Я приехал на международный Балтийский аукцион в Таллин за пару дней. Не очень опрятный город встретил меня дождем и сырым туманом. Прямо как Лондон, черт возьми. Вот только нигде нет того, что я жду увидеть здесь. Игрушки, которую я ищу много лет.
Я забронировал номер в Reval Hotel Olumpia, там же, где и проходил аукцион, еще несколько недель назад. Мне очень нужно было попасть туда, быть там, рядом с тем, что я жаждал получить. И тогда, когда обезличенный женский голос в трубке сказал, что мест уже нет, я впервые подумал, что имя миллионера Роджера Кэрола приносит пользу не только моему кошельку, но и мне самому.
Город мне не понравился. Мельтешащие люди в пестрых одеждах, узкие и давящие на незваного гостя улочки, серое, будто недовольное небо. Я поскорее сел в такси, привычно не улыбаясь водителю. Тот, видимо, хотел заговорить со мной, но, оглядев мой костюм, часы, трость и нелепое, слишком надменное выражение лица, не решился. Я понимал его, и сам не начинал разговора: яркое клеймо "миллионер, богач, ханжа" было моей вечной отметиной. И я вновь возненавидел свое имя.
Я отвернулся и заглянул в мокрое окно. В нем отражался стареющий усатый человек с неприятно наморщенным лбом. Я вздрогнул и расслабил мышцы лица. Иногда очень полезно случайно смотреть на себя со стороны...
Но вскоре мои мысли вернулись к долгожданной, столь необходимой мне игрушке. Мне казалось, что всю жизнь я работал, искал, вообще что-то делал только ради нее.
Когда я только начинал свое дело, открывал собственную компанию, покупал и продавал, я и не думал о каких-то неимоверно дорогих коллекциях. Но потом, когда мне было уже тридцать, я начал понимать, что все те деньги, о которых я так мечтал в юности, уже пора на что-то тратить. На себя или на своих близких. Но вот шутка - близких-то у меня не оказалось! Ни друзей, ни любимой жены, ни родителей, которые успели умереть где-то в Нью-Йорке. Поэтому я нашел для себя наслаждение в коллекции дорогого оружия. Начиная с простых кинжалов и револьверов, я быстро перешел на уникальные, редкие экземпляры, и вскоре меня знали по всему миру как известнейшего коллекционера самого лучшего и изысканного холодного и огнестрельного оружия. Я получал деньги, почти ничего не делая, как позволяло мое положение, и покупал драгоценные игрушки.
И вот, однажды, я увидел ее. Увидел на полустертом карандашном рисунке среди старых, всеми забытых бумажек одного из многочисленных учеников Фаберже. Я и его вещи покупал с удовольствием для разнообразия интерьера, но она... Она обязана была стать частью моей коллекции. Изящная, почти хрупкая трость была украшена бледными камнями и легкой росписью. А поблескивающий платиновый набалдашник аккуратно открывался, и внутри оказывался симпатичный стаканчик для напитков с резными узорами на донышке, по краю инкрустированный изумрудами. Это была та информация, которой обладали все, и, будь это лишь так, я бы вовсе не заинтересовался тростью. Но на том рисунке, который я нашел, было еще кое-что. С помощью тайного механизма, который невозможно было открыть, не зная о нем, верх трости легко выскальзывал из нижней деревянной части и обнажал искуснейше сделанный стилет. Тончайшее лезвие, держащееся будто отдельно от рукояти благодаря прозрачным бриллиантам, окаймляющим его основание, было исписано ровно по граням переплетающейся вязью, выложенной мельчайшими рубинами. Как это было возможно сделать, записка с рисунком умалчивала, но зато она сохранила не только подробное изображение, но и четкое описание самой трости и механизма внутри. Наверное, трость была сделана Фаберже совместно с каким-либо оружейником, но об этом не упоминалось.
А теперь я ехал за этой тростью, за своей мечтой, смерти последнего владельца которой я ждал десять лет. Но и он, как и никто другой, я уверен, не знал секрета простой на вид прогулочной трости. Не думаю, что она вообще когда-либо открывала свою тайну, сохранив ее в сердцах своих мастеров и одного болтливого ученика.
