Я Маг и Воин, конквистадор. 
Тяжелый панцирь, меч двуручный, 
Конь верный, спутник неразлучный - 
Никто не знает, что нам надо. 

Я предал всех своих владык.
Я ото всех церквей отлучен.
Мой долгий путь любому скучен,
Я ж к одиночеству привык.

Я враг всему, что может драться!
Ни от кого не жду пощады.
Я мертв. Мне нечего бояться, 
Я Маг и Воин, конквистадор!


          ***
Задумчиво гляжу на белый свет:
"Спасибо, да" или "спасибо, нет"?
Как скажешь "да" тому, что все беда?
Как скажешь "нет" тому, что целый свет?


           ***
Поэт ленив, поэт несчастен,
Поэт влюблен и вечно пьян. 
Его душа - сплошной изъян,
А ход идей всегда опасен.
Он циник, он ханжа и склочник,
Зол, груб, завистлив и т.п.
С ним вечно вклеишься в ЧП.
Сказать короче - он преступник.
Переступил людских пределов
Замшелый круг.
Он небу друг,
А на земле он не за делом.


          ***
Я, покудова дышу,
Потудова и попишу.
А что пишу и как пишу - 
О том из гроба я спрошу.



          ***
Что тикают сейчас часы?
Ведь нет пустот: действительность словесна.
Мне как разглядывать часы давно известно.
По закоулкам душ закопанные псы
Все эксгумированы. Враги помиренны,
Но скорпиончик воли
На заминированных физикой полях
Качает из хвоста себе в затылок страх.
А вечности себя грызущая змея
Горит вокруг него под именем нуля.
Так что у тиканья хотел дознаться я,
Когда по нарисованным картинкам
Тем страхом в скорпиончике гулял?
Узнал?



          ***
Две вечные возлюбленных души -
Вчера и Завтро - с ними всякий грешен:
Князь Игорь между двух берез подвешен - 
Ни уходить, ни возвращаться. Алчность, не спеши,
Готовь войну в тиши, коль хочешь мира.
Слышишь? Княгиню Ольгу вспомни! -
Тщательно готовь!



           ***
Я эмигрировал из мира
При помощи ночных курений,
Бесчисленных стихотворений.
Лес - укрыватель дезертира.

Вновь тщетно убегаю с фронта
Родных, обыкновенных нужд.
Я им как марсианин чужд,
Но бесполезна эта фронда,
Когда я сын, отец и муж.


            ***
Я гений - нет денег.
У гениев сроду
Едва доставало на хлеб и воду.
Жуковскому - тыщи,
А Пушкин все ищет,
Кто ссудит деньжищев. 


            ***
Карабкайся, живое, вдоль себя!
На чьих последних выпьешь ты поминках?
За ними твой черед придет покинуть
Все-все. Что скажешь уходя?
- Где стол был яств...
Где был? Кто был? Когда?
Каким нелегким вещество зудело?
Какое срочное приспичивало дело?
Какая, для чего терзалась ерунда?

Весь опыт душ на маете мирской,
Припомненный в последнее мгновенье,
Составит ли минуту просветленья
Из бывшего с тобой...


           ***
Слабы мы для путей твоих, душа.
Когда разумно, в перевернутом бинокле,
Глядим как величалась ты, греша - 
Никто не подойдет, не вытрет сопли
Нам, собственной души сопливым малышам.

Когда и в микроскоп, и в телескоп,
И просто так ты смотришь, понимая,
То создавая мир, то убивая
Его в висок,
            всей явью проживая
Разыгранное на клубках твоих дорог
(По ним же никакая тварь живая
 Не пробежит практическим умишком
 И за бессчетный срок - 
 Они ей твердо лишни),
Ты все же сохрани в каких-то книжках
Отчаянный и путанный отчет
О всех своих мыслищах и мыслишках.
Не чтоб запомнить их наперечет,
А чтобы изредка мотать своей башкой
И повторять с непонимаемой тоской:
- Вот ведь все как, ведь вот...


            ***
Этим бредом дышать невозможно.
К счастью нет сигарет,
К счастью лень до киоска дойти.
Накуриться до смерти - 
Такое сегодня не сложно.
Прекрати, замолчи...
Прекрати-замолчи-прекрати!


            ***
Тело современного истребителя - 
Сама идея стремительности -
Это зрелище на любителя.
Я любитель.
Мне нравится истребитель.

Нравится до "ох, мамочки"!
Я видел в пустыне
Приземляющиеся перехватчики:
Пули, просвистевшие вхолостую.
Усмирив рухнувшую, аэродром выпускал другую
Бочку горючки, отдохнувшую, злую,
Готовую к бою.
Готовую на любое.

Я ездил в пустыне, рассматривал
Стены старые крепостные,
Мечети и мавзолеи
И просто кучи камней, оставшихся от прошедшего...
Истребители казались мне сумасшедшими.
Склеенные из скорости и отваги
Они были враги
Резному ганчу архитектуры, мудрой бумаге
Рукописей.
Грозного настоящего сжатые кулаки,
Клыки и шипы государств-ящеров,
Взбесившиеся от скорости смерти сгустки,
Готовые ко всему в любую минуту...
Я все напутал.
Оружие,
Пусть наилучше-хорошее - 
Тоже прошлое.


            ***
Ни спать - ни бодрствовать.
Душа тихонько хнычет,
Как крошка трет глазенки кулачками,
Переутомлена, надеяться не хочет,
Вдрызг обременена бессчетными долгами - 
Все планы только вычет.

Утро с облаками...
В цвету сирень, сады.
Душа забыла правды и труды,
Запряталась куда-то не туды,
Заделалась в зануды.
Пора ее вытаскивать оттуда
В живой прелестный летний ясный мир.
Сюды.


            ***
Душа кричала "Нет!".
А ум скрипел тоскою:
- Какое "нет"!.. Да.
 И еще какое.



             ***
Поэты пьют портвейн. 
Красивые ребята! а мудрецы - не приведи господь.
Пьют портвешок. За дух берет, проклятый...
- А черт бы с ним со всем!
Давай еще, Володь!
- Пусть сионисты мир себе заготовляют - 
Деньга для них кумир. 
- То нас не забавляет. 
- Нам наплевать. Не только на себя - 
Не только на ближайших и любимых,
На целое пространство...
- Ну, родимый,
Уж ты хватил.
- Конечно наплевать!
- Спирт доставай! и всех их к бую слать.
- Дыши ровнее.
- На хер, брат, дышать?
Поэты пьют портвейн. 
И знать про мир не знают.
Им, гениям, природа дозволяет.



             ***
Я как-то разговаривал с Христом.
Большой чудак он, но занятный собеседник.
С ним можно потрепаться по-простому,
Но и по-сложному. По сложному полезней.
Как пес ругался он при слове синагога,
Учеников бранил за лень и пьянство,
Пространно излагал свою идею бога
И отрицал в вещах непостоянство.
О Риме говорили, о Египте,
О порче нравов и про самоотверженье.
Я согласился с ним, что люди - дети,
Что миром правят штамп и наслажденье.
И я сказал:
Ну как ты можешь их любить?
Он пусто посмотрел и медленно ответил:
А нет - на кой тогда к чертям собачьим жить
На этом мучимом и в муках гадком свете?


             ***
В городе, что и тело материка
Обременил бесчисленными кирпичами,
Нажрамшись (как гуси дерьма) печали, 
Отпетые, поваливаем дурака.
Побаиваемся, скучаем.
А наверняка
Единственное, что в нас мир замечает
Это
Как на будущие все века
Да и на бывшие все века
Мы с тобою не встретившись, разлучались.
В постели валялись в латах,
Так друг друга и не признали.
Быть нам теперь богатыми. 


         ***
Когда-нибудь не справлюсь я с тоской,
Дурацкий выстрел все-таки раздастся.
И закричит душа с пробитою башкой:
Тоска убита! Поздравляйте, братцы!


         ***
Погибают не мельницы,
А сумасшедшие витязи.
Это не переменится.
Это не удивительно.


         ***
Еще глаза, еще улыбка.
И из-за этого светло. 
На мирозданья почве зыбкой
Нам снова крупно повело.
Душа пуста, но - может быть,
Опять отважится любить.


         ***
Я не шучу. И знаю чем рискую.
Всю вашу половинчатость мирскую
Я презираю. Проиграю - заплачу. 
Всем сразу: и сумою, и тюрьмою,
И разума лишенной головою.
Я верю в истинность, придуманного мною,
И не согласен ни на что иное.