Он проснулся от головной боли, которая раскалывала несчастный череп на две самостоятельные половинки. Болело все голова, тело, казалось даже, что душа, потрепанная вчерашней гульбой, тоже несчастно болела. Костя перевернулся со стоном, и его посетила безутешная правда - он снова напился. Причем напился, не смотря на данное самому себе слово не делать больше этого. Просыпаясь утром после ночи в клубе, он обзывал себя дураком, который опять повелся на уговоры мажоров, с ними приходилось иметь общее в силу бизнеса, которым он занимался.
Константин Павлович Ларин был владельцем и гендиректором автосалона "Лагуна", который занимался продажей автомобилей. И не просто автомобилей, а сверхдорогих эксклюзивных машин, стоимость которых превышала доход какой-нибудь бедной африканской державы в сотни раз. Мажоры нужны были Косте, чтобы пиарить в соответствующих кругах его "девочек". Так он называл свои машины. Девочками они были потому, что он лично колесил по европейским и американским автосалонам в поисках дорогих и редких машин. Каждый раз, найдя искомое, он присваивал очередной машине имя и напивался до ушей, словно выдавал замуж единственную дочь.
Вот и вчера напился потому, что слащавый Владик в неизменном пиджаке от Армани купил одну из его ласточек - Bugatti Veyron, красавицу стального цвета со съемной крышей из поликарбоната кучей всяких наворотов. Вентана (так он ее мысленно называл) - была самым быстрым кабриолетом в мире, и он очень ее любил. Когда напыщенный Владик сообщил ему о желании купить красавицу, то Костя ему не поверил. 2 миллиона долларов на дороге не валяются. Но, мудрый Владик, потяпил с месяцок у папеньки-миллиардера на коленях, и Вентана перешла к нему на долгое владение. Костя долго не мог осознать, что стальная красавица больше не будет стоять на витрине "Лагуны" и сверкать в качестве приманки для очередного богатенького папенькиного сынка, ожидая своей очереди. Покупка дорогой игрушки прошла с размахом. Костик закатил банкет и все мажоры, включая субтильного Владика, лихо кутнули в одном из самых шикарных ресторанов в Москве, где дешевле 1000 долларов нельзя было даже попить водички.
Костик снова ощутил боль в виске и недовольно поморщился. Вставать совсем не хотелось. Но мысль о том, что недотепы-менеджеры в салоне опять что-нибудь не так сделают, выдернула его из постели и он нехотя поплелся в ванную. Там он взглянул на свою небритую физиономию и застонал от ужаса увиденного. Глаза ввалились, под глазами синева, словно пил не всю ночь, а целую неделю. Но надо было брать себя в руки и ехать в салон.
Где-то в комнате слащаво заверещал телефон. Костик зашаркал ногами в его сторону, еле волоча их.
- Зайя, ты как? Ты там ваще живой? Ты вчера так накачался вискариком, что я уже вся извелась, переживая за тебя, мой пупсичек!
- Я перезвоню - прохрипел Ларин в трубку и отключился. Меньше всего ему сейчас хотелось препираться зайцеподобной Леночкой или Катенькой, или как ее там. Его вообще тошнило от богемных девиц. Он их просто терпел, также как и мажоров.
Глава вторая.
Таcя.
В то время как Костя маялся от головной боли, в одном маленьком захолустном городишке с рытвинами и ямами вместо дорог жила - была...
Нет не Золушка, а Танечка. Танюша, Тасечка, как звали ее близкие и знакомые люди. Была она как с картин Рембрандта - сочная, плотненькая, фигуристая. Родители у нее умерли рано, и жила она одна в свои 27 лет в небольшой двухкомнатной квартирке в старинном доме из красного кирпича посредине того самого захолустного городишка. На лавочке у подъезда вечно торчали соседки и приговаривали, что мол пора Тасечке замуж, деток родить и семью завести. Только вот не приживались Тасечкины кавалеры долго. Глядишь, пройдет вечером с каким-нибудь - а на следующий день след его простыл.
Гордая, шептали ушлые соседки и перемывали девушке в очередной раз кости. А Тася, казалось, жила не замечая того, что происходит вокруг. Ходила на работу, а работала наша героиня в больнице, в хирургии, старшей операционной сестрой. Приходила после смены усталая и падала на кровать. Потом просыпалась среди ночи и тихо плакала в подушку.
С наивными девическими мечтами она рассталась лет так в 20, когда ее, наивную простушку напоил и изнасиловал брат ее лучшей подруги. Поэтому мужчинам она не доверяла и ближе вытянутой руки не подпускала. Мужики сначала бесились, а потом постепенно все отстали, понимая бесполезность проявленного к Тасе интереса.
А она, словно Тургеневская или Пушкинская героиня, молча сидела каждый вечер у окна и грустно смотрела на окружающий мир своими огромными глазами василькового цвета.