Приехав в гостиницу, я скучал. Все два дня я буквально чувствовал ее, мою трость, и только ждал, ждал. Бесконечные толпы людей на улицах Таллина раздражали меня неимоверно. Они ходили, сновали, шумели и брезгливо оглядывали мой костюм, когда я выходил прогуляться. Я бы и вовсе не гулял, но какая-то сила тянула меня хоть ненадолго оставить свой пост, чтобы вовсе не зачахнуть. И на улицах города я не любил его еще больше, наступая в серую пыль ботинками, которые стоили дороже, чем вся моя душа.
- И лот под номером сто двадцать один! Завершающий этот день аукциона! Уникальная трость Карла Фаберже, инкрустированная изумрудами, с емкостью для напитков! Начальная цена - 250 000 крон, или 15 980 евро!
Я торговался спокойно. С самого начала аукциона многие поникли духом, заметив мое лицо, и теперь среди желающих приобрести трость остались только я и еще несколько известных коллекционеров, потому что остальные испуганно пытались приобрести хоть что-то ценное, пока я не увел это у них из-под носа. Скучно это и неприятно немного.
Ставки повышались, и я мог бы волноваться, но какое-то внутреннее чувство убеждало меня в том, что я сегодня получу свою мечту. Пусть даже и за все свое состояние. Как влюбленный и опьяненный дурак, я ставил все больше и больше и даже не заметил момент, когда аукционист, улыбнувшись, громко сказал:
Да, далеко не все мое состояние я потратил на свою игрушку. Мои противники как-то вяло торговались, и я бы заплатил еще, но... что есть, то есть. Жалеть я точно не стал, только усмехался и тупо смотрел на свою, по-настоящему свою трость.
Я был неразлучен с ней, как только ее доставили в гостиницу. Сорвать все ненужные бумажные одежды, оглядеть ее и дрожащими пальцами нетерпеливо открыть. Стилет оказался еще прекраснее, чем я думал. Конечно, не лучшее холодное оружие, но идеальное украшение. "Посмотрим, что мир скажет, когда я расскажу прессе о секрете Фаберже... Нет, не расскажу, пусть этот секрет будет только моим!.. Или не удержусь?" - судорожно думал я, наблюдая за невесомой красотой оружия и забыв про то, что опаздываю на рейс.
В конце концов, у меня хватило сил оторваться от стилета, вызвать такси и быстро собрать вещи. Перехватив трость (я не мог расстаться с ней), я нетерпеливо посмотрел в сторону молчащего телефона. И, словно смутившись от моего укора, он тут же зазвонил. Тихий голос в трубке четко произнес:
- Такси уже ждет вас, мистер Кэрол.
Выйдя на улицу, машины я не обнаружил. Но тут ко мне подбежал, судя по всему, водитель такси, и попросил пройти несколько метров к машине, которая стояла за углом.
Опьяненный сбывшейся мечтой, я даже не заметил подвоха. Поэтому будто очнулся, когда меня ударили по голове чем-то тяжелым, острым, а трость выскользнула из руки. Я упал на влажные и холодные камни, и не мог подняться. Услышал быстрые шаги и подумал, что так глупо, что я умираю в центре города, и даже не могу позвать на помощь: у меня отнялся язык от боли. Было поздно и холодно, и никого не было в темном переулке, где я лежал. Я закашлялся, и почувствовал горячую кровь во рту.
Интересно, кто-нибудь знает, что камни Таллина очень сладко пахнут. И они становятся такими теплыми, если на них долго лежать. Я почти не чувствовал своего тела, но чувствовал их жар. Странно, я только сейчас заметил, что дождь перестал идти... Жаль, я хотел почувствовать, как он будет капать мне на волосы... хотя они и так отчего-то мокрые. Зато я чувствую, как пахнет небо... И помню, что у меня было там, далеко, что-то важное, но какая это глупость - думать, что это что-то может быть важнее запаха неба. И тепла камней, и далекого звона колоколов в соборе. Я слышу, я вижу, я чувствую, я плачу от счастья вместе с городом, вместе с небом. Первый раз в жизни.