Линн Рэйда : другие произведения.

Смерть и солнце. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:

    Нельзя покончить с рабством, выкупив из неволи одного-единственного человека. И тем более нельзя пытаться взваливать на себя всю ответственность за судьбу тех, с кем вас свела война. Четырнадцатилетний Рикс, оруженосец лорда Ирема, из раза в раз оказывается перед одним и тем же выбором: смириться с собственным бессилием или вмешаться в ход событий и вопреки всякой очевидности надеяться на лучшее. Ему придется убедиться в том, что вера в собственную правоту имеет свою цену, и эта цена бывает непомерно высока. * * * Продолжение романа "Истинное имя"

   Лар облизнул сухие губы и сглотнул. Очень хотелось есть, и еще больше - пить, но воду им давали час назад, и никого не волновало, что на таком солнцепеке от одной небольшой кружки теплой и солоноватой островной воды одолевавшая их жажда только станет еще более мучительной. Мальчик с невольной завистью взглянул в сторону девушек, которых разместили под навесом, чтоб, не приведи Двуликий, не испортить кожу солнечными ожогами или веснушками. От одуряющей жары и скуки Лара все заметнее клонило в сон. Прошедшей ночью он катастрофически не выспался, поскольку большую часть времени ворочался на жестком тюфяке в бараке для рабов и размышлял о том, кто его купит. Неизвестность пугала до тошноты. Будь у него выбор, он бы предпочел остаться в доме прежнего хозяина. По крайней мере, в доме господина Нарста все было привычно и знакомо... безопасно. Слуг в усадьбе было много, и на Лара, в сущности, никто не обращал внимания. Самого господина Нарста мальчик видел редко и почти всегда издалека. А разговаривать - и вовсе никогда не разговаривал, хотя пробыл у него в доме пять или шесть лет - точнее Лар и сам не мог сказать, давно уже запутавшись во времени.
   Им с первого же дня внушили, что хозяину не стоит без причины попадаться на глаза, и уж тем более недопустимо самовольно привлекать к себе его внимание. Если же ему что-нибудь понадобится, и он сам - чего на свете не бывает - обратится к тебе с поручением или вопросом, надо смотреть в пол, отвечать покороче и не забывать прибавить "господин". Вот, в сущности, и все. Нехитрая наука. Настоящим-то хозяином для Лара был не Нарст, а управляющий усадьбой, кеттер Дарсий. Этот совал нос во все дела, следил за выполнением работ на кухне и в саду и сам решал, как наказывать провинившихся. Про то, как обращаются с рабами управляющие из других домов - в особенности те, кто вышел из числа невольников - рассказывали жутковатые истории, но Дарсий, несмотря на всю свою дотошность, был не так уж плох, и ради собственного удовольствия ни над кем из рабов не изгалялся.
   Добрым его, разумеется, назвать было нельзя. Забывчивости, лени и нерасторопности хозяйский управляющий не признавал. Давным-давно, когда Линар, забравшись на решетку над беседкой, собирал улиток с виноградных листьев и случайно задремал на солнцепеке, Дарсий всыпал ему так, как будто Лар поджег господский дом вместе с конюшнями и службами. Зато, имея дело с Дарсием, не приходилось опасаться, что он изобьет кого-нибудь просто от скуки или ради развлечения.
   В отличие от большинства рабов в усадьбе, Лар был по рождению свободным. Даже смутно помнил маленький рыбачий поселок, находившийся за много стае от Филиса, на берегу Неспящего залива. Помнил грубый хриплый смех и резкие, совсем чужие голоса пиратов, высадившихся на побережье, чтобы пополнить запас пресной воды и поймавших на берегу его, ушедшего - вопреки всем приказам старших - далеко от дома. Потом еще помнил темный трюм и качку, от которой его выворачивало наизнанку. "Пять динэров" - предложил торговец с островов, едва взглянув на скрюченного, иззелена бледного Линара, под которым после путешествия еще качались доски мола. "Восемь" - возразил пират. И началось: пять с половиной, семь и десять медек, ладно, так и быть, пусть будет пятьдесят семь ассов... Лара чуть не вырвало, пока они не сторговались на шести динэрах. Ему было так худо, что его уже почти не волновало, что, когда они ударят по рукам, он навеки станет чужой собственностью, которую теперь до самой его смерти будут продавать, обменивать или даже дарить. За время путешествия Лар успел выплакать все слезы и понять, что то, что с ним случилось - это навсегда. Не будет больше ни сестер, ни дома, ни настрявших в зубах наставлений в духе "не броди один по побережью, а то угодишь к пиратам". Вот и угодил... Эскеро, как сказали бы на Островах. А это, как позднее понял Лар, было такое емкое словечко, означающее - все, с концами. Или просто "дело дрянь".
   Первое время он, по дури, еще думал о побеге. Не то чтобы в самом деле что-нибудь планировал, а так, мечтал. Воображал, как ловко умыкает ключ от дома, как сражается с преследователями, а потом с триумфом уплывает на имперском корабле. С тем же успехом можно было тешиться надеждами на то, что улетишь из рабства на драконе. Прожив в доме нового хозяина около года, Лар перестал мечтать о том, как убежит, и, засыпая, начал фантазировать, как от случайной молнии внезапно полыхнет хозяйский дом, а он, рискуя жизнью, бросится туда и вынесет из пламени что-нибудь очень ценное - такое, что и господин, и кеттер Дарсий уже не надеялись спасти. Тогда хозяин даст ему свободу и подарит денег, чтобы пересечь залив.
   Потом и эта блажь тоже прошла, и Лар начал мечтать о том, чтобы, когда его в следующий раз пошлют на рынок, Дарсий был настроен благодушно и позволил бы ему потратить пару медек, остающихся после покупки всех заказанных вещей. Или хотя бы разрешил не мчаться сломя голову назад, а побродить часок по гаваням. И если что-нибудь подобное действительно случалось, то Лар чувствовал себя вполне счастливым. Потому что уже понял, что никаких других поводов для счастья у него не будет - ни сейчас, ни даже много лет спустя, когда он уже станет взрослым. Вот, казалось бы, чего уж проще - в один из таких походов в город незаметно юркнуть на корабль, отплывающий в Адель, и затаиться в трюме, понадеявшись, что его не заметят. Но Линар наслушался историй о подобных беглецах и точно знал, что никогда на это не отважится.
   ...День близился к полудню, и на выцветшем от жары небе не было ни облачка. Пить, разумеется, хотелось все сильнее. Если утром Лар почти боялся, что его кто-нибудь купит, то теперь начал смотреть на каждого проходящего мимо приятного с виду человека с нескрываемый надеждой. Может, это чей-то управляющий, подыскивающий новых рабов. Тогда его заберут отсюда и, быть может, уже через час накормят. Но идущие мимо Линара люди либо вообще не собирались покупать рабов, шатаясь по невольничьему рынку просто из праздного любопытства, либо им не нужен был тощий заморыш, выглядевший младше своих лет.
  К Линару перекупщик с самого начала отнесся весьма скептично. Кареглазый, с облупившимся на солнце носом и когда-то темными, а теперь выгоревшими жесткими волосами, Лар смотрелся слишком неказисто, чтобы взять его в домашнюю прислугу, а для полевых работ он был и мал, и слишком хлипок. Услышав, что Линару сейчас должно быть около двенадцати, торговец закатил глаза и приказал ему всем отвечать, что ему только десять. А иначе, мол, ни один человек в своем уме не станет покупать подобного задохлика. Линар готов был отвечать все что угодно, но пока что ни один из покупателей к нему не подходил.
  А потом Лар увидел человека в синем орденском плаще - и сердце гулко екнуло в груди. Имперцы хлынули в Росанну еще пару месяцев назад, но рыцаря из Ордена Лар видел в первый раз. Мужчина шел через невольничий базар с таким сосредоточенным и целеустремленным видом, что другие покупатели невольно отступали в сторону, давая рыцарю дорогу. Лару захотелось вскочить на ноги, привлечь к себе внимание гвардейца, закричать, что он свободный человек, похищенный пиратами из Мирного... Линара замутило. Заявить себя имперцем и свободнорожденным - это было равносильно бунту. Лар пока не слышал, чтобы кто-нибудь из бывших соотечественников сумел освободиться таким способом. Зато время от времени видел у наиболее упрямых выжженное прямо на щеке клеймо "F.E." - Felissen Esvirt. То есть "раб с Филиса". Если этот рыцарь не захочет помогать Линару и оставит его здесь, его, самое меньшее, жестоко поколотят. И, если подумать, с какой стати незнакомому, чужому человеку тратить свое время, вызволяя его из неволи?..
  Рыцарь и сопровождающий его мальчишка были уже совсем близко. Надо было, наконец, на что-нибудь решиться... Лар облизнул потрескавшиеся, сухие губы, мысленно скомандовал себе - "Давай!..", но промолчал. Рыцарь скользнул по нему равнодушным взглядом и отвел глаза. Гораздо больше интереса к Лару проявил его попутчик - смуглый и темноволосый парень, бывший то ли сыном, то ли - вероятнее - оруженосцем рыцаря. Он шел пружинистой походкой, широко расправив плечи - сразу видно, что ему не приходилось, сгорбившись, сидеть на такой вот Хегговой скамье и дожидаться, когда ему скажут, к кому теперь нужно обращаться "господин".
  Не то чтобы Лар ждал какой-то помощи от этого мальчишки, бывшего от силы на два года старше его самого. Но в тот момент, когда их взгляды встретились, на лице Лара, вероятно, все же что-то отразилось, потому что спутник рыцаря растерянно сморгнул. Линар уже привык мгновенно отличать в толпе людей, никогда раньше не бывавших на невольничьих торгах, и готов был поклясться, что оруженосцу рыцаря такое зрелище тоже было в новинку. В отличие от своего сеньора, он смотрел на Лара пристально и долго - даже обернулся пару раз, когда они с гвардейцем уже прошли мимо. Лар тоскливо провождал их взглядом, пока покупатели, толпившиеся у навеса с девушками, окончательно не скрыли рыцаря и его спутника от его глаз.
  Когда они ушли, Лар постарался убедить себя, что он все сделал правильно. Не было ничего глупее, чем кричать и звать на помощь. Это только в сказках странствующие рыцари бросаются на помощь каждому, кто их попросит. У светловолосого мужчины в орденском плаще наверняка полно своих забот, и, вздумай Лар действительно привлечь к себе всеобщее внимание, гвардеец предпочел бы его просто не заметить. Зато уж перекупщик-то уж точно не оставил бы такой поступок безнаказанным... Лар повторял себе, что он все сделал правильно, но ощущение непоправимой, окончательной утраты все равно не проходило. Лару вспомнились слова одного старого слуги из дома прежнего хозяина. Он часто повторял, что каждому невольнику хотя бы раз за годы рабства выпадает Шанс. Как при игре в пинтар, в которой кости рано или поздно обязательно выпадут "семилистником" - и грош цена тому, у кого в тот момент стояло на кону три жалких медьки. Потому что чаще всего люди знать не знают ни о каком Шансе, и бездарно упускают свой, когда он сам идет к ним в руки. "Например, как я" - сказал старый слуга. Но, сколько Лар его не спрашивал, не пожелал рассказывать, как было дело. Про себя Линар решил, что ему представлялся случай убежать, а он им не воспользовался. Струсил или еще что.
  Линар тогда еще подумал про себя, что, может быть, старик и вовсе не заслуживал свободы - раз уж не осмелился рискнуть и побороться за нее.
  А сам-то, сам!..
  Лар ощутил, как по щеке у него проползла слеза, и побыстрее слизнул ее языком - а то еще влетит от перекупщика. Вчера вечером, когда Линар наслушался жестоких шуточек соседей по бараку для мужчин-рабов, вздумавших обсуждать, зачем обычно покупают мелюзгу вроде Линара, и расплакался от страха, перекупщик высказался на тему слез со всей определенностью. Правда, сначала он покрыл веселых шутников отборным матом и велел им заткнуться, а потом даже сумел немного успокоить Лара, грубо сообщив ему, что лично он рабами для борделей не торгует, а если бы даже торговал, все равно никто не польстится на такого неказистого, чумазого заморыша. Но под конец он клятвенно пообещал, что всыплет Лару, если еще раз увидит его хнычущим. Ты, сказал он, и так-то выглядишь настолько жалким хлюпиком, что ни один здравомыслящий человек не захочет на тебя потратиться, а тут еще и слезы! Может, мне теперь всю жизнь тебя кормить, пока ты будешь тут сидеть и шмыгать носом?.. Если снова вздумаешь реветь, то я, по крайней мере, дам тебе хороший повод.
  Лар ничуть не сомневался в том, что так оно и будет, и сейчас, вспомнив про этот разговор, поспешно вытер мокрые глаза.
  
  Прогулка по Росанне оказалась вовсе не такой веселой, как рассчитывал "дан-Энрикс". Если бы он знал, что ему предстоит увидеть, он, наверное, не стал бы так упорно добиваться разрешения сопровождать мессера Ирема. Сначала Крикс бездумно наслаждался тем, что можно, наконец, пройтись по твердой мостовой вместо качающейся палубы "Бесстрашной Беатрикс", и постоянно вертел головой, разглядывая набережные, сады и виноградники, но за то время, пока они шли через невольничий базар, радость "дан-Энрикса" угасла. Даже возвышающийся на холме дворец Аттала Аггертейла, который как будто бы парил над городом, утратил всякое очарование. То нетерпение, с которым он еще сегодня утром предвкушал поход на берег, теперь представлялось Криксу глупым и едва ли не постыдным.
  - Почему император не заставит Аггертейла отказаться от работорговли? - мрачно спросил он у сэра Ирема, когда невольничий базар остался позади.
  Шагавший рядом с Криксом коадъютор хмыкнул.
  - Думаешь, Аттал бы согласился добровольно? Или ты считаешь, что нам нужно отказаться от союза с таном Аггертейлом и начать войну еще и с ним?..
  Крикс раздосадовано покосился на своего спутника. Привычка сэра Ирема все время выворачивать его слова наизнанку, чтобы посмеяться над оруженосцем, неизменно его раздражала. Даже Ирем вряд ли мог считать, что Крикс настолько туп, чтобы забыть, что Аггертейл - их единственный союзник в начинавшейся войне. Скорее, рыцарь просто не считал необходимым принимать какие бы то ни было слова "дан-Энрикса" всерьез.
  - Но вы же понимаете, что я имел в виду, - нахмурившись, заметил Крикс. - Я вовсе не хотел сказать, что нужно воевать одновременно с Аварисом, Островами и Нагорьем...
  - А по-другому не получится. Как только начинаешь воевать с кем-то одним, другие сразу же прикидывают, как воспользоваться этим в своих целях. И уж ты мне поверь, ни Айришер, ни Аварис никогда не упустят случая урвать себе кусок земли или подвинуть спорную границу. Но дело не только в этом. Даже если бы не Аварис с Нагорьем, было бы по меньшей мере глупо начинать войну из-за подобной мелочи.
  - Это совсем не мелочь! - возмутился Крикс.
  Лорд Ирем закатил глаза.
  - Я слушаю твой монолог на тему "рабство отвратительно" от самой гавани, так что избавь меня от повторений. И в особенности - от твоих ребяческих суждений о войне. Если тебе повезет, и ты останешься в живых к концу кампании, ты сам поймешь, почему никакой правитель, если у него имеется хотя бы капля здравомыслия, не станет начинать войну ради абстрактных принципов.
  - Но ведь не обязательно же сразу начинать войну, - немного сбавив тон, заметил Крикс. - Можно было бы пригрозить, что мы поднимем пошлины... или сказать, что мы не будем поддерживать их флот против аварцев, пока на Островах не запретят... ну ладно, не начнут хотя бы ограничивать работорговлю.
  - Неплохое предложение, - небрежно согласился Ирем. - Обязательно внеси его на рассмотрение, когда тебе предложат кресло в государственном совете.
  - Мессер Ирем, я ведь не шучу, - с досадой сказал Крикс.
  - Само собой. И это как раз самое забавное. Слышал бы ты себя со стороны... вот это "мы поднимем пошлины" - особенно.
  Крикс мысленно пообещал себе, что больше никогда не станет обсуждать с мессером Иремом что бы то ни было (по правде говоря, такие обещания он давал себе по десять раз на дню), и прошагал две следующих улицы в мрачном молчании. Потом Ирем замедлил шаг.
  - Ты голоден?.. - как ни в чем ни бывало, спросил он. От неожиданности Крикс даже забыл, что сердится на каларийца, и кивнул. Мужчина протянул ему свой кошелек. - Помнишь трактир на углу улицы, которую мы только что прошли? Иди туда и закажи обед. Я ненадолго зайду в этот дом, а потом присоединюсь к тебе.
  - А что это за дом? - заинтересовался Крикс. - Кто тут живет?
  - Распорядитель гавани. По местным меркам - важный человек. Договорюсь, чтобы на "Беатрикс" доставили провизию, и извинюсь, что мы на пару дней блокировали порт. Ничего интересного, дипломатическое словоблудие.
  В других обстоятельствах "дан-Энриксу", наверное, и в голову бы не пришло напрашиваться с каларийцем, но последние слова мессера Ирема заставили его насторожиться. Если Ирем говорит "ничего интересного", значит, не хочет, чтобы его спутник проявил к происходящему какой-то интерес. А это уже было любопытно.
  - Можно мне с вами? - спросил Крикс с самой невинной интонацией.
  - Нельзя. Хозяин - человек Аттала. Еще заведет беседу о политике... Не то чтобы я думал, что ты ляпнешь что-нибудь не то, но взгляд у тебя оч-чень выразительный, и держать себя в руках ты совершенно не умеешь, - сказал Ирем. Крикс поморщился, с трудом сдержавшись, чтобы не спросить у рыцаря, с чего тот взял, что простого "нет" было бы недостаточно. Он молча взял у сюзерена кошелек и, развернувшись, зашагал к трактиру.
  На душе у Крикса было тяжело и как-то неспокойно. Пройдя несколько шагов, он осознал, что это тягостное чувство связано отнюдь не со словами Ирема - досада на сеньора была мимолетной и рассеялась в ту же секунду, когда рыцарь зашел в дом - а с чем-то куда более серьезным. Крикс попробовал понять, что же его так сильно огорчило. Рабский торг?.. Пожалуй, да. Но, с другой стороны, он ведь и раньше знал, что на Томейне и на Филисе полным-полно рабов, он видел их на улицах и в гавани, так неужели что-то изменилось только оттого, что целую толпу этих рабов собрали в одном месте? Тем более, что на базаре, по большому счету, не происходило ничего ужасного. Вопреки всему, что Крикс воображал себе при слове "рабский торг", невольников не выставляли на помосте, не заковывали в цепи и не били. По людям, которых он видел там, отнюдь не создавалось впечатление, что их запугивают или морят голодом. Так что же, все-таки, могло его так сильно зацепить?..
  Крикс сделал еще несколько шагов - и вспомнил.
  Тот мальчишка на скамье, мимо которого они прошли в самом начале. Крикс, наверное, и не заметил бы его, если бы не почувствовал чей-то горящий, напряженный взгляд, направленный ему в лицо. Парень смотрел на него так, как будто умолял о помощи, и Криксу сделалось не по себе. Как будто бы он неспеша прогуливался по морскому берегу и любовался на окрестности, пока неподалеку тонет человек.
  А ведь по сути, почти так оно и было... и неважно, что, даже если бы он захотел помочь тому мальчишке, у него бы ничего не вышло.
  Крикс остановился, осененный неожиданной идеей. Воровато огляделся, убедился в том, что улица пуста, и, торопливо развязав завязки кошелька, оставленного ему Иремом, высыпал его содержимое в подол рубашки. Девять маленьких, блестящих золотых динеров и с десяток более потертых серебряных монет.
  Сердце "дан-Энрикса" забилось чаще. Он не представлял, сколько может стоить раб, но, по его разумению, денег, лежавших в кошельке, должно было хватить. Сэр Ирем не был склонен к мотовству, но не любил стесняться в тратах и всегда носил с собой большие суммы. Воров коадъютор не боялся - "сумеречники" сторонились Ирема даже тогда, когда он не носил орденский плащ, должно быть, инстинктивно чувствуя, что этот человек опасен.
  Крикс ссыпал деньги в кошелек, борясь с волнением. Он чувствовал себя припертым к стенке, так, как будто посетившая его рискованная мысль не оставляла ему выбора. Если он не осуществит задуманное, он всегда будет знать, что у него была возможность выручить того мальчишку, но он не воспользовался этим шансом, потому что струсил. Струсил поступить по-своему и разозлить мессера Ирема, и вообще - взять на себя ответственность за трудное решение...
  "Ты этого не сделаешь, - мысленно поддразнил он сам себя. - Кишка тонка!"
  Представить себе что-нибудь подобное - это не более, чем дикая фантазия, но обокрасть мессера Ирема, чтобы купить того мальчишку - это уже настоящее безумие. Надо пойти в трактир и заказать обед на две персоны, потом подождать, пока лорд Ирем не закончит свое "дипломатическое словоблудие", пообедать и вернуться на корабль вместе с сюзереном... Крикс убрал кошель мессера Ирема в карман, потом сунул большие пальцы рук за пояс и качнулся с пятки на носок - точь-в-точь, как капитан "Бесстрашной Беатрикс", когда он говорил мессеру Ирему - "Нет, как хотите, монсеньор, а это вам не "просто облака"! К вечеру будет шторм".
  Потом "дан-Энрикс" выразительно пожал плечами и, не замедляя шаг, прошел мимо дверей указанного Иремом трактира.
  Миновав несколько улиц и поняв, что он не узнает стоящие вокруг дома, "дан-Энрикс" осознал, что повернул куда-то не туда. Возвращаться было неразумно - Крикс не представлял, как долго Ирем собирается беседовать с чиновником Аттала, но определенно не хотел бы налететь прямо на сюзерена. Оставалось только идти дальше, ориентируясь на свои представления о том, где должен находиться рабский торг. Крикс пожалел, что он не наделен внимательностью Ирема, который никогда не забывал дорогу, по которой проходил хотя бы один раз, и с изумлявшей Крикса легкостью ориентировался даже в незнакомом городе. "Надо было не распинаться о работорговле, а запоминать обратный путь!" - мысленно укорил себя "дан-Энрикс", чувствуя растущую тревогу. Не хватало только прийти слишком поздно, когда парня уже кто-то купит...
  Проплутав по улицам Росанны добрых полчаса, Крикс все же вышел к рынку - правда, не с того конца, где находился рабский торг, а со стороны рядов, где торговали всевозможной снедью. В теплом майском воздухе витали запахи мускатного ореха, кориандра и других аварских пряностей. В животе у Крикса громко заурчало. Времени на то, чтобы остановиться и перекусить, у него не было, но Крикс, не удержавшись, все-таки купил у смуглого чернобородого торговца горсть очищенных подсоленных орехов, ссыпал их в карман и пошел дальше, сплевывая шелуху прямо на мостовую. К его радости, торговец очень ясно и доступно объяснил, как проще всего выйти на невольничий базар.
  Только бы отыскать того мальчишку среди всей этой толпы рабов, сидевших на скамьях, а то и прямо на земле, или толпившихся под защищавшими от солнца тентами...
  Крикс покосился на стоящее в зените солнце и подумал, что сэр Ирем, вероятнее всего, уже успел обнаружить его исчезновение. Стоило поспешить.
  
  Ирем был просто вне себя. В харчевне, куда он послал "дан-Энрикса", парня не оказалось. Более того, опрос прислуги и трактирщика доказывал, что Крикс даже не заходил в трактир - по-видимому, парень просто-напросто дождался, пока Ирем зайдет в дом, а после этого отправился куда-то по своим делам, прихватив с собой все его деньги.
  Коадъютор заскрипел зубами. Это было уже слишком. Ничего подобного Крикс не позволял себе даже в неполные двенадцать лет, когда он только-только стал его оруженосцем. Проведя на ногах большую половину дня, Ирем устал, проголодался и сознание того, что он остался без обеда, разумеется, не улучшало ему настроение. К раздражению примешивалось беспокойство. Крикс едва ли представлял, насколько опасны островные города - особенно для чужака, не знающего местных нравов и обычаев. Какие фэйры понесли мальчишку в город одного?!..
  Пока Ирем топтался возле стойки, пытаясь вообразить, где сейчас носит Крикса, ему подали стакан подслащенной воды со льдом и мятой. На островах такой напиток подавался в каждой уважающей себя харчевне, и не стоил ни гроша - если, конечно, гость заказывал что-нибудь из еды. Рыцарь вынужден был скрепя сердце объяснить, что он не собирается обедать, но трактирщик - человек, по-видимому, наблюдательный и не лишенный сострадания - добродушно возразил, что, даже если господин не хочет есть, то уж вода-то в такой жаркий день точно не будет лишней. Коадъютор не привык, чтобы ему делали одолжения, но пить действительно хотелось, а вопрос о плате трактирщик обошел так деликатно, что рыцарю оставалось только поблагодарить и взять предложенный стакан. Сэр Ирем вышел на тенистый дворик, сел под парусиновым навесом, где стояло несколько столов для посетителей, предпочитающих обедать на свежем воздухе, и медленно, растягивая удовольствие, выпил всю воду до последней капли.
  Отдохнув и несколько остыв, он начал рассуждать более здраво и решил, что среди бела дня на людных улицах с южанином все-таки вряд ли случится какая-то беда. Если, конечно, парень первым не полезет на рожон... при этой мысли Ирем снова помрачнел. Что-то, а попадать в разные неприятности мальчишка умел очень хорошо - собственно, именно поэтому Ирем когда-то уступил настойчивым просьбам старого друга и согласился присмотреть за парнем лично.
  Вот и присмотрел... Страшно представить, как бы среагировал Вальдер, если бы мог увидеть, как сэр Ирем, дурак дураком, торчит здесь без гроша в кармане, пока его оруженосец шляется Хегг знает где. Впрочем, "дан-Энрикс" и в Адели постоянно своевольничал и нарушал его приказы, будто бы задался целью доказать мессеру Ирему, что посаженный на цепь волчонок - еще не щенок. Вплоть до сегодняшнего дня сэр Ирем всякий раз справлялся с побуждением надавать "дан-Энриксу" по шее - отчасти, разумеется, из уважения к Вальдеру, но в конечном счете потому, что при своем характере "дан-Энрикс" ни за что бы не стерпел такого обращения и посчитал бы делом чести поступать наперекор.
  В чем-в чем, а в этом Крикс был точной копией самого Ирема.
  Наверное, не будь этого сходства между ними, им обоим было бы гораздо проще. Эрлано, служивший мессеру Ирему до Крикса, тоже часто поступал по-своему - что само по себе, пожалуй, и неплохо, Ирем вовсе не хотел бы держать при себе снулого труса, никогда не нарушающего правила, - но выходило это у него совсем иначе, чем у Крикса. И он точно никогда не стал бы спорить с сюзереном так, как энониец этим утром. В независимости Крикса всегда чувствовался вызов, а людей, бросавших ему вызов, Ирем выносил с трудом. Настолько, что, неоднократно зарекаясь насмехаться и дразнить "дан-Энрикса", так и не смог заставить себя отказаться от бессмысленных подначек.
  Да; но все же парень совершенно обнаглел. Лорд Альто Кейр, бывший сюзереном Ирема, спустил бы с него шкуру за гораздо менее серьезные проступки, чем сегодняшняя выходка "дан-Энрикса".
  "Надеюсь, у всего этого есть какое-нибудь оправдание, - подумал Ирем мрачно. - Потому что если нет - то, значит, я болван, который распустил мальчишку и позволил сесть себе на шею. Ладно, поглядим..."
  Сэр Ирем отодвинул от себя пустой стакан и встал. Сидеть в трактире, дожидаясь возвращения "дан-Энрикса", было бессмысленно - рыцарь не сомневался в том, что энониец не вернется. Обшаривать порт и прилегавшие к нему базары в поисках "дан-Энрикса" казалось еще более нелепым - легче было бы найти иголку в стоге сена, чем наткнуться на мальчишку в таком многолюдном городе. А значит, оставалось только пойти на корабль и дождаться, пока Крикс вернется сам.
  
   На плечо Лара неожиданно упала чья-то тень, и он вскинул глаза, надеясь, что им наконец-то кто-то заинтересовался. Но увы. Вместо холеного и респектабельного управляющего перед ним стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, то ли смуглый, то ли просто сильно загоревший под весенним солнцем. Лару показалось, что он уже где-то его видел, а мгновение спустя он даже вспомнил, где - сегодня утром, в обществе мужчины в синем орденском плаще. Только сейчас мальчишка был один. Он смотрел на Линара сверху вниз и грыз каленые орехи, сплевывая шелуху себе под ноги, как какой-то нагловатый подмастерье. Впрочем, на этом его сходство с подмастерьем и кончалось - вышитая темная камиза, рукава которой парень по-простецки закатал выше локтей, явно стоила целую кучу денег, а на поясе южанин, словно взрослый, носил перевязь, к который был прицеплен длинный меч. Лар удивленно заморгал, гадая, зачем спутник рыцаря вернулся на невольничий базар, но почти сразу же потупился, вспомнив о том, как после утреннего эпизода перекупщик закатил ему увесистую оплеуху и велел не пялиться на покупателей - никому, дескать, не нужны нахальные рабы, которые таращатся на вольных, как баран на новые ворота.
  Парень, тем не менее, не отошел - Лар видел его запыленные, но, несомненно, дорогие сапоги из мягкой кожи.
  - Ты не местный? - неожиданно спросил он на имперском.
  - Господин?.. - не понял Лар. Южанин уточнил:
  - Ты ведь родился не на Островах? Я прав?..
   Линар пугливо покосился в сторону торговца, отдыхающего под навесом. Признаваться энонийцу, что он вырос в Мирном, а на рабский торг попал случайно, было страшно. Если до хозяина каким-то образом дойдет, о чем они здесь толковали, то ему не поздоровится. Пожалуй, даже грубость покупателю взбесила бы торговца меньше, чем такое заявление... Чувствуя пустоту и холод в животе, Линар едва заметно качнул головой, надеясь, что никто не слушает их разговор. А заодно спросил себя, зачем он вообще рискует, отвечая на подобные вопросы незнакомому мальчишке. Даже не поднимая головы, он чувствовал, как взгляд южанина скользит по его скорчившейся на скамье фигуре.
   А потом южанин повернулся к перекупщику, начавшему поглядывать в их сторону, и показал на Лара - эдаким небрежным жестом человека, покупающего рабов по десять раз на дню.
  - Сколько вы за него хотите?
   Во рту у Линара разом пересохло. В первую секунду он подумал, что мальчишка просто шутит. Но, судя по решительности в голосе южанина, о шутках речь не шла... Линару снова вспомнился старик-слуга с его рассуждениями о том Шансе, который хотя бы один раз обязан выпасть каждому рабу. Должно быть, он был прав, поскольку Шанс Линара стоял прямо перед ним и поверх его головы смотрел на перекупщика, прищурив наглые зеленоватые глаза. Если южанин его купит, то Линар попадет на корабль, а потом... потом - домой! В эту минуту вся огромная Империя, отдельные земли которой были куда дальше друг от друга, чем Росанна - от его родной деревни, выглядела в глазах Лара домом.
   - Три ауреуса, - сказал торговец, оценивающе взглянув на "покупателя" и явно сомневаясь, стоит ли воспринимать его всерьез.
   В ответ мальчишка только рассмеялся.
   - Сколько?.. Ладно, покормите его еще пару дней, а там посмотрим, сколько вы запросите.
   До торговца, видимо, дошло, что покупатель из разряда сложных. Он сцепил руки на объемном животе.
   - Если три ауреуса, по-вашему, слишком много, то сколько вы дадите?
   - Семь динэров, - предложил южанин, но, заметив раздосадованную гримасу перекупщика, поправился. - Ну ладно, восемь.
   - Восемьдесят ассов?.. Вот расписка его прежнего хозяина. И здесь черным по белому написано, что я купил его за сто. По-вашему, я стану продавать себе в убыток?
   Лар мог бы сказать, что перекупщик дал за него только восемьдесят ассов, из которых пять предназначались лично Дарсию, состряпавшему эту самую расписку. Но покупатель, несмотря на свою юность, тоже оказался далеко не дураком.
   - С тем же успехом здесь могло бы быть написано, что вы отдали за него пятьсот, - заметил он, пожав плечами. - Но так и быть, я дам вам девяносто.
   - Кажется, я понапрасну трачу время, - сморщил нос торговец. - Еще неизвестно, есть ли у тебя деньги... Так и быть, сто двадцать.
   - Девяносто пять.
   - Моя последняя цена - сто ассов.
   Но южанин только улыбнулся раздражающе самоуверенной улыбкой.
   - Девяносто пять, хозяин. Не хотите - дело ваше.
   Перекупщик, очевидно, осознал, что больше не сумеет выжать из южанина ни одной медьки, и азарт в его глазах потух.
   - По рукам, - сухо ответил он.
   Лар, затаив дыхание, следил, как они направляются к столу под тентом, как подросток достает из поясного кошелька монеты и раскладывает их по кучкам, а потом берется за перо, чтобы поставить в указанном месте свою подпись. Лар даже почти не удивился, что его новый хозяин оказался грамотным. Покончив с этим, парень подошел к нему и коротко велел: "Пошли отсюда". Но не тут-то было. Не успел Линар подняться со скамьи, как чья-то тяжелая рука внезапно опустилась ему на плечо.
   - Сначала уплатите пошлину в казну Аттала Аггертейла, а уже потом пойдете, куда вам захочется, - непререкаемо заметил подошедший стражник. На его плаще был вышит герб Аттала - два играющих друг с другом леопарда. Судя по скреплявшей этот плащ серебряной витой цепи, дозорный был, как минимум, десятником.
   - Какую еще пошлину?.. - вскинулся покупатель.
   - Военный сбор. Каждый, кто покупает лошадей, рабов или оружие, должен отдать в казну десятую часть от цены покупки на строительство нового флота против Авариса.
   - У меня всего два асса. Я потратил все, что было, - в явном замешательстве сказал южанин.
   - Меня это не касается. - Стражник смотрел на него сверху вниз, и взгляд у него был скучающим, как будто бы он вел такие разговоры по пятнадцать раз на дню. Впрочем, скорее всего, так оно и было. - Пока я не получу девять с половиной ассов, парень никуда отсюда не пойдет.
   Правда, спустя пару секунд он несколько смягчился и добавил:
   - Ваша сделка остается в силе. Забирайте купчую и возвращайтесь с нужной суммой. Никуда этот мозгляк не денется.
   Новый господин Линара тихо выругался, а потом сказал:
   - Денег мне сейчас взять негде. Из вещей у меня только те, которые на мне. Может, возьмете что-нибудь в уплату пошлины?
   Стражник окинул его взглядом.
   - Перевязь - или, если хотите, пояс, - предложил он, с ходу оценив имущество южанина. Подросток покривился, словно ему предложили глотнуть уксуса.
   - А у вас губа не дура, капитан! Такая перевязь даже без ножен стоит вдвое больше вашей пошлины.
   - Как хотите, - холодно ответил стражник. - Значит, принесете еще восемь ассов.
   Тут новый хозяин Лара доказал, что островные диалекты ему все-таки знакомы - ну, во всяком случае, их идиоматическая часть.
   - Shlass von-shlaite! Подавитесь вашей перевязью, - мрачно сказал он, отстегнув от перевязи ножны и бросая ее на прилавок.
   Лар прерывисто вздохнул. И ощутил, что руки у него дрожат от запоздалого волнения.
   - ...В бумагах сказано, что ты пять лет был в домашнем услужении у кеттера Арсио Нарста, и тебя зовут Линар. Все правильно? - спросил его новый хозяин, когда они свернули с площади на улицу, ведущую к росаннской гавани.
   - Да, господин, - с готовностью ответил Лар, немного запыхавшийся, поскольку поспевать за длинноногим и порывистым в движениях южанином оказалось не так просто.
   - Какой я тебе, к фэйрам, господин, - вздохнул южанин и закончил уже совершенно непонятно - Ирем из меня ремней нарежет. Кошелек-то был его.
   Казалось, майская жара осталась позади вместе с торговой площадью. Идя по старому, полуразрушенному молу, Лар невольно начал ежиться от прилетающего с моря ветра. Его спутник, кажется, забыл и думать о своей покупке. Проследив за его взглядом, Лар увидел, что южанин смотрит в сторону трехмачтового крогга, пришвартованного в конце мола. Над кораблем развевался имперский штандарт с гербом дан-Энриксов, а на носу вместо традиционного изображения драконьей головы или сирены была вырезана девушка в кольчуге, прижимающая к груди меч.
   - "Бесстрашная Беатрикс", наш флагман, - пояснил южанин, покосившись на Линара. - Еще есть "Зеленый рыцарь", "Королева Элика", "Морская дева", "Зимородок"... в общем, сам увидишь.
   На носу "Бесстрашной Беатрикс" стоял давешний рыцарь в темно-синем орденском плаще и узком кожаном дублете. Поднимаясь на корму по мокрым скользким сходням, Лар старался держаться позади южанина, хотя и понимал, что это глупо: не заметить его не могли.
  
   Встретившись глазами с сэром Иремом, Крикс с необыкновенной остротой почувствовал, как нелепо должен сейчас выглядеть со стороны. Без перевязи, с длинным неудобным мечом, зажатым подмышкой, и в сопровождении чумазого мальчишки с биркой местного невольничьего торга на руке. Не задержавшись на оруженосце, взгляд мессера Ирема уперся в сжавшегося за спиной "дан-Энрикса" Линара.
  - Это еще кто?..
  От интонаций каларийца Криксу захотелось провалиться через палубный настил.
  - Пленник из Мирного, мессер. Его зовут Линар. Мы видели его сегодня утром на торгу.
  - Понятно... Значит, одних разговоров о работорговле тебе показалось мало, - подытожил Ирем. - Решил перейти от патетических речей к конкретным действиям?..
  Крикс вскинул голову.
  - Мессер, я просто...
  - Недоумок, - договорил рыцарь за него. И, переведя взгляд на Линара, шикнул на него, как на котенка - Ну-ка брысь отсюда. Подожди где-нибудь на корме.
  Эсвирта словно ветром сдуло. Крикс его не осуждал. Таков был Ирем.
  - Купчую, - потребовал мужчина коротко. Крикс на мгновение замешкался, но потом все-таки подал ему пергамент. Рыцарь быстро пробежал его глазами. Поморщился.
  - Ну и о чем ты думал, когда это делал, интересно знать?..
  - Он свободнорожденный, мессер Ирем, - попытался объяснить "дан-Энрикс". - И вдобавок родом из Империи. Нельзя же было бросить его здесь.
  - Бред больного, - покривился рыцарь. - На торгах Росанны - сотни свободнорожденных. Их ты тоже будешь выкупать?.. Работорговля существует столько же, сколько и сами Острова. Если надумал с ней покончить, то найди, по крайней мере, более логичный способ.
   Энониец в замешательстве взглянул на рыцаря. Конечно, если рассмотреть вопрос с подобной стороны, то Ирем был не так уж и неправ. Однако...
  - Старый Кодекс говорит, что рыцарь должен делать то, что может, а не размышлять о том, что выше его сил, - нашелся Крикс. - По крайней мере, один человек будет свободен. Разве это плохо?..
  Его сюзерен нехорошо прищурился.
  - Свободен?.. Может быть, тебе напомнить, что мы здесь не на морской прогулке? Мы плывем в Каларию, а там идет война. Посмотрим, что ты станешь говорить о ценности свободы, когда из мальчишки будут по-живому вырезать такийскую стрелу. Или когда треть лагеря сляжет с кровавым поносом от плохой воды, и твой задохлик в числе первых.
   Крикс отвел взгляд. Возразить было нечего. Если в Каларии с Линаром в самом деле случится что-то плохое - это будет целиком и полностью его вина. Лучше всего было бы как-то переправить бывшего эсвирта в Мирный или, на худой конец, в столицу, но в эту весну большая часть торговцев отказалась от идеи пересекать воды Неспящего залива, где гонялись друг за другом корабли Аттала Аггертейла, Ар-Шиннора и дан-Энрикса.
  - И... Что мне теперь делать? - спросил Крикс.
  - Теперь уже ничего, - пожал плечами Ирем. - Иди, займись своей... покупкой. Покажи ему, где спать, найди чего-нибудь поесть - а то он уже на ногах не держится, - и посмотри, что у него есть из вещей. Недостающее - купи.
   Мельком взглянув на меч, который Рикс по-прежнему держал подмышкой, коадъютор сделал правильные выводы и процедил:
  - Деньги возьмешь в моей каюте, на столе, в деревянной шкатулке.
  "Что, и это все?.." - подумал Крикс, отойдя от мессера Ирема и наконец-то разрешив себе перевести дыхание. Да нет, наверняка не все. Просто сэр Ирем не унизился бы до того, чтобы проявлять свое раздражение при всей команде. Что за предводитель войска, который не может уследить за собственным оруженосцем, позволяя ему нарушать свои приказы и транжирить деньги сюзерена?..
  "Ну, это он мне еще припомнит" - вздохнул энониец про себя. Хотя, если задуматься, то Ирем был и сам хорош - позволь он Криксу поступить по собственному усмотрению, "дан-Энрикс" сейчас мог бы извиниться и вернуть сеньору все, что он потратил на покупку Лара. Но по милости мессера Ирема все сбережения "дан-Энрикса" так и остались в Адельстане, в сотне стае от Росанны. Коадъютор запретил оруженосцу брать кошель с деньгами на корабль, заявив, что об одежде и других расходах Криксу, находившемуся у него на службе, беспокоиться не нужно, шляться по борделям слишком рано, а все остальные свои прихоти "дан-Энрикс" может отложить до окончания войны.
  Крикс подошел к Линару и кивнул на небольшой, завязанный тесемками мешок, который тот принес с собой.
  - Что там, внутри - одежда?.. Дай я посмотрю. Сэр Ирем хочет, чтобы мы купили все недостающее. - Глядя, как Лар неловко, торопливо дергает завязки, Крикс поморщился. - Да не спеши ты так...
  Увидев содержимое мешка, южанин выразительно присвистнул. Внутри обнаружилась рубашка, выглядевшая еще более потрепанной, чем та, которая была на Ларе, шерстяная безрукавка, пара вязанных носков и что-то вроде старого, засаленного полотенца.
  Крикс почувствовал, что снова начинает злиться, но потом сказал себе, что это глупо. Чем растравливать себя пустыми мыслями о том, в каком положении находятся невольники на Филисе, лучше заняться более насущными делами.
  - Ннда!.. Похоже, твой хозяин был паршивый жмот, - только и сказал Крикс. - Пошли, посмотришь, где мы будем спать, заодно бросим там же твои вещи. А потом пойдем и купим тебе что-то более приличное.
  
  К вечеру ноги у дан-Энрикса гудели от ходьбы по городу, голова шла кругом от переговоров с бесконечными торговцами, и все, чего ему хотелось - это растянуться на своей постели в крошечной каюте на корме. Разумнее всего, конечно, было бы тихонько проскользнуть к себе, не привлекая к себе лишнего внимания, но Крикс зашел в каюту Ирема, чтобы отдать остаток денег - и, конечно же, услышал: "Дейку поручили вымыть палубу. Иди смени его. Ему с утра сидеть на веслах". Крикс тяжело вздохнул и пошел выполнять приказ. Крикс вспомнил, что несколько раз видел мессера Ирема в обществе Хлорда, и спросил себя, не от него ли лорд услышал популярную среди лаконских мастеров сентенцию, что тот, кто не умеет работать головой, должен работать хотя бы руками?
  Узнав, что сказал рыцарь, Лар порывался помочь, но выжимавший тряпку Крикс загородил ведро плечом: "Не надо... Ирем нам обоим головы поотрывает. Тебе - чтобы не вмешивался в следующий раз, а мне - за то, что я тебе позволил вкалывать вместо себя".
  Лар горестно вздохнул и опустился на ближайшую скамью. Его желтая, окрашенная резедой рубашка выделялась на закатном небе ярким праздничным пятном. Эту вещь они купили самой первой - Крикс заметил жадный взгляд, который Лар бросал на мягкую, желтую ткань, пока вытаскивал из вороха одежды самую что ни на есть простецкую камизу из некрашеного льна, и, дернув Лара за рукав, сказал - "Лучше примерь вот эту!". К счастью, рубашка оказалась почти впору - разве что чуть-чуть великовата в вороте.
  - Может, поищем что-то подешевле?.. - робко предложил Линар, теребя кисточки на плетеном поясе. Но Крикс отметил, каким бережным, почти ласкающим движением Линар расправил складки на рубашке, и решительно сказал:
  - Берем. А насчет денег не волнуйся, мессер Ирем ненавидит, когда кто-нибудь из его окружения одет в обноски. Я, вообще-то, тоже не особенно люблю такие вещи, которые будет страшно пачкать или рвать. Но Ирем всегда говорит, что не позволит портить ему репутацию.
  Линару явно еще никогда не приходилось покупать себе какие-нибудь вещи, и "дан-Энрикс" не мог справиться с желанием доставить ему удовольствие.
  - ...Давно ты стал оруженосцем лорда Ирема? - спросил Линар, пока "дан-Энрикс" яростно тер тряпкой палубные доски.
  - Давно, - ответил Крикс. И, чуть подумав, уточнил - Примерно пару лет назад.
  Произнеся это вслух, Крикс удивился - неужели в самом деле всего пару лет? Порой ему казалось, что с тех пор, как Ирем взял его к себе, прошла целая жизнь. Время, когда он не сопровождал мессера Ирема в его поездках и не появлялся вместе с сюзереном при дворе, теперь казалось страшно далеким, словно не имеющим к нему прямого отношения.
  - И как это тебе?..
  - Что "как"? - не понял Крикс. Передвигаться вдоль скамей на корточках сил уже не было, и Крикс, махнув на все рукой, встал прямо на колени, тут же промочив штаны.
  - Ну, тебе это нравится?
  Крикс хмыкнул. Половина из его друзей в Лаконе не скрывали своей зависти к "дан-Энриксу" - особенно когда стало понятно, что Ирем берет оруженосца на войну. Большая часть лаконцев продали бы фэйрам душу за возможность оказаться в его положении - и "дан-Энрикс" знал, что на их месте чувствовал бы то же самое. Город прямо-таки лихорадило войной. Все менестрели, выступавшие по кабакам, переключились с исполнения фривольных песен вроде "Монолога мельника, не вовремя пришедшего домой", на вещи наподобие "Холмов Равейна" и "Прощальной" знаменитого Алэйна Отта. Старшие ученики бросали Академию, чтобы скорее присоединиться к своим братьям и отцам в Каларии или отправиться на Острова. Младшие с удовольствием последовали бы их примеру, но все не достигшие совершеннолетия лаконцы могли покинуть Академию только с разрешения своих родных.
  По этому поводу кипели нешуточные страсти. Юлиан Лэр написал длинное письмо отцу и изводился в ожидании ответа. Князь Афейн Рейхан получил известие, что его отец не видит никакой необходимости досрочно забирать его из Академии, и выразился по этому поводу настолько энергично, что оказавшийся поблизости наставник, не сумев с ходу придумать соразмерное взыскание, отвесил ему звучный подзатыльник. Маркий Этайн, отец которого возглавил дипломатическую миссию на Островах, по своему обыкновению, ничего не говорил, но по тому, с каким остервенением Марк изучал аварский все свободные часы, он все-таки на что-нибудь надеялся. А те лаконцы, у которых ворлок в свое время обнаружил слабый Дар, в эти недели обивали пороги Совета ста - так продолжалось до тех пор, пока магистры не пожаловались мастерам, что не могут выполнять свои обязанности из-за Одаренных недоучек, возмечтавших о карьере боевого мага... так что Крикс имел все основания считать себя счастливчиком.
  - Ну, разумеется, мне нравится, - сказал он вслух. - Не будь я оруженосцем Ирема, я сейчас бы торчал в Лаконе, отвечал наставникам какую-то муру и фехтовал на тренировочных мечах, пока другие будут воевать в Каларии.
  Судя по напряженному лицу Линара, ответ Крикса прозвучал для него так же странно, как для самого "дан-Энрикса" - его вопрос.
  - А если тебя ранят, или, например, убьют?.. - осведомился он.
  Крикс с раздражением пожал плечами.
  - Ну, знаешь!.. Лучше пусть меня действительно убьют, чем я начну заранее переживать из-за таких вещей. Если позволить себе постоянно думать об опасностях, которые могут тебе грозить, то оглянуться не успеешь, как превратишься в труса. - Крикс почувствовал, что это прозвучало слишком резко, так, как будто бы он упрекал Линара в недостатке храбрости, и сдавленно вздохнул. - Лучше не отвлекай меня, иначе мы застрянем здесь до завтрашнего вечера.
  Когда они спустились в свою темную и тесную каюту на корме, Крикс так устал, что был способен только пошвырять о стену сапоги и рухнуть на постель, уже не помышляя о таких излишествах, как чистая рубашка или умывание. Он был уверен, что заснет мертвым сном, едва опустит голову на плоскую, как блин, подушку, но в действительности сон не шел. Должно быть, разговор с Линаром разбередил слишком много мыслей и воспоминаний. Криксу ярко вспомнился тот день, когда война, только что бывшая предметом будоражащих, тревожных слухов, превратилась в непреложный факт. Всего за пару дней до этого Крикс видел во дворце послов дан-Ханрейма, которые вежливо раскланивались с лордами имперского совета, подметая длинными, узорными плащами мозаичный пол, и думал, что, возможно, разговоры о войне преувеличены, и дело, как обычно, кончится чередой мелких стычек в приграничье.
  Все решилось в один день - точнее, в один вечер, когда во дворце Валларикса давали пира в честь посольства Атталидов, прибывшего с Островов.
   Элиссив, не любившая размеренный дворцовый церемониал, каким-то чудом ухитрилась ускользнуть из-за стола, не попавшись на глаза чопорной леди Лэнгдем и другим "наседкам". Отвертевшись таким образом от неизбежного участия в застольных разговорах, Лисси отыскала Рикса на закрытой галерее, с которой он наблюдал за знатными гостями, жуя подхваченный с какого-то подноса пирожок.
   Всякий раз при столкновениях с наследницей престола Крикс не мог отделаться от ощущения, что они попрощались всего пять минут назад. Возможно, дело было в том, что Лисси не любила тратить времени на бесполезные приветствия, и сразу приступала к делу, то есть принималась говорить о тысяче одновременно занимающих ее вещей. Если про некоторых людей можно сказать, что у них ветер в голове, то в мыслях дочери Валларикса, должно быть, бушевал непрекращающийся ураган. Подчас она меняла тему прежде, чем "дан-Энрикс" успевал ей что-нибудь ответить.
   Тот, кто встречал Элиссив только во дворце, едва ли мог составить правильное представление о дочери Валларикса. Но Крикса не вводили в заблуждения ни шелковые платья, ни уложенные в сложную прическу волосы - он точно знал, что в глубине души Лисси осталась той же, как в тот день, когда она случайно сбила его с ног на галерее Академии, одетая в костюм, который больше подошел бы для конюшенного мальчика. Характером, манерой речи и готовностью ко всевозможным авантюрам дочь правителя всегда напоминала ему городского сорванца. "Дан-Энриксу" нередко приходила в голову кощунственная мысль, что так, как к дочери правителя, он мог бы относиться к собственной сестре, с которой они выросли под одной крышей и успели страшно надоесть друг другу еще в детстве. Проявлялось это в том, что энониец начинал отчаянно скучать, если не виделся с Элиссив больше месяца, но иногда ему хватало десяти минут, чтобы устать от ее общества.
   Они как раз беседовали о поездке в Мельс, где Крикс недавно был с мессером Иремом, когда Элиссив неожиданно круто сменила тему и, уставившись куда-то в зал поверх его плеча, воскликнула:
   - Бедная Лей!.. Опять он к ней пристал!
   - К кому пристал?.. - переспросил "дан-Энрикс" туповато. В разговорах с Лисси ему всякий раз казалось, что он говорит и думает слишком уж медленно.
   - Видишь девушку в лазурном платье? Это Лейда Гвенн Гефэйр, моя лучшая подруга. А тот хлыщ с ней рядом - старший сын мессера Филомера, Эймерик. Он ей уже несколько месяцев прохода не дает. А Лейду, между прочим, обручили с его братом! Будь сэр Альверин сейчас в столице, Хегга с два кто-нибудь здесь посмел к ней приставать.
   Голос наследницы звенел от возмущения. Крикс подумал, что сказали бы придворные, услышав, что их будущая королева изъясняется, словно подвыпивший мастеровой. Это же надо, "Хегга с два"!..
   Элиссив ткнула его локтем в бок.
   - Смотри, смотри - хватает ее за руку... Вот ведь урод! Надеюсь, Альверин его убьет, когда узнает.
   Лейде и в самом деле приходилось нелегко. Даже такому неопытному зрителю, как Крикс, было отлично видно, что назойливые приставания сидевшего с ней рядом Эймерика девушке совсем не по душе. Окажись на ее месте сама Лисси - и на голове у сэра Эймерика уже красовалась бы ближайшая серебряная соусница со всем содержимым. Но леди Гефэйр ничего подобного не делала - только смотрела в сторону, слегка отвернув голову от своего соседа, и старалась незаметно отодвинуться подальше от него, пока Фин-Флаэнн мял и тискал ее пальцы. Наблюдая эту сцену, энониец незаметно стиснул кулаки.
   - Не понимаю, почему никто не удосужится поставить Флаэна на место? - продолжала злиться Лисси. - Что они там все, ослепли, что ли?..
   - Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, - пообещал "дан-Энрикс". И, прежде чем Лисси успела поинтересоваться, уж не собирается ли он вызвать Финн-Флаэна на поединок, Рикс оставил свою собеседницу одну, а сам, лавируя между идущих с кухни слуг, направился к столу на возвышении. За спиной у большинства гостей тоскливо перетаптывались с ноги на ногу оруженосцы и пажи, следившие за тем, чтобы кубки их лордов были полны, а полотняные салфетки заменялись чистыми после очередной перемены блюд. Праздничный ужин продолжался уже больше часа, так что оживление мальчишек, часть которых оказалась в императорском дворце впервые в жизни, понемногу начали сменять усталость и апатия. Взглянув на них, Крикс отдал должное великодушию мессера Ирема, не требующего, чтобы "дан-Энрикс" точно так же клевал носом от тоски за спинкой его кресла.
   Заметив слугу, несущего запотевший серебряный кувшин с вином, которое, по-видимому, опускали на веревке в ледяной колодец, чтобы хорошенько охладить питье, "дан-Энрикс" преградил ему дорогу и, пробормотав "Позвольте..." завладел кувшином прежде, чем слуга успел опомниться. Целеустремленно преодолев последние десять шагов, отделяющих его от кресла Эймерика, Крикс остановился за его плечом, и со словами "Кажется, ваш кубок опустел, мессер Финн-Флаэн. Разрешите, я налью вам этого вина...", перевернул кувшин, но не над кубком, а над нежно-кремовым колетом молодого лорда.
   Эймерик Финн-Флаэн конвульсивно дернулся от ледяной струи.
   - Ты что, сдурел?!.. - взвыл он, добавив парочку определений, совершенно не употребимых за обеденным столом.
   - Ах, до чего же я неловок! - с трудом сдерживая смех, выдавил Крикс. - Простите, лорд... я сейчас все исправлю.
   Он схватил салфетку, притворяясь, что действительно намерен промокнуть ей безнадежно испорченный праздничный костюм Финн-Флаэна, но Эймерик отбросил его руку с силой, которой южанин от него никак не ожидал.
   - Да кто ты вообще такой? - зверея, спросил Эймерик, сверля оруженосца коадъютора глазами. С этого расстояния Крикс различил, что взгляд аристократа был бессмысленным и мутным - видимо, он слишком много выпил, чем и объяснялись его навязчивые приставания к соседке. - И какие фэйры тебя понесли мне помогать?
   Впервые с той минуты, когда он задумал свою шутку, Крикс почувствовал, что попал в затруднительное положение. Ответить на последний вопрос Флаэна было не так-то просто, а сын лорда Филомера продолжал смотреть на него с пьяным бешенством в глазах. "Дан-Энриксу" стало слегка не по себе. Дело могло принять довольно скверный оборот, но, к счастью, тут в их разговор вмешались.
   Мессер Ирем, которого отделяло от Финн-Флаэна несколько кресел, наконец-то соизволил обратить внимание на происходящее и устремил на сына лорда Филомера изучающий взгляд светло-серых глаз.
   - Сэр Эймерик, - сказал он негромко, но с такими интонациями, что все разговоры на их стороне стола мгновенно стихли. - Мне показалось, что вы только что ударили моего оруженосца. Если у вас есть к мальчику какие-то вопросы, можете задать их лично мне. Уверен, мы столкуемся.
   Будь Эймерик Финн-Флаэн трезв, он бы, наверное, раз пять подумал, прежде чем лезть на рожон. Теперь же он уставился на рыцаря и с пьяным вызовом спросил:
   - Так значит, этот криворукий полудурок - ваш оруженосец? Почему тогда он решил не вам, а мне вылить за шиворот кувшин вина?..
   - Я тоже бесконечно удивлен, мессер Финн-Флаэн. Никогда не думал, что нас с вами можно перепутать, - очень вежливо ответил коадъютор, глядя на аристократа с нескрываемым презрением. Крикс чуть было не фыркнул и сдержался только потому, что продолжать дразнить и без того взбешенного мессера Эймерика было совершенно не разумно. Впрочем, в следующую секунду он уже забыл и о Финн-Флаэнне, и о мессере Иреме, с которым ему предстояло как-то объясняться после ужина, поскольку обнаружил, что Лейда Гефэйр смотрит прямо на него. Она сидела совсем близко, и "дан-Энрикс" ясно видел широко раскрытые, внимательные серо-синие глаза, напоминающие волны зимнего Залива в непогожий день. Крикс ощутил, как кровь внезапно бросились ему в лицо. Он развернулся и поспешно отошел, успев еще заметить краем глаза, как Финн-Флаэнн, бормоча себе под нос ругательства, встает из-за стола и шаткой ковыляющей походкой идет к выходу из зала - вероятно, переодеваться.
   Вечером, когда все гости разбрелись по залам, а Элиссив, хлопая в ладоши, объявила, что теперь они сыграют в прятки, Крикс отнекивался до последнего. Но Элиссив и ее разряженная в шелк и бархат свита не желали принимать отказов. Крикса теребили, словно куклу, уговаривали, льстили - все это под аккомпанемент непрекращающегося хихиканья. Оруженосцу коадъютора подумалось, что дюжина подруг Элиссив вела себя точно так же, как лаконцы-второгодки, изловившие в саду ежа. Плошки с украденным на кухне молоком ему, конечно, не совали, но в остальном сходство было почти полным. Ежа, по крайней мере, в свое время выручило появление мастера Хлорда, объявившего, что колокол звонил к отбою полчаса назад, и все желающие пробежать три лишних круга завтра на разминке могут оставаться в парке, остальные же должны вернуться в башню раньше, чем он сосчитает до пяти. У Крикса шансов на спасение не было вовсе - разве что в комнатах Лисси появился бы сам коадъютор и увел его с собой. Но сэра Ирема, беседующего с послами Аггертейла в главном зале, мало занимало, как проводит время его оруженосец. "Развлекайся", - бросил он "дан-Энриксу" в самом начале вечера, и отошел, предоставляя энонийца самому себе. Возможно, он бы не был так спокоен, если бы способен был предположить, что Риксом завладеет неуемная Элиссив и ее хихикающие приятельницы. Дочь Валларикса была последним человеком на земле, кого могла бы посетить трезвая мысль о неуместности присутствия "дан-Энрикса" в их небольшой компании, где больше не было ни одного мужчины или юноши.
   - Играем! Тот, кто водит, получает выкуп с каждого, кого найдет, - провозгласила Лисси тоном Мельсского оракула. Крикс уже собирался уточнить, о каком выкупе шла речь, но сразу несколько пар рук схватили мальчика за праздничную бархатную котту, завязали глаза чьим-то шелковым надушенным шарфом и принялись вертеть, словно волчок, чтобы ему труднее было разобраться, куда убегают остальные игроки. У Крикса в самом деле закружилась голова, хоть и не от усилий весело смеявшихся девчонок, а от запаха духов, сознания нелепости происходящего и мысли, как он сейчас должен выглядеть со стороны - растрепанный, в стоящей колом праздничной одежде и чувствующий себя крайне неуютно без привычной тяжести меча на перевязи. Носить красивые и дорогие вещи с победительной непринужденностью аристократа энониец так и не привык. Он был бы только рад возможности надеть привычный холст и шерсть, если бы коадъютор не сказал - самым категоричным тоном - что его оруженосцу не пристало выглядеть, как пугало, во всяком случае, тогда, когда он появляется на людях в обществе сеньора. Сам "дан-Энрикс" полагал, что лучший способ выглядеть как пугало - это носить непривычную и неудобную одежду. Но, к несчастью, спорить с сэром Иремом всегда бывало крайне затруднительно, поскольку он не утруждал себя выслушиванием чьих-то возражений.
   Немало поблуждав по закоулкам и празднично освещенным лестницам дворца, Крикс заглянул в очередную гостевую спальню, выглядевшую огромной, как конюшня. Войдя внутрь, он прикрыл за собой дверь и сделал несколько шагов вглубь комнаты. Ему почудилось, что одна из тяжелых бархатных портьер едва заметно колыхнулась, и оруженосец коадъютора решительно направился туда. Чутье подсказывало, что на этот раз он не ошибся. Крикс уже собрался выпалить - "нашел!" или что-то еще в подобном роде, но, когда он увидел, кто стоит в оконной нише, все слова мгновенно вылетели у него из головы, а сердце гулко бухнуло о ребра - он и сам не понимал, от радости или от ужаса. В глубокой нише за портьерой, прислонившись в каменной стене, стояла Лейда Гвенн Гефэйр.
   Отпустив тяжелый пыльный бархат, энониец отступил на шаг. В горле у него почему-то пересохло. Он как будто бы со стороны услышал свой, ставший чужим и хриплым, голос, произнесший только одно слово:
   - Выкуп!...
   Крикс не знал, в какой момент он понял, что сейчас должно произойти. Может быть, тогда, когда увидел, как блеснули в темноте глаза Лейды. Она сделала маленький шаг вперед и, слегка наклонившись, коснулась его губ своими. Это был даже не поцелуй, скорее - призрак поцелуя, мимолетный, теплый, и одновременно - сотрясающе-пронзительный. "Дан-Энрикса" как будто окатило кипятком. Он часто слышал, как лаконцы говорят между собой о девушках, к которым ходят в Нижний город. Обсуждали там и поцелуи, и вопросы куда более пикантного характера, но энониец никогда особо не прислушивался к этим разговорам, да и вообще не очень понимал, из-за чего вокруг этих историй поднимают столько шума. И теперь он тоже не успел толком понять, что - а тем более, зачем - он делает, а просто, не давая Лейде отстраниться, потянулся ей навстречу и поцеловал подругу Лисси сам. В эту минуту его меньше всего беспокоило, что Лейде, бывшей на год или два старше принцессы, он должен был казаться чуть ли не ребенком. Что такое тринадцатилетний мальчик для аристократки, получающей знаки внимания от взрослых рыцарей и обрученной с сэром Альверином, Барсом Севера?.. Трезвая мысль мелькнула и погасла, как искра, упавшая на снег. Прятки и назначенный Элиссив "выкуп" были основательно забыты. Ладонь Лейды Гефэйр неуверенно легла ему на шею и тонкие пальцы ласково, почти неощутимо, провели по волосам...
   Когда через четверть часа Крикс разыскивал мессера Ирема, голова у южанина кружилась, будто бы он залпом выпил пинту эшарета. Мельком посмотрев на встрепанного, раскрасневшегося оруженосца, зеленоватые глаза которого в эту минуту лихорадочно блестели, мессер Ирем выразительно приподнял брови.
   - Ты что, напился?
   - Н-нет, - ответил энониец, несколько секунд подумав над вопросом.
   Коадъютор посмотрел на него более внимательно, но больше ни о чем расспрашивать не стал и только коротко распорядился:
   - Приведи себя в порядок. Мы давно должны быть в Адельстане. Я посылал за тобой час назад, но ты словно сквозь землю провалился.
   - Извините, что я задержал вас, мессер Ирем. Я могу все объяснить.
   "Что я несу?.. - вяло подумал Крикс. - А если он ответит: ладно, объясняй? Что я тогда скажу?!"
   Но коадъютор только отмахнулся.
   - Боюсь, мне сейчас не до твоих ребячеств. Поживее, Рикс. Я и так потерял немало времени.
   - Что-то случилось?.. - запоздало догадался Крикс, стараясь не отстать от рыцаря. Он только сейчас заметил, что его сеньор выглядит помолодевшим и каким-то непривычно воодушевленным. Оглянувшись на оруженосца, коадъютор радостно и вместе с тем немного жутко усмехнулся.
   - Да. Война.
   Крикс сбился с шага, чуть не налетев на коадъютора. И спросил первое, что пришло ему в голову:
   - Аварис или Калария?
   - И те, и эти, - весело и зло ответил Ирем. - Полчаса назад прибыл посланник из Эледы. Совет у Валларикса состоится завтра утром. Полагаю, мы отправимся на Север, а наши союзники-островитяне возьмут на себя аварцев.
   В день, когда они отплыли из столицы, небо над Аделью набухало грозовыми тучами, через которые пробивались лучи полупризрачного солнца. Зрелище казалось фантасмагорическим - как будто темные одежды неба испещряли рваные прорехи, из которых лился мертвенно-золотой свет. Крикс стоял у мачты, задрав голову, пока мессер Ирем, плащ которого уже намок от брызг, перелетавших через борт, не посоветовал ему полюбоваться на раскинувшуюся на берегу Адель, пока это еще возможно. Потому что, как добавил рыцарь, когда они выйдут в открытое море, Криксу будет уже не до этого.
   Сэр Ирем не ошибся. Впрочем, энониец оказался не единственным, кто встретил первый день их путешествия, свесившись через фальшборт и извергая в беспокойные морские волны все, что съел на завтрак (все, что съел на протяжении всей прежней жизни, если говорить о его личных ощущениях). Бледный, с помутневшим взглядом и тяжелой головой, оруженосец коадъютора пристроился под самой мачтой - там, где качка слабее всего и где не видно волн, которые и без того рябили у него перед глазами, стоило хоть на минуту смежить веки. Мысль, что придется страдать от приступов морской болезни до самой Каларии, казалась такой нестерпимой, что уткнувший нос в колени Рикс почти всерьез подумывал о том, не выпрыгнуть ли за борт, чтобы разом положить этим мучениям конец. К счастью, к вечеру он несколько оправился, а на следующий день, с восторгом осознав, что качка его больше не волнует, за обе щеки уписывал с такийскими матросами странное блюдо под названием роккай - сырую рыбу, выдержанную в дубовой бочке с солью.
  
   Как и следовало ожидать, после остановки на Филисе существование "дан-Энрикса" изрядно осложнилось. Мессер Ирем, судя по всему, не собирался забывать историю с Линаром и вовсю шпынял оруженосца, посылая его помогать матросам или заставляя разминаться с тренировочным мечом, пока перед глазами у "дан-Энрикса" не начинали расплываться красные круги. Прислуживая Ирему за ужином, "дан-Энрикс" чуть не клевал носом, а потом на негнущихся ногах тащился спать.
   Когда он различил сквозь сон назойливый и монотонный звук, напоминающий тихое хныканье, Крикс готов был поклясться, что проспал не дольше двух минут. До него даже не сразу дошло, что эти звуки ему не мерещатся. Они определенно доносились с тюфяка, служившего постелью Лару. Сам мальчик лежал без движения, натянув на себя покрывало, но, вне всякого сомнения, не спал.
   - Эй, ты чего?.. - хриплым спросонья голосом спросил "дан-Энрикс", приподнявшись на подушке.
   Тихий скулеж тотчас же смолк, и несколько секунд все было тихо. Потом до Лара, видимо, дошло, что притворяться спящим бесполезно, и он пробормотал:
   - Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя будить.
   - Что, снова качка?.. - спросил Крикс, отчаянно зевая. С тех пор, как их корабль обогнул Акулий мыс и вышел в море, лицо Лара постоянно оставалось иззелена-бледным. Поначалу Крикс только отмахивался и твердил - скоро привыкнешь, потерпи. Но когда за ужином Линар опять ни смог проглотить ни куска, да еще чуть не заблевал надраенную Риксом палубу, пришлось обратиться к ведуну, приписанному к их отряду. Тот на несколько секунд прижал тонкие пальцы к вискам Лара, что-то пошептал, пристально глядя мальчику в глаза, и тошнота прошла. Правда, взгляд у Лара после этого "лечения" стал таким рассеянным и сонным, что "дан-Энрикс" вскоре сжалился над ним, отправив его спать. И вот теперь, похоже, все начиналось заново. Крикс тяжело вздохнул, некстати вспомнив, что их корабельный ворлок, как лицо, имеющее отношение к Ордену, делил каюту с Иремом. Идти будить мэтра Викара Риксу не хотелось почти так же сильно, как и слушать Ларово нытье. Но тут Линар порядком удивил его, ответив:
   - Я не из-за качки. Просто я... боюсь.
   Голос мальчишки дрогнул.
   - Что-о?.. - от удивления Крикс даже приподнялся на локте. - Боишься?
   Лар молчал. Кажется, он даже затаил дыхание - во всяком случае, повисшая после вопроса Рикса тишина казалась абсолютной. Как назло, "дан-Энрикс" вспомнил разговор с мессером Иремом. Линар как будто вознамерился продемонстрировать ему, что коадъютор в своих рассуждениях был недалек от истины.
  - Чего ты там боишься? - грубовато спросил Рикс.
  - Что нас убьют, - ответил Лар. - Я... я хочу домой.
  - Куда? На Филис? - раздраженно спросил Крикс. - К этому, как его там, Арсио Нарсту, который сделал тебя рабом?
  - Нет, вообще домой... к родителям. Они, наверное, даже не знают, что я жив.
   Крикс уставился в непроницаемую темноту над своей головой, чувствуя, как из глубины души волнами поднимается слепое раздражение на Лара, продолжавшего сопеть в углу. Если уж этот несчастный трус во что бы то ни стало должен хныкать, словно шестилетка, то во всяком случае, он мог бы подождать хотя бы до утра, - подумал Рикс, едва не заскрипев зубами. Вот ведь дернул леший привести его в свою каюту!
   - Замолчи, - резко велел "дан-Энрикс" Лару. - Ты мужчина или кто?.. Хватит скулить. Я должен выспаться.
   Под палубой снова воцарилась блаженная тишина. Крикс почувствовал, что стены их каюты начинают уплывать куда-то в темноту, и это плавное перетекание из бодрствования в сон было мучительно-приятным. Потом все исчезло. Крикс не знал, как долго он проспал на этот раз. Проснувшись снова, он уже не спрашивал себя, что его разбудило. Ответ был довольно очевиден. На сей раз Линар сидел на своем тюфяке, набросив покрывало из овечьей шерсти на плечи наподобие плаща. Охваченный внезапным бешенством "дан-Энрикс" выбрался из койки и, одним прыжком добравшись до Линара, опрокинул его на тюфяк и прижал к палубе коленом.
   - Я же, кажется, сказал - хватит скулить! - процедил он, всем весом навалившись на Линара. - Говоришь, убьют в Каларии?.. Клянусь, если не перестанешь хлюпать носом, то я сам тебя прибью. Тогда бояться будет уже нечего.
   В темноте южанин смутно различал, как мальчик с ужасом таращит на него глаза. Крикс неожиданно заметил узкие блестящие дорожки на его щеках, и со смесью злости и стыда сообразил, что Лар и в самом деле плакал.
   "Ну а ты - не плакал бы? - подумал он внезапно. - Если бы большую часть жизни был рабом на Островах и каждый день мечтал попасть домой. А потом, когда тебе уже казалось, что все худшее осталось позади - узнал бы, что плывешь в Каларию..."
   - Пожалуйста, не надо. Я больше не буду мешать тебе спать, - выдавил Лар, неловко пытаясь сдвинуться так, чтобы колено Рикса не так сильно давило ему на ребра. - Честное слово!
   Презирая самого себя, Крикс разжал пальцы и выпустил ворот Ларовой рубашки. Глядя на испуганное лицо бывшего эсвирта, он почти не сомневался, что тот в самом деле больше не издаст ни звука. Почти столь же очевидно было то, что к утру Линар наверняка зальет соплями всю подушку.
   Крикс сполз с чужого тюфяка и сел на пол, привалившись спиной к плавно изгибавшемуся борту корабля. Линар смотрел на него так, как будто ожидал, что Рикс с минуты на минуту передумает и перейдет к исполнению своей угрозы.
   - Прости, Лар... - выдохнул Рикс. Собственный голос показался ему хриплым и фальшивым. - Прости. Я сам не понимаю, что на меня вдруг нашло. Ну... хочешь, я подержу руки за спиной, а ты меня врежешь? Это будет только справедливо.
   - Нет! - испуганно воскликнул Лар. И шмыгнул носом.
   Крикс помедлил и, поднявшись, снова лег на свою койку, ощущая себя крайне неуютно в наступившей тишине.
  
   * * *
  
   Над лагерем вставало бледно-золотое северное солнце. Проснувшись, энониец первым делом обнаружил, что постель, устроенная для Линара из попоны, конского седла и двух плащей, уже пуста. Но в тот момент Крикс не придал этому обстоятельству особого значения. С утра ему всегда хватало и других забот. Он сбегал за водой и отодвинул полог их походного шатра, а потом бегло осмотрел оружие мессера Ирема. Меч и кольчугу своего сеньора Крикс, как и положено оруженосцу, чистил сам, в то время как на долю помогавшего ему Линара достались хлопоты о сапогах, плаще и остальной одежде каларийца. Крикс отметил, что один из ремешков на перевязи коадъютора вылетел из предназначенного ему ушка, и принялся подтягивать его. Руки "дан-Энрикса" быстро и ловко делали привычную работу, но мысли южанина в этот момент витали очень далеко.
   В то утро, когда у Валларикса происходило совещание с участием имперских лордов, магов из Совета Ста и высших лиц из Ордена, оруженосец коадъютора - которого на государственный совет, конечно же, не допустили - бесцельно шатался по дворцу, и, дойдя до галереи, опоясывающий хрустальный купол Зимней оранжереи, неожиданно увидел Лейду и Элиссив. Начисто забыв о своем аристократическом происхождении, девчонки бегали вокруг фонтана и плескали друг в друга водой. Им явно даже в голову не приходило, что кто-нибудь может их увидеть. Воздух над фонтаном радужно переливался от мельчайшей водной пыли. Обе - и Элиссив, и ее подруга - были уже совершенно мокрыми и весело смеялись. Ничего особенного в этом зрелище как будто не было, но Крикс замер, словно завороженный. Прошло уже около двух месяцев, но и сейчас эта картина вставала перед его глазами, словно наяву.
  
   ...Чья-то рука тяжело опустилась на его плечо, бесцеремонно оборвав воспоминания "дан-Энрикса". Едва не подскочив от неожиданности, Крикс обернулся к своему сеньору. Лорду Ирему определенно нравилось дразнить оруженосца его участившейся задумчивостью, но обычно энонийцу все же удавалось вернуться к действительности прежде, чем тот успевал застать его врасплох. На этот раз Крикс даже не заметил, когда Ирем успел встать с устроенной в углу походного шатра постели.
   Калариец улыбался.
   - Снова спишь с открытыми глазами?.. Будь добр, очнись и подай мне умыться.
   Крикс поставил медный таз на табурет, налил туда воды и сделал шаг назад, чтобы не мешать рыцарю. Мысли немедленно вернулись к Лейде Гвенн Гефэйр.
   После истории с игрой и "выкупом", при одном воспоминании о котором в груди Крикса начиналось нечто вроде праздничного фейерверка, они разговаривали только один раз, причем - к большому облегчению "дан-Энрикса" - эта беседа проходила в присутствии Элиссив. Никогда не отличавшийся стеснительностью Рикс с некоторых пор буквально цепенел при одной мысли о возможной встрече с Лейдой Гвенн Гефэйр наедине. Даже в присутствии принцессы Крикс почувствовал, что во рту почему-то пересохло, а язык буквально прилипает к небу. К счастью, Лейда избавила его от необходимости придумывать, что бы сказать, обратившись к нему первой.
   - Я бы хотела еще раз сказать тебе "спасибо", - начала она.
   - За что?.. - переспросил "дан-Энрикс" непослушными губами.
   - За то, что ты помог мне на пиру, - на этот раз леди Гефэйр смутилась. Надо полагать, не от его присутствия, а от воспоминаний о Финн-Флаэне. - Надеюсь, твой сеньор не очень рассердился?
   - Нет, нисколько. Он не любит Эймерика.
   - Почему?.. - спросила Лейда.
   - Потому что Эймерик дурак и пьяница, - фыркнула Лисси.
   Крикс ответил более сдержанно:
   - Думаю, это потому, что род Финн-Флаэнов не верен императору. Они зовут себя вассалами дан-Энриксов, но думают только о своей выгоде и постоянно мутят воду на Совете лордов. Хотя, конечно, Альверин - совсем другое дело, - поспешно поправился южанин, осознав, что Лейда может истолковать его слова как попытку очернить в ее глазах семью ее жениха. - Он прекрасный воин.
   Задумчивые серо-синие глаза остановились на лице "дан-Энрикса".
   - Почему-то все уверены, что я должна быть счастлива, когда мне говорят, что мой будущий муж - прекрасный воин. Но я вовсе не хочу, чтобы меня вручали победителю, как приз на рыцарском турнире. Пусть героев награждают землями, деньгами, титулами или чем-нибудь еще - это гораздо более уместно.
   Лисси почему-то покосилась на "дан-Энрикса" и плутовато улыбнулась.
   - В самом деле... Но ты не тревожься, Лей. Будь Альверин хоть десять раз герой, он все-таки Финн-Флаэнн, и твой отец должен будет передумать, если между нашими сеньорами и партией Дарнторна выйдет окончательный разлад. А дело идет как раз к этому. Ты слышала о том, как Ульфин Хоббард вызвал коадъютора на поединок?..
   - Нет, - в голосе Лейды прозвучало удивление, и Лисси укоризненно качнула головой.
   - Об этом сплетничают третий день подряд. Надо же хотя бы ради любопытства слушать то, что говорят другие люди. Крикс, ты не расскажешь нам подробности этой истории?..
   - Я знаю не так много, - предупредил "дан-Энрикс", пытаясь вспомнить разговоры, слышанные накануне в Ордене. Естественно, во всех услышанных им версиях симпатии рассказчиков оказывались на стороне лорда Ирема. У Крикса было свое собственное мнение на этот счет, но сейчас он решил придерживаться фактов.
   - Ну... Как вам, наверное, известно, Хоббарды - давние вассалы Дарнторнов. Мессер Ирем как-то раз беседовал с Лан-Дареном и сделал пару замечаний о молокососах, которые цепляют перевязь и шпоры, не успев побывать ни в одном сражении. Ульфину Хоббарду, который был при этом разговоре, меньше месяца назад исполнилось семнадцать лет, после чего он прошел свое Посвящение. И на войне он раньше не бывал... ну, одним словом, он решил, что Ирем намекает на него. Он никому ни слова не сказал, а вечером явился в "Черный дрозд" с тремя свидетелями и сказал, что вызывает коадъютора на поединок. Ирем в это время ужинал и, говорят, сначала очень удивился. Он сказал: не помню, чтобы я чем-нибудь оскорбил вас лично и этих троих господ. Хоббард почти дословно повторил ему все то, что слышал во дворце, а после этого спросил, не хочет ли сэр Ирем взять свои слова назад. Мне кажется, вполне возможно было решить дело миром. Но сэр Ирем... в общем, он сказал: "То, что у вас хватило глупости принять все это на свой счет и явиться ко мне с вашим нелепым вызовом - лучшее доказательство того, как опрометчиво возводить в рыцарское звание подобных сопляков". Такого Хоббард, разумеется, стерпеть не мог. Его свидетели потребовали у мессера Ирема назвать условия будущего поединка. А коадъютор только рассмеялся и сказал, что все зависит от того, как именно они намерены с ним драться - вместе или по отдельности. - Крикс помолчал, и сделав над собой усилие, признал - Мне кажется, что он нарочно выводил их из себя. Они как раз повздорили с Дарнторном на Совете, и, думаю, сэр Ирем просто захотел на ком-то отыграться. Он ведь не мог не понимать, что ни один нормальный человек не сможет без конца терпеть его издевки. Хотя, разумеется, со стороны Ульфина Хоббарда было ужасно глупо затевать в трактире драку.
   Лисси рассмеялась.
   - "Глупо" - это еще слабо сказано! По-моему, когда через неделю после Посвящения тебя макают головой в подливку, можно сразу бросать мысль о рыцарстве и уходить к Безмолвным Братьям.
   Лейда тоже прыснула но, посмотрев на огорченное лицо "дан-Энрикса", послала ему виноватую улыбку.
   - Лучше бы сэр Ирем обошелся так не с этим Ульфином, а с лордом Дарнторном, - заметила она. "Дан-Энриксу" эта идея показалась исключительно разумной. Глава Круга лордов не внушал ему никакой симпатии, зато оруженосец коадъютора испытывал к невольное сочувствие в злосчастному мессеру Хоббарду. Когда-то, только начиная свою службу сэру Ирему, Крикс сам не мог отделаться от мысли, что любой нормальный человек, имеющий хотя бы каплю самоуважения, в первый же день общения с его сеньором страстно возжелал бы вызвать рыцаря на поединок. Или просто потихоньку придушить, пока тот спит.
   Лейда Гефэйр между тем задумчиво заметила:
   - А все-таки, будь я на месте этого Ульифина Хоббарда, я никогда не стала бы вести себя так безрассудно. Да и вообще, я не могу себе представить, чтобы какая-то девушка так разозлилась из-за нескольких случайных слов, которые к тому же были сказаны не ей. Но почему-то как раз те, кто поступает так, как Хоббард, потом называют женщин слабовольными и не способными держать себя в руках.
   - Я никогда не думал ничего подобного, - заверил Рикс. Лейда внимательно посмотрела на него.
   - Я знаю. Лисси как-то рассказала мне, как вы с ней в шутку фехтовали в Гобеленном зале. Скажи, "дан-Энрикс": если бы ты не должен был отправиться с мессером Иремом в Каларию, ты... мог бы научить меня владеть мечом?
   - Тебя?.. - от изумления Крикс даже позабыл об этикете.
   Он невольно покосился на тонкие руки Лейды, с узкими ладонями и длинными, тонкими пальцами. Крикс попытался представить, как она сожмет этой ладонью рукоять меча, и ему сделалось не по себе. Но говорить об этом было не вполне уместно, и "дан-Энрикс" задал девушке единственный вопрос, пришедший ему в голову:
   - Почему я?
   - Я бы могла учиться фехтовать вместе с Элиссив, но отец на это никогда не согласится. Он считает, женщине не подобает браться за оружие. Однажды я спросила у него: почему, в таком случае, наследниц в королевских семьях учат обращению с мечом?.. И он не смог ответить. Но мне кажется, что ни один человек, будь он королем или простолюдином, не сможет чувствовать себя по-настоящему свободным, пока он не в силах защитить себя. Да и других, если на то пошло... Так что, ты согласился бы меня учить?
   - Я мог бы попытаться. Но, боюсь, у нас бы ничего не вышло. Я ведь сам ничего толком не умею, - извиняющимся тоном сказал Рикс.
   - Ну конечно! - перебила Лисси, закатив глаза. - Не слушай его, Лей. Лорд Ирем хвалит его всякий раз, когда беседует с отцом.
   Крикс вскинул изумленный взгляд на Лисси.
   - Мессер Ирем?.. Хвалит?..
   - Что тебя так удивляет?.. Например, позавчера он говорил отцу, что у него никогда раньше не бывало такого способного ученика.
   Кровь бросилась "дан-Энриксу" в лицо. Он вспомнил о довольно редких, и, по сути, бесконечно унизительных уроках фехтования, которые время от времени давал ему сэр Ирем, и решительно ответил:
   - Лисси, ты, наверное, что-нибудь путаешь. Когда мы с ним сражались в прошлый раз, я смог достать его всего два раза. За все полтора часа.
   - Ха! Ну, тогда все понятно. Ты не думал, сколько человек бы _вовсе_ не смогли его достать? - резонно возразила Лисси. - Можешь быть уверен, он тобой доволен. Я собственными ушами слышала, как Ирем говорил, что у тебя прекрасный глазомер и твердая рука.
   - Вот, значит, как?.. А мне он говорит: "Почти не хуже, чем обычно", - отозвался уязвленный Крикс, довольно узнаваемо изобразив скучающие интонации мессера Ирема.
   Лейда Гефэйр опустила голову, пряча невольную улыбку, тогда как Элиссив беззастенчиво расхохоталась.
   Они проболтали таким образом не меньше двух часов, и, возвращаясь в Адельстан, южанин чувствовал себя до неприличия счастливым. Лейда явно не стремилась выходить за Альверина. И вдобавок она попросила его научить ее владеть оружием. Если бы не отъезд в Каларию, они бы виделись довольно часто, и тогда - как знать?..
   На дворе стоял конец апреля, небо над столицей было пасмурным и серым, но южанину хотелось рассмеяться в голос, или на глазах у всех пройтись по лужам на руках, или немедленно совершить что-нибудь еще более безумное. Казалось, если этого не сделать, то бурлившее в нем торжество попросту разорвет его на мелкие куски.
  
   - Подай мне полотенце.
   Крикс перевел взгляд на коадъютора и озадаченно нахмурился, пытаясь уяснить, чего тот хочет от него и почему не в состоянии оставить его наедине с собственными мыслями хотя бы на минуту. Рыцарь возвел очи горе и плеснул в лицо южанину полную пригоршню воды. Крикс изумленно вздрогнул, ощущая, как холодные щекочущие струи пробираются ему за шиворот.
   - Полотенце, Рикс, - напомнил Ирем.
   Несмотря на серьезное лицо, серые глаза коадъютора смотрели с нескрываемой веселостью, как будто бы он знал или, во всяком случае, догадывался, о чем так глубоко задумался его оруженосец. По лицу рыцаря и его по короткой светлой бороде текла вода, волосы надо лбом тоже были влажными. Досадуя на самого себя, Крикс подал лорду полотенце, которое держал в руках, и, выйдя из шатра, привычным жестом вылил воду из таза на примятую траву. И только потом сообразил, что для начала следовало бы умыться самому. Зная по опыту, что в следующие часы у него вряд ли выдастся хотя бы четверть часа времени, чтобы сбегать к протекавшему в пятидесяти шагах от их лагеря ручью, Крикс понял, что придется обойтись тем умыванием, которое устроил ему калариец.
   Крикс быстро вернулся в их шатер и подал Ирему рубашку, приготовленную с вечера Линаром. Там, где ворот и закатанные рукава камизы открывали шею и предплечья, кожа рыцаря успела покраснеть от солнечных ожогов, резко контрастирующих с бледной кожей северянина. Глядя, как лорд просовывает руки в рукава, Крикс уже не в первый раз подумал, что его сеньор вполне мог вдохновить какого-нибудь скульптора в столице на создание очередной статуи. И что результат наверняка вышел бы ничуть не хуже, чем мраморные полководцы в галерее Славы.
   Не подозревающий, о чем в эту минуту думает его оруженосец, мессер Ирем подошел к походному раскладному столу и, вынув из футляра карту, знаком подозвал "дан-Энрикса".
   - Наши разведчики доносят, что войска дан-Хавенрейма двигаются в этом направлении. Если выдержат темп, который взяли от Торхейма, будут здесь через два дня. А Бешеный принц рассчитывает обойти нас с фланга, потому что думает, что мы не ожидаем нападения с той стороны. Что скажешь?..
   Крикса страшно раздражала эта новая манера каларийца - задавать ему подобные вопросы, а потом с заметным удовольствием тыкать оруженосца носом в несуразности предложенных ответов. Или саркастически осведомляться, не рассчитывает ли южанин быть одним из тех болванов, которые очертя голову бросаются в атаку, не задумываясь, выгодно ли это остальному войску. Если верить коадъютору, такими были почти поголовно все участники кампании, от знатных лордов до самого бедного из их вассалов, еле раздобывшего себе доспехи и коня. .
   Южанин безо всякого энтузиазма подошел и посмотрел на карту. Он не очень понимал, чего от него добивается лорд Ирем.
   "Это бесполезно, - мрачно думал Рикс, глядя на выполненный черными и красными чернилами рисунок. - Хорош "стратег", который несколько минут тупо таращится на карту и не знает, что сказать".
   "Дан-Энрикс" попытался рассуждать логически. Двинуться навстречу войску нагорийцев не получится - тогда они оставят Бешеного принца с его шэддерами у себя в тылу. Нанести по принцу упреждающий удар тоже не выйдет - пройти по болотистой долине реки Ины, не увязнув в топях, удалось бы только коренному иллирийцу. Да и то - не факт. Мысленно перебирая все возможные варианты, энониец в сотый раз подумал, до чего же ему повезло, что отвечать за судьбы императорского войска должен был коадъютор и другие знатные военачальники, а не он сам. Сколько бы Ирем не превозносил талантливых стратегов прошлого и не иронизировал по поводу других участников похода, Крикс скорее предпочел бы быть обычным рыцарем, чем полководцем. Его совершенно не прельщала перспектива ежедневно ломать голову над тем, как организовать поставки провианта, каких инженерных работ потребует переправа войска через Ину, где безопаснее разбить походный лагерь... и так далее, и все тому подобное.
   - Ну, что?.. - спросил сэр Ирем, явно утомившись ждать.
   - Не знаю, - честно сказал Крикс. Ему порядком надоело, судорожно отыскав какой-нибудь ответ, выслушивать, как калариец живописно - и довольно ядовито - объясняет, к чему привели бы эти действия на практике. Если Ирему так приятно поднимать его на смех, пусть продолжает в том же духе. Только без его участия.
   Но, к его удивлению, на сей раз лорд задумчиво кивнул.
   - Я пока тоже. Через два часа совет, там и обсудим наше положение. А сейчас давай завтракать.
   Крикс поспешно собрал на стол остатки ужина - холодное мясо, чуть подсохший хлеб, флягу вина и сыр. При этом он успел спросить себя, куда пропал Линар. Обычно тот всегда крутился где-то рядом - Крикс подозревал, что он просто боится отойти от их шатра. Южанин отложил ему немного хлеба с сыром. Ирем между тем придвинул к себе грубо сбитый табурет - один из двух, имевшихся в шатре - и сел. Крикс подошел налить ему вина, но коадъютор только отмахнулся.
   - Мы не во дворце. Садись и ешь.
   "Дан-Энрикса" не пришлось просить дважды. Сыр высох, а лепешки слегка зачерствели, но, торопливо жуя завтрак и запивая его крупными глотками кисловатого вина, голодный Рикс готов был поручиться, что никогда в жизни не ел ничего вкуснее.
   Пресная вода из дельты Инны пахла тиной и мало годилась для питья, как и вода из большинства впадающих в нее ручьев. В их лагере местную воду пили, либо выварив в котле, либо разбавив на две четверти вином. Но еще чаще вино пили неразбавленным. Порой "дан-Энриксу" казалось, что с тех пор, как они высадились в Таресе, он постоянно был немного пьян и видел все происходящее сквозь радужную пелену не успевающего выветриться хмеля. Видимо, эта мысль успела прийти в голову не ему одному, поскольку лорд, не глядя, потянулся к фляге и забрал ее, не дав южанину сделать еще один глоток.
   - А кстати, куда делся этот твой заморыш? - спросил рыцарь как бы между делом. - Я его с самого утра не видел.
   - Лар - не "мой"! - с негодованием заметил Рикс. - И у него есть имя.
   - Ладно, ладно, - отмахнулся коадъютор. - Ну так где он?..
   - Я не знаю. Когда я уходил набрать воды, он еще был в шатре. Наверное, ему просто понадобилось выйти.
   Рыцарь выразительно поморщился.
   - Для "просто выйти" было бы достаточно зайти за первый куст, а его нет уже по меньшей мере полчаса. Помнится, я предупреждал тебя, что в лагере таким, как он, не место. А раз уж ты потащил его с собой, то до конца кампании ты отвечаешь за него, как за себя. Так что ступай за ним, и чтобы через четверть часа оба были здесь.
   Возразить было нечего, и Крикс, дожевывая завтрак на ходу, выбрался из шатра.
   Первые дни их жизни в лагере Крикс никак не мог отделаться от ощущения, что он снова находится в Эрхейме. Те же ровные ряды палаток, постоянный шум и запах кожи и железа. Главное отличие состояло в том странном, ни с чем ни сравнимом возбуждении, которое испытывают люди, которым очень скоро предстоит сражаться - и, возможно, умереть. Казалось, все, от лордов до обычных ратников, были слегка навеселе. Глаза у всех блестели чуть-чуть ярче, чем обычно, голоса звучали чуть-чуть громче, а движения были чуть резче и порывистее, но из этих мелочей как раз и складывалось подлинное ощущение азарта, оживления и отрешенности от интересов и забот мирного времени - короче говоря, войны. Их лагерь, как магнит, притягивал торговцев, оружейников и искательниц приключений из прибрежных городов. И, вопреки всем требованиям военной дисциплины, у лагерных костров то и дело обнаруживались люди, которым ну никак не полагалось находиться в рядах имперских войск. Командиры пехотинцев были вынуждены закрывать глаза на то, что при их приближении в палатках поспешно прятали девчонок, только что сидевших у кого-то на коленях, а какой-нибудь торговец, опустив глаза, стыдливо прикрывал холстиной свой товар.
   Тому, кто находился в центре лагеря, могло бы показаться, что он занимает целую долину. Везде, куда хватало глаз, виднелись островерхие шатры, высокие древки штандартов и дым от костров. То тут, то там был слышен звон и лязг от небольших походных кузниц. Между латниками, чистившими свое оружие или готовившими на огне еду, сновали слуги знатных рыцарей. Изредка среди них встречались каларийские лошадники с длинными светлыми волосами и изображением бегущего коня на алых коттах. Крикс не очень представлял, где следует искать Линара, и поэтому брел наугад, расспрашивая попадавшихся ему людей о том, не видели ли они здесь темноволосого и кареглазого парнишку лет одиннадцати с виду. Таких недоростков - слуг или оруженосцев знатных рыцарей - возле шатров крутилось очень много, так что на первый вопрос южанину обычно отвечали утвердительно, но пара уточнений сразу позволяла прийти к выводу, что собеседник видел не Линара. Рикс шел дальше, а в спину ему летели ободрительные замечания и пожелания удачи. Крикс уже почти не удивлялся этому. Оруженосца коадъютора все время узнавали люди, чьих имел и лиц он не помнил, а, скорее всего, даже никогда не знал.
  
   ...Умело подставленной подножки Лар заметить не успел. Да и не мог бы он ее заметить, потому что подошедший сзади человек отлично знал, что делал. Он словно играючи зацепил ногой сапог Линара и одновременно резко толкнул его в спину. Зазевавшийся Линар упал на четвереньки, больно ударившись обоими коленями. Позади кто-то обидно рассмеялся.
   - Как я и говорил - проще простого, - сказал невидимому для Линара собеседнику подросток, который только что сбил его на землю, а сейчас, насмешливо прищурясь, смотрел на Линара сверху вниз. Заметив, что тот тоже смотрит на него, он хмыкнул - Что уставился, эсвирт?... Вставай. Или ты дожидаешься, пока тебя поднимут?
   Прозвучало это буднично, без всякой злобы. Этот тон и мимоходом брошенное слово "эсвирт" - "раб" - задели Лара в десять раз сильнее, чем недавняя подножка. Темноволосый парень, опрокинувший его на землю, был чем-то похож на Рикса - в нем, как и в оруженосце коадъютора, за целый стае было видно будущего воина. Взрослому мужчине оба еле доставали до плеча, но достаточно было взглянуть на широкие, костистые запястья, чтобы прийти к выводу, что человеку с такими руками с ранних лет привычен меч. По разумению Линара, именно такой мальчишка мог бы оказаться другом Рикса. А между тем друг с другом эти двое здорово не ладили. Это Лар понял еще в самый первый день, когда они столкнулись в лагере. Лар тогда шел за Криксом, как всегда, отчаянно стараясь не отстать, а этот парень стоял у шатра, беседуя с каким-то взрослым рыцарем. Лар приоткрыл рот от удивления. До этого момента он считал, что Рикс одет очень богато, но сейчас ему стало понятно, что он ошибался. То есть Рикс, бесспорно, не ходил в обносках, но темноволосый парень точно был одет, как принц. Один только вишневый плащ, наброшенный ему на плечи, стоил больше, чем "дан-Энрикс" заплатил за Лара на торгу. Рикс проследил за взглядом Лара, чтобы понять, на кого тот уставился, и сбился с шага. На лицо южанина как будто набежала тень. "Дарнторн..." - процедил он. Словно услышав свое имя, тот повернул голову в их сторону и посмотрел на Рикса и Линара. На его губах еще блуждала легкая улыбка - вероятно, собеседник говорил о чем-нибудь забавном - но при виде Рикса лицо у обладателя вишневого плаща перекосилось точно так же, как у самого южанина. Казалось, оба одновременно съели что-то нестерпимо кислое.
   В тот раз "дан-Энрикс" и тот парень, которого он назвал "Дарнторном", разошлись, не сказав друг другу ни слова, и Линар, последовавший за южанином, не осмелился расспрашивать, кто это был и в чем причина их взаимной неприязни. Если с сэром Иремом все было совершенно ясно - тот едва терпел присутствие Линара и уж точно не желал бы, чтобы тот все время путался у него под ногами, то Рикс как будто не имел ничего против того, что Лар повсюду следует за ним. И тем не менее, Линар боялся лишний раз привлечь к себе его внимание, чтобы южанин, спохватившись, не прогнал его. Сейчас он запоздало пожалел, что не спросил "дан-Энрикса" о том, кто такой этот Дарнторн. Было очевидно, что темноволосый сшиб его на землю не только от скуки, но и потому, что видел его в обществе оруженосца коадъютора. Еще очевиднее было то, что Дарнторн с куда большим удовольствием проделал бы такую шутку с самим Риксом.
   Руки у островитянина горели от вдавившихся в ладони камешков. Лар поднялся на ноги и выпалил:
   - Я не эсвирт!..
   Голос постыдно дрогнул.
   - Сопли подбери, - велел Линару спутник Дарнторна, подходя ближе. - И катись отсюда, нечего шататься у шатров. А то еще сопрешь чего-нибудь.
   Лар покраснел от незаслуженного унижения и от мучительного осознания собственного бессилия. Но не успел он выдумать какой-нибудь ответ - и, вероятно, получить по шее уже по-настоящему - как из-за ближайшего шатра вышел "дан-Энрикс". Заметив Линара, он ускорил шаг и через несколько секунд остановился рядом. Друг Дарнторна, посоветовавший Лару убираться, сплюнул себе под ноги, чуть не попав на сапоги "дан-Энрикса". Южанина он явно недолюбливал еще сильнее, чем его приятель. Несколько секунд все трое молча мерили друг друга недоброжелательными взглядами.
   - Слушай, Льюберт, тебе что, заняться больше нечем?.. - грубо спросил Рикс, привычным жестом сунув пальцы рук за пояс. - Когда тебе в следующий раз захочется к кому-нибудь цепляться, подбери себе противника по росту.
   Льюберт презрительно сощурился.
   - А я все думал - где же наш герой, защитник слабых и обиженных, - сказал он своему приятелю, проигнорировав слова "дан-Энрикса". Скучающие интонации наверняка были поддельными; Лар мог поклясться, что заметил в глазах Льюбета азартный огонек. Но, не считая этого, Дарнторн ничем не выдал, с какой радостью он предвкушает ссору. Создавалось впечатление, что эта ленивая, надменная небрежность была у него в крови. Лар еще никогда не видел настоящего аристократа ближе, чем за добрых сто шагов, но сейчас смутно чувствовал, что Дарнторн сродни вельможам, чьи роскошные кортежи изредка можно было увидеть на широких улицах Росанны. - Я смотрю, тебе еще не надоело корчить из себя странствующего рыцаря?...
   Линар поежился. Вводные фразы, заменяющие в таких случаях приветствия, были произнесены. Линар часто видел подобное на Филисе, когда компании мальчишек из разных кварталов сталкивались на углу двух улиц и принимались всячески насмешничать, накручивая себя перед предстоящей дракой. Самого Линара никто в таких случаях не замечал - он мог спокойно пройти мимо двух враждующих мальчишеских ватаг, и ни один не посмотрел бы ему вслед. Другое дело что ему, рабу, любой из них мог при случайной встрече безнаказанно подставить ногу (как сегодня), а то и расквасить нос. Он был слугой, и у него не было своего квартала и друзей, обязанных вступаться за него перед другими. В сущности, нанесение ущерба чужой собственности, каковой являлся Лар, могло повлечь за собой претензии от его господина или его управляющего, но сам хозяин вряд ли помнил о существовании Линара, а у Дарсия обыкновенно не было ни времени, ни, уж тем более, желания выяснять, почему Лар вернулся с рынка в испачканной одежде и с подбитым глазом. Так что все подобные истории кончались тем, что Лара лупили еще и в хозяйском доме. В результате он довольно скоро научился избегать любого столкновения с ребятами из города, а заодно приобрел полезный навык отличать среди мальчишек наиболее воинственно настроенных. Судя по манерам Льюберта Дарнторна, молодой аристократ намерен был во что бы то ни стало довести ссору до конца.
   Сердце Линара сжалось. Если будет драка, то "дан-Энриксу", который сейчас был один против двоих, наверняка не поздоровится. Лар понимал, что от него самого проку будет немного, и горько жалел о той минуте, когда вообще решился выйти из шатра.
   А вот "дан-Энрикс" будто не осознавал их положения.
   - Пошли отсюда, - коротко велел он Лару, словно энонийцу даже в голову не приходило, что уйти им не дадут. Эта необъяснимая самоуверенность "дан-Энрикса" порой почти пугала Лара. Вот и на сей раз Рикс прошел мимо Льюберта так близко, что чуть не задел его плечом, однако, к удивлению Линара, тот не сделал ни одного движения, чтобы остановить южанина. Даже слегка посторонился, чтобы дать ему пройти.
   Лар ничего не понял, кроме главного - каким-то чудом ссору удалось замять. Придя в себя и догадавшись наконец захлопнуть удивленно приоткрытый рот, он поспешил за Риксом.
   - С чего тебе вдруг в голову взбрело бродить по лагерю? - мрачно осведомился тот, когда они немного отошли. - А главное, какие фэйры тебя понесли к шатру Дарнторна?..
   Лар виновато заморгал. Он сам не знал, что отвечать. В действительности ему просто захотелось наконец-то ощутить себя свободным человеком, тем, кто может однажды утром взять и пойти туда, куда ему захочется, ни у кого не спрашивая позволения. Отчасти в этом был виноват сам "дан-Энрикс". Наблюдая за ним две последние недели, Лар проникся непоколебимым убеждением, что энониец никого и ничего на свете не боится. Достаточно было вспомнить, как он спорил с коадъютором в тот самый день, когда привел Линара на корабль. У самого Лара при одном лишь взгляде в льдисто-серые глаза рыцаря язык мгновенно прилип к небу, а взгляд уткнулся в собственные грязные босые ноги. Оставалось совершенно непонятным, как южанину удается так уверенно держаться в разговоре с рыцарем, да еще и смотреть прямо на сюзерена дерзкими зеленоватыми глазами. Даже о войне с такийцами "дан-Энрикс" говорил с азартом, будто совершенно не боялся умереть. Линара это повергало в суеверный ужас.
   - Я же не знал... - пробормотал он.
   - Ну так запомни и держись подальше от всех мест, где кто-то носит такой знак, - Крикс дернул головой в сторону черно-белого штандарта с поднявшимся на дыбы единорогом. - Это герб Бейнора Аракса Дарнторна. Он один из лордов, возглавляющих поход, - пояснил Рикс с едва заметным отвращением. - С его племянником ты уже познакомился. А парень с лошадиным лицом и каштановыми волосами - это Грейд Декарр. Он всегда вертится где-нибудь рядом с Дарнторном... у нас в Лаконе говорят, что, когда Льюберт скалит зубы, Грейд кусается. По сути верно. Если не желаешь неприятностей, держись от этой парочки как можно дальше. И от остальных, кого хоть раз увидишь с Льюбертом. Я слышал, что лорд Бейнор притащил сюда всю троицу. Племянничка - чтобы Льюс заработал себе рыцарские шпоры, а Декарра с Тинто - чтобы те прислуживали ему в качестве пажей.
   Линар кивнул, хотя не понял больше половины.
  
   Отпущенная лордом четверть часа давно истекла, и Крикс немного пожалел, что пропустил начало военного совета. Когда энониец проскользнул внутрь шатра, оставив Лара ждать снаружи, коадъютор говорил:
   - ...Дан-Хавенрейм рассчитывает, что мы или попадем в их клещи, или должны будем отступить обратно к морю. Полагаю, мы поступим прямо противоположным образом. Вы, монсеньор Кейр, встанете с вашим отрядом в дельте Ины, чтобы задержать Бешеного принца с его шеддерами на болотах. Ну а мы сейчас же снимем лагерь и начнем двухдневный марш-бросок к Сокате. Если повезет, мы будем у Раш Лехта раньше, чем шпионы Хавенрейма донесут ему о нашем приближении, и он подставит нам незащищенный фланг. Но даже если нет, то айшериты обязательно запаникуют, полагая, что мы продвигаемся к Тронхейму. Мы станем держаться к северо-востоку от Тинхэл Окрос, или, как ее здесь называют, Бронзовой гряды, чтобы до последнего сохранить видимость того, что мы намерены дать генеральное сражение, а сами уклонимся от прямого столкновения и вместо этого займем Сокату.
   Отведя взгляд от Ирема, Крикс посмотрел на остальных участников совета. Некоторые из них, казалось, слушали речь коадъютора вполуха. На лице Бейнора Дарнторна застыло выражение вежливой скуки. Несмотря на то, что представители старой аристократии сейчас поддерживали Императора, истинного единодушия между вчерашними мятежниками и фамилиями, всегда остававшимися верными дан-Энриксам, не наблюдалось. Бейнор Аракс Дарнторн, как обычно, вел свою игру, смысл которой был вполне понятен даже Криксу. Спорить с сэром Иремом Дарнторн не станет ни при каких обстоятельствах. Во-первых, потому, что в тактике глава Совета разбирался скверно, а в Каларии и вовсе был впервые, так что ничего не знал о здешней местности, а во-вторых - и в главных - потому, что любой промах Ирема был выгоден той партии, к которой принадлежал сам Дарнторн. Если мессера коадъютора постигнет неудача, то лорд Бейнор всегда сможет заявить, что с самого начала относился к планам каларийца с крайним скептицизмом. Причем никто из тех, кто был сегодня на совете и мог видеть выражение его лица, не сможет что-то возразить на это заявление. Крикс с раздражением подумал, что искусством корчить такие многозначительные рожи и сам Бейнор, и его племянничек владели в совершенстве. Замечательно удобный навык - для того, кто хочет ни за что не отвечать, но оставаться в выгоде при любом повороте дела.
   Расположившийся рядом с Дарнторном лорд Эльтейн Лан-Дарен, относившийся к "имперской" партии, напротив, слушал коадъютора очень внимательно, но, несомненно, слабо вдумывался в то, о чем он говорит, заранее сочувствуя любым идеям рыцаря и одобряя скопом его настоящие и будущие планы. В своем роде это было даже хуже, чем скептичная полуулыбка на губах его соседа. Лорды из имперской партии, казалось, с нетерпением ждали момента, когда можно будет выслушать, что скажет коадъютор, дружно согласиться с ним и разойтись. Крикс запоздало понял, что имел в виду лорд Ирем, говоря о тех, кто смотрит на войну как на какую-то особенную разновидность рыцарских турниров и знать не желает ничего другого. Было очень странно убедиться, что принятие решений, несмотря на видимость всеобщего согласия, всей тяжестью ложится на плечи одного-единственного человека.
   Выскользнув из шатра, Крикс обнаружил, что Линар все это время переминался с ноги на ногу у входа, явно разрываясь между чисто мальчишеским любопытством и боязнью, что кто-нибудь из собравшихся в шатре поймает его за подслушиванием. Южанин потянул Линара за рукав.
   - Пойдем. Там не на что смотреть. Сейчас все просто разойдутся.
   - Как, уже?.. - лицо Линара вытянулось. Крикс пожал плечами и подумал - толку-то от этого "совета"? Кончился - и фэйры с ним. Теперь, по крайней мере, лагерь будет свернут, а войска готовы к выступлению к намеченному сроку.
  
  
   * * *
  
   Мелкая пыль набилась в рот и оседала в горле, не давая сделать вдох. Легкие у "дан-Энрикса" горели. Когда, мечтая о войне, Крикс представлял себе стремительную конную атаку, он не думал, что это окажется так шумно и так пыльно.
   Их отряд перехватил не ожидавших нападения такийцев в самом узком месте Заячьего лога. Растянувшиеся по долине фланги нагорийцев даже не успели толком перестроиться для боя. Но и для самого Рикса, с самого начала знавшего о планах сэра Ирема, события на сей раз развивались слишком уж стремительно. Мгновение назад он еще видел впереди плащи имперских рыцарей и спрашивал себя, как поведет себя во время боя беспокойный Фэйро, а потом все вокруг пришло в движение, и думать стало некогда. Мчавшиеся в атаку всадники что-то кричали, но понять, был это каларийский боевой пеан или просто многоголосый рев, "дан-Энрикс" никогда бы не сумел. Кипучая смесь ярости, восторга и пронзительного ощущения опасности буквально разрывала энонийца изнутри, и он до хрипоты кричал вместе со всеми остальными.
   Это была единственная подлинная жизнь, в сравнении с которой все, что не было войной, казалась пресным, как разбавленное на три четверти вино.
   Бледное солнце хлынуло в просвет низко висящих облаков, ударив по глазам, и энониец пропустил момент, когда первая линия имперцев, ощетинившаяся длинными копьями, врезалась в ряды такийских всадников. Чудовищный шум этого столкновения был слышен даже через толстый стеганый подшлемник и тяжелый шлем, из-за которого "дан-Энрикс" чувствовал себя почти глухим.
   А потом Крикс увидел мчавшегося прямо на него такийского копейщика с подвешенным через плечо щитом. Это было похоже на турнир - если забыть, что острие копья на этот раз заканчивалось не плавно скругленной деревяшкой, а трехгранным стальным жалом. Как во сне, оруженосец коадъютора увидел узкоскулое чернобородое лицо и темные глаза в подглазьях шлема. Никто никогда не смотрел на лаконца так, как этот человек. Даже Галахос. Даже Гирс, чуть не прикончивший его когда-то в тупике за Вдовьей долей.
   Крикс отбил краем щита удар чернобородого, позволил Фэйро до предела сократить разделявшее их расстояние и ткнул такийца острием меча под подбородок. Закрывающая шею копьеносца кожаная бармица вполне могла бы уберечь такийца от шальной стрелы, но острие меча прошло через нее, как гвоздь сквозь масло.
   Их отряд успел заметно потеснить такийских всадников, когда что-то внезапно ударило Рикса под ключицу, чуть левее правого плеча. Мир исполнил пьяное акробатического сальто, и перед глазами Рикса оказалось пасмурное небо. Энониец запоздало понял, что упал с коня. Когда он попытался приподняться, боль волной ударила в плечо и растеклась по шее, ребрам и руке до самых пальцев. Крикс скосил глаза и сразу же увидел торчавшее между пластинок на его нагруднике древко с коротким жестким оперением. Неоднократно слышавший о том, как раненные воины вытаскивали стрелы прямо в гуще боя, чтобы продолжать сражаться, Крикс ухватился за древко второй рукой, рванул... и чуть не прокусил себе губу от тошнотворно-сильной вспышки боли, от которой у него мгновенно онемели пальцы, а перед глазами вспыхнули багровые круги.
   Мгновение спустя кто-то неловко, но довольно бережно приподнял его голову, и Крикс увидел над собой лицо Линара - непривычно бледное, с решительно закушенной губой. В широко распахнутых карих глазах островитянина плескался такой ужас, словно он боялся, что оруженосец коадъютора вот-вот испустит дух. "Дан-Энрикс" открыл было рот, намереваясь объяснить, что от подобных ран не умирают - и только тогда подумал, что Линару вообще-то полагалось находиться в дальнем арьергарде вместе с фуражирами и остальной прислугой.
   ...Сам Линар в эту минуту чувствовал себя блохой во время схватки двух дворовых псов. Он с наслаждением отдал бы все на свете за возможность снова оказаться дома и скоблить застывший жир в каком-нибудь котле, мечтая завоевывать себе свободу и испытывать лишения и трудности когда-нибудь потом. В далеком неопределенном будущем... Опасности и испытания - милое дело, когда подвергаешься им только в собственном воображении и не рискуешь в самом деле свернуть себе шею. Но когда тебя почти физически мутит от страха, а вокруг мелькают люди, кони и разрытая копытами земля, все начинает выглядеть совсем иначе и больше всего напоминает страшный сон.
   Возможно, это все и было сном... только во сне он в самом деле мог решиться сделать то, что сделал. Когда он нырнул под брюхо Фэйро, который черным гранитным монументом возвышался над своим упавшим всадником, и смог чуть ли не на карачках подползти к "дан-Энриксу", по спине Лара ручьем лил холодный липкий пот.
   "Убьют. Меня сейчас убьют, - на разные лады стучало в голове островитянина. -Или случайно рубанут мечом, или затопчут лошадьми. И, в любом случае, мгновение спустя уже и думать обо мне забудут".
   Лар напомнил самому себе, что он не для того покинул свое безопасное укрытие и с таким риском добирался до оруженосца коадъютора, чтобы теперь трястись и предаваться жалости к себе.
   Нащечные пластины шлема закрывали почти все лицо "дан-Энрикса", и можно было видеть только побелевшие от боли губы и запавшие глаза. Лар завороженно смотрел на вымазанное кровью древко, торчавшее из-под погнутого наплечника южанина. Никогда не видевшему таких ран Линару чудилось, что энониец при смерти, но тот сейчас же опроверг эту догадку, попытавшись приподняться и даже в какой-то мере в этом преуспев.
   - Ты?.. - просипел "дан-Энрикс", глядя на Линара недоверчиво, как на какое-то видение. - Что ты тут... тьфу. Неважно. Пошел вон! Тебя же здесь убьют, дурак!
   Лар мог бы возразить ему, что, если он попробует сбежать прямо сейчас, его убьют еще быстрее, но во рту у бывшего эсвирта пересохло, и он только резко мотнул головой. Оруженосец коадъютора разлепил губы для еще какого-то категоричного и бесполезного приказа, но так и не придумал, что сказать, и только заскрипел зубами от бессильного негодования. Лар мужественно выдержал сердитый взгляд южанина - и чуть не подскочил от неожиданности, когда стоявший рядом Фэйро согнул шею и внезапно ткнулся мягким храпом в его влажные от пота волосы.
   - Ну ладно, - сдался энониец. - Может, это даже к лучшему, что ты сюда добрался... Наконечник зашел под ключицу, его просто так не выдернешь. А сам я не сумею обломить древко, слишком уж больно. Сделай ты, я потерплю.
   Лар побледнел.
   - Зачем?..
   Губы энонийца сжались в жесткую прямую линию.
   - Сражение еще не кончилось.
   - Но ты же все равно не можешь драться, - жалобно сказал Линар, уже догадываясь, что "дан-Энрикс" думает совсем иначе.
   - Еще как могу! - отрезал он. - Хватит болтать. Возьми мой нож, подпили древко так, чтобы тебе хватило сил его сломать, и действуй.
   Крикс тревожно огляделся, будто человек, который что-то ищет. Лар уже хотел спросить, что ему нужно, но южанин обошелся без него. Зубами стащил с руки перчатку, крепко закусил потертую коричневую кожу и кивнул Линару: приступай.
   Островитянин потянулся к перевязи Рикса и достал прямой широкий нож. Когда он так бездумно рисковал, чтобы добраться до упавшего "дан-Энрикса", он не рассчитывал, что от него потребуют чего-то в этом роде.
   - Я так не могу, - выпалил он, глядя на Крикса. - Я боюсь.
   - Угм м-ммм, - отозвался энониец, и Линар едва сдержал истерический смешок, поняв, что это значило "Я тоже".
   Следующие пару минут запомнились Линару на всю жизнь. Пока бывший эсвирт отчаянно кромсал ножом древко, Рикс все сильнее сжимал зубы, так что под конец у него побелели мышцы вокруг рта.
   Сначала Лар пугался и бросал работу, когда энониец начинал мычать от боли. Потом перестал, поняв, что лучшее, что он сейчас способен сделать для "дан-Энрикса" - это сосредоточиться на своем деле и закончить его побыстрее. Пальцы у кусающего губы Лара были перепачканы в крови. Несколько раз он был уверен, что его сию секунду вырвет прямо на южанина - но почему-то ничего подобного так и не произошло. В конце концов Лар все-таки решился обломить древко, и, к его удивлению, оно поддалось с первой же попытки. Оглядевшись, Лар увидел, что сражение успело откатиться к Заячьему броду, давшему название долине.
   Иззелена-бледный энониец выплюнул перчатку и утер со лба испарину.
   - Что дальше?.. - обреченно спросил Лар. Ничего хорошего бывший эсвирт уже не ожидал. И оказался прав.
   - Подай мне щит, - распорядился Крикс, с трудом поднявшись на ноги.
  
   В походный лазарет не допускали посторонних, но мессеру коадъютору, конечно же, никто не запретил войти. В крестьянском доме, на скорую руку превращенном в госпиталь, лорд Ирем выглядел таким высоким, что, казалось, его голова вот-вот заденет закопченный потолок.
   Льюберт Дарнторн подозревал, что его дядю тоже не посмели бы остановить, если бы он надумал навестить племянника. Но лорду Бейнору такая мысль, похоже, просто-напросто не приходила в голову. Оставалось только примириться с этим и с подавленной досадой наблюдать за Пастухом, который занимал лежак напротив. Рикс смотрел на своего сеньора с выражением тревоги и надежды одновременно.
   - Мы выступаем завтра?
   - Нет, уже сегодня, к ночи. Тебе лучше? - спросил лорд участливо, делая вид, что истинный смысл вопроса ему непонятен, хотя мысли Рикса, с точки зрения Дарнторна, понял бы сейчас даже глухой. У Пастуха, как говорится, все на лбу было написано.
   В ответ на заданный ему вопрос южанин встрепенулся.
   - Я почти здоров, мессер!
   Cветловолосый калариец только усмехнулся углом рта.
   - Здоров, конечно. Кстати, тебе очень повезло, что та стрела не зацепила легкое.
   - Нет, правда. Вот увидите, я удержусь в седле, когда настанет время ехать, - продолжал настаивать "дан-Энрикс".
   - Даже если у тебя это действительно получится - в чем я, говоря по правде, сомневаюсь, то сейчас ты не проедешь даже четверть стае. Извини, но мы не сможем ждать больных и раненых. Лечись, поменьше двигайся, и через три-четыре дня ты в самом деле встанешь на ноги.
   Смотреть, как Пастух унижается ради заведомо невыполнимой цели, было забавно. Но, к несчастью, больше ничего веселого в необходимости в самом начале столь блестяще начатой кампании отстать от войска и остаться вместе с остальными раненными в вонючем, пахнущем лекарствами и кровью лазарете не было. Льюберта тошнило от всей здешней обстановки - низких потолков, метавшихся в бреду людей, противно-сладковатого запаха мази, пропитавшей, кажется, не только плотную повязку у него на голове, но даже его собственную кожу. Поселение, в котором они вынуждены были разбить лагерь, было, по мнению Дарнторна, редкостной дырой. Десятка полтора дворов с запуганными, словно мыши, обитателями и неровной покосившейся оградой.
   - Встать я и сейчас могу, - упрямо возразил южанин, приподнявшись на локтях и собираясь спустить ноги с лежака. - Вот, посмотрите сами.
   Рыцарь перестал посмеиваться и скомандовал:
   - Лежать! Я не затем пришел тебя проведать, чтобы объяснять, как следует себя вести, когда из тебя вытащили двадцать гран железа. Будь добр, перестань сходить с ума и успокойся. Что бы ты сейчас не говорил, ты остаешься здесь.
   Пастух откинулся обратно на скамью, застеленную его собственным плащом и заменявшую ему постель. Лицо у него от чрезмерного усилия сделалось белым, как покрашенная известью стена за его изголовьем.
   - ...А что будет с Линаром? - спросил он, немного отдышавшись. "Это он, наверное, про того сопляка, с которым он возился в лагере" - подумал Льюберт.
   Рыцарь с деланной небрежностью пожал плечами.
   - Он будет меня сопровождать. Должен же кто-нибудь выполнять твои обязанности, пока ты не встанешь на ноги и снова не присоединишься к нам.
   Крикс несколько секунд молча смотрел на сюзерена, а потом негромко и как-то убито произнес:
   - Спасибо.
   - Не за что. А теперь отдыхай, - велел "дан-Энриксу" лорд Ирем, собираясь уходить. Но Крикс опередил его, мрачно сказав:
   - Не стоило мне делать все по-своему и выкупать Линара. Получается, я только навязал лишнее дело вам на шею, а у вас и без того забот хватает. Если бы я это понял раньше, я бы...
   - Ради Всеблагих, - поморщился сэр Ирем. - Прибереги-ка эту речь до того дня, когда я буду умирать. Тогда, по крайней мере, если ты решишь пообещать, что станешь исполнять мои приказы, будет хоть какой-то шанс не стать клятвопреступником. А Лара я беру с собой не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, а потому, что он действительно способен быть полезным. Он, конечно, трусоват, но не настолько, как я поначалу думал. Ведь полез же он за тобой в эту кашу... Правда, за такое надо не хвалить, а хорошенько выдрать, чтобы думал в следующий раз. Но, в общем-то, не так уж глупо было с твоей стороны его освободить. И кстати. Он уже второй день порывается пробраться к тебе в лазарет, так что перед отъездом я позволю ему зайти попрощаться. Постарайся подбодрить его, а главное - не вздумай ляпнуть, что раскаиваешься в своем поступке на торгу.
   - А вы... еще зайдете? - как бы между делом спросил коадъютора Пастух. Наверное, он думал, что это звучит небрежно.
   - Вряд ли. Я и так-то еле нашел время, чтобы выбраться сюда. Пока мы еще здесь, нужно найти какого-то коня взамен моего Роспина, - рыцарь вздохнул и с чувством выругался - Хеггова война!.. Я еще понимаю, когда гибнут люди - они сами заварили эту кашу. Но лошади-то причем? Сказать по правде, именно про этого коня я почему-то никогда не думал, что с ним может что-нибудь случиться. А потом мне самому пришлось его добить. Ничего не имею против карсов, но до Роспина им далеко.
   - Возьмите Фэйро, - предложил южанин. Льюберт сомневался, что кто-то кроме него заметил мимолетную запинку энонийца, но помимо воли посочувствовал "дан-Энриксу". Конечно же, к любимому коню относятся совсем не так, как к дорогой красивой вещи, но южанин был привязан к вороному жеребцу куда сильнее, чем кто-либо из известных Льюберту людей. Дарнторн подозревал, что даже та привязанность, которую он сам испытывал к оставшемуся в доме лорда Бейнора Граниту, не шла ни в какое сравнение с любовью Рикса к Фэйро. После продолжительных прогулок по окрестностям Эрхейма Льюберт всякий раз собственноручно чистил постаревшего Гранита и вычесывал из его жесткой гривы мелкие хвоинки и репьи, но Рикс пошел гораздо дальше. Как-то раз Льюс подловил южанина на том, что тот сидел на полу в деннике тарнийца, сунув в рот какую-то соломинку, и пресерьезно разговаривал с конем, косившим на него блестящим темным глазом. Льюберт тогда, разумеется, не преминул поднять старого недруга на смех и чуть не нарвался на драку, но в глубине души впервые ощутил к Пастуху нечто вроде уважения.
   Но, если "дан-Энрикс" в самом деле на какую-то секунду захотел забрать свои слова обратно, то такие колебания испытывал не он один. По глазам каларийца было видно, что щедрое предложение южанина поставило его в тупик. С одной стороны, ни один нормальный человек не стал бы искушать судьбу, пытаясь сесть на Фэйро, признававшего только "дан-Энрикса" - возможно, потому, что энониец обходился с ним не как с конем, а как с особой королевской крови. С другой стороны, нельзя было представить себе каларийца, который признался бы, что не способен сесть на ту или иную лошадь. Особенно если этим каларийцем был сэр Ирем.
   - Думаю, ты прав, - сказал он Пастуху, помедлив. - Фэйро, несомненно, лучший конь, которого можно найти в этой дыре... Значит, так мы и сделаем. Получишь своего коня обратно сразу же, когда нагонишь нас. Удачи, Рикс.
   Когда сэр Ирем вышел, Льюберту послышался тяжелый вздох. Жалел ли энониец о своем поспешном предложении, или расстраивался, что придется оставаться здесь, пока отряд мессера Ирема заканчивает триумфальный марш-бросок к Сокате - сказать было сложно. Льюберт покосился на него, пытаясь угадать, о чем тот думает. В другое время близкое соседство Пастуха нисколько не обрадовало бы Дарнторна, но сейчас "дан-Энрикс" был единственным знакомым ему человеком среди разношерстных, обезличенных страданиями раненых, и это заставляло относиться к нему как-то по-другому.
   В лазарет "дан-Энрикса" привел какой-то пехотинец. Оруженосец лорда Ирема все время порывался идти сам, но его спутник - коренастый парень с грудью и плечами кузнеца - не обращал на это ни малейшего внимания и продолжал крепко держать южанина за локоть, явно собираясь подхватить его, если тот вдруг осядет на пол. Возможно, латник был не так уж и не прав, потому что из-под погнутого наплечника энонийца торчало обломанное древко стрелы, а выглядел Пастух ничуть не лучше, чем в тот день, когда он на глазах у Льюберта хлопнулся в обморок на заднем дворе Академии.
   Увидев Пастуха, Дарнторн даже слегка пришел в себя, хотя ему тоже пришлось несладко. С него всего несколько минут назад сумели снять помятый от удара шлем, и голова у Льюберта гудела, как Лаконский колокол. Ему все время чудилось, что лавка, на которой его уложили, медленно покачивается под ним, как лодка, спущенная на воду. Стоило Дарнторну чуть-чуть пошевелиться или даже просто повести глазами из стороны в сторону, как к горлу сразу же подкатывала тошнота. Сознание, что его старый враг тоже не наслаждается одержанной победой, несколько примирило Льюберта с действительностью. Еще утешительнее была мысль, что из него, по крайней мере, не придется выковыривать такийскую стрелу, как из "дан-Энрикса".
   Работавший за перегородкой лекарь занимался другим раненным, и Крикса усадили ждать в углу. Люцер ценился слишком высоко, чтобы расходовать его на несерьезные ранения, поэтому помощник лекаря походя сунул в руки Риксу кружку с водкой, заменяющей все остальные болеутоляющие. Но, как только лекарь отошел, южанин незаметно отодвинул кружку в сторону. "Дан-Энрикс" всякий раз кривился от одного запаха ячменной водки, и Дарнторн подозревал, что это связано с давней историей, когда-то стоившей его сопернику серьезных неприятностей с лаконскими Наставниками. Прислушиваясь к глухим стонам за стеной, Льюберт совершенно искренне подумал, что на этот раз южанину не стоило бы привередничать.
   Когда настала его очередь, Рикс поднялся с места и довольно твердым шагом прошел за подручным мэтра Кербина за загородку. Льюберт со странным напряжением прислушивался к наступившей тишине, продлившейся, по правде говоря, гораздо дольше, чем рассчитывал Дарнторн.
   "Подох он, что ли?.. - мрачно думал Льюберт. - Сколько можно?.." Что именно "можно", он и сам не очень понимал. Когда пару минут спустя южанин все же закричал, Дарнторн попробовал злорадно улыбнуться - но улыбка получилась вымученной и не слишком убедительной.
   Пару часов спустя проведать раненного зашел сам лорд Ирем, но южанин крепко спал и не проснулся, даже когда рыцарь поднял свесившуюся с лежанки руку Рикса и пристроил ее поверх укрывавшего южанина плаща. Глядя на "дан-Энрикса", Дарнторн отчаянно завидовал. Сам он заснуть так и не смог - мешала головная боль и тошнота. Они немного поутихли после горького, будто полынь, отвара, данного ему целителями, но исчезать совсем не собиралась. Многочасовое неподвижное лежание с окостеневшей шеей начинало все сильнее походить на пытку.
   Мессер Ирем между тем ужасно удивил Дарнторна, проведя рукой по растрепанным темным волосам "дан-Энрикса".
   - Как он?.. - осведомился каларийский лорд, остановив спешившего куда-то лекаря. - Скоро придет в себя?
   - Трудно сказать, мессер, - честно ответил тот, взглянув на спящего южанина. - Он потерял довольно много крови, когда мэтр Кербин вытащил из-под ключицы наконечник. Само по себе ранение довольно заурядное, но если поступить, как ваш оруженосец - обломить древко стрелы и продолжать махать мечом - то есть все шансы оказаться в лазарете уже без сознания. Позвольте вам заметить, что людей такого склада иногда не нужно даже убивать - они и сами превосходно с этим справятся.
   Дарнторн только поморщился. Надо же было тратить столько слов, чтобы объяснить то, что было очевидно с самого начала - Пастух просто сумасшедший. Сколько Льюберт его знал, южанин всякий раз очертя голову бросался именно туда, где его ждали самые большие неприятности. Дарнторна это всегда раздражало, но в тот вечер он почти хотел, чтобы южанин поскорей пришел в себя. После ухода лорда Ирема Дарнторн совсем извелся от безделья и от приступов внезапной тошноты и был бы рад любому обществу. Правда, он плохо представлял, как можно завязать беседу с человеком, с которым вы раньше разговаривали только для того, чтобы как можно сильнее оскорбить друг друга. Но, по счастью, когда Рикс действительно проснулся, он заговорил с соседом сам.
   Посмотрев на Дарнторна так, как будто он пытался оценить, к лицу ли его недругу плотная шапка из бинтов, Пастух вздохнул.
   - Значит, ты правда здесь?.. Я думал, мне это приснилось.
   - Не приснилось, - проворчал Дарнторн. - Ну что? Как тебе наше первое сражение?..
   - Не знаю, - отозвался Рикс, помедлив. - Помнишь, как ученики Ратенна перепились на годовщину коронации Валларикса, а потом пытались вспомнить, что случилось прошлым вечером? Я сейчас чувствую себя примерно так же. Ничего не могу вспомнить, кроме... кроме лиц тех двух людей, которых я убил.
   - Понимаю, - откликнулся Льюберт, ощутив нечто подозрительно напоминавшее сочувствие. - Со мной было точно так же, когда я убил своего первого. Это пройдет.
   Губы южанина то ли презрительно, то ли страдальчески скривились.
   - Ты хоть сам-то себя слышишь? Я убил другого человека - а ты заявляешь, что это "пройдет". Можно подумать, что мы говорим про дождь или неурожайный год.
   - Решил разыгрывать святошу?.. Что же ты тогда помчался воевать, даже не вытащив стрелу, миролюбивый наш? - парировал Дарнторн. Он ожидал, что энониец по привычке огрызнется или пошлет его к фэйрам, но не угадал. Южанин несколько секунд молча смотрел на собеседника, а потом, так и не произнеся ни слова, отвернулся от него к бревенчатой стене. Это можно было расценивать как полную капитуляцию, но, против ожидания, никакой радости Дарнторн не ощутил.
  
   Глава II
  
   Тучи то и дело закрывали бледную луну, и тогда вокруг внезапно наступала темнота, такая непроглядная, что Льюберт не мог различить даже ушей собственной лошади.
   Уклоняться от веток, нависавших над тропой, Дарнторну удавалось через раз. Но, как ни странно, за все эти несколько часов Льюбрерт отделался всего лишь полудюжиной царапин на лице и порванной рубашкой. Ехать рысью в незнакомом месте и в такую темень мог только помешанный. Но, если правду говорят, что пьяным море по колено, то и сумасшедших неприятности, наверное, обходят стороной. Конь Дарнторна не споткнулся, узкая тропа не привела к обрыву, а очередная незамеченная ветка не вышибла Льюса из седла. Когда под копытами у его вороного жеребца захлюпала вода, Льюберт шепотом возблагодарил Пресветлых Альдов и остановил коня. Сейчас ему было плевать, что даже дикий зверь побрезговал бы пить из этой лужи. В горле у Дарнторна страшно пересохло. Он присел на корточки и начал торопливо черпать воду горстью.
  
   Катастрофа разразилась в третий день их пребывания в походном лазарете, когда Льюберт уже мог ходить без посторонней помощи, а о полученном в сражении ударе напоминало только небольшое головокружение и раздражавшая Дарнторна слабость во всем теле. Крикс шел на поправку медленнее, но он тоже начал выходить из лазарета и даже пытался разрабатывать больную руку, морщась от каждого резкого движения. Потом неуемный Рикс нашел на заднем дворе госпиталя позабытый кем-то самострел и поделился с Льюбертом своим намерением починить сломанный спусковой механизм. "Дурная голова рукам покоя не дает" - буркнул в ответ Дарнторн. А Крикс, будто не слыша, попросил - "Подержи здесь, я сейчас вправлю спусковой крючок. Будет стрелять, как новенький". И Льюберт, как дурак, держал громоздкий арбалет, слушая болтовню "дан-Энрикса" и сам не понимая, как ввязался в эту глупость. Пастух говорил с Дарнторном так, как будто бы они были обычными приятелями по Лакону. Льюберта это обескураживало - почти так же сильно, как и ощущение, что эта новая манера Рикса почему-то не вызывает в нем никакого раздражения или протеста.
   Всадников, ехавших от леса, местные заметили еще издалека. Бывший в то время на дворе Дарнторн мельком взглянул на бледное и будто помертвевшее лицо сельского старосты, и сразу понял - дело дрянь.
   Рикс, все еще возившийся в углу двора со своим идиотским самострелом, встал и подошел поближе. Льюберт ухватил его за локоть.
   - Там такийцы! Надо сваливать.
   - Что?.. - Пастух недоуменно распахнул зеленоватые глаза.
   - Уходим, говорю! - Дарнторн уже тащил его с собой. Ограда у деревни, хвала Высшим, была невысокой, а местами просто обвалившейся. - Ты их накидки видел?.. Это "Горностаи". Они всех тут перережут.
   Рикс остановился.
   - Подожди! А как же раненые? И... все остальные?!
   Дарнторн почувствовал неодолимое желание, не сходя с места, придушить своего старого врага.
   - Что "остальные"? Чем ты им поможешь - тем, что дашь себя убить?.. Такийцев больше сотни.
   Тут Дарнторн слегка преувеличил, но это было неважно. Для южанина с его нелепым арбалетом было бы достаточно и двух. А то и одного.
   Но Рикс как будто бы не понимал таких простых вещей. Неудивительно - Льюс помнил, как глаза у его старого врага все время разгорались от любой возвышенной и патетичной дури. Например, от перспективы бесполезной смерти не пойми за что.
  
   Глаза Дарнторна застилало странной пеленой. Льюберт смогргнул и ощутил, что с ресниц что-то капнуло. А потом еще раз. Только после третьей прокатившейся по носу капли Дарнторн наконец сообразил, что плачет.
   Он уже не помнил, когда плакал в прошлый раз - но, кажется, ему тогда было лет десять.
  
   ...Брошенный первым такийцем факел прочертил широкую дугу и упал на соломенную крышу лазарета.
   Скулы у "дан-Энрикса" побелели. Он попытался рывком взвести найденный арбалет, но, разумеется, не преуспел.
   - Помоги мне!.. - прошипел Пастух. И, не услышав никакого ответа, обернулся.
   Обнаружив, что его с Дарнторном разделяет уже почти дюжина шагов, "дан-Энрикс" растерялся.
   - Ты куда? - спросил он совсем тихо. - Ты... Ты же не трус, Дарнторн!
   Пастух смотрел на него с таким выражением, как будто бы действительно считал, что Льюс сейчас вернется - принимать участие в бездарной, никому не нужной схватке, которую они проиграли еще до начала. Дарнторну очень хотелось со всего размаха врезать энонийцу по лицу - и посмотреть, как брызнет кровь из сломанного носа. И одновременно он не мог отделаться от ощущения странной беспомощности. Хегг возьми этого Рикса, ну почему с ним всегда так сложно?..
   - Пропади ты пропадом, Пастух! - процедил Льюберт с ненавистью. - Я с тобой вместе подыхать не собираюсь.
   Он развернулся и, уже не думая о Риксе, бросился к спасительной опушке. Но успел преодолеть не больше двадцати шагов.
   - Стой! - с бессильной злостью крикнул ему вслед Пастух. - Вернись назад, или я сам тебя убью.
   Дарнторн посмотрел через плечо, и обнаружил, что "дан-Эриксу" каким-то чудом все же удалось взвести проклятый самострел.
   Но останавливаться было глупо. Выстрелит ли Рикс - это еще вопрос, а вот вернуться - это уже несомненное самоубийство.
   Льюберт отвернулся побежал дальше, ожидая, что его вот-вот прошьет насквозь короткий арбалетный болт. Он даже успел мысленно спросить себя, успеет ли он в таком случае хоть что-нибудь почувствовать, или просто споткнется на бегу и рухнет носом вниз?
   Его так и тянуло обернуться и проверить, собирается ли Рикс стрелять. Но Льюберт запретил себе даже думать об этом. Только добежав до леса, Льюберт посмотрел назад. Но Рикса у ограды уже не было.
  
   ...Воспоминания были такими яркими, что Льюберт заскрипел зубами. Мутная вода, которую он горстями подносил ко рту, пахла болотной тиной, а на вкус была соленой, словно кровь. Этот противный, ржавый вкус преследовал его весь вечер и всю ночь - с того момента, как он наблюдал погром деревни, спрятавшись за деревом. Он видел, как из горящего лазарета бросились наружу все, кто еще мог держаться на ногах. И как шэддеры без особого труда справлялись с ранеными, большая часть из которых даже не имела при себе оружия. Глядя на это, Льюс так сильно стиснул зубы, что из прикушенной щеки потекла кровь, и во рту сразу стало гадостно и солоно.
   А потом он еще раз увидел Рикса. Встрепанного, в выпачканной копотью рубашке, со сбившейся повязкой на руке. Пастух обогнул полыхающий, будто костер, амбар, и вылетел из-за него как раз наперерез такийцу в островерхом шлеме с белым гребнем. Тот только что поджег свой факел от горящих досок ветхого амабара, и намеревался бросить его на все еще не занявшуюся крышу соседнего дома. Увидев мальчишку, выскочившего буквально под копыта его лошади, такиец бросил факел и рванул из ножен меч. Клинок он обнажил быстрее, чем Дарнторн успел моргнуть - наверное, и в самом деле был хорошим воином.
   Заметив взведенный самострел, такийец попытался поднять лошадь на дыбы и заслониться от выстрела, но Рикс опередил его.
   Должно быть, Пастуху нечасто приходилось стрелять из арбалета. С непривычки рука энонийца дернулась и, вместо того, чтобы пробить нагрудник шэддера, стрела вошла под полукружья шлема нагорийского вельможи.
   Когда такиец конвульсивно дернулся и запрокинулся назад, уздечка, которую он продолжал по инерции сжимать в руке, наверное, едва не порвала рот его лошади. Тяжелые копыта поднятого на дыбы коня мелькнули прямо у "дан-Энрикса" над головой. С такого расстояния Дарнторн не различил, куда пришелся сам удар, но видел, что южанин вскинул руки к голове, нелепо пошатнулся и упал, словно подрубленный.
   А конь размашистой рысью помчался прочь от деревни, бросаясь из стороны в сторону и взбрыкивая, как любая лошадь, которая хочет избавиться от наездника. Убитый Риксом шэддер еще некоторое время болтался в седле, пока после очередного дикого прыжка черного жеребца не рухнул на траву. Льюберт следил за всем происходящим с каким-то тупым и мрачным безразличием, пока не осознал, что конь бежит в сторону леса, и, вне всякого сомнения, должен будет остановиться у опушки. Дарнторн еще никогда не видел лошади, которая по доброй воле стала бы ломиться через заросли барсучьей ягоды и тысячедорожника.
   В голове Льюберта мгновенно возник план - поймать коня, повернуть в лес и ехать в сторону Сокаты, где должны были встать лагерем имперские войска. Изловить лошадь оказалось даже проще, чем он думал, но забыть увиденное не помогли даже несколько часов в седле. Дарнторн уже в который раз спросил себя, жив ли сейчас "дан-Энрикс". А если все-таки жив, то смог ли он спастись или угодил в плен к такийцам. Вспоминая то, что рассказывали о "Горностаях", впору было пожелать Пастуху легкой смерти в схватке за деревню. "Llex elvien donv mes val"-enor are" - пробормотал Льюберт старую молитву Всеблагим. Ллекс элвиен донв... если "дан-Энрикс" непременно должен умереть - пусть он, по крайней мере, умрет быстро.
  
