Когда они доехали до Бейтри, Альк был так вымотан, что его состояние заметил даже Ольгер. Он молча отодвинул серва в сторону и принялся расседлывать Шелковинку сам. Альк тупо наблюдал за ройтом и думал о том, что с удовольствием заснул бы прямо здесь, на покрывавшей пол соломе. Ольгер обернулся и, наткнувшись на его осовелый взгляд, махнул рукой.
- Нечего здесь торчать, отнеси вещи в наши комнаты.
Свиридов знал Хенрика Ольгера уже достаточно, чтобы понять - несмотря на приказные интонации, ройт просто отсылает его отдыхать. Альк взял дорожные сумки и понес их наверх, раздумывая, в какой момент манеры ройта Ольгера перестали его раздражать. Наверное, все дело было в совместном путешествии, в котором все участники были как бы уравнены между собой тяготами пути. За четыре дня в дороге он узнал о ройте больше, чем за три неделе в Лотаре. Причем без всяких пьяных откровений вроде тех, в которые пустился Ольгер, получив письмо от брата.
- Мы должны объехать Гедспур стороной, - заметил Маркус Кедеш на второй день путешествия.
- Значит, восстание еще не кончилось?.. - осведомился ройт довольно безразлично. Писарь коротко кивнул.
При слове "восстание" Альк навострил уши. На него как будто бы повеяло знакомым воздухом зимнего Питера, самозабвенной лихостью уличных сходок и кружащей голову свободой, которую ощущаешь, когда идешь в самом центре взвинченной, орущей лозунги толпы. Он немного подождал, не станут ли его попутчики продолжать обсуждение этого вопроса, но мужчины ехали вперед все так же молча, так что под конец Свиридов понял, что, если он и в самом деле хочет что-нибудь узнать, придется задавать вопросы самому.
- Ройт Ольгер, - вкрадчиво позвал он ехавшего слева Хенрика. - А что за восстание такое в этом... Гедспуре?
Ольгер раздраженно повел плечом, но все-таки ответил.
- Обычный крестьянский бунт. Несколько сотен дураков, которые хотели не платить подати. Я слышал, заводилой у них некий Кобольт, бывший каторжник с Малькарских рудников. С месяц назад туда отправили два корпуса солдат под руководством Исенгрима Лея. Честно говоря, я был уверен, что с восстанием давно покончено.
- Кобольт увел своих людей в леса, - пояснил Кедеш, ни к кому не обращаясь. - Сперва их было всего несколько десятков, но сейчас их стало куда больше, а насколько - никто в точности не знает. Они зазывают к себе всех, кто больше не желает власти короля и привилегий ройтов. Если берут в плен кого-нибудь из солдат Лея, вешают возле дороги, напоказ всем остальным.
Сердце у Алька радостно забилось - настоящее крестьянское восстание! Выходит, даже в этом косном и отсталом мире угнетенные в конце концов решились защищать свою свободу. Но слова насчет повешенных солдат несколько охладили пыл Свиридова. Он явственно представил себе виселицы вдоль дороги и поежился. Пришлось уговаривать себя, что никаких причин жалеть этих людей на самом деле нет: по отношению к жителям Гедспура пришлые солдаты Лея - то же самое, что иноземные захватчики. А война - не место для дурацких сантиментов.
- Каждый раз одно и то же, - пробормотал Ольгер. - Появляется какая-нибудь шваль, которая клянется и божится, что построит царство справедливости и равенства, и находит себе кучу идиотов, которые в это верят. А кончается все виселицами и поджогами. Я только никогда не мог понять, почему все эти "борцы за справедливость" никогда не смотрят дальше собственного носа.
- А куда они должны смотреть?.. - звенящим от досады голосом спросил Свиридов, которого во время речи Ольгера попеременно то бросало в жар, то начинало продирать ознобом. Альк не помнил случая, когда он был бы так же сильно возмущен. Не помогала даже мысль, что Хенрик, в общем-то, не виноват в собственной ограниченности - он ведь просто жертва предрассудков и полученного воспитания.
Негодование в голосе Алька было слишком явным, чтобы его можно было не заметить, но ройт все равно ответил так, как будто бы понял вопрос буквально.
- Всем этим мятежникам не помешало бы спросить себя, что будет дальше. Лей запросит из столицы подкрепление, в Гедспур введут войска, и обдерут провинцию, как липку. Если им себя не жалко, так подумали бы хоть об остальных. Они поиграют в вольницу несколько месяцев, а Гедспур будет вылезать из нищеты еще лет пять.
Альку сделалось не по себе. Буквально полчаса назад он в первый раз услышал о существовании этого самого Гедспура, но сейчас судьба восставшей области занимала его сильнее, чем любой другой вопрос. Даже сильнее, чем собственная свобода или возвращение домой. Если ройт Ольгер прав - а никаких причин сомневаться в его правоте у Алька не было - то ничего хорошего жителей Гедспура не ждет.
- И вы говорите об этом так спокойно?.. - спросил Альк, уставившись на ройта. - Вы даже не попытаетесь им чем-нибудь помочь?
Мужчина удивленно вскинул брови.
- Лею и его солдатам? Думаю, они и без меня управятся.
И без того предельно взвинченному Альку показалось, что собеседник над ним просто издевается.
- Причем тут Лей? Я имел в виду повстанцев, - буркнул он.
После этих слов повисло долгое, неловкое молчание. Альк неожиданно заметил, что ехавший слева мейстер Маркус, до сих пор не обращавший на беседу ройта со Свиридовым особого внимания, теперь вывернул шею и уставился на собеседников во все глаза. И выражение этого взгляда Альку совершенно не понравилось. Он вдруг подумал, что, возможно, так открыто выражать свою симпатию восставшим было не вполне разумно с его стороны. Но извиняться или брать свои слова назад, конечно, было бы еще глупее, так что Альк молчал, не зная, что сказать.
Мучительную паузу нарушил ровный голос Ольгера.
- Мне следовало бы предупредить вас раньше, мейстер Маркус... Этот молодой человек страдает слабоумием, или, научно выражаясь, размягчением мозговой субстанции. Сам я к нему кое-как привык, и вам тоже советую не обращать внимания.
Маркус перевел взгляд с Хенрика Ольгера на раскрасневшегося от досады Алька, а потом назад. С лица мейстера Кедеша мало-помалу уходила настороженность.
- Простите мое любопытство, ройт, но для чего вы взяли в услужение душевнобольного?.. - спросил он.
- А его недуг, как видите, не так легко заметить. Мне не повезло, - меланхолично отозвался ройт.
Взбешенный Альк уже готов был сообщить, что он так же здоров, как и любой из них, и уж кто-то, а Ольгер это прекрасно знает, но в самую последнюю минуту получил достаточно чувствительный тычок под ребра. Посмотрев на Ольгера, он встретился с таким тяжелым взглядом, что сразу раздумал вылезать с какими-либо комментариями. Маленький отряд двинулся дальше, а ройт Ольгер завел с Кедешем негромкую беседу о Вороньей крепости. На Алька Хенрик больше не смотрел, как будто бы его здесь вовсе не было.
