашла одну давно меня беспокоящую публикацию и протянула ему. - А это что? Аксиома или теорема?
   Он взял у меня газету и пробежал глазами статью. Опять галочка. Ладно, это тоже потом. А пока он смерил меня взглядом настоящего психиатра и мягким, гипнотизирующим голосом начал объяснять.
   - Мирра, в этой статье перечислены так называемые признаки шизофрении. Зачитываю по пунктам: первое - замкнутость, второе - скрытая или явная агрессия к родным и близким, третье - тяга к оккультизму, четвертое - богатое воображение и творческая душевная организация, пятое - вера в существование скрытых сил, управляющих миром, и шестое, как следствие, - мания преследования. Одним словом, руководство по средневековой охоте на ведьм. Кто чуть выбивается из серой массы - на костер.
   Он чиркнул зажигалкой, и я вздрогнула. Запах его сигары создавал атмосферу магического салона. 
   Он продолжал.
   - А теперь представь, что в серой массе рождается маг, по могуществу равный Мерлину, Нострадамусу и Вещему Олегу. Что делать тем силам, которые уже загнали человечество под пяту, пережгли в Средневековье толпу явных и потенциальных ведьм, да что там, - еще в Библии окрестили всех иных богов и магов демонами, исчадиями зла? Что им делать сейчас, в век науки и прогресса? Умница, дочка. Выпустить листовку, согласно которой не то, что маг, но и  всякий мало-мальски разумный человек будет признан сумасшедшим. И как только наш одаренный подросток начнет делиться своими открытиями с близкими, он тут же будет водворен в соответствующую резиденцию крестоносцев. 
   Я только хлопала глазами.
   - И тебе, милая моя, очень повезло, что я добрался до тебя первым. Мы с ребятами как раз заинтересованы в выявлении и обучении юных дарований, так сказать, в подготовке молодой смены.
   - Ты... кто? - просипела я.
   - Я? Гуманист. Не надо пафоса, можешь звать меня просто - Триждывеличайший.
   Я чуть не грохнулась в обморок. Но не грохнулась. Подошла к нему, отобрала бокал с водой и выпила. Кажется, это помогло. Мои мысли постепенно собирались в косяк, но на юг улетать пока не собирались. Это радовало. 
   Стоп! Что-то не так. Нет, понимаю, что это звучит дико, поскольку "не так" не "что-то", а абсолютно все. Но дело не в этом. Дело в том, что... С ним что-то не так!
   Отматываем назад. Он "пробежал глазами статью". Бред! Это нереально. Для него. Тот, кто читает мысли, тот, кто... в общем, Тот НЕ МОЖЕТ "пробежать глазами"!  Так же, как и хлестать весь день воду из графина. Нет, я не ханжа, если Трисмегист вместо нектара пожелает водичкой побаловаться, ради бога, я спорить не буду, но... 
   Я вдруг поймала его дикий взгляд. Кажется, я более чем оправдываю свое "знаковое имя"! Я вдруг поняла, что весь  этот день, он не просто психовал, он истерил, и ни Аполлон, ни Артемида ничего не заметили! Я почувствовала, что сейчас сбудется моя мечта, - то есть, не совсем моя, а  всплывшая из какой-то моей прошлой жизни, вместе с воспоминанием о чудесном саде, звездном небе и его неповторимом аромате, - мечта о том, чтобы он хотя бы раз поделился со мной своими проблемами, а не только решал мои, как это было всегда. Но что же должно было случиться, что заставило истерить ЕГО?! Я снова запаниковала, и только эта паника помогла мне не расплыться в эйфорической улыбке и забалдеть от осознания собственной значимости. Тоже мне, тайный советник вождя! 
   Так, погодите! А что там я говорила про воспоминания прошлой жизни? Мысли мелькали в голове, как искрящиеся брызги горного водопада, разбиваясь о камни и стремительно исчезая в бурлящем потоке. Дежа вю. Небо, сад, его голос, взгляд - все кричало о том, что я его знаю. Знала. Знаковое имя... Мирра, мир, mirror, miracle - чудо и миракль - жития святых, мирр, мирт... 