   * * *
  
   Сначала они двигались бесшумно и осторожно, как две крысы, в любой момент готовые нырнуть назад в свою нору. Но потом, удостоверившись, что рядом нет ни одного живого человека, мародеры осмелели. Они постепенно продвигались в его сторону, разгребая головешки и переворачивая неподвижные тела. Теперь они переговаривались, даже не пытаясь приглушать свои голоса.
   - Тут еще котелок, только совсем обугленный. Думаешь, брать?..
   - Бери. Отчистим - пригодится. Эй, смотри-ка, мертвый "Горностай". Даже с оружием. Я возьму меч, а ты снимай с него все эти тряпки.
   Через несколько минут, ограбив труп, они двинулись дальше, причем в темноте один едва не наступил на Рикса.
   - О, да тут еще один! - сказал он удовлетворенно, ткнув южанина носком сапога. - Нога почти такая же, как у тебя. И сапоги хорошие, так что бери. Если совсем окоченел, я тебе помогу.
   Крикс почувствовал, как кто-то тянет его за ногу.
   - Нет, не окоченел. Он... Мэлтин! Он еще живой, - ответил второй мародер, нагнувшись над "дан-Энриксом" и проведя ладонью по его лицу.
   - Кто, "Горностай"?
   - Какой там "Горностай". Это имперец... совсем еще мальчик. Жалко его так бросать.
   - Ну хорошо, добей его, только быстрее. Хочешь, дам свой нож?
   Крикс почувствовал, как чьи-то пальцы прикасаются к его лицу, приподнимают голову и ловко, с большим знанием дела ощупывают края раны. Энониец попытался приоткрыть глаза, но ничего не разглядел - только неясный силуэт сидевшего на корточках человека. Его собеседник, предлагавший первому свой нож, был где-то за спиной у Рикса. Наклонившийся над энонийцем человек нетерпеливо возразил:
   - Да нет же, Мэлтин, ты не понял. Он не умирает, просто ранен. Заберем его с собой.
   - Ну нет. Хочешь его забрать - тащи сама.
   "Сама?.. - подумал Рикс. - Это что, девушка?"
   В голосе первого прибавилось металла.
   - Астер захочет допросить этого парня, когда он придет в себя. Может, он даже знает, где теперь искать Эзара и его гвардейцев. Так что хватит ныть и поднимай его.
   Второй человек что-то проворчал и, наклонившись над "дан-Энриксом", закинул его к себе на плечо.
   - Раз я тащу этого доходягу, забирай все остальное, - сказал он своей напарнице.
  
   Пока они шли по ночному лесу, человек, который нес "дан-Энрикса", обращал на него примерно столько же внимания, как если бы тот был мешком с мукой. Ушибленная голова болела так, что перед глазами Рикса то и дело вспыхивал режущий белый свет. В конце концов, когда оруженосцу коадъютора стало казаться, что эта пытка никогда не кончится, между деревьев неожиданно забрезжил свет, и через несколько минут они вышли на широкую поляну, где горел костер, сложенный так, чтобы давать как можно меньше дыма.
   Мародер наклонился и стряхнул лаконца на траву, в то время как его товарищ направился в сторону сидевших у костра людей.
   - Эй, Пчелоед, у нас тут раненный имперец. Подойди сюда, посмотришь.
   Сидевший на бревне мужчина встал, хотя и без большой охоты.
   - Раненый? А с чего вам в голову взбрело тащить его сюда?
   - Вот я ей то же самое сказал, - встрял мародер, который нес "дан-Энрикса". Он все еще пытался отдышаться.
   Крикс вяло подумал, что надо хотя бы попытаться встать. Или, по крайней мере, высвободить оказавшуюся у него под боком руку, уже начинавшую неметь. Но при одной лишь мысли о том, чтобы что-нибудь делать, на южанина мгновенно накатила слабость и такое безразличие, что, вероятно, даже под угрозой немедленной смерти он остался бы лежать на земле в том же неудобном положении.
   Мужчина сам перекатил его на спину и ощупал голову, потом небрежно оттянул ворот рубашки и взглянул на грязную повязку, на которой снова расплылось кровавое пятно.
   - Хм, это уже будет посерьезнее разбитой головы, - пробормотал он про себя и разогнулся - Так чего вы от меня хотите? Чтобы я его перевязал?.. Ну хорошо, берите за руки и за ноги и несите к огню. Попробуем что-нибудь сделать.
   Распоряжение нести "дан-Энрикса" к огню его спасители восприняли слишком буквально, так как положили его чуть ли не в костер. Крикс ощутил идущие от огня волны жара, от которого волосы начали потрескивать на голове южанина. Целитель подошел к нему, присел на корточки и принялся разматывать повязку, брызгая водой из своей фляжки на присохшие бинты.
   - Похоже, рана чистая. Счастливчик ты, малыш... Даже не загноилось, - бормотал себе под нос мужчина, которого называли Пчелоедом. - Ставлю асс, что это была не обычная стрела - эвон как тут все разворочено. Но вытащили ловко, спору нет. Знал бы я хоть чуть-чуть по-вашему - спросил бы, кто тебя лечил.
   - Оль Кербин, - просипел "дан-Энрикс".
   Лекарь удивленно вздрогнул.
   - Да ты что же, понимаешь по-такийски?
   - Да... - выдохнул Рикс.
   - Пусть скажет, кто он и откуда, - сказал кто-то из сидевших у костра. Лекарь даже не повернулся в его сторону.
   - Не мое дело. И тем более не ваше. Придет Астер - он и спросит все, что нужно. Или я не прав?..
   - Да ладно, ладно, - буркнул тот, кто пожелал узнать имя "дан-Энрикса".
   - Спасибо, Пчелоед, - ответил кто-то с противоположного конца поляны. Голос был глубоким и довольно звучным, он без труда перекрыл все разговоры у костра. Крикс невольно посмотрел в ту сторону, откуда он звучал, но не увидел почти ничего. Должно быть, человек стоял в густой тени. - Кто это?..
   - Мэлтин с Лаской притащили из разрушенной деревни, Астер, - отозвался Пчелоед с такой готовностью, что сразу стало ясно - этот Астер пользовался совершенно исключительным авторитетом среди остальных.
   - Вот оно как. Ну тогда расскажи, имперец - что там было?
   Крикс напряженно ожидал, пока его собеседник выйдет из своего укрытия, но несколько секунд спустя сообразил, что тот не собирается этого делать. Кажется, его вполне устраивало оставаться в темноте и видеть всех присутствующих на поляне, оставаясь недоступным для их глаз.
   - Туда приехал отряд такийских всадников. Их предводитель зарубил сельского старосту за то, что он позволил нам остаться в их деревне. И приказал своим людям сжечь наш лазарет. Они начали жечь дома, а я убил их командира.
   - Человека, который командовал отрядом "Горностаев"?..
   - Да.
   Тот, кого называли Астером, молчал, должно быть, добрых полминуты. А потом сказал:
   - Ты лжешь. Я в жизни не поверю, что такой сопляк, как ты, сумел его убить.
   - Я подстрелил его из арбалета.
   Еще одна долгая, томительная пауза.
   - Ты можешь описать, каков он был собой, - тот айшерит, которого ты подстрелил?
   Крикс попытался было выразительно пожать плечами, но, поморщившись от боли, отказался от этой идеи и просто ответил:
   - На нем были лирские доспехи. Белый плащ... гребень на шлеме тоже белый, из конского волоса. А в остальном - обычный нагориец. Узкое лицо, черная борода. Только глаза не темные, а голубые. И еще - у всех остальных поверх доспехов были черные накидки с горностаем, а у него - ничего.
   Седой мужчина с резкими морщинами на худом, обветренном лице, и молодыми темными глазами при этих словах ударил кулаком в раскрытую ладонь.
   - Клянусь Двуликим, Астер!.. - сказал он, и на последнем слове его голос странно дрогнул. - Это правда он! Парень действительно его убил!!
   - Или он просто выдумал все это, чтобы спасти свою жизнь, - скептически заметил молодой мужчина, занимавший самый край бревна. - Щенок вам врет, а вы и рады - развесили уши и уже готовы пускать слюни от восторга. Пусть докажет, что не лжет - если сумеет.
   Крикс скосил глаза на говорившего. Им оказался одноглазый человек лет двадцати пяти, через лицо которого тянулся длинный сизый шрам. На раненного он смотрел почти брезгливо. Энониец мысленно пообещал себе, что, если он останется в живых и оправится от раны, то припомнит этому человеку все сразу - и "щенка", и то, что тот назвал его лжецом. Ну а пока он просто посмотрел на одноглазого с презрительным прищуром:
   - Очень нужно мне тебе что-то доказывать, кривое пугало. Не веришь - и не надо.
   Одноглазый резко встал, и Крикс подумал, что ужасный шрам и нездорово-бледное лицо его обидчика только что ввели его в заблуждение. В действительности тому было даже меньше двадцати.
   - Что ты сказал?.. - прошипел он.
   - Достаточно, - приказал человек, стоявший за деревьями. - Сядь, Даррек.
   К удивлению "дан-Энрикса", взбешенный его выходкой противник как-то разом сник и снова опустился на бревно.
   - Я думаю, имперец сказал правду, - сказал Астер. - Если это так, то Лис и Шестипалый подтвердят его слова, когда вернутся. Пчелоед, пока перевяжи его... а там посмотрим.
   Пчелоед кивнул и снова наклонился к ране, но седой мужчина, на которого известие о смерти командира "Горностаев" произвело такое сильное впечатление, удержал лекаря за плечо и опустился на корточки рядом с энонийцем.
   - Погоди, южанин. Подкрепись, пока этот трухлявый гриб не стал вытягивать из тебя жилы. Будет легче.
   С этими словами он поднес к губам Рикса какой-то предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался старой, покоробившейся от времени кожаной фляжкой. Запах чего-то слезоточиво крепкого, отдающего смолой и можжевельником, ударил в ноздри. Крикс храбро глотнул из фляжки нечто, больше всего походившее на смесь ячменной водки и настойки от простуды.
   - Пей, сколько захочешь, - щедро предложил седой. - А потом я сам выпью за твое здоровье. Как тебя зовут?..
   Крикс открыл было рот, чтобы представиться, но тут глоток чудовищного пойла докатился до его желудка и южанин судорожно закашлялся, вытаращив глаза.
   - Кхх-х-рик... - только и выдавил он из себя, прежде чем горло пережало новым спазмом.
   - Твое здоровье, Рик! - торжественно сказал седой, глотнув из фляги так непринужденно, словно там была обыкновенная вода.
  
  
   Конь убитого "дан-Энриксом" такийца оказался превосходным. Обычно Дарнторн относился к лошадям очень бережно, но в этот раз он гнал коня по направлению к Сокате со всей возможной скоростью. Льюберт спешил, словно гонец со срочным донесением - с той только разницей, что для гонцов в пути приготовляют свежих лошадей, а Льюберту пришлось преодолеть все это расстояние на вороном тарнийце, вид которого назойливо напоминал ему о Пастухе. В Сокате Дарнторна, по счастью, опознали сразу. Ему позволили поесть, дали вина, и Льюберт, наскоро поведав о гибели раненых, упал на отведенную ему кровать и сразу провалился в сон. Правда, проспал он всего несколько часов, после чего Дарнторна снова растолкали и сказали, что его желает видеть коадъютор.
   Ирем совершал обход городских укреплений и, похоже, только что вернулся. Он даже не пожелал дождаться, пока Льюса приведут к нему, и встретил его прямо во дворе, небрежным жестом отпустив стрелка, сопровождавшего Дарнторна.
   Молча выслушав историю о появлении такийцев и о разорении деревни, лорд задал вопрос, который Льюс больше всего боялся от него услышать.
   - Рикс убит?
   - Да... то есть... я не знаю, - пробормотал он. - Думаю, что да.
   Рыцарь нахмурился.
   - Что значит "думаешь"? Ты это видел?
   Льюс невольно отвел взгляд. Раньше лорд Ирем всякий раз смотрел как будто сквозь него, и у Дарнторна создалось не слишком окрыляющее ощущение, что рыцарь просто не желает его замечать. Но сейчас, когда коадъютор смотрел на него в упор, Льюберт готов был пожалеть об этом времени. Выдержать пристальный взгляд рыцаря было не так-то просто.
   Льюберт облизнул сухие губы и кивнул, стараясь не встречаться с Иремом глазами.
   - Как он погиб?..
   Дарнторна так и подмывало брякнуть - "Как дурак". Если бы не его непоправимое упрямство, Рикс мог бы сейчас стоять здесь рядом с Льюбертом.
   - Да может, он еще и не погиб, - пробормотал Дарнторн, покусывая нижнюю губу. - Может, он жив и попал в плен к такийцам.
   По лицу коадъютора никак нельзя было прочесть, о чем он думает.
   -Видимо, так от тебя толку не добьешься, - хмуро подытожил он и приказал. - Расскажи все, что помнишь.
   Льюберт сглотнул. То, что он помнил о сражении, рассказать было невозможно. И не только сэру Ирему, а вообще ни одному живому человеку.
   Льюберта едва не затошнило от одной лишь мысли рассказать мессеру Ирему о том, что Рикс погиб в каких-то ста шагах от места, где укрылся сам Дарнторн. И вместе с тем в нем поднималась мутная волна негодования. "Да почему я вообще должен оправдываться в том, что я, в отличие от Пастуха, не идиот?.."
   Льюберт, в общем-то, не помышлял о том, чтобы обмануть каларийца - просто заменял в своем рассказе непроизносимые места. Мешая правду с ложью, он поведал, как такийцы подожгли походный госпиталь, а они с "дан-Энриксом" нашли валявшийся без дела арбалет. Как энонийца в нескольких шагах от Льюберта сбил с ног какой-то шэддер, а Дарнторн сумел спастись, выпустив арбалетный болт в атаковавшего их всадника с приметным белым гребнем на верхушке шлема и вскочив на его лошадь. Как потом он прятался в лесу, пока такийцы жгли деревню. И наконец, о том, как после их отъезда он искал, но не нашел труп Рикса среди остальных убитых. Или просто не сумел узнать его среди десятков обгоревших тел. К концу рассказа Льюберт неожиданно поймал себя на том, что уже четверть часа совершенно по-плебейски грызет ноготь.
   - Может, такийцы увезли его с собой. А может, Рикс был еще жив и смог дойти до леса.
   - Все может быть... - задумчиво сказал сэр Ирем. И внезапно резко сменил тему. - Говоришь, у всадников на коттах выткан горностай?
   - Да, мессер Ирем.
   В серых глазах коадъютора зажегся непонятный Льюсу огонек.
   - А у шэддера, в которого ты выстрелил из арбалете, был на шлеме белый гребень?.. Что еще ты о нем помнишь?
   Льюберт добросовестно описал дорогие вороненые доспехи, белый плащ и черного тарнийского коня, чуть-чуть похожего на Фэйро.
   - Сходится, - кивнул лорд Ирем. - Он всегда носит только черное и белое - это его цвета.
   - Кто "он"?.. - рискнул спросить Дарнторн.
   - "Бешеный принц". Похоже, человек, которого ты убил - сам принц Эзар.
   - Дан-Хавенрейм?! - выдохнул потрясенный Льюберт.
   - Да, он. Кстати, ты разглядел его лицо?..
   Дарнторн почувствовал, что его щеки, лоб и подбородок постепенно заливает краска.
   - Нет, я не... - Льюберт запнулся. Если бы Ирем продолжал молча смотреть на него, он бы, наверное, признался, что на самом деле "Бешеного принца" убил Рикс. Но лорд махнул рукой.
   - Ладно, неважно. Если принц Эзар руководил налетом и погиб, то мы скоро это узнаем... Впрочем, я почти уверен, что это был он. По крайней мере, все приметы совпадают в точности.
   Лорд Ирем скрестил руки на груди.
   - ...А ведь ты даже не представляешь, какую услугу ты нам оказал, Дарнторн. Если Эзар действительно убит, то Хавенрейму очень скоро станет не до нас, и я не удивлюсь, если к весне он вообще запросит нас о мире.
   Встретив изумленный взгляд Дарнторна, коадъютор снизошел до объяснений.
   - Принц не пользовался у отца особенной любовью. Кое-кто даже болтает, что Кайшер неоднократно подсылал к нему убийц и отравителей. Может быть, и так, хотя такого человека, как Эзар, травить совсем необязательно - он и без посторонней помощи найдет, где свернуть себе шею. Удивительно, что со своим характером наследник вообще дожил до зрелых лет... Ну да неважно, зато теперь партия его сторонников наверняка поднимет бунт против Кайшера, и я ставлю ауреус против гнутой медьки, что еще до наступления весны дан-Хавенрейм поймет, что воевать одновременно против них и против нас ему не по зубам. И чем умнее он окажется, тем раньше пришлет к нам гонцов просить о мире. Теперь понимаешь, что ты сделал?..
   У Дарнторна закружилась голова. Эзар дан-Хавенрейм убит. "Дан-Энрикс", вероятно, тоже. Среди тех, кто был с ним в той деревне, ни оставалось никого, кто мог бы уличить его во лжи... Отец всегда хотел, чтобы Дарнторн заслужил рыцарское Посвящение и занял полагавшееся ему место главы рода. Лорд Дарнторн просто-напросто не понял бы его, если узнал бы, что его наследник отказался от такой возможности ради того, чтобы все почести достались его мертвому врагу.
   Нет, будь "дан-Энрикс" еще жив, это, возможно, могло бы иметь какой-то смысл... но теперь-то Пастуху награды ни к чему.
   Словно в ответ на его мысли Ирем неожиданно спросил
   - Тебе сейчас должно быть лет четырнадцать?..
   - Да, мессер, - взволнованно ответил Льюс. Странное дело: он отлично знал, что тот поступок, за который его удостоят Посвящения, на самом деле совершил не он, но ощущение тревожного восторга было совершенно неподдельным. - Но уже через три месяца будет пятнадцать.
   Лорд Ирем на секунду отвел взгляд. Возможно, ему вспомнилось, что Рикс был почти на год младше своего старого недруга.
   - Ну хорошо. Тогда через три месяца принесешь свой обет и примешь все наследные права. А на Семиконечную звезду можешь рассчитывать уже теперь.
   У Льюберта отвисла челюсть. Мало ему Посвящения и титула - так еще и Семиконечная звезда!? Правда, лорд Ирем сам сказал, что смерть Эзара может сильно повлиять на ход войны, но подлинный масштаб случившегося Льюберт осознал только сейчас, когда узнал, что удостоен высшей существующей в империи награды. Дарнторн не представлял, что полагалось говорить в подобных случаях, но, очевидно, калариец и не ожидал, что Льюберт ему что-нибудь ответит. На мгновение он положил ладонь Дарнторну на плечо и то ли одобрительно, то ли задумчиво кивнул ему, а потом развернулся и ушел. Дарнторн еще с минуту провожал его глазами, и только тогда, когда рыцарь отошел уже довольно далеко, подумал, что впервые на его памяти лорд Ирем шел, ссутулив плечи - словно нес какую-то невидимую тяжесть, гнувшую его к земле.
  
   Сразу после перевязки энониец провалился в сон. Когда он проснулся, вокруг было совсем светло, но почему-то очень тихо. Голова по-прежнему болела, но в целом "дан-Энрикс" чувствовал себя гораздо лучше, чем накануне. Первым делом Крикс ощупал лоб и ощутил под пальцами края широкой раны. Лицо у "дан-Энрикса" невольно вытянулось. Накануне Пчелоед промыл рассеченную почти до кости голову водой и наложил поверху липкую, пахучую смолу, но все равно на ощупь рана выглядела жутковато. Энониец дорого бы дал, чтобы увидеть, как он сейчас выглядит со стороны. Почему-то в памяти упорно всплывал давешний мужчина с вытекшим левым глазом и нелепо перекошенным лицом - одна бровь низко нависает над глазницей, а другая кажется слегка приподнятой, и угол тонких губ кривится вниз. Криксу совсем не улыбалось оказаться изуродованным так же сильно.
   - Эй, имперец! Рик!.. - окликнули его. Крикс повернул голову.
   - Проснулся, что ли? Будешь жрать?.. - продолжал молодой человек, сидевший у почти потухшего костра. На вид он был чуть старше двадцати, не слишком рослый, но при этом коренастый, с широким веснушчатым лицом сельского увальня. Крикс узнал в нем того, кто вчера ночью притащил его сюда, и даже вспомнил его имя - Мэлтин.
   - Буду, - согласился Крикс, подумав. Голода он не испытывал, но есть было необходимо, чтобы побыстрее восстановить силы. Пока что с раненым обходились исключительно великодушно, но кто знает, что с ним будет дальше. Может быть, разумнее всего будет заранее готовиться к побегу.
   - Мэлтин, что это за место? - спросил он.
   - Лес, как видишь, - ухмыльнулся его собеседник. - Ложку сам удержишь?..
   - Да, - Крикс сделал над собой усилие и сел. Мэлтин пододвинул к нему закопченный котелок, на дне которого еще осталось миски полторы вчерашней каши. Вместо ложки предлагалась длинная кленовая мешалка. Крикс поковырял ее концом в остывшей каше.
   - И все-таки - кто вы такие?
   - Ну, это как тебе больше нравится. Айшериты говорят, что мы разбойники и мародеры. Для имперцев мы - антарские повстанцы, а для местных жителей - Лесное братство.
   Крикс насторожился.
   - Но Антар был присоединен к Империи еще при Наине Воителе. Его уже пятнадцать лет не существует. Значит, вы воюете против дан-Энриксов?
   - Нет, мы воюем против всех. Но прежде всего против "Бешеного принца" и его людей, - ответил Мэлтин. - Говоря по правде, большинству из нас нужен даже не вольный Тарес, а возможность жить спокойно. Только со спокойствием в Старой Каларии не очень. Кстати, Рик, а ты вчера не врал? Ты правда подстрелил из арбалета командира "Горностаев"?
   - Да зачем мне врать? - с досадой спросил Крикс. - Ну хорошо: даю честное слово. Я действительно его убил.
   Однако собеседник не выглядел удовлетворенным.
   - Это у всяких там благородных честные слова. Лучше скажи: "чтоб меня фэйры разорвали, провалиться мне на этом месте, если я соврал".
   "Дан-Энрикс" выразительно закатил глаза под лоб и повторил предложенную фразу. А потом спросил у Мэлтина.
   - А где все остальные?.. Ночью здесь было полно народа, а теперь никого нет.
   - Часть спит, часть на разведке, часть в дозорах... У меня самое легкое задание - следить за костром до возвращения разведчиков и ждать, пока ты не проснешься. Но по мне, так это все равно несправедливо. Ласка вон все утро спит без задних ног после вчерашней вылазки.
   - Ласка - это девушка, которая была с тобой в деревне?..
   - Она самая.
   - А что она здесь делает?
   Мэлтин прищурился.
   - Да то же что и все. Воюет.
   - Но она же...
   - Ты хочешь сказать "она же девушка"? Ну да. Ласка вполне могла бы сейчас сидеть дома и подтирать сопли своему четвертому ребенку... после того как три первых померли бы с голоду. Ты знаешь, как это бывает? Сначала имперцы сдерут с нас "законные" налоги, а потом приходят люди "Бешеного принца" и берут все остальное. А если им кажется, что мало - жгут деревню. Или гонят на конях прямо по полю, вытопчут там все посевы - а на следующий год опять плати налоги каларийскому наместнику. Вот только чем?
   Под уничижительным взглядом Мэлтина "дан-Энриксу" стало как-то не по себе. Он облизнул сухие губы.
   - Я... не знаю. Разве гарнизоны каларийских крепостей не защищают вас от "Бешеного принца"?
   Мэлтин выразительно скривился.
   - Имперцы, защищают? Одноглазый говорит, что мы для них вроде овец. Пока есть шерсть - стриги, нет шерсти - можно и под нож. Но даже если они и пытаются нас защищать, то нам от этого не легче. Они вышибут Эзара с его шэддерами на тот берег Инны - а когда те возвращаются, то вымещают зло на нас же. Рассказать тебе еще про Ласку? Ее изнасиловали "Горностаи", потому что вся ее семья успела похватать свои припасы и сбежала в лес, а она отстала. И никто даже не обернулся посмотреть, что с ней будет - ни родные, ни ее жених. Гвардейцы еще несколько недель возили ее с собой, пока она не смогла убежать. Говорит, что стащила нож и перерезала одному из них горло. Думала убить Эзара, но пришел не он, а рисковать и ждать было нельзя - нож запросто могли найти и отобрать. В свою деревню она больше не вернулась, а прибилась к нашему отряду. И если ты считаешь, что из всех нас у нее были самые веские причины, чтобы ненавидеть "Бешеного принца", то ты очень ошибаешься. Вот Сайрем - это тот седой, который угощал тебя настойкой - он и вовсе...
   Тут человек, который спал возле потухшего костра, завернувшись в плащ, перевернулся на спину, и Мэлтин замолчал.
   - Ну ладно. Дело, в общем-то, не в этом, - сказал он слегка смущенно. - Я просто хочу, чтобы ты понял: здесь тебя никто не тронет. Ты теперь для нас, как свой.
   Крикс, еще находившийся под впечатлением от мрачной речи Мэлтина, был удивлен его внезапным заключением и уже собирался уточнить, что тот имел в виду, но не успел.
   Седой повстанец выпутался из плаща и сел, моргая, словно оказавшийся на солнце филин.
   - Что ты разорался, Мэлтин? - мрачно спросил он. - Я, можно сказать, только заснул.
   - Да вот, пытался объяснить имперцу, что он может чувствовать себя как дома, - отозвался "мародер" немного скованно.
   - Ну тогда ладно. А то мне послышалось, что ты называл мое имя. Что только не померещится спросонья!
   Сайрем выдержал многозначительную паузу, продолжая сумрачно смотреть на Мэлтина, и только потом обернулся к Риксу, так и не донесшему до рта ни одной ложки с кашей.
   - Вообще-то Мэлтин прав. Я шесть последних лет не жил, как человек, а только ждал, когда кто-то прикончит эту мразь. И я тут не один такой, уж можешь мне поверить.
   - То есть... человек, которого я вчера убил, был принц Эзар?
   - Он самый, - сказал Мэлтин, радостно оскалив зубы - Молодец, имперец! Будь ты девкой, вроде нашей Ласки, я бы тебя прямо тут расцеловал.
   Сайрем хмуро покосился на него.
   - Да ты любую бы расцеловал, если бы хоть одна тебе позволила. Но с девками у тебя, кажется, не очень, больше получается трещать о чем придется. Как там тебя Ласка называла? Мэлтин-Маслобойка?.. Кажется, я уже понимаю, почему.
   Мэлтин заметно поскучнел, а Сайрем припечатал:
   - Будешь еще с кем-то обсуждать мои дела, трепло, - я тебе сам язык отрежу.
  
   ...Подошедший к костру Мэлтин опустился рядом с Риксом на траву и хлопнул энонийца по плечу, как будто бы они были знакомы уже много месяцев. Не привыкший к таким вольностям "дан-Энрикс" даже вздрогнул.
   - Не везет тебе, южанин. Готовит сегодня Язъ, а он паршивый повар. Вот увидишь, ужин или подгорит, или будет похож на переваренную тряпку, - сказал Мэлтин, покосившись в сторону возившегося у костра мужчины.
   Проследив за его взглядом, Крикс увидел длинноносого, заросшего курчавой бородой такийца, ожидавшего, пока в огромном закопченном кагане не закипит вода. Судя по тому, как напряженно тот следил за поднимавшимся над котлом паром, ничего хорошего мужчина от котла не ждал и был готов ко всяким неожиданностям.
   - Я думал, что у вас готовит Ласка, - сказал энониец - просто чтобы что-нибудь сказать.
   - Она и готовила, - шепотом отозвался Мэлтин. - Пока Шестипалый сдуру не сказал, что кашеварить - это, мол, самое подходящее занятие для девки, для того ее сюда и взяли. Ласка тогда просто взбеленилась. От меня, сказала, Братству пользы столько же, сколько и от других, в дозоры я хожу не реже, чем все остальные, а к котлу приставьте Шестипалого, раз он тут самый умный. Мы ее потом три дня умасливали, но она не поддалась. Пришлось делить дежурства между всеми, кто не на разведке.
   Крикс пожал плечами.
   - Ну, если подумать, это даже справедливо.
   - Ты так полагаешь?.. - возмутился Мэлтин. - А что если Пчелоед тоже объявит - я дерусь не хуже остальных, так что пусть вместо меня лечит каждый по очереди? Вот представь - у тебя рана или там понос, только лечить тебя будет не лекарь, а какой-то криворукий Язь!...
   Крикс, не сдержавшись, фыркнул. Кучерявый поднял от котла распаренное, красное лицо и посмотрел в их сторону - как показалось Риксу, с осуждением.
   Выручил энонийца Пчелоед, который сел с ним рядом на бревно и тихо сообщил:
   - Астер хотел с тобой поговорить. Сегодня, когда сменятся дозоры, вы с ним встретитесь в лесу. Я покажу, куда идти.
   Крикс сдержанно кивнул, пытаясь скрыть свое волнение. За те три дня, которые он провел в лагере повстанцев, Астер появился на лесной стоянке всего один раз, уже в глубоких сумерках. На освещенную костром поляну он так и не вышел, словно в самом деле опасался показаться своим людям на глаза. Крикс спрашивал себя, зачем нужна подобная таинственность, и в голову южанина помимо воли лезли мысли о зеленоглазых фэйрах, обитателях Полых холмов. А то и о Безликих.
   Успокаивало только то, что от голоса Астера как будто бы не веяло потусторонней жутью.
   - Если честно, я как раз хотел спросить тебя об Астере, - сказал "дан-Энрикс", обернувшись к Пчелоеду. - Кто он, собственно, такой?
   - Наш командир. Мне кажется, ты мог бы уже догадаться.
   - Да. Но он, по крайней мере... человек? - спросил южанин, чувствуя себя довольно глупо.
   Пчелоед насмешливо прищурился.
   - А ты как думаешь?.. Нет, если тебе нравиться считать, что у него есть плавники или рога, а изо рта при каждом слове пышет пламя - то пожалуйста. Про Астера рассказывали вещи и похуже.
   - Нечего тебе выпытывать про Астера, имперец, - сказал Одноглазый, бросив на лаконца полный нескрываемой угрозы взгляд. - Хватит с нас того, что ты весь день шатаешься по лагерю, всюду суешь свой нос и подмечаешь, сколько нас и много ли у нас оружия. Другие тебя терпят, потому что верят твоей басне про Эзара, но меня тебе не провести; я знаю, чего ты пытаешься добиться. Мы и отвернуться не успеем - как ты уже утечешь назад, к своим, и выболтаешь все, что удалось разнюхать. Разве я не прав?..
   Крикс растерянно взглянул на Даррека поверх костра. Он разговаривал с этим мужчиной только один раз, и тогда они обменялись весьма нелюбезными замечаниями, но "дан-Энрикс" все равно не мог понять, с чего тот преисполнился к нему подобной ненависти. В голосе Дара было столько злобы, что южанин чуть ли не впервые в своей жизни растерялся, не зная, что отвечать.
   За него неожиданно вступилась Ласка.
   - Отвяжись от него, Одноглазый, - холодно сказал девушка, прищурив свои темные глаза. - Мы все и без тебя заметили, что он имперец. Но войска Валларикса воюют с Айришером, как и мы. Они нам не враги.
   - И не друзья, - отрезал Даррек. - Они хотят подмять весь Правый берег под себя, а на тебя или меня им наплевать с высокой башни. Выбирать между дан-Энриксом и Хавенреймом - это все равно что выбирать, на каком дереве тебя повесят. А если ты этого не понимаешь, то ты просто дура.
   - Сам ты рассуждаешь как дурак, Кривой, - заметил Сайрем, продолжая вдумчиво полировать свой меч оселком и не глядя на обоих спорщиков. - Хорошо тебе ругать имперцев, а я жил здесь до того, как Наорикс Воитель ввел свои войска в Каларию. И я тебе скажу: уж если делать выбор между Альто Кейром и "Бешеным принцем", то я выбрал бы наместника. Имперские налоги многим не по вкусу, но, по мне, платить имперцам все-таки гораздо лучше, чем надеяться, что, обобрав тебя до нитки, шэддеры не подожгут твой дом и не потащат на сеновал твою жену и дочь.
   Единственный глаз Даррека сверкнул от возмущения.
   - Ты забываешь, что Антар - свободная страна!
   - Была. Когда-то. А сейчас Антар - кусок железа между молотом и наковальней, - мрачно сказал Сайрем. - Будь ты хоть немного поумнее - знал бы, что Антар намного меньше, чем любое из соседних королевств. Так как ему, по-твоему, остаться независимым? Умные люди давно поняли, что надо выбирать, к кому прибиться. А упрямые ослы вроде тебя только мечтают о прошедших временах и без конца жалеют, что сейчас жизнь не такая, как сто лет назад.
   - Не "умные люди", Сайрем, а всякие псы, которые только и ищут себе господина, чтобы ползать перед ним на брюхе, - процедил мужчина, и седой повстанец наконец-то поднял на него глаза.
   - Ты это обо мне, Кривой?..
   На поляне все отчетливее пахло крепкой ссорой. К счастью, наступившую предгрозовую тишину нарушил хрипловатый, язвительный голос Ласки.
   - Да оставь ты его, Сайм. Не видишь, что ли: Дар опять играет в благородного мятежника. Кому-то нравится скакать на деревянной палочке и представлять, что это лошадь, а нашему Одноглазому - считать себя бойцом за Вольный Тарес. Не порть человеку удовольствие!
   Даррек резко развернулся к девушке. Движение было таким, как будто он хотел ее ударить, и "дан-Энрикс" беспокойно шевельнулся. Но вместо того, чтобы ответить Ласке, одноглазый резко встал с бревна, пнул сапогом выкатившуюся из кострища головню, и, не оглядываясь, скрылся за деревьями.
   - Он всегда такой... припадочный? - негромко спросил Крикс у Пчелоеда. Тот пожал плечами.
   - Не суди его слишком сурово. Дар на самом деле парень неплохой, вот только слишком уж упертый. Если вдруг доходит до таких вот споров, как сегодня, то его никто, помимо Астера, не в состоянии заткнуть. Кроме того, он ненавидит вас.
   - Кого?..
   - Имперцев, разумеется. Сэр Эйлард Лэр из Южной Марки приказал повесить его за мятеж и браконьерство в их владениях, но что-то у них не заладилось, и Дар остался жив. А глаз ему чуть раньше выбил старший сын мессера Лэра, Уэльредд. - Крикс вздрогнул, запоздало осознав, что речь идет о старшем брате Юлиана, но целитель, не заметив этого, спокойно продолжал - Ну, словом, я бы не рассчитывал, что Дар когда-то станет относиться к тебе лучше, чем теперь.
   Крикс тяжело вздохнул. По правде говоря, он ни на что подобное и не надеялся.
   Когда дозорные вернулись в лагерь, Пчелоед кивнул лаконцу, дав понять, что им пора идти. Поднявшись на ноги, Крикс вслед за ним прошел через поляну и направился в глубину леса, по самую щиколотку увязая в синеватом мхе. От заболоченного озера, из которого повстанцы брали воду, полз туман, но полная луна светила ярко, и весь лес, казалось, был облит мерцающим, холодным серебром.
   - Не знаешь, почему ваш командир не захотел поговорить со мною в лагере?.. - обратился Рикс к спине целителя.
   - Астер предпочитает темноту, - туманно отозвался тот. - Чем меньше вокруг света, тем он лучше видит. Днем он почти не выходит на открытые места.
   "Нет, все-таки он - не человек" - подумал Рикс, поежившись. Люди же ведь не совы, чтобы лучше видеть в темноте и прятаться от солнца.
   Энониец яростно потер ладонью шрам, пересекавший лоб. Благодаря вонючим мазям Пчелоеда рана быстро заживала, но, словно в отместку, начала зудеть, как будто бы по шраму постоянно ползали десятки муравьев.
   Целитель покосился на него через плечо.
   - Что ты все время его щупаешь - хочешь удостовериться, что он еще на месте?.. - хмыкнул он. - Насчет этого можешь не волноваться; сомневаюсь, что ты от него когда-нибудь избавишься. Приметный шрам. Будешь теперь девчонкам нравиться. Как полагаешь, Рик?
   Крикс вспомнил о том времени, когда они, совсем еще "зеленые" ученики Лакона, втихаря мечтали о таких вот "настоящих" шрамах - разумеется, не для того, чтобы понравиться девчонкам, а чтобы потом хвалиться доблестью перед товарищами. От этих непрошенных воспоминаний краска бросилась ему в лицо. Какими они тогда были дураками!..
   - Полагаю, что не буду. Особенно если в следующий раз мне выбьют глаз или отрежут ухо, - отозвался Рикс, и его собеседник рассмеялся сухим смехом, отчасти напоминавшим тявканье лисицы.
   - Все, пришли, - сообщил он, остановившись на прогалине, бывшей по меньшей мере втрое меньше той, где находилась их стоянка. - Оставайся здесь и жди. Астер заговорит с тобой сам.
   "Ни дать ни взять, аудиенция у Императора" - сыронизировал "дан-Энрикс" про себя, однако сохранил серьезное лицо и кивнул Пчелоеду.
   Крикс простоял на одном месте, вероятно, минут пять, прежде чем, наконец, услышал Астера.
   - Луна сегодня полная, в лесу слишком светло. Оставайся там же, где теперь стоишь, и не оглядывайся, - велел знакомый звучный голос, и "дан-Энрикс" с трудом подавил желание сейчас же обернуться. - Мэлтин сказал мне, что ты был оруженосцем одного из рыцарей в имперском войске. Это так?
   - Да, так.
   - Это хорошо. Значит, расставшись с нами, ты сможешь вернуться к своему хозяину.
   - Вы хотите, чтобы я ушел? - спросил "дан-Энрикс" удивленно.
   - Нет, напротив, это мы снимаем лагерь и уходим. Два часа назад вернулись Лис и Шестипалый. Они сообщили, что Эзар действительно убит, а "Горностаев" возглавляет бывший знаменосец принца, Эйст лат-Гир. Ты просил Мэлтина узнать для тебя все, что можно, о судьбе имперских раненых. Боюсь, ничего утешительного я тебе не расскажу. Когда лат-Гир привел своих людей в Летние воды, с ними было человек тринадцать пленных из деревни, где погиб Эзар. Люди лат-Гира согнали крестьян из четырех окрестных деревень смотреть на суд и казнь. Лис видел этот фарс с начала до конца, и он клянется, что такийцы с самого начала знали, что убийцы принца среди пленных не было.
   - Тогда зачем им вообще понадобился этот суд?
   - Да все затем же... Безопасность "Горностаев" держится на страхе. Если бы не этот страх, то пара сотен сервов с кольями, собравшихся из разных деревень, давно бы не оставила от гвардии Эзара даже мокрого пятна.
   - Так почему они не попытаются объединиться? - мрачно спросил "дан-Энрикс".
   Его собеседник сухо усмехнулся.
   - Пока ты сам не побывал в их шкуре, тебе не понять, до какой степени способен перетрусить человек. Бывало, что пятнадцать "Горностаев" останавливались в какой-то деревне на ночь, и, напившись, забывали даже выставить охрану. Но наутро они просыпались целыми и невредимыми, потому что жители деревни в жизни не посмели бы прирезать их во сне и побросать тела в овраг. И ты бы думал точно так же, если бы привык, что шэддеры приходят, когда им вздумается, берут все, что захотят, и убивают всех, кто им сопротивляется. Лис говорит, такийцы так и не дознались, кто пустил стрелу в Эзара. Десять человек повесили на месте, а троих, которые не смогли выдержать допроса и признались, что это они виновны в смерти принца, по приказу Эйста сожгли следующей ночью.
   Энониец вздрогнул.
   - То есть как "сожгли"?..
   - Ты никогда не видел? Впрочем, я забыл, что в южных землях принято казнить иначе. Но имперские законы "Горностаям" не указ.
   "Они хуже Безликих, эти люди" - в ужасе подумал Крикс. А в следующую секунду его посетила мысль, из-за которой волосы на голове у Рикса встали дыбом.
   - Это все из-за меня, - сказал он в пустоту. - Если бы я не подстрелил Эзара, ничего бы не случилось.
   Астер рассмеялся. Это был на редкость невеселый смех.
   - Ну конечно, это все из-за тебя: и "Горностаи", и война, и эти казни. Если бы не ты, такийцы отпустили бы своих пленников на все четыре стороны, а напоследок куртуазно извинились за налет. Я верно понял твою мысль?...
   Крикс не ответил. Он провел ладонью по лицу, и ощутил, что пальцы у него дрожат.
   - Как бы там ни было, завтра на рассвете мы сворачиваем лагерь и идем в Летние Воды, - подытожил Астер. - С "Горностаями" нужно покончить прежде, чем они соединятся с остальными нагорийцами.
   - Могу я пойти с вами? - спросил Крикс. До нынешнего вечера он был уверен, что, оправившись от ран, он снова присоединится к войску лорда Ирема. А люди "Бешеного принца", отступавшие на север, двигались в противоположном от Сокаты направлении. "Дан-Энрикс" сам не понял, когда его планы успели так резко измениться.
   Астер отозвался, не задумавшись - но, кажется, и не особо удивившись этой просьбе.
   - Нет. С разведчиками из Лесного братства ходят только те, кого я принял в свой отряд. А ты имперец, следовательно, вдвойне чужак для каждого из нас. Сегодня ночью мы могли бы уйти так, что ты проснулся бы в пустом лесу и еще долго думал, не приснился ли тебе наш лагерь. Но ты оказал всем нам серьезную услугу, и заслуживаешь большего. Мечи у нас наперечет, но мы оставим тебе нож, кремень с кресалом и немного вяленого мяса, чтобы ты сумел добраться до своих. На этом я сочту свой долг исполненным с лихвой. Или ты думаешь, что вправе требовать чего-нибудь еще?
   - Я ничего от вас не требую, - заверил Рикс. - Я просто... хочу стать одним из вас.
   Произнеся последние слова, южанин проглотил застрявший в горле ком. Приняв его к себе на службу, мессер Ирем даже не подумал связывать его предписанной оруженосцам клятвой, а когда Крикс сам рискнул напомнить сюзерену об этой традиции, тот не без желчного юмора заметил, что одну подобную присягу энониец уже дал. Сейчас "дан-Энрикс" мог только порадоваться, что он не был связан с коадъютором еще и клятвой. По собственной воле присоединиться к мародерам и бродягам, воевавшим против каларийского наместника - это ли нарушение присяги?.. Но такийцы заживо сожгли трех человек, принявших на себя его вину, и перевешали еще десяток. Оставить все как есть и двинуться к Сокате, где стояли лагерем имперские войска - значило снять с себя всякую ответственность за их судьбу. Иначе говоря, предать всех тех, кто умер по его вине. Переполнявшая "дан-Энрикса" ненависть к "Горностаям" и их предводителю роднила его с Лаской, Сайремом и Пчелоедом крепче, чем любые клятвы или даже кровное родство.
   - Ты еще слишком юн для Братства, мальчик, - усмехнулась темнота. - Боюсь, что нам здесь не нужны оруженосцы.
   - До сих пор я бился наравне со всеми остальными.
   - В самом деле? И в скольких сражениях ты уже поучаствовал, малыш? В одном? Может быть, даже в двух?.. - По-видимому, Астер находил их спор весьма забавным. Энониец зло прищурился.
   - Если я сразился с человеком, который был вдвое старше, и убил его, то что важнее: кто из нас двоих больше сражался, или кто в конце концов остался жив?..
   - Неплохо, сказано, имперец, - чуть подумав, согласился его собеседник. - Может, ты не так уж и неправ. Лови!
   Что-то тяжелое упало к ногам Крикса, и, скосив глаза, он увидел длинный меч с узорной рукоятью.
   - Я сказал "лови", а не "считай ворон", - заметил Астер, выходя из-за деревьев.
   Крикс даже забыл про меч, уставившись на предводителя повстанцев. Он так долго думал, на кого окажется похож этот мужчина, что теперь, казалось, ни одна деталь в облике Астера не ускользала от его внимания.
   Был он невысоким, тощим и сутулым, при ходьбе заметно припадал на одну ногу, и в сравнении с тем образом, который успел вообразить себе Крикс, смотрелся почти жалко. Спутанные волосы антарца выбивались из-под ремешка на лбу, узкие скулы покрывала пегая щетина. Но запавшие глаза смотрели на лаконца остро и внимательно, а были они светлыми и хищными, словно у дикой ночной птицы.
   Астер, в свою очередь, скользнул по нему взглядом и поторопил:
   - Давай, имперец. Покажи, что ты умеешь. Меч я тебе уже дал.
   Крикс вскинул голову.
   - Не стану же я нападать с мечом на безоружного. Тем более...
   "Тем более - калеку" - собирался сказать он, но вовремя осекся. Оскорблять антарца ему не хотелось. Астер смерил его тусклым взглядом.
   - Трусишь?..
   - Нет, - "дан-Энрикс" так опешил от подобного предположения, что даже не спросил - кого ему тут, собственно, бояться. Но мужчина, видимо, все понял по его лицу.
   - Тогда подними меч, - распорядился он, не повышая голоса.
   Крикс почти против воли наклонился за мечом, не очень понимая, почему он поступает так, как велит этот странный, а возможно, просто сумасшедший человек. Но в тот момент, когда пальцы "дан-Энрикса" сомкнулись на широкой рукояти, Астер стремительно преодолел несколько разделяших их шагов и пнул его в плечо коленом, опрокинув навзничь. Энониец не успел понять, что с ним произошло, но тренированное тело среагировало прежде разума, и Крикс перекатился по земле, сумев не выпустить из рук меча.
   - Неплохо. Но, будь это настоящий бой, я бы тебя уже убил, - заметил Астер.
   Кровь бросилась "дан-Энриксу" в лицо. Вспыхнувший гнев советовал немедленно атаковать противника и нанести удар, вполне достойный его подлой выходки, но энониец уже начал понимать, что Астер не так прост, как кажется. Поднявшись на ноги, южанин начал обходить противника по кругу, дразня его обманчиво-неторопливыми движениями своего клинка и выбирая наиболее удобную позицию для нападения. Мешало то, что меч был тяжелее и длиннее, чем привык "дан-Энрикс", и движениям южанина недоставало их обычной легкости. Его противник наблюдал за выполняемым "дан-Энриксом" маневром с безразличием, напоминавшим скуку. Даже Ирем удостаивал его попытки бОльшего внимания, чем этот человек. Почувствовав, что применять обычные обманки бесполезно, Рикс ударил с разворота, тем косым ударом, от которого сложнее всего уклониться безоружному противнику. И в последнюю секунду испытал внезапный ужас - а что, если Астер не успеет уклониться от его меча? Сам Крикс в подобной ситуации попробовал бы увернуться от удара, а потом сбить нападающего с ног подсечкой под колено, но шансы на успех и неудачу в таком деле были приблизительно равны. Его противник поступил совсем иначе: он влился в движение "дан-Энрикса", словно танцор, который исполняет хорошо знакомый танец, а мгновение спустя на локте и запястье энонийца сомкнулись твердые, будто железо, пальцы. Продолжая начатый лаконцем разворот, Астер всем корпусом толкнул противника в плечо.
   На одну невозможно-долгую секунду энонийцу показалось, что в его руке не осталось ни одного целого сустава. Ноги Рикса подломились, и он ткнулся носом в мокрую от выпавшей росы траву. По спине мальчика ручьем струился пот.
   Астер забрал у него меч, преодолев едва заметное сопротивление своего пленника, и бросил его в сторону. А потом выпустил "дан-Энрикса" и сделал шаг назад.
   - Что это было?.. - спросил Рикс, не узнавая собственного голоса. Астер ответил коротко и непонятно:
   - Тхаро рэйн. Продолжим?
   - Да, - ответил Рикс, вставая на ноги и незаметно разминая онемевший локоть.
   Если до этого момента он тревожился только о том, чтобы не причинить вреда своему противнику - "несчастному калеке", без особого труда заставившему его целовать песок - то теперь стало понятно, что Астер с его непонятным "тхаро рэйн" способен сотворить с ним все, что пожелает.
   Ощутив, что он боится своего противника, и разозлившись на себя за это малодушие, Крикс в первый раз на своей памяти выполнил "тройку" - старый воровской прием, известный ему еще с тех времен, когда он наблюдал за обитателями Алой гавани по поручению Ральгерда Аденора. "Тройка" пользовалась большим спросом у контрабандистов, игроков в пинтар и всякой прочей швали - видимо, за счет кромешной подлости трех составляющих ее ударов: в пах, под дых и снизу вверх под корень носа.
   Астер явно ничего подобного не ожидал, поскольку первый из ударов энонийца попал в цель. Зато потом оруженосец коадъютора кубарем перелетел через поляну и, ударившись спиной о подвернувшееся дерево, скорчился на земле. Воздух нипочем не хотел проходить в легкие, и каждый вдох "дан-Энрикса" сопровождался странным всхлипом.
   - Фэйры бы тебя побрали, Рик! - процедил Астер, перестав шипеть от боли. - Никогда бы не подумал, что оруженосцы знатных лордов теперь следуют примеру городской шпаны.
   Антарец пересек поляну и остановился над лежащим на траве "дан-Энриксом". Лаконцу захотелось подтянуть колени к животу - на случай, если нужно будет заслониться от удара - но он все же вынудил себя поднять глаза на своего противника и через силу произнес:
   - Я сожалею. Мне... действительно не следовало это делать. Просто я не думал, что у меня что-нибудь получится.
   - Не думал он, - негромко хмыкнул командир повстанцев, неуловимо напомнив "дан-Энриксу" мессера Ирема. - Ну что ж... Будем считать, что испытание ты выдержал.
   Южанин удивленно посмотрел на Астера.
   - Я проиграл.
   - Ты и не мог не проиграть. Я просто хотел посмотреть, чего ты стоишь.
   Крикс бы не отказался выяснить, к какому выводу пришел его противник, но благоразумно воздержался от подобного вопроса. Мужчина протянул лаконцу руку и рывком поставил его на ноги.
   Крикс не помнил, как доплелся до стоянки и бессильно опустился на свободный край бревна. Астер, вышедший на поляну вслед за ним, остановился почти сразу, близоруко щурясь на огонь. Казалось, даже мягкий свет, идущий от костра, невыносимо резал Астеру глаза. Крикс обратил внимание, что веки у предводителя повстанцев были красными и чуть припухшими, словно у переписчика столичного Книгохранилища, который уже сутки не вставал из-за стола.
   Собравшиеся на поляне люди встретили появление Астера радостным гулом.
   - Язь, что у нас с ужином?.. Готов? - осведомился тот.
   - Да, командир, - бодро ответил Язь.
   Несколько добровольцев принялись раскладывать по мискам кашу. За последние три дня Крикс несколько привык к подобным трапезам, но удивляться им не перестал. Ложки имелись не у всех, и некоторым из сидящих у костра пришлось зачерпывать кашу из миски пальцами, и, обжигаясь, совать ее прямо в рот. Надо признать, что большинство из них это нисколько не смущало. Кроме каши, каждому досталось по паре полосок вяленого мяса и по несколько каменных сухарей.
   "Видел бы меня сейчас сэр Ирем!.." - подумал "дан-Энрикс", слизывая кашу с грязных пальцев. Сидевшая рядом с энонийцем Ласка управлялась с этим делом так привычно, что столовые приборы вполне могли показаться чьей-то глупой блажью. Почувствовав, что за ней наблюдают, Ласка посмотрела на него и улыбнулась, и южанин почти против воли улыбнулся ей в ответ.
  
   Глава III
  
   Крикс задумчиво вертел в руках жесткое белое перо. Он подобрал его несколько дней назад, после того, как они выиграли схватку за "Летние воды". В деревню они пришли перед рассветом, когда "Горностаи" меньше всего ожидали нападения. Сражение вышло ожесточенным, но коротким. "Горностаи" отступили, а, поскольку о преследовании отряда всадников пешком не приходилось даже думать, победители остались в "Летних водах". Мародеры заняли деревню, выставили часовых и принялись усердно вознаграждать себя за долгие недели жизни впроголодь в лесу. Несколько десятков молодых мужчин были весьма прожорливы, но в погреба к хозяевам домов не лезли, удовлетворяясь тем, что местные крестьяне сами выставляли на столы. Крикс поневоле поражался дисциплине, царившей в разношерстном и вольнолюбивом Братстве, и все больше убеждался в том, что Астер был вполне незаурядной личностью. Пока одна часть братства наслаждалась завтраком, другие, вроде Сайма, сразу завалились спать, сказав, что в брюхо можно натолочь все что угодно, а вот за возможность еще раз поспать под настоящим одеялом и на мягком тюфяке они давно готовы были продать фэйрам душу. Крикс, наевшийся быстрее остальных и не имевший ни малейшего желания ложиться спать, пошел осматривать окрестности. Никто не обратил внимания на его уход - иначе, может быть, ему сказали бы, что "Горностаи" до сих пор могут быть где-нибудь неподалеку и бродить здесь одному - не самая удачная идея. Но "Горностаев" он в то утро так и не увидел. Во всяком случае, живых. Единственный такиец, найденный им за оградой, явно умер уже несколько часов назад, во время их налета на деревню. Должно быть, ночью он стоял в дозоре у ворот, поэтому погиб одним из первых. А потом, когда остальных убитых стаскивали на другой конец деревни и наскоро забрасывали камнями и землей, про выставленного такийцами дозорного никто не вспомнил. Крикс ногой перекатил убитого на спину и невольно вздрогнул. На кольчуге "Горностая" остались следы, совершенно не похожие на отметины от ножа или меча. Скорее, могло показаться, что грудь "Горностая" кто-то раздирал когтями.
   Крикса охватило непреодолимое желание обернуться, словно из пустоты за его спиной кто-то вот-вот мог броситься ему на плечи. Поборов нелепый страх, он еще раз внимательно исследовал то место, где погиб злосчастный "Горностай".
   На траве остались следы крови, а чуть дальше, в дюжине шагов от мертвого такийца, на утоптанной земле виднелось что-то светлое. Крикс наклонился и поднял с земли обломок длинного пера туманно-белого окраса. Оно почти не имело веса, но при этом было таким жестким, что, казалось, о его края можно обрезать палец, как о лезвие меча. Крикс несколько секунд задумчиво вертел его в руках, не очень понимая, что должна обозначать подобная находка. Когда перо было целым, оно, вероятно, здорово напоминало маховые перья ястреба-выжлятника, с одним существенным отличием - это перо было гораздо больше. Птица, обронившая его, должна была превосходить размерами не только ястреба, но даже горного орлана, чьи призрачно-серые тени с широко распластанными крыльями изредка можно было видеть над Тинхэл Окрос, Бронзовой грядой.
   Других следов на месте схватки не было. Приходилось признать, что существо, убившее дозорного, спустилось с неба. Но какая птица станет нападать на человека в шлеме и стальной кольчуге, если только тот не покусится на ее птенцов? Такое мог бы сделать человек, но уж никак не зверь. Во всяком случае, не просто зверь.
   Крикс ощутил, как по спине ползет озноб. Какой невероятной силой должно было обладать это похожее на птицу существо, чтобы в момент атаки часового отшвырнуло не целую сажень от ограды?.. Создавалось впечатление, что "Горностай" расстался с жизнью прежде, чем упал на землю. Когти неизвестной птицы обладали, судя по всему, почти алмазной твердостью, но даже они были неспособны сильно повредить железную кольчугу. Часовой погиб от рваной и глубокой раны, начинавшейся от подбородка и тянувшейся к ключице.
   Когда они ворвались в деревню, Крикс невольно удивился, что такийцы не оставили дозорных, чтобы те могли поднять тревогу в случае какой-то непредвиденной опасности. Гвардейцы Бешеного принца отличались редкостной самоуверенностью, но уж дурками-то они, по крайней мере, не были... Крикс поделился собственными мыслями с Мэлтином, и тот беспечно отмахнулся: на то Астер и отправился в Летние воды раньше них, чтобы разведать обстановку и в решающий момент без лишнего шума снять дозорных.
   Без лишнего шума - это точно. Крикс поежился, представив себе смерть, беззвучно падающую с небес. Казалось, что по зову Астера сюда явилась то ли птица, то ли зверь, напоминавший легендарного грифона, и расправилась с такийскими дозорными. Или... Крикс замер, пораженной неожиданной догадкой. Он вспомнил разговор, произошедший у них с Сайремом и Лаской утром того дня, когда Лесное братство выступило к Летним водам. Глядя на людей, быстро и умело разбиравших лагерь в серых предрассветных сумерках, "дан-Энрикс" тщетно пытался высмотреть среди них Астера, и под конец решился задать оказавшемуся рядом Сайрему вопрос:
   - Где Астер? Я его не вижу.
   - Полагаю, он уже у Трех ручьев, - откликнулся седой повстанец. Прозвучало это до того обыденно, что в первую секунду Крикс даже не понял всей нелепости такого утверждения. Не до конца проснувшийся южанин понимающе кивнул, и только потом спохватился:
   - Как у Трех ручьев?.. Он был здесь еще сегодня ночью. Не мог же он за это время пройти восемь стае?
   - Тем не менее, он обещал встретить нас там, - ответил Сайм невозмутимо.
   - Он что, какой-нибудь колдун?..
   - Да вроде нет. Если ты говоришь про полоумных старикашек, которые смешивают зелья и рисуют на земле круги, то Астер на них не похож.
   "Это уж точно" - согласился энониец мысленно. А вслух сказал:
   - Тогда такого просто-напросто не может быть.
   - Хочешь поспорить? Ставлю меч рябого Горностая против твоих сапог, - вмешалась в их беседу Ласка.
   Крикс почувствовал, что она подошла и встала рядом, но не рискнул посмотреть на девушку, опасаясь, что он покраснеет и тем самым выдаст самого себя. Прошедшей ночью энониец спал из рук вон плохо, без конца ворочаясь на расстеленном на земле плаще. Заснуть мешали мысли о мессере Иреме и о погибших раненных, но еще прежде того - мучительные неотвязные сомнения, не совершил ли он ошибку, добившись у Астера согласия принять его в свою дружину. В какой-то момент Крикс обнаружил, что не спит не только он один. Лежавшая неподалеку Ласка неожиданно пружинисто поднялась с земли и, перекинув через руку плащ, бесшумной тенью проскользнула между спящими людьми. Южанин приподнялся на локте, спросив себя, куда это разведчица решила отлучиться в такой час, да еще прихватив с собой плащ, служивший ей постелью. Ответ нашелся почти сразу. В свете догоравшего костра Крикс смутно различил за деревьями мужской силуэт, в котором даже при столь скудном освещении нетрудно было узнать Астера. Ласка направилась прямо к нему. Прежде, чем наблюдавший за ней Рикс успел сообразить, что занимается самым обыденным подглядыванием, антарец сделал шаг навстречу и, притянув девушку к себе, неторопливо поцеловал ее в губы.
   Дальше Крикс смотреть не стал. Сердце у него застучало чаще, и он поспешил перевернуться на другой бок. Теперь ему, по крайней мере, стало ясно, почему за эти дни никто из Лесных братьев не пытался лишний раз привлечь к себе внимание разведчицы - и это несмотря на то, что она была единственной девушкой среди нескольких десятков молодых парней или таких вдовцов, как Сайм. Похоже, Ласка уже сделала свой выбор - и он был таким, что ни у кого в Братстве не возникало ни малейшего желания его оспорить. Крикс еще долго не решался перевернуться на другой бок. Он лежал на холодной земле, но ему почему-то было жарко. Когда, наконец, южанин рискнул развернуться в сторону костра, Астера с Лаской на поляне уже не было.
   - Так что, мы спорим или нет?.. Могу добавить сверх заклада свою фляжку, - не замечая его замешательства, сказала темноглазая разведчица. Ей явно не терпелось с ним поспорить. Но уверенность, с которой Ласка предлагала свою ставку, и особенно ее лукавая улыбка порождали смутные сомнения.
   Выручил "дан-Энрикса" ни кто иной, как Сайрем.
   - Не соглашайся, Рик: она прекрасно знает, что права.
   ...Получалось, что Сайрем и Ласка, знавшие Астера много дольше, чем сам Рикс, не сомневались, что он может за каких-то два часа преодолеть такое расстояние, какое мог проехать за такое время только всадник на хорошей лошади. И то - не факт.
   Похоже, никакого легендарного грифона у главы Лесного братства не было.
   "Это он сам, - со странной трезвостью подумал Рикс. - До Трех ручьев он не дошел, а долетел. А здесь прикончил часового. Астер - оборотень".
   Странно, но, придя к такому выводу, Крикс почти не удивился и не испугался. Ну ладно, Астер - оборотень. Зато принц Эзар, спаливший заживо пару десятков раненных - обыкновенный человек. И этот... Эйст лат-Гир, казнивший пленных, тоже - человек.
   Какая разница?
   Крикс внезапно вспомнил, как когда-то, в раннем детстве, Фила рассказала ему с Вали сказку, совершенно не похожую на те, которые они слышали раньше. В ней речь шла о древнем племени Нэери - детей Сокола. И об их отважном предводителе, которого прозвали Король-Оборотень. Валиор, пришедшей в хижину уже к концу истории, едва поняв, о чем шла речь, сейчас же рассердился и сказал жене, чтобы она не пичкала детей "этой такийской чушью". Вообще-то Валиор очень любил жену и, несмотря на вздорный и крутой характер, с Филой чаще всего вел себя довольно обходительно. Тем удивительнее было то, как сильно его зацепила эта, в общем, безобидная история. "Все иллирийцы суеверны, как старухи, - сердился он, нацеживая себе свою вечернюю кружку пива. - Я хочу, чтобы мой сын вырос мужчиной, а не бабой. Все, довольно. Чтобы больше никаких историй!". Он говорил - "никаких", но и Фила, и удивленно переглядывающиеся Вали с Безымянным понимали, что речь шла только об этой. Вали был уже большим для сказок и, похоже, скоро позабыл про тот досадный эпизод. А Крикс потом еще с неделю упрашивал Филу досказать, чем же все кончилось. Упрямства Безымянному было не занимать, так что в конце концов он все-таки добился своего. А потом был уже и сам не рад, что выяснил конец этой истории. Обычно сказки, которые им рассказывала Фила, заканчивались хорошо, но эта оказалась грустной. Храброго Лесного Короля бесчестно предал человек, которому Нэери доверял и даже считал своим побратимом. Крикс тогда искренне расстроился, а через пару лет совсем забыл эту историю. И вспомнил про нее только теперь.
   Погруженный в свои мысли, Крикс еще раз обошел деревню и вернулся в дом, который они занимали с Пчелоедом, Мэлтином и почти незнакомым Риксу хмурым человеком по имени Берес. Очень хотелось с кем-то обсудить свою догадку, но Крикс чувствовал, что это было бы нечестно по отношению к предводителю Лесного братства. Астер явно не хотел бы, чтобы за его спиной кто-нибудь обсуждал его секреты.
   И только в одном Крикс разрешил себе поблажку - он забрал с собой перо, которое нашел на месте схватки, и носил его с собой, рассматривая в те минуты, когда рядом не было кого-нибудь из Братства.
   Увидев Мэлтина, идущего к нему, южанин поспешно накрыл свой трофей краем плаща.
   - Смотри, что я добыл нам в Летних водах, - с гордостью заметил Мэлтин, демонстрируя "дан-Энриксу" крючки и леску. - Вы там все ворон ловили, а я наблюдал, нельзя ли подцепить что-то полезное. Ну и нашел. Если нам повезет, то к ужину будет уха. Пойдешь со мной?..
   - Не могу, я слежу за костром, - качнул головой Рикс. И покосился на крючки. - Ты их украл?
   - Скажешь тоже, "украл". Стянул, свистнул, стырил... на худой конец, увел. Но красть - никогда в жизни, пфэ!
   - Дурак, - пожал плечами Крикс. - Мог бы и просто попросить. Они бы тебе дали.
   - Сам бы и попросил, раз такой умный, - обиделся Мэлтин. Крикс пожал плечами. Тоже верно.
   - А где Астер?..
   - Что-то ты заладил в последнее время - Астер, Астер... Где, куда пошел, что делает! Ну, если хочешь знать, у него встреча с одним старичком. Торговцем из Раш-Лехта. Астер его очень выручил однажды, так что тот теперь снабжает нас лекарствами, деньгами и жратвой. Вот к нему Астер и пошел. Встреча у них назначена возле Прыгучего ручья. Астер велел, чтобы все оставались тут и не высовывались до тех пор, пока он не вернется.
   - А что это за человек? - на всякий случай спросил Крикс. - Ему, по крайней мере, можно доверять?
   Мэлтин как-то странно покосился на него.
   - Странное дело, Сайм вчера спрашивал то же самое. Даже такими же словами.
   - Ну, а Астер?
   - А что Астер? Ты же его знаешь. Усмехался. Говорит - при такой жизни, как у нас, доверять вообще никому нельзя, даже родному брату. А потом уже не стал смеяться и сказал - да не волнуйся, Сайрем, ригу Кедешу я доверяю. И ушел.
   В груди у Крикса неожиданно заныло от какого-то неясного, тяжелого предчувствия.
   - Так что, идешь рыбачить?.. - нетерпеливо спросил Мэлтин, обрывая его размышления.
   - Нет. И знаешь что?.. Посиди-ка пока что здесь, последи за огнем. Мне нужно отойти.
   - Надолго?
   - Нет.
   Но Мэлтин не поддался.
   - Погоди, ты что, решил идти за Астером? Он же сказал, чтобы все оставались здесь.
   Крикс только отмахнулся.
  
   Глаза у рига бегали.
   - Принес?..
   - Принес. Все, как и обещал. Лисья мята, змеевик, белобородка... - стал перечислять мужчина, доставая из котомки небольшие полотняные мешочки с травами. Эти привычные действия, казалось, успокаивали Келдеша. Движения мужчины стали не такими суетливыми, как в самую первую минуту, и торговец несколько расслабился. Астер попробовал припомнить, всегда ли тот так нервничал в начале встречи, но, так толком ничего и не решив, спросил:
   - А где люцер?..
   - Прости, никак. Люцер в Сокате сейчас не достать ни за какие деньги. Все запасы забирают в лазареты. За попытку укрывательства люцера люди Альто Кейра вешают на месте.
   - Мне моих раненых белобородкой, что ли, угощать? - скривился Астер. - Не одним имперцам нужны болеутоляющие. К следующему новолунию попробуй все-таки добыть хотя бы пару унций твисса.
   - Попытаюсь, - согласился Келдеш. - Но пообещать, сам понимаешь, не могу... Вот, здесь еще соль. Ты не просил, но я прикинул, что у вас она должна была закончиться.
   Астер не смог скрыть своего удовольствия.
   - Уже с неделю как. Если бы не твоя предусмотрительность, пришлось бы нам весь месяц жрать золу. Я твой должник.
   - Брось, Астер, - отозвался Келдеш как-то принужденно, словно ему приходилось делать над собой усилие, чтобы произносить эти слова. - Я помню, чем я вам обязан. Выпьешь?.. - предложил он собеседнику, отцепив от пояса вместительную фляжку. - Настоящий южный эшарет. Из крупной партии, которую у меня выкупил лорд Кейр.
   - Не откажусь. Но только сперва выпей сам, - распорядился Астер, которому очень не нравилась эта новая манера Келдеша смотреть не на него, а вниз и вбок, как будто он все время разговаривал не с Астером, а с голенищами его сапог. Торговец вздрогнул.
   - Да ты что... Ты думаешь, что я..?
   - Ничего я не думаю. Обыкновенная предосторожность. Пей!
   Антарец пристально смотрел, как Келдеш достает из фляжки пробку и, откинув назад голову, делает несколько глотков. Он приготовился к тому, что калариец только притворится, что он пьет свое вино, и был готов одним ударом выбить флягу у него из рук. А потом расспросить, с чего старому должнику, по доброй воле приносившему повстанцам вещи и лекарства, вздумалось его травить.
   Но Келдеш и не думал притворяться: он и в самом деле пил. Глядя на то, как прыгает кадык на его шее, Астер упрекнул себя в чрезмерной подозрительности. Мало ли, от чего Келдеш мог вести себя так странно? Может быть, за его лавкой начали следить, и теперь Келдеш опасается, что о его связях с лесными братьями станет известно людям Альто Кейра, оттого и выглядит таким прибитым.
   Астер взял у него флягу и отпил немного эшарета. Тот приятно пенился на языке, но обладал каким-то странным привкусом. А еще он был очень крепким, потому что у антарца сразу зашумело в голове, и на лицо как будто положили мокрую, холодную подушку. Астеру захотелось уточнить у Келдеша, что же тот подмешал в свое вино, но губы и язык мгновенно онемели, не давая связать даже пары слов.
   "Все-таки я был прав, - успел подумать Астер. - Не надо было это пить".
   Антарец пошатнулся и упал - сначала на колени, а потом и вовсе на бок.
   В ту же самую секунду на поляну высыпало несколько человек - как ему сначала показалась, целая толпа. Один из них подскочил к Астеру и ловко набросил на него большую сеть - вроде тех, которые используют при ловле очень крупных рыб. Изловчившись, Астер пнул его ногой в живот, и человек, коротко хэкнув, отлетел на несколько шагов. Но сеть все таки делала свое дело, и с каждым движением Астер все сильнее и сильнее запутывался в обманчиво безобидных шелковых шнурах. Возможно, если бы не действие неведомой отравы, Астер бы сумел выпутаться, но сейчас все его движения были беспорядочными и излишне резкими, и кое-где леска впивалась в тело уже так, что из порезов выступила кровь.
   "Ни дать ни взять, жирная муха в паутине" - промелькнуло у антарца в голове.
   - Что это за Хеггова стряпня?.. - просипел он. - Что вы мне дали?
   - Смесь двух зелий, - отозвался один из мужчин, стоявших на поляне. На бившегося на земле Астера он поглядывал со смесью торжества и подозрительности, будто бы прикидывал - можно ли уже без опаски подходить к своему пленнику. - Первое - против Зеленоглазых и тому подобной нечисти. Заставляет каждого принять его истинный облик... Для людей безвредно, а вот против нечисти вроде тебя - прекрасное оружие. Ну а второе зелье - "Слепой Ворлок", оно запечатывает проявления любой природной магии, не позволяя Дару проявиться. Мы решили, что оно замедлит твое превращение и избавит нас от лишних хлопот.
   Калариец обернулся к ригу и небрежно похвалил мужчину, с ужасом смотревшего на Астера.
   - Хорошо сработано, мэтр Келдеш. Считай, долг уплачен. Можешь отправляться восвояси.
   - Ловко вы это придумали, - с усилием произнес Астер. - Какой-то маг сказал вам, что в момент преображения мы почти беспомощны?.. Я в жизни не поверю, что кто-то из вас, безмозглых олухов, умеет читать и узнал об этом из какой-то книги.
   Судя по тому, как на секунду исказилось лицо узкоплечего, выпад антарца достиг цели. Астер втайне порадовался этому, хотя, по правде говоря, особых поводов для радости у него не было.
   - Мне кажется, я уже знаю, чего вы хотите, - устало сказал он, щупая кончиком языка прокушенную при падении щеку.
   - Ну конечно, знаешь. Твое сердце, - отозвался предводитель, подходя к нему вплотную и вытаскивая длинный и широкий нож.
   - И, конечно, руку?.. - ухмыльнулся Астер, сплевывая на траву кровавую слюну.
   - Скорее, голову. Наместник обещал за твою голову тринадцать марок серебром. Неплохо, правда? Больше ста имперских ассов...
   Астер выгнулся всем телом, будто бы пытаясь собственным усилием ускорить превращение, но, разумеется, из этого ничего не вышло. Убедившись в бесполезности любой борьбы, Астер закрыл глаза и расслабился настолько, насколько это позволяла выворачивающая его наизнанку магия.
   - До чего же ты жалок, человек... - выдохнул он. - Искренне веришь в то, что через пару минут у тебя в руках будет все золото мира, но все равно размышляешь о какой-то сотне ассов. Впрочем, ты не так уж и не прав. Награда каларийского наместника - это единственное, что ты сможешь выгадать на этом деле. Может быть, она даже окупит часть твоих расходов на дорогу и покупку той отравы, которой вы меня попотчевали.
   - Что он говорит, Дармил? - обеспокоенно спросил один из наемников.
   - Не слушайте его, - заторопился узкоплечий. - Он надеется смутить нас и заставить усомниться в том, что старые сказания правдивы. В книге было сказано, что эти твари исключительно хитры, и, оказавшись в безвыходной ситуации, начинают подличать и торговаться, предлагая золото в обмен на собственную жизнь. Но чего стоит горстка золота, когда речь идет о Красном Льве?..
   - Ну нет. Я лично предпочел бы золото, - буркнул их командир.
   Астер хрипло рассмеялся.
   - И ты был бы совершенно прав!.. Но я тебя разочарую. Золота у меня нет, и предлагать вам выкуп я не собираюсь. А убив меня, вы очень быстро убедитесь, что Красную тинктуру можно готовить хоть из сердца мертвого Нэери, хоть из собачьего дерьма - толку будет столько же. Да и алхимики из вас, как из козла наместник. А теперь кончайте с этим, и быстрее. Если к смеси двух паршивых зелий добавить еще и ваши разговоры, то выходит слишком много удовольствий сразу.
   Предводитель каларийцев рассмеялся странным, булькающим смехом, и Астер еще успел спросить себя, что уж такого остроумного тот обнаружил в его шутке, когда изо рта наемника внезапно хлынула на подбородок ярко-алая струя. С каким-то отстраненным интересом Астер наблюдал за тем, как его несостоявшийся убийца медленно, как будто нехотя, заваливается вперед. Только в последнее мгновение Астер сообразил, что калариец стоял слишком близко и поэтому убитый рухнет прямо на него. Он яростно рванулся и почувствовал, что его самоощущение мало-помалу изменяется. Должно быть, во взаимоустраняющем воздействии двух зелий, наконец, возобладало то, которое должно было остановить начавшуюся трансформацию.
   Оставшиеся три наемника, как по команде, обернулись к человеку, который так вероломно зарубил их предводителя мечом. Между их плеч и спин антарец различил узкий и невысокий силуэт темноволосого мальчишки, и запоздало догадался - Рик! Похоже, тот выслеживал его еще от лагеря.
   Только зачем?..
   Но размышлять об этом было некогда. Не приходилось сомневаться, что отбиться от взбешенной троицы имперцу не удастся.
   Астер из последних сил пытался выпутаться из наброшенной на него сети и сбросить с себя тяжелое, как камень, тело мертвого наемника. Никогда в жизни время еще не казалось Астеру насколько издевательски-неторопливым, как в эти несколько минут.
   Когда ему все же удалось подняться на ноги, антарец был уверен, что мальчишке уже вряд ли можно чем-нибудь помочь. Но, к его удивлению, южанин был все еще жив и даже, судя по всему, не ранен. Пользуясь тем, что у него было достаточно пространства для маневра, Рик старался держаться так, чтобы один из каларийцев постоянно заслонял его от двух других, и, без особого азарта отбиваясь от своих противников, все время отступал, все дальше уводя их за собой. Троица явно разгадала суть его маневра, но южанина спасало то, что он был не в пример проворнее всех трех и не носил стеснявшую движения кольчугу. Астер вдруг подумал, что, если бы энониец вздумал бросить меч и побежать, его наверняка бы не догнали. Но Рик этого не сделал. Предпочел серьезно рисковать, чтобы отвлечь наемников от Астера.
   Ну что же, теперь все получат то, чего достойны. И трое охотников за золотом, и Рик... и Келдеш, который так незатейливо и просто продал его этой каларийской швали.
   Когда Рик увидел Астера, он чуть не пропустил направленный ему в плечо удар. Должно быть, вид у предводителя Лесного братства в самом деле был довольно впечатляющим. Настоящего преображения не получилось, но Астер чувствовал, что кое-что успело измениться. Например, он видел мир вокруг себя не так, как видел его в человеческом обличье, а глазами своей второй сущности. Антарец попытался мысленно представить, как должны смотреться глаза сокола на человеческом лице, и передернулся. Следовало признать, что потрясение имперца было вполне извинительным.
   Другой человек окликнул бы своего первого противника, прежде чем нанести ему удар. Но Астер не считал, что люди, собиравшиеся заколоть его, пока он был беспомощен, заслуживали таких реверансов. Он перехватил руку щуплого имперца, рассуждавшего о Красном Льве, и мгновение спустя перерубил ему горло его собственным мечом. А потом заслонился телом умирающего от второго каларийца, и, перехватив у него меч, рубанул каларийца снизу в верх, от паха к ребрам. Третий наемник обернулся к Астеру, подставив южанину незащищенный бок, но тот - то ли от потрясения, то ли из-за бессмысленного чистоплюйства - этим не воспользовался, так что третьего противника Астер прикончил, как и первых трех, без посторонней помощи. И тоже меньше, чем за два удара сердца.
   Рик смотрел на Астера чуть ли не с ужасом, а когда тот, заметив на рубашке энонийца кровь, шагнул вперед, чтобы удостовериться, что тот не ранен, то имперец неосознанно попятился. От этого, пожалуй, даже становилось чуточку обидно. Вот от этих трех подонков, собиравшихся его прикончить, парень так шарахаться не стал бы.
   - В чем дело? - хмуро спросил Астер. - Ты что, никогда не видел, как кого-то убивают?..
   Энониец успел овладеть собой и впервые с начала этой сцены посмотрел ему в лицо.
   - Так - еще не видел, - признал Рик.
   - Если уж приходится что-нибудь делать, я предпочитаю делать это хорошо, - пожал плечами Астер. - Кажется, я сейчас должен выглядеть... ну, скажем, не вполне обычно. Почему же ты не спрашиваешь, кто я?
   - Я знаю, кто ты.
   - Вот как. Догадался? Или кто-то подсказал?
   - Я видел раны часового, который стоял в дозоре в Летних водах. Было ясно, что его убил не человек. Еще я нашел там перо... и вспомнил одну сказку, которую слышал в детстве.
   - Сказку? - хмыкнул Астер.
   - Да, - серьезно сказал парень. - Сказку о Короле-Оборотне. А тут мне как раз сказали, что ты пошел встретиться с одним доверенным лицом, и никого не взял с собой... а я вдруг вспомнил, что в истории, которую рассказывали мне, все тоже кончилось предательством.
   Антарец рассмеялся.
   - Получается, ты испугался, что со мной все будет, как в той старой сказке, но совсем не испугался, что я жуткая лесная нечисть, от которой отвернулись Всеблагие?..
   - Но ведь это же не так, - возразил "дан-Энрикс" удивленно. - В истории, которую рассказывала моя мать, нигде не говорилось, что Нэери были нечистью.
   - Хм. И правда - раньше все эти истории звучали как-то по-другому, - вспомнил Астер. - Но последние несколько лет о нас рассказывают так, будто Нэери - это что-то вроде волколака. Волколакам-то, положим, наплевать, поскольку их не существует, а вот нам от этого - одни сплошные неприятности.
   - А эти люди - они из-за этого хотели тебя убить? - спросил южанин.
   Астер скривил рот.
   - Конечно, нет, за кого ты их принимаешь? За странствующих рыцарей?.. Существует очень живучая байка о том, что, если кто-нибудь убьет Нэери в минуту его преображения и возьмет себе его сердце - сердце Сокола - то он сможет обращаться в птицу, когда пожелает, даже не испытывая таких затруднений, которые испытываем мы. Впрочем, версий много. Кто-то говорит, что такой человек станет бессмертным и непобедимым, а другие утверждают, что ему во всем будет сопутствовать удача... Но самая пакостная выдумка гласит, что сердце Сокола - это и есть недостающий элемент приготовления Tinctura Magna, состава, превращающего свинец в золото. Полоумные алхимики и толпы жадных проходимцев истребляют нас на протяжении десятков лет, как будто мало было честолюбцев, пожелавших стать непобедимыми.
   - Значит, все, что говорят про сердце Сокола - неправда?
   - Честно говоря, не знаю. В старину Нэери было больше, и иногда людям удавалось их убить, но я пока не слышал, чтобы кто-то из них потом купался в золоте или завоевал весь мир. Теперь скажи: что ты хотел бы получить от меня в благодарность за свою услугу?
   - Ничего, - немного растерялся Крикс.
   - Не годится, - с ходу отмел Астер. - Ты когда-нибудь задумывался, почему в глубокой древности спасенная жизнь принадлежала тому, кто ее спас?.. Тайная магия гласит, что в этом случае между двумя людьми, независимо от их собственной воли, возникает связь, даже если ты ненароком спас своего злейшего врага. Подобные долги надо платить.
   - Тайная магия - всего лишь аллегория.
   - Ты очень ошибаешься. Точнее, ты напрасно веришь в чушь, написанную Эйтом из Гоэдды. Тайная магия - одна из сил, которые незримо управляют нашим миром, и при этом - самая могущественная из них. Так что ты должен решить, чего ты хочешь.
   - Тогда, может... тхаро рейн? - предложил Крикс, помимо воли посмотрев на мертвых или умирающих наемников.
   Астер взглянул на него с непонятным энонийцу выражением.
   - А ты умнее, чем все эти каларийцы... хотя хочешь, в сущности, того же самого, - сказал он, наконец. - Упоминавшееся в древних книгах Сердце Сокола, дарующее своему хозяину непобедимость - это не кусок окровавленного мяса, за которым столько лет охотятся разные идиоты, а искусство тхаро рейн, идущее, как говорят наши легенды, от начала мира. Что ж, ты произнес свое желание, а я пообещал его исполнить. Но ты должен зхнать, что тхаро рейн не научить за пару месяцев, а времени у нас будет немного. Либо кто-нибудь из нас двоих погибнет, либо жизнь разбросает нас в разные стороны, после чего мы больше никогда не встретимся, либо случится что-нибудь еще - но, в любом случае, ты навсегда останешься обыкновенным недоучкой. Я учился вдвое больше лет, чем ты успел прожить, но все мое искусство - только бледное подобие того, что раньше умел мой наставник.
   На лице "дан-Энрикса", скорее всего, слишком явно проявился скепсис, потому что командир повстанцев выразительно пожал плечами.
   - Рано или поздно ты это поймешь. Муки художника и скульптора, стремящегося к совершенству цвета или формы, отчаяние менестреля, осознавшего, что, сколько бы он ни пытался, ему никогда не передать собственных чувств в стихах - это примерно то же самое, что ощущает тот, кто силится постичь искусство тхаро-рейн. Всякое настоящее искусство по самой природе требует от исполнителя стремиться к совершенству. Прикоснувшись к этому однажды, ты всегда будешь осознавать, чего лишен.
   - Мне кажется, что меня это не пугает, - возразил "дан-Энрикс".
   Астер усмехнулся.
   - В твоем возрасте вообще мало что пугает. Не сердись; я говорю это не для того, чтобы тебя задеть... Когда-то, много лет назад, я был точно таким же. Боюсь, ты сейчас вообще не понимаешь половину из того, о чем я говорю, как я не понимал своих наставников. Я верил, что способен разобраться во всем если и не лучше, чем они, то уж, по крайней мере, и не хуже. В этом - слабость юности... и ее сила. Еще одна вещь, которую ты должен знать, прежде чем я начну тебя учить, это что тхаро рэйн - часть Тайной магии. У всех действительно значительных вещей есть свое истинное имя. То, что мы сегодня называем "тхаро рэйн", раньше произносили по-другому: Dhar o Reyn, что значит - "Смерть и солнце".
   - Почему именно так?
   - Я расскажу... чуть позже. А теперь, если тебя все это "не пугает", мы вернемся к Оленьему броду. По дороге у нас будет полчаса для первого урока.
   - Прямо на ходу?
   - Да, прямо на ходу. Начнем с умения правильно двигаться. В нашем искусстве это называется "Нэери ндаро эши". "Сокол ловит ветер".
  
   * * *
  
   Когда Ильт растолкал его на утреннюю вахту, Крикс с трудом заставил себе выбраться из-под плаща. Ему мучительно хотелось спать, а предрассветный лес казался особенно неуютным и промозглым. Крикс отчаянно завидовал Ильту, который, разбудив его, тут же нырнул под его плащ, занял нагретое имперцем место и мгновенно захрапел. Но делать было нечего.
   Впрочем, когда он увидел у кострища Пчелоеда, настроение у Крикса поднялось, и он ускорил шаг, почти забыв про боль в усталых мышцах.
   Опустившись у костра на корточки, целитель раздувал огонь при помощи большого куска промерзшей коры, которым он размахивал, как веером.
   - Давай лучше я, - вызвался Крикс, представив, каково немолодому лекарю сидеть в подобной позе.
   Пчелоед отдал ему кору, неловко распрямился и сказал, что пойдет отмерять пшено на кашу. Крикс раздул костер, наполнил котелок водой, подвесил его над огнем и, наконец, уселся на один из наколотых Саймом деревянных чурбаков. Возясь со всеми этими делами, он успел согреться и почувствовать себя значительно бодрее. Но теперь, когда им с Пчелоедом оставалось только наблюдать за закипающим котлом, он вновь почувствовал, как на него наваливается сонливость. Лекарь косился на "дан-Энрикса" то ли сочувственно, то ли неодобрительно.
   - Не выспался?..
   Крикс помотал головой и зевнул, не раскрывая рта.
   - Может, все-таки скажешь, где тебя носит по ночам? - поинтересовался Пчелоед. И, не дождавшись от него ответа, продолжил, как бы рассуждая сам с собой. - Сначала я подумал, что тебе просто не спится. Но в последние недели ты буквально засыпаешь на ходу, так что навряд ли тебя мучает бессонница. И тем не менее, ты каждый раз смываешься куда-то сразу после ужина, а возвращаешься, когда все уже спят. И выглядишь ты так, как будто там, куда ты ходишь, тебе почем зря колотят палкой.
   "Так оно и есть" - подумал Крикс. В момент атаки Астер всегда двигался так быстро, что даже привычный к драке Крикс, как правило, не успевал опомниться, прежде чем сам оказывался на земле. "Дан-Энрикс" все яснее понимал, что во время испытания, устроенного Астером в самом начале их знакомства, предводитель Братства дрался с ним даже не в четверть силы, а, скорее, так, как сам он мог бы в шутку повозиться с Ларом. От этого Криксу делалось не по себе. А еще - становилось стыдно за ту мрачную решимость, с которой он пытался достать Нэери в день их первой схватки.
   Днем у предводителя Лесного братства было слишком много других дел, поэтому их тренировки проходили поздно вечером. Первое время мысль о том, что он постигает искусство тхаро-рейн, так сильно вдохновляла Крикса, что он вскакивал с места по первому же знаку Астера, не думая о недосыпе и усталости. Нэери только усмехался. Вероятно, понимал, что даже изучение искусства, сопричастного Истинной магии, со временем становится рутиной. Так и вышло. После многочасового марш-броска, проделанного за день, тело Крикса отвечало болью на любое резкое движение и внятно умоляло о поблажке. Глядя на то, как другие члены Братства укладываются спать, и предвкушая ожидающие его издевательства, Крикс был и сам не рад, что напросился к Астеру в ученики.
   Нэери всегда уводил его подальше в лес, чтобы их тренировкам не мешал никто из Братства. Для начала он всегда велел "дан-Энриксу" атаковать себя, причем Криксу предоставлялась полная свобода действия. Он мог пытаться достать своего противника хоть кулаком, хоть палкой, имитирующей меч, хоть подсечкой под колено - результат всегда был одинаков. После первой демонстрации Нэери повторял все то же самое еще раз, только уже медленно, делая остановки после каждого движения. Первое время Крикс следил, по большей части, за его руками, но потом сообразил, что в тхаро-рейн был важен каждый поворот или подшаг. Вот только было совершенно непонятно, как все это может уместиться в ту секунду - или даже полсекунды - за которые Нэери успевал проделать это в настоящей драке.
   В любом случае, Крикс не намерен был распространяться о своих уроках с Астером, пока не убедится в том, что смог извлечь из их занятий хоть какой-то толк. Поэтому вопросы Пчелоеда он оставил без ответа.
   Лекарь немного подождал - а потом тяжело вздохнул.
   - Ладно, не хочешь говорить - не надо. Знаешь, что? Все самое тяжелое ты уже сделал. Натаскал воды, разжег костер... а уж за кашей я как-нибудь послежу один. Так что иди, поспи еще чуть-чуть.
   Крикс нервно хмыкнул. В прошлый раз, когда ему досталась ночная вахта вместе с Сайремом, тот тоже попытался отослать его спать. Не поймешь - то ли такая снисходительность объяснялась тем, что он был самым младшим членом Братства, то ли он и правда выглядел совсем паршиво.
   - Никуда я не пойду, - отрезал он. И, чтобы Пчелоед не начал его уговаривать, решил отвлечь его внимание. - Знаешь, о чем я сейчас думаю?.. О том, что Братство оказалось совершенно не таким, как о нем говорили в нашем войске. Люди вроде Сайма или, например, тебя, не очень-то похожи на обычных мародеров.
   - А ты видел много мародеров? - усмехнулся Пчелоед.
   - Ни одного... - признался Крикс. - Но, честно говоря, я был уверен, что они больше похожи на разбойников с большой дороги, чем на наш отряд.
   Лекарь поскреб седеющую бороду.
   - Если на то пошло, то на разбойников больше похожи люди вашего наместника.
   Крикс помрачнел, и Пчелоед успокоительно махнул рукой.
   - Ну, не сердись, малыш. Я говорю это не для того, чтобы тебя позлить. И я готов признать, что в вашей армии действительно следят за дисциплиной. Я не помню, чтобы люди Наорикса хоть кого-то обобрали. Но у Наорикса с нарушителями дисциплины разговор был короткий. И потом, Наорикс мог себе позволить заменить любого человека в своем войске - в его армию тогда рвались люди со всей империи.
   - Он хорошо платил? - предположил "дан-Энрикс", вспомнив Валиора.
   - Да, он делил военную добычу между всеми своими людьми, вплоть до последнего занюханного пехотинца. А у Альто Кейра солдат не так уж много. И у него никогда не будет столько золота, чтобы люди стекались в местный гарнизон со всей страны. Сам понимаешь, южане не очень-то рвутся служить здесь, на севере. Тут и не разбогатеешь, и по службе не продвинешься, зато подохнуть можно каждый день. Следовательно, Альто дорожит теми, кто у него есть. И если его солдаты нарушают закон, он смотрит на это сквозь пальцы. А если до него все же доходят какие-то жалобы, он говорит себе: "Эти антарцы - настоящие бандиты, с ними по-другому и нельзя. Все они ненавидят нас, южан, и при любой возможности режут моим солдатам глотки. Но по отношению к себе все время требуют законности".
   - А это правда?
   - Что?
   - Про перерезанные глотки.
   - Разумеется. Но все не так просто, как кажется. Спроси у Даррека, с чего все началось - он скажет, что антарцы вообще не признавали власть имперского наместника. И что потом, когда солдаты Кейра стали устанавливать у нас свои порядки, а пожаловаться на них можно было только самому же Кейру, у нас просто не осталось никакого выхода, кроме как взяться за оружие. И если бы речь шла о споре Даррека с наместником, то я сказал бы, что прав Даррек. Но на деле-то я не согласен ни с одним из них. И Даррек, и лорд Кейр полагают, что война в Антаре неизбежна, и что она будет продолжаться до тех пор, пока кто-то из них не сможет одержать победу. Но большинство людей спокойно отнеслось к тому, что Антар вошел в состав Империи. Помнишь, что Сайрем говорил во время спора с Дарреком?.. Людям нужны не крики про свободу, Вольный Тарес и наследство наших предков, а совсем другие вещи - безопасность, послабление в налогах и наместник, который будет заботиться о справедливости и сможет приструнить своих солдат. Большинство членов Братства скажут тебе то же самое, что Сайрем.
   - Я думал, ваша цель - борьба за Вольный Тарес.
   Пчелоед покачал головой.
   - У Братства вообще нет цели. Кто-то присоединился к нашему отряду, чтобы отомстить. Кто-то, как Даррек - чтобы воевать за Вольный Тарес. Кто-то - чтобы просто выжить. Думаю, что большинство этих людей никогда не оказались бы вместе, если бы не Астер.
   Крикс поднял голову от котла, в который он засыпал крупу.
   - А Астеру-то все это зачем? Он ведь... - Крикс умолк, сообразив, что он едва не выдал тайну Астера. Он до сих пор не знал, как много члены Братства знают о своем вожде. Но Пчелоед ничуть не удивился.
   - Хочешь сказать, "он ведь Нэери"? - подсказал он Криксу, улыбнувшись углом рта. - Знаешь, Рик, хоть ты изо всех сил стараешься подделаться под Мэлтина и Ласку, с которыми ты, кажется, сдружился, но на самом деле ты не очень-то похож на остальных. Большинство тех людей, которых ты видишь здесь, обязаны Астеру жизнью. Кого-то он спас от казни, кого-то отбил у "Горностаев" или подобрал на тракте... но при этом ни один из них ни разу не спросил, зачем ему понадобилось вмешиваться в их дела.
   Пчелоед задумчиво поворошил угли в костре длинной обугленной палкой.
   - Конечно, я не Астер, так что не могу тебе сказать, о чем он думал. Но мне кажется, что Астером руководила жалость, - сказал он.
   Крикс удивленно поднял брови.
   - Жалость?..
   - Ну, не только жалость, - поправился лекарь. - Насколько я могу судить, Нэери вообще осталось очень мало. Большинство соплеменников Астера погибли - кстати говоря, от рук людей. А ведь Нэери живут долго, куда дольше, чем простые люди. Я не удивлюсь, если он чувствовал себя... довольно одиноким. Астер почти никогда не говорит о своем прошлом, но, кажется, он долго жил в горах, в полном уединении. И, судя по всему, успел отвыкнуть от того, что происходит тут, внизу. В какой момент и по какой причине он покинул Тинхэл Окрос и спустился вниз, в долину, я не знаю, но зато я знаю, что случилось дальше - он наткнулся там на Сайрема, который сидел на пепелище собственного дома. Эзару приглянулась его дочь, которой тогда было четырнадцать... а жену Сайма он пообещал своим гвардейцам. Сайм пытался защитить их, и даже убил одного "Горностая". Он думал, что его прикончат там же, на месте, но Эзар рассудил иначе. Они надругались над его женой и дочерью, а после этого заперли их в доме и сожгли. А Сайрема оставили в живых, только переломали ему пальцы. Сайм рассказывал мне эту историю. Он сам не знает, сколько просидел на том пожарище, прежде чем на него наткнулся Астер. Он сумел заставить Сайма встать и пойти с ним. Сейчас Сайм временами разговаривает, совсем как нормальный человек, но еще пару лет назад он говорил разве что "да" и "нет". И вид у него был такой, как будто его ничего на свете не интересует. Если он смог как-то оправиться после того, что с ним случилось - то только благодаря Астеру. И то же самое можно сказать про очень многих в Братстве. Даррека он вытащил из петли. Мэлтина подобрал в окрестностях Сокаты, когда Маслобойка умирал от голода. Кто-то пришел сам, как Ласка. Но, по сути, большинству из нас было бы некуда податься, если бы не Астер.
   - А тебя он тоже спас? - поинтересовался Крикс, стараясь отогнать от себя мысль прошлом о Сайрема.
   - Я, в некотором смысле, исключение. Я присоединился к Братству после того, как лечил Астера от раны. По следам их группы тогда шли солдаты Альто Кейра, так что долго оставаться на одном месте было нельзя. Ласка и Даррек в кои-то веки проявили полное единодушие - оба считали, что меня следует заставить ехать с ними, чтобы было, кому приглядеть за раной Астера. Но он сказал - пускай решает сам. И я решил. Думал, что бросаю дом на две, самое большее - на три недели. А теперь пошел уже четвертый год, и возвращаться мне, по сути, уже некуда. Уверен, что соседи давно растащили все мое имущество и заняли мой дом. Не могу их винить - они наверняка считают, что я умер.
   - Почему же ты остался в Братстве?
   Пчелоед пожал плечами.
   - Как тебе сказать... Привык, наверное. В моем возрасте не очень-то легко привязываешься к людям, но уж если это происходит, то оставить их становится совсем не просто. А еще - здесь я все время ощущаю себя нужным. Может быть, поэтому-то я и понимаю Астера гораздо лучше остальных.
   Крикс задумчиво почесал лоб концом мешалки. Ясно, Пчелоед примкнул к отряду потому, что он жалеет других членов Братства, и еще потому, что здесь он не чувствует себя одиноким. Но прав ли он, приписывая командиру Братства те же чувства? Похоже, чтобы узнать истину, надо было задать этот вопрос самому Астеру. А это было не так просто. Несмотря на то, что Астер стал его наставником и, несомненно, выделял его среди других, Крикс сильно сомневался, что Нэери станет отвечать на подобные вопросы.
   - Мирное утро. Как там завтрак?.. - спросил заспанный и хриплый мужской голос. Обернувшись, Крикс увидел Береса, который только что проснулся и, зевая, возвышался над его плечом не хуже мачтовой сосны. Меховой кожух, снятый с убитого "Горностая" и надетый Бересом прямо на голое тело, был распахнут на груди, но иллирийцу явно было наплевать на холод - он даже не думал застегнуться, и только почесывал свой плоский, как доска, заросший темным волосом живот.
   - Мирное утро, - отозвался Крикс, уже привыкший, что антарцы называют время "мирным", а не "добрым" - вероятно, потому, что здесь все время шла война. - Разбуди Астера и остальных, каша почти готова.
   - А не подгорит?.. - прищурившись, поинтересовался Берес.
   Крикс посмотрел на котелок - и осознал, что Берес был не так уж и не прав. Пока они болтали с Пчелоедом, на маслянистой поверхности каши начали лопаться большие пузыри, заставившие Крикса вспомнить про болото в Чернолесье. Крикс поудобнее перехватил мешалку и принялся яростно размешивать густеющее варево из кроличьего мяса и пшена. Ему совсем не улыбалось, чтобы над ним потешались так же, как над Язем.
  
   Крикс трясся и стучал от холода зубами, прижимаясь боком к спине Мэлтина, который безмятежно спал. Счастливец! Сколько бы оруженосец коадъютора не силился подтянуть колени поближе к груди и хоть немного отогреться, удавалось плохо, да еще и ноги затекли от неудобной позы и начали ныть. При всем при том ему отчаянно хотелось спать, и Крикс то погружался в полудрему, то опять выныривал в реальность. Более паршивой ночи он не мог припомнить, сколько ни старался. Оставалось утешаться тем, что через несколько часов их всех поднимут, и его мучения закончатся сами собой. Крикс уже готов был примириться с тем, что не уснет до самого утра, но накопившееся за последнюю неделю утомление в конце концов взяло свое, и мысли Рикса начали мешаться.
   Тело понемногу обволакивало сонное тепло, и он почувствовал, что наконец-то засыпает.
   Человек, который подошел и стал устраиваться рядом с ним, южанину почти не помешал. Они всегда спали вповалку, и чьи-то приходы и уходы давно перестали волновать "дан-Энрикса". Только когда человек, ворочавшийся в поисках тепла, придвинулся поближе, и лицо южанина защекотали длинные, темные волосы, он осознал, что это Ласка. Энониец разлепил глаза и увидел прямо перед собой ее исхудавшее, скуластое лицо с закрытыми глазами и тенями, падающими на щеки от ресниц. Это лицо было так близко, что дыхание разведчицы касалось его губ. Сон отлетел от Крикса, как по волшебству. Он резко сел на старой попоне, служившей им с Мэлтином постелью.
   Ласка шевельнулась и взглянула на него.
   - Ты что? Я тебя разбудила?.. - спросила она тихо.
   - Нет, - соврал "дан-Энрикс", лихорадочно придумывая, как бы выкрутиться из неловкой ситуации. - Проклятый холод, я промерз насквозь. Пойду, погреюсь у костра.
   Решив, что ловко выкрутился, он рывком поднялся на ноги.
   Он прошел несколько шагов, когда ее рука внезапно придержала его за плечо. Крикс даже не заметил, когда девушка успела встать, но удивляться этому не приходилось - Ласка славилась своим умением двигаться тихо и не привлекать к себе внимания, когда ей этого хотелось.
   - Ничего тебе не холодно, - сказала она удивительно спокойно. - Ты уже почти заснул, когда я подошла. Прости, что помешала.
   - Ерунда, - пробормотал "дан-Энрикс", с удивлением отметив, что он догнал Ласку в росте и теперь их глаза находились друг напротив друга. Догорающий костер остался позади, и расширенные в темноте зрачки разведчицы казались черными, как два бездонных омута.
   - Какой же ты еще ребенок, Рик, - сказала Ласка неожиданно. Почему-то без своей обычной, вызывающе насмешливой улыбки. - Ты думаешь, что стал мужчиной, потому что научился убивать других мужчин... а между тем убийство никого не делает взрослее. И лучшее тому свидельство - ты сам. Ты вскакиваешь, как ошпаренный, только из-за того, что оказался рядом с женщиной. Это никуда не годится. Если хочешь, я могу помочь.
   Теперь уже обе ее ладони оказались на его плечах. Пальцы были тонкими, но сильными, с короткими ногтями и мозолями от тетивы и топора. От рук Ласки шло живое, ровное тепло. Южанин усомнился бы, что понял ее правильно, но девушка по-прежнему смотрела прямо на него, и ее взгляд не оставлял лаконцу ни малейших шансов ошибиться.
   - Зачем? - спросил Крикс прямо. - Я ведь видел, как ты уходила с Астером. Я думал, что вы с ним... что ты... - Ласка, улыбнувшись, провела кончиком указательного пальца по его щеке, и энониец поперхнулся, не окончив фразы.
   - Что я что? - поторопила девушка.
   - Я думал, что ты его любишь.
   - Я люблю того, кого люблю, - ответила разведчица туманно. И, заметив по глазам своего собеседника, что он не понял, девушка вздохнула. - Разумеется, я очень люблю Астера. Он превосходный командир, самый надежный друг, какого только можно пожелать, а для меня - еще и нечто большее. Но это не должно тебя тревожить. То, о чем мы говорим... это совсем не то же самое, что втихаря ходить к чужой жене или пытаться у кого-нибудь отбить девчонку. Рано или поздно ты поймешь. А сейчас просто поверь мне: война меняет все. Здесь даже самым сильным людям нужна толика любви, которая бы заслоняла их от смерти.
   - Ты пытаешься сказать, что хочешь мне помочь?.. - уточнил Рикс.
   Эта мысль развеселила Ласку.
   - Может быть, тебе, а может быть, себе... какая, по большому счету, разница? Ты мне нравишься, а, судя по тому, что обещает твоя внешность, нравиться ты будешь очень многим. Перестань задумываться над подобными вещами - это еще никого не доводило до добра. Просто делай то, что хочешь.
   То, чего бы он хотел... внутри у Рикса что-то сжалось от внезапной, беспричинной боли.
   Лейда. В эти дни он почти перестал думать о ней, задавленный усталостью, ежеминутным напряжением и голодом. Но Ласка знала про нее - единственная из всего Лесного братства. Энониец смутно помнил, как рассказывал о Лейде, когда они в приступе нетрезвой откровенности болтали, сидя на одном плаще. Они тогда громко смеялись, отнимая друг у друга флягу, и раскрасневшееся от вина и жара лицо Ласки больше не казалось ни насмешливым, ни злым.
   Подруга Астера все так же пристально смотрела на него. Крикс вспомнил, что у Лейды дымчатые, серо-синие глаза, всегда словно подернутые мечательной дымкой. Совершенно не такие, как у Ласки.
   Может быть, разведчица действительно любила каждого, кого когда-нибудь так же естественно и просто обнимала в темноте. А может быть, она любила только Астера, а остальных просто одаривала собственной любовью, как другие девушки иногда одаривают поцелуем - из простой симпатии, из мимолетной благодарности, даже из жалости.
   Конечно, в этом не было бы ничего особенного - после всего, что ей пришлось пережить, после Бешеного принца, после жениха, который бросил ее на потеху "Горностаям"...
   Но сохранила ли она еще способность любить так, как он любил Лейду Гефэйр? Вероятно, нет, иначе после всех его признаний Ласка никогда не стала бы стоять напротив, чуть заметно поглаживая пальцами его окаменевшие от напряжения плечи.
   - Ласка... ты не понимаешь. Все это совсем не так, - вырвалось у него.
   - Уверен? - в голосе разведчицы прорезалась какая-то особая, печально-снисходительная нежность, уколовшая его больнее, чем любые едкие нападки. - Может, это ты не понимаешь?
   Может быть. Он уже ничего не знал наверняка, он, как в силках, запутался во всех этих бессчетных "может быть", и понимал только одно - если сейчас он скажет "да", то совершит еще одно предательство.
   - Я пойду, - сказал "дан-Энрикс", опустив глаза.
   Теплые руки, лежавшие на его плечах, соскользнули - и на какую-то долю секунды он вдруг пожалел, что отказался.
   - Хорошо. Иди, - сказала Ласка.
   Если бы он мог, Крикс бы сбежал в темнеющий вокруг стоянки лес, не оборачиваясь и налетая в темноте на искривленные деревья. Но Ласка смотрела ему вслед, поэтому пришлось идти, выпрямив спину и не оборачиваясь.
   Спать ему больше не хотелось, и, увидев Астера, который сидел на коленях, поджав ноги под себя, Крикс направился к нему. Место, которое выбрал Нэери, было не особенно удобным - выступающие из земли корни деревьев и сосновые иголки, прилипавшие к штанам, делали и без того неудобную позу Астера попросту пыточной. Но, не желая отставать от своего наставника, Крикс тоже опустился на колени. Веки Астера были прикрыты, и, однако, он мгновенно опознал южанина.
   - Мирная полночь, Рик.
   - Мирная полночь, - отозвался энониец.
   - Не спится?..
   - Я замерз и решил, что согреюсь, если встану и пройдусь.
   Крикс сам не понимал, почему держится за эту отговорку. Губы Астера на краткую секунду тронула улыбка, и Крикс понял, что он знает, что произошло. Возможно, Ласка уже говорила с ним об этом. Всего пару дней назад такая мысль бы показалась Риксу невозможной и чуть ли не святотатственной, но за последние часы в мире осталось не так много незыблемых истин.
   - Астер! А как на самом деле зовут Ласку? - спросил Крикс. И тот без тени удивления ответил:
   - Эйрин.
   - А... тебя?
   На этот раз Астер открыл глаза.
   - Что за вопрос?..
   - Да так. Я просто вспомнил, как ты говорил про истинные имена. Мне тогда показалось...
   Астер чуть помедлил и кивнул.
   - Что ж, ты был прав. Последние Нэери до сих пор предпочитают называть своих детей на старом языке, хотя даже они уже не говорят на нем. В моей семье мне дали имя Асгейр Аэстерн, но для грабителя и мародера это, согласись, излишне вычурно.
   - Асгейр Аэстерн? "Смотрящий в звезды"?.. - перевел "дан-Энрикс". И запоздало прикусил себе язык, сообразив, как неуместно было вылезать с подобным комментарием.
   Взгляд Астера стал острым и пронзительным.
   - Ты знаешь Древнее наречие?...
   - На самом деле, нет, - смутился Крикс. - Только самую малость. Моих знаний хватит разве что на то, чтобы перевести два слова.
   - Даже два слова - уже многовато для обыкновенного оруженосца. А если учесть, что ты помимо этого легко читаешь карту и вворачиваешь в разговор такие выражения как "бесперспективный"... или, того хуже, принимаешься цитировать стихи Алэйна Отта... я все чаще думаю, что ты совсем не тот, кем хочешь показаться. Слугам рыцарей подобные слова знать в принципе не полагается.
   Под пристальным взглядом Аэстерна энониец растерялся.
   - На Юге все иначе, Астер. Здесь даже наместник Альто Кейр едва может подписаться своим именем, а в столице даже дети горожан - по крайней мере, сыновья старшин цехов и синдиков - учатся чтению и счету. А еще на главной площади Адели есть Книгохранилище, куда может прийти любой желающий. Даже простолюдин.
   - Вдобавок там, похоже, можно научиться разбираться в картах и приобрести кое-какие представления о тактике, - заметил Астер, улыбаясь. Крикс почувствовал, что собеседник не верит ни одному его слову.
   - Нет, - ответил он, решив придерживаться фактов - и пусть Астер думает об этом все, что пожелает. - Обращаться с картой меня научил мой господин.
   - Вот как... - откликнулся антарец неопределенно - Я, кстати, давно хотел спросить: а кто он, этот рыцарь, у которого ты был оруженосцем?
   - Мессер Ирем. Коадъютор императора.
   - Высокий светловолосый калариец, который ведет себя и одевается, как коренной южанин? Предводитель императорского войска?.. - заинтересовался Астер. Крикс кивнул, подумав, что рядом со своими соотечественниками мессер Ирем в самом деле выглядел южанином. - Хм-м... Крайне любопытно. В мое время рыцари брали оруженосцев, чтобы они чистили им сапоги, а не затем, чтобы учить их пользоваться картой. Но допустим. И что, этот твой Ирем позаботился о том, чтобы ты получил возможность изучать такие бесполезные предметы, как стихи Аэдда Энбериийского или Древнее наречие?..
   - Он взял меня на службу из Лаконской Академии. И настоял на том, чтобы я продолжал посещать занятия в Лаконе, пока мы находимся в столице, - признал Крикс. Раньше ему всегда казалось, что сэр Ирем просто нашел самый простой способ избавляться от его присутствия на несколько часов в день. Но после слов Асгейра Аэстерна это в самом деле начало казаться ему странным. За последние недели у "дан-Энрикса" было не слишком много времени, чтобы думать прошлом, но сейчас его внезапно охватила ностальгия. Он спросил себя, что думает сэр Ирем о его исчезновении? Наверняка считает, что оруженосец был в числе погибших, или думает, что тот находится в плену.
   Крикс подавил тяжелый вздох. Было довольно странно сознавать, что он по доброй воле отказался от возможности вернуться к сюзерену, поучаствовать во взятии Сокаты и - если, конечно, ему повезло бы уцелеть - когда-нибудь, когда закончится война, уплыть на корабле назад в Адель. Он был бы счастлив еще раз увидеть Юлиана, Маркия и Дарла, побеседовать с мастером Хлордом и опять пройтись по парку Академии. Даже об изнуряюще тяжелых ночных бдениях над книгами Крикс сейчас думал с оттенком ностальгии.
   - Большинство из тех, кто поступает в Орден кандидатом, уже завершили обучение в Лаконе, - пояснил он как бы в оправдание излишней требовательности сэра Ирема. - Обычно они знают несколько имперских языков, законы, землеустроение и Старый кодекс. Монсеньор... То есть сэр Ирем часто говорил, что недоучек и болванов в Ордене вполне достаточно, но ни про одного из них не скажут, что он был оруженосцем коадъютора.
   Астер хмыкнул.
   - Любопытный человек этот ваш коадъютор. Скажи, Рик - он, часом, тебе не отец?
   - Что?! - задохнулся Крикс, ошеломленный дикостью подобного предположения.
   - Ах да, ты говорил, ты сирота, - ответил Астер самому себе, не обращая ни малейшего внимания на потрясенный вид своего собеседника. - Хотя... чем это, в сущности, противоречит моей версии? Особенно если учесть предписанное рыцарям из гвардии безбрачие.
   Крикс возмутился.
   - У мессера Ирема не может быть бастардов.
   - Почему же? - удивился его собеседник. - Он ведь рыцарь Ордена, а не один из Белых Братьев. Я просто не вижу никаких других причин, которые заставили бы его так с тобой обращаться. Если твой сеньор заботится о том, чтобы ты разбирался в землеустроении, риторике и кодексах - значит, он прочит тебе высокое место в этом вашем Ордене. Сам посуди: вместо того, чтобы, как положено оруженосцу, быть у сюзерена мальчиком на побегушках, ты торчишь в Лаконе, изучая кучу бесполезных для простого рыцаря вещей. И даже на войне этот твой Ирем, по твоим же собственным словам, выкраивает время, чтобы обучать тебя стратегии и тактике. Ты не задумывался, почему он это делает?.. Или ты можешь назвать других рыцарей, которые бы поступали точно так же?..
   - Не могу, - признал "дан-Энрикс", вспомнив все, что ему приходилось наблюдать в столице, а потом и в лагере. Странное дело - до сих пор он никогда не думал, что Ирем обходится с ним как-то иначе, чем другие лорды - со своими слугами, а между тем мысль Астера была довольно очевидной. Крикс спросил себя, почему его собеседник сразу обратил внимание на то, что сам он не заметил за два с лишним года, и решил, что дело было в том, что Астеру не приходилось с утра до ночи быть объектом для язвительных насмешек коадъютора.
   Ноги у южанина к этой минуте затекли уже настолько, что казались ему самому отлитыми из чугуна. Но спать "дан-Энриксу" больше не хотелось.
   Антарец задумчиво наблюдал за ним, расслабленно сидя в той же самой позе, которая доставляла Риксу столько неудобств.
   - Когда ты так решительно сказал, что хочешь пойти с нами, я подумал, что ты не желаешь возвращаться к своему сеньору оттого, что он был с тобой груб или жесток, - заметил он в конце концов. - Таких историй пруд пруди, и это бы меня не удивило. Но получается, что тебе, наоборот, на редкость повезло. Так за каким же Хеггом ты решил к нам присоединиться?
   Крикс слегка пожал плечами.
   - Из-за "Горностаев". Они перебили раненых из лазарета.
   - "Горностаи" убивают всех, кто подвернется под руку. Причем тут ты?
   "Дан-Энрикс" не хотел об этом говорить. Он предпочел бы больше никогда - ни в памяти, ни на словах, не возвращаться к той истории. Но Астер ждал ответа. Когда энониец все-таки заставил себя отозваться, ему показалось, что язык едва ворочается у него во рту.
   - Я убил Бешеного принца. А потом трех человек казнили потому, что они взяли на себя мою вину.
   - Нет, их казнили потому, что людям принца было нужно показательно кого-нибудь казнить. Ты что, до сих пор думаешь, что все это случилось по твоей вине?..
   Крикс промолчал, упрямо отведя глаза. На месте Астера он тоже стал бы успокаивать другого человека, заверяя его в том, что он тут совершенно ни при чем, но истинное положение вещей от этого не изменялось. Крикс считал, что не нуждается в таких фальшивых утешениях, а значит, говорить тут абсолютно не о чем. Но Астер явно полагал иначе.
   - Мне кажется, я понимаю, в чем тут дело, - сказал он задумчиво. - А теперь послушай меня, мальчик: как бы тебе ни хотелось, чтобы это было так, в смерти этих людей нет никакой твоей вины.
   - Хотелось?.. - не сумев сдержать досады, спросил Крикс, хотя пару секунд назад пообещал себе молчать, пока антарцу не наскучит говорить на эту тему.
   - Разумеется. Тебе очень хотелось бы взвалить на себя всю ответственность за их судьбу, поскольку это позволяет тебе верить, что ты мог бы что-то сделать. Всякая война страшна именно тем, что люди чувствуют себя песчинками, попавшими в каменный ворот, и от их усилий, в сущности, зависит так же мало, как от тех песчинок. Чаще всего мы не можем даже защитить своих любимых и друзей. Мне много раз случалось замечать, что некоторые в подобных ситуациях взывают к помощи Создателя и Всеблагих, а некоторые, как ты, предпочитают думать, что их сил вполне достаточно, чтобы изменить ход событий. Обвинять себя - не слишком-то приятно, но все же приятнее, чем расписаться в собственном бессилии. Разве не так?..
   - Это непра... - яростно начал Крикс и замолчал на полуслове.
   Это правда.
   - Поразмысли на досуге о моих словах, - кивнул антарец. - Ты неплохо показал себя в последних схватках с "Горностаями". Раньше мне казалось, что ты останешься с нами, но теперь я вижу, что ты был бы дураком, если бы захотел чего-нибудь подобного. Возможно, тебе будет лучше бросить нас, вернуться в войско и найти своего рыцаря. К тому же... ты ведь этого хотел бы?
   - Да, - признался Рикс. - Но в тоже время - нет. Здесь ты, и Пчелоед... И Мэлтин с Лаской. Я не знаю, как теперь вас бросить.
   - На войне никого не "бросают", Рик, - качнул головой Астер. - Когда идет война, ты каждый раз просто уходишь, не прощаясь. И тот человек, который через два часа умрет, навсегда остается в твоей памяти живым.
   - Я клялся, что отныне буду верен только Братству, - напомнил Крикс, но на мужчину это не произвело особого впечатления.
   - Клятвы ничего не значат, - сказал он так просто, будто это был общеизвестный факт, а не весьма кощунственное заявление. - Самые нерушимые обеты мы, как правило, даем, ни говоря ни слова. Разве ты поклялся в чем-то девушке, из-за которой отказал сегодня Ласке?.. Впрочем, поступай как знаешь, Рик. Я не намерен ни удерживать тебя, ни уговаривать уйти.
   Астер и вправду ни к чему его не принуждал, но Крикс внезапно понял, как он должен поступить.
  
   * * *
  
   Близилась зима. Воздух в окрестностях Тинхэл Окрос становился с каждым днем все холоднее, теперь в нем почти все время вились белые мушки снега. "Надо уходить" мысленно повторял себе "дан-Энрикс" каждое утро. Он неоднократно представлял, как доберется до Тронхейма и разыщет сэра Ирема. Невольно усмехался - надо полагать, найти главу имперской армии будет не так уж сложно. Крикс слабо представлял себе, что скажет Ирем о его отношениях с антарскими повстанцами, но почему-то верилось, что, стоит ему снова встретить коадъютора, все снова встанет на свои места. Но проходил очередной день, и, засыпая рядом с Мэлтином, Крикс понимал, что снова так ничего и не предпринял. Его невидимо, но крепко связывали с Братством общие заботы о ночлеге, пропитании и безопасности, и дружба с Мэлтином и Лаской... и, конечно, тхаро-рэйн. Астер больше ни разу не напоминал об их полночном разговоре. Он вообще вел себя так, как будто не давал ученику никаких советов.
   В последних числах ноября - то есть примерно через месяц после того дня, когда Крикс принял твердое и окончательное решение покинуть Братство - Крикс разглядывал проезжий тракт, распластавшись на узловатой ветви дерева, растущего возле дороги. Над лесистыми отрогами Бронзовой гряды смеркалось - быстро и печально, как это бывает поздней осенью. Лежать на толстой широкой ветке было так удобно, что впору было заснуть - тем более, что спать "дан-Энриксу" хотелось постоянно. Но южанин нервничал. Сайрем и Ласка, отправленные Астером на постоялый двор "Лосиный рог", должны были вернуться уже полчаса назад. Уговор был такой - если ни один из них не появляется после назначенного часа, третий - то есть Рик - должен разведать, что с ними случилось. И, если понадобится, позвать помощь. Самого Рикса почти никогда не посылали в близлежащие деревни и на постоялые дворы. "Слишком приметная наружность, - пожимал плечами Астер, если Крикс пытался спорить. - Мы ведь не в Энони". С этим приходилось согласиться даже самому "дан-Энриксу". Заселяющие Правый берег каларийцы были рослыми, светловолосыми и светлокожими, такийцы - чаще всего темноглазыми, с узкими лицами и выступающими скулами, а коренные жители этих земель несколько поколений смешивались с теми и с другими. И черноволосая, гибкая Ласка, и веснушчатый, крепко сбитый Мэлтин, несомненно, были полукровками. Жители Тареса давно привыкли к самой разной внешности, и все-таки темноволосого и смуглого южанина здесь обязательно заметили бы за пол-стае. Криксу оставалось примириться с этим и оказывать разведчикам посильную поддержку. Как сегодня.
   Сердце снова сжалось от тяжелого предчувствия.
   Будь задержка Сайрема и Ласки делом случая, она бы не могла продолжиться так долго. Вероятно, с ними что-нибудь случилось. А не с ними - так с пожилым антарцем, много лет державшим здесь гостиницу и постоялый двор для огибавших Бронзовую гряду торговцев. А попутно помогавшим Лесным братьям сведениями, деньгами и продуктами. По рассказам Астера, хозяин "Лосиного рога" был бездетным и жил на своем дворе с женой и племянницей. Племянницу с особым чувством поминал в своих рассказах Мэлтин.
   "Только бы не "Горностаи"! - мысленно взмолился Крикс. По расчетам Астера, отряд лат-Гира был еще довольно далеко от этих мест. Но ведь Астер тоже может ошибиться.
   А от Сайма с Лаской никаких известий.
   Крикс соскользнул с ветки, повис на руках и мягко спрыгнул вниз. Идти по тракту он не стал, направился в сторону "Рога" лесом.
   Первое, что он увидел, подобравшись к постоялому двору и осмотревшись - это человека, распяленного у ворот. В первый момент он казался живым из-за того, что стоял ровно, только уронив на грудь седую голову. Потом стало заметно, что тело удерживают у бревенчатой стены ножи, пробившие одежду и пришпилившие человека к бревнам, словно бабочку. Крикса обдало жгучим холодом. Такийцы забавлялись, хвастая друг перед другом собственным искусством. Вряд ли хоть один из брошенных ножей хотя бы оцарапал пленника. Убили его уже после, когда им наскучило играть.
   Крикс проглотил стоявший в горле ком. Заставил себя думать не о том, что сделали с хозяйкой и с ее племянницей, а о том, что делать дальше ему самому. Он осмотрелся и заметил выставленного возле конюшни часового. И еще одного - у дверей гостиницы. Все остальные "Горностаи", видимо, были внутри. Дозорный у конюшни смотрел как раз в ту сторону, где прятался "дан-Энрикс", но при этом ничего не замечал. И уж подавно не подозревал, что за ним наблюдают. Можно было тихо подобраться к нему и убить, прежде чем тот успеет поднять шум, а потом увести с конюшни лошадь и спешить за помощью.
   Крикс решил, что так и сделает. Чуть позже. Но сначала он обязан был узнать, живы ли Сайм и Ласка.
   Часового, выставленного такийцами, Рикс почти не опасался. "Горностаи" были неплохими воинами, но в умении выслеживать противника, при этом оставаясь незаметным для него, любой из Детей Леса дал бы воинам лат-Гира сто очков вперед. Шестипалый или Лис ушли бы от такийцев по лесу даже с завязанными глазами. Криксу до таких высот было пока что далеко, но кое-чему он все-таки научился. Да и старые умения, приобретенные на службе у Ральгерда Аденора, оказались очень кстати. Тенью проскользнув мимо угла гостиницы, он подобрался к низкому окну. Ставни были закрыты, но из щели лился яркий свет. Похоже, "Горностаи" были в нижнем зале - там, где обычно обедают остановившиеся в гостинице проезжие. Крикс прижался щекой к холодным доскам и заглянул в узкую щелку между ставен.
   Первым делом Крикс увидел Сайрема и Ласку - связанных спина к спине и сидевших на составленных рядом стульях. Два стола, которые когда-то составляли обстановку небольшого постоялого двора, теперь стояли друг на друге у стены. Грязный дощатый пол покрывали пятна крови, но принадлежала эта кровь кому-то из такийцев или Сайрему - понять было нельзя. Ласка, сидевшая ближе к окну, была цела и невредима.
   Высокий широкоплечий человек, носивший снятые с Бешеного принца латы, неторопливо и размеренно прохаживался по маленькой комнатке постоялого двора, не обращая ни малейшего внимания на кровь, пачкающую его сапоги. Увидев этого мужчину, Крикс невольно вздрогнул - ему на секунду показалось, что он видит перед собой воскресшего Эзара. Но мгновение спустя он понял, что ошибся. Волосы у нагорийца были светлые, каштановые, а не черные, а лицо - квадратное, с тяжелым подбородком, который не скрывала даже небольшая борода - ничуть не походило на продолговатое, скуластое лицо Эзара. Общим у них был только доспех. Крикс рассудил, что перед ним, должно быть, Эйст лат-Гир, нынешний предводитель "Горностаев".
   Не подозревая, что за ним следят, мужчина продолжал вышагивать по комнате. Три шага к двери - три к окну. И снова - три к двери, три к окну. Среди сдвинутых столов было так тесно, что при ходьбе лат-Гир едва не задевал связанных пленников краем плаща. Ласка смотрела на такийца исподлобья, и ее большие черные глаза горели, словно угли. Лицо девушки было искажено от ненависти. А вот страха в ее взгляде не было. Крикс вообще впервые видел на лице живого человека выражение настолько чистой, беспримесной злости. Он подумал, что, будь он на месте "Горностая", ему стало бы не по себе. Но лат-Гир на Ласку не смотрел. Взгляд его то и дело останавливался на Сайреме, которого связали спиной к спине с девушкой.
   - Прежде всего я хочу знать, где находится Астер по прозвищу Снежный Сокол, - сказал лат-Гир, помахивая зажатыми в руке перчатками из дорогой и тонкой кожи - тоже, надо полагать, когда-то принадлежавшими Эзару.
   - Это все?.. Больше ты ничего не хочешь? Да катись ты к Хеггу в задницу, такийское дерьмо, - с какой-то яростной, жестокой радостью оскалилась разведчица. Внутри у Крикса все сжалось от ужаса в предвкушении того, как среагирует на эту дерзость Эйст лат-Гир. Но предводитель "Горностаев" сохранил спокойствие.
   - Крепп, как там подкова?.. - спросил Эйст у человека, находившегося за пределом видимости.
   - Уже красная, мой капитан.
   - Прекрасно! Вынимай. Начнем с девчонки.
   К горлу Крикса подкатила тошнота, сердце заколотилось так, как будто собиралось выскочить наружу. На мгновение мелькнула сумасшедшая идея - ворваться внутрь и убить лат-Гира прежде, чем кто-нибудь из присутствующих в комнате опомнится или успеет ему помешать.
   Вот только, даже если у него действительно получится прикончить командира "Горностаев", Ласку это не спасет.
   - Подождите, - подал голос Сайрем, поворачивая голову настолько, насколько ему позволила веревка. - Оставьте ее в покое. Астер - это я.
   - Сдурел?! - крикнула Ласка, попытавшись встать, но только без толку дернувшись на стуле. - Не смей! Это неправда!
   - Ты! Заткнись, - скомандовал лат-Гир, самым хладнокровным образом ударив ее по лицу. Голова Ласки дернулась назад, а Эйст неторопливо обошел составленные вместе стулья и подошел к седоволосому антарцу. - Ненадолго же тебя хватило. Значит, правду говорят, что ты с ней спишь?
   Крикс только сейчас понял, почему Эйст так внимательно поглядывал на Сайрема. Приметы Сайма большей частью совпадали с описанием главы Лесного братства - худощавое телосложение, светлые волосы... правда, у Астера они были мышиного, бесцветного оттенка, а у Сайрема - седые, но подобные детали вряд ли могли быть известны предводителю такийцев. А из тех, кто видел Астера вблизи и мог бы описать его подробно, ни один, как правило, не выживал.
   Смотреть на то, что будет дальше, Крикс не стал, беззвучно отступив от окон в темноту. Он повернул к конюшне, примыкавшей к постоялому двору. Увидел часового, выставленного у входа и бессмысленно таращившегося в сторону леса. Крикс готов был спорить, что любой из Братства мог бы подойти к нему вплотную раньше, чем разиня-часовой успел бы что-нибудь заметить. Рука "дан-Энрикса" сама собой скользнула к ножнам, вытянув из них широкий длинный нож. Дозорный был еще довольно молод, может быть, всего на пять или шесть лет старше "дан-Энрикса". Кольчуги на нем не было - только стеганный подкольчужник. Энониец отстраненно порадовался этому обстоятельству. Хотя он долго и старательно учился пробивать кинжалом сложенную вдвое старую кольчугу, лежавшую на бревне, и вполне преуспел в своих попытках, нельзя было быть уверенным, что в решающий момент ему удастся так же точно нанести удар по настоящему противнику. В другое время Крикс заколебался бы, можно ли заколоть дозорного вот так, исподтишка, но сейчас южанин не испытывал ни страха, ни малейших колебаний. Он подобрался к "Горностаю" совсем близко и недрогнувшей рукой ударил его в правый бок - сильно и точно, так что нож вошел до самой крестовины. Парень захрипел и конвульсивно дернулся, ударившись затылком о бревенчатую стену. Глаза у него дико вытаращились, как будто собираясь выкатиться из орбит. Крикс провернул вошедший в тело часового нож и резко выдернул его из раны. Поддержал тяжелое, обмякшее тело, не позволив ему сразу же упасть на землю и привлечь кого-нибудь случайным шумом. И, переступив через него, вошел в конюшню. Может быть, впервые в жизни мысль, что он убил другого человека, не произвела на Крикса никакого впечатления. Значение имело только то, успеет ли он привести в Лосиный рог других повстанцев, а точнее - будут ли еще к тому моменту живы Сайм и Ласка. Несмотря на спешку, он все же потратил полминуты, выбирая из коней такийцев такого, который мог выдержать долгую скачку, не сбавляя темпа. И еще примерно полминуты - надевая на гнедого мерина уздечку и седло. Убивая часового, Крикс был непривычно, противоестественно спокоен, но во время сборов это странное спокойствие сменилось страхом. Не тем цепенящим ужасом, который повергает человека в странную апатию, а его противоположностью - острым, болезненным волнением, из-за которого пульс делается чаще, а движения приобретают необыкновенную, отточенную легкость. Подтянув подпругу и прихватив короткий хлыст, висевший на гвозде, Рикс ласточкой взлетел в седло и, пригнувшись перед низковатой притолокой, выехал с конюшни. Ударил коня пятками, заставив его перенести своего наездника через ветшающую изгородь - по счастью, низкую, едва по грудь стоящему мужчине. Оказавшись на дороге, Крикс подобрал поводья и звучно ударил кончиком хлыста по голенищу сапога. Мерин настороженно пряднул ушами и, не дожидаясь дополнительных сигналов, погнал вперед размашистым уверенным галопом. Крикс взмахнул хлыстом опять, только на этот раз ударил им по крупу мерина. Закусив удила, конь рванул вперед так, что Криксу на секунду показалось, что он снова оказался на спине у Фэйро.
   До их стоянки, расположенной в давно покинутой такийцами каменоломне у отрогов Тинхэл Окрос, он домчался за каких-то полчаса.
   - Где Астер? - рявкнул он, оттолкнув с дороги Мэлтина и влетев в старую, заброшенную штольню. - Позовите его, кто-нибудь! "Лосиный рог" захвачен "Горностаями". Сайрем и Ласка в западне.
   Кто-то вскочил. Кто-то со злостью выругался.
   - Живы?.. - спросил прагматичный Пчелоед.
   - Когда я их видел, были еще живы, - отозвался Крикс. И зло сверкнул глазами на обступивших его повстанцев. - Какого Хегга вы на меня вылупились? Позовите Астера!
   - Астера нет, - ответил Берес. - Он хотел разведать обстановку у Толь Крега. Думал, что такийцы пойдут там.
   - Какая теперь разница! - перебил Дар. - К оружию! Идем в "Лосиный рог".
   - До Рога - три-четыре стае, а у нас нет лошадей. Только у Рика, да и та вся в мыле... Их убьют гораздо раньше, чем мы доберемся. А еще вернее - их уже убили, - мрачно возразил на это Пчелоед.
   - Значит, наше дело - отомстить, - отрезал Даррек. - Живее, шевелитесь! Хватит жевать сопли. Сайрем с Лаской не задумывались бы, если бы речь шла о ком-то из нас.
   Крикс почувствовал нечто вроде признательности к Дару, хотя тот и был его врагом.
   - Даррек прав, надо спешить, - подтвердил он.
   - Заткнись, имперец, - огрызнулся Дар привычно, торопливо нацепляя перевязь с мечом. - Обойдемся без твоих советов!
   Крикс мог бы напомнить, что никто другой, как он, принес известия о Ласке с Саймом. Но сейчас все это не имело ни малейшего значения, как и вечная подозрительная враждебность Даррека по отношению к нему.
   - Быстрее! - повторил он, отвернувшись от Данара. - Ради Всеблагих, быстрее... Может, мы еще успеем их спасти.
   "По крайней мере, Ласку..." - мысленно добавил он. У Сайрема, который выдал себя за главу Лесного братства, шансов выжить почти не было.
  
   ...Костер для Сайма с Лаской "Горностаи" сложили за конюшней. Вбили в землю толстый деревянный кол, сложили вокруг хворост, а самих пленников привязали наверху спина к спине. Впоследствии Крикс часто с содроганием думал о том, что было бы, приди Лесные братья хоть на полчаса попозже. В тот момент, когда антарцы окружили постоялый двор, огонь уже успел заняться и неторопливо подбирался к двум приговоренным.
   Собравшиеся наблюдать за казнью "Горностаи" были при оружии, и, хотя появление отряда Лесных братьев стало для них полной неожиданностью, оправились они довольно быстро. На дворе гостиницы мгновенно закипело настоящее сражение. По дороге к "Рогу" Крикс мечтал о том, как перебьет как можно больше "Горностаев", но, увидев сложенный костер, мгновенно позабыл о своих планах. Те, кто видели его в этот момент, потом рассказывали, что глаза у Рика стали дикими. Это было словно повторение полузабытого кошмара о троих имперских раненных, казненных "Горностаями" по обвинению в убийстве Бешеного принца. Не думая больше ни о чем, Крикс бросился вперед. От удара первого из оказавшихся у него на пути такийцев он попросту увернулся. Второго, не глядя, рубанул мечом. "Рик! Сзади!.." - предупреждающе крикнул кто-то, и Крикс обернулся - слишком медленно, всем корпусом. Увидел занесенный меч, успел подумать, что, пожалуй, уже не успеет отразить этот удар... но тут холодный воздух вокруг них как будто бы вскипел под резкими ударами двух серебристо-белых крыльев. Крикс услышал странный, резкий клекот и только тогда, с изрядным опозданием, сообразил, что Астер все-таки нашел своих людей, успев как раз к сражению. Лицо у атакующего его "Горностая" дико исказилось - то ли от ярости, то ли от ужаса. А в следующую секунду Сокол камнем упал вниз, и Крикс рванул к костру, уже не беспокоясь об оставшихся у него за спиной такийцах. Взбегая наверх по сложенным вокруг бревна вязанкам хвороста, он даже бросил бесполезный меч. Астер был здесь, и значит - ни один из "Горностаев" не приблизится к костру, пока он освобождает пленников.
   На месте глаз у Сайрема были какие-то жуткие, багровые провалы. Крикс увидел их только мельком, но горло сразу захлестнуло ужасом, от которого стало трудно дышать. А может быть, все дело было в дыме, разъедающем ему глаза и не дающем сделать вдох. Нож у "дан-Энрикса" был острым, но толстые, мокрые веревки поддавались далеко не сразу. В голове южанина мелькнуло, что, должно быть, пленников нарочно окатили водой, чтобы сделать казнь дольше и мучительнее. Между тем жар сделался невыносимым. Ступней коснулась такая жгучая боль, что на мгновение перед глазами Рикса потемнело. Рядом хрипло и протяжно застонала Ласка. Это отрезвило энонийца. В отличие от него, приговоренные были босыми. Значит, то, что чувствовал он сам, ни шло ни в какое сравнение с тем, что должны были испытывать они. Крикс с ожесточением перепилил последнюю веревку и помог хромающей, скрипящей от боли зубами наемнице сбежать с поленницы. Часть набросанных такийцами поленьев съехала на землю вслед за ними, взметнув в воздух целый вихрь красных искр. Уже не думая о прожженных сапогах, Крикс опять взобрался на кострище и, надрывно кашляя от дыма, принялся освобождать Сайрема. Тот уже не подавал признаков жизни. Может быть, лишился чувств, а может быть, действительно не вынес долгих пыток. На одежде Сайма тут и там виднелись пятна крови, рваные штанины уже тлели. Надсаживаясь от чрезмерного усилия и хватая ртом воздух вперемешку с жирным черным дымом, Крикс стащил тяжелое бесчувственное тело вниз. В последнюю минуту энониец рухнули на землю вместе со своей ношей. Криксу показалось, словно ему в легкие бросили пригоршню пылающих углей. Он задыхался, кашлял и никак не мог заставить себя сделать вдох. Но в тот момент, когда "дан-Энрикс" уже был уверен, что ему вот-вот придет конец, ему немного полегчало. Кто-то подхватил его подмышки и поставил на ноги. Щурясь и смаргивая слезы, Крикс увидел рядом Береса.
   - Мы победили?.. - сипло спросил он.
   Не отвечая на его вопрос, тот произнес всего два слова:
   - Астер мертв.
   Крикс облизнул сухие губы, силясь осознать, о чем толкует Берес. И только тогда увидел шагах в двадцати от них на смерзшейся земле нечто похожее на окровавленный комок из белых птичьих перьев.
  
   "Умер. Астер умер" - тупо повторял про себя Крикс, сидя в одной из полутемных спален постоялого двора. Хотелось плакать, но слез не было. Хотелось пойти к пленным "Горностаям" и собственноручно перерезать горло каждому из них. А еще прежде того - выколоть глаза, как они выкололи Сайму.
   Только Астера все это все равно не оживит.
   В комнату тенью проскользнула невысокая, рыженькая девчонка - родственница бывшего хозяина гостиницы. Ее повстанцы нашли в погребе, сжавшуюся в комочек в самом дальнем и темном углу. Платье на ней было разорвано, через прорехи тут и там виднелись синяки. Сейчас она одела новое. Но в этом чистом платье, с кое-как причесанными волосами, она почему-то выглядела еще более несчастной, чем тогда. В глазах у девушки застыло странное, затравленное выражение. А по гостинице она ходила как-то боком, словно боясь отпустить спасительную стену.
   В комнату, где находились Ласка, Сайм, и Пчелоед с "дан-Энриксом", племянница погибшего хозяина вошла с такой опаской, словно ожидала встретить здесь лат-Гира и его людей. "Я их убью. Всех, кто остался жив после сражения. Собственными руками" - мысленно пообещал себе южанин. После смерти Астера все мысли у "дан-Энрикса" стали какими-то чужими, односложными и блеклыми.
   - Вот... - пробормотала девушка, ставя на стол накрытый полотняной салфеткой поднос. И поскорее выскользнула прочь из комнаты.
   Укрытый плащом Сайм метался на кровати и скрипел зубами, чтобы сдержать стоны.
   - У тебя еще осталась наперстянка?.. - хрипло спросил он, когда к его изголовью подошел Пчелоед. Крикс удивленно встрепенулся - но потом подумал, что слепой, наверное, узнал его по сладковатому запаху высушенных трав, которым пропиталась вся одежда Пчелоеда.
   - Да, - отозвался тот, помедлив.
   - Это хорошо... - мучительное напряжение на лице Сайма на мгновение смягчилось, но потом седой повстанец снова беспокойно заворочался. - Смешай мне "Черный полдень".
   Пчелоед еще немного помолчал, глядя на раненого сверху вниз.
   - Сайм... а ты уверен?
   Лицо седого исказилось - то ли от страдания, то ли от злости.
   - Ну конечно я уверен, Хегг тебя дери! В чем, по-твоему, тут можно сомневаться? Я ослеп. Ослеп - это ты понимаешь, старый идиот? Даже если я поправлюсь, я теперь калека, ни на что не годный человек. Я буду висеть у вас на шее, как каменный жернов. Так что кончай зудеть и просто сделай то, что следует. Я попросил бы Ласку ткнуть меня ножом, если бы не испытывал сейчас такого отвращения к ножам и ко всему, что с ними связано.
   Ласка, сидевшая у его постели, взяла Сайма за руку и слегка сжала. Глаза девушки были сухими, но горели диким, сумрачным огнем.
   - Хорошо, - сдаваясь, согласился Пчелоед. - Я принесу... то, что ты просишь.
   - Только поскорее, - отозвался Сайрем.
   Пчелоед направился к дверям - должно быть, собирался пойти в кухню и приступить к приготовлению обещанной Сайму отравы. Крикс вышел вслед за ним, нагнал целителя у самой лестницы и стиснул его плечо с такой силой, что у него самого заныли пальцы.
   - Ты что, действительно намерен смешать ему "Черный полдень"? - прошипел "дан-Энрикс" в самое ухо лекарю, внезапно обнаружив, что они почти сравнялись в росте.
   Пчелоед едва заметно вздрогнул.
   - А что делать, Рик?.. Сайм прав: слепой, он ничего не сможет сделать и будет обузой для всех остальных. Поверь, в подобной ситуации многие предпочли бы умереть.
   - Многие, но не Сайрем, - процедил южанин. - Ему приходилось пережить и кое-что похуже, но не сдался. Разве я не прав?..
   Целитель чуть пожал плечами.
   Крикс нахмурился и рывком развернул целителя к себе.
   - Ты этого не сделаешь. Слышишь меня?..
   - Откуда тебе знать, что чувствует человек, который сделался беспомощным калекой? - спросил Пчелоед - не раздраженно, а печально. - И с чего ты взял, что знаешь лучше?
   - Да потому, что я, в отличие от Сайма, сейчас не схожу с ума от боли! Ты же знаешь Сайрема. Он очень сильный человек. Если бы он сейчас не страдал так сильно... и не изводился мыслями о том, что больше никогда не сможет видеть... он бы ни за что не пожелал так просто сдаться!
   Пчелоед немного помолчал.
   - Разумно, - признал он в конце концов. - Что же мне, по твоему, следует сделать?..
   Пока Крикс собирался любыми путями помешать целителю исполнить просьбу Сайрема, он чувствовал себя гораздо более уверенно. Но сейчас Пчелоед смотрел на него так, как будто ожидал от него... не предложений, даже не совета, а чего-то бОльшего: распоряжения, как именно следует поступить.
   Крикс вдруг почувствовал, что он вмешался в непростое дело. Пчелоед не зря спросил его, готов ли он решать за Сайма, потому что предстояло сделать как раз это.
   - Смешай ему болеутоляющее и снотворное, - сказал Крикс первое, что пришло ему в голову. - Пусть проспит как минимум до завтра, а потом... там будет видно.
   - Хорошо, - кивнул целитель.
   Крикс пропустил его вперед, а сам спускался медленно, морщась при каждом шаге. Странно - когда он выскочил из комнаты вслед за целителем, он совершенно позабыл об ожогах, мешавших ему ходить. Зато теперь, как будто мстя за это, они разболелись вчетверо сильнее.
   Пленные, - напомнил себе Крикс. Когда-то он считал, что убивать беспомощного человека - это низость, даже если этот человек твой враг. Когда-то он сидел в Книгохранилище, листая Старый кодекс, и читал, что человек, однажды взявший на себя обязанности палача, тем самым раз и навсегда лишает себя прав на рыцарское звание. В то время он не сомневался в том, что это правильно. В действительности, он не сомневался в этом даже и теперь. Тому, кто убивал связанных пленников, действительно не место среди рыцарей.
   Ну, значит, фэйры с ней - с его детской мечтой об орденском плаще.
   - Эй, ты куда с таким лицом?.. - окликнул его Мэлтин, появившийся из кухни.
   - К "Горностаям", - коротко ответил Рикс.
   - Правильно. Я с тобой, - сейчас же отозвался Мэлтин.
   Крикс хотел сказать - "не надо", но вгляделся в лицо Мэлтина и коротко кивнул:
   - Пошли.
  