"Нет, ну а что? Что я такого сделал?!.." - возмущался про себя Свиридов, уткнувшись взглядом в гриву Шелковинки. Но его негодование на своих спутников было отравлено трусливой мыслью, что ему еще придется как-то объясняться с Ольгером, когда они останутся одни. Приятнее всего было бы думать, что к тому моменту, когда они встанут на привал, ройт уже отвлечется и забудет об утреннем разговоре. Но достаточно было взглянуть на неестественно прямую спину Ольгера, чтобы понять - ничего Хенрик не забудет. Когда они останавливались, чтобы напоить коней или наскоро пообедать, Альк старался лишний раз не привлекать к себе внимания, и, втайне злясь на себя за малодушную угодливость, все же старался выполнять распоряжения Хенрика Ольгера быстрее, чем обычно. К счастью, Маркус постоянно находился где-то рядом, а в планы ройта явно не входило устраивать Альку выволочку прямо на глазах у писаря.
Когда вокруг уже сгущались сумерки, они остановились в "подорожном доме" - старом, но еще не обветшавшем полностью строении, стоявшем в стороне от тракта. Альк уже успел узнать, что "подорожные дома" - особенность этого мира, и оценил их по достоинству. Обычно они представляли из себя одноэтажный деревянный сруб с обложенным камнями очагом и несколькими лежаками для проезжих. За дорожным домом размещалась такая же пустая конюшня, чтобы остановившимся на ночлег путешественникам не приходилось оставлять своих лошадей под открытым небом. Иногда в "подорожных домах" обнаруживалось кое-какое имущество - дешевые глиняные кружки или порыжевшие от старости одеяла. То ли оттого, что этот хлам ничего не стоил, то ли потому, что местные ценили "подорожные дома", никто из путешественников не пытался завладеть этим имуществом. Даже наоборот - ройт Ольгер говорил, что жители окрестных сел сносили в "подорожные дома" ненужные им самим предметы - огарки свечей, вытертые половики и всякую другую дрянь. В результате в некоторых из таких домов было достаточно уютно. А в других, располагавшихся далеко от жилых мест, не было ничего - только голые стены. Двор, где они остановились на ночлег, относился именно к последней категории.
Полковой писарь объявил, что отправляется за хворостом, и Альк тоскливо проводил его глазами, даже не надеясь, что ройт Ольгер пошлет его помогать мейстеру Кедешу - слишком уж было очевидно, что у Хенрика другие планы. Дождавшись, пока Маркус отойдет подальше и исчезнет за деревьями, ройт подошел к Свиридову и безо всяких объяснений закатил ему такую оплеуху, что в ушах у Алька тонко и противно зазвенело.
- За что?!.. - неискренне возмутился Альк. Конечно, уважающий себя человек повел бы себя в такой ситуации совсем иначе. Например, ударил бы Хенрика Ольгера в ответ (и наплевать, что драка между ним и ройтом бы ничем хорошим не закончилась). Но Александр с отвращением почувствовал, что здорово перепугался - даже больше, чем в тот день, когда попался ройту возле секретера. За все время их знакомства он как-то привык к тому, что Ольгера не так уж просто разозлить, а сейчас Хенрик выглядел по-настоящему рассерженным.
- "За что"? - повторил ройт сквозь зубы. - Ты действительно не понимаешь - или просто притворяешься?.. Не знаю, может, в твоем мире допустимо бунтовать против законной власти или не платить налоги, но у нас за это вешают. Конечно, слабоумным многое прощается, но если ты и дальше будешь высказываться в таком духе, как сегодня утром, тебя даже сумасшествие не извинит.
Свиридов озадаченно сморгнул. Ну ничего себе. Выходит, ройт беспокоится о его безопасности?.. Спасибо, конечно, но мог бы и по-человечески сказать, - подумал Альк сердито, незаметно потерев ушибленную щеку.
Ройт тем временем немного поостыл.
- И угораздило же меня вообще в тот день пойти через причал святой Люсии! - с кривой усмешкой сказал он.
Альк озадаченно нахмурился. Что еще за святая и какой такой причал?.. А Ольгер между тем невозмутимо продолжал:
- Знал бы заранее, что из этого получится - сходил бы в магистрат на следующий день. Мне что, теперь до конца жизни вытаскивать тебя из неприятностей, в которые ты по собственной дури вляпаешься?
Теперь Альк сообразил, что Ольгер говорит о дне, когда он выкупил Свиридова с торгов. Альк сердито засопел. Нашелся благодетель! Сперва покупает человека, как скотину, заставляет его на себя батрачить, а потом еще и представляет дело так, как будто это Альк ему обязан.
- Вот скажи, как тебе в голову пришло спросить, не собираюсь ли я помогать бунтовщикам? - не унимался ройт. Теперь он уже откровенно насмехался, но Альк все же предпочел не раздражать Ольгера лишний раз.
- Я не хотел вас оскорбить, - заверил он.
Ольгер хищно улыбнулся - белая полоска зубов матово блеснула в темноте.
- Прелестно. Ты предположил, что я способен изменить своей стране и Их Величествам - но оскорблять меня ты, тем не менее, не собирался. Интересное же у тебя понятие об оскорблениях.
- Но вы же сами говорили, что солдаты Лея "обдерут провинцию, как липку". Пострадают женщины и дети... Они же не виноваты в том, что угнетенные... в смысле, мятежники затеяли восстание!
- Не виноваты, - согласился Ольгер неожиданно серьезно. - К сожалению, за чью-то глупость всякий раз приходится расплачиваться тем, кто сам ни в чем не виноват.
Сейчас в голосе Ольгера не было слышно равнодушного высокомерия, с которым он говорил о восставших утром. Альк решил рискнуть.
- А вам не кажется, что те, кто не желает отдавать свой урожай экплуата... Ну, в смысле, тем, кто ничего не делает, тоже могут быть в чем-то правы?
Ольгер приподнял брови.
- А кто это - "те, кто ничего не делает"?
- Дворянство, духовенство... да хотя бы те же сборщики налогов. Вобщем, высшие сословия.
- Таков естественный порядок жизни. Кто-то должен сеять, кто-то - воевать, а кто-то - править, - сухо сказал ройт.
Свиридов чуть не застонал. Насколько все же проще разговаривать с людьми, которые уже хоть что-то смыслят в политэкономии!
- А почему кто-то другой присваивает себе право решать за меня, какую часть того, что я успею вырастить, я должен отдавать ему?! Кто не выращивает хлеб, тот должен за него платить, и уж, во всяком случае, не жить чужим трудом! - с искренним жаром сказал Альк. Ольгер выглядел изумленным, но слушал внимательно и не перебивая. Это придало Свиридову уверенности, и он решительно закончил - По-моему, совершенно очевидно, что каждый должен получать столько общественного продукта... в смысле, денег и еды, сколько он сам приносит пользы окружающим.
Ройт тяжело вздохнул.
- Прекрасная идея, но, если ей следовать, ты первый же умрешь от голода, - заметил он. И прежде, чем до Алька дошел смысл его слов, решительно сказал - Хватит болтать. Я расседлаю лошадей, а ты помоги Маркусу собрать нам хвороста.
