Лин Аила Весо : другие произведения.

Путь для призванных

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Однажды, зимой, когда зовоют волки Путь позовет.И уже будет неважно кем ты был или, кто ты есть. Важно только кем ты станешь на этом Пути. И уже не важны те коготы оставишь услышав зов. важны те кто протянут тебе руку когда ты упадешь на дороге. Им предтоит идти по Пути вместе. но кто скзалчтоПуть всегда будет широкой, ровной, ясной дорогой?
  Лекарь.
   Все в мире определяет Путь. Кто-то идет по нему, не осознавая этого. Кто-то топчется на пороге не в силах сделать первого шага. Кто-то сидит на обочине, не в силах идти дальше. Но есть те, кого Путь призывает и лишает выбора и подчиняет судьбу служению...
   Красивая сказка, в которую мало кто верит. Но все же, зимними вечерами, когда вьюга завывает под окном, а избу освещает лишь свет очага, когда тихонько жужжит бабушкино веретено, да что-то неспешно строгает из деревяшки отец, восторженным детям рассказывают сказки про тех, кто шел по Пути. Нет - нет, да и воскликнет непоседливый ребенок: Я пройду по Пути! Пройдут годы, и ребенок забудет свои слова, и наивное желание идти свои Путем...Может быть забудет...
  Зима самое тяжелое время года. Ветра, трескучие морозы, низкое небо укрытое серыми тучами. Узенькие тропинки. проложенные по всей деревни шумной ребятней, которой все нипочем. А еще зима это странное предчувствие беды, по крайней мере, у Линьки, ученика лекаря всегда так. Учитель недовольно хмурится, когда мальчишка, еще даже пятнадцати солнцестанов не сравнялось, начинал задумчиво ковыряться в заботливо заготовленных травах или шуршать страницами ветхих, давно прочитанных, да заученных наизусть книг. Хмурился белый, словно заяц-беляк, травник и начинал неспешные обходы дворов. Вроде просто так зашел, посидеть за горьковатым отваром Ярим травы с медком диким, слова из пустого в порожнее попереливать, а сам слушал, где дите кашенет, где мужик бледным или наоборот жаром пышущим покажется. Лучше перебдеть, чем всю деревню хранить, да огнем ярым выжигать. Слишком хорошо Никодим-лекарь помнил, как десять лет назад странная болезнь деревню за деревней косила и справится с ней ни травники, ни призванные не могли, сама ушла, обезлюдив пол севера. Именно в одной безлюдной деревеньке и нашел старик Никодим Линьку, совсем еще дите малое, а глаза что у старика.
   Линька неспешно, обстоятельно растирал в ступке травы, это его успокаивало, помогая скоротать длинные зимние дни.
  -Шел бы ты на улицу, -ворчал Никодим, поглаживая облезлую серую кошку - Морыську. - Совсем в избе зачахнешь, люди путать со мной станут.
   - Итак, путают, - возразил паренек, потянувшись за очередной травкой и задумчиво прокрутив сухенький пахучий стебелек в длинных чутких пальцах. - Что я там не видел?
  -Ну, с дружками бы повеселился, али там с девками, на морозце помиловался....
  - Смеешься,- вздохнул паренек, недовольно посмотрев на старика. Здесь в избе можно и не притворятся, давно уже с Учителем на "ты" говорит. Может любой другой бы уже розгами да ремнями высоленными отходил неслуха, да неуважа, А Никодиму хоть бы что, только поощряет.
  -Нет у меня друзей в деревне и окрест тоже нет.
  -А девки?
  - Да кто на меня, немощь бледную, посмотрит.- от души рассмеялся паренек.
  -Зря ты так.- покачал головой старик- Вот позовет тебя Путь и любая за тобой побежит, даже Славушка ленту из косы отдаст.
  - Не нужна мне ее лента.- поджал губы парень, ожесточенней работая пестиком. - И любая мне тоже не нужна.
