Аннотация: Порой мы теряем сами себя. Благо, что находим...
Она
Лина Богданова
Ее не стало к сорока. С небольшим хвостиком. Как женщины. Как личности. Как человека. Нет, биологическая смерть все еще блуждала в поисках подходящего места свидания - к счастью ли, к несчастью... Хотелось бы верить, что к счастью.
Наташа прекратила свое личностное существование, не заметив вставшей на пути грани. Просто перестала быть... Наташей, Наткой, Тусенькой, дочушкой, подругой, девушкой... Даже женщиной.
Дети, правда, порой снисходили до "мама". Коллеги - до "Наталья Сергеевна". В общественном транспорте теперь ограничивались "простите", в магазине и на рынке - "спадарыней". А муж сократил отношения до трех букв. Слава богу, не тех, о которых сразу же подумает каждый. Нет, до этого дело не дошло. И вряд ли дойдет. Любимый и единственный Эдичек, Эдюля, Эддд, Эдуард (и еще сотня не менее приятных и волнующих производных - фантазии Наталье было не занимать) нетерпеливо морщил нос и небрежно кивал в ее сторону, отмахиваясь от гипотетической назойливой мухи:
- У нее и спрашивайте...
- Не имею представления, где она могла это задевать...
- Ну, она это может...
Или еще короче:
- К телефону!
- Завтрак будет когда-нибудь?
- Похоже, мы уже никуда не идем.
В лучшем случае - третье лицо, единственного числа. Благо хоть женского рода. Знакомая картина? Нет? Значит, кому-то очень повезло в жизни.
Наталья к этим кому-то не отнеслась. Не успела. Проспала. Прохлопала. Позволила... В общем, к собственному концу она так или иначе, но приложила руку.
Оттого и терпела так долго. И не хотела замечать элементарного. Понятного всем слонам. А заодно и Моськам.
И не замечала бы дальше. Если бы не мимолетная встреча...
Представьте себе - конец недели. Непоздний зимний вечер. Крупный торговый центр на пересечении главных городских улиц. Лестница, ведущая к женскому отделу. Суета сует - тысячи закончивших трудовой день женщин, девушек, девочек и даже бабушек - что они не люди? - несутся на крыльях надежды. За самой важной в своей жизни - у женщин по-другому не бывает - покупкой.
Торопятся - успеть бы к ужину. Где-то, за синей снежной завесой, за скучными, съехавшими на тротуары сугробами, за грязными, заляпанными зимней непогодью фонарями уже ждут голодные и нервные "половинки". Испытывают понятное нетерпение. И чуточку, пока только чуточку раздражение - и где это носит их единственных и в чем-то неповторимых кормилиц.
Наталья неслась с третьего на второй, успев разочароваться в выборе. Отвешенное в обед платье категорически не шло к ее чуть расплывшейся за зиму фигуре. Обидно - придется идти на юбилей к Ивашову в том же наряде, что и на Новый год в ресторан. И компания та же.
- Ладно, переживу как-нибудь, - в тридесятый раз поморщилась она, на ходу придумывая оправдание перед приятельницами и сослуживцами мужа.
Зря на ходу. Потому что уставшие за день ноги выполняли возложенные на них функции кое-как. И очередная ступенька, коварно подвернувшаяся под полусбитый каблук, едва не стала причиной ушиба. А может, и вывиха.
Наталья уже налету схватилась за рукав чьей-то шубки.
- Наташенька, да как же ты так неосторожно! Не ушиблась, родная?
Господи! Неужели остались еще на этой земле люди, называвшие ее Наташенькой? И родной... Едва не теряя сознания от потока разнообразных наиприятнейших эмоций, Наталья обрела равновесие, выпрямилась... И поняла, что слова относились не к ней. А к тому самому рукаву, который она еще сжимала в цепкой хватке.
- Может, вы отпустите наконец мою девушку?
- Да-да, простите. Извините. Я нечаянно. И спасибо...
Она еще что-то говорила, прижимая к груди зудящие от напряжения пальцы. Неуклюже кланялась. Виновато улыбалась.
А суровая правда уже начертывала на пульсирующем обидой сердце кровавыми карминовыми потеками: "Это не тебе, ты уж сто лет как не Наталья!"