К счастью, последний дождь прошел несколько дней назад, и в лесу было сухо. Альк ходил между деревьев, стараясь не слишком отдаляться от дороги, и подбирал хворост. Сперва он ломал о колено высохшие ветки с настоящей яростью, воображая на месте каждой из них Хенрика Ольгера. Потом сгребал свою добычу в кучи и охапками таскал их в дом. Про себя он твердо решил, что их беседа еще не закончена, и за долгой, утомительно однообразной возней с хворостом выискивал все новые и новые аргументы в свою пользу.
Против всяких ожиданий, ройт заговорил с ним сам. Когда с ужином было покончено, и Кедеш, завернувшись в свой дорожный плащ, заснул на жестком деревянном лежаке, ройт еще продолжал сидеть у очага, задумчиво глядя в огонь. Пока Свиридов силился придумать, как возобновить угасшую беседу, Ольгер сам вернулся к неоконченному разговору.
- То, о чем ты сегодня говорил... - начал мужчина как бы нехотя, с усилием произнося отдельные слова. - Это ты сам придумал, или так считают в твоем мире?
- Это... да, у нас считают так.
- Значит, у вас нет налогов, короля и армии? - продолжал допытываться ройт.
Альк еле удержался от того, чтобы ответить утвердительно. Просто потому, что признавать, что у него на родине людям до сих пор живется не намного лучше, чем в этой стране, было обидно - словно он каким-то образом проигрывал их спор. Но и врать ройту тоже почему-то не хотелось.
- Пока есть. Но скоро их уже не будет.
- Почему?..
Странное дело, ройт не насмехался. Создавалось впечатление, что ему в самом деле интересно было знать, что скажет Альк. Свиридов сам не понял, как начал выкладывать своему собеседнику все, что мог припомнить - от "Утопии" Томаса Мора и французской революции до Маркса и Бакунина. Мужчина слушал, не перебивая - без язвительной усмешки, с которой такие рассуждения выслушивала Ада, но и без явного одобрения. В конце концов, это безмолвное внимание сделалось нестерпимым, и Свиридов почти вызывающе спросил:
- Вы-то, конечно, не согласны с тем, что люди должны быть равны?
- Ну почему, - мягко ответил ройт. - Это очень красивая... мечта. Возможно, когда-нибудь из нее и правда что-нибудь получится.
Почему-то эта снисходительность взбесила Алька больше, чем открытая насмешка.
- Разумеется. "Когда-нибудь". Ну а пока что вас вполне устраивает то, что вы свободны, а другие должны вас обслуживать, - процедил Альк, уже не думая о том, что переходит все границы допустимого. Он был вполне готов к тому, что за такую дерзость Ольгер влепит ему вторую за день оплеуху, но мужчина только поглядел на него темными глазами, в которых сейчас плясали отсветы костра, и хмуро усмехнулся.
- Но я вовсе не "свободен", Альк. И никогда не был свободен. Если уж ты решил, что вправе осуждать наш мир, ты мог бы для начала разобраться в том, как этот мир устроен. Ты считаешь, что аристократы - это люди, которые могут делать все, что вздумается. Может быть, на твоей родине все так и есть, но у нас дела обстоят иначе. Всякий ройт обязан служить своей стране и воевать с ее врагами. Это та истина, которую ты понимаешь еще в детстве. Я всегда завидовал детям нашей прислуги - они могли делать, что хотели, пока я размахивал мечом или сидел над книгами. А если я пытался хоть на несколько часов удрать из дома и заняться тем, чем мне хотелось, мне устраивали выволочку за то, что я веду себя недостойно своего происхождения. Каждый из нас с раннего детства понимает, что мужчина живет только ради долга. Женщины - те хотя бы могут выбирать, чем им заняться, если не желают выйти замуж и заняться домоводством. Их естественные привилегии - лекарское дело, преподавание, изящные искусства. В последние годы их, пусть и со скрипом, стали допускать даже к военной службе, правда, пока только вестовыми. А для юношей-аристократов существуют только два пути - либо на государственную службу, либо в полк. Церковники - и те выходят из людей незнатного происхождения. Ройтов довольно мало, Альк, а на них держится вся армия Инсара. Так что наши предпочтения никого не волнуют. Мне было тринадцать лет, когда меня послали в корпус, где нас всех муштровали с утра до ночи, а через четыре года, сразу после выпуска, меня лишили места в гвардии за поединок с Крингом и послали в крепость на границе. И поверь - мне в голову не приходило возмущаться.
Альк чувствовал себя обескураженным.
- Но вы, по крайней мере, никогда не голодали, - сказал он, думая о крестьянах в Гедспуре.
Ольгер пожал плечами.
- Я провел четыре месяца в осажденном Форосе, и не знаю места, где голодали бы страшнее. В таких случаях обычно говорят - "мы если крыс", но правда в том, что к середине той зимы в городе не осталось ни единой завалящей крысы, так что мы вываривали шкуры наших дохлых лошадей. Ты прав, в мирное время я могу позволить себе есть на серебре и мягко спать за счет людей, которые работают вместо меня. И все же большую часть жизни - взрослой жизни, я хочу сказать - я должен был питаться солониной и галетами, спать на земле и проводить в седле по восемнадцать часов в сутки. И даже сейчас, имея полную возможность завести себя пуховую перину и полдня сидеть в гостиной за обеденным столом, облизывая пальцы, я, как видишь, вовсе не намерен это делать.
- Почему?.. - глупо спросил Свиридов.
- Хотя бы потому, что, если я умру в каком-нибудь паршивом Лотаре, мне не поставят белый обелиск.
Альку стало неуютно. Что еще за обелиск, и почему ройт говорит о нем с таким торжественно-серьезным выражением?.. Конечно, Ольгер не сошел с ума, это исключено. Но, может быть, он так устал в дороге, что невольно начал заговариваться. Как бы убедить его, что нужно отдохнуть?
Должно быть, эти размышления достаточно красноречиво отражались на лице Свиридова, поскольку ройт негромко рассмеялся.
- Я же говорю, ты ничего не знаешь о наших законах. Белый обелиск - это признание, что ты заслуживаешь места в памяти потомков. Ройтов, которые умирают дома, на своей постели, принято хоронить без надгробия, никак не отмечая их могилу. Так похоронили моего отца. А вот над могилой моей матери установили белый обелиск. Когда в нашем поместье случилась эпидемия болотной лихорадки, она устроила в доме лазарет и ухаживала за больными. А потом за моим младшим братом Найтаном. Думаю, от него она и заразилась. И... ну, словом, большинство людей тогда успешно выздоровели, а вот мать была слишком истощена заботой о больных, и уже не могла бороться с лихорадкой. Она умерла на третий день болезни. Я узнал об этом только несколько недель спустя - меня в то время уже отослали в корпус.