   Следующие два дня оставшиеся члены Братства провели в захваченном Лосином роге. Опасаться больше было некого, но, несмотря на это, настроение у Детей Леса было траурное.
   Снятые с лат-Гира сапоги не протекали, и имели только один веский недостаток - они были, по крайней мере, на четыре пальца больше, чем нога "дан-Энрикса". Но это оказалось кстати. Пчелоед советовал ему перебинтовать волдыри от ожогов чистой сухой тканью, сказав, что никакие мази от его ожогов не помогут. Но мечтать о куске чистой ткани было так же бесполезно, как о ванне с розовыми лепестками; все повстанцы, как один, были обросшими и грязными, как самые последние бродяги из столичной Алой гавани. Так что Криксу пришлось обмотать ноги обрывками старой рубашки. Ходить было больно. Рикс скрипел зубами, но терпел - по правде говоря, в сравнении со свалившимися на них бедами боль от ожогов представлялась мелкой и неважной. Ласка после неудачной казни на костре даже до нужника должна была ходить, буквально повиснув на своем сопровождающем, которым чаще всего бывал тот же Пчелоед. Сайрем не вставал вообще - но, к счастью, и о наперстянке он больше ни разу не заговорил, как будто позабыв о том, что собирался умереть. Крикс не ходил смотреть на то, как Пчелоед делает Сайму перевязки. Он не признавался самому себе, что ему было просто страшно оказаться там и еще раз воочию увидеть, что с седым антарцем сотворили "Горностаи". Потому что гвардии Эзара больше не существовало, и мстить тоже было некому.
   За время, пока поправлялся Сайм, старая неприязнь Данара к Риксу накалилась и достигла пика. Энониец кожей чувствовал, что не сегодня-завтра накопившееся напряжение должно прорваться в прямом столкновении - и хорошо еще, если все кончится обычной дракой, без мечей и поножовщины. К обычной ненависти Даррека к "имперцу" прибавилась безысходная злость на "Горностаев", а поскольку нагорийцев рядом не было, то вылиться она могла только на самого же Рикса. Крикс часто думал, что неплохо было бы загодя подготовиться к тому моменту, когда Дара "понесет". Но стычка с Дарреком случилась даже раньше, чем он думал.
   Все началось с военного совета, который повстанцы держали вечером третьего дня своего пребывания в Лосином роге. Перед всеми, кто остался жив, стоял вопрос, что теперь делать. Говорить о продолжении борьбы за Вольный Тарес сейчас, когда на Правом берегу продолжали мародерствовать остатки войска Бешеного принца, а под Тронхеймом лагерем стояли имперские войска, было бессмысленно. Да и само существование Лесного Братства теперь, после смерти Астера, оказывалось под вопросом.
   - Я так полагаю, нужно расходиться, - сказал Берес. - Сейчас нас слишком много, чтобы мы могли не привлекать к себе ненужного внимания, и слишком мало, чтобы в случае чего не дать себя убить. А порубить нас будут рады и имперцы, и такийцы. Предлагаю уходить поодиночке, самое большее - группами по три-четыре человека. Кто-нибудь прорвется.
   - А другие - нет. Выходит, каждый за себя и пусть спасается, кто может? - спросил Даррек хмуро. - И потом: а как же раненые?
   Берес сделал такое движение плечами, будто бы пытался отогнать назойливую муху. Но ответить не успел - вместо него встрял Лис.
   - Ну хорошо. Если не расходиться - тогда что?..
   - Надо идти в Заречье. Там сейчас спокойнее.
   - Пошел один такой, - небрежно фыркнул Лис. - Куда идти-то? Тут вокруг - такийцы, люди Альто Кейра, и еще всякая шваль, которая слетелась на войну, как мухи на дерьмо. Мы все сейчас, считай, в петле. А ты, готов поспорить, и дороги до Заречья не найдешь.
   - Мы нашли у лат-Гира карты.
   - Так ты грамотный? А я не знал. Я думал, эти карты нам если и пригодятся, то только затем, чтобы в отхожее место с ними ходить.
   - Рик грамотный, - заметила Ласка. Сказала она это вроде бы негромко, но спорщики разом замолчали и уставились на Рикса. Энонийцу стало неудобно.
   - Слышь, Рик, ты правда можешь разобрать по карте, где Заречье? - спросил Лис после недолгой паузы.
   - Могу, - честно ответил Крикс. - Только мне кажется, что отступать в Заречье - глупо. Там, может быть, и не идет война, но это земли каларийского наместника. И участникам восстания за Вольный Тарес там будут не рады.
   - Нам нигде не рады, - отмахнулся Мэлтин. - Братство восемь лет существовало, почитай, под самым носом у наместника. Уж как-нибудь переживем и еще одну зиму.
   - Да подожди ты, Маслобойка, - поморщился Берес. - Рик дело говорит. Переживем, а что потом? Если имперцы победят в войне, придется весь остаток жизни прятаться в лесах от Альто Кейра. Ну а если проиграют... Будет то же, что и при Эзаре, только еще хуже. Ну, а ты что предлагаешь, Рик?
   Крикс смутился.
   - Ну, тут уже по двадцать раз сказали, что выхода у нас, по сути, нет. В Заречье двинуться нельзя. Здесь оставаться - тоже; без еды в лесу не очень-то перезимуешь. Одним словом, я подумал... Может быть, нам стоит двинуться отсюда в сторону Тронхейма и присоединиться к имперской армии?
   Крикс был готов ко взрыву общего негодования, но вместо этого повисшую после его вопроса тишину первым нарушил Сайрем.
   - Правильно, - сказал он, повернув к Риксу похудевшее лицо с повязкой на глазах. - Рик прав. Выхода нет, надо идти к имперцам.
   - Чтобы нас там перевешали? - процедил Даррек.
   - Не болтай, чего не знаешь, - осадил Кривого Сайрем. - По закону, все мятежники, вступившие в ряды имперской армии, подходят под анмистию.
   - Амнистию, - поправил энониец машинально. Перед глазами на мгновение мелькнул просторный светлый аулариум в Лаконе, льющееся через окна солнце и объемный фолиант, по корешку которого шла золотая надпись "Старшие законы: Enor Firem". Гнев Данара моментально обратился на "дан-Энрикса".
   - А, теперь я понимаю! Это ты. Болтаешь тут налево и направо об имперской мнистии, чтобы вернее подвести нас под веревку.
   - Тебя что, насильно тащат? - огрызнулся Рикс, не оборачиваясь к своему противнику. - Не хочешь - оставайся здесь.
   - Дар, между прочим, прав, - заметил Шестипалый. - Закон законом, но имперские начальники сначала навтыкают наши головы на пики, а потом задумаются, для чего мы вообще туда пришли. И выйдет нам всем полная анмистия - посмертно. Не пойдет.
   - Ты забыл про Рика, - возразил на это Сайрем.
   - А что Рик?
   - Он был на службе у мессера Айрема. Того, который возглавляет императорское войско. Ты же ведь не врал, имперец?.. - Сайм чуть откинул голову назад, как будто бы пытаясь рассмотреть "дан-Энрикса" из-под плотной повязки на глазах. До сих пор все слепцы, которых видел Рикс, не поворачивали головый в сторону собеседника, и от этой манеры Сайрема ему невольно делалось не по себе.
   - Не врал, - кашлянув, подтвердил южанин.
   - Ну вот. Потом, он знает их язык. Да еще, когда захочет, говорит по-благородному. Рик может совершенно безопасно побывать в имперском лагере. Пусть он найдет там своего сеньора и все ему объяснит.
   "Альды всемилостивые..." - подумал Крикс, представив себе этот разговор.
   - Я против, - резко сказал Дар. - Надо быть идиотом, чтобы полагаться на великодушие имперцев! И надо быть трижды идиотом, чтобы посылать к ним этого щенка, который сразу выдаст им, где мы находимся и как нас лучше всего истребить.
   Нервы у Крикса были на пределе. Он сам не знал, что зацепило его больше - обвинение в предательстве или привычка Дара походя, как будто между делом, называть его щенком. Причем в глаза. Как будто бы он был уверен, что "дан-Энрикс" не посмеет дать ему отпор.
   Все эти мысли, по большому счету, было мелочными и попросту глупыми, особенно перед лицом грозивших им опасностей. Будь у южанина чуть побольше времени подумать, он бы, пожалуй, промолчал. Но сейчас злость гадюкой шевельнулась где-то глубоко внутри, и Крикс отвесил Дару полной мерой, меньше всего не думая о том, что этими словами накалит их общую вражду до того самого предела, когда говорить друг с другом уже не о чем, а можно только бить или хвататься за ножи.
   - Удивительное дело - на советах только тебя одного и слышно, а когда мы добивали "Горностаев" ты, наоборот, куда-то испарился. Что, живот некстати прихватило?!
   Вообще-то Крикс ни на мгновение не сомневался в том, что в битве за Лосиный рог Даррек сражался уж никак не хуже остальных. Он просто бил по самому больному месту - как в тот раз, когда, отчаявшись одолеть Астера обычными приемами, пустил в дело воровскую "тройку".
   Дар стремительно вскочил. Краем глаза Крикс успел увидеть, как тот выхватил свой нож. Но оценить грозившую ему опасность или испугаться - не успел.
   В обычной стычке Крикс скорее положился бы на простой кулачный бой, чем попытался бы пустить в ход тхаро-рэйн - хотя бы потому, что всякий раз, когда он пробовал тот или иной прием на Астере, из этого не выходило ничего хорошего. Но Одноглазый, бросившийся на него с ножом, ударил точно так же, как обыкновенно бил во время их недолгих тренировок Астер, и тело Крикса среагировало прежде разума. Руку с ножом он отклонил все-таки не настолько точно, как учил Неэри, и по локтю потекло что-то горячее и липкое. Второй кулак "дан-Энрикса" в этот момент врезался Дарреку под подбородок, и, перехватив уже расслабленную руку своего противника, Крикс отработанным, привычным жестом уложил антарца носом в пол. Придавил лежащего противника коленом и выкручивал неподатливую, жилистую руку до тех пор, пока ладонь Данара не разжалась, и Крикс не сумел забрать из ослабевших пальцев нож. Удобная костяная рукоятка была влажной от пота. Крикс только сейчас сообразил, что он перестарался, и что Дар, наверное, испытывал в эту минуту просто-таки одуряющую боль. Но не стонал. Упрямства Одноглазому хватало.
   Рядом кто-то присвистнул, беспокойно шевельнулся Сайрем, не способный видеть, что произошло, но, несомненно, слышавший шум упавшего тела, и Крикс понял, что вся драка заняла не больше двух секунд.
   - Отпусти этого дурака, - попросил Берес. Крикс, чуть-чуть поколебавшись, встал, на всякий случай не выпуская из рук нож. Сейчас, когда все уже кончилось, сердце почему-то так сильно бухало о ребра, словно до сих пор южанин еще никогда не дрался. Астер когда-то говорил, что первый раз применить тхаро-рэйн - это как в первый раз поцеловать девушку.
   Но ведь получилось!
   Получилось же...
   Даррек бессильно завозился на полу.
   - Ты ему руку, часом, не оторвал? - полюбопытствовал все тот же Берес. Сидящий рядом Сайм буквально изводился от желания узнать, что же произошло, и Ласка, наклонившись к его уху, шепотом рассказывала об исходе ссоры. Судя по лукавому лицу разведчицы, она была весьма не прочь кое-что приукрасить. Даррека Ласка откровенно недолюбливала.
   - Не оторвал, - коротко отозвался Крикс.
   - А жаль, - вмешался Пчелоед, сурово глядя на Данара. - Простые ссоры - это еще ничего, у всех случается, но уж с ножом на побратима...
   - Молодец, имперец. Теперь ясно, куда вы все время с Астером ходили, - ухмыльнулся Шестипалый. - Значит, своему искусству он тебя все-таки обучил.
   "Да если бы..." - подумал Крикс. Он понемногу остывал, и ликование поулеглось, оставив после себя какую-то опустошенность. Казалось, повторись сейчас история с Данаром - он бы замер и стоял, разинув рот, пока Кривой не ткнул его ножом. А то, что получилось - это так. Случайная удача, то, что больше никогда не повторится. Кажется, Нэери говорил о том же самом... Но Астер учился тхаро-рэйн почти всю свою жизнь, а его ученик - всего три месяца.
   Тем же вечером они устроили поминки по погибшим в "Лосином роге". Скрываться было не от кого, и Лесные братья развели у кромки леса большой костер, возле которого повстанцы встали, держась за руки. Криксу, не знавшему об этой северной традиции, сказали, что сегодня они будут петь погибшим Волчью песнь.
   Когда они закончили носить дрова и разожгли костер, Крикс оказался рядом с Бересом и Даром. Ему на секунду показалось, что Дар постарается как-нибудь незаметно перейти в другое место, но, к его большому удивлению, Даррек с непроницаемым лицом протянул ему руку. Видимо, вспоминать о каких-то мелочных размолвках в такую минуту считалось недопустимым.
   Ласка начала петь первой - и Крикс сразу понял, почему антарцы называют это Волчьей песней. Девушка вела мелодию без слов, не разжимая губ. Ее глаза были закрыты. Несколько секунд спустя начатую Лаской песню подхватили стоящие у костра мужчины. Крикс запел одновременно с остальными. Он никогда раньше не слышал эту песню, но ее мелодию понять было несложно - она то и дело повторялась, каждый раз все громче, с постоянно нарастающим нажимом. Звук вибрировал у Рикса в горле, словно силился прорваться через немоту - и это ощущалась уже не как песня, а как стон или как бессловесный крик.
   Из-под повязки Сайрема текли кровавые, мутные слезы. А "дан-Энриксу" казалось, что из него опять пытаются достать застрявшую стрелу. Но когда рука стоявшего с ним рядом Береса разжалась, и поминки кончились, Крикс с удивлением почувствовал, что ему почему-то стало легче.
  
   Глава IV
  
   Крикс сделал новую пометку на поблекшей и потрепанной, зато весьма подробной карте командира "Горностаев" и сказал:
   - Тронхейм в трех стае к западу, - никто не отозвался, и Крикс еще раз, для тугодумов, повторил - Вы понимаете, что это значит? Мы почти пришли.
   - Прийти-то мы пришли... - криво и как-то мрачно ухмыльнулся Лис. И, помолчав, сказал - Еда кончается. Что будем делать, Рик?
   Южанин ощутил, как на него внезапно накатило странное бессилие. Почему он? Не Сайм, не Пчелоед, не тот же Берес... В Братстве были люди много старше, опытнее и, в конце концов, умнее Рикса. Но все его побратимы взяли за правило идти с подобными вопросами к нему. И не только тогда, когда было необходимо разобраться в карте.
   Началось все с рыжей Литы, оставшейся круглой сиротой в "Лосином роге". Крикс не задумывался о ее судьбе, пока повстанцы не начали собираться в путь, а девушка, заплакав, не вцепилась мертвой хваткой в его куртку - не бросайте! Крикс сперва опешил, а потом подумал - ну а в самом деле, как же она тут одна?
   Когда он поделился своими соображениями с остальными, кое-кто не удержался от извечных шуток о стремлении спасать красивых девок. И о том, что за таким стремлением стоит. Крикс слушал старые, как мир, подначки с хмурым безразличием. Испуганная деревенская девчонка была ему совсем не интересна, он и имя-то ее запомнил далеко не сразу, но он уже твердо знал, что на сей раз должен настоять на своем. Или девчонка идет с ними, или не идет он сам. Будь эта Лита кем-то вроде Ласки - тогда ладно. На такую если и наткнется какой-нибудь разбойник или мародер - то сам же первый взвоет. Ласка - дикая, отчаянная, видевшая все, что только можно, и уже ничего на свете не боявшаяся. Ни жестокий плен, ни казнь, казалось, не оставили на ней следов - как на прекрасно закаленном, дорогом мече не оставляют видимых отметин новые удары. Едва оправившись от ран, Ласка уже ухаживала за Сайремом, пила с "дан-Энриксом" хозяйский эль и едко поддевала Даррека. А вот племянница хозяина была совсем домашней, в жизни не видавшей ничего более страшного, чем крыса в темном погребе. А потом сразу - "Горностаев"...
   - Рик, ну ты подумай. Ты же первый предложил идти к Тронхейму и просить принять нас в армию, - мягко напомнил Клест, один из самых тихих людей в их отряде. - Так куда мы девку-то потащим? Над нами все войско потешаться будет. Притащились не пойми откуда оборванцы, да еще с девчонкой!
   - Все равно, нельзя ее бросать, - упрямо сказал Крикс. Первым поддержал его идею Мэлтин, который при каждой встрече с Литой как-то странно цепенел и обрывал свою обычную беззаботную болтовню на полуслове. А потом вмешался Сайрем, напрямую резанувший, что девчонка вряд ли обременит их отряд сильнее, чем слепец. И спор увял, так как высказываться после Сайрема не захотелось никому. На этом разговор о Лите был исчерпан, а вот трудности "дан-Энрикса" с этого только начались.
   То кто-нибудь из побратимов донимал его расспросами, что ожидает их в Тронхейме. И, хотя южанин уже раз пятнадцать повторил, что ничего не может знать наверняка, очердной расспросчик все равно смотрел на Крикса, как на Мельсского оракула.
   То вдруг к Риксу заявлялся Пчелоед и сообщал, что пустяковая на первый взгляд царапина у Лиса оказалась далеко не безобидной, так что у их лучшего разведчика опухла вся рука. И если протянуть еще немного, то придется отнимать. Он так и выразился "отнимать", и у "дан-Энрикса", припомнившего пахнущий лекарствами и кровью лазарет, невольно зашумело в голове.
   - А я-то тут причем? - сердито и беспомощно осведомился он у лекаря.
   - Такую рану надо вычистить, а после этого прижечь. А Лис, дурак, куражится. Говорит, само заживет. А может, просто трусит. Ты поговорил бы с ним?..
   - Да что с ним разговаривать, - брякнул "дан-Энрикс", не подумав. - Попросил бы Дара с Мэлтином. Они его подержат, а ты сделаешь, что нужно.
   - Правильно, - кивнул на это Пчелоед - как показалось Криксу, с ноткой удовлетворения. Должно быть, Лис успел порядком надоесть целителю своими отговорками. Покинув Рикса, лекарь целеустремленно зашагал в другую сторону - наверное, на поиски Данара с Маслобойкой.
   Крикс проводил его глазами, мысленно спрашивая себя, что только что произошло.
   - ...В окрестных деревнях еды не взять, им там самим есть нечего. Да и имперцы забирают все, что только можно, - продолжал рассуждать Лис, не подозревая, о чем думает в эту минуту его собеседник. - А нам всем еще придется ждать, пока ты не найдешь своего сэра Айрема.
   - И что он еще скажет, этот Айрем, - вздохнул кто-то. Очевидно, перспектива остаться без продовольствия сделала членов Братства пессимистами.
   - Мы можем как-то растянуть на пару дней то, что у нас осталось? - спросил Крикс.
   - Да мы три последних дня, считай, одной водой питаемся, - пожал плечами Шестипалый.
   - Рик... может, ты что-нибудь придумаешь? Как в прошлый раз?..
   Крикса перекосило. Этот "прошлый раз" в последнюю неделю не давал ему нормально спать. У них тогда действительно закончилась провизия - в точности как теперь. И за едой пришлось идти в ближайшую деревню. Может быть, ошибка остальных повстанцев заключалась в том, что все переговоры с пожилым, упрямым раксом - сельским старостой из расположенного на пригорке поселения - доверили вести опять-таки "дан-Энриксу". Сейчас Крикс понимал, что это была просто феерическая глупость. Это, может, для антарцев Крикс был их товарищем, наравне с остальными дравшимся с такийскими гвардейцами, а деревенский голова, все всякого сомнения, видел в нем просто четырнадцатилетнего мальчишку, годившегося ему во внуки. Сопляка. Что он и не замедлил высказать словами, вызывающе выпятив вперед седую бороду и сузив голубые, словно полинявшие от старости глаза.
   - А ты не много на себя берешь, молокосос?
   Крикс тогда очень растерялся. Следовало утвердить свой авторитет, причем немедленно, но как?.. Не бить же старика, и без того едва державшегося на ногах?
   Никто даже не заметил, как за спину ракса тенью проскользнула Ласка. Узкая, но жилистая женская рука сгребла сельского старосту за шею, запрокинув ему голову, и в полутемной комнате блеснуло лезвие широкого ножа.
   - А ну-ка придержи язык, пока я его не отрезала, - зловеще процедила девушка, - Такому старому, вонючему козлу, как ты, только и называть других молокососами.
   Южанин, потрясенный неожиданным поступком Ласки почти так же сильно, как сам староста, хотел уже одернуть девушку и положить конец этой нелепой сцене, но, посмотрев на то, как вызывающее выражение на лице старосты сменяется сначала на испуганное, а чуть позже - на покладистое, передумал.
   Пододвинув себе низкий табурет, Крикс сел и, подражая лорду Ирему, закинул ногу на ногу.
   - Если вы не хотите нам помочь, то мы добудем еду сами. Но тогда, не обессудьте, возьмем все, что посчитаем нужным, - сделав паузу, чтобы до старосты как следует дошло, южанин попросил - Отпусти его, Ласка...
   Когда девушка убрала нож, ракс облегченно перевел дыхание. И сразу же упрямо повторил:
   - У нас ничего нет. А даже если бы и было, мы не можем отдавать последнее, чтобы кормить чужих людей.
   Крикс вздохнул. Ракс оказался человеком мужественным. Совершенно не таким, как сельский староста Каренн - уж тот-то в его положении заботился бы прежде всего о спасении собственной шеи. Именно поэтому иметь дело с Кареном было бы гораздо проще. Отведя глаза от старосты, Крикс попросил:
   - Язь, Мэлтин, передайте тем, кто остался снаружи - пусть пройдут по всем дворам, только сперва поставят наблюдателей у тына.
   Ракс посмотрел на Рикса почти с ненавистью.
   - Здесь и до тебя уже искали, мальчик. То имперцы, то такийцы, то опять имперцы. "Горностаям" я сказал, что все запасы у нас отобрали аэлиты. Они отвечают: "Врешь, вы хитрые, всегда что-нибудь спрячете". Велели раскалить подкову... Говорят - сейчас ты у нас по-другому запоешь, старый дурак!
   - Ну ладно, не дави на жалость, - оборвал старосту Мэлтин, покривившись. - Мы-то с тобой по-хорошему беседуем.
   - И правда, по-хорошему. С ножом у горла, - пробормотал деревенский голова себе под нос, но так, чтобы его услышали все четверо. Мэлтин собрался было что-то возразить, но потом встретился глазами с Риксом и досадливо махнул рукой. Воспользовавшись тем, что Ласка подошла к нему почти вплотную, Крикс, почти не разжимая губ, спросил:
   - Как думаешь, у них что-нибудь есть?..
   - Наверняка, - отозвалась разведчица - тоже практически беззвучно. - Либо спрятали в лесу, либо и правда держат здесь, в каком-то тайнике. Что будешь делать, если не наши ничего не смогут отыскать?..
   Крикс закусил губу. По правде говоря, после слов старосты он вообще не представлял, что ему делать при любом развитии событий. Мысль, что Берес, Язь и остальные обнаружат какие-то спрятанные поселянами припасы, пугала его почти так же сильно, как возможность, что они так ничего и не найдут.
   Примерно полчаса спустя в старую хижину, пригнувшись на пороге, вошел Берес. Крикс вопросительно посмотрел на него, но тот только качнул темноволосой головой.
   - Пока ничего. Хотя мы даже в высохший колодец заглянули.
   - Вы еще в выгребные ямы загляните, поищите хорошенько, - посоветовал притихший было староста, и Крикс опять подумал, что отваги старику было не занимать. - Сказал же - нет здесь ничего!
   - Ты у меня сейчас договоришься, что я тебя самого в ту выгребную яму окуну, - пригрозил старому раксу Мэлтин. Но прозвучало это без особенного воодушевления. Если старик сказал правду, и еды здесь не было, все остальное уже не имело смысла. Без запасов остаткам Лесного братства долго не продержаться.
   Крикс молчал, чертя носком обтрепанного сапога узоры в соре и опилках, покрывавших пол. Дом ракса и снаружи выглядел достаточно убого, а внутри и вовсе походил на хлев. Возможно, что зимой здесь жили вместе с курами и овцами... в том случае, если в этом селении еще остались овцы. Крикс подумал, что оставшуюся у них живность и запасы продовольствия местные жители почти наверняка успели спрятать на болотах.
   Что же теперь делать? - думал он. Сидеть здесь и ждать, пока крестьяне сами вынесут свои припасы? Хотя как же, вынесут они... Им проще пару дней поголодать, чем рисковать всем тем, что у них есть. А у Лесного братства этих лишних дней в запасе не было.
   Крикс снова посмотрел себе под ноги. Что же за свинарник, в самом деле... Видно, старый ракс был не женат.
   - Послушай, Берес, а в других домах здесь так же грязно? - спросил Рикс.
   - Чего?..
   - Я спрашиваю, грязно - так же? - Крикс провел носком сапога по полу, оставляя полосу в покрывавшей доски пыли.
   Берес сморщил лоб, и Крикс, уже предчувствуя его ответ, внезапно ощутил прилив азарта.
   - Вроде нет, - признал через секунду иллириец.
   - Ха! Ну тогда тащите сюда метлы и ведро воды. Посмотрим, что они тут прячут под всей этой пакостью.
   Ласка заметно оживилась.
   - Думаешь, у них тут подпол?..
   - Может быть, - пожал плечами Рикс. - Если люк сделать незаметным, а потом еще забить все щели между досок грязью, то можно наступать на него пять раз на дню и ничего не замечать.
   Крикс искоса взглянул на старосту. Тот сохранял неколебимое спокойствие. Если подумать, даже слишком уж неколебимое.
   Заметив, что южанин смотрит в его сторону, старик презрительно скривил узкие губы.
   - Подметайте, подметайте... Еще можете попозже огород перекопать.
   - Понадобится - и его перекопаем, - вполне мирно пообещал раксу Крикс. Он уже чувствовал, что не ошибся, и от этого насмешки старосты уже не раздражали Рикса.
   Сперва с досок, покрывавших пол, сметали грязь и мусор, потом терли его мокрой тряпкой и едва ли не обнюхивали каждую замеченную щель. И тем не менее, прошло не меньше получаса, прежде чем возившийся у стены Мэлтин разогнулся и оповестил:
   - Нашел!.. Чтоб меня фэйры взяли, Рик был прав! Здесь подпол. Кто-нибудь, дайте мне нож, сейчас поддену крышку.
   Открыть замаскированный от посторонних взглядов люк оказалось не так-то просто, но, когда это все-таки удалось, Крикс спрыгнул в подпол первым. Внизу обнаружился самый обычный погреб, с той лишь разницей, что все хранившиеся там мешки были не из холста, а из не пропускавшей сырости коровьей кожи. Крикс с облегчением расхохотался.
   Общими усилиями мешки подняли наверх. Нашлось и там и сливочное масло, затвердевшее от холода, как камень, и полоски вяленого мяса, и мука. Толпившиеся вокруг Рикса побратимы смотрели на все это богатство жадными, горящими глазами. Кое-кто уже ломал овечий сыр руками и пихал его прямо в рот, другие сразу начинали жевать мясо. Мэлтин с предвкушающим лицом полез в большой мешок, и сморщился, не обнаружив внутри ничего, кроме сушеных яблок. Их густой, гнилостно-сладкий аромат сразу заполнил маленькую комнату.
   Желтое, изрезанное морщинами лицо сельского старосты казалось мертвым.
   Крикс невольно покосился на него, и охватившее его внизу хмельная радость несколько утихла. Он подошел к старику, и тот напрягся, словно ожидал, что Рикс его ударит.
   - Что делать будем, ракс?.. - негромко спросил энониец вместо этого - Нашлись у тебя все-таки запасы, даже в выгребные ямы лазить не пришлось. Будешь потом рассказывать, что мы у тебя все до крошки отобрали, а ведь мог бы отдать добром. Мы много не просили.
   Борода у ракса мелко задрожала.
   - Пропади ты пропадом, - выплюнул он. - Все пропадите пропадом, пиявки ненасытные. Тем дай немного, этим дай немного - не успеешь оглянуться, поналезет новая орава оборванцев на конях. Открой ворота, выноси пожрать!.. Пусть твои дети потом с голоду подохнут, великая важность. Или думаешь, ты чем-то лучше остальных?! Нашелся благодетель! "Много не просил", никого на воротах не повесил - и уже считает, что все должны ему сапоги лизать и наизнанку ради него вывернуться!
   Крикс молчал, будто оплеванный.
   В тот день он мысленно пообещал себе, что в следующий раз найдет какой-то другой способ, но в деревни больше не пойдет. Накаркал... вот он и настал, тот самый "следующий раз". А выхода все так же не было.
   - Имперские обозы, - ни к кому не обращаясь, сказал Даррек.
   Побратимы недовольно зашумели.
   - Ты совсем рехнулся, Одноглазый? - высказался Лис. - Сейчас будем грабить их подводу, а завтра пойдем проситься в их войска?..
   Даррек ответил рыжему волчьим оскалом.
   - А кто вас заставляет к ним проситься?.. Ничего хорошего мы от имперцев пока что не видели, а вы уже готовы с голодухи помереть, лишь бы их лишний раз не разозлить. А ты что морду отворачиваешь, Рик? Сам знаешь, что у Ильта с Язем лихорадка. А Мэлтина с перепугу подстрелили мирддвинские сервы. Ну так что, пусть подыхают, лишь бы не поссориться с имперцами? Им ведь нужны лекарства. И еще нам всем нужна еда. Если еды не будет, то я раздобуду ее и без вас. Может быть, у южан, а может, в ближних деревнях.
   - Ты что же, решил стать разбойником с большой дороги?..
   - Нет, Сайрем. Я решил вслух сказать то, о чем все остальные только шепчутся. Если ты и твой имперец не совсем глухие, то вчерашние беседы у костра вы уже слышали.
   - Дар прав, - внезапно перебил спорщиков Рикс. Все удивленно посмотрели на него. Южанин твердо повторил - Он прав. Пока я разыщу мессера Ирема, пока узнаю, на что мы можем рассчитывать, если действительно придем в имперский лагерь - это, может быть, еще дня три. А пища и лекарства нам нужны уже сейчас. Но если мы просто нападем на их обоз и перебьем его охрану, то к имперцам точно будет лучше не соваться; этого нам не простят... Дайте мне время, чтобы посоветоваться с Пчелоедом. Может быть, мы что-нибудь придумаем.
   - Скажи честно - у тебя ведь уже есть какая-то идея?... - спросил Лис. По его взгляду было видно, что в способности "дан-Энрикса" найти какой-то выход он ничуть не сомневается.
   А у "дан-Энрикса" уже не в первый раз возникло ощущение, как будто он идет по хрупкому, подтаявшему льду.
  
   * * *
  
   В комнату просунулась растрепанная голова темноволосого мальчишки, состоявшего при коадъюторе на должности стюарда. Альверин Финн-Флаэн попытался вспомнить его имя, но не смог, хотя и видел паренька довольно часто.
   Внутрь комнаты мальчишка заглянул с опаской. Оно и понятно. Когда мессер Ирем бывал в таком настроении, как в это утро, лишний раз досаждать ему было рисковано. Час назад, когда мальчишка первый раз сунулся к коадъютору, сэр Ирем разговаривал с Финн-Флаэном и коротко велел стюарду выметаться. Парень то ли не расслышал, то ли просто растерялся, и, вместо того, чтобы уйти и подождать снаружи, бестолково замер у порога, глядя на двоих мужчин. Не утруждаясь повторять свое распоряжение, сэр Ирем запустил в стюарда кожаной перчаткой, и мальчишка, изумленно ойкнув, юркнул в коридор.
   - Ваш конь оседлан, мессер Ирем, - торопливо сообщил стюард, как будто опасаясь, что в него швырнут чем-то еще. Сэр Альверин уже в который раз спросил себя, с чего мессеру коадъютору взбрело в голову брать на войну такого недоростка. По виду парню было лет одиннадцать, причем в курносом, большеглазом и всегда слегка испуганном лице не было абсолютно ничего воинственного. Такому было бы под стать пойти в ученики к портному или пекарю. Ну или на худой конец прислуживать какому-то купцу. Но коадъютор?!.. Будь на месте сэра Ирема кто-то другой, сэр Альверин решил бы, что мальчишку пристроила к рыцарю на службу знатная родня. Обычай отсылать подросших сыновей к своим друзьям, военачальникам или вассалам всегда был распространен на Юге. Но сэр Ирем был, пожалуй, самым малоподходящим кандидатом на такую роль. Да и навряд ли кто-нибудь посмел обременять главу имперской гвардии.
   - Спасибо, Лар, - небрежно кивнул рыцарь. - Мессер Альверин, я собираюсь на прогулку. Не желаете ли вы составить мне компанию?..
   Финн-Флаэн знал, что коадъютор ежедневно объезжал верхом предместья осажденного имперцами Тронхейма. Коадъютора на его черном жеребце чуть ли не ежедневно видели на смене караулов, но до сегодняшнего дня он никогда не звал Финн-Флаэна с собой. Сэр Альверин почувствовал себя польщенным.
   С лордом Иремом он был знаком давно, считай, всю жизнь, хотя и не всегда был расположен к нему так же, как сейчас. В семье Финн-Флаэнов телохранителя Валларикса считали высокомерным выскочкой. Не лучше относились к Ирему и гости, изредка бывающие у них в доме. Каларийца ненавидели, высмеивали и боялись. Правда, внешне все выглядело вполне благопристойно - как и остальные члены Круга лордов, Финн-Флаэны были холодно-любезны с коадъютором правителя. Но сам Ирем, судя по всему, прекрасно знал, что прячется под этой вежливостью. При каждой встрече с коадъютором у Альверина возникало ощущение, что тот не просто понимает, как к нему относится старая имперская аристократия, но и с удовольствием подливает масла в огонь. Он совершенно не стеснялся демонстрировать соратникам Бейнора Дарнторна свое презрение. Альверин злился, понимая, что лорд знал - ни один из придворных не осмелится ему ответить. Он как будто чувствовал их страх. Когда он разговаривал с вельможами из Круга лордов, в светло-серых, всегда чуть прищуренных глазах телохранителя Валларикса читалась явная насмешка. Одно время Альверин даже мечтал о том, как вызовет мессера Ирема на поединок. Но со временем это прошло. Взрослея, Альверин все больше расходился со своим отцом, который превратился в тень Дарнторна и, казалось, готов был попугайски повторять за ним каждое слово. Ну а братья, без конца сорившие деньгами и способные интересоваться только хорошей кухней, марками тарнийских вин и симпатичными служанками, Альверина раздражали еще в детстве. Как-то само собой вышло, что, чем более чужим Финн-Флаэн чувствовал себя в своей семье, тем больше его привлекали представители "имперской" партии. И прежде всего возглавлявший ее коадъютор. Альверин даже готов был вступить в Орден, но для Финн-Флаэна такой поступок был бы тем же самым, что публичное отречение от своего отца. Поэтому Альверин предпочел отправиться в Каларию. И в первый раз за много лет вздохнул свободно, оказавшись вдалеке от королевского двора.
   Когда они встретились с Иремом опять, сэр Альверин был самым молодым военачальником в Каларии и правой рукой Альто Кейра. О выигранных им сражениях слагали песни. Альверину даже доводилось слышать, что южные менестрели называют его Барсом Севера.
   Насмешливо-высокомерные манеры коадъютора не потускнели в его памяти даже за годы, проведенные в Каларии, и Альверин заранее готовился к тому, что мессер Ирем не откажет себе в удовольствии унизить младшего Финн-Флаэна. Альверин не на шутку волновался, думая о том, как лучше поступить в подобном случае - сразу ответить резкостью на резкость, или все-таки стерпеть и, наступив на свою гордость, попытаться доказать, что он нисколько не похож на Эймерика? Сейчас смешно и странно было вспоминать, как он ломал над этим голову. Когда они и в самом деле встретились, то оказалось, что сэр Ирем его вообще от силы замечал. Первое время коадъютор обходился с Альверином точно так же, как со всеми остальными каларийскими военачальниками - холодно, корректно и немного свысока.
   Финн-Флаэну не только не понадобилось избегать мессера Ирема, но пришлось самому же прилагать усилия, чтобы лорд начал выделять его среди других.
   Обычно коадъютора в его поездках всякий раз сопровождали несколько гвардейцев из отряда Альто Кейра. Тем сильнее было удивление Финн-Флаэна, когда он понял, что на сей раз они едут вчетвером - сам Альверин, его дэйлорин и лорд Ирем со своим слугой.
   Когда они, не останавливаясь, миновали лагерь, Альверин Финн-Флаэн рассудил, что Ирем хочет осмотреть прибрежную часть города, пока не взятую имперцами. Но, к его удивлению, вместо того, чтобы свернуть к морскому побережью, откуда было бы отлично видно мрачно выделявшийся на сером небе Зимний город, коадъютор сразу же по выезде из города направил своего коня в сторону леса.
   Уже тогда у Альверина возникло подозрение, что затеянная коадъютором "прогулка" как-то связана с недавним ограблением обоза, охранять который должны были люди Олли Ройвена. Эта догадка не замедлила перерасти в уверенность, когда сэр Ирем повернул на Раш-Лехтсткий тракт.
   История с ограбленной подводой была одной из причин, из-за которых мессер Ирем два последних дня был в таком скверном настроении. Финн-Флаэн находился при особе коадъютора не так давно, но успел прийти к выводу, что калариец не любил чего-нибудь не понимать. А в этом мутном деле разобраться было почти невозможно. Вместо внятных объяснений о количестве и вооружении нападавших Ройвен заплетающимся языком нес околесицу об оборотнях, лесных демонах и колдовских огнях. По его словам выходило, что все началось с того, что он и его люди услышали из леса звук, больше всего напоминавший волчий вой. Потом земля под их ногами сама собой вспыхнула синим фэйровым огнем, испуганные кони понесли, а бросившихся останавливать подводу людей едва не придавило рухнувшим поперек дороги деревом. А после этого они увидели и самих оборотней - точь в точь таких же, как Инеистые волки из легенд. Эти волколаки выли так, будто справляли на опушке свою волчью свадьбу. И если бы у троих из их отряда не нашлось при себе оберегов против фэйров, то наверняка им всем тогда же настал бы конец.
   Лорд Ирем на всем протяжении этого сумбурного доклада сохранял зловещее молчание, и только все заметнее бледнел от бешенства. Если сначала рассказ Олли Ройвена казался Альверину полным бредом, то к концу его повествования Финн-Флаэну невольно сделалось не по себе. История и в самом деле выходила странная. Охранники обоза - все тринадцать человек, включая командира, целы и как будто невредимы. Крытую подводу и впряженных в нее лошадей нашли неподалеку, на опушке леса. А вот груз будто корова языком слизнула.
   Поверить в оборотней и синий призрачный огонь было не так-то просто. Но капитан Ройвен явно верил в то, что говорил. Стоило ему вспомнить об этих событиях, как губы иллирийца побелели, а речь сделалась сверх меры образной, хотя и несколько бессвязной. Нарочно изобразить такое было просто невозможно. Когда Ройвен начал пересказывать свою историю по-новой, Альверин невольно покосился на мессера Ирема. Хегг его знает, может, тут и правда замешалась какая-нибудь лесная нечисть?.. Ну, судя по режущему взгляду коадъютора, тот придерживался другого мнения.
   - Достаточно. Про фэйров я уже все понял, - оборвал он Олли Ройвена, сверля его глазами. А потом спросил - со странной задушевностью, от которой у Альверина холодок пошел по коже. - Скажите, капитан - вы идиот или предатель?..
   Вопрос лорда Ирема заставил Ройвена прийти в себя. Он выпрямился и взглянул на рыцаря с какой-то странной гордостью.
   - Мессер, я понимаю, что вы мне не верите. Можете приказать казнить меня за то, что я не выполнил свой долг. Но я клянусь - все было так, как я вам и сказал! Любой из моего отряда может это подтвердить. Если на нас напали бы, мы бы сражались до последнего, мессер. Но с магией оружием не справиться. А это была магия. Сами подумайте - что могут люди против мертвого огня и волколаков?..
   - Подумал, - холодно кивнул сэр Ирем. - Дальше? Или это все, что вы хотели мне сказать?
   - Все, монсеньор. Теперь, если угодно, можете меня повесить.
   Альверин, сказать по правде, испугался, что именно так лорд Ирем и поступит. В глубине души молодой рыцарь вполне допускал, что слова Олли Ройвена могли быть правдой. Так что Альверину совершенно не хотелось, чтобы коадъютор под влиянием минутного порыва осудил того на казнь. Подобное решение не очень сочеталось бы с тем восхищением, которым Альверин успел проникнуться к мессеру Ирему за этот год.
   По счастью, Ирем обошелся выразительной презрительной гримасой и приказом взять Ройвена под стражу. Кроме капитана, коадъютор приказал арестовать всех тех, кто был в злосчастном рейде, но это не помогло. Уже на следующий день история загадочного нападения была известна всему лагерю. Тронхейм гудел от слухов, а сэр Ирем все заметнее мрачнел.
   Финн-Флаэн пощекотал круп своей кобылы кончиком хлыста, заставив ее бежать вровень с Фэйро.
   - Монсеньор, вы не казнили капитана Ройвена... Значит, вы верите, что Ройвен - не изменник?
   Рыцарь только хмыкнул.
   - Его люди слово в слово повторяют то же, что он сам, - напомнил Альверин. Впрочем, на его спутника этот довод не произвел никакого впечатления.
   - Эти солдаты - просто иллирийские крестьяне. Я не удивился бы, даже если бы они начали рассказывать, что видели Морского змея. Но командир, который сначала теряет лошадей и провиант, а после этого несет какую-то немыслимую ахинею про инеистых волков, либо изменник, либо душевнобольной. Я приказал взять Ройвена под стражу, но, возможно, его следовало бы отправить в лазарет.
   Сэр Альверин чуть-чуть помедлил, но все же спросил:
   - И все-таки вы собираетесь лично осмотреть место происшествия?.. Или я ошибаюсь?
   - Вы не ошибаетесь, Финн-Флаэн. Я не могу допустить, чтобы обозы пропадали в полустае от Тронхейма.
   Сэр Альверин почувствовал укол досады. Почему бы лорду просто не признаться, что он тоже хоть чуть-чуть поверил Олли Ройвену?
   - Вы полагаете, что фэйров вообще не существует?.. - напрямую спросил он. Сэр Ирем не счел нужным отвечать, и это подстегнуло Альверина. - Но многие люди верят в то, что они есть. Если на то пошло, я тоже в это верю.
   Ирем покосился на него. Пожал плечами.
   - Да пожалуйста. Можете верить, во что вам угодно, только объясните мне - к чему бесплотным духам вяленое мясо и лепешки?.. Придержите вашу лошадь, мы приехали.
   Сэр Альверин поморщился. В чем-чем, а в этом коадъютор был абсолютно прав. Украсть провизию и наконечники для стрел могли живые люди, но никак не фэйры. Рыцарь между тем бросил поводья своего коня сопровождавшему его мальчишке (Лару, наконец-то вспомнил Альверин), нагнулся и, как показалось Альверину, подобрал с земли щепотку снега. Альверин следил за действиями сэра Ирема со все усиливавшимся недоумением.
   - Ну хорошо, лесные духи - это в самом деле слишком, - согласился он, глядя на рыцаря с седла. - Но почему вы даже не рассматриваете возможности, что это была магия?
   - Вот она, ваша магия, Финн-Флаэн, - неприятно усмехнулся коальютор. Он снова выпрямился и теперь размазывал по пальцам что-то серое и комковатое, напоминавшее на вид обычную золу. - Все именно так, как я и полагал.
   - Что это? - чуть помедлив, спросил Альверин.
   - Неопровержимое свидетельство того, что наши с вами "фэйровы огни" в действительности - дело рук какого-то кустарного алхимика. Хотя мне нередко доводилось видеть, как такими "чудесами" забавлялись даже деревенские детишки.
   Альверин продолжал непонимающе смотреть на коадъютора. В ответ на его взгляд лорд Ирем почти с сожалением пожал плечами.
   - Сдается мне, вы слишком долго пробыли на Севере, сэр Альверин. Не спорю, вы весьма талантливый военачальник, но невежество - штука опасная. Уже хотя бы потому, что от него плодятся суеверия. А это - Селиева соль, или, если вам больше по душе простые наименования, "русалочьи слезки". В зависимости от количества может окрашивать огонь во все оттенки синего, от бледно-голубого до сапфирового. Ее, кстати говоря, не так уж трудно раздобыть. Магистр Селий в своих опытах выпаривал ее из водорослей и морской воды. Но вы, Финн-Флаэн... Вы же большую часть юности жили в столице. В жизни не поверю, что вы никогда не видели потешные огни и фейерверки.
   Альверин почувствовал, как краска заливает ему лоб и щеки. Фейерверки он, конечно, видел, и не раз. Но праздничными иллюминациями всегда занимались маги из Совета ста, и Альверин всю свою жизнь был свято убежден, что это - еще одна разновидность чародейства. Судя по насмешливой улыбке коадъютора, он очень сильно заблуждался.
   - Ну, а волколаки?.. - все-таки спросил Финн-Флаэн.
   - Плод воображения. С испугу может померещиться еще и не такое. Впрочем, полагаю, вой они и в самом деле слышали.
   - Так это были просто люди?
   - Несомненно, - рыцарь возвратился к Фэйро и легко вскочил в седло. - Поехали, Финн-Флаэн. Больше нам здесь делать нечего.
   - Если вы правы, то в этих лесах скрывается отряд разбойников, недавно захвативших наш обоз. И сейчас они где-то рядом.
   - Удивительная проницательность, мессер Финн-Флаэн, - белозубо усмехнулся коадъютор. "Издевается" - трезво подумал Альверин. Но почему-то не сумел даже обидеться.
   - Как вы считаете, это такийцы?
   - Вряд ли. Мне докладывали, что отряд Эзара уничтожен. Кроме того, люди Бешеного принца просто не додумались бы до подобного идиотизма, - рыцарь дернул подбородком в сторону поваленного дерева. - Скорее, это кто-нибудь из местных. Я, признаться, так и думал.
   - В таком случае, не очень-то разумно было отъезжать так далеко от лагеря втроем, - упрекнул каларийца Альверин. - Я говорю "втроем", так как от вашего слуги в случае нападения толку будет немного.
   Рыцарь посмотрел на Альверина и задумчиво кивнул.
   - Да, разумеется. Вот только брать с собой охрану было бы еще неосторожнее. Вы сами видели, что началось после того, как в лагере стали рассказывать истории о фэйрах и тому подобной нечисти. Все иллирийцы в этом смысле - настоящие болваны. Нельзя было допустить, чтобы в лагере началась паника. Даже в том случае, если бы вдруг - чем Хегг не шутит! - эти слухи подтвердились.
   - Значит, вы все-таки сомневались? - не сдержался Альверин. Сэр Ирем усмехнулся.
   - Скажем так: я не мог совершенно пренебречь такой возможностью.
   - ...Мессер! - испуганно воскликнул за спиной Финн-Флаэна его оруженосец. Голос звучал так, что рука Альверина сама потянулась к перевязи. - Там какой-то человек!
   Финн-Флаэн развернул коня и увидел, что его дэйлорин не ошибся. На стволе поваленного дерева, загородившего дорогу, в самом деле стоял человек. Судя по росту и фигуре, не мужчина, а подросток лет пятнадцати.
   Финн-Флаэн мысленно спросил себя, сколько еще людей скрывается за обступившими тропу деревьями и сколько стрел направлены в эту минуту в каждого из них.
   В этот момент конь коадъютора внезапно вскинул голову, шумно втянул воздух и рванул вперед. Сэр Ирем подобрал поводья, но удержать Фэйро, если на него внезапно находила блажь не подчиняться своему наезднику, было не проще, чем загородить течение реки плотиной из соломы. Альверин частенько думал, что придуманное покойным Риксом имя подошло Фуэро, как родное.
   Махнув на все рукой, Финн-Флаэн направил свою кобылу вслед за коадъютором и оказался у поваленного дерева почти одновременно с ним.
   Теперь сэр Альверин, по крайней мере, видел человека, вышедшего к ним из леса. Выглядел тот настоящим оборванцем, но зато имел оружие - тяжелый, длинный меч, бывший по меньшей мере на ладонь длиннее, чем необходимо при подобном росте. Кожаный дублет, явно сшитый для человека, бывшего куда шире в плечах и выше ростом, висел на своем обладателе мешком. Финн-Флаэнн запоздало опознал в костюме незнакомца форму личной гвардии покойного Эзара. Не хватало только напружинившегося серебряного горностая на груди. На месте споротой нашивки помещалась безобразная дыра.
   Грязные, спутанные волосы падали мальчишке на глаза и прикрывали шрам, идущий через лоб. Смуглое, остроскулое лицо с угольно-черными бровями почему-то показалось Альверину удивительно знакомым. А мгновение спустя, услышав, как рядом сквозь зубы выругался Ирем, Альверин узнал и самого мальчишку. Крикс из Энмерри, бывший оруженосец коадъютора! Финн-Флаэн слышал, что он был убит в походном лазарете под Сокатой. Призрак Рикса - или, может быть, не призрак, а какой-то лесной дух, принявший его облик, - сразу же заставил Альверина вспомнить все, что говорили пехотинцы, охранявшие разграбленный обоз. Финн-Флаэн почти против воли прикоснулся к узенькой цепочке оберега в вороте своей рубашки.
   Парень спрыгнул с дерева, и Фэйро сразу ткнулся мягким храпом в кожу старого дублета, беззастенчиво обнюхивая шею и отросшие до плеч темные волосы "дан-Энрикса". Финн-Флаэн выпустил цепочку оберега, чуточку стыдясь своего первого порыва. Лошади - не люди. Они сразу чуют нечисть, и уж точно никогда не станут к ней ласкаться.
   Значит, все-таки не призрак, - понял Альверин.
  
   Крикс отклонил ладонью морду Фэйро, тыкавшего бархатистым, мягким носом прямо в лицо бывшему хозяину. Южанину почудилось, что в нем со звоном лопнула туго натянутая тетива. Он столько дней провел в тяжелом, изводившем его напряжении, что мысль, что он на самом деле видит перед собой коадъютора, и вместе с ним - еще кого-то из имперских рыцарей, казалась чем-то невозможным.
   Ирем ловко соскочил с коня. Мгновение спустя он уже стоял рядом с Криксом. Энониец ощутил, как руки в кожаных перчатках крепко стискивают его плечи. На секунду Криксу даже показалось, что мужчина собирается его обнять, и он едва не улыбнулся этой мысли. Безусловно, ожидать от лорда Ирема подобных сантиментов было попросту нелепо. Взгляд коадъютора остановился на его лице, и Крикс как будто бы увидел самого себя со стороны - обкусанные губы, безобразный шрам и посеревшую от грязи кожу. Внешне Рикс уже ничем не отличался от всех остальных повстанцев, и, должно быть, выглядел довольно жалко.
   Ирем между тем скользнул глазами по его мечу и перевязи, снятой Риксом с одного из "Горностаев", и по споротой нашивке на дублете.
   - Ты был в плену, - предположил он полуутвердительно.
   - Нет, монсеньор, - простуженным, охрипшим голосом ответил Крикс. Попробовал прокашляться и снова, уже далеко не в первый раз за эти дни, почувствовал глухую боль в груди. - Меня спасли антарские повстанцы из Лесного братства. Я остался с ними и все эти месяцы сражался под началом Астера.
   - Астер?... Ах да, я помню. Глава шайки мародеров, бунтовавших против лорда Кейра. Ничего не скажешь, хороших побратимов ты себе нашел.
   В голосе рыцаря прорезалась знакомая ирония, и Крикс невольно ощутил укол досады. Что и говорить, от потрясения, вызванного внезапным возвращением "погибшего" "дан-Энрикса", Ирем оправился довольно быстро. Впрочем, может быть, последние несколько месяцев ему было не до того, чтобы раздумывать о судьбе бывшего оруженосца.
   Крикс напомнил самому себе, что это сейчас далеко не главное.
   Готовясь к встрече с коадъютором, он многократно спрашивал себя, как отнесется его бывший сюзерен к его вступлению в Лесное братство. Но в конце концов Крикс должен был признать, что он не в состоянии предсказать реакцию мессера Ирема. Она могла быть какой угодно - от прямого обвинения в измене и до снисходительного замечания, что в сложившихся обстоятельствах у Рикса не было другого выхода.
   - И что же, теперь ты решил вернуться в войско? - светским тоном спросил Ирем, словно речь шла о каком-то пустяке.
   - Нет, монсеньор, - ответил Крикс и испытал мимолетное, недостойное удовольствие при виде промелькнувшего во взгляде каларийца изумления. - Наш командир погиб. Лесное братство послало меня к вам, чтобы просить о позволении вступить в ряды имперских войск.
   - Даже так?..
   По голосу мессера Ирема никак нельзя было понять, как он относится к этой идее.
   - Кстати об имперском войске, - сказал он небрежно - Уж не вы ли пару дней назад ограбили подводу с провиантом?
   Крикс неплохо знал мессера Ирема и сразу понял, что рыцарь не сомневается в ответе.
   - Да, мессер, - признался он.
   Ирем прищурился.
   - Вас, вероятно, очень мало, если вы не стали нападать на наших фуражиров, а устроили весь этот фарс с лесными духами и волколаками.
   - Нет, монсеньор. Дело не в том, что Братство слишком малочисленно. Мы просто не хотели лишнего кровопролития.
   - А кто додумался воспользоваться Селлиевой солью?
   Крикс чуть помедлил, прежде чем ответить:
   - Я, мессер. Саккронис как-то раз показывал в Лаконе опыты с разными порошками, способными менять цвет пламени. Я сказал нашим, что все иллирийцы очень суеверны, и из этого можно будет извлечь какую-нибудь пользу. Они почти ничего не поняли, но согласились помогать. Из всех веществ, которые использовал Саккронис, можно было раздобыть только "русалочьи слезки", так что я послал нескольких человек на побережье за плавником и водорослями. Ну, а идея с волколаками возникла просто в дополнение. Я даже не надеялся, что люди из охраны примут все за чистую монету. Просто хотел сбить их с толку и выиграть немного времени. А вышло даже лучше, чем я мог предположить.
   По лицу коадъютора скользнула мрачная, как вспышка зимней молнии, улыбка.
   - Ты составляешь планы, отдаешь распоряжения... Ты что же, новый предводитель Братства?
   - Нет, - ответил Крикс, немного покривив душой. - У Братства теперь вообще нет предводителя. А я... Когда убили Астера, потребовался человек, умевший обращаться с картой, чтобы знать, куда вести всех остальных.
   Сэр Ирем чуть заметно усмехнулся.
   - Понятно. Значит, ты привел этих людей в Тронхейм и согласился быть их парламентером. Удивительное дело: почему эти бродяги так уверены, что я позволю им присоединиться к армии? Им же наверняка известно, что я приказал без проволочек вешать всех, кто нападает на имперские обозы.
   Лар, который на протяжении всего разговора переводил взгляд с мессера Ирема на Рикса и грыз ногти, посмотрел на коадъютора почти в отчаянии. Перехвативший этот взгляд "дан-Энрикс" раздраженно отвернулся от островитянина. Только его недоставало. Энониец хотел чувствовать себя уверенно, а перекошенное от волнения лицо Линара только понапрасну отвлекало и сбивало с толку.
   - Но, мессер... Вам ведь известно, что в эдикте Наина Воителя прямо указано, что тем, кто выразил желание сражаться за Империю, от имени дан-Энриксов обещана амнистия и полное прощение, - заметил Крикс. Южанин с удовольствием бы процитировал и сам указ, но, к сожалению, он помнил его крайне смутно.
   Очень может быть, что там существовали какие-нибудь оговорки, касающиеся ущерба, нанесенного имперской армии, - подумал Рикс некстати.
   Только этого недоставало, в самом деле.
   - Да, действительно, - лениво подтвердил лорд Ирем. - Есть такой эдикт. Кстати сказать: тебе не приходило в голову, что именно тебя он ни в малейшей мере не касается?.. Ты ведь уже служил в войсках Валларикса и добровольно дезертировал из них. Вместо того, чтобы вернуться в войско, ты отправился бродяжничать с отрядом мародеров. А потом еще и помогал устроить ограбление обоза. Это называется изменой, Рикс.
   Рыцарь смотрел на собеседника почти насмешливо, но смысл его слов был, как никак, совсем не шуточным. Крикс стиснул зубы, враз почувствовав себя бессильным и больным. Слишком просторный дублет, снятый с убитого "Горностая", почти не грел, поскольку зимний ветер легко пробирался под висевшую мешком одежду. В довершение всех бед "дан-Энрикс" так замерз прошедшей ночью, что в горле отвратительно саднило, и южанин чувствовал противный, предболезненный озноб.
   Не смей трястись, - мысленно приказал он сам себе. Иначе Ирем точно посчитает, что ты струсил.
   До сих пор "дан-Энриксу" не часто удавалось переспорить сюзерена даже в мелочах, не говоря уже о чем-то важном. В прошлом разговоры с коадъютором часто напоминали ему схватку на мечах. Причем такую, где в руках у поединщиков - не тренировочное, безобидное оружие, а что-то легкое, бритвенно-острое, вроде аварских саберинов.
   Крикс подумал, что за эти месяцы успел-таки отвыкнуть от общения с мессером Иремом. Но этот поединок слов и взглядов ему нужно было выиграть во что бы то ни стало.
   - Монсеньор, у нас закончилась провизия. Часть Братства собиралась отколоться, чтобы грабить в деревнях. И наши раненые тоже не могли ждать, пока я найду вас и узнаю, что нам делать дальше. Может, это и измена, но у меня не было другого выхода.
   Тут неожиданно вмешался незнакомый Риксу рыцарь, до этого молча слушавший их разговор с седла.
   - Мессер, мне кажется, что ваш оруженосец прав, - заметил он. Южанин удивленно посмотрел на молодого человека, так свободно обращавшегося к коадъютору. - Лесное Братство - не разбойники. Пока что это всего-навсего голодные и доведенные до крайности люди; бывшие повстанцы и даже крестьяне, чьи дома спалил Эзар дан-Хавенрейм. Но если вы откажетесь принять их к нам, то Братство в самом деле превратится в кучку мародеров и головорезов. Я прошу вас, монсеньор, подумайте еще раз. Сделавшись обыкновенной шайкой, Братство будет причинять нам вред, в сравнении с которым пара сотен наконечников для стрел или одна подвода с хлебом - просто ерунда. А присоединившись к армии, антарские повстанцы смогут приносить большую пользу. Среди них есть превосходные разведчики, к тому же, они много лет успешно воевали против Бешеного принца. Разумеется, я не осмелился бы давать вам какие-то советы, но, если это решение зависело бы от меня, я бы не сомневался ни минуты.
   Крикс с удивлением и благодарностью взглянул на своего неожиданного союзника. Казалось, тот заранее обдумал все доводы в пользу его предложения, и изложил их так, как должен был бы изложить сам Рикс. "Зря Сайм и Пчелоед отправили меня сюда. От меня никакого толку" - промелькнуло в голове "дан-Энрикса". Он столько времени раздумывал над тем, что сказать Ирему, и вот - какой-то человек, едва ли не впервые слышащий о Братстве, излагает все его соображения гораздо лучше, чем он сам.
   Ирем едва взглянул на молодого человека.
   - Хорошо, - заметил он после секундного раздумья. - Обещаю, что с каждого члена вашего так называемого Братства, который сложит оружие и сам придет в наш лагерь, будут сняты все обвинения в разбое и в их прошлых выступлениях против наместника. А там посмотрим.
   Энонийца словно окатило жаром; он даже забыл про свой озноб.
   - Сэр Ирем!.. Мы не просим вас о милости. Антарские повстанцы перебили "Горностаев", разорявших Правый берег и Заречье. Мне кажется, что этим они уже искупили всю свою вину перед наместником.
   "Дан-Энрикс" с трудом удержался, чтобы не добавить "разумеется, если считать, что они были в чем-то виноваты". Проведя несколько месяцев среди антарцев, он начал смотреть на эти вещи несколько иначе, чем другие члены императорского войска. Про себя оруженосец коадъютора уже давно решил, что обязательно поговорит об этом с лордом Иремом, но начинать подобный разговор прямо сейчас, среди заснеженного леса, было бы по меньшей мере неразумно.
   А сейчас южанин явственно представил, что сказал бы Даррек, если бы услышал его осторожную, уклончивую речь. И с языка почти помимо воли сорвалось:
   - Моих товарищей унизит сама мысль о том, чтобы прийти в имперский лагерь без оружия, как пленные, и дожидаться, пока вы "посмотрите", что делать дальше. Неужели люди, уничтожившие гвардию Эзара, не заслуживают даже права сохранить свое оружие?..
   Коадъютор давно убрал руки с его плеч, но до этой минуты Крикс все равно чувствовал, что рыцарь стоит совсем рядом. А сейчас, хотя его и Ирема по-прежнему разделяло расстояние не больше двух шагов, южанину вдруг показалось, что они находятся по разные стороны невидимой баррикады.
   Крикс с горечью подумал, как нелепо все успело повернуться - иллирийцев и антарцев он воспринимает как "своих", зато сэр Ирем угодил в "чужие". Что думал об этом сам лорд Ирем, Крикс не знал.
   Прозрачно-серые глаза смотрели холодно, без выражения.
   - Вы всегда можете остаться там, где вы находитесь сейчас. Только учтите вот что. В местных деревнях вы сейчас много не награбите, даже если начнете следовать примеру Бешеного принца. О нападении на наши обозы тоже можете забыть. Если потребуется, я удвою и утрою численность охраны, но подводы будут приходить в Сокату целыми и невредимыми. Если не нравятся мои условия - можете возвращаться в лес и грызть кору. Боюсь, что ничего другого вы там не найдете. А теперь поехали, сэр Альверин. Этому молодому человеку стоит поразмыслить обо всем, что я ему сказал. Не будем ему мешать.
   Отойдя от "дан-Энрикса", Ирем легко вскочил в седло.
   Молодой рыцарь, так решительно вступившийся за Братство несколько минут назад, сейчас же развернул коня, чтобы последовать за коадъютором. А вот Линар замешкался. Вместо того, чтобы укоротить поводья и повернуть свою толстую кобылку вслед за остальными лошадьми, островитянин сгорбился в седле, глядя на пешего "дан-Энрикса" и бестолково теребя уздечку. Выглядел он в эту минуту почти так же, как когда-то - на скамейке на невольничьем торгу. Криксу до боли ярко вспомнился жаркий и многолюдный Филис, шумные торговые ряды и та беспечность, с которой он шел по городу, вытаскивая из кармана круглые соленые орешки и выплевывая на старинную брусчатку скорлупу. Это было в прошлом мае, но "дан-Энриксу" казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.
   - Ну, чего ты встал? Езжай за ними, - сказал он и закашлялся. Наверное, не стоило все-таки вспоминать про летний Филис. По контрасту на лесной прогалине как будто стало еще холоднее.
   Лар посмотрел вслед Ирему, сглотнул и неуверенно пробормотал:
   - Я лучше так... с тобой.
   - Я тебе дам "со мной"! - вызверился "дан-Энрикс", вытирая губы. - Идиот! Проваливай отсюда, пока цел. И без тебя паршиво...
   Лар еще несколько секунд поколебался, глядя то на Рикса, то на поворот дороги, но в конце концов все-таки тронул свою смирную лошадку пятками и неуклюже развернул ее обратно. Энониец с облегчением вздохнул. Чего-чего, а уж упрямства у островитянина хватало. И если бы вдруг Линар вбил себе в голову, что должен оставаться здесь, заставить его возвратиться в лагерь было бы непросто. Разве что действительно стащить островитянина с седла и надавать по шее.
   Хорошо, что Лару все-таки хватило своего ума понять, что у "дан-Энрикса" сейчас и без него хлопот хватает.
   Проводив четверых всадников глазами, Крикс довольно громко свистнул. Потом, выждав несколько секунд, свистнул еще раз, громче и настойчивее.
   - Все в порядке, Рик, я здесь, - ответил энонийцу голос Ласки. Через несколько минут разведчица вышла из-за деревьев и остановилась на краю поляны, разряжая самострел. Искоса посмотрела на "дан-Энрикса". - Я, честно говоря, не очень полагалась на твой план. Думала - что-то ты мудришь, надо самим идти к ним в лагерь, а не ждать имперцев здесь.
   - Ну, видишь, я был прав.
   - Да, вижу. Поэтому и интересно - почему ты был так уверен, что он явится.
   Крикс пожал плечами.
   - Это Ирем. Он просто не мог не попытаться разобраться в том, что здесь случилось. Я только не думал, что придется ждать целых два дня. Случись это в Адели, он примчался бы на это место в тот же вечер.
   - Ты его неплохо знаешь, как я погляжу.
   - Да, - коротко отозвался Крикс, добавив про себя: "А толку-то?.."
   Девушка с любопытством посмотрела на "дан-Энрикса".
   - А что ты такой мрачный, в самом деле? Все-таки он согласился.
   - Уг-мм, - безрадостно кивнул южанин. - Ты только представь, что скажет Даррек, если объявить, что нам придется идти в лагерь без оружия. Он снова станет говорить, что я предатель и что это просто-напросто ловушка.
   - А если бы этот твой Ирем согласился впустить в лагерь целую толпу вооруженных до зубов людей, не так давно напавших на имперскую подводу, остальные рыцари сказали бы, что он рехнулся, - парировала Ласка. - Думаю, твой калариец и так сделал для нас все, что мог. А Дара, если он опять откроет свою пасть, я его собственный язык сожрать заставлю. Слишком ловко он устроился! Когда ты придумываешь, как достать еду и твисс для Пчелоеда, он не возражает. Лопает со всеми остальными, словно так и надо, а потом еще и попрекает тебя тем, что нужно было делать по-другому. Знаешь, почему он притворяется, что верит в то, что ты нарочно говоришь о мнистии и хочешь выдать нас имперцам?.. Потому что если выяснится, что это не так, то ему придется признать, что ты стараешься для всех вместо того, чтобы устроить свои личные дела. А это ему - как ножом по горлу.
   - Дело не только в Дарреке, - упрямо сказал Крикс. - Мы потеряли Астера. Еле спасли тебя и Сайма - все ради того, чтобы покончить с "Горностаями". С которыми, кстати сказать, их ненаглядный Альто Кейр не мог справиться Хегг знает сколько лет. А теперь с нами обращаются, как с побирушками или бродягами с большой дороги.
   Девушка посмотрела на "дан-Энрикса" насмешливыми черными глазами.
   - Да потому что мы и есть бродяги, Рик! Ты лучше вспомни, что ты сам подумал, когда только попал к нам. А Даррек тебе просто нравится - этой своей упертостью и тем, что он почти такой же сумасшедший, как и ты. Вы вообще-то здорово похожи с ним, ты знаешь?.. Но с тобой гораздо проще. Ты, по крайней мере, не дурак.
   Крикс против воли рассмеялся.
   - Вот спасибо!
   - Не за что. Пойдем, нас уже ждут.
  
   Глава V
  
   Мэлтина тошнило за сараем. Несмотря на то, что в город их впустили без оружия и разместили в самом центре лагеря, где они, по мнению Кривого, оказались в настоящей крысоловке - Рик во время их последнего совета обозвал это иначе, умным словом "карантин" - имперцы не поскупились выдать им тройной запас провизии. "Решили подсластить пилюлю" - усмехался Пчелоед. Впрочем, полностью очистив от своих противников предместья Тровена, люди Валларикса могли позволить себе щедрость. В лагере считали, что осада не затянется надолго. Их противники, сидевшие в осаде в Зимнем городе, по слухам, уже выдавали дневной рацион урезанными порциями.
   Когда им доставили еду, Рик, ставший после битвы за Лосиный рог и смерти Астера необычайно замкнутым, как будто замороженным, впервые за последние недели просветлел лицом. Южанин даже начал походить на самого себя, каким он был в те дни, когда впервые попал к Братству и пытался выяснить у Мэлтина, кто они, собственно, такие.
   Мэлтин был этому только рад. Увы, для некоторых членов Братства щедрость каларийцев оказалась пагубной. Сколько Пчелоед не предостерегал их от обжорства и не объяснял, что после долгой жизни впроголодь не стоит так набрасываться на еду, его почти никто не слушал.
   ...Утирая рот рукой, Мэлтин страдальчески скривился. Он был одним из тех, кому съеденное пошло не впрок. Но удержаться было невозможно. Наконец-то получить нормальный кусок мяса, масло, свежий хлеб, и это после многих месяцев сухого сыра, сухарей и солонины - тут уж не до Пчелоеда с его вечным старческим занудством.
   Наклонившись над сугробом, Мэлтин умыл лицо снегом.
   Ночь над городом была морозной и безоблачной. Полная луна напоминала светлую серебряную монету, утонувшую в холодной черной луже. Мэлтин, щурясь, посмотрел на небо и подумал, что пора идти назад, в тепло. Пусть себе Даррек негодует, что они сидят здесь, будто под конвоем, зато теперь можно спать под крышей, а не под таким вот темным, неуютным небом, клацая от холода зубами под плащом.
   Дойдя до ограды, Мэлтин неожиданно увидел Рика. Тот стоял возле ворот без плаща и дублета, в одной расползавшейся от старости камизе, и раз за разом вонзал нож в бревенчатую стену дома. Вид у Рика был такой, словно он занят очень важным делом. Рубашка горбилась на выступающих лопатках, острых, словно птичьи крылья.
   Мэлтин подошел поближе.
   - Ты чего?.. Затупишь ведь, - укорил он южанина. - Это лат-Гиров нож? Хороший. Жалко было бы попортить.
   Энониец с силой выдернул свой нож из темного, лоснящегося от старости бревна и со стуком загнал его в висящие на поясе ножны. На лице у него было написано - "на, подавись. Только отстань". Но Мэлтин не собирался уходить.
   - Что это ты вылез на мороз в одной рубашке? - спросил он.
   - Захотел проветриться, - пожал плечами Рик. Мэлтин подумал, что он больше ничего не скажет, но мгновение спустя южанина как будто прорвало. - Они там снова говорят про Астера. Начали, как всегда, с какого-то пустяка. Берес спросил - вот если б он был жив, пошел бы он сюда, как думаете?.. Кто-то говорит - пошел бы, а другие - нет. А потом Ильт заводит - а вы помните, как он однажды вытащил десяток осужденных браконьеров прямо из-под носа Альто Кейра? И никто никого уже не слушает, а каждый тоже начинает вспоминать что-то свое. Не могу это слушать! Понимаешь, они говорят про него так, как будто он ушел куда-нибудь к Трем соснам, а дня через два вернется.
   Не зная, что ответить, Мэлтин ковырял носком сапога подмерзший снег. Южанин смотрел в сторону, как будто бы забыв о собеседнике.
   - Как ты думаешь, мы правильно казнили "Горностаев"? - спросил он без всяких переходов.
   - Э?.. А почему "неправильно"? - удивленно переспросил Мэлтин. Рик поморщился.
   - Ну, грязно получилось. Может, нужно было подождать, пока Сайрему станет лучше, а потом судить их и повесить. А не тащить тогда на задний двор. Эта колода для разделки туш... У меня было ощущение, что мы не убиваем, а режем свиней. Или что-нибудь в этом роде. Но они ведь тоже люди.
   Мэлтин ощерился.
   - Кто, "Горностаи"?.. Ну уж нет. Они ничего лучшего и не заслуживали! Пусть еще спасибо скажут, что мы не стали с ними поступать, как они с Сайремом. - и, чувствуя, как от тяжелой, безысходной злости перехватило спазмом горло, почти прошипел - А Лита?! Ты о ней подумал?
   - Да, само собой. Но я же не про "Горностаев". Я - про нас.
   Мэлтин стиснул плечо Рика, собираясь раз и навсегда объяснить энонийцу, что он думает по поводу гвардейцев Бешеного принца, но так ничего и не сказал. Даже сквозь грубую рубашку можно было ощутить идущие от Рика волны жара.
   "Э, да у него же лихорадка!.." - запоздало понял Мэлтин. Раздражение схлынуло так же быстро, как и появилось.
   - Пойдем-ка обратно, Рик, - предложил Мэлтин почти ласково, тем приторно-фальшивым тоном, каким разговаривают с тяжелобольными или капризными детьми. - Здесь слишком холодно, чтобы стоять в одной рубашке.
   - Мне не холодно, - возразил энониец безразличным тоном.
   "Оно и понятно, - мысленно ответил Мэлтин - К тебе сейчас прикоснуться - все равно что к раскаленной печке. Надо сказать Пчелоеду".
   - Все равно пошли, - сказал он вслух, подталкивая "дан-Энрикса" в плечо. - Тебе надо согреться. И прилечь.
   В последнем Мэлтин оказался прав. Стоило Рику с улицы попасть в тепло, как его начал колотить озноб, да такой сильный, что со стороны его можно было принять за судороги. Те члены Братства, кто еще сидел внизу и не ложился спать, при виде этой сцены переполошились. Пока энониец, клацая зубами, пытался объяснить, что никакая помощь ему не нужна, и он просто хочет немного отдохнуть, с него в четыре пары рук содрали холодную, как лед, рубашку, надели другую и отрядили Шестипалого готовить для южанина горячее вино.
   Вино южанин выпил. Но толку было чуть. Он лежал под двумя одеялами и все равно стучал зубами. Поднятый с постели Пчелоед, осматривая энонийца, только поджимал сухие губы и недовольно качал головой. От расспросов остальных повстанцев лекарь раздраженно отмахнулся, но Мэлтин и все остальные знали Пчелоеда уже достаточно долго, чтобы верно понимать его гримасы. С Риком, вероятно, было что-то посерьезнее простой простуды. Большинство из тех, кто собирался идти спать, решили пока что не расходиться и подождать, что будет дальше.
   Дальше было плохо. Энониец безропотно выпил приготовленные лекарем отвары, но вместо того, чтобы заснуть, впал в странное полузабытье и начал бредить. Порывался встать с постели и куда-то идти. Говорил о "Горностаях", о мессере Иреме и опять о "Горностаях". Снова помянул колоду для разделки туш и водяную бочку, рядом с которой они с Маслобойкой по очереди поливали друг другу на руки застоявшейся водой.
   Эту старую, рассохшуюся бочку Мэлтин помнил даже слишком хорошо. Как и то, что, отмыв руки и уже вернувшись на постоялый двор, он обнаружил, что не вычистил чужую кровь из-под ногтей. Не то чтобы эти воспоминания не давали ему покоя, но сейчас, когда он слушал прерывающийся голос Рика, ему поневоле становилось жутко.
   Остальные ничего не поняли и за ответами, конечно, подступили к Мэлтину. Маслобойке совершенно не хотелось углубляться в эту тему, но под нажимом остальных ему пришлось все-таки рассказать, о чем они беседовали с Риком во дворе. И, хотя большинство собравшихся и так отлично знали, как казнили пленных "Горностаев", они не придумали ничего лучше, как свалить вину за все произошедшее на Мэлтина.
   - Опять, - отметил Берес, мрачно прислушиваясь к голосу "дан-Энрикса". - Снова про казнь. Может, он из-за этого и заболел. Мэлтин, болван, как тебе в голову пришло тащить его с собой?..
   Мэлтин чуть не взвыл от такой несправедливости.
   - Да я-то что?! Он сам туда пошел. Один. Я к нему вообще случайно присоединился!
   - Мог бы его остановить, - заметил Лис. Мэлтин сердито сверкнул на рыжего разведчика глазами. Остановил один такой... Можно подумать, он "дан-Энрикса" не знает! Но все остальные явно были на стороне Лиса, так что Мэлтину пришлось ответить более нейтрально.
   - Ну, кто же мог знать, что все так обернется? Он очень спокойный был. Как будто ему вообще все поровну.
   - "Спокойный"! - издевательски передразнил Сайрем. И вздохнул. - Дурак ты, Маслобойка. Да и мы не лучше. Взяли и взвалили все на Рика, как раньше на Астера. Как будто так и надо. А ведь энониец половине наших в сыновья годится.
   - Ладно, что вы причитаете, - скривилась Ласка. - Рик справится. И нечего стенать над ним, как над покойником.
   Мэлтин охотно поддержал бы девушку, но счел благоразумным лишний раз не привлекать к себе внимания.
  
   Криксу казалось, что он слышит, как морские волны с шумом ударяются о скалы и откатываются назад, оставляя на прибрежном моле клочья белой пены. Но берег моря был довольно далеко, со стороны Зимнего города. И уж конечно, с того места, где расположилось Братство, он никак не мог бы слышать шум прибоя. "Это мне мерещится. А может, просто кровь шумит в ушах" - подумал Рик, еще сильнее съежившись под одеялом.
   За стеной негромко переговаривались. Последние несколько часов Крикс постоянно слышал голоса самых разных людей - мессера Ирема, объявляющего ему условия, на которых антарские повстанцы могут присоединиться к армии, или Эйста лат-Гира, отдающего приказ достать из очага подкову. Но на этот раз "дан-Энрикс" понял, что приглушенная беседа за перегородкой ему не мерещится.
   - Я все равно не понимаю, что он так переживает из-за этих "Горностаев". Он ведь их и раньше убивал, - заметил первый голос.
   - Ну ты сравнил!.. Это совсем другое дело.
   Крикс почувствовал, как сердце застучало чаще. Это они про него?
   - И все равно, туда им и дорога. Я бы сам их с удовольствием прирезал.
   - Так-то оно так, но Рику от этого легче не станет. И не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное при нем, понятно?
   - Да не заводись ты так! Думаешь, ты одна все понимаешь?
   После небольшой паузы женский голос сдался.
   - Ладно, извини. Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь лишний раз напоминал ему эту историю. А вообще, хотелось бы мне знать, когда он встанет на ноги. Без Рика мне в этом имперском лагере как-то не по себе.
   - Я дал ему отвар из берсеня, черноголова и лисьей мяты. Если жар спадет, к утру он будет чувствовать себя гораздо лучше, - пообещал третий. - Но все остальное... Думаю, здесь нужен ворлок, а не врач.
   - Так за чем дело стало? У имперцев же наверняка есть ворлок. Пригласим его сюда.
   - А он пойдет?..
   Крикс беспокойно шевельнулся. Только ворлока ему недоставало. А ведь если Берес или Ласка захотят во что бы то ни стало вызвать сюда видуна, они не успокоятся, пока тот не придет. И даже если этим ворлоком окажется мэтр Викар, с которым Крикс неплохо ладил во время морского путешествия в Эледу, это мало что меняло. Крикс готов был относиться к видунам со всем радушием - но только до тех пор, пока они не собирались пробовать на нем свои магические штучки.
   Приподнявшись на локте, Крикс окликнул Пчелоеда. И едва не сморщился от отвращения - таким противно-слабым ему показался собственный голос.
   Целитель зашел в комнату так спешно, будто бы только и ждал момента, когда его позовут.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Гораздо лучше. Можно мне переодеться? Вся одежда мокрая, хоть выжимай, - пожаловался Крикс.
   При этих словах целитель просиял, как будто Крикс сказал что-то необычайно приятное.
   - Мэлтин, Лис, найдите Рику чистую рубашку и штаны, - распорядился он и потер руки. - Кажется, дело идет на лад.
   Крикс не разделял этого оптимизма. Голова у него по-прежнему была мутной и тяжелой, и вдобавок при любой попытке высунуться из теплого кокона, который он успел соорудить на постели, его снова начинал трясти озноб. Но спорить с Пчелоедом Риксу было лень. Дрожа и стискивая зубы, он все-таки вылез из-под одеяла и переоделся, после чего тут же снова повалился на постель.
   - Прекрасно, - сказал Пчелоед. - Теперь выпей еще отвара.
   - Гадость этот твой отвар, - сварливо отозвался Рикс, у которого приподнятое настроение целителя в этот момент способно было вызвать лишь досаду.
   - Вот-вот, выпей еще немного этой гадости. Тебе надо поспать.
   Крикс хмыкнул. И целители в лаконском лазарете, и его старый знакомый Рам Ашад обыкновенно обращались со своими жертвами, как с неразумными детьми. "Надо поспать", "надо поесть" и прочее в таком же роде. Пчелоед, похоже, в этом отношении был точной копией всех остальных.
   Впрочем, Рикс и сам не отказался бы заснуть. То состояние, в котором он провел последние часы, хотя и находилось где-то между сном и явью, было куда утомительнее, чем простое бодрствование. Крикс приподнялся, в несколько глотков опустошил поднесенную Пчелоедом кружку и снова лег. Шум, полчаса назад напомнивший ему морской прибой, теперь стал тихим и почти неразличимым. Через несколько минут "дан-Энрикс" уже спал.
   Проснувшись, он прежде всего потребовал поесть. Лекарь обрадовался этой просьбе почти так же, как и просьбе о чистой рубашке, но еды принес совсем немного. Крикс бы с удовольствием увидел на своей тарелке вдвое, даже втрое больше. Но, прекрасно понимая бесполезность любых споров, он решил смириться с тем, что на сей раз останется полуголодным, и ел медленно, прикидывая про себя, что делать дальше. К своей радости, он чувствовал себя почти здоровым - хоть сейчас вставай и отправляйся на осмотр лагеря.
   Присевший рядом с Риксом Пчелоед пытливо заглянул ему в лицо.
   - Как ты сейчас?..
   - Отлично, - отозвался Крикс, ничуть не покривив душой.
   - Ты помнишь, что ты говорил и делал ночью?
   Крикс напрягся, вспомнив про подслушанный обрывок разговора. Получалось, что какая-то часть Братства чуть не до утра сидела здесь и обсуждала казнь такийцев и его болезнь. Южанин прикусил губу. Позор. Мэлтин тоже был с ним на заднем дворе "Лосиного рога", но над Мэлтином никто не трясся и не всплескивал руками. Оно и понятно. Мэлтин - настоящий воин, он сделал то, что должен был, а потом выкинул из головы казненных "Горностаев". Он не стал распускать сопли или спрашивать себя, не следовало ли им поступить как-нибудь по-другому. И никто не стал бы - ни Астер, ни Сайм, ни Ласка. Только он один.
   Меньше всего Криксу хотелось обсуждать свое состояние с кем-то из Братства. И в особенности - если Пчелоед начнет упорно повторять, что ему нужна помощь ворлока.
   - Я помню, что ты еще раз дал мне отвар черноголова. И просил у Мэлтина рубашку, - сказал Крикс, стараясь сохранить непринужденный вид. - До этого я спал. А что, там было что-нибудь еще?
   - Ты бредил. Говорил о "Горностаях"... - Пчелоед запнулся. - Ну, неважно. Это просто лихорадка.
   Крикс с облегчением кивнул и спустил ноги с лежака. Когда он нашарил на полу сапоги и потянулся за лежавшей в изголовье перевязью, Пчелоед забеспокоился.
   - Куда ты собираешься?
   - Мне нужно выйти.
   - В нужник, что ли?..
   - Нет. Я должен пойти в лагерь и найти мессера Ирема. Мне нужно с ним поговорить.
   - Совсем рехнулся? - вспыхнул Пчелоед. - Я же тебе сказал, что ночью у тебя был такой сильный жар, что ты даже бредил. А сейчас ты собираешься шататься по всему Тронхейму. Хорошо придумал, нечего сказать!
   - Но лихорадка уже спала. Я прекрасно себя чувствую.
   - Это не важно. Ты все равно болен. А если пойдешь на улицу, то разболеешься еще сильнее, чем вчера.
   Южанин затянул последний ремешок и обернулся.
   - Наверное, ты прав. Но я еще быстрее разболеюсь, если буду торчать здесь. Прости.
   - У тебя слабость, - попытался воззвать к разуму целитель. - Ты сейчас даже двух улиц не пройдешь.
   - Посмотрим, - усмехнулся Рик уже в дверях.
   Слепящий белый свет ударил по глазам. Среди заснеженных дворов, под белым зимним небом энониец на мгновение почувствовал себя ослепшим. Крикс прищурился, пытаясь заново привыкнуть к свету, и плотнее запахнул свой плащ.
   Хотя Даррек утверждал, что разместившимся в соседних дворах лучникам и меченосцам поручено наблюдать за каждым шагом членов Братства, никто не помешал дан-Энриксу свободно выйти за ворота и отправиться в сторону магистрата, где он рассчитывал рано или поздно разыскать мессера Ирема. Пчелоед не ошибался - идти в самом деле было тяжело. Крикс почти сразу же почувствовал себя таким уставшим, что почти готов был повернуть назад. Но он упрямо продолжал свой путь, то увязая в снежной каше, то поскальзываясь на обледеневшей мостовой, и через полчаса дошел до ратуши.
   Собравшиеся возле магистрата латники косились на него, как будто недоумевая, что такой, как он, делает в этой части лагеря. Стараясь не обращать внимания на эти взгляды, энониец спросил, где сейчас находится лорд Ирем. Один из тех, к кому он обратился с этим вопросом, высокомерно посмотрев на него сверху вниз, процедил - "Он нам не докладывается", но другой, видимо, сжалившись, сказал, что коадъютор скоро выйдет. Криксу ничего не оставалось, кроме как отойти в сторону и ждать.
   Но еще прежде, чем дождаться коадъютора, или вконец продрогнуть и решить, что нужно возвращаться к побратимам, Крикс увидел человека, о котором он почти забыл. Наверное, он бы даже не обернулся в его сторону, если бы до его ушей не долетел обрывок фразы, сказанной одним из латников другому, и явственно прозвучавшее имя "Дарнторн".
   Вздрогнув, Крикс обернулся и, действительно, увидел Льюберта Дарнторна, только что успевшего сойти с коня.
   Они не виделись с Дарнторном с того дня, как люди Бешеного принца разорили лазарет, и Крикс был слишком занят, чтобы вспоминать о своем недруге. Сейчас Крикс вспомнил все - и бегство Льюберта, и свой бессильный выкрик ему в спину, и момент, когда он чуть не дернул спусковой рычаг своего арбалета.
   Крикс впился в Льюберта глазами, пытаясь понять, что с ним происходило c того дня, как они виделись в последний раз. Высокий, побледневший, с каким-то измученным лицом и темными тенями под глазами, Дарнторн выглядел серьезнее и старше, чем запомнилось "дан-Энриксу". На рукаве он носил широкую траурную ленту. Крикс пробыл в лагере имперцев всего один день, но уже знал, что лорд Бейнор Аракс Дарнторн пропал без вести или погиб во время штурма Тровена. Сейчас он мысленно спросил себя, не из-за этого ли обстоятельства у Льюберта такой несчастный вид. Впрочем, подобное предположение казалось маловероятным. Хотя нынешний глава совета поселил Льюберта в своем доме, выдавал ему астрономические суммы на карманные расходы и охотно удовлетворял любые его прихоти, особо теплых чувств между племянником и дядей, кажется, не наблюдалось. Крикс прекрасно помнил, что за те два дня, пока имперцы еще не успели двинуться к Сокате, мессер Бейнор так и не зашел в военный госпиталь проведать родственника. Правда, он послал своих людей узнать, как Льюберт себя чувствует и не нуждается ли в чем-нибудь. А Льюберт так же вежливо ответил, что он ни в чем не нуждается, спасибо. Со стороны - не отношения двух родственников, много лет живущих под одной крышей, а торжественный прием у императора. Сам Крикс такого дядю точно не считал бы за родню. Вдобавок Бейнор Дарнторн уже показал однажды свои родственные чувства, молчаливо осудив на смерть родного брата.
   Было бы из-за чего так убиваться, одним словом. И, однако, Льюберт выглядел почти больным.
   Не подозревая, что за ним пристально наблюдают, Дарнторн взбежал по ступенькам магистрата. Луч зимнего солнца, на секунду показавшегося из-за облаков, сверкнул на фибуле, скреплявшей его плащ. Крикс пригляделся - и едва не ахнул, распознав в серебряной вещице на плече своего недруга Семиконечную звезду. Такой награды не имел даже сэр Альверин, прозванный за свои победы Барсом Севера. В каком же сражении Дарнторн успел так отличиться, чтобы быть пожалованным высшим орденом Империи?!
   У Крикса пересохло в горле.
   Значит, вот как все сложилось. Льюберт, бросивший своих товарищей, носит Семиконечную звезду, считается главой своего рода и наверняка пройдет Посвящение, как только истечет срок траура по дяде. Ему не приходится ворочаться без сна, подолгу вспоминая то казненных "Горностаев", то смерть Астера, то помертвевшее лицо сельского старосты, в доме которого они нашли секретный подпол.
   Словно для того, чтобы окончательно добить "дан-Энрикса", к Дарнторну обратился мессер Ирем, вышедший из ратуши в сопровождении того же молодого человека, которого южанин видел с ним в лесу, и нескольких гвардейцев Альто Кейра.
   - А, мейер Дарнторн. Очень хорошо, что вы приехали, - заметил Ирем - суховато, но вполне приветливо. - Я уже собирался посылать за вами. У меня для вас есть важные известия.
   Увидев коадъютора, Крикс собирался было сделать шаг вперед, чтобы привлечь к себе внимание, но тот заметил его сам. Скользнул по замершему у стены оруженосцу равнодушным взглядом и почти тотчас же отвернулся.
   Криксу показалось, что ему отвесили пощечину.
   Льюберт между тем учтиво поклонился рыцарю и собирался, кажется, что-то ответить, но вместо этого застыл с полуоткрытым ртом, увидев чуть поодаль Рикса. Лицо у Льюберта стало таким, как будто он увидел василиска, превращающего людей в камень своим взглядом. Энониец озадаченно сморгнул. Само по себе удивление Дарнторна было вполне понятным - ведь, в отличие от Крикса, знавшего, что его недруг спасся, он все это время должен был считать южанина погибшим. Но даже с учетом этого было неясно, с какой стати ему так пугаться. Дарнторн что, настолько суеверен, чтобы верить в призраков?..
   Впрочем, мгновение спустя Крикса осенило. Льюберт, вероятно, опасается, что он начнет рассказывать направо и налево о его неблаговидном поведении в сожженной "Горностаями" деревне.
   "Мог бы и не волноваться, - с горечью подумал Крикс. - Любой нормальный человек сказал бы, что он поступил разумно, а вот я, наоборот, повел себя как идиот. И вообще, кто станет обвинять в трусости человека, который в пятнадцать лет уже смог заслужить Семиконечную звезду?.."
   - Поторопитесь, Льюберт. Что вы там застыли?.. - спросил коадъютор, обернувшись.
   Крикс до хруста стиснул зубы. Бывшего оруженосца рыцарь едва удостаивает безразличным взглядом - а с Дарнторном собирается обсуждать какие-то "важные известия". Ну хорошо.
   Плевать, - с ожесточением подумал он. Есть Ласка, Пчелоед и остальные - те, кто никогда не станет отворачиваться от него и заставлять выплясывать перед собой, как дрессированных собак на сельской ярмарке. А Ирем, Льюберт и гвардейцы Альто Кейра, которые таращатся на его старый плащ и на заплатанные сапоги, как на какое-то досадное недоразумение - это неважно. Пропади они все пропадом, ему до них нет никакого дела!
   Крикс подловил себя на том, что, думая об этом, все сильнее стискивает кулаки - и понял, что войну за безразличие он проиграл. По сути, еще до начала.
  
   Назад "дан-Энрикс" шел гораздо медленнее, чем до ратуши. С каждым следующим шагом усталость давала о себе знать все сильнее. Чтобы не терзаться мыслями о Льюберте и о лорде Иреме, он заставил себя думать о насущном. Например, о том, когда Лесному братству, наконец, вернут оружие. Или о том, что дальше делать с Литой, у которой, по ее же собственным словам, не оставалось никого из родственников. Или, наконец, о том, как долго еще сможет продержаться гарнизон Зимнего города.
   Как бы там ни было, когда они займут Тронхейм, война на севере наверняка закончится. И вот тогда... а что тогда, в самом-то деле?
   Крикс болезненно скривился. Еще пару дней назад вопрос о том, что делать после окончания войны, показался бы ему нелепым. Разумеется, он сядет на корабль и отправится назад в Адель, чего еще?.. - сказал бы он. Но получить место на военном крогге он мог только в качестве оруженосца лорда Ирема. А судя по тому пустому, ничего не выражающему взгляду, которым коадъютор смерил его полчаса назад, сэр Ирем полагал, что их с "дан-Энриксом" больше не связывают никакие взаимные обязательства.
   Южанин должен был признать, что коадъютор в своем праве. Крикс не присягал мессеру Ирему на верность, да и вообще - формально Рик все еще оставался вассалом лорда Аденора. Впрочем, присоединяясь к Братству, он повел себя, не как чей-то вассал или оруженосец, а как человек, который не зависит ни от чьих решений и вправе сам распоряжаться собственной судьбой. Естественно, сэр Ирем не мог не отметить этого. И сделал собственные выводы.
   Надо признать, вполне логичные.
   Но раньше, представляя себе объяснение с мессером Иремом, Крикс неосознанно надеялся, что бывший сюзерен будет оценивать его поступки не с такой безжалостной, холодной трезвостью, а как-то более... по-человечески. Что Ирем будет принимать в расчет не только результаты его действий, но и те стремления, которые им двигали.
   Хотя во время перехода энониец делал вид, что он заранее настраивается на все, даже самое худшее, теперь он должен был признать, что все мелькавшие у него мысли о возможных неприятностях были такими же ненастоящими, как учебный поединок на безобидных деревяшках по сравнению с реальным боем. Оказалось, что на самом деле он к ним совершенно не готов...
   Рикс глухо замычал от раздражения, поняв, что, несмотря на все его старания, мысли опять бегут по замкнутому кругу. К счастью, он уже почти дошел до их двора, так что придумывать, на что теперь отвлечься, ему не понадобилось.
   А еще мгновение спустя южанину действительно стало не до того, чтобы мысленно пережевывать свои обиды. Потому что у ворот, ежась от холода и пряча руки в отороченные мехом рукава, торчал Линар.
   Заметив его, Крикс едва не споткнулся от неожиданности.
   - Ты?.. Что ты тут делаешь? - спросил он первое, что пришло в голову. Хотя ответ был, в общем, очевиден.
   - Я только хотел узнать, где разместили ваше... ну... Лесное братство. И еще удостовериться, что у тебя все хорошо.
   "Ну вот, удостоверился. Можешь идти назад" - подумал Крикс. И тут же устыдился своей мысли. Еще не хватало срывать на Линаре раздражение, которое он до сих пор испытывал после похода к ратуше.
   В отличие от самого "дан-Энрикса", Линар был хорошо одет, но все равно неуловимо походил на встрепанного воробья. Взгляд у островитянина был неуверенным, как будто он боялся, что его прогонят. "Интересно, я выглядел так же? Там, у магистрата?.." - мысленно спросил себя "дан-Энрикс". Угол губ дернулся вниз - еще одно напоминание об Астере. Эту привычку криво усмехаться Крикс усвоил от него.
   - А почему торчишь на улице? Зашел бы внутрь, - сказал он Линару, подходя к воротам.
   Видя, что никто не собирается его отсылать, Линар расслабился.
   - Они сказали, ты ушел. И никому не говорил, когда вернешься.
   - И тебе даже не предложили подождать внутри?
   Лар промямлил что-то невразумительное, и "дан-Энрикс" понял - предложили. Надо полагать, со свойственной антарцам грубоватой непосредственностью, которая должна была вконец смутить Линара, и без того не привыкшего общаться с незнакомыми людьми. Разумеется, он предпочел стоять и мерзнуть у ворот, чем находиться среди балагурящих, заросших бородами оборванцев, часть которых вполне можно было бы принять за разбойников с большой дороги. А уж если среди приглашающих случайно оказалась Ласка - то островитянин, вероятно, выскочил из дома, как ошпаренный.
   - Ладно, сейчас выпьем теплого вина - и ты согреешься, - пообещал "дан-Энрикс" то ли Лару, то ли самому себе. После хождения по улицам и ожидания у входа в магистрат его опять слегка знобило. Пчелоед бы обязательно сказал, что так обычно и бывает с дураками, не желающими слушать предписания врачей. Но сам энониец чувствовал, что, несмотря на слабость и другие напоминания о вчерашней болезни, он уже вполне здоров. Рикс готов был побиться об заклад, что лихорадка больше не вернется.
   - Мессер Ирем знает, куда ты пошел?.. - осведомился он.
   - Нет, - ответил Лар и на мгновение потупился. Однако было не похоже, что вопрос "дан-Энрикса" смутил его всерьез.
   Крикс только мрачновато усмехнулся, вспомнив, как в самые первые недели путешествия на корабле Линар буквально цепенел, когда коадъютор оказывался где-нибудь поблизости. "Дан-Энриксу" казалось, что островитянин старается стать как можно незаметнее, чтобы случайно не попасться его сюзерену на глаза. Похоже, познакомившись с мессером Иремом поближе, Лар перестал бояться каларийца.
   В комнате было светло и почти празднично. Играющие за столом в "чет-нечет" Мэлтин и Язь зажгли одновременно оба глиняных светильника.
   Крикс слегка подтолкнул эсвирта в спину.
   - Сайрем, Мэлтин, Язь - это Линар, мой... - энониец искоса взглянул на спутника и понял, что выхода у него нет. - Мой друг. Где Пчелоед? Где все?..
   Первым, конечно, отозвался Мэлтин.
   - Пчелоед сначала ждал тебя. Зудел, что твоя муха над плетнем. А потом плюнул и ушел с имперским лекарем. Кажется, тот пообещал показать ему здешний лазарет. Это надолго, может быть, до вечера.
   - Если он не надумает остаться там и на ночь, - с усмешкой добавил Сайрем. У Крикса неуловимо потеплело на душе. Сайм и раньше-то был немногословен, а с тех пор, как его ослепили "Горностаи", он и вовсе почти перестал участвовать в чужих беседах. Но сегодня у него, похоже, было хорошее настроение. - Там на столе, в горшке, какое-то жуткое варево. Я попробовал - по вкусу, как кисель из лопухов. Но Пчелоед просил сказать тебе, чтобы ты это выпил.
   - Может, выльем это у забора, а вы подтвердите, что я пил?.. - без особенной надежды спросил Крикс. Но, памятуя о том, как быстро приготовленные Пчелоедом снадобья избавили его от жара, подошел к столу и мужественно сделал несколько глотков прямо из горлышка кувшина. Может быть, с точки зрения образованных медиков в столице Пчелоед и был обыкновенным знахарем, но свое дело он, бесспорно, знал.
   Линар поколебался, но все же присел на табурет возле стола, не дожидаясь приглашения. Крикс между тем отметил, что, хотя Сайм сидит неподвижно, величественно устремив незрячий взгляд из-под повязки в закопченную стену напротив, его руки живут своей жизнью, беспрестанно вертят и переворачивают какой-то мелкий предмет.
   - Что это у тебя? - осведомился Рикс, не называя Сайрема по имени. Странное дело, слепой почти безошибочно угадывал, когда кто-то из побратимов обращался именно к нему.
   - Застежка от плаща... Иголка отломилась, Ласка попросила починить.
   Крикс несколько опешил. Чтобы Ласка попросила Сайма чинить сломанную фибулу?! Дело само по себе несложное, но поручать его слепому - слишком смахивает на издевательство.
   Или... "Нет, не может быть" - подумал Рикс. Но в глубине души он уже знал, что очень даже может. Кажется, разведчица в очередной раз оказалась умнее их всех, вместе взятых.
   - Иголку я уже приладил, - неторопливо продолжал слепой повстанец. - Сейчас только разогну, и можно будет пользоваться. Хегг меня возьми, такое ощущение, что на эту застежку лошадь наступила!
   "Может быть, и наступила. С Ласки сталось бы" - мелькнуло в голове у Рикса.
   Лар непонимающе смотрел на них, слегка приоткрыв рот.
   "Только не ляпни что-нибудь неподходящее, - взмолился энониец мысленно. Я тебе потом все объясню, только молчи..."
   То ли Линар услышал его мысли, то ли взгляд Рикса оказался достаточно выразительным, но от ненужных комментариев островитянин, к счастью, удержался.
   Решив, что не помешает все-таки отвлечь его внимание, Крикс спросил первое, что пришло в голову:
   - Не знаешь, давно Льюберту вручили Семиконечную звезду?
   - Ага, - припомнил Лар. - Давно. Кажется, почти сразу после взятия Сокаты.
   Крикс облизнул сухие губы, разрываясь между двумя прямо противоположными чувствами - любопытством, чем именно так отличился его недруг, и мучительным желанием не слушать о каких бы то ни было подвигах Дарнторна.
   - А что за Звезда такая?.. - спросил Мэлтин.
   - Это самая высокая в империи награда, - пояснил "дан-Энрикс". - Я хочу сказать, для воинов и дипломатов... Для ученых существует Орден Семилистника. Саккронис мне показывал. Из всех, кого я знаю, Звезды есть только у лорда Ирема и у Валерика Этайна - за переговоры с Хавенреймом после Иллирийского сражения. Ну и теперь еще у Льюберта, - добавил энониец неохотно.
   Но любопытство Мэлтина было задето, так что выразительной заминки Рикса он попросту не заметил.
   - А как она выглядит, эта звезда? Небось, сама из золота, а поверху - рубины с голубиное яйцо?..
   - Нет, Звезды делают из стали. Но не в этом суть. Как тебе объяснить? - Крикс прикусил губу, пытаясь вспомнить, что он прочитал в новейших хрониках или услышал от Саккрониса. - Если кого-то награждают именно Звездой - значит, речь шла о благе всей Империи, не меньше. Если бы сэр Этайн не подписал с дан-Хавенреймом мирный договор, Нагорье могло заключить союз с мятежниками и втравить империю в серьезную войну. И если бы сэр Ирем не спас Императора во время коронации - династия дан-Энриксов бы прервалась, и в государстве началась бы смута. А еще одна Звезда у сэра Ирема за то, что он не сдал Западный форт. Благодаря ему войска Эзара восемь месяцев стояли у границы, но так и не смогли продвинуться в Каларию. Вдобавок этот орден стоит куда больше, чем любая золотая безделушка, даже и с рубинами. Тот, кто однажды получил Звезду, всегда будет считаться равным лордам из семей, которые участвуют в Высшем Совете. Если у такого человека будут сыновья, то они обязательно получат пригласительную грамоту в Лакон. Ну и еще... Об этом нигде напрямую не написано, но по традиции он может просить все, что пожелает, и правитель не имеет права ему отказать.
   Линар по-детски подпер голову рукой и слушал с явным любопытством. Очевидно, все эти подробности до сих пор были ему неизвестны.
   Когда Крикс замолчал, сидевший рядом Язь задумчиво прищелкнул языком, а Мэлтин удивил всех присутствующих, заявив:
   - Уж я-то знал бы, что просить, будь у меня эта Звезда.
   - Например, что?.. - не удержался Крикс.
   - Чтобы Антаром управлял свой собственный наместник, а не Альто Кейр. Только непременно коренной антарец, а не какой-то чужак, который будет всем тут заправлять по-своему. И чтобы все налоги сбавили наполовину. Да! И еще вот что: чтобы жителям всех деревень, в которых похозяйничали "Горностаи", не платить налоги следующие пять лет. Лучше бы, конечно, десять, но на это он, наверное, не согласится.
   - Кто? - только и смог произнести ошеломленный Рикс.
   - Да Император же, - терпеливо, как для бестолкового ребенка, пояснил антарец.
   Сайрем хрипло рассмеялся.
   - Безусловно, Маслобойка. На все остальное - запросто, но только не на это. Дело, в общем-то, за малым - тебе нужно получить Звезду.
   Крикс в несколько больших глотков допил отвар, который приготовил ему Пчелоед, но в сей раз даже не ощутил его горького, противно вяжущего вкуса. Конечно, Мэлтин говорил полную дичь, но рядом с этой околесицей все его размышления по поводу несправедливости судьбы разом поблекли и скукожились, и даже более того - стали казаться чуть ли не постыдными.
   Может, единственное, о чем в самом деле стоило жалеть - это о том, что Звезды никогда не получал кто-нибудь вроде Маслобойки.
   - Ну, я-то ладно, а вот Рику стоило бы дать Звезду. За то, что он ухлопал Бешеного принца, - совершенно не смущаясь смехом Сайрема, заметил Мэлтин. И потер заросшую щетиной шею.
   Лар, устроившийся на углу стола, при этих словах довольно сильно вздрогнул.
   Крикс с трудом сдержался, чтобы не покачать головой. Казалось бы, в Каларии нельзя не повзрослеть (точнее было бы сказать - не огрубеть), а между тем Линар уже который месяц здесь - но все равно ведет себя, словно ребенок. Утром, когда Пчелоед заговорил о том, как энониец бредил прошлой ночью, Крикс помимо воли ощутил себя ужасно тонкокожим и неприспособленным к войне. Но рядом с Ларом трудно было не почувствовать себя привычным ко всему на свете ветераном.
   Перебив эти несвоевременные размышления, за спиной Рикса гулко хлопнула входная дверь.
   - Вернулся, значит! - констатировала Ласка, сразу же заметив вновь прибывших. Крикс не удержался от соблазна и посмотрел на вошедшую девушку через плечо. Последние два дня еды у них было достаточно, и щеки Ласки уже не казались такими впалыми, как раньше. Она разрумянилась от ветра, темные волосы выбивались из короткой тугой косы, глаза сверкали. - Где тебя носило, а?
   Крикс заставил себя отвернуться, потому что сидеть с вывернутой шеей было неудобно и довольно глупо. Он довольно быстро сбился бы со счета, если бы надумал выяснять, как часто за последние недели ему приходило в голову, что разведчица очень красива. Каждый раз, когда он думал об этом в присутствии Ласки, он смущался так, словно она могла каким-то образом подслушать эти мысли. А уж если вслед за этим ему вспоминался разговор, случившийся несколько месяцев назад на ночном привале - то впору было выходить на улицу и тереть пылающее лицо снегом.
   Когда на него внезапно навалилась целая гора забот, которые раньше касались только Астера, Крикс убедился в том, что Ласка - самая надежная союзница и самый лучший друг, какого только можно пожелать. Он доверял ей даже больше, чем Мэлтину или Сайму с Пчелоедом. Может, именно поэтому мелькавшие время от времени мысли о том, какая у нее пружинистая гибкая походка, или как красиво обрисованы тонкие губы, всякий раз казались ему неуместными и чуть ли не кощунственными, предающими их дружбу.
   Но при всем при том он ничего не мог с собой поделать.
   - Я ходил к ратуше. Хотел увидеть сэра Ирема, - ответил он.
   - И как?..
   - Мы встретились, когда он выходил из магистрата. Но он не пожелал со мной говорить.
   Крикс сам удивился тому, как ровно звучит его голос. Тот, кто слышал бы его со стороны, наверняка решил бы, что речь идет о чем-то несущественном. Но Ласка знала его слишком хорошо, чтобы пойматься на такую удочку.
   - Понятно, - коротко ответила она. И Крикс прочел в ее глазах невысказанное - "Сочувствую".
   - Язь, Мэлтин, у вас тут еще осталось что-нибудь пожрать? - осведомилась девушка, резко меняя тему. А когда Мэлтин, кряхтя, стал вылезать из-за стола, чтобы достать из подпола какие-то продукты, незаметно улыбнулась Криксу, словно говоря - "Не раскисай".
   Южанин слегка кивнул в ответ. Он и не собирался.
   - Кажется, мне уже пора идти, - промямлил Лар.
   Крикс удивленно обернулся.
   - Что, уже?
   Он успел начисто забыть, что чуть не выставил Линара вон, когда эсвирт только пришел сюда.
   - Да... я кое-что вспомнил. В общем, мне действительно пора. Сэр Ирем будет очень недоволен, если вдруг вернется раньше, чем планировал, и не найдет меня.
   Последний аргумент звучал довольно убедительно, но Криксу показалось, что Линар даже не думает о том, что говорит. Вид у эсвирта был такой, как будто бы он собирался с духом, чтобы снова сунуться за Риксом в гущу боя. Это настораживало.
   - Может, тебя проводить?.. - осведомился Крикс на всякий случай.
   Лар удивленно посмотрел на собеседника и замотал обросшей головой, как мокрая собака.
   - Нет, ты что! Я сам дойду.
   "Ты бы еще сказал - "Я же не маленький!"" - подумал энониец, едва удержавшись от улыбки. Ему доводилось видеть первогодков в Академии, которые выглядели солиднее Линара. И уж точно куда лучше могли бы за себя постоять.
  
   - ...Что вы хотели сообщить мне, монсеньор? - спросил Дарнторн, не без труда догнав мессера коадъютора, успевшего пройти почти пол-улицы от магистрата. Когда Ирем бывал занят важным делом или увлечен какой-то мыслью, он обыкновенно ходил так, что за ним приходилось почти бегать.
   Голос Дарнторна дрогнул в конце фразы. Льюберт кожей чувствовал, что продолжавший стоять на ступеньках ратуши Пастух смотрит им вслед. Единственное, что сейчас имело значение - это то, успел ли Рикс рассказать мессеру Ирему свою историю. Если судить по бесстрастному виду рыцаря, пока что не успел. Но с лордом Иремом никогда нельзя сказать наверняка, о чем он знает, а о чем - не знает.
   Ирем с невольным интересом покосился на Дарнторна. В последние месяцы Дарнторн и так-то выглядел нерадостным, а сейчас вид у парня был такой, словно он ожидал, что ему зачитают смертный приговор. Пару секунд поломав голову над тем, с чем это связано, но так ни до чего и не додумавшись, рыцарь ответил на вопрос:
   - Известия для вас самые радостные, мейер Дарнторн. Нагорийское посольство сообщило, что лорд Бейнор жив и в настоящую минуту находится под Оршей вместе с остальными пленными. Наши предположения о гибели вашего дяди были преждевременными. Он не только жив, но даже, судя по всему, не ранен, - Ирему пришлось сделать над собой усилие, чтобы последняя фраза прозвучала без сарказма. Разумеется, бывало, что какой-то человек сдавался в плен из-за того, что был обезоружен, или выбит из седла, или, в конце концов, придавлен собственной убитой лошадью. Бывало всякое. Но в случае Бейнора Дарнторна так и казалось, что он сдался в плен намеренно, чтобы избавить самого себя от всех опасностей войны. Другое дело, что его племянник был ни в чем не виноват, и точно не заслуживал того, чтобы переложить на него всю ответственность за дядю. Поэтому Ирем удержался от вертевшихся на языке нелестных комментариев, закончив свою речь тем же спокойным, полуофициальным тоном:
   - Послы дан-Хавернейма заверяют нас, что и Дарнторн, и остальные наши рыцари ни в чем не терпят недостатка. Мы еще не обсуждали вопрос о выкупе или обмене плеными, но, думаю, вы скоро сможете увидеть своего дядю. Поздравляю.
   Рыцарь даже на секунду растянул губы в улыбке. Вид у Льюберта Дарнторна был таким, что его хотелось как-то подбодрить. Хотя, сказать по правде, Ирем предпочел бы, чтобы Бейнор Аракс Дарнторн удавился бы в плену на собственном ремне и раз и навсегда избавил коадъютора от хлопот, связанных с его персоной.
   Лицо Льюберта Дарнторна прояснилось.
   - Спасибо, монсеньор.
   - Это еще не все, - заметил Ирем. - Лейхард Корван, взявший под свое покровительство жену Эзара и двух его сыновей, тоже отправил к нам послов. Он хочет объявить старшего сына Бешеного принца главным претендентом на престол, и собрать под свои знамена всех, кто не доволен Хавенреймами. Брат Бешеного принца - слабоумный, но если он унаследует престол Кайшера, то им станут управлять советники его отца. Четырехлетний принц Эзар Второй удобнее для тех, кто сейчас жаждет передела власти. Может быть, они об этом еще пожалеют - если принц окажется таким же полоумным выродком, как и его отец. Но это уже не наша забота. По большому счету, мне даже плевать, кто победит в этой войне - Корвальх с его сторонниками или Хавенрейм. Самое главное, что у дан-Хавенрейма теперь в прямом смысле земля горит под ногами. Вам должно быть лестно сознавать, что это - до известной степени - ваша заслуга. Я уверен, что теперь, когда вы можете снять траур, любой из имперских рыцарей сочтет за честь принять у вас обет.
   Льюберт сглотнул. Ему ярко, во всех красках и подробностях, представилось, как прямо накануне его Посвящения - или, что еще хуже, сразу же после него - правда о Пастухе все-таки выплывает на свет. Он станет первым в роду Дарнторнов, с кого сорвали рыцарские шпоры. О таком позоре помнят даже спустя три-четыре поколения.
   - Я... монсеньор, я лучше подождал бы до обмена пленными.
   - Вы меня удивляете, Дарнторн, - хмыкнул сэр Ирем. - Говоря по правде, я впервые вижу юношу, который хочет не ускорить, а отсрочить собственное Посвящение. С чем это связано? Вы так заботитесь о том, чтобы ваш дядюшка мог лично стать свидетелем этого торжественного события?..
   - Да, мессер Ирем, - быстро подтвердил Дарнторн.
   В голове у Льюса было пусто, словно в винной лавке после годовщины коронации. Пожалуй, если бы сэр Ирем сам не предложил ему удобный повод, он бы ни за что не смог придумать ни одно хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение.
   - Ну что ж, это вполне... естественно, - заметил рыцарь. Нервы Льюберта, и без того натянутые до предела, отозвались на эту вечную двусмысленность высказываний коадъютора тревожным звоном. Ирем же невозмутимо продолжал - Может быть, вы и правы. Торопиться некуда. Мир будет заключен, самое ранее, в конце зимы, так что вы в любом случае вернетесь в столицу уже рыцарем.
   - "Мир"?.. - вырвалось одновременно у Дарнторна и сопровождающего Ирема Финн-Флаэна.
   - Вы думаете, что война скоро закончится? - первым спросил сэр Альверин. Дарнторн даже немного удивился. С чего Альверину-то желать конца войны? Если судить по его репутации, он должен был любить ее больше всего на свете.
   Впрочем, мгновение спустя Льюберт припомнил, что в столице младшего Финн-Флаэна ждала невеста. Судя по взволнованному выражению на лице Альверина, предстоящий брак был не из тех, которые знатные семьи заключают, не спросясь своих наследников. Наверное, он в самом деле рвался побыстрее оказаться рядом с этой девушкой.
   "Мне бы его проблемы" - мрачно подумал Дарнторн.
   В ответ на вопрос мессера Альверина Ирем выразительно пожал плечами.
   - Нагорийские послы уже сегодня намекают на возможность мира. Но, если мы так и не возьмем Тронхейм, можно считать, что вся кампания провалена. Да, разумеется, мы сохраним Сокату и Берберис и оставим за собой весь Правый берег. Но вы сами понимаете, что истинный хозяин этой территории - тот, в чьих руках Тронхейм. Отсюда нагорийцы смогут совершать свои набеги столько, сколько захотят. А потом, рано или поздно, они соберутся с силами и снова выбьют нас на левый берег Инны. В Зимнем городе все это тоже понимают. Они будут защищаться до последнего.
   - У них кончается провизия, - напомнил Альверин. Не столько возражая, сколько сообщая очевидный факт.
   Сейчас они беседовали так, как будто Дарнторна здесь вовсе не было. Во всяком случае, ни коадъютор, ни Финн-Флаэн даже не смотрели в его сторону. Льюберт со странным удивлением почувствовал, что это его задевает. Хотя, казалось бы, ему сейчас должно было быть не до таких мелочей.
   - Это не аргумент, - возразил Альверину коадъютор, мрачновато улыбаясь - Вы, конечно, слышали про оборону Западного форта?..
   - Да, мессер. Если не ошибаюсь, ее возглавляли вы?
   - Формально - нет. Но не об этом речь. После того, как у нас начала "заканчиваться провизия", мы продержались еще восемь месяцев, а потом к форту подошли имперские войска. Здесь будет то же самое. Как только зима кончится, и горы перестанут быть непроходимыми, дан-Хавенрейм пошлет на помощь Тровену свои войска и корабли.
   - Но вы же сами говорите, что он хочет мира, - вклинился Дарнторн, не утерпев.
   Сэр Ирем усмехнулся.
   - Разумеется, он хочет мира. Но такого мира, при котором мы останемся формальными хозяевами Такии, а нагорийцы сохранят за собой Тровен. А вот мир, после которого равнинный Айришер, по сути, перейдет под власть Империи, ему совсем не нужен. На такое Хавенрейм не согласится даже при учете мятежа в Сэйхеме. Разумеется, если мы не захватим Тровен сами. Так что, полагаю, нам придется начать подготовку к штурму.
   Лицо Альверина вытянулось.
   - Но об этом уже много говорили, когда мы только подошли к Тронхейму - помните, мессер?.. И большинство наших военачальников сошлись на том, что штурмовать такую крепость - настоящее безумие. У нас нет шансов. Время года - самое неподходящее для штурма. Осадных машин у нас немного. И потом, сам Зимний город еще никогда никто не брал. Не факт, что его вообще возможно взять.
   - "Не брал" и "невозможно взять" - далеко не одно и то же, мессер Альверин. Я слышал, будто Наорикс Воитель часто повторял своим военачальникам, что неприступных крепостей не существует. В этом отношении я склонен ему верить. Наорикс, в конце концов, не проиграл ни одного сражения, - ответил коадъютор тем насмешливо-мягким тоном, который так страшно раздражал его противников в Совете. Дарнторн вдруг подумал, что в подобные минуты Ирем делался похожим на зевающего леопарда. То же ощущение ленивой, но от этого не менее опасной силы. - Сейчас мы осмотрим Зимний город еще раз. А вечером соберем наших лордов и объявим им о подготовке к штурму.
   Они как раз подошли к большой восьмиугольной башне, с которой открывался превосходный вид на город и на море. Башню эту нагорийцы называли Марир-Кхэн, Морской Дозорный. Льюберту порой казалось, что она была построена гораздо раньше, чем все остальные здания в Тронхейме, в незапамятные времена, когда на этом берегу не было ничего, кроме прибрежных валунов и чаек. Сейчас в башне разместились орденские рыцари, сопровождавший войско ворлок и сам мессер Ирем.
   Охраняющие вход гвардейцы расступились перед коадъютором и его спутниками.
   Пока они поднимались по крутой винтовой лестнице наверх, никто не разговаривал. Только на последней площадке Альверин заговорил - и тема, выбранная им, заставила Дарнторна взрогнуть:
   - Мессер Ирем, когда мы вышли из ратуши, я видел вашего оруженосца, Рикса... Я подумал, что он искал вас. Может быть, это не мое дело, но почему вы не пожелали с ним разговаривать?
   Когда Финн-Флаэн помянул "дан-Энрикса", Льюберт буквально впился в Ирема глазами. Сердце у него стучало втрое чаще, чем обычно - впору было испугаться, что кто-то из его спутников услышит этот стук.
   Лорд Ирем неохотно обернулся к Альверину. Вид у него был усталым - как подозревал Дарнторн, вовсе не из-за подъема по крутым ступенькам.
   - Вы, возможно, удивитесь, но меня сейчас гораздо больше беспокоит нагорийское посольство, Зимний город и лорд Бейнор Дарнторн, оказавшийся в плену.
   - Но, монсеньор, вы видели его лицо?.. - спросил сэр Альверин. - Он же наверняка решил, что вы нарочно его игнорируете.
   - Способность моего оруженосца делать из всего ошибочные выводы меня давно уже не удивляет, - скучным голосом ответил рыцарь. - Не будем тратить на это время, мессер Альверин. Пойдемте. А вы, Дарнторн, подождите меня в комнате мэтра Викара - вот сюда, налево. Думаю, вы мне еще понадобитесь.
   Войдя в небольшую комнату, служившую жильем для орденского ворлока, но все равно казавшуюся совершенно необжитой, Льюберт подошел к высокому окну. Прижался лбом к холодному, гладко отполированному камню и с трудом удержался от дурацкого желания покрепче стукнуться об него головой.
   Сквозь щели в ставнях задувал январский ветер. Ледяными пальцами касался шеи, охлаждал пылающие щеки.
   "Я так больше не могу" - подумал Льюберт.
   А ведь не так давно казалось, что жизнь наконец-то повернулась к нему лучшей стороной... Он успел сотни раз представить, как он вернется из Каларии, получит, в соответствии с древним обычаем, аудиенцию у императора, и попросит его возвратить отца из ссылки и восстановить его во всех правах. "Убийце" Бешеного принца отказать не смогут. А когда отец снова окажется в столице, Льюберт будет уже рыцарем. И даже более того - "спасителем империи".
   И все наконец-то снова станет хорошо - как много лет назад, пока он жил в Торнхэле и мечтал о временах, когда поступит в Академию. Тогда он, разумеется, еще не знал, чем обернется для него приезд в Адель, а то бы точно предпочел остаться дома.
   С тех пор, как лорда Сервелльда Дарнторна объявили государственным преступником, жизнь его наследника переменилась раз и навсегда. При каждой встрече с ним на лицах лордов из имперской партии мелькало выражение такой брезгливости, как будто они не смотрели на наследника Дарнторнов, а случайно обнаружили в своей тарелке паука. Обычно это длилось менее секунды, и сторонний наблюдатель, вероятно, просто не заметил бы столь мимолетную гримасу. А если бы даже и заметил, то наверняка не обратил бы на нее внимания. Совсем другое дело - Льюберт. Дарнторн видел этот холод в чужих взглядах с того дня, как наблюдал за казнью заговорщиков на площади. Все эти люди предпочли бы видеть его отца мертвым, и помилование от Императора восприняли со сдержанным неодобрением. Сын лорда Сервелльда отлично знал, что собиравшиеся во дворце аристокаты говорят о заговорщиках, когда считают, что он их не слышит. Иногда ему хотелось крикнуть этим людям, поливавшим его отца грязью, что они не стоят даже его ногтя. Но отец желал, чтобы он оставался при дворе, а это означало - никогда не давать воли собственным чувствам. Ему довольно ясно дали понять, что именно от него требуется. Всякий раз, когда лорд Бейнор посчитает нужным взять его с собой во дворец, Льюберт должен был притворяться глухим и слепым - если, конечно, он не хочет подвести отца и всю свою семью.
   После нескольких лет подобной жизни Льюберт был способен посчитать за оскорбление даже вполне невинный взгляд, случайно показавшийся ему неодобрительным. В его сознании любая незначительная мелочь разрасталась до огромных, заслонявших горизонт размеров, и казалась нестерпимой, как плевок в лицо.
   И вот после истории с "убийством" Бешеного принца все перевернулось, как по волшебству. Теперь даже самые упорные недруги его семьи относились к Льюберту вполне доброжелательно, но главное - Льюс видел, что теперь при встрече с ним никто больше не думает: "Вот идет сын предателя". Впервые в жизни Льюберт ощутил себя не отщепенцем, а своим среди своих, и какое-то время он был почти счастлив.
   А потом вдруг оказалось, что эту радость всегда будет отравлять воспоминание о том, как "Горностаи" жгли походный лазарет. И о растерянном лице "дан-Энрикса".
   Ты же не трус, Дарнторн!..
   Если учесть, что к этим мыслям прибавлялся вечный страх разоблачения, то эта ситуация чем дальше, тем сильнее начинала походить на затянувшийся кошмар. Время от времени ему казалось, что, будь у него возможность перенестись в тот момент, когда он только прибыл в лагерь под Сокатой и беседовал с мессером Иремом, он бы поступил совсем иначе. А мгновение спустя Дарнторну уже становилось стыдно за такие мысли, потому что ими он как будто предавал отца.
   И все-таки - он должен как-нибудь избавиться от этих колебаний и сомнений, разъедавших его изнутри. Иначе долго ему этого не выдержать.
   "Это не жизнь, - подумал он с тоскливым отвращением. - Лучше бы меня вообще убили. Почему бы нет?.. Все бы только порадовались. И Пастух, и император, и даже мой дядюшка, будь он неладен. Он бы тогда прибрал к рукам Торнхэл". Льюберт сам чувствовал, что предается совершенно не достойной жалости к себе. Но ему было наплевать.
   От мрачных мыслей Дарнторна отвлек негромкий голос орденского видуна, мэтра Викара, который неизвестно когда успел подойти к нему и, кажется, все это время стоял рядом.
   - Сэр Ирем объяснил, что ты побудешь у меня, пока они беседует с мессером Альверином, - сказал ворлок. - Честно говоря, я шел сюда затем, чтобы предложить тебе горячего оремиса, чтобы согреться и немного скрасить ожидание. Но, кажется, тебе сейчас не до того. Тебя что-нибудь беспокоит? Может, я могу помочь?..
   Льюберт вздрогнул - не от неожиданности, а скорее, от пугающего смысла самого вопроса.
   Мэтр Викар был чуть ли не единственным в лагере человеком, кто до сих пор обращался к Льюберту на "ты". В той прежней жизни, когда он еще учился в Академии, это, скорее всего, раздражало бы Дарнторна. Тогда он хотел, чтобы его считали взрослым. А сейчас ему приятно было чувствовать, что хоть кто-то из окружающих видит в нем не наследника семейства Дарнторнов, а самого обычного мальчишку, и не ждет от него больше, чем он может.
   При мысли о том, что ворлок может знать, что именно его тревожит, Льюберта мгновенно окатило почти суеверным ужасом. Пришлось напомнить самому себе, что у любого человека, который беседует с ворлоком, обыкновенно создается впечатление, что тот читает его мысли. Но на самом деле это далеко не так. И уж мэтр Викар наверняка не стал бы просто так испытывать на нем свои способности.
   В отличие от большинства ворлоков, у орденского видуна были самые обыкновенные темно-серые глаза. У других магов его гильдии они чаще всего бывали либо очень темными, похожими на черные бездонные колодцы, либо же, наоборот, почти прозрачными. И в любом случае - не вполне человеческими. А Викар по виду был мужчина как мужчина. Правда, изможденный и худой, как и его коллеги.
   Льюберт душеведов не любил - их вообще немногие любили - но давно пришел к выводу, что иметь дело с мэтром Викаром куда приятнее, чем с его братьями по цеху. Иногда Дарнторну даже казалось, что, если бы можно было поделиться с ворлоком своими мыслями, рассказать о той ловушке, в которую он себя загнал, ему могло бы стать гораздо легче. Но на темно-синем стеганом колете видуна виднелась полустершаяся вышивка с эмблемой Ордена - солнце дан-Энриксов, встающее над башней. Трезвая мысль о том, что орденский видун, каким бы понимающим и деликатным человеком он не показался, все же довольно тесно связан с лордом Иремом, сразу же делала любую мысль о доверительной беседе совершенно невозможной.
   - Нет. У меня все в порядке, - сказал Льюс категоричным тоном. - Почему вы вообще решили, что мне нужна ваша помощь?
   - Мальчик, я же все-таки видун, - напомнил ворлок мягко. - Некоторые вещи для меня довольно очевидны, даже когда я не применяю магию.
   Дарнторн не смог сдержаться и задал вопрос, который давно не давал ему покоя - а теперь, пожалуй, даже больше, чем обычно.
   - Правда, что вы не можете "прочитать" кого-нибудь, если сам человек на это не согласен?
   - "Прочитать" не можем. Но обычно это и не требуется, - отозвался маг чуть ли не с сожалением. - Все люди рано или поздно учатся быть сдержанными и скрывать от окружающих свои эмоции. Но только единицы могут спрятать собственные ощущения так глубоко, чтобы их не способен был почувствовать хороший ворлок. Нас не обманывают ни слова, ни выражение лица, ни жесты и походка - все, чем может овладеть достаточно умелый лжец, - поскольку остальные видят форму, а мы - суть. Голое чувство, без обычной шелухи из слов. Мне жаль, если это покажется тебе нескромным, но с тем же успехом ты мог бы кричать мне на ухо, и при этом удивляться, что я тебя слышу.
   - И... что же вы слышите? - спросил Дарнторн. Во рту у него как-то разом пересохло.
   - Раскаяние. Страх. И очень сильное смятение. Мне кажется, тебе сейчас должно быть очень тяжело. Если желаешь, я попробую тебе помочь. Кстати сказать, ты можешь ничего не объяснять, если не хочешь. Это твое право.
   Не объяснять?.. Это совсем другое дело. Да и сообщение о том, что ворлок "слышит" только его чувства, но не мысли, сильно упрощало дело.
   - Хорошо, - произнес Льюберт, собираясь с духом, как ныряльщик, собирающийся прыгнуть в ледяную воду. - Вот скажите, мэтр, если кто-то совершил ошибку... нет, не так - если он точно знал, что поступает дурно, но ему казалось, что от его действий никому не будет хуже... а потом все обернулось по-другому, и он оказался в безвыходном положении - то что он может сделать?
   Ворлок задумчиво посмотрел на Льюберта.
   - А этот человек уверен в том, что положение действительно безвыходное?
   - Целиком и полностью, - мрачно ответил Дарнторн.
   - Тогда я бы не исключал, что в этом и заключается проблема. Если человек уверен, что загнал себя в ловушку, из которой невозможно выбраться - то он и не подумает искать какой-то выход.
   Льюберт удивленно посмотрел на ворлока, а потом криво усмехнулся.
   - Так я и думал, что вы не поймете. Или скажете что-нибудь в этом роде. Не обижайтесь, мэтр, но о том, что безысходных ситуаций не бывает, можно рассуждать только тогда, когда дела и так идут неплохо. А когда ошибка уже сделана...
   - Даже когда ошибка уже сделана, ее всегда можно усугубить бездействием или обычной трусостью. То, что ты столько думаешь о своем положении, довольно показательно. Когда какая-нибудь ситуация становится по-настоящему безвыходной, никто особо не ломает над ней голову, поскольку все и так предельно ясно. А пока у человека есть какие-то сомнения - у него есть и выбор.
   "Так что, по этой логике, я должен пойти к Ирему и сам сказать, что я ему соврал?.." - подумал Льюберт. От одной лишь мысли его передернуло.
   Все что угодно, но только не это.
   Лучше уж дождаться схватки за Тронхейм. Вполне возможно, что в бою за Зимний город погибнет либо он сам, либо "дан-Энрикс", либо они оба. И проблема отпадет сама собой.
  
