Cто штампованных дней в ядовитых когтях одиночества,
зачервивевших снов, разложившихся памятных дат,
сквозь прилипчивый свет надоевших неоновых ламп
и огрызки окурков, гостей карнавальные маски,
ожерелья из щек, разноцветных бутылок парад
и по-своему чем-то родной престарелый бедлам,
где по старости лет всем предметам присвоены отчества.

Полупризрачный поезд на грани реала и вымысла,
где слепой и глухой проводник не дает простыней,
здесь скрипучий оркестр и приемлема всякая ложь,
прямо в опухоль памяти кто-то воткнул георгины
сотня Отживших, выжатых, дО суха выпитых дней
одиночества, розовых масок и сброшенных кож,
из таких одеяний, наверно, я все-таки выросла...