- Мне очень жаль, - сказал Свиридов совершенно искренне. Свою мать Альк помнил очень смутно, потому что она умерла, когда ему было лет пять, и всю сознательную жизнь Свиридов знал только отца - рассеянного и излишне суетливого, по мнению самого Алька, человека. Но если большую часть времени приват-доцент Свиридов дико раздражал своего сына, то при мысли о его возможной смерти Альк мгновенно ощутил холодную, пугающую пустоту внутри. Нет уж, пусть живет как можно дольше. Тем более, что донимать Алька своей ноющей заботой он теперь при всем желании не мог.
- Спасибо, - кивнул ройт. - Но я рассказал это не для того, чтобы ты мне сочувствовал - в конце концов, все это очень давняя история.
Альк покосился на своего собеседника. После того, как Ольгер в приступе нетрезвой откровенности рассказал серву о своей невесте, Александр пришел к выводу, что Хенрику, в отличие от большинства других людей, не свойственно со временем проникаться равнодушием к своему прошлому. Наоборот, казалось, что для ройта прошлое существовало параллельно с настоящим - такое же осязаемое и реальное, как комната с закрытой дверью, в которую при желании всегда можно войти. Жутковатая особенность, но, с другой стороны, сумел же Ольгер дожить до тридцати с лишним лет и не свихнуться...
- Я просто хотел, чтобы ты понял - большинство людей действительно стараются построить свою жизнь с таким расчетом, чтобы их потомки могли вспоминать их имя с гордостью, - продолжал Хенрик, явно не подозревая, о чем думает в эту минуту его собеседник. - Ройт, которого хоронят без надгробия - это гораздо хуже, чем простолюдин. Если ты недостоин обелиска - ты никто. Ты перечеркиваешь свою жизнь, как будто ее вовсе не было.
Свиридов молча смотрел на мужчину и думал, что он, кажется, догадывается, что загадал ройт Ольгер возле Дерева Желаний. А еще Альк думал, что во всем этом есть что-то удивительно неправильное - жить ради того, чтобы достойно умереть.
Неизвестно, что было написано на лице Алька в тот момент, но, встретившись с ним взглядом, ройт нахмурился.
- Что-то мы слишком заболтались, - сухо сказал он, вставая на ноги. - Давай-ка спать, иначе завтра глаз не продерем.
В следующие два дня путешествия они не перемолвились ни словом, не считая обычных распоряжений ройта - ослабь подпругу, оботри лошадей сухой травой, кто так седлает, бестолочь? - и прочая. На привалах Ольгер либо беседовал с Маркусом, либо заворачивался в плащ и сразу засыпал. Иногда Свиридову казалось, что ройт Ольгер избегает оставаться с ним наедине. Возможно, ройт действительно жалел, что так разоткровенничался в прошлый раз, но, скорее, ему было просто наплевать на Алька, как и раньше, а случайная беседа на привале ничего не изменила. Впрочем, Альку тоже вскоре стало не до разговоров. Он, в отличие от ройта, не привык целыми днями проводить в седле, а потом спать несколько часов на жестких лежаках в "дорожном доме" или прямо на траве. Силы таяли с каждым днем. Порой Свиридову казалось, что наутро, когда ройт распорядится седлать лошадей и ехать дальше, у него не хватит сил подняться на ноги. Когда они наконец-то добрались до Бейтри, где их ждали настоящие постели, подогретая вода для умывания и хоть какой-то отдых, Альк готов был расценить это как чудо.
Поднявшись в верхнюю комнату, где было три кровати, Альк тотчас же растянулся на одной из них. На то, чтобы снять сапоги, его еще хватило, а вот на то, чтобы переодеться или хотя бы отмыть от пыли руки и лицо - уже нет. Когда дверь скрипнула, впуская ройта Ольгера, Альк находился в состоянии какого-то блаженного полузабытья, и готов был отдать все что угодно, лишь бы его хоть на несколько часов оставили в покое. Должно быть, Ольгер это понял. Он отпустил несколько нелестных замечаний о свинской натуре тех, кто испытывает никакой потребности переодеться в чистое после долгого путешествия верхом и нескольких ночевок на земле, но все-таки не сделал ни одной попытки растолкать Свиридова. Вскоре до Алька донесся плеск воды, по которому он понял, что ройт умывается над оставленным в спальне тазом.
- Думаю, что "на рассвете" тебя даже я не добужусь. Нет, завтрашний день я думаю провести в Бейтри. Утром мы с мейстером Кедешем пойдем в местную ратушу, а ты... ты, так и быть, можешь остаться здесь. Но с постоялого двора ни шагу, ясно?
Альк зарылся головой в подушку, понадеявшись, что ройт расценит это как кивок. Конечно, ясно. Да и зачем ему куда-то идти, лучше он проведет все утро здесь, и будет спать, спать, спааать... Додумать эту мысль Свиридов не успел, погрузившись в глубокий сон без сновидений.
Проснулся Альк в прекрасном настроении, и сразу убедился, что проспал он очень долго. Судя по положению солнца за окном, сейчас было никак не меньше десяти утра. С тех пор, как он попал на службу к ройту Ольгеру, ему еще не приходилось подниматься спать так долго. Альк спустился в кухню, надеясь чего-нибудь поесть, и втайне негодуя, что ройт Ольгер не оставил ему денег. Впрочем, оказалось, что о завтраке для Алька Хенрик все же позаботился - перед Свиридовым поставили огромную шипящую яичницу с беконом и разбавленное местное вино. Почувствовав, что он ужасно голоден, Альк набросился на еду, проглатывая огромные куски и обжигая губы. Одновременно он подумал, что Хенрику Ольгеру, наверное, ужасно не хватало каффры, которую ройт обычно требовал на завтрак в Лотаре.
Ольгера с Маркусом все еще не было, и Альк не имел представления о том, когда они намерены вернуться. Чтобы скоротать оставшееся время, Альк, чуть-чуть поколебавшись, решил выйти в город - в конце концов, вчера, в день их приезда в Бейтри, он едва держался на спине у Шелковинки и меньше всего думал о том, чтобы глазеть по сторонам, а впечатления о новом месте очень пригодились бы ему для путевых заметок. Правда, Ольгер запретил ему куда-то отлучаться из трактира, но Альк быстро успокоил свою совесть тем, что он не собирается уходить дальше двух ближайших улиц. Хенрик ведь наверняка имел в виду, чтобы он не уходил далеко отсюда - ну так Альк и не уйдет. А ройт, скорее всего, вообще ничего не узнает об этой прогулке.