   Что-то не складывалось в моей мозаике. Что-то было не так.
  
  
   Глубоко извиняюсь, я стараюсь никогда не перебивать дам, но, как почетный обладатель троекратной мании величия, считаю себя вправе позволить себе редкие исключения. Тем более, эта дама прилюдно и необоснованно назвала меня истериком. Кстати, у девчонки офигенные способности! Ничего себе проницательность! Что касается моей "истерии", - я буду повторять это слово, пока она не устыдится собственной непочтительности, - хочу успокоить прогрессивное человечество, мой псих не связан ни с концом света, ни с прочими катаклизмами. Это - мои личные проблемы. Я не настолько гуманен, чтобы их лишиться. К сожалению.
   Мирра, как настоящая восточная женщина, принесла мне бокал... - надпись на упаковке: "Апельсиновый нектар" - обхохочешься! - и послушно села напротив, сложив руки на коленочках, я так понял, приготовилась внимать. Что б тебе такое рассказать, умница моя?
   - Что с тобой, Трисмегист? - кажется, таким голосом Настенька в сказке Роу жаловалась на мачеху, которая "приказала сухой пенек поливать" -  кротко и грустно.
   - Как бы тебе объяснить... Скажем так, одна из моих аватар медленно и продолжительно агонизирует - не то, чтоб это было особо опасно для здоровья, но жутко неприятно.
   У благочестивой Мирры буквально отвисла челюсть. Ей-богу, не вру! Какие же странные, все-таки, люди, эти женщины! В зеркале мужик поселился - жрать не просит - и ладно, ну и фиг с ним, пусть живет, вышел из зеркала - минутная пауза и - тоже все о'кей, а сейчас - поди ж ты, птичку жалко!  Если б я кинулся на нее с клыками и рогами да, не дай бог, этот клык бы сломал - через секунду - анальгин, новокаин и "Тише, Танечка, не плачь". В каждой женщине живет птичка Тари, лечащая зубы крокодилу. Конечно, встречаются исключения - это когда птичка трансмутирует в птеродактиля и челюсти не лечит, а ломает, - но это не норма. Норма - это красавица и чудовище, героическая Герда, спасающая несовершеннолетнего преступника Кая, Русалочка, жертвующая себя экзальтированному, не особо понятливому принцу. Это - норма, поскольку, как только в истории появляется женщина, подчиняющая мужчин себе, - Клеопатра, Саломея и прочие  - на них тут же вешают ярлык жестоких и бесчеловечных стерв. И ничего не попишешь - стереотипы!
   Но я отвлекся. Мирра смотрела на меня, как Магдалина на распятого Иисуса. Кто меня за язык дергал!
   - Может, тебе аспиринчику принести?  - робко спросила она, но тут же замолчала. 
   Я подошел к ней, смахнул прозрачную слезинку и приобнял за плечи.
   - Милая, успокойся, никто помирать не собирается. Я вообще величина постоянная.
   - А как же ты говорил... аватара агонизирует?
   Как бы ей все это объяснить, быстро и понятно! Вот что хотите, со мной делайте - не выношу женских слез. Такой вот я крутой и безбожный!
   - Мирра, у тебя когда-нибудь зубы болели?
   Она закивала.
   - А ты их дергала? Так вот, у тебя - зубы, а у меня - аватара.
   Бред какой-то. Она еще шире распахнула глаза, но плакать перестала. Что меня на зубах-то заклинило?  Девочка очень старалась следить за моей мыслью. Бедненькая! Я сам-то понять не могу, что нагородил! Попробую еще раз.