   * * *
  
   В связи с готовящимся штурмом внутреннего города лагерь ожил. И даже более того, казалось, что всех его обитателей охватило лихорадочное стремление сделать как можно больше за самый короткий срок. Возле Зимнего города рушили старые дома и мастерские там, где они не давали подкатить к воротам осадные башни. В город завозили целые телеги стрел, на стенах и на башнях устанавливали катапульты. Члены Братства, наконец-то получившие оружие, были заняты с утра до вечера, так что у Рикса даже не осталось времени раздумывать о сэре Иреме или Дарнторне. Уходя от "дан-Энрикса" в прошлый раз, Линар пообещал зайти еще, но за прошедшие три дня так и не появился. Это было странно, но, в конечном счете, ничего не значило - "дан-Энрикс" знал по собственному опыту, что мессер Ирем мог загрузить Лара так, что у того не выдавалось ни одной лишней минуты.
   А вот странные исчезновения Мэлтина с Лаской, которые в эти дни несколько раз внезапно отлучались по какой-то одной им известной надобности, и, вернувшись, наотрез отказывались обсуждать с "дан-Энриксом", где они были, выглядели куда более загадочно.
   Мало того, все остальные члены Братства начали сбиваться в кучки и, как иногда казалось Криксу, перешептываться за его спиной. Причем при его приближении все разговоры разом умолкали, и "дан-Энрикс" так и не сумел решить - действительно ли его побратимы знали что-то, чего не намеревались сообщать ему, или все это было всего-навсего игрой его воображения.
   Увенчал все эти непонятные события внезапный вызов к Ирему.
   Если в самый первый день в лагере Крикс бы с великой радостью последовал за присланным за ним гвардейцем, то сейчас это внезапное внимание со стороны бывшего сюзерена вызвало у южанина только глухое раздражение. Старательно придав собственному лицу скучающее выражение, Крикс неспеша последовал за рыцарем из свиты Альто Кейра к Марир Кхэну, и с такой же тошнотворной, вызывающей медлительностью одолел крутую винтовую лестницу, хотя попутчик Рикса за эти несколько минут успел прийти в самое неподдельное отчание, уговаривая его поспешить.
   По пути к башне Крикс решил ничему не удивляться и вообще говорить как можно меньше, отвечать как можно односложнее и уйти сразу же, как только сможет. Но это решение подверглось испытанию в ту самую минуту, когда он вошел в комнату рыцаря, поскольку выяснилось, что лорд Ирем был в ней не один. С ним вместе почему-то оказался Льюберт Дарнторн, причем вид у этого последнего был далеко не радостный.
   - Что вам угодно, мессер Ирем? - спросил Крикс, изобразив полупоклон, достойный паралитика.
   Коадъютор явно подметил вызывающую нотку в его голосе и посмотрел на Рикса пристальнее, чем обычно. Криксу даже показалось, что сейчас тот просто выставит его за дверь. Но вместо этого рыцарь ответил:
   - Я вызвал вас к себе, чтобы узнать, что именно произошло в тот день, когда такийцы разгромили лазарет. Раньше эта история казалась мне довольно ясной, но теперь возникли... некоторые вопросы. Версию Дарнторна я уже однажды слышал. Теперь твоя очередь. И постарайся, насколько это возможно, не упускать никаких подробностей.
   Крикс посмотрел на потемневшее от напряжения лицо Дарнторна и спросил себя, кто мог сказать мессеру Ирему о его позорном бегстве от такийцев? Неужели, кроме них двоих, сумел спастись кто-то еще?..
   Звезда тускло поблескивала на плече Дарнторна, невольно притягивая взгляд "дан-Энрикса". Видеть ее и в другое время было неприятно, но сейчас она еще и вынуждала Рикса колебаться, вправе ли он рассказать Ирему все, как было. Не будет ли это означать, что он попросту мелко отомстит своему давнему сопернику, который смог добиться большего, чем он?..
   Вдобавок, коадъютор мог подумать, что рассказом о своих заслугах Рикс пытается вернуть себе его расположение. Последнее соображение оказалось решающим. Крикс пришел к выводу, что откровенничать с мессером Иремом не стоит.
   - Это было давно. Какая теперь разница? - хмуро спросил он.
   Ирем наградил его ледяным взглядом.
   - Я не спрашивал, считаешь ли ты это важным или нет. Я хочу знать, что там произошло.
   Лицо Дарторна пугало своим отстраненным выражением. Криксу случалось видеть лица мертвых "Горностаев", выглядевшие гораздо более живыми, чем у Льюберта. "Дан-Энрикс" ощутил внезапный приступ жалости к своему давнему врагу. В конце концов, Льюс был не так уж и не прав. Останься он тогда в деревне, он просто погиб бы вместе с остальными. Или, того хуже, угодил бы на костер. И все ради чего?.. Чтобы потом никто не мог бросить ему в лицо упрек, что он сбежал от полусотни "Горностаев"?
   Ирем наблюдал за его колебаниями с совершенно непонятным интересом.
   - Ну так что?..
   - Я ничего не буду говорить, - отрезал Крикс.
   Льюберт разом вышел из своей апатии, уставившись на Рикса с бесконечным удивлением. Ирем, наоборот, насмешливо осклабился, как будто ожидал как раз чего-то в этом роде. И обернулся к Льюберту.
   - Ну, в таком случае, рассказывайте вы, Дарнторн. Я уже слегка подзабыл историю, которую вы изложили мне пять месяцев назад. Но, если мне не изменяет память, то дело было примерно так: вы подобрали и на пару с Риксом починили брошенный кем-то из наших пехотинцев арбалет. Причем вам очень повезло - единственной имевшейся у вас стрелой вы подстрелили командира "Горностаев", которым, как оказалось, был Эзар дан-Хавенрейм. Рикс был там вместе с вами, и теперь, раз он остался жив, он сможет подтвердить ваши слова. Не так ли?... - улыбка рыцаря сделалась окончательно похожей на оскал. - Странное дело: судя по его лицу, я бы сказал, что он в первый раз слышит эту историю. Тем больше у нас есть основания выслушать ее еще раз. Начинайте, Льюберт. Если вы вдруг что-нибудь забудете, то ваш товарищ всегда сможет вас поправить.
   Ирем сделал паузу. Бледность Дарнторна уже отливала в синеву, но рыцарь совершенно не намерен был его жалеть.
   - Ну, что же вы молчите, мейер Дарнторн? - холодно спросил он Льюберта. - Прошу вас, не стесняйтесь. Расскажите, как вы совершили подвиг, за который теперь носите Семиконечную звезду.
   Ирему вспомнилось, что Альверин Финн-Флаэн накануне спрашивал, потребуются ли мессеру коадъютору услуги ворлока. Рыцарь сказал - "Посмотрим", хотя в глубине души не сомневался в том, что в данном случае это будет излишним. Ирему неоднократно доводилось проводить допросы арестованных гвардейцами из Ордена преступников, и большинству из них юный Дарнторн в подметки не годился. Коадъютор был уверен, что Льюберт скажет правду безо всякой магии. Нужно было еще чуть-чуть дожать его - и Дарнторн все сказал бы сам.
   Но тут в их разговор вмешался Рикс.
   - Так это за Эзара? - спросил он, как будто бы не веря собственным ушам. - Ты всем сказал, что это ты его убил? А потом ты... тебя... ну ты и мразь, Дарнторн!
   "Как всегда. Бессмысленно, но зато эскпрессивно" - мысленно прокомментировал сэр Ирем, с трудом удержавшись от порыва закатить глаза. Южанин, кажется, рассматривал поступок Льюса так, как будто все это касалось только их двоих. Ему даже не приходило в голову, что ложь в подобном деле - это уже государственное преступление.
   Коадьютор тяжело вздохнул. Ну надо же, оказывается, он все-таки успел порядком поотвыкнуть от этого фарса под названием " "дан-Энрикс" и его обычный взгляд на вещи".
   Печальнее всего было то, что поведение южанина, при всей своей абсурдности, нередко заставляло коадъютора взглянуть на хорошо знакомые предметы несколько иначе, и в конечном счете получалось, что "дан-Энрикс" вынуждает его делать то, чего сам Ирем делать ну никак не собирался. Скажем, взять к себе Линара. Или неожиданно увидеть в Льюберте Дарнторне не племянника главы Совета, а мальчишку, бывшего чуть-чуть постарше самого "дан-Энрикса". То есть, в общем-то, такого же, как сам южанин, сопляка.
   - Мейер Дарнторн, - сказал Ирем почти брезгливо. - Вы признаете, что солгали мне, и что все эти месяцы вы незаслуженно носили высший из военных орденов Империи?..
   Льюберт кивнул, не поднимая глаз.
   - Вы признаете, что принца Эзара убил Крикс, а вы присвоили себе его заслугу?
   Дарнторн кивнул снова. Глядя на его опущенную голову, сэр Ирем ощутил внезапный приступ раздражения. Не зря его всегда пугала мысль об участи наставников в Лаконе.
   - Вслух, Дарнторн, - приказал он Льюберту, добавив про себя: "...Хегг бы тебя подрал".
   - Да, монсеньор. Я признаю.
   - Прекрасно. Тогда убирайтесь.
   Льюберт вскинул на рыцаря удивленный взгляд.
   - Я сказал - убирайтесь. Вон отсюда. Если вдруг вы мне понадобитесь, я пошлю за вами.
   - Где я должен буду находиться?.. - спросил Льюберт. Он как будто не решался выполнить приказ и уйти.
   Ирем пожал плечами.
   - У себя. Впрочем, если вам это не по вкусу, можете отправиться в Эледу, сесть там на корабль и отплыть в Адель. Можете вообще катиться ко всем фэйрам. Я не собираюсь выделять людей, чтобы следить, где вы находитесь. Вы этого не стоите, мейер Дарнторн.
   Льюберт медленно, будто сквозь сон, шагнул к двери.
   - Льюс, подожди, - вскинулся Рикс.
   "Ну, ты-то куда лезешь?.." - раздосадованно подумал сэр Ирем. Но одергивать оруженосца было уже поздно.
   На Дарнторна голос Рикса оказал самое неожиданное действие. Он резко развернулся, с мясом оторвал приколотый к колету орден и швырнул его в лицо южанину. Крикс не успел толком понять, что происходит - только ощутил, как по щеке ударило что-то тяжелое и острое, едва не выбив ему глаз. Мгновение спустя Дарнторна рядом уже не было, а возле ног "дан-Энрикса" лежала на полу Семиконечная звезда.
   Крикс машинально прижал пальцы к оцарапанной щеке, слегка шокированный тем, что Льюберт понял его окрик, как желание забрать Звезду.
   После этого Крикс припомнил совершенно дикий взгляд Дарнторна и попробовал представить, что тот способен сотворить в подобном состоянии. А представив, бросился к дверям.
   Ирем вовремя перехватил его за локоть, удержав рванувшегося к выходу южанина. Сделать это оказалось не так просто. Сил у бывшего оруженосца явно поприбавилось.
   - Пусть уходит, - сказал коадъютор.
   - Вы не понимаете, мессер!.. Он же Хегг знает до чего может сейчас додуматься. Кто-нибудь должен с ним поговорить.
   - И себя ты, конечно, полагаешь самой подходящей для этого персоной?.. - саркастически осведомился калариец. Выждал несколько секунд, чтобы до юноши как следует дошло, и выпустил его рукав.
   Дураком энониец не был, несмотря на всю свою порывистость, поэтому с места на сей раз не двинулся.
   - Но надо же что-нибудь сделать, - сказал он растерянно, глядя на Ирема с такой надеждой, словно он действительно рассчитывал, что коадъютор этим "чем-то" и займется.
   Мысленно помянув Создателя и Всеблагих, лорд Ирем процедил:
   - Прекрасно, ничего не скажешь! Пакостят такие, как Дарнторн, вполне по-взрослому, а потом выясняется, что кто-то еще должен вытирать им сопли, - и, в который раз отметив, что опять идет на поводу у глупого мальчишки, коадъютор нехотя сказал - Ладно, пошлю к нему мэтра Викара. А то, чего доброго, этот щенок действительно полезет в петлю.
   С этими словами Ирем вышел.
   Крикс взглянул на дверь, захлопнувшуюся за коадъютором. Лорд не сказал, чтобы он ждал его прихода. С другой стороны, Ирем его не отпускал. Разумнее было дождаться, пока он не позовет Викара... Энониец понимал, что несколько лукавит сам с собой. На самом деле, ему просто не хотелось уходить.
   Крикс осмотрелся. Первым, что попалось ему на глаза, был меч мессера Ирема, Эйсат, лежавший прямо на столе. Крикс подошел поближе и с полузабытым ощущением потрогал вытертые кожаные ножны, прикоснулся к серебряной крестовине гарды. В прошлом, когда Крикс служил мессеру Ирему - сейчас ему казалось, что все это было много лет назад - он держал Эйсат в руках довольно часто. Лет в двенадцать он даже воспользовался отсутствием мессера Ирема, чтобы пойти к "болвану" - чучелу для ежедневных упрежнений кандидатов - и проверить, придется ли меч сюзерена ему по руке. Сначала показалось - тяжело, но терпеть можно. А потом он так увлекся, что сам не заметил, как руку внезапно свело судорогой, и меч, словно живой, сам крутанулся в ослабевшей кисти. Когда Крикс сообразил, что только что едва не рубанул себе же по колену боевым мечом, на лбу от запоздалого испуга выступила мелкая испарина.
   Сейчас, конечно, вспоминать эту историю было смешно. Крикс ностальгически подумал, что он с удовольствием вернулся бы в те времена. Ну, пусть не насовсем, хотя бы на одну неделю.
   Дверь снова заскрипела, пропуская сэра Ирема.
   - Что ты тут делал?..
   - Ничего, - смутился Крикс.
   - Хм. Действительно, ничего. Даже Звезду не поднял, - оценил сэр Ирем. Наклонившись, рыцарь подобрал брошенный Льюсом орден и задумчиво повертел его в руке, как будто удивляясь, что Семиконечная звезда могла валяться на полу, как никому не нужный мусор. Потом коадъютор поднял взгляд на Рикса. - В принципе, я должен был вручить его тебе как-то иначе. Более торжественно и при свидетелях. Но после этой сцены... - лорд поморщился, должно быть, вспомнив разговор с Дарнторном и его финальную дикую выходку. - Словом, я что-то не очень представляю себе такой 'праздник'. И потом, ты уж меня прости за прямоту... в сложившихся условиях ты будешь интересовать наших аристократов куда меньше, чем еще одна возможность смешать с грязью Дарнторнов. То, что сделал Льюберт - это совершенно исключительный скандал. И лишний повод вспомнить о его отце, которого здесь очень многие не любят. Если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в людях, то такие вещи будут обсуждать куда охотнее, чем награждение истинного убийцы Бешеного принца. Словом, я боюсь, любая церемония с участием нашего рыцарства сейчас станет похожа на собрание зевак возле позорного столба. Мне бы этого не хотелось. Но решать, конечно же, тебе.
   - Не надо никаких торжеств! - поспешно сказал Крикс.
   - Ты, как всегда, слишком категоричен, - укоризненно вздохнул сэр Ирем. - Не спеши. В столице, после возвращения, когда людям уже порядком надоест злословить о Дарнторнах, а в тебе привыкнут видеть победителя Эзара, все будет выглядеть совсем иначе. В том числе и в твоих собственных глазах. Тогда мы еще раз вернемся к этому вопросу. Думаю, что празднование твоего награждения вполне уместно будет приурочить к дню аудиенции у Императора. Ну а сейчас, наверное, и вправду будет лучше обойтись без лишних церемоний.
   Коадъютор подошел к южанину и аккуратно приколол Семиконечную звезду к его дублету, чуть повыше споротой эмблемы с 'Горностаем'. Окаменевшему от неловкости 'дан-Энриксу' пришлось сделать над собой усилие, чтобы сейчас же не скосить глаза на орден. Его так и подмывало убедиться, что это действительно 'Звезда'.
   По лицу сэра Ирема никак нельзя было понять, о чем он думает. Крикс дорого бы дал за то, чтобы узнать, была ли подчеркнутая серьезность рыцаря всего лишь данью важности момента, или же еще одним свидетельством того, что коадъютор теперь видит в нем совсем чужого человека. Правда, у южанина мелькнула и еще одна, совсем нелепая идея - что рыцарь, возможно, сам не очень понимает, как вести себя в настолько необычной ситуации.
   - Я подпишу приказ о твоем награждении сегодня же, - пообещал сэр Ирем, отступив на шаг назад. Их взгляды встретились, и коадъютор коротко кивнул. Южанин внутренне порадовался, что он не добавил 'Поздравляю' или еще что-нибудь подобное. В нынешних условиях это, пожалуй, прозвучало бы фальшиво и довольно неуместно. Когда рыцарь отошел к столу, Крикс все-таки не удержался и дотронулся до ордена рукой. Звезда была вполне материальной. С непривычки энониец даже укололся одним из стальных лучей.
   - И что же мне теперь с ней делать?.. - спросил он у коадъютора.
   - Как 'что'? - удивился рыцарь вяло, опускаясь в кресло у стола. - Думаю, носить.
   - Я никогда не видел, чтобы вы носили свои Звезды, - заметил 'дан-Энрикс'.
   - Ну, так мне и не пятнадцать лет.
   - Вы что, смеетесь надо мной, мессер? - напрягся Крикс.
   - Нет, почему же, - неопределенно отозвался рыцарь. И, немного помолчав, добавил - Кстати говоря - скажи спасибо Лару. Он был первым, кто сказал, что это ты убил Эзара. После этого я пораспрашивал твоих... соратников. Сначала девушку с шальной улыбкой - Ласку, кажется. А потом антарца, который назвался Мэлтином. Узнал, что ни один из них не видел, как ты убил Бешеного принца, и все остальные тоже знают это только с твоих слов. С Дарнторном, по сути, было то же самое. Поэтому я и решил, что говорить нужно с вами обоими одновременно.
   Крикс вспомнил разговор с начала до конца и осторожно уточнил:
   - Значит, вы собирались выяснять, кто из нас лжет? А получилось так, как будто бы вы знали это с самого начала.
   - Да уж, несложно было догадаться, - криво усмехнулся коадъютор. Несмотря на то, что смысл фразы был как будто лестным для "дан-Энрикса", у того создалось странное ощущение, что это далеко не комплимент.
   Рыцарь надолго замолчал, а энониец вдруг подумал, что он чувствовал себя уютнее, пока кроме него самого и коадъютора в комнате был Дарнторн. Мысль была такой нелепой, что он еле удержался от смешка. Сэр Ирем наверняка не оценил бы, если бы он сейчас начал ухмыляться.
   Крикс не очень понимал, что делать дальше. Напрямую спросить Ирема, из-за чего тот злится на него? Пожалуй, это будет слишком фамильярно. Попросить у лорда позволения уйти? А он кивнет - "Иди", и все тут. Пока Рикс ломал голову, что бы сказать, сэр Ирем заговорил сам.
   - Вот что мне с тобой делать, а?.. - устало спросил он. - Сегодня вечером я должен буду сказать Альто Кейру и всем остальным, что Льюберт под арестом, а считать "спасителем империи" с этой минуты следует тебя. И все лишний раз вспомнят твое побратимство с мародерами. И эту Хеггову подводу.
   - Монсеньор, я вас не очень понимаю, - растерялся Рикс.
   - Это вполне естественно, - с оттенком раздражения заметил лорд. - Любой нормальный человек - нормальный, Рикс! - сказал бы, что он был в плену, бежал, случайно оказался среди Детей Леса, и был вынужден им помогать, чтобы сохранить себе жизнь. А ты? Ты первым делом сообщаешь, что примкнул к отряду мародеров добровольно. А потом рассказываешь, что именно ты придумал, как ограбить наш обоз. Во имя Всеблагих! Как ты считаешь, что с тобой случилось бы, если бы там, в лесу, с тобой беседовал не я, а кто-нибудь другой?.. Вы с Льюбертом - достойная компания. Оба не понимаете, что тут вам не Лакон, и нарушителей не отправляют отскребать котлы на кухне.
   - Но ведь вам-то я, по крайней мере, мог сказать всю правду!
   - Мне. И сэру Альверину. И его оруженосцу, - перечислил лорд меланхолически. - Причем этого последнего ты вообще впервые видел. Интересно, почему я должен объяснять тебе такие вещи?.. А теперь - эта история с Дарнторном. Когда ты весьма дипломатично отказался говорить о том, что было в лазарете.
   - Но я думал, что Дарнторн...
   - Избавь меня от своих объяснений. Не желаю знать, о чем ты думаешь, когда творишь очередную глупость, - мрачно перебил сэр Ирем. И, немного помолчав, махнул рукой - Иди, "дан-Энрикс". Думаю, что на сегодня с меня уже хватит.
   Крикс вышел из комнаты Ирема, остановился на площадке и еще раз рассмотрел Семиконечную звезду. Однажды он разглядывал Звезду мессера Ирема и думал, что, если когда-нибудь будет держать в руках точно такую же, только свою, то будет совершенно счастлив, но сейчас 'дан-Энрикс' чувствовал себя довольно странно.
   "Покажу ее Мэлтину с Лаской. Представляю, как они удивятся' - подумал он, скосив глаза на орден.
  
   Впрочем, Крикс ошибся. Когда он вернулся к побратимам, оказалось, что все уже знают про Семиконечную Звезду. Казалось, ни один из них не сомневался, каким будет исход разбирательства у коадъютора. Во всяком случае, "дан-Энриксу" устроили такой торжественный прием, что сразу стало ясно, что все это было подготовлено заранее. Мэлтин долго вертел в руках Звезду, восхищенно прищелкивая языком, и, вероятно, не расстался бы с ней вовсе, если бы ее не отобрали у него другие охотники взглянуть на орден. Дольше всех Звезду держал в руках ослепший Сайрем, которого никто не осмеливался поторапливать. Длинные пальцы с только-только начавшими отрастать ногтями, словно зрячие, ощупывали острые, несимметричные лучи.
   Мэлтин за это время успел где-то раздобыть расстроенную гарму, и, кое-как подтянув струны, наигрывал старый антарский танец, причем мелодия у Маслобойки получалось настолько же бодрой, насколько фальшивой. Ласка без стеснения расцеловала энонийца на глазах всего отряда, и в глазах разведчицы плясали хорошо знакомые "дан-Энриксу" шальные огоньки. И даже Лита сбивчиво поздравила "дан-Энрикса" и, должно быть, следуя примеру Ласки, прикоснулась теплыми губами к его скуле. Надо полагать, что именно этот поступок побудил Мэлтина влезть с ногами на скамейку и мстительно заорать - "Вина "дан-Энриксу"! Звезда - семиконечная, так что пусть пьет семь кружек. Или больше, если выдержит".
   К несчастью, остальные подхватили эту дикую идею с редкостным единодушием. Крикс пытался отказаться, но все было тщетно. Впрочем, в глубине души он сам не очень возражал против всего происходящего. Хотелось веселиться и забыть про все, что было сказано в Орденской башне. Удивительнее всего было то, что это ему удалось. Если бы после сцены с Дарнторном кто-то сказал ему, что через несколько часов он будет чувствовать себя вполне счастливым, Крикс с негодованием отверг бы эту мысль. А между тем после четвертой, или, может, пятой чаши он, обняв за плечи Береса и Ласку, отплясывал на столе какой-то дикий танец. Клен, отобравший у Маслобойки гарму, неожиданно оказался хорошим музыкантом - или, может быть, южанин просто слишком сильно захмелел, чтобы обращать внимание на недостатки исполнения. Голова у "дан-Энрикса" кружилась, стол шатался под ногами, и южанину хотелось беспричинно хохотать.
   В самый разгар веселья дверь открылась, и на пороге возник Альверин Финн-Флаэн собственной персоной, причем не один, а в сопровождении двух или трех гвардейцев Альто Кейра. Музыка мгновенно смолкла. Члены Братства настороженно смотрели на вошедших. Если Альверин рассчитывал, что при его появлении сидевшие на лавках и на грубых табуретах люди встанут или поприветствуют его каким-то другим способом, он явно просчитался. Даже присоединившись к войску, Дети Леса не испытывали ни малейшего желания заискивать перед имперской знатью. Наоборот, они как бы старались подчеркнуть, что гордятся своим положением бродяг и отщепенцев, и что титулы и знатность не имеют в их глазах никакой ценности. У "дан-Энрикса" эта манера его побратимов вызвала двойственные чувства. С одной стороны, ему ужасно нравилась их независимость, отсутствие приниженности, раздражавшей Крикса в поведении других простолюдинов. С другой - такое поведение часто казалось ему попросту невежливым. К примеру, Альверин, с какой бы целью он не появился здесь, явно не заслуживал того, чтобы на него так беззастенчиво таращились несколько дюжин человек.
   Финн-Флаэн с детства знал Дарнторна, он считался женихом Лейды Гефэйр, а теперь, ко всему прочему, еще и занял его место рядом с лордом Иремом, так что у Крикса были все причины не любить мессера Альверина. Но факт оставался фактом - именно Финн-Флаэн поддержал его во время разговора с сэром Иремом в лесу, когда судьба Лесного братства, в прямом смысле слова, висела на волоске. И этот поступок заслуживал признательности.
   Крикс неловко спрыгнул со стола. Комната плавно вращалась вокруг него, и он подумал, что, пожалуй, надо было незаметно выливать хотя бы часть того вина, которое ему передавали остальные. К счастью, несколько шагов от стола к двери он одолел вполне уверенно.
   Впоследствии Крикс плохо помнил, что именно он сказал Финн-Флаэну. Кажется, он просто поздоровался с вошедшим и спросил, что привело его сюда. Во всяком случае, ни на что другое у него в эту минуту просто не достало бы воображения.
   Зато ответ Финн-Флаэна даже заставил его слегка протрезветь.
   - Я пришел поздравить вас, мейер Рикс, - вежливо сказал Альверин. - Лорд Ирем все мне рассказал. И еще я хотел поблагодарить вас за то великодушие, которое вы проявили к Льюберту Дарнторну.
   - Великодушие?.. - эхом откликнулся "дан-Энрикс".
   - Разумеется. Сэр Ирем рассказал мне, что вы отказались от торжественного награждения ради того, чтобы лишний раз не привлекать внимание к поступку Льюберта.
   - Это была идея лорда Ирема, - возразил Крикс.
   - Неважно. Далеко не каждый согласится отказаться от своего триумфа ради человека, который присвоил себе его славу. Думаю, что очень многие, наоборот, воспользовались бы любой возможностью втоптать Дарнторна в грязь... Я знаю Льюберта еще с тех пор, как первый раз гостил в Торнхэле у его отца. Не думайте, что я пытаюсь его оправдать, но все-таки Дарнторн не совсем то, чем кажется. Как бы там ни было, я заходил к нему пару часов назад и рассказал ему о вашем решении. Я думал, ему станет легче, когда он поймет, что ему не придется присутствовать на этой церемонии. Но он крикнул, что я ничего не понимаю, и что вы просто пытаетесь унизить его своей жалостью.
   Крикс ощутил, как на него внезапно навалилась бесконечная усталость.
   - Это не так.
   - Я знаю, - кивнул Альверин. - Думаю, он тоже это знает. Но Дарнторн сейчас немного не в себе. Я посоветовал ему воспользоваться разрешением мессера Ирема и уехать в Эледу, а потом - в Адель.
   - И Льюберт согласился?..
   - Да.
   Крикс еле удержался, чтобы не покачать головой. Сэр Альверин, конечно, действовал из лучших побуждений, но уж лучше бы ему не давать Дарнторну таких советов. Если бы Льюс собрался с мужеством и постарался выдержать все неприятности, которые он сам же на себя навлек, это вернуло бы ему хотя бы часть достоинства. А вот тайный отъезд из лагеря станет самым позорным окончанием этой истории из всех возможных.
   Хуже всего было то, что Льюберт это обязательно поймет. Но будет уже слишком поздно что-нибудь поправить.
   Еще несколько месяцев назад Крикс обязательно попробовал бы переубедить Дарнторна. Но сейчас он слишком ясно понимал, что это ни к чему не приведет. И даже более того - стоит ему сказать, чтобы Дарнторн не торопился уезжать и все обдумал еще раз, как Льюс поступит с точностью наоборот. Разве что подловить Дарнторна в тот момент, когда тот попытается покинуть Тровен, и изобразить бурную радость по поводу его отъезда - ну как Льюберт разозлится и решит остаться?.. Крикс ощутил, что мысли о подобных играх не вызывают у него ничего, кроме тошноты.
   Впрочем, возможно, дело было в том, что он слишком много выпил в этот вечер.
   Альверин выкинул нечто уже совершенно несуразное. Протянув энонийцу руку, он торжественно сказал:
   - Я сочту честью для себя считаться вашим другом, мейер Рикс.
   "Интересно, что бы ты сказал, если бы видел, как я целовался с Лейдой" - подумал "дан-Энрикс" мрачно. Говорить о дружбе с человеком, у которого ты собираешься отбить невесту, невозможно. Но проигнорировать протянутую тебе руку - это уже оскорбление. Которого сэр Альверин, как ни крути, совсем не заслужил.
   - Благодарю вас, мессер Альверин, - сказал "дан-Энрикс", коротко пожав ладонь Финн-Флаэна, бывшую в полтора раза шире его собственной - досадное напоминание о том, что его собеседник значительно старше и уже как минимум поэтому больше подходит на роль мужа Лейды Гвен Гефэйр. А ведь у Финн-Флаэна имелись и другие преимущества - богатство, знатность, воинская слава...
   Крикс едва дождался, пока Альверин простится с ним и выйдет за порог.
   Южанин опасался, что Ласка захочет, чтобы он продолжил танцевать, но вместо этого разведчица уселась на столе, поджав под себя ногу, и задумчиво посмотрела на южанина:
   - А кстати, Рик! Раз уж Звезда теперь твоя, то что ты собираешься просить у императора?..
   Криксу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем она. Зато, когда он, наконец, сообразил, о чем шла речь, ответить оказалось очень просто.
   - То же, что и Мэлтин.
   Объяснений не потребовалось. Над идеей Маслобойки уже целую неделю потешалось все Лесное братство. Больше всех старался Лис, при каждом разговоре с Мэлтином просивший собеседника похлопотать, чтобы его произвели в антарские наместники.
   Но на сей раз никто не засмеялся. Крикс почувствовал себя неловко в наступившей тишине.
   - Ты что, серьезно?.. - уточнила Ласка. Широко распахнутые темные глаза смотрели на него с каким-то странным выражением. В этот момент лицо разведчицы казалось незнакомым, почти беззащитным.
   - Разумеется, - пробормотал "дан-Энрикс", отводя глаза, поскольку смотреть на Ласку было совершенно невозможно - словно он подглядывал за чем-то, не предназначавшимся для чужих глаз.
   Сидевший за спиной Рикса Шестипалый запрокинул голову и неожиданно завыл по-волчьи, заставив энонийца подскочить от ужаса. Лесным зверям разведчик подражал на редкость убедительно, и в тот момент, когда какой-то другой человек стал бы смеяться, или сквернословить, Шестипалый от переизбытка чувств мог начать тявкать, как голодная лисица, или ухать филином. Но это!
   - Леший тебя вперегреб!.. - прошипел Рикс, ударившись ногой о подвернувшуюся табуретку. Не успокоившись на этом, он использовал и парочку других, совсем уж непотребных выражений, слышанных от Астера. Но никто этого уже не слышал, потому что вокруг стучали по столешнице ладонями и кружками, смеялись и одновременно говорили в сорок голосов.
   - За Вольный Тарес! - крикнул Мэлтин, на секунду перекрыв все остальные разговоры. Ответом ему послужил согласный рев. - Ура "дан-Энриксу"!!
   Криксу показалось, что от этого "ура" должно было снести соломенную крышу. Энониец оглушено заморгал, с трудом удерживаясь от желания зажать руками уши. И успел трезво подумать, что через пару минут им всем придется объясняться с подоспевшим патрулем.
   Но остальным, похоже, было наплевать.
  
   Глава VI
  
   Раньше при слове "штурм" в груди у Рикса возникало странное, щекочущее ощущение азарта. Но за это утро он успел раз двадцать позавидовать Дарнторну, который не принимал участия в сражении.
   В штурме Тронхейма не было ничего хоть сколько-нибудь героического. Крикс успел привыкнуть к схваткам с "Горностаями", где жизнь и смерть зависели не только от слепой удачи, но и от умения владеть мечом. Зато сейчас вокруг царила полная неразбериха. Со стен в штурмующих летели камни и глиняные шары с горючей смесью, которые разбивались у подножия стены, разбрызгивая вокруг себя шипящие плевки огня. На глазах Рикса одинаково нелепо гибли как вчерашние крестьяне, не успевшие толком отмыть с рук землю, так и ветераны Иллирийского сражения, сражавшиеся в Такии уже тогда, когда "дан-Энрикса" еще в помине не было. Ему казалось, что он никогда не видел ничего бессмысленнее и страшнее.
   Пока южанин, перевесив щит за спину и уже не думая о том, чтобы прикрывать голову, помогал подтащить к стене очередную лестницу, защитники Зимнего города сумели поджечь одну из осадных башен. Идея с передвижными башнями принадлежала коадъютору, и сам лорд Ирем собирался участвовать в штурме на одной из них. Многие из имперских лордов не скрывали, что они считают штурм Зимнего города самоубийственной затеей, но внезапное решение мессера Ирема лишило их возможности остаться в стороне.
   "Вся эта публика скорее даст себя убить, чем позволит кому-то заподозрить, что им не хватило храбрости, - заметил калариец в самом начале кампании, когда "дан-Энрикс" еще был его оруженосцем. - Никогда не забывай об этом, и ты сможешь вынудить их сделать все, что посчитаешь нужным".
   Впрочем, Крикс серьезно сомневался, что ему когда-нибудь придется применять этот совет на практике.
   Когда обмотанные просмоленной паклей стрелы сделали свое дело, и залитая горючей смесью башня запылала, словно факел, Крикс не испытал ничего, кроме облегчения от мысли, что лорд Ирем выбрал не ее.
   А уже в следующую секунду думать о погибших стало некогда, поскольку сверху - как ему казалось, прямо с неба - хлынул поток кипятка, и энониец с криком отшатнулся в сторону.
   Мир утонул в клубах белого пара. Правую щеку и незащищенную часть шеи как будто одновременно ужалило полсотни ос, и почти в ту же самую секунду совсем рядом с ним раздался истошный вой. Двум или трем его соседям пришлось куда хуже, чем "дан-Энриксу", но энониец даже не сумел понять, принадлежал ли кто-то из них к Братству, или все обваренные были ему совершенно не знакомы.
   К звуку ударов стенобитного тарана стал примешиваться грохот осыпавшихся камней. Когда Рикс бросился вперед, к стене, под сапогами у него дымились лужицы смолы и танцевали язычки огня. Еще перед началом штурма в лагере ворчали, что военачальники совсем рехнулись, если думают, что проще будет проломить тараном каменную стену, а не деревянные ворота. Крикс помалкивал, прекрасно понимая, чем на самом деле продиктовано решение военного совета. Из Орденской башни - так теперь обыкновенно называли Марир Кхэн - было отлично видно, что от ворот Тровена шел узкий коридор, делавший несколько внезапных поворотов почти под прямым углом. Любой участок коридора замечательно простреливался как со стен, так и с ближайших башен. Выломав ворота, осаждающие оказались бы в ловушке, из которой не сумел бы выйти ни один из них.
   ...Споткнувшись, энониец наступил на человека, лежавшего лицом вниз, и на мгновение увидел прямо у себя под сапогом его раздробленную руку. Крикс давно считал себя привыкшим ко всему, но сейчас его желудок, сжавшись, подкатился к горлу. В тех трактатах по истории, которые он помнил, осажденные замки или города гораздо чаще брали хитростью, чем силой. Например, какой-нибудь предатель выдавал захватчикам секретный ход в донжон. Или наоборот - несколько смельчаков тайком перебирались через стену под покровом ночи, совершив чудеса ловкости, и на рассвете открывали осаждающим ворота города. Ну и так далее, и все тому подобное. После таких историй штурмы представлялись смелой авантюрой, чем-то вроде игры в "Три штандарта".
   Если бы он только знал, как это выглядит на самом деле!...
   "А ведь сэру Ирему такие мысли точно никогда не приходили в голову" - подумал Рикс внезапно. - "Штурм тут ни при чем. Просто я ошибался с самого начала... Я не воин. Даже не хочу быть воином".
   Мысль была простой и скучной, словно он успел понять это уже давным-давно, а выразил в словах только теперь.
   Крикс оказался в числе первых, кто ворвался в осажденный город через только что проделанный пролом в стене. Стрелы ударили практически в упор, и те несколько человек, которые случайно оказались впереди него, погибли в ту же самую секунду, как вступили в Зимний город. Крикс осознал, что следующим выстрелом такийцы превратят его и нескольких таких же полоумных смельчаков в подобие ежей, и успел с неуместным хладнокровием прикинуть, что за те полторы секунды, которые требуются хорошему стрелку, чтобы вторично натянуть свой лук, ему и его спутникам никак не одолеть эти последние несколько саженей.
   Наверное, не стоило даже пытаться.
   Чтобы сделать что-нибудь подобное, надо быть, по меньшей мере, Астером, - подумал Рикс и бросился вперед.
   Нэери ндаро эши...
   Нечеловеческим прыжком перелетев последние несколько саженей, он ударил по чужому луку краем своего щита, еще успев заметить на лице такийца то же изумление, которое так часто видел на лице убитых Нэери "Горностаев". А потом противоположный край щита ударил его по губам и подбородку, и Крикс полетел на землю следом за своим противником. Удар был так силен, что на мгновение вышиб из головы все мысли. Энониец копошился на земле, кашляя и отплевываясь кровью. Какой-то такийец ударил его мечом. Удар пришелся вскользь по шлему, и южанин, так и не успевший приподняться, снова рухнул на бок. Придавленную щитом руку пронзила острая боль.
   "Сейчас добьет" - подумал Рикс. Но следующий удар такийца отразил внезапно оказавшийся с ним рядом человек. Меч в его руке прочертил широкую дугу, заставив противника отшатнуться в сторону. В следующий момент его спаситель пнул южанина ногой.
   - Живой?
   - К-кажется, да, - прохрипел Крикс, пытаясь встать. За эти несколько секунд он успел понять несколько важных, хотя и не связанных между собой вещей. Во-первых, его зубы, против всяких ожиданий, были целы, а текущая по подбородку кровь шла из разбитых губ и из прокушенной щеки. А во-вторых, только что спасшим его человеком был ни кто иной, как Даррек.
   - Только попробуй сдохнуть! - яростно осклабился Данар и, продолжая остервенело отбиваться от такийцев, заорал - Ильт, Берес, Язь! Сюда!
   Своих вокруг и впрямь заметно прибыло. "А ведь мы почти победили" - осознал "дан-Энрикс" неожиданно. Еще несколько часов, и Зимний город в самом деле будет взят.
   - Спасибо, - сказал Крикс, когда он все-таки сумел подняться и встал рядом с Дарреком, довольно неуклюже отразив направленный ему в плечо удар.
   - Да наплевать мне на тебя! - сумрачно огрызнулся Даррек. - Если бы не Звезда...
   Закончить фразу Даррек не успел, вынужденный отбиваться от двух нападавших разом. Но Крикс все равно прекрасно понял его мысль.
   В день перед штурмом Даррек отвел Рикса в сторону и неожиданно потребовал, чтобы тот не участвовал в сражении. Крикс так опешил, что даже не сразу смог найти ответ. А Даррек пер вперед, словно кабан, готовый насадиться на копье, лишь бы добраться до охотника.
   - Если тебя убьют, то грош цена твоей Звезде! - говорил Одноглазый, и в его единственном глазу сверкал уже знакомый Риксу фанатичный огонек. - Не будет ни антарского наместника, не послабления в налогах. Так что незачем тебе туда соваться.
   - Да меня никто и спрашивать не будет! - справедливо возразил "дан-Энрикс", незаметно отодвинувшись от одержимого антарца.
   - Это ничего, - возразил Даррек неожиданно спокойно, так, будто это не он только что напирал на собеседника, пыхтя ему в лицо. - Мы что-нибудь придумаем. Возьмем у Пчелоеда рвотное, побольше. Пару деньков отлежишься в лазарете. Зато уж точно будешь жив.
   - Ты совсем спятил, что ли?.. - вспыхнул энониец. - Это... это низость!
   Даррек разозлился не на шутку. Сгреб "дан-Энрикса" за шиворот и притянул к себе, отчего его перекошенное, страшное лицо с вытекшим глазом оказалось совсем близко от южанина.
   - Ах, значит, низость! А пожертвовать судьбой нескольких тысяч человек из-за своей дурацкой гордости - это не низость?!
   Освободиться от руки, сжимавшей его ворот, было проще простого, в тхаро рэйн существовал для этого весьма простой прием. Но вместо этого "дан-Энрикс" лишь растерянно сморгнул. Самым ужасным было то, что в словах Дара был резон. Если его убьют, то все мечты об избавлении от власти каларийского наместника и о снижении налогов в Таресе пойдут, как говорится, псу под хвост. Какое-то мгновение "дан-Энриксу" даже казалось, что он должен сделать так, как хочет Даррек. Но потом ему со странной ясностью представилось, как в лазарет придут и скажут, что сэр Ирем был убит во время штурма. Или, может быть, не Ирем. Может, Ласка, или Мэлтин.
   - Нет, - вырвалось у Рикса. - Нет, Дар! Дело не в гордости. Я просто не смогу.
   - Ну ладно, - прошипел Данар, с досадой оттолкнув энонийца от себя. И, развернувшись, пошел прочь. Зловещий тон, которым он произнес это "ну ладно", Риксу очень не понравился, и вплоть до самого начала штурма он очень внимательно следил за тем, что ел и пил. В глубине души "дан-Энрикс" не сомневался, что ради своей мечты о Вольном Таресе Даррек вполне способен был кого-то отравить. А уж перед такой мелочью, как подмешать ему в еду обещанное рвотное, Кривой тем более не остановится.
   Были у Даррека такие планы или нет, так и осталось неизвестным. Но зато, похоже, он решил по мере сил оберегать "дан-Энрикса" во время штурма.
   Крикс внезапно осознал, что появление Данара рядом как раз в тот момент, когда такийец должен был его прикончить, вовсе не было случайностью. Выходит, Дар ни на минуту не задумался, прежде чем броситься за ним в пролом стены.
   - Я понимаю, что ты это только ради Тареса, - выдохнул Рикс, не столько защищаясь, сколько пятясь от ударов. Тело умоляло о пощаде. Больше всего на свете Крикс хотел бы, чтобы это было тренировкой, на которой можно просто попросить противника о передышке. - Но это неважно... Астер как-то раз сказал мне, что спасти кому-то жизнь... - Крикс задохнулся. Говорить и драться было слишком трудно. Но закончить было очень важно, и, хватая воздух ртом, "дан-Энрикс" продолжал - Спасти кому-то жизнь - это как дать большую сумму в долг. Если ее не возвращать, то нарастут проценты втрое против первой суммы. Астер считал, что должен мне. Я с этим не спорил - значит, согласился, что он прав. То есть теперь я твой должник.
   Внезапно оказавшийся с ним рядом Берес отвлек его противника, и Крикс наконец-то смог хоть ненадолго опустить налившиеся свинцом руки.
   - Астер говорил, что это Истинная магия, - закончил Рикс, переводя дыхание.
   Перед глазами все плыло. Кто-то тряхнул его за плечо и голосом Мэлтина спросил:
   - Какая магия?.. С кем ты все время разговариваешь?
   - С Даром.
   Мэлтин чуть помедлил, прежде чем ответить:
   - Его только что убили. В шаге от тебя. Я думал, что ты видел.
  
   "Этот день войдет в историю" - подумал Ирем, увидев над собой призрачно-серый силуэт донжона. Вопреки всем законам тактики, стратегии и логики несколько тысяч человек сумели захватить самую знаменитую во всем Нагорье крепость, до сих пор считавшуюся неприступной.
   Трепетавший на вершине башни стяг с эмблемой Бешеного принца доживал последние минуты.
   - Сто ауреусов тому, кто сменит их штандарт на флаг дан-Энриксов! - распорядился Ирем. Глаза загорелись не только у простых латников, но и у многих рыцарей. Спокойно пренебречь подобной суммой мог только богач вроде Бейлора Дарнторна.
   Из донжона почему-то не стреляли. Башня выглядела брошенной на произвол судьбы, и Ирем удивленно сдвинул брови. Может быть, в донжоне есть подземный ход, через который сейчас отступают уцелевшие защитники?.. Впрочем, шут бы с ними, пусть спасают свою шкуру. Это лучше, чем терять своих людей, штурмуя башню.
   На помощь коадъютору должны были с минуты на минуту подоспеть отряды лорда Кейра и Финн-Флаэна. Собственно, по его расчетам, оба рыцаря уже должны были быть здесь. Ирем не отказался бы узнать, с чем связана эта внезапная задержка.
   - Монсеньор, такийцы!.. - крикнул латник из его отряда.
   Само по себе известие не впечатляло. Ну такийцы так такийцы, не такое уж большое дело. Несомненно, кое-кто из уцелевших защитников Тронхейма должен был сопротивляться нападающим даже теперь. Но истерическая нотка, прозвучавшая в этом внезапном выкрике, Ирему сильно не понравилась.
   - Сколько?
   Впрочем, ответа не потребовалось, потому что в следующую секунду Ирем все увидел сам.
   - Да чтоб тебя... - выдохнул Ирем и рванул из ножен меч.
   "Таким числом они нас попросту сомнут, - подумал он. - Можно попробовать укрыться под стеной донжона, но это уж слишком очевидное решение. Так и кажется, что нас прямо-таки упрашивают выбрать этот путь. Нет, к башне отступать нельзя..."
   - Назад! - резко скомандовал лорд Ирем тем, кому идея занять оборону у стены пришла одновременно с ним самим.
   И будто в ответ на это предложение с верхней площадки башни хлынул настоящий дождь из стрел. Даже не оглядываясь, коадъютор знал, что его отряд тает с каждой секундой. Оказавшиеся позади имперцы вскинули щиты, чтобы прикрыть самих себя и оказавшихся поблизости товарищей, но те, кто отбивался от такийцев, оставались почти беззащитными для стрел, летевших в спину.
   "Где сэр Альверин?.. - подумал Ирем с бешенством, вступая в бой. - Еще немного, и нас здесь перестреляют, словно куропаток".
   Судя по всему, его недавнее предположение было пророческим. Похоже, этот день действительно войдет в историю - как бой, в котором человек, на протяжении десятка лет считавшийся лучшим военачальником в империи, позволил перебить своих людей и сам погиб в нелепейшей ловушке, угодить в которую было бы несмываемым позором даже для зеленого юнца.
   Финн-Флаэна сэр Ирем так и не дождался. А вот подкрепление действительно пришло - в виде двух или трех десятков оборванцев, неожиданно напавших на такийцев с фланга. Как ни мизерна была такая помощь, она все-таки произвела на оставшихся невредимыми имперцев воодушевляющий эффект, и они стали оттеснять противников к ближайшей улице.
   Если бы только у него было больше людей, подумал коадъютор. Тогда, может, те, кто уцелел в самые первые минуты боя, и сумели бы вырваться из этой крысоловки... Какое-то шестое чувство снова сохранило Ирема, не позволив ему броситься вслед отступавшему противнику, и пущенная со стены стрела в очередной раз пролетела мимо. Но вечно так продолжаться не могло.
   - Держитесь, монсеньор!.. - крикнул один из оборванцев.
   Голос был на удивление знакомым.
   Коадъютор вдруг подумал, что уже не первый раз слышит от Рикса это "монсеньор". А между тем Ирем не мог припомнить случая, чтобы южанин обратился к нему так хотя бы раз за те два года, которые находился у него на службе. Вместо этого южанин ухитрялся всякий раз использовать либо официозное "мессер", либо "сэр Ирем". Раньше коадъютор всегда делал вид, что ничего не замечает. Про себя он был уверен, что подобным способом Рикс хочет показать ему, что своим настоящим сюзереном до сих пор считает лорда Аденора. Это было неприятно, но, по крайней мере, объяснимо. Разумеется, такому гордецу, как Рикс, была невыносима мысль о том, что коадъютор взял его к себе на службу вопреки его желанию. А ожидать, что энониец будет держать свои чувства при себе, было вдвойне нелепо, принимая во внимание характер Рикса. Ирем предпочитал игнорировать этот неявный бунт со стороны оруженосца точно так же, как "не замечал" яростных взглядов исподлобья, рук, засунутых в карманы, и тому подобных мелочей. Порой вся эта дурь безмерно раздражала, но избавиться от нее можно было только одним способом. То есть, по правде говоря, двумя, но ломать Рикса ему совершенно не хотелось. К счастью, энониец знал, где следует остановиться, так что для сторонних наблюдателей отношения сеньора и его оруженосца выглядели вполне прилично. Через некоторое время Ирему даже стало казаться, что все уладилось. Рикс больше не смотрел на него волком, перестал сердито огрызаться на любую шутку и держаться с сюзереном так, как будто постоянно ожидал подвоха. Иногда сэр Ирем даже думал, что южанин, в сущности, доволен своим положением. А что не называет "монсеньором" - да подумаешь, какая, в самом деле, разница?.. Но разница, конечно же, была, и это ярче всего проявилось в той бездумной легкости, с которой энониец наплевал на свою службу и отправился бродяжничать с антарцами.
   Зато теперь - извольте! - "монсеньор". Хегг разберет этого Рикса... сэру Ирему, во всяком случае, мальчишка представлялся самым непонятным человеком среди всех, кого он знал.
   "Ну вот куда ты снова лезешь?.. - с застарелым раздражением подумал он. - Жить надоело?"
   Надоело Риксу жить или все-таки нет, но дрался энониец так, как будто страшно торопился на тот свет. Он даже не давал себе труда взглянуть, кто прикрывает ему спину, будто бы речь шла не о сражении, а о турнирном поединке на мечах.
   На несколько секунд отвлекшись на двоих своих противников, сэр Ирем потерял "дан-Энрикса" из виду. Но, когда он снова отыскал его глазами, энониец был не только жив, но даже невредим. И даже более того - когда какой-то такиец проскользнул ему за спину, Крикс с ошеломившей коадъютора четкостью ударил с полуразворота. А потом, не сделав ни одного лишнего движения, отбил щитом удар, пришедший с совершенно другой стороны. Ирем почувствовал необъяснимый холодок под ложечкой. Он сам учил "дан-Энрикса" владению мечом. Тот был талантлив... честно говоря, даже весьма талантлив. Но ничего похожего на то, что Рикс творил сейчас, южанин раньше не умел. Сейчас Рикс двигался куда быстрее, чем обычно, и вдобавок все его движения отличались странной, хищной плавностью, которой Ирем раньше никогда не замечал. Такая перемена не могла произойти сама собой.
   - Сэр Ирем, берегитесь!.. - крикнул кто-то. Лучше бы молчал. До сих пор Ирем как-то обходился безо всяких предостережений. Но сейчас, услышав этот вопль, на мгновение замешкался и ощутил внезапно сильный, но при этом почти безболезненный удар. Ощущение было таким, как будто бы кто-то с разбегу толкнул его в спину. Но по онемению, которое мгновенно растеклось вокруг лопатки, коадъютор осознал, что дело плохо.
   Еще несколько минут, - подумал Ирем абсолютно хладнокровно - Может, две, а может три. Пока недоумевающее тело еще не успело осознать того, что уже ясно разуму.
   Лорд Ирем ощутил нечто похожее на вдохновение. И, первым же ударом добив своего противника, с остервенением набросился на следующих двух. "Леший, да их же совсем мало! Втрое меньше, чем вначале!.." - неожиданно подумал он, взглянув на поредевшие ряды врагов. И вожделенный выступ дома, за которым они станут недоступными для выстрелов, был уже совсем рядом.
   Какая красивая могла бы быть победа, - мечтательно промелькнуло в голове.
   Еще один удар-толчок - сильнее первого, и на сей раз - с мгновенной, жгучей болью, от которой в глазах на секунду потемнело.
   Ничего, теперь уже не важно.
   - Эйн дан-Энрикс! - хрипло крикнул он.
   - Сэр Ирем!!
   От этого крика-стона-вопля у Ирема на секунду прояснилось в голове. Лорд даже испытал смутное чувство удивления, но чему именно он удивляется, понять уже не смог.
   Весь мир вокруг месссера коадъютора кружился, словно после двух бутылок белого ландорского, и то и дело норовил уплыть куда-то бесконечно далеко, в сгущавшуюся совсем рядом темноту.
   Рикс почему-то оказался совсем рядом. Ирем увидел, как яростное выражение на лице юноши сменяется странно-беспомощным.
   - Монсеньор, держитесь!.. - донеслось до Ирема откуда-то издалека. Он бы с удовольствием съязвил, что энониец это уже говорил, а простым изменением порядка слов особой глубины подобной мысли не добавишь, но губы онемели и упорно не желали шевелиться.
   В момент следующего просветления сэр Ирем осознал себя бессильно привалившимся плечом к покрытой инеем каменной кладке. Ему даже удалось понять, что он находится за выступом стены, которого еще совсем недавно даже не рассчитывал достичь. А еще - рядом снова оказался Рикс. Два этих факта явно были как-то связаны.
   Лорд поднял взгляд на "дан-Энрикса" и несколько секунд смотрел на него так внимательно, что энониец, кажется, смутился. Ирем хмуро усмехнулся. Если так подумать, то, кроме этой способности смущаться, в Риксе уже не осталось ничего от того мальчика, которого он знал. Странное дело, парню еще нет пятнадцати, а в лице уже почти не осталось детской неопределенности. Посмотришь - и становится очень легко представить, каким это лицо станет через три-четыре года.
   Впрочем, правильность своих догадок ему уже не проверить. И, возможно, это к лучшему. Сэр Ирем, хоть убей, не мог представить, как он стал бы обращаться с повзрослевшим энонийцем.
   Думать становилось все труднее. Боль все ощутимее вгрызалась ему в грудь и в бок при каждом вдохе, так что, наконец, устав бороться с приступами дурноты, сэр Ирем дал себе расслабиться и соскользнуть в заманчивую темноту.
  
   Крикс до крови прикусил себе губу, чтобы не закричать от ужасающей несправедливости происходящего. Это было слишком похоже на тот день, когда убили Астера, только теперь на месте предводителя повстанцев оказался коадъютор.
   "Почему именно он? Ну почему?!" - в отчаянии думал Рикс.
   Бледное лицо погибшего было странно-спокойным. Энонийцу даже померещился намек на легкую улыбку, словно в самую последнюю минуту Ирем вспомнил о чем-то приятном.
   Рядом с энонийцем неожиданно возникла Ласка, и Крикс испугался, что девушка обратится к нему с каким-нибудь вопросом или утешением. Нервы его были натянуты до предела, и ему казалось, что, если кто-нибудь сейчас заговорит с ним, то он обязательно ответит самой грубой бранью. Может быть, разведчице не хуже его самого было знакомо это чувство, потому что она ничего не стала говорить - только сняла с одного из убитых такийцев плащ, свернула его вчетверо и аккуратно подложила коадъютору под голову. Поступок был бессмысленным, но энониец все равно почувствовал нечто вроде прилива благодарности к разведчице и пожалел, что не додумался до этого раньше нее. А потом Ласка выкинула неожиданную штуку - вытянула из плаща грубую шерстяную нитку, поднесла ее к лицу мессера Ирема и замерла, сидя возле убитого на корточках. Крикс наблюдал за девушкой в болезненном оцепенении, не понимая, чего она добивается. "Наверное, сражение уже закончилось" - подумал он, увидев краем глаза Береса и Шестипалого. Но даже эта мысль не показалась ему стоящей внимания.
   - Он дышит, - сообщила Ласка, плавно поднимаясь на ноги.
   Южанин вздрогнул.
   - Дышит?..
   Ласка явно колебалась, стоит ли ответить напрямую, но в конце концов все же сказала:
   - Пока да. Но, Рик... боюсь, твой калариец долго не протянет.
   Крикс мысленно обругал себя последними словами и вскочил.
   - Где Пчелоед?!
   - Я здесь, - негромко отозвался лекарь у него из-за спины. Южанин резко обернулся.
   - И долго ты еще намерен там торчать?! - яростно спросил он. - Лекарь ты или нет, Хегг бы тебя побрал?! Ирему нужна помощь. Сделай что-нибудь!
   - Что именно, малыш? - грустно спросил целитель. - Тут нужны инструменты и кое-какие снадобья, а у меня их нет. Я вообще не поручусь, что эти стрелы можно вытащить. Не понимаю, почему он до сих пор не умер.
   Криксу захотелось сгрести лекаря за ворот и как следует встряхнуть. Да неужели Пчелоед, действительно считает, что он будет стоять здесь и дожидаться, пока его сюзерен испустит дух?.. Южанин стиснул зубы.
   - Значит, мы должны доставить его в лазарет. Нужны носилки. Мэлтин... - Крикс осекся, ощутив, что внутри словно провернули тупой нож.
   Шестипалый шевельнул губами, явно собираясь сообщить, что Мэлтин мертв, но Крикс опередил его.
   - ...Я вспомнил. А теперь заткнись, во имя Всеблагих.
   "Сейчас мне этого не выдержать"
   - Тревога! - крикнул Берес. Крикс выхватил свой меч - но почти в ту же самую секунду опустил его.
   - Это свои, - устало сказал он. Но в его словах не было особенной необходимости - другие члены Братства тоже опознали в приближавшемся отряде людей Альто Кейра и Финн-Флаэна. В свою очередь, гвардейцы Альто Кейра, успевшие приготовиться к сражению, узнали добровольцев из Лесного братства. Альверин замедлил шаг. Неизвестно, что бы он сказал, если бы Альто не опередил его.
   - Как вы здесь оказались? - спросил Альто Кейр с брезгливым удивлением. Крикс готов был побиться об заклад, что в действительности он хотел сказать - "как вы оказались у донжона раньше нас". Знатные лорды вроде Альто Кейра едва замечали простых меченосцев или лучников, а уж на прибившихся к имперцам мародеров вообще смотрели разве что как на курьез. Должно быть, сэра Альто сильно уязвило, что такие люди оказались в самом сердце Тровена раньше его отряда. На лице наместника ясно читалась мысль - "вас не должно здесь быть".
   Крикс не ответил на его вопрос. Он обернулся к Альверину и сказал, подчеркнуто не замечая его спутников:
   - Мессер Финн-Флаэн, Тровен взят. Остался только небольшой отряд в донжоне. Но сэр Ирем ранен, его нужно поскорее переправить в лазарет.
   Крикс с горечью подумал, что, хотя он и сказал всего лишь "ранен", было бы куда честнее говорить "он умирает". Словно бы в ответ на его мысли Пчелоед пробормотал:
   - Уж очень ты упрямый, Рик... Если даже его и донесут до лазарета, он почти наверняка истечет кровью, когда из него попытаются вытащить эти стрелы. Я-то повидал достаточно подобных ран. Тут нужно быть волшебником, а не хирургом.
   Крикс стащил шлем, откинул с головы кольчужный капюшон и яростно потер зудящий шрам. Без шлема голове стало до странности легко. Влажные волосы перебирал январский ветер.
   - Оль Кербин с этим справится, - произнес Крикс с уверенностью, которой совсем не ощущал. - Не каркай, Пчелоед!
  
   * * *
  
   Крикс облизнул шершавым языком ссадину на губе и мутным спросонья взглядом посмотрел на сидевших возле стола людей. Здесь были Сайрем, Ласка, Шестипалый с ворохом бинтов на голове и сгорбившийся, разом постаревший Берес с согнутой рукой на перевязи.
   - Коадъютор жив? - собравшись с мыслями, осведомился Рикс. Слова царапали сухое небо, словно мелкий гравий.
   - Я же говорила, что он первым делом спросит про этого Айрема, - сказала Ласка остальным. И, развернувшись к Риксу, обстоятельно ответила - В городе говорят, он еще жив. Надеюсь, это правда. Вчера вечером я поднималась в Тровен, чтобы разузнать подробности, нарочно для тебя. Но то, что пересказывали в караулках - это только слухи, точно никто ничего не знает.
   В словах разведчицы была какая-то тревожная неправильность. Собравшись с мыслями, "дан-Энрикс" уточнил:
   - А сколько я проспал?
   - Почти целые сутки.
   Сутки!.. Раньше Крикс просто не поверил бы, что что-нибудь подобное возможно. Несмотря на это, выспавшимся он себя отнюдь не чувствовал. Глаза слипались, голова так и клонилась на подушку. Их сражение за Тровен словно отдалилось от него и сделалось похожим на какой-то давний сон.
   - Есть будешь? - спросил Берес - Мы тут тебе кое-что оставили.
   - Спасибо, нет, - ответил Крикс. Сейчас ему было противно даже думать о еде. - Где мы находимся?
   - В чьем-то брошенном доме в Зимнем городе. Рядом еще пристройка - судя по всему, кожевенная мастерская. Ты разве не помнишь, как вчера нас разместили здесь?..
   - Помню, - ответил энониец неуверенно. Он действительно кое-что помнил. Как шел по идущей под гору узкой улице вместе с повстанцами из Братства. Потом были большие красные ворота... узкая темная лестница, ведущая наверх - все это вспоминалось ему смутно, словно он был совершенно пьян. А впрочем, он и шел, как пьяный - задевая косяки и спотыкаясь на каждой второй ступеньке. На втором этаже было всего две комнаты, и часть повстанцев должна была лечь на чердаке. Крикс собирался прихватить соломенный тюфяк и пойти вместе с ними, но Берес сказал, что если кто-нибудь и заслужил нормальную постель, так это он. Крикс кое-как стянул с себя кольчугу, повалился на кровать, успел почувствовать, что рядом присоседился кто-то из Братства - может, Ильт, а может, Клест... И все. Дальше он ничего уже не помнил.
   Мэлтин мертв, - подумал он. И Лис, и Язь, и одноглазый Даррек... В общей сложности - тринадцать человек, погибших в схватке за Тронхейм.
   От этой мысли захотелось выть - бессмысленно, на одной ноте, как скулит попавший в капкан зверь.
   Крикс встал. Собравшиеся у стола внимательно смотрели на него, как будто ожидая, что он теперь скажет или сделает. Ласка считала, что он первым делом спросит про мессера Ирема. Может быть, его товарищи уверены, что он сейчас помчится выяснять, что стало с коадъютором?.. По правде говоря, он с радостью бы так и поступил, и просидел бы у постели раненного до тех пор, пока тот не придет в себя... Вот только шансы, что его пропустят в Тровен, были исчезающе малы. Гвардейцам Альто Кейра наплевать, что он когда-то был оруженосцем коадъютора, зато о том, что их сеньор не любит Рикса, им наверняка известно.
   Энониец вдруг почувствовал себя невероятно грязным и уставшим. Захотелось снова рухнуть на кровать, забыть про все на свете и проспать как минимум до вечера. А лучше вообще не просыпаться, - промелькнуло в голове.
   "Да перестаньте уже на меня глазеть!.." - подумал Рикс, подвязывая волосы тесьмой, чтобы они не лезли на глаза. Он прикусил язык, чтобы не сказать это вслух. Нужно держать себя в руках. Едва ли остальным намного легче, чем ему. И он не облегчит им жизнь, если даст выход своему отчаянию и раздражению.
   Несвежая рубашка неприятно липла к телу. Залезть бы сейчас в горячую воду, смыть с себя всю эту грязь и пыль, переодеться во все чистое...
   "Мэлтина с Дарреком убили, а я думаю про чистую рубашку" - подумал "дан-Энрикс", морщась от презрения к себе.
   - Ласка... ты знаешь, где похоронили Дара с Мэлтином? - спросил он.
   - Вместе со всеми остальными, под стеной Зимнего города, - ответила девушка, ничуть не удивившись. - Там до ночи жгли костры, чтобы отогреть землю, а сейчас копают общие могилы. Остальные наши там же, помогают перетаскивать убитых. Кроме Пчелоеда - он встал засветло и ушел в госпиталь, сказал, что там сейчас нужна каждая пара рук. Я только что ходила относить ему еду.
   Крикс ощутил внезапную досаду. Все были при деле - кроме разве что слепого Сайма и двух раненных, вынужденных оставаться здесь. И только он один, словно король, полдня продрых без задних ног...
   - Почему вы меня не разбудили? - хмуро спросил он.
   Ласка вызывающе прищурилась.
   - Тебя? Да на тебя без слез не взглянешь. Бледный, словно привидение, а под глазами синяки размером с мой кулак. К тому же, Пчелоед велел, чтобы тебя не трогали.
   Подумав, девушка сменила тон и вкрадчиво, почти просительно добавила:
   - Если не хочешь есть, так хоть выпей вина, а то действительно всех выжлецов в округе распугаешь.
   - Хорошо, - чуть-чуть подумав, согласился Крикс. - Но после этого я все-таки пойду к стене.
   - А я пойду с тобой, - не терпящим возражений голосом сказала Ласка. И, пока энониец озирался в поисках своей одежды, налила ему полную кружку эшарета. От выпитого натощак вина по всему телу растеклось приятное тепло, и даже ощущение ужасной пустоты в груди как будто ослабело. Мысль о Мэлтине и остальных погибших не исчезла, но желание кричать и молотить кулаками по стене, не покидавшее "дан-Энрикса" с того момента, как он вспомнил про вчерашний штурм, мало-помалу утонуло в радужном тумане, затопившем его мозг.
   "Если так будет продолжаться, то я скоро стану настоящим пьяницей" - подумал он. И натянул прямо поверх рубашки кожаный чехол, который раньше надевал поверх кольчуги.
   С белого зимнего неба падал мелкий снег. Над Тровеном повисла странная, торжественная тишина, только штандарт "дан-Энриксов" беззвучно полоскался в небе над донжоном. Рытье могил обычно доставалось на долю обозников, наемников и слуг, но сейчас под стенами Зимнего города собрались очень многие из тех, кто принимал участие в недавнем штурме. Впрочем, на сей раз и погибших было столько, что похоронить их всех за один день было не так-то просто. Ласка взялась помогать переносить убитых, а "дан-Энрикс" взял у одного из пехотинцев заступ и принялся ожесточенно долбить мерзлую землю.
   На него оглядывались с удивлением. Многие узнавали в нем бывшего оруженосца коадъютора, недавно получившего Семиконечную Звезду, и недоумевали, с чего вдруг такой, как он, решил собственноручно рыть могилы. В самые первые минуты Крикс невольно обращал внимание на эти взгляды, но потом работа затянула его целиком, и энонийцу стало все равно. Руки у Рикса давно огрубели от меча, но ему уже много лет не приходилось копать землю, и на пальцах очень скоро стали лопаться мозоли. Кто-то тронул его за плечо и Крикс увидел, что ему предлагают потертые кожаные перчатки, но он только с ожесточением помотал головой, так и не посмотрев, кто захотел ему помочь. Он поддевал заступом мерзлые комья земли, и саднящая боль в ладонях доставляла ему мрачное, тупое удовлетворение. Он будто хоронил всех сразу - Астера, Кривого, Мэлтина, всех раненных из лазарета под Сокатой и даже казненных "Горностаев". Честь Дарнторна и свои восторженные бредни о войне.
   "Только бы Ирем выжил, - думал энониец в такт ударам заступа. - Только бы. Он. Выжил".
  
   * * *
  
   Лар каждое утро обещал себе, что уж сегодня-то он точно пойдет в город и разыщет Рикса, но всякий день в Тронхейме был похож на предыдущий, и Линару снова приходилось выполнять такое количество всевозможных поручений, что к вечеру бывший эсвирт валился с ног. К тому же, стража Тровена наверняка остановила бы его, надумай он спуститься в город ночью. Пришлось бы врать, придумывая какой-нибудь приказ мессера Ирема, из-за которого он должен выйти в неположенное время. И можно не сомневаться, что эта история уже наутро стала бы известна коадъютору. А как отреагировал бы на такое сообщение лорд Ирем, предсказать было нельзя.
   Когда Лар появлялся в комнате больного, на лице сэра Ирема мелькала странная гримаса, словно рыцарь с радостью избавился бы от него, если бы только знал, как это сделать. Если раньше коадъютор бранил Лара за ошибки, то теперь он не сказал ни слова, даже когда Лар случайно опрокинул на его кровать бокал вина. Но что бы Лар ни делал, светло-серые глаза следили за ним с выражением, в котором явственно читалось: "Да когда ты уберешься, наконец?..". Пожалуй, больше Лара каларийца раздражали только посещавший его лекарь и мэтр Викар, который навещал больного почти каждый день. На этих Ирем временами смотрел так, словно в деталях представлял, как спустит их обоих с лестницы, едва способен будет встать. Увы, ни лекаря, ни ворлока это нисколько не смущало.
   По городу ползли самые фантастические слухи о здоровье коадъютора. Кто-то рассказывал, что он до сих пор при смерти. Другие говорили, что, напротив, он почти здоров. А третьи мрачно уверяли, что на самом деле коадъютор уже умер, но это скрывают от послов дан-Хавенрейма. Можно было лишь догадываться, что думает о подобных слухах Рикс. Линар все чаще думал, что, если у него нет возможности выбраться в город и найти южанина, то следует каким-то другим способом известить бывшего оруженосца коадъютора о том, что происходит в Тровене на самом деле. Но "дан-Энрикс" избавил его от необходимости что-то придумывать. Он отыскал Линара сам, застигнув его в тот момент, когда тот нес обед мессеру Ирему.
   Линар не сразу узнал Рикса в долговязом парне, неожиданно загородившем ему путь. Возможно, дело было в ожоге на щеке и в незнакомом, жестком блеске, появившемся в глазах "дан-Энрикса". Южанин крепко ухватил Линара за рукав, так что он чуть было не выронил поднос. Крикс ловко подхватил начавшую сползать с подноса полотняную салфетку и водворил ее на место.
   - Тебя-то мне и надо, - деловито сказал он, не обращая ни малейшего внимания на замешательство Линара. - Как он?..
   Уточнять, о ком именно шла речь, не приходилось.
   - Хорошо, - заверил Лар поспешно. - То есть, я хочу сказать - уже гораздо лучше. Лекарь говорит, что его жизни больше ничего не угрожает. Он начал нормально есть, садится на постели, даже принимает посетителей...
   Линар надеялся порадовать "дан-Энрикса", но тот необъяснимо помрачнел. И коротко ответил:
   - Ясно.
   Лар с невольным удивлением взглянул на Рикса.
   - Ну, чего ты встал? Иди, - угрюмо сказал тот. - Обед остынет.
   - А как же ты? - не выдержал Линар. - Ты разве не пойдешь со мной?
   Южанин с непонятным равнодушием пожал плечами.
   - Дурак, кто же меня пропустит? Думаешь, гвардейцы Альто Кейра стоят у входа в его комнату для красоты?.. К тому же, - голос Рикса становился все бесцветнее, как будто бы южанину недоставало сил закончить начатую фразу, - он меня не звал.
   И прежде, чем Лар смог придумать, что теперь сказать, южанина с ним рядом уже не было.
  
   После того, как Рикс узнал у Лара, что сэр Ирем жив и рано или поздно встанет на ноги, он постарался убедить себя, что остальное его не волнует. Поначалу энониец собирался обратиться к Альверину и попросить провести его в покои бывшего сеньора, но довольно быстро понял, что не сможет попросить Финн-Флаэнна о дружеской услуге. Тем более, что коадъютор явно не стремился видеть бывшего оруженосца.
   Энониец чувствовал себя отрезанным от всего мира. Находясь рядом с мессером Иремом, он первым узнавал бы все, что происходит на переговорах, а теперь ему только и оставалось, что ловить обрывки слухов и гадать, какие из них соответствовали истине. Понаблюдав за Риксом, Ласка заявила, что ему не повредит отвлечься, так что время до обеда они часто проводили вместе, вспоминая тхаро-рэйн - по крайней мере, то, что Крикс мог вспомнить после тренировок с Астером. А когда Ласка возвращалась к Сайму, он обыкновенно уходил бродить взад-вперед по стене Зимнего города, где раньше выставляли часовых такийцы.
   Для своих прогулок Крикс обычно выбирал пустую стену, обращенную на море. Свинцово-серые волны залива и пустынная прибрежная коса были таким тоскливым зрелищем, что никому другому не пришло бы в голову взбираться по крутой обледеневшей лестнице, чтобы мешать его уединению.
   Февраль уже закончился, когда, стоя на башне и сжимая коченеющими пальцами края плаща, чтобы холодный ветер не так быстро пробирался под одежду, Крикс услышал за спиной шаги и раздраженно обернулся. Он уже хотел довольно резко поинтересоваться, с какой стати этот человек идет за ним, но промолчал, узнав мессера коадъютора - осунувшегося, заросшего, однако, без сомнения, вполне здорового. Рыцарь был бледен, темный бархатный колет болтался на его плечах, как будто под ним не осталось тела, но сэр Ирем, тем не менее, знакомо улыбался, щуря на зимнее солнце светлые глаза.
   Крикс сделал шаг навстречу рыцарю, но почти сразу же остановился. Подойдя к южанину, лорд Ирем неожиданно взлохматил и без того растрепанные ветром волосы "дан-Энрикса". Несмотря на радость, которую он испытал, увидев коадъютора живым и невредимым, Крикс мгновенно ощетинился. Кто дал Ирему право обходиться с ним, как с лошадью или с собакой? И особенно после того, как коадъютор за весь месяц ни разу ни вспомнил о его существовании.
   - Рад снова видеть вас живым и невредимым, монсеньор, - холодно сказал он.
   - В самом деле?.. Судя по твоим заупокойным интонациям, ты предпочел бы видеть меня мертвым, - усмехнулся рыцарь. Но, посмотрев на "дан-Энрикса", продолжил уже без улыбки. - Думаю, я должен извиниться.
   - Извиниться? Вы, мессер? - переспросил "дан-Энрикс" с нескрываемой иронией. Представить Ирема просящим у кого-то извинения было почти немыслимо.
   - Да, разумеется. Не будь ханжой. Финн-Флаэн говорил мне, что ты вместе с остальными пехотинцами живешь чуть ли не на конюшнях. Он, похоже, ожидал, что я что-нибудь предприму, а когда я не стал этого делать, почти напрямую обвинил меня в неблагодарности. Но я весь этот месяц наблюдал за тем, как Альто Кейр раздувается от спеси, и готов поспорить: он не потерпел бы, если бы пришлось делиться с кем-то славой взятия Тронхейма. Словом, я подумал, что не стоит сталкивать вас лбами, пока я лежу в постели.
   - Значит, вы не посылали за мной только потому, что не хотели привлекать ко мне ненужное внимание? - скептично спросил Крикс.
   Сэр Ирем отвел взгляд.
   - Нет, Рикс. Не только.
   - Тогда почему?
   Лицо рыцаря застыло.
   - Я бы не хотел, чтобы ты видел меня в таком состоянии: беспомощным, прикованным к постели. Мне претит, когда на меня смотрят...
   - С жалостью? - ляпнул "дан-Энрикс" прежде, чем опомнился и прикусил себе язык.
   - Если угодно, да. Доволен?
   Крикс растерянно смотрел на коадъютора, не зная, что ответить. Рыцарь посмотрел на его вытянувшееся лицо, и совершенно неожиданно для Рикса усмехнулся:
   - Забудь. Поговорим о более приятных... и значительных вещах. Прежде всего, мы подписали мирный договор. Война закончена. Мы возвращаемся в Адель.
   В Адель!.. К Лейде Гефэйр, Маркию и Юлиану!
   - А Лесное Братство?..
   - Я не сомневался, что ты спросишь, - вздохнул коадъютор. - Я уже распорядился насчет них. Каждый получит по семнадцать марок серебром. А если пожелает, то вдобавок к этому может занять любой свободный дом в Тронхейме. Или получить надел земли в Заречье. Полагаю, это будет только справедливо.
   Крикс подумал, что сказал бы коадъютор, если бы узнал, что он намерен просить Императора установить в Антаресе власть нового наместника и снизить подати для местных жителей. Скорее всего, Ирем попытался бы внушить ему, что освященная обычаем возможность самому выбрать себе награду вовсе не означает, что он вправе совать нос в имперскую политику. Так что разумнее всего было пока что ничего ему не говорить.
  
   - Значит, ты возвращаешься на Юг, - со вздохом подытожил Сайм, выслушав Рикса. - Ну что ж, по крайней мере, я успел закончить... Вот, возьми.
   Он положил на стол объемный сверток, перевязанный бечевкой. Плотный и тяжелый сверток глухо звякнул.
   - Что это такое? - с любопытством спросил Крикс.
   - Кольчуга Мэлтина. Уверен, Маслобойка захотел бы подарить тебе что-то на память.
   Крикс не удержался от соблазна тут же вытащить кольчугу и детально осмотреть ее. Оставшиеся от последнего сражения прорехи в кованой рубашке были тщательно заклепаны, а сама кольчуга - укорочена примерно на длину ладони, чтобы прийтись впору Риксу. Вдобавок ко всему, она была тщательно вычищена и переливалась на свету тусклым железным блеском, будто новая.
   - Как тебе это удалось?.. - спросил "дан-Энрикс", не скрывая удивления.
   - Не то чтобы совсем уж просто, но, как видишь, все же удалось. Однажды меня будут называть "Сайрем Зрячие руки", - усмехнулся мужчина. На его лице было написано мрачное удовлетворение. - Поначалу я хотел еще убрать пару рядов колец у ворота, но потом подумал, что в плечах ты скоро станешь шире Маслобойки, так что незачем портить хорошую вещь.
   - Сайм, это потрясающе! - искренне сказал Крикс. - Я никогда не думал, что ты снова будешь...
   Он осекся, опасаясь, что заходит слишком далеко.
   - Делать что-нибудь полезное? - подсказал Сайм, нисколько не смутившись. - Я и сам не думал. Если бы не Ласка...
   - Если бы я что? - осведомилась девушка. Она вошла так тихо, что сейчас не только Рик, но даже слепой Сайрем вздрогнули от неожиданности.
   А разведчица вышла на середину комнаты и замерла, покачиваясь с пятки на носок.
   - Долго еще ты собираешься от меня бегать, Сайм? Еще чуть-чуть, и я подумаю, что ты меня боишься.
   - Эйрин, мы ведь не одни, - попытался воззвать к разуму седой повстанец.
   - Ничего страшного, Рик мне нисколько не мешает, - отрубила Ласка. - Я хочу услышать правду, Сайм.
   Крикс с удовольствием провалился бы под землю. Как и почти все члены Лесного братства, он давно предвидел этот разговор, но вовсе не рассчитывал присутствовать при нем в качестве невольного свидетеля.
   Сайм тяжело оперся о дубовый край стола.
   - Правду?.. Хорошо. Ты молода, а я старик. Слепой старик, который уже никогда не будет видеть. Эйрин, милая моя, да неужели ты считаешь, что я допущу, чтобы однажды ты пожалела о том, что сгоряча связала свою жизнь с такой развалиной, как я? А ты об этом непременно пожалеешь. Тебе нужен совсем другой человек. Сильный, красивый, молодой... такой, который будет тебя достоин.
   - И это все, что тебя беспокоит?.. В таком случае, я бы хотела, чтобы ты позволил мне самой решать, кто именно мне нужен, - решительно сказала Ласка, подойдя к столу.
   Она погладила мужчину по заросшей седой щетиной скуле. Сайм перехватил ее ладонь - но так и не решился отвести ее и замер, прижимая руку девушки к своей щеке.
   - Эйринн...
   - Это значит - "да"? - спросила Ласка напрямую.
   Крикс почувствовал, что его присутствие становится все более неуместным, и, тихонько прихватив со стола сверток, ретировался к дверям.
   Он знал, что Сайм ответит "да" - он давно привык видеть, как преображается его лицо, когда седой повстанец говорит о Ласке. Он бежал всю дорогу до донжона, и впервые со дня штурма чувствовал себя почти счастливым.
   - ...Ты опоздал, - заметил Ирем, когда он влетел в огромный полутемный зал, служивший трапезной.
   - Простите, монсеньор, - ответил Рикс, мысли которого по-прежнему витали вокруг Сайрема и Ласки.
   - Ну что ты, - на губах мессера Ирема мелькнула странная усмешка. - Я имел в виду - ты опоздал, и мне пришлось начать в твое отсутствие. Я бы охотно подождал, если бы знал, что ты скоро вернешься.
   - А... да. Спасибо, монсеньор, - промямлил Крикс.
   Раньше он полагал, что, когда он вернется к коадъютору на службу, все пойдет по-старому, но рыцарь явно не забыл ни их беседы на стене, ни того, как "дан-Энрикс" спасал ему жизнь. Когда-то Крикс втайне мечтал о том, что Ирем станет обращаться с ним, как равный с равным, но сейчас, когда это произошло на самом деле, церемонность каларийца не столько льстила самолюбию "дан-Энрикса", сколько действовала ему на нервы.
   Энониец чувствовал себя вдвойне неловко оттого, что он успел совсем отвыкнуть от подобных трапез. Новый, не разношенный дублет казался ему неудобным и сковывающим движения, а налобная повязка, прикрывающая шрам, все время норовила съехать на затылок.
   Крикс с огромным удовольствием вернулся бы обратно в лагерь, к Сайрему и Ласке, и поужинал огромным ломтем хлеба с ветчиной, запив все это кружкой местного коричневого эля. А вместо этого приходилось отрезать ножом маленькие куски жаркого и старательно делать вид, что его занимает что угодно, кроме собственно еды, поскольку жадность за столом считалась совершенно не приличной.
   Энониец наколол на вилку последний кусочек мяса, прожевал его и с сожалением отставил в сторону тарелку, полную мясного соуса. Покосился на мессера Ирема, который продолжал ужинать в том же меланхолическом молчании, и чуть не прыснул от дурацкой мысли, что, пожалуй, даже его сюзерен не смог бы сохранить свою невозмутимость, вздумай Рикс поступить как, как сделал бы на его месте Мэлтин или Язь, и вылизать весь соус дочиста.
   Нарушил напряженное молчание, против всех ожиданий, сам лорд Ирем.
   - Завтра у нас будет слишком много дел, чтобы готовиться к отплытию, поэтому я распорядился, чтобы твои вещи отнесли на "Зимородок".
   Энониец вскинул голову, подумав, что ослышался.
   - На "Зимородок"?.. Но я думал, что плыву на "Беатрикс"!
   - Нет. На каждом корабле нашей эскадры должен быть, по меньшей мере, один представитель Ордена. На "Зимородке" это будешь ты.
   Крикс пристально смотрел на Ирема, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами. Представлять Орден - это честь, которой очень редко удостаивались не прошедшие Посвящение оруженосцы. Но одновременно это и огромная ответственность. Команды большинства имперских кораблей обычно набирались из островитян, открыто презиравших всех, кто с детства не ходил на веслах. Можно себе представить, как отнесутся моряки к тому, что надзирать за ними отрядили четырнадцатилетнего мальчишку. Неужели Ирем этого не понимает?..
   - Монсеньор, это большая честь. Но я бы предпочел остаться с вами, на "Бесстрашной Беатрикс".
   Ирем насмешливо прищурился.
   - Со мной? Я тронут. А тебе не приходило в голову, что мне плевать, что бы ты предпочел?.. После сражения за Зимний город в живых осталось слишком мало членов Ордена, чтобы я мог учитывать твои желания. Так что прости, но ты плывешь на "Зимородке", как я и сказал.
   "Ну что ж, по крайней мере, что-то в мире не меняется" - подумал Крикс и против воли улыбнулся.
  
   Первый день их плавания выдался на редкость хмурым и промозглым. Над скалистыми заливами Раш-Лехта поднималась кисея тумана, и весенний ветер, прилетавший с моря, легко пробирался под одежду. За спиной у Рикса развевался темно-синий доминантский плащ. Стоя у борта корабля, плывущего в Легелион, Крикс наблюдал за чайками, носившимися над водой, и вспоминал Асгейра Аэстерна и его слова о том, что всякая война - это странная смесь из доблести, жестокости, страданий, страха и самоотверженности. Сочетание несочетаемого, смерть и солнце.
   Когда Крикс смотрел на берег, ему иногда казалось, что все то, что произошло с ним за этот год, было всего лишь долгим и сумбурным сном. Из всех этих событий он отчетливо - до боли - помнил только грустный зимний вечер после штурма, когда он отнес Семиконечную звезду на братскую могилу Мэлтина, Данара и других погибших, и, с трудом разрыв мерзлую землю, закопал имперский орден рядом с ними.
   Отмечать то место он не стал.
  
   Часть вторая. Глава VII
  
   Погода была удивительно безветренной и солнечной. Если припомнить, что буквально накануне небо разрывали страшные, оранжево-лиловые зигзаги молний, а вскипающие вокруг волны могли бы помериться размерами с Лаконской колокольней, наступившее затишье могло показаться почти чудом. Портила эту идиллию разве что мысль, что их корабль намертво застрял на скалах. Ирем наблюдал за морем, стоя на верхней палубе, и уже далеко не в певый раз гадал, какая участь постигла остальные корабли их небольшой эскадры. Больше все равно заняться было нечем, разве что прыгать за борт и пытаться добраться до ближнего побережья вплавь. Задача не то чтобы совсем уж невозможная - по крайней мере, для хорошего пловца - но находившийся неподалеку от этих мест Акулий мыс недаром получил свое название, и Ирем очень сомневался, что кто-нибудь в самом деле сможет достичь берега. По сути, оставалось только ждать. Может быть, им придут на помощь. Разумеется, если еще остались те, кто может им помочь, - не преминул напомнить себе доминант. Буря и в самом деле была жуткой, ничего подобного он на своем веку еще не видел, но сегодняшнее ожидание казалось еще более невыносимым. У рыцаря уже начало рябить в глазах от блеска волн, так что, увидев краем глаза, что к нему подходит капитан, мэтр Лювинь, сэр Ирем с удовольствием развернулся ему навстречу.
   - Что вам, Лювинь?.. - спросил он любезным тоном, словно они не находились на разбитом корабле, застрявшем в нескольких стае от берега, а встретились в столичной гавани. - Хотите сообщить мне что-то новенькое?
   - Взгляните вон туда, мессер. Вы видите корабль?
   - Полагаете, это один из наших?.. - заинтересовался рыцарь.
   - Нет, мессер, - отверг эту идею капитан. - Я думаю, что это островной корабль. И притом - пиратский. Кажется, они пережидали бурю, спрятавшись за теми скалами. А теперь держат курс прямо на нас. Идут на веслах, но довольно быстро... думаю, что будут здесь примерно через час.
   - Великолепно, - хмыкнул Ирем. - И что им нужно? Уж не вознамерились ли они нас атаковать?
   - Боюсь, что да, мессер. Пираты ходят без штандартов, но Ингвар клянется, что узнал их парус. Это "Бурая чайка". Вы, должно быть, слышали о ней? На этом судне ходят люди Айи. И она сама. Рассказывают, что она не доверяет никому другому командовать своим хирдом.
   Ирем усмехнулся.
   - Значит, этих пиратов возглавляет сама Королева? Это делает нам честь, Лювинь. Давайте приготовимся к достойному приему.
   - Не понимаю, зачем им атаковать нас, - пробормотал капитан. - Они уже должны были понять, что перед ними военный крогг, а не купеческий корабль. Здесь им будет нечем поживиться.
   - Почему же нечем! - глаза Ирема весело сверкнули. - Все-таки оружие, орденская казна...
   - Все это мелочи, мессер, - пожал плечами капитан. - Во всяком случае, для Айи. Она за день собирает с островных контрабандистов втрое больше. Если бы можно было захватить наше судно - тогда еще понимаю. "Беатрикс" - лучший корабль, на котором мне случалось плавать. Но после этой бури, будь она неладна... думаю, сам Нейл Ольверт не взялся бы что-нибудь сделать. Флагману конец, мессер. Вот я и думаю - что же все-таки нужно Королеве?..
   - Какая разница, Лювинь? - беспечно улыбнулся рыцарь. - Главное, они как нельзя кстати.
   Капитан с недоумением взглянул на него исподлобья.
   - Простите, монсеньор, но я не понимаю причин вашего приподнятого настроения.
   - Ну как же, - усмехнулся коадъютор. - Почти весь запас пресной воды мы потеряли, так ведь? И я сомневаюсь, что мы сможем выбраться отсюда на этом полуразрушенном корыте... ну, не хмурьтесь, ради Всеблагих! Я тоже был привязан к нашей "Беатрикс", но, как вы совершенно правильно заметили, эта груда обломков - уже не корабль... И теперь нам остается только сидеть здесь и ждать, не подберет ли нас какое-нибудь судно, уцелевшее во время шторма. Хочу вам заметить, мы даже не знаем, сумел ли спастись хотя бы кто-нибудь помимо нас... а если да, как далеко они сейчас находятся, - смягчил свою мысль Ирем, вовремя заметив, как неуловимо изменилось лицо капитана. Рыцарь вспомнил, что сын Лювиня был кормчим на "Зеленом рыцаре", и предпочел не отнимать у собеседника надежду. Сам лорд Ирем, в свою очередь, очень хотел бы знать, что стало с "Зимородком" и его оруженосцем. Странно, но по-настоящему встревожиться на счет южанина у него в этот раз не получалось. Почему-то верилось, что, даже если "Зимородок" и разбило в щепки, то "дан-Энрикс" не пошел ко дну, а, в самом худшем случае, дрейфует сейчас на каком-нибудь обломке мачты. Парень оказался удивительно живучим. Если уж он смог спастись от "Горностаев", а потом еще и уцелеть при штурме Тровена... Про таких, как Рикс, обычно говорили, что им фэйры ворожат, и, очень может быть, за этим просторечным выражением и в самом деле что-нибудь стояло. Коадъютор понимал, что, по большому счету, все это пустые домыслы, но снизошедшему на него странному спокойствию был даже рад.
   - Так вот, лично меня перспектива сразиться с хирдманнами Айи вдохновляет все же больше, чем возможность околеть на солнце без воды, - закончил коадъютор свою мысль. - Велите вашим людям разбирать оружие. Ну и еще... раздайте воду.
   - Всю?..
   - Конечно, всю, зачем ее теперь беречь? - пожал плечами доминант. - А драться с пересохшим горлом - небольшое удовольствие.
   - Будет исполнено, мессер!
   Ирем нетерпеливо оглянулся, нашел взглядом своего слугу и приказал:
   - Линар! Мою кольчугу, наручи и шлем...
   Мальчишка ринулся исполнять приказ. Ирем не сомневался, что он слышал весь их разговор с Лювинем. На секунду ему даже стало интересно, что тот думает о предстоящем им сражении с пиратами. Первое время юный протеже его оруженосца казался сэру Ирему трусом и мямлей, но со временем он изменил свое мнение об островитянине в лучшую сторону. Настолько, что сейчас, когда Линар принес, что велено, сэр Ирем даже счел необходимым предупредить:
   - Не вздумай сам соваться в эту свалку. Спрячься где-нибудь и не высовывайся, пока мы не закончим с ними.
   Лорд не собирался говорить Линару, что, скорее всего, выйдет с точностью наоборот. В другое время на военном крогге было бы достаточно людей, чтобы расправиться с дружинниками Айи, но во время шторма часть их экипажа погибла под рухнувшими снастями, а еще часть просто смыло в море, и в распоряжении у сэра Ирема людей осталось явно меньше, чем на "Бурой чайке". Все бы ничего, но многие из них к тому же были ранены, и, кроме того, вымотаны долгим путешествием.
   Линар кивнул, явно не сомневаясь в словах лорда Ирема. В карих глазах островитянина читалась непоколебимая уверенность, что, раз уж коадъютор говорит, что они выиграют этот бой, то, безусловно, так оно и есть. Ирема это откровенно забавляло.
   - Возьми свою порцию воды, - напомнил он.
   Островитянин встрепенулся.
   - А вы? Принести вам, мессер?..
   Ирем уже собирался отказаться, но потом подумал и кивнул.
   - Неси.
  
   Крикс стиснул зубы. Нойе снова греб вполсилы, даже не пытаясь сделать вид, что налегает на весло, да и все остальные, кажется, выкладывались куда меньше, чем обычно. Нужно было что-то сделать, но "дан-Энрикс" чувствовал себя беспомощным. Во время бури капитана Датиса проволокло через всю палубу и смыло бы в море, не успей он ухватиться за случайно подвернувшийся канат. Увы, при этом он так сильно приложился обо что-то головой, что до сих пор лежал в своей каюте, не приходя в себя. Всякий раз, когда корабельный медик выходил от капитана, лицо его становилось все мрачнее. Энониец понимал, что это может означать, и с ужасом ждал, что рано или поздно лекарь подойдет к нему, чтобы сообщить о смерти Датиса. Крикс оказался совершенно не готов к тому, что ему придется принимать командование военным кораблем. Одна беда - та роль, которую ему отвел лорд Ирем, не оставляла ему выбора.
   Конечно, Датис вполне мог прийти в себя. Но просто подождать, пока это произойдет, было нельзя. Из-за шторма энониец не имел ни малейшего понятия о том, куда их отнесло и где сейчас находятся другие корабли из их эскадры. Следовало прежде всего разыскать своих. Но, как назло, Нойе выбрал именно это время, чтобы выяснять с ним отношения. Ему, видите ли, совсем не улыбалось подчиняться парню на пять лет младше себя, ни разу не ходившему на веслах. То, что этот парень носил синий доминантский плащ, не значило для него ровным счетом ничего. Нойе из Дома Альбатроса было наплевать на звания и титулы имперцев, и он не стеснялся показать это при каждом подходящем - и неподходящем - случае. Нойе успел приобрести большой опыт в морском деле, плавая на разных кораблях. Он отличался редкой даже среди гребцов силой, одинаково умело дрался на мечах и топорах и слыл душой компании. К этим и без того довольно ценным качествам прилагались дерзкие небесно-синие глаза, кудрявые светлые волосы с отливом в рыжину и такая же бородка, что среди его соплеменников считалось почти эталоном мужской красоты. В общем, по меркам Островов, к неполным двадцати годам Нойе уже достиг всего, о чем только может мечтать мужчина - разве что не обзавелся своим кораблем. И вот теперь, пользуясь отсутствием Датиса, он наконец-то смог исполнить свое давнее желание и бросить вызов Риксу.
   Энониец с трудом скрывал злость, глядя на то, как Нойе с вызывающей неторопливостью ворочает веслом. Крикс мельком посмотрел на Торвальда, сидевшего на скамье рядом с Нойе. С ним у южанина сложились более тесные отношения, чем с кем-либо другим на корабле, и Риксу даже показалось, что Торвальд считает его другом. А еще Тор пользовался уважением своих товарищей и мог бы, вероятно, как-то повлиять на Нойе. Но сейчас, заметив его взгляд, Тор быстро опустил глаза. "Дан-Энрикс" криво ухмыльнулся. Все понятно... дружба дружбой, но поддерживать чужого против Нойе, бывшего для Торвальда и остальных гребцов своим, Тор все-таки не будет. Значит, предстоит как-то выкручиваться самому.
   Рикс уже далеко не в первый раз спросил себя, что ему делать. Затевать ссору с Нойе на глазах у всех остальных гребцов было немыслимо... вдобавок рыжий, судя по всему, упорно добивался именно чего-то в этом роде. Но если проигнорировать этот неявный бунт, то остальные быстро убедятся в его слабости. После такого точно можно не рассчитывать на то, что кто-то станет его слушать.
   Нойе был первым человеком после Датиса, которого Крикс начал выделять среди других островитян. Присутствие капитана избавляло энонийца от необходимости общаться с рыжим напрямую, но сути дела это не меняло. Нойе был как гвоздь, застрявший в сапоге - вроде и мелочь, а попробуй-ка о ней забудь! Поначалу Крикс присматривался к Нойе молча, но довольно скоро пошел дальше, попытавшись навести у Торвальда кое-какие справки о его приятеле. То, что удалось выяснить, большого оптимизма не внушало.
   Дом Серебряного Альбатроса посылал в Империю гребцов не меньше сотни лет. А до этого их узкие, узорчатые снеки с белой птицей, нарисованной на парусе, грабили Акулий мыс и Западное побережье, доходя, как утверждали хроники, даже до Гверрских берегов. Мир с тех пор успел довольно сильно измениться, но мужчины дома Альбатроса откровенно гордились своим прошлым. Крикс мрачно подумал, что рыжего Нойе было гораздо проще представить одним из предприимчивых и дерзких кеннингов из старых песен, чем гребцом на военном корабле. А, может быть, все дело было в том, что во время плавании на Бесстрашной Беатрикс южанин имел дело в основном с имперскими или такийскими гребцами, разительно отличавшимися от островитян. В первые дни своего путешествия на "Зимородке" Крикс никак не мог отделаться от ощущения, что он случайно перенесся на сто с лишним лет назад, в те времена, когда вождям в походе еще присягали на крови, а захваченных в бою врагов на месте приносили в дар Морскому змею. Впрочем, Криксу доводилось слышать, что пираты с Островов делают так и по сей день.
   Время от времени южанин спрашивал себя, не потому ли Ирем выбрал для него именно "Зимородок", что представлять Орден на любом другом их корабле было гораздо проще?.. Судя по задумчивому взгляду Ирема, который он так часто ловил на себе в последние недели, коадъютор был не прочь узнать, на что способен повзрослевший Рикс. Но команда с Островов - это, пожалуй, было уже слишком.
   Правда, с капитаном Риксу повезло. Встретившись с Датисом на берегу, Крикс увидел в его светлых, глубоко посаженных глазах глухую настороженность, и понял, что внезапное - как снег на голову - назначение на их корабль неизвестного мальчишки совершенно не по вкусу капитану. Рыцари из Ордена обычно выполняли на военном судне чисто представительские функции, руководя только своим отрядом и не досаждая капитанам вмешательством в их дела. Датис явно опасался, что там, где взрослый рыцарь предоставил бы им заниматься своим делом, не прошедший Посвящения мальчишка станет из пустого гонора совать во все свой нос. Энониец постарался дать понять, что не намерен путаться у капитана под ногами, и, хотя их первый разговор наполовину состоял из недомолвок, у "дан-Энрикса" возникло ощущение, что они поняли друг друга. Обнаружив, что южанин вовсе не намерен корчить из себя начальника, Датис заметно подобрел к нему и через пару дней уже рассказывал ему о кораблях, на которых ходил до "Зимородка". Молчаливый во всем остальном, о кораблях он мог распространяться долго и с заметной нежностью. "Зимородок" он хвалил за быстроходность, редкую даже для глейтов, до сих пор считавшихся самыми быстрыми среди военных кораблей. Впрочем, сам Датис утверждал, что "Зимородок" - вовсе и не глейт. "Скорее уж, бастард ваших имперских кроггов с нашей снеккой" - сказал он, посмеиваясь.
   Поразмыслив, Крикс решил, что капитан не так далек от истины. "Зимородок" был до смешного мал, и в его узком черном корпусе, несмотря на название, было что-то змеиное. На нем размещались шестьдесят гребцов и всего двадцать лучников и меченосцев, которыми распоряжался - не считая Рикса - их имперский командир. Маленькое количество солдат искупалось тем, что в случае сражения команда корабля мгновенно превращалась в боевой отряд, во всем подобный островным военным хирдам. Строго говоря, единственным сугубо мирным человеком здесь был лекарь - блеклый человек без возраста, напоминавший в своем сером балахоне амбарную мышь. Крикс предпочел бы видеть в роли корабельного врача кого-то вроде Оля Кербина. А еще лучше - Пчелоеда. Пожилой антарец только посмеялся, выслушав эту идею. Он не собирался покидать Тронхейм, да и сам Крикс, по правде, не особенно надеялся его уговорить. На тот момент Эйрин и Сайм уже уговорили Пчелоеда поселиться вместе с ними, уверяя, что огромный дом с примыкавшей к нему мастерской слишком велик для них двоих. Другие члены Братства расселились в брошенных владельцами домах на ближних улицах.
   Крикс был рад за них, но вместе с тем жалел о том, что снова оказался в полном одиночестве. Он обнаружил, что успел привыкнуть к мысли, что с ним рядом постоянно находится Ласка, или Берес, или Пчелоед, на которых он мог рассчитывать в любой тяжелой ситуации. Сейчас их помощь была бы как нельзя кстати, но увы - здесь он не мог рассчитывать ни на советы Пчелоеда, ни на Ласку с ее острым, словно бритва, языком.
   Крикс в очередной раз тяжело вздохнул, еще чуть-чуть помедлил, собираясь с духом, и решительно направился к скамье Нойе и Торвальда.
   Глаза у Нойе вспыхнули, как у голодного кота - видимо, он решил, что, наконец, добился своего. Рыжий и раньше не особо напрягался, а сейчас и вовсе перестал грести. Крикс подошел почти вплотную к ним, остановился рядом, сунув пальцы рук за пояс - так ему было удобнее смотреть на Нойе сверху вниз.
   - Устал?.. - осведомился он. - Ты гребешь хуже, чем обычно.
   Нойе поднял на него свои нахальные глаза и улыбнулся - вроде добродушно, но при этом с явным вызовом.
   - Боюсь, что лучше не смогу. Спину зашиб... во время шторма. Разогнуться больно.
   "Спину он повредил... трепло! - мрачно подумал Крикс. - И ведь все остальные тоже знают, что он врет. Но ни один, конечно же, пальцем не пошевелит, чтобы мне чем-нибудь помочь. Я ведь не свой, на веслах не ходил.."
   Решение возникло неожиданно, как бы само собой.
   - Спина - это серьезно, - хмуро сказал Рикс. - Вставай.
   На лице Нойе промелькнуло удивение.
   - Зачем?..
   - Затем, что больше ты грести не будешь. Я тебя сменю, - отрезал Крикс, расстегивая плащ.
   "Только бы мне хватило сил досидеть вахту до конца, - трезво подумал он, согнав рыжего со скамьи и занимая его место. - А то позора ведь не оберешься..."
  
   Бой на крогге был почти закончен. Мэтр Лювинь сидел, привалившись к борту, и зажимал руками рану на боку. Перекошенное лицо капитала было совершенно белым, и Линар поспешно отвел взгляд. Ему казалось, что, если он еще несколько секунд посмотрит на Лювиня, то его попросту стошнит - и уж тогда-то, разумеется, ему ни за что не удастся остаться незамеченным.
   Лар видел, что сэр Ирем остался на носу "Бесстрашной Беатрикс" совсем один, а, так как отступать рыцарю было некуда, он поневоле оказался лицом к лицу по меньшей мере с дюжиной пиратов.
   Сжавшийся в своем укрытии островитянин прикусил губу и еще крепче стиснул бесполезный нож. Этим ножом он завладел почти случайно - тот упал на палубные доски буквально в пяти шагах от Лара, пока на палубе их крогга еще продолжался бой, и Лар, рискуя выдать свое местоположение, высунулся наружу, чтобы подобрать упавшее оружие. Пользоваться боевым ножом он не умел, но, когда пальцы сжались на широкой рукоятке, ему все равно стало чуть-чуть спокойнее.
   - Без глупостей, месьер, - предупредил один из нападающих, снимая шлем. Светлые волосы рассыпались у него по спине. По этим волосам, а еще прежде этого - по голосу, высокому, хотя и несколько охрипшему, Лар понял, что пиратами командовала женщина. - Отдайте меч, иначе мои арбалетчики утыкают вас стрелами.
   Оценив ситуацию, Ирем сделал неуловимо быстрое движение, намереваясь бросить Эйсат за борт, но кто-то из оказавшийся рядом пиратов вовремя ударил его по руке, и меч, сверкнув на солнце, отлетел под ноги девушке с охрипшим голосом. В ту же секунду один из пиратов попытался ткнуть мессера Ирема тупым концом копья в живот, но рыцарь успел вовремя перехватить древко - которое он, впрочем, тут же выпустил, увидев недвусмысленно нацеленный на него арбалетный болт.
   Пользуясь этим, незадачливый противник все-таки ударил коадъютора - на этот раз в лицо.
   - Довольно, Хесс! - резко велела девушка с копной светлых волос. В памяти Лара шевельнулось смутное, давным-давно забытое воспоминание.
  
   - Что там у вас?..
   - Местный мальчишка, моя королева. Он может сказать нам, где его деревня.
   - К Морскому змею, Гирс! Его "деревня" - это нищие рыбацкие халупы и десятка два чумазых поселян. Что у них можно взять - вязку копченой скумбрии?.. Охота была руки пачкать.
   - А мальчишка?
   - Тьфу, вот ведь заморыш. За такого много не получишь, прокормить дороже.
   - Значит, за борт?..
   - Ладно, посадите-ка его пока под палубу. С кем-нибудь да сторгуешься на Филисе. И проследи, чтобы он там не наблевал...
  
   Лар никогда не думал, что услышит этот голос еще раз. Эти воспоминания разом перенесли его на шесть лет назад. Островитянин вжался в палубу. Теперь он видел перед собой только сапоги пиратов.
   - Благодарю, - донесся до Линара голос лорда Ирема, звучавший удивительно спокойно. - Мне кажется, что я вас уже видел, хотя и в другом наряде. Тогда вы назвались Далькой.
   - Меня чаще называют Айей, - ухмыльнулась девушка. - Или еще, бывает, Королевой Алой гавани. А кто ты сам, месьер?.. Помнится, в прошлый раз ты вообще никак не представлялся.
   - Сэр Айрем Кейр, рыцарь Ордена.
   - Ты хочешь скзаать - лорд Ирем, коадъютор Императора? - в голосе девушки звучало мрачное веселье.
   Лар опять приподнял голову, пытаясь лучше разобраться в том, что происходит. Был ли коадъютор раздосадован тем, что его узнали, или нет, но в ответ на слова морской разбойницы он только поклонился. Со стороны могло показаться, что все дело происходит на балу, а его только что представили очередной аристократке.
   - Что вам нужно, Айя? Выкуп? - спросил он. - Дан-Энрикс даст вам столько, сколько вы попросите.
   - Может быть, и даст, а может быть, и нет... стоит ли возвращать тебя дан-Энриксу - это еще большой вопрос, месьер, - осклабилась разбойница. - Думаю, что даже в Империи найдутся люди, которые смогут заплатить за твою голову гораздо больше. А уж если говорить об Ар-Шинноре или, например, дан-Хавенрейме... неплохая будет сделка, а?
   - Вне всякого сомнения, - вежливо подтвердил сэр Ирем. - Ну, а мои люди, которых вы взяли в плен?
   - За благородных возьмем выкуп. Остальных отвезем на Острова. Рабы сейчас в цене, особенно хорошие гребцы для кораблей Аттала Аггертейла.
   - Ошибаетесь. Никто не Островах не станет покупать рабов, которые служили на имперских кораблях.
   - На твоих людях не написано, что они присягали императору. Да и от них самих никто об этом не узнает - гребцу ведь язык совсем не нужен, - рассмеялась девушка. - Все островные перекупщики, месьер, собаку съели в своем ремесле и знают, как обделывать подобные дела. А если уж к отрезанному языку добавить, например, клеймо на лбу, то никому и в голову не придет посчитать твоих гребцов бывшими аэлитами.
   В висках у Лара гулко застучало. Он и сам не очень понимал, что делает, когда тихонько приподнялся на локтях и начал выползать из-под скамьи, пользуясь тем, что взгляды всех пиратов в тот момент были устремлены на сэра Ирема и Королеву.
   Разделявшее его и Айю расстояние Линар преодолел одним прыжком. Предостерегающее вослицание заметившего мальчика пирата прозвучало слишком поздно, и перехватить островитянина все-таки не успели. Зато сама Айя, крутанувшись на носке, ударила Линара по руке, изменив траекторию удара. Нож распорол потертый накольчужник из вареной кожи, с тошнотворным скрежетом скользнул по вязи металлических колец на боку у Айи... Лар и сам не понял, как согнулся в три погибели, спасая от увечья безжалостно выкрученную Королевой руку.
   - Эт-то еще кто?.. - спросила девушка. Без злости, скорее с веселым изумлением.
   От резкой и непривычной боли на глаза Линара сами наворачивались слезы. Айя потянула его руку на себя, заставив распрямиться, и Лар еще успел ужаснуться мысли, что сейчас все обязательно увидят, что глаза у него на мокром месте... А потом он неожиданно увидел сэра Ирема и поразился выражению его лица.
   - Отпусти его. Он же ничего тебе не сделал, - глухо сказал рыцарь.
   - Да. Но попытался, - мрачно ухмыльнулась Айя. - Как считаешь, бросить его за борт - или прямо тут пристукнуть, чтобы Морской Змей не посчитал, что его оскорбляют таким подношением?..
   Лар подумал, что сейчас самое время испугаться, но, как ни странно, страха он почти не чувствовал. И думал не о том, что решит сделать Айя, а только о том, как ему отыскать такое положение, в котором боль в руке не будет такой нестерпимой.
   - Что ты хмуришь брови, калариец? Ну давай, скажи, что ты убьешь меня, если я в самом деле выкину мальчишку за борт. У тебя это на лбу написано, - не унималась Айя. - Или будешь угрожать нам гневом Императора?..
   На скулах лорда заходили желваки.
   - Это же всего-навсего ребенок, Айя. Я прошу тебя.
   - Эк ведь тебя разобрало! - присвистнула разбойница. - Ну ладно...
   Она грубо оттолкнула Лара в сторону стоявшего поблизости пирата и велела.
   - Энно, присмотри! Только поосторожнее - щенок-то, кажется, кусачий.
  
   Поначалу Риксу показалось, что грести, вопреки его опасениям, будет не так уж трудно. Но уже через несколько минут у энонийца начали ныть от напряжения спина и руки, а еще через какое-то время онемение и боль разлились по всему телу от затылка и до поясницы. Было ли все дело только в непривычке или в том, что не умеющий грести южанин делал что-нибудь не так, как следует, - оставалось неизвестным. "Если доживу до вечера, спрошу у Торвальда" - пообещал себе "дан-Энрикс". Недавняя идея сесть на весла, чтобы утереть нос Нойе, уже не казалась Риксу такой уж блестящей, но деваться было некуда. Не приходилось сомневаться, что, если он не продержится до общей смены, то покроет себя несмываемым позором в глазах остальной команды и даст рыжему возможность с полным основанием прохаживаться на его счет. И даже то, что Рикс был младше всех на "Зимородке", его не спасет. Хотя бы потому, что, если верить Торвальду, Наор из Дома Альбатроса, отец Нойе, взял наследника в морской поход, когда рыжей заразе еще не исполнилось двенадцати. И, очень скоро, утомившись слушать просьбы и нытье, позволил ему сесть на весла. На снекках весла легче и короче, чем на глейте, но не сильно, так что Нойе полагалось либо быстро сдаться и уступить место старшим, либо надорваться от упрямства. Но, однако, рыжий греб на совесть, а к концу лета даже заслужил собственное место на скамье. По мере того, как усиливалась ноющая боль в плечах, эта история казалась Криксу все менее правдоподобной. Нойе, безусловно, был силен... но все же не настолько, чтобы в одиннадцать лет ворочать неподъемное весло, из-за которого у самого "дан-Энрикса" буквально отрывались руки. А ведь хлипким себя энониец вовсе не считал. Правда, голодная зима в Каларии оставила на нем свой отпечаток, и, поставь их кто-то рядом с Нойе, Крикс смотрелся бы не слишком-то внушительно... но даже без распирающих рубашку мышц он мог полдня не выпускать из рук утяжеленный меч или умело разрубить двухслойную такийскую кольчугу с одного удара.
   Когда он решительно отодвинул в сторону опешившего Нойе, чтобы занять его место на скамье, островитянин был слишком растерян, чтобы возражать. Вдобавок, заявив, что он не в состоянии грести, Нойе из дома Альбатроса сам загнал себя в ловушку. "У нашего лекаря - вспомнить бы только его имя! - должен быть барсучий жир, - подумал Рикс. - Надо отправить к нему Нойе с его якобы ушибленной спиной... Во-первых, разогретый жир - лучшее средство от ушибов. А во-вторых - и в главных - он воняет, как протухшая треска".
   Представив перекошенное лицо Нойе, Крикс злорадно улыбнулся.
   Рыжий в это время изводился от безделья. С той минуты, как "дан-Энрикс" занял его место, Нойе успел постоять на корме, бесцельно побродить между скамей и под конец устроиться под мачтой, завернувшись в плащ. Поначалу Крикс посматривал на Нойе, но вскоре южанину пришлось зажмуриться, поскольку пот, текущий по лицу, все время попадал в глаза. Почему-то с закрытыми глазами работать оказалось куда легче. Внешний мир как будто бы исчез, и осталась только тяжесть весла, боль в усталых мышцах и ритмичные движения.
   К вечеру стало чуть прохладнее. На небе стали собираться тучи, и летевший с юга ветер тоже ощутимо посвежел, а потемневшая вода за бортом начала рябить и пениться. К "дан-Энриксу", давно забывшему, что он здесь делает, и даже переставшему считать, сколько еще ему необходимо продержаться, вернулась способность соображать, и он распорядился править к берегу. После недавней бури "Зимородок" пребывал в таком плачевном состоянии, что даже слабый шторм мог запросто его прикончить. Оставшийся без одной мачты глейт повернул к берегу неловко, как подраненная птица, толком не способная взлететь. С неба закапал мелкий дождь, но предстоящий отдых на твердой земле вдохновил всех, и "Зимородок" заскользил вперед куда быстрее. Правда, кормчий еще битый час лавировал среди прибрежных скал и отмелей, и весло с каждой минутой казалось "дан-Энриксу" все тяжелее. Рикс даже успел подумать, что еще немного - и он, к радости Нойе, просто рухнет со скамьи.
   Когда их глейт все же причалил к берегу, не чувствующий рук и ног южанин спрыгнул вниз, не дожидаясь, пока спустят сходни, и побрел на берег по пояс в воде. Он быстро пришел к выводу, что место для ночлега было выбрано очень удачно. Небольшой залив был защищен от бурь широкой отмелью, шагов за пятьдесят от них в море впадал ручей, и в довершение всему невдалеке от берега темнели несколько полуразрушенных рыбацких хижин, видимо, покинутых их обитателями из-за пиратских набегов. Судя по широкому кострищу, тщательно обложенному по краям камнями, корабли Берегового братства и теперь нередко останавливались здесь, чтобы дать людям отдых после долгого морского перехода.
   Торвальд выбрался на берег почти одновременно с Риксом и от души хлопнул по плечу (Крикс, которому и без того казалось, что его недавно сняли с дыбы, чуть не взвыл). Он быстро обернулся, чтобы выяснить, что нужно островитянину, а также для того, чтобы обезопасить себя от дальнейших проявлений его дружелюбия. К счастью, Торвальд просто подмигнул:
   - Неплохо ты это придумал. С Нойе. Думаю, что теперь он угомонится. А если нет, то наши его уже не поддержат, я уверен.
   - М-ммм, - откликнулся южанин, чувствуя, что сил на разговор у него нет. И сам немного испугался - неужели он настолько выдохся, что теперь вообще двух слов связать не сможет и будет только гукать и мычать, словно глухонемой?
   - Понравилось грести?..
   - Ужасно, - подтвердил "дан-Энрикс". Собеседник, уловив двусмысленность, радостно заухмылялся.
   - Ничего, привыкнешь. Зато это - самое что ни на есть мужское дело.
   - А где Нойе?.. - спохватился Крикс.
   - Помогает перенести Датиса на берег.
   - Ладно, - согласился энониец. Сам он был так вымотан, что даже не подумал о злосчастном капитане. Ему даже пришло в голову, что рыжий, по большому счету, был не так уж плох, раз не помчался впереди всех отдыхать и греться у костра. В отличие от некоторых.
   Пока на берегу готовились к ночлегу, Рикс решил сходить к текущему невдалеке ручью. Он с наслаждением стащил с себя заскорузлую от пота рубашку и выполоскал ее в бегущей по камням воде. Несмотря на близость моря, вода оказалась пресной и даже довольно вкусной. К разочарованию "дан-Энрикса", ручей был мелким - даже в самом глубоком месте вода доходила ему только до колена, а все дно было покрыто острыми и скользкими камнями. Тем не менее, южанин все же смыл с себя песок, морскую соль и пот, после чего почувствовал себя гораздо лучше. Криксу захотелось сесть на камень и хотя бы несколько минут просидеть в тишине, глядя на берег и залив. Но солнце уже скрылось за горами, и, когда холодная и мокрая рубашка облепила его плечи, энониец передумал любоваться морем и поспешил назад, радуясь, что на берегу уже успели развести костер.
   У огня в эту минуту обсуждали судьбу остальных кораблей их небольшого флота. Удивлялись, почему за целый день им не встретилось ни одно судно, уцелевшее во время шторма. Потом вспоминали и саму грозу. Сошлись на том, что ничего похожего не мог припомнить ни один из моряков. Крикс слушал их беседу молча и жевал сорванную травинку, ощущая во рту горький и немного вяжущий вкус сока. Ничего полезного он все равно сказать не мог, поскольку сам он путешествовал на веслах всего трижды, да и то один раз - по реке. Если бы островные моряки увидели "Поющий вереск", они, надо полагать, сказали бы, что это не корабль, а дырявая лоханка с веслами. Островитяне называли кораблем только такое судно, на котором можно воевать. А потом удирать с захваченной добычей.
   - Знаете, что меня смущает?.. Возле вон тех развалюх растут целые заросли лисьей мяты, - неожиданно сказал молчавший до сих пор островитянин, дернув подбородков в сторону рыбачьих хижин. - Кто туда ходил, наверное, их видели. Там еще полно таких желтых цветов...
   - Ну видели, и что? - раздраженно спросил Нойе. Замечание насчет каких-то там цветов явно казалось ему в высшей степени дурацким и не относящимся к теме беседы. А вот Крикс, наоборот, насторожился. Сознание царапнула какая-то тревожная неправильность, заключавшаяся в словах моряка, но еще до того, как Рикс успел понять, в чем дело, тот успел ответить Нойе сам:
   - А то, что лисья мята зацветает только в середине лета. А никак не в месяце Весенних Гроз.
   - Т-твою ж мать!.. А ведь ты прав, - растерянно заметил Нойе. Сидевшие возле огня мужчины уставились друг на друга так, как будто бы сейчас был Огневик, и за пределами освещенного пятна от их костра была не пустынная песчаная коса, а жутковатый ночной лес, скрывавший множество опасностей, которые обычный человек даже не в состоянии представить. Криксу уже дважды приходилось сталкиваться с магией, и обе эти встречи были крайне неприятными. И сейчас ему снова сделалось не по себе.
   - Может, это вообще не лисья мята? - буркнул кто-то.
   - Да какая разница! - немедленно отреагировал на это Торвальд. - Все равно, в такое время года там не должно быть цветов. Потом - жара. Вы ведь заметили, какая днем была жара?.. Как будто сейчас не начало мая, а июль. Ну и вода сейчас совсем другая. Я заметил, когда прыгнул через борт после южанина. Не море, а парное молоко.
   - Что ж ты тогда молчал, если такой приметливый? - съязвил все тот же голос.
   - Я подумал - показалось. Мало ли, - пожал плечами Тор.
   - Тор прав. Не надо было здесь причаливать. Это плохое место... что-то с ним не так. Лучше нам всем лечь спать на корабле, - заметил человек, лицо которого "дан-Энрикс" не мог толком рассмотреть в темноте.
   - Да ерунда, - резко заметил Нойе. - Место самое обычное. Не знаю, что там с этой мятой; может, здесь она цветет именно в мае. Но я не намерен спать на жестких досках только потому, что кто-то перетрусил. А вы как хотите.
   Показаться трусом никому не захотелось. В результате все устроились спать на песке вокруг костра, оставив пару часовых следить за безопасностью. Крикс завернулся в плащ и решил перед сном еще раз тщательно обдумать все, что обсуждали у костра. Но потом он услышал крик, в недоумении пошевелился и внезапно обнаружил, что вокруг уже совсем светло. Крикс был почти готов поверить в то, что это тоже действие вчерашней магии, если бы его одеревеневшее от предутреннего холода тело не свидетельствовало о том, что он проспал на этом месте уже несколько часов. В следующую секунду до него дошло, что разбудивший его крик вполне мог означать какую-нибудь неожиданную неприятность. Энониец торопливо вскочил на ноги, не успев еще до конца продрать глаза, но умудрившись подхватить лежащий рядом меч.
   За спиной у Рикса грубо выругался Нойе, одновременно с остальными различивший в утреннем тумане силуэты трех военных кораблей, загородивших выход из залива. Похоже, их последний часовой заснул и проглядел их появление, а когда наконец проснулся, принялся орать, чтобы хоть как-то скрыть свою оплошность. Незнакомые суда были больше любого из тех, которые "дан-Энрикс" видел до сих пор, и оставалось только удивляться, как их умудрились привести сюда, не посадив на мель. С того, что оказался ближе к берегу, уже спускали лодку, на которой чужаки намеревались добраться до песчаной отмели. Крикс прищурился, приглядываясь к флагам, развевавшимся над мачтами обоих кораблей, и, опознав играющих друг с другом леопардов, успокоенно опустил меч.
   - Штандарты Аггертейла. Это корабли с Томейна.
   Нойе мрачно рассмеялся.
   - Да какие там штандарты! Вон он, Аггертейл. Собственной персоной.
   - Где?
   - На лодке.
   Спрашивать, о ком он говорит, было не нужно. Атталидов в спущенной на воду лодке было только семь - шесть человек гребли, а последний стоял в лодке во весь рост и смотрел в их сторону, положив руку на эфес меча. Лодка раскачивалась и подпрыгивала на волнах, но предводителю островитян это нисколько не мешало - вероятно, он привык. Энониец не мог отвести от лодки взгляд. В Легелионе про Аттала говорили часто, причем вещи, выглядевшие взаимно исключающими. Одни заявляли, что Аттал - один из лучших рыцарей на Островах, одерживающий блестящие победы на турнирах и разбивший флот аварцев в схватке за Акулий мыс. Другие утверждали, что он слишком любит развлечения и праздники, а кроме того - все время завивает волосы и обливается духами, как какой-нибудь столичный щеголь, ни разу не бывавший на войне. Запутавшись в этих рассказах, Крикс однажды попытался узнать правду об Аттале у мессера Ирема. "Аггертейл еще мальчишка, - хмыкнул коадъютор. - Полагаю, в юности он начитался "Повести о Бальдриане" и тому подобных сказок и с тех пор играет в рыцарей из Золотого Века. Впрочем, несмотря на свои шелковые тряпки, он талантливый военачальник и отменный фехтовальщик. Думаю, тебе бы он понравился". По мере того, как лодка подплывала к берегу, стоящего на носу человека можно было разглядеть все лучше. На нем не было ни кольчуги, ни даже любимой моряками куртки из вареной кожи - только бархатный колет серо-стального цвета. Крикс подумал, что сейчас глава Союза представляет из себя прекрасную мишень даже для слабенького самострела. Но Аттала это, судя по всему, нисколько не заботило. Услышав за спиной знакомый шелестящий звук выскальзывающей из ножен стали и сообразив, что кто-то из его команды обнажил оружие, Крикс резко обернулся - и, конечно же, увидел Нойе. Рикс поймал себя на том, что удивился бы, будь это кто-нибудь еще. Но размышлять об этом было некогда. Взгляд у рыжего был исключительно неласковым, и было ясно, что свою роль главной кости в горле Рикса он намерен доиграть до самого конца. К примеру, натравив на них островитян.
   - Убери меч, - прошипел Рикс. - Тан Аггертейл - наш союзник.
   - Ты уверен, что он тоже так считает? - огрызнулся Нойе, даже не подумав выполнить распоряжение "дан-Энрикса". Остальные гребцы с "Зимородка" в разговор не вмешивались, но, судя по выражению их лиц, в душе они были вполне согласны с Нойе. Оно и понятно. Как раз по вине Союза и его правителей их предкам пришлось отказаться от своего излюбленного образа жизни и вместо набегов на соседей продавать свои мечи Империи. А теперь Аттал, по слухам, вообще задумал присоединить к своей державе остальные острова. Крикс понял, что пререкаться с рыжим и его товарищами об Аттале - дело гиблое, и сменил тактику.
   - Да посмотри на эту лодку. Их там всего семеро. Ты думаешь, они рассчитывают с нами драться?..
   На сей раз его слова подействовали - показаться трусом, опасающимся нападения со стороны более слабого противника, рыжему явно не хотелось. Энониец с облегчением вздохнул, видя, что Нойе, чуть помедлив, нехотя вложил меч в ножны.
   Когда узкая лодка ткнулась носом в берег, Аггертейл спрыгнул на песок и неспеша направился в их сторону, даже не оглянувшись, чтобы убедиться в том, что его спутники последуют за ним. Угрюмый вид столпившихся на берегу людей его, казалось, вообще не занимал. В этой манере было что-то удивительно знакомое, и энониец начал понимать, почему сэр Ирем называл Аттала фанфароном.
   Коадъютор не переносил людей, похожих на него самого.
   Вблизи островитянин оказался не так молод, как сначала показалось Риксу. Сейчас было понятно, что ему не меньше двадцати пяти, просто он, в согласии с причудливой островной модой, не носил усов и бороды. Лицо у Аггертайла было обветренным и загорелым, словно у обыкновенного гребца, а глаза светлые, зеленовато-серые, сразу напомнившие Риксу Айю. А еще, глядя на Аттала, Крикс поневоле вспомнил их вчерашний спор. Возможно ли, чтобы глава Союза мог так сильно загореть с начала мая, даже постоянно находясь на палубе своего корабля?..
   Мужчина между тем еще раз скользнул взглядом по собравшимся на берегу, явно решая, к кому следует обратиться, но, так и не придя к какому-либо выводу, спросил:
   - Кто ваш командир?
   Крикс почувствовал себя довольно глупо, но деваться было некуда, и он шагнул вперед. В присутствии Аттала Аггертейла ему вообще-то следовало опуститься на одно колено, но жесткие взгляды остальных гребцов, буравящие ему спину, не располагали к церемонности, и энониец ограничился наклоном головы.
   - Я Крикс из Энмерри, оруженосец лорда Ирема и представитель Ордена на этом корабле, - он указал на "Зимородок", выглядевший на фоне союзных кораблей маленьким и почти жалким. - К несчастью, Датис инн Ламрей, наш капитан, серьезно пострадал во время шторма и не может говорить с вами... государь.
   Аттал слегка развел руками.
   - Вижу, представляться мне не нужно. Тем не менее, раз вы назвали свое имя, следует ответить тем же. Я - Аттал инн Кранг из дома Аггертейлов, мессер Рикс.
   - На самом деле, мейер Рикс. Я не имею рыцарского звания, - заметил Крикс, слегка смутившись.
   - И, тем не менее, уже командуете кораблем. Сказать по правде, я наслышан о вашем участии во взятии Тронхейма, мейер Рикс. Должен сказать, это заслуживает всяческого восхищения, - заметил Аггертейл. Крикс почувствовал, как кровь сама прихлынула к лицу. Служба у сэра Ирема не приучила его к комплиментам, и сегодня, слыша что-нибудь подобное, он чувствовал себя так же неловко, как и много лет назад. - Мы заметили ваш корабль с моря, и решили высадится здесь, чтобы узнать, кто вы такие. Дело в том, что этой ночью мы наткнулись на обломки корабля, застрявшего на скалах. Это был имперский крогг. Мой капитан уверяет, что узнал в нем "Бесстрашную Беатрикс", лучший корабль, которым до сих пор располагал имперский флот. Я не стал с ним спорить, потому что никогда не видел "Беатрикс", но, думаю, наш капитан не ошибается. По тому, что там осталось, конечно, судить трудно, но я был готов поверить, что когда-то это в самом деле было выдающееся судно. Мы на "Утреннем тумане" подошли поближе, чтобы посмотреть, не удалось ли кому-нибудь спастись во время кораблекрушения, но никого не обнаружили.
   Сердце у Крикса сжалось.
   - Никого?..
   - Увы. И это очень странно. Учитывая, что уцелевшую часть корпуса вашего крогга намертво заклинило между скалами, но не утопило и не разбило в щепки, кто-то из команды обязательно должен был выжить.
   - Может быть, их подобрали люди с одного из наших кораблей? - предположил Крикс, почувствовав, что к нему возвращается надежда.
   - Не думаю. Мы высадились на обломках "Беатрикс" и осмотрели все, что от нее осталось. Мы не обнаружили там ни единой ценной вещи, но на палубе повсюду были следы крови. Если бы ваши люди погибли в тот момент, когда корабль налетел на скалы, все тела остались бы на корабле. Но их там не было... Похоже, трупы кто-то сбросил в воду. Думаю, на палубе сражались. Уже после кораблекрушения.
   - Сражались? С кем?..
   - Тут ведь полно пиратов, мейер Рикс. Даже сейчас, в разгар войны. Им всегда нужны пленники, которых можно доставлять на Острова и продавать.
   "А кто их покупает? Уж не вы ли?!" - в бешенстве подумал Крикс, вспомнив торги на Филисе, где он когда-то - как теперь казалось, в прошлой жизни - купил Лара. А ведь если Аггертейл был прав, Линара теперь снова продадут. Может быть, даже тому самому Арсио Нарсту, у которого он раньше был "в домашнем услужении"...
   Наверное, на лице Рикса что-то отразилось, потому что Аггертейл сказал:
   - Я понимаю ваши чувства, мейер Рикс. Покупка пленных у пиратов, не говоря уже о продаже в рабство имперских подданных, запрещена нашим законом. Но его нередко нарушают... Впрочем, "Утренний туман" и остальные наши корабли идут к Томейну. Если я не ошибся в своих предположениях, и ваших спутников захватили пираты, то мы перехватим их корабль по пути. А если правы вы, то мы догоним ваших товарищей, которые взяли к себе на борт команду "Беатрикс". Вы присоединитесь к нам?..
   - Да, государь, - ответил энониец, не раздумывая. Правда, Ирем бы наверняка сказал ему, что нужно выполнить приказ и привести их глейт в Адель, а не гоняться по Заливу за пиратами. Ну и пусть говорит, что посчитает нужным. Только прежде всего следовало его разыскать. Энониец запретил себе думать о том, что коадъютор тоже мог погибнуть.
   - Хорошо, - кивнул Аттал. - Прежде всего скажите: сколько стае вы прошли бы в одну смену при попутном ветре?
   Крикс попытался вспомнить, что на этот счет говорил Датис, но тут в разговор вмешался Нойе.
   - До шторма - десять или, может быть, двенадцать. Сейчас, думаю, не больше восьми.
   - Ничего, для наших кораблей это почти предел. Крогги вообще неповоротливее глейтов, а наши раза в полтора больше имперских, - отозвался Аггертейл. На Нойе он даже не взглянул, продолжая смотреть на Крикса так, как будто в разговоре участвовали только они двое. - Если пираты тоже ночевали где-нибудь на берегу, то мы, скорее всего, их догоним. Но нам в любом случае не стоит терять времени. Если не возражаете, выйдем в море прямо сейчас.
   Крикс наклонил голову.
   - Согласен, монсеньор. Благодарю за помощь.
   - А что за шторм только что поминал ваш человек? - осведомился тан.
   - Бурю, которая случилась вчера ночью, монсеньор. Это из-за него погибла "Беатрикс". И, кажется, все остальные наши корабли, - добавил энониец тихо.
   На лице Аггертейла промелькнуло изумление.
   - Но вчера ночью не было никакой бури.
   - Вы уверены?.. - недоверчиво спросил "дан-Энрикс".
   - Ну еще бы. Мы ведь тоже находились в море, - мягко, как упрямому ребенку, пояснил Аттал.
   - Тогда... тогда у меня к вам еще один вопрос, мессер.
   - Пожалуйста.
   - Какой сегодня день? И... месяц?
   Губы Аттала дрогнули, как будто бы он собирался рассмеяться, но, внимательнее посмотрев на лицо собеседника, он осознал, что тот не шутит.
   - Десятое июля по имперскому календарю, - медленно ответил тан. - По нашему - тоже десятое, месяц Пьяной Вишни.
   Стоявший чуть поодаль от "дан-Энрикса" гребец что-то пробормотал себе под нос и сделал знак от сглаза.
  
   Солнце встало над морем в дымке из ажурных облаков, и настроение у Айи сразу поднялось. В такое время года, если небо чистое, жара становится практически невыносимой, но сегодняшний день обещал быть не в пример приятнее вчерашнего. Королева потянулась, наслаждаясь ощущением здорового, прекрасно отдохнувшего и полного сил тела. Даже не оборачиваясь, она чувствовала на себе взгляд Энно. Оборачиваться и смотреть на него Айе было несколько неловко. Проснувшись утром, она обнаружила, что ее голова лежит у него на локте. Рука у Энно, надо думать, онемела до каменного состояния, но он явно боялся шевельнуться, чтобы ненароком не нарушить ее сон. Энно лежал, вывернув голову - должно быть, это тоже было жутко неудобно - и, не отрываясь, смотрел на нее. Обычно Айю это умиляло, но сегодня утром она ощутила только беспричинную тоску. А еще что-то вроде раздражения. Энно было чуть больше двадцати. Он был влюблен - по-настоящему влюблен, раз уж способен был часами наблюдать за ней пока она спала, - но раньше Айю как-то не особо задевало, что она не чувствует к любовнику того же, что и он. В конце концов, Энно ей нравился. На самом деле нравился... она даже забыла про других с тех пор, как он пришел на "Чайку". Ей даже казалось, что она уже не чувствует потребности в чьей-то еще любви. А вот сегодня ей всю ночь снился другой человек. Светловолосый калариец с захваченного ими корабля.
   - Что там с пленниками? - спросила она.
   - Да ничего. После вчерашнего воды им не давали, как ты и велела.
   - Правильно. Пускай ведут себя потише, тогда поглядим, - сказала Айя, криво усмехнувшись. Вспоминать о том, как пленники едва не взбунтовались в первую же ночь, было не слишком-то приятно. А еще - очень хотелось спросить Энно, как там калариец, но она, конечно, этого не сделала.
   Энно еще немного постоял с ней рядом, видимо, надеясь, что она обернется, но Айя не обернулась, продолжая наблюдать за морем, и он тихо отошел. Одним из лучших его качеств всегда была ненавязчивость. Айя опять почувствовала себя чуточку виноватой, но потом ее мысли снова вернулись к каларийцу. Она хорошо помнила, как он сражался в те две раза, когда ей случалось видеть его в деле, и поэтому, помимо обычной короткой цепи на ногах, которую надевали на всех взрослых пленников-мужчин, светловолосый получил "в подарок" еще и колодку на руки. Вообще-то рыцарь производил впечатление человека, который даже с такими "украшениями" способен наделать хлопот ее людям. Очень может быть, что его безопаснее было бы разместить на палубе, подальше от других имперцев - меньше вероятности, что те затеют бунт. Но Айе не хотелось постоянно натыкаться на него глазами, проходя по палубе. Она и без того думала о нем чаще, чем хотелось бы.
   Энно сказал, когда имперцам сообщили, что воды не будет, калариец даже бровью не повел. И остальные, глядя на него, сделали вид, что им начхать на жажду, хотя уж кто-кто, а Королева точно знала, как в такое время жарко и невыносимо душно в тесном трюме. Айе было даже любопытно, сколько он еще сумеет выдержать характер. Судя по всему, еще довольно долго. Если бы он не лишился самообладания вчера, когда она хотела вышвырнуть на корм акулам недомерка, ткнувшего ее ножом, Айя подумала бы, что этот Ирем вообще железный. А вот поди ж ты!... Королеву забавляла мысль, как легко с рыцаря слетела вся его беспечность и все равнодушие, стоило ей всего лишь взять его любимого щенка за шиворот и хорошо встряхнуть. Это, пожалуй, стоило запомнить, еще пригодится.
   Где-то через три часа после того, как они вышли в море, Айя заметила на горизонте несколько военных кораблей. В последнее время в этих водах часто можно было встретить корабли Аттала Аггертейла, но обычно они не обращали на "Бурую чайку" ни малейшего внимания. Их интересовали не пираты, а аварские суда, и достаточно было немного изменить свой курс, чтобы они спокойно прошли мимо. Но на этот раз все было как-то по-другому. Создавалось впечатление, что эти корабли целенаправленно преследуют "Бурую чайку". И, что было уже совершенно неприятно, они шли быстрее. Ненамного, но быстрее.
   А еще через пару часов стало возможно рассмотреть и то, что среди четырех военных кораблей было три крогга и один имперский глейт, идущий под штандартом Ордена. Айя раздраженно выдохнула через стиснутые зубы.
   Имперские гвардейцы - это совсем плохо. Эти вцепятся не хуже, чем охотничья собака в кабана, и будут висеть до последнего.
   - Тащите сюда каларийца, - приказала Королева своим людям. Следовало выяснить, кто именно "присел им на корму".
   Рыцарь поднялся на палубу вслед за сопровождавшим его Брисом. С удовольствием повел затекшими плечами, щуря светло-серые глаза на солнце. Щеки у светловолосого запали, походка из-за ножных цепей казалась рваной, словно он внезапно охромел, но самоуверенности это ему не убавило. Айя с невольным восхищением отметила, что калариец улыбается. Ровные белые зубы матово блестели между спекшихся, разбитых губ. Айя помнила эту улыбку еще по "Морскому Петуху". И сейчас она подумала, как странно она контрастирует с посеревшим от усталости лицом и стягивающей скулу кровавой коркой. Глядя на своего пленника с площадки на корму, Айя подумала, что тогда, два года назад, она все-таки не ошиблась в каларийце. Этот даже собственную смерть будет пить жадно, как любимое вино.
   - Оставьте нас вдвоем, - велела Айя, когда каларийца проводили на корму. Сейчас он стоял совсем близко к ней, и она даже ощущала запах пота - неизменный спутник человека, больше суток просидевшего под палубой в невероятной тесноте и духоте.
   Энно бросил на нее беспокойный взгляд, но Королева не дала себе труда его заметить. Если он воображает, что она не состоянии в одиночестве побеседовать с закованным пленником, то пусть, по крайней мере, держит свои мысли при себе.
   - Прошу прощения, я сейчас выгляжу не совсем так, как полагается при беседе с дамой, - усмехнулся калариец, когда их оставили одних.
   - То, как ты выглядишь, интересует меня в последнюю очередь, - отрезала Айя. - Я велела тебя привести отнюдь не для того, чтобы иметь возможность насладиться твоим обществом. Взгляни туда. Видишь те корабли? Можешь ты что-нибудь о них сказать?
   - Это военные корабли, - пожал плечами рыцарь.
   - Я не слепая, - сухо сообщила Айя. - Меня больше интересует, с какой целью они нас преследуют. Из четырех судов только одно идет под вашими штандартами, все остальные - с Островов. Они не отстают от "Чайки" уже несколько часов. Это ваши союзники?
   - Да. Атталиды заключили договор с Легелионом еще прошлой осенью. Я думаю, они наткнулись на останки "Беатрикс" и поняли, что вы разграбили ее и захватили в плен людей Валларикса, поэтому и начали погоню.
   Айя поморщилась.
   - Не скромничай. Ради десятка-другого гребцов никто и пальцем бы не шевельнул. Я думаю, что их интересуешь прежде всего ты.
   - Даже если это и так, не думаю, что это что-нибудь меняет, - возразил проклятый калариец. - Я хочу сказать, для вас. Я, признаться, ничего не смыслю в морском деле, но даже я прекрасно вижу, что они идут быстрее. Я даже рискнул бы поставить сотню ауреусов на то, что к ночи они вас догонят. И если их кормчие хоть что-то смыслят в своем деле, то прижаться к берегу вам тоже не дадут.
   Королева зло прищурилась.
   - Неплохо рассуждаешь - для того, кто ничего не смыслит в морском деле. Вот если бы ты чуть побольше знал о наших традициях, ты бы не слишком радовался. Прежде, чем нас вынудят ввязаться в бой, мы побросаем всех вас за борт. Думаю, что можно даже не расковывать. Так будет и быстрее, и надежнее. Морской Хозяин будет благосклонен к нам, если получит одним махом пару дюжин пленников. Чем Хегг не шутит, может, еще и сумеем оторваться от погони. Но ты не волнуйся, тебя я пока оставлю. Если сумеем уйти, то один выкуп за тебя возместит все наши издержки. Если нет, то тебя можно будет утопить и позже.
   Надо отдать ему должное - хотя он, безусловно, понимал, что Айя с ним не шутит, выражение его лица не изменилось. Только взгляд светло-серых глаз сделался холодно-сосредоточенным, и вечная полуулыбка на губах застыла, словно ее вырезали на лице мраморной статуи. Вероятно, каларийцу все же стоило определенного труда владеть собой. Айю это аристократичное высокомерие раздражало и притягивало одновременно. А еще - приятно было постоянно видеть доказательства того, что он не трус, хотя какое это все может иметь значение именно для нее, Айя сама не понимала. Ведь не собиралась же она опять с ним спать. А если бы даже и собиралась...
   - Это что, единственный возможный выход? - спросил он.
   - Может быть, у тебя имеются другие предложения?.. Тогда я слушаю, - она скрестила руки на груди.
   Казалось, калариец только этого и ждал. Во всяком случае, он не задумался ни на минуту.
   - Вы добровольно отпускаете нас на свободу, переходите на службу Валлариксу до конца кампании, и получаете за это столько золота, сколько не получили бы с контрабандистов в Алой гавани даже за десять лет.
   - И откуда же ты собираешься взять столько золота, чтобы заплатить нам? - насмешливо спросила Айя. - Казна "дан-Энриксов" пуста.
   - То есть в принципе предложение тебя устраивает, и нам остается только сговориться о цене? - приподнял брови коадъютор. - Тогда можно считать, что мы договорились. Даже если у Династии нет золота, правитель сможет наградить вас чем-то равноценным.
   - Интересно, как? Моих людей не интересуют имперские титулы и земли.
   - Ну, а корабли?..
   - Что?
   - Корабли. Ни на одной верфи нет больше такого мастера, как Нейл Ольверт. Его работа стоит больше золота, поскольку он ее не продает. Всю свою жизнь он строил только боевые корабли для флота Императора. И только по его приказу он стал бы работать для кого-нибудь другого. А впридачу Император даст вам форт Эбер, Серую крепость. Ее прежний гарнизон все равно не справляется со своей миссией, раз уж сражаться за Акулий мыс прошлой весной пришлось Атталу.
   - Значит, отдадите нам Эбер?.. - Айя задумалась. А потом подняла глаза на рыцаря и суховато усмехнулась. - Ловко, ничего не скажешь. Пообещать нам корабли и вместе с ними отослать туда, откуда нам удобнее всего будет грабить аварцев... а не вас. А ты не думаешь, что мы способны принять только часть вашего дара, а потом воспользуемся новыми судами, чтобы уходить от вашей же береговой охраны?
   - Нашу береговую охрану я усилю так, что уходить от нее станет затруднительно даже на кораблях, которые построил мэтр Ольверт, - хладнокровно возразил лорд Ирем. - Еще находясь в Каларии, я размышлял о том, что первым делом, за которое следует взяться после окончания войны, должно стать окончательное и бесповоротное искоренение пиратства. Я согласен закрывать глаза на контрабанду, пока она выгодна для государства, но наши торговцы должны спокойно вести грузы через Неспящий залив, а не тратить время и деньги на объезд по Западному тракту. А те люди, которые селятся на побережье, должны быть уверены что завтра их поселок не сметут твои головорезы. И если для этого мне нужно будет сжечь Алую гавань целиком и оставить там только груду головешек, то, клянусь, я так и сделаю. А без возможности связаться со сбытчиками в столице Береговое братство очень быстро захиреет.
   Айя с нескрываемым сарказмом смотрела на него.
   - Ты настолько уверен, что я соглашусь на твое предложение, что так спокойно делишься со мной своими планами?..
   - Я просто не вижу ни одной причины, по которой можно отказаться от Эбера и прекрасных новых кораблей, чтобы и дальше грабить рыбаков на побережье и гоняться по заливу за торговыми канторнами. Да еще постоянно рисковать, что тебя вздернут или, в лучшем случае, отправят в соляные копи.
   - Ну конечно, ты не видишь ни одной причины, - повторила Айя, скривив губы. - Ты всю свою жизнь пробыл на службе Императора и полагаешь, что это предел мечтаний для любого человека. А ты знал, что среди нас ваш Орден называют "псарней"? Вы - как псы на чужой сворке. Лаете, когда прикажут, и бросаетесь в погоню, когда вас притравят на добычу. А потом приносите ее хозяину. Ты не спрашивал себя, с чего вдруг нам менять свою свободу на такую жизнь?..
   Сэр Ирем хрипло рассмеялся.
   - Да помилуйте, я предлагаю вам Серую крепость, а не место в Ордене!
   - Велика разница. Ты ведь желаешь, чтобы мы делали набеги на аварцев, перехватывали их суда и защищали пролив у Акульего мыса. Если это, по твоему мнению, не служба Императору, то что?
   - Не каждый человек, который служит Императору - собака на удавке.
   - В самом деле?.. Сколько тебе сейчас лет, месьер? Наверное, уже за тридцать?
   - Ну, а это здесь причем?
   - У тебя есть жена и дети?.. Или ты за неимением своих детей готов заботиться о каждом сопляке, который попадется в поле зрения - как тот заморыш с краденным ножом?
   - Значит, эта ваша хваленая свобода - в том, чтобы красть таких сопляков у матерей и продавать их островным работорговцам? - не остался в долгу калариец.
   Они уже почти кричали друг на друга. С палубы на них начали изумленно оборачиваться. Айя махнула рукой, показывая, что у нее все в порядке и одновременно - давая понять, что никому не следует соваться сюда и мешать их разговору. Но решила, что все-таки нужно сбавить тон - не стоит привлекать излишнее внимание.
   - Я же говорила, что ты ничего не понимаешь, - подытожила она, пожав плечами.
   - В самом деле?.. - рыцарь все еще продолжал злиться. Айя с удовольствием отметила, что, судя по всему, ее слова его все же задели.
   - Да. У нас на кораблях командуют не так, как в вашем Ордене. Я могу приказать утопить всех вас, и это сделают быстрее, чем ты сосчитаешь до десяти. Но если я скажу, что собираюсь помириться с "псами" и пойти на службу к твоему дан-Энриксу - меня прикончат, вот и все. На кораблях Берегового братства командует человек, решения которого устраивают остальных. Идею запродаться императору здесь не поддержат.
   - В любой другой день - согласен. Но сейчас за вами следуют три крогга и один имперский глейт. Возможно, твои люди примут это во внимание. Сейчас вы выбираете не между вашей прежней жизнью и Эбером, а между соглашением с Династией - и смертью.
   - Здесь не очень-то боятся смерти, - заметила Айя мрачно.
   - Это не причина, чтобы не хотеть пожить еще.
  
   - ...Ладно. Я сейчас распоряжусь дать пленникам воды, - сказала Айя после паузы, на протяжении которой каларийский лорд молчал - наверное, считал, что он и так сказал вполне достаточно. Девушка сделала шаг к краю площадки и окликнула стоявшего неподалеку Бриса. - Подойди сюда... Я передумала насчет вчерашнего приказа. Возьми Энно и раздай имперцам воду. А потом подай кувшин сюда, наверх.
   - Благодарю, но я бы предпочел вино, - с усилием произнесли в ответ потрескавшиеся губы, когда Айя снова обернулась к пленнику. Насмешки каларийца, даже с колодкой на запястьях делавшего вид, что они ведут светскую беседу, мало задевали Королеву. Она слишком хорошо представляла себе, что сейчас должен ощущать гвардеец. В таком состоянии хочется только одного - добраться до воды и пить, пить, пить... И все мысли - исключительно о сухости во рту и страшной жажде. Хотя, видимо, все же не все, раз он сумел так быстро выдумать этот свой план насчет Эбера.
   Айя невидящим взглядом смотрела на море. Быстро же этот гвардеец смог почувствовать себя хозяином положения. А ведь прекрасно понимает, что его судьба сейчас висит на волоске. Если ее команда воспротивится идее заключить союз с дан-Энриксами - а скорее всего так и будет, - пленникам конец.
   Мужчина закашлялся - видимо, разговоры о воде все-таки не пошли ему на пользу.
   - Мы не покупаем вас, - произнес он. Айя покосилась на него. Какое же угрюмое, наверное, у нее было выражение лица, если он с ходу понял, о чем она думает. - Считайте, что я предлагаю выкуп. Королевский выкуп за себя и за своих людей. Вы же собирались продавать меня аварцам. Почему же не продать дан-Энриксу, раз он заплатит больше?..
   - Да он даже не знает, что ты тут наобещал от его имени.
   - И все же он заплатит. Я мог бы сказать, что мы друзья, но это тебя вряд ли убедит. Поэтому скажу иначе - он во мне нуждается. К тому же, мой король достаточно умен, чтобы понять, как выгодно будет превратить Эбер из слабенького форта, постоянно требующего от нас внимания и денег, в настоящую зубную боль для Ар-Шиннора.
   - Как он только тебя терпит... - пробормотала Королева. Рыцарь удивленно покосился на нее. Ну да, он же себя со стороны не видит. "Я согласен закрывать глаза на контрабанду, пока она выгодна для государства..." Коадъютор, безусловно, вправе говорить от имени правителя, но калариец разговаривает так, как будто он и есть правитель. Интересно, почему дан-Энрикс с этим мирится?
   Брис притащил кувшин. Гвардеец иронично посмотрел на свои скованные руки, осторожно прихватил кувшин за ручку и поднес к губам. Айя смотрела, как он жадно глотает воду, и думала, что этот грязный, осунувшийся человек со спутанными волосами должен выглядеть отталкивающе. Или, по крайней мере, жалко. Так что оставалось совершенно непонятным, почему ей доставляет такое удовольствие на него смотреть.
   По сути, калариец прав. Несколько новых кораблей, и остров, на котором они смогут жить по своим собственным законам - это куда лучше, чем безнадежное сражение против трех кроггов разом. И ладно еще, если их всех просто перебьют, а не захватят в плен и не доставят на Томейн. Меньше всего ей улыбалось умирать на площади, перед толпой зевак, собравшихся нарочно для того, чтобы пощекотать свои кроличьи страстишки видом казни. Что там полагалось за пиратство по законам Вольных Островов? Четвертование?.. Вполне достойная суровость для людей, которые всегда с большой охотой выкупали у пиратов пленных и захваченные в море грузы.
   - Собери всех, кто сейчас не на веслах, Брис. Я буду говорить с командой.
  