То, что решение выйти на улицу было подсказано ему самой судьбой, Альк понял далеко не сразу - сперва он просто дошел до конца улицы, внимательно осматривая каждый дом и сравнивая его с тем, что видел в Лотаре. Он уже собирался повернуть назад, когда его внимание привлекла шумная толпа, собравшаяся прямо на ближайшем перекрестке. Охваченный любопытством, Александр подошел поближе. Впрочем, ничего особо примечательного он там не увидел - то, что привлекло внимание зевак, больше всего напомнило Свиридову цыганский табор. Смуглые, темноволосые девушки в цветастых платьях, черноглазые мужчины и толпа чумазых ребятишек. Эта горстка оборванцев величаво и неспешно двигалась через город, не обращая никакого внимания на собравшихся вокруг людей - разве что самые маленькие из цыганских ребятишек беспардонно дергали прохожих за рукав, выклянчивая мелочь. Альк спросил стоявшего с ним рядом человека, кто все эти люди, и услышал в ответ краткое - "эшшари". Казалось, у жителей Бейтри эти самые эшшари вызывают смесь из самых противоречивых чувств - от раздражения до любопытства. Альк решил, что его это совершенно не касается, и уже собирался выбираться из тащившей его за собой толпы, когда его взгляд неожиданно упал на одну из девушек. Свиридова подбросило, как от удара током. Тонкие черты лица, распущенные по плечам темные волосы и эти невозможно-синие глаза... Девушка из квартиры Перегудовых! В тот раз он видел ее всего несколько минут, да и то в полутемном коридоре, но все-таки ошибиться было невозможно - эта была именно она. Та самая мерзавка, по вине которой он попал в этот проклятый Лотар.
Альк чуть не заорал от возмущения, но, к счастью, тут же понял, что это ни к чему не приведет. Если он закричит, то только привлечет к себе ее внимание, а эта негодяйка, вероятнее всего, засунула его сюда, преследуя какие-то свои тайные цели, так что вовсе не горит желанием вернуть Свиридова обратно. Ему еще повезло, что он сумел ее найти... Теперь самое главное - не дать ей ускользнуть от него снова.
Альк представил, как до боли стискивает тонкое запястье и требует немедленно вернуть его назад. Что если девушка не станет его слушать? Или решит сделать вид, что вообще не понимает, о чем речь?.. Станут ли остальные члены "табора" вступаться за нее, или среди эшшари так не принято?
Толпящиеся вокруг люди оттеснили Алька в сторону, так что он больше не видел лица девушки, но все же не терял ее из виду. Когда улица, по которой двигался "цыганский табор", несколько расширилась, Свиридов яростно заработал локтями, пробиваясь к ней поближе, и нацелился схватить ее за край широкого алого рукава. По счастью, за секунду до того, как он это сделал, девушка-эшшари обернулась, и Свиридов с ужасом отпрянул, увидев чужое, совершенно незнакомое лицо. Правда, кое-что общее между этой девчонкой и "спиритуалкой" из квартиры Перегудовых и правда было, но глаза у этой девушки, вне всякого сомнения, были не синими, а черными, с цыганской томной поволокой. Альк застыл с полуоткрытым ртом. Его толкали, грубо спрашивая, с чего ему вздумалось стоять столбом посреди улицы, но Альк не отзывался. Он боялся, что, если сейчас откроет рот, то из глаз сами собой брызнут слезы. Все напрасно. То ли эта ведьма снова ускользнула от него, то ли - что вероятнее - никакой девушки на самом деле не было, а Альк давно сошел с ума.
Как бы там ни было, домой он уже не вернется.
Зря он вообще начал гоняться за эшшари и ушел так далеко от постоялого двора. Альк равнодушно подумал о том, что за то время, пока он охотился за призрачной цыганкой, Ольгер вполне мог вернутся, и теперь устроит своему слуге головомойку за самовольную отлучку. Но сейчас это не имело ни малейшего значения. Альк нарочно шел, не ускоряя шага, потому что теперь ему было уже все равно. Он прошел высокий, выкрашенный желтым дом, который вроде бы запомнил по дороге. Значит, на следующей улице должен быть постоялый двор.
Но на соседней улице двора не оказалось, как и на соседних двух. Альк начал понимать, что заблудился, и слегка встревожился, но именно слегка - апатия, накрывшая его после погони за цыганкой, до сих пор не собиралась проходить.
Как назло, Альк не мог вспомнить ни названия трактира, где они остановились, ни фамилии его хозяина (которой, впрочем, никогда не знал). Дома вокруг тем временем делались меньше и беднее с каждым пройденным кварталом. Какая-то встреченная женщина довольно долго слушала сбивчивые объяснения Свиридова по поводу вывески трактира и выкрашенных в ржаво-красный цвет ворот, а потом задумчиво сказала:
- Так это, должно быть, в Бейтри.
Альк похолодел.
- А разве я - не в Бейтри?..
- Нет, это уже предместье. Еще чуточку пройдете - и пойдут одни поля, - поведала словоохотливая женщина.
В голове у Свиридова забрезжил свет.
- Поля?.. А как же городские стены?
- А их нет. Мы ведь не в приграничье, кто может на нас напасть.
Альк поблагодарил и подождал, пока женщина отойдет подальше. Сердце у юноши колотилось так, что Альк боялся, как бы его поведение не показалось очевидцам подозрительным.
Итак, у Бейтри нет крепостных стен. А значит, нет и стражи, которая станет останавливать его на выходе из города и требовать у Алька подорожную, подписанную его "господином". Теперь становилось ясно, почему ройт Ольгер запретил ему выходить с постоялого двора - уж он-то знал, что при желании Альк сможет беспрепятственно покинуть город. На секунду сделалось обидно, что ройт с ним лукавил, но эта мысль почти тотчас же потеряла всякое значение. Он был свободен!
Альк одернул рукава, чтобы они получше закрывали его металлический браслет, и быстрым шагом двинулся вперед. Свиридова душило ликование. Должен найтись какой-то способ снять этот браслет, а значит, рано или поздно он сумеет от него избавиться. План того, что делать дальше, начал вырисовываться сам собой - нужно пробраться в Гедспур и присоединиться там к повстанцам. Хотя, если в этой провинции сейчас идет война, то вряд ли он сумеет так легко туда попасть... Ладно, не так уж важно, что он станет делать дальше, главное - теперь Альк был свободен и мог сам решать, куда идти и чем себя занять. Ройт Ольгер ему больше не указ, и вообще он вряд ли еще раз увидит бывшего "хозяина".
Как ни странно, последняя мысль несколько охладила его эйфорию. Альк внезапно понял, что успел в каком-то смысле привязаться к Ольгеру. Порой тот раздражал его невероятно, но, как ни крути, ройт был единственным человеком в этом мире, которому было какое-то дело до Свиридова. К тому же, если выкинуть из головы дворянские замашки ройта, о нем вспоминалось исключительно хорошее.
Вот интересно, кстати, станет Ольгер посылать за ним погоню, когда станет ясно, что его "слуга" сбежал?.. На всякий случай следовало отойти как можно дальше от Бейтри, так что Альк шел почти несколько часов, прежде чем в первый раз остановился на привал. Ноги у него устали, а еще - хотелось есть и пить, но рассиживаться у дороги Альк не стал - заставил себя встать и идти дальше. Может, никакой погони и не будет, но все-таки лишняя осторожность еще никому не навредила.
Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись сжатые крестьянами поля, как рамкой, обведенные темной полоской леса. Жилья видно не было, а люди попадались очень редко, да и те не проявляли к Альку никакого интереса. Радужное настроение Свиридова мало помалу начало сменяться ощущением смутной тревоги. Он ушел из Бейтри без еды и денег, даже без плаща, в который можно будет завернуться ночью. Альк сказал себе, что это ничего, и что он непременно что-нибудь придумает - но почти сразу же болезненно поморщился, припомнив, к чему привела его попытка "что-нибудь придумать" в прошлый раз.
День тянулся дольше, чем любой другой на памяти Свиридова, но под конец все-таки начало смеркаться - как-то удивительно стремительно и жутковато.
Ноги гудели от усталости, а во рту совершенно пересохло. В начале дневного путешествия Альк был так беззаботно счастлив, что даже пел - а теперь пожалел, что не держал рот на замке, поскольку на зубах скрипела пыль. Свиридов сел на край оврага прямо у дороги и задумался. Мысли были совершенно беспросветными - как будто бы тот человек, который с таким ликованием покинул Бейтри, был кем-то совсем другим, чужим и совершенно непонятным. Хорошо, допустим, он будет идти до ночи, но так и не встретит ни только какого-нибудь человеческого жилья, но даже стога сена, в которое можно было бы зарыться. Что тогда делать? Идти дальше, сколько хватит сил, или ложиться прямо на краю дороги?..
Чем больше Альк размышлял об этом, тем яснее понимал, что надо возвращаться. Правда, когда Альк попробовал представить, как отреагирует на его появление ройт Ольгер, он почти готов был отказаться от этой идеи. Но, в конце концов, закончить свою жизнь в какой-нибудь канаве было куда неприятнее, чем иметь дело с ройтом, который, во всяком случае, не станет его убивать.
В глубине души Свиридову хотелось, чтобы все уладилось как бы само собой. К примеру, чтобы Ольгер с Маркусом внезапно появились из-за поворота, и необходимость принимать какое-то решение отпала бы сама собой. А потом Алька посетила мысль, от которой все внутри оборвалось. С чего он вообще решил, что Ольгер будет торчать в трактире, выжидая, пока беглый серв вернется? Альк шагал по проселочной дороге целый день, а возвращение потребует и того больше времени - хотя бы потому, что он чудовищно устал, а идти нужно будет в темноте. К тому моменту, когда он вернется в Бейтри, Хенрик с Маркусом могут давно уже продолжить свое путешествие в Воронью крепость.
Альку стало жутко. До сих пор он исходил из мысли, что ройт Ольгер попытается его вернуть. Но, положа руку на сердце, зачем Ольгеру такие хлопоты?.. Купит себе нового серва вместо Алька, вот и все. Другой слуга, во всяком случае, не станет постоянно спорить с Ольгером, и не ударится в бега при первой же возможности.
Альк сделал над собой усилие и встал. Может быть, если он поспешит, то все-таки застанет ройта в Бейтри. Впрочем, Альк почти сразу обнаружил, что быстро идти не сможет. От непривычки к долгой ходьбе ноги натерлись так, что каждый шаг кажется пыткой. Правда, днем натертые местными сапогами волдыри тоже болели, но вполне терпимо, а вот после отдыха нарывы разболелись так, что после каждого нового шага перед глазами Свиридова вспыхивали зеленые и алые круги. Альк ковылял вперед, мысленно проклиная все и вся - эшшари, собственную глупость, город Бейтри, не имеющий крепостных стен, и пыточные сапоги. Единственное, о чем он старался не думать - так это о том, что в эту самую минуту Ольгер мог спокойно выезжать из Бейтри в противоположном направлении.
Альк искренне намеревался продолжать идти всю ночь, но силы кончились намного раньше. Было уже совсем темно, когда он, наконец, сошел с дороги и свалился в жухлую траву. На земле было холодно, а через некоторое время должно было стать гораздо холоднее. Альк вяло подумал, что к утру наверняка подхватит воспаление легких, но заставить себя встать уже не смог - только свернулся на земле в комочек, подтянув колени к животу и обхватив себя руками. А потом заснул.
Разбудил его чей-то влажный и холодный нос, касавшийся его щеки. Свиридов конвульсивно дернулся, открыл глаза - и чуть не заорал, увидев над собой огромную собаку. Впрочем, кричать ему сразу расхотелось, потому что, стоило Свиридову подать признаки жизни, в глазах пса мгновенно загорелись злые огоньки. Свиридов разглядел широкий кожаный ошейник и успел обрадоваться мысли, что эта собака - все же не какая-нибудь одичавшая местная псина, способная напасть на случайного прохожего. Если на ней есть ошейник, значит, где-нибудь поблизости должен быть и хозяин - или же хозяева.
Собака подняла огромную лохматую башку и залаяла, при этом, между прочим, умудрившись наступить на сжавшегося на земле Свиридова ногой. Альк с удовольствием избавился бы от тяжелой лапы, упирающейся ему в ребра, но решил не двигаться и подождать, пока идущие вслед за собакой люди, силуэты которых уже угадывались на дороге, сами отзовут своего пса.
- Ну что там, Торос?.. - спросил один из людей. Низкий, охрипший голос звучал не особенно приятно. Альк подумал, что, пожалуй, рано радуется - люди, которые бродят среди ночи по дороге, могут быть кем угодно, в том числе какими-нибудь проходимцами с большой дороги. Правда, у Свиридова взять нечего, но мало ли, на что способны люди подобного сорта...
Отвратительная псина между тем разгавкалась еще сильнее.
- Э, да у нас, кажется, улов! - произнес еще один голос с удивлением.
Люди приблизились к Свиридову. Один из них, не обращая ни малейшего внимания на пса, нагнулся, сгреб Свиридова за шиворот и рывком вздернул на ноги. От незнакомца неприятно пахло чесноком.
- Спасибо, что отозвали пса, - сказал Свиридов. И едва не откусил себе язык, поскольку человек немедленно влепил ему затрещину.
- Захлопни пасть! Говорить будешь, когда тебя спросят.
- Погоди, Рябой, - заметил тот, что стоял рядом. - Может, он вольный.
В ответ на это заявление третий из их компании громко заржал.
- Да как же, вольный! Ты посмотри на его руку - он даже браслет не снял... Совсем страх потеряли - прется прямо по дороге, да еще и спать ложится тут же, на обочине. А хочешь, у него самого спросим? Что, молокосос, ты беглый или нет?..
- Нет, - пролепетал Свиридов. И тотчас же получил еще один удар - на сей раз кулаком. Боли Альк поначалу почти не почувствовал, а вот губа начала быстро распухать. Собака зарычала.
- Это я так, на пробу, - сообщил чесночник назидательно. - А будешь врать - я тебе все зубы повышибаю. Ну так что же? Ты ведь беглый, а?..
- Да, - быстро согласился Альк.
- Откуда?
- Из Лотара... То есть из Бейтри.
- Кто хозяин?
- Ольгер. Хенрик Ольгер.
- Да плевать мне, как его зовут! - рыкнул чесночник. - Кто он сам, дурья твоя башка? Торговец, фермер или кто-нибудь из чистой публики?
- Он ройт, - затравленно пробормотал Свиридов. Посетившая его недавно мысль, что эти люди могли искать его по приказу ройта Ольгера, развеялась как дым. Похоже, его собеседник никогда не слышал это имя.
Услышав о титуле Хенрика Ольгера, чесночник даже не подумал преисполниться почтения - напротив, густо сплюнул себе под ноги.