   - Смерть аватары означает, что меня в какой-то точке земного шара отождествили с каким-то божеством, потом, через некоторое время либо заглох культ, либо из этого божества сделали мученика или смертника. А так как смерть бога может продолжаться от мгновения до бесконечности, в зависимости от идеологии и способа развоплощения, очень часто я сам создаю контридеологию и успешно добиваю несчастную личность или ее культ, смотря по ситуации. Что-то вроде ампутации поврежденного органа. Если учесть, что я очень хорошо регенерирую, процесс абсолютно безопасен для дальнейшего счастливого существования.
   Мирра перешла на благоговейный шепот. Час от часу не легче!
   - Ты кто? Как тебя зовут по-настоящему? Что за аватара умирает?
   - Стоп, стоп, стоп, не части. Кто я? Милая, если бы я знал ответ на этот вопрос, все было бы, поверь, намного проще! Маг, наверное. Где-то - бог, где-то - демон, где-то - человек. А как по-настоящему... Да все по-настоящему! Но в то же время... Понимаешь, боги создают людей, а люди создают богов. Такой вот круговорот. И с нами происходит одновременно в разных точках времени и пространства тысячи действий. Мы поддаемся вашей власти, и божество, созданное вами, прилепляется к нам иногда как маска, иногда как кожа, а иногда - как сердце. Мы живем в других категориях, так что, извини, если непонятно.
   - А какой бог самый сильный?
   - Тот, в кого верит больше народу. В этом и состоит гениальная задумка христианства. В единстве бога. Но там тоже не все гладко: у них бог не просто един, он триедин. А это порождает разночтения - либо, согласно официальной версии, Святая Троица - это Отец, Сын и Святой Дух, либо - Бог, Дьявол и Посредник между богом и людьми.
   - А ты кто? - она смотрела на меня как студентка во время сессии на последней консультации перед экзаменом. 
   - Когда как, - пожал я плечами, - в сущности, все это - собирательные образы. Я надеюсь, ты не думаешь, что Бог и Дьявол столько лет не могут поделить одно яблоко?
   Теперь пожала плечами она.
   - Я предполагала, что там все достаточно буквально...
   - И зря. Уже то, что Авраам родил Исаака, должно было натолкнуть тебя на мысль, кстати, цитируемую из того же Писания: "Слово изреченное есть ложь". Устроители этого мира занимаются всем. Мы все творили понемногу... чего-нибудь и как-нибудь. В процессе возникают споры, кто-то становится врагом, кто-то другом, потом наоборот - жизнь не стоит на месте. И все за столько лет так успевают поменяться шкурами, что забудешь, как тебя и звать-то.  Нет, есть, конечно, более цельные и любимые образы,  Гермес, например. Кстати, зацени, мы живем в век высоких технологий, а каждый третий к гадалке  бегает по любому поводу! Таро в киосках продается! Это - подтверждение тому, что чем древнее культ, тем он сильнее. Ближе к корням. И ничего не попишешь. Без того же закона герметики  сейчас не обойтись ни в промышленности, ни в повседневной жизни - да нигде! А потом удивляются, откуда у меня мания величия!
   - А еще кем ты был?
   - Не помню уже, много кем. Не смотри на меня так. Я же говорю, регенерирую быстро, за всем не уследишь. 
   Мирра не унималась.
   - А какая судьба у человечества?
   - Неправильный вопрос. Я уже сказал, боги создают людей, люди создают богов. Я о своей-то судьбе не знаю, чем у меня все закончится! Можно лишь предугадать. Но, опять повторюсь, жизнь не стоит на месте. Бывшие или нынешние боги или маги объединяются в некие гоп-команды, а их тоже нельзя упускать из виду. Наконец, отдельные личности, вроде бы, из хорошо известных, изученных людей такие кульбиты выделывают, что ход истории меняется на девяносто градусов. Так что, судеб много. А вот куда сие человечество повернуть изволит - это уж никто не угадает.
   Мирра замялась.
   - А можно личный вопрос? Ты совсем бессмертный?
   Я засмеялся. Интересно, а можно быть чуть-чуть бессмертным?