   - Я закончил, государь, - раздавшийся за спиной Валларикса голос отвлек императора от размышлений, и он обернулся к юноше, сидевшему за письменным столом. Хотя, пожалуй, называть Этайна "юношей" было изрядным преувеличением. Помощнику секретаря было от силы лет пятнадцать. А в своей лаконской серой форме он казался и того моложе. Когда Валерик Этайн письмом порекомендовал правителю своего сына, император соблазнился фразами о знании трех языков, прекрасном почерке и выдержке (впрочем, чего-чего, а выдержки у сына Валерика должно было быть сколько угодно - это, очевидно, была их семейная черта), и совершенно не задумался о том, сколько сейчас должно быть лет наследнику Этайна. А когда приглашенный во дворец лаконец - не слишком высокий даже для своих четырнадцати лет - уже стоял посреди аулариума, то колебаться было уже поздно.
   - Маркий Валерик Этайн, мой лорд, - оповестил сопровождавший мальчика слуга, как будто паренька в лаконской форме можно было перепутать с кем-то из придворных. Глядя на своего нового "секретаря", Валларикс ощутил себя последним дураком. Но отослать его в Лакон теперь, после того, как он сам вызвал Маркия Этайна во дворец, было по меньшей мере некрасиво.
   - Подойди ближе, - приказал он мальчику, смирившись с неизбежным. Следует найти какую-то достойную причину для отказа, чтобы не задеть при этом чувств Этайна. Парень ведь не виноват в амбициозных планах своего отца.
   "А мессер Валерик еще ответит мне за свои дипломатические фокусы, - пообещал себе Валларикс, глядя на подростка. - Старая лиса... Мельком упомянуть в письме, что его сын учится в Лаконе, и при этом ни единым предложением не намекнуть на его возраст! Разумеется, я был уверен, что мальчишке сейчас лет семнадцать. Да и кто бы посчитал иначе?.."
   Маркий сделал еще несколько шагов и поклонился. Надо отдать ему должное, манеры у Этайна были превосходные. Первый раз при дворе, а держится почти не хуже своего отца. Можно себе представить, сколько парня муштровали дома.
   - Насколько мне известно, ты - единственный сын сэра Валерика? - спросил Валларикс.
   - Да, государь.
   - Который год ты учишься в Лаконе? Пятый?
   - Нет. Только четвертый, государь.
   Четвертый. Ну конечно, как он мог забыть? - поморщился Валларикс. Ирем же говорил ему, что побратимы Рикса в Академии - некий Юлиан Лэр и... Марк Этайн. Да, вспомни он об этом раньше, никакой ошибки не случилось бы.
   - Я прочитал письмо, которое твой отец адресовал моему секретарю, - Вне всякого сомнения, старый интриган как раз на это и рассчитывал. И, надо отдать ему должное, он своего добился. - В нем мессер Валерик упоминает, что ты знаешь два имперских языка. И еще айшерит. Это на самом деле так?
   - Да, государь, - еще раз поклонился Марк. - А еще я неплохо понимаю по-аварски.
   - В самом деле? - изумился император.
   Маркий покраснел.
   - Я стал учить аварский, когда мой отец отправился вести переговоры с Ар-Шиннором. Я подумал, что, возможно... - Этайн запнулся, словно вдруг подумал, что Валлариксу совсем не интересно знать эти подробности.
   - Что, возможно, твой отец позволит тебе поехать с ним, - договорил за него Валларикс. - Я сам думал точно так же каждый раз, когда мой отец отправлялся на войну... Итак, ты изучил аварский сам, без чьей-то помощи? Nell"a?
   - Dei, meyn Sheddo.
   - Для человека, изучавшего язык по книгам, у тебя очень хороший выговор, - одобрил император.
   - Я ходил в гавань слушать толмачей из Авариса. И старался подражать их выговору. Государь.
   Валларикс махнул рукой.
   - Оставь. Мы здесь одни, и тратить время, добавляя после каждой фразы "государя" - непростительное расточительство. Послушай, Маркий. Если ты мне подойдешь, то через твои руки будут проходить очень серьезные бумаги. Многое из того, что тебе нужно будет переписывать, составляет государственную тайну. Эти знания опасны... прежде всего для тебя же самого. Сможешь ли ты забывать все, что узнаешь, выходя за порог этой комнаты?
   - Думаю, что смогу.
   - Так сможешь - или только думаешь, что сможешь? - жестко повторил Валларикс. И интонация, и сам вопрос гораздо больше подошли бы сэру Ирему. Валларикс всякий раз чувствовал себя не в своей тарелке, когда приходилось говорить с кем-то подобным тоном. Но на сей раз выбора у него не было. Мальчишка должен был понять, что с ним не шутят. Этайн растерянно сморгнул, но сразу же поправился:
   - Смогу. Я вас не подведу, мой лорд.
   - Я же сказал, не надо никакого "лорда", - вздохнул Валларикс. - Ладно, ничего, потом привыкнешь. Итак, ты знаешь айшерит, тарнийский и аварский. Это не считая аэлинга. В твоем возрасте подобные познания - большая редкость. Честно говоря, когда я вызывал тебя сюда, я был уверен, что ты старше, но сейчас я начинаю думать, что это не так уж важно. Для начала сядь за этот стол и перепиши набело письмо, которое лежит поверх других бумаг. Когда закончишь, сделаешь с него две копии - одну на старом аэлинге, для книгохранилища, вторую - на тарнийском. Справишься?..
   - Да, - быстро подтвердил Этайн. И, к удивлению Валларикса, действительно справился с поручением - причем быстрее, чем сумел бы мэтр Эйген, старший секретарь правителя.
   Почерк у юного Этайна тоже оказался превосходным. И Вальдер решился. Да, Этайн, конечно, слишком молод, но ведь это дело поправимое.
   И Марк остался во дворце. Довольно скоро император так привык к нему, что начал удивляться, как он раньше обходился без Этайна. В те три дня в неделю, которые Маркий проводил в Лаконе, уступая свое место мэтру Эйгену, его отсутствие ощущалось необыкновенно остро. Один этот немногословный, исполнительный парнишка заменял секретаря, писца и личного слугу. То есть Валларикс вообще-то не планировал оскорблять сына дипломата требованием каких-либо услуг, но Маркий рассудил иначе. Кажется, он всерьез вбил себе в голову, что об удобстве Валларикса некому заботиться, и взялся проследить за этим сам. Утром, когда император разбирал бумаги, Марк запросто мог подойти и как бы невзначай поставить на край стола поднос, и император отвлекался от бумаг, почувствовав разлившийся по кабинету аромат лепешек с маслом и горячего оремиса. Если удивленный этим неожиданным самоуправством своего секретаря Валларикс хмурился и говорил, что ни о чем подобном не просил, то Маркий только виновато улыбался. А на следующий день все повторялось заново. И понемногу император к этому привык. К хорошему вообще быстро привыкаешь.
   - Ты дописал?.. - повторил он.
   - Да. Все как вы сказали - по шесть марок серебром каждому члену экипажа, девять - кормчим, и по десять - капитанам. Экипажи с "Зеленого рыцаря" и "Морской Девы" определить на "Буревестник", как только его достроят. Семьям всех погибших - по двенадцать марок. Теперь нужна ваша подпись - и я прикажу отправить приказ в порт.
   - Давай...
   Валларикс расчеркнулся на листе, и Марк ловко присыпал свежие чернила мелким речным песком, чтобы быстрее высохли. Валларикс собирался отойти, но обнаружил, что Марк смотрит на него, как будто не решается что-то сказать.
   - Что-то еще?.. - спросил Валларикс.
   - Да. Я подумал... Как быть с экипажами тех кораблей, которые считаются пропавшими без вести?
   Валлариксу совершенно не хотелось говорить на эту тему. Но, пожалуй, Марк был прав. Выживших после шторма и сумевших в целости вернуть свои суда в Адель он наградил. Семьям погибших государство выплатит какую-никакую компенсацию - гораздо меньше, чем ему хотелось бы, но чуть ли не больше, чем могла себе позволить истощенная казна. И все же каждый, кого так или иначе коснется действие его приказа, обязательно задаст себе тот же вопрос, что Марк Этайн.
   - Ну что ж, я думаю, что семьям экипажей с "Беатрикс" и "Зимородка" тоже следут выплатить по двенадцать марок, - сказал Валларикс.
   - Но, государь! - вскинулся Марк. - Никто не видел, как они погибли. Даже те, кто говорил, что "Беатрикс" несло прямо на скалы, утверждали, что наутро не нашли там никаких обломков. Они могли выжить.
   Император качнул головой.
   - Прошло уже больше месяца, Этайн. Будь они живы, они бы уже вернулись.
   - Может, стоит подождать еще неделю?..
   Нервы у Валларикса за этот последний месяц сдали так, что сейчас он едва не рассмеялся. До чего же хорошо быть четырнадцатилетним и надеяться на лучшее даже тогда, когда надежды уже нет!
   Посмотрев на напряженное лицо Этайна, Валларикс кивнул. А про себя подумал, что на этот раз как-нибудь обойдется без услуг мальчишки. Для Этайна подписать такой приказ - все равно, что собственноручно похоронить своего побратима.
   О том, чего это будет стоить ему самому, Валларикс предпочел пока не думать.
   Ему с самого начала не нравилась мысль о том, чтобы "дан-Энрикс" покидал Адель. Но Ирем, который пил с ним вино перед отплытием в Каларию, поднял старого друга на смех. "Парень должен стать мужчиной. Лучше вспомни, как ты сам когда-то рвался на войну, - сказал тогда сэр Ирем. Чопорное обращение на "вы", как и коробившие Валларикса обороты наподобие "мой лорд", к радости императора, бесследно растворились в двух совместно выпитых бутылках "Пурпурного сердца". -По-моему, ты был не старше Рикса, когда мы с тобой выиграли наше первое сражение. Или ты уже все забыл?" В ответ Валларикс только сдавленно вздохнул. Конечно же, он помнил. И был вынужден признать, что Ирем в чем-то прав.
   "...К тому же, - продолжал лорд Ирем, - Я при всем желании не смог бы объяснить ему, почему оставляю его здесь. Он мой оруженосец, и обязан следовать за мной, куда бы я не направлялся. Мне казалось, что ты этого хотел. Помнится, было время, когда ты буквально взял меня за горло с требованием взять его к себе на службу".
   Такая трактовка вынудила Валларикса улыбнуться.
   В этом был весь Ирем. Говорить о предстоящей им войне, словно о рыцарском турнире или развлекательной прогулке, а потом не спать ночами, обложившись картами и разрабатывая план кампании. Или упорно утверждать, что взял "дан-Энрикса" на службу против своей воли, но везде таскать мальчишку за собой и с увлечением рассказывать Валлариксу об их уроках фехтования.
   Странно, что он тогда так сильно волновался за судьбу племянника, но совершенно не задумывался о том, что его лучший друг тоже может погибнуть. Ирем всегда казался императору почти бессмертным. Он возвращался из самых опасных мест живым и невредимым и приветствовал своего сюзерена так, как будто бы отсутствовал самое большее полдня. Казалось, что бы ни случилось, он всегда вернется и будет смеяться, пить вино и делать вид, что ему наплевать на всех и вся.
   Валлариксу хотелось запереться в аулариуме и напиться до качающихся стен. Но вечером он должен принимать послов с Томейна. Да и вообще - не может император заливать свою печаль вином, словно какой-нибудь мастеровой.
   Валларикс тяжело вздохнул и обернулся к Марку.
   - Думаю, что ты можешь идти назад в Лакон. Сегодня ты мне больше не понадобишься.
   Марк, кажется, хотел что-то спросить, но, посмотрев на императора, быстро собрался и покинул кабинет. Пожалуй, деликатность Марка была его самым лучшим качеством, рядом с которым меркли даже его редкие таланты по части языков.
  
   Весь экипаж гудел, как растревоженный пчелиный улей. Но при этом Айя с удивлением и радостью почувствовала, что многие из хирдманнов готовы ее поддержать. Должно быть, ей все-таки удалось обрисовать план каларийца в самых соблазнительных тонах.
   Поймав тоскливо-обреченный взгляд стоящего с ней рядом Энно, девушка нахмурилась.
   - Ты чем-то недоволен? Может, собираешься со мной поспорить?
   - Нет, - быстро ответил он, невольно отводя глаза. - Я сделаю, как ты захочешь. Но...
   - Но ты бы предпочел сражаться и погибнуть, - перебила Айя, мрачно усмехаясь. - Это я уже заметила.
   Энно промолчал - но стиснул зубы так, что на побледневших скулах выступили желваки. Да, мальчик явно полагал, что лучше бы им всем погибнуть. И в особенности каларийцу, слушавшему этот разговор с непроницаемым лицом. Но Энно слишком предан ей, чтобы расстроить ее планы. Совсем другое дело - Моди. И его приятель Хаур по прозвищу Три Стрелы. Сам Хаур утверждал, что так его прозвали потому, что он спускает тетиву три раза за то время, за какое средний лучник успевает выпустить одну стрелу. Может быть, так оно и было, потому что с луком Хаур в самом деле обращался виртуозно. Но в команде были люди, ядовито утверждавшие, что прозвище досталось Хауру за то, что три стрелы якобы составляли его полный рост, от макушки до сапог. Поэтому иначе его называли Хаур-Коротышка. Совсем другое дело - Моди, тот бы на голову выше всех в команде, и на веслах управлялся за двоих. Но в остальное время смотрел в рот своему другу и говорил то, чего желалось Коротышке. Как сейчас, к примеру.
   - Наша "Чайка" до сих пор идет так медленно только потому, что у нее под палубой полно имперцев и мешков со всякой рухлядью. Если вышвырнуть за борт пленных и тот груз, который мы взяли у Ревущего, то мы легко смогли бы оторваться от погони, - распинался Моди. Три Стрелы скромно помалкивал, но Айя не сомневалась, что Моди всего лишь повторяет в голос то, что Хаур сказал шепотом. - Нам нужно только облегчить корабль и налечь на весла, и проблема решена.
   - На кроггах будут подменять гребцов, когда они устанут, - сказал Брис. - А у нас для этого не хватит людей. Или ты собираешься один грести отсюда до Томейна?.. Они нас все равно догонят, идиот. Если и не теперь, то к ночи.
   Моди набычился.
   - Значит, будем драться!
   - Может быть, кто-нибудь хочет покомандовать вместо меня? - показала зубы Айя. - Ты, Моди? Или Хаур?.. Тогда с этого и начинайте. Я готова. Заодно и подеретесь... раз уж так не терпится.
   Сэр Ирем вопросительно взглянул на Королеву, но она только раздраженно дернула плечом. Традиции Берегового братства требовали, чтобы каждый человек на корабле мог бросить вызов капитану. В сущности, для этого достаточно было публично поставить под сомнение его авторитет. Подобные вопросы разрешались поединком с незапамятных времен, когда была построена первая снекка. И это было разумно, потому что люди не пойдут за слабаком, который не способен отстоять свои права в бою.
   К счастью, каларийцу не потребовалось долгих объяснений - он и сам все понял по повисшей тишине и по тому особенному ощущению сгустившегося воздуха, который всякий раз предшествует серьезной драке. Плечи каларийца чуть заметно напряглись. Должно быть, он прикидывал, что можно будет сделать, если дело все-таки дойдет до схватки. Видеть это было почему-то приятно, хотя Айя не нуждалась в помощи гвардейца. Если на то пошло, она не побоялась бы схватиться с Хауром и Моди разом. Как и всякий капитан, которому пока не надоело жить, Айя прекрасно знала, на что способен каждый человек в ее команде. И в особенности хорошо - кто может одолеть ее в том случае, если действительно дойдет до поединка. Таких в экипаже было не так много, но с их мнением она всегда считалась больше, чем со всеми остальными, вместе взятыми. Глемм, Элоф, Корноухий, Йаррен, Брис... По счастью, сейчас все они хранили хмурое молчание. Может быть, потому, что плавали с ней куда дольше Моди и его дружка и понимали, что предложенный светловолосым каларийцем выход - в самом деле лучшее, на что они сейчас могут рассчитывать. Это ведь только всякие щенки, похожие на Моди (и на Энно, мысленно добавила она, поморщившись), все время рвутся встретить героическую смерть в бою. Люди постарше, как недавно сказал рыцарь, всегда предпочтут пожить еще. Жизнь - слишком восхитительная штука, чтобы ей разбрасываться... Восхитительная и богатая самыми разными возможностями. Айя покосилась на стоящего с ней рядом каларийца. Надо бы распорядиться, чтобы с него сняли цепи. Теперь уже было очевидно, что команда согласится с ее предложением. Пусть нехотя, за неимением чего-то лучшего, но согласится. Даже Моди с Хауром заметно скисли, а за ними следом - и ведь остальной безмозглый молодняк. "Мы победили" - мысленно сказала себе Айя и невольно усмехнулась. Надо же, как быстро в ее мыслях появилось это "мы".
   - Чему ты улыбаешься? - спросила она у мужчины. То есть поводы для радости у каларийца, безусловно, были, раз уж он остался жив и даже нашел способ возвратить себе свободу. Но Айя подозревала, что внезапно просветлевшее лицо и странную улыбку Ирема не стоит относить только на этот счет.
   - Кажется, я узнал корабль, который идет за нами, - отозвался рыцарь, продолжая так же непонятно улыбаться. - Это "Зимородок".
   Айя посмотрела на облезлый глейт, идущий под орденским флагом. В самом деле, корабли преследователей уже подошли так близко, что их можно было рассмотреть во всех подробностях. Айя подумала, что на всех четырех судах гребцы сейчас, наверное, трудились словно одержимые. И особенно старались на том глейте, который только что опознал сэр Ирем. Невзрачный на первый взгляд корабль уже заметно вырвался вперед, и это несмотря на то, что одна мачта на имперском глейте была сломана. Что могло так обрадовать стоявшего с ней рядом каларийца в этом зрелище, так и осталось для нее загадкой. Айя подождала еще каких-то объяснений, но их не последовало. Ладно, время терпит, с этим она еще разберется.
   - Спустить парус, поднять весла! - приказала она своим людям. - Пленников вывести на палубу и расковать. И поднимите белый щит, чтобы все видели, что мы не собираемся сражаться.
   "Чайка" двигалась вперед все медленнее, и сейчас, наверное, со стороны напоминала не ту птицу, в честь которой она была названа, а ощетинившегося иголками ежа - во всяком случае, вид торчащих над водой сосновых весел наводил именно на такие ассоциации. Вскоре парус безжизненно обвис, а весла вытащили на верхнюю палубу. На имперском корабле, наверное, сейчас царило ликование. Они не знали, что сэр Ирем предложил им выкуп, и для них происходящее, должно быть, выглядело совершенно однозначно - люди Айи струсили и пожелали сдаться. Мысль об этом разъедала, словно ржавчина. Айя подумала, что с того дня, как она в первый раз взошла по сходням "Бурой Чайки", они еще никогда не поднимали белый щит. Если бы раньше кто-нибудь сказал ей, что она будет вступать в торги с имперской "псарней", она бы наверняка сочла эти слова смертельным оскорблением.
   Сэр Ирем неожиданно всем корпусом толкнул ее в плечо, и, еще не успев удивиться столь идиотскому способу нападения, она отлетела на несколько шагов от места, где стояла, чтобы растянуться на дощатой палубе. И только тогда почувствовала разрывающую боль в боку. Она попробовала сделать вдох, и перед глазами сразу потемнело.
   "Хаур, - промелькнуло в голове, пока ставшие чужими пальцы бессмысленно скользили по древку стрелы. - Хаур, ублюдок. Все-таки решил стрелять..."
   Должно быть, Коротышке тоже невыносимо было наблюдать за тем, как "Чайка" поднимает белый щит. Айя вполне могла представить, что он чувствовал. Возможно, она сама бы поступила точно так же... хотя нет. На его месте вышла бы на поединок, но не стала убивать исподтишка.
   "А ведь он меня не убил, - подумала она. - Хотел, но не убил. Это все калариец..."
   Помутившимся от боли взглядом она попыталась найти сэра Ирема. Но на том месте, где он стоял раньше, доминанта уже не было. Айя внезапно поняла, что "Зимородок" подошел уже почти вплотную, так, что можно было видеть его серый парус, нависающий над "Бурой Чайкой". Вероятно, нечто в это роде раньше видели купцы, которых они грабили в Заливе. Ощущать себя добычей было непривычно и немного жутковато, но думать об этом получалось плохо - у нее уже мутилось в голове и нарастал противный звон в ушах. А потом Айя неожиданно увидела, как на борт глейта вспрыгнул гибкий, словно ласка, человек, и, оттолкнувшись от него, в один прыжок перелетел на палубу их снекки. Покачнулся, но все-таки удержался на ногах и, на ходу выхватывая меч, вихрем пронесся мимо Айи куда-то к носу корабля. Тут Королева поняла, что она бредит, потому что прыгнуть так, как этот человек, и, не поморщившись, помчаться дальше, было совершенно невозможно - уж она-то, побывавшая в десятке абордажных схваток, знала это наверняка. Этот помешанный просто обязан был переломать себе все кости. Впрочем, еще вероятнее парень просто упал бы вниз, прямо в кипящую между десятков весел воду, и нашел там своей конец.
   Девушка попыталась приподняться, опираясь на руку, и ее начало неудержимо рвать.
   "Пожалуй, даже хорошо, что Ирем этого не видит" - промелькнуло в голове, и Айе захотелось рассмеяться - до того нелепой была эта мысль. А потом в рану на боку как будто ткнули раскаленной кочергой, и мир померк.
  
   Глава VIII
  
   Когда Айя окончательно пришла в себя, она лежала уже не на жесткой палубе, а на чем-то мягком, словно настоящая кровать. Но на кровати она могла спать только на суше, а на этот раз ее постель плавно покачивалась, что свидетельствовало о том, что Айя все еще на корабле. Она смутно помнила, как между "Чайкой" и имперским глейтом закрепили абордажные мостки, и калариец поднял ее на руки, чтобы перенести на "Зимородок". Энно попытался возражать, но Ирем сообщил, что на имперском корабле есть врач. Айе пришлось вмешаться и сказать, что калариец прав, только тогда Энно слегка утихомирился.
   То, как из нее вытаскивали стрелу, Айя почти не помнила. Сознание милосердно покидало ее всякий раз, когда боль становилась нестерпимой. Кажется, во время мучительно-долгой перевязки она не кричала, хотя, может быть, память великодушно сохранила только то, что ей хотелось помнить.
   Айя только сейчас поняла, что в маленькой каюте она не одна. Рядом сидел загорелый и темноволосый юноша, который сразу показался девушке знакомым. Через несколько секунд она и всамом деле его вспомнила. Ну разумеется, это же парень, выпрыгнувший через борт на помощь каларийцу! А потом, когда все кончилось, вертевшийся вокруг и бестолково пытавшийся помочь. Айя в то время была в полузабытьи, но все равно успела осознать, что парень ей не померещился. Как и его чудовищный прыжок. Мальчишке полагалось свернуть себе шею, но он выжил и, похоже, не получил даже царапины... как говорится, дуракам везет.
   Наверное, этот темноволосый был слугой или оруженосцем рыцаря. Айя припомнила, что, выходя из кормовой каюты, калариец поручил ему следить за состоянием больной. Должно быть, это поручение пришлось мальчишке не особенно по вкусу, но возражать он не решился. Или просто не сумел, так как гвардеец хлопнул дверью раньше, чем южанин успел открыть рот.
   Парень заметил - или, может быть, почувствовал - что девушка очнулась, и в лицо Айи впился взгляд внимательных, зеленоватых глаз. Странное все же сочетание - настолько светлые глаза при черных волосах и такой смуглой коже... вероятно, полукровка, - лениво подумала она. Вблизи юноша выглядел несколько старше, чем ей поначалу показалось - слишком уж определенные и жесткие черты лица, и еще этот шрам, пересекавший лоб... Айя задумалась, сколько ему на самом деле лет. Шестнадцать? Или меньше? А потом ее как будто бы толкнуло изнутри полузабытое воспоминание. Определенно, она уже видела это лицо. И даже не тогда, когда он ошивался возле сэра Ирема на "Бурой чайке", а гораздо раньше.
   Королева озадаченно нахмурилась.
   Взгляд парня сразу сделался встревоженным - должно быть, он вообразил, что она морщится от боли. Теперь лицо энонийца выглядело еще более знакомым, и ее внезапно озарило.
   - Вот ты, значит, чей, волчонок, - усмехнулась Айя, чувствуя, что туго стянутая на груди повязка не дает нормально говорить. - Так значит, Гирса... тоже твой сеньор убил? Хотя - какая теперь разница...
   - Твоего человека убил я, - возразил парень, продолжая пристально смотреть на Королеву.
   Айя выразительно ощерилась.
   - Ну да, конечно... Гирс таких, как ты, десятками в рядок укладывал.
   Южанин открыл было рот, чтобы ответить, и Айя успела этому обрадоваться - пререкания с молокососом могли бы отвлечь ее от боли в ране и от поднимающейся к горлу тошноты. Но парень почему-то передумал возражать, и развлечение не состоялось.
   - Хочешь чего-нибудь? - осведомился он, чуть погодя. - Воды?.. Или, может, вина?
   Айя мотнула головой. Пить в самом деле почему-то не хотелось, хотя она и потеряла много крови. Правда, можно было бы заставить себя выпить воду, как лекарство - но достаточно было представить, как кому-нибудь придется таскать ее до борта и назад, как пропадало всякое желание лечиться таким способом.
   Кто-то - может быть, даже этот самый парень - накрыл ее двумя плащами, но Айю все равно знобило. Она облизнула сухие, потрескавшиеся губы и трезво подумала, что коадъютор отрядил следить за ней оруженосца, не иначе, для того, чтобы самому не любоваться на такую "красоту". Айя неплохо разбиралась в ранах и отлично знала, что лицо у нее сейчас бледное, глаза запавшие, на лбу холодная и липкая испарина, а губы посинели, как у трупа. "Мертвая невеста" из рыбацкой сказки, да и только.
   - Который час, волчонок? - хрипло спросила она у южанина.
   Он несколько секунд молчал, как будто бы раздумывал, не скрыто ли в ее словах какого-то коварного умысла, но потом нехотя ответил:
   - Думаю, уже за полночь.
   - И что, ты так и будешь на меня смотреть? Поспать не хочешь?.. А то я подвинусь, места много.
   Парень отвернулся. А вот это зря, малыш, - подумала она. Если желаешь выглядеть невозмутимым, то не надо так стискивать зубы, чтобы желваки ходили по щекам. Узнать бы, почему он на нее так взъелся?
   Дверь приоткрылась, и в нее проскользнул тот самый недомерок, которого она чуть не выбросила за борт, когда он пытался ткнуть ее ножом. Айя насмешливо скривила губы. Надо же, еще один знакомец.
   - Зачем пришел? - неласково спросил южанин.
   - Я подумал... уже поздно. Я тебя сменю.
   - Не сменишь, - безразличным тоном возразил оруженосец коадъютора.
   - Ну, Рикс!..
   Южанин неспешно обернулся, и мальчишку будто ветром сдуло.
   - Лучше бы поесть принес, - крикнул оруженосец коадъютора вдогонку.
   - Надо же, "Рикс", - осклабилась Айя, когда энониец снова обернулся. - Ты у нас, оказывается, высокая особа?
   Никакой реакции. Молчание. Ладно, попробуем иначе...
   - Слушай, Рикс. А весело... наверное... шугать этого воробьишку, да? - говорить было трудно, но лежать в молчании - практически невыносимо. - Ты вот только повернулся - а его уже и след простыл. У нас на Островах об этом есть пословица. Про молодца среди овец.
   Южанин посмотрел прямо на нее. Ага, похоже, проняло!
   Но Рикс - или как его там на самом деле - удивил ее еще раз.
   - Ты его не помнишь, - утвердительно заметил он.
   - Кого?.. - немного удивилась Айя.
   - Лара. Мальчика, который только что отсюда вышел.
   - Почему же, я его прекрасно помню, - усмехнулась Айя. - Это он хотел пырнуть меня ножом.
   Теперь настала очередь волчонка удивляться. Но он очень быстро овладел собой.
   - Я не об этом, - холодно возразил он. - Линар рассказывал, что это твои люди выкрали его из дома, а потом продали перекупщику на островах, когда ему было лет восемь. Ты, конечно, этого не помнишь.
   Вот оно что...
   - Естественно, не помню. Он такой был не один. А я предпочитаю помнить только то, что может пригодиться в будущем, - зевнула Айя.
   Парень, надо думать, ожидал какой-то другой реакции, потому что несколько секунд оторопело смотрел на нее. А потом отвернулся, вероятно, окончательно уверившись, что женщина, которую ему велели охранять - самое настоящее чудовище.
   Ну что ж, раз разговор не получился, нужно сделать над собой усилие и все-таки заснуть. Иначе от скрутившей ее внутренности боли и закаменевшего лица напротив можно и свихнуться.
   ...Когда она проснулась, из маленького окна в стене каюты лился бледно-золотистый свет. Южанин прикорнул на табурете, свесив голову на грудь и прислонясь плечом к стене. Несколько секунд Айя разглядывала висевший у него на боку кинжал. Если бы можно было дотянуться до него рукой, она наверняка сумела бы вытащить его так, что парень бы этого не заметил. Но, помимо удовольствия от глупой шутки, это ничего бы не дало. К тому же, она ведь не пленница. Ее перенесли на "Зимородок" только потому, что здесь есть лекарь. Когда она встанет на ноги, никто не станет ее здесь удерживать. "Даже наоборот" - подумала она, глядя на бледное, осунувшееся от усталости лицо своего сторожа. Кое-кто будет только рад, когда она отсюда уберется.
   Интересно, что на этот счет думает коадъютор?..
   Дверь каюты скрипнула, и калариец - легок на помине - осторожно вошел внутрь. Айя тут же опустила веки. Незачем показывать имперцам, что она уже не спит. Пусть думают, что она их не слышит, и тогда, если ей повезет, можно будет услышать что-то интересное.
   Сэр Ирем подошел к оруженосцу и потряс мальчишку за плечо.
   Тот вздрогнул и сел прямо.
   - Монсеньор!..
   - Не ори, - поморщился мужчина. - Ты ее разбудишь.
   Разбудит он, как же.
   - Надо было мне прислать кого-нибудь тебя сменить, - заметил калариец уже мягче, глядя в ошалевшее лицо южанина.
   - Вы были заняты... - возразил парень.
   Калариец прикусил губу, чтобы не рассмеяться.
   - Ты, по своему обыкновению, склонен думать о людях лучше, чем они заслуживают. Я спал без задних ног. Прости, "дан-Энрикс". Думаю, тебе сейчас лучше пойти и отдохнуть. А я пока останусь здесь.
   Айя почувствовала, что сердце забилось быстрее. Но проклятый мальчишка все испортил.
   - Монсеньор, я хотел с вами поговорить, - сказал он тем преувеличенно серьезным тоном, от которого любого нормального человека должно было замутить. По крайней мере, Айя в самом деле ощутила приступ тошноты.
   Рыцарь приподнял брови.
   - Именно сейчас? Я думаю, если ты выспишься и хоть чуть-чуть поешь, это не помешает делу. Нет?.. Ну ладно, говори. А то, судя по твоему лицу, ты не заснешь, пока не выскажешь мне все, что собирался.
   - Что вы собирались делать... с этой женщиной?
   Айя навострила уши. Паршивый волчонок спутал ее планы, но беседа, кажется, и в самом деле обещала оказаться интересной.
   Каларийский лорд пожал плечами.
   - Она сдержала свое слово, отпустив всех пленников. Теперь я должен сделать то, что обещал. Она получит корабли и форт Эбер.
   - Но так нельзя! - приглушенно возмутился энониец.
   - Почему?
   - Это пираты. Они продавали людей в рабство, грабили и убивали. А вы собираетесь их наградить.
   - Я собираюсь сдержать свое слово. Или ты хотел бы, чтобы я сначала заключил с ней договор, а потом велел заковать и отвезти в столицу, как преступницу?..
   - Она бы точно не сдержала свое слово, будь у нее хоть малейшая возможность.
   - Ну, если так рассуждать, то можно нарушать любые обещания, - лорд улыбнулся - холодно и неприязненно. - Можешь не продолжать... Такие аргументы я уже неоднократно слышал. Хотя, признаться, как раз от тебя я этого не ожидал.
   Южанин покраснел. Но, судя по всему, сдаваться он не собирался.
   - Все равно вы неправы, монсеньор. Представьте, что у вас был сын, а потом эти ублюдки выкрали его и продали на Острова. Вы и тогда бы думали о том, что нужно обходиться с ними честно?.. А ведь это еще далеко не худшее из того, что они делали!
   - Допустим, - лорд устало потер веки. - Ну и что ты предлагаешь сделать?..
   - Эта женщина заслуживает смерти, - твердо сказал Рикс. - И ее люди - тоже.
   - Ну, если ты так уверен... Нож у тебя есть? Прекрасно. Действуй!
   Рыцарь хлопнул парня по плечу и вышел из каюты. Айя чуть не выдала себя, заорав ему вслед - "Что значит "Действуй!"?!". Этот каларийский выродок спасал ее от стрелы Хаура только затем, чтобы теперь позволить сопляку ее добить?
   Но тут ее взгляд упал на вытянувшееся, беспомощно-растерянное лицо энонийца, и до нее дошло. Она чуть не расхохоталась, осознав, что лорд только что положил спору конец единственно возможным способом. Начни он возражать, проклятый энониец до конца их путешествия не дал бы рыцарю прохода - или она совершенно ничего не понимала в людях. Интересно только, почему рыцарь был так уверен, что парень ее не тронет. Правда, одно дело рассуждать о том, чтобы лишить кого-то жизни, и совсем другое - это сделать, но южанин, откровенно говоря, не походил на мямлю и слюнтяя.
   Энониец повернулся к ней и обнаружил, что она лежит с открытыми глазами. Если взглядом можно было бы убить, то приговор, который он ей вынес, оказался бы исполнен в ту же самую секунду.
   Пожалуй, пора было что-нибудь с этим делать, а то он действительно когда-нибудь ее придушит.
   - Ты не мог бы... принести воды? - негромко попросила Айя. Ей даже не пришлось изображать слабость, голос и без того звучал, как писк недотопленного котенка.
   Злость во взгляде юноши сменилась озабоченностью. На кувшин, стоящий на столе, он даже не взглянул - должно быть, еще ночью выпил все до капли.
   - Я сейчас, - пообещал он коротко, вставая на ноги. И быстро вышел из каюты, прихватив с собой пустой кувшин.
   Ну надо же, как просто, - восхитилась Айя. Любопытный все же экземпляр этот южанин. Сперва злится так, что на загривке шерсть топорщится, а потом сразу же бросается выполнять просьбу "умирающей". Ну-ну.
  
   * * *
  
   Из двух тренировочных мечей, хранившихся в потертом кожаном чехле, Рикс выбрал тот, который был потяжелее. Они с Лаской сделали эти мечи, пока он изводился от безделья и тревоги в Тровене. Наверное, разведчица хотела таким способом отвлечь его от мыслей о мессере Иреме и об их товарищах, погибших во время штурма. Надо отдать Ласке должное, изобретенный ею способ оказался действенным. Пока они скакали по двору, утаптывая снежный наст до каменного состояния, все мысли покидали голову "дан-Энрикса", и порой он чувствовал себя почти счастливым. Оказалось, тело может быть счастливым совершенно независимо от головы, если получит то, что хочет - быстрое движение, хмельное ощущение собственной ловкости и силы, а в конце - глухую боль в усталых мышцах. Сражаясь с Лаской, Рикс с некоторой досадой обнаружил, что он был не первым, кто сумел чему-то научиться у Асгейра Аэстерна. Но южанин быстро понял, что девушка смотрит на тхаро-рейн сугубо прагматично - для нее оно сводилось к знанию нескольких дюжин основных приемов и ухваток, с помощью которых можно было одолеть более сильного противника. "В драке есть только одно искусство, Рик: искусство выживать, - со смехом заявила девушка, когда он попытался поговорить с ней о тхаро-рейн. - Все остальное меня не интересует". Рикс тогда немного растерялся, но потом подумал, что она по-своему права. Это как с книгой - вроде бы для всех написано одно и то же, но при этом каждый все равно поймет по-своему, и в этом-то, по утверждению Саккрониса, и заключается весь смысл. К тому же, явное пренебрежение к истокам тхаро-рейн никак не отражалось на умениях разведчицы. Многие вещи она знала лучше Рикса и щедро делилась с ним своими знаниями. А потом сэр Ирем выздоровел, и чехол с "мечами" несколько недель без дела провалялся среди остальных вещей "дан-Энрикса", поскольку энонийцу стало не до фехтования. Казалось, в коадъютора, поднявшегося на ноги после болезни, вселилась сотня фэйров, и южанин сбился с ног, пытаясь не отстать от сюзерена, делавшего по три дела разом и, похоже, получавшего от этой суеты большое удовольствие. Только на корабле Крикс обнаружил, что мечи перенесли на "Зимородок" вместе с прочими его вещами.
   Взвесив меч в руке, Крикс сделал пару пробных выпадов. Качание палубы под ногами совершенно не сбивало с ритма - он давно успел привыкнуть к нему так же, как когда-то приноравливался к ходу лошади, и даже начал находить в этом особенное удовольствие. Казалось, что корабль дышит, как живое существо. Раньше "дан-Энрикс" постеснялся бы размахивать на палубе затупленной железкой, опасаясь ядовитых реплик Нойе, но в последние несколько дней островитянин почему-то прекратил к нему цепляться и вообще выглядел слегка пришибленным. Сперва "дан-Энрикс" хотел выяснить, в чем дело, но потом решил, что от добра добра не ищут, и что самым лучшем будет сделать вид, что он в упор не видит перемен в манерах Альбатроса.
   Неуклюжее спросонья тело понемногу оживало, выбившиеся из-под повязки волосы липли ко лбу, и даже мысль о том, что день опять придется провести возле постели Айи, не могла испортить ему настроение.
   Подшаг, удар, обманный финт, еще удар... Места на палубе было немного, но "дан-Энрикс" досконально изучил его во время прошлых тренировок и, пожалуй, мог бы фехтовать даже с закрытыми глазами. Например, сейчас он знал, что за его спиной, на расстоянии меньше протянутой руки - стена каюты, где лежала Айя. Здесь любой нападающий решил бы, что южанин загнан в угол, и атаковал... "дан-Энрикс" уклонился от удара и скользнул "противнику" за спину. Ненастоящий поединок, в отличие от сражения с живым врагом, нисколько не мешал думать о чем-то постороннем, и южанин размышлял о том, что надо еще раз побеседовать с мессером Иремом о буре, погубившей "Беатрикс". Или не стоит?.. Риксу показалось, что известие о том, что их каким-то непонятным образом вышвырнуло из мая прямиком в июль, не произвело на его сюзерена никакого впечатления. Возможно, дело было в том, что лекарь как раз делал Айе перевязку, а они с сэром Иремом стояли у дверей каюты, и монсеньор слушал "дан-Энрикса" вполуха. Сдавленные стоны за перегородкой явно занимали его куда больше, чем все то, что говорил его оруженосец, и лицо у каларийца было таким напряженным и застывшим, словно мучения мерзавки за перегородкой каким-то образом касались его самого. Столь явное неравнодушие мужчины к Королеве злило энонийца больше, чем он был готов признаться даже самому себе, и в последние дни он избегал общества коадъютора - настолько, насколько это вообще возможно на сравнительно маленьком корабле. Как ни парадоксально, проще всего было прятаться от сэра Ирема в каюте Айи - лорд туда практически не заходил, а если даже и заглядывал, то ненадолго и обыкновенно в обществе врача или кого-то из команды. Получалось, что делиться своими догадками и опасениями энонийцу абсолютно не с кем. Ну не с Королевой же!.. А поводов для беспокойства у "дан-Энрикса" хватало. Прежде всего, он не пожалел бы ничего за то, чтобы узнать, не потопило ли во время шторма баржи с лошадьми. Конечно, глупо было думать о коне, когда на "Беатрикс" погибла половина всей команды, но южанин ничего не мог с собой поделать. Он сам завел Фэйро на баржу по широким деревянным сходням, и жеребец, уже имевший опыт путешествия по морю и пребывающий в понятном раздражении, даже прицапнул его за руку - конечно, далеко не так, как мог бы, но все же весьма чувствительно. "Ну сам подумай, что я могу сделать?.. - мрачно спросил Рикс. - Ты ведь не человек, чтобы брать тебя на "Зимородок". И с тобой поплыть я тоже не могу. Представь себе, что бы сказал сэр Ирем, если бы я заявил, что собираюсь путешествовать на барже?..". В ответ Фэйро раздул ноздри, скребя палубу копытом. Ему явно было наплевать на мнение мессера Ирема. Привязав жеребца в узком и тесном стойле под палубой, "дан-Энрикс" ощутил себя предателем. Если окажется, что баржа в самом деле затонула...
   Рикс с такой силой ударил с полуразворота, что ненастоящий меч со свистом рассек воздух.
   Нет. Все грузовые баржи шли вдоль берега, к тому же они должны были прибыть в столицу значительно позже остальной эскадры, так что шторм их наверняка не зацепил.
   А вот что стало с остальными кораблями? Они потонули? Или, может быть, пришли в Адель еще в июне - в том июне, которого для людей с "Бесстрашной Беатрикс" и "Зимородка" просто не существовало?.. Если это так, то Альверин Фин-Флаэнн должен быть в столице уже месяц. И никто, конечно, не мешает ему бывать в доме у Гефэйров или видеться с невестой во дворце.
   "Дан-Энрикс" заскрипел зубами.
   Правда, может быть, Фин-Флаэнн утонул, - сказал он сам себе, и тут же устыдился этой мысли. Альверин не сделал ему ничего плохого. Он не виноват, что отец Лейды Гвенн Гефэйр посчитал Фин-Флаэнна хорошей партией для своей дочери... и уж тем более нельзя винить его за то, что он, в отличии от большинства аристократов, был действительно влюблен в свою невесту.
   Помнится, когда Рикс отправлялся на войну, Лейда Гефэйр не испытывала никакого восторга при мысли о браке с Альверином. Но, конечно, за прошедший год она могла и передумать...
   Нижняя защита. Финт. Удар, удар, удар!..
   - Ты так кого-нибудь убьешь, - укорил коадъютор, который, оказывается, успел подойти поближе и остановиться в нескольких шагах от Рикса.
   Энониец тяжело дышал - не от усталости, а от внезапной беспричинной вспышки ярости.
   - Могу я узнать, кого ты только что рубил с таким... энтузиазмом? - спросил рыцарь, иронично улыбаясь.
   "Финн-Флаэна" - чуть было не ответил Рикс.
   - Я просто... разминался, монсеньор. Хотите присоединиться? - спросил он мужчину с ноткой вызова.
   - Ты предлагаешь мне сразиться?... - хмыкнул рыцарь.
   - Нет, конечно, - покривил душой "дан-Энрикс", скромно опустив глаза. - Я прошу вас об уроке.
   - Ну, раз так... - сэр Ирем откровенно забавлялся. - Я согласен.
   Энониец ощутил приятное волнение. Они не фехтовали с коадъютором с тех пор, как началась война. В то время Крикс был еще ребенком... то есть сам он так, конечно, не считал, но сути дела это не меняло. И еще - тогда он ничего не знал о тхаро-рейн... Сегодняшняя схватка обещала стать гораздо интереснее.
   - Я принесу вам меч, мессер.
  
   - Значит, об уроке?.. Любопытно, - сказал лорд почти задумчиво, скосив глаза на меч "дан-Энрикса", касающийся его ребер. Энониец первым опустил оружие. Чуть-чуть помедлив, коадъютор тоже убрал меч от шеи Рикса. Юноша потер место удара и почувствовал под пальцами стремительно вспухающий болезненный желвак.
   Их схватка была короткой и необычайно яростной. Рикс был полон решимости продемонстрировать, на что он теперь способен, а заодно - как неожиданно почувствовал он сам, идя за тренировочным мечом для своего противника - еще и поквитаться с коадъютором за Тровен и за Айю. Судя по тому, как холодно и весело сверкали серые глаза мессера Ирема, когда он принял у оруженосца меч, мысли "дан-Энрикса" не составляли для него особой тайны. Тем не менее, первая схватка кончилась ничьей - что в случае с мессером Иремом уже можно было считать победой.
   Крикс уже в который раз за эти месяцы мысленно поблагодарил Асгейра Аэстерна. Если коадъютор недооценил умения своего бывшего ученика, то главная заслуга в этом, несомненно, принадлежала Астеру.
   - Любопытно, - повторил сэр Ирем. - Еще раз.
   На этот раз мужчина был гораздо осторожнее, и энониец первым пропустил удар. А потом, почти сразу же, второй. В прошлом мессер Ирем всегда отступал на шаг, давая своему ученику время собраться, но сейчас он продолжал теснить южанина к корме. Крикс понял, что на передышки можно больше не рассчитывать. В каком-то смысле это было даже лестно - коадъютор наконец-то видел в нем достойного соперника.
   Когда, пару минут спустя, Крикс снова смог достать противника коротким рубящим ударом, коадъютор опустил свой меч и коротко кивнул "ученику".
   - Ну... в сущности, неплохо.
   Крикс едва не заскрипел зубами. Не то чтобы он успел забыть, как калариец отзывался о его успехах раньше - о таком, пожалуй, не забудешь даже при желании - но до сих пор ему казалось, что теперь все будет по-другому. Но не тут-то было. Очевидно, этого ему не изменить, стань он хоть лучшим фехтовальщиком в Империи.
   Посмотрев на его вытянувшееся лицо, рыцарь внезапно рассмеялся.
   - Рикс, во имя Всеблагих!.. Когда ты уже перестанешь принимать всерьез все то, что тебе скажут?
   Энониец вздрогнул.
   - Но ведь вы...
   - Тебе так важно мое мнение? - спросил сэр Ирем с ноткой удивления. - Ты же сам видишь, что сумел достать меня два раза за какую-нибудь четверть часа. Не хочу показаться нескромным, но подобный результат - уже достаточное доказательство того, что ты прекрасный фехтовальщик. Что бы я ни говорил, суть дела это не изменит. А вот позволять противнику выбить тебя из равновесия каким-то замечанием - по крайней мере неразумно.
   - Я думал, мы уже закончили, - огрызнулся "дан-Энрикс".
   Коадъютор улыбнулся.
   - Это в Каларии сражаются только с оружием в руках. Но мы плывем в столицу, а там поединки продолжаются повсюду - за столом, в приемных, в коридорах... у тебя еще будет возможность в этом убедиться. До сих пор тебя не замечали, но после нашего возвращения многое будет совсем не так, как раньше. Тебе не помешает научиться владеть своим лицом.
   Крикс понимал, что коадъютор в чем-то прав, но почему-то эта мысль только усиливала его раздражение.
   Несколько минут спустя, когда южанин - уже натянувший чистую рубашку и избавившийся от чехла с мечами - стоял возле каюты Айи, он почувствовал, что почти рад вернуться к своей вахте. Здесь ему, по крайней мере, не придется снова иметь дело с Иремом, беседы с которым в последние дни и в самом деле превратились в разновидность поединков.
   Но когда он открыл дверь каюты, стало ясно, что самое худшее еще даже не начиналось. Айя, чувствовавшая себя гораздо лучше и уже предпринимавшая попытки садиться на постели, этим утром пошла еще дальше. Спустив ноги с койки, она смогла дотянуться до окошка, вырезанного прямо в стене каюты, и открыла ставни. Очевидно, Королева видела их поединок, потому что, едва Рикс вошел, она взглянула на него с насмешливой, но в то же время одобрительной улыбкой.
   - Хороший бой, волчонок! - сообщила она Риксу, сверкнув белыми зубами. - Ты, оказывается, и в самом деле ничего. Может, я даже взяла бы тебя к себе на корабль. Годика примерно через три...
  
   Южанин, как обычно, ничего ей не ответил. Он упорно избегал вступать с ней в пикировку, так что приходилось развлекать себя самой. Учитывая ее нынешнее состояние, это было непросто. Под сломанными ребрами свернувшимся ежом сидела боль. Надо было лечь, но все силы ушли на то, чтобы устроиться возле окна - очень уж соблазнительным казалось посмотреть на каларийца и его волчонка в деле.
   Теперь Королеве уже не казалась такой невероятной мысль, что Гирса в самом деле мог прикончить этот парень. Правда, в тот момент ему должно было быть лет одиннадцать-двенадцать, но, если он учился владению мечом у коадъютора, то даже в этом возрасте он вряд ли был совсем уж неумехой... если к этому прибавить обычную для таких сопляков увертливость, а заодно - известное везение, то слова южанина о смерти Гирса могли оказаться правдой.
   Она вдруг подумала, что в самом деле взяла бы волчонка к себе на корабль - разумеется, если бы они встретились в других условиях.
   Мысль была странной. Почти столь же странной, как и те отношения, которые установились между ними в эти дни.
   Несмотря на неприязнь, которую он даже не пытался скрыть, южанин оказался исключительно заботливой сиделкой. Постоянно находился рядом с ней, не отлучаясь даже на минуту, поддерживал ей голову, пока она пила, и даже с удивительной серьезностью прислушивался, ровно ли ее дыхание, когда считал, что Королева спит. Но вместе с тем он явно не переставал все время растравлять себя мыслями про всякую чушь - пиратские налеты на прибрежные деревни, проданного в рабство сосунка... этого, как его там? Линара. Айю это забавляло, но одновременно - пробуждало в ней досаду. Хотелось сгрести упрямого южанина за воротник, как следует тряхнуть его и сообщить, что мир не делится на черное и белое, а если вдруг он ей не верит, то пусть учится хотя бы у своего сюзерена. Впрочем, Королева сильно сомневалась, что ее слова и даже пример лорда Ирема могли заставить Рикса передумать. Он, похоже, относился к тому редкому - и крайне неприятному - типу людей, которые начисто лишены способности принимать жизнь такой, как есть. Людей с таким стальным, упрямым проблеском в глазах она встречала и раньше. Иногда они внушали уважение, но большую часть времени ее от них тошнило.
   Энониец между тем заметил, что она не может лечь, и, как это уже бывало, разом позабыл о своей демонстративной отстраненности.
   - Подожди, я помогу.
   Айя не успела возразить и только скрипнула зубами, ощутив мальчишескую руку, просунутую ей под плечи и поддерживающую ее, пока "дан-Энрикс" расправлял сбившееся одеяло. Айе захотелось выругаться, но она сдержалась. Злиться на самоуправство энонийца было совершенно бесполезно.
   - Так удобно?.. - деловито спросил он. Пришлось кивнуть, чтобы ему не пришло в голову устроить ее как-то по-другому. - Тебе нужно что-нибудь еще?
   Айя уже собиралась издевательски заметить, что до сих пор он прекрасно обходился без ее советов, прежде чем навязаться с очередной бессмысленной услугой, но внезапно ее осенило, как воспользоваться предложением южанина.
   - Да, очень даже нужно. Ты не мог бы принести мне гребень?
   - Эм-м?.. - парень явно не ожидал чего-нибудь подобного, поскольку выглядел порядком озадаченным.
   - Обычный гребень. Для волос. Ужасно надоело выглядеть, как пугало.
   Оруженосец коадъютора задумался. Судя по его прическе, сам он вполне обходился пятерней. Темные, немного вьющиеся волосы в беспорядке падали ему на лоб, а если они начинали лезть в глаза, то энониец просто отбрасывал их назад коротким, резким жестом, придававшим ему сходство с норовистой лошадью, трясущей головой.
   - Кажется, у меня был один в дорожной сумке, - вспомнил парень через несколько секунд. - Сейчас принесу.
   И он действительно принес. Дешевый деревянный гребень со сколотым краем и короткими зубцами выглядел так, что в другое время Айя бы побрезговала к нему даже прикоснуться, но сейчас эта убогая вещица привела ее в восторг. Она с трудом уселась и попробовала расчесать изрядно потускневшие и перепутанные пряди, но утихомирившаяся было рана моментально разболелась снова. Королева откинулась на подложенный под плечи валик, тяжело дыша. Южанин попытался забрать гребень из ее руки, но Айя сжала пальцы.
   - Ничего... оставь. Я справлюсь.
   - Может, лучше я? - быстро предложил Рикс. - Тебе же больно.
   Вот тут она и в самом деле удивилась. Подавать ей воду и присутствовать при перевязках - это еще ладно, но чтобы упрямый энониец по собственной воле вызвался ее причесывать?
   Парень тем временем присел на краешек ее кровати, и прежде, чем Айя успела что-нибудь съязвить, забрал у нее гребень. И с удивительной серьезностью взялся расчесывать некогда золотистые, а теперь тусклые и спутанные волосы. Айя сначала напряглась, но несколько секунд спустя расслабленно откинулась обратно на подушку, полуприкрыв глаза и наблюдая за южанином из-под полуопущенных ресниц. Сказать по правде, положение нельзя было назвать таким уж неприятным. Рикс был не так ловок с гребнем, как она сама, но добросовестно старался не доставить ей каких-то неудобств. Девушка никогда бы не подумала, что намозоленные, огрубевшие от меча и гребли руки энонийца могут действовать так бережно. Айе внезапно захотелось, чтобы на месте волчонка сидел сероглазый калариец. И с такой же осторожностью распутывал бы прядь за прядью.
   Но со стороны мессера коадъютора такой поступок был вполне понятен. Тогда как здесь...
   Глупый волчонок, - подумала Королева почти грустно. С врагами можно пить вино, можно шутить, можно даже любиться, как когда-то они с Иремом. Но никогда, запомни - никогда, нельзя жалеть своих врагов. Особенно если назавтра тебе, может быть, придется снова с ними драться.
   Дверь каюты распахнулась, и возникший на пороге мессер Ирем несколько секунд молча смотрел на них. Рикс из чистого упрямства продолжал возиться с ее волосами, игнорируя своего сюзерена. Айя ощутила странное волнение.
   - А ну-ка отойди, - велел южанину сэр Ирем, подходя к ее кровати. Рикс недоуменно оглянулся, но лорд Ирем, ничего не объясняя, молча отобрал у парня гребень и несильно подтолкнул того в плечо. Только когда рыцарь занял только что освободившееся место, до волчонка, видимо, что-то дошло. Почти такое же лицо - беспомощное и сердитое - у него было в тот момент, когда сэр Ирем на руках вносил ее по сходням. Спасибо и на том, что у него хватило выдержки уйти, не сказав коадъютору ни слова. Айя ожидала, что он напоследок громко хлопнет дверью, но южанин осторожно притворил за собой дверь.
  
   В таком настроении, в каком он вышел из каюты Айи, Крикс обычно шел, куда глаза глядят, или же седлал Фэйро и носился по окрестностям столицы. Но на корабле идти было особо некуда, и это лишь усиливало его раздражение.
   Все было плохо. Просто хуже некуда. Лейда и Альверин в Адели, а он сам плывет к Томейну. Обстоятельства, из-за которых буря потопила их эскадру, до сих пор покрыты тайной. А лорд Ирем не интересуется ничем, помимо этой драной кошки с пиратского корабля. Нашел время, ничего не скажешь!..
   Хмурый взгляд южанина уперся в двух людей, стоявших носу. Мэтр Викар с Линаром. Лар в последнее время привязался к ворлоку, лечившему его от приступов морской болезни, и везде ходил за ним. Этому способствовало то, что лорду Ирему сейчас было не до Линара, а "дан-Энрикс" либо греб на веслах, либо сидел с Айей, либо спал в своей каюте мертвым сном, и уж никак не мог выкроить время для общения с островитянином. Рикса внезапно осенила замечательная мысль. Она была такой простой, что энониец изумился, почему она не посещала его раньше.
   Ворлок обернулся раньше, чем "дан-Энрикс" успел подойти к нему вплотную. Может быть, услышал за спиной шаги, а может быть, почувствовал его приближение как-то иначе, одному ему ведомым способом. Война и пребывание в плену на "Бурой чайке" не оставили на маге никаких следов. Даже его костюм остался прежним - тот же узкий, слегка выцветший колет с эмблемой Ордена. Если бы рядом не стоял подросший Лар, могло бы показаться, что время повернулось вспять, и они все еще плывут в Каларию.
   - Мэтр Викар, я хотел с вами посоветоваться, - сразу же приступил к делу Рикс. - Скажите, что вы думаете о недавней буре? Я хочу сказать, как маг.
   Ворлок задумчиво взглянул на энонийца.
   - Позавчера сэр Ирем уже задавал мне такой же вопрос. Подобные стихийные выплески магии бывают характерны для отдельных мест, скажем, для подземелий Адельстана или окрестностей Каменных столбов. Возможно, мы случайно оказались в таком необычном месте, а гроза и шторм благополучно довершили дело.
   Значит, лорд Ирем все-таки отнесся к его сообщению серьезно и тоже отправился за разъяснениями к ворлоку... ну разумеется, сэр Ирем исключительно практичен, он не станет понапрасну ломать голову, а сразу обратится к человеку, разбирающемуся в интересующем его вопросе, - уколол себя "дан-Энрикс". Интересно, удовлетворился ли рыцарь той версией, которую смог предложить мэтр Викар?
   - Скажите, мэтр, а возможно ли, что это не было стихийным всплеском магии? - спросил "дан-Энрикс". - Что, если наши корабли пытался потопить какой-то сильный маг? Насколько мне известно, сложные магические действия тоже могут вызывать смещения в пространстве или времени.
   Хорошо, что мессер Ирем в свое время запретил ему читать книги по магии. Если бы не этот запрет, ему бы в жизни не хватило выдержки на то, чтобы дочитать "Опыты практической магии" Итлина Иорвета. Но тогда, подстегиваемый азартом человека, совершающего нечто недозволенное, он из чистого упрямства одолел не только фундаментальное исследование Итлина, но и еще несколько настолько же объемных и занудных сочинений. Большая часть текста забывалась даже раньше, чем он успевал перевернуть страницу, но кое-какие сведения накрепко застряли в его голове.
   Ворлок ответил, не задумываясь.
   - Теоретически это возможно. Но в действительности даже самый одаренный маг не обладает такой силой, чтобы наколдовать такую бурю. Только в детских сказках маги могут управлять стихиями и рушить города. На самом деле для чего-нибудь подобного потребовались бы усилия всего Совета Ста.
   - А если бурю не наколдовали, а просто усилили с помощью магии?..
   - Это уже вероятнее, - признал мэтр Викар. - Но даже это невозможно для какого-то одного мага. Управлять погодой и стихиями - вообще одно из самых трудных видов колдовства. Можно было бы использовать Цепь Силы, но это слишком опасное мероприятие. Маги, отдающие силу тому, кто составляет заклинание, очень рискуют.
   - В каком смысле?
   - Магия плохо поддается управлению. Имея Дар и соответствующие познания, ее можно вызвать, но, возникнув, она начинает действовать по собственным законам. Тот, кто станет донором для совершения такого колдовства, уже не сможет сам определять, сколько он в состоянии отдать - магия возьмет столько, сколько будет нужно. Я знал мага, вставшего в Цепь Силы, чтобы потушить пожар в Бейн-Арилле. Всего их было семеро, и двое умерли, а мой знакомый, член Совета Ста, ослеп. Словом, колдун, решивший потопить имперский флот, должен был для начала найти нескольких магистров, готовых пожертвовать собой. А это не так просто.
   - А я знаю, кто мог это сделать! - неожиданно сказал Линар.
   - Ты?.. - "дан-Энрикс" с изумлением смотрел на Лара, о присутствии которого южанин успел начисто забыть. - Да что ты в этом понимаешь?
   Лар смутился.
   - Ничего. Я просто знаю, как мог действовать тот маг. Ему необязательно было искать таких же сильных магов, чтобы они ему помогли. Он мог бы взять полсотни Одаренных и воспользоваться их Силой без их согласия.
   Крикс с изумлением уставился на Лара. Он уже открыл рот, чтобы спросить, откуда бывший раб мог знать такие вещи, но его опередил Викар.
   - Так действительно иногда делали. В далекой древности. Отсюда и пошли легенды о том, что маги в прошлом якобы были куда сильнее нынешних. Но такая практика давно запрещена. Если станет известно, что какой-то маг посмел взять Силу у необращенного, за ним начнут охоту все магистры сразу. Это слишком сильно нарушает равновесие... а кроме того, создает опасность, что какой-нибудь король, пользуясь услугами такого колдуна, однажды подчинит себе магическую корпорацию.
   - Значит, существует маг, который нарушает этот договор, - упрямо сказал Лар. - Я его видел. Он скупал Одаренных рабов на Филисе. А наш хозяин как раз продавал рабов, чтобы уехать на Томейн, в свой столичный дом. И этот маг пришел к нашему управляющему, Дарсию. Его звали Бел... м-мм? Бедвин... нет, как-то иначе.
   Взгляд мэтра Викара стал сосредоточенным и острым.
   - Постарайся вспомнить. Это очень важно.
   - Белтин... Белвин.. Нет, не помню, - виновато понурился Лар. - Кеттер Дарсий говорил, что это вымышленное имя. Он тогда пил с господином Вельцием, который заходил играть с ним в джаббу. Дарсий сказал ему, что узнал этого человека. И назвал другое имя. Но его я тоже не запомнил.
   - Посмотри на меня, мальчик, - сказал ворлок особенным тоном, по которому "дан-Энрикс" догадался, что сейчас он будет применять к Линару свою магию. По коже энонийца пробежал озноб. Лар, словно завороженный, уставился на ворлока. Лицо мэтра Викара было мягким, почти сонным, только потемневшие глаза выделялись на нем, как два колодца. - Это было всего год назад. Ты был при этом разговоре... в твоей памяти осталось все, что нужно. Вспоминай. Какое имя он назвал?
   - Галахос, - вырвалось у Лара. Островитянин удивленно заморгал, как будто сам не понимал, что только что сказал.
   Но Риксу было уже не до чувств Линара. Он едва не подскочил, услышав имя своего врага.
   - Мэтр Викар, я обязательно должен увидеть то, что видел Лар. Пожалуйста!
   - "Пожалуйста" что? - нахмурился мэтр Викар.
   - Я знаю, что так поступают на допросах. Мессер Ирем мне рассказывал. Когда имеются свидетели двух преступлений, и подозревают, что они рассказывают об одном и том же человеке, им дают возможность опознать преступника по памяти другого. Вы ведь можете так сделать! - почти умоляюще произнес он.
   Ворлок вздохнул.
   - Могу. Но не в том случае, когда у одного из двух людей выраженная непереносимость к магии.
   - Кто вам сказал?.. - вздрогнул южанин.
   - Даже говорить не надо. Достаточно было посмотреть на тебя в тот момент, когда я помогал Линару вспомнить имя. Не пытайся взять на себя слишком много, Рикс. Я помогу Линару вспомнить все, что он увидел. Он во всех подробностях опишет нам этого человека. Думаю, что этого будет вполне достаточно.
   - Нет, мэтр, недостаточно, - возразил Рикс. - В этих воспоминаниях может быть какая-нибудь мелочь, на которую Линар даже не обратит внимания. А эта мелочь может оказаться самой важной. Вы не представляете себе, что за человек этот Галахос. Он очень опасен. Непереносимость к магии - не так уж важно, я могу и потерпеть.
   - Ты хотя бы представляешь, о чем просишь?
   Энонийца передернуло.
   - Да... представляю. В Академии меня однажды допросили с ворлоком. Наставники хотели убедиться в том, что я не вру.
   - И как? - заинтересовался маг.
   - Я потерял сознание. А потом чуть не умер от стыда, - признался Крикс.
   - Хм... Ты хотя бы не пытаешься соврать, что все прошло неплохо. Может, ты и прав, - вздохнул мэтр Викар. - Всем иногда приходится наступать себе на горло. Остается только выяснить, согласен ли Линар.
   Ворлок посмотрел на него так, как будто в глубине души надеялся, что тот откажется. Сказать по правде, энонийцу на какую-то секунду тоже захотелось, чтобы Лар ответил "нет". Но Крикс подозревал, что Лар скорее умер бы, чем согласился бы так его подвести.
   - Согласен, - быстро сказал он. - Что нужно делать?..
   - Прежде всего пойти в каюту и устроиться там поудобнее. Присесть, а еще лучше - лечь. Мне не хотелось бы, чтобы один из вас свалился за борт.
  
   - ...Значит, ты решил остаться управляющим у Нарста? - голос господина Вельция ворвался в уши Рикса неожиданно, словно его внезапно растолкали среди ночи. Энониец точно помнил, что он только что сидел на табурете, взяв Линара за руку, а пальцы ворлока порхающе-неуловимыми прикосновениями рисовали странные узоры у него на лбу - и вдруг он оказался в этой светлой и просторной комнате, которую он раньше никогда не видел, но которая при этом выглядела хорошо знакомой, словно он бывал здесь уже мног раз. И точно так же он откуда-то знал, как зовут двух сидящих за столом мужчин.
   Господин Вельций взял с подноса персик, и, не обращая внимания на серебряный ножик, вгрызся в сочную мякоть крепкими белыми зубами. Сок потек по подбородку, а "дан-Энрикс" с тоской вспомнил, что он не успел позавтракать.
   - И не скучно тебе столько лет служить подобному болвану? - спросил гость.
   - Ничего ты не понимаешь, Вельций. Это с умными людьми бывает скучно, зато с дураками никогда не заскучаешь, - усмехнулся управляющий. - Вот, например, сейчас блистательный и скудоумный господин Арсио Нарст надумал перебраться на Томейн. Теперь изволь продать усадьбу и всех слуг в кратчайший срок, да так, чтобы при этом получить полную цену. А как ты получишь цену за такого, как вот он?.. - Дарсий кивнул на Рикса. - Кстати, может, купишь парня?.. Перекупщики за него много не дадут, да и сумма не такая, чтобы тратить время, тут бы как-то разобраться с остальной прислугой... А тебе по дружбе отдам за полсотню ассов.
   - Вот спасибо за такую дружбу! - рассмеялся кеттер Вельций, придвигая к себе утку в сладком соусе. - Что мне с ним делать?.. У меня прислуги больше, чем мне нужно, и все жуткие бездельники.
   - Жаль, жаль... Ну ладно, угощайся. А ты, там, не стой столбом. Еще вина.
   Рикс торопливо наполнил бокалы гостя и хозяина. Вельций смотрел на него с насмешливым интересом, словно на какое-то недоразумение.
   - Почему бы тебе не продать его в Айн-Рэм? - спросил он Дарсия. - Я слышал, что им там всегда нужны мальчишки.
   Управляющий небрежно отмахнулся.
   - Ерунда. Мальчишки им действительно нужны, но не такие. Этот парень не боец, и никогда бойцом не станет. И потом, вербовщики Айн-Рэма выкупают только мелюзгу не старше шести лет.
   В комнату заглянул худой и смуглый лисениец Син.
   - Господин, к вам посетитель, - негромко сообщил он Дарсию. - Насчет покупки слуг.
   - Веди сюда, - распорядился управляющий. И, не оборачиваясь, приказал "дан-Энриксу" - Подай воды со льдом.
   Похоже, посетитель был не такой важной птицей, чтобы приглашать его за стол, но ледяной подслащенной водой в хороших домах Филиса угощали всех, кого пускали на порог. По нынешней жаре традиция была весьма разумной.
   Вошедший - представительный старик с седыми волосами и угольно-черными глазами - одевался так, как принято на Островах, но в нем все равно можно было сразу опознать имперца. По мнению "дан-Энрикса", вид у гостя был на редкость неприятным и даже отталкивающим, зато во взгляде Дарсия внезапно загорелся интерес, как будто он увидел что-то крайне любопытное.
   - Доброе утро, - вежливо сказал имперец, останавливаясь на приличном расстоянии от двери. - Вам уже, наверное, сообщили, с какой целью я решился вас побеспокоить. Меня зовут Бэлтиан Скар, и, если вы позволите, я бы хотел взглянуть на тех рабов, которых вы намерены выставить на торги.
   - Сколько рабов вы собираетесь купить?
   - Не знаю. Может быть, десяток. Может быть, ни одного. Вы кажетесь мне умным человеком, который может самостоятельно понять значение проверки, которой я намерен подвергнуть ваших слуг, поэтому скажу заранее. Меня интересуют только Одаренные невольники.
   - Одаренные мужчины?
   - Все. Мужчины, дети, женщины...
   - Как интересно, - протянул господин Дарсий. - Знаете, мне кажется, что я вас уже где-то видел, кеттер Скар.
   - В самом деле?.. - спросил гость с натянутой улыбкой.
   - Да. Вы тогда носили другое имя и были придворным магом императора Наорикса. Если я не ошибаюсь, то именно вы учили магии обоих принцев.
   Вельций покосился на приятеля, должно быть, удивляясь, с какой стати ему вздумалось рисковать выгодной сделкой, так нервируя их гостя? А то, что тот занервничал, заметил бы даже слепой.
   - Вы обознались, - пробормотал он. Но Дарсий был неумолим.
   - Ни в коей мере, мэтр! В доказательство я даже могу назвать вам ваше имя. Вас зовут Галахос.
   - Не понимаю, чего вы пытаетесь этим добиться, - сказал маг, растерянность которого сменилась злостью. - Ложные политические обвинения, предъявленные мне Валлариксом, заставили меня уехать из страны. Сейчас я занимаюсь исключительно наукой.
   - Выкупая Одаренных?.. Любопытно нынче выглядят научные занятия.
   "Бэлтиан" метнул на него злобный взгляд.
   - Если вы не хотите продать мне рабов, так и скажите.
   - Не хочу? Как раз напротив, - хищно улыбнулся Дарсий. - Син проводит вас в жилые помещения для слуг, и вы сможете заниматься вашей проверкой столько, сколько заблагорассудится. Насчет цены договоримся позже, если вы найдете нужных вам людей. - Домоправитель позвонил, и, когда лисениец снова появился на пороге, приказал - Проводи кеттера Скара в мужской барак. Отберешь всех, на кого он укажет. После этого покажешь ему остальных. Ступай. Ты тоже выйди с ними.
   Последнее относилось к Риксу, и он выскользнул за дверь следом за Сином, стараясь держаться как можно дальше от их гостя. Этот старик с жгучими черными глазами вызывал у него безотчетный страх.
   А потом он сделал то, чего еще вчера не мог себе даже представить - сделав несколько шагов по коридору, неслышно вернулся к двери комнаты и прислонился к щели ухом. Он понял, что Дарсий отослал его из комнаты именно потому, что собирался говорить о чем-то важном, а мысль о том, что его скоро продадут кому-нибудь еще, придала Риксу наглости. Ведь если это так, то Дарсий ему почти не хозяин...
   - Что ты к нему прицепился?... - укоризненно говорил Вельций. Голос звучал глуховато, но вполне разборчиво.
   - Каждому свое. Ты, например, в свободные от дел часы интересуешься собачьими боями, ну а я - такими вот "научными" проблемами. Жаль, что нельзя вытянуть из него больше информации, хотя с этим субъектом, кажется, и так все ясно.
   - Что же тебе "ясно"?..
   - Прежде всего то, что очень скоро будет крупная война.
   - Тоже мне, новость! Да об этом знает каждая собака в городе.
   - Нет, Вельций, куда более серьезная война, чем то, что ты себе воображаешь... Ты мой друг, поэтому предупреждаю по-хорошему - сворачивай свою торговлю, обрати товары в деньги, а потом размести их так, чтобы у тебя в любом случае осталось какая-то часть, даже если ты потеряешь остальное. Кто-то решил играть без правил. Этот маг, Галахос, редкостная мразь, но свое дело он знает. Я практически не сомневаюсь, что все эти Одаренные нужны ему затем, чтобы пользоваться чужой силой для серьезной магии. Когда в старых легендах говорится, что какой-то маг разрушил вражескую крепость, это не преувеличение. Там только забывали добавлять, что он при этом выжал досуха полсони Одаренных. Сейчас ни один колдун на это не решится, потому что остальные маги сотрут его в порошок, если узнают о подобных фокусах. Я склонен думать, что Галахос нашел для себя очень сильного покровителя, если ведет себя так нагло. Но, как бы там ни было, на Островах - не говоря уже об Империи - жизнь скоро станет очень неспокойной.
   - Ты говоришь все это - и при этом продаешь ему рабов?..
   - Конечно. Кем бы ни был принципал Галахоса, он враг Валлариксу... Подожди, Вельций, кажется, этот дармоед неплотно закрыл дверь. Одну минуту.
   Рикс метнулся прочь, радуясь, что кеттер Дарсий не заметил, что их разговор подслушивают.
   И внезапно ощутил сильный удар.
   Юноша шевельнулся и почувствовал, что лежит на полу рядом с упавшей табуреткой. Снова чувствовать себя собой было мучительно и странно. Даже в своем теле энониец ощущал себя неловко, как в неразношенных сапогах.
   - Рикс, посмотри сюда. Ты меня слышишь?.. С тобой все в порядке? - спросил ворлок, наклоняясь над упавшим.
   Крикс поднялся сперва на четвереньки, а потом и на ноги.
   - Простите, я сейчас, - пробормотал он в ответ на встревоженный взгляд ворлока, опрометью бросаясь из каюты. Южанин кое-как доплелся до кормы и перегнулся через борт. Его тошнило так, что по сравнению с этим приступы морской болезни, мучившие его год назад, могли бы показаться сущим пустяком.
   Когда южанин, вытирая губы, вернулся в каюту, ворлок посмотрел на него почти виновато.
   - Я предупреждал...
   - Ничего страшного, - возразил Крикс, стараясь не смотреть на Лара, выглядевшего таким же свежим и довольным жизнью, как всегда. - Зато теперь я точно знаю, что Линар не ошибается. Это и в самом деле был Галахос.
   - Хорошо. А теперь тебе надо прилечь.
   - Нет, только не сейчас. Я должен побеседовать с мессером Иремом.
   На лице ворлока еще яснее проступило замешательство.
   - Может быть... по зрелом размышлении... эту беседу можно отложить до завтра?
   Но в эту минуту Риксу было не до зрелых размышлений. Его до сих пор слегка пошатывало, но мысль о том, насколько важное открытие ему удалось сделать, придавала энонийцу сил. Он дошел до каюты, расположенной в носовой части "Зимородка". Сейчас ее занимали Ирем, выздоравливающий после болезни Датис, корабельный лекарь и мэтр Викар. Датис мирно спал на своей койке, а вот Ирема внутри не оказалось. Энониец понял, что он все еще у Айи, и едва не заскрипел зубами. Значит, Олварг с помощью Галахоса создает новую магическую армию, способную тягаться силами с Советом Ста, и это позволяет ему в щепки разнести их флот. Но коадъютору не до того, чтобы думать об Олварге. Он занят куда более серьезными делами.
   Крикс со злостью ударил кулаком в дощатую перегородку. Боль в ушибленной руке немного поумерила бушующее в нем негодование, и энониец почти с удовольствием ударил снова. На рассаженных костяшках выступила кровь.
   - Рикс, перестань, - негромко сказал ворлок, подходя к нему.
   Крикс почувствовал желание ударить стену снова, уже назло ворлоку. Но именно нелепость этой мысли отрезвила его, и он бессильно привалился к ней плечом.
   - Я сам не знаю, что со мной творится.
   - А я знаю. Ты ревнуешь.
   - Кого, Айю?.. - вытаращился южанин. - Да вы что! Я ее ненавижу. То есть... может быть, уже не так, как раньше, но все равно она мне ничуть не нравится.
   Ворлок слабо улыбнулся.
   - Ревновать можно не только женщину. Помню, я ужасно ревновал, когда мой старший брат привел в наш дом невесту. Мне казалось, что он предал нашу дружбу, променяв ее на возможность все время быть с этой девицей.
   Крикс шевельнул губами, чтобы возразить, но через несколько секунд его лицо разгладилось, и он задумчиво кивнул.
   - Может, и так... Спасибо, мэтр. Вероятно, хорошо быть ворлоком. Вы в самом деле можете сказать, что думает любой человек на этом корабле?
   - В принципе да. Хотя обычно ворлокство тут совершенно ни при чем, хватает опыта и наблюдательности.
   Крикс внезапно вспомнил о загадке, над которой ломал голову последние несколько дней.
   - Тогда... если вы действительно столько замечаете... может, вы знаете, почему Нойе перестал на меня огрызаться?
   - Знаю, - кивнул маг.
   - Расскажите!
   - Почему бы тебе не спросить об этом его самого?
   - Это же Нойе. Он мне ничего не скажет.
   - А тебе понравилось бы, если бы я начал с кем-то обсуждать твою обиду на мессера Ирема?..
   Южанин растерянно сморгнул, а потом рассмеялся.
   - Точно, не понравилось бы. Извините, мэтр, мне не стоило об этом говорить. Вы правы, я спрошу самого Нойе...
  
   * * *
  
   - Марк? Ты еще здесь?.. - вслух поразился император, заходя в скрипторий. Голос Валларикса в этот раз звучал как-то иначе, чем обычно, но в самую первую минуту Маркий не заметил этого. Он поднял глаза от свитка, собираясь объяснить, что он уже почти закончил и сейчас уйдет назад в Лакон, но император не дал ему даже рта открыть. - Мне показалось, что я отпустил тебя по меньшей мере час назад. Но, может быть, и хорошо, что ты остался. Я должен признать, что ты был прав, а я ошибся. "Зимородок" вошел в гавань полчаса назад и встал на рейде у Сиреневых причалов. Мне только что сообщили, что лорд Ирем спрашивает позволения явиться во дворец с утра вместе со своим оруженосцем и другими спутниками.
   Этайну показалось, что Валларикс неожиданно помолодел на десять лет. Темно-синие глаза дан-Энрикса смотрели весело и прямо, без обычного задумчиво-печального выражения, и теперь стало ясно, что правителю никак не больше тридцати пяти.
   Потом до Маркия дошел весь смысл сказанного.
   Крикс был жив. И даже более того - он уже находился в городе.
   - Я же говорил, что надо просто подождать!.. - сорвалось с губ Этайна прежде, чем он осознал, с кем говорит. Поняв свою оплошность, Маркий опустил глаза. Таким, как Валларикс, не говорят об их ошибках, даже если сам король снисходит до того, чтобы признать свою неправоту.
   Если бы мессер Валерик Этайн услышал, как его наследник говорит с правителем, он бы наверняка решил, что Маркий безнадежен. Но Валларикс только рассмеялся.
   - Да, мне следовало бы к тебе прислушаться.
   Маркий сложил бумаги в стопку, отодвинул от себя чернильницу и встал из-за стола.
   - Позвольте мне уйти, мой лорд?
   - Не позволяю. Уже поздно и вдобавок льет, как из ведра. Переночуешь во дворце. Я прикажу, чтобы тебя устроили в одной из комнат для гостей.
   Маркий поблагодарил, слегка расстроившись, что Юлиан услышит потрясающую новость от кого-нибудь другого. Может быть, знай он о том, что будет дальше, он рискнул бы нарушить приказ императора и все-таки вернуться в Академию. А еще лучше - потихоньку улизнуть из кабинета Валларикса через узкий и неудобный выход для прислуги. Не успел лаконец выйти из личного аулариума императора, как его чуть не сбили с ног. Марк еще не успел понять, что налетевший на него вихрь из серебряной парчи на самом деле был принцессой Лисси, а наследница, одновременно плача и смеясь, уже повисла у него на шее.
   - Крикс вернулся!.. - выпалила она.
   Окаменевший от чудовищной неловкости Этайн сумел ответить только "Да, мне только что сказали". С дочерью Валларикса он познакомился чуть ли не в первый день после того, как поступил на службу императору, но все равно практически каждая встреча с ней надолго выбивала Маркия из колеи. К примеру, в самый первый раз они столкнулись в коридоре, и Элиссив, не ответив на его почтительный поклон, остановилась прямо перед ним, бесцеремонно преградив ему проход.
   - Ты новый скриба? - спросила она, внимательно разглядывая Марка.
   - Да, принцесса.
   - Хм... По-моему, ты слишком молод для секретаря. По виду мы с тобой ровесники.
   Маркий молчал, не зная, что сказать. Взгляд васильковых глаз, точно таких же, как у императора, остановился на его лице.
   - У тебя чернила на щеке, ты знаешь?..
   Марк не знал. Ужасно растерявшись, он потер скулу рукавом.
   - Левее. Нет, не там, а выше, - беззастенчиво распоряжалась Лисси, еще более усугубив и без того глубокое смущение Этайна. Наконец, чернила были стерты, или, может быть, ей просто надоело его мучить, и принцесса смилостивилась. - Сойдет.
   Кивнув Этайну с видом настоящей королевы, она наконец-то прошла мимо. Взмокший Маркий бросился вперед по коридору, надеясь, что он больше никогда не встретится со взбалмошной наследницей. Но у принцессы явно было свое мнение на этот счет, поскольку виделись они с тех пор довольно часто. Лисси приходила в аулариум правителя, когда Марк бывал там один, и могла долго отвлекать его от дел, болтая о каких-то пустяках, или, напротив, сидеть очень тихо и листать какую-нибудь книгу. Поначалу ее появление всякий раз приводило его в ужас, но со временем Этайн привык и даже начал изредка поглядывать на дверь, надеясь, что принцесса посетит его еще раз. Маркий мог поклясться, что другой подобной девушки на свете не существовало - Элиссив была единственной в своем роде. Для нее ничего не стоило устроиться на кресле императора с ногами, отчего подол красивого и дорогого платья всякий раз непоправимо мялся, и грызть яблоко, откусывая от него огромные куски. Пряди каштановых волос, выбившихся из прически, шевелил тянувшийся от окон ветер, а принцесса беззастенчиво болтала с полным ртом, жалуясь Марку на своих придворных дам или на островных послов.
   - Мне пришлось развлекать их два часа, пока отец был на совете. Теперь у меня такое ощущение, как будто меня вымазали медом, а потом облили патокой. Это невыносимо. "Ах, принцесса, если бы наш государь Аттал мог вас увидеть, он бы не решился посылать вам драгоценности. Подобной красоте не требуются никакие дополнения"! - насмешливо копировала она неизвестного посла, с комичным пафосом прижав раскрытую ладонь к груди.
   А если Маркий осторожно замечал, что такой комплимент звучит довольно куртуазно, Лисси принималась хохотать.
   - Марк, да он бы говорил мне то же самое, если бы даже я встречала их, вымазавшись сажей или обвалявшись в птичьих перьях!
   Еше чаше, чем о леди Лэнгдем или о сватах с Томейна, она говорила с ним о Криксе. Маркий пришел в ужас, выслушав историю о том, как Ирем как-то раз застал наследницу престола в спальне "дан-Энрикса", и поразился, что эта история кончилась без всяких последствий для обоих. Правда, Лисси думала иначе.
   - Без последствий?.. - удивилась она, вскинув брови. - Он орал на меня битых два часа. Сказал, что нас обоих стоило бы высечь, и пообещал, что если я еще раз подойду к комнате Рикса, он именно так и сделает.
   Марк только покачал головой. Его отец на месте лорда Ирема не ограничился бы одной лишь угрозой.
   В свою очередь, он рассказал принцессе, как глава имперской гвардии внезапно заявился в лаконский лазарет, когда он с Юлианом Лэром навещали Рикса, и, подойдя к энонийцу, молча швырнул на одеяло какой-то исписанный клочок пергамента, при виде которого южанин почему-то побледнел и чуть не опрокинул себе на постель кувшин с оремисом. И как вошедший вслед за коадъютором наставник Хлорд выставил их с Лэром вон, но они, разумеется, никуда не пошли, а остались стоять под дверью лазарета. Юлиан сказал - если окажется, что он узнал про пугало (тут Марку пришлось сделать небольшое отступление и рассказать наследнице о шутке, выдуманной Риксом), то придется признаваться, не бросать же энонийца одного. Но о недавнем происшествии с ряженым чучелом в комнате речи не было. Там говорили что-то о мессере Аденоре, о контрабандистах и убийстве в тупике за Вдовьей долей, которое в ту неделю много обсуждали в городе. Голос Ирема был слышен очень хорошо, наставник говорил чуть тише, а ответы Рикса нельзя было различить, даже вплотную прижимая ухо к замочной скважине. Марк с Юлианом удивленно переглядывались. Оба собирались расспросить "дан-Энрикса", чего от него добивались два мужчины, но это сделать не удалось, поскольку в тот же день Ирем забрал их побратима из Лакона. Целую неделю от "дан-Энрикса" не поступало никаких известий, а потом он снова появился в Академии, но уже в качестве оруженосца коадъютора. И, к досаде Этайна с Лэром, наотрез отказался что-либо объяснять. Выслушав Марка, Лисси почесала нос и важно сообщила, что она "догадывается", что там могло произойти. Но больше ничего сказать не пожелала.
   Марку иногда казалось, что принцесса просто влюблена в "дан-Энрикса". Она вытягивала из Этайна все новые подробности их жизни в Академии, а в ответ рассказывала о нечастых встречах с Риксом во дворце, и вообще заметно оживлялась, когда разговоры заходили о южанине. Сначала Марк охотно поддерживал эти разговоры, но со временем он начал ощущать какую-то неясную досаду. Рикс, Рикс, Рикс, все время один Рикс!.. Оруженосец коадъютора покинул Академию больше года назад, и тем не менее в Лаконе о нем говорили чаще, чем о ком-либо другом. Во многом это было связано с внезапным возвращением Дарнторна и мутными слухами о каком-то неприглядном происшествии в Каларии, снова столкнувшем Льюберта и Рикса лбами. Но не только. Крикса вспоминали без всяких причин, в скриптории, на тренировках и во время трапезы. О нем все время говорили мастера; наставник Вардос - желчно, все остальные - с явным одобрением. О нем болтали Кэлрин с Рэнси и Димаром, и особенно - Юлиан Лэр. Марку порой казалось, что, хотя они все это время жили в одной комнате, на самом деле настоящим побратимом Юлиана был только "дан-Энрикс". А теперь и дочь Валларикса вела себя с ним так, как будто Марк - пустое место, просто еще один человек, с которым можно вспомнить какую-нибудь историю о Риксе.
   Если до сегодняшнего дня у Марк не был до конца уверен в чувствах Лисси к его побратиму, то теперь у него не осталось никаких сомнений. Руки у принцессы были тонкими, но сейчас они сжимали его ребра так, что Маркий на секунду испугался задохнуться. Мысль, что она обнимает его прямо посреди коридора, где их в любой момент может увидеть кто-нибудь из слуг, а то и - Марк поежился - внезапно вышедший из аулариума император, явно нисколько не заботила Элиссив. Она вообще была как будто не в себе.
   - Они вернулись, Марк! И Крикс, и мессер Ирем! Завтра они уже будут здесь. Ты рад?!
   Марк с трудом отстранился от наследницы, но при этом неосторожно посмотрел в сияющие - то ли от недавних слез, то ли от радости - глаза. И ощутил, как у него внезапно защемило сердце.
   Все-таки мир возмутительно, до тошноты несправедлив, подумал Марк Этайн. Лучше бы здесь, на его месте, стоял Крикс - он бы, по крайней мере, видел то, что предназначено ему, а не кому-нибудь другому.
   - Разумеется, я рад, - ответил он, заставив себе улыбнуться.
  
   Глава IX
  
   Над столицей шел проливной дождь, так что к одиннадцати вечера стало совсем темно. Прохожих почти не было, зато на Разделительной стене можно было различить два движущихся силуэта.
   - Это дурацкая затея, дайни, - недовольно говорил идущий сзади человек, встряхивая головой, как мокрая собака. С копны кудрявых, отливавших в рыжину волос во все стороны летели брызги.
   - Я тебя с собой не звал, - нетерпеливо возразил второй. - Не нравится - иди назад и жди меня в "Морском Петухе".
   - Чтобы ты тут в одиночку навернулся вниз и сломал себе шею? Нет уж, - пробормотал его собеседник тихо, но при этом так, чтобы спутник мог его слышать.
   В ответ долетел короткий и сухой смешок.
   - Если я навернусь отюсда вниз, мне будет уже все равно, кто со мной был. Да ладно, успокойся, мы уже почти пришли. Видишь ту крышу? Это дом ростовщика и ювелира Диведа. Она вплотную примыкает к Разделительной стене. Оттуда можно будет перебраться на карниз, а после этого спуститься в Верхний город. Только и всего.
   - Действительно, только забраться и спуститься, сущая безделица... - ворчливо отозвался первый человек. - Если нам повезет, и мы не сверзимся на голову ночному патрулю, твой Ирем все равно заметит, что ты исчез посреди ночи. Интересно, как ты будешь объяснять ему, куда ходил?...
   - Как-нибудь справлюсь, - отмахнулся Рикс.
   - Надеюсь, эта девушка и в самом деле того стоит.
   - Стоит, даже и не сомневайся.
   Несмотря на дождь и на холодный ночной ветер, в голове южанина по-прежнему шумело от вина, который они пили в этот вечер. Настроение у Рикса было радостно-тревожным, и меньше всего ему хотелось тратить время на долгую перепалку с Нойе.
   Рикс шел первым, осторожно выбирая, куда наступить. Разделительная стена была такой же старой, как сама Адель, только, в отличие от других зданий, ее строили не Альды, а простые люди, и она успела сильно обветшать. Камни кое-где выпали, образовав щербины, на которых можно было поскользнуться, особенно в наступившей темноте. Впрочем, вряд ли кто-нибудь рассчитывал, что по стене будут ходить.
   Нойе продолжал раздраженно пыхтеть у него за спиной. Хождение по узкой, а теперь еще намокшей после проливных дождей стене давалось ему нелегко, и терпеть молча было выше его сил.
   - Я бы еще понял, если бы она назначила тебе свидание. Но проделывать все это только для того, чтобы на кого-то посмотреть... - островитянин раздраженно фыркнул. - Как хочешь, дайни, но это ребячество. Вот повзрослеешь - перестанешь так переживать из-за каждой юбки.
   - Прекрати зудеть и лезь на крышу, если ты действительно решил идти со мной.
   "Дан-Энриксу" было плевать на то, что Нойе считает их вылазку бессмыслицей. "Зимородок" вошел в гавань поздним вечером, и мессер Ирем заявил, что ехать во дворец под проливным дождем, не переменив костюма, было бы к лицу гонцу со срочным донесением, но уж никак не людям, присоединившим к Империи весь равнинный Айришер. "Подождем, - сказал лорд Ирем. Завтра нам устроят подобающую встречу".
   Криксу это представлялось еще одной досадной проволочкой. Если бы они вернулись во дворец сразу же по прибытии, то, может быть, он бы уже сегодня увидел Лейду Гефэйр. Энониец выслушал десяток совершенно безразличных ему сплетен, прежде чем осмелился спросить хозяина гостиницы, ушлого трактирщика по кличке Слепень, не болтают ли в столице о мессере Альверине. О Финн-Флаэне болтали очень много. Но о его свадьбе Слепень не упомянул, и сердце Рикса радостно забилось. Значит, Лейда все еще не вышла замуж. Крикс думал об этом все то время, пока вся команда "Зимородка" угощалась в большом зале. Он едва заметил, что еда в трактире была не совсем такой, как он привык. Хлеба не подавали вовсе, вместо пива наливали кисловатое такийское вино, а рыбу, мидий и креветок, блюдами из которых всегда славилась эта гостиница, теперь готовили без соусов и масла. Энониец краем уха слышал разговоры, что из-за войны, опасностей на море и неурожая цены на продукты в городе росли, как на дрожжах, но в ту минуту эта новость не могла привлечь его внимания, поскольку мысли Рикса были целиком и полностью сосредоточены на Лейде. Тот, кто посмотрел бы на него со стороны, решил бы, что оруженосец коадъютора как никогда в ударе - он шутил, смеялся, развлекал собравшуюся за столом компанию, полностью завладев общим вниманием. Но в то же время сам южанин едва понимал, что говорит. Через пару часов это состояние стало насколько нестерпимым, что Рикс понял - дальше так идти не может. Следует добраться до столичного особняка Гэфэйров и попытаться как-нибудь увидеть Лейду. Пусть издалека, всего на несколько секунд, но обязательно сегодня, а не завтра утром, во дворце. Возможно, сильное влияние на Рикса оказало выпитое им вино, но в тот момент он ничуть не сомневался в правильности своего решения.
   Когда южанин выскользнул из-за стола, никто и не подумал спрашивать, куда он направляется - количество опорожненных энонийцем кружек говорило само за себя. Однако Нойе оказался рассудительнее остальных и вышел вслед за Риксом. Зная дотошность Альбатроса, Крикс предпочел сказать ему всю правду, а не врать, что он пошел проветриться. Нойе в ответ сообщил "дайни", что он полный идиот. И увязался с ним. В последние недели Криксу иногда казалось, что Нойе считает себя кем-то вроде его вассала, который обязан следовать за бестолковым сюзереном. Крикс несколько раз пытался объяснить, что он ни в чем подобном не нуждается, но рыжий невозмутимо игнорировал его слова и продолжал делать по-своему. А продолжалось это с того дня, когда на горизонте показались очертания Томейна, и "дан-Энрикс" решил наконец воспользоваться предложением мэтра Викара и спросить у Нойе, почему тот перестал на него злиться.
   Выслушав его вопрос, Нойе заметно стушевался.
   - Как бы тебе объяснить... сначала я считал, что ты просто сопляк, который нацепил на себя доминантский плащ и собирается всеми командовать.
   - Это я понял, - кивнул Рикс. - А почему ты передумал?..
   - Помнишь бой на "Бурой чайке"? Когда Айю подстрелили, а сэр Ирем спрыгнул с кормовой площадки вниз, к гребцам, было похоже, что его убьют. Конечно, он и с колодкой на руках неплохо управлялся... взять хотя бы этого верзилу, Моди, которому он сломал челюсть. Но все-таки его бы наверняка прикончили, если бы ты тогда не кинулся ему на помощь. Ну так вот... - лицо Нойе застыло, будто бы он собирался с силами, чтобы признаться в чем-то страшном. - Когда ты прыгнул, то я собирался сделать то же самое. Но в последний момент струсил. Понял, что я не смогу, упаду вниз и сверну себе шею. Корабли были еще слишком далеко. Мне кажется, ни один человек на свете не рискнул бы прыгать. А ты даже не задумался.
   - Мне это было проще, чем кому-нибудь из вас, - возразил "дан-Энрикс", думая о тхаро-рейн. - Но все равно, я вряд ли стал бы прыгать, будь там не сэр Ирем, а кто-то другой.
   - Я тоже так подумал. Я вообще часто вспоминал эту историю и повторял себе, что дело не во мне, а в том, что для тебя этот лорд Ирем - важный человек, а для меня - никто. И знаешь, что я понял?.. Что я мог бы струсить, даже будь на этой "Чайке" мой отец. И дело тут не в том, что я такой слабак. Любой другой на моем месте чувствовал бы то же самое. Но ты - особый случай. Из тебя однажды выйдет настоящий дайни.
   - Воин, одержимый фэйрами?.. - фыркнул "дан-Энрикс", вспомнив все, что слышал о героях островных легенд.
   - Дайни не одержимы фэйрами, - строго возразил Альбатрос. - Это великие бойцы, не знающие страха. Каждый настоящий воин - хоть немного дайни, но стать дайни в полном смысле слова удавалось только единицам. У нас говорят, что память об истинных дайни будет жить даже тогда, когда все острова уйдут под воду.
   Это, вероятно, что-то вроде нашего "когда рак на горе свистнет", - подумал "дан-Энрикс". Но больше шутить не стал, поскольку Нойе явно относился к сказанному исключительно серьезно, и не потерпел бы никаких насмешек.
   - Если бы ты был вождем у нас, на островах, я бы счел честью для себя ходить на твоем корабле, - сказал он энонийцу. Риксу еще не случалось слышать, чтобы голос Нойе звучал так торжественно.
   - А-а... ну, спасибо, - пробормотал оруженосец коадъютора, польщенный и растерянный одновременно. Рикс подумал, что кто-то другой на его месте обязательно нашел бы подходящие слова для этого момента. Например, сказал бы, что из Нойе самого выйдет прекрасный вождь - не даром Альбатрос с первых же дней напоминал ему островных кеннингов из старых песен. Но чем дольше Рикс об этом думал, тем сложнее было произнести это вслух. Да и момент, пожалуй, был уже упущен.
   Несколько минут они молча смотрели на туманный горизонт и вырастающий впереди остров. Потом Крикс рискнул и решил все-таки задал вопрос, который давно не давал ему покоя. Может быть, после своего торжественного заявления рыжий островитянин будет откровеннее, чем раньше.
   - М-мм, а кстати, Нойе... Сколько тебе было лет, когда ты первый раз сидел на веслах? Только честно.
   Альбатрос как-то болезненно поморщился.
   - Четырнадцать.
   Крикс ждал чего-то в этом роде и сумел не улыбнуться, но губы у него все-таки дрогнули, и Нойе мрачно покосился на него.
   - Ты не поймешь. Когда отец впервые взял меня в морской поход, вся ребятня на берегу мечтала быть на моем месте. Помню, что мой лучший друг ревел от зависти. Когда я снова оказался дома, мне смотрели в рот не только мои сверстники, но даже парни на два года старше. Как я мог сказать им, что мне даже не позволили грести?.. Пришлось наврать, а потом я уже не мог признаться, что сказал неправду. Не особенно-то это было весело. Я постоянно ждал, что правда как-то выплывет наружу, но все обошлось. Когда в шестнадцать лет я нанимался на чужой корабль, то мне даже не понадобилось ничего рассказывать о себе, вокруг и так шептались - это Нойе Альбатрос, тот самый, что с одиннадцати лет на веслах!
   - Все равно не понимаю, как они тебе поверили... - вздохнул "дан-Энрикс", вспомнив, как он сам едва не надорвался, сев на место Нойе в первый раз.
   Дальше разговор свернул на обсуждение морского дела - тема, на которую любой островитянин мог распространяться почти бесконечно - и южанин с облегчением подумал, что, по крайней мере, с Нойе у него больше не будет никаких проблем.
   Доказательство его неправоты, шумно сопя, перелезало вслед за ним на крышу. Подумав так, Крикс против воли улыбнулся, но сейчас же устыдился собственной иронии. Для Нойе эта вылазка была гораздо неприятнее, чем для самого "дан-Энрикса". Южанин слишком поздно понял, что его "вассал" боится высоты. Но намекнуть об этом Нойе было невозможно; рыжий точно оскорбился бы до глубины души. Впрочем, упорство, с которым он игнорировал свой страх, и впрямь внушало уважение.
   - Подожди, я сейчас закреплю веревку, и мы спустимся, - пообещал своему спутнику "дан-Энрикс".
  
   Нойе был прав, когда сказал, что его план - чистейшее безумие. Рискуя свернуть шею, перебраться через Разделительную стену, пройти долгий путь по городу, причем два раза еле унести ноги от отряда ночной стражи и, в конце концов, порвать рукав, форсируя живую изгородь - и все это только для того, чтобы с полчаса побродить под окнами особняка Гефэйров и мельком увидеть за одним из них девичий силуэт... такое в самом деле больше подошло бы для стихов Алэйна Отта, чем для настоящей жизни. Пару лет назад "дан-Энрикс" ни за что бы не поверил, если бы кто-то сказал ему, что он станет вести себя подобным образом, да еще ради девушки, которая наверняка о нем забыла. От нечего делать он рассказал Нойе об их первой встрече на пиру в честь островных послов, но рыжий быстро спустил его с небес на землю. "То есть вы с ней один раз поцеловались, потом поболтали во дворце, и она попросила тебя научить ее владеть мечом? И только-то?.. - взгляд Нойе выражал непонимание. - Ну, знаешь, дайни, если ты намерен тратить столько сил из-за любой девчонки, с которой где-нибудь поцелуешься, то тебе придется всю жизнь проторчать под чужими окнами". Крикса тогда как будто окатило ледяной водой. До сих пор ему никогда не приходило в голову, что для Лейды Гефэйр их случайный поцелуй мог значить так же мало, как для Нойе. Это ведь была просто игра... к тому же, в сущности, Лейда его почти не знает.
   В результате Крикс ушел от дома Лейды раньше, чем планировал, но всю обратную дорогу сохранял угрюмое молчание.
   Когда вымокший до нитки энониец, наконец, пришел назад в гостиницу, сквозь ставни нижних этажей уже не пробивался свет. Крикс с облегчением вздохнул, решив, что все улеглись спать. Но когда он простился с Нойе и взобрался на второй этаж, еле переставляя ноги от усталости, то оказалось, что он рано радуется. Дверь угловой комнаты, которую занял сэр Ирем, приоткрылась, и рыцарь встал в проеме, подперев косяк плечом.
   - Как это понимать? - осведомился он, оглядев вымокшего Рикса с ног до головы. - Где тебя носило?..
   - Сэр Ирем, вы еще не спите? - удивился Рикс. - Надеюсь, не из-за меня?..
   Южанин не сразу понял, почему его сеньор не пригласил его войти, а предпочел устроить ему выволочку прямо в коридоре, но потом отметил, что мужчина стоит так, чтобы загородить собой дверь комнаты, и понял, что Айя решила задержаться в его комнате до самого утра. Одновременно стало ясно, почему его сеньор не слишком торопился во дворец.
   За месяц, проведенный на Томейне, Крикс успел привыкнуть к постоянному присутствию пиратской Королевы. Но сейчас он с горечью подумал, что у коадъютора все получается как-то на удивление легко. Он всегда добивается того, чего захочет. Сколько "дан-Энрикс" себя помнил, и жеманные аристократки, и служанки из трактиров с одинаковым энтузиазмом начинали строить каларийцу глазки, всеми правдами и неправдами пытаясь привлечь к себе внимание мессера Ирема. И даже Айя, в остальном разительно отличавшаяся от всех остальных женщин, явно была солидарна с ними в вопросе о привлекательности его сюзерена.
   Энониец подавил тяжелый вздох.
   Ирему, в отличие от некоторых, не нужно ломать голову, помнит ли о нем девушка, из-за которой он не может спать, да он и не из тех, кто потеряет сон из-за какой-нибудь девицы. Узнай коадъютор о проблемах своего оруженосца, он, наверное, смеялся бы до слез.
   Следовало все-таки что-нибудь ответить на вопрос мессера Ирема, и Рикс сказал:
   - Я слишком много выпил и пошел проветриться.
   - А потом, вероятно, заблудился, потому что три часа назад тебя здесь уже не было, - заметил Ирем. - Мне сказали, что вместе с тобой пропал и Нойе. Зная Альбатроса - и тебя, если на то пошло - я почти не сомневался, что назад вас приведет ночной патруль. Похоже, я ошибся.
   - Монсеньор, Нойе тут не причем, - решительно сказал "дан-Энрикс". - Он пошел со мной, поскольку видел, что я слегка перебрал, и не хотел отпускать меня одного.
   - Ладно, все это, в конце концов, неважно... Я велел нагреть воды, чтобы ты, наконец, привел себя в порядок, но она давно остыла. Здешний хозяин и его прислуга уже легли спать, так что придется тебе обходиться тем, что есть.
   - Не думаю, что после сегодняшнего вечера я нуждаюсь в умывании, - пробормотал южанин. Дождевая вода даже сейчас стекала по его лицу и капала с одежды.
   - Еще как нуждаешься. Завтра мы едем во дворец, и мне совсем не улыбается, чтобы мой оруженосец позорил меня своим видом. Я распорядился, чтобы тебе принесли приличную одежду. Убедись, что она тебе впору.
   - Хорошо, мессер. Простите, что я вас побеспокоил.
   Крикс кивнул и толкнул дверь собственной спальни. Из-за огромной дубовой бадьи, втащенной слугами наверх, комната казалась совсем тесной. Крикс вздохнул и начал стаскивать с себя одежду. Крикс потрогал рукой воду и убедился, что она действительно совсем остыла. Зато на постели энонийца лежали новые штаны и праздничный дублет.
   Ну что ж, подумал Рикс, если Лейда действительно забыла о его существовании, то это еще ничего не значит. Он сумеет сделать так, чтобы подруга Лисси его вспомнила. И не отступится от своего, пока та девушка, в которую он неожиданно для самого себя влюбился год назад, не ответит ему взаимностью. А когда это, наконец, произойдет, он поцелует ее снова - уже безо всяких "выкупов".
   Вода в бадье была холодной, но сейчас она внезапно показалась энонийцу обжигающей.
  
   Ирем проснулся оттого, что Айя, забавляясь, водила по его лицу прядью своих волос. Он попытался опрокинуть ее на кровать, но Королева ужом вывернулась из его рук и, рассмеявшись, села рядом.
   - Уже совсем светло. Если не встанешь, кто-нибудь придет тебя будить. И что они подумают, увидев тут меня?..
   - Плевать, лишь бы завидовали молча, - отозвался Ирем, но все-таки сел и начал одеваться. Как бы не хотелось провести все утро здесь, но надо было ехать. Валларикс вправе рассчитывать, что его друг и коадъютор не заставит себя ждать.
   Он собирался разбудить "дан-Энрикса", но энониец дожидался в коридоре, уже полностью одетый и даже с приглаженными волосами.
   - У ворот гостиницы толпа людей, - сообщил он. - Наших лошадей привели еще час назад. Они ждут во дворе.
   - Галларин прислал гвардейцев?
   - Да, мессер.
   - Ну что ж... поехали.
   Когда они выезжали со двора, толпившиеся снаружи люди дружно заорали "Ein dan-Enrix!". Ирем имел все основания подозревать, что эти крики относились вовсе не к Валлариксу. Он покосился на оруженосца, но тот явно ничего не замечал - только счастливо улыбался, без конца оглядываясь по сторонам. Смотреть, сказать по правде, было на что. Слух об их возвращении успел распространиться по всему городу, и на башнях вывесили праздничные стяги, как на годовщину коронации, а на всех улицах, по которым предстояло ехать их кортежу, процессию поджидала шумная и беспокойная толпа. Вид людей, которые кричали, забирались на карнизы и на каменные тумбы, и махали всадникам руками или лентами, приятно волновал даже мессера Ирема, неоднократно видевшего это раньше, тогда как для энонийца это впечатление должно было быть в десять раз сильнее в силу своей новизны. Когда коадъютор и его спутники проезжали под аркой возле Нового моста, одна из девушек, в которой Ирем с опозданием признал наперсницу Элиссив, Лейду Гвенн Гефэйр, бросила южанину цветок. Бросок был не особенно умелым, так что цветок Лейды пролетел довольно далеко от Рикса и упал на землю под ноги коню, тут же исчезнув в большой луже, появившейся здесь во время вчерашнего дождя.
   "Не повезло" - подумал Ирем про себя. Но тут оруженосец его удивил - он быстро соскользнул с седла, взметнув целую тучу брызг, и опустился на одно колено прямо в грязь, не думая о бархатном костюме. Коадъютор удивленно вскинул брови. Но выбора у него не оставалось, и лорд Ирем придержал коня. Движение отряда застопорилось. Посмотрев вверх, Ирем увидел, как вспыхнуло от удовольствия лицо леди Гефэйр, и подумал, что Рикс вряд ли мог придумать способ доставить дарительнице большее удовольствие, чем вызвала его непредсказуемая выходка. Ирему самому случалось проявлять подобную находчивость, когда он был чуть постарше своего оруженосца и пытался обаять какую-нибудь знатную девицу, и сейчас рыцарь невольно улыбнулся собственным воспоминаниям. Но, когда Крикс поднялся, пряча мокрый цветок на груди, Ирем случайно встретил его взгляд и понял, что находчивость тут была совершенно не причем.
   Глаза у Рикса были шалыми, зрачки - дико расширены, как у заядлого любителя люцера. Он взлетел в седло, даже не замечая, что из-за него кортеж остановился, и так же бессознательно толкнул пятками Фэйро, направляя его вслед за Иремом.
   Подумав, рыцарь решил до поры до времени не задавать оруженосцу никаких вопросов. Но взял на заметку, что его оруженосец ухитрился по уши втрескаться в дочь сэра Гефэйра. Это бы еще полбеды, но то, что Лейда, судя по всему, тоже была неравнодушна к Риксу, уже вызывало беспокойство. Годелвин Гефэйр не потерпит нищего безродного мальчишку в роли ухажера своей дочери, будь Рикс хоть десять раз оруженосцем коадъютора. Ирем знал Гефэйра очень хорошо, и он не сомневался, что с точки зрения старого рыцаря даже Семиконечная звезда не сделает южанина достойным претендентом на руку его дочери.
   В следующем месяце "дан-Энриксу" должно было исполниться пятнадцать лет - не самый лучший возраст для женитьбы, зато самый подходящий для того, чтобы творить всякие глупости. Сам Ирем в его годы уже вовсю кувыркался со служанками на чердаках и сеновалах. Но постолюдинки и девчонки из веселого квартала - это одно дело, а леди Гефэйр, нареченная невеста Альверина - несколько иное... Рыцарь сдавленно вздохнул. Если бы можно было под каким-нибудь предлогом отослать оруженосца из столицы, он поступил бы так, не колеблясь. Впрочем, зная Рикса, можно было ожидать, что тогда южанин выкинул бы что-то уже совершенно несуразное. Пусть лучше остается на виду.
   Когда их отряд проехал половину Винной улицы, южанин вздрогнул, словно пробудившись ото сна. На лице Рикса проступила озабоченность.
   - Мессер, позвольте мне вернуться, - попросил он Ирема, подъехав к рыцарю почти вплотную.
   - Чего ради?.. Хочешь снова побывать у Нового моста? - не удержался от сарказма коадъютор.
   - Я хотел переодеться. Не могу же я приехать во дворец в подобном виде, - сказал Крикс, оглядывая свои мокрые насквозь штаны и следы брызг на праздничном колете.
   Ирем хмыкнул.
   - Раньше надо было думать... Ты не можешь не явиться к Валлариксу. Император хочет тебя видеть. Горожане тоже. В глазах многих ты - герой.
   - Я?.. Скорее, вы, - возразил энониец искренне.
   - Ну нет. Толпе необходимо, чтобы кто-то непрестанно поражал ее воображение. Ко мне в столице уже несколько привыкли, так что на сей раз кумир девиц и менестрелей - ты. Ты знал, что о твоих недавних подвигах в Каларии уже слагают песни?..
   - Как? О чем?!
   - Ну, подробно я не слушал, если честно. Что-то там о благородном юноше, сначала ставшем предводителем лесных бродяг, а потом почти в одиночку захватившем неприступный Тровен.
   - Почему в одиночку?.. - спросил Крикс чуть ли не с ужасом.
   Сэр Ирем усмехнулся.
   - Потому что это песня, бестолочь. Кто станет слушать менестрелей, если они перестанут приукрашивать и врать?.. Людям не хочется слышать баллад о том, как кто-то голодал и замерзал, а уж тем более не мылся по три месяца. И это правильно. Война должна быть войной, а поэзия - поэзией. Так что придется тебе примириться с этим и оправдывать чужие ожидания. Не беспокойся; лет через пятнадцать ты им надоешь.
  
   Торжественный прием, устроенный им в императорском дворце, напоминал кошмарный сон. В зависимости от собственных политических пристрастий, придворные либо с демонстративной радостью приветствовали коaдъютора, либо смотрели на мессера Ирема и на его оруженосца с откровенной неприязнью. Криксу казалось, что от этой череды улыбок и презрительно поджатых губ его попеременно обдает то холодом, то жаром. Он отметил, что среди собравшихся не было лорда Бейнора и некоторых из его вассалов. Когда южанин тихо поделился этим наблюдением с мессером Иремом, рыцарь только желчно усмехнулся.
   - А чего ты ждал? Что они будут праздновать наше чудесное спасение?.. Скажи спасибо, что хоть траур не надели.
   Как и все придворные, лорд Ирем в совершенстве умел вести разговор, почти не разжимая губ. Крикс таким навыком похвастаться не мог, поэтому беседу пришлось прекратить - они уже вошли в зал Тысячи колонн. Рикс собирался держаться на шаг позади коадъютора, как требовал придворный церемониал, но рыцарь замедлил шаг, и юноше пришлось идти с ним вровень. В любой другой день это польстило бы "дан-Энриксу", но в ту минуту, когда мокрые штаны противно облепляли ноги, а на праздничном колете подсыхали брызги грязи, Криксу совершенно не хотелось находиться в центре общего внимания.
   Никогда прежде тронный зал дворца не казался оруженосцу коадъютора таким огромным. Когда рыцарь наконец замедлил шаг и плавно опустился на одно колено перед троном Валларикса, у южанина осталось лишь одно желание - чтобы все это как можно скорее кончилось. Тем не менее, ему пришлось зеркально повторить движение мессера Ирема, а потом еще и вытерпеть длинную, до безобразия напыщенную речь придворного герольда, повествующего об их подвигах в Каларии. Сэр Ирем слушал эту ахинею с каменным лицом, и энонийцу приходилось поневоле сохранять серьезность. Он буквально изнывал от невозможности найти глазами Лейду Гвенн Гефэйр, а еще жалел о том, что среди стоявших возле трона рыцарей из Ордена не нашлось ни одного знакомого лица. Зато, когда торжественная часть была закончена, Валларикс прошел вместе с коадъютором в свой аулариум, дружески приобняв рыцаря за плечо, и перекошенные от досады лица старой знати отчасти вознаградили Рикса за проявленное им терпение. Стало ясно, что от нынешнего поражения партия Дарнторна не оправится по меньшей мере месяц. Элиссив покинула зал одновременно с Императором, не обменявшись с Риксом ни единым взглядом.
   Оставшись в одиночестве, Крикс понял, что он не испытывает ни малейшего желания фланировать перед придворными в своем испорченном костюме. Оставалось только потихоньку выбраться из зала и попробовать найти принцессу. Может быть, ее подчеркнутая сдержанность во время приема означала, что Элиссив надеется встретиться с ним позже, в более приватной обстановке.
   Крикс почти добрался до дверей и уже чувствовал себя спасенным, но, когда он собирался потихоньку выскользнуть из зала, дорогу ему неожиданно преградили несколько довольно молодых людей. Трое из четверых носили черное и белое - гербовые цвета Дарнторнов - и все четверо явно внимательно следили за придворной модой. Пышные воротники и завитые волосы делали их похожими на лордов с Островов.
   - Мейер Рикс, позвольте засвидетельствовать вам мое почтение, - сказал один из них, как бы случайно встав между "дан-Энриксом" и выходом из зала. - Мое имя - Ульфин Хоббард, а это мои друзья. Сэр Флориан Фессельд, Клен Меркас и Эльтрейн Даймар.
   Крикс попытался вспомнить, где он раньше слышал эти имена, но ничего определенного на ум не приходило. Поэтому он только молча поклонился, ожидая, пока его собеседник выскажется более определенно. Впрочем, он почти не сомневался в том, что вся эта четверка, несмотря на свои лучезарные улыбки, настроена отнюдь не дружелюбно.
   Хоббард меж тем с подчеркнутым вниманием рассматривал его костюм.
   - Позвольте спросить, почему вы не стали надевать свою Звезду?
   - Не захотел, - коротко сказал Рикс. Он не собирался объяснять этому франту, что Семиконечная звезда осталась в братской могиле павших в схватке за Тронхейм.
   Ульфин кивнул.
   - Весьма разумное решение. Многие, видите ли, полагают, что в истории с Дарнторном есть сомнительный душок. Как ни крути, свидетелей убийства Бешеного принца не было. А если к этому прибавить то, что дело разбирал ваш сюзерен... словом, вы совершенно правы, что не носите ваш орден. Вас могли неправильно понять.
   Крикс стиснул зубы. Ощущение было такое, словно на него внезапно вылили ведро помоев. Но нет худа без добра - злость помогла ему припомнить, где он раньше слышал имя Хоббарда.
   - Вы тоже, кажется, не носите свои награды? - спросил он мрачно. - С моей стороны было бы слишком неучтиво думать, что у вас их нет. Или я ошибаюсь, и вашим последним подвигом до сих пор остается вызов, который вы бросили мессеру Ирему?
   Лицо Ульфина застыло. Крикс почувствовал себя, как фехтовальщик, сумевший пробить защиту своего противника. Похоже, постоянные напоминания о злополучном "поединке" с коадъютором до сих пор отравляли Хоббарду существование.
   Тут в их беседу неожиданно вмешался человек, которого Ульфин представил как Клена Меркаса.
   - Скажите, Рикс: наверное, очень приятно оскорблять других людей, а потом прятаться за спину лорда Ирема?.. - насмешливо осведомился он. - Лорд Эймерик Фин-Флаэн утверждает, что у вас это прекрасно получается.
   - Напротив, я всегда рассчитываю только на себя, - отрезал Рикс. Кровь у него вскипела при одном упоминании о сэре Эймерике. Хуже всего было то, что в своих оскорбительных намеках Меркас был не так уж и не прав: если смотреть на дело непредвзято, то он в самом деле оскорбил Фин-Флаэна, а потом позволил коадъютору утихомиривать взбешенного аристократа.
   - Прекрасно, - по-кошачьи улыбнулся Меркас. - Мы с друзьями как раз собирались прогуляться. Не желаете ли вы составить нам компанию?
   Отказаться от такого предложения, не заслужив репутацию труса, было невозможно - так, во всяком случае, казалось Криксу в тот момент. Он мысленно спросил себя, что скажет Ирем, когда выяснится, что его оруженосец пренебрег всеми полученными предостережениями и позволил втянуть себя в дурацкую свару в первое же утро после возвращения в Адель. Но колебаться было невозможно.
   - Я готов, - кратко ответил Рикс. - Куда идти?..
   Меркас собирался что-то ответить, но его самым бесцеремонным образом прервали. Новый участник разговора подошел так тихо, что его появление заметили только тогда, когда мужчина оказался в двух шагах от Хоббарда. Окинув взглядом всю компанию, он наградил собравшихся обворожительной улыбкой.
   - Извините, господа. Надеюсь, я не помешал вашей беседе?
   Крикс с невольным любопытством посмотрел на человека, появившегося так внезапно - и, надо признать, так вовремя. Аристократ носил узкий колет винного цвета и короткий алый плащ, который он небрежно перекинул через руку. Очевидно, этот человек был большим щеголем. Светлая бородка клинышком удлиняла и без того продолговатый овал его лица, сразу же показавшегося энонийцу удивительно знакомым.
   Ульфин Хоббард яростно сверлил аристократа взглядом.
   - Ну конечно, нет, лорд Аденор, - процедил он.
   Услышав это имя, энониец вздрогнул. Аденор?!.. Впрочем, теперь "дан-Энрикс" сам прекрасно видел, что стоявший перед ним придворный в самом деле был Ральгердом Аденором. В том, что энониец не узнал его с первого взгляда, не было ничего удивительного - в последний раз он видел лорда Аденора года три назад, причем в те дни тот выглядел совсем иначе.
   Любой вежливый человек, услышав интонации Ульфина Хоббарда, тотчас же вспомнил бы о каком-нибудь важном деле и откланялся, но Аденор предпочел сделать вид, что ничего не замечает. Обратившись к энонийцу, он заговорил с ним о войне в Каларии, Союзе вольных островов и стратегическом таланте сэра Ирема. У слушавшего эту болтовню "дан-Энрикса" мурашки шли по коже. Энониец с удовольствием послал бы Аденора ко всем фэйрам, но увы - для всех, кто не был посвящен в подробности их прежних отношений, это выглядело бы, как неслыханная и ничем не обоснованная грубость. Стоит ему сделать что-нибудь подобное - и к вечеру этот поступок будет обсуждать весь двор.
   Лорд Аденор тоже прекрасно это понимал - и, кажется, получал от происходящего почти мальчишеское удовольствие. То, что "дан-Энрикс" смотрит на него с брезгливостью и отвращением, а Ульфин Хоббард и его друзья пытаются испепелить мешающего им невежу яростными взглядами, явно нисколько не смущало Аденора. Наконец, терпение у Хоббарда иссякло, и он, пробормотав нечто похожее на извинение, шагнул к дверям. Его друзья последовали за ним, причем по взгляду, брошенному в его сторону Ульфином Хоббародом, Крикс понял, что эта четверка будет ждать его снаружи. После их ухода Аденор, трещавший как сорока последние полчаса, внезапно замолчал, и в наступившей тишине Криксу со всей отчетливостью вспомнился тот день, когда сэр Ирем рассказал ему всю правду о его так называемом "сеньоре". Когда связи Аденора со столичными контрабандистами раскрылись, лорд сбежал в Лейверк, и не показывал оттуда носа следующие два года. То, что он воспользовался отсутствием мессера Ирема, чтобы вернуться ко двору, было вполне понятным. Но как у него хватило наглости остаться здесь, когда стало известно, что лорд Ирем возвращается в Адель?..
   Думая об этом, Крикс продолжал внимательно разглядывать своего бывшего сеньора.
   Раньше тот одевался куда менее приметно, и уж точно не носил так много украшений. Кроме нескольких колец и золотой цепи, ярко выделяющейся на вишневом бархате колета, была еще и серьга - жемчужина на золотой подвеске. До сих пор Крикс полагал, что подобные украшения носят только аристократы из Союза Вольных островов. Наверное, имперские вельможи переняли эту странную причуду у послов Аттала Аггертейла.
   - На что вы смотрите? - как ни в чем ни бывало спросил юношу лорд Аденор, которого, похоже, не смутило долгое молчание. Впрочем, Крикс сильно сомневался, что его может хоть что-нибудь смутить.
   - На ваш костюм, - хмуро ответил Рикс.
   - Ах, это... Иногда очень полезно выглядеть легкомысленным болваном, больше всего озабоченного своим внешним видом. Тогда остальные болваны почувствуют в вас родственную душу и будут разговаривать с вами более откровенно.
   - Не имею ни малейшего желания о чем-то разговаривать с болванами.
   Крикс отвечал угрюмо, даже не пытаясь показаться вежливым. После всего, что с ним случилось, он не видел никаких причин быть любезным с мессером Аденором. Но его собеседник только улыбнулся.
   - Разумеется. Но вы ведь не придворный, мейер Рикс. Искусство настоящего придворного заключается в умении беседовать с кем угодно и о чем угодно. Тот, кто овладеет этим навыком, имеет шанс услышать больше остальных, а знание чужих секретов при дворе ценится выше золота. Поэтому с Финн-Флаэном я разговариваю о столичных сплетнях, с вашим приятелем Хоббардом - о партиях оружия из Лира, а со стариком Лан-Дареном - о мерах противодействия начавшемуся голоду. Благодаря этому я всегда знаю то, что хочу знать. К примеру, мне известно, что сэр Ульфин Хоббард и его друзья вас люто ненавидят - во-первых, потому, что вы оруженосец коадъютора, который сделал их посмешищем, но еще больше потому, что вы были награждены Стальной звездой, в то время как никто из них ничем особенным не отличился. С коадъютором у Хоббарда, как вам наверняка известно, ничего хорошего не вышло, но было легко предположить, что он попытается отыграться на вас. Поэтому сегодня, когда я заметил вас в компании этих молодых людей, я решил вмешаться, пока ситуация не зашла слишком далеко.
   Крикс удивленно посмотрел на собеседника. Выходит, Аденор хотел ему помочь?..
   Опыт подсказывал южанину, что его бывший сюзерен никогда ничего не делает просто так, а всегда преследует какие-нибудь собственные цели. Но, как бы там ни было, его сегодняшний поступок заслуживал благодарности, так что южанин почти искренне сказал:
   - Спасибо. Если бы не вы, я бы ввязался в очень глупую историю.
   Ральгерд сделал изящно-небрежный жест рукой.
   - Не стоит благодарности. Как видите, мне это ничего не стоило. Учтите, мейер Рикс: подобные мне люди готовы помочь кому угодно, но только в тех случаях, когда это не доставляет им особых неудобств, - вельможа снова улыбнулся, словно потешаясь разом и над собеседником, и над самим собой.
   Крикс почувствовал, что откровенность лорда Аденора действует на него обезоруживающе. На одну минуту ему даже показалось, что его бывший сеньор не такой уж плохой человек. Тот, кто, смеясь, провозглашает себя циником и эгоистом, по меньшей мере, лучше эгоиста, прикрывающегося заботой о других. Впрочем, мгновение спустя Крикс встряхнул головой, как будто отгоняя наваждение, и мысленно обозвал себя дураком. Лорд Аденор не мог не понимать, какое мнение сложилось у "дан-Энрикса" на его счет. Менее умный человек попробовал бы переубедить южанина, но Аденор сделал самое лучшее, что только можно было сделать в такой ситуации - решил сыграть с ним в откровенность. Крикс пообещал себе, что не поддастся на подобные уловки.
   - Постарайтесь не столкнуться с Хоббардом до вечера, - как ни в чем ни бывало продолжал лорд Аденор. - Если это произойдет, то вы почти наверняка пропустите и пир, и танцы. Это очень огорчит принцессу и... Лейду Гефэйр.
   Крикс вздрогнул. На сей раз удар пришелся точно в цель.
   - Причем тут леди Гефэйр?
   - Я был у Нового моста и видел, как вы подняли ее цветок. А я еще я заметил, с каким выражением лица она его бросала. Можете не сомневаться, Лейда огорчится, если вы не будете присутствовать на танцах. Вам известно, что леди Гефэйр очень любит танцы?.. Ее любимый - "Ожерелье королевы". Вот вам еще один пример знания, которым умный человек может воспользоваться в своих целях. Попытайтесь.
   Энониец напряженно смотрел на своего собеседника.
   - Чего вы добиваетесь?.. - спросил он, наконец.
   Вельможа укоризненно качнул завитой головой.
   - Слишком прямолинейно, мейер Рикс. Здесь, при дворе, это не принято. Сморкаться двумя пальцами - и то приличнее, чем задавать подобные вопросы... Но если уж вы настаиваете, я вам отвечу. Вскоре после моего отъезда мейер Арклесс написал мне, что вы перешли на службу к лорду Ирему. Я помнил, что вы всегда мечтали вступить в Орден, и подумал, что вы выдали мои секреты, чтобы получить желаемое.
   Энониец вспыхнул.
   - Не судите других по себе, лорд Аденор!
   Он повысил голос, и в их сторону начали оборачиваться. Аденор взял юношу за локоть.
   - Вы совершенно правы, Рикс, - спокойно сказал он. - Я судил по себе. Если бы человек, которому я клялся в верности, бросил меня на произвол судьбы, я бы решил, что ничем ему больше не обязан. И имею право сделать все, чтобы устроить свою собственную жизнь. К счастью, вы оказались щепетильнее меня - иначе я мог бы в то же лето оказаться в Адельстане. Так что я у вас в долгу. Не беспокойтесь на мой счет. Если сегодня я вам чем-нибудь помог, то, поверьте, это было сделано без всякой задней мысли.
   - Не поверю, - резко сказал Крикс.
   - Тем лучше - значит, вы начали понемногу привыкать к нашим порядкам. А теперь, если позволите, я вас оставлю. Меня ждут.
  
   * * *
  
   Элиссив подтолкнула своего соседа локтем в бок.
   - Ты слышишь?.. Играют вступление к "Ожерелью королевы". Если ты сейчас не встанешь и не пригласишь ее, я буду считать тебя трусом весь остаток твоей жизни!
   Локоть у принцессы был довольно острым, так что получилось больно, даже несмотря на шелковое платье, бывшее в тот вечер на наследнице.
   Крикс тяжело вздохнул. Еще неизвестно, что хуже - всю оставшуюся жизнь слушать подначки Лисси или пригласить Лейду Гефэйр и услышать от нее отказ. А в том, что девушка откажется, не было почти никаких сомнений. Правда, пару раз с начала пира он ловил на себе ее взгляд, но в остальное время она разговаривала с Альверином, и при этом было совершенно непохоже, что ей скучно с женихом.
   - Иди же!.. - прошипела дочь Валларикса.
   Крикс отхлебнул еще оремиса и встал. В конце концов, если он пригласит Лейду Гефэйр, а она ему откажет, Лисси успокоится, и можно будет наконец поговорить о чем-нибудь другом.
   Если полтора года назад ему приходилось говорить с наследницей, стоя у двери пиршественного зала, то сейчас "дан-Энриксу" досталось место за столом для знати, по левую руку от принцессы. Разумеется, это никак не соотносилось с его настоящим статусом и объяснялось только тем, что и сам пир, и танцы, и намеченный на вечер фейерверк были посвящены именно им с мессером Иремом. Рыцарь сидел на противоположном конце длинного стола, рядом с Валлариксом. Крикс искренне надеялся, что он не видит, как Элиссив наклоняется к соседу через стол и шепчет ему на ухо. Он скажет, что "дан-Энрикс" должен был напоминать принцессе о дворцовом этикете - словно это бы чему-то помогло!..
   Элиссив, безусловно, сильно изменилась за последние полтора года. Когда она рассказывала Риксу о каких-то государственных делах, он поражался, как серьезно она к ним относится. Но в остальном принцесса оставалась в точности такой же, как в его воспоминаниях. Сегодня днем, когда они встретились на одной из галерей дворца, Элиссив несколько минут разглядывала старого приятеля, а потом вынесла вердикт.
   - Ты стал совсем другим. Этот кошмарный шрам... Не хочу даже думать, как ты выглядел, когда это только случилось. А что это?
   Энониец вздрогнул, потому что дочь Валларикса с обычной для нее бесцеремонностью дотронулась до его скулы, где по-прежнему были заметны светло-розовые пятна нескольких ожогов, резко выделявшихся на фоне смуглой кожи.
   - Ерунда, попало кипятком во время штурма Тровена... - пробормотал "дан-Энрикс" скованно. Благодаря искусству Пчелоеда ожоги выглядели старыми и куда менее заметными, чем можно было ожидать, но полностью свести их не сумел бы ни один целитель.
   - В профиль ты, наверное, похож на леопарда, - фыркнула Элиссив.
   - На кого?.. - вздрогнул южанин.
   - Это такие большие кошки. Они водятся в Энони. Шкура у них светлая, а на ней куча темных пятен, - сообщила девушка мечтательно. "И в чем тут сходство?.. У меня-то все наоборот", мрачно подумал Рикс. Впрочем, принцесса тут же "успокоила" его, заметив:
   - Ничего, с этими шрамами ты выглядишь даже внушительнее.
   Криксу совершенно не хотелось продолжать обсуждение своей внешности, к тому же в голове у него до сих пор вертелся разговор с мессером Аденором, так что он спросил:
   - Послушай, Лисси... "Ожерелье королевы" - очень сложный танец?
   - Не особенно. А почему ты спрашиваешь?
   - Я должен научиться его танцевать к сегодняшнему вечеру, - сумрачно сказал Крикс. И тут же загорелся новой мыслью. - Может быть, ты мне поможешь? Ты когда-то предлагала научить меня придворным танцам, помнишь?..
   - Помню, - фыркнула Элиссив. - Ты тогда еще сказал, что меньше танцев тебя интересует только вышивание.
   "Дан-Энрикс" подавил тяжелый вздох.
   - Я ошибался.
   - Да?.. - с насмешкой протянула девушка. - И что же вынудило тебя передумать? Или, точнее, кто..
   - Лейда Гефэйр, - признал энониец, понимая, что отнекиваться глупо. Лисси все равно увидит, с кем он будет танцевать сегодня вечером.
   В глазах наследницы блеснул лукавый огонек - который, впрочем, почти сразу же потух. Элиссив покачала головой.
   - Ничего не получится, "дан-Энрикс". Придворные танцы - это тебе не крестьянский хоровод. Им нельзя научиться за пару часов.
   - Лисси, это очень важно, - взмолился южанин. Лисси явно собиралась возразить, но, посмотрев в лицо "дан-Энрикса", сдалась.
   - Ладно. Жди меня здесь, я схожу за мэтром Маликом. Он будет играть сегодня на пиру и сможет нам аккомпанировать. А главное, он никому не скажет, чем мы занимались.
   - Ты меня спасаешь!..
   - Ну, это как посмотреть. По-моему, у тебя ничего не выйдет и ты только опозоришься сегодня вечером, - заявила Элиссив с безжалостной прямотой.
   Впрочем, когда они стали разучивать любимый танец Лейды, ей пришлось признать, что она ошибалась. После тренировок с Астером Крикс без труда запоминал движения, которые показывала Лисси, и почти ни разу не ошибся в том, куда следует наступить и когда делать поворот. Но вот другое качество ее "ученика" все время приводило Элиссив в отчаяние.
   - Крикс, да улыбнись же ты!.. - сердито требовала девушка. - У тебя такое лицо, как будто бы ты собираешься кого-то рубануть мечом.
   Крикс искренне старался следить за лицом, но, если верить Лисси, уже через несколько секунд взгляд у него снова делался жестким и отстраненным. "Когда ты так смотришь, у меня такое чувство, что ты меня ненавидишь! - жаловалась Лисси. - Думаешь, Лейде это понравится?" После такого вопроса Крикс следил за собой минут пять - гораздо дольше, чем до этого. Он даже заставил себя улыбнуться, но, стоило энонийцу полностью сосредоточиться на собственных движениях, все вернулось на круги своя. "Это все тхаро-рэйн" - печально думал Рикс. Астер всегда смотрел именно так, и его взгляд казался предельно сосредоточенным и в то же время отчужденным, словно неживым. Этот пустой взгляд пугал его противников и не давал им никакой возможности понять, что Астер сделает в следующий момент. А теперь оказалось, что и Крикс в какой-то мере перенял у своего наставника эту особенность. Оставалось надеяться, что, когда танец будет выучен, он перестанет концентрироваться на своих движениях, и все исправится само собой.
   Надо сказать, что все движения, которые входили в "Ожерелье королевы", энониец заучил так тщательно, что смог бы станцевать его даже с закрытыми глазами. И тем не менее, он до последнего не был уверен, что стоит применять эти знания на практике. Если бы не настояния Элиссив, он, возможно, бросил бы свою затею еще в тот момент, когда увидел Лейду рядом с Альверином. Что должен подумать Альверин, когда увидит, что "дан-Энрикс", которого он считал своим другом, добивается внимания его невесты?..
   Но теперь, когда южанин встал из-за стола, и дочь правителя смотрела ему в спину, отступать, пожалуй, было уже некуда.
  