Пришлось принять оперативные реанимационные меры. Она перешла на степенный - не хотелось демонстрировать свое состояние посторонним - шаг. И сменила направление движения.
В кафе было пусто. За стойкой в компании с планшетом скучала молоденькая барменша. Крайний столик у окна занимал уткнувшийся в такой же агрегат мужчина неопределенного возраста.
Наполненный никому не нужной влагой взгляд скользнул по витрине.
- Чашку экспрессо и корзиночку с фруктами.
- Возьмите лучше безе - его только что принесли, - промурыкала девушка, уже протягивая белоснежное роскошество с вишенкой на макушке.
Безе, так безе, тут же согласилась Наталья, хотя терпеть не могла взбитые белки в любых ипостасях. Уселась за неприбранный - одно к одному - столик. Отхлебнула неподдающийся описанию, но горячий кофе. Хрустнула белковой корочкой.
- Что делать? Что делать?
Хотелось плакать. Рвать на себе волосы. Проклинать злодейку судьбу, а заодно попадавшихся на пути не тех людей. И не те ситуации. Хотелось чего-то еще. Необъяснимого. Горького. Кардинального. Возмутительно неправильного. Ошеломительно неожиданного.
- Как вы ко мне, так и я...
Мысль не успела оформиться.
- Наташенька?
Она дернулась, пролила кофе на коленку. Уронила на блюдце пирожное. Потянулась за салфеткой. Опоздала. Уверенная рука уже справилась с задачей. Аккуратно. Легко. Почти красиво. Да, красиво... красивая мужская рука.
Изящная. Сильная. Абсолютно незнакомая.
- Но...
Какое там "но"! Впору бы возмутиться - ни разу в жизни ее коленки не касалась чужая мужская рука! Разве что хирург в поликлинике. Или невропатолог...
И что за блажь лезет в голову!
- Простите, ради бога, простите. Я не хотел, все произошло автоматически.
Чужие пальцы отыскали в бесконечном пространстве кафетерия ее пальцы. Нежно приподняли, отнесли куда-то. Господи, что это было? Поцелуй?! Когда ей в последний раз целовали руку? И целовали ли вообще?
Соседние столики вдруг присели в запоздалом реверансе, подождали немножко и поплыли по кругу, вовлекая в убыстряющийся ритм удивленное лицо барменши, освещенные фонарями оконные проемы, тусклые светильники, клетки линолеума...
Наташенька? Он-то откуда знает? И имеет ли право? И может ли... Кажется, может... кажется, имеет... Кажется, получит...
Она кружилась вместе со стульями и столами в промозглой зимней космической тьме. Летела к свету. К солнцу. К счастью. Замирая от собственной решительности и смелости. Календарь листал дни. Недели. Наверное, годы. А может и десятилетия. Метрономом отстукивая ступени ее полета-падения. Истина открывалась все шире. Такая понятная и справедливая.
Стоило только руку протянуть! Да что там! Рука и так маячила где-то совсем рядом. Оставалось лишь расправить пальцы, повернуть их к почти дорогому и почти любимому лицу. Погладить чуточку небритую щеку.
И будь что будет! Подумаешь, измена! Кому? Тому, кто напрочь позабыл звучание любимого когда-то имени? Да он и не заметит ничего! А это... это и не измена вовсе. Обретение себя! Возможно, единственный шанс остаться женщиной. Возможно, счастливой женщиной.
Она подняла глаза, открывая незнакомцу самое сокровенное из желаний.
Не прошло и полвека...
По земным меркам ее полет занял сотые доли секунды, как и полагается. Что может быть быстрее мысли! Кто может быть отчаянней обиженной на жизнь женщины!
- Мы знакомы? - а взгляд говорил совершенно другое.
- Еще нет. Но мне так хотелось быть на месте этого сопляка, - тонкие жесткие губы тронула горькая усмешка. - Не успел. Вы так быстро пропали. Пока пришел в себя. Пока догадался... Наташенька...
Сотни мелодий. Десятки восхитительных симфоний слились в созвучии имени. Какие могут быть сомнения? Единственный человек во Вселенной называет ее так, как ей бы хотелось.
- Вы позволите?