   - Я величина постоянная, но не неизменная. Даже человек не умирает, он меняет состояние - кто-то по своей вере, кто-то по указанию того, кто взял над ним шефство, если вера не крепка. Человек для того и создает богов, поскольку жизнь - это симбиоз, и от этого симбиоза зависит, что для тебя смерть - конец, начало или продолжение. Каждый пожинает плоды своих деяний. Может быть, я тоже когда-то был человеком. Надеюсь, не самым плохим. 
   Мирра закусила губу. Она принимала решение. Ну же, смелее, звездочка моя! Наконец, она просто пронзила меня зрачками и, чеканя слова, произнесла.
   - Последний вопрос. Может ли человек стать Богом?
   Я улыбнулся. Умница моя! Правильный вопрос. 
   Моя несчастная аватара перестала агонизировать и чудесным образом воскресла. А несколько других, более мелких и незначительных растворились в одночасье. Ничего себе, поговорили! Теперь где-то появится добрая богиня, спасшая умирающего бога и наделившая его невиданной силой. 
   Я ничего не сказал ей. Она все поняла. Улыбнулась, подошла к музыкальному центру, включила музыку. Заиграл "Наутилус".
   - Я тебя вспомнила. 
   Она открыла окно настежь. Она любила летать по ночам. Но это уже - "Машина времени". Символично. Наша с ней машина времени летела из прошлого в будущее, потом поворачивала назад и делала такие крутые повороты, что звезды начинали мерцать от благоговейного трепета.
   - Ты выйдешь за меня замуж? - наконец, спросил я.
   Она посмотрела на звезды. Слава Бутусов вопрошал: "Где твои крылья?", и она ему подпевала. Ей очень нравились мои крылья. Она любила летать со мной по звездному небу. Так было всегда. И так будет. В этой или иной реальности. 
   Она сказала:
   - Полетели?
   Я обнял ее и слегка провел рукой по ее гибкой, тонкой спине. А потом расправил крылья. Мы кружили по звездному небу, вспоминали прошлое и смеялись, понимая, что это все так мало по сравнению с тем, что нам еще предстоит. Я посмотрел на ее пушистые, белоснежные крылья, щекотавшие кончиками перышек мои угольно-черные, и понял, что нам предстоит очень много. Тем лучше. 
   Я сделал свои крылья кипельно-белыми, поцеловал невесту и прошептал, как заклинание:
    - Мир, miracle, Мирра...
   В эту ночь на небе вспыхнула новая звезда.
   ***
   Тетка Серафима сидела дома, вязала теплый шарф и смотрела свой любимый сериал. Вот красота-то! А то показывают то боевики, то детективы! И так бандитов полно. И бог с ними, с деньгами этими, а с работы уходить надо.
   А то все у этих бандитов, не как у людей. Входят в одну дверь, выходят из другой - от киллеров, что ли, прячутся? И ковер, кто ж белый ковер на пол кладет?! Этого тетка Серафима не могла понять.
   Но еще больше она не понимала, как этот ковер неизменно оставался белым. Кипельно-белым. Как пыль далеких звезд или крылья влюбленных ангелов.
   Север и Синева
   (сказание о сумасшедшем стрелке)
  
  
     Смеркалось... Солнце садилось...
   Север смотрел, как оно стремительно скользит по синей скатерти, скатываясь за сосны, и сердце стрелка сжималось сильнее и сильнее...
   "Север, спишь?"
   Серна... Светлоликая Серна, синеокая Серна... Сладкоголосая Серна, Серна-сирена... Та Самая Серна...
   -  Не сплю... Совсем не сплю... С тех самых... Сама словно не слышала...
   -  Слышала, - сыплется серебристый смех Серны. -  Странный ты, стрелок...
   Смешно... Ей смешно... Серна -  смешливая сирена... Север сдержал стон... 
   -  Стрелок, не смущайся! - смеется синеглазка. - Скажи Серне о самом сокровенном!