   Вид человека, сидевшего на пиру напротив коадъютора, полностью отравил Ирему праздничный вечер. Рыцарь едва ощущал вкус блюд, которые успел попробовать. Правда, внешне привлекший внимание мессера Ирема мужчина отнюдь не казался человеком, способным испортить кому-либо аппетит, даже наоборот - лицо с мягкой бородкой клинышком казалось на редкость обаятельным, а манеры вполне соответствовали пышной обстановке императорских покоев. Но лорд Ирем предпочел бы отобедать в обществе какого-нибудь бедняка из портовых коптилен, провонявших скумбрией и камбалой, чем любоваться на приятную улыбку своего соседа. Уже в том, что этот человек осмелился присутствовать на празднике, Ирему виделся открытый вызов. А то, что его место за столом для высшей знати оказалось всего на два кресла ниже, чем у коадъютора, свидетельствовало, что за время отсутствия мессера Ирема лорд Аденор сумел каким-то образом втереться в доверие к Валлариксу. Но хуже всего было то, что Ирем сам невольно поспособствовал возвращению Ральгерда Аденора ко двору. Когда несколько лет назад Орден публично обвинил мессера Аденора в том, что он покрывал контрабандный ввоз в столицу твисса и люцера, Валларикс прежде всего захотел узнать, есть ли какие-то свидетели, способные подтвердить правдивость этих обвинений. Коадъютор оказался в крайне щекотливом положении. Капитан судна, перевозившего контрабанду, и его помощник еще до облавы скрылись в неизвестном направлении. Матросы, как довольно скоро выяснилось, ничего не знали - все это были обычные контрабандисты, не особо интересовавшиеся тем, кому принадлежит корабль, на который их нанимают, лишь бы их доля с дележа выплачивалась полностью и в свое время. Правда, оставался еще Крикс, который был на службе у мессера Аденора и мог рассказать что-то полезное. Лорд Ирем забрал парня из Лакона и доставил в Адельстан, где запер в своем кабинете (ну не в камеру же его было отправлять, в самом-то деле), так что, обещая Валлариксу доказать предъявленное обвинение, рыцарь был убежден, что минимум один свидетель у него имеется. Но дальше он наткнулся на внезапное препятствие. Мальчишка наотрез отказывался говорить о своей службе лорду Аденору, потому что это, видите ли, нарушало данную им клятву. В глубине души лорд Ирем признавал, что верность вассальным клятвам не должна зависеть от того, кому они были даны. Но и смириться с тем, что дурацкое упорство энонийца путало все его планы, было не так-то просто. Будь на месте Рикса кто-нибудь другой, лорд Ирем положился бы на помощь орденского мага, но, к несчастью, в этом смысле энониец оказался истинным дан-Энриксом. Хлорд как-то рассказал о том, как проходила предыдущая попытка допросить южанина с помощью ворлока, и рыцарь должен был признать, что парень в полной мере унаследовал фамильную несовместимость с магией.
   Конечно, можно было надавить на Крикса самому, но сэру Ирему совсем не улыбалось это делать. Он уже успел на собственном опыте убедиться, что племянник императора был исключительно упрям. Если он вбил себе в голову, что он не должен выдавать мессера Аденора, то просто припугнуть его, как обычного одинадцатилетнего мальчишку, не выйдет. А ломать характер парня из-за такой сволочи, как Аденор - и вовсе совершенно не оправданная глупость. Оставалось разве что пойти к Валлариксу и выложить ему всю правду о его племяннике. И пусть правитель сам решает, как быть с Риксом. Но, немного поразмыслив, Ирем отказался от этого плана. Валларикс и так не мог простить себя за то, что вынужден был отослать племянника в приемную семью. Да, он сдержал данное Князю обещание не посылать своих людей в Энмерри и не вмешиваться в жизнь их подопечного, но это решение далось ему довольно тяжело. Ирем постоянно чувствовал, что его друг винит себя за то, что сын его сестры воспитывается далеко от столицы у чужих людей. Только безграничная вера в проницательность Седого заставила Валларикса смириться с его выбором. С тех пор, как энониец убежал из дома и попал в Адель, тревога императора не только не уменьшилась, но, как казалось Ирему, разрослась до каких-то болезненных размеров. Ирем достаточно хорошо знал императора, чтобы не сомневаться, что рассказ о том, как Аденор использовал "дан-Энрикса" для своих неприглядных дел, будет воспринят им как еще одно доказательство своей вины. И никакие убеждения не смогут поколебать Вальдера в этой мысли. Ирем решил, что он не станет говорить Валлариксу о том, что его подопечный присягнул Ральгерду Аденору. Правда, это означало, что все обвинения, предъявленные Аденору, так и останутся неподтвержденными, но Ирема это не слишком беспокоило - он понимал, что, пока он в столице, Аденор будет сидеть в своем Лейверке тише мыши, и на тот момент его это вполне устраивало. Кто же мог предположить, что новая война заставит его отлучиться из Адели на год с лишним...
   Кто-то из соседей по столу спросил его о том, чем каларийская еда отличается от южной. Ирем сухо пояснил, что в северных провинциях едят гораздо больше мяса, причем не брезгуют странными с точки зрения южан блюдами вроде медвежьих лап или лосятины. Лорд Аденор любезно уточнил:
   - Вам, наверное, было приятно снова побывать на родине, лорд Ирем?..
   Сказано это было вежливо, но так, что сразу вспоминалось, что рыцаре-северяне никогда не пользовались при дворе особенным почетом. Многие считали каларийцев дикарями. Кое-какие основания для этого и вправду были - Калария оставалась самой бедной провинцией империи, где сохранялись многие обычаи столетней давности.
   Лорд Ирем одарил своего собеседника сверкающей улыбкой.
   - Честно говоря, я не особенно люблю Каларию; туман и холод меня никогда особенно не вдохновляли. А как обстоят дела в Лейверке?.. Насколько я знаю, вы не отлучались из него последние три года.
   На лице мессера Аденора, как и следовало ожидать, не дрогнул ни единый мускул.
   - В Лейверке уже второй сезон подряд неурожай, как и по всей стране. Когда я посмотрел на то, сколько вина мы получили с наших виноградников в прошлом году, я понял, что пора переезжать в столицу.
   - Вот как! А я все гадал, какому обстоятельству я обязан новой встрече с вами, - саркастически заметил Ирем. - Откровенно говоря, после вашего внезапного отъезда я даже не надеялся еще когда-нибудь увидеть вас в Адели.
   Взгляды над столом скрестились, как клинки. Надо признать, что на сей раз Ирему встретился достойный противник. Хотя Аденор не мог не почувствовать скрытой в тоне собеседника угрозы, его лицо осталось совершенно безмятежным. Тот, кто посмотрел бы на щеголеватого вельможу в тот момент, не усомнился бы, что он принял слова Ирема за чистую монету. "Улыбаемся друг другу, словно две гадюки в патоке" - подумал Ирем мрачно. Если даже кто-нибудь из их соседей заподозрил, что этот шквал взаимной доброжелательности не вполне чистосердечен, то они благоразумно держали свои сомнения при себе.
   - Кстати, мессер, а правда ли, что вы смогли уговорить Береговое братство перейти на службу императору?.. - спросил у Ирема старый Лан-Дарен, наивно встревая в разговор. В свои семьдесят с лишним лет этот вельможа был живым напоминанием об отошедшей в прошлое эпохе, когда непримиримые враги могли послать друг другу вызов, но не стали бы притворно улыбаться через стол.
   - Да, это так, - небрежно кивнул Ирем. Лорд Лан-Дарен ему всегда нравился, хотя порой и раздражал его своим занудством на советах.
   Старый рыцарь с восхищением прищелкнул языком.
   - Значит, эти головорезы в самом деле добровольно отпустили вас из плена?
   - Думаю, что в этом как раз нет ничего необычного, - заметил Аденор. - Я слышал, что их предводительницу называют Королевой Алой гавани, но ведь любая Королева - прежде всего женщина... Уверен, лорду Ирему было нетрудно ее убедить.
   За верхним столом почти не было девушек, так что в ответ на слова Аденора многие с готовностью расхохотались. Ирем тоже улыбнулся, представляя, с каким удовольствием он сейчас взял бы Аденора за расшитый воротник и со всего размаха стукнул лбом об стол. То ли лорд Аденор способен был читать чужие мысли, то ли он решил, что для одного вечера сказал вполне достаточно, однако он опустил взгляд и принялся лениво ковырять лежавшую перед ним рыбу вилкой.
   Неурожай и прекращение торговли наложили на торжественный обед свой отпечаток - мяса на столах почти не наблюдалось, а то, что было, подавалось крошечными порциями. Единственной пищей, в которой пока не ощущалась недостатка, были мидии и рыба, поступавшая на городские рынки прямо из Неспящего залива. Благодаря приправам, доставленным в подарок Валлариксу послами Внешних островов, дворцовым поварам удалось превратить эту крестьянскую еду в несколько блюд, достойных императорского пира, но Ирем подумал, что с наступлением осени, когда улов уменьшится, нехватка остальных продуктов станет куда ощутимее. Рыцарь дал себе слово обсудить этот вопрос с Валлариксом. Если оставить все, как есть, к Эйслиту в городе начнется настоящий голод. Пока Ирем размышлял об этом, очередной певец закончил свое выступление и, получив свою долю рукоплесканий и похвал от слушателей, удалился, а несколько музыкантов заиграли новый танец. Молодежь начала вскакивать со своих мест и, выбираясь из-за столов, стекаться к центру зала. Кто-то подходил к другим столам и церемонно кланялся понравившейся девушке, а самые нахальные даже осмеливались подойти к столу на возвышении и пригласить кого-то из аристократок. Эти большей частью возвращались к своему столу несолоно хлебавши.
   Ирем неожиданно заметил, что "дан-Энрикс", только что шептавшийся о чем-то с Лисси, неожиданно отставил от себя кубок с оремисом, нервно отбросил в сторону салфетку, которой вытер губы, и решительно поднялся на ноги. Только сейчас сэр Ирем обратил внимание, что энониец выглядит не так, как днем. Волосы энонийца, обычно небрежно стянутые сзади в хвост, чтобы не лезть в глаза хозяину, на этот раз явно приглаживали щеткой, а забрызганный колет был вычищен и выглядел, как новенький. Поднявшись, энониец нервно дернул воротник, как будто ему стало душно в пиршественном зале. Коадъютор заподозрил, что он точно знает, в чем тут дело. Ирем помнил эпизод, случившийся у Нового моста, но до сих пор он все-таки не думал, что у Рикса хватит наглости подойти к Лейде Гвенн Гефэйр прямо на пиру. Уже хотя бы потому, что девушка сидела рядом с Альверином, и все во дворце прекрасно знали, что они обручены. Однако Рикс остановился в точности напротив Лейды и поклонился. Со своего места Ирем не мог видеть лицо Лейды, но, помедлив несколько секунд, она все-таки поднялась из-за стола и позволила энонйцу предложить ей руку.
   Только сейчас Ирем окончательно поверил, что его оруженосец в самом деле собирался танцевать. С чужой невестой, на глазах всего двора и островных послов... Лорд Ирем прикусил губу, чтобы не выругаться. Рыцарь готов был поклясться, что его оруженосец в жизни не учился танцам - в Академии придворные увеселения считали делом, не заслуживающим внимания, а во дворце Рикс почти неотлучно находился рядом с ним. И тем не менее, сейчас южанин явно знал, что делает.
   Лорд Ирем задался вопросом, кто же подложил ему подобную свинью.
   Поступок Рикса не остался незамеченным. Кое-кто из сидевших за столом аристократов с возмущением нахмурился, другие оживленно зашептались, а тонкие губы лорда Аденора на секунду тронула лукавая улыбка. Коадъютор начал понимать, кто именно стоял за очередной выходкой "дан-Энрикса". Усилием воли Ирем заставил себя успокоиться и думать не о том, что стоило бы сделать с Аденором, а о том, чего тот пытается добиться. Оттолкнуть мессера Альверина от "имперской" партии? Или просто стравить его с "дан-Энриксом"? А может, эта эскапада лорда Аденора была просто мелкой местью Ирему?
   Последнее предположение было похоже на правду. Многие уже косились на мессера Ирема, жадно наблюдая, как он отнесся к дерзкому поступку своего оруженосца. Коадъютор оценил их интерес и, отвернувшись от танцующих, заговорил с Лан-Дареном о новом флоте. Лорд, польщенный таким неожиданным вниманием, охотно начал вспоминать сражение возле Ревущего. Ирем знал эти рассказы почти наизусть, но делал вид, что слушает с благожелательным вниманием. Это давало повод не смотреть в тот конец зала, где "дан-Энрикс", наплевав на всех и вся, кружился в танце с Лейдой Гвенн Гефэйр. Но именно в этот момент Ирем решил, что с него хватит. Он больше ни дня не станет терпеть присутствие лорда Аденора в этом городе. "Вечером будет фейерверк в саду, - хладнокровно размышлял лорд Ирем. - Все выйдут наружу, и я наверняка смогу перекинуться с Ральгердом парой слов. Если он не дурак, то этого будет достаточно".
   Лорд Ирем перепробовал почти все блюда, которые предлагались гостям императора, но к концу вечера не мог припомнить, что он ел и пил. Возможность встать из-за стола и выйти в сад Ирем воспринял с облегчением - не столько из любви к свежему воздуху, сколько из-за того, что история с лордом Аденором подходила к своему логическому завершению.
   Правда, чтобы найти своего давнего противника, Ирему пришлось вдоволь поблуждать по саду. В конце концов Аденор обнаружился не у пруда, откуда все смотрели фейерверки, а возле Беседки королевы, возведенной много лет назад по просьбе Элики. Пока жена Валларикса была жива, они часто бывали здесь с императором, а потом Лисси приспособилась читать в беседке книги, потихоньку вынесенные из дворцового книгохранилища. В теплое время года Ирем часто заставал принцессу здесь, с каким-нибудь тяжелым томом на коленях и подносом с фруктами или сладкими пирожками, поставленном рядом. Видеть здесь мессера Аденора было странно и довольно неприятно.
   - Я хотел с вами поговорить, - сухо сказал сэр Ирем.
   - Весь внимание, мессер, - почтительно ответил Аденор.
   - Вы прибыли в столицу для того, чтобы продолжать заниматься контрабандой?..
   Аденор с сожалением покачал головой.
   - Мессер, вы заблуждаетесь. Я знаю, что контрабандисты прикрывались моим именем, но вы ведь справедливый человек и сами знаете, что никого нельзя обвинять без достаточных оснований. Что касается меня, я никогда не занимался контрабандой и надеюсь, что со временем вы мне поверите.
   Голос мессера Аденора звучал очень искренне. Лорд Ирем с легким изумлением взглянул на собеседника. Он что же, в самом деле вознамерился убедить коадъютора в собственной невиновности?.. Этого только не хватало.
   - Боюсь, что у вас не будет времени на то, чтобы что-то доказывать. Вы завтра же уедете назад в Лейверк, - спокойно сказал Ирем.
   - Но я вовсе не собираюсь уезжать, - заметил Аденор.
   Лорд Ирем мрачно улыбнулся.
   - Мессер Аденор, вы, вероятно, думаете - Орден не сумел доказать свои обвинения против меня, а значит, с этой стороны мне ничего не угрожает, так какой мне смысл покидать столицу?.. Насчет Ордена вы правы. Но вы забываете о том, что наши с вами личные противоречия тоже зашли довольно далеко и могут навредить вам куда больше, чем ваши заигрывания с контрабандистами. Что вы будете делать, если я пришлю вам вызов? В прошлом у меня сложилось впечатление, что вы не горите желанием со мной драться. Так что вы уедете в Лейверк и не появитесь в Адели до тех пор, пока считаете, что вам не нужен такой враг, как я. Надеюсь, что вы не вернетесь никогда. Вы еще молоды и сможете прожить довольно долго, если будете вести себя разумно.
   - Это произвол, - заявил Аденор.
   Ирем воззрился на вельможу так, как будто у него отросла вторая голова.
   - Вы переигрываете, - процедил он. И почти в ту же самую секунду понял, что лорд Аденор отнюдь не переигрывал - напротив, он исполнил именно ту роль, которую и собирался. Из Беседки королевы послышался шорох, и мгновение спустя из нее вышел Валларикс.
   - Лорд Ирем, мессер Аденор... Я против воли стал свидетелем вашей беседы, - сказал он сухо. - И, должен признаться, это не доставило мне никакого удовольствия.
   Аденор опустил взгляд, как будто от смущения - а на самом-то деле, вероятно, для того, чтобы скрыть свое торжество. Сэр Ирем стиснул зубы. Значит, когда большая часть гостей отправилась смотреть потешные огни, а остальные разбрелись по парку, Валларикс, ища уединения, направился к Беседке королевы (что было довольно предсказуемо), а Аденор последовал за ним. Теперь лорд Ирем начал понимать, что Аденор нарочно доводил его до белого каления во время праздника. Ральгерд не мог не понимать, что давняя вражда с мессером Иремом непременно приведет к такому разговору, как сегодня, и решил нанести упреждающий удар. Несмотря на свое раздражение, лорд Ирем почти против воли восхитился таким ходом.
   Валларикс обернулся к Ирему. В темноте лица императора было почти не видно, но Ирему показалось, что он смотрит на него с укором.
   - Мессер Ирем, вчера вечером лорд Аденор обратился ко мне за советом. Он говорил, что вы сильно предубеждены против него, и что после того, как вы вернетесь в город, его жизни будет угрожать опасность. Я подумал, что лорд Аденор преувеличивает, но теперь я вижу, что он был не так уж и неправ. Как вы все это объясните?..
   Ирем хмуро усмехнулся.
   - Государь, вы слышали наш разговор. Помимо обвинения, которое я до сих пор считаю истинным, у меня есть свои причины быть "предубежденным" против Аденора. Если лорд счел возможным обратиться к вам за помощью, то он, должно быть, посвятил вас во все детали?
   В голосе Валларикса послышались знакомые мессеру Ирему стальные нотки.
   - Мессер Ирем. Ваша вражда с лордом Аденором - это ваше дело. Но мне не хотелось бы, чтобы вы смешивали обвинения в реальных преступлениях со своей личной неприязнью.
   Ирем молча склонил голову.
   - А теперь я хотел бы, чтобы вы оба проводили меня во дворец, - сказал Валларикс уже мягче.
   Угол рта Ирема дернулся вниз. А ведь Вальдер всерьез надеется их помирить!.. Час от часу не легче. Но лорд Аденор, похоже, в самом деле вызывал у Императора симпатию, и это было странно. Валларикс бывал излишне снисходителен и часто раздражал своего друга тем, что терпел у престола негодяев вроде Бейнора Дарнорна, но при этом он всегда знал истинную цену этим людям. А вот Аденор, похоже, сумел обмануть правителя. Впрочем, надо признать - актер из Аденора первоклассный.
  
   К своим семнадцати годам Лейда приобрела прочную репутацию бесчувственной ледышки. Большинство придворных дам Элиссив отдали бы все на свете за возможность стать супругой младшего Финн-Флаэна, а Лейда Гефэйр, бывшая, с их точки зрения, счастливицей, до сих пор оставалась безразличной к своему красавцу-жениху. Правда, после возвращения Фин-Флаэнна в Адель ее мнение о нем сильно изменилось в лучшую сторону. Раньше им редко удавалось побеседовать наедине дольше четверти часа, а теперь, на правах жениха, Финн-Флаэн часто проводил с ней рядом целый день. Они катались на парусной лодке по заливу, ездили верхом до Каменных столбов или гуляли в парке Академии. Финн-Флаэн был очень приятным собеседником. Он оказался совершенно не похож на человека, который может думать только о самом себе, и с интересом слушал Лейду, когда она перессказывала свои разговоры с Лисси, или говорила о своей охотничьей кобыле Нельпе, или даже вспоминала свое детство в Гвере. Сам Финн-Флаэн тоже с удовольствием рассказывал о своей юности и часто заставлял ее смеяться, вспоминая старые придворные истории. Даже война в его рассказах выглядела чем-то увлекательным и не вполне серьезным. Альверин рассказывал о том, как мародеры из Лесного Братства обманули суеверных иллирийцев, разорив обоз под видом оборотней, и так живо передавал разговор мессера Ирема с капитаном Ройвеном, что Лейда принималась хохотать. Правда, всякий раз, когда он поминал Лесное Братство, сердце Лейды на секунду замирало, потому что она вспоминала об оруженосце коадъютора. Когда она однажды не сдержалась и спросила Альверина, можно ли надеяться на его возвращение, тот нахмурился и честно ответил, что, хотя обломков "Зимородка" не нашли, нельзя быть полностью уверенным, что глейт не утонул во время бури вместе с "Беатрикс". Правда, Элиссив утверждала, что все это чушь, и коадъютор с Риксом обязательно вернутся. Так и вышло.
   А теперь южанин стоял прямо перед ней, склонившись в церемонном придворном поклоне, и, кажется, вполне серьезно приглашал ее на танец!
   Лейда отлично понимала, что следует отказаться, но внезапно обнаружила, что уже поднялась из-за стола. Кладя правую руку на запястье энонийца, она бросила беспомощный взгляд на изумленного Финн-Флаэна. "Это совсем не то, что ты подумал, - хотелось воскликнуть Лейде. - Я совсем даже не влюблена в него. Я просто рада, что он жив, и не хочу давать этим придворным повод на ним посмеяться. Он этого не заслуживает".
   Но что-нибудь объяснять было бессмысленно - хотя бы потому, что Лейда и сама не очень понимала, что делает. Совсем как утром, когда она бросила южанину цветок...
   Впервые она заинтересовалась Риксом по рассказам Лисси, которая посвятила ее во все подробности истории южанина. Казалось почти невероятным, что какой-то человек смог так решительно переменить свою судьбу. Провести детство в нищем Чернолесье, убежать из дома, путешествовать, попасться на глаза кому-то из лаконских менторов и оказаться в Академии... Элиссив говорила об этом, как об увлекательных приключениях, и Лейда с ней не спорила, хотя и сомневалась в том, что детство, проведенное в крестьянской хижине, не говоря уже долгом путешествии с ночевками на голой земле, пустым желудком и гудящими от усталости ногами - такое уж большое удовольствие. Саму Лейду Гефэйр куда больше впечатляла легкость, с которой Рикс перешагнул порог сословных предрассудков, бывший почти непреодолимым для других людей. Рассказы Лисси пробуждали в Лейде странные идеи. Когда она слушала эти истории, ей внезапно начинало казаться, что и ее собственная жизнь совсем не обязательно должна пройти именно так, как представлял ее отец или родня из Гвера. Пробужденный разговорами с Элиссив интерес привел к тому, что Лейда стала обращать внимание на энонийца, когда он сопровождал своего лорда при дворе. Лейда приглядывалась к Риксу, пытаясь найти разгадку такой удивительной судьбы, но видела обыкновенного мальчишку. Может быть, чуть более самоуверенного, чем другие оруженосцы и пажи, но это могло объясняться тем, что он служил именно лорду Ирему и в силу этого, что называется, драл нос перед другими сверстниками. Только дважды Лейде удалось увидеть нечто такое, что ее действительно заинтересовало. Один раз сэр Ирем торопился, и, не дожидаясь конюшего, бросил Риксу повод своего коня, чтобы оруженосец сам отвел его в конюшню. Крикс взял серого жеребца под уздцы и повел к денникам, а его собственный конь - роскошный вороной тарниец с очень скверной репутацией - остался без присмотра, но, вместо того, чтобы стоять на месте, как стояла бы другая лошадь, по-собачьи двинулся вслед за мальчишкой. При этом он постоянно норовил ткнуть своего хозяина мордой в плечо, а то и прихватить губами за ухо. Южанин, судя по всему, давно привык к этой игре, поэтому только смеялся и отмахивался. Лейда тогда с трудом поверила своим глазам. Она отлично помнила, как Альверин всю зиму проходил с подвязанной рукой, когда пытался выездить Фуэро, а тут вдруг такие нежности!.. Чем энониец так очаровал строптивого коня, было неясно. Когда Фуэро надо было подковать, и Рикс приехал ко дворцу на другой лошади, он выглядел приличным, но отнюдь не выдающимся наездником. А вот верхом на Фэйро он, пожалуй, дал бы сто очков вперед самому сэру Альверину. И это казалось странным.
   Второй случай, надолго запомнившийся Лейде, тоже имел место во дворце. Лил сильный дождь, и Ирем, не желая выходить на двор, устроил энонийцу урок фехтования прямо в Гобеленном зале. Собственно, Лейда никогда не узнала бы об этом, если бы примчавшаяся к ней Элиссив не позвала девушку смотреть на "представление" сквозь щель между неплотно закрытыми дверями. Лейда пошла без особого энтузиазма, но скоро должна была признать, что зрелище и в самом деле того стоило. Сэр Ирем сдвинул к центру зала все скамьи, и энониец, вынужденный постоянно отступать, должен был постоянно маневрировать между этими преградами. Сам Ирем обходил скамьи небрежно, словно их здесь вовсе не было, а вот южанин поминутно налетал на ту или другую и несколько раз даже упал. Лейда подумала, что ей самой подобный способ тренировки наверняка показался бы издевательством, но энониец, кажется, привык, и всякий раз без жалоб поднимался и возобновлял атаку. В сущности, держался он не так уж плохо и несколько раз за время тренировки даже смог достать противника. Элиссив фыркала над ухом, мешая расслышать комментарии мессера Ирема и более короткие ответы Рикса, но увиденное все равно произвело на девушку сильное впечатление.
   Кажется, именно тогда ее впервые посетила мысль однажды (разумеется, когда-нибудь потом) поговорить с "дан-Энриксом" о своем давнем, тщательно скрываемом от всех желании владеть мечом. Ей почему-то показалось, что южанин поймет ее правильно и уж, во всяком случае, не посчитает эту мысль смешной. Но случая поговорить с "дан-Энриксом" никак не представлялось, и Лейда забыла о своей идее почти на полгода - вплоть до пира, на котором энониец спас ее от домогательств Эймерика, а потом еще и получил назначенный Элиссив "выкуп".
   Вообще, учитывая все последующие события, Лейда время от времени испытывала смутные сомнения - уж не подстроила ли дочь Валларикса исход игры? Она вполне могла бы увести других девчонок в сад и предоставить Криксу отыскать Лейду Гефэйр.
   Выражение лица "дан-Энрикса", когда они встретились во дворце несколько дней спустя, не оставляло никаких сомнений - энониец не на шутку увлечен. Эллиссив выразила эту мысль еще грубее - "втрескался без памяти". Принцессу это почему-то приводило в искренний восторг. Лейда считала предполагаемую влюбленность южанина обычным мимолетным увлечением, и уж никак не думала, что она сможет пережить войну. Однако, судя по тому, как Рикс повел себя у Нового моста, она ошиблась. Эти мысли вызывали у нее тревогу. Что ей теперь делать? Как исправить положение, чтобы "дан-Энрикс" не почувствовал себя обманутым?.. Меньше всего Лейде хотелось причинять ему какие-нибудь неприятности. Она мысленно ругала саму себя за легкомыслие, с которым бросила ему цветок - ей следовало бы предвидеть, что южанин может воспринять это как приглашение.
   Музыка у "Грассенды", которую чаще называют "Ожерельем королевы", достаточно быстрая, и разговаривать друг с другом могут только самые искушенные танцоры, так что Лейде ничего не оставалось, кроме как рассматривать "дан-Энрикса". Когда они встречались в прошлый раз, южанин был того же роста, что она. Лейда обескуражено отметила, что теперь ее голова находится где-то на уровне его плеча. И это была далеко не единственная перемена. Лейда внезапно осознала, что танцует с почти незнакомым человеком.
   Когда музыканты доиграли, а их место на помосте заняли жонглеры с огненными факелами, Лейда обернулась и увидела, что место Альверина за столом пустует. Она закусила губу, только сейчас подумав, каково ему было все это время находиться в перекрестье любопытствующих и злорадных взглядов. Будь на его месте кто-то вроде лорда Ирема, он стал бы пить и веселиться, чтобы не позволить своим недоброжелателям лишний раз порадоваться, а вот Альверин предпочел покинуть зал. Лейда задумалась, как она станет объяснять ему, что здесь произошло, и сможет ли жених ее простить. Она рванулась к выходу из зала, надеясь найти мессера Альверина где-нибудь на галерее или в гостевых покоях.
   - Лейда, подожди! - окликнул Крикс.
   Но Лейда не остановилась. Она обошла несколько коридоров, заглянула во все двери, примыкающие к Залу тысячи колонн, но Альверина так и не нашла. На душе у нее было тяжело. Мысленно она раз за разом повторяла то, что собиралась сказать жениху.
   "Пожалуйста, пойми меня. Я так обрадовалась, что "дан-Энрикс" жив, что совсем потеряла голову. Я ведь тебе рассказывала, что мы были с ним знакомы. Раньше, в детстве. Это совершенно ничего не значит. И потом, все эти люди... Ульфин Хоббард и Фессельды... если бы я отказалась танцевать, они воспользовались этим, чтобы лишний раз его унизить. И в этом была бы виновата я. Если бы я не бросила ему цветок, то ничего бы не было! А теперь получилось, будто я унизила тебя. О, как я все запутала!.."
   Лейда металась по дворцу, но Альверина нигде не было. То ли он вышел в сад, то ли и вовсе предпочел покинуть празднование. Вместо него ей встретилась толпа веселых молодых придворных, собирающихся в сад - занять самые лучшие места для будущего фейерверка. Лейде пришлось изобразить, что она думала о том же самом - иначе ей трудно было бы объяснить, почему она вдруг оказалась здесь, а не в просторном, ярко освещенном пиршественном зале. В результате она пошла с ними и должна была смеяться, отвечать на шутки и выслушивать чужую болтовню. А хуже всего было то, что это легкомысленное настроение отчасти передалось ей, и ощущение давящей тяжести мало-помалу отступило. Лейда с раскаянием подумала, что ухажеры и придворные болтушки, называвшие ее бесчувственной, были не так уж далеки от истины.
   Лейда всегда любила фейерверки и очень жалела, что их устраивают так редко - или на годовщину коронации Валларикса, или по какому-нибудь необычному торжественному случаю вроде чудесного спасения первого рыцаря империи и его спутников. Но на сей раз она даже не дождалась начала представления. Как только у пруда собралось достаточно народа, чтобы на ее уход не обратили внимания, она тихонько отступила в тень и, отойдя от праздничной толпы, отправилась бродить по саду. Узкие тропинки освещались разноцветными фонариками, гирлянды которых были натянуты между деревьями. Фонарики были творением Совета ста - казалось, что за тонкой цветной пленкой бьются светляки, похожие не то на лунных мотыльков, не то на легендарных фей. Лейда подумала, что Лисси обязательно попробовала бы залезть на дерево и снять себе такой фонарик, и наверняка разодрала бы себе платье. А потом с гордостью демонстрировала бы "трофей" подругам во дворце. Порой Лейде хотелось быть такой же, как Элиссив. Или как бесшабашная Беатрикс. Тогда, наверное, она бы не бродила в полном одиночестве, терзаясь сожалениями из-за сделанной ошибки.
   - Лейда!.. - неожиданно окликнули ее.
   Девушка обернулась и увидела поодаль от тропики, там, куда не доходил свет от магических фонариков, силуэт человека, прислонившегося к дереву спиной. Сад охранялся королевскими гвардейцами, и все же Лейда на секунду испугалась - до тех пор, пока не опознала в незнакомце Крикса.
   Девушка сошла с тропинки и направилась к нему.
   - Прости меня, - сказал южанин, когда она подошла поближе. - Я не должен был этого делать. Приглашать тебя на танец.
   - Ты тут ни при чем. Ты ведь даже не знаешь Альверина, - возразила Лейда. - Это мне не следовало соглашаться.
   - Почему ты думаешь, что я его не знаю? - спросил Рикс, проигнорировав ее последние слова. - Мы познакомились в Каларии. Он помог мне, когда лорд Ирем хотел отказать Лесному братству в праве присоединиться к армии. А потом, когда я получил Семиконечную звезду, сэр Альверин пришел ко мне и предложил мне свою дружбу.
   - Правда?.. - удивилась Лейда. - Он об этом не рассказывал.
   - Если хочешь... - с сомнением начал Рикс. - Если хочешь, я могу рассказать сам.
   - Конечно же, хочу! - сказала Лейда. И даже удивилась - и чего она, в самом-то деле, так расстроилась из-за одного дурацкого танца? Завтра же она встретится с Альверином и все ему объяснит. И он, конечно же, ее поймет. А Рикс... южанин неприкрыто сожалел о том, что невольно доставил ей неприятности. Ничего, все это со временем уладится, и они смогут быть друзьями.
   - Рассказывай, - велела она юноше.
   И он действительно начал рассказывать - сначала о мессере Альверине, а потом, мало-помалу отвлекаясь, просто о войне. Лейда слушала с нараставшим напряжением. Все это оказалось совершенно не похоже на те истории, которыми ее обычно развлекал Финн-Флаэн. Она только сейчас начала понимать, что на повеселившее ее когда-то ограбление обоза мародеров толкнул страшный голод и глубокое отчаяние. И невольно поразилась - почему эта простая мысль не посещала ее раньше?.. Неизвестно, был ли Рикс талантливым рассказчиком, но с какого-то момента слова полились из него, словно кровь из раны, и Лейда каким-то шестым чувством ощутила, что он впервые говорит все это в вслух. Может быть, те или иные эпизоды из этой истории всплывали в его разговорах с сэром Иремом или кем-то еще, но все это рассказывалось разве что урывками, случайными обмолвками, а вот так связно, от начала до конца - ни с кем и никогда.
   Той ночью, когда Лейда, наконец, вернулась в свою комнату и, отослав служанку, со свечой, осталась в темноте, она плотно закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, с минуту молча и бездумно смотрела прямо перед собой. Потом спокойствие ей изменило, и она расплакалась - тихо, взахлеб, кусая губы, чтобы всхлипывания случайно не услышал кто-нибудь из слуг. Внутри у нее что-то сжималось - все сильнее и сильнее, до сухого жжения в груди, до непривычно острой боли... Лейда и сама не понимала, почему рассказ "дан-Энрикса" произвел на нее такое впечатление. Но Рикс, который еще этим утром был в ее глазах всего лишь старым другом Лисси, увлечение которого приятно льстило Лейде, вдруг предстал перед ней в совершенно новом свете. Думая о том, сколько ему пришлось перестрадать, Лейда невольно поражалась, что южанину всего пятнадцать лет. В саду, когда Рикс вывалил перед ней всю свою историю, Лейда совсем забыла о различии в их возрасте. Она видела только темный силуэт южанина, который прислонился спиной к дереву, и слышала его голос - низкий, хрипловатый, совершенно не такой, как раньше. В тот момент оруженосец коадъютора выглядел совсем взрослым, а усталые интонации, порой проскальзывающие в его голосе, вызывали удивительное ощущение, что он намного старше самой Лейды. Словно энониец прожил уже очень-очень много лет и успел на собственной шкуре испытать такое, чего его собеседница не могла даже вообразить. Впрочем, разве это было не так?.. Ей никогда не приходилось видеть конный строй, несущийся через долину, и охваченные пламенем деревни. Она не могла представить, что испытывает человек, из которого пытаются достать застрявшую стрелу. И уж конечно, она никогда не видела, как ее друзей пытают "Горностаи", не врывалась сквозь пролом в стене в горящий Тровен, не долбила заступом мерзлую землю для могил...
   Единственное, чего Лейда так и не смогла понять - так это то, почему Рикс до сих пор так мучает себя из-за устроенной для "Горностаев" казни. Да, это было жестоко, но разве южанин не был доведен до крайности? И разве сами "Горностаи" не сжигали своих пленных на кострах? Лейде очень хотелось как-нибудь утешить энонийца, может быть, даже обнять или погладить по щеке, но она не решалась. Этот незнакомый человек, который тусклым голосом рассказывал о пережитом на войне, не был тем Риксом, которого она помнила. Она боялась показаться грубой или же неловкой, совершить какое-то неверное движение, после которого что-то в их отношениях будет испорчено непоправимо - поэтому просто скованно молчала. Но "дан-Энрикс" даже не заметил этого. Казалось, он блуждал в своих воспоминаниях, как в зимнем сумрачном лесу, и, как бы Лейде не хотелось, она не могла придумать, как ей вывести его обратно в летний сад с гирляндами цветных фонариков и теплым августовским ветром. А теперь Лейда стояла в своей комнате, вжимаясь в гладкое, отполированное дерево двери, и чувствовала, что что-то в ее душе необратимо изменяется, и с завтрашнего дня жизнь уже никогда не будет прежней. Хотя в чем суть произошедшей перемены, Лейда и сама пока не знала.
  
   Глава X
  
   - Значит, ты видел императора?.. - осведомился Миэльвитт с нетерпеливым интересом.
   Крикс с деланной небрежностью кивнул - и отхлебнул вина прямо из горлышка бутылки. В самой начале встречи Мирто ненадолго отлучился и вскоре принес галеты, твердый сыр и несколько бутылок эшарета. Крикс всегда подозревал, что Миэльвитт знает какой-то тайный лаз, ведущий в погреб, а сейчас он убедился в этом окончательно.
   - О чем вы говорили? - продолжал допытываться Миэльвитт.
   - О награде Рикса, надо полагать, - предположил Афейн Рейхан, со свойственной ему ленивой грацией устраиваясь на широком подоконнике их комнаты.
   Оруженосец коадъютора снова поднес бутыль к губам, надеясь замаскировать возникшую заминку. Аудиенция у Императора несколько отличалась от того, что ожидал сам Рикс, и он внезапно понял, что рассказывать о ней друзьям будет не просто.
   Первой неожиданностью стало то, что ожидающий его король был не один. Когда "дан-Энрикс" вошел в кабинет правителя, он сразу же заметил высокого и худого старика, стоявшего возле открытого окна спиной к вошедшему южанину.
   Оруженосец коадъютора готов был поручиться, что он еще никогда не видел его раньше. Он не отказался бы узнать, кем мог быть этот человек, который позволял себе так хладнокровно повернуться к императору спиной в его же личном аулариуме.
   Словно почувствовав на себе его взгляд, гость Валларикса обернулся. Крикс сразу понял, что первое впечатление о нем, как о глубоком старике, было ошибочным. Правда, длинные спутанные волосы этого человека были совсем седыми, но морщины на худом, обветренном лице скорее говорили об усталости и множестве забот, чем о почтенном возрасте. Когда их взгляды встретились, южанин вздрогнул. Ощущение было таким же материальным, как удар в грудь или волна тепла от хорошо протопленной печи. "Дан-Энрикс" не сумел бы объяснить, что такого особенного было в серебристо-серых глазах незнакомца, но выдерживать этот взгляд дольше одной секунды оказалось совершенно невозможно.
   Выручил южанина Валларикс. Сидевший за столом правитель поприветствовал его так, как будто видел энонийца каждый день.
   - Доброе утро, Крикс. Ты уже завтракал?
   Южанин смущенно покачал головой. Вопрос Валларикса коснулся слишком занимавшей его темы. Хотя час, по меркам Ордена или Лакона, был не слишком ранний, энониец только успел встать. После вчерашних танцев и беседы с Лейдой энониец уснул как убитый и проспал почти до девяти часов утра. Он как раз собирался пробраться на кухню и добыть себе чего-нибудь поесть, когда слуга сказал, что император ждет его. В другое время мысль об ожидающей его аудиенции обрадовала бы южанина, но, пока он шел к аулариуму императора вслед за своим сопровождающим, торжественный настрой "дан-Энрикса" был несколько отравлен мыслью о еде. Едва успевший попробовать пару блюд на вчерашнем праздничном ужине южанин успел проголодаться так, что сейчас с удовольствием проглотил бы даже ненавидимую в Академии овсянку на воде.
   - Понятно, - чуть заметно улыбнулся Валларикс. - В общем-то, я на это и рассчитывал, когда позвал тебя сюда. Я тоже еще не успел позавтракать, так что еду нам сейчас принесут. А ты пока садись к столу и расскажи о вашем возвращении в Адель. Я уже выслушал доклад мессера Ирема, но некоторые детали ему неизвестны. Будет лучше, если ты начнешь прямо со шторма.
   Энониец сел в указанное ему кресло, а Валларикс обернулся ко второму гостю и почтительно сказал:
   - Прошу вас, присоединяйтесь, Князь.
   Старик, который вовсе не был стариком, уселся с другой стороны широкого стола, задумчиво пристроив подбородок на руку.
   Наверное, он маг, - подумал Крикс. Однако подлинной уверенности в собственной догадке юноша не чувствовал. Все магики, которых он когда-либо встречал, неуловимо смахивали друг на друга, что и позволяло сразу опознать в них Одаренных, но южанин еще никогда не видел среди них кого-нибудь подобного этому седоволосому. К тому же, Одаренные, которых Цитадель считает подходящими для обучения, с момента своего вступления в ученики лишаются прежних имен и титулов, так что никто из них не мог бы называться "князем". Следовало признать, что, если этот человек и маг - то какой-то совсем особенный.
   Крикс добросовестно рассказал все, что помнил, не забыв во всех подробностях пересказать историю о посещении Галахосом хозяина Линара. Пока оба мужчины слушали его рассказ, слуга принес горячие овсяные лепешки, островное блюдо из орехов, сыра и песчаных крабов, фрукты и оремис. Криксу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не набрасываться на еду с совсем уж откровенной жадностью. А Валларикс, хотя и сообщил, что он еще не завтракал, почти не удостоил угощение вниманием. Даже кубок с оремисом король отставил в сторону, едва пригубив.
   Когда юноша замолчал, Валларикс и седоволосый маг переглянулись. Тот, кого правитель назвал Князем, криво улыбнулся.
   - Вот так и действует Тайная магия... Чтобы узнать о планах нашего противника, мне понадобился год упорного труда и постоянных наблюдений, а кое-кому было достаточно пройтись по рынку и купить первого встречного мальчишку. В любом случае, этот рассказ еще раз подтверждает то, что я узнал во время своего визита на Томейн. Последнюю войну никак нельзя считать обыкновенный стычкой из-за спорных территорий.
   Император мельком посмотрел на Рикса и решительно сказал:
   - Ну хорошо... вернемся к этому чуть позже, а пока поговорим о том, ради чего мы пригласили сюда Крикса. Я спросил у Ирема, почему ты не надел на вчерашний пир свою Семиконечную звезду, и он сказал, что ты оставил орден в братской могиле павших за Тронхейм. Это и в самом деле так?..
   Крикс ощутил, что горло сжало странным спазмом.
   - Да, милорд... Один мой друг как-то сказал, что, если бы он получил Семиконечную звезду, то он бы попросил у вас назначить в Тарес нового наместника. Я обещал ему, что попрошу об этом за него. А потом другой человек... Данар... пожертвовал собой ради того, чтобы эта награда не пропала даром. Я не мог бы носить этот орден так, как будто он принадлежит мне одному.
   Темно-синие глаза императора внимательно смотрели на южанина.
   - Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, - негромко сказал Валларикс. И, выдержав паузу, спросил - Так значит, ты хотел бы, чтобы я назначил в Тарес нового наместника? А чем антарцев не устраивает Альто Кейр?
   - Они считают, что наместником в Антаре должен быть кто-то из местных. И потом... лорд Кейр и его солдаты презирают иллирийцев и антарцев. Они пришли в эти земли с Наином Воителем и всегда будут относиться к Тару и Иллирии, как к завоеванной провинции. Поэтому в Заречье и в окрестностях Бербериса всегда полно повстанцев, которые не хотят платить имперские налоги. Крестьяне делятся с ними едой, а повстанцы подбивают молодежь из близлежащих деревень уйти в леса и продолжать борьбу за Вольный Тарес. Теперь, когда люди Бешеного принца перестанут разорять Заречье, многие, конечно, предпочтут остаться на своей земле и жить спокойной жизнью... зато те, кто все-таки решит бороться за Свободный Тарес, уже не должны будут сражаться с "Горностаями" и смогут обратить все силы только на гвардейцев Альто Кейра.
   - Как ты думаешь: если я дам антарцам нового наместника, то беспорядки прекратятся?..
   Крикс почувствовал себя неловко. Император спрашивал об этом так серьезно, словно энониец был его советником.
   - Не знаю, государь, - честно признался он. - Из тех повстанцев, которых я знал, большая часть могла бы этим удовлетвориться. Они были бы верны империи, если бы им вернули некоторые из старых вольностей, дали возможность выбирать себе наместника и временно освободили от налогов тех, кто все равно не может их платить после набегов Бешенного принца.
   Валларикс кивнул.
   - Ну хорошо. Я посмотрю, что можно будет сделать, можешь быть уверен в этом. У тебя будут еще какие-нибудь просьбы, Рикс? Ты много говорил о Таресе, но ничего не попросил о самого себя.
   - Спасибо, государь, но у меня все есть, - ответил Крикс. Одежду, стол и кров ему предоставляли в гвардии, что же касается наличных денег - то за все эти четыре года он не израсходовал и половины золота, когда-то найденного в Чернолесье.
   Император грустно улыбнулся.
   - Каждый день имею дело с толпами просителей, но в первый раз встречаю человека, у которого и без меня все есть... Ну что ж. Если когда-нибудь ты все-таки решишь о чем-то меня попросить, можешь прийти опять. Просто скажи моему мажордому, что желаешь встретиться со мной, и, можешь быть уверен, я тебя приму.
   По его тону энониец понял, что аудиенция окончена. Он встал и поклонился императору. Седоволосый провожал его глазами до тех пор, пока южанин не закрыл за собой дверь.
   Мысли об этом человеке занимали Крикса больше, чем он готов был признаться самому себе - однако он почему-то чувствовал, что обсуждать этого человека с побратимами из Академии не следует. В конце концов южанин решил вовсе не упоминать о странном маге, а при случае спросить у сэра Ирема, кто это был.
   - Балда!.. - в сердцах воскликнул Миэльвитт, когда "дан-Энрикс" вкратце рассказал о разговоре с императором. - Ты мог, по крайней мере, попросить о том, чтобы тебя посвятили в рыцари!
   Крикс покраснел. Не то чтобы мысль о Посвящении не приходила ему в голову, однако, если бы он принес рыцарский обет, ему - за неимением земель и титула - пришлось бы вступить в Орден. И это положило бы конец его мечтам о Лейде Гвен Гефэйр. Нельзя же ухаживать за девушкой, не успев принести обет безбрачия и нестяжания!
   - Я думал об этом, - сказал он лениво, подражая интонациям мессера Ирема. - Но потом мне пришло в голову, что после Посвящения я уже не смогу бывать в Лаконе и учиться вместе с вами. Мне совсем не в тягость быть оруженосцем сэра Ирема, и я не вижу никаких причин спешить. Будет гораздо лучше, если мы все закончим Академию и станем рыцарями в один год.
   Юлиан посмотрел на него с такой теплотой, что Криксу стало стыдно. Разумеется, он помнил о своих друзьях... но Посвящение он отложил, как ни крути, совсем не из-за них.
   - Рикс прав! Давайте выпьем за Лакон и ученическое братство! - сказал Миэльвитт, ловко открыв ножом еще одну бутылку. Они выпили, передавая эшарет по кругу. Пресные галеты и сухой, почти не жирный сыр не слишком подходили для закуски - Крикс почувствовал, что у него уже шумит в ушах. Но настроение у него было замечательным - во всяком случае, до тех пор, пока Рейхан не спросил:
   - Ты знаешь, что Дарнторн вернулся в Академию?..
   Об этом энониец ничего не знал - и удивился этой новости. Он-то наивно полагал, что после возвращения в Адель Льюс постарается как можно реже выходить из дома дядюшки.
   - И... как его здесь приняли? - осведомился Рикс, не зная, что еще спросить.
   - Не слишком-то приветливо, - заверил князь Рейхан. - Это же правда - то, что говорят о вас с Дарнторном?.. Он действительно пытался выдать себя за убийцу Бешеного принца и присвоил твою славу?
   Крикс поморщился.
   - Слава... Я убил его из самострела с расстояния пяти шагов, а говорят об этом так, как будто бы я одолел дракона или волколака.
   Князь пожал плечами.
   - Если хотя бы шестая часть из слухов об Эзаре - правда, то он был чудовищем похуже всяких волколаков. В любом случае, Дарнторн - редкая сволочь. И паршивый лжец к тому же. Ты знаешь, что теперь его сторонники распространяют слухи, будто бы в истории со смертью Бешенного принца много непонятного, и еще неизвестно, кто из вас на самом деле лгал? Вроде как Ирем решил дело в твою пользу только потому, что ты его оруженосец.
   Крикс вспомнил разговор с Ульфином Хоббардом и с трудом справился с вспыхнувшим раздражением.
   - Мне наплевать, что они говорят, - отрезал он. А про себя подумал - интересно, это Льюс придумал распустить подобный слух, или же это началось само собой? Понятно, что вассалам дома Дарнторнов надо делать хорошую мину при плохой игре.
   - По большей части, в эти россказни никто не верит, - сказал Юлиан. - На моих глазах одного певца отколотили, когда он решился это повторить.
   - Может, и так... Но есть и те, кто принимает этот вымысел за чистую монету. И гораздо больше тех, кто поддакивает ради своей выгоды, - безжалостно возразил князь. - Кстати, нет нужды спускаться в город, чтобы в этом убедиться. Те лаконцы, кто привык держаться рядом с Льюбертом, делают вид, что верят в его невиновность.
   - Пошли бы и спросили его самого, - в сердцах сказал оруженосец коадъютора.
   - Не беспокойся, Рикс. Большая часть людей на твоей стороне, и они постарались, чтобы Льюберт тоже это понимал. В первый же день, когда он появился в Академии, на него по случайному стечению обстоятельств вылили ведро помоев. Он довольно быстро отказался от обедов в Академии, потому что нашему аристократу не по вкусу пить оремис с мухами или песком. Но когда мы поехали в Эрхейм, то Льюсу пришлось есть и спать со всеми остальными. И поверь, навоз на простыне - это еще не худшее, что Льюберт находил в своей постели.
   Крикс сам не знал, смеяться ему или плакать.
   - Блестяще... Друзья Льюса втаптывают меня в грязь, а вы в отместку сыплете ему в оремис дохлых мух и мажете постель навозом. Скажи, Афейн - тебе это не кажется нелепым?
   - Вот уж нет, - спокойно сказал князь. - Мне кажется, что Льюсу следует убраться из Лакона. И если для того, чтобы он это понял, кто-то должен заливать чернилами его рабочий стол или бросать ему в тарелку дождевых червей - то так тому и быть.
   Крикс понял, что тут он ничего не добьется. Он сказал:
   - Не хочу больше слышать о Дарнторне. Давайте поговорим о чем-нибудь другом...
   Уже давно стемнело, и в соседних комнатах улеглись спать, но в спальне Миэльвитта, Лен-Деннора и Рейхана до сих пор пили вино и разговаривали обо всем подряд. Из сада все заметнее тянуло холодом, но захмелевшим до головокружения лаконцам было жарко.
   Они даже не сразу заметили, что дверь в комнату открылась, пропуская худощавого мужчину в черной одежде ментора, с внимательными карими глазами и заметной проседью, свозившей в темной бороде и волосах. Первым мастера увидел Миэльвитт. Он пихнул в бок "дан-Энрикса", а тот метнул предупреждающий взгляд на оседлавшего открытое окно Рейхана. В спальне сразу стало очень тихо.
   - Сигнал к тушению огней был полчаса назад. А ваши крики слышно снизу лестницы, - строго сказал наставник Хлорд. - Афейн, немедленно слезь с подоконника. Бутылки можете не прятать, я уже все видел... Надеюсь, вы понимаете, что, если бы сюда зашел не я, а мастер Вардос, у вас всех были бы большие неприятности.
   - Причем тут Вардос? - встрепенулся Крикс. - Это же не его отряд.
   - Наставник Вардос - новый глава Академии, - сухо ответил Хлорд. Крикс возмущенно покосился на приятелей. Столько часов болтать о всякой ерунде и умолчать о такой важной новости!.. Впрочем, он покинул Академию слишком давно. Наверное, его друзья давно привыкли к новой должности Нетопыря.
   - Мы ничего не сделали, наставник, - возразил Рейхан. - Просто отпраздновали возвращение "дан-Энрикса" и его награждение Стальной звездой.
   Взгляд мастера смягчился.
   - Понимаю. Крикс... я присоединяюсь ко всем поздравлениям твоих друзей. Наши наставники могут гордиться тем, что ты несколько лет учился в Академии. Мы здесь кое-что слышали о смерти Бешеного принца и о штурме Тровена, и я буду признателен, если ты как-нибудь зайдешь ко мне и расскажешь об этих событиях чуть более подробно.
   Криксу стало стыдно. Он подумал, что наставник Хлорд, принявший его в Академию, заслуживал того, чтобы он посетил его сразу же после возвращения. А получается, что он забыл о Хлорде ради пьянки.
   - Извините, что я не пришел сегодня, мастер Хлорд.
   В глазах наставника зажглись насмешливые огоньки
   - Ничего страшного. Я думаю, ты и так неплохо провел время. Даже слишком... Мало кому удавалось нарушить столько правил разом. В будущем, если вы соберетесь что-то праздновать, будьте добры спуститься в город.
   - Да, наставник.
   Мастер улыбнулся. Вероятно, ему вспомнилось, сколько раз южанин с самым честным видом говорил эти слова, а потом делал все наоборот. Но потом ментор снова посуровел.
   - Вы уже давно не первогодки. Я не собираюсь читать вам нотацию о том, что в Академии вино запрещено. Но, судя по клейму, эти бутылки взяты из лаконских погребов. Я хочу знать, кто из вас это сделал.
   Миэльвитт смущенно ухмыльнулся. Мастер обернулся и пару секунд молча смотрел на Мирто.
   - Мне жаль, что это кажется тебе смешным, - сказал он наконец. - Конечно, что-то утащить на кухне - это еще не воровство. Но сейчас такое время, что еды становится все меньше. Скоро ее будет не хватать на всех. А значит, каждый, кто берет что-то из погреба, таскает у своих товарищей. Когда решишь наведаться в кладовку в следующий раз, имей это в виду.
   Мирто отвел глаза.
   - Спокойной ночи, - сказал мастер. - Я надеюсь, через час вы все будете спать. Крикс... если ты не намерен ночевать в Лаконе, забери с собой эти бутылки.
   И, кивнув им на прощание, наставник вышел в темный коридор.
   - Как думаете, он расскажет Вардосу?.. - убито спросил Миэльвитт.
   - Конечно, нет, - отрезал Крикс. - Когда это Хлорд бегал жаловаться Нетопырю?.. Но все-таки он прав. Не надо больше лазить в погреб.
   - Понял, не дурак, - проворчал Миэльвитт.
   Рейхан поднялся на ноги и слегка пошатнулся. Он выпил больше остальных, но настроения это ему ничуть не портило.
   - Пойдем, "дан-Энрикс", - сказал князь немного заплетающимся языком - Мы тебя проводим до ворот.
   Потом они шли через сад, и Юлиан обнимал его за плечо с одной стороны, а Афейн Рейхан - с другой. Мирто вовсю превозносил девчонку из какого-то трактира в Нижнем городе, доказывая, что она красивее любой придворной дамы, и требовал подтверждений от Рейхана, побывавшего в этом трактире вместе с ним. Князь с аристократическим пренебрежением наморщил нос - тоже еще "красавица"! Мелкая, как комар, нос в конопушках, руки в цыпках... Мирто не на шутку рассердился и пообещал подбить Афейну глаз, если тот сейчас же не возьмет свои слова назад. Князь усмехнулся и покладисто признал, что он ошибся, а избранница его приятеля - само очарование.
   "Дан-Энриксу" очень хотелось рассказать своим друзьям о Лейде Гвенн Гефэйр, но он понимал, что это потому, что он так сильно пьян. Поэтому он просто молча улыбался, слушая своих друзей.
   Даже когда Афейн спросил его, не познакомился ли он в Каларии с какой-нибудь местной красавицей, Крикс ограничился загадочной улыбкой.
   - Останьте от Рикса, - неожиданно серьезно сказал Юлиан. - Марк говорил, что он влюблен.
   Крикс удивился. Он и правда был влюблен, но вот откуда это мог узнать Этайн? Разве что он видел, как южанин поднимал цветок Лейды Гефэйр, а потом самостоятельно додумал остальное? Маркий всегда был очень умен.
   - Это правда? - с жадным интересом спросил Миэльвитт.
   - Да, - ответил энониец просто.
   - Ну, тогда понятно! А я все гадал - почему ты целый день так мало говорил и сидел с такой дурацкой рожей.
   Миэльвитт отвесил челюсть и продемонстрировал, как именно, по его мнению, выглядел Крикс.
   В ответ южанин сымитировал прямой удар в лицо, и Миэльвитт дурашливо отпрыгнул в стсторону. Они уже успели выйти за ворота Академии, когда от ограждающей Лакон стены внезапно отделилась чья-то плотная, плечистая фигура. Крикс запоздало узнал Нойе Альбатроса. Остальные с удивлением уставились на молодого хмурого мужчину в кожаной походной куртке и с мечом на поясе. Надо сказать, что вид у Нойе был достаточно внушительным. Крикс заметил, как Рейхан и Лэр растерянно переглянулись.
   - Это твои друзья, дайни? - деловито спросил Нойе.
   - Да, - сердито сказал Крикс. - Что ты тут делаешь?
   - Ну, я пошел искать тебя, но тебя не было ни во дворце, ни в этом вашем Адельстане. А потом какой-то парень сказал мне, что ты можешь быть в Академии.
   Крикс тяжело вздохнул. Но делать было нечего, и он представил Альбатроса своим спутникам.
   - Это Нойе, сын гета Норана из Дома Серебряного Альбатроса.
   Хотя его побратимы вежливо поздоровались с рыжим островитянином, его присутствие явно стесняло всю компанию. Пару минут спустя Рейхан сказал, что им, наверное, уже пора идти назад, и вскоре Крикс и Альбатрос остались у калитки в одиночестве.
   - Может, теперь ты объяснишь, зачем тебе понадобилось искать меня по всему городу? - осведомился Рикс.
   - Тебя искал не только я. Была еще компания под предводительством какого-то Ульфинна Хоббарда. Они успели побывать во всех местах, где ты мог быть, а потом пришли сюда и стали ждать. Причем, cудя по виду, ничего хорошего они не затевали.
   - Ты с ними не разговаривал?
   - Да как тебе сказать... Когда я только появился здесь, один из них подошел ко мне и спросил, что я здесь делаю. А я сказал, что жду своего друга, которого все зовут "дан-Энриксом". Они немного пошептались и ушли. Я думаю, что они просто трусы.
   - Ну а если они трусы, чего ради ты собрался меня защищать?
   - Их было шестеро, - пожал плечами Альбатрос.
   Крикс присвистнул. Во дворце с Ульфином Хоббардом было трое приятелей. Выходит, теперь он нашел еще двоих. Немного утешало то, что убивать его они наверняка не собирались - скорее, им хотелось припугнуть оруженосца коадъютора, а если повезет, то надавать ему по морде.
   - Все равно, тебе не нужно было здесь торчать. Я бы и сам прекрасно справился, - вопреки всякой очевидности сказал он Альбатросу.
   Тот дипломатично промолчал. Но Крикс не собирался оставлять этот вопрос невыясненным.
   - Почему ты вообще повсюду за мной ходишь, как привязанный? Ты мне не присягал.
   - Когда кто-то приходит к кеннингу и просится к нему в дружину, кеннинг может либо выгнать его вон, либо принять в свой хирд. Ты ничего не возразил, когда я говорил, что счел бы честью для себя ходить на твоем корабле. Но если хочешь, я могу поклясться на крови в доказательство серьезности своих намерений...
   "Дан-Энрикс" даже протрезвел от таких слов.
   - Что ты мелешь, Нойе? Я не кеннинг и никогда им не буду. По вашим законам вождю полагается иметь корабль, золото и собственный надел земли на берегу. У меня ничего такого нет.
   Крикс боялся признаться самому себе, что слова Нойе, кроме замешательства, вызывали в нем другое, противоположное по смыслу чувство. То, что другой человек - и не какой-нибудь, а Нойе Альбатрос - мог присягнуть ему на верность, очень льстило его самолюбию. И тем не менее, это было чистым безумием. Можно себе представить, какой из него получится сеньор - пятнадцать лет, имущество, заключающееся в паре дюжин полумесяцев, оставшихся от найденного в Чернолесье кошелька, и служба в Ордене. Да в его положении человек не способен что-нибудь решать за самого себя, не говоря уже о ком-нибудь другом!
   Но Нойе понял возражение "дан-Энрикса" по-своему.
   - Это не страшно, дайни, - успокоил он южанина. - На Островах помнят многих славных кеннингов, у которых тоже не было ни корабля, ни собственного дома. Например, Хальвдан Изгнанник или Эймунд Сухорукий...
   - Хватит! - закатил глаза "дан-Энрикс". - Я не признаю тебя своим вассалом. Может быть, у вас на Островах достаточно сказать кому-нибудь, что ты хочешь ходить на его корабле, и дело будет сделано, но здесь, у нас, это совсем не так.
   - А как это обычно делают у вас?
   Крикс подумал, что их разговор опять зашел куда-то не туда, но не ответить он уже не мог.
   - Ну... смотря где и как дается эта клятва, - неохотно отозвался он. - В мирное время будущий вассал должен прийти к сеньору, опуститься на одно колено и вложить ладони ему в руки, а потом поклясться ему в верности. В ответ сеньор клянется помогать вассалу и его семье, а после этого дарит ему какую-нибудь вещь, скрепляющую эту клятву. Ну, а если дело происходит на войне, вассал просто целует меч сеньора и берет себе его кольцо или перчатку.
   - Ваш обычай опускаться на колени - просто глупость, - заявил на это Альбатрос. - Второй вариант, который с мечом, мне больше нравится.
   Крикс тяжело вздохнул. Похоже, спорить с рыжим было совершенно бесполезно - проще подождать, пока он сам поймет, что "кеннинга" из энонийца не получится.
  
   Когда аудиенция закончилась, и Крикс покинул кабинет правителя, в комнате наступило неуютное молчание. Правитель не спешил вернуться к прерванной беседе, а Седой, казалось, вообще забыл о ней. Он продолжал задумчиво смотреть на дверь, закрывшуюся за южанином. Вальдер не отказался бы узнать, о чем в эту минуту думает Седой.
   Князь появился во дворце сразу после того, как император получил известие о возвращении мессера Ирема и Крикса. Впрочем, в первую минуту Император даже не узнал Седого - так разительно переменился Князь за несколько прошедших лет. Во внешности Седого появилось куда больше человеческого. Он осунулся и похудел, на лбу и возле глаз у него появились морщины, которых раньше не было, а потускневшие до пепельного цвета волосы были небрежно перевязаны тесьмой, как у какого-то писца или мастерового. Не знающий Седого человек даже не догадался бы, что гость Валларикса может быть связан с Тайной магией. Просто высокий и худой старик, проделавший тяжелый путь и утомленный этим путешествием.
   Сам Валларикс при виде Светлого испытал уже ставшую привычной смесь радости и раздражения. С момента прошлого визита Князя прошло около трех лет, на протяжении которых тот ни разу не давал о себе знать. А перед этим Князь покинул их, не удосужившись ответить на вопросы, занимавшие Валларикса - хотя правитель полагал, что после выпавших на его долю испытаний он вправе рассчитывать на откровенность Светлого.
   А вот теперь Седой вернулся - как обычно, неожиданно и без предупреждения.
   Словом, у Валларикса была масса причин почувствовать себя рассерженным. Но когда Князь, коротко поприветствовав его, устало опустился в кресло, раздражение Вальдера схлынуло само собой. Он никогда еще не видел Светлого настолько старым и усталым. Император неожиданно подумал, что долгие отлучки Князя могут быть связаны отнюдь не с его безразличием к делам дан-Энриксов, а с тем, что Светлый еще больше нужен где-то в другом месте. "Интересно, сколько человек он навещает так же, как меня?" - спросил себя Валларикс, ощутив нечто вроде укола ревности. До сих пор император полагал, что Князь "принадлежит" династии дан-Энриксов и занимается по большей части их делами.
   Седой настоял на том, чтобы лично присутствовать на будущей аудиенции "дан-Энрикса". У Ирема эта идея почему-то вызвала резкое недовольство. Когда Валларикс сказал ему об этом, рыцарь сдвинул брови.
   - Парень только вернулся из Каларии. Неужели нельзя дать ему чуть-чуть пожить спокойно?..
   Это было настолько неожиданно, что император посмотрел на коадъютора почти растерянно.
   - Но слушай, Ирем... Князь всего лишь хочет посмотреть на мальчика. Не понимаю, что в этом плохого.
   Ирем резко рассмеялся.
   - Бросьте, государь. Не мне вам говорить, что Светлый ничего не станет делать просто так. Если он внезапно захотел опять увидеть Рикса - значит, он намеревается опять вмешаться в его жизнь. А у планов Князя есть один серьезный недостаток - эти планы плохо отражаются на тех, с кем они связаны. Седому свойственно взвалить на человека непосильную ношу, а потом сказать, что это воля Изначальных Сил. Или что самый верный путь - не обязательно самый приятный. В том, что касается других людей, пусть поступает, как ему угодно, но если речь идет о Риксе, то Седому не мешало бы сначала получить мое согласие.
   Император изумленно посмотрел на рыцаря.
   - О чем ты говоришь?.. Мое согласие - еще куда ни шло, Крикс мой племянник. Ну а ты-то здесь причем?
   - Он мой оруженосец, - процедил лорд Ирем. - И я думаю, что он прекрасно проживет без Тайной магии - во всяком случае, пока не повзрослеет и не сможет сам решать, стоит ли в это ввязываться.
   - В его возрасте ты не считал себя ребенком, - напомнил Валларикс.
   Калариец как-то странно покривился.
   - Я и не сказал, что он ребенок. Но... честное слово, государь, Крикс еще слишком молод для затей Седого.
   - Я уверен, что никто не станет требовать от мальчика что-то такое, на что тот не согласится сам.
   - Именно этого я и боюсь, - отрезал коадъютор.
   Валларикс тогда не понял, с чего его старый друг так сильно разозлился, но сейчас, поймав сосредоточенный и отрешенный взгляд Седого, заподозрил, что сэр Ирем знал, что говорит.
  
   * * *
  
   Сентябрь в этом году выдался на редкость солнечным и теплым, и больных в лаконском лазарете было мало - только новичок, который заболел во время путешествия в Адель, и юноша из пятого энгильда, Марк Этайн. Именно с последнего целитель начал утренний обход, не ожидая здесь каких-нибудь особых сложностей. Этайн явился в госпиталь с распухшим горлом и начинающейся лихорадкой, но с тех пор прошло уже пять дней, и Маркий выглядел вполне поправившимся.
   Лекарь мимоходом прикоснулся ко лбу юноши и с удовлетворением отметил:
   - Жара нет. Как ты сегодня себя чувствуешь?
   - Плохо, - коротко ответил Марк. Это был совсем не тот ответ, которого ожидал лекарь.
   - Что у тебя болит? Горло, голова?..
   - Да... горло. И все остальное тоже, - отрывисто буркнул юноша. Лекарь приподнял брови.
   - Открой рот.
   Беглый осмотр доказал, что никаких видимых признаков простуды у Этайна не осталось.
   Лекарь озадаченно нахмурился.
   - Мне кажется, что ты вполне здоров, - заметил он. Обвинять Маркия в обмане ему не хотелось - в конце концов, Этайн никогда раньше не проявлял склонности к притворству.
   - Нет, я болен!.. - выкрикнул Этайн. Кровь бросилась ему в лицо, и сейчас Маркия действительно можно было принять за человека в лихорадке.
   Лекарь почувствовал себя слегка сбитым с толку. Большинство учеников считали госпиталь самым тоскливым местом на земле и готовы были идти на любые уловки, только бы скорей вернуться в свою башню. Правда, иногда кто-нибудь из лаконцев все-таки пытался задержаться в лазарете, чтобы отделаться от занятий или от каких-нибудь обязанностей, но они обыкновенно имитировали слабость, говорили тихим голосом и вообще всем своим видом демонстрировали, что находятся в полушаге от могилы. Ни один из них пока не пробовал буянить в лазарете, доказывая, что он нездоров. И меньше всего такого поведения можно было бы ожидать от сдержанного Марка.
   Лекарь взял Этайна за запястье. Пульс был учащенным, но, скорее, от недавней вспышки раздражения, чем от чего-нибудь другого. Лекарь готов был поклясться, что молодой человек, которого он держит за руку, обладает прекрасным здоровьем.
   - В данный момент я не вижу никаких причин задерживать тебя в лазарете, - откровенно сказал лекарь Марку. - Но, если ты в самом деле чувствуешь себя так плохо, как ты говоришь, то тебе еще рано приступать к занятиям. Думаю, я оставлю тебя здесь, чтобы понаблюдать за твоим состоянием.
   Марк вздохнул с явным облегчением, и лекарь мысленно спросил себя, почему юноше так хочется остаться в лазарете. Марка никогда не бывало среди "упавших с лестницы" учеников, которых приводили в госпиталь с кровоподтеками и синяками на лице - а значит, дрался он нечасто. Недоброжелателей, из-за которых юноше пришлось отсиживаться в тут, у Марка тоже не было. Наоборот, с первого дня его болезни побратимы Маркия буквально осаждали лазарет, упрашивая пропустить их внутрь (этим лекарь отказал по просьбе самого Этайна, который категорично заявил, что он не в состоянии никого принимать). Словом, ситуация с Этайном выглядела совершенно не понятной.
   После ухода лекаря Марк сидел на постели, поджав ноги, и страдал. То, что он делал, выглядело в его собственных глазах не только малодушием, но и просто глупостью. Не может же он оставаться в лазарете всю оставшуюся жизнь. Пусть не сегодня и даже не завтра, но ему все равно придется встретиться с "дан-Энриксом". И вернуться на службу к королю. Будь это не Валларикс, а кто-то другой, можно было бы еще надеяться, что за время его болезни он найдет себе другого секретаря и откажется от услуг Этайна, но такой поступок был бы совершенно не в характере правителя. Значит, после своего выздоровления Марку придется возвращаться во дворец, снова проводить утренние часы за переписыванием бумаг в кабинете правителя... и рано или поздно встретить там Элиссив.
   Маркий стиснул зубы. В день, когда в столице чествовали лорда Ирема с "дан-Энриксом", он пробрался во дворец, чтобы увидеться с "дан-Энриксом" и передать ему, как сильно его ждут в Лаконе. Лэр и Рейхан наговорили еще тысячу вещей, но Маркий справедливо рассудил, что остальное они скажут Риксу сами. Орденские рыцари давно привыкли к Маркию и пропустили его без всяких расспросов, хотя впору было удивиться, зачем Валлариксу секретарь на празднике. О том, чтобы пробраться в тронный зал, Маркий даже не помышлял - он собирался подождать южанина где-нибудь в коридоре или в галерее. Правда, под конец терпение Этайна лопнуло, и он все-таки заглянул в Зал тысячи колонн - но только для того, чтобы узнать, что Крикс примерно с час назад ушел оттуда, и, как передавали друг другу придворные сплетники, отправился на поиски принцессы.
   Сердце у Марка сжалось. Получалось, что аристократы в голос обсуждают отношения Элиссив и оруженосца коадъютора. Интересно, до чего они осмелились дойти в своих предположениях... и что из этих выдумок могло быть правдой.
   Марк отправился на поиски, пообещав себе, что не уйдет назад в Лакон, пока не побеседует с "дан-Энриксом". Правда, в конечном счете получилось так, что он нарушил свое слово и вернулся в Академию, не обменявшись с Риксом ни единым словом. Просто потому, что, после сцены, которую он увидел, Марку не хотелось разговаривать ни с кем, а уж с оруженосцем коадъютора - подавно.
   Он нашел Элиссив и "дан-Энрикса" в Оружейном зале. Сначала Марк услышал доносившуюся из-за двери музыку - невидимый исполнитель играл какую-то быструю и яркую мелодию на гаэтане - а потом тихонько приоткрыл резную дверь. Музыкантом, которого он услышал, оказался знаменитый менестель Феррен Малик, изредка приходивший в Академию к своему бывшему ученику, мэтру Этару. Он играл какой-то быстрый танец, а Элиссив с Криксом танцевали. Сердце у Этайна сжалось. Дочь Валларикса что-то сказала Криксу, а южанин вскинул голову и улыбнулся. Сейчас он стоял вполоборота к Марку, но по-прежнему не замечал его. Этайн подозревал, что ни южанин, ни принцесса не заметили бы его появления даже в том случае, если бы он распахнул дверь и вошел в зал. Несколько секунд Марк продолжал смотреть прямо перед собой, но уже ничего толком не видел. "Лучше бы он умер - там, в Каларии" - подумал Марк - и тут же ужаснулся этой мысли. Разве энониец не был его другом?!
   Марк до крови прикусил губу. Разумеется, даже Элиссив не решилась бы танцевать с "дан-Энриксом" прилюдно, прямо на пиру. Но то, что она решилась бросить своих дам и остальных гостей, чтобы привести Рикса в Оружейный зал, уже свидетельствовало о том, насколько Лисси потеряла голову. Когда Этайн пытался угадать, действительно ли Лисси влюблена в "дан-Энрикса", он думал о каком-то полудетском увлечении. Ему и в голову бы не пришло, что все могло зайти настолько далеко, и что южанин отвечает дочери Валларикса взаимностью.
   А этот менестрель, Феррен Малик?! Вот кто действительно хорош! Не только знает о затеях Лисси, но и помогает ей, словно какая-нибудь сводня из Веселого квартала. Впрочем, может быть, Элиссив тут и ни при чем. Просто старый придворный музыкант всегда симпатизировал "дан-Энриксу". Несколько лет назад он даже обучал его игре на гаэтане.
   Все эти мысли уместились в несколько секунд, а потом Маркий отшатнулся от двери и бросился бежать по первому попавшемуся коридору, не задумываясь, куда он ведет. Маркия переполняли самые недобрые чувства. Если бы сейчас он чудом встретился с Валлариксом, он бы, пожалуй, тут же рассказал ему о том, что видел в Оружейном зале.
   Впрочем, к тому моменту, когда он вернулся в Академию, настроение у Марка совершенно изменилось, и он ощутил глубокую апатию. Итак, оруженосец коадъютора влюблен в принцессу, и она об этом знает. Теперь каждый раз, когда Марк станет появляться во дворце, ему придется наблюдать счастливое лицо Элиссив и слушать ее бесконечные рассказы о "дан-Энриксе". Жизнь представлялась отвратительно бессмысленной.
   В тот день Этайн никак не мог заснуть. Стоило закрыть глаза, как он, как будто наяву, видел дочь Валларикса, присевшую на край стола или устроившуюся в массивном кресле своего отца. Марк прокручивал в голове какой-нибудь из их недавних разговоров, и ему хотелось выть, поскольку ему сразу вспоминалось, как Элиссив танцевала с Риксом. Узкий шерстяной тюфяк казался ему раскаленным. После сигнала к тушению огней прошло никак не больше часа, но Этайну все равно казалось, что он провел в этой темноте и тишине уже целую вечность.
   Он окликнул Юлиана, но тот уже спал. Тогда Марк встал и тихо вышел в коридор. "Дан-Энрикс" как-то показал ему, как можно выбраться из башни, миновав дозорного внизу, и сейчас Марк воспользовался этим способом, чтобы выйти в сад. Обувь осталась наверху, и голые ступни скоро заныли от холодной, мокрой от росы травы, но Марк и не подумал возвращаться. Он долго бродил по парку, подобрал несколько яблок, даже пробежал пару кругов вокруг стены, словно на утренней разминке. Метод оказался действенным - усталость во всех мышцах и ноющая боль в босых ступнях немного отвлекли его от мыслей об Элиссив. Запыхавшись, он дошел до Нового колодца, поднял полведра и с наслаждением напился. Удовольствие было бы полным, если бы из-за холодной, словно лед, воды у него не заболели зубы.
   После этого Этайн почувствовал, что он уже достаточно устал, чтобы вернуться в башню и лечь спать.
   Когда лаконский колокол пробил сигнал к подъему, Маркий с трудом смог оторвать голову от подушки. Горло у него сильно саднило, а в глаза как будто бы насыпали песок. Попробовав высунуться из-под одеяла, Маркий тут же ощутил озноб. С тех пор, как он начал учиться в Академии, Этайн оказывался в госпитале всего пару раз, но в детстве он болел довольно часто, и надолго запомнил ощущение противной слабости, из-за которой вынужден был проводить в постели долгие унылые часы.
   Обычно мысли о болезнях были крайне неприятны Марку, но сейчас открытие, что он довольно сильно простудился прошлой ночью, привело его в восторг. Это давало ему основание остаться в Академии и не являться во дворец, а значит, ни встречаться ни с Элиссив, ни с "дан-Энриксом". Раньше Марк ненавидел лазарет, где он когда-то провел несколько недель со сломанной лодыжкой, но теперь он обнаружил, что судил слишком предвзято. В некотором смысле госпиталь был лучшим местом на земле - в нем совершенно ничего не происходило, и все люди и события за дверью лазарета тоже начинали представляться удивительно далекими, как будто не вполне реальными. Тогда, пять дней назад, Этайна это полностью устраивало. Тем более, что жар сопровождался сильной слабостью, и было удивительно приятно лежать на мягкой кровати, ни о чем не думая и наслаждаясь ощущением покоя. Впрочем, поправляясь, Маркий начал понимать, что это ни к чему не приведет. Нужно было мало-помалу возвращаться к настоящей жизни, как бы неприятно это не было.
   Для начала Марк решил нарушить свое добровольное затворничество и принять у себя Юлиана, который упрямо продолжал бывать в лаконском госпитале каждый день. Все остальные после нескольких отказов перестали приходить, но Лэр, очевидно, полагал, что капля камень точит, и являлся каждый раз после обеда, когда у лаконцев был свободный час перед вечерними занятиями. На сей раз Марк попросил у лекаря впустить его, и тот исполнил его просьбу с явным удовольствием - наверное, надеялся, что посещение товарища окажет на Этайна благотворное влияние, и он не захочет больше оставаться в лазарете.
   - Тебе лучше?.. - спросил Юлиан прямо с порога. Марк кивнул.
   Проходя мимо кровати новичка, который не успел познакомиться со своими будущими побратимами, и которого из-за этого никто не навещал, Лэр на минуту задержался, вытащил из кармана яблоко, добытое в саду, и положил его на прикроватный столик. А потом бесцеремонно сел на край кровати Марка, прямо поверх одеяла. Марк невольно вспомнил, как они когда-то навещали Рикса - вот уж кто был настоящим мастером влипать во всевозможные истории, после которых энонийца отправляли в лазарет. То драка, то падение на брусьях, то внезапный обморок в саду...
   Марк резко встряхнул головой. Думать о Риксе ему совершенно не хотелось.
   - Когда думаешь возвращаться? - напрямую спросил Юлиан.
   Маркий слегка пожал плечами.
   - Я уже почти здоров, так что, наверное, уже сегодня или завтра... Есть что-нибудь новенькое?
   Сердце у Этайна замерло. Ему казалось, Лэр сейчас ответит что-то вроде "Представляешь, Рикс сбежал с принцессой!". Это было глупо - такое известие Лэр выпалил бы с самого порога, не тратя времени на нудные расспросы о его самочувствии. Но Марку все равно было не по себе.
   Маркий ошибся лишь наполовину - Юлиан действительно заговорил о Риксе, хотя дочь Валларикса была тут совершенно ни при чем.
   - . "Дан-Энрикс" почти целые дни проводит в Академии. Сам он говорит, что Ирем отослал его в Лакон, чтобы он не мешался под ногами, но мне кажется, что дело тут не в Иреме.
   - А в чем же? - напряженно спросил Маркий.
   - Рикс бодается с Нетопырем. Не знаю, зачем ему это надо... Они, разумеется, всегда терпеть друг друга не могли, но то, что он сейчас затеял - это уже слишком. Рикс как будто бы нарочно выжидает, когда можно будет снова надерзить Нетопырю.
   - А что Вардос?
   - Спрашиваешь! Вардос - то же, что обычно. - Юлиан изобразил высокомерную улыбку Мастера-со-шрамом. - "Пожалуйста, еще четыре круга вдоль ограды, Рикс. Сегодня вечером нальете масло в светильники во всех скрипториях". Или: "Будьте любезны взять утяжеленный меч. А после окончания занятий пойдете со мной. Слуги не успевают вычистить камин в Аркморе, вот вы этим и займетесь". И так далее.
   - Но почему так получилось?.. - спросил Марк.
   Юлиан вздохнул.
   - Ну, если хочешь мое мнение, то они оба хороши. А началось это дня три назад, на тренировке. Нетопырь шел мимо и остановился посмотреть, и почти сразу стал цепляться к Лен-Деннору. Ну, ты знаешь, Нетопырь иногда начинает обходиться с кем-то из учеников, как с куском грязи. Вардоса послушать, так в Лаконе нужно оставлять только самых способных, а все остальные только мешают другим и понапрасну тратят время мастеров. Ну, может, он в чем-то и прав. Вот, например, Ликар и Фавер никогда не могут справиться с тем же заданием, что остальные, и нам без конца приходится их ждать - кому такое надо? Раз они такие слабаки, сидели бы у себя дома, и не приезжали в Академию. Ну ладно Лен-Деннор, он хоть не нытик и не трус, а уж Фессельд - тот просто маменькин сынок.
   - Но к Фаверу-то Вардос никогда не придирается, - заметил Марк.
   - Ага! Тут ему уже не до принципов - у Фавера отец в Совете лордов. Остается Лен-Деннор. Думаю, он на нем отводит душу сразу за двоих. Ну ладно, фехтовальщик из Ликара в самом деле отвратительный, а в этот раз он дрался еще хуже, чем обычно... Хотя, может, это потому, что Нетопырь стоял у него над душой и продолжал его отчитывать. Самое мягкое, что он ему сказал - это что мало кто на пятом году обучения в Лаконе может махать мечом, как баба скалкой. - Юлиан состроил гнусную гримасу и передразнил Нетопыря - "Даже законченный тупица бы уже чему-то научился за такое время. Вы, Ликар, меня буквально поражаете!". Ну и так далее, и все тому подобное. Хлорд как раз куда-то отошел, оставил за старшего Рейхана. Тот, понятно, попытался вести тренировку, словно ничего не происходит, но весь остальной отряд не столько занимался, сколько все время косился на Ликара с Вардосом. А Крикс - он в этот раз был со мной в одной паре - взял и бросил заниматься вообще. Стоит с опущенным мечом и смотрит на Нетопыря в упор. Я понял - все, приплыли... Сейчас Нетопырь это заметит, спросит у "дан-Энрикса", в чем дело - а тот ляпнет что-нибудь такое, за что Вардос его вообще убьет. Потом я, правда, слегка успокоился. Увидел, Хлорд идет, ну и подумал - пронесло. Так нет же. Вардос тут как раз сказал что-то такое... ну, дословно я не помню, что-то вроде - "Как вы полагаете, Ликар - может, ваша семья досрочно заберет вас из Лакона? Такой выпускник, как вы - это позор для Академии". И ведь нарочно постарался, чтобы Хлорд это услышал - видимо, хотел ему побольше досадить. И тут "дан-Энрикс" громко говорит "Сначала на себя бы посмотрели, мастер".
   - Как? Нетопырю?!
   - Ну да... Тот к нему повернулся и очень спокойно переспрашивает: "Что вы только что сказали, Рикс?.." Я его по лодыжке пнул, чтобы он хоть сейчас заткнулся, но этот придурок даже бровью не повел. Смотрит прямо на Вардоса и говорит, как будто гвозди заколачивает - "Вам нравится высмеивать и унижать учеников, которые не могут вам ответить. Это не Ликар, а вы - позор для Академии. Такие люди не должны быть мастерами". Хлорд даже забыл о том, что злился на Нетопыря - так его рассердил этот поступок. Это, говорит, неслыханно, чтобы какой-то ученик так разговаривал с наставниками. Он хотел отстранить Рикса от занятий и отправить его в карцер, но Вардос вмешался. Говорит - "Как можно, Рикс у нас герой и кавалер Стальной звезды. Четыре круга вдоль ограды, Рикс". Я поначалу даже удивился - как, и это все? А потом Крикс начал стаскивать доспех, и Вардос его сразу же остановил. Зачем же, говорит, вы ведь в Каларии не налегке сражались?..
   - Вот урод, - поморщился Этайн.
   - Это еще цветочки, - заверил Юлиан. - Рикс решил показать Нетопырю, что ему это нипочем, и пробежал четыре круга почти так же быстро, как и без доспехов. Вернулся весь красный, лицо в пыли и в разводах от пота. Смотрит на Вардоса нагло, как и раньше, и докладывает - сделал все, как вы приказывали, мастер. Нетопырь кивает - вот и замечательно, надеюсь, вам это пошло на пользу, и вы поняли свою ошибку. Не желаете ли извиниться?.. Ну, ты знаешь, какой Рикс упрямый, если его зацепить. И потом, на него же все смотрели - ждали, что он теперь скажет. Он ответил - я сказал, что думаю, и извиняться за свои слова не собираюсь. Вардос улыбается, как будто меда оборжался. "Как хотите, Рикс. Еще три круга". Ну, эти три круга он бежал в два раза дольше, чем четыре первых. А когда вернулся, Нетопырь затеял отрабатывать с нашим отрядом новую технику на брусьях. Наверх загнал "дан-Энрикса", который на ногах едва стоял, а противниками ставил всех подряд, кто посильнее. Хлорд пытался возразить, что Риксу нужен отдых. Тогда Нетопырь уставился на Рикса своими кошачьими глазами и спросил "Так значит, вы устали, Рикс?". Думаю, Крикс не хуже Хлорда понимал, что Вардос над ним просто издевается, но он решил его переупрямить. Отвечает - нет! На брусьях он довольно долго продержался, я даже не представлял, что он теперь так хорошо фехтует. Но в конце концов Грейд его сбил на землю. Я боялся, что Вардос опять чего-нибудь придумает, но тут как раз прозвонили на обед. Все пошли переодеваться, а Крикса Нетопырь отправил разливать еду по мискам. Может, он успел там что-нибудь перехватить, но мы на всякий случай все равно принесли его порцию в Рейнсторн. В тот вечер он остался в Академии. Точнее, днем он снова что-то сказал Вардосу, и тот отправил его оттирать столы в скриптории и наливать свежее масло в лампы. Тот освободился уже около полуночи, вернулся и сразу же рухнул спать. А за полтора часа до подъема Нетопырь послал за ним дозорного, и Рикс куда-то ушел с ним. Потом сказал, что Вардос снова гонял его вдоль ограды, правда, уже без доспехов. Словом, последние три дня у Рикса выдались очень веселыми.
   Макр недоверчиво смотрел на Юлиана.
   - И наставник Хлорд не попытался это прекратить?
   - Пытался, разумеется... но Рикс уперся рогом. Его вообще никто не держит в Академии, он ведь служит лорду Ирему и может приходить и уходить в любой момент. Но он нарочно остается тут и ведет себя так, чтобы сильнее досадить Нетопырю.
   - Нашла коса на камень, - пробормотал Марк.
   - Точно. Вардос не привык, чтобы ему перечили, а Рикс... - Лэр покривился и махнул рукой, не досказав.
   - Понятно, - сказал Марк. Он понимал, что должен посочувствовать "дан-Энриксу", но вместо этого испытал только радость оттого, что Рикс провел последние три дня в Лаконе и никак не мог навещать Лисси во дворце.
   Час, который был у них в распоряжении, уже закончился, и Юлиан поднялся на ноги, пообещав вернуться завтра. В ответ Марк сказал, что попытается покинуть лазарет уже сегодня вечером, так что надеется застать "дан-Энрикса" в Рейнсторне.
  
   Крикс перестал отскребать застывший жир в большом котле и вытер лоб предплечьем. Все тело у него болело после тренировки во дворе. Сегодня ночью прошел дождь, и всю тропинку для пробежки сильно развезло, а энониец так устал, что ноги плохо слушались его. В какой-то момент он споткнулся и растянулся в жидкой грязи, не успев даже выставить перед собой руки.
   Волосы и всю левую сторону лица после этого злополучного падения коркой стянула высохшая грязь, которую он смог отмыть только много часов спустя. Если бы Ирем мог увидеть своего оруженосца в тот момент, он бы, наверное, приподнял брови и поинтересовался, не затем ли энониец возвращался в Академию, чтобы иметь возможность в свое удовольствие валяться в каждой грязной луже. Рыцарь и без того все время поддевал оруженосца его дружбой с иллирийскими повстанцами и некоторыми привычками, которые тот приобрел за месяцы своих скитаний с мародерами.
   Радовало только одно - его противостояние с Вардосом не только приковало к себе внимание всего отряда, но и на время притушило старые противоречия. Многие были не меньше Крикса возмущены тем, как Вардос втаптывает в грязь Ликара Лен-Деннора, и молчаливо одобряли поведение "дан-Энрикса". Даже те, кто в остальное время терпеть не мог энонийца, сейчас видели в нем своего. Сегодня на пробежке, когда он упал, бегущий следом Грейд Декарр остановился и молча помог "дан-Энриксу" подняться. Крикс уже не был так наивен, как в свой первый год в Лаконе, так что эта неожиданная помощь от давнего врага не ввела его в заблуждение. Но, даже не строя никаких иллюзий относительно того, что они с Грейдом могут стать друзьями, энониец знал, что, если мастер Вардос вздумает поставить их с Декарром в одну пару, тот не станет бить в полную силу и будет стараться незаметно помогать противнику. Общая вражда с Нетопырем объединяла лучше, чем любая дружба.
   Волосы опять упали юноше на лоб, и энониец резко дернул головой, пытаясь их отбросить. Но ничего не получалось - надоедливая прядь упрямо лезла на глаза. В другое время Крикс не придал бы подобной мелочи особого значения, но сейчас энониец чувствовал себя предельно раздраженным. Он не выспался, устал до такой степени, что еле двигался, и в довершение всего был с ног до головы покрыт ушибами и синяками, но Нетопырю этого было мало. Пока все остальные обедали и отдыхали, Крикс должен был оттирать эти дурацкие котлы, но он, конечно, не успел и половины, потому что онемевшие после утяжеленного меча руки его не слушались. Еда, которую Мирто с Афейном принесут ему в Рейнсторн, будет давно остывшей, когда он вернется. А если он опоздает на занятия, наставник Хайнрик станет спрашивать его о том, чего он знать не знал.
   Какой же все-таки тупица этот Хайнрик, - зло подумал энониец. - Неужели ему невдомек, что за два последних года я не открывал ни одной книги?! Ни одной! Пока все остальные изучали землеописание, историю и Старый Кодекс, мы сражались с Горностаями, ломали голову, где бы достать жратву и спали на земле. Откуда же мне знать, в каком году в Бейн-Арилле приняли Статут о Свободных городах или что в Энор Фиреме говорится об убийствах?! Я могу сказать только одно: когда я сам кого-то убивал, я меньше всего думал об Энор Фиреме.
   Да что там книги! Пальцы Крикса огрубели так, что он едва узнал свой почерк. А писал он теперь медленнее всех в своем энгильде, причем иногда делал ошибки, которых не совершил бы даже новичок.
   Но больше всего его вывели из себя занятия по философии. Сначала, когда он узнал, что их ведет Саккронис, Крикс обрадовался - он очень любил старого архивариуса и был совсем не прочь увидеть его снова. В прошлом Саккронис всегда разрешал ему сколько угодно рыться в свитках и даже надолго забирать их из Книгохранилища и читать в своей каморке Адельстане. Но радость южанина быстро сошла на нет, когда он оказался на этом занятии. Саккронис прочитал отрывок из известных "Монологов" Эйта из Гоэдды. Эти "Монологи" делились на главы - "Физика", "Эстетика" и "Этика". К какому из разделов относился тот, который им читал Саккронис, Крикс так и не понял, но это было неважно, потому что все три слова представлялись ему чем-то вроде названий на Древнем наречии - они звучали красиво и многозначительно, но их значение упорно ускользало от его понимания. Крикс очень старался вслушиваться в чтение, но после двух-трех непонятных фраз мысли сами собой переключались на что-то другое, и, когда Саккронис замолчал, "дан-Энрикс" ощутил полнейшую растерянность. В эту минуту собственная голова напоминала ему медный котелок, в который долго колотили черпаком, а потом наконец оставили его в покое. Пустота и легкий гул в висках - вот все, что осталось после выслушанного отрывка.
   Крикс осмотрелся по сторонам, чтобы понять, что думают об этом его побратимы, но оказалось, что у остальных отрывок не вызвал ни малейших сложностей. Саккронис задал несколько вопросов, и лаконцы, постепенно увлекаясь, устроили в аулариуме настоящий диспут. Часть того, что они говорили, энониец понимал, но ему все равно казалось, что собравшиеся спорят на каком-то незнакомом ему языке. А когда Саккронис обратил внимание, что он молчит, переводя взгляд с одного участника дебатов на другого, и вежливо спросил, не хочет ли он что-нибудь добавить к возражениям Рейхана, Крикс покраснел так, как будто бы ему в лицо плеснули кипятком. "Спросите у кого-нибудь другого, мэтр" - почти грубо сказал он и, резко поднявшись на ноги, вышел из аулариума. В ту минуту он отдал бы все на свете для того, чтобы вернуться в Адельстан и выкинуть из головы Лакон, занятия по философии и трижды проклятые "Монологи" Эйта из Гоэдды. Почему сэр Ирем вообще решил, что его оруженосцу нужно знать все эти глупости? И почему, если его сеньор действительно считал, что это важно, он не оставил Рикса в Академии, а взял его с собой в Каларию?.. Сейчас "дан-Энрикс" предпочел не вспоминать, что он и сам рвался на войну и никогда бы не простил мессера Ирема, вздумай тот действительно оставить его в Академии. Он думал исключительно о том, что Ирем отослал его в Лакон, нисколько не заботясь, что он в жизни не сумеет наверстать того, что его побратимы изучили за последние два года.
   На севере Крикс привык чувствовать себя ученым человеком. Уже то, что он умел читать по карте, вызывало у его соратников почти благоговение. И даже сам Астер полагал, что для мальчишки своих лет южанин знает слишком много. Тем обиднее было почувствовать себя круглым невежей по сравнению с друзьями из Лакона.
   Крикс закончил отчищать котел и посмотрел на следующий. Так ему до ночи не закончить... А занятия уже идут. В скриптории сейчас, должно быть, переводят Старый кодекс с Древнего наречия на аэлинг. Идти туда и получать взыскание за опоздание, как будто мало ему было Вардоса? Только не это.
   - С меня хватит, - вслух сказал "дан-Энрикс". Он решительно отставил в сторону лоток с песком, которым полагалось оттирать застывший жир, и, сунув руки в карманы, независимо зашагал прочь от кухни.
   Вардос, разумеется, узнает, что его распоряжение осталось невыполненным, и вдобавок энониец прогулял последние занятия, но что он сможет сделать? Загрузить его работой? Снова вытащить из башни до подъема и заставить бегать вдоль стены? Так этих неприятностей южанину и так хватает, так что терять ему уже нечего.
   "Дан-Энрикс" пришел в свою башню, растянулся на кровати и закрыл глаза. Плоский матрас, набитый овечьей шерстью, показался ему мягче пуховой перины. Энониц замычал от удовольствия и закопался головой в подушку. До чего все-таки приятно было наконец-то отдохнуть вместо того, чтобы горбатиться над поручениями Вардоса, размахивать тяжелым тренировочным мечом или выслушивать всякую чушь вроде занудных философских сочинений!...
   Правда, толком поспать "дан-Энриксу" так и не удалось. Прошло никак не больше часа, когда его не разбудил какой-то младший ученик. Пока южанин ошалело протирал глаза, малявка сообщила ему, что лорд Ирем посылал за Риксом где-то с полчаса тому назад, и с этого момента его ищут по всему Лакону. "Передай, что я иду!" - ответил Крикс, быстро вставая. Он не мог поверить собственной удаче. Ирем требует его к себе, а значит, Нетопырь должен будет примириться в тем, что он не сможет досаждать "дан-Энриксу", пока тот не вернется. И в то же время он не сможет посчитать, что Рикс сбежал, поскольку тот покинул Академию только после приказа своего сеньора. Все складывалось просто замечательно.
   При виде запоздавшего оруженосца коадъютор скорчил недовольную гримасу, но ничего не сказал. После Тронхейма рыцарь вел себя непредсказуемо - порой держался с энонийцем вежливо и отстраненно, а в другое время мог так резко отчитать его из-за какой-то мелочи, как будто Криксу все еще было двенадцать лет. Иногда юноше казалось, что сэр Ирем просто плохо представляет, как теперь себя вести - уж слишком сложными и противоречивыми успели стать их отношениях за этот год. Но сейчас энониец был так рад снова увидеть коадъютора, что он не стал бы обижаться, даже вздумай тот, по своему обыкновению, язвить и насмехаться над оруженосцем.
   - Куда мы идем? - осведомился Крикс у рыцаря, когда они пересекали площадь Четырех дворцов.
   Лорд покосился на него.
   - Не задавай глупых вопросов, - сказал он устало. - Впереди только дворец. Ну и куда мы, по твоему мнению, идем?..
   Еще немного помолчав, рыцарь добавил.
   - Я должен присутствовать на государственном совете. Ты будешь меня сопровождать.
   Когда до Крикса в полной мере дошел смысл сказанного, он остановился.
   - Монсеньор, но на Малый совет не допускают посторонних.
   - Ты не "посторонний", Рикс. Ты мой оруженосец, - сухо отозвался калариец. - И, пожалуйста, поторопись. Я не хочу, чтобы нас дожидались.
   - Что я должен буду делать, мессер Ирем?.. - спросил Крикс, смирившись с неизбежным. Если коадъютор хочет, чтобы он его сопровождал, то выбора у Рикса нет.
   Сэр Ирем мрачновато улыбнулся.
   - То, что ты обычно делал на службе у лорда Аденора. Смотреть, слушать и запоминать. Ты должен быть готов к тому, что после совета доложить мне обо всем, что там происходило, и о своих собственных соображениях на этот счет.
   Крикс удивленно заморгал.
   - Зачем вам это нужно?
   Коадъютор смерил юношу холодным взглядом.
   - Не слишком ли много вопросов, Рикс?.. Не понимаю, чем ты недоволен. Во время аудиенции, которую тебе предоставил Валларикс, ты довольно откровенно проявил свой интерес к государственным делам. Теперь тебе предоставляется возможность вникнуть в них получше. Разве ты не этого хотел?
   Крикс прикусил язык. Понятно... Император рассказал мессеру Ирему о его просьбе, ну а тот, как и следовало ожидать, остался недоволен. И решил наглядно показать это "дан-Энриксу". Правда, еще через несколько шагов Крикс начал сомневаться в собственной догадке. Ирем не сумел бы привести его на государственный совет в обход Валларикса. Значит, правитель одобрял эту затею. А два взрослых и неглупых человека, занятых серьезными делами, вряд ли могут делать что-нибудь только ради того, чтобы какой-то там оруженосец осознал свою неправоту.
   Вдобавок, приглядевшись к рыцарю получше, энониец начал понимать, что, хотя его сюзерен сердит отнюдь не на него.
   Словом, положение было довольно непонятным.
  
   Лейда поймала себя на том, что каждый день под тем или иным предлогом появляется в приемной императора, надеясь встретить там мессера Ирема. Иногда рыцарь приходил, иногда нет, но с ним никогда не было "дан-Энрикса". Оруженосец коадъютора не появился во дворце ни разу.
   Лейда неоднократно видела, как точно так же, как она сейчас, вели себя другие девушки из свиты Лисси, и догадывалась, что все это может означать. Подобное предположение пугало - и даже не только потому, что ее волновало мнение отца или угроза ее репутации. Куда сильнее девушку тревожило открытие, что нечто подобное может происходить с ней из-за другого человека - причем совершенно независимо от ее воли.
   Когда они снова встретились с мессером Альверином, ее будущий супруг был безупречно вежлив и ни словом не упомянул про "Ожерелье королевы". Надо думать, в этот день дворцовых сплетников постигло тяжкое разочарование - ничто не указывало на то, что Альверин считает себя оскорбленным или хочет разорвать помолвку. К сожалению, в отличие от них, Лейда прекрасно понимала, что любезные манеры Альверина - просто маска, а на деле Альверин Фин-Флаэнн глубоко задет последними событиями. Вероятно, он рассчитывал, что Лейда сама попытается поговорить с ним без свидетелей и как-то объяснить свой необдуманный поступок на балу. Лейда неоднократно обещала себе объясниться с женихом - но так и не смогла заставить себя начать этот разговор.
   Наконец, Альверину надоело ждать, и он нашел возможность побеседовать с ней без свидетелей. Он пришел утром, когда Лейда была в соколятнике и возилась со своим кречетом Бьято. Обернувшись на звук шагов и увидев перед собой жениха, Лейда почувствовала странный холодок под ложечкой. Бледное утренее солнце пробивалось сквозь высокое окно и золотило волосы Фин-Флаэна, а лицо у рыцаря было сосредоточенным и строгим - он выглядел серьезнее и старше того человека, который когда-то веселил ее рассказами про Тровен и про нападение "инеистых волков". А Лейда так привыкла к его отстраненной вежливости, что совсем не подготовилась к этому разговору.
   - Я прошу вас уделить мне несколько минут, - сказал Фин-Флаэнн твердо.
   - Ну конечно, мессер Альверин... сколько угодно, - сбивчиво пробормотала девушка. Чувствуя ее волнение, Бьято впился острыми когтями в плотный нарукавник из вареной кожи и до половины расправил крылья. Но с руки все-таки не взлетел.
   Сэр Альверин явно не склонен был тратить время на долгие вступления.
   - Мне кажется, нам нужно объясниться, месс Гефэйр. Когда я впервые обсуждал с вашим отцом нашу помолвку, вам было всего тринадцать лет. Раньше я не отдавал себе отчета в том, что это слишком... юный возраст для подобного решения. Когда вы сказали, что согласны выйти за меня, я опрометчиво решил, что это ваше личное желание, а не обыкновенная готовность согласиться с выбором отца. Наверное, это была моя ошибка. Но поверьте, Лейда - я всегда был далек от мысли вас к чему-то принуждать. Я вел себя довольно легкомысленно... так что ответственность за все последствия тоже ложится только на меня.
   - О чем вы, сэр? - в полном смятении спросила Лейда.
   Фин-Флаэнн грустно улыбнулся.
   - О нас с вами, месс Гефэйр. Или, правильнее было бы сказать - о вас. Скажите, Лейда - вы хотите выйти за меня?
   От такой прямолинейности, отнюдь не свойственной придворным кавалерам, Лей почти лишилась дара речи. Слышал бы отец, как жених ее дочери открыто обсуждает с ней ее желание вступить с ней в брак! Консервативному до кончиков ногтей мессеру Годелвину эта сцена показалась бы кошмарно неприличной.
   А вот Элиссив это бы наверняка понравилось.
   Лейда прикусила губу. И Лисси, и ее отец всегда отлично знали, что им нужно. Жаль, что она не могла сказать того же про саму себя... Совсем недавно она совсем было свыклась с мыслью, что станет женой мессера Альверина. Она думала, что это будет крепкий и счастливый брак. Без всяких глупостей типа бросания цветов с моста и распевания "Люэн Минаров" под окном. Но появился Рикс с его рассказами о смерти и отчаянии - и все внезапно стало слишком сложным.
   Осознав, что она не знает, что ему ответить, Альверин Фин-Флаэнн обхватил себя за локти, будто бы ему внезапно стало холодно.
   - При дворе шепчутся, будто вы влюблены в "дан-Энрикса". Кое-кто даже утверждает, что вы были влюблены в него еще до объявления войны...
   - Какая чушь! - не выдержала Лейда. - Я ведь рассказывала вам, что Лисси познакомила нас незадолго до кампании. К тому же, Риксу тогда было лет тринадцать! О какой любви тут может идти речь?
   - Извините, если я задел вас, повторяя эти слухи. Но сейчас-то Риксу уже не тринадцать, верно? Я видел, как вы танцевали с ним на празднике. А вечером того же дня с полсотни доброхотов в красках расписали мне, как он достал из лужи ваш цветок. Поэтому я хочу знать: вы в самом деле влюблены в "дан-Энрикса"?
   Фин-Флаэнн говорил спокойно, но глаза у него потемнели и казались темно-серыми, как пасмурное небо.
   - Я не знаю! - выкрикнула Лейда чуть ли не с отчаянием.
   - Тише!.. - сказал рыцарь, сжав ее руку выше локтя. Бьято яростно заклекотал. - Прошу вас, говорите тише, месс Гефэйр... Если вас случайно кто-нибудь услышит - о нас будут сплетничать до самого Эйслита.
   Лейде очень хотелось хоть раз в жизни поступить, как Лисси или королева Беатрикс - то есть топнуть ногой и сообщить, что ей плевать на всех дворцовых сплетников с Лаконской колокольни.
   Но, к сожалению, ей не было плевать. К тому же Лейда быстро поняла, что Альверин Фин-Флаэнн думает отнюдь не о себе. Ему-то что? Захочет - и в любой момент уедет из столицы или просто перестанет появляться во дворце. Он беспокоился о ней. Хотя, если учесть все обстоятельства этой истории, она такой заботы совершенно не заслуживала.
   - Я вижу, вы действительно запутались, - мягко сказал сэр Альверин, выждав пару секунд и отпустив ее рукав.
   Только очень внимательный наблюдатель заметил бы, что Альверин совсем не так спокоен, как стремится показать. К несчастью, Лейда эта видела. Теперь, когда она гораздо лучше представляла, что он чувствует, ей делалось невыносимо стыдно оттого, что она - вольно или нет - поставила его в такое положение.
   - Ну что ж... Я хотел предложить вам выход, который - как я надеюсь - вас устроит. Сейчас нам с вами придется временно расстаться - через несколько часов я уезжаю в Мирный с поручением от сэра Ирема.
   Несмотря на то, что ее мысли были заняты совсем другим, Лейда все равно удивилась этой новости.
   - Почему Ирема?.. Вы же не в Ордене, чтобы он отправлял вас с поручениями.
   На сей раз Фин-Флаэнн улыбнулся почти весело.
   - Примерно то же самое сказал сам Ирем, когда я пришел к нему. Но под конец я его все-таки уговорил.
   Лейда встряхнула головой.
   - Не понимаю... Вы просили коадъютора послать вас в Мирный?
   - Ну, не обязательно именно в Мирный. Я уже несколько дней искал какой-нибудь предлог, чтобы уехать из столицы, и в конце концов отправился к мессеру Ирему. Мы с ним неплохо ладили в Каларии и я подумал: вдруг он сможет найти для меня какое-нибудь дело? Сперва Ирем не очень понимал, зачем мне это нужно, но потом все же сказал, что ему нужен человек, который съездит в Мирный и доложит Ордену о состоянии местного гарнизона. А еще он попросил меня отвезти в Мирный его бывшего стюарда, Лара. Коадъютор выкупил его из рабства и взял с собой в Каларию, но сам мальчишка родом из какого-то прибрежного поселка, и теперь сэр Ирем хочет, чтобы его отвезли назад. Прошу прощения... вам это вряд ли интересно, месс Гефэйр... Я рассказываю о своей поездке только для того, чтобы вы знали - следующую неделю или две меня не будет в городе, так что у вас будет достаточно времени, чтобы все обдумать и принять какое-то решение. Если вы пожелаете расторгнуть нашу помолвку - вам достаточно будет просто сказать об этом. Если же вы все-таки решите, что хотите выйти за меня... - сэр Альверин запнулся. По его лицу Лейда Гефэйр поняла, что Альверин уже сейчас не сомневается в ее ответе. Тем не менее, Фин-Флаэнн вынудил себя улыбнуться и договорил - Что ж, тогда вы сообщите мне об этом, когда я вернусь.
   Лейда кивнула, глядя в пол.
   Она всегда пренебрежительно относилась к манере других фрейлин обсуждать любое происшествие друг с другом и часами поворачивать любую ситуацию то так, то эдак. Но после беседы с Альверином она все-таки отправилась к Элиссив и пересказала весь разговор, с начала до конца. А после этого, махнув рукой на принципы, пожаловалась на необъяснимое отсутствие "дан-Энрикса".
   От тревоги Лей принцесса отмахнулась, как от мухи. "Вот увидишь, он скоро придет" - заявила она с такой уверенностью, словно она знала планы Рикса лучше, чем он сам. Лейда не отказалась бы узнать, на чем основана подобная уверенность.
  
   Идя за сэром Иремом через дворцовый холл, "дан-Энрикс" почти не смотрел по сторонам. Сентябрьское солнце било в стрельчатые окна, расцвечивая стены и колонны радужными бликами, и энонийцу приходилось щуриться всякий раз, когда он поднимал глаза на цветные витражи. Должно быть, именно поэтому он не заметил, как светловолосая девчонка в темно-синем платье, какие носили все служанки во дворце, посторонилась перед ним на лестнице и ловко сунула ему в ладонь клочок бумаги. Все это было сделано так быстро, что "дан-Энрикс" даже не успел толком рассмотреть девушку - только увидел, как она, придерживая край широкой юбки, сбегает вниз по лестнице.
   От удивления южанин замер посреди ступеньки, но сэр Ирем недовольно оглянулся, и пришлось поторопиться, спрятав смятую записку в рукаве.
   Крикс знал, что Малый государственный совет, в отличие от Круга лордов, собирается по требованию правителя и включает в себя только доверенных людей Валларикса и его наследницу. В совет входили старшие рыцари Ордена, несколько лордов из имперской партии, оба дворцовых казначея, архивариус и скриба. Так что Крикс примерно представлял себе, кого увидит в Гобеленном зале - и только присутствие мессера Аденора стало для него полнейшей неожиданностью. Аденор приятно улыбался и о чем-то тихо разговаривал со своим соседом - старым рыцарем Лан-Дареном. При виде Ирема и его спутника во взгляде Аденора загорелось нескрываемое любопытство. Но вельможа тут же отвел взгляд и, кажется, даже зевнул, изящно прикрывая рот ладонью. "Паршивый лицемер!" - хмуро подумал Рикс.
   В отличие от Аденора, разместившийся на противоположном конце длинного стола Валларикс поздоровался с его сеньором, но не удостоил Крикса даже взглядом. В этом не было ничего странного, но энониец все равно почувствовал себя задетым. Если Валларикс хотел, чтобы он находился здесь, то почему он теперь смотрит сквозь него, как будто Рикс - пустое место?
   Коадъютор пришел одним из последних, так что совет начался, как только рыцарь занял свое место за столом. Предлагать "дан-Энриксу" отдельный стул никто, естественно, не собирался, так что он - единственный из всех присутствующих - остался на ногах, устроившись за креслом Ирема. В итоге энониец чувствовал себя сучком, торчащим из бревна.
   Поначалу Крикс надеялся, что лорды будут разбирать вопрос о Таресе - по крайней мере, это объясняло бы, зачем его позвали на совет. Но вместо этого присутствующие завели невыносимо нудный разговор о пошлинах на ткани и зерно, и энониец быстро заскучал. Он посочувствовал Валлариксу, поскольку император по традиции присутствовал на каждом таком совещании. Правда, Саккронис говорил, что Наорикс Воитель за всю свою жизнь не посетил и четырех... но в этом отношении он был, скорее, исключением.
   Пользуясь тем, что спинка кресла Ирема частично закрывала его от досужих взглядов, энониец потихоньку развернул клочок бумаги, который ему передала служанка. Записка состояла всего из одной короткой строчки.
  
   Лейда спрашивает: куда ты пропал?
  
   Подписи не было, но сердце у "дан-Энрикса" забилось вдвое чаще. Стиль записки не позволял усомниться, что ее писала Лисси. Энониец попытался перехватить взгляд наследницы, но та сердито отвернулась от него. По-видимому, она считала Крикса виноватым в том, что он провел последнюю неделю в Академии - как будто бы оруженосец лорда Ирема мог располагать собой по собственному усмотрению. В другое время Крикса раздосадовала бы подобная несправедливость, но сейчас все его мысли были заняты другим. И лаконичная записка, и раздражение Элиссив подтверждали то, на что он даже не надеялся - что Лейда думает о нем и хочет увидеть его снова. После этого открытия сосредоточиться на разговоре за столом сделалось невозможным. Смятая записка жгла ему ладонь.
   К этому моменту обсуждение Бейн-Арильских купцов, пытающихся торговать в обход столичных пошлин, окончательно зашло в тупик. И тогда мессер Аденор поднялся и произнес речь, которая показалась Риксу еще большей тарабарщиной, чем давешние "Монологи" Эйта из Гоэдды. Большинства слов он попросту не понял. Реституция, гильдийский ценз, какие-то там протекционистские тарифы... Энониец с удовольствием отметил, что большая часть сидящих за столом морщит лоб в точности так же, как он сам. Оруженосец коадъютора язвительно подумал, что, если цель лорда Аденора состояла в том, чтобы погрузить слушателей в полное оцепенение, то он достиг желаемого результата. Но он оказался прав только наполовину. Среди участников Малого совета нашлись и такие, кто прекрасно понял, куда клонит Аденор - и им его слова понравились. Лица обоих казначеев посветлели уже после первых фраз Ральгерда, император слушал Аденора с одобрительной улыбкой, и даже лорд Ирем посмотрел на Аденора не так неприязненно, как раньше, и признал, что предложение удачное.
   Крикс стиснул спинку кресла так, что у него заныли пальцы. Он мало-помалу начал понимать, зачем лорд Ирем снова отослал его в Лакон, но это открытие заставило его почувствовать себя на удивление беспомощным. Количество вещей, которых он не понимал - да что там, о которых не имел даже малейшего понятия - казалось необъятным.
   Остальные темы, обсуждаемые лордами в тот день, были ничуть не веселее самой первой - то неурожай в южных провинциях, то невиданный падеж скота в окрестностях столицы... "Дан-Энриксу" казалось, что советники похожи на стаю нахохленных ворон, устроивших соревнование, кто может каркать более зловеще.
   Мысль о том, что он мог бы увидеться с Лейдой Гефэйр и провести все это время с ней, а вместо этого торчит в зале совета, словно статуя - притом, что пользы от него примерно столько же, - в конце концов сделалась нестерпимой. Крикс заметил, что лорд Аденор внимательно следит за ним, точнее, поминутно переводил взгляд с "дан-Энрикса" на что-то за его спиной. Южанин обернулся, но, конечно, ничего не обнаружил - позади была только стена, затянутая гобеленом с вышитым на нем портретом Наина Воителя. Когда-то этот гобелен висел не здесь, а в оружейном зале, и южанин вдоволь насмотрелся на него во время своих тренировок с лордом Иремом. Сейчас он так и не сумел понять, что интересного нашел в старом портрете Аденор, и вскоре выкинул из головы странное поведение бывшего сюзерена.
   Когда совет, в конце концов, закончился, южанин с облегчением вздохнул. Правда, оруженосцу коадъютора делалось не по себе при мысли, что теперь лорд Ирем пожелает выслушать его доклад о совещании, по поводу которого Рикс не мог бы сказать ничего дельного. Но ему повезло - Валларикс задержал его сеньора у себя, так что никто не помешал "дан-Энриксу" покинуть зал совета и отправиться на поиски Лейды Гефэйр.
   Судя по положению солнца за окном, совет продлился больше двух часов - во всяком случае, сейчас должно было быть около шести. Южанин с ужасом подумал, что он станет делать, если коадъютор будет требовать его присутствия на каждом государственном совете. Будто Криксу мало Вардоса с Саккронисом!
  
   Вместо того, чтобы пойти к себе, Элиссив поджидала Крикса в нише одного из окон. Рядом с ней стояла та сллужанка, которая несколько часов назад передала "дан-Энриксу" записку. Когда энониец поравнялся с ними, Элиссив спрыгнула на пол, не удосужившись оправить смявшуюся юбку, и окинула его сердитым взглядом.
   - Куда это ты собрался?..
   Крикс слегка опешил от подобного напора.
   - Я хотел найти Лейду Гефэйр. Ты ведь написала, что...
   - Я знаю, что я написала, - перебила Лисси. - Но если ты действительно собираешься показаться Лей в подобном виде, то лучше тебе уйти прямо сейчас.
   - В каком таком виде? - спросил энониец, понемногу начиная раздражаться. Но Элиссив это совершенно не смутило.
   - Ты на себя в зеркало смотрел? - осведомилась она колко.
   - Нет, - признался Рикс. - А что?
   - Так посмотри! У тебя грязь засохла прямо в волосах. И вон, на шее тоже... А еще от тебя пахнет так, как будто ты пришел с конюшни, а не с Малого совета.
   Энониец покраснел. Он провел рукой по волосам, и убедился, что Элиссив говорила правду - прядь волос над ухом действительно была сухой и жесткой от засохшей грязи. Крикс сообразил, что проходил так целый день, после падения на утренней пробежке. Правда, Ирем не повел бы его во дворец, если бы Рикс выглядел таким пугалом, как утверждала Лисси, но все-таки лорды Малого совета - это одно, а девушка, которой ты надеешься понравиться - совсем другое.
   Чувствуя, что победила, Лисси указала на служанку и категорично заявила: "Тилле проследит за тем, чтобы ты привел себя в порядок". Девушка, которую назвали Тилле, слегка поклонилась Криксу и сказала "Следуйте за мной", но впечатление от вежливого тона сильно портила ее лукавая улыбка. Подавив тяжелый вздох, южанин подчинился. Он очень надеялся, что дочь Валларикса знает, что делает.
   Попав в ту часть дворца, которая была отведена принцессе, они с Тилле миновали ее личную библиотеку, аулариум, большую и малую гостинные, и под конец прошли мимо закрытой двери, за которой находилась спальня Лисси. Туда энониец никогда не заходил - и уж тем более не представлял, что может находиться дальше. Тилле распахнула перед Криксом еще одну дверь - и энониец оказался в круглом зале, облицованным зеленоватым мрамором. Витражное окно под потолком изображало бледно-голубой цветок, так что вся комната была залита призрачным бирюзовым светом, словно она находилась под водой. А в остальном ее устройство мало отличалось от знакомых Риксу банных помещений в Академии. Такое же углубление в полу, резервуары с горячей и холодной водой и странная гулкость гладких мозаичных стен. Вот только пахло здесь иначе - не мятной эссенцией и хвойным маслом, а чем-то густым и сладким, как пирожное. Оставшийся без обеда Крикс сглотнул слюну.
   - Я прослежу, чтобы для вас нашли какую-нибудь чистую одежду, - пообещала Тилле.
   Крикс хотел сказать, что он вполне может надеть свою, но девушка уже скрылась за дверью. Энониец ощутил себя в ловушке. Следовало раздеться и забраться в воду, но его смущала мысль, что с Тилле станется послать за одеждой для него кого-нибудь из камеристок Лисси. А служанки из дворца - это не Ласка, которой не было никакого дела до чьей-то там наготы. Увидев его голым, они обязательно начнут краснеть, отводить глаза или даже хихикать - и тогда ему останется разве что утопиться. С другой стороны, прыгать в бассеин с горячей водой прямо в штанах было еще глупее, так что после некоторых колебаний энониец все же побросал одежду на скамью и залез в воду.
   Впрочем, все его опасения были напрасными. Чистую одежду принес паж - мальчишка лет двенадцати, чем-то напомнивший "дан-Энриксу" Линара. Мальчик сложил вещи на скамью и вежливо спросил, нужно ли лорду что-нибудь еще. В ответ на "лорда", энониец фыркнул так, что мыльная пена попала ему в рот и в нос. Пришлось махнуть рукой, показывая, что мальчишка может быть свободен. Одежда, явно позаимствованная у какого-то оруженосца, пришлась энонийцу почти впору, и он предпочел не выяснять, кому она принадлежала раньше. Главное, все эти вещи были чище и удобнее, чем те, в которых он явился во дворец. Крикс торопливо пригладил влажные волосы щеткой и вышел наружу, надеясь, что на этот раз Элиссив одобрит его внешний вид.
   Увидив энонийца, ожидавшая его в библиотеке Лисси снисходительно кивнула. Но тут же испортила все впечатление, спросив:
   - Надеюсь, ты не собираешься остаться во дворце?.. Если пойдут слухи, что ты ходишь к Лейде, ты ее скомпрометируешь. А про нее и так много болтают после бала.
   Крикс удивился, что такая мысль не приходила ему самому. Наверное, лорд Аденор был прав - придворного из него не получится.
   - И что мне тогда делать?.. Лейда ни за что не согласится выйти со мной в город.
   - Насчет этого можешь не беспокоиться. Я думаю, она не будет против... - возразила Лисси легкомысленно. - Я прикажу какой-нибудь служанке, чтобы она дала Лейде свое платье, и на вас никто не обратит внимания.
   Слова о том, что Лейда согласится пойти с ним, отнюдь не убедили Рикса, но, к его большому удивлению, Элиссив не ошиблась. Когда он сказал, что хочет прогуляться с ней по городу, Лейда немедленно ответила согласием. Казалось, что такое предложение ее даже обрадовало. Только выйдя из дворца, Крикс понял, что он не имеет представления о том, куда идти теперь. "Дан-Энриксу" совсем не улыбалось вести Лейду в какой-то трактир, где вокруг них будут сидеть другие посетители. Пойди поговори о чем-нибудь серьезном, когда в шаге от тебя несколько человек колотят по столешнице пивными кружками, зовут служанку или даже начинают хором петь какую-нибудь песню!.. Для беседы с Лейдой он бы предпочел совсем другую обстановку.
   Тут "дан-Энрикс" вспомнил, как когда-то удирал из Адельстана на морское побережье и забирался на скалы, чтобы посмотреть, как солнце садится над Заливом. Скалы назывались Братскими и нависали высоко над морем, образуя узкий грот. Встречать закат на Братских скалах Рикса приохотил Дарл. Когда огромный золотистый шар касался воды, казалось, что она вот-вот начнет шипеть и пениться. Чайки носились над водой, а небо делалось почти прозрачным, розово-оранжевым - ну, словом, было так красиво, что у сидевшего на скале оруженосца коадъютора захватывало дух. Порой от этого хотелось плакать, а в другое время все внутри, наоборот, сжималось от какой-то буйной радости. От этого Братские скалы представлялись Криксу почти таким же необыкновенным местом, как руины Каменных столбов. Сейчас его внезапно осенила мысль, что можно показать их Лейде. Вчера вечером шел дождь, зато сегодня небо было совершенно чистым - самая подходящая погода для того, чтобы идти на берег.
   - Хочешь, покажу тебе кое-что удивительное? - спросил "дан-Энрикс" тоном мага, собирающегося достать живой цветок прямо из воздуха. - Правда, нам придется выйти за ворота. Зато ты увидишь самый потрясающий закат во всем Легелионе.
   - Ну, если только самый потрясающий... - сказала Лейда. Она будто бы смеялась над его словами, но при этом энониец чувствовал, что это совершенно не похоже на обычную насмешку. В ее тоне было приглашение - и вызов. Энониец смутно чувствовал, что, если он не сможет правильно ответить на него, то навсегда останется в ее глазах мальчишкой, с которым она легкомысленно поцеловалась пару лет назад.
   - Пойдем, - решительно сказал "дан-Энрикс", взяв Лейду Гефэйр за руку. - Если не поторопимся, то все пропустим.
  
   Глава XI
  
   Чтобы не отстать от Рикса, ей пришлось шагать быстрее, чем обычно. Они уже вышли в Нижний город, но, похоже, ее спутник превосходно разбирался в здешних улочках - во всяком случае, они ни разу не остановились, чтобы спросить у кого-нибудь дорогу. Ладонь у южанина оказалась жесткой и мозолистой, и он с редкой целеустремленностью тянул ее вперед. Они задержались только дважды - сперва для того, чтобы купить у какого-то лоточника корзинку копченых "морских ушек", а затем - чтобы добавить к ним бутылку ежевичного вина. Более чем скромный ужин, но Лейда заметила, что энониец отдал лавочникам почти всю мелочь из своего кошелька, и поразилась, как же сильно подскочили цены. Обернув бутылку в полотняную салфетку и сунув ее в корзину, энониец продолжал шагать так же размашисто, как раньше. Разумеется, можно было сказать ему, чтобы он шел помедленнее, но Лейда невольно чувствовала себя заинтригованной.
   Когда они вышли на берег, стало ясно, что "дан-Энрикс" собирается вести ее к видневшимся неподалеку Братским скалам. По пути им пришлось перебраться через целое нагромождение камней и разбросанных по песку лохмотьев бурых водорослей. Пару раз Лейда оступалась в своей неудобной обуви, так что в конце концов она разулась и пошла дальше босиком. И не ошиблась, потому что через несколько минут им пришлось карабкаться по скалам, и мягким туфлям бы обязательно пришел конец. Чувствовать под босыми ногами скользкие мокрые камни было непривычно, но на удивление приятно. Лейда вовсе не была уверена, что сумеет добраться до вершины, но не успела оглянуться, как уже стояла наверху, на нависающим прямо над морем плоском валуне, куда обычно поднимались только чайки.
   Как будто дождавшись того момента, когда они окажутся наверху, солнце коснулось горизонта. Весь Залив сейчас казался озером расплавленного золота. Оранжевые облака сплелись в ажурные узоры, в которых можно было различить то парус корабля, то шпили башен, то расправленное драконье крыло. Лейда замерла от восхищения. Летевший с моря ветер трепал ее волосы, и ей казалось, что, если решиться сделать несколько шагов вперед - она не упадет, а полетит, как чайка. Крикса, похоже, тоже соблазняла эта мысль - он подошел к самому краю валуна, так, что ей даже стало страшно за него, и выпрямился, подставляя лицо ветру.
   Юношеский силуэт с контрастной четкостью выделялся на фоне закатного неба. Взгляд Лейды задержался на развернутых плечах и тонкой талии южанина, и на какое-то мгновение ей вдруг подумалось - уж не затем ли он остановился на самом краю скалы в такой картинной позе, чтобы лишний раз покрасоваться перед ней?.. Однако Лейда почти сразу поняла, что сейчас он даже не помнит о ее присутствии. Ей захотелось подойти к "дан-Энриксу" и положить ему руку на плечо, чтобы заставить энонйца обернуться, но мгновение спустя южанин обернулся сам. И вопросительно взглянул на свою спутницу - как будто бы хотел удостовериться, что она видит то же, что и он. Лейда Гефэйр улыбнулась ему так, как будто это было правдой - хотя именно сейчас ей не было никакого дела ни до чаек, ни до медленно тонувшего в Заливе солнца. Она видела только "дан-Энрикса", и думала о том, что, кажется, нашла ответ на тот вопрос, который задал ей сэр Альверин.
   Потом они сидели на краю скалы, опустив ноги вниз - еще недавно у нее бы закружилась голова, если бы она просто представила себе что-нибудь подобное, а сейчас это казалось удивительно естественным - и ужинали, запивая ушки слабым ягодным вином. "Дан-Энрикс" рассказал ей о сегодняшнем совете у Валларикса и об аудиенции, из-за которой все и началось.
   - Значит, король тебе понравился? - спросила Лей.
   - Сегодня он смотрел на меня так, как будто бы я кресло или гобелен, - вздохнул оруженосец коадъютора. - Но в целом... да, он мне понравился. Когда он тебя слушает, то кажется, что ему в самом деле важно, что ты скажешь. А еще его как будто совершенно не волнует, что он император. Никогда не думал, что кто-нибудь может вести себя так, как Валларикс, на восемнадцатом году правления. Должно быть, он очень хороший человек.
   - Он очень несчастный человек. Знаешь, когда я впервые оказалась при дворе, Валларикс был совсем другим. Честное слово, я даже была немного влюблена в него.
   Зеленоватые глаза "дан-Энрикса" расширились от изумления.
   - В Валларикса?..
   - Ну да. Но мне тогда было лет шесть, а Лисси - еще того меньше. Жаль, она теперь совсем не помнит это время. При дворе тогда было гораздо веселее... А потом король похоронил свою жену. И когда я смотрела на него, то мне казалось, что я вижу мраморную статую.
   - Мне кажется, я понимаю, в чем тут дело, - медленно сказал южанин. - Когда загоняешь горе внутрь, то оно сидит там, как наконечник от стрелы. Это как с настоящей раной: если делать вид, что ее нет - не перевязывать, не промывать, то она очень скоро загноится. Когда мы хоронили Астера, я понял, что люди оплакивают чью-то смерть не для того, чтобы почтить умершего, а для того, чтобы связать свою порвавшуюся жизнь - и продолжать жить дальше. Но Валларикс... он король. У людей вроде него нет времени на скорбь.
   - Наверное, ты прав, - признала Лейда. - Но в детстве я не думала об этом. Мне просто казалось, что Валларикс любил Элику совсем не так, как остальные люди любят своих жен. Что их любовь была совсем особенной. И тогда я решила, что я не выйду замуж, пока не смогу любить кого-то так же сильно, как король - свою жену. Сейчас я думаю, что это было правильно, и по-другому поступать нельзя. Но было время, когда мне стало казаться, что это просто детские фантазии. Вроде того, что по ночам по дворцу ходят Альды.
   - Альды?!
   Лейда рассмеялась изумлению, написанному на его лице. Она совсем забыла, что "дан-Энрикс" вырос в Чернолесье и не знал вещей, известных каждому столичному мальчишке.
   - Это просто сказка, Рик. В детстве мы с Лисси верили, что это правда. Ну вроде как Альды возвращаются в свою столицу по ночам и смотрят, все ли здесь в порядке.
   Крикс смущенно улыбнулся.
   - Я не знал.
   - Неудивительно. Там, где ты вырос, наверное, рассказывали совсем другие сказки...
   Они проболтали так еще примерно с полчаса, а потом энониец спохватился.
   - Нам давно пора вернуться! Я только сейчас подумал, что ворота, чего доброго, закроют, пока мы дойдем до города.
   Лейда поднялась на ноги и расплавила юбку. Ей было немного жаль, что уже нужно уходить.
   Пока они спускались со скалы, последние отблески заката вытеснили дымчатые голубые сумерки. Ноги у Лей по-прежнему скользили на камнях, подол промок, а юбка порвалась на самом видном месте - прямо над коленом. Саму девушку такие мелочи не слишком волновали, а вот Рикс старательно отводил взгляд. Он сам спускался первым и поддерживал ее, чтобы она не поскользнулась.
   Потом они шли обратно к городу, и Лейда думала о том, что безлюдная песчаная коса Залива, вообще-то говоря, не самое лучшее место для ночных прогулок. Тут легко можно было наткнуться на пиратов или обитателей столичной Алой гавани. Но хотя здравый смысл требовал от Лейды быть настороже, ей было удивительно спокойно - просто потому, что энониец шел с ней рядом, придерживая длинный меч, чтобы тот не мешал владельцу прыгать по скользким камням. Глупо, конечно... но при этом удивительно приятно.
  
   - Не успели, - мрачно сказал Крикс, издали глядя на закрытые ворота.
   - Может, попробуем дойти до Западной стены? - предложила Лейда. Крикс вздохнул.
   - Даже если ворота еще открыты, их сто раз закроют, пока мы туда дойдем, - возразил он. Южанин опасался лишний раз взглянуть на Лейду. Он не сомневался, что она винит его в случившемся. Но, к его удивлению, девушка отнеслась к его словам вполне спокойно.
   - Значит, будем ночевать на берегу, - заметила она, пожав плечами. - Ты ведь сможешь развести костер?
   - Смогу, конечно, - подтвердил оруженосец коадъютора. - Но... если во дворце узнают, что ты не вернулась в город до тушения огней...
   Девушка покачала головой.
   - Ты ничего не понимаешь. C точки зрения столичной знати мне не следовало даже просто выходить с тобой на улицу, не говоря уже о том, чтобы идти на побережье! Того, что мы были здесь вдвоем, без провожатых, уже вполне достаточно, чтобы разорвать нашу помолвку с сэром Альверином. Именно поэтому я и надеюсь, что мы сможем сохранить все втайне. Мне бы не хотелось впутывать Фин-Флаэнна в этот скандал.
   "Дан-Энрикс" почувствовал тупую боль в груди.
   - Ты его любишь, да? - бесстрастно спросил он.
   Лейда Гефэйр невесело рассмеялась.
   - А вы с ним похожи... хотя сразу и не скажешь. Нет, я его не люблю. Но Альверин всегда вел себя очень благородно. Мне бы не хотелось его огорчать.
   - Так что - ты выйдешь за него, чтобы случайно его не расстроить?.. - почти грубо спросил Рикс. Он чувствовал, что переходит все границы, но уже не мог остановиться. На минуту ему стало страшно, что Лейда обидится и скажет - совершенно справедливо, кстати - что его все это совершенно не касается. Но девушка только удивленно посмотрела на него.
   - Конечно, нет! Ты что, еще не понял?.. Я не могу выйти за мессера Альверина, потому что я люблю тебя.
   Крикс не заметил, когда разжал пальцы - и корзинка с остатками припасов мягко упала на песок. Оруженосец коадъютора порывисто шагнул к стоявшей рядом девушке, прижал ее к себе и закружился на месте, так что подол синего платья Лейды взметнул целую тучу мелкого песка.
   Звезды с безумной скоростью вращались у него над головой, и голова у юноши кружилась почти так же сильно, как в тот день, когда он пил с друзьями в Академии. В конце концов южанин испугался, что не сможет удержаться на ногах и упадет - и только тогда замер, прижимая девушку к себе.
   Лейда перевела дыхание и рассмеялась.
   - И что это было? Ты пытался показать, что тоже меня любишь?..
   Энониец зачарованно смотрел на девушку. Выбившиеся из прически волосы падали ей на плечи, а сумрачно-синие глаза казались совершенно черными. Сейчас они были гораздо ближе, чем он мог себе представить.
   Лейда выжидающе смотрела не него.
   - Какой же ты еще ребенок!.. - вздохнула она пару секунд спустя. И тогда энониец понял, что он не ошибся.
   - Не настолько, как ты думаешь, - предупредил он Лейду и поцеловал ее - второй раз за все время их знакомства. Но если в прошлый раз он был слишком ошеломлен происходящим и стоял, как истукан, то на этот раз он не намеревался повторять своей ошибки. Руки Крикса жили своей жизнью, гладя грубый холст "служаночьего" платья и холодную от ветра кожу на ее лице и обнаженной шее. Энониец вспомнил лицо Айи в тот момент, когда сэр Ирем сидел у нее в каюте и расчесывал пышные волосы воительницы, и решил рискнуть. Он вытащил из узла на затылке Лейды костяные шпильки и бережно пропустил мягкие пряди между пальцами. Как и тогда, два года назад, его вело наитие - но губы Лейды не давали усомниться в том, что получалось хорошо.
  
   Той ночью Крикс катастрофически не выспался. Сначала они долго сидели у костра, болтая обо всем на свете так, как будто бы были знакомы уже много лет - и только часам к трем после полуночи стали устраиваться на ночлег. Про себя Крикс решил, что из двух шерстяных плащей они уж как-нибудь соорудят для Лейды сносную постель. Сам энониец спать не собирался. Он боялся самого себя. Те чувства, которые пробуждала в нем одна лишь мысль о том, чтобы лечь рядом с Лейдой, однозначно следовало держать в узде. Но Лейду явно не заботили такие мелочи. Уже лежа на плаще и положив локоть под голову, девушка посмотрела на него немного сонными, как будто затуманенными от усталости глазами и спокойно позвала:
   - Иди сюда.
   Я не должен, - мысленно напомнил себе Крикс. Но, взглянув на Лейду еще раз, махнул на все рукой и опустился на расстеленный у костра плащ. Лейда стеснялась его так же мало, как когда-то - Ласка. Она придвинулась поближе и немного повозилась, устраивая голову у Рикса на плече. Сердце у энонийца бухало о ребра, как таран. Он начал считать удары, чтобы хоть чуть-чуть унять сердцебиение.
   - Спокойной ночи, - донеслось из темноты.
   Крикс ответил тем же - и подумал, что более беспокойной ночи в его жизни никогда уже не будет.
   Дождавшись, пока Лейда заснет достаточно крепко, чтобы не проснуться от случайного движения, южанин встал. Зайдя за валуны, он разделся, вошел в море и с полчаса плавал в черной ледяной воде, остро пахнувшей водорослями и йодом, изредка поглядывая на оранжевые отблески костра между камней. Потом он выбрался на берег, чтобы подбросить в огонь плавника и сухих водорослей. Пламя затрещало и взметнулось до небес. "Дан-Энрикс" даже задремал, устроившись между костром и неостывшим боком валуна. Когда он снова разлепил глаза, небо над морем медленно светлело. Крикс прикинул, что через полтора-два часа должны были сменить дозоры и открыть ворота.Он нашел на берегу площадку поровнее, вытащил из ножен меч и сделал пробный взмах. Разминка шла из рук вон плохо - тело одеревенело и сделалось непослушным, затекшие мышцы ощутимо ныли. Крикс попробовал представить, что сказал бы Вардос, если бы мог его видеть. Это помогло, и дело пошло поживее.
   За этим занятием "дан-Энрикса" и застала Лейда, когда проснулась и, не обнаружив энонийца рядом, выпуталась из своего шерстяного кокона. Несколько минут девушка молча наблюдала за тем, как он танцует на камнях, парируя и нанося удары, а потом спросила:
   - Ты тренируешься так каждый день?.. - Тон девушки заставил Рикса вспомнить, что когда-то, в прошлой жизни, он пообещал Лейде Гефэйр научить ее владеть мечом. Если бы он в то время видел столько раненых и умирающих, сколько потом увидел в Такии, он бы, наверное, не смог ответить "да". Но сказанного не воротишь.
   - Считается, что нужно повторять Малый канон каждое утро, - отозвался Рикс, слегка сбавляя темп. - Наставники в Лаконе постоянно повторяют, что тот, кто не берется за меч один день, потом наверстывает это целый месяц. Но я думаю, что они говорят так для того, чтобы ученики не разленились окончательно... Ирем берется за оружие, когда захочет - но при этом он один из лучших фехтовальщиков в столице.
   - А ты сам?
   - Ну нет, я чересчур ленив, - пожал плечами Рикс. Девушка рассмеялась. Ей, наверное, казалось, что он шутит. Крикс только вздохнул и сунул меч обратно в ножны. Не было никакой причины делать вид, что он не понимает, с какой стати Лейда задает подобные вопросы.
   - Ты должна иметь в виду, что начинающим нужно тренироваться больше, - сказал он. Лейда кивнула.
   - Когда я начну учиться фехтованию, я буду заниматься каждый день.
   Крикс опустил глаза.
   - А ты уверена, что тебе в самом деле это нужно?.. - через силу спросил он.
   Даже не глядя на нее, он чувствовал, как она напряглась.
   - Теперь ты говоришь, как мои браться в Гвере. Может быть, ты тоже думаешь, что женщина не в состоянии сражаться?..
   Энониец мрачно рассмеялся.
   - О, конечно, нет! Дело не в этом, - сказал он. Считать, что женщина не в состоянии сражаться, после Ласки или Айи было абсолютно невозможно. Рикс помедлил, подбирая нужные слова. - Когда какой-то человек впервые берет в руки меч, он делает свой первый шаг к тому, чтобы убить другого человека. Или умереть. Даже если ты совсем не думаешь о том, как будешь пользоваться собственным умением, в конечном счете, все ведет именно к этому. Вопрос лишь в том, насколько быстро это произойдет именно с тобой... Ну, правда, еще можно заниматься фехтованием, как занимаются с Элиссив. Что-то вроде танцев, только с тренировочным мечом. Но этого я не умею. Мне... не слишком нравилось все то, что приходилось делать в Такии. Ты в самом деле думаешь, что тебе это нужно?
   - Да, - кивнула Лейда, чуть помедлив. Слово упало между ними, словно камень.
   - Хорошо, - сдался "дан-Энрикс". Он вовсе не был уверен, что Лейда Гефэйр поняла, что он имел в виду. Но он пообещал ей научить ее владеть мечом, и он не мог нарушить свое слово.
   - Подбери удобную одежду, - посоветовал он ей. - Холщовые штаны, рубашку... лучше всего уже разношенные, чтобы не мешали двигаться. Мечи я принесу с собой.
   - А ты не мог бы показать мне что-нибудь прямо сейчас?
   Крикс качнул головой.
   - Не стоит. Этот меч слишком тяжелый. Если будешь разминаться с ним, потом несколько дней не сможешь поднимать ничего тяжелее ложки. Я наступал на эти грабли столько раз, что самому не верится... Хуже всего вышло с мечом мессера Ирема, примерно года три назад. Он чуть не оторвал мне голову, когда узнал. А руки у меня тогда оторвались без его помощи.
   Лейда фыркнула - совсем как Лисси.
   - Представляю. Значит, сразу пойдем в город?..
   Крикс оценивающе взглянул на посветлевший горизонт.
   - Да, я думаю, уже пора. Ворота, того и гляди, откроют.
  