   А Никодим лишь покачал головой. Ему лучше чем кому-либо было видно что линька на деревенских не похож, да не только внешне. Худющий, кожа да кости. Личико остренькое, только подбородок тяжелый. Волосы толи с рожденья белее снега, толи после того что видел. Разумен мальчишка не по годам да характером непокладист. К тому же неуклюж сверх меры, только к ремеслу травника, да и пригоден. Вот только дар ему даден от богов. Верно, сама Омюшка его в колыбели поцеловала. Мальчишке еще и пятнадцати не сровнялось, а учить уж Никодиму его нечему.
  -А какая нужна? -прикрыл лаза Никодим. Не то что бы в душу лезть ученика хотелось, но мечталось ему старику. Что не призовет мальчишку Путь и останется он в деревне, невесту ему сосватают. Избенка у них может и не богатая. Да в почете ремесло травника. Внучки пойдут, а Никодим им сказки сказывать будет....
  -Не знаю, признался Линька- не знаю деда, но нет ее нив нашей деревеньке, ни окрест тоже нет.
  -Дурак ты, Линька, - пробурчал старик, закрывая глаза,- погонишься за мороком, всю жизнь бегать будешь.
   А паренек только промолчал, добавляя в смесь очередную травинку. Он любил Никодима, как деда. Вот только тесно ему было в избенке с печью угольками им же самим расписанной, маленьким оконцем ставнями наглухо закрытыми да низеньким столом кособоким. Такой родной до последней половицы знакомой с развешенными под потолком пучками трав грубыми сундуками да ларями. И в деревеньки на двадцать дворов ему тесно. До тошноты все знакомо однообразно и, кажется, иногда, когда ночами он лежит без сна в далеком волчьем вое зов, словно кличут его куда-то. И хочется порой вскочить с узкой скамьи и бросится, вот лишь тулуп прихватив. И бежать за околицу, а там, через лес до широкой ездовой дороги, а потом идти и неважно куда.
  -Уйду я дед, - неожиданно сказал парень и сам себе удивился, год молчал, а сейчас вот выдал.
  - И когда?- вздохнул травник, и даже голос не дрогнул лишь рука, гладившая серую облезлую кошку, чуть замерла, да сердце тягуче заныло.
  - Завтра же уйду. - твердо ответил паренек.
  -И весны не дождешься? - Никодим покачал головой. Не хотелось ему Линьку отпускать, да ясна-сокола в клетке не удержать.
  - Не дождусь ,- вздохнул Линька растрепав белые словно снег волосы.- не могу больше ждать я, дед.
  - Тогда бросай свои травки,- недовольно прикрикнул Никодим. -Собираться будешь.
   Помогая нехитрый скраб собирать, старик сам себя костерил: накликал Зов, напророчил....
  Ворлок
  - Покажи свои глаза урод!!!- привычные крики, и камень в спину тоже ничего не обычного. Высокий статный парень в черном костюме чуть фыркнул, его это давно не задевало. Он давно принял свои проклятые глаза. На одном метка Аста звероподобного - зрачок вытянутый, да радужка желтая-желтая, волчья, другой прозрачно голубой, словно у слепого. Хорошо глаза прядями волос обрезанными закрыть можно. "А может и не принял, он глаза свои" вздохнул Сельм, раз до сих пор скрыть пытается. Впрочем, какая разница пытается ни пытается. Резкий порыв ветра растрепал черные, словно вороново крыло, волосы и мелькнули на секунду странные глаза ворлока, самого молодого из ворлоков, всего семнадцать солнцеставов ему минуло. Да вот только то, что он ворлок от злобности людской да глупости не спасает. Передернув плечами зябко, Сельм поспешил в терем. Уж больно ему в тепло хотелось, да и от ужина бы не отказался, всю ночь пришлось жуть полулунницу гонять и ведь только мелочь то и нашел. А самую главную - полулунницу-хрусталицу так и не достал, ну так ночь еще сегодняшняя будет. днем то от порождений этих никакого вреда не будет. Городище дневное Сельм не любил. Шумно да людно, толь дело вечернее городище люд ремесленный да торговый по первой зорьке по домам да трактирам разбредается. Улицы пустые-пустые, словно вымершие, не накаркать бы... а когда небо совсем черным станет да звездочки на нем меленькие высыпят на улицах появляются лихие люди. Вот уж где ему раздолье! Сколько таких вот любителей чужого злата серебра, медью, кстати, тоже не брезгающих, стало приманкой для полулунниц. И ему эти создания истреблять проще и дружине княжеской работы меньше. Девки гулящие, кстати, тоже по звездам ставни открывают да свечками на окнах дорожку к себе показывают. К гулящим Сельм двояко. Относился