   Стрелок старался сопротивляться, но... справиться с Серной?  "Сирена" слишком сильная, стрелок слишком слаб... Сознание стрелка сдалось сразу - спорить с Серной слишком сложно...
   - Селяне считают, что я сумасшедший... -  сдался стрелок. 
   - Согласна... А ты сам как считаешь?
   Север смолчал. Он слышал стоны скал, смотрел на смолу как на слезы сильных стволов, что стремятся к синему своду и слышал, как сокрушается сама Синева... Сначала снились странные сны, но скоро сны стали спутываться с... Или не сны? Сознание  смешалось, сообразить, где сон, а где не совсем сон... Или где совсем не сон, стало слишком сложно... Север слушал сумерки, и слышал совсем не то, что смогли бы слышать селяне...
   - Слушай, стрелок, слушай самого себя...
   Север слушал... Солнце скатилось. Свод стал совсем синим... Светила сновали словно светлячки... Стало свежо... Сыпал снег... Север не страшился стужи. Он  старался сообразить, о чем сказала Серна... Светлая скатерть, словно сотканная Синевой, стелилась, скрывая следы существ...
   Стоп! Север судорожно старался схватить скользнувшее в сознании...
   Светла... Сестра Севера... Славная синичка, сама скромность, ставшая супругой старейшины, и славящая супруга как своего сюзерена...
   И странный сон Севера... Вот он слышит стон сестры, срывается стремительно, словно сокол, стремглав скользит сквозь сумрак, сковывающий сознание, словно сетями спутывающий его... Сметает все, сбивает селян, спускается по ступеням и... столбенеет...
   Святилище. Статуя, со скарабеем в середине сжимающим сапфир, стиснутый в семи сяжках... Скарабей? Скорпион? Не суть...
   Связанная, скованная Светла... Свечи... Светящийся серп... 
   Старейшина... Совершенно спокойный и серьезный... Север стреляет, но супруг его сестры смотрит на стрелка и... Слепящий свет, спутанное сознание и... Стройные сосны, стрелами стволов стремящиеся к Синеве... Север сидит у сосны, с ним - Серна. Сердце  стучит слабо, слева сбоку словно стрела сидит, сжигает, сдавливает, спину саднит... Сирена смотрит на Севера, смачивает струйку, скатывающуюся на снег, смазывает странной смесью... Серна сказала - слабые ссадины... Снова все спутывается, и стрелок снова в селе... Слышит стук. Старейшина спокоен, словно не случилось странной сечи... Сон снился, сон... Старейшина скорбно сказал: "Светла скончалась"... Север сорвался, но слабость свалила... Старейшина созвал схимников, смотреть стрелка... Схимники сказали - слабость, сердце... А спина? Свалился, саданулся, свез. Следует спать... 
   Что со Светлой? Скарлатина скосила... А сон - это сон. Да, странный, да, страшный, но - сон. 
   Север не смог смириться со смертью сестры... Но и сделать ничего Север тоже не смог... Святилище? А что святилище? Существовало ли оно? А старейшина... святой служитель... связан со смертью сестры стрелка, своей славной супруги - с какой сосны стрелок свалился?!
   С того случая Север стал "слышать" и "смотреть"... 
   Синева стала для стрелка не совсем Синевой, в том смысле, как слышали ее селяне... Стрелок не смог бы это как следует сформулировать, но...
   Синева стала самостоятельным существом, способным страдать, слышать, смотреть и сознавать... Смола старых сосен стала слезами скорби или счастья, слова серых скал слышались стрелку во снах... А еще... Слова и стоны сощедших в Сумерки... Странно, но Светлу он не слышал...
   Супруг Светлы созвал совет старейших... Судили о случае с Севером.. Совсем скосила славного стрелка смерть сестры... Спятил совсем... Но что сделать, стало как стало... 
   И  селянам сказали. 
   - Слушай себя, стрелок, слушай! - Серна стала совсем серьезной...
   Север сконцентрировался... Собрался... Сознание снова спуталось, сердце сдавило... Север стал скатываться в страну снов... Или не снов? Он снова спал и смотрел...