- Военный, стало быть. А звание?
- К-капитан.
- Что запинаешься, сопля?! Выдумываешь?
Альк старательно замотал головой. Чесночник больно ткнул его под ребра.
- Отвечай словами, когда с тобой разговаривают! Та-ак... Ройт Ольгер, значит. Капитан. А денег у него, наверное, немного, раз уж он вместо приличного слуги купил тебя?
Альк начал понимать, с кем его угораздило столкнуться. Эта троица охотилась на беглых сервов, Ольгер как-то раз рассказывал ему о таких людях. Хенрик говорил, что пойманных рабов они обычно либо продают на рудники, либо возвращают прежнему хозяину за выкуп - разумеется, если тот пожелает такой выкуп заплатить. Альк отчаянно искал какой-то выход из создавшегося положения, но было очевидно, что в одиночку ему с этими тремя не сладить. И еще. Если он скажет, что ройт Ольгер беден, то они не станут тратить время и тащить его обратно в Бейтри - продадут первым же встречным перекупщикам, как беглого, и вся недолга.
- Ройт - богатый человек, - решительно ответил Альк.
- Ну что... похоже, надо возвращаться, - сказал тот, который пытался одергивать Рябого.
- Надо или нет - это как посмотреть. Таскаться взад-вперед из-за одного сопляка - пустое дело. Этот офицер, его хозяин, больше пяти синклеров не даст.
- Так за него ты и на приисках больше двенадцати не выручишь, - буркнул на это первый. - Сразу видно, что работник из него никчемный. Белоручка.
Тем не менее, настаивать на том, чтобы вести добычу в Бейтри, он явно не собирался. Альк почувствовал, что земля уплывает у него из-под сапог - хотя, возможно, дело было в том, что один из ловцов за беглыми по-прежнему держал его за шиворот, а ростом он был куда выше самого Свиридова.
- Ройт Ольгер даст вам больше!.. - выпалил Альк. И немедля получил еще одну пощечину.
- Тебе что было сказано? Пока к тебе не обращаются - молчать!
Но в сравнении с маячившей перед ним перспективой оказаться у какого-нибудь перекупщика пинки и зуботычины пугали мало, так что Альк и не подумал выполнять распоряжение чесночника.
- Я говорю, ройт Ольгер даст вам столько, сколько захотите! Только отведите меня в Бейтри.
О том, что сказал бы сам ройт, если бы слышал его обещания, Альк предпочел пока не думать.
Чесночник удивленно уставился на Свиридова, а потом насмешливо осклабился.
- Впервые вижу серва, который так рвется возвратиться к прежнему хозяину! Что ж ты тогда сбежал?
Альк не нашелся, что ответить. Правда, когда троица переглянулась и довольно гнусно заржала, у Алька возникло странное впечатление, что они потешаются не над его бессмысленным побегом, а над чем-то еще, понятным только им, но не Свиридову. Впрочем, сейчас это казалось сущей мелочью. Куда важнее было то, что его перестали бить - во всяком случае, пока.
- Ну ладно, парни, сейчас встанем на привал, а с утра двинем в Бейтри... - решил наконец Рябой. - А этого свяжите, а то как бы ночью не удрал.
- От Тороса не удерет, - зевнул второй.
На привал охотники за беглыми рабами встали быстро - без труда нашли подходящее для ночлега место, ловко развели костер и так же ловко связали Свиридову руки и ноги. Рядом с Альком положили Тороса - от кобеля невыносимо пахло мокрой псиной, а еще он начинал рычать, стоило Альку хоть немного шевельнуться. Несмотря на это, Альк заснул довольно быстро - и, проваливаясь в сон, еще успел услышать странное замечание:
- Надеюсь, ты хоть рожу ему не попортил. А то вместо выкупа нам будет шиш на постном масле.
Альк еще успел спросить себя, почему этот бандит, явно не церемонившийся со своим товаром, вдруг начал заботиться о состоянии его физиономии, но внятного ответа не нашел и задремал. Ему приснилось, что ройт Ольгер выехал из Бейтри, почему-то оставив в трактире Кедеша. Маркус равнодушно смотрел на то, как чесночники уводят Алька, а когда Свиридов закричал, упрашивая не бросать его в подобном положении, и вовсе повернулся к ним спиной. Другие сны были ничуть не лучше, но, по счастью, их Свиридов уже не запомнил.
Ольгер был просто вне себя. Свиридов как сквозь землю провалился. Хозяин трактира клялся, что вчера парень спустился вниз, плотно позавтракал, а потом потихоньку вышел за ворота. И с тех пор больше не появлялся. Это могло означать все что угодно. Либо Альк сбежал - что в его положении было бы верхом глупости - либо он заблудился и попал в беду. Воображение услужливо подсказывало Ольгеру десятки неприятностей, подстерегавших в чужом городе неосторожного иномирянина. Если сначала Хенрик злился, то довольно скоро охватившая его тревога вытеснила все прочие чувства. Причем, судя по неприкрытому сочувствию во взгляде Маркуса, скрыть свое беспокойство ему удавалось плохо.
Они уже пробыли в Бейтри дольше, чем планировали, но тактичный писарь до сих пор не заикнулся об отъезде. Вероятно, он, как и сам Хенрик, полагал, что Годвин не обидится на них за пару дней задержки. Еще сильнее ройт был благодарен Маркусу за то, что тот не лез к нему с расспросами. Ольгер не представлял, как стал бы объяснять, почему нужно прерывать их путешествие из-за такой малозначительной причины, как изчезновение какого-то слуги. Вчера ройт Ольгер произвел необходимые расспросы, и узнал, что Алька видели идущим по проселочной дороге в противоположную от Бейтри сторону. Значит, несчастный случай исключался. Это в самом деле был побег. Парадоксальным образом Ольгер немного успокоился, поняв, что с парнем пока не случилось ничего плохого.
Хенрик мысленно сказал себе, что самым лучшим, что он мог бы сделать в такой ситуации, это махнуть на все рукой и предоставить Альку сполна насладиться плодами своего побега. Мысль была заманчивой - вот только Ольгер очень четко понимал, что ничего подобного не сделает. Наверное, Найтан был тысячу раз прав, когда обвинял его в слабохарактерности. Как бы веселился младший брат, если бы увидел, как ройт Ольгер места себе не находит из-за совершенно постороннего мальчишки-серва!..
Впрочем, Альк не был совсем уж "посторонним". Когда-то у Хенрика Ольгера были друзья, но прошло уже много лет с тех пор, как Ольгер с кем-то говорил начистоту. А потом появился Альк, и Ольгер неожиданно поймал себя на том, что говорит с иномирянином о том, о чем не собирался говорить ни с кем и никогда. Годвин наверняка сказал бы, что к тридцати шести годам "Анри" просто начал сходить с ума от одиночества, а Альк тут совершенно ни при чем - на его месте мог бы оказаться кто угодно. Но сам Хенрик полагал иначе.
