Голос Ворона сейчас звучал с монотонностью струны, натянутой, как те ремни, которые он сейчас легчайшими движениями пальцев закреплял на деревянном скелете порока. Стоит волхву ошибиться одним словом, чуть ускорить или замедлить колдовскую речь - и камни будут падать без вреда для врагов, хорошо, если не на головы своих воинов. Только волхвам дано строить камнебойную снасть. Аварские стрелы ежом утыкали дощатую загородку, закрывавшую Ворона и его подручных со стороны ринга. Пускай бросают, тем меньше вреда от них будет, когда настанет время прорываться через пролом внутрь крепости.
-Эй, Ворон! - донеслось с крепостной стены. - Хватит выть, есть у нас тот, кто погромче тебя кричать сможет.
-Мммм- ммм -яяя-яяяууУУУУУУУУ! - так приблизительно можно передать вопль, который славянское войско услышало вслед за словами хана Торсука. Ворон дрогнул, хозяйским сердцем угадав в нечленораздельном крике знакомые нотки своего Мышебоя.
Торсук стоял на валу, держа кота перед собой, с таким расчетом, чтобы закрываться им от славянских стрелков.
-Это он сейчас со страху кричит, - пояснил он, зная, что сейчас к каждому его слову прислушиваются. - Как только первый камень ударит в стену, начнет кричать по-другому. Ты, славянский волхв, не сомневайся, мы с твоего кота сперва всю шерсть по волоску повыдергиваем, а потом целиком его зажарим, и он до последнего мига будет жив и в сознании. Так что ты давай, давай, строй свою камнебойку - жаркое готовым найдешь.
-Ворон, да вызволят мои отроки любимца твоего, не переживай, - торопливо сказал Волох, хотя и не представлял, как это можно сделать. - А тогда и машину достроим. Авары от нас не убегут, из крепости им все равно хода нет.
-Если этих не раздавить, каган пришлет других воинов. Не может судьба одного кота судьбу моравского народа перевесить, - неживым голосом сказал Ворон. - Тяните ремни.
Тогда Волох вскочил на Фриза и поскакал туда, где стояли его отроки.
-Братило, ты лучше всех из лука бьешь. Можешь в авара на стене попасть, да так, чтобы кот снаружи упал?
Отрок натянул тетиву, прикинул глазами... и бессильно отпустил.
-Не могу, дядька Волох, - сознался он. - Он, проклятый, кота прямо перед собой держит.
-Да, задача. - Само подошел неслышно, чем смог удивить даже Волоха. Кельт уже знал о случившемся, и теперь искал выход. - Вот что, Волох, отойдем-ка в сторонку.
Волох пошел вслед за ним, и вскоре оба стояли перед одним из возов купца, на котором стояло что-то вроде ящика, сколоченного из дубовых досок и накрытого обыкновенной рогожей. Само протянул руку и сбросил деревянный затвор.
-Баскервиль, Баскервиль, иди сюда, - позвал он.
Из клети отозвалось негромкое, но пробирающее до глубин души ворчание. Потом из темноты показалась оскаленная морда зверя. Оглядев пространство вокруг себя, пес одним прыжком выбрался на снег и поднял недобрые глаза к Само и Волоху.
-Вот кто нам поможет Мышебоя вызволить, - сказал кельт.
-Неужели котов любит? - поразился Волох.
-Да нет, конечно. Наоборот, душит их по пять штук зараз. Но я надеюсь, авара ему будет интереснее душить, чем кота. А на крайний случай, если что, - Само замялся, но продолжил, - ты Ворону не говори, что это моя собака. Я хочу сказать, в том случае, если Баскервиль его кота помнет...
-А чья же тогда, если не твоя? Моя что ли?
-Волох, давай потом об этом, пока Торсук со стены не ушел. Ты Баскервилю только покажи, что делать надо, он умный, поймет.
Пестрый ханский халат, до сих пор валявшийся, вместе с прочей добычей, взятой при разгроме аварского стана на Пучай-реке, где-то в обозе (воины брезговали пользоваться вещами поганых, и ждали только случая, чтобы выменять у кого-нибудь на полезную в деле боевую снасть) теперь был извлечен на свет и брошен на снег. Волох растоптал его ногами, таскал за рукав, обливал самым дрянным пойлом, какое только нашлось под рукой:
Уливайся, халат, зеленым вином
Сулит ли мне Стрибог Торсука волочить
Да по этому снегу белому
А ему от моих белых рук плакати
Само дал псу обрывок халата:
-Баскервиль, найди человека и убей.
Пес умными глазами поглядел на цветастую тряпку, потянул ноздрями запах и в первый раз открыл зубы, словно ухмыляясь. Вскоре он уже бежал по снежному полю к стене ринга.
Прийдя в себя от обрядового исступления, воинственный волхв признался:
-Конечно, я бы рад был, если бы у меня такой пес был.
-Баскервиль - последний из галльской породы. Такие еще при Цезаре римлян душили...
-Однажды я видел, как собака смогла влезть на дерево. За кошкой гналась... - Волох покосился туда, где безутешный Ворон упрямо продолжал исполнять свой долг, на горе аварам. - Если же твой на стену влезть сможет...
...Торсук встревожено поглядывал туда, где за дощатой стенкой находился Ворон.
-Эй, колдун славянский, - прокричал он. - Выходи-ка на свет, чтобы я не сомневался, что ты сейчас не делаешь глупостей. А то смотри, я твоему коту для начала переднюю лапу выломаю, а потом...
Серое чудовище, о оскаленной пастью, словно появившееся из сна, навеянного старым кумысом или злыми ночными духами, взлетело на стену и повисло на Торсуке, еще в прыжке пропоров клыками живот и грудь. Никто из аваров (как, впрочем, и из славян, сейчас в бессильном гневе наблюдавших за происходящим на стене) не успел понять, что произошло, прежде чем хан скатился со стены, а кот, с новым оглушительным мявом выскользнув из ослабевших рук, успешно приземлился рядом с ним и помчался туда, где его ждали ласковые руки хозяина.