   Село. Сейчас. Селяне спят. 
   Странные, свирепые существа, саблезубые, семирукие, сновали среди спящих селян... У стрелка свело скулы от страха, но он снова и снова смотрел...
   Странные создания скользили по стенам, без стука, без скрипа, словно их и не существовало совсем...
   Сторожка  Ставра... Существо спрыгивает в спальню, сдавливает селянина и... Следов нет, снова скажут, скарлатина?! Или случайная смерть? Сколько случайных смертей уже свалилось на село, скольких скосило селян?! 
   Север сбросил с себя сковывающий его сумрак. Серна смотрела, словно старалась сказать...
   - Старейшина?! - спросил Север.
   Серна смолчала, но стрелок сам уже все сознавал...
   Север сорвался. Селяне спали, не слышали стона существ, сыпались стрелы Севера... Север стрелял справно. Славный стрелок, а то, что слегка сумасшедший... И стрелы славные - Серна снабдила... Серна-сирена, кто ты, Серна?  Существа срывались, соскакивали со стен, но сбежать от стрелка слишком сложно... Спадали на снег, становясь серыми сгустками... 
   Стрелок слышал, как за спиной стала скулить собака, селяне стучали ставнями... Сумасшедший стрелок совсем свихнулся, с него станется... Слава Синеве, сами стрелять не стали, скрылись за ставнями, смотрят, как стрелок сбесился... Синева с ними...
   - Селян стращаешь, стрелок?
   Старейшина... Север сразу стал стрелять.  Стрела, стремившаяся в старейшину, свернула и свалилась, словно сбитая странной силой. Север сморгнул. Старейшина смеялся. За его спиной, стекаясь из святилища, становились существа,  Север стрелял, они сыпались на снег, но по созыву старейшины снова собирались из серых сгустков, и снова ступали на стезю сечи... Сам старейшина тоже не стоял столбом. Синий сапфир в серебре на скипетре старейшины сначала стал светиться... Со скипетра сорвалась стрела... скорее, столп света, сияние слепило Севера... Свет стих... Север стоял, стараясь сообразить, что случилось... Свет ни сбил стрелка, ни сжег, ни смял, ни...
   Старейшина стал стремительно сереть... Существа сбивались в стаи, старались схватить Севера, но скользили, срывались, а стрелок спокойно стоял... И стрелял. Старейшина, смешавшись, схватил стальные стрелы и судорожно стал стрелять в сумасшедшего, но со стальными стрелами случилось то же, что и со столпом света, и с саблезубыми страхолюдами... Старешина не смог сразить стрелка... 
   Селяне снова стали стучать ставнями... Стрелок  скривился. Селяне сжимали самострелы, секиры... И становились за старейшину. Селяне смотрели сквозь семируких существ, они свято славили своего сюзерена - старейшину, не соображая, что смерти, свалившиеся на село, скосившие их сестер, снох и сватов - созданы им самим... Или его существами...
   Селяне смело становились на сечу... Но старейшина не стал спокойннее. Он смотрел на Севера и столбенел все сильнее... Север не стрелял в селян. Но селяне стреляли в Севера... И не сражали... А стрелок... стал сдвигаться в сторону святилища. Старейшина сверлил стрелка струями света, сыпавшимися со сипетра, селяне стреляли, но Север спокойно становился спиной к селянам, не страшась смерти... И старейшина сознавал, что это не было случайным.
   Север стукнул по стене в сенях старейшины, стена сдвинулась, стрелок спустился по скрытым ступеням... Селяне стали словно в столбняке. Север стал стрелять по статуе семирукого существа с синим сапфиром в середине... Статуя не сдавалась, стрелы словно скользили... Старейшина схватил секиру у стоящего словно соляной столп селянина и с силой саданул по спине Северу... Секира свистнула сквозь стрелка и сильно стукнула по статуе...  
   Статуя стойко снесла стук стальной секиры, но Север схватил стрелу Серны и стал стрелять в сам сапфир.
   Старейшина, стеная и скуля, стал съезжать по стене, съеживаться, сжиматься, скручиваться в спираль, но... странная сила схватила своего служителя и стала сотворять из старейшины... семирукое существо. Север схватил свалившийся скипетр и стукнул им по сапфиру в середине статуи... 
   Сияние скрасило серые стены святилища синими сполохами... и скоро все слилось в сплошной сгусток синего света... Сначала слышен был свист, скрежет, стоны, скрип, скулеж, но скоро все стихло. Синий столп света стал сходить... Селяне стояли, словно скованные странной силой... Свет сошел совсем. 
   Не стало ни старейшины, ни саблезубых существ... 
   Север смахнул слезу... Все. Стрелку стало спокойно...
   Странная сила схватила стрелка и...
   Снова сосны, снова снег и снова Серна.
   - Синева скажет тебе спасибо, стрелок...
   Север слушал себя. Серна стала совсем... странной. Сияние сопровождало "сирену", и становилось сильннее при ее словах. Кто же ты, Серна?!
   Серна склонилась к сидящему на снегу стрелку...
   ...Север и Серна сплетались, не слыша скрипа сверлящих Синеву сосен, свиста снежных стрел, сливались, соединяясь в сплошную сияющую сущность...
   - Спасибо тебе, стрелок, - Серна смахнула слезу счастья... 
   - Спасибо?
   - Стрелок смог сделать свою Серну совсем сентиментальной... 
   - Кто ты? - спросил Север, сжимая сладкотелую сирену...
   Серна смеялась серебряным смехом...
   - Ты свободен, стрелок...
   Север стал сознавать, что Синева стала совсем... своей. Север слышал ее сильнее... Сильнее, чем самого себя. А себя... не слышал совсем.
   Стрелок смотрел на свои ступни, скрытые синим сиянием... скоро их не стало совсем...
   Сознание того, кого стрелок считал своей "сиреной" Серна, свалилось, словно снег с сосны...
   Серна - не сирена... Серна -  не существо, Серна - сущность. Страшащая селян и... все сущее... Серна - Смерть.  Сладкоголосая, сладкотелая, сладкая, синеокая, словно сама Синева...
   Север сглотнул.
   Стрелок стал сознавать, почему ни селяне, ни саблезубы, ни старейшина не смогли справиться с ним. Севера, сумасшедшего стрелка старейшина сразил еще в святилище... Тот самый случай, со Светлой... 
   Синева соизволила сохранить Северу сущность, сделав стрелка своим служителем.
   Стрелок не стал сумасшедшим. Да, он стал "слышать" и "смотреть", стал словно сквозь сон ступать по селу, не сознавая своей сути, сознание спутывалось, стараясь свыкнуться со своим странным существованием, смириться с сущностью, что становился стрелок...
   Странные сны не были снами... Север не стал сумасшедшим... Стрелок стал... стрелка не стало... Сквозь строй селян скользил слепок стрелка, но его сознание сливалось с Синевой сильнее и сильнее... Север существовал среди селян лишь чтобы служить Синеве...
   А сейчас... Стрелок все сделал. Справился со страшной сущностью, кого селяне считали старейшиной, и с его свирепыми созданиями... Святилище сгорело. Статуя сражена. Стрелок свободен...
   Север соображал со скрипом, сознавая свою сущность... Слушал, как становится "не совсем собой", сливаясь с Синевой...
   Светла... Серебристый смех сестры... Серебристый... 
   Стрелы сосен, светлая скатерть снега, снующие по Синеве, словно светлячки, светила - все стало совсем своим... 
   - Ступай, стрелок, - сказала Серна. - Не стоит сожалеть... Ступай в Синеву...
   Север и не сожалел... Стрелок спокойно ступил на стезю, ставшую для Севера своей. 
   Свобода... Синева... Счастье...
   Север слился с Синевой... 
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"