с одной стороны развлечься с ними можно, с другой стороны, когда они к старой Шишике или к нему же от плода нежеланного избавляться, идут придушить хочется. Впрочем это дела ночные дня солнечного не касающегося. Порывшись в кармане штопанной перештопанной куртки, парень нашарил пару медяков и кинул торговке пирожками. "С капустой",- удовлетворенно облизнулся Сельм. С мясом в городище лучше не покупать мало ли как давно начинка лаяла-мяукала, животных ворлок кстати любил больше чем людей, животные они преданней верней, человечнее. Добредя до терема варлок зевнул проходя мимо стражи в овечьих тулупах. У терема ворлоков да волхвов стража всегда стояла. Так дедами -прадедами завещано, а что обитатели двухэтажного терема с резными ставнями да петушком- флюгером на крыше нападающим да врагам всегда рады. с материалом постоянные нехватки, так это князя не волновало. Дойдя до своей горницы варолок скинул длинный узкий меч, не меч, а посмешище одно, по словам дружинников, а что сталь на меч пошла не простая, а звездная, да еще чарами закаленная так-то никого не касается. Растянувшись на кровати, парень рассматривал до боли знакомый потолок. Хорошо конечно в городище. да тереме общем, да вот только не спокойно на душе. И сейчас лежа на мягчайшей перине Сельм отчетливо понял, завтра он уже в город не вернется. Разберется с полулунницами и уйдет...А куда пойдет это не важно, дорога сама к месту выведет.
  - Воин.
  - Он не знал даже, сколько ему лет, так и шел по миру лишенный всего рода, возраста, имени. Он не знал, куда и зачем идет. И не помнил себя не идущим. Иногда останавливался в городищах. Нанимался в дружину: год, два и снова в дорогу, уж очень неуживчивый у него характер. Обозы охранял, гонял лихих людей по дорогам и шел. Иногда, ему снились сны. Сумбурные непонятные выворачивающие на изнанку душу и сердце, но с дневным светилом они уходили, оставляя после себя лишь странную пустоту. Ни волхвы, ни ведуны, ни даже варлоки, от которых люд старался держаться подальше не могли ему помочь. Его память оставалась подобно чистому снегу, лишь последние пять сонцестава он помнил. Место забытого ему дали новое имя- Ратмил, вот только это имя словно кем-то ношенная одежда оставалось чужим. Порой Ратмил даже забывал откликаться, когда его звали. Сегодня он забрел, в какое-то городище. Он не запоминал названия мест где бывал, ему было все равно. Небольшие теремки, торговые шатры и лавки. Полные улицы людей и не скажешь, что сейчас зима и мороз продирает до костей и порой даже теплый полушубок не спасает. Стоимость ночлега - одна мелкая монета. Не отдельная комната, это слишком жирно для простого люда, а место на скамье в общем зале, зато возле огромного очага, а это не так уж и мало. Попивая пенный мед, воин разглядывал полупустой зал, любимое развлечение наблюдать за жизнью других, коль своей нет. Вот за тем широким столом расположились дружинники, подавальщица румяная девка в широком сарафане с косой в рукоять меча едва успевала подносить новые блюда да чарки хмелем наполнять. За другим столиком двое кузнецов меда распивают, наверно из богатые, не все могут позволить себе днем меда распивать. дверь распахнулась и в зал порвался черноволосый ворлок, таких издали узнаешь и сразу волосы на глаза падают за дальний столик сел. А подавальщица уже спешит - еду ему несет, видать не первый раз ворлок здесь столуется, раз вкусы его хорошо знают. Ест торопливо. Явно куда-то поспешает, и, вдруг подумалось, что повезет тому, кто станет его другом. Такой не предаст....Ратмил качнул головой прогоняя наваждение благословенная и проклятая способность знать. Знать, не обманет ли хозяин, предаст ли друг, изменит ли полюбава.... Сколько раз это знание спасало его и одновременно, что-то убивало в его душе. А ворлок так торопливо проглотивший обед, кинул ломоть хлеба в очаг, подношение Соломене, берегине очага и дома о котором многие забывают, и, накинув полушубок вышел из трактира. Лежа на узкой неудобной скамье, воин прислушивался к шепоту огня. Завтра он снова уйдет. И вместе с этим пониманием пришло знание, больше его путь не будет лишен цели. Сегодня, в ночь, когда поют волки, словно призывая кого-то, для него все изменится, и может имя, которое он таки не смог принять, наконец, станет его.
  - Сказительница.
  - Ей уже восемнадцать весен сравнялось, даже подумать страшно. Негодящая. Перестарок. Нормальные девицы давно своих тетяшкают, а она чужим сказки бает. Да вот только кто ж ее возьмет та такую, негодящую? а за спиной все шушукаються мамки да нянки, а то и девки дворовые в сплетнях вниманием не обойдут. А ей, так и хочется выбежать на волю! Полететь по заснеженному полю, так что бы ноги земли не касались, следов не оставляя! Вздохнуть полной грудью морозный, трескучий воздух и закружиться словно безумная, а потом, упасть на белые снега, да рассмеяться от души и что бюы рядом засмеялись тоже, и чей-то голос чуть усталый, немного хриплый сказал: "Ну что, душа моя, натешилась? Давай-ка теперь к костру - греться". Вот это было бы счастье. Да только, куда ей. Негодящему перестарку, к ней и не сватался ни кто никогда. Кто ж посватается к слепой? что вообще может слепая? Ничего? а если душа рваться вперед, если ночами спать невозможно? если сердце сжимается мучительно? Если понимаешь что здесь, во дому папенькином. Под постоянным преглядом это не жизнь, а мука? Если веришь что тебя зовет Путь? папенька всегда говорит - сказки это. Путь. Красивая и грустная сказка, одна из тех, которых она тысячами в голове держит. По Пути идут люди с единой целью и цель это всегда разная: Кому мир спасти, а кому просто встретиться и первое порой гораздо проще. Стоит себе Негляда Ждановна у окна, да вдаль смотрит, смотрит, да не видит. С рождения глаза, словно снегом запорошены, тут уж никакая красота не спасет, даром, что в маменьку пошла. Та первой красавицей слыла, батюшка о ней до сих пор со слезами в голосе говорит, хоть с тех пор как Мудра Славовна в чертоги ушла уж восемнадцать годков минуло. Интересно, она тоже путь сказкой считала? или все-таки прошла по своему?
  - -Уйду я , Верный, -вздохнула девушка, - Боги видят уйду.
  - Лобастый пес ткнулся хозяйке под ладонь, словно ободряя, а девушке друг стало больно глазам, с которых падал многолетняя темная пелена. Не гоже слепой по пути идти , его -то и зрячим не всегда видно, раз уж решилась в душе, так вот и награда. А может и не награда, а очередное проклятье.
  
  - Девушка которая никогда в жизни не бывала за пределами родного дома, завтра ночью действительной уйдет одна в зимнюю метель, точнее не одна, а с большим ломабстыйм пушистым псом, и сделает шаг по своему Пути и тоже не одна, и те, с кем ей предстоит разделить этот путь тоже поспешат на зов, не зная и не ведая уготованного судьбой, просто веря, что так надо. Так и ни как иначе.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"