   * * *
  
   Бывают дни, которые не задаются с самого утра. По-видимому, этот был одним из них. Начался он с того, что Крикс проспал сигнал к подъему, и при этом все равно не выспался. Что и немудрено, поскольку накануне ему снова пришлось засидеться над тарнийским переводом до глубокой ночи. Не то чтобы "дан-Энрикс" так уж рвался изучить тарнийский, но достаточно было представить, как наставник Вардос снова найдет способ выставить его болваном перед всеми остальными - как сон пропадал помимо воли.
   Во-вторых, когда оруженосец коадъютора спустился в кухню, оказалось, что завтрак для коадъютора давно готов. Слуга, вручивший юноше поднос, хмуро сказал:
   - Если сэр Ирем будет недоволен тем, что все остыло - не забудь сказать ему, что мы тут ни при чем. Мы ждали тебя еще полчаса назад.
   - Я так и передам, - пообещал "дан-Энрикс" и, забрав поднос, пошел наверх. И без того не радужное настроение южанина испортилось еще сильнее. Не то чтобы Крикса так уж волновал остывший завтрак сэра Ирема, но все-таки следовало признать, что с обязанностями стюарда он справляется из рук вон плохо. Пока лорд не отослал Линара, дела шли гораздо лучше.
   Но все эти мысли вылетели у него из головы, когда "дан-Энрикс" вошел к сэру Ирему. Его сюзерен был в своей спальне не один. Правда, сам Ирем уже встал и даже успел полностью одеться. Зато на сидевшей в соседнем кресле Айе не было надето ничего, кроме поношенной рубашки коадъютора, которая на ней казалась чем-то средним между очень длинной сорочкой и очень коротким платьем. Ноги девушки лежали на коленях рыцаря. При виде этой сцены энониец чуть не выронил поднос, а рыцарь убрал руку с бедра Королевы и поприветствовал оруженосца так, как будто ничего особенного не произошло. Это подчеркнутое хладнокровие взбесило Рикса даже больше, чем все остальное.
   "Он, по-моему, совсем рехнулся, - с раздражением подумал Рикс. - Ладно еще "Морской Петух", но Адельстан?! Жаль, сюда не вошел кто-то из кандидатов. Пусть бы посмотрели на нашего коадъютора, перед которым они будут приносить обет безбрачия и воздержания".
   Айя смотрела на него, слегка прищурившись, как будто возмущение "дан-Энрикса" казалось Королеве чем-то исключительно забавным.
   - Я принес ваш завтрак, мессер Ирем, - сухо сказал Рикс.
   Он почти не удивился, когда Айя придвинула себе второй прибор, предназначавшийся для самого "дан-Энрикса". "Позавтракаю в городе" - мысленно успокоил себя Рикс, жалея, что не может надавать наглой островитянке оплеух. Хотя по справедливости, начинать в данном случае следовало отнюдь не с Королевы.
   К счастью, коадъютор не подозревал, о чем в эту минуту думает его оруженосец.
   - Мы устраиваем рейд против контрабандистов Алой гавани, - сказал сэр Ирем таким тоном, что не оставалось никаких сомнений: к Риксу это "мы" отнюдь не относилось. - А тебя я попрошу отправиться в Книгохранилище. Мне нужны сведения о всех таможенных сборах, установленных при Наине Воителе. Найди нужные документы, сделай выписки и предоставь их мне.
   Крикс готов был подумать, что коадъютор шутит, но, увы - судя по выражению лица мессера Ирема, тот был вполне серьезен. Можно было только гадать, почему именно Риксу предлагалось рыться в пыльных свитках, пока остальные будут очищать столицу от пиратов и контрабандистов, но факт оставался фактом - Ирем выбрал для этой малоприятной роли именно его. Крикс постарался сохранить невозмутимость, но, если судить по сочувственно-насмешливой улыбке Айи, получилось не вполне. В то утро энониец затруднился бы ответить, кто из этой пары раздражает его больше - Королева Алой гавани или его так называемый сеньор.
   В Книгохранилище "дан-Энрикс" шел мрачнее тучи - и весь город словно бы подстраивался под его настроение. Облака то и дело закрывали бледное ноябрьское солнце, и, хотя завтрашний день был годовщиной коронации Валларикса, вид у столицы был отнюдь не праздничным. Никто не украшал дома и не вывешивал штандартов, словно этот день ничем не отличался от всех остальных. Когда пару недель назад дворцовый казначей осведомился у правителя, какую сумму выделить на проведение торжеств, Валларикс заявил, что он не видит никакой возможности тратиться не фейерверки и вино для горожан, когда казне вот-вот придется начинать раздачу хлеба голодающим. Лан-Дарен попытался возразить, что отмена всеми ожидаемых торжеств вызовет в городе уныние и плохо скажется на репутации дан-Энриксов, но Валларикс только устало отмахнулся, и вопрос о годовщине коронации был снят.
   Входя в столичную библиотеку, Крикс подумал, что в последние недели император почти не вступал в какие-либо споры со своим советом. Теперь он гораздо чаще сообщал свое решение и сразу предлагал собравшимся перейти к следующей проблеме. Иногда оруженосец коадъютора не мог отделаться от ощущения, что Валларикс нечеловечески устал. И то, с какой тревогой смотрел на правителя сэр Ирем, косвенно подтверждало правоту "дан-Энрикса".
   Крикс был бы рад чем-то помочь Валлариксу, будь у него подобная возможность. Но, очевидно, пока что оруженосец коадъютора годился только для того, чтобы отправить его делать выписки из никому не интересных старых книг.
   Пока вошедший в главный зал Книгохранилища южанин искал взглядом архивариуса, чтобы попросить у него нужные бумаги, взгляд "дан-Энрикса" невольно задержался на высоком юноше, сидевшем у окна.
   Брови у Рикса поползли на лоб. Он бы решил, что обознался, если бы десятки раз не наблюдал, как этот человек в точности так же наклонялся над пергаментом в Лаконе, и свет из окон так же падал на его кудрявые светлые волосы.
   - Кэлрин!.. - произнес южанин вслух. А потом крикнул в голос. - Кэлрин Отт!!
   Сидевшие за другими столами люди удивленно оборачивались в его сторону, но в Риксу было не до них. Лаконский бард тоже узнал "дан-Энрикса" и встал из-за стола ему навстречу. Он обнял "дан-Энрикса" одной рукой, так как второй у него не было - только рукав, зашитый возле самого плеча. Южанин с опозданием заметил, что Отт сильно исхудал, и волосы, которые когда-то были золотистыми, сейчас приобрели тускло-соломенный оттенок.
   - Твоя рука... - пробормотал "дан-Энрикс". Он не знал, куда девать глаза. В Лаконе Кэлринн часто говорил, что он хочет стать рыцарем и трубадуром, как его великий прадед, Алейн Отт. А теперь он никогда не сможет ни сражаться, ни играть на лютне.
   - Каждый раз одно и то же! - принужденно рассмеялся Кэлринн. - Ни один из тех, кого я встретил за последние два месяца, не сказал мне, что я стал шире в плечах и выше ростом, хотя это истинная правда. На бороду, которую я отрастил на Островах, тоже никто не обращал внимания, так что в конце концов я сбрил ее ко всем чертям... Но зато каждый почему-то считает своим долгом обратить внимание на то, что я остался без одной руки.
   - Как это получилось? - спросил Крикс, который слишком хорошо помнил про Сайрема и "Черный полдень", чтобы принять браваду Кэлринна всерьез.
   - Да так же, как у всех... Тебе, наверное, известно, что мы с Рэнси и Димаром бросили Лакон в одно и то же время и отправились сражаться за Акулий мыс под предводительством Аттала Аггертейла. Там я и остался без руки. Аварцы смазывают свои стрелы такой дрянью, что обычно раненных не успевают доносить до лазарета. То, что от меня просто отрезали кусок, еще можно считать удачей. Но, естественно, тогда я так не думал, - с усмешкой признался Кэлрин. - Когда они отказались взять меня обратно на корабль, я пошел к Атталу и сказал ему, что, если наш "Бурерожденный" уйдет в море без меня, я прыгну в море со скалы Рассвета. Такая глупость - сейчас даже стыдно вспомнить. Аггертейл спросил: зачем тебе теперь место на корабле? Я сказал - чтобы закончить начатое. Тогда он посмотрел на меня, как на какую-то мокрицу, и сказал: если это самое лучшее, до чего ты сумел додуматься, то я тебя мешать не буду. Как я его тогда на месте не убил - не знаю... Я ведь думал, что терять мне уже нечего. Зато все слышали наш разговор, и капитан больше не запрещал мне присоединиться к экипажу.
   Отт стоял в проходе и говорил, не особо понижая голос, но никто из посетителей Книгохранилища не пытался призвать его к порядку. Воспоминание о схватке за Акулий мыс было еще слишком свежо, а пустой рукав Кэлринна подействовал бы отрезвляюще даже на самых раздражительных людей. Некоторые из посетителей библиотеки уткнулись в свои книги, а другие, как заметил Крикс, забросили свои занятия и украдкой слушали их разговор.
   - Ты ведь, конечно, слышал о сражении у Чаячьего острова? - осведомился Отт.
   - Кто же о нем не слышал! Менестрели называют его новой Битвой у Ревущего.
   - Это они хватили через край... Готов поспорить, битва у Ревущего стоила трех таких, как эта. Но у Чаячьего тоже было на что посмотреть. Это был мой первый выход в море после лазарета, а высланный нам наперез аварский флот был почти вдвое больше нашего. Мои товарищи, по-моему, уже чувствовали себя покойниками, и мне захотелось как-нибудь их подбодрить... До сих пор толку от меня было не много, так как ни грести, ни драться я не мог, поэтому теперь я решил сделать то, что я был еще способен - спеть.
   - Значит, это был ты?! - воскликнул Рикс. - Все менестрели в один голос говорят о заколдованном певце, который стоял на носу и распевал "Холмы Равейна", пока его крогг не протаранил "Луноликого".
   - Сказать по правде, я не сомневался, что меня подстрелят еще до начала общей схватки. Но вышло наоборот.
   Южанин рассмеялся.
   - В песнях трубадуров утверждается, что вражеские стрелы отлетали от тебя...
   - Скорее, в меня было трудно целиться. Я ведь держался прямо за фигуру на носу, так что попасть в меня было не так уж просто.
   - Только не пытайся повторить это в каком-нибудь трактире, а то тебя поколотят. Ирем говорит, что людям нужно верить в чудеса. Кстати сказать, все пленники, которых привезли в Адель, тоже уверены, что это было магией. Они клялись, что твою песню было слышно на всех кораблях.
   - Да, помнится, я пел довольно громко... В любом случае, после того сражения мне как-то расхотелось умирать.
   - И чем ты теперь думаешь заняться? - спросил Крикс. Он с некоторым удивлением отметил, что лаконский бард и правда не особенно нуждается в его сочувствии.
   Вместо ответа Кэлринн указал на лежавший на его столе кусок пергамента. Крикс взял его и обнаружил на листе какие-то каракули, больше всего напоминающие первые попытки новичка из Академии овладеть грамотой.
   - Я пробую писать левой рукой, - пояснил Отт. - Пока что получается не очень, но со временем, я думаю, дело пойдет на лад. Теперь я уже не так жалею, что остался без руки. Если бы я стал менестрелем, как когда-то собирался, я бы навсегда остался только бледной копией своего прадеда, - произнося последние слова, Кэлринн понизил голос. Ему явно не хотелось, чтобы эту часть беседы слышал кто-нибудь из посторонних. Энониец с удивлением смотрел на собседника.
   - Но почему?! Ты ведь всегда писал хорошие стихи.
   - Вот именно, "хорошие". Этого было бы вполне достаточно, если бы я хотел всего лишь стать приличным трубадуром, но я-то всю жизнь мечтал, что превзойду Алейна Отта! А на это у меня никогда не хватило бы таланта. А теперь у меня появился шанс пойти своим путем.
   - И что это за путь?
   На сей раз голос Кэлринна упал до заговорщицкого шепота.
   - Я понял, что хочу написать книгу. Что-то вроде "Повести о Бальдриане", но совсем не так, как эти сочинения писались раньше. В старых книгах всегда говорится "он пошел туда-то, сделал то-то, а потом сказал такие-то слова". Немного смахивает на судебный протокол, не правда ли?.. А я хотел бы, чтобы все герои говорили сами за себя. Как мы с тобой, когда беседуем друг с другом.
   Крикс попробовал представить, что могло бы измениться от такого стиля изложения, и подумал, что Кэлринна Отта посетила удивительно удачная идея.
   - Я бы с удовольствием прочел нечто подобное, - признался Рикс. - А про кого ты собираешься писать?
   - Сказать по правде, я еще не знаю, - беззаботно отозвался Отт. - Пока что я просто хожу по городу и слушаю, как говорят другие люди, а потом стараюсь вспомнить их слова и записать их так, если бы они были героями моей будущей книги. Когда я опять смогу писать настолько бегло, чтобы записать любой понравившийся диалог прямо на месте, заниматься этим делом станет проще, так что я теперь часто бываю у Саккрониса и набиваю руку. Думаю, теперь мы будем видеться гораздо чаще - ты же ведь всегда любил бывать в Книгохранилище.
   - Любил, пока меня не стали пичкать всякой ерундой. Таможенные пошлины, тарнийские спряжения, эдикты императора Гвидарикса... но хуже всего бредни Эйта из Гоэдды, чтобы он в гробу перевернулся, - сумрачно заметил Крикс.
   Он уже с полминуты слышал за своей спиной негромкое покашливание, но до сих пор не придавал ему особого значения, решив, что кто-то из гостей библиотеки был простужен. Но сейчас это начало его раздражать, и энониец резко обернулся, чтобы посмотреть, кто именно ему мешает. Он увидел позади себя Саккрониса, державшего на вытянутых руках стопку книг. Должно быть, старый архивариус хотел расставить их по полкам, а стоявшие в проходе Кэлрин с Риксом загораживали ему путь. Зная Саккрониса, было легко предположить, что он стоит здесь уже очень долго - пожилой библиотекарь был из тех людей, кому гораздо проще потерпеть какое-нибудь неудобство, чем кому-то помешать.
   Южанину сделалось дурно. Если архивариус слышал его последние слова, то нетрудно представить, что он теперь думает о Риксе.
   - Простите, мэтр, - выдавил оруженосец коадъютора, сам до конца не понимая, за что именно он извиняется - за то, что помешал библиотекарю работать, или же за то, как он только что отозвался о работах Эйта из Гоэдды, которого так любил Саккронис.
   - Ничего, - вежливо сказал тот. - Может быть, ты поможешь мне расставить книги?..
   - С удовольствием, - пробормотал "дан-Энрикс", хотя именно сейчас он предпочел бы оказаться как можно дальше от Книгохранилища и его архивариуса. Кэлринн Отт вздохнул и нехотя вернулся к своему столу - было понятно, что от его помощи в подобном деле толку будет мало.
   "Дан-Энрикс" быстро рассовал по стеллажам те книги, которые архиварус держал в руках, и вместе с ним вернулся в Белый зал за новой партией. Вид этой круглой комнаты напомнил юноше о том, как он однажды повздорил с коадъютором из-за того, что тот велел ему больше не трогать сочинения о магии или Галарре. Само по себе это воспоминание было не слишком-то приятным, но сейчас оно немного подбодрило Рикса. Его сюзерен, скорее всего, напрочь позабыл про этот давний случай, значит, и Саккронис тоже рано или поздно перестанет вспоминать о том, как энониец отозвался о его уроках.
   Пока Крикс, взобравшись на довольно шаткую стремянку, снимал с полки перечисленные архивариусом сочинения, Саккронис показал на стену между стеллажей.
   - Можешь предположить, что означает этот символ? - спросил он.
   Криксу все еще было неловко смотреть старику в глаза, поэтому он обрадовался возможности перенести свое внимание на высеченный на камнях узор.
   - Ну, солнце - это, вероятно, герб дан-Энриксов, а меч... даже не знаю. Это ведь Книгохранилище. Логичнее было бы вырезать здесь свиток и перо.
   Саккронис поднял сухой палец, словно они были на уроке, и "дан-Энрикс" дал удачный, но неправильный ответ.
   - Мне кажется, ты путаешь причину с ее следствием. Ведь это здание было построено задолго до того, как люди Энрикса из Леда пришли в этот город. Правильнее было бы предположить, что первый император сделал солнце своим гербом потому, что этот знак часто использовали Альды.
   - Верно. Я об этом не подумал, - признал Крикс. Он посмотрел на стену более внимательно.
   - Этот символ называют "Сталь и Золото", - сказал библиотекарь. - Сталь символизирует лучшие качества бойца - бесстрашие, решительность и стойкость. А золото - символ ученого, поэта, врачевателя... короче, человека, которому присущи мудрость, доброта и сострадание. Я бы сказал, что Золото обозначает все то лучшее в мире и в человеке, ради чего существует мир, тогда как Сталь - того, кто защищает это лучшее. В древности так и говорили - "люди Стали", "люди Золота"... И всем было понятно, что имеется в виду. Но этот символ означает нечто большее. Альды вложили в него свою вечную мечту о человеке, в котором хладнокровие бойца не перерастало бы в безжалостность, а сострадание и доброта - в беспомощность. В действительности Сталь и Золото не могут слиться воедино, потому что это изначально - сочетание несочетаемого. Но Альды вырезали этот знак на стенах Четырех дворцов, чтобы он напоминал о том, что всякий человек должен стремиться сочетать в себе оба начала.
   Стремянка, на которой стоял Рикс, опасно пошатнулась, но южанин почти не заметил этого, задумавшись над тем, что говорил Саккронис. Уже после первых слов библиотекаря стало понятно, что он поднял эту тему неспроста, но энонйцу почему-то не казалось, что ему читают нудную нотацию. Возможно, потому, что старик явно верил в то, что говорил.
   В тот день "дан-Энрикс" задержался в городской библиотеке дольше, чем планировал. Сперва он просто помогал Саккронису, а под конец, махнув рукой на гордость, рассказал ему о своих затруднениях в Лаконе. Архивариус не выказал ни тени изумления и тут же завалил южанина советами о том, какие книги ему следует немедленно прочесть, чтобы быстрее наверстать упущенное. Он даже разрешил "дан-Энриксу" забирать в Адельстан любые сочинения, кроме разве что самых дорогих и редких. Крикс почувствовал себя несколько лучше.
   Уже собравшись уходить, он вспомнил, что пришел сюда по поручению мессера Ирема. Память об утренней сцене в Адельстане была еще так свежа, что энониец с трудом отогнал соблазн послать порученное ему дело ко всем фэйрам. Но подводить коадъютора из-за пустой обиды было бы не слишком хорошо, так что "дан-Энрикс" скрепя сердце взялся за работу.
   В Адельстан он уже не вернулся, а отправился в "Морского петуха", который размещался всего за две улицы от Алой гавани. Айя всегда выказывала непонятную любовь к этой обшарпанной харчевне, а лорд Ирем с некоторых пор питал странную слабость ко всему, что нравилось островитянке. Так что Рикс практически не сомневался, что после сегодняшнего рейда коадъютор и его товарищи решат отужинать в этом трактире. А возможно, кое-кто из них останется там даже на ночь, - мысленно добавил Рикс.
   Раньше он полагал, что Королева сразу же после прибытия в Адель получит свои корабли и в тот же день отправится в Серую крепость. Энониец как-то упустил из виду, что обещанные Айе корабли еще должны были построить, и что это дело вполне могло затянуться до весны, а Айя и весь ее сброд будут тем временем торчать в столице. Коадъютора такое положение вещей явно устраивало, Айю, как ни странно, тоже... а мнение Рикса никого из них не волновало.
  
   Нижний зал "Морского Петуха" был почти пуст - только в углу сидели несколько островитян, которых Крикс помнил еще по "Зимородку", а у стойки клевал носом худенький темноволосый мальчик лет двенадцати. Оруженосец коадъютора скользнул по нему равнодушным взглядом, но потом, почувствовав неладное, вгляделся в парня повнимательнее.
   - Лар?! - не веря собственным глазам, окликнул он.
   Мальчишка обернулся - и уставился на энонийца с таким выражением, с каким попавший в силок кролик мог бы смотреть на змею. Именно этот взгляд заставил Крикса окончательно поверить, что он не ошибся. Это в самом деле был Линар.
   Приблизившийся к стойке Нойе Альбатрос насмешливо осклабился и отсалютовал "дан-Энриксу" пузатой пивной кружкой.
   - Пока этот парень наберется духу тебе что-нибудь ответить, ты уже успеешь поседеть. Лучше спроси кого-нибудь другого... Если тебе интересно, этот мелкий трус приехал вчера вечером. Поскольку он вроде твой друг, я разрешил ему остаться на ночь в нашей с Тиром комнате. Сначала этот недомерок говорил, что утром пойдет в Верхний город, но к утру совсем раскис и предпочел остаться здесь. Не обижайся, дайни, но ты испоганил нам все удовольствие. Мы уже собирались делать ставки, через сколько дней он наберется храбрости, чтобы высунуть нос на улицу.
   Шутки Нойе едва доходили до сознания "дан-Энрикса".
   - Что случилось? - глупо спросил он у Лара. - Разве ты не должен сейчас быть у себя дома?..
   - Дома я сказал, что мессер Ирем отпустил меня только на время. И что мне уже пора вернуться.
   - Как это "вернуться"? - повторил южанин, понемногу начиная закипать. Он уже видел, что его надеждам отдохнуть не суждено осуществиться. - Что на тебя вдруг нашло?.. Ты должен был остаться дома, со своей семьей.
   На лице Линара появилось не свойственное ему раньше выражение упрямства.
   - Звучит на редкость убедительно. В особенности от тебя.
   Южанин прикусил язык. Тут ему было трудно что-то возразить - он ведь и сам когда-то убежал из дома.
   - Месеер Ирем дал мне кошелек с двадцатью ассами, - сказал Линар после короткой паузы. - А потом сказал - иди собери вещи, Альверин Фин-Флаэнн отвезет тебя домой. И все. Как будто старые перчатки выкинул!..
   Не то чтобы "дан-Энрикс" не способен был понять, что подразумевал Линар, но справедливость требовала заступиться за мессера Ирема.
   - А почему он должен был считать, что ты бы предпочел остаться? - спросил энониец, скрестив руки на груди. - Ты же с первого дня на корабле только и говорил о том, как тебе хочется попасть домой.
   На лицо Лара набежала тень.
   - Наверное, ты прав... Только теперь все это выглядит немного по-другому. Знаешь, когда Альверин Фин-Флаэнн вез меня домой, я еле вспомнил, где мы жили. А когда мы все-таки доехали, то... я их не узнал, "дан-Энрикс"! Мать с отцом. Я думал, я их помню - а на самом деле давно выдумал какие-то другие лица. Пока меня не было, у них родился еще один сын. И имена сестер я тоже перепутал, пока жил на Филисе. Когда я это понял, я подумал - а действительно ли я хотел вернуться?..
   Крикса почувствовал, что у него внезапно разболелась голова. Он помассировал виски - точь в точь как мастер Хлорд, когда ему докладывали о каких-то новых неприятностях.
   - И что потом?..
   - А что "потом"? - бесцветным голосом переспросил Линар. - Они, конечно, ахали и удивлялись - надо же, они давным-давно решили, что я умер, а я все-таки вернулся. Почти восемь лет спустя! Но у меня было такое ощущение, что кошельку от лорда Ирема они обрадовались больше, чем моему возвращению. Но я их не виню, ты не подумай... Мы почти чужие друг для друга, а живут они ужасно бедно. Я как-то забыл об этом. В доме господина Нарста даже слуги всегда ели досыта. А на побережье сейчас почти нет еды. Им эти деньги пришлись очень кстати. Я прожил там месяц с лишним. А потом представил, что придется провести так весь остаток жизни. Чинить снасти, собирать моллюсков, каждый год с апреля по октябрь опасаться нападения пиратов... Я почувствовал, что не смогу так жить. Когда я думал, что хочу попасть домой - я представлял себе что-то совсем другое.
   - Ну и что теперь? Чего ты от меня-то хочешь?.. - спросил Рикс, уже предчувствуя, что расхлебывать заваренную Линаром кашу все равно придется именно ему.
   - Я хочу остаться здесь. Может быть, ты уговоришь мессера Ирема...
   Севший рядом с Ларом Нойе громко фыркнул, сдув со своей кружки клочья белой пены.
   - Уговорит?.. Да коадъютор спустит с тебя шкуру, когда выяснится, что ты снова здесь.
   Линар поежился и умоляюще взглянул на энонийца.
   - Крикс, ну придумай что-нибудь! Пожалуйста...
   Не в силах вынести этот умоляющий взгляд, Крикс отвернулся от своего собеседника.
   Накаркал, - сумрачно подумал он. Не далее как этим утром Рикс мечтал о том, чтобы Линар остался слугой Ирема, и вот - пожалуйста. Кто же мог знать, что его пожелание исполнится подобным образом?!
   - А если Ирем не возьмет тебя назад? - спросил южанин обреченно.
   Лар потупился.
   - Я бы мог остаться при тебе...
   Услышав это, Нойе засмеялся так, что пиво потекло у него из носа.
   - Видишь, Рикс, у тебя уже появляется свой хирд!
   - Заткнись, - прошипел энониец. Ему все это совершенно не казалось смешным. - Не нужен мне никакой хирд... а уж из вас двоих - тем более. Чем гоготать, как гусь, лучше придумал бы, что теперь делать с Ларом.
   - А в чем проблема? - спросил рыжий легкомысленно. - Если твой Ирем его сразу не убьет, то мелкий может жить со мной. От меня не убудет.
   Крикс прикинул - это в самом деле было выходом. И лучше всего было бы оставить Лара с Альбатросом, пока не удастся выяснить, как коадъютор отнесется к самой мысли о возможности принять его назад.
   Пока Крикс прикидывал, как лучше будет поднять в разговоре с Иремом вопрос о возвращении его стюарда, в зал ввалась пара новых посетителей.
   Первым - как с секундным опозданием сообразил "дан-Энрикс" - был сам коадъютор. Злой, веселый, и, похоже, раненный во время рейда - рукав рыцаря набух и потемнел, а по полу за рыцарем тянулась бисерная россыпь красных капель. Второй человек, которого сэр Ирем втолкнул в комнату вперед себя, жестоко выкрутив ему правую руку, тоже показался энонийцу смутно знакомым. Несколько секунд спустя "дан-Энрикс" вспомнил, что он видел этого юношу на Бурой чайке, когда Айю ранили стрелой. Кажется, его звали Энно. Странно, люди Айи теперь их союзники... так с чего Ирему вздумалось обращаться с этим парнем так, как будто бы он изловил на улице карманника?
   Крикс еще не успел задать какой-нибудь вопрос, когда сэр Ирем швырнул на пол какой-то предмет, и тот со звоном отлетел за стойку. А потом выпустил руку парня и весьма бесцеремонно пнул его под зад, отчего тот, шатаясь, пробежал пару шагов вперед и налетел на стол. Снова обретя равновесие, островитянин резко развернулся к своему противнику. Сэр Ирем продолжал стоять в проходе, улыбаясь мрачной приглашающей улыбкой. С пальцев правой руки на пол падали тяжелые алые капли.
   - Что за?.. - начал было Нойе, поднимаясь на ноги, но закончить фразу не успел. Бросившийся на Ирема островитянин отлетел как раз под ноги Альбатросу, чуть не сшибив на пол и его, после чего скорчился на полу и глухо застонал. Он крепко прижимал ладонь к лицу, и между пальцев текла кровь.
   - Что смотрите? Наверх его, - сквозь зубы приказал сэр Ирем. Нойе с Риксом коротко переглянулись. Когда Ирем говорил подобным тоном, задавать ему вопросы было крайне неразумно, так что они молча подняли островитянина и потащили его к лестнице.
   Только доведя шатавшегося Энно до комнаты Альбатроса и кое-как усадив его на узкую кровать, "дан-Энрикс" с Нойе вспомнили, что Лар остался в нижнем зале. В момент появления мессера Ирема он, надо полагать, по своему обыкновению сжался в комок в каком-нибудь углу, но уж теперь-то рыцарь, надо полагать, его заметит.
   - Может быть, спуститься?.. - неуверенно предположил "дан-Энрикс". - Объяснить мессеру Ирему, в чем дело...
   - Сами разберутся, - отозвался черствый Нойе. - Лучше последи, чтобы этот герой не пачкал кровью и соплями мой матрас. А я пока найду воды и пару старых тряпок.
   Язвительные слова Нойе оставили Энно абсолютно безучастным. Криксу даже показалось, что он попросту не слышит, о чем они говорят. Лицо островитянина было мертвенно-бледным и каким-то неживым. Кровь пузырилась на губах островитянина и каплями стекала с подбородка, пачкая ему рубашку.
   Когда дверь за Нойе закрылась, "дан-Энрикс" осторожно тронул Энно за плечо.
   - Из-за чего ты дрался с Иремом?..
   Энно посмотрел на Крикса мутными глазами, а потом разлепил окровавленные губы - и выдал такую длинную тираду в адрес Ирема, что пораженный красочностью и разнообразием эпитетов южанин забыл даже оскорбиться. Хотя речь, как никак, шла о бессменном главе Ордена, а также о его почтенной матушке и прочих предках до десятого колена. Энно говорил с минуту без малейшей передышки - а потом внезапно разрыдался. Пораженный энониец стоял рядом с ним, не зная, что теперь сказать. Смотреть на плачущего Энно было жутко - и, пожалуй, положение ничуть не облегчало то, что Крикс начал догадываться о причине ссоры.
  
   Глава XII
  
   В день годовщины коронации лорд Ирем вошел во дворец с таким лицом, что попадавшиеся на пути придворные благоразумно отступали в сторону, стараясь ненароком не привлечь к себе его внимания. Даже сам Ирем чувствовал, что он летит по лестницам и коридорам, словно камень, выпущенный из пращи - совсем неподобающая спешка для дворца правителя. Рыцарь спросил себя, какая часть из всех этих аристократов, торопливо отводивших взгляд при его появлении, знала о планах Аденора с самого начала, и почему ни один из них не обратился к Ордену. В чем главная причина - в нелюбви к наушничеству, крайнем легкомыслии или в тайном сочувствии Дарнторну и Фин-Флаэннам? Ирем пообещал себе, что тщательно обдумает этот вопрос. Но прежде всего следовало побеседовать с Валлариксом.
   Когда сэр Ирем вошел в аулариум правителя, Валларикс на секунду поднял взгляд - и рассеянно улыбнулся.
   - Хорошо, что ты пришел, мессер... Этим бумагам нет конца. Может, хотя бы ты поможешь мне отвлечься.
   "Это точно" - согласился Ирем мысленно. Он подошел к окну и настежь распахнул сетчатые ставни. В кабинет императора ворвался ледяной осенний ветер и подхваченная им лавина звуков с улицы. Валларикс покосился на окно.
   - Что там за шум?
   - Лорды из вашего совета выражают свою преданность престолу, - ядовито сказал рыцарь. - Посчитав недопустимым, чтобы годовщина вашей коронации прошла без подобающих торжеств, они решили оплатить сегодняшнее празднование из своих личных средств. Такая щедрость сразу покорила все сердца. Если вы отвлечетесь от своих занятий и спуститесь в город, то сможете убедиться, что на каждом перекрестке пьют за Дарнторна, Фин-Флаэнна и Аденора. Последнее имя должно вас особенно порадовать, поскольку этот человек - ваш друг. Так что, мне приказать, чтобы вам подали коня? Если хотите, я готов поехать в Нижний город вместе с вами. Вам наверняка покажется, что война уже кончилась, и вообще настал Золотой век. Правда, почти никто не вспоминает о дан-Энриксах, но пьют и веселятся все без исключения... По моим данным, один только Аденор выставил для мастеровых пару десятков бочек эшарета, не считая более дешевых вин.
   Лицо Валларикса застыло.
   - Как... глупо, - тихо сказал он.
   - "Глупо"? - металлическим от злости голосом переспросил сэр Ирем. - Я надеюсь, что вы это не про лорда Аденора. Этот человек имеет кучу разных недостатков, но уж в глупости его никто не обвинит. Готов поспорить, что сегодняшние торжества - его идея. Дарнторн слишком презирает чернь, а у Фин-Флаэнна попросту не хватило бы мозгов. Но Аденор умеет убеждать людей, так что сейчас все трое действуют в полном согласии. Вас это не тревожит, государь?.. Вы же не думаете, что ваши противники швыряются деньгами от избытка простодушия...
   Валларикс провел ладонью по лицу, как будто бы пытался стереть с него усталость.
   - Ирем, ты придаешь этому слишком большое значение. По-твоему, меня должно привести в ярость сообщение, что моим лордам вздумалось гоняться за дешевой популярностью?.. Меня гораздо больше огорчает мысль о том, какое применение можно было найти этим деньгам.
   - Ну а меня гораздо больше огорчает мысль, что ваши давние враги заигрывают с плебсом. Я немедленно начну расследование, что затевает наш триумвират. И первым делом поставлю своих людей следить за каждым шагом лорда Аденора.
   Валларикс вздохнул.
   - Конечно... кто бы сомневался! Надо было сразу догадаться, что весь этот разговор сведется к Аденору. Если бы ты только знал, мессер, как меня утомила ваша бесконечная война... Дня не проходит, чтобы кто-нибудь из вас не пришел докучать мне жалобами на другого. А потом вы оба вдосталь оскорбляете друг друга на советах. Альды мне свидетели - с этим давно пора покончить.
   "Именно, - ответил рыцарь мысленно. - С этим двоедушным лицемером следует покончить, пока дело не зашло слишком далеко".
   Фин-Флаэнн и Дарнторн не волновали лорда даже вполовину так, как Аденор, который вел какую-то непонятную игру. Если бы он все время действовал во вред "имперской" партии, Ирем бы это понял. Но на совете Аденор нередко делал очень толковые предложения, как будто бы и вправду интересовался государственной политикой. А в остальное время он торчал у Валларикса, развлекая императора своей поверхностной, но остроумной болтовней. Другому человеку это помешало бы работать, но Валларикс всегда был способен без усилий выполнять несколько дел одновременно и, похоже, ничего не имел против общества Ральгерда Аденора.
   Но сильнее всего озадачил сэра Ирема один недавний разговор в приемной императора. Обсуждали отъезд Альверина Фин-Флэанна в Каларию, из-за которого он недавно расторг помолвку с Лейдой Гвенн Гефэйр - чтобы не вынуждать леди дожидаться жениха вторично, как сказал сам Альверин. Сэр Ирем мрачно думал, что, похоже, молодой Фин-Флаэнн очень сильно любил свою невесту. Отказаться от столичной жизни ради девушки, которая к тому же предпочла тебе другого - такое встречается довольно редко. Впрочем, все усилия Фин-Флаэнна придать разрыву более благопристойный вид грозили пойти прахом, потому что столичным сплетникам слишком хотелось найти в этом происшествии что-то скандальное. "Бедный Фин-Флаэнн - оказаться рогоносцем еще до того, как обвенчаться со своей избранницей!" - с сочувственной улыбочкой заметил Флориан Фессельд, косясь на коадъютора. Лорд Ирем мог только скрипеть зубами, потому что заступаться за оруженосца было глупо. Фэйры бы побрали Рикса с его легкомыслием! И весь гадючий выводок Фессельдов заодно... Такое ощущение, что людям делать нечего, кроме как обсуждать "дан-Энрикса". Будет очень обидно, если Годелвен Гефэйр убьет южанина за то, что тот спит с его дочерью. Тем более, что Ирем готов был побиться об заклад, что с Лейдой Рикс пока не спал.
   - Вы полагаете, что Лейда была неверна своему жениху? - осведомился Эймерик Фин-Флаэнн с любопытством. Его собеседник пожал тощими плечами.
   - Это почти доказано... Помните, как она танцевала на пиру с оруженосцем коадъютора?.. Все говорят, что этот энониец ее соблазнил.
   Стоявший рядом с Флорианом Аденор улыбнулся Ирему через всю комнату и щелчком сбил пылинку с бархатного рукава. Среди вельмож из Малого совета Аденор смотрелся, как павлин на голубятне, но даже сейчас его костюм заметно выделялся среди остальных - он надел бархатный колет почти такого же оттенка, что и темно-синие плащи орденских рыцарей. Дополняла костюм витая золотая цепь у горла и кипельно-белая сорочка. Щегольство такого рода всегда казалось Ирему просто тошнотворным, а вот Аденору это почему-то шло.
   - "Все говорят" - это не аргумент, - лениво сказал Аденор. - Все так же говорят, будто южанин соблазнил эту забавную служаночку с толстыми косами... кажется, Тилле. И все это только потому, что он помог ей донести корзину с кухни. Скоро скажут, что он обесчестил леди Лэнгдем!
   Все расхохотались, и опасный разговор был временно забыт. В первый момент сэр Ирем не почувствовал ничего, кроме огромного облегчения. Но с какой стати Аденору вздумалось вступаться за "дан-Энрикса" - этого лорд понять не мог, а непонятные поступки всегда представлялись ему самыми опасными. В особенности, когда речь шла о поступках человека вроде Аденора.
  
   - Крикс, подожди! - сидевший за столом в скриптории Ликар схватил его за рукав, и энониец поневоле должен был остановиться. - Я сегодня видел, как ты дрался... утром... Когда Нетопырь поставил против тебя Мартелла с Декарром.
   Крикс поморщился. Ликар выбрал самую неподходящую минуту, чтобы с ним заговорить. В проходе у стола как раз стояли Льюберт Дарнторн и его приятели - Декарр с Фессельдом. Ларс Тинто, который когда-то был четвертым в их компании, служил Бейнору Дарнторну в Каларии и был убит при взятии Сокаты. Если бы не Лен-Деннор, Крикс ни за что не стал бы останавливаться рядом с этой троицей. Тем более, что совесть у "дан-Энрикса" была определенно нечиста.
   Последний раз он видел Льюберта два дня назад. Они столкнулись в парке Академии - точнее, Рикс случайно обратил внимание на ковыляющего по тропинке человека, а мгновение спустя с невольным изумлением узнал Дарнторна. Левый глаз у Льюберта заплыл, губа казалась вдвое толще, чем обычно, и чуть ли не каждый миллиметр кожи покрывали отцветающие синяки.
   Льюберт тоже узнал "дан-Энрикса" и уставился на него так, как будто бы увидел ядовитую змею.
   - Кто это сделал? - глупо спросил Рикс.
   Льюберт попытался молча разминуться с энонийцем. Может быть, стоило посторониться и дать ему пройти, но энониец удержал Дарнторна за рукав и повторил - с необъяснимым даже для себя упрямством.
   - Кто?..
   - Полагаю, тебе лучше знать. Я их не видел, - зло ответил Льюс.
   Рикс страдальчески поморщился. В Академии такая шутка называлась коротко - "сыграть в мешок". При этом роль мешка могло играть все что угодно - чья-нибудь рубашка, одеяло или даже старая попона. Жертве закрывали голову, а потом били, иногда целым отрядом, так что пострадавший при всем желании не мог пожаловаться на обидчиков Наставникам.
   Мгновение спустя до Рикса дошел смысл слов Дарнторна.
   - Ты думаешь, что я имею к этому какое-нибудь отношение?.. - недоверчиво спросил он.
   Льюберт недобро улыбнулся.
   - А что, нет?.. Ну, значит, это кто-то из твоих друзей. Не забудь их поблагодарить. Они ведь для тебя старались.
   Крикс похолодел, сообразив, что Льюс не так уж и не прав. Афейн Рейхан как-то обмолвился, что Льюберта будут травить, пока он добровольно не уйдет из Академии. Тогда Крикс просто пропустил эти слова мимо ушей. Он не потребовал, чтобы Дарнторна оставили в покое - хотя его-то остальные могли бы послушать.
   Получается, что он действительно в какой-то мере виноват в случившемся. А хуже всего то, что в избиении наверняка участвовал кто-то из его товарищей. Ну пусть даже не Маркий и не Юлиан, но уж наверняка кто-то из тех, кого "дан-Энрикс" привык называть друзьями.
   - Все, Пастух, налюбовался?.. - грубо спросил Льюс. - Тогда посторонись и дай пройти.
   Крикс молча провожал его глазами, пока Льюберт не исчез за поворотом. На душе у него было мерзко.
   Было бы гораздо лучше, если бы Дарнторн действительно убрался из Лакона. Но, конечно, гордость не позволит Льюсу сделать то, чего от него добиваются... и значит, Риксу так или иначе постоянно придется сталкиваться с ним то здесь, то там - как, например, сегодня.
   Следовало бы стряхнуть с себя руку Ликара и уйти, не ввязываясь в разговор. Но Лен-Деннор смотрел на него с таким выражением, что Рикс помимо воли задержался.
   - Ну и что?.. - нетерпеливо спросил он.
   Ликар заторопился.
   - Я хотел сказать - это было невероятно! Может быть, ты дашь мне несколько уроков фехтования?
   Крикс вспомнил их уроки с Лейдой и вздохнул. Если так пойдет дальше, то скоро у него не будет отбоя от учеников.
   - В Лаконе есть наставники, - напомнил он. - Причем тут я?..
   - Наставники... - протянул Лен-Деннор. - Хочешь сказать, тому, что ты устроил на дворе, ты научился в Академии?
   Южанин сдавленно вздохнул. Пожалуй, тут Ликар его переиграл.
   - Я научился этому у предводителя Лесного братства, - признал Рикс. - Он был Неэри, Снежным Соколом.
   - Я слышал, что он был хромой и почти ничего не видел днем, когда светло, - вмешался Льюберт, с каким-то недобрым любопытством слушавший их разговор. - Значит, этот калека в самом деле знал какие-нибудь фокусы?..
   - Заткнись, Дарнторн, - процедил Рикс, почувствовав внезапное мучительное жжение в груди. Следовало предвидеть, что после недавней встречи в парке Льюберту захочется взять реванш за свое унижение. А то, что он избрал своей мишенью Астера... в конце концов, даже на тренировочной площадке никакой прием не казался Льюберту запретным, если позволял достичь желаемого. - Встреть ты Астера в бою - ты бы обгадился, не успев достать меч.
   - А что, он правда превращался в сокола? - спросил Ликар, надеясь, видимо, немного разрядить обстановку.
   Льюберт нарочито зевнул, прикрыв ладонью рот.
   - Превращался или нет - но Горностаи все равно зарезали его, как курицу.
   Перед глазами Рикса, словно наяву, мелькнули смятые и окровавленные перья на снегу.
   Он сам не понял, как выхватил из ножен меч.
   - Еще хоть слово, Льюс... - горло перехватило спазмом, и угроза осталась недосказанной.
   - И что ты тогда сделаешь? Вызовешь меня на поединок?.. - спросил Льюберт. Он заметно побледнел, когда южанин обнажил оружие, но продолжал смотреть на Рикса с откровенно вызывающей улыбкой.
   "Да ведь он же этого и добивается" - подумал Рикс с какой-то странной трезвостью. Сжимающая меч рука южанина как будто налилась свинцом. Некстати вспомнилась присказка Астера. Никогда не доставай из ножен меч, если не собираешься кого-нибудь убить, - посмеиваясь, говорил Неэри своему ученику. - И никогда не убирай его назад, не сделав то, что собирался.
   Что бы сказал Астер, если бы видел его в эту самую минуту? Надо думать, он назвал бы Рикса дураком. И был бы совершенно прав.
   Как назло, сейчас в глаза южанину особенно навязчиво бросались отцветающие синяки на лице Льюса. Чего доброго, Дарнторн и вправду верил в то, что это дело рук "дан-Энрикса" и его побратимов. Хотя проще было бы предположить, что ежедневные напоминания о его трусости в Каларии в конце концов стали для Льюберта невыносимыми. Может быть, он полагал, что поединок с Риксом возвратит ему хотя бы часть достоинства?..
   Дверь зала грохнула о стену так, как будто бы скрипторий брали штурмом. На пороге появился мастер Хлорд, из-за плеча которого виднелась долговязая фигура Вардоса.
   "Дан-Энрикс" почти с облегчением опустил меч, мысленно поблагодарив того, кто догадался сбегать за наставниками. На Хлорда Рикс старался не смотреть - он еще никогда не видел мастера таким рассерженным.
   С первого взгляда оценив происходящее в скриптории, мастер сказал:
   - Дарнторн, пошли кого-нибудь сказать своему дяде, что сегодня ты останешься в Лаконе. Может, пара дней на хлебе и воде пойдет тебе на пользу. А ты, Рикс...
   Южанин вздрогнул от уничижительного тона младшего наставника. Уж если Льюберта за несколько неосторожных слов сажают в карцер, то о том, что Хлорд сочтет достойным наказанием для него самого, юноше не хотелось даже думать. Но узнать ответ на этот вопрос "дан-Энриксу" не довелось.
   - Рикс пойдет со мной, - непререкаемо сказал глава Лакона. Хотя в ссоре участвовали два человека, Льюса Нетопырь как будто бы не замечал - он смотрел только на "дан-Энрикса", и тот помимо воли пожалел, что пару месяцев назад открыто бросил Мастеру-со-шрамом вызов. Дураку понятно, что теперь тот не успокоится, пока не отыграется на нем сполна. Тем более, что энониец дал ему отличный повод.
   На лице Хлорда отразилось колебание.
   - Мастер Вардос, так как речь идет о двух моих учениках...
   - Рикс вообще не ученик, наставник Хлорд, - напомнил Вардос хладнокровно. - И к тому же, это слишком важный случай. Пока я глава Лакона, я не потерплю, чтобы кто-нибудь затевал здесь поединки. Повторяю: Рикс пойдет со мной.
   Крикс молча вышел из скриптория вслед за Вардосом. Сначала Нетопырь шел с таким видом, словно Рикса рядом вовсе не было, но, когда они отошли от скриптория настолько, что никто не мог их слышать, глава Академии впервые посмотрел на своего спутника.
   - Позвольте узнать, из-за чего вам пришло в голову хвататься за оружие.
   - Дарнторн позволил себе недопустимые высказывания о моем близком друге.
   Вардос ощерился.
   - Вот оно как. И вы уверены, что этот самый друг нуждался в столь решительном заступничестве?
   "Вряд ли" - промелькнуло в голове у Крикса.
   - Он погиб в Каларии, - объяснил Рикс. - А Дарнторн...
   - Дарнторн вас провоцирует, а вы ведетесь, как щенок, - перебил Нетопырь.
   Крикс промолчал. Наставник был не так уж и не прав, но тешить его самолюбие таким признанием оруженосец коадъютора не собирался.
   Кабинет Мастера-со-шрамом размещался в главной башне Академии, откуда весь Лакон был виден, будто на ладони. Крикс бывал здесь всего пару раз - еще в то время, когда главой Академии был Ратенн. Южанин смутно помнил, что в то время в очаге весело трещал огонь, а стол был застелен вишневым бархатом. Теперь же кабинет приобрел такой же пустой и неуютный вид, как комната мастера Вардоса в Аркморе. Половина мебели исчезла, камин выглядел ненужной частью обстановки, зато два из трех высоких окон были открыты нараспашку, несмотря на холодную осеннюю погоду. Только оказавшись в этой комнате, "дан-Энрикс" осознал, что так и не вложил свой меч обратно в ножны, словно собирался драться с Вардосом. Какая же все-таки глупость...
   Нетопырь не сел за стол - только оперся на него одной рукой и обернулся к юноше.
   - Скажите: вам известно, что лаконцам не разрешено носить оружие? - спросил он почти мирно.
   - Да, наставник, - признал очевидное "дан-Энрикс".
   - Разумеется... А вы когда-нибудь задумывались, для чего введен такой запрет?
   Чтобы всякие идиоты вроде нас с Дарнторном не поубивали друг друга прямо в Академии, - хмуро подумал энониец.
   - Нет, наставник. Я об этом не задумывался.
   - Очень жаль. Могу я взглянуть на ваш меч?
   Крикс помедлил и протянул меч старшему мастеру. Чувствовал он себя при этом так, как будто бы кого-то предал.
  
   - У меня для тебя есть подарок, - сказал коадъютор пару дней назад, когда они как раз заканчивали завтракать. Голос мужчины звучал суховато - вероятно, чтобы как-то оттенить сентиментальный смысл его слов.
   "Дан-Энрикс" ощутил странное волнение, попробовав представить, о чем говорит его сеньор. До сих пор Рикс не слишком часто получал подарки, а тем более - от сэра Ирема.
   Пока южанин размышлял, что это может быть, лорд Ирем уже встал из-за стола, прошел в другую комнату и через несколько секунд вернулся, держа в руках длинный меч. Даже простые ножны и прямая рукоять без всяких украшений не помешали энонийцу сразу же понять, что это не дешевое оружие. Глаза "дан-Энрикса" расширились.
   - Возьми, - сказал ему сеньор. - Он твой.
  
   Вардос взял меч, взвесил его в руке, зачем-то проверил ногтем остроту клинка... южанин наблюдал за ним в каком-то странном отупении. Из распахнутого окна в пустой и неуютный аулариум наставника влетал холодный и сырой осенний ветер. Стоять возле окна в одной рубашке было холодно, и энониец с удовольствием прикрыл бы ставни, но наставник Вардос не обращал на ветер ни малейшего внимания, так что энонийцу приходилось терпеть молча. Почему-то Криксу явственно представилось, как Нетопырь размахивается и бросает меч в открытое окно, и тот, прочертив серебристую дугу, падает на блестящую мокрую крышу главного скриптория. От таких мыслей Рикс похолодел. Если Нетопырю действительно придет на ум сотворить что-нибудь подобное, то меч останется на крыше до тех пор, пока стоит Лакон, поскольку вытащить его не сможет даже самый лучший скалолаз. А хуже всего то, что Вардос будет в своем праве.
   К большому облегчению "дан-Энрикса", наставник все-таки вернул ему оружие.
   - Я вижу, он неплохо сбалансирован, - заметил Вардос таким тоном, будто они вели светскую беседу о достоинствах столичных оружейных мастерских. - Будьте любезны, вытяните руку... да, вне всякого сомнения, баланс отличный. Я давно не видел такого прекрасного меча. Обидно только, что достался он несдержанному олуху. Не опускайте руку, пока я не разрешу.
   - Сколько я должен его держать, наставник? - спросил Рикс. Он уже слышал о подобном наказании от Арклесса - тот утверждал, что оно было изобретено, когда Гвидарикс подписал эдикт о запрете на телесные наказания в Лаконе. Ученики, которым приходилось испытать это на своей шкуре, потом утверждали, что предпочли бы отскрести песком все грязные котлы на кухне или подмести дорожки вокруг всех построек Академии. Оставалось только радоваться, что наставник не вручил ему утяжеленный тренировочный клинок с залитым внутрь лезвия свинцом.
   - Там посмотрим, - сказал мастер легкомысленно, раскладывая какие-то бумаги на столе. И, оценивающе посмотрев на юношу, добавил - Пожалуй, я прикрою окна. Здесь слишком прохладно.
   От такого проявления заботы настроение у Крикса окончательно испортилось. Если Мастер-со-шрамом счел необходимым позаботиться о сквозняках - значит, он собирается держать его здесь до тех пор, пока Крикс будет способен стоять на ногах.
   Ничего страшного, - мысленно успокоил себя Рикс. - Это всего лишь меч.
   К тому же - лучший меч из всех, какие он когда-либо держал в руках.
  
   Когда оруженосец коадъютора испытывал достоинства своего нового оружия на дворе Адельстана, клинок рассекал воздух с еле слышным шелестом и казался гораздо легче, чем полагалось при его размерах. У "дан-Энрикса" никогда раньше не было настолько же удобного оружия. Когда он поделился этой мыслью с Иремом, тот рассмеялся.
   - Я надеюсь! Его делали нарочно для тебя и подогнали точно по твоей руке.
   - Но я не помню, чтобы кто-то делал мерку, - возразил южанин.
   Коадъютор закатил глаза.
   - Я подбирал тебе мечи последние _четыре года_, Рикс. Поверь, я безо всяких дополнительных замеров мог сообщить своему оружейнику необходимые детали.
   Крикс подумал, что этот клинок очень похож на меч самого коадъютора, Эйсат, разве что тот несколько шире и длиннее. Вдоль клинка шли два широких желобка, а сталь казалась светлой, будто бы прихваченной поверху серебристым инеем.
   - Я назову его Эльбрист - "Серебряный", - решил "дан-Энрикс".
   Коадъютор выразительно прищурил светло-серые глаза.
   - Тебе не кажется, что называть на древнем языке обычный новодел - претенциозно и довольно глупо?..
   - Ну, вы ведь свой меч тоже назвали "Эйсатом", а не просто "Льдистым", - заметил "дан-Энрикс".
   Коадъютор усмехнулся.
   - Крикс, оруженосцу не к лицу говорить сюзерену "а вы-то сами!". Но если уж мы об этом... Я тогда был всего на несколько лет старше тебя самого. Было бы просто удивительно, если бы я придумал имя для меча, не прибегая к Древнему наречию. А рядом, как назло, не оказалось никого, кто посоветовал бы этого не делать... И кстати. Ты наверняка об этом не задумывался, но на старом аэлинге "Льдистый" будет не Eysat, а просто Eist. Признаю твое превосходство: ты хотя бы не ошибся в переводе.
   Энониец с трудом заставил себя сохранить серьезность. Может быть, сэр Ирем прав насчет нового имени его меча, но энонийцу не хотелось ничего менять. Если "Эльбрист" и впрямь звучит претенциозно, то он это как-нибудь переживет.
   Еще раз посмотрев на светлый, будто бы отлитый изо льда клинок в своей руке, Крикс все-таки задал Ирему занимающий его вопрос.
   - Почему вы решили сделать мне такой подарок, монсеньор? Он должен стоить прорву денег.
   Ирем отмахнулся, словно ему не хотелось обсуждать такие пустяки.
   - Я заказал его в тот день, когда мы вернулись из Каларии. Тот меч, который ты привез с войны, больше похож на кирку. Я не знаю, где ты его раздобыл, но он гораздо тяжелее и длиннее, чем необходимо с твоим ростом и комплекцией. Мне подумалось, что человек, который дважды спас мне жизнь, заслуживает лучшего - хотя, конечно, ты неплохо приспособился сражаться этим своим... заступом. Могу ли я надеяться на то, что хоть теперь ты от него избавишься?
   - На самом деле, он не так уж плох, - вступился за свое оружие "дан-Энрикс". - Раньше это был меч Лат-Гира, знаменосца "Бешеного принца".
   - Ну, тогда оставь его на память, только перестань везде таскать с собой.
   Крикс кивнул - и лишь потом до него дошел смысл слов мессера Ирема.
   Человек, который дважды спас мне жизнь...
   Выходит, Ирем не забыл ни штурма Тровена, ни драки на пиратском корабле.
   Криксу пришлось изобразить, что он опять любуется мечом, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение.
  
   - Я вижу, вы скучаете, - заметил Вардос. Крикс с досадой посмотрел на мастера. Воспоминания о разговоре с Иремом успешно отвлекали его от действительности, в которой ему приходилось торчать посреди холодной башни, держа в вытянутой руке тяжелый меч. Скорее всего, Вардос тоже это понимал, раз уж решил отвлечь южанина от его размышлений. - Действительно, обидно впустую тратить столько времени. Попробую занять вас чем-нибудь полезным. Хмм... ну, для начала, просклоняйте на тарнийском глагол "hares". В переводе это будет...?
   - "Делать".
   - Верно. Приступайте.
   Крикс немного растерялся. Он совсем недавно начал изучать тарнийский и нередко путался в склонениях и падежах. Оставалось лишь надеяться на то, что Вардос, занятый своей работой, не заметит ошибок, если говорить без пауз и достаточно уверенно. Поэтому, закрыв глаза, "дан-Энрикс" пустился во все тяжкие:
   - Heiro, harre, harren, hars, hairamos, hamos...
   - Hayes, - поправил Вардос, не отрываясь от своих бумаг.
   - Hayes, - согласился Рикс, порадовавшись, что ни разу не ошибся раньше, но одновременно огорчившись, что наставник его слушает.
   - Нет, так не годится. Еще раз с начала, - велел Вардос.
   - Эйро, арре, аррэн, арс, айрамос, айeс... - скороговоркой зачастил дан-Энрикс.
   - Помедленнее. И следите за произношением.
   "Да чтоб тебя!... Вцепился, как пиявка..."
   Криксу показалось, что с каждой секундой меч в его руке становится все тяжелее.
   - Уже лучше, - кивнул мастер, когда Рикс еще раз повторил все шесть глагольных форм - Но в целом с языком у вас неважно. Теперь перечислите мне все провинции в порядке присоединения к Легелиону.
   ...Задания сыпались на Рикса одно за другим, а рука уже начала дрожать противной мелкой дрожью. Держать Эльбрист делалось все труднее.
   - Что ж... законы и историю вы знаете немного лучше, чем тарнийский. Как вы думаете, почему вы здесь? - без перехода спросил мастер, отложив перо и прямо посмотрев на Рикса.
   - Из-за того, что я нарушил правила Лакона. И чуть не вызвал Льюберта на поединок.
   - Это понятно. Но я сейчас говорю не о Дарнторне и подавно не о вашей идиотской выходке в скриптории. В конце концов, я мог бы предоставить это дело вашему наставнику... и пусть бы разбирался с ним, как может и умеет.
   В голосе Нетопыря звучало явное пренебрежение к способностям мастера Хлорда. Этого "дан-Энрикс" вытерпеть не мог.
   - Хлорд - лучший из мастеров в Лаконе, - резко сказал южанин. Нетопырь насмешливо осклабился.
   - То, насколько мастер Хлорд - плохой наставник, видно в первую очередь по вам, Рикс. Просто невероятно, до какой степени нужно было разболтать в своем отряде дициплину, чтобы воспитать таких учеников. А о его успехах в вашей подготовке можно судить по этому болвану Лен-Деннору.
   "Видимо, Хлорду следовало издеваться над Ликаром так, как это делаете вы" - подумал Рикс со злостью.
   - В любом случае, я спрашивал не про сегодняшнее происшествие, а про последние два месяца, - продолжил Нетопырь, как будто бы не замечая его яростного взгляда. - Так уж получилось, что я постоянно трачу на вас свое время. Вы не спрашивали себя, чего я хочу от вас добиться?
   "Чтобы я попросил у вас прощения и стал плясать под вашу дудку, как все остальные?" - мысленно предположил "дан-Энрикс". Вслух же он ответил:
   - Чтобы я не возражал вам на занятиях.
   - Глупости, Рикс. Я мог бы отучить вас пререкаться и дерзить всего за пару дней, даже не прилагая к этому усилий, - сказал Нетопырь. И мрачно улыбнулся. - Я смотрю, это предположение так сильно задевает ваше самолюбие, что вас буквально распирает от желания мне доказать, насколько я не прав. Напрасно вы так думаете! Скажите честно: как бы повели себя ваши товарищи, если за каждый ваш проступок я стал бы наказывать не только вас, а весь отряд?
   - Но так нельзя, - возразил Крикс, слегка обескураженный таким вопросом.
   Нетопырь мрачно ухмыльнулся.
   - Кто вам сказал такую глупость?.. Если вы пожили бы в казарме или в лагере для рекрутов, вы бы узнали, что к строптивым новобранцам чаще всего применяют именно такой прием. И должен вам сказать, что результат всегда один и тот же. Если такой выскочка умен, то он угомонится сам, а если нет - его заставят это сделать его же товарищи. То же можно сказать и об учениках из вашего отряда, Рикс - всяких там Миэльвиттах и Ликарах... они ценят людей вроде вас только до той минуты, пока их заступникам приходится самим платить по счету за разбитые горшки.
   - Это неправда, - процедил "дан-Энрикс".
   Вардос прищурился.
   - Вам что, продемонстрировать на практике?.. Я вообще подметил любопытную деталь. Как только происходит что-то, что кажется вашим товарищам несправедливостью - все тут же косятся на вас. Они даже не сомневаются, что вы вмешаетесь. А с какой стати, вообще-то говоря? Вы ведь почти случайный человек в Лаконе. Но при этом все, включая командира вашего отряда, позволяют вам расхлебывать любую кашу. Вы приучили их, что в таких случаях можно спокойно отмолчаться, предоставив остальное вам. И следует признать, что вы для этого немало потрудились. Только посмейте сейчас улыбнуться, Рикс!.. Надо быть безнадежным идиотом, чтобы воспринять мои слова как комплимент. А я надеюсь, что про вас этого все-таки не скажешь. Вы пытаетесь нести ответственность за окружающих людей. Это не так уж плохо. Но заботиться о ком-нибудь можно по-разному. Можно по-умному, а можно - так, как вы... То есть из самых лучших побуждений делать глупости, да еще чувствовать себя героем.
   Крикс вспыхнул.
   - Я не чувствую себя героем, мастер!
   - Помолчите. Вы себя не видите со стороны. А я имел подобное несчастье. Допускаю, что вы упивались вашей ролью стойкого страдальца неосознанно, однако вы ей упивались.
   На сей раз Крикс в самом деле промолчал.
   - Ага, мне кажется, вы начинаете задумываться... Это обнадеживает. Вы устали?
   - Нет, - ответил Рикс, и запоздало испугался, что наставник снова обвинит его в браваде, так как им обоим было очевидно, что устал он просто зверски.
   Но Мастер-со-Шрамом ограничился словами:
   - Тогда потрудитесь сделать так, чтоб ваш меч не ходил ходуном... Скажите: что вы думаете делать после окончания Лакона?
   Крикс считал, что Вардос уже не способен его чем-то удивить, однако каждый новый поворот беседы неизменно приводил его в недоумение. Он молча смотрел на Нетопыря, не зная, что ответить.
   - Можете мне ничего не говорить, если хотите, я не требую от вас какой-то откровенности, - пожал плечами Вардос. - Однако вы не лорд, и жить за счет доходов от своих земель не сможете. А следовательно, у вас есть только два пути - либо отправиться в одну из приграничных марок, либо вступить в Орден.
   - Ну и что? - спросил "дан-Энрикс" осторожно, уже чувствуя, что Нетопырь готовится сказать очередную гадость.
   - Да то, что при такой манере поведения вы и недели не продержитесь ни там, ни там! - сказал наставник жестко. - И в имперской гвардии, и в гарнизоне от любого человека прежде всего требуется хладнокровие и дисциплина - то есть как раз то, чего у вас в помине нет.
   Крикс молча смотрел на Мастера-со-Шрамом, из последних сил удерживая меч.
   - Ну а теперь ответьте на вопрос, который я вам задал с самого начала. Чего я хочу от вас добиться?
   - Чтобы я не делал глупостей, - ответил Рикс.
   - Я начинаю думать, что вы не настолько безнадежны, как мне показалось. Опустите руку.
  
   Лейда поднялась на ноги и отряхнула выпачканные в грязи штаны. Выполнить перекат опять не удалось. У Рикса это выходило удивительно непринужденно, с какой-то почти кошачьей грацией. И меч ему нисколько не мешал. Лейде свой пока приходилось класть на землю, чтобы ненароком не выбить себе глаз. Она нагнулась за мечом, гадая, сколько еще времени пройдет, прежде чем у нее начнет хоть что-то получаться. Энониец, правда, говорил, что у нее уже выходит лучше, чем у новичков в Лаконе, прислупивших к обучению одновременно с ней, но Лейда не могла знать, действительно ли он так думает, или же просто хочет ее подбодрить.
   Лейда встала в стойку, мысленно перебирая те движения, которые "дан-Энрикс" показывал ей в последний раз. Обычно они фехтовали здесь же - на площадке за дворцовыми конюшнями. Если даже кто-то из спешивших мимо слуг и узнавал в Лейде аристократку из дворца, то ни один не был настолько глуп, чтобы как-нибудь выказать свою осведомленность.
   Лейда развернулась, отразив воображаемый удар... и замерла, увидев шагах в десяти своего отца.
   Сэр Годелвен Гефэйр смотрел на нее так, как будто бы застал ее в объятьях конюха на сеновале. Под этим взглядом Лейда особенно остро почувствовала, что волосы у нее растрепаны, а на штанах и куртке подсыхают следы грязи.
   - Я думал, это просто сплетни, - сказал лорд Гефэйр с мрачным отвращением. - Мне в голову не поиходило, что ты в самом деле можешь так позорить меня своим поведением.
   Терять ей было уже нечего, и Лейда заставила себя вскинуть голову.
   - Если держать меч - такой позор, зачем вы носите его на поясе, отец? - спросила она звонко.
   "Не следует смотреть на меч противника - он сможет обмануть тебя каким-нибудь финтом. Ты должна видеть его целиком, чтобы предугадать следующее движение" - говорил Рикс. Лейда подумала, что сейчас она смотрит на отца таким же напряженным взглядом, как и на южанина во время их коротких поединков.
   Несколько секунд сэр Годелвейн сверлил ее тяжелым взглядом, но потом его лицо смягчилось.
   - Все-таки ты храбрая девушка... хотя и говоришь полную ерунду. Впрочем, в семнадцать лет это еще простительно. Я верю, что ты не хотела ничего дурного, Лей, но сути дела это не меняет. С этими дурацкими забавами давно пора покончить. Ты немедленно отправишься домой, и там мы подберем тебе подходящую партию среди людей, которые еще не слышали столичных сплетен... и не видели, как ты размахиваешь этой палкой. Скажи Тилле, чтобы она уложила твои вещи.
   Лейда вскинула подбородок еще выше.
   - Нет, отец. Элиссив еще прошлым летом сделала меня одной из своих леди. Так что я сама буду решать, куда мне ехать и что делать. Я хочу остаться здесь.
   Рыцарь сдвинул брови.
   - Ты сама не понимаешь, что ты говоришь. Спору нет, сэр Альверин нашел достаточно благовидный предлог для расторжения помолвки, но такие вещи все равно всегда бросают тень на девушку. Пройдут месяцы, а может, даже годы, прежде чем кто-нибудь снова пожелает сделать тебе предложение.
   Кровь бросилась Лейде в лицо.
   - Тем лучше! Кто сказал, что я хочу выходить замуж? - спросила она. Единственный человек, чье предложение могло ее порадовать, был на два года младше самой Лейды... и вдобавок собирался вступить в Орден.
   - Так ты что, решила стать кем-нибудь вроде леди Лэнгдем?
   - А что в этом плохого? Когда леди Лэнгдем была нашей воспитательницей, ты никогда не отзывался о ней дурно.
   - Разумеется. Но я бы не хотел подобной участи для своей дочери. Женщина может быть счастливой, только когда у нее есть муж и дети.
   - То есть так считает большинство мужчин, - вставила Лейда не без едкости. Она сама не понимала, когда набралась отваги говорить такие вещи, о которых раньше трудно было даже думать. Может, это тоже было как-то связано с мечом в ее руке?..
   Отец молчал, глядя на Лейду так, как будто бы впервые разглядел по-настоящему.
   - Я вижу, что сравнение с леди Лэнгдем было неудачным. Тебя, видимо, гораздо больше привлекает пример Беспутной Беатрикс.
   - А даже если так, то что? - запальчиво спросила Лейда. Беатрикс была ее любимой героиней, и ее всегда ужасно возмущало, что многие люди относятся к ней с таким предубеждением. Как и ее внук Наорикс, Железная Волчица обожала битвы и сражения. Беатрикс всегда готова была провести ночь с понравившимся ей мужчиной - точно так же, как и Наорикс охотно приводил к себе в шатер красивых девушек. Оба любили необъезженных коней, турниры и тарнийское вино. Но Наина в итоге прозвали "Воителем", а Беатрикс неблагодарные потомки стали называть "Беспутной" или даже "Бешеной".
   - А то, что у меня не может быть дочери, похожей на Железную Волчицу, - холодно сказал отец. - Если ты не желаешь возвращаться в Гверр - что ж, так тому и быть. Можешь остаться здесь и заниматься всем, чем тебе вздумается. Меня это больше не касается.
   Он развернулся и медленно пошел прочь. Лейда почувствовала ноющую боль в груди. Наверное, еще не поздно было побежать за ним, сказать, что она передумала и готова вместе с ним уехать в Глен-Гевер... но Лейда не шелохнулась, только крепче стиснула ладонью рукоять меча. Терять семью - это, конечно, страшно, но еще страшнее будет потерять себя. Придется ей как-то привыкнуть, что теперь ее поступки и решения зависят только от нее - и ни от кого больше...
   Когда она вернулась во дворец, снаружи уже наступили сумерки. Лисси сказала ей, что Рикс пришел примерно полчаса назад - и, не застав ее, пошел в одну из комнат для гостей. Девушка с облегчением вздохнула. Ей так хотелось рассказать "дан-Энриксу" про разговор с отцом, что, если бы он не пришел - она бы, кажется, сама отправилась за ним в Лакон. Наверное, он что-нибудь почувствовал, раз уж пришел так скоро...
   Но когда Лейда нашла нужную спальню, мысль о проницательности Рикса сразу вылетела у нее из головы. Энониец, полностью одетый, ничком лежал на застеленной кровати и крепко спал. На какую-то секунду Лейде даже показалось, что он пьян - с чего бы еще человеку засыпать одетым, да еще тогда, когда до ночи еще несколько часов? Лейда решила, что, если ее догадка подтвердится - она сразу же уйдет, не перемолвившись с "дан-Энриксом" ни словом. Потом она осторожно подошла к кровати и потрясла Рикса за плечо. Даже если он слишком пьян для разговоров, следует хотя бы заставить его снять сапоги.
   - Мм-м, - простонал "дан-Энрикс", поворачиваясь на спину. Потом он открыл глаза - и ошалело посмотрел на девушку. - Лейда?.. Как тебя пустили в Адельстан?
   Ей сделалось досадно и смешно в одно и то же время. Значит, Рикс считает, что он спал в своей каморке в Адельстане? Может быть, он даже думает, что сейчас уже утро...
   - Ты не в Адельстане, Рик. Это гостевая спальня во дворце. Лисси сказала, что ты искал меня, поэтому я и пришла. Но, может, я тебе мешаю?
   - Нет! Конечно, нет. Прости... я, кажется, слегка запутался.
   - Еще бы. Ты даже не помнишь, где ложился спать, - заметила она с укором. И, немного помолчав, добавила - Тебе не помешало бы разуться.
   - Я так больше не могу, - глухо пробормотал оруженосец коадъютора, закрыв глаза. - Они меня с ума сведут. Хайнрик велел нам написать комментарии к Эрмиду из Синора, а это наверняка займет почти всю ночь. Вардос при каждой встрече вешает на меня новое взыскание. А мессер Ирем слышать не желает про мои проблемы в Академии и требует, чтобы я ежедневно бывал во дворце. В прошлый раз я чуть не заснул на государственном совете. Не понимаю, с какой стати я вообще должен там присутствовать!.. Меня все это совершенно не касается.
   Лейда подумала, что Рикс и в самом деле выглядит ужасно истощенным. Лицо у него было бледным и осунувшимся, словно он не высыпался уже несколько ночей подряд. Почему-то это вызывало в ней чувство странной нежности.
   - Ты не был здесь последние три дня, и я уже начала думать, что ты обо мне забыл, - заметила она.
   Рикс закинул руки за голову. В зеленоватых глазах энонийца промелькнула светлая искра.
   - Я никогда о тебе не забываю. Неделю назад Вардос заставил меня бежать десять кругов вдоль стены в утяжеленных тренировочных доспехах. Он, наверное, хотел, чтоб я свалился там и дал ему хороший повод для злорадства. Знаешь, как он злился, когда я пробежал десятый круг и пришел к нему спросить, что теперь делать? Он-то был уверен в том, что это невозможно. Да это и в самом деле невозможно... просто я все это время думал о тебе.
   На губах южанина возникла та неуловимая полуулыбка, от которой у Лейды все время остро и почти болезненно сжималось сердце. Она наклонилась и поцеловала юношу - сначала осторожно, а потом - с растущей страстью. Тело энонийца напряглось.
   - Лейда, подожди... не надо, - сказал Рикс, пытаясь отодвинуться и сесть.
   - Уверен? А вот так?.. - она поцеловала теплую смуглую кожу в вырезе рубашки - прямо возле ямки над ключицей.
   - Лейда! Я же не железный.
   - Знаю.
   И я тоже, - мысленно добавила она. Может быть, ты готов терпеть и ждать, сколько угодно. А вот я так больше не могу. У тебя есть дела, друзья и коадъютор, ты всегда можешь на что-нибудь отвлечься или просто вымотаться так, чтобы заснуть на первой же попавшейся кровати, забыв снять колет и сапоги. А каково должно быть мне, ты не подумал?..
   Лейда потянула с плеч дан-Энрикса колет с эмблемой Ордена. И энониец сдался, позволяя ей снять с него сперва колет, а после и рубашку.
   "Помоги мне расстегнуть корсаж" - распорядилась Лейда, поворачиваясь к юноше спиной и перебрасывая волосы через плечо. И зачем она только переодевалась после тренировки? Снять рубашку на шнуровке было бы гораздо проще... Вышитый серебряными нитями корсаж имел всего три пуговицы, но южанин провозился долго. Вероятно, у него дрожали руки.
   Много лет назад, когда она впервые начала задумываться об этом моменте, он представлялся Лейде совершенно по-другому. В ее мечтах их с мужем провожали в спальню, осыпая хмелем и цветами, и выкрикивая обычные в таких случаях пожелания. Его супруг брал ее на руки, переносил через порог их спальни и решительно закрывал дверь, отгораживая их от толпы родственников и гостей.
   И вот теперь это случилось - без цветов и хмеля, без алого свадебного платья, которое она так часто представляла себе в детстве, без заздравных тостов... просто по любви.
   И оказалось, что все остальное было ей совсем не нужно.
   - Я уйду из Ордена. Сегодня же. И попрошу у твоего отца твоей руки, - сбиваясь, шептал Крикс. Лейда не сразу поняла, о чем он говорит, а, поняв, тихонько рассмеялась.
   - Но я вовсе не хочу, чтобы ты уходил из Ордена... А мой отец никогда в жизни не согласится видеть тебя своим зятем. Он помешан на гербах и родословных, а ты ведь даже не знаешь, как зовут твоих родителей. Отец умрет от злости, если ты придешь к нему с подобным предложением.
   - Нравится ему это или нет, но ты теперь моя жена.
   - Ну что ты, Рикс. Я просто девушка, которая легла с тобой в постель. Это еще не делает людей женатыми.
   - Ты не должна так говорить, - напрягся он.
   - Но это правда, Рик. И это вовсе не так плохо, как ты думаешь... На самом деле, это было даже слишком хорошо.
   Лейда надеялась, что эти слова заставят южанина выкинуть из головы мысли о сэре Годелвене. Сейчас ей нисколько не хотелось обсуждать с южанином отца. Лучше бы он ее поцеловал. Она не сомневалась в том, что любит Рикса - и будет любить его всегда. Все остальное не имело ни малейшего значения. Ее отец, сэр Альверин, настрявшие в зубах приличия - все это были только призраки, не имеющие никакого отношения к реальности. А в ее настоящем был только "дан-Энрикс" - его резко очерченные скулы, теплая, как будто бы впитавшая южное солнце кожа и покрытые мозолями ладони.
   - Валларикс сказал, что я могу прийти к нему еще раз - если захочу попросить что-то для себя, - сказал Рикс, зарывшись лицом в ее волосы - Я мог бы попросить его, чтобы он дал мне титул и надел земли. Пусть даже самый скромный... Тогда мы могли бы пожениться.
   - Хорошо. Но будет лучше, если ты немного подождешь. Пятнадцать лет - хороший возраст для женитьбы, только если речь идет о девушке. Мужчина должен быть несколько старше.
   "А теперь я говорю, как мой отец" - подумала она. Но надо же было как-то отговорить южанина от его плана - а то он действительно пошел бы к Валлариксу уже завтра утром... если только дотерпел бы до утра. Этого Лейде совершенно не хотелось.
   Коадъютор явно видел в Риксе своего преемника. Или, по крайней мере, будущего принцепса - не зря же он таскал оруженосца на советы... Лишить энонийца будущего и превратить его в хозяина какой-нибудь захудалой усадьбы - это слишком дорогая плата за возможность выйти замуж.
   За последние два месяца она узнала Рикса так хорошо, как будто бы они были знакомы с самого рождения. Лейда не сомневалась в том, что энониец должен жить в Адели - в городе, который никогда не спит, с его дворцами и книгохранилищами, ненасытными амбициями знати и суровой дисциплиной гвардии. Крикс был частью этого мира, воплощением царившего в нем духа беспокойства, и Лейда готова была биться об заклад, что всякая другая жизнь покажется ему невыносимо пресной.
   Пусть уж лучше энониец вступит в Орден. Там-то он, по крайней мере, будет счастлив.
   - Я люблю тебя, - сказала она тихо.
   Но на этот раз южанин не ответил. "Дан-Энрикс" дышал глубоко и ровно и, похоже, уже несколько минут спал самым крепким сном.
  
   Глава XIII
  
   Стражник был обычным кряжистым мужчиной средних лет, но сидевшему на корточках мальчишке он казался высоким, словно колокольня. Сейчас он стоял спиной к Тирену, держа снятый шлем на сгибе локтя. Кожаный подшлемник был похож на детский чепчик вроде того, который раньше надевали на Арри, и Тиренн беззвучно прыснул. Подышал на мерзнущие пальцы, терпеливо выжидая, когда стражник обернется. Тот не заставил себя долго ждать, и Тиренн увидел длинный шрам, наполовину скрытый бородой, и нос с заметной горбинкой. "Ага, Орлиный клюв" - определил Тиренн, и с облегчением вздохнул. Мальчишки в Шатровом городе придумывали стражникам разные прозвища, в зависимости от того, чем больше всего выделялся тот или другой дозорный. Орлиный клюв, как следовало из самого прозвища, был мужиком не вредным. Совершенно не таким, как дежуривший вчера на этом самом месте Кошкодав или его дружок Чирей. Тех двух Тиренн терпеть не мог, а вот Орлиный клюв ему, скорее, нравился. Однажды Тиренн собственными глазами видел, как тот потихоньку сунул какой-то замызганной девчонке кусок хлеба из собственной пайки. Разумеется, стражник у Северных ворот голодным не останется. Парни из их казармы даже и теперь, в разгар войны и голода, выглядели так, как будто все еще продолжалось сытое довоенное время. Но все равно, попробуй-ка постой полдня на холоде, ни разу не перекусив.
   Тиренн давно заметил, что сытым и хорошо одетым стражникам не слишком-то уютно постоянно находиться среди изголодавшихся, плохо одетых чужаков. Но реагировали они на это по-разному. Одни, как Кошкодав, как будто отделяли себя от беженцев невидимой стеной, другие иногда пытались проявить сочувствие.
   Узнав, кто стоит на часах на этот раз, Тиренн поднялся на ноги и, выбравшись из своего укрытия, прошел мимо дозорного, независимо сунув руки в карманы.
   Прятаться ему пришлось из-за того, что Тен два дня назад поспорил с местной мелюзгой, что сможет зарядить снежком в блестящий шлем Чирья. Ну, смочь-то он, положим, смог, зато потом насилу унес ноги от взбесившегося стражника. Теперь Тирену приходилось отдуваться за лихачество старшего братца. Чирей не станет разбираться, кто есть кто. Если наткнется на кого-нибудь из Близнецов, пиши пропало.
   В городе вообще мало кто знал, что их двое. Полуразвалившиеся опорки, заменявшие Тирену башками, с некоторых пор остались их единственной обувью, и близнецы носили их по очереди. Тот, кто оставался босиком, сидел дома, пока второй исследовал окрестности. Ходить повсюду в одиночку, без старшего брата, было очень непривычно. Тирен часто думал, что он ощущал бы себя менее стесненным, если бы вместо двух глаз у него остался бы один. Мама, напротив, была рада, что хотя бы один из Близнецов все время находится при ней и может присмотреть за Арри. С точки зрения Тиренна, младший братец был истинным наказанием. То порывается куда-то лезть, то ноет, требуя еды - а где ее возьмешь? - то падает на ровном месте и закатывает рев.
   Гораздо веселее и приятнее было ходить к Северным воротам. Там можно было посмотреть на прибывавших в город беженцев, сбегать по поручению кого-нибудь из стражников, чтобы получить в награду пару медек, а самое лучшее - улучить момент и что-нибудь стянуть. Почти каждый мальчишка из Шатрового города со временем начинал подворовывать - кто-то по мелочи, а кто-то, набив руку и набравшись наглости - вполне всерьез. Сперва Тиренна это поражало, но еды и дров все так же не хватало, и его предубеждение против воровства таяло с каждым днем. Прошло всего пару недель после их приезда в Адель, когда он принялся за это дело сам. Ничего трудного в подобных кражах не было. Тиренну как-то удалось украсть из караулки чей-то теплый плащ, висящий возле входа на крюке, а после этого продать его старьевщику за двадцать медек, а Тен свистнул у какого-то богатого раззявы кошелек, который этот недоумок положил на стол в трактире. В кошельке обнаружилось серебро, почти целый динэр. На эти деньги они с Теном целую неделю покупали муку, пшено и сушеный горох, а потом незаметно добавляли их к запасам Филы. Мама только удивлялась - по ее подсчетам, еда должна была кончиться гораздо раньше.
   Самым хлебным временем для оттиравшихся возле ворот мальчишек было утро, когда в город потоком устремлялись люди, подгадавшие момент прибытия в Адель как раз к открытию ворот. Как правило, Тиренн оказывался у ворот одним из первых. Но сегодня его задержали, и - что самое обидное - из-за полнейшей ерунды. Мама поймала его за рукав как раз тогда, когда он собирался улизнуть из дома Белл, и поручила ему натаскать воды из ближнего колодца, находившегося за две улицы от них.
   К колодцу он поплелся безо всякого энтузиазма. Если бы у них еще осталось, что варить, имел бы смысл торопиться, но последние несколько дней питались они только той едой, которую приезжим раздавали по приказу Императора. А это означало, что вода понадобилась матери с какой-то другой целью. Не иначе - для того, чтобы согреть ее и заставить их с Теном вымыться. Дурацкая затея. Ни один мальчишка в городе не моется, и ничего, а они будут ходить чистыми, словно какие-то паршивые аристократы. К тому же Белл опять начнет вопить, что они тратят слишком много дров, и плата от дан-Энрикса не окупает тех расходов, которые она вынуждена каждый день нести по их вине.
   И ради этого он упустил возможность раздобыть для них еды!..
   Орлиный клюв без интереса покосился на Тиренна. Он скучал. День близился к полудню, а в такое время в город почти никогда не въезжает - разве что какой-нибудь охотник с волчьей шкурой. Волков в эту зиму расплодилось столько, что столичный магистрат назначил выплату за каждого убитого.
   Заметно оживился стражник лишь тогда, когда у караулки появился новый человек - смуглый и темноволосый парень лет шестнадцати. На плечах южанина болтался темно-синий плащ, тяжелый край которого приподнимали ножны длинного меча. Увидев, как почтительно приветствовал его Орлиный Клюв, Тиренн завистливо вздохнул. Будь парень новобранцем из его дозора, тот же самый Клюв гонял бы его почем зря, да еще и отвешивал мальчишке подзатыльники, но Орден - это, разумеется, совсем другое дело. А этот южанин еще и держался так, как будто был, по меньшей мере, принцепсом столичной гвардии.
   "Неужели в самом деле рыцарь? - с завистью подумал Тиренн. - Да нет, куда ему! Просто выделывается..."
   Он незаметно подошел поближе, надеясь узнать что-нибудь интересное - такое, чем позднее можно будет похвалиться перед Теном. Стражник говорил:
   - ...Одежду, одеяла и дрова доставят вечером. Мешки с крупой, муку и масло - завтра утром. Даже если меня здесь не будет, мои ребята проследят, чтобы поставки продолжались аккуратно. Эти торгаши - изрядное жулье, но я уж позабочусь, чтобы ни одного асса не пропало даром.
   Парень слушал и кивал. Свой доминантский плащ он снял и перекинул его через руку, так что стало видно, что на перевязи у него висит потертый кошелек с простыми металлическими кольцами вместо завязок. Несмотря на внешнюю непрезентабельность, кошель был толстым и казался соблазнительно увесистым.
   Сдернуть бы его и смыться, промелькнуло в голове Тирена. И пускай "гвардеец" попытается догнать грабителя, если сумеет.
   От такой простой и дерзкой мысли сердце тут же застучало чаще. Денег в толстом кошельке должно быть столько, что они избавятся от воплей Белл, как минимум, на весь следующий месяц. Матери он, конечно, ничего не скажет, только Тену. А потом они вместе придумают, как раздобыть еды, не вызывая подозрений. Этот план с каждой секундой нравился ему все больше.
   Правда, когда незнакомец повернулся в его сторону, энтузиазма у Тирена поубавилось. Через весь лоб южанина тянулся длинный шрам, а на щеке виднелся след от старого ожога - словом, вид у энонийца был достаточно внушительным. Чем Хегг не шутит, может, он и в самом деле рыцарь.
   Рассматривая энонийца, Тиренн совершенно позабыл об осторожности, и тот его заметил. Взгляд холодных, с волчьей прозеленью глаз южанина на несколько мгновений задержался на Тиренне, и тому внезапно показалось, что гвардеец догадался о его идее с кошельком. Тен наверняка сказал бы, что он просто струсил. И добавил бы, что братцу давно следует освоиться. Еда сама в карман не прыгает, и тот, кто хочет ее раздобыть, должен быть постоянно готов к риску. Сам-то Тен "освоился" на редкость хорошо. Тиренну иногда казалось, что, дай брату волю - он уже примкнул бы к настоящим, взрослым "сумеречникам". А может быть, его просто сильнее раздражали постоянные придирки Белл и вечное нытье выклянчивающего добавку Арри.
   Молодой гвардеец распрощался с Клювом и пошел дальше по своим делам - но не по улице, а по самому краю Старой рыночной площади, которую теперь обычно называли Шатровым городом. Сердце у Тиренна подскочило. Вряд ли энониец знал Шатровый город так же хорошо, как знал его Тиренн. Среди костров, мусорных куч и жавшихся одна к другой лачуг, напоминающий кусок пчелиных сот, случайный человек мог заплутать, как в настоящем лабиринте. Во всем городе едва ли можно было найти место, более удобное для совершения задуманной Тиренном кражи. Значит, так тому и быть.
   Тиренн тихонько шел за юношей, пока они не отошли достаточно далеко от Северных ворот и стражи, которую энониец мог позвать на помощь.
   Сердце у Тиренна гулко бухало о ребра, в горле пересохло так, что пришлось сунуть в рот отломанную с крыши одной из лачуг сосульку. Сорвать с человека кошелек - это совсем не то же самое, что умыкнуть забытый в караулке плащ. Что будет, если энониец схватит его за руку?.. И что случится, если мать и Белл узнают, что он сделал? Возможно, Белл воспользуется этим, как предлогом, чтобы раз и навсегда от них избавиться. И тогда они все окажутся на улице...
   Тиренн понял, что, если еще чуть-чуть подумает - то уже никогда не наберется смелости, чтобы осуществить задуманное. И рванул вперед. Сама кража заняла у него до смешного мало времени - гораздо меньше, чем предшествующие ей колебания. Он помнил только то, что налетел на энонийца сзади и дернул кошель с такой силой, что чуть было не упал, когда завязки лопнули. А потом бросился бежать. Столичные воры, привыкшие срезать кошельки бритвенно-острым лезвием и растворяться в толпе раньше, чем их жертва что-нибудь почувствует, надорвали бы животы, если бы могли это увидеть. Но самому Тиренну было не до смеха. Он не знал, преследует ли его энониец - да и не особенно задумывался о таких вещах. Просто бежал вперед, пока в боку не закололо, а ноги не налились свинцом - и лишь тогда позволил себе обернуться. Погони не было - что и не удивительно, поскольку во время своего панического бегства он столько раз нырял в какой-нибудь проулок или подворотню, что уже и сам не очень понимал, где именно находится. Но главное - кошель был у него в руках. Тиренн осмотрелся по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не отнимет у него так тяжело доставшийся ему трофей, и развязал тесемки кошелька. Пальцы у него все еще дрожали от недавно пережитого волнения.
   Увы - ни золота, ни серебра в тяжелом кошельке не оказалось - только запечатанные воском пузырьки из темного стекла, клочок пергамента и несколько медных монет. Поняв, что он чуть не попался из-за такой чепухи, Тирен едва не взвыл. С досады он готов был выбросить свою добычу в первую попавшуюся канаву, но потом подумал, что будет разумнее ее сберечь. Вдруг эти пузырьки стоят каких-то денег? Тирен плохо представлял, что кто-нибудь польстится на такую ерунду теперь, когда почти никто в столице не есть досыта, но все-таки - чем Хегг не шутит... Надо показать их тому же старьевщику, которому он сбыл украденный из караулки плащ.
   Тиренн попробовал представить, что скажет о постигшей его неудаче Тен, и тяжело вздохнул. Брат, может быть, и посочувствует ему, но потом будет потешаться и припоминать ему эту историю несколько месяцев. А ведь сам Тен на его месте поступил бы точно так же - но об этом он, конечно же, не вспомнит. Предпочтет сосредоточиться на том, что братец снова оказался в дураках.
  
   - Как вы смотрите на то, чтобы поехать со мной в город? - спросил Валларикс, не отрываясь от своих бумаг.
   - Почту за честь, милорд. А могу я узнать, куда мы едем? - спросил Аденор, всерьез опасаясь, что Валларикс снова вознамерился отправиться в Шатровый город... словно в том, чтобы торчать на холоде среди всех этих оборванцев, в самом деле было что-то увлекательное.
   - Мастер Ольверт пригласил меня на верфи, посмотреть на "Этельрикса" с "Бальдрианом".
   - Ничего себе названия для кораблей, - хмыкнул лорд Аденор. - Два человека, едва не поубивавшие друг друга!
   Валларикс только улыбнулся. Впрочем, Аденор возражал не очень-то всерьез. Если верить летописям, Этельрикс и его оруженосец были лучшими друзьями, пока их не разделила любовь к одной женщине. Которая, видите ли, не могла окончательно решить, кто же из них двоих ей нужен... Неудивительно, что ее муж и Бальдриан стали врагами. Но в конце этой истории Бальдриан все-таки предпочел пожертвовать собой, чтобы спасти бывшего сюзерена. Ральгерду это даже в детстве представлялось форменным идиотизмам, но сентиментальным людям повесть нравилась. Помнится, Крикс тоже когда-то попросил в себе в подарок эту книгу, хотя мог бы выбрать что-то более полезное.
   Видя, что император не настроен ввязываться в спор, лорд Аденор вздохнул, теребя свою золотую цепь. Взглянуть на корабли мастера Ольверта - это гораздо лучше, чем часами наблюдать за плебсом, выстроившимся в длинную очередь за дармовой едой. В последний раз Ральгерд едва не окочурился от холода и скуки, а король все продолжал беседовать с дозорными и даже кое с кем из беженцев, упорно игнорируя все его осторожные намеки, что пора бы возвратиться во дворец.
   В принципе Аденор не ставил себе цели усидеть одновременно на двух стульях, угождая и Валлариксу, и его главным политическим противникам в Совете. Но, пока он прилагал усилия к тому, чтобы заново укрепиться при дворе, он неожиданно для самого себя завоевал симпатию правителя, а дальше... дальше у Ральгерда попросту не оставалось выбора. Валларикс, безусловно, был довольно необычным королем. Но даже самым необычным королям не говорят, что думают. А уж тем более - им не отказывают.
   Император так ушел в работу, что, казалось, совершенно позабыл о его существовании.
   - Может быть, мне уйти, милорд?.. - осведомился Аденор.
   - Лучше побудьте здесь, пока я не закончу, - сказал Валларикс, придвигая к себе чистый лист пергамента. Лорд Аденор отметил, что массивное кольцо с печатью, которое он привык видеть на безымянном пальце императора, теперь было надето на указательный. Похоже, Валларикс похудел так, что перстень начал попросту соскальзывать у него с пальца. Ральгерд поспешно отвел взгляд, как будто бы увидел нечто не вполне приличное. Валларикс всегда отличался странными понятиями о том, что подобает королю, но эта его последняя причуда была настоящей дикостью.
   Осведомители Ральгерда Аденора доносили, что Валларикс по какой-то одной ему ведомой причине отказался от услуг дворцовых поваров и все эти недели ест ничуть не лучше, чем оборванцы в Шатровом городе. И Аденор без всяких доглядчиков мог убедиться, что в покоях императора почти не топят. Результаты были налицо - как в переносном, так и в самом прямом смысле. На последнем заседании совета Аденор отметил, что правитель теперь двигается экономно, почти вяло, как человек, который старается беречь силы. Своей бледностью и заострившимися чертами лица Валларикс резко отличался от присутствующих в том же зале членов Круга лордов - румяных, полных сил и выглядевших до неприличия здоровыми.
   Ральгерду вспомнился недавняя беседа в доме Филомера Флаэна. По виду это был обыкновенный ужин, а по сути - встреча заговорщиков.
   - Мы уже с неделю распускаем слухи, что, пока хлеб дорожает, во дворце Валларикса пируют, - сказал лорд Дарнторн.
   - Если убрать из этих слухов имя Валларикса, то получится чистая правда, - саркастически заметил Аденор, изящно вытирая о салфетку пальцы, перепачканные в кисло-сладком соусе. Повар у Фин-Флаэнна был превосходный, так что фаршированная орехами и черносливом утка удалась как нельзя лучше.
   - Общее недовольство налицо. Можно не сомневаться в том, что слухи упадут на подготовленную почву, - продолжал глава Совета, сделав вид, что не услышал реплику Ральгерда Аденора. - Мы должны объяснить горожанам, что правитель развлекается и устраивает во дворце приемы для своих сторонников, пока все остальные голодают. Пусть считают, что казна дан-Энриксов полна, просто король не хочет содержать Шатровый город за свой счет. Верные мне люди уже работают над этим, раззадоривая недовольных на торговых площадях.
   Лорд Аденор задумчиво смотрел на Бейнора Дарнторна. План был в принципе хорош. Нынешний голод мог сыграть на руку заговорщикам, и было бы по меньшей мере глупо не воспользоваться этим случаем. Однако...
   - Я боюсь, как бы это не обернулось против нас самих, - заметил Аденор. - Вы полагаете, что доведенные до крайности люди станут осаждать дворец - но с той же вероятностью они могут начать громить наши дома и мародерствовать на наших складах.
   - Это же просто толпа суконщиков и пекарей, Ральгерд! Только не говорите, что вы их боитесь, - рассмеялся Филомер, накладывая себе на тарелку зелень и паштет. - Если они даже забудутся, наши вассалы быстро приведут их в чувство. Один рыцарь стоит сотни этих лавочников.
   Ральгерду пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержаться от презрительной улыбки.
   По счастью, лорд Дарнторн вмешался, не позволив Филомеру продолжить свои разглагольствования и тем самым подвергнуть самообладание Аденора новым испытаниям.
   - Лорд Аденор не так уж и не прав, - сказал Дарнторн. - Мы примем меры, чтобы этого не произошло. Как только возмущение достигнет пика, мы явимся, как общие спасители, и дадим людям то, что они тщетно ожидали от Валларикса. Как полагаете, кто после этого станет единственной реальной властью в этом городе?..
   На это возразить, пожалуй, было нечего.
   - Я вижу, вы расчетливый политик, - улыбнулся Аденор. - Я с вами, лорд Дарнторн.
  
   Оставшийся без кошелька "дан-Энрикс" возвратился к Северным воротам.
   - Браэн, ты, случайно, не заметил тут темноволосого мальчишку? - спросил он у стражника. - Он торчал возле ворот, пока мы разговаривали. Такой щуплый, остроскулый и вдобавок черноглазый, как такиец.
   - Этот? Да он постоянно тут торчит, - ответил стражник. - А что?
   - Он меня обокрал, - признался энониец неохотно. Десятник вскинул бровь, как будто бы хотел сказать - а я ведь тебе говорил, что тут Шатровый город, а не императорский дворец!
   Спасибо, что хоть вслух он произнес совсем другое.
   - Как это случилось?
   Крикс поморщился. Вот интересно - каждый ли человек, которого ограбили, все время чувствует себя непоправимым дураком, или это касается только его?
   - Да как... сорвал кошель и бросился бежать.
   - И много денег было в этом кошельке?
   - Откуда? Ты же знаешь, где теперь все мои деньги, - не сдержался Рикс. Десятник отвел взгляд, а энонийцу сделалось неловко, что он поднял эту тему. - Зато в этом кошельке лежали мои вещи. Я хотел бы их вернуть. Ты сможешь мне помочь?..
   Несколько дней назад Саккронис попросил раздобыть для него хотя бы пару пузырьков цветных чернил, поскольку их запас в Книгохранилище почти закончился, и Рикс с большим трудом смог выпросить их у Галларна. А теперь они пропали - вместе с горстью медяков, точильным камнем и еще какой-то ерундой, которую он носил в кошеле. Мальчишка, который его обворовал, должно быть, соблазнился внешним видом кошелька - со стороны могло бы показаться, что он доверху набит монетами. Можно представить, какое жестокое разочарование должно было постигнуть мелкого воришку, когда он внимательнее рассмотрел свою добычу... Но такая мысль не слишком утешала Рикса. Он не пожалел бы нескольких десятков ассов, чтобы архивариус все-таки получил то, о чем просил, но увы - теперь у него не осталось ни чернил, ни денег.
   Шатровый город появился в столице в конце осени, а к наступлению Эйслита так разросся, что заполнил собой всю Старую площадь. Теперь на месте торговых рядов выросла куча хижин, вокруг которых, точно муравьи, сновали люди. Стариков и семьи с детьми младше семи лет старались размещать в домах столичных жителей, которым казна выплачивала компенсацию, но беженцев было гораздо больше, чем людей, готовых их принять. "Серым плащам", дежурившим в Шатровом городе, все время приходилось вмешиваться в ссоры, вспыхивающие при раздаче пищи или привезенных дров.
   В минуту откровенности десятник Браэн как-то раз сказал "дан-Энриксу", что ему тошно постоянно находиться среди мерзнущих и голодающих людей в своем дублете из вареной кожи и отличном шерстяном плаще - и Крикс его отлично понял. Когда он бывал в Шатровом городе, то тоже всякий раз испытывал нечто вроде угрызений совести из-за того, что сам он хорошо одет и не испытывает голода. Рикс помнил, как сэр Ирем послал к фэйрам городских старшин, пришедших к нему с предложением урезать рацион в казармах. "Мне не нужны стражники, которые будут шататься от недоедания и вместо исполнения своих прямых обязанностей думать, как бы набить брюхо" - заявил он посетителям, явно не думая о деликатности. Так что даже теперь, когда ростовщики взвинтили цены на муку и мясо до заоблачных высот, в городской страже не испытывали недостатка ни в первом, ни во втором.
   Неудивительно, что беженцы и даже обычные горожане иногда смотрели на хранителей порядка с плохо скрытой злостью, а "дан-Энрикс" чувствовал себя примерно так же, как в то время, когда они с Лесным братством пытались добыть еду в антарских деревнях.
   Тогда-то он и вспомнил об оставшихся у него полумесяцах. Первым, с кем он поделился этой мыслью, был все тот же Браэн. Энониец знал десятника с тех пор, как стал оруженосцем Ирема, но раньше Риксу никогда не приходило в голову, что они могут стать друзьями - хотя бы потому, что стражник был по меньшей мере лет на двадцать старше его самого. Однако теперь они стали больше, чем друзьями; у них появилось одно дело, и одновременно - тайна, которую следовало скрывать от окружающих. В особенности от людей вроде десятника Сорена. Браэнн, посмеиваясь, говорил, что местные мальчишки называют Сорена "Кошкодавом" и при случае кидаются в него снежками. "Жаль, что не навозом" - подумал тогда "дан-Энрикс". Люди вроде Кошкодава никогда не станут тратить деньги на продукты и дрова для беженцев - разве что на этом деле можно будет хорошенько нагреть руки.
   К сожалению, лорд Ирем тоже отнесся к замыслу "дан-Энрикса" скептически.
   - В этом лагере - несколько тысяч человек, - напомнил он южанину, не отрываясь от докладов преторов, которые просматривал в этот момент. - Как ты сам думаешь, насколько хватит твоих денег? На неделю? Может быть, даже на две?..
   - На пару месяцев, судя по нашему расчету, - возразил "дан-Энрикс".
   Коадъютор тяжело вздохнул.
   - Можете утопить этот расчет в отхожей яме. Вместе с тем, кто его делал. Как только по городу распространится слух о том, что где-то можно получить одежду и хорошую еду, туда валом повалят люди. Знаешь, почему сейчас в Шатровом городе насколько скудный рацион?.. Даже не потому, что мы не можем раздавать нуждающимся хлеб вместо мучного киселя, а потому, что, если мы это сделаем, толпа желающих вырастет так, что склады опустеют за неделю. А потом, когда нам станет нечем их кормить, они поднимут нас на вилы.
   - Браэн проследит, чтобы одежда и дрова достались тем, кто больше в них нуждается, - сказал "дан-Энрикс". На сей раз сэр Ирем все же соизволил поднять взгляд.
   - Так, значит, ты договорился с Браэном?.. Ну что ж, тогда, пожалуй, из твоей затеи может что-то получиться. Он надежный человек. Но все равно, это не более чем капля в море. Я уже не говорю о том, что очень глупо было не оставить себе даже части этих денег. Ты ведь не какой-нибудь Фессельд, чтобы швыряться лунами направо и налево. У тебя ничего больше нет. Когда закончится война, ты будешь нищим.
   - Я, во всяком случае, не голодаю и живу в тепле, - возразил Рикс. Именно эта мысль лишила его всякой возможности пойти на попятный в тот момент, когда он отдавал десятнику кошель.
   - Прелестно, - в голосе мессера Ирема послышался плохо скрываемый сарказм. - Наверное, это у вас в крови, как непереносимость к магии... Тебе осталось только перестать нормально есть и запретить топить у себя в спальне.
   - Что? - растерянно переспросил южанин.
   - Неважно, - отмахнулся рыцарь. - Ты очень меня обяжешь, если помолчишь хотя бы несколько минут. Я никак не могу сосредоточиться.
   Крикс понял, что ждать какого-то содействия от коадъютора бессмысленно. Правда, рыцарь ему ничего не запрещал, но сразу дал понять, что из затеи энонийца ничего не выйдет. С того дня они больше не возвращались к обсуждению этого дела.
   В общем, как-то само собой получилось, что рассчитывать придется только на себя и Браэна. Впрочем, десятник, судя по всему, был не в обиде.
   - Ты мог бы помочь мне найти мальчишку? - спросил Рикс.
   Стражник пожал плечами.
   - Я попробую, само собой... Но, если парень не дурак, к воротам он сейчас не сунется. И даже если ты его поймаешь, я бы не рассчитывал на то, что твои вещи еще будут у него. Он их наверняка продаст.
   - М-мда. Похоже, дело дрянь. Ты вообще о нем что-нибудь знаешь?
   - Думаешь, мне делать больше нечего, кроме как присматривать за всякой мелюзгой?.. Хотя... Я вспомнил. Их на самом деле двое.
   - Кого двое? - удивился Крикс.
   - Мальчишек. Они близнецы. Очень похожи друг на друга, я даже не сразу понял. Один из них - не знаю, этот или его брат - однажды бегал к Разделительной стене по моему поручению, а когда он вернулся, я велел дать ему миску супа в караулке. Так вот у него был подбитый глаз. А у второго, который пришел на следующий день, синяков не было. Но если бы не тот фингал, то я бы ничего не понял.
   - Близнецы - это уже что-то. Если расспросить людей...
   Десятник хмыкнул.
   - А как ты поймешь, какому из двоих отрывать голову за воровство?
   - Как-нибудь разберусь, - серьезно сказал Рикс. - В крайнем случае, оторву головы обоим.
  
   ...Раньше "дан-Энрикс" полагал, что близнецов в столице не так много - и все же они дважды ошиблись, прежде чем кто-то сказал им о семье, которую взяла к себе суконщица Мерайя Белл. Ее дом и примыкающая к нему мастерская находились на пересечении Штормовой и Винной улицы. Снаружи он казался бедным и обшарпанным, хотя подклеть, в которую они вошли, показалась Риксу неожиданно уютной. Входная дверь была не заперта, так что стучать им не пришлось.
   На этот раз удача была несомненной. Сидевший у облезлого стола мальчишка был как две капли воды похож на того, который обокрал "дан-Энрикса". Но на вошедших он взглянул без всякого смущения, разве что с некоторым любопытством, из чего южанин заключил, что кошелек украл не он.
   - Вам нужна Белл? - спросил мальчик Браэна и его спутника, глядя на них обоих из-под темных спутанных волос. - Она ушла. Вернется только к вечеру.
   Десятник посмотрел на Рикса, и тот чуть заметно кивнул головой.
   - Нам нужен ты, - возразил Браэнн. - Ты сегодня выходил из дома?
   - Не-а. А в чем дело? - парень явно насторожился, но держался он самоуверенно, почти развязно.
   Браэнн пропустил его вопрос мимо ушей.
   - Есть в этом доме кто-нибудь из взрослых? - хмуро спросил он.
   - А вы-то сами кто такие? И почему я должен с вами говорить?
   Браэнн побагровел, но Крикс предупреждающе поднял ладонь.
   - Он прав. Нам следует представиться.
   - Я ему сейчас так представлюсь!.. Плащ из караулки, надо думать, тоже кто-нибудь из них упер.
   Крикс сделал вид, что он не слышит слов десятника, и пояснил мальчишке.
   - Это - Браэн Ниру, стражник с Северной стены, а я - Крикс из Энмерри, оруженосец лорда Ирема.
   Парень уставился на него так, как будто он назвался Энриксом из Леда.
   - Теперь, когда ты знаешь, кто мы, ты не будешь возражать, если мы подождем твоего брата здесь? - спросил "дан-Энрикс". Мальчик сглотнул, как будто бы пытался проглотить застрявший в горле ком.
   - Не буду. А что он вам сделал?
   - Почему ты думаешь, что он что-нибудь сделал?.. - рассмеялся Крикс.
   - Иначе вы бы не пришли, - резонно заявил мальчишка. - Так что? Он у вас что-нибудь украл? Он все вернет, не бойтесь. Только ничего не говорите Белл.
   - Белл - ваша родственница?
   - Нет, она хозяйка дома. Она постоянно пилит мать за то, что мы тратим слишком много воды и дров, и едим тоже слишком много.
   Успевший поостыть десятник после этих слов мрачно поскреб темную бороду и отвернулся. А "дан-Энрикс" продолжал свои расспросы.
   - И что, давно вы тут живете?
   - Пару месяцев. С тех пор, как переехали в столицу.
   - А где жили раньше?
   - В Чернолесье. Мы сначала думали податься в крепость Четырех дубов, но там отбоя нет от голодающих. Нам говорили, что в столице можно получить крышу над головой и даже хлеб. Но мама не хотела уезжать из Энмерри, пока никто не знает, что случилось с Вали. А потом семья, которая пустила нас к себе, сказала, что мы не должны у них задерживаться, и тогда мы все-таки уехали... а потом оказались здесь.
   Крикс облизнул сухие губы. Вали... крепость Четырех Дубов. И близнецы. Не может быть.
   - Кто такой этот Вали?
   - Наш с Тиренном старший брат, - пожал плечами паренек. - Раньше он служил дозорным в Энмерри, а потом дезертировал. Мы слышали, теперь он присоединился к каким-то наемникам, а попросту - грабителям в Приречье.
   - Я смотрю, ты говоришь о нем без всякой теплоты.
   - Он сволочь, - мрачно сказал Тен. - Мама столько плакала... Она же понимает, что его повесят, если смогут изловить.
   - Понятно. Значит, у тебя два брата - Вали и Тиренн?
   - И еще Арри, - добавил мальчишка, явно озадаченный, но вместе с тем польщенный интересом собеседника. - Но Арри еще совсем мелкий, а Тиренн младше меня на полчаса. Мама все время говорит, что я должен о нем заботиться, раз уж я старший. Но иногда мы меняемся, чтобы он тоже побыл старшим - все равно она нас постоянно путает... Ах, да! Совсем забыл про Безымянного.
   - Кто это - Безымянный? - тихо спросил энониец.
   - Ну, вообще-то он тоже наш брат. Только приемный. Отец жутко злился, когда мама его вспоминала. Думаю, это из-за того, что Безымянный убежал из дома.
   Энониец обернулся к Браэну.
   - Думаю, теперь ты можешь вернуться на свой пост. Дом мы нашли, а остальное я уж как-нибудь улажу.
   - Ты уверен? Мне совсем не трудно подождать вместе с тобой.
   - Уверен, Браэн, - совершенно искренне ответил Рикс.
  
   Когда стражник вышел, Тен с облегчением вздохнул. Почему-то он не сомневался, что с его спутником договориться будет проще.
   Тен делал вид, что смотрит в маленькое мутноватое окно, а сам исподтишка разглядывал их гостя. Высокие сапоги, гвардейский плащ покрыт мелкими капельками растаявшего снега, на дублете вышита эмблема Ордена - солнце над башней. Тен не пожалел бы десяти лет жизни за подобную одежду. Жаль только, что Рикс похож на энонийца. Тен привык к тому, что в Энмерри, да и в столице, не особо жалуют темноволосых и стремительных в движениях южан. Большинство местных мастеров и лавочников полагали, что южанам следовало бы сидеть в своем Энони, а не лезть к соседям со своей торговлей, занимая рынки и сбивая цены. А уж полукровок, унаследовавших кровь южан и северян, не одобряли даже сами энонийцы.
   Впрочем, человеку, убившему Бешеного принца, многое простительно.
   - Как думаешь, твой брат скоро вернется? - задумчиво спросил энониец. Тен наморщил лоб.
   - Не знаю. А что он у вас украл?
   - А разве это важно?
   - Да. Если Тиренн взял только деньги, он вернется совсем скоро. Еду всегда покупаю я - он не умеет торговаться. Но если это не деньги, а какая-нибудь вещь, он может сделать лишний крюк, чтобы зайти к старьевщику.
   - Я смотрю, вы оба в этом деле далеко не новички, - сухо заметил юноша. Тен прикусил язык, поняв, что слишком разболтался. Надо же было так сглупить!.. Лучше бы попытался как-нибудь разжалобить южанина, уверив его в том, что это первый и последний раз.
   - Твой брат украл у меня кошелек, - сказал гвардеец после паузы. - Но денег в нем было немного, всего пять или шесть медек. Еще там лежали пузырьки с чернилами. Надеюсь, что он не успеет их продать.
   - Не бойтесь. Их никто не купит, - сказал Тен, надеясь успокоить собеседника. - Будь это что-нибудь полезное - тогда другое дело.
   Энониец рассмеялся.
   - Будет лучше, если он все же не станет заходить к старьевщику. Тот может думать по-другому. Я присяду, если ты не возражаешь...
   "Если ты не возражаешь!" Крикс держался так, как будто Тен был здесь хозяином. Или, самое меньшее, хозяйским сыном. Слышала бы это Белл.
   - Конечно. А ты... - Тен осадил себя, решив, что это уже слишком. - Вы действительно оруженосец коадъютора?
   - Да, - кивнул энониец. - Мессер Ирем взял меня к себе лет пять назад.
   Тен прикусил губу. Ну молодец, Тиренн!.. Нашел же, кого обокрасть, подумал он сердито.
   С другой стороны, если бы его непутевый братец не решился сдернуть с энонийца кошелек, Тену бы никогда не довелось поговорить с оруженосцем коадъютора.
   В городе вряд ли отыскался бы хоть один человек, который бы остался равнодушным, услышав имя Крикса из Энмерри. Мальчишки в Нижнем городе могли часами осаждать какой-нибудь заброшенный сарай или пустующий торговый склад, разыгрывая взятие Тронхейма. Иногда играли в Лесное братство и выслеживали "Горностаев". Даже Близнецы, которым нужно было всеми правдами или неправдами добыть себе еду на следующий день, порой участвовали в таких играх. Претендентов на роль Рикса всегда было много, так что из-за этой выигрышной роли постоянно вспыхивали ссоры или даже драки. Тену самому случалось расквасить кому-то нос за право стать "оруженосцем коадъютора" в очередной игре. Можно представить, как ему будут завидовать, когда он упомянет - небрежно, будто речь идет о сущем пустяке - что накануне сидел за одним столом с самим "дан-Энриксом".
   Но, кроме этого, у Тена была еще одна важная причина интересоваться Криксом. Юноша служил у того самого мессера Ирема. Которого отец, пока был жив, все время крыл последними словами. Чем именно ему не угодил светлейший коадъютор, осталось для Близнецов загадкой, но зато, послушав Валиора пять минут, любой усвоил бы, что он считает сэра Ирема вором, мерзавцем и "бессовестным ублюдком". Маму эти речи приводили в ужас. Она опасалась, что из-за подобных выражений в адрес главы Ордена у всех них будут неприятности, и всячески пыталась урезонить мужа. Но Валиор утихомириваться не желал. То, что Крикс служил такому негодяю, вызывало у Тена любопытство и живейшее сочувствие. Он с удовольствием спросил бы Рикса, действительно ли его сеньор - такой мерзавец, как о нем рассказывают, но тогда южанин вполне мог спросить, от кого Тен это услышал.
   Еще лучше было бы узнать что-нибудь про Каларию или пиратов. Их приятели позеленели бы от зависти, если бы Тену удалось узнать какие-то подробности из первых рук. Но, если вспомнить, из-за чего Рикс пришел в их дом, он вряд ли будет в настроении удовлетворять чужое любопытство. А тут еще Арри проснулся и расхныкался. Пришлось оставить гостя одного и пойти в маленькую комнату, служившую им спальней. Братец нипочем не хотел оставаться один, поэтому пришлось взять его за руку и, примеряясь к ковыляющим шагам, вернуться в общий зал. Тен чувствовал себя неловко. Почему-то казалось, что одетому в кожу и железо энонийцу его вид покажется смешным. Возиться с мелюзгой - девчачье дело. Тен выпустил руку Арри и поспешно сел на табурет, а младший братец сунул палец в рот и уставился на гостя огромными круглыми глазами. Из всех детей Филы он один пошел в отца - волосы каштановые, а не черные, и глаза тоже карие. "Как у теленка" - говорил Тиренн.
   Рикс смотрел на Арри с непонятным интересом.
   - Слушай, Тен... - начал было он, но тут входная дверь пронзительно и резко скрипнула, и в комнату вошел Тиренн, опережаемый волной холодного декабрьского воздуха. На пол упали несколько снежинок. Тиренн пинком захлопнул дверь - они нарочно хлопали дверьми как можно громче, когда Белл не было дома, потому что в остальное время она готова была съесть своих жильцов за скрипнувшую половицу. Потом он заметил гостя - и лицо его застыло.
   - Добрый день, Тиренн, - вежливо поприветствовал его "дан-Энрикс". - Мои вещи еще у тебя? Или ты успел кому-то их продать?
   Тиренн попятился назад к двери.
   - Только не надо никуда бежать, - предупредил южанин. - Сам видишь, я уже узнал, где ты живешь. Ты ведь не можешь постоянно прятаться.
   - Отдай ему кошелек, дурак, - сказал Тен по-такийски. В присутствии чужих людей было удобно говорить на языке их матери, чтобы никто не мог понять их разговор. - Если бы ты смотрел получше, у кого воруешь, ничего бы не случилось. В следующий раз будь осторожнее.
   "Дан-Энрикс" посмотрел на мальчика в упор.
   - Значит, "в следующий раз"? Ну-ну...
   Тен покраснел. Он слишком привык к тому, что в отсутствии матери можно свободно делиться с Тиренном любой своей мыслью - все равно никто другой не сможет их понять. Будь у него чуть больше времени подумать, он учел бы, что южанин воевал в Каларии и провел почти год среди такийцев.
   Хоть бы энониец забрал свои вещи, дал Тиренну пару раз по морде и ушел! Тогда можно будет сказать, что все закончилось благополучно. Мама не должна узнать о том, что здесь произошло.
   Тиренн потупился и стал выкладывать на стол рассованные по карманам пузырьки. Тен надеялся, что энониец хоть немного подобреет, получив назад свои чернила. Хотя непонятно, на кой Хегг они ему сдались.
   Дверь снова заскрипела. Тен едва не застонал, когда в дом вошла усталая, измученная Фила с тяжелой вязанкой дров через плечо. Тен понял, что она опять прошла пешком через пол-города, а потом битый час стояла на ветру, пока дрова не подвезли. И вот теперь, когда она пришла домой, южанин скажет ей, что Тиренн его обокрал. Близнецы в панике переглянулись, Арри косолапо зашагал навстречу матери, но необычнее всего повел себя "дан-Энрикс". Он уже успел сложить свое имущество в кошель, а теперь вороватым жестом убрал его со стола, как будто бы не меньше Близнецов надеялся на то, что его никто не увидит.
   Обнаружив в доме постороннего, Фила близоруко прищурилась.
   - У нас гость?.. Или вы пришли к Белл, мессер?
   - Нет. Я... - южанин замолчал, как будто поперхнувшись. Тен удивленно покосился на него. Сейчас "дан-Энрикс" выглядел до странности потерянным и очень мало походил на героя взятия Тронхейма. Тен неохотно пояснил:
   - Мам, это Крикс из Энмерри. Он служит лорду Ирему.
   Фила сложила дрова на пол и отстранила от себя Арри, вцепившегося в ее шерстяную юбку.
   - Это мессер Ирем послал вас сюда? - спросила она с сомнением. - Ваше лицо кажется мне знакомым. Я почти уверена, что уже видела вас раньше. Хотя вы еще так молоды...
   Оруженосец коадъютора молчал. Фила подошла к столу, остановившись всего в паре шагов от "дан-Энрикса". Теперь ей даже не нужно было щуриться, чтобы разглядеть их гостя.
   - Не может быть, - сказала она совсем тихо. - Значит, он тогда и в правду взял тебя с собой?
   Тен озадаченно нахмурился, пытаясь понять, о чем они толкуют. Мама знает энонийца? Но откуда?.. И кто этот "он", которого она упоминает с такой странной интонацией - лорд Ирем? Или кто-нибудь другой?
   Тиренн дернул его за рукав и взглядом показал на дверь. Они всегда умели понимать друг друга с полувзгляда, но на этот раз в таком таланте не было необходимости - и так было совершенно ясно, что Тиренн хочет воспользоваться тем, что Крикс отвлекся, и улизнуть раньше, чем тот спустит с него шкуру. Тен подумал, что на его месте поступил бы точно так же. У южанина наверняка тяжелая рука. Любопытство Тена требовало остаться в комнате, но бросать брата не годилось. Тот наверняка рассчитывал на его помощь, чтобы сообща решить, как выкрутиться из этой переделки. Так что Тен без особой охоты кивнул и потихоньку выскользнул за дверь следом за братом. Удивительно, но Крикс из Энмерри не обратил внимания на их уход.
  
   Пока они ехали по площади, лорд Аденор старательно придерживал доставшуюся ему своевольную халарскую кобылу, чтобы та держалась на полкорпуса позади императора, как того требовал обычай. Но Валларикс оглянулся и жестом пригласил вельможу ехать рядом.
   Аденора дружеское отношение правителя одновременно забавляло и сбивало с толку.
   "Что подумал бы Дарнторн, если бы видел, как я разъезжаю по столице с Валлариксом и его гвардейцами?.. - подумал он меланхолично. - И чтобы сказал сам Валларикс, если бы мог узнать, что о нем говорят в особняке Дарнторнов?"
   В последнее время честолюбие Дарнторна начало необъяснимо раздражать мессера Аденора. Создавалось впечатление, что всех своих союзников - Финн-Флаэнов, Фессельдов, Довардов и прочих - тот рассматривает исключительно как инструменты для осуществления собственных целей. Пока речь шла о каких-нибудь там Тинто и Декаррах, Аденору было наплевать, но оказаться в такой роли сам он совершенно не хотел.
   Однако среди черт, отталкивавших его от Дарнторна, эта была далеко не самой главной. Очень может быть, что Аденор и сам повел бы себя точно так же, окажись он в роли лорда Бейнора. Гораздо хуже было то, что Дарнторн один раз уже участвовал в заговоре против трона, но успеха не добился. Тот, кто потерпел поражение однажды, может проиграть опять, а оказаться на стороне проигравших Аденор определенно не желал. Пятнадцать лет интриговать против дан-Энрикса - и не добиться ничего, кроме первого кресла на Совете лордов... грустно, знаете ли. Особенно если принять во внимание, что почти все задачи Круга лордов теперь выполняет Малый государственный совет. Игра, в которую пытается играть Дарнторн, требует большей расторопности и предприимчивости, но главу Совета слишком ослепляет его спесь.
   От размышлений Аденора отвлек внезапный шум. У Старого моста, как раз в той стороне, куда в эту минуту направлялся Валларикс с его эскортом, собралась довольно многолюдная толпа. Настроенная - как внезапно осознал лорд Аденор - весьма недружелюбно. Эта толпа постоянно увеличивалась, и свободное пространство, еще позволявшее нескольким всадникам въехать на мост, при приближении эскорта императора исчезло, как последние просветы среди туч перед грозой.
   "Началось!" - подумал Аденор. И мысленно спросил себя, какая нелегкая понесла его сегодня ехать вместе с Валлариксом.
   - Дорогу! - приказал мессер Ван Рэ, один из знаменосцев Валларикса и участник Малого совета.
   Ответом ему послужил пронзительный базарный свист. По своему действию это напомнило искру, упавшую в солому. Отделившись от толпы, несколько человек устремились наперерез гвардейцам императора, нисколько не заботясь о том, что боевые рыцарские кони легко могут сбить их с ног. На месте Валларикса Аденор скомандовал бы своей гвардии сомкнуть ряды и проложить дорогу через мост, но император резко натянул поводья, вынудив весь остальной отряд остановиться. Толпа нахлынула на них со всех сторон.
   - Мы голодаем, а дан-Энрикс вырядился в бархат! - дерзко крикнул чей-то юношеский голос. В воздухе засвистели камни и куски грязного льда. Почувствовав внезапный и очень болезненный удар в плечо, лорд Аденор едва не выпал из седла. Недаром все-таки он с детства не любил турниры... Потом его конь испуганно рванулся в сторону, и лорд почувствовал, что кто-то ухватил его за плащ. Роскошный плащ, жалобно затрещав, остался в руках нападавшего, и Аденору уже показалось, что он дешево отделался, но почти сразу несколько пар рук вцепились в его перевязь с мечом и сапоги, стаскивая его с седла. Краем глаза он увидел, что у некоторых из этих людей имеется оружие - у одного, заросшего курчавой светлой бородой - что-то вроде короткой ржавой пики, а у его товарища - дубинка со свинцовым набалдашником. "Мне конец" - как-то на редкость буднично подумалось ему. А потом он увидел Ирема. Конь каларийца врезался в толпу, разбросав людей с той же легкостью, с какой волна во время шторма смахивает с мола камни и песок. Гвардеец походя, почти небрежно обрубил древко пики, которой бородатый горожанин в это самое мгновение пытался проткнуть лорда Аденора, а возвратным движением едва не снес голову самому нападавшему. Тот спасся только тем, что отшатнулся в сторону.
   Ральгерд кое-как вскарабкался назад в седло - и лишь потом спросил себя, с чего это Ирему вздумалось оставить императора, чтобы прийти к нему на помощь? Может быть, таков был приказ короля?.. Сам-то лорд Ирем с удовольствием понаблюдал бы, как хамы прикончат Аденора.
   Ирем взмахнул мечом, и горожане угрюмо попятились. К несчастью, те, кто стоял сзади и не подвергался непосредственной опасности, отнюдь не собирались отступать, и оказавшимся в первых рядах тоже деваться было некуда.
   - Назад! - приказал Ирем. К нему стягивались остальные орденские рыцари. Аденор испытал нечто вроде приступа злорадства. Пусть теперь бросают свои камни в латников... а заодно посмотрят, чего стоят их дубинки против копий гвардии. Аденор обернулся, чтобы найти Валларикса, и увидел императора в кольце гвардейцев с обнаженными мечами. Бровь у императора была разбита, по лицу стекала кровь - наверное, в него тоже попали камнем. Это объясняло, с чего Ирем бросился на помощь Аденору. Плевать он хотел на самого вельможу - просто захотел кого-нибудь убить.
   - Я сказал, назад, - повторил коадъютор с таким бешенством, что Аденору сделалось не по себе, хотя гнев Ирема был обращен вовсе не на него. - Всем разойтись.
   От Разделительной стены уже спешила городская стража.
   - Не уходите! Пусть отдаст наш хлеб! - крикнули из толпы, и сразу десяток голосов яростно подхватили:
   - Хлеба! Они прячут хлеб!!
   - Снести Шатровый город! К Хеггу этих побирушек!
   - Вышвырнуть их за ворота! Паразиты!
   - ...Смерть дан-Энриксам!
   Очередной камень гулко стукнул о нагрудник коадъютора.
   - Руби их! - приказал лорд Ирем.
   Аденор, испытывающий в эту минуту лихорадочное возбуждение - не злость, не страх, а что-то среднее - схватился за свой меч. Только что пережитый испуг и напряжение кипели в нем и требовали выхода.
   - Руби!.. - азартно подхватил он вслед за коадъютором, хотя еще пару часов назад никак не мог представить, что хоть в чем-то согласиться с Иремом.
   - Довольно! - голос Валларикса рассек воздух, как удар хлыста. - Назад, сэр Ирем. Убери своих людей. Я возвращаюсь во дворец.
   Лицо Валларикса казалось совсем бледным из-за крови, все еще бежавшей по щеке. Спутанные волосы падали правителю на лоб.
   Лицо каларийца потемнело от досады. Но король высказал свою волю совершенно недвусмысленно, так что Ирему оставалось только подчиниться. Отряд двинулся назад к Имперской площади, провожаемый оскорбительными выкриками и угрозами.
   Аденору совершенно не хотелось оставаться в арьергарде, так что он направил своего коня вслед за мессером Иремом, и к императору они подъехали вдвоем. А потом Аденор стал свидетелем небывалой сцены: глава ордена орал на короля. Правда, "орал" весьма условно - сдавленным сердитым шепотом, который мог расслышать только Аденор, чья лошадь, нервно фыркая, бежала рысью вровень с жеребцом Валларикса.
   - Хегг бы тебя побрал, Вальдер, я ведь просил тебя удвоить численность охраны! Ты не захотел. Тогда я попросил тебя держаться позади моих гвардейцев - хоть такую малость можно было сделать для своей же безопасности? Нет, ты решил вырваться вперед! Как вообще прикажешь охранять тебя, если ты сам готов засунуть голову в петлю, да еще и затянуть ее потуже?!..
   Лорд Аденор уткнулся взглядом в гриву своего коня и притворился, что оглох. Не только потому, что правила приличия не позволяли подданному слушать, как кто-то в подобном тоне разговаривает с Императором. Гораздо хуже было то, что гнев мессера Ирема в любой момент мог обратиться на самого Аденора, не напомнившего Императору об осторожности и вместе с ним попавшего в ловушку. Памятуя о своей давней вражде с мессером Ирем, Ральгерд ничуть не сомневался, что уж с ним-то коадъютор церемониться не станет. Разумеется, если считать, что он хоть сколько-нибудь церемонился с Валлариксом.
   - Почему бы тебе сразу не оставить всю свою охрану во дворце? Пара пажей и мессер Аденор - именно то, что нужно, когда в городе мятеж! - продолжал злиться рыцарь. - А вторая твоя глупость?.. Надо же было додуматься остановить коня, чтобы эти собаки кинулись на нас всей сворой!
   - Хватит, Ирем, - устало сказал Валларикс. Аденор, который слышал этот тихий и печальный голос, с трудом мог поверить, что это тот самый человек, который крикнул им "Назад!" у Старого моста. - Это не собаки, а голодные люди, доведенные до отчаяния. Большинство из них не знает, чем будет кормить своих детей к концу зимы. Все эти люди - мой народ. Ты ведь не думаешь, что нам с мессером Аденором следовало бы давить их лошадьми?
   "Ну нет, меня прошу в это не впутывать!" - подумал Аденор. Но возражать правителю, конечно же, не стал.
   - Слышал, что они говорили про Шатровый город? - грустно спросил Валларикс. - Создается ощущение, что главная причина голода - именно в том, что кто-то получает от казны черпак горохового киселя! По мне, это какое-то безумие.
   По скулам каларийца заходили желваки.
   - Вот именно - безумие. Ты уже сделал для них все, что в твоих силах. Организовал раздачу хлеба. Сократил расходы, ввел налоги в пользу бедных... фэйры меня побери, ты так упрям, что даже голодаешь с ними за компанию! Так неужели тебе мало всего этого - и непременно нужно дать себя убить?! Этим неблагодарным тварям следовало бы помнить, что даже тот черпак похлебки, о котором ты говоришь с такой горечью, они получают от тебя. Но нет! Они уверены, что ты скрываешь от них хлеб. Целые горы хлеба... - Ирем покосился на мессера Аденора. - Любопытно, откуда берутся эти слухи. Хочется надеяться, что стража все-таки задержит на мосту кого-нибудь из этих крикунов. Посмотрим, что они нам скажут.
   Валларикс качнул головой.
   - Не думаю, что ты узнаешь что-то интересное, сэр Ирем. В таких случаях всегда хватают тех, кто кричит громче всех. А тот, кто начал возмущать спокойствие, держится в стороне. К тому моменту, когда начались волнения на площади, главных виновников наверняка уже и след простыл. И в любом случае - этим можно будет заняться позже, когда все закончится. Сейчас важнее сохранить порядок в городе. Я полагаюсь на тебя и на ваш Орден.
   - У меня другая мысль, мой лорд. С вашего позволения, я бы хотел усилить наши отряды теми, кто носит цвета Дарнторна, Финн-Флаэна и других лордов Высшего совета. Во-первых, в личной гвардии ваших вельмож служит немало опытных бойцов, которые могут быть нам полезны. Во-вторых, я должен знать, что делают все эти люди, пока мы заняты наведением порядка в городе.
   Аденор прикусил губу. Похоже, они недооценили лорда Ирема. Положение еще можно было бы исправить, если бы удалось прямо сейчас сообщить о планах коадъютора Бейнору Дарнторну, но Ральгерд сильно сомневался, что ему представится подобная возможность. В кольце орденских гвардейцев он чувствовал себя так, как будто находился под арестом.
   За неимением платка Валларикс вытер кровь перчаткой.
   - Разрешаю, - кивнул он. - Мой секретарь составит письменный приказ.
   - Благодарю, мой лорд. И последняя просьба - никуда не отпускайте от себя мессера Аденора. Я надеюсь, это не составит никаких проблем - вам, кажется, приятно его общество.
   Король пропустил шпильку своего телохранителя мимо ушей.
  
   Когда Тен вкратце рассказал брату о недавнем разговоре с Риксом, тот схватился за голову.
   - Откуда он узнал, где мы живем?
   - Его привел Орлиный клюв, - мрачно пояснил Тен. - По-моему, они хорошие приятели. Теперь к воротам ни за что не сунешься, стражники нас живьем сожрут.
   - Ой-еее... И что же теперь делать?
   - Ты меня об этом спрашиваешь? - огрызнулся Тен. - Не я же заварил всю эту кашу.
   Тена так и подмывало хорошенько стукнуть младшего. Тот будто бы не понимал, в какую скверную историю он их втравил. Теперь достать еду станет куда сложнее. А уж если Клюв предупредит о них дозорных у других ворот, им вообще конец. Но самое печальное, что этого вполне можно было избежать, если бы братцу хватило ума держаться от "дан-Энрикса" подальше.
   - Охота было связываться с Орденом из-за паршивых пузырьков с чернилами! - сердито сказал Тен.
   - Откуда я мог знать, что в кошельке ничего нет? - защищался братец. - Если бы там были деньги, нам бы их хватило до конца зимы. Я должен был попробовать! И ты на моем месте поступил бы точно так же.
   - Красть у доминанта? Ну уж нет. Я не такой дурак! Разве не ясно, что синих плащей следует обходить за целый стае?..
   Тиренн сердито засопел, но промолчал.
   - Тебе еще повезло, что ты не продал эти чернила. Кстати, почему так получилось? Не застал старьевщика?
   Братец сразу посерьезнел.
   - Хуже, Тен. Там все разгромлено. Дверь висит на одной петле, как будто ее вышибли, а в самом подвале пусто. По-моему, старика арестовали.
   Тен в бессильном раздражении ударил по ладони кулаком.
   - Вот проваль, куда же теперь носить всякую мелочь? В Адельстан?!
   - Ты думаешь, он сейчас в Адельстане?
   Тен пожал плечами.
   - Где ж еще?..
   - Вот ужас-то, - пробормотал Тиренн.
   - Не вижу ничего ужасного. Отвратный был старик и всякий раз пытался заплатить поменьше. Пусть теперь с гвардейцами торгуется, - желчно заметил Тен.
   - Тебе его совсем не жалко?
   - Плевать я на него хотел, - отрезал Тен. И, посмотрев в расширившиеся глаза Тирена, добавил уже мягче. - Если мы станем жалеть каждого вшивого торговца краденным, то для самих себя ничего не останется... Забудь о нем. Лучше пойдем, переоденемся. У нас должна найтись пара рубашек, которые этот Рикс еще не видел. Если даже ма нас путает, то он тем более не различит. Ты только говори поменьше, а то он может сообразить, что ты - это не я.
   Тиренн вздохнул.
   - Наша одежда еще мокрая после вчерашней стирки. И потом - я не хочу, чтобы ты притворялся мной. Вдруг он действительно нас перепутает?
   - И что? - нетерпеливо спросил Тен.
   - Как "что"? Он же тебя прибьет!
   - Ну вот еще! Как-нибудь выкручусь, - ответил Тен самоуверенно. В действительности он больше рассчитывал на то, что Рикс не сможет разобраться, кто есть кто. Почему-то не верилось, что энониец станет срывать злость на них обоих.
   Выстиранные вещи Фила развесила на пустом и продуваемом всеми ветрами чердаке. Пристройка к основному дому, где их поселила Белл, была дворцом в сравнении с их старой хижиной, но по столичным меркам она выглядела настоящей развалюхой. Так что оставалось совершенно непонятным, почему Белл так над ней тряслась.
   Надевать влажную рубашку на голое тело было неприятно, и Тен мысленно проклял мамину привычку к чистоплотности. Уж лучше грязная, зато сухая и удобная одежда, чем это холодное и мокрое тряпье. Придирчиво осмотрев Тиренна и себя, Тен с удовольствием отметил, что сейчас различить их не сможет даже Фила.
   - Пошли вниз, - сказал он брату. - Я хочу послушать, о чем они говорят.
   - А может, этот Рикс уже ушел?.. - предположил Тиренн с надеждой.
   Тен пожал плечами, хотя был почти уверен, что гвардеец еще здесь. Он оказался прав. Дверь в комнату так и осталась приоткрытой, так что голос энонийца они различили еще с лестницы. А вскоре стало можно разобрать даже отдельные слова. Услышав имя Валиора, Близнецы с удивлением переглянулись.
  
   - Значит, Валиор умер? - спросил "дан-Энрикс", грея руки о большую глиняную кружку. Предложить ему еды Фила, конечно, не могла - да Рикс бы и не согласился объедать приемную семью - но она согрела в котелке воды и заварила травяного чая.
   - Да, умер... - тусклым голосом сказала женщина. - В ту же весну, когда родился Арри. Мне сказали, что он с кем-то пил в Горелой балке, возвращался уже ночью и упал с моста.
   "Жалкая смерть" - поморщился "дан-Энрикс". Но, похоже, Фила так не думала. Она смотрела в стену, и взгляд у нее был таким застывшим и безжизненным, что Риксу стало стыдно за свою черствость. Он боялся, что, если он попытается утешить мать, она каким-то образом почувствует, до какой степени ему плевать на смерть приемного отца. Поэтому оруженосец коадъютора молчал. А Фила отнесла его молчание за счет испытанного потрясения. Она коснулась руки юноши, как будто это он нуждался в утешении.
   - Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, - сказала она мягко, и южанин покраснел. - Для нас это было большое горе. Но потом я часто думала, что это даже к лучшему. По крайней мере, он почти не мучился. Было бы гораздо хуже, если бы его убили мародеры... А они бы его обязательно убили. Твой отец был очень смелым, резким человеком. Он не смог бы спокойно смотреть на то, как кто-нибудь обшаривает его дом.
   "Валиор мне не отец, - поправил энониец мысленно. - У меня вообще никогда не было отца. Только сэр Ирем".
   В отчаянной храбрости Валиора энониец тоже сомневался. Риксу он запомнился упрямым и себялюбивым человеком, отличавшимся скорее черствостью и нетерпимостью, чем смелостью. Но, разумеется, делиться этой мыслью с Филой он не стал, а вместо этого спросил:
   - Так значит, в Приозерном мародеры тоже побывали?.. Кто ими командовал?
   - Какой-то Храйк по прозвищу Трехпалый. У него отрезаны два пальца на одной руке. Я слышала, что этот Храйк - бывший пират и каторжник. И почти все его товарищи ему под стать. Но с ними был один мальчишка... они звали его Сажа, а по возрасту он был младше тебя. Когда люди Храйка заняли нашу деревню, он был совсем болен. Остальные ходили по дворам и брали все, что им понравится, а его оставили следить за лошадьми вместе с наемником по прозвищу Барсук. Сажа сидел у их костра, трясся и кашлял. Я сварила для него отвара от простуды и отнесла ему.
   - Зачем? - только и смог произнести "дан-Энрикс". Он знал о мародерствующих в Энмерри наемниках вполне достаточно, чтобы не сомневаться, что "несчастный мальчик" вместе с этим Барсуком вполне могли, не размышляя долго, изнасиловать пришедшую к ним женщину.
   Фила вздохнула.
   - Я смотрела на него - а думала о Вали. Он теперь в таком же положении, как этот Сажа.
   "Не совсем в таком же. Если Сажа младше меня, ему сейчас должно быть лет четырнадцать. А Вали уже двадцать. И его-то уж наверняка никто не принуждал таскаться с мародерами" - хмуро подумал Рикс. Но возражать не стал - и так понятно, что для Филы Вали до сих пор остался "мальчиком". Как, впрочем, и приемный сын - даром, что энониец сделался оруженосцем коадъютора и даже отличился на войне.
   - И что потом?.. - спросил он у приемной матери.
   - Я приносила для него отвар еще несколько раз, и Саже стало лучше. А потом он сам пришел ко мне и рассказал, что староста Карен надумал откупиться нами от Трехпалого.
   Крикс нахмурился.
   - Что значит "откупиться"?
   - Храйк требовал дать им людей, которых можно будет продать перекупщикам. Наемники хотели двинуться к Лейверку, а на пути к Внутриморью всегда полно работорговцев. Так что Храйк договорился с нашим старостой Кареном, что деревня даст им несколько семей в обмен на то, чтобы они не трогали других.
   - Убил бы гадину! - процедил Рикс. Правда, шансов одолеть наемников у их соседей было так же мало, как у жителей антарских деревень - отбить атаку "Горностаев", но все же нельзя сказать, что у Карена вовсе не осталось выбора. Имей он хоть какие-то понятия о справедливости, он должен был устроить жеребьевку, а не продавать своих односельчан в обмен на собственную безопасность.
   Фила грустно покачала головой.
   - Ты не понимаешь. Женщина с тремя детьми - это обуза для всей остальной деревни. Летом мы кое-как обходились, но зимой им приходилось нас кормить. На месте Карена любой другой человек решил бы точно так же... Сажа сказал мне, что, если мы хотим сбежать, то это надо делать быстро. А еще он попросил, если нас все-таки поймают, ничего не говорить о нем. Я, разумеется, пообещала. Он ведь правда очень рисковал. Выход на Старую дорогу они охраняли, так что мы прошли по краю Жабьей топи, и к утру все-таки выбрались на тракт. А потом кое-как дошли до Энмерри. Я думала, что в городе смогу узнать что-то о Вали, но никто не знал, где он сейчас. Десятник в "Четырех дубах" сказал, что большинство их дезертиров теперь мародерствуют с Веселым Дином, а другие ушли к Лорду-Попрошайке в Белые щиты, но разницы особой нет - и тех и других вешают, когда поймают.
   Крикс поморщился. Он плохо представлял себе, что стал бы говорить он сам, случись ему беседовать с матерью какого-нибудь дезертира, но уж рассуждать о виселицах было явно лишним.
   "Ну, спасибо, хоть не стал расписывать, что именно творят в Приречье люди Попрошайки" - подумал оруженосец коадъютора.
   - Тен говорил, что вы сначала жили в Энмерри, а после этого отправились в Адель с другими беженцами, - сказал Рикс, надеясь сменить тему. Говорить о Вали было слишком сложно.
   - Так и есть. На самом деле, я тогда еще не думала, что мы окажемся в столице. Но и в Мелесе, и в Пеллуэре нас все время отправляли дальше. Иногда они даже не открывали нам ворота - так и оставляли на ночь у стены. И еды тоже почти не было. Когда я это вспоминаю, мне самой не верится, что мы все-таки добрались сюда. Но как ты нас нашел?..
   - Случайно, - сказал Крикс, немного покривив душой. - Я встретил возле Северных ворот Тиренна, а потом десятник Браэнн сказал мне, что у него есть брат-близнец. Об остальном я уже догадался сам.
   - А мальчики? Они тебя узнали?
   - Нет, конечно. Я и не рассчитывал на то, что они меня помнят. Им ведь было лет по шесть, когда мы виделись в последний раз.
   "К тому же, им сегодня было не до этого".
   Фила вздохнула.
   - Жаль, что твой лорд Ирем не позволил тебе даже попрощаться с нами.
   Крикса так и подмывало возразить, что коадъютор тут был совершенно ни при чем. Но тогда Фила пожелает знать, как получилось, что он стал оруженосцем коадъютора, а это очень долгая история. Тем более, что о многих деталях все равно придется умолчать. Пусть лучше мама думает, что калариец взял его с собой еще тогда, когда отряд из энмеррийской крепости приехал в Чернолесье. Крикс припомнил, что в тот день он действительно просил рыцаря забрать его с собой - а тот со смехом отказал ему. И это к лучшему, наверное. Если бы Ирем тогда согласился, Безымянный стал бы в лучшем случае стюардом рыцаря. Не придумал бы себе новое имя и уж точно никогда не оказался бы в Лаконе.
   Размышления "дан-Энрикса" нарушил новый вопрос Филы.
   - Скажи, а мессер Ирем... он ведь хорошо с тобой обращается? - в ее голосе звучало нешуточное беспокойство. Видимо, она заметила задумчивый взгляд юноши и приписала это выражение лица каким-то невеселым размышлениям. Южанин рассмеялся.
   - Да. Когда имеешь дело с сэром Иремом, самое главное - не слушать, что он тебе говорит, а обращать внимание только на то, что он при этом делает. Но в остальном он самый лучший сюзерен, какого только можно пожелать. Один мой друг даже вообразил, что он на самом деле мой отец.
   - Значит, ты ничего не разузнал о том, кто были твои настоящие родители? - спросила Фила после паузы. Рикс с раздражением повел плечом.
   - Мне это безразлично. Не желаю тратить свое время на людей, которым на меня плевать с момента моего рождения.
   Фила встала, подлила ему еще немного травяного чая и легонько провела рукой по его волосам. Отвыкший от подобных нежностей "дан-Энрикс" еле удержался, чтобы не тряхнуть головой, словно норовистая лошадь.
   - Но, может быть, им вовсе не плевать... ты же не знаешь, по какой причине они отказались от ребенка. Может, у них просто не было другого выхода.
   - Возможно, - согласился энониец неохотно. - Но, в любом случае, меня все это не интересует.
   За дверью послышался какой-то шорох. Крикс поставил кружку и внимательно прислушался. С лестницы больше не доносилось ни звука.
   - Мышь, наверное, - предположила Фила.
   - Даже целых две, - фыркнул "дан-Энрикс". И повысил голос - Хватит подслушивать под дверью. Заходите оба.
   Близнецы бочком протиснулись в дверь. Смущенными они отнюдь не выглядели. Наоборот, на лице одного из братьев Крикс подметил хитрую улыбочку. И тут же задался вопросом, кто это мог быть - Тиренн или все-таки Тен? Оруженосец коадъютора совсем забыл, до какой степени они похожи. В детстве Безымянный был почти единственным, кто никогда не путал Близнецов. Но сейчас он уже не помнил, как именно он их различал.
   - Вы что, с ума сошли? - вскинулась Фила. - Зачем вы надели эти мокрые рубашки?! Быстро переодевайтесь и идите греться, пока вы не простудились.
   - Кажется, я знаю, зачем им это понадобилось, - сухо сказал Рикс, пристально разглядывая Близнецов, но все еще не понимая, кто есть кто. Один из братьев сдавленно хихикнул, а второй преувеличенно торжественно сказал:
   - Не обижайся, Рик! Мы ведь не думали, что ты наш брат...
   - На что это он должен обижаться? - подозрительно спросила Фила. Лицо мальчика забавно вытянулось.
   - А что, Рик тебе разве не сказал?..
   "Какой я тебе "Рик"?.." - мысленно возмутился энониец. Но выдавать Тиренна с Теном ему не хотелось, и оруженосец коадъютора махнул рукой.
   - Так, ерунда. Не стоит лишний раз об этом говорить.
   "Во всяком случае, сейчас. А с этой парочкой я еще разберусь".
   - Переоденьтесь, - хмуро посоветовал он Близнецам. - А то действительно простудитесь.
   - А ты никуда не уйдешь? - требовательно спросил тот, который до сих пор молчал.
   Крикс хмыкнул.
   - Не волнуйся, не уйду... Лорд Ирем отпустил меня до вечера.
   Но не успели Близнецы опять шмыгнуть на лестницу, как дверь, ведущая на улицу, открылась, и в комнату ворвалась Мерайя Белл. Вид у нее был такой, как будто за ней гонятся. Она принялась трясущимися руками закрывать входную дверь, но крюк, который нужно было продеть в особое ушко, все время выскальзывал из ее пальцев.
   - Что-то случилось? - обеспокоено спросила Фила, поднимаясь с табурета.
   Белл резко повернулась к ней. Лицо ее было перекошено от страха.
   - Случилось!.. - крикнула она. Голос взвился вверх - и тут же оборвался, словно ее кто-то придушил. - Сейчас же выметайтесь из моего дома! Чтобы духу вашего здесь не было!
   - Но почему?.. - растерянно пробормотала Фила. Близнецы растерянно переводили взгляды с мать на Рикса - и назад.
   Белл яростно затопала ногами.
   - Вон!!
   Крикс встал, подхватив с подоконника свой синий плащ.
   - В чем дело? - мрачно спросил он. - Из-за чего вы гоните своих жильцов?
   Увидев доминантский плащ, Белл несколько угомонилась. Она перестала топать и кричать, однако от своих намерений явно не отказалась.
   - Они не должны здесь оставаться! - заявила женщина непререкаемо. - В Шатровом городе погром. Толпа врывается во все дома, где поселились беженцы... выкидывают вещи, бьют хозяев... я не потерплю, чтобы мой дом разграбили из-за каких-то побирушек!
   - Успокойтесь. Ваш дом далеко от Старой площади. Никто к вам не придет.
   - Откуда вы можете знать?! - взвизгнула Белл. Но Крикс ее не слушал - он быстро надевал перевязь с мечом.
   - Заприте двери, потушите свет и никому не открывайте. Я скоро вернусь.
   Фила ухватила его за рукав.
   - Куда ты собираешься идти?
   - В Шатровый город.
   - Нет!! - выкрикнули обе женщины одновременно.
   - Вы должны остаться здесь, мессер! - потребовала Белл. - Тут нет ни одного мужчины, чтобы защитить нас от погромщиков.
   - На вас пока никто не нападает. Забаррикадируйте входную дверь и ничего не бойтесь. Я пришлю на Штормовую улицу отряд дозорных.
   Белл выпрямилась.
   - Если вы сейчас уйдете, то они здесь тоже не останутся. Я не обязана рисковать всем своим имуществом из-за чужих людей.
   Крикс остановился уже возле самой двери.
   - Если я узнаю, что ты выставила их из дома, я тебя убью, - сквозь зубы сказал он хозяйке дома.
   Фила тихо ахнула, а Белл бессильно опустилась на ближний табурет. Прежде, чем хлопнуть дверью, Крикс еще успел заметить восхищенный взгляд какого-то из Близнецов. "Дан-Энрикс" покривился. Он в жизни не угрожал ни одной женщине и вообще не думал, что он может быть способен на такой поступок, но сейчас у него не осталось выбора. Придерживая меч, он побежал по улице. Если в Шатровом городе действительно погром, то страже с Северной стены сейчас нужна любая помощь. Надо было послать Тена к Разделительной стене... но Фила бы наверняка его не отпустила.
   "Надеюсь, Ирем уже знает, что творится в городе" - подумал он. На Браэнна, конечно, можно положиться, он наверняка уже послал кого-то из своих ребят известить Орден. Но помощь сразу не придет, а у Браэнна не достаточно людей, чтобы оборонять Шатровый город...
   Когда энониец выбежал на рыночную площадь, он увидел тут и там горящие костры. В спустившейся на город темноте зрелище показалось бы даже красивым, если бы не толпы перепуганных людей, метавшихся туда-сюда среди горящих хижин. Браэнн вынырнул ему навстречу из-за кучи досок и пустых бочонков, выполнявших роль фортификационных укреплений. Широкое лицо десятника было покрыто копотью, из-за чего казалось, что под шлемом вовсе нет лица - только покрасневшие от жара белки глаз и матово сверкающие зубы. Крикс хотел спросить его, как обстоят дела, но тот, не слушая, уставился на его синий доминантский плащ.
   - Вконец сдурел? Убьют! - прохрипел он, и прежде, чем южанин успел что-то возразить, сорвал с него орденский плащ и бросил его в догорающий костер. - Вот так-то лучше...
   Без плаща, символизировавшего его принадлежность к гвардии, "дан-Энрикс" ощутил себя раздетым. Но, похоже, спорить с Браэнном было бессмысленно.
   - Они идут сюда! - предупредил какой-то молодой дозорный с окровавленной рукой.
   Нагромождение пустых телег и досок перегораживали разделявший хижины проход, оставленный строителями лагеря для подвоза муки и хлеба. Энониец с ходу оценил, что место для обороны было не особенно удачным, так как при желании наскоро сооруженные укрепления возможно было обойти по Винной улице. Но выбирать не приходилось. Чтобы оцепить Шатровый город целиком, потребовалось бы поднять всех новобранцев из Зареченских казарм.
   Взобравшись на импровизированную баррикаду, Крикс увидел множество людей, вооруженных кто во что горазд - цепами, пиками, дубинками и даже чем-то вроде кухонных ножей. Если бы не факелы, которые они несли с собой, Рикс вряд ли смог бы рассмотреть их в темноте - теперь же он отлично видел, что доспехов не было ни у кого, только некоторые надели куртки из вареной кожи.
   Энониец прикусил губу. Просто идиотизм - переть на стражников в подобном виде... Но опьяненные погромами мастеровые этого не понимают. Они видят только то, что их гораздо больше, чем защитников Шатрового города. А легкая победа над десятком-другим беженцев уверила их в собственной неуязвимости.
   И ведь эти люди - те же горожане, с которыми он когда-то защищал столицу от Безликих. Неужели они все сошли с ума?
   - Целься... стреляй! - скомандовал где-то над ухом голос Браэна.
   Десяток арбалетов дружно выплюнули стрелы. Кое-кто в толпе упал. Все остальные на мгновение остановились. За первым залпом выстрелов последовал второй, а потом третий. Крикс подумал, что болты для самострелов скоро кончатся, но Браэн отдавал приказы так хладнокровно, словно стрел должно было хватить до самого утра.
   Разозленные погромщики сообразили, что укрывшиеся за стеной из досок и бочонков люди представляют более серьезную угрозу, чем казалось поначалу, и пошли на штурм. Крикс выпрямился во весь рост и выхватил Эльбрист из ножен. Какой-то горожанин к этому моменту почти вскарабкался наверх, и Крикс ударил его носком сапога в лицо, успев увидеть темные сверкавшие глаза и яростно распяленный для крика рот. Мятежник опрокинулся назад.
   Над плечом Рикса свистнул чей-то дротик, и оруженосец коадъютора еще успел порадоваться, что кидавший промахнулся, прежде чем камень из самодельной пращи ударил его по колену. Энониец заскрипел зубами от внезапной тошнотворной боли. Почему-то вспомнилось, что точно так же Валиор когда-то охромел во время штурма энмеррийской крепости.
   Второго нападающего он жалеть уже не стал, коротко рубанув его мечом. Кровь брызнула "дан-Энриксу" на сапоги. Людей вокруг все время прибывало, и раздумывать о том, что это - вчерашние булочники и портные, стало некогда. Теперь южанин дрался так, как будто перед ним были такийцы или "Горностаи".
  