К чему ненужные вопросы? Она позволит ему все, что угодно! Прямо здесь и прямо сейчас! Только бы не передумал.
Он был привлекателен. Высок. Строен. Импозантен. Или наоборот? В данный момент это не имело никакого значения. Это был дар судьбы. И грех было им не воспользоваться.
- Куда бы пойдем? - спрашивала ее глаза.
- О, мое предложение вам понравится, - отвечала плещущаяся в двух зеленых омутах откровенность.
Его предложение не могло не понравится.
Ставшие почти дорогими пальцы, сомкнулись вокруг тонкого запястья. Наталья поднялась. И с удовольствием отдалась на откуп своим и чужим чувствам. Нет, уже не чужим. Почти родным.
Кажется, потом были ступени. И тяжело подавшаяся вперед стеклянная дверь. И хлюпающая снежно-песочная взвесь под ногами.
Кажется, фонари. И маячок такси. И хлопнувшая дверца. И любопытный взгляд в зеркале заднего вида. И невесть откуда взявшиеся хризантемы. Холодные. Горько пахнувшие свежестью зимнего вечера. Какие-то слова. Неопределенные кивки. Рвущееся наружу - быстрее, ну, быстрее же - сердце. Ощущение горячего прикосновения на щеке. Губы? Давно пора! Свершилось!
Или только предстоит... Душа улетала к звездам. Выше... еще выше... А тело... тело осваивалось в давно позабытой роли. Трепетало, раскрывалось навстречу робким ласкам и плевало на всяческие условности...
В кармане пальто завибрировал телефон. Рука привычно поспешила на зов. Наталья лишь усмехнулась - вспомнили, значит... Понесла аппарат к уху:
- Ну, что там у вас?
- У нас все в норме. Ты-то где?
Муж... неужели почувствовал? Надо же - ведь чужие почти люди. Или не чужие? Она дернулась, невольно просматривая мелькающие перед глазами страницы семейной жизни. Встреча. Первое свидание. Цветы в почтовом ящике. Бдения под окнами роддома. Марафон по ночному городу с больным сыном на руках. Что-то еще, такое незначительное и такое важное.
Разве такое променяешь на горячее дыхание у виска. И неискренние слащавые комплименты. А пусть и искренние! Господи! И на что повелась?! На собственное имя!
Наталья метнулась в сторону дверцы. Дернула ручку, еще раз. Снова.
- Простите, я сглупила. Мне ничего не нужно от вас. Я замужем. Давно и надолго. Простите...
Дверь подалась. Грязный, смешанный с лужами снег... Что, прямо туда и ступать?
Наталья подняла глаза. Розовые плафоны отбрасывали ровный тускловатый свет на ванильно-шоколадные плитки линолеума. На барной стойке страдал старым блюзом музыкальный центр. Крайний столик у окна пустовал. Как и все остальные...
Молоденькая барменша недовольно покосилась в сторону засидевшейся клиентки:
- Через полчаса закрываемся.
Наталья поднялась. Прошла в сторону цветочного киоска. Выбрала розу. Кремовую, с бордовой каемкой по краю лепестков. Улыбнулась изящному цветку.
Пора было возвращаться в реальность. Замечталась, дурочка. Чуть на сторону не пошла. И ради чего? Надо же... ерунда какая. Нужно реально смотреть на вещи. В ее-то возрасте.
Разве что... Она набрала знакомый номер:
- Эдик? Знаешь, а я чуть было не изменила тебе. Из-за чего? Из-за имени. Сегодня меня впервые за лет так десять назвали по имени - было отчего сойти с ума.
Дала отбой - пусть понимает, как хочет! И пошла вниз по ступенькам. Оступилась на третьей. Подвернула ногу. Чтобы не упасть, в самый последний момент ухватилась за перила.
- Справилась! И без всякой помощи! Идем дальше.
В прихожей пахло свежемолотым кофе. И отчего-то коньяком.
Она заглянула в кухню. Никого. На столе две свечи, бутылка, два бокала, две чашки. И записка:
Ты извини меня, срочный вызов. Буду утром.
И приписка сверху, над самым началом фразы:
Наташ...
Ну что за день - второй романтический ужин и снова мимо!