Так что ему оставалось только назначить за беглого слугу награду, снабдить внешними приметами Свиридова все городские патрули, а дальше - дальше сохранять видимость равнодушия, а про себя скипеть зубами. Альк, болван!.. Нашел же время для того, чтобы удариться в бега.
Убью, - с усталым раздражением думал ройт Ольгер. Пусть только этот идиот найдется. И желательно - живым и невредимым.
К полудню второго дня кто-то постучал в дверь их комнаты, и Хенрик мрачно буркнул:
- Ну, чего еще?..
В комнату заглянул слуга.
- Ройт Ольгер, там внизу несколько человек... ловцы из местной криптии. Они хотят вас видеть. Говорят, привели беглого. Проводить их наверх?
- Позвольте вас поздравить, ройт, - негромко сказал Маркус Кедеш, когда дверь закрылась. Ольгер чуть заметно покривился, но все-таки вежливо кивнул.
Ловцы из криптии ввалились в комнату все вместе, не оставив во дворе даже свою собаку. Ройт подумал, что другому гостю содержатель постоялого двора никогда в жизни не позволил бы подняться на жилой этаж с огромным и не слишком чистым кобелем, но охотниками за беглыми рабами спорить явно не решались. Ольгер криво усмехнулся. Криптию он сильно недолюбливал - не столько за их род занятий, сколько за то, что в нее шли, как правило, отъявленные негодяи, бывшие ничем не лучше каторжников, которых им приходилось ловить. Впрочем, люди другого сорта с таким делом попросту не совладали бы. Беглым сервам чаще всего уже нечего терять, и человеческая жизнь - чужая и своя - стоит для них недорого. Альк в данном случае, скорее, исключение. Оставалось надеяться, что члены криптии в этом разобрались и обошлись со своим пленником без обычной для них жестокости.
Ройт Ольгер оглядел "пропажу" с пристальным вниманием. Парнишка похудел, выглядел грязным и довольно-таки жалким, но, похоже, в остальном ничего страшного с ним не случилось. Настроение у ройта поднялось.
- Мы собирались продать его в ту же штольню, куда свозим остальных, - рассказывал охотник с изуродованным оспинами лицом, перекатывая за щекой комок жевательного табака. - Но ваш парень дал понять, что вы заплатите за него большой выкуп.
Ольгер выразительно приподнял брови.
- Вот, значит, как он вам все расписал?.. А я бы не сказал, что этот юноша был мне особенно полезен, - сказал ройт насмешливо.
Рябой набычился.
- Если окажется, что мы зазря сделали лишний крюк, чтобы с вами поговорить, то я этому лживому гаденышу все кости поломаю. Все равно на руднике за него много не дадут.
Ройт Ольгер скрестил руки на груди.
- Вы что, разжалобить меня пытаетесь?.. Человеку вашей профессии, милейший, это даже как-то не к лицу.
Два остальных ловца переглянулись с выражением "плакали наши денежки". Рябой взглянул на Хенрика и уточнил:
- Стало быть, так: мальчишка вам не нужен, и платить за него вы не будете?
Ройт покосился на зажатого между двумя ловцами Алька. Тот стоял, низко опустив голову, и на протяжении всего разговора то и дело шмыгал носом. На Ольгера он больше ни разу не смотрел. Вот интересно, до него все-таки что-нибудь дошло? - подумал ройт. И тут же мысленно вздохнул - до этого дойдет, пожалуй...
- Сколько вы хотите? - спросил Хенрик сухо.
- Двадцать синклеров, - рискнул ловец.
- Это смешно.
- Семнадцать.
- Нет.
- Тогда пятнадцать, - предложил Рябой. И угрожающе предупредил - Это последняя цена. Сбавлять не буду.
- И не надо, - холодно ответил ройт. - Должно быть, это его настоящая цена. Во всяком случае, в прошлый раз я покупал его за столько же.
Еще несколько дней назад иномирянин точно встал бы на дыбы услышав что-то в этом роде, но сейчас он только ниже свесил голову. Ройт криво усмехнулся. Судя по некоторым оговоркам главного ловца и в особенности по тому, что Альк был доставлен к нему в том же виде, в каком его изловили - не избитым и не покалеченным, - бесхитростная троица решила, что смазливый паренек пользовался совершенно исключительным расположением своего господина. Хорошо, что вся эта история произошла не в Лотаре, а то пришлось бы весь остаток жизни привыкать к довольно интересной репутации.
- Развяжите, - приказал ловец, дважды пересчитав монеты. Его спутники быстро распутали веревку, стягивавшую руки Алька. Тот мгновенно начал растирать запястья, старательно притворяясь, что полностью занят этим делом и не замечает ничего вокруг. Встречаться взглядом с Ольгером ему определенно не хотелось. "Неужели стыдно стало?.." - восхитился Хенрик про себя.
Когда омерзительная троица наконец удалилась, Ольгер подошел почти вплотную к беглецу и, взяв его за подбородок, вынудил все-таки поднять голову.
- Ну что?.. Насладился свободой? - спросил Хенрик. Прозвучало это куда мягче, чем хотелось Ольгеру. Несколько часов назад ройт был уверен, что, если бы Альк каким-то чудом оказался здесь, он первым делом закатил бы наглому иномирянину затрещину. Но, по большому счету, бестолкового мальчишку было даже жаль.
- Я одного не понимаю, - сказал ройт почти задумчиво. - Если уж ты решил бежать, почему не собрал себе чего-нибудь в дорогу? Не хотел одалживаться за мой счет? Так мог бы не стесняться, право слово.
Альк продолжал краснеть, хотя это казалось почти невозможным.
- Ройт Ольгер, все совсем не так, как вы подумали...
- Серьезно?
- Я даже не собирался убегать.
- Весьма решительное заявление для человека, который сначала исчезает на два дня, а потом появляется в компании ловцов из местной криптии. И вообще, стоило мне взяться за розыски, как на меня со всех сторон посыпались рассказы, как тебя видели то в предместье, то за городом.
- Вы меня искали? - встрепенулся Альк. Ройт усмехнулся.
- Тебя это удивляет?.. Меня, если честно, тоже. До сих пор не понимаю, почему не бросил все как есть. Ну ладно. Если я правильно тебя понял, убежать ты не пытался. Что тогда случилось?..
Альк слегка замялся, объясняя, почему он ушел с постоялого двора, но дальше история пошла довольно гладко. Хенрик слушал и кивал. Он сразу же поверил в то, что парень просто заблудился, наблюдая за эшшари - хотя было непонятно, зачем он за ними потащился. А вот дальше Альк начал темнить. Из Бейтри он, видите ли, вышел нечаянно, но повернуть обратно не додумался. То есть додумался, но не сумел, поскольку, как назло, столкнулся с местной криптией. Дальше, если верить Альку, он отсиживался в каком-то овраге, надеясь, что охотники уйдут, выбрался только ночью - а они все это время поджидали его где-то рядом и схватили, когда он попробовал дойти до Бейтри.
Ольгер перебил.
- Ну а потом, насколько я могу судить, ты посулил им золотые горы, если они приведут тебя назад. Кстати, не припоминаю, чтобы я когда-то обещал платить за тебя выкуп после каждого побега.