   ...Когда Аденор проснулся, было уже около полудня. Впрочем, в свой столичный особняк он смог вернуться только далеко за полночь, когда бунт в столице уже был подавлен. Дом встретил Аденора полной темнотой и тишиной - испуганные слуги попрятались кто куда. Но, обнаружив, что вместо погромщиков явился их сеньор в сопровождении нескольких доминантов, они сразу же приободрились. Дурачье... как будто в случае чего лорд Аденор сумел бы защитить их от опасности!
   Разбитое вчера плечо болело просто зверски, несмотря на обезболивающую мазь, наложенную Рам Ашадом во дворце. Впрочем, лорд Аденор всегда был слишком восприимчив к боли. Еще когда отец мечтал вырастить из наследника молотобойца в латах, Аденор прекрасно понимал, что это не его стезя. Удары деревянного меча по пальцам представлялись ему нестерпимыми, а глупое бахвальство сверстников на тренировочной площадке - просто пошлым. Умный человек всегда сможет добиться своего, не надевая на себя пуды железа и не потрясая топором, как делали мужчины в семье Аденора. Его батюшку за глаза называли Бешенным медведем, но, хотя нашлось бы очень мало смельчаков, которые не испугались бы Рейнарда фор-Лейверка, по-настоящему его никто не уважал. Аденор был очень рад, когда его отправили в Лакон. А после окончания столичной Академии он занял место своего отца в совете - благо, тот считал эти советы нестерпимо скучным делом. Но все-таки в одном отец был прав. Мужчина должен уметь защищать себя. Страшно подумать, что бы с ним случилось, если бы не Ирем и его гвардейцы.
   Приподнявшись на постели, Аденор позвал слугу и хриплым голосом велел подать ему вина, а потом обессилено откинулся обратно на подушки. Сам Аденор предпочитал тарнийские сорта, но для гостей держал и эшарет, и вина из Энони, и даже ландорское. Может, послать бочонок белого ландорского мессеру Ирему? Он вроде бы предпочитает его всем другим...
   Да нет, нельзя. Во-первых, за спасение собственной жизни Ирему пришлось бы подарить весь погреб. Во-вторых, с рыцаря станется решить, что этот дар - какое-то завуалированное оскорбление. В некоторых вопросах каларийцу напрочь изменяет чувство юмора.
   После бокала ежевичного вина в голове Аденора слегка прояснилось. Он еще не был до конца уверен, что готов выйти из дома, но все-таки велел позвать цирюльника.
   Вчера, приехав во дворец в компании Валларикса, Ральгерд почти не сомневался в том, что вечер встретит уже в Адельстане. Либо допрос арестованных у Старого моста мятежников позволит Ирему установить, кто сеял смуту в городе, либо - что еще вернее - Дарнторн и Фин-Флаэнн сотворят какую-нибудь глупость. Сам король, с которым ему пришлось провести остаток дня, держался с Аденором точно так же ровно и приветливо, как раньше, но теперь это казалось изощренным издевательством.
   К полуночи во дворце снова появился недовольный и усталый коадъютор. Он доложил императору о нескольких погромах, прокатившихся по городу, и о попытке восставших снести Шатровый город. Под конец сэр Ирем кратко сообщил, что порядок в столице восстановлен, а потери среди стражи относительно невелики. В присутствии Ральгерда Аденора о заговорщиках не было сказано ни слова. Правда, потом император и его телохранитель удалились в аулариум Валларикса и долго что-то обсуждали. Оставшийся в смежной комнате лорд Аденор старательно прислушивался, но сумел установить лишь то, что в кабинете то и дело повышали голос. Стены были слишком толстыми, чтобы возможно было различить отдельные слова. Впрочем, лорд Аденор почти не сомневался в том, что предмет спора ему хорошо известен. Больше всего Ральгерд боялся, что король в конце концов согласится с Иремом. Он вообще не очень понимал, что заставляет Валларикса так упорно стоять на своем. В конце концов дверь кабинета распахнулась, и последняя долетевшая до Аденора фраза коадъютора "...как вам будет угодно!" - убедила его в том, что император победил. Ральгерд украдкой стер испарину со лба. Ну что ж, по крайней мере, эту ночь он проведет в своей постели.
   - Я выделю вам своих людей, чтобы они проводили вас домой, лорд Аденор, - с улыбкой сказал Ирем Аденору, взяв его под локоть. Выглядело это почти идиллически - лорд Ирем явно шел навстречу пожеланиям Валларикса. Впрочем, как только они вышли в коридор, улыбка коадъютора тут же угасла. - Имейте в виду: если вы попытаетесь покинуть город, мои люди вас задержат.
   Аденор ничуть не сомневался в этом - как и в том, что, пока он останется в столице, за каждым его поступком будут постоянно наблюдать люди из Ордена. Оставалось надеяться, что Дарнторн и все остальные понимали это так же хорошо. Аденору вовсе не улыбалось оказаться в Адельстане из-за легкомыслия своих сообщников.
   ...Пока он вспоминал вчерашние события, цирюльник привел его бороду в порядок, и лорд Аденор, взглянув в большое зеркало, остался удовлетворен.
   - Мой плащ, колет и перевязь, - приказал он слуге. - И поживей. Я собираюсь во дворец.
   Неприятные дела можно откладывать, но куда лучше - разобраться с ними побыстрее, чтобы с чистой совестью о них забыть. Лорд Аденор всегда старался по возможности платить свои долги, а это значило, что он должен увидеться с Валлариксом.
   Но попасть к императору ему в этот день так и не удалось. В приемной короля его остановил второй из его "кредиторов" - мессер Ирем. Выглядел он так, как будто бы не спал всю ночь - впрочем, скорее всего, так оно и было.
   - Что вам угодно? - холодно осведомился коадъютор.
   - Я хочу увидеть императора.
   - Боюсь, что Валларикс сегодня никого не принимает.
   - Хорошо. Если он скажет, что не хочет меня видеть - я немедленно уйду.
   Ральгерд попробовал пройти, но Ирем легко преградил ему дорогу.
   - Для своего положения вы чересчур назойливы, лорд Аденор. Надеюсь, что для этого есть хоть какой-то повод?
   - Да, мессер. Правда, я не хотел бы говорить об этом с вами, но, раз получить аудиенцию у Императора никак нельзя, пусть будет так. По описи на моем складе в Переплетном скроме - шерсть, сукно и кожи. Думаю, для вас не составляет тайны, что такие описи частенько составляют люди, получающие взятки от торговцев?..
   Коадъютор выжидающе смотрел на собеседника. Он все еще не понимал, о чем тот говорит. Аденор криво усмехнулся.
   - Я им тоже заплатил, но, принимая во внимание то, что я собираюсь вам сказать, приходится признать, что эти деньги были брошены на ветер... Я держу на этом складе вяленое мясо, твердый сыр, муку и солонину - это не считая всякой дряни типа груза энонийских фиников. Передать их короне я, конечно, не могу - это поставит меня в двусмысленное положение. Но если ваша стража, проводя повторную ревизию, случайно обнаружит этот склад, а портовый чиновник неожиданно окажется настолько честным, чтобы не пытаться со мной сторговаться, а немедленно конфисковать эти продукты... понимаю, это маловероятно, но случаются же в жизни чудеса?.. Так вот, если случится что-нибудь подобное, меня никто ни в чем не заподозрит. В худшем случае, мои друзья в совете просто позлорадствуют, что я не смог сберечь свои товары. Понимаете?
   - Боюсь, что нет, - сухо сказал Ирем. - К чему вы клоните?
   - А я еще считал вас человеком проницательным! - скривился Аденор. - Склад в Переплетном скроме, мессер Ирем. Я - его единственный хозяин, вы легко найдете его в списках магистрата. Какие же вам еще нужны детали?
   - То есть вы хотите, чтобы я конфисковал ваши товары? - спросил Ирем удивленно.
   - Ну, не то чтобы хочу... Однако предлагаю вам подумать над такой возможностью.
   - И для чего вам это нужно? Рассчитываете подстраховаться на тот случай, если вчерашнее дело обернется против вас?
   - Конечно, - легко согласился Аденор. - Зачем еще я стал бы это делать?..
   Коадъютор выглядел почти растерянным. Ральгерд даже подумал, что ради такого редкостного зрелища не жалко даже склада... тем более - одного из самых скромных среди тех, которыми владел лорд Аденор.
   - Скажите, мессер Ирем, - начал он почти развязно. - Вы ведь, насколько мне известно, исключительно практичный человек. Я в жизни не поверю, что идея нашего правителя питаться чечевичным киселем и сухарями кажется вам более разумной, чем, допустим, мне. И ладно бы он делал это для того, чтобы снискать всеобщую любовь - так нет, об этом затянувшемся посте почти никто не знает. Тем не менее, он продолжает себя мучить. Разве вам не кажется, что это полная бессмыслица?..
   В ответ лорд Ирем смерил его долгим взглядом, от которого Ральгерду стало несколько не по себе.
   - Раньше я бы с вами согласился. Но теперь я уже не так уверен.
   - Почему?
   Ирем устало потер веки.
   - Ну хотя бы потому, что я, при всей своей практичности, могу только заставить человека вроде вас отдать излишки хлеба голодающим. Но я бессилен сделать так, чтобы вы предложили это сами.
   - Вы забываете, что я пытаюсь перестраховаться, - быстро возразил лорд Аденор. - К тому же...
   - ...вы теряете лишь маленькую часть того, что укрываете от Ордена, не так ли? - договорил за него лорд Ирем. И привычно скрестил руки на груди. - Скажите, Аденор: вы не боитесь, что теперь я напущу чиновников из магистрата на все остальные ваши склады, а потом велю проверить трюмы ваших кораблей?
   - Ищите, если вам угодно. Вам придется убедиться в моей честности.
   - Понятно. Значит, остальной товар вы держите на складах, нанятых на имя подставных владельцев.
   Аденор натянуто рассмеялся.
   - Вот что значит разговаривать с рыцарем Ордена! Скажешь ему пару слов - а он уже вцепляется в тебя, как гончая в оленя... Полагаю, мне пора спасаться бегством.
   - Хорошо, идите. Я бы поблагодарил вас - но для этого придется допустить, что вы способны на какой-то бескорыстный жест. А тогда вы, пожалуй, оскорбитесь.
   У Ральгерда вырвался нервический смешок.
   - Ничего не имею против бескорыстия, пока за него не приходится расплачиваться собственным комфортом, - сказал он. - Но вы все-таки не благодарите. Можете считать, что я вернул вам долг за стычку возле Нового моста. А сейчас я вернусь к себе домой и закажу себе обед из пяти блюд. Хотите присоединиться?..
   - Нет, благодарю. Сегодня я обедаю у Императора.
   Лорд Аденор болезненно поморщился, вообразив этот обед, и вышел из приемной.
  
   Глава XIV
  
   Руки Лейды ныли от усталости - хорошей, правильной усталости, которая приходит, если с полчаса рубить кинтану тренировочным мечом из сплава стали и свинца. Подобное оружие казалось неуклюжим и тяжеловесным, словно боевой топор. Зато деревянные мечи, нарочно принесенные "дан-Энриксом" для учебного боя, после утяжеленной стали всякий раз делались легкими, как будто совершенно не имеющими веса. После того, как Крикс помог ей снять чужие, кое-как подогнанные под ее размер доспехи, тело словно зазвенело от знакомой, но все равно неизменно удивлявшей его легкости.
   Все их занятия заканчивались поединком, во время которого она могла не только применить на практике разученные в этот день удары, но и вспомнить все, чем они занимались раньше. Лейде эта часть урока нравилась больше всего. В последние недели она даже льстила себе мыслью, что у нее начало неплохо получаться. Но сегодня все с самого начала шло наперекосяк. Возможно, в это утро им обоим вообще не следовало заниматься фехтованием...
   Пришедший во дворец "дан-Энрикс" ощутимо прихрамывал, а одна штанина казалась шире другой из-за плотной повязке на колене. На ее вопросы Рикс ответил, что в него попали камнем из пращи, когда он защищал Шатровый город от погромщиков. Распространяться о подробностях оруженосец коадъютора не пожелал и сразу отказался от идеи перенести тренировку на другое время. За довольно скромным завтраком, который они съели прямо в ее комнате, Рикс рассказал о том, как отыскал свою приемную семью. Лейда искренне обрадовалась за него, но сам "дан-Энрикс" почему-то не казался таким уж счастливым, хотя о приемной матери и братьях отзывался с явной теплотой. Выглядел энониец вообще неважно - бледный, осунувшийся и какой-то потерянный. Сосредоточился он только во дворе. Несчастную кинтану энониец молотил с таким ожесточением, что надетые на "болвана" старые доспехи оказались смяты в нескольких местах. Лейда уже тогда начала понимать, что поединок с Риксом в этот раз не будет легким. Но того, что случится потом, она предвидеть все же не могла.
   Через пару минут после начала боя Крикс отбил очередной ее удар и резко перешел в контратаку. Поспешно изобретенную Лейдой защиту он преодолел с такой небрежной легкостью, что стало совершенно ясно, что во время их последних тренировок энониец просто приспосабливался к ее уровню. Лейде внезапно сделалось не по себе. Зеленоватые глаза "дан-Энрикса" сейчас казались черными, будто глубокие колодцы. Этот холодный взгляд, направленный куда-то вглубь себя, пугал ее настолько, что вдоль позвоночника прошел озноб. Таким она "дан-Энрикса" еще не видела - и точно не хотела бы увидеть снова. Хорошо знакомое лицо стало застывшим, отстраненным и чужим. Это не был тот оруженосец коадъютора, который мог самозабвенно целовать ее ночами, терпеливо объяснять какой-нибудь контрудар или шептать ей разные смешные глупости, случайно встретив ее в коридорах королевского дворца. Того "дан-Энрикса" она нисколько не боялась - даже в самые ожесточенные моменты их импровизированных поединков. Этот же, наоборот, пугал ее почти до дрожи.
   Девушка почувствовала неожиданно сильную боль в ушибленном плече... и почти сразу же последовал второй удар, разбивший ей запястье. Лейда тихо ахнула. На глаза против воли навернулись слезы. Они занимались без перчаток; Лейда отказалась пользоваться ими, потому что толстая кожаная рукавица не давала ей как следует почувствовать свое оружие, а Риксу они были просто не нужны - Лейде еще ни разу за все время обучение не удалось достать южанина. Самой Лейде Гефэйр уже довелось узнать, что будет, если меч противника ударит ей по пальцам - но надевать защитные перчатки она все равно не стала. Зачем заниматься фехтованием, если постоянно опасаться даже самой пустяковой боли? Боль была еще одним противником, с которым нужно было встретиться лицом к лицу - и одержать победу. Без подобной тренировки не бывает хладнокровия и выдержки бойца.
   Но сейчас Лейда внезапно поняла, что до сих пор она даже не представляла себе настоящей боли.
   Кто бы мог подумать, что удар подобной силы можно нанести легким и на первый взгляд довольно безобидным тренировочным мечом?.. Еще немного - и этот удар сломал бы ей запястье. Кисть мгновенно онемела, меч едва не выпал из чужих и непослушных пальцев. Девушка быстро отступила, разорвав дистанцию, и приняла оборонительную стойку. Вздумай Рикс развить атаку, это ее не спасло бы - энониец был гораздо опытнее и мог двигаться невероятно быстро, а она сейчас едва способна была удержать свой меч.
   И все-таки какой-то частью себя девушка порадовалась, что ей хватило самообладания на то, чтобы прежде всего подумать о защите. И только потом Лейда задалась вопросом, что же все-таки происходило с Риксом.
   Когда она отступила, в глазах энонийца снова появилось что-то человеческое. А потом на его лице отразился самый настоящий страх. Он опустил оружие и шагнул к ней, не обращая внимания на ее меч.
   - Я тебя поранил?..
   Лейда сморгнула слезы и решительно мотнула головой.
   - Ничего страшного. Просто слишком резкая контратака. Я не успела подготовиться... Продолжим?
   Непривычная по силе боль сейчас отзывалась в теле противной дрожью, но это как раз относилось к числу тех вещей, которые необходимо преодолевать немедленно. Поддайся им однажды - и ты уже никогда не сможешь стать бойцом. И все же где-то в глубине души Лейде хотелось, чтобы энониец отказался продолжать занятие. Сегодня с Риксом явно что-то было не так.
   Словно услышав ее мысли, он отбросил меч - с каким-то даже отвращением, как будто бы он жег ему ладонь.
   - Нет, не могу... Наверное, мне вообще не следовало приходить сюда сегодня...
   Он приблизился еще на шаг и попросил:
   - Покажи, что с рукой.
   Лейда тоже бросила свой меч на землю и позволила "дан-Энриксу" взять себя за руку и осмотреть ушиб. Кровь из рассечения почти остановилась, но запястье уже начинало быстро опухать. Южанин тихо выругался.
   - Надо приложить что-то холодное, а после этого перевязать. И не перетруждать эту руку следующие несколько дней.
   - Не беспокойся, Рам Ашад даст мне какую-нибудь обезболивающую мазь, и все пройдет еще до завтра. Ты же знаешь, он волшебник, - Лейда улыбнулась, надеясь вызвать ответную улыбку, но южанин только коротко кивнул.
   - Прости меня, - сказал он несколько секунд спустя. И тогда Лейда решила рискнуть.
   - Что с тобой все-таки случилось, Рик? Это... из-за того сражения в Шатровом городе?
   На лицо энонийца набежала тень.
   - Какое там "сражение"! Скорее, бойня. Эти люди не умели драться, и приличного оружия у них было немного. За ночь я убил не меньше дюжины - сначала в лагере, а после этого на Винной улице, когда в Шатровый город пришло подкрепление от Разделительной стены, а мы взялись за тех, кто мародерствовал в чужих домах. А к утру мессер Ирем приказал поставить виселицу и повесил несколько человек прямо на Cтарой площади - за грабежи, убийства и насилие. И это ведь не "Горностаи", даже не какие-то антарские бродяги, а обыкновенные мастеровые. Я бы их даже пожалел... если бы еще раньше не увидел, что они творили с беженцами и с теми горожанами, которые пустили этих беженцев к себе. Может быть, кто-то из этих погромщиков до этой ночи жил в том же квартале - но это не мешало им вести себя, как будто они были в захваченном городе. Этого я не понимаю. Да и как такое вообще можно понять?
   Лейда неловко отвела глаза. Почему он так на нее смотрит?.. В этом взгляде был вопрос, как будто бы она и вправду знала что-то, недоступное ему. Если "дан-Энрикс" в самом деле думал так, то он жестоко ошибался. Может быть, ему нужна была совсем другая девушка. Кто-нибудь вроде Ласки, о которой он упоминал в своих рассказах о Каларии. Она гораздо лучше поняла бы то, о чем он говорит...
   Обрывки мыслей носились у Лейды в голове, как вспугнутые птицы, и ответить что-то связное было не легче, чем победить энонийца в поединке.
   - Ты прав. Такого не должно быть... но мы не можем ничего с этим поделать. Только не вини себя! Пусть это не война, но по большому счету - то же самое. А на войне людям всегда приходится вести себя жестоко, нравится им это или нет.
   Лейда чувствовала себя очень глупо. Кто она такая, чтобы говорить с ним о войне, а уж тем более жестокости? Но энониец, кажется, хотел именно этого.
   "Дан-Энрикс" криво усмехнулся.
   - Разумеется... война. Знаешь, когда я отыскал свою семью, мать рассказала мне, как они убежали из деревни. Cтароста Карен пытался откупиться от наемников, разграбивших деревню, несколькими семьями. Естественно, чужими. Никого из родственников старосты там не было. Я вообще подозреваю, что отдать наемникам хотели только тех, кто чем-нибудь не угодил Карену. Мне даже захотелось отпроситься у мессера Ирема и самому съездить в Энмерри. А потом я подумал - ну приеду я, и что?.. Конечно, я бы напугал Каренна до смерти - но он все равно остался бы уверен в том, что у него не оставалось никакого выхода, кроме как продать в рабство женщину с тремя детьми. Это же так естественно! Война, разруха, драться с мародерами - себе дороже, отдавать Трехпалому своих детей - ну что вы, о таком даже помыслить невозможно. А чужих - пожалуйста. Этот Карен... он бы валялся у меня в ногах, но все равно считал, что поступил единственно возможным образом. Такова жизнь!.. Я вообще давно заметил, что тому, кто хочет оставаться человеком, не нужны для этого какие-то причины. А вот тот, кто этого не хочет, обязательно найдет себе десяток оправданий. И почти всегда - одних и тех же. О какой бы гнусности, жестокости или несправедливости не заходила речь, только и слышно - "это жизнь". Или - "это война". Как будто это что-то объясняет! Хеггов рог! А знаешь, Лей, что самое паршивое? Я сам - ничуть не лучше их. Только не спорь... Ты ведь не видела, как мы с Лесными братьями забрали почти всю еду в одной деревне. А я в жизни не забуду, что мне говорил их староста. Иногда мне кажется, что есть только одна возможность покончить с этим раз и навсегда - уйти из Ордена, выбросить этот меч и больше никогда, ни по какой причине не убивать других людей. Каким бы неизбежным это не казалось. Когда я об этом думаю, мне кажется, что это не такой уж плохой выход. А потом я вижу этих беженцев, которые запуганы настолько, что уже не могут даже защищаться... И выходит так, что, если этому никто не помешает, их и дальше будут избивать и даже убивать. И тогда я понимаю, что я не уйду из Ордена. А если даже и ушел бы - это все равно бы ничего не изменило. Потому что когда случится что-нибудь подобное, я не смогу остаться в стороне. Что бы я ни решил для самого себя. Я просто не cмогу.
   Голова у девушки шла кругом. Сейчас Рикс был почти таким же, как в начале осени, когда только вернулся из Каларии. Лейде казалось, что ей удалось заставить Рикса позабыть о той войне, и все это осталось в прошлом, как какая-то тяжелая болезнь. Но сейчас Лейда с горечью подумала, что она переоценила собственные силы. Любовь любовью, но война тоже не собиралась отпускать "дан-Энрикса".
   - Что же ты будешь делать дальше?
   Плечи юноши поникли.
   - Я не знаю. Мне хотелось бы найти какой-то выход - но теперь мне чаще всего кажется, что его нет. Как бы там ни было... боюсь, что нам придется на какое-то время прекратить наши уроки фехтования.
   Лейду эти слова огорчили больше, чем она могла признаться даже самой себе. Но показать это "дан-Энриксу" - значило бы только усложнить его и без того непростое положение. Поэтому она быстро сказала:
   - Ничего страшного. Я понимаю, тебе нужно время... это вполне может подождать. Я буду повторять то, что ты показывал мне раньше.
   Прояснившееся лицо Крикса отчасти искупило ее разочарование от мысли, что их ежедневные занятия будут приостановлены. Тем не менее, девушка чувствовала, что это еще не все. "Дан-Энрикса" следовало как-то отвлечь от этих размышлений, от которой у нее самой по коже шел противный холодок. А ведь она всего лишь слушала его рассказ со стороны, и многое в его словах оставалось для нее не до конца понятным.
   - Хочешь, я тебе кое-что покажу? - спросила Лейда.
   - Да, - ответил энониец вяло. Лейда взяла его за руку и потянула за собой. Когда они свернули в сад, во взгляде энонийца промелькнула искра интереса.
   - Куда ты меня ведешь?..
   - К Беседке королевы. Говори потише, а то нас заметят.
   Судя по лицу южанина, он хотел уточнить, кто может услышать их разговор среди заснеженного парка в такой ранний час, но, выполняя ее просьбу, энониец промолчал.
   От Беседки королевы начиналась длинная аллея, проходившая по самой отдаленной от дворца части большого парка. Даже летом здесь почти никто не появлялся, а зимой эта часть сада вообще казалась частью какого-то другого мира, где никогда еще не было людей. Лейда коснулась рукава "дан-Энрикса" и тихо произнесла:
   - Смотри. Вон там.
   Крикс посмотрел в ту сторону, куда она показывала. И увидел то, что Лейда заметила раньше его - двух человек, неторопливо идущих по аллее. Лейда и не сомневалась в том, что они будут здесь. Элиссив с Марком выбирали для своих прогулок то же время, которое Лейда с Риксом посвящали фехтованию. Таким образом, большинство придворных пребывали в убеждении, что дочь Валларикса проводит время со своей подругой и ее служанкой Тилле, бывшей еще одной участницей их маленького заговора. На приходы и уходы Маркия, бывшего всего-навсего помощником секретаря, никто, естественно, не обращал внимания.
   Каштановые волосы Элиссив выбивались из-под темного берета с пером цапли, а вместо платья на ней был охотничий костюм. Лейда мысленно одобрила подобный выбор - неровен час, кто-нибудь обратил внимание на потемневший от растаявшего снега подол юбки, и задался вопросом, где была принцесса. Зато сейчас наследницу вполне можно было принять за какого-нибудь пажа. Конечно же, только издалека.
   "Дан-Энриксу" потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Он стиснул ее руку.
   - Марк?.. - почти беззвучно спросил он, кивнув на юношу в лаконской форме.
   Девушка кивнула. Лисси с ее кавалером их не видели - они неспешно удалялись от беседки по заснеженной аллее.
   - Но они же были в ссоре, - растерянно сказал Крикс. - Ты сама сказала... Помнишь?
   Разумеется, она отлично помнила тот разговор. "Дан-Энрикс" тогда по случайности застал Элиссив с заплаканными глазами - и, не получив от нее внятного ответа, что ее расстроило, спросил об этом Лейду. Зная настойчивость энонийца, Лейда предпочла ответить правду.
   - Это из-за Марка. Он уже неделю с ней не разговаривает. То есть... Марк, конечно, ведет себя очень вежливо, но держится при этом так, как будто они совершенно не знакомы. Лисси не может понять, чем она его так обидела.
   Крикс выглядел не на шутку удивленным.
   - А почему это так ее расстраивает? Знаешь, я раньше не видел, чтобы она плакала.
   Лейда вздохнула.
   - Понимаешь, Лисси с Марком проводили много времени вдвоем, пока тебя здесь не было. Она считает его своим другом.
   Рикс нахмурился.
   - Марк всегда был очень сдержанным. Возможно, он просто не понимает, что его манеры огорчают Лисси. Может быть, мне стоит с ним поговорить?..
   - А что ты ему скажешь?
   - Сам пока не знаю. Но если понадобится взять его за шиворот и притащить сюда - я это сделаю. Не хочу, чтобы Элиссив плакала из-за подобной ерунды.
   Лей тогда едва не рассмеялась. Все-таки в определенных отношениях Крикс был совсем еще мальчишкой.
   - А тебе не кажется, что Марк мог просто испугаться? Все-таки подобная привязанность со стороны наследницы - это огромный риск. Она может в него влюбиться. Или император может обратить внимание на то, что они слишком много времени проводят вместе - и Марк потеряет место при дворе. Мне кажется, он совершенно прав, что решил соблюдать дистанцию, вот только...
   - Только что?
   - По-моему, он сделал это слишком поздно, - откровенно сказала Лейда.
   Так уж получилось, что с тех пор они больше не говорили об Элиссив и Этайне. С одной стороны, как-то не приходилось к слову, а с другой - Лейда была почти уверена, что рано или поздно Крикс узнает все, что нужно, от самих участников событий. Марк учился с Риксом в Академии, а Элиссив вообще считала юношу названным братом - на том основании, что он, видите ли, тоже "дан-Энрикс".
   А выходило, что южанин до сих пор судит о положении вещей по разговору, состоявшемуся несколько месяцев назад.
   Лейда поморщилась.
   - Рик, это было в сентябре! Ты так занят в этом своем Ордене, что ничего вокруг не замечаешь. Могу побиться об заклад, что ты с самого лета не разговаривал по душам ни с Лисси, ни с кем-нибудь из своих друзей в Лаконе. У меня порой такое ощущение, что тебе кажется, что там, где нет тебя, жизнь останавливается и ничего не происходит - до тех пор, пока ты снова не появишься.
   Скулы "дан-Энрикса" порозовели.
   - У меня действительно не было времени.
   Лейда вздохнула. В сущности, ее не удивляло, что ни Марк, ни Лисси не пытались поговорить с Риксом по душам. Даже когда энониец оставался во дворце на целый вечер, все равно невольно создавалось впечатление, что он может в любой момент сорваться с места и исчезнуть. А вид у юноши в подобные минуты был таким, как будто он одновременно слушал собеседника - и размышлял еще о нескольких делах. Похоже, можно было либо примириться с этим - либо сразу отказаться от "дан-Энрикса".
  
   Еще пару часов назад Крикс ни за что бы в это не поверил, но к гостинице папаши Пенфа он шел в приподнятом настроении. Когда-то - еще до войны в Каларии - лорд Ирем мимоходом обронил, что оптимизм "дан-Энрикса" - это лучший пример щенячьей жизнерадостности, которая вообще не требует логического объяснения. На "щенячью" Крикс тогда обиделся всерьез, хотя к тому моменту уже несколько привык к манерам своего сеньора. Но если отбросить форму и смотреть только на суть, то рыцарь, вероятно, был не так уж и неправ.
   То, что Лейда смогла понять его сумбурные, мрачные речи о Шатровом городе, само по себе не решало проблему, но Крикс обнаружил, что на его душе больше нет той давящей тяжести, с какой он отправлялся во дворец. А уж тот факт, что дочь Валларикса влюбилась в Маркия Этайна, вообще нельзя было считать таким уж радостным открытием - во всяком случае, с рациональной точки зрения. Конечно, Рикс был рад за побратима, но ему было не по себе при мысли, что начнется, если вся эта история однажды выплывет на свет... Элиссив еще не была просватана, но, как-никак, послы Аттала Аггертейла уже больше года намекали на возможный брак между наследницей и таном. Правда, сам Аттал всегда предпочитал мужчин. Его нынешний фаворит командовал эскадрой, в пух и прах разбивший флот аварцев возле Чаячьей скалы. Но вкусы Аггертейла в данном случае значили так же мало, как влюбленность Лисси в младшего секретаря ее отца. Брак между наследницей Валларикса и Аггертейла был на редкость выгоден обоим государствам - он бы, наконец, объединил империю и Островной союз. Наверное, оруженосцу коадъютора следовало бы возмутиться поведением принцессы, рисковавшей государственными интересами ради Этайна... но южанин не мог отыскать в себе ни капли возмущения. Не мог даже согнать с лица дурацкую улыбку.
   Свернув к Разделительной стене, Крикс вспомнил о последней встрече с Браэнном - и окончательно решил, что жизнь, по сути, совсем неплохая штука.
   Когда накануне Рикс привел в "Золотую яблоню" свою семью и попросил у Пенфа выделить им комнату, он полагался только на великодушие трактирщика, который всегда относился к нему исключительно приветливо - и мог бы согласиться подождать, пока "дан-Энрикс" не добудет денег. Правда, когда оруженосец коадъютора заговорил о плате, мэтр Пенф только благодушно отмахнулся. "Да какие деньги... я ведь знаю, у тебя сейчас ни одной медьки. Пусть себе живут. Когда-нибудь потом сочтемся". Но на душе у Рикса было неспокойно. Пенф был состоятельным человеком, это верно - но все-таки не настолько, чтобы, не моргнув глазом, принять четырех нахлебников. Значит, нужно было быстро раздобыть где-нибудь денег. Юношу это поставило в тупик. Раньше он никогда не думал о деньгах и способах их заработать - его друзьям деньги все время присылали их родные, да и самого "дан-Энрикса" когда-то найденный в Энмерри клад избавил его от таких проблем.
   Южанин тяжело вздохнул, представив, как бы посмеялся теперь мессер Ирем, которого Рикс совсем недавно уверял, что деньги ему совершенно не нужны. Конечно, коадъютор дал бы ему денег, если бы узнал, в чем дело... но "дан-Энриксу" совсем не улыбалось обращаться к сюзерену с такой просьбой. Он и без того был кругом обязан лорду Ирему.
   К удивлению "дан-Энрикса", ему внезапно помог Браэнн, с которым южанин поделился собственными затруднениями - смутно надеясь, что десятник сможет подсказать ему какой-то выход. Ничего определенного Браэнн ему так и не посоветовал, зато уже на следующий день после погромов вручил юноше достаточно увесистый кошель.
   - Здесь сотня ассов, - предупредил он "дан-Энрикса". - Так что ты уж постарайся, чтобы его у тебя не стырили.
   - Как это "сотня"? - севшим голосом спросил южанин. - Ты с ума сошел?
   Он не решался взять такой подарок - и одновременно понимал, что он не имеет права отказаться. Сейчас эти деньги нужны не ему, а Филе, Близнецам и Арри.
   Стражник только ухмыльнулся.
   - Вовсе нет. Просто ребята скинулись по десять. А ты что, действительно решил, что я могу отдать тебе пол-месячного жалования?.. - Браэн насмешливо фыркнул и предупредил - Только не вздумай возвращать, даже если тебе случайно подвернется какой-нибудь заработок. У нас все отлично знают, куда ты угрохал свои деньги, так что можешь быть уверен - никто с тебя даже гнутой медьки не возьмет.
   Крикс подумал, что Сорен или его покрытый прыщами дружок были бы только рады, вздумай он когда-нибудь вернуть им долг, но теперь они тоже не рискнут пойти против всего дозора.
   Браэнн тоже явно это понимал. Глаза десятника насмешливо поблескивали из-под плотной повязки вокруг лба. Из его десятки шестеро были ранены, двое даже довольно тяжело - но то, что все остались живы, само по себе можно было считать большой удачей. Далеко не все дозоры с Северной стены могли похвастаться таким везеньем. Энониец поблагодарил, взял кошелек и с облегчением подумал, что, по крайней мере на первое время проблема с деньгами решена.
   Пенф искренне удивился, когда энониец вытащил кошель, и даже попытался возражать - но Крикс, не слушая, высыпал серебро на стол.
   - Бери, бери. Кто знает, сколько я еще успею тебе задолжать?
   Трактирщик рассмеялся.
   - Ладно.
   - С постояльцами не слишком хлопотно? - осведомился Рикс. Пару минут они болтали о делах в гостинице, а потом папаша Пенф спросил:
   - А эти Тен с Тиренном - они в самом деле твои братья?
   Крикс напрягся. Разговор о Близнецах не предвещал ничего доброго.
   - Приемные, - ответил он. - А что?..
   - Шустрые ребята, - с удовольствием ответил Пенф. - Помогали мне сегодня в зале, словно уже год тут прожили. Правда, потом они знаешь чего учудили?.. Напросились мыть посуду, и давай швырять друг другу миски через пол-кухни. И самое удивительное, что раскокали всего одну.
   - Убью обоих, - процедил "дан-Энрикс".
   Пенф только отмахнулся.
   - Брось... подумаешь, тарелка. Я бы от таких помощников не отказался. В общем-то, я тебя потому и спрашивал. Ты все-таки числишься в имперской гвардии, а тут твоя родня будет по залу с подносами бегать.
   Энониец рассмеялся.
   - Да я бы и сам побегал, деньги надо где-то брать... Ну-ну, я пошутил, - быстро добавил он, взглянув на потрясенное лицо папаши Пенфа. - А Тиренн и Тен пусть помогают, если тебе так удобнее. Только смотри, чтобы они тут не перебили всю посуду.
   Крикс махнул трактирщику - и поднялся по лестнице наверх.
   Его домашние обедали - за небольшим столом в угловой комнате с косыми окнами под потолком. Она была значительно просторнее, чем та, которую когда-то занимал сам Рикс, остановившись в "Яблоне", но, как все комнаты в этой гостинице, выглядела достаточно уютной. Когда скрипнула входная дверь, Фила испуганно подняла взгляд, и ложка, c которой она кормила Арри, замерла в воздухе. Крикс подумал, что жизнь в доме Мерайи Белл его домашние забудут еще не скоро.
   Видя, что о нем забыли, Арри потянулся к ложке сам, неловко ухватив ее за черенок.
   - Ддай...
   Суп полился на стол. Фила тут же потянулась за тряпкой, одновременно скомандовав Тиренну:
   - Сбегай вниз за тарелкой для брата.
   - Не надо, я сыт. А Тиренну вообще не стоит доверять тарелки.
   - Я не Тиренн, - возразил тот самодовольно, пропустив намек "дан-Энрикса" мимо ушей. - А почему тебя не было все утро?..
   Крикс вздохнул. Во время прошлого визита он действительно пообещал прийти в гостиницу с утра, но потом вспомнил об уроке с Лейдой. А потом он разбил ей запястье. Лучше бы ему совсем не появляться во дворце...
   - Я фехтовал, - кратко ответил Рикс. Подробности его домашним ни к чему. Пусть думают, что он тренировался с кем-нибудь из кандидатов в Ордене.
   Глаза Близнецов загорелись.
   - А меня научишь? - спросил тот, которого он принял за Тиренна.
   - Нас, - быстро поправил его брат.
   - Отстаньте от Крикса со своими глупостями, - резко сказала Фила, и "дан-Энрикс" успел заметить промелькнувший в ее взгляде страх. Крикс понимал, что она должна чувствовать. Один ее сын взялся за оружие и сделался разбойником и мародером. Второй отправился в Каларию и заработал шрам на пол-лица. А теперь вот и Близнецы...
   - Это не глупости! Скажи ей, Рик!..
   Крикс до сих пор не мог понять, почему Тен с Тиренном сразу стали называть его коротким именем. Он никогда не предлагал им ничего подобного, и вообще не хотел снова слышать это имя, всякий раз напоминавшее ему о Лесном братстве и войне в Каларии.
   Просьба Близнецов одновременно позабавила и раздосадовала Рикса. Фехтование было последним, о чем бы ему сейчас хотелось думать, но количество людей, желающих чему-то научиться у него, в последние недели неуклонно возрастало. Стоило ему дать несколько уроков Ленн-Денному - как в Лаконе нашлись и другие желающие. Причем некоторые из них учились даже не у Хлорда, а у других менторов.
   - Я не уверен, что мне хочется чему-то вас учить, - прохладно сказал Крикс в ответ на просьбу Близнецов. История с пропавшим кошельком еще не выветрилась из его памяти.
   - Это из-за тех чернил?.. - спросил Тиренн, глядя на Рикса подкупающе открытым взглядом. - Или ты рассердился, потому что Тен разбил эту тарелку?
   - Замолчи, придурок! Это ты ее разбил!
   - Хватит, - оборвал разгорающуюся перепалку Рикс. - Мне наплевать, кто из вас это сделал. Если вы действительно хотели бы чему-то научиться, то сначала докажите, что на вас обоих в самом деле стоит тратить время.
   Близнецы восприняли его слова слишком буквально и рьяно взялись за "доказательства". Папаша Пенф и его "Золотая яблоня" от этого в конечном счете только выиграли, потому что все полы на первом этаже были подметены, посуда перемыта, а столы отчищены в кратчайший срок. Крикс подумал, что, если так будет продолжаться, то трактирщик, чего доброго, назначит братьям жалование.
  
   ..."Дан-Энрикс" поймал меч противника, с коротким резким скрежетом провел его по лезвию до самой гарды и сильно толкнул Ликара. Тот потерял равновесие, и тогда Крикс свалил противника подсечкой под колено. Потом отвел меч и протянул Ликару руку.
   - Поднимайся.
   Но Ликар подниматься не спешил, уставившись на что-то за спиной "дан-Энрикса". Судя по лицу Лен-Деннора, ничего хорошего он там не видел. Энониец обернулся и увидел Вардоса, следившего за ними с противоположного конца площади. Крикс задумался, как долго Нетопырь стоял на этом месте, наблюдая за уроком.
   - Подойдите сюда, Рикс, - потребовал наставник.
   Если уж на то пошло, то Крикс был вовсе не обязан подчиняться всякому приказу Вардоса. Учеником "дан-Энрикс" давно не являлся, и никаких правил Академии тоже не нарушал - по крайней мере, напрямую. Но Мастер-со-Шрамом все равно ничуть не сомневался в том, что энониец выполнит его распоряжение. Он смерил Рикса тусклым взглядом и добавил.
   - Уберите меч, в ближайшую пару минут он все равно вам не понадобится.
   Да, в его стычках с Вардосом оружие, к несчастью, было совершенно бесполезным. Но со временем южанин все же приспособился к правилам игры - и даже использовать их против самого же Вардоса. Вчерашний бунт, устроенный его энгильдом на занятиях по землеописанию, можно было без преувеличения назвать победой Рикса. Видимо, теперь Нетопырь намеревался взять реванш.
   Крикс бросил меч на землю и нарочито неторопливо подошел к наставнику.
   А вышло так. В очередной раз посмотрев на Лен-Деннора в трапезной, "дан-Энрикс" сразу понял, что наставник Вардос снова почтил утреннюю тренировку собственным присутствием. Лицо Ликара выглядело застывшим. Крикс опустился на скамью напротив.
   - Что, опять?..
   Ликар только кивнул. Крикс запустил пальцы себе в волосы, приводя и без того взлохмаченные пряди в полный беспорядок.
   - Ничего не понимаю... - вздохнул он - Ты ведь действительно стал драться куда лучше. В прошлый раз у тебя все прекрасно получалось. Будь это не Вардос, а кто-то другой, я бы сказал, что он к тебе просто придирается. Но Нетопырь... Он, правда, сволочь, но все-таки не настолько, чтобы приставать к тому, что делает все правильно. Да и с чего ему на тебя злиться?
   В лице Лен-Деннора что-то дрогнуло.
   - Он не злится. Просто... Рикс, я не могу ничего сделать, пока он стоит у меня над душой! Это просто наваждение какое-то. Когда он говорит "подшаг налево", я так теряюсь, что на самом деле забываю, где у меня левая рука, где правая.
   Это признание звучало так нелепо, что южанин чуть было не рассмеялся - но вовремя прикусил губу. Судя по отчаянному взгляду Лен-Деннора, тому было совершенно не до смеха. "Вардос его доведет, - трезво подумал Рикс. Он ведь хотел, чтобы Ликар ушел из Академии. Еще немного - и Ликар действительно сорвется и попросится домой. Или сотворит что-нибудь такое, за что его можно будет вышвырнуть отсюда". Крикс с упреком посмотрел на Афейна Рейхана - тот сидел так близко, что не мог не слышать его разговора с Лен-Деннором. Слова Вардоса о том, что все его товарищи готовы восхищаться нелогичными поступками "дан-Энрикса", но сами будут прежде всего думать о самих себе, гадюкой шевельнулись где-то глубоко внутри. Крикс дождался, пока князь поднимет голову, и можно будет встретиться с ним взглядом - и только тогда сказал:
   - Что-то я никак не пойму, Рейхан. Ты ведь наш командир. Мог бы и заступиться за Ликара.
   Князь меланхолично отхлебнул оремиса.
   - Я бы давно это сделал, если бы это могло дать какой-нибудь результат. Ты вот однажды попытался - ну и что?.. Ты лучше меня знаешь, что спорить с Нетопырем - пустое дело. Лен-Деннорму придется потерпеть. Ничего не поделаешь.
   - Я смотрю, ты уже израсходовал все средства, - едко сказал энониец. - Может быть, мне стоит самому сходить на тренировку и взглянуть, нельзя ли как-нибудь поправить это дело?
   Князь пожал плечами.
   - Поступай, как знаешь.
   - Прекрасно, - сказал Рикс отрывисто. - На всякий случай должен вас предупредить - наставник Вардос намекнул, что в следующий раз, если я снова буду спорить с ним, наказан будет весь отряд.
   Грейд посмотрел на энонийца волком.
   - И ты об этом так спокойно говоришь, Пастух?.. Мы все, по-твоему, должны страдать из-за твоей дурацкой гордости?
   - Заткнись, Декарр, - отрезал Рикс. Вот только не хватало препираться с главным подпевалой Льюберта Дарнторна.
   Но на сторону Грейда совершенно неожиданно встал Мирто Миэльвитт.
   - Декарр не так уж и не прав. Никто не хочет бегать вдоль ограды и скоблить полы только из-за того, что тебе захотелось лишний раз поцапаться с Нетопырем. Оставь его в покое, Рикс. Ты не можешь идти против всего отряда!
   Крикс мрачно подумал, что наставник Вардос оказался кругом прав. "Дан-Энрикс" вообще не помнил случая, чтобы представители двух враждовавших партии в их отряде действовали заодно. Кто мог подумать, что они будут с таким единодушием выступать против Рикса.
   Афейн задумчиво смотрел на старого товарища.
   - Не делай этого, "дан-Энрикс", - это прозвучало чем-то средним между просьбой и приказом. - Как твой командир, я запрещаю тебе вмешиваться в это дело.
   - Вы только посмотрите на себя!.. - чужим от злости голосом сказал оруженосец коадъютора. - Как только речь зашла о том, что вас заставят пробежать несколько дополнительных кругов на утренней пробежке, или помахать утяжеленными мечами - вы так разорались, что вас сейчас слышно даже в главной башне. И все это только потому, что я, по-вашему, думаю только о самом себе, а не о ваших неприятностях. Тогда скажите: чем вы лучше? Разве вы не думаете только о самих себе, когда молчите и спокойно позволяете Нетопырю травить Ликара? Ты, Афейн, так здраво рассуждал о том, что Лен-Деннору нужно просто потерпеть - ну так я вам отвечу тем же самым. Потерпите!!
   Лица у присутствующих вытянулись. Видимо, никто не ожидал от Крикса такой вспышки.
   - Ты все переворачиваешь с ног на голову, - несколько неуверенно сказал Рейхан. - Там речь об одном человеке, а здесь - обо всем отряде. Это не одно и то же.
   Крикс обернулся к князю, как к противнику, которого намерен был атаковать.
   - А что вообще такое - наш отряд?.. Вы вместе учитесь, живете в одной башне, но разве это делает всех вас друзьями? Ничего подобного. У Миэльвитта и Декарра нет никаких общих интересов, и они способны ссориться по десять раз на дню. А тут их интересы по случайности совпали - значит, уже можно называть их "интересами отряда"? Только, как ни назовите, и Декарр, и Мирто, и все остальные думают все-таки только о самих себе. А главный интерес отряда - это чтобы каждый знал, что, что бы ни случилось, остальные даже не задумаются, стоит за него вступаться - или пусть как-нибудь перебьется. Разве не об этом всегда говорил наставник Хлорд?
   - Ну, вряд ли он имел в виду, что мы должны объединяться против мастеров, - пробормотал Афейн. Но энониец чувствовал, что его речь произвела на слушателей некоторое впечатление. Как бы там ни было, когда Мастер-со-Шрамом появился на занятиях по землеописанию и вздумал, по своему обыкновению, пройтись насчет Ликара, который в присутствии Нетопыря сразу забыл, где следует искать притоки Шельды, мастер встретил неожиданный отпор. Против главы Лакона выступила почти половина пятого энгильда - впрочем, без обеда все равно остались абсолютно все. В тот вечер, вместе с Юлианом выгребая уголь и золу из огромного остывшего камина в Рейнсторне, в котором легко могли бы разместиться они оба, энониец размышлял, что же все-таки произвело на его друзей решающее действие - желание заступиться за товарища или сознание, что Криксу все равно хватит упрямства поступить по-своему? Ведь если весь отряд в любом случае будет наказан, то, как ни крути, куда приятнее считать это своим свободным выбором, а не решением "дан-Энрикса" и произволом Мастера-со-Шрамом.
   Но, как бы там ни было, Крикс чувствовал себя просто прекрасно. Он не сомневался, что несмотря на свое хладнокровие в скриптории, наставник Вардос просто вне себя.
   А вот теперь ему, похоже, выпал случай в этом убедиться.
   Мастер махнул рукой в сторону тропинки, показывая, что хочет пройтись. Юноше ничего не оставалось, как последовать за ним.
   - Вы неэкономно расходуете силы, - сказал Нетопырь, когда они отошли немного от площадки. - Лен-Деннору ваши уроки не помогут. Как только он встретит настоящего врага, все это тут же вылетит у него из головы.
   - Я так не думаю, наставник, - твердо сказал Рикс. Он сразу же решил, что в этот раз будет держаться исключительно корректно - но это не значило, что он обязан во всем соглашаться с мастером.
   - Я слышал, Лен-Деннор - не единственный, кто обращался к вам за помощью. Это правда?
   - Да, наставник.
   - Что ж, меня это не удивляет. Ваша техника великолепна. Правда, с самообладанием беда... Но это, вероятно, дело наживное. Послушайте моего совета, Рикс. Сейчас к вам по большей части обращаются именно те, кто на тренировках выглядит не самым лучшим образом. А вы по доброте душевной готовы тратить время на любого увальня, который не может отбить даже прямой удар. Я не хочу, чтобы вы слишком возомнили о себе, но все-таки скажу - ваши способности заслуживают большего. Не повторяйте главную ошибку Хлорда. Никогда не тратьте свое время на бездарных слабаков и неудачников. Вы понимаете, о чем я говорю?
   - Да, мастер.
   - И последуете моему совету?..
   Криксу очень хотелось ответить тем же тоном, что и в прошлый раз "Нет, мастер". Но, пожалуй, это было бы ребячеством.
   - Я подумаю над вашими словами, мастер Вардос, - сказал он. Есть масса способов ответить "нет", и энониец знал, что мастер поймет его правильно.
   - Подумайте, - сухо ответил он. - Кстати, вчерашняя история в скриптории - ваших рук дело?
   Как обычно, Вардос сменил тему слишком быстро. Криксу потребовалась пара секунд, чтобы взвесить свой ответ - и оценить расставленную мастером ловушку.
   - Нет, наставник, - ровным голосом ответил он. - Вы сами видели, что я молчал.
   - Как раз поэтому я и считаю, что это устроили именно вы. Начнись подобный бунт действительно спонтанно - вы бы, несомненно, не остались в стороне.
   Крикс молча шел рядом с наставником, и мокрый снег скрипел у них под сапогами. Февраль в этом году выдался ветреным, но вместе с тем довольно теплым.
   "Ничего ты не докажешь" - думал Рикс - и чуть заметно улыбался своим мыслям.
   - Мне, естественно, не нравится, когда кто-то из учеников подбивает других на нарушение порядка в Академии. Но ваша способность повлиять на ваших товарищей выглядит впечатляюще - и лишний раз доказывает, что вы подходите для того дела, которое я хотел вам предложить. Выпускников в Лаконе сейчас нет - все старшие лаконцы покинули Академию из-за войны. Но даже с учетом этого у мастеров слишком много обязанностей. Я хотел бы слегка разгрузить младших Наставников, поручив вам проводить некоторые из тренировок с новичками. Это только для начала. Если дело пойдет хорошо, я могу дать вам более взрослых учеников - скажем, из третьего-четвертого энгильда. Вы согласны?
   Крикс не знал, что думать.
   - Вы хотите, чтобы я стал наставником?..
   - Пока что - просто помощником наставника. Это займет у вас не слишком много времени и не помешает выполнять ваши обязанности в Ордене. А с другой стороны - если вы согласитесь, то у вас появится еще одна возможность выбрать себе подходящее занятие. Вполне возможно, что однажды роль наставника в Лаконе может показаться вам заманчивее службы в гвардии.
   Энониец вздрогнул. Вардос будто бы подслушал их недавнюю беседу с Лейдой. Впрочем, ерунда - скорее, Вардос просто опирался на собственное суждение об энонийце. Во время выволочки, которую Нетопырь как-то устроил ему после ссоры с Льюбертом Дарнторном, мастер вполне ясно дал "дан-Энриксу" понять, что не считает его способным к службе в Ордене или даже в какой-то приграничной марке.
   Крикс не мог скрывать от самого себя, что предложение наставника казалось ему исключительно заманчивым. Даже несмотря на ту антипатию, которую по-прежнему вызывал в энонийце Нетопырь.
   - Так что же, вы согласны?
   - Я бы хотел попробовать, наставник, - сказал Рикс.
   - Отлично. Приведите себя в порядок, переоденьтесь и поднимайтесь в мою башню. Я объясню, что именно вам нужно будет делать.
   Нетопырь ушел, не оборачиваясь - а "дан-Энрикс" поспешил вернуться на площадку, где оставил Лен-Деннора, извинился перед ним и сообщил, что на сей раз занятие окончено, так как ему уже пора бежать. Крикс ничего не сказал Ленн-Деннору о своей беседе с Вардосом, поскольку еще сам не мог до конца поверить в то, что Нетопырь действительно предложил ему заняться обучением младших лаконцев.
   Вардос сказал, что он должен привести себя в порядок, и "дан-Энрикс" счел необходимым выполнить это распоряжение со всей возможной тщательностью - на тот случай, если Нетопырь потребует, чтобы он сразу приступил к новым обязанностям. Юноше вовсе не улыбалось показаться первогодкам с грязными руками и колтунами в волосах. Когда он вытер мокрые волосы полотенцем и вышел в полукруглый мозаичный холл полуподвальных бань Лаконской Академии, на стуле, куда он сложил свою одежду, лежали совершенно новые, еще не ношенные вещи - подходящие ему по размеру, но сшитые из мягкой черной шерсти. Внешне они выглядели точно так же, как одежда любого другого мастера в Лаконе. Только теперь энониец окончательно удостоверился, что Вардос вовсе не шутил.
  
   * * *
  
   В Лейверке Аденор обычно поднимался около полудня, завтракал прямо в постели и читал какую-нибудь книгу. Пониматься ни свет, ни заря, чтобы носиться по полям за тощим зайцем или загонять несчастного оленя, как любил его отец, казалось Аденору верхом глупости. Зайчатину и оленину Аденор ценил в готовом виде, а вставать предпочитал как можно позже. Но последующий переезд в столицу и в особенности дружеские отношения с Валлариксом потребовали от Ральгерда Аденора кардинально изменить свои привычки.
   По утрам Валларикс несколько часов работал в своем кабинете - иногда в компании секретаря, но чаще в одиночку. Около одиннадцати появлялся коадъютор с ежедневным утренним докладом. Аденор старался приезжать чуть раньше - во первых, для того, чтобы составить императору компанию, а во-вторых, ради возможности увидеть недовольную гримасу лорда Ирема, наткнувшегося в аулариуме императора на своего давнего врага.
   Правда, возня с бумагами внушала Аденору отвращение, поэтому его участие в занятиях правителя сводилось к сидению в глубоком кресле, более-менее удачным шуткам и пересказыванию последних сплетен, популярных в городе и при дворе. По этому поводу сэр Ирем как-то раз грубо спросил, не собирается ли Аденор играть при Валлариксе роль шута - или же ему просто нравится трещать, словно безмозглая сорока?.. Аденор тогда так разозлился, что забыл о всякой осторожности и бросил рыцарю в лицо, что человеку в положении Валларикса куда полезнее пустая болтовня, способная хотя бы ненадолго отвлечь императора от дел, чем еще один доклад о росте цен и недовольства в городе. А если Ирем этого не понимает, то Валларикса можно только поздравить с таким скудоумным другом.
   Неизвестно, чем закончился бы этот эпизод, если бы Ирем счел необходимым оскорбиться, но в тот раз он только смерил Аденора холодным оценивающим взглядом и ушел.
   А вскоре после этого произошла история у Нового моста, и Ирем начал относиться к Аденору несколько терпимее. Во всяком случае, визиты во дворец перестали ассоциироваться у Ральгерда с выступлением жонглера на канате.
   Впрочем, этим утром Аденор остался у себя. Прежде, чем ехать во дворец, следовало выпроводить Льюберта Дарнторна, потому что накануне вечером тот слишком много выпил и заночевал прямо в особняке. Чтобы отправить юношу домой, понадобилось бы закладывать портшез или карету, а лорд Аденор так и не обзавелся ни тем, ни другим, поскольку ездил исключительно верхом.
   Ральгерд начал присматриваться к Льюберту еще в начале осени. Когда впервые зашла речь о том, что Валларикса нужно вынудить отречься от престола, сразу стало ясно, что вся власть в итоге перейдет к Элиссив - а точнее, к ее мужу, за которым будет стоять старая аристократия.
   Не вызывало никаких сомнений, что лорд Бейнор не допустит, чтобы Лисси вышла за Фин-Флаэнна или кого-нибудь из Довардов. Наверное, охотнее всего он бы женился на Элиссив сам. Но тут имелось веское препятствие. Даже самый недалекий человек поймет, что Лисси не могла выбрать подобного супруга добровольно.
   Совсем другое дело - Льюберт. Дарнторн-младший ненамного старше Лисси и достаточно красив, чтобы в него можно было влюбиться ради него самого. Правда, его репутация была сильно подпорчена войной в Каларии, но долгие старания Бейнора Дарнторна и его партии не прошли даром, и теперь на каждых двух людей, уверенных, что именно "дан-Энрикс" убил Бешеного принца, приходился хотя бы один, который полагал, что это мутная история, в которой еще нужно разбираться. А если Дарнторн займет престол, количество людей, считающих его героем, тут же резко возрастет - историю, как всем известно, пишут победители.
   Словом, о том, что Дарнторн хочет выдать дочь Валларикса за своего племянника, лорд Аденор начал догадываться даже раньше, чем об этом было упомянуто впервые. Сперва щекотливого вопроса касались только вскользь - таинственными недомолвками, обиняками и полунамеками, но под конец об этой партии заговорили в голос, как о чем-то само собой разумеющемся.
   К тому моменту Аденор уже успел предпринять кое-какие действия. Прежде всего, он поручил младшего Дарнторна особому вниманию своих людей, приказав им не упускать племянника мессера Дарнторна из виду. На протяжении нескольких месяцев лорд Аденор получал самые подробные доклады относительно того, где юноша проводит время и чем занимается.
   Картина получалась любопытная.
   Доглядчики Ральгерда сообщали, что младший Дарнторн бывает только дома и в Лаконской Академии, где его откровенно презирают за историю с "дан-Энриксом", но избегает появляться при дворе. Несколько раз Льюберт мертвецки напивался в "Веселой вдове". Ему даже доводилось поучаствовать в каких-то пьяных оргиях с игрой в пинтар и неизбежным мордобоем. С одной стороны - ничего такого уж особенного в этом не было, сам Аденор в шестнадцать лет творил еще и не такое. Но у вельможи создавалось впечатление, что Льюс участвует во всех этих историях не из пустого любопытства, и уж точно не за тем, чтобы похвастаться своим лихачеством перед лаконскими дружками. Он ходил в кабак один, отделываясь для такого случая от своей "свиты", и было не слишком-то похоже, что эти попойки его развлекают.
   Казалось, старания Бейнора Дарнторна вывернуть историю с "Семиконечной звездой" наизнанку угнетают Льюберта даже сильнее, чем открытое презрение "имперской" партии. То ли Дарнторна раздражала мысль, что большинство его защитников отлично знают правду, то ли он - чем Хегг ни шутит - действительно раскаивался в собственном поступке. Но, как бы там ни было, Ральгерду Аденору стало ясно, что, если он хочет привязать к себе мальчишку, то с раненой гордостью младшего Дарнторна придется обращаться максимально осторожно. Дело обещало оказаться хлопотным... но оно явно того стоило. Льюберт мог не сегодня-завтра стать новым правителем империи - причем таким правителем, который ничего не смыслит в государственных делах. Речь шла о том, кто займет место за Крылатым троном и будет определять политику Легелиона от лица младшего Дарнторна - лорд Бейнор... или кто-нибудь другой.
   Задачу Аденора упрощало то, что Льюберт не любил своего дядю, а в последнее время откровенно тяготился его обществом. Нет, внешне он держался безупречно, но Ральгерд ничуть не сомневался в истинности своих наблюдений. Больше всего Аденора забавляло то, что сам лорд Бейнор даже не пытался завязать более дружеские отношения с племянником, которого он собирался в будущем короновать. Главу Совета всегда отличала толстокожесть, редкая даже для Дарнторнов - хотя эту семью никто не обвинил бы в лишних сантиментах. Сын старшего брата интересовал мессера Бейнора только как наследник родового титула, а все остальное он благополучно упускал из виду. То, что Льюберт не особенно к нему привязан, мало волновало Бейнора - должно быть, потому, что сам он тоже не испытывал никаких нежных чувств к племяннику.
   Когда лорд Аденор бывал в особняке Дарнторна, Льюберт выходил к гостям своего дяди, поскольку этого требовали приличия, но вскоре ссылался на какое-нибудь дело или же плохое самочувствие и уходил к себе. Гости Дарнторна считали его замкнутым и молчаливым юношей, который не любит многолюдных сборищ. Аденор только посмеивался над подобным простодушием. Если ему выпадала возможность перекинуться с младшим Дарнторном парой слов, он никогда не касался каких-то важных тем, но зато пользовался любым подходящим случаем, чтобы ненавязчиво пригласить Льюберта к себе. Лорд Аденор рассчитывал, что рано или поздно Льюберт примет его приглашение - хотя бы из простого любопытства. Но время шло, а положение не изменялось. Это вызывало у Ральгерда вполне объяснимую досаду, потому что беспорядки, которые должны были стать формальным поводом для низложения Валларикса, могли начаться в любой день, а планы Аденора относительно Дарнторна так и оставались просто планами.
   Впрочем, когда в городе в самом деле вспыхнул ожидаемый мятеж, события сразу же вышли из-под контроля заговорщиков.
   Во-первых, несмотря на несколько погромов в Нижнем городе, действительно серьезных мятежей в тот месяц так и не случилось, поскольку Орден подавил волнения за одну ночь.
   Во-вторых, задуманному Дарнторном дворцовому перевороту помешали быстрые и точные действия лорда Ирема. Если подумать, даже слишком быстрые и слишком точные - как будто коадъютор был детально посвящен во все их планы.
   И когда на следующий день Ральгерд поехал во дворец, чтобы увидеться с Валлариксом, в столице было так же тихо, как в любой из довоенных месяцев.
   Лорд Аденор задумался.
   В своем кругу они так часто повторяли, что Валларикс - слишком мягкий и слабохарактерный правитель, который не в состоянии спасти страну от гибели, что каждый из них почти верил в то, что они выступают против императора не только ради личной выгоды, но и ради процветания Легелиона. Правда, Аденор был меньше всего склонен строить из себя спасителя империи. Его гораздо больше интересовало то, что государственный переворот позволит ему в полной мере проявить свои многосторонние таланты, которым король и его Орден не давали развернуться во всю ширь. Но даже лорд Аденор в какой-то мере поддался всеобщему настрою, в соответствии с которым отречение Валларикса было вопросом государственной необходимости. Однако поведение дан-Энрикса во время голода и то, как быстро люди Ирема сумели навести порядок в городе, при этом походя разрушив многомесячные планы заговорщиков, помимо воли вынуждало Аденора пересмотреть кое-какие свои взгляды.
   После беседы с сэром Иремом лорд Аденор несколько дней безвылазно сидел в своем особняке, не появляясь при дворе и не встречаясь с остальными заговорщиками. По странному стечению обстоятельств, именно в те дни случилось то, чего он так упорно добивался раньше - Льюберт Дарнторн решил нанести ему визит. Когда оруженосец доложил Ральгерду о его приходе, тот даже не сразу понял, что от него нужно младшему Дарнторну. Впрочем, Аденор не мог бы называть себя придворным, если бы способен был пустить свои старания насмарку из-за приступа случайной меланхолии. Он блестяще сыграл роль любезного хозяина, добился, чтобы Льюс остался у него на ужин и умело развлекал его весь вечер, избегая тем, которые могли быть неприятны гостю, будь то каларийская кампания, Лакон или придворные интриги.
   Поначалу Льюберт был немногословен и держался настороженно. Казалось, он все время ждет от своего собеседника какого-то подвоха. Но к концу их ужина Дарнторн стал отвечать значительно непринужденнее.
   Несколько дней спустя он пришел снова, а потом начал бывать в особняке довольно часто. Аденору оставалось только проявлять как можно больше такта - и, конечно, выставлять на стол самое лучшее вино.
   Дарнторн наверняка даже не понял, как так вышло, что в один прекрасный день он выпил больше, чем рассчитывал, и выложил хозяину особняка все неприглядные подробности их столкновения с "дан-Энриксом" в Каларии. Лорд Аденор мог бы начать оправдывать Дарнторна, как сделал бы кто-то другой - хотя бы из обыкновенной жалости. Но Аденор не сказал ничего. Он обладал прекрасной интуицией, а кроме того - многократно убеждался в том, как много может дать обыкновенное молчание.
   С этого дня Льюберт Дарнторн проникся к нему исключительным доверием. Для Льюберта визиты в особняк были единственной возможностью хоть с кем-то поделиться мучившими его мыслями, а для Ральгерда Аденора - лишним шансом узнать массу интересного. Он полагал, что это только справедливо. Безуслово, в мире всегда были, есть и будут люди, совершающие добрые дела в ущерб себе, но, в сущности, разумный человек всегда найдет возможность совместить приятное с полезным.
   Чаще всего Льюберт сообщал очередные любопытнее подробности урывками и как бы между делом, но накануне вечером Ральгерду повезло. А может быть, и нет... это как посмотреть.
   По-видимому, в этот раз Льюберт явился в его особняк с твердым намерением напиться до потери памяти - во всяком случае, к делу он приступил весьма решительно, еще до конца ужина осушив полную бутылку "Пурпурного сердца". При этом он говорил обо всем подряд, начиная с того, что Рикса сделали помощником наставника в Лаконской Академии, и заканчивая тем, что дядя недоволен им из-за категорических отказов появляться при дворе.
   Потом Дарнторн подлил себе еще вина и рассказал о том, как Валларикс когда-то едва не погиб, охотясь на огромного старого вепря, голова которого теперь украшает Гобеленный зал - а Бейнор Дарнторн хладнокровно наблюдал за схваткой, оставаясь в стороне. В связи с этим Льюберт вспомнил плен, в котором Бейнор оказался во время войны в Каларии, и позволил себе сделать несколько весьма нелестных заключений о характере своего дяди.
   Аденор почти жалел, что глава Круга лордов этого не слышит.
   Когда речь дошла до заговорщиков и казни на Имперской площади, язык уже почти не слушался Льюберта Дарнторна. Если до сих пор Льюберт никак не объяснял и не оправдывал своего поведения в Каларии, то сейчас он неожиданно признался, что надеялся добиться у Валларикса помилования для своего отца.
   Услышав это, Аденор болезненно поморщился. Мало кто сомневался в том, что Сервелльда Дарнторна давно нет в живых. Во всяком случае, последние пять лет о нем не поступало никаких известий. Ходили слухи, будто он пытался получить убежище у Миэльриксов, но не преуспел и умер за пределами Империи. Учитывая, каким человеком был покойный, этому можно было только порадоваться, но надежды Льюберта на его возвращение помимо воли вызывали жалость. Глядя на сидевшего напротив юношу, лорд Аденор подумал, что наутро опьянение сотрет из памяти Дарнторна эту часть рассказа - и решил, что это к лучшему. Есть границы откровенности, за которой она уже не сближает, а отталкивает. Но сам Аденор тоже немало выпил в этот вечер, и вместо того, чтобы дипломатично промолчать, позволил себе осторожно намекнуть своему собеседнику на то, что Сервелльда Дарнторна уже много лет считают без вести пропавшим. А такое утверждение обычно означает то, что человек погиб. Льюберт мотнул отяжелевшей головой.
   - Он не погиб, - с трудом ворочая отяжелевшим языком, возразил он. - Я даже знаю, где он.
   - Да? И где же?.. - спросил Аденор, не понимавший, как расценивать такое заявление - то ли как бредни совершенно перепившегося человека, то ли как самое ценное из откровений Льюберта.
   - В Бейн-Арилле, - коротко отозвался Льюс, попробовав подлить себе еще вина и расплескав его на тонкую батистовую скатерть.
   У Аденора по спине прошел озноб. Этой зимой Бейн-Арилль прекратил выплачивать положенные подати в имперскую казну и поднял пошлины для всех торговцев из Легелиона. В любое другое время император ввел бы в Гардаторн войска, но именно сейчас война с аварцами вынуждала короля смотреть на все происходящее сквозь пальцы. Магистраты Вольных городов торжествовали.
   Строго говоря, жители Внутриморья всегда тяготились своим подчиненным положением, но до сих пор они ни разу не решались так открыто нарушать вассальную присягу. Теперь становилось ясно, кто помог жителям Гардаторна отыскать в себе решимость, чтобы выступить против дан-Энриксов.
   Аденор неожиданно почувствовал себя таким измотанным, будто не разговаривал с Льюбертом Дарнторном, а занимался утомительной физической работой.
   К счастью, вскоре разговор закончился естественным путем. Не прошло и четверти часа после неожиданного откровения Дартнорна, как того начало выворачивать наизнанку. Пить племянник лорда Бейнора определенно не умел - но в данном случае этому можно было разве что порадоваться. Слуги Аденора получили приказ не отходить от Дарнторна, пока ему не станет лучше, а потом со всеми возможными удобствами устроить Льюберта в одной из гостевых спален. А Аденор отправился к себе и попытался лечь - но вместо этого по меньшей мере час ворочался без сна, поскольку мысли то и дело возвращались к словам Льюберта.
   Наутро Аденор чувствовал себя раздраженным и невыспавшимся. Бившее сквозь стекла мартовское солнце отнюдь не улучшало его настроения. За завтраком, состоявшим из омлета и холодной курицы, ему доложили, что в приемной дожидается один из оруженосцев лорда Бейнора Дарнторна. Аденор с трудом справился с искушением распорядиться, чтобы юношу отправили назад, сказав ему, что Аденор уже уехал во дворец. А еще лучше - сломал ногу и не сможет выходить по меньшей мере месяц, размечтался Аденор. И никаких больше разговоров с Валлариксом, пикировок с Иремом и тайных встреч с Дарнторном и Финн-Флаэнами. Чума на оба ваши дома...
   - Пропустите, - обреченно приказал лорд Аденор.
   Молодой человек, вошедший в комнату, был ему незнаком - впрочем, пажей, оруженосцев и стюардов у Дарнторна было столько, что запомнить всех в лицо не представлялось никакой возможности. Аденор с удовлетворением отметил, что на юноше был неброский коричневый дублет. Еще недавно все посланники Дарнторна носили фамильные цвета своего сюзерена, а порой - еще и вышивку с единорогом на груди. Но после неудавшегося бунта в Нижнем городе все заговорщики стали гораздо осторожнее.
   Остановившись посреди роскошного пурпурного ковра, вошедший поклонился, сдернув с головы берет.
   - Доброе утро, монсеньор, - сказал он жизнерадостно.
   - Не думаю... так что давайте сразу к делу, мейер как-вас-там. Что от меня понадобилось лорду Бейнору?
   Юноша растерянно сморгнул. Наверное, не ожидал подобного приема.
   - Он просит вас незамедлительно приехать в особняк Фин-Флаэнна. Милорд уже отправился туда.
   "Чем, разумеется, привлек внимание доглядчиков из Ордена" - подумал Аденор. А вслух сказал:
   - Какая незадача! Дело в том, что именно сегодня утром я должен во что бы то ни стало появиться на приеме у Валларикса. Мое отсутствие может привлечь ненужное внимание.
   - Лорд Дарнторн просил передать, что дело срочное и очень важное, - возразил юноша.
   Ральгерд вздохнул.
   - Ну что ж, если лорд Бейнор так настаивает, то придется ехать, - хмуро сказал он. И обернулся к камердинеру, стоявшему в дверях. - Скажи этим бездельникам на кухне, что мое отсутствие - не повод для того, чтобы тянуть с обедом. Пусть готовят, как обычно. Я вернусь к полудню.
   - А как быть с вашим гостем, мессер Аденор?.. - осведомился камердинер, осмотрительно не называя Льюберта по имени.
   - Когда он проснется, накормите его завтраком и извинитесь за мое отсутствие, - распорядился Аденор, поднявшись на ноги.
  
   Чурбак раскололся ровно, оставляя чистый белый срез с прозрачными потеками смолы. "Дан-Энрикс" выпрямился, перебросив топор из одной руки в другую и привычно поведя плечами. Раньше энониец никогда не числил среди своих способностей умение быстро и умело наколоть дрова. Но за последние недели он привык к этой работе так, как будто занимался ей всю жизнь.
   Дом в Гончарном переулке почти упирался в "Золотую яблоню", и Близнецы с первых же дней наладились перелезать на задний двор гостиницы прямо через дыру в заборе. Впрочем, частокол "дан-Энрикс" очень скоро починил, и Близнецам теперь помимо воли пришлось заходить к папаше Пенфу с улицы, как всем нормальным людям... или лезть через забор. Стоит ли говорить, что второй способ нравился им куда больше.
   Крикс расколол еще несколько поленьев и порадовался, что его никто не видит. Забавная получилась бы картинка - темно-синий доминантский плащ валяется поверх поленницы, а его обладатель рубит дрова, закатав рукава, как какой-нибудь мастеровой. Кандидаты в Адельстане животы бы надорвали.
   Старый дом он приводил в порядок лично, потому что Близнецы были для этого еще слишком малы.
   - Возьми, - сказал сэр Ирем, придвигая "дан-Энриксу" лист бумаги, который при ближайшем рассмотрении оказался купчей на столичный дом и прилегавший к нему огород. - Я попросил Валларикса подыскать что-то для твоей семьи. Негоже, чтобы они так и продолжали жить в этой гостинице.
   - А что в этом такого?.. Мэтр Пенф сказал, что ему все равно не нужна эта комната. А Тен с Тиренном помогают ему в зале и на кухне.
   - Я не про мальчишек говорю. Как ты считаешь, твоей матери уютно жить в трактире?.. Безусловно, там гораздо лучше, чем в Шатровом городе. Но любой женщине, у которой на руках трое детей, нужен свой дом - чтобы не чувствовать себя обязанной кому-нибудь за стол и крышу над головой. И чтобы знать, что никто не заставит ее выметаться вместе с сыновьями, если твои деньги вдруг закончатся.
   - Мэтр Пенф - мой друг. Он никогда бы так не сделал, - возразил "дан-Энрикс". Ирем с легким нетерпением пожал плечами.
   - Я его не знаю и не стану утверждать, что ты не прав. Но мы ведь говорим о твоей матери? В такое время, как сейчас, люди не могут положиться до конца даже на своих друзей и близких, а этот трактирщик - совершенно посторонний человек, которого она узнала только в прошлом месяце.
   - Наверное, вы правы, - вынужденно согласился Рикс. - Но, если они переедут, Близнецы не смогут больше помогать в трактире.
   - Я это учел. Если ты прочтешь купчую, то увидишь, что дом расположен по соседству с "Яблоней".
   - Гончарный переулок, - прочел Рикс. И удивленно сдвинул брови. - Странно! Там никогда не было пустых домов.
   - Все правильно. Его освободили относительно недавно.
   "Дан-Энрикса" прошиб холодный пот. Он вдруг подумал, что в этом доме вполне мог жить кто-то из повешенных на Старой площади. Или один из горожан, которых он убил во время уличных боев. Южанин слышал, что по меньшей мере часть из тех, кто был доставлен в Адельстан в ту ночь, отправились мостить карийские дороги, а все их имущество было конфисковано короной.
   Если этот дом принадлежал кому-нибудь из них...
   - Это не то, о чем ты думаешь, - сказал лорд Ирем, посмотрев на его вытянутое лицо. - Прежний хозяин и два его старших сына погибли во время боя за Акулий мыс. Потом его жена продала дом, чтобы уехать в Пеллуэр к своей родне. Как видишь, к мятежу на Старой площади все это не имеет никакого отношения... Король просил сказать, что он был рад возможности сделать что-то лично для тебя. Считай, что долг Династии уплачен.
   Долг уплачен, мысленно признал "дан-Энрикс". Дом в столице - это больше, чем могла мечтать любая семья беженцев. Теперь у Филы и мальчишек всегда будет крыша над головой.
   Крикс пробежал глазами прилагавшуюся к купчей опись. В доме на Гончарной улице было четыре комнаты - три внизу и одна в мансарде под крышей... половину дома можно будет сдать каким-нибудь жильцам, чтобы у Филы появились лишние деньги. В общем, можно было бы сказать, что все устроилось просто прекрасно, но "дан-Энрикса" все равно укололо сожаление об упущенных возможностях.
   Валларикс обещал что-нибудь сделать лично для него - и Крикс мечтал, что после окончания войны попросит у короля титул и разрешение на его брак с Лейдой Гефэйр. После официального согласия короны даже лорд Гефэйр не посмеет сказать что-то против свадьбы дочери.
   На один краткий миг южанин даже испытал что-то похожее на раздражение. Зачем только мессеру Ирему понадобилось вмешиваться в это дело и о чем-то просить императора?.. Но потом он подумал, что сэр Ирем, несомненно, действовал из самых лучших побуждений. И к тому же, он был совершенно прав. "Дан-Энрикс" привык чувствовать себя как дома в любом месте, где укладывался спать, и как-то упустил из виду, что для большинства людей естественно иметь свой кров и всячески стараться его обустроить. А для Филы это всегда было крайне важно - Крикс отлично помнил, сколько сил она прикладывала, чтобы их старая хижина в деревне всегда выглядела чистой и уютной.
   Подумав об этом, энониец вполне искренне поблагодарил рыцаря за помощь - хотя его продолжала саднить мысль о Лейде. Он уже собрался уходить, когда лорд Ирем взял его за локоть.
   - Подожди. Как у тебя с деньгами?
   - Все в порядке, монсеньор.
   Ирем прищурился.
   - Не думаю, - процедил он. - Все твое золото ушло в Шатровый город, а эта история с гостиницей могла потребовать больших расходов... Мне совсем не улыбается, чтобы ты влез в долги или пошел играть в пинтар. Поэтому и спрашиваю: тебе нужны деньги? Если да, лучше скажи об этом сразу. Только без дурацкой скромности, пожалуйста. По уставу Ордена, расходы оруженосцев и стюардов покрывает их сеньор.
   Поняв, что сюзерен подозревает его в том, что он сделался игроком, Крикс чуть не рассмеялся. В правилах азартных игр типа джаббы и пинтара энониец разбирался плохо, сколько его ни пытались просветить на этот счет. Рейхан несколько раз водил его в "Веселую вдову", где шла самая крупная игра, но Крикс не понимал всех тонкостей происходящего и быстро начинал скучать даже во время самых напряженных партий. Вздумай он действительно играть на деньги, результат был бы плачевным.
   К счастью, за истекший месяц Академия выплатила ему треть той суммы, которая составляла содержание младших Наставников. Это было совсем немного, но южанин все равно обрадовался, потому что совершенно упустил этот момент из виду, принимая предложение мастера Вардоса. Вдобавок, Тен с Тиренном тоже умудрялись зарабатывать в Золотой яблоне кое-какую мелочь - посетители трактира охотно давали Близнецам разные поручения, а после возвращения совали мелкие монетки. Словом, в том, чтобы снова просить в долг у Браэнна или кого-нибудь другого, пока не было необходимости. Крикс ощущал странную раздвоенность. В императорском дворце он был оруженосцем коадъютора, который ел и пил на серебре, и должен был присутствовать на заседаниях Совета, а спустившись в Нижний город, превращался в Рика, перед которым Тиренн и Тен с гордостью хвастались полученными за день медяками.
   Еще зимой "дан-Энрикс" решил, что он не станет просить коадъютора о помощи - это бы значило признать, что он напрасно отдал свои деньги Браэнну, да еще оказался не способен выйти из создавшегося положения.
   Но у рыцаря, похоже, было свое мнение на этот счет. Предложить ему денег и сослаться на Устав - это было вполне в характере мессера Ирема. Крикс сильно сомневался, что эта статья устава подразумевала, что сеньор обязан содержать всех родичей своих людей. И тем не менее, лорд Ирем послал еще денег семье Лара, а теперь предлагал помощь самому "дан-Энриксу".
   - Спасибо, монсеньор... Но у меня действительно есть деньги, - сказал Крикс. И в тот же день отправился осматривать полученный в награду дом. Тот выглядел таким заброшенным, как будто пустовал уже несколько месяцев, и Крикс потратил массу сил на то, чтобы привести его в порядок. Оказалось, что умение орудовать мечом еще не означает, что ты с той же легкостью обтешешь колья для ограды или перекроешь крышу. Лейда всегда говорила, что ладони у него ороговевшие, как лошадиное копыто - но теперь на пальцах снова стали лопаться мозоли.
   Помощники из Тена и Тиренна были никакие. Правда, при желании они способны были выполнить любое дело очень быстро, но при этом постоянно норовили где-нибудь схитрить. Когда им поручали подметать полы, Близнецы небрежно разгоняли пыль и мусор по углам, и сообщали, что все уже сделано. Воду они таскали с заднего двора "Золотой яблони" - там у папаши Пенфа был колодец, предназначенный для хозяйственных нужд. Эта вода годилась только для мытья посуды и полов, поскольку была мутной, с примесью земли - но Тену и Тиренну было лень ходить на Штормовую улицу к хорошему колодцу. Сами братья почти никогда не умывались и поэтому не видели особой разницы.
   Крикс только хмурил брови. Пока он не убежал из Чернолесья, ему тоже приходилось выполнять разные поручения по дому, и в то время Валиор надрал бы ему уши за такие фокусы. Но теперь Валиора больше не было, а Фила, судя по всему, уже смирилась с тем, что Близнецы берутся за любое дело как попало, лишь бы побыстрее от него избавиться.
   Крикс расколол еще один чурбак и краем глаза увидел мелькнувшую возле забора тень. Он резко обернулся и застиг Тиренна в тот самый момент, когда тот собирался влезть на дождевую бочку и перемахнуть через забор. С тех пор, как он дал младшим братьям несколько уроков фехтования, "дан-Энрикс" перестал путаться, кто есть кто. Выглядели Близнецы и правда совершенно одинаково, но двигались они по-разному. Крикс даже удивился, почему не замечал этого раньше.
   Когда энониец обернулся, младший брат застыл, как будто бы действительно надеялся, что его не заметят. Крикс вздохнул.
   - Сложи дрова в поленницу, пока я тут заканчиваю, - сказал он.
   Лицо Тиренна вытянулось. Скучную работу Близнецы не выносили.
   - Давай я лучше тоже поколю?.. - предложил он с надеждой.
   "То есть опять начнешь кривляться и уронишь топор себе на ногу?" - хотел съязвить "дан-Энрикс", но сдержался. Этак он скоро станет похож на Вардоса...
   - Тут уже колоть нечего. Если тебе так хочется чем-то помочь, подмети двор, когда закончишь.
   Дрова Тиренн действительно сложил, и даже вполне ровно, но стоило "дан-Энриксу" вернуться в дом, чтобы умыться, как его уже и след простыл. У колуна по-прежнему валялись темные куски коры и щепки.
  
   Фила пекла лепешки. Крикс устроился возле огня, вытянув ноги и наслаждаясь отдыхом. Несколько следующих минут он наблюдал за тем, как мать кладет на противень очередной кружок тонкого теста, а потом небрежно вытирает о передник перепачканные мукой руки, чтобы взять черпак и размешать похлебку на огне. Южанин точно знал, что в котелке нет ничего, кроме моркови, лука и кусочка масла, но от плывущего по кухне запаха хотелось нетерпеливо облизнуться. Энониец встал довольно рано, а потом прошел через весь город и долго работал на дворе, так что воспоминания о завтраке давно уже рассеялась.
   Арри скатывал из теста толстые колбаски и колечки, а потом, если никто не успевал этому помешать, совал их в рот, что постоянно вынуждало Филу отвлекаться от лепешек и от котелка. "Дан-Энрикс" против воли вспоминал о детстве, когда он точно так же сидел с матерью, делая вид, что поступает так по собственному желанию, а не потому, что за оградой его ожидают Каттинар с приятелями. Потом он представил на месте Филы Лейду Гвенн Гефэйр - в простом платье, высоко заколотыми волосами и с руками, перепачканными в масле и муке. Картина получилась неожиданно уютной, и "дан-Энрикс" сдавленно вздохнул. Насколько все было бы проще, если бы Лейда была обыкновенной девушкой, а он... ну, например, служил бы под началом Браэна у Северной стены.
   Спохватившись, что он тут мечтает не пойми о чем, а дело между тем стоит на месте, Крикс натянул толстые рукавицы и вытащил из печи противень с подрумянившимися лепешками. Словно бы дождавшись этого момента, в кухню проскользнул Тиренн, уже успевший чем-то поживиться у папаши Пенфа - на ходу он сунул что-то в рот и быстро проглотил. Южанин удивился, что он был один. Обычно братья появлялись сразу, стоило только выставить на стол еду. Тиренн нацелился стянуть ближайшую лепешку, но "дан-Энрикс" треснул его по руке.
   - Кажется, я велел тебе подмести двор?..
   - Мне? - очень правдоподобно изумился тот.
   - Да, именно тебе. И прекращай придуриваться - Тена я не видел с самого утра.
   Тиренн удивленно посмотрел на Крикса, но решил не спорить и поплелся выполнять порученное дело.
   - А в самом деле, где же Тен? - спросила Фила, озабоченно нахмурившись.
   "Где-нибудь шляется, по своему обыкновению" - подумал Крикс. В то время, когда у них с братом были одни сапоги на двоих, Тен полюбил в одиночестве бродить по городу. Крикс подозревал, что он бывает даже в Алой гавани - во всяком случае, сам энониец в его возрасте готов был впутаться в любую авантюру, совершенно не задумываясь, насколько опасной она может оказаться.
   - Думаю, папаша Пенф послал его куда-то с поручением, - успокоительно заметил он. - Я спрошу о нем в "Яблоне", когда пойду назад.
   Однако в "Яблоне" Тена тоже никто не видел. Крикс пообещал себе, что попытается при случае установить причину его длительных отлучек, а потом выкинул Близнецов из головы и зашагал в сторону Разделительной стены. Когда он проходил мимо "Черного дрозда", стоявший у двери слуга окликнул его.
   - Мейер Рикс?..
   Южанин приостановился.
   - Да, это я. Что вам угодно?
   - Ваш сеньор надеялся, что вы будете возвращаться в Адельстан этой дорогой, и велел мне подождать вас здесь. Не угодно ли вам будет подняться наверх? Он сейчас там.
   "Лорд Ирем дожидается меня в "Дрозде"? Однако..." - удивился Крикс. Впрочем, сэр Ирем всегда любил "Черный дрозд" и часто заходил сюда по вечерам, а вслед за ним этот трактир облюбовали для своих пирушек и другие члены Ордена. Благодаря этому обстоятельству здешний хозяин мог бы обойтись без вышибалы - известные в городе буяны всегда обходили его заведение за несколько улиц.
   Крикс вошел в трактир, и давешний слуга последовал за ним, как будто в самом деле опасался, что южанин может не найти дорогу. Энониец уже встал на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, когда внезапно вспомнил, что сегодня утром Ирем говорил ему, что собирается отправиться с Валлариксом на верфи. Мысль об этом совершенно вылетела у "дан-Энрикса" из головы, иначе он, пожалуй, усомнился бы, что его сюзерен мог вернуться из гавани так рано.
   Рикс остановился и посмотрел на своего провожатого. Ничего примечательного в нем как будто не было - потертая одежда, узкое лицо... но двигался он быстро и бесшумно, слишком ловко для обыкновенного слуги.
   - Вы служите в этом трактире? - спросил "дан-Энрикс".
   Узколицый слегка прищурился.
   - Можно сказать и так.
   - Странное дело. Я бываю здесь довольно часто, но никогда раньше вас не видел.
   - Это не должно вас удивлять. Я здесь совсем недавно.
   - Тем более удивительно, что монсеньор послал за мной именно вас. Вам так не кажется?
   В общем зале громко рассмеялись. Крикс подумал, что, если кто-то в самом деле собирается сыграть с оруженосцем коадъютора дурную шутку, то эти люди действуют по меньшей мере нагло - cреди бела дня, да еще в двух шагах от Адельстана.
   - Мейер Рикс... уверен, вы получите ответы на все свои вопросы, когда подниметесь наверх, - сказал его сопровождающий с легким нажимом. Крикс облокотился на перила, размышляя, оттолкнуть ли мнимого слугу с дороги, или для начала вежливо попросить его посторониться.
   - Думаю, что я лучше отправлюсь в Адельстан и подожду там возвращения мессера Ирема, - сказал южанин.
   Собеседник смерил его тусклым взглядом.
   - К сожалению, я не могу вас отпустить.
   Это было уже верхом наглости. Южанин неприятно усмехнулся.
   - А кто вам сказал, что я нуждаюсь в вашем позволении?..
   Смущало то, что взгляд у его собеседника был слишком уж уверенным. Это могло означать только две вещи... либо этот человек - круглый дурак, либо он и в самом деле исключительно опасен. "А вот это мы сейчас проверим..." - решил Рикс. Он отступил на шаг и положил ладонь на рукоять Эльбриста.
   - Оставьте меч в покое, не то Кроха вас подстрелит, - предупредил узколицый, посмотрев на что-то за плечом "дан-Энрикса".
   Крикс обернулся - и увидел на верхней площадке лестницы тонкую в кости мальчишескую фигуру. Впрочем, приглядевшись повнимательнее, энониец понял, что мальчишкой этот человек был только внешне. С маленьким ростом и гладким, безбородым лицом плохо сочеталось выражение лица, с каким тот целился в него из арбалета. Хладнокровное, привычно жесткое - ну, словом, именно такое, с каким лучше наемники обычно делают свою работу.
   Из общего зала между тем вышел еще один мужчина - высокий, грузный, в кожаном жилете и рубахе, которую он успел облить вином. "Мастеровой" захлопнул за собой дверь зала и, мгновенно протрезвев, подпер ее плечом, бесстрастно глядя на "дан-Энрикса".
   Южанин начал понимать, с кем ему довелось столкнуться. В бумагах ординария из Адельстана периодически встречались упоминания о четверке наемников из Алой гавани, в числе которых был какой-то "карлик". Крикс готов был биться об заклад, что это был тот самый человек, которого его сообщник назвал Крохой. Правда, карликом он как раз не являлся, зато его рост и в самом деле составлял не более четырех сэ*. Да и приметы остальных сходились в точности.
   - А где четвертый?.. - спросил Рикс, надеясь вывести своих противников из равновесия. Известно, что "сумеречники" не стремятся к славе и особенно не любят, если кто-нибудь из охранителей порядка знает их в лицо.
   Но узколицый только улыбнулся - его, кажется, ничуть не огорчило то, что их узнали.
   - Эметт наверху, вместе с мальчишкой.
   - Каким мальчишкой?.. - спросил Крикс, похолодев от жуткого предчувствия.
   - С вашим приемным братом, мейер Рикс. Если не ошибаюсь, его зовут Теном.
   - Что вы с ним сделали?
   - Ровным счетом ничего. Считайте, что ваш брат в гостях у нашего хозяина. Вы сможете забрать его, когда подниметесь наверх.
   - Вы что, за идиота меня держите?.. - негромко спросил Рикс, по-прежнему держась за рукоять Эльбриста. В качестве пленника Тен ничего не стоил. Тогда как сам "дан-Энрикс"... кем бы ни был человек, отправивший этих наемников за ним, он, несомненно, знал, что Крикс присутствует на Малом государственном совете. Знать бы только, что конкретно он рассчитывал у него выведать.
   - Мы держим вас за умного, - заверил узколицый. - Именно поэтому нам и пришлось прибегнуть к такому невежливому способу приглашения. Как видите, мы не намерены вас убивать - иначе Кроха уже подстрелил бы вас из арбалета.
   Ну, это как посмотреть, подумал Рикс со злостью. Астер наверняка сумел бы увернуться от стрелы. Сам энониец таким мастерством похвастаться не мог... но если бы наемник все-таки промазал, Крикс наверняка успел бы выхватить из ножен меч. А уж тогда он побеседовал бы с этой троицей иначе.
   - Хорошо, идемте, - сказал Рикс, пытаясь угадать, какая встреча будет ждать его в отдельном кабинете, где он столько раз сидел вместе с мессером Иремом. У двери кабинета узколицый попросил "дан-Энрикса" отдать ему оружие, и энонийцу ничего не оставалось, кроме как отстегнуть перевязь с мечом. Крикс ожидал, что теперь ему свяжут руки, но этого не произошло. Избавив его от меча, наемник распахнул перед оруженосцем коадъютора дверь кабинета.
   Когда южанин вошел в комнату, cидевший за столом человек приятно улыбнулся юноше.
   - Добрый вечер, мейер Рикс.
   - Вы?! - выпалил "дан-Энрикс".
   Аденор в шутливом изумлении приподнял бровь.
   - А кого вы ожидали здесь увидеть? Лорда Ирема?..
   Крикс вспомнил слова о том, что его хочет видеть его сюзерен - и стиснул зубы. Всякое напоминание о клятве, принесенной Аденору, казалось ему оскорбительным, словно пощечина.
   - Могу я сесть? - осведомился он, ногой пододвигая себе табурет.
   - Можете даже выпить, - любезно ответил Аденор. - Кстати сказать, вино я взял свое. Приличных сортов в этой гостинице с огнем не сыщешь, хотя в Такии вам, вероятно, приходилось пробовать и что-нибудь похуже. Сам я никогда не представлял, как северяне пьют эти свои помои. То ли дело настоящее тарнийское... Вы любите "Аймарис", мейер Рикс?
   - Вы похитили моего брата, чтобы обсудить со мной достоинства вина? - спросил "дан-Энрикс", мрачно глядя на аристократа.
   Пока Аденор наполнял обе кружки из одной бутыли, энониец думал об аварских ядах. Кроме тех, которые просто убивали человека, существовали и такие, которые помутняли его разум, делая его слишком неосторожным и болтливым. Правда, Аденор как будто тоже собирался пить вино, которое он предложил "дан-Энриксу", но можно чем-то смазать чашку изнутри.
   Лорд Аденор поморщился.
   - Во-первых, я не похищал вашего брата, в чем вы очень скоро убедитесь. Во-вторых, в настоящую минуту я, может быть, спасаю вашу жизнь.
   - Пытаясь напоить меня тарнийским?..
   - При дворе считается невежливым сразу приступать к делу. Но вы правы, не будем напрасно тратить время. Вы, безусловно, помните про бунт, случившийся зимой? Хотя о чем я спрашиваю, вы ведь даже были ранены во время схватки за Шатровый город... Вам известно, что за этим мятежом стояли Дарнторн и Фин-Флаэнн?
   Крикс прищурился. Весь Орден уже пару месяцев гудел, как растревоженный пчелиный улей, требуя призвать к ответу лорда Дарнторна и его сторонников. Но для того, чтобы предъявить главе Круга лордов обвинение в измене, требовались доказательства - а их найти так и не удалось.
   - Лорд Ирем называл три имени. Бейнора Дарнторна, Финн-Флаэна и ваше.
   - Меня можете в расчет не принимать. Сейчас вашему Ордену следует подумать о другом человеке, который представляет собой куда большую опасность.
   - Вы имеете в виду главу Совета?
   - Нет, его старшего брата. Лорда Сервелльда Дарнторна.
   Крикс взглянул на Аденора с легким изумлением. Он что, совсем за дурачка его считает?..
   - Сервелльд Дарнторн мертв.
   - Я тоже так считал. Однако вчера ночью я случайно выяснил, что лорд Дарнторн тайно вернулся из изгнания и сейчас находится в Бейн-Арилле. Насколько мне известно, Вечный город всегда мечтал превзойти Адель. Они готовы тратить миллионы ассов на свои книгохранилища и акведуки, но на ту войну, которую дан-Энриксы и Острова ведут на море, Гардаторну жалко каждой медьки. Сервелльд Дарнторн ловко разжигает их амбиции и старую вражду к Легелиону. Это с его подачи магистраты Вольных городов подняли пошлины и не прислали положенный налог в имперскую казну.
   - Откуда вам это известно? - спросил Крикс, все еще пытаясь понять, что за игру ведет с ним Аденор.
   - Не все ли вам равно?.. Поверьте, информация вполне надежная. Но у меня есть новости похуже этой.
   - Что может быть хуже Сервелльда Дарнторна?
   - Заговор в столице. Сегодня было принято решение о том, что Валларикса нужно вынудить отречься от престола. Это будет сделано во время завтрашнего заседания Совета. А когда король подпишет отречение, Дарнторн женит Элиссив на своем племяннике и коронует их обоих.
   - Если он считает, что сумеет вынудить Элиссив выйти за Дарнторна - то он плохо ее знает, - мрачно усмехнулся Рикс.
   - Не думаю. Что-то мне подсказывает, что Элиссив принесет любую клятву, если от этого будет зависеть жизнь ее отца. Лорд Бейнор любит повторять, что всякий заговор похож на шахматную партию - хорошо играет тот, кто может просчитать действия своего противника на несколько ходов вперед.
   Крикс скрестил руки на груди. Он все еще не знал, можно ли верить Аденору, и самое главное - зачем тот вообще рассказывает ему эти вещи.
   - А что лорд Бейнор собирается сделать с Орденом?.. Может, в гвардии тоже есть его сторонники?
   - Скорее всего, есть. В подобные детали он меня не посвящал, но на месте Дарнторна я позаботился бы об этом в первую очередь. По плану Дарнторна, старшие офицеры Ордена будут убиты. И прежде всего лорд Ирем - его собираются прикочить по дороге на совет. Ваш сюзерен имеет скверную привычку ездить без охраны, а один человек, как бы хорош он ни был, никого не отобьется от двух дюжин нападающих. Вас в живых тоже не оставят - на этот счет лорд Бейнор дал особенные указания. Все дело в том, что вы слишком опасный человек - вас знают, как героя Северной войны, за вами пойдут многие гвардейцы, а быть может, и лаконцы тоже. И еще... вы уж меня простите, но не я один заметил сходство между вами и Воителем. Я говорю о старом короле. А ведь вы и на Валларикса тоже похожи... Это, может быть, не так бросается в глаза, но если приглядеться - сходство вполне очевидно.
   - Разумеется, - пожал плечами Рикс. - Я тоже полукровка, как и Наорикс. Как минимум один из моих родителей был с Юга. Мессер Ирем говорит, для северян все энонийцы на одно лицо.
   - Возможно. Но не мне вам говорить, что это сходство можно объяснить и по-другому. Особенно когда человек, который так похож на короля, зовется Криксом, и ему позволено присутствовать на государственном совете. Многовато совпадений, мейер Рикс. Надо быть человеком вроде вас, чтобы не придавать значения подобным обстоятельствам. Что же касается меня, то я бы все-таки поставил на то, что вы бастард нашего обожаемого короля. Конечно, он очень любил свою жену... но все мы люди и подвержены различным слабостям. Чем император хуже остальных?
   - Это измена - то, о чем вы говорите.
   - Ну уж нет... изменой это стало бы, если бы я решил воспользоваться ситуацией в собственных целях. А пока это обычное предположение. Может, хотя бы это убедит вас выпить? Даже вы не можете считать, что я бы стал травить дан-Энрикса.
   Голова у южанина кружилась безо всякого вина. Он взял бокал и залпом осушил его. Надо отдать Аденору должное, вино действительно было великолепным.
   Его бывший сюзерен прищурился.
   - Отрадно видеть, что вы снова начинаете мне доверять. Если вам захочется еще вина - налейте себе сами. Только не перестарайтесь, вам нужно сохранить ясную голову, чтобы вы смогли в точности пересказать мессеру Ирему наш разговор. А уж потом пусть он решает, что следует делать с этим знанием. Я постараюсь изложить вам все, о чем сегодня говорили у Финн-Флаэна.
   Крикс отодвинул от себя бокал.
   - Скажите: для чего вы это делаете? Вы ведь тоже принимаете участие в этом заговоре. Только не лгите, будто с самого начала собирались только выведать их планы и сообщить об этом Ордену. Я слишком хорошо вас знаю, мессер Аденор. Все, что вы тут наговорили, вполне может оказаться правдой... но так же легко все это может быть какой-нибудь ловушкой, которую нам готовят заговорщики. Никаких доказательств вашей искренности вы пока не предоставили.
   Лорд Аденор пожал плечами.
   - Можете подождать до завтра, и доказательства моей искренности не заставят себя ждать. Вот только будет уже поздновато что-то с этим делать. Что касается моих мотивов, то я, право, затрудняюсь их назвать... Вы правы, я действительно участвовал в этом заговоре - но тогда я не рассчитывал на то, что нам придется иметь дело с Сервелльдом Дарнторном. Если заговор окончится успешно, он немедленно объявится в Адели. Все, что мне известно о Дарнторне, заставляет меня искренне желать, чтобы он никогда не занял место соправителя рядом со своим сыном. Понимаете?..
   - Пожалуй, да, - помедлив, согласился Крикс. И впрямь, вполне понятная причина для того, чтобы переметнуться на другую сторону. Лорд Аденор не мог не понимать, что при Дарнторне-старшем остальные лорды будут опасаться лишний раз вздохнуть - не то, что при Валлариксе.
   Одна беда: о том, что Сервелльд жив, "дан-Энриксу" стало известно от того же Аденора, так что это тоже могло оказаться ложью. К счастью, принимать решения - задача лорда Ирема. От Крикса требовалось только рассказать ему о своей встрече с лордом Аденором.
   Юноша устало потер лоб.
   - Хорошо... я понял вас. Так на чем мы остановились?
   Лорд Аденор лениво улыбнулся.
   - Кажется, на том, что вас и коадъютора намерены убить.
   - А что лорд Бейнор хочет сделать с императором?
   - Глава Совета крайне заинтересован в том, чтобы смена правителя произошла по возможности спокойно. После отречения король отправился бы в форт Актар на остров Рэн. Вы сами знаете, что эту цитадель считают неприступной.
   - Наорикс Воитель говорил, что неприступных крепостей не существует.
   - Ему виднее. Но сторонникам Валларикса пришлось бы считаться с тем, что жизнь его наследницы - в руках Совета. Уверен, что король не захотел бы возвращения на трон... такой ценой. К тому же, климат в тех местах довольно нездоровый. Если я хоть сколько-нибудь знаю лорда Бейнора, то где-то через год своего заключения король бы умер от какой-нибудь болезни. Вы мне, конечно, не поверите, но смерть Валларикса меня бы крайне огорчила. Кстати, раз уж речь зашла об этом. Передайте лорду Ирему, что я отнюдь не претендую на Семиконечную звезду... но, тем не менее, рассчитываю на лояльность Ордена.
   Крикс встал. Однако, подойдя к двери, он понял, что уйти молча было бы слишком невежливо. В конце концов, если лорд Аденор не лгал, он только что спас жизнь не только императору, но и самому "дан-Энриксу".
   - Я благодарен вам за помощь, лорд, - сказал он сухо. Аденор прищурился.
   - Не стоит благодарности. Уверен, что в ваших глазах я и теперь немногим отличаюсь от Бейнора Дарнторна.
   - А что, на самом деле вы с ним чем-то различаетесь? - не утерпел "дан-Энрикс". - Думаю, вы тоже полагаете, что заговор похож на шахматную партию. А с лордом Бейнором вы просто не сошлись во мнениях - каждый привык считать самого себя игроком, а остальных - фигурами.
   Угол рта Аденора дернулся вниз.
   - Какая нелицеприятная характеристика, - насмешливо заметил он, наклонив голову к плечу. - Хотя, надо признать, довольно точная. Но это даже хуже. Сам я не обидчив, но большинство людей не оценили бы такую откровенность. Даже ваш сеньор не всегда позволяет себе говорить то, что думает. Если решите продолжать в подобном духе, то врагов у вас будет даже больше, чем у него.
   - Я думал, что вы тоже его враг, - заметил Крикс.
   - Я никому не враг - во всяком случае, пока какой-то человек не начинает мне мешать, - отрезал Аденор. У Крикса даже промелькнула мысль, что в глубине души его бывший сеньор все-таки чувствует себя задетым. - Не забудьте забрать вашего брата, - буркнул он.
   Когда южанин вышел, Тен уже дожидался его в коридоре. Вопреки всем опасениям "дан-Энрикса", он выглядел отлично. Судя по его сверкающим глазам, братец воспринял все произошедшее, как замечательное приключение, которым можно будет вечером похвастаться перед Тиренном. Когда Крикс увидел брата - руки спрятаны в карманах, на лице такое беспечное самодовольство, как обычно - вся его недавняя тревога тут же переплавилась в досаду.
   - Если бы ты не шлялся, где попало, ничего бы не случилось, - раздраженно сказал он. Тен удивленно вскинул брови.
   - Так ведь ничего и не случилось... Тот человек, с которым ты беседовал, дал мне пятнадцать ассов и пообещал, что я смогу уйти, когда вы с ним поговорите о делах. А потом я сидел в соседней комнате с верзилой, который не разговаривал со мной и запрещал мне подходить к окну. Было ужасно скучно, хотя нам и принесли обед.
   Судя по тону братца, Тен жалел, что ему не пришлось поучаствовать в более драматических событиях. Крикс подавил тяжелый вздох. Другой человек на месте Аденора вряд ли стал бы разводить такие церемонии, а просто приказал бы заткнуть Тену рот и запереть его в одной из комнат наверху.
   - И все равно, ты должен был быть осторожнее, - заметил он. - Адель - опасный город, в следующий раз все может кончиться гораздо хуже.
   Тен поморщился.
   - Да перестань. Это приличная гостиница, а не какой-нибудь бордель.
   - Следи за языком, - одернул брата Крикс.
   - А что такого? Папаша Пенф все время так говорит. И вообще, на крайний случай, у меня есть это, - Тен продемонстрировал "дан-Энриксу" короткий, очень острый нож, который легко помещался в рукаве. Крикс сразу опознал "щипач", любимое орудие всех городских карманников. "Щипач" не слишком подходил для обороны или нападения, зато им очень удобно было подрезать завязки кошельков.
   - Я его забираю, - процедил "дан-Энрикс". К этому моменту они уже вышли из гостиницы, и Крикс ловко выхватил нож из пальцев брата, не успевшего опять убрать его в рукав.
   - Почему?! Я же ничего не сделал! - взвился Тен. - Если я ношу его с собой, это еще не значит, что я собираюсь кого-то обокрасть! Отдай!!
   Крикс ничего не отвечал, и Тен, пробушевав примерно полквартала, понемногу стих.
   - Да ладно тебе, Рик, не злись, - сказал он примирительно, больше не заикаясь о ноже. - Я думал, что ты будешь рад, если поговоришь с тем человеком. Он сказал, что собирается помочь тебе и Ордену, но ты, скорее всего, не захочешь с ним встречаться. А еще он говорил, что, если вы с ним не поговорите, у тебя будут большие неприятности - поэтому ему пришлось послать за мной. Мне показалось, он не врал.
   - Он редко врет - по крайней мере, напрямую. Но зато почти всегда недоговаривает, - мрачно отозвался Крикс. - Вот что, Тен. Иди домой, а я пойду искать мессера Ирема. У меня для него важные новости.
   Как вскоре выяснилось, Ирем успел возвратиться в императорский дворец и заперся с Валлариксом в его кабинете. Вход охраняли несколько гвардейцев во главе с Эрлано. Убедить их в том, что ему срочно нужно видеть коадъютора, оказалось не так уж просто. Нервы у Крикса были вымотаны разговором с Аденором, так что он довольно быстро потерял терпение.
   - Если ты не доложишь о моем приходе, то клянусь - я буду кричать до тех пор, пока сэр Ирем сам не выйдет посмотреть, что здесь творится, - пригрозил он Лано. Тот нахмурился.
   - Надеюсь, эти твои новости и в самом деле важные, иначе всем нам поснимают головы, и в первую очередь - тебе, - мрачно заметил он. - И не воображай, что я пойду туда с докладом и возьму все на себя. Иди сам, и объясняйся с коадъютором, как знаешь. Только сначала сдай оружие.
   Пришлось второй раз за день снимать перевязь и отдавать Эльбрист в чужие руки.
   - Все? Больше у тебя ничего нет?.. - уточнил Лано, взяв у энонийца меч. "Дан-Энрикс" вспомнил о ноже, отобранном у Тена.
   - Еще один нож, - краснея, отозвался он.
   - Давай сюда.
   - Я что, по-твоему, хочу убить Валларикса?.. - спросил южанин, начиная закипать.
   - Приказ мессера Ирема, - бесстрастно отозвался Лано. Крикс неожиданно подумал, что известие о заговоре может оказаться для его сеньора вовсе не настолько неожиданным, как думал Аденор. Внезапно он представил, как в ответ на его сообщениях о планах заговорщиков рыцарь небрежно замечает - "Что ж, я так и думал. Ну да все равно, спасибо, что сказал".
   Махнув на все рукой, Крикс вытащил "щипач" и передал его гвардейцу. Лано повертел "щипач" в руках, как будто бы не мог поверить собственным глазам. Потом поднял глаза на Крикса.
   - Все-таки ты совершенно ненормальный, - сокрушенно сказал он. - Ладно, иди.
  
   Глава XV
  
   Король опаздывал на заседание совета, чего не случалось со дня смерти Наина Воителя. Валларикс был известен своей пунктуальностью и всегда появлялся в зале Альдов в одно и то же время. Но на этот раз все члены Круга лордов были в сборе, а король по-прежнему отсутствовал.
   Обычно собравшиеся в приемной императора аристократы коротали время, прогуливаясь по галерее и ведя беседы о растущих пошлинах и родословных своих лошадей, но в этот раз все были слишком взвинчены, чтобы вести пустопорожний светский разговор. Даже несколько лордов из "имперской" партии, не посвященных в планы заговорщиков, невольно поддались общему настроению и разговаривали приглушенным голосом, как будто бы боясь нарушить давящую тишину, царившую в приемной. И те, и другие то и дело выжидательно смотрели на часы. Судя по уровню воды в клепсидре, Валларикс опаздывал уже на полчаса.
   Лорд Аденор гадал, как нужно истолковывать эту задержку, и нетерпеливо кусал губы. Будь он посвящен в планы сэра Ирема, ждать было бы гораздо проще, но после того, как он расстался с Риксом, Аденор больше не видел никого из Ордена. Он даже не знал наверняка, жив ли еще лорд Ирем и его оруженосец. Правда, он предупредил их об опасности, но, может статься, упустил из виду что-то важное. Несколько раз пройдя крытую галерею из конца в конец, лорд Аденор сказал себе, что беспокоиться не стоит - чем бы ни закончился сегодняшний совет, он-то в любом случае останется в выигрыше, чего нельзя сказать о большинстве присутствующих. Но увы, его тревоги это совершенно не уменьшило. Когда Аденор окончательно уверился, что вчера он допустил какую-то ошибку и бесповоротно загубил все дело, дверь, ведущая в покои императора, открылась, и из кабинета Валларикса вышел мессер Ирем.
   Лица у собравшихся заметно вытянулись. Большинство их них никак не ожидало еще раз увидеть коадъютора живым.
   Лорд Ирем, кажется, нисколько не смутился гробовым молчанием, которым старая аристократия встретила его появление. Аденор даже заподозрил, что он получает удовольствие от этой напряженной тишины и лихорадочно горящих взглядов, устремленных на него со всех сторон. В отличие от самого Ральгерда Аденора, почитавшего политику своеобразной разновидностью искусства, каларийский лорд любил придворные интриги точно так же, как войну, охоту, женщин и ландорское вино, словом - как все, что придает жизни мужчины остроты и красок. Пока Аденор раздумывал об этом, Ирем отыскал глазами лорда Бейнора Дарнторна, лицо которого успело приобрести мертвенно-восковой оттенок, и наградил главу старой аристократии самой обворожительной улыбкой. Щека у Дарнторна дернулась.
   - Господа! - сказал сэр Ирем таким вкусным голосом, как будто бы заранее смаковал каждое слово своей речи. - Мой король направил меня к вам, чтобы довести до сведения всех присутствующих, что сегодняшнее заседание совета отменяется. Как, впрочем, и все остальные... Начиная с нынешнего дня, задачи Круга лордов будут выполняться Малым государственным советом. Ein dan-Enrix!
   - Ein dan-Enrix, - неуверенно повторил Лан-Дарен, а за ним и еще несколько лордов из "имперской" партии. Аденор заметил, как Ван Рэ переглянулся с Мартреллом и в ответ на его вопросительный взгляд слегка пожал плечами.
   - Но позвольте!.. - взвился Бейнор Дарнторн, наконец-то обретя дар речи. - Если император распускает свой Совет, то почему он сам не сообщил нам о своем решении?
   Вместо ответа Ирем неожиданно хлопнул в ладоши - звук был таким резким, что стоявший в нескольких шагах от коадъютора Фин-Флаэнн чуть не подскочил от неожиданности. А в следующую секунду двери распахнулись, и в глазах у лорда Аденора зарябило от хлынувших в зал синих плащей.
   - А вот, собственно, и ответ на ваш вопрос, Дарнторн, - сказал лорд Ирем, продолжая улыбаться собеседнику с такой леденящей ненавистью, что их собственные стычки с коадъютором стали казаться Аденору безобидными и почти шуточными перепалками. - Именем Энрикса из Леда, вы и все ваши сообщники, присутствующие в этом зале, арестованы по обвинению в измене, нарушении вассальной клятвы, подстрекательстве к насилию и грабежам, а также в сговоре с повстанцами из Внутриморья. Кроме этого, вы лично обвиняетесь в организации и подготовке нескольких убийств, предотвращенных Орденом, в попытке похищения члена императорской семьи и многочисленных интригах с целью незаконного захвата власти. Признаете ли вы эти обвинения?..
   - Нет! - процедил Дарнторн. Его лицо побагровело так, что Аденор забеспокоился, не разразит ли лорда Бейнора апоплексический удар. - Все это ложь и клевета. Но даже если бы я был виновен - то кто ты такой, чтобы говорить о моем аресте?.. Я веду свой род от древних королей, а ты - просто паршивый каларийский выскочка, который ненавидит старую аристократию. Все знают, что ты раскрываешь по три заговора на неделе, лишь бы только укрепить свое влияние на импера...
   Договорить лорд Бейнор не успел - Ирем шагнул вперед и влепил Дарнторну затрещину. Это было настолько неожиданно, что даже наблюдавший эту сцену Аденор не сразу понял, что произошло - сначала он услышал хлесткий звук, и лишь потом увидел, как лорд Бейнор, пошатнувшись от внезапного удара, в беспримерном изумлении проводит языком по распухающей губе. Глава Совета даже прикоснулся к набухавшей кровью ссадине рукой, как будто бы никак не мог поверить в то, что с ним действительно могло случиться что-нибудь подобное.
   - Сэр Ирем! Это уже переходит все границы, - возмущенно сказал Мартелл.
   Каларийский лорд брезгливым жестом вытер о штаны ладонь, которой только что отвесил Бейнору пощечину - и только после этого взглянул на Мартелла.
   - Вы ошибаетесь, если считаете, будто Дарнторн не нуждается в защитниках. Примерно час тому назад люди из его личной стражи предприняли неудачную попытку похищения наследницы престола, которую эта "жертва произвола" собиралась силой выдать за своего племянника. Принцессы в ее комнатах, конечно, не было, но зато пострадали несколько моих людей и юноша из Академии, который служит у Валларикса помощником секретаря. Измену лорда Дарнторна изобличают показания его бывших сообщников, бумаги, найденные нами в его доме и в особняке Фин-Флаэннов, и, наконец, груз золота, который он и его партия готовили к отправке в Гардаторн. Так что, кто-нибудь еще хочет выразить мне свое возмущение? Ван Рэ? Лан-Дарен?.. Нет?.. Ну и прекрасно. А вы, Дарнторн, не расходуйте впустую ваше красноречие. Оно вам еще пригодится на допросах. Впрочем... - Ирем смерил собеседника оценивающим, холодным взглядом. - Может быть, вы предпочтете умереть с мечом в руках, а не на эшафоте?.. Это как-то больше подобает благородному потомку древних королей.
   Лорд Бейнор сделал гневное движение, как будто в самом деле собирался бросить каларийцу вызов - но в последнюю секунду он все-таки овладел собой и принял подчеркнуто равнодушный вид, как будто бы хотел сказать: "вы можете сколько угодно оскорблять меня - таково право сильного, но вывести меня из равновесия вам не удастся". Аденор подумал, что на его месте поступил бы точно так же. Глава Круга лордов был в гораздо меньшей мере воином, и гораздо более расчетливым политиком, чем его брат или племянник. Он отлично понимал, что разбирательство судебных дел затягивается по меньшей мере на недели, если не на месяцы, а за такое время может произойти очень многое - тогда как в поединке с сэром Иремом у него в любом случае не будет ни малейших шансов уцелеть.
   Впрочем, сэр Ирем тоже понимал, что делает. Лорд Аденор не сомневался, что судить Дарнторна и его сообщников будут представители "имперской" партии - а на них молчание главы Совета произвело самое что ни на есть отталкивающее впечатление. Единственной вещью, которую эта публика считала еще более преступной, чем измена королю, была трусость. Аденору даже стало на секунду жалко бывшего сообщника.
   Сэр Эймерик Фин-Флаэнн, почти такой же бледный, как колонна за его спиной, при последних словах сэра Ирема как будто бы очнулся и шагнул вперед.
   - Мессер, позвольте мне увидеться с Валлариксом! Я должен сообщить ему крайне важные подробности по поводу того, как именно лорд Бейнор Дарнторн поддерживал мятежников из Внутриморья.
   "Ага, - подумал Аденор. - Кажется, Эймерик сообразил, что дело пахнет жареным, и собирается купить себе прощение, выдав своих сообщников. Похоже, в этот раз все будет точно так же, как семь лет назад. Пара дней в Адельстане - и они начнут наперебой топить друг друга, чтобы только обелить самих себя".
   Должно быть, эта мысль пришла не только Аденору, потому что Дарнторн с ненавистью покосился на мессера Эймерика.
   Ирем насмешливо прищурился.
   - Король предвидел, что кто-нибудь обязательно захочет получить у него... личную аудиенцию. На этот случай он заранее поручил мне и моим офицерам заменить его, поскольку сам он не желает принимать участие в расследовании этого дела. Но не беспокойтесь, господа; я непременно выслушаю каждого, кто пожелает что-то сообщить короне. Только, разумеется, не здесь, а в Адельстане... Рикс!
   Один из выстроившихся у дверей гвардейцев выступил вперед и поклонился, прижимая снятый шлем к бедру. Лорд Аденор задумчиво приподнял бровь, жалея, что оруженосец коадъютора никак не может видеть самого себя со стороны. Сейчас, в кольчуге и наброшенном поверх доспеха орденском плаще, он был прямо-таки до безобразия похож на знаменитый гобелен, изображавший молодого Наина Воителя. Даже непослушная темная прядь, падавшая юноше на лоб и отчасти скрывавшая приметный шрам, была точь-в-точь такой же, как у Наорикса. Если бы "дан-Энрикс" мог это увидеть, ему бы пришлось признать, что слова Аденора относительно его происхождения не так беспочвенны, как энониец заявил вчера.
   Когда их взгляды на секунду встретились, лорд Аденор с самым приветливым видом улыбнулся Риксу. Энониец на улыбку не ответил, но, по крайней мере, и не скорчил той презрительной гримасы, которая раньше неизменно появлялась на его лице при виде Аденора. Тот, кто знал упрямого мальчишку так же хорошо, как сам Ральгерд, признал бы, что это большое достижение.
   - Уводите их, - приказал коадъютор своему оруженосцу, дернув подбородком в сторону Бейнора Дарнторна и его неизменной свиты, состоявшей из Фессельдов, Хоббардов и им подобных.
   - Как прикажете, мессер, - с готовностью ответил Крикс, наклонив голову.
   Пару минут понаблюдав за тем, как арестованных по одному проводят к выходу и перепоручают их конвою, уже дожидавшемуся в коридоре, мессер Ирем круто развернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из приемного покоя через противоположные двери, ведущие в личные апартаменты Валларикса.
  
   Крикс лично проводил лорда Дарнторна в Адельстан. По счастью, от дворца до главной государственной тюрьмы было не так уж далеко, иначе Криксу было бы значительно сложнее пропускать мимо ушей все оскорбления, которыми лорд Бейнор без устали осыпал гвардейцев по дороге. Энониец чувствовал, что, если он начнет всерьез прислушиваться к словам лорда Бейнора, ему скоро захочется последовать примеру сюзерена и влепить главе Совета оплеуху. В этом ощущении было что-то пугающее. Прежде всего потому, что утренний поступок сэра Ирема оставил у "дан-Энрикса" смешанное впечатление. С одной стороны, южанин всегда недолюбливал Дарнторна, и внутренне возмущался наглостью, с которой тот продолжал держаться с лордом Иремом даже теперь, после фактического уличения в измене - поэтому, когда в ответ на очередную фразу Дарнторна раздался хлесткий звук пощечины, оруженосец коадъютора злорадно ухмыльнулся. Но позднее ему сделалось не по себе при мысли, что его сеньор ударил арестованного, и осадок от этого происшествия остался до сих пор. Помимо всего прочего, присутствие Дарнторна раздражло тем, что не давало выкинуть этот досадный эпизод из головы, и беспокоило южанина, как больной зуб.
   Избавившись от общества главы Совета, Крикс испытал большое облегчение. Теперь можно было с чистой совестью вернуться во дворец, чтобы доложить лорду Ирему о выполнении его приказа. Перед этим он избавился от кольчуги, стеганого поддоспешника и полушлема, рассудив, что выслушать от сюзерена неизбежную нотацию по поводу ребячливой беспечности такого поведения все-таки более приятно, чем изжариться в своих доспехах заживо. А солнечный, практически безветренный апрель делал такую перспективу более чем вероятной.
   На сей раз охраняющие вход гвардейцы расступились перед ним, не задавая энонийцу никаких вопросов. Крикс неспешно пересек пустой и гулкий зал и уже собирался зайти в кабинет Валларикса, когда неожиданно услышал свое собственное имя.
   - ...склонен согласиться с Князем. Крикс уже готов, - донесся из-за двери приглушенный голос императора. Хотя сейчас оруженосец коадъютора не мог видеть Валларикса, но он так часто слышал этот голос на советах, что никак не мог бы ошибиться.
   Юноша остановился.
   - Предположим, Светлый прав, и у "дан-Энрикса" действительно получится достать меч Альдов из огня, - ответил мессер Ирем с нетерпением. - Но что он станет делать дальше?.. Парню еще не исполнилось даже шестнадцати! Прошу вас, подождите еще пару лет, или хотя бы один год - только не отправляйте его доставать этот проклятый меч прямо сейчас.
   Судя по тону коадъютора, спор начался уже достаточно давно. Крикс тихо сделал шаг назад, почувствовав, что сейчас рыцарь счел бы его появление по меньшей мере неуместным. Но этому тактическому отступлению помешал третий человек, присутствующий в кабинете Валларикса.
   - Может быть, спросим, что об этом думает сам Крикс?.. - предложил он. - Тем более, что в настоящую минуту он находится за этой дверью.
   Энониец вздрогнул - и мысленно обругал Эрлано, не предупредившего его о том, что у Валларикса, помимо лорда Ирема, находится еще какой-то посетитель.
   Как бы там ни было, теперь деваться было уже некуда, и Крикс вошел. Уже толкая дверь, оруженосец коадъютора спросил себя, как гость Валларикса сумел почувствовать его присутствие. Даже среди столичных магов на такое были способны считанные единицы. Только полные невежи верят, что все чародеи могут видеть через стены и читать чужие мысли, тогда как "дан-Энрикс" многократно убеждался, что без своих заклинаний, амулетов и декоктов большинство волшебников ничем не отличаются от остальных людей.
   Войдя в кабинет, южанин сразу понял, почему голос мужчины показался ему удивительно знакомым. Это был тот же самый маг, которого "дан-Энрикс" видел в день своей аудиенции у императора, когда Валларикс обещал ему назначить в Тарес нового наместтника. Сердце у энонийца екнуло. После их первой встречи он пытался навести о госте императора кое-какие справки. Правда, узнать имя мага или получить какие-нибудь сведения о его занятиях "дан-Энриксу" так и не удалось, зато он выяснил, что в прошлый раз Седой был во дворце как раз в те дни, когда Олварг предпринял свою неудачную попытку захватить столицу. Вспоминая впечатление, произведенное на него Князем в день их первой встречи, Крикс готов был биться об заклад, что это не простое совпадение.
   Решив пока что не ломать голову над тем, что означает странный разговор, услышанный из-за двери, Крикс поклонился императору и обернулся к сэру Ирему.
   - Лорд Бейнор в Адельстане, монсеньор, - доложил он. - Ворлок, вызванный Галларном для допроса Льюберта Дарнторна, подтверждает его невиновность. Льюберту действительно было известно, что его отец тайно вернулся из изгнания и несколько последних месяцев находится в Бейн-Арилле, однако в планы лорда Бейнора его никто не посвящал. В связи с этим, а также с тем, что сообщать короне о местонахождении Сервелльда Дарнторна Льюберт, как его ближайший родственник, был не обязан, принцепс просит разрешения освободить Льюберта Дарнторна из-под стражи.
   - Разрешаю, - сухо сказал Ирем. Было совершенно очевидно, что вопрос о Льюберте Дарнторне он считает чепухой, не стоящей даже упоминания. - Это все, что ты хотел мне сообщить?
   - Нет, не совсем, мессер... Пока я шел сюда, мне пришло в голову, что Сервелльд Дарнторн тоже мог собрать вокруг себя кое-кого из старой знати. Если вспомнить, то за два последних месяца из города уехали Клен Меркас, Ульфин Хоббард, Фрейн Фессельд - ну, в общем, многие из тех, чьи семьи служат Дарнторнам. При этом большинство из них прожили здесь почти всю жизнь и не являются наследниками своих родовых земель. Можно предположить, что теперь все они отправились в Кир-Кайдэ, к лорду Сервелльду.
   Седой бросил короткий взгляд на лорда Ирема.
   - Война в Каларии, аварцы, голод, теперь вот - Бейн Арилль... Ты действительно считаешь, что вы можете позволить себе подождать "еще хотя бы год"? Ваш мир, каким ты его знал, уже трещит по швам.
   - По-моему, пока что все идет не так уж плохо, - возразил лорд Ирем. - Как-никак, войну в Каларии мы выиграли. Голод тоже идет на спад, а флот Аттала нанес Аварису самое крупное поражение со времен битвы у Ревущего.
   - Признаю, пока что вы справлялись лучше, чем можно было ожидать, - кивнул Седой. - Но сколько это будет продолжаться?.. Вспомни сказку про мирийского дракона: отрубаешь ему одну голову, а на ее месте тут же вырастает пара новых. И так до того момента, пока силы драконоборца не иссякнут. Я уже однажды говорил это Валлариксу, и повторю это опять: свалившиеся на вас беды страшны даже не сами по себе, а прежде всего тем, что все они имеют общую причину и, в конечном счете, служат одной цели. Сколько бы побед вы ни одерживали, дела этим не поправишь. Нужен Эвеллир.
   - Разве я с этим спорю, Князь? - спросил сэр Ирем примирительно. - Вы сами знаете: я никогда не притворялся, будто что-то понимаю в этой вашей магии. Если вы говорите, что с этой войной сможет покончить только наследник Энрикса из Леда - значит, так оно и есть. Я всего-навсего прошу вас об отсрочке. Это ведь совсем не много!
   - Это очень много, - возразил Седой печально. - Не забудь, что каждый год отсрочки - это еще один год войны. Давай поговорим начистоту, мессер. Ты думаешь, что Крикс - обычный пятнадцатилетний юноша с его мечтами, страхами и слабостями. И тебе совсем не хочется, чтобы ему пришлось принести все это в жертву Тайной магии, особенно если при этом он даже не будет понимать, чем именно он жертвует. Это можно понять; будь у "дан-Энрикса" отец, он рассуждал бы точно так же, как и ты сейчас. Но тебя ослепляет личная привязанность. Ты хочешь дать "дан-Энриксу" возможность выбирать - но разве у кого-нибудь из нас есть выбор? Может быть, у тех людей, которые погибли под Тронхеймом? Или у беженцев в Шатровом городе? Или, к примеру, у Валларикса?.. Скажи, разве хоть кто-нибудь из нас хотел бы жить и умереть в такое время, как сейчас? Но это вообще не выбор, лорд. Это наша судьба, проклятие, благословение - все, что угодно, но не выбор. А теперь скажи, сэр Ирем: сколько еще людей должны погибнуть, чтобы ты признал, что больше ждать нельзя?..
   Пару секунд лорд Ирем пристально смотрел на мага, а потом отвел глаза.
   - Делай, как знаешь, - хмуро сказал он. Князь коротко кивнул, как будто бы рассчитывал именно на такой ответ, а потом обернулся в сторону "дан-Энрикса".
   - Ты слышал о Наследстве Альдов? - спросил он.
   - Нет, Князь, - ответил энониец, титулуя мага так же, как сэр Ирем несколько минут назад. - Наверное, это и есть тот самый меч, из-за которого вы спорите?..
   - Можно сказать и так. Альды когда-то выковали этот меч в дар Энриксу из Леда и его потомкам. Этот меч - самая ценная реликвия дан-Энриксов. Когда-то Альды обещали Энриксу из Леда, что человек, который будет владеть этим мечом, сумеет уничтожить Темные истоки и освободит наш мир от зла. А чтобы меч никогда не достался недостойному, его укрыли в тайном месте и надежно оградили Очистительным огнем. С тех пор каждый наследник Энрикса из Леда в свое время пробовал достать меч Альдов из огня, но ни один из них ничего не добился. Ну, а дальше начинается та часть истории, которая тебе уже более менее известна... Появился человек, который не имел даже слабой искры магического Дара - но мечтал достичь того могущества, которое доступно только величайшим магам. Разумеется, я говорю об Олварге. Он был настолько жаден и настолько глуп, что соблазнился силой Темного Истока - и благодаря ему то зло, которое долгое время сдерживали созданные Альдами границы и печати, обрело возможность действовать. Тот хаос, в который все больше погружается ваша империя - прежде всего заслуга Олварга. Правда, дело не столько в его собственных интригах, сколько в том, что он черпает силу Темного истока, и через него она свободно проникает в мир. Но сути дела это не меняет. На первый взгляд, вы боретесь с такийцами, аварцами или неурожаем, но при этом главная война идет между Галаррой и дан-Энриксами.
   - Смерть и солнце, - пробормотал энониец.
   Князь взглянул на него с удивлением.
   - Верно, - чуть помедлив, согласился он. - Именно Смерть и Солнце. Но откуда... хотя это сейчас к делу не относится. Сперва договорим про меч. Сейчас наследство Энрикса из Леда значит для вас больше, чем любая крепость и любая армия. Я уже говорил мессеру Ирему, что к настоящему моменту мы находимся в очень сложном положении. Если в ближайшее время не найдется человек, который унаследует меч Альдов и сумеет противостоять Галарре, то нам придется наблюдать, как планы Олварга осуществляются прямо у нас на глазах. По счастью, у нас есть надежда на более благоприятный оборот событий. Я почти уверен, что наследник Энрикса из Леда - ты.
   Крикс не слишком удивился; он уже давно начал понимать, к чему клонит Князь. Но одно дело - предполагать, а совсем другое - убедиться в этом окончательно. Сердце "дан-Энрикса" забилось чаще. Он уже хотел спросить, почему Князь пришел к такому выводу, но потом вдруг понял, что сейчас это не так уж важно.
   - Что я должен буду сделать? - только и спросил он мага.
   Глаза Князя напоминали два серебряных колодца. Крикс внезапно понял, что теперь он может смотреть в них, не опуская взгляда.
   - Мы отправимся в то место, где хранится Меч, и узнаем, сможешь ли ты вынуть его из огня, - просто сказал Седой.
   "Дан-Энрикс" вопросительно взглянул на лорда Ирема.
   - Иди, - устало сказал тот, даже не повернувшись к Риксу от полуоткрытого окна. На одну краткую секунду Крикс почувствовал себя предателем - причем даже не оттого, что коадъютор явно говорил не искренне, а потому, что сейчас Рикс пошел бы за с Князем в любом случае, даже если бы лорд Ирем приказал ему остаться. Может быть, рыцарь понимал это ничуть не хуже его самого?..
   - Удачи, Рикс, - негромко сказал император.
   Крикс хотел ответить - но внезапно для себя почувствовал, что в горле у него так сильно пересохло, что он не в состоянии произнести ни слова. Пришлось махнуть рукой на вежливость и ограничиться простым кивком. Не глядя больше ни на Ирема, ни на Валларикса, южанин вышел из комнаты вслед за магом.
  
   Прежде всего провожатый Рикса завязал ему глаза. Это живо напомнило "дан-Энриксу" то время, когда он наслушался историй о тайных искусствах мастеров Айн Рэма и вбил себе в голову, что сможет выработать в себе Внутреннее зрение своими силами. Южанин даже улыбнулся, вспомнив, как он целыми неделями расхаживал по Академии, завязав глаза шарфом и постоянно налетая на какие-то преграды, начиная с узловатых яблонь в парке и заканчивая недоумевающими мастерами. Собственный Наставник Рикса сделал несколько попыток образумить энонийца, но потом махнул рукой, решив, что Криксу это рано или поздно надоест. Конечно, при условии, что энониец раньше не сломает себе шею, - добавлял наставник Хлорд скептично. Но даже это дополнение не вынудило Рикса отказаться от опасных тренировок. Ему было около одиннадцати лет, и он еще не стал оруженосцем сэра Ирема, - словом, ничто на свете не мешало ему думать, что он может делать все, что ему заблагорассудится. Магия Призраков ему в конечном счете так и не далась, зато энониец научился двигаться всплепую куда более уверенно и ловко, чем другие люди в таком положении. Вот и сейчас "дан-Энрикс" мог бы следовать за Князем, даже если бы тот не взял его под руку, просто по слуху. Он вовсе не собирался мысленно считать шаги или как-нибудь иначе нарушать распоряжения Седого, но хорошее знание дворца сыграло с ним дурную шутку, и Крикс даже с завязанными глазами ясно представлял себе, где именно они находятся. Он даже подумал, не стоит ли объяснить это Седому, но побоялся, что это поставит их обоих в неловкое положение.
   В какой-то момент ему показалось, что они прошли сквозь стену - Крикс отлично знал, что коридор, по которому его вел маг, не имеет ответвлений, но это не помешало им свернуть налево. Воздух вокруг стал прохладным и странно неподвижным, и оруженосец коадъютора рашил, что Князь, наверное, открыл какой-нибудь потайной ход. Элиссив говорила, что во дворце есть такие комнаты и переходы, о которых знают только сами члены императорской фамилии.
   Потом они долго спускались по винтовой лестнице, такой крутой и узкой, что у энонийца закружилась голова. Когда однообразный спуск закончился, оруженосец коадъютора подумал, что они, должно быть, оказались ниже, чем любая из подземных камер Адельстана. При этом пол под ногами был таким же ровным, как и во дворце, а гулкий звук шагов невольно наводил на мысли об огромных залах и высоких сводах. Крикс ощутил внезапное волнение. Ему вспомнился давний сон, в котором другой маг - Галахос - волоком тащил его по таким же гулким галереям. Некоторые из них тонули в непроглядной темноте, другие освещались бледно-золотым огнем светильников, горевших ярче факела в руке Галахоса и совершенно не дававших дыма. Крикс был совершенно одурманен зельем, которое ему дал маг, поэтому запомнил очень мало - только сложную мозаику на полу и подземное озеро, мерцавшее загадочным зеленым светом. До сих пор южанин был уверен, что все это просто привиделось ему под действием магического снадобья, но сейчас он начал понимать, что подземный город из его видения существовал на самом деле.
   Сейчас Крикс очень жалел о том, что на его глазах повязка, и что он не может видеть залов, по которым его вел Седой.
   Потом он неожиданно услышал музыку. В подземном зале кто-то пел, аккомпанируя себе на гаэтане. При первых аккордах этой песни по спине "дан-Энрикса" прошел мороз. Бывая во дворце он часто слушал лучших менестрелей, но до настоящего момента не предполагал, что человеческий голос может звучать так красиво. Впрочем, невидимка явно не был человеком. Крикс даже не мог решить, считать его мужчиной или женщиной - голос был чистым, звучным и обладал особенным, ни на что не похожим тембром. "Альд!" - внезапно осенило Рикса, и он с трудом удержался, чтобы не сорвать повязку с глаз.
   - Не стоит... Здесь никого нет, - мягко сказал Седой. - Это Поющий зал. То, что ты слышишь - всего-навсего магическое эхо песен, спетых сотни лет тому назад. Обычно в этом зале так же тихо, как и в остальном Подземном городе. Считай, что тебе повезло.
   - Уйдем отсюда, князь, - попросил Рикс. Ему очень хотелось бы остаться и дослушать песню до конца, но в то же время он не мог отделаться от ощущения, что, если он действительно остановится и станет слушать - то скоро вообще забудет, кто он и зачем сюда пришел. И, может быть, пойдет за этим голосом, как путешественник, завороженный фэйровым огнем.
   - Магия Альдов не опасна для людей, - сказал Седой, и Криксу показалось, что сейчас его попутчик улыбается каким-то своим мыслям. - Но ты прав, сегодня нам не стоит терять времени. Идем.
   В следующем зале пол был неровным и покрытым крупными выбоинами. Благодаря помощи Седого, Крикс ни разу не споткнулся, но идти стало значительно труднее.
   - Мы почти пришли, - утешил его маг. И, в самом деле, через несколько минут они остановились, и Седой выпустил его локоть.
   - Теперь можешь снять повязку, - сказал он.
   Крикс поспешил воспользоваться этим разрешением, чтобы узнать, куда его привел Седой. Он обнаружил, что они стоят в центре большого, тускло освещенного зала, выглядевшего так, как будто по нему пронесся смерч. Пол был разрушен, многие из боковых колонн валялись на земле в виде обломков камня и мраморной крошки, а по потолку змеилась устрашающая трещина. Казалось, что достаточно громкого звука или слишком резкого движения, чтобы каменный свод зала рухнул на непрошенных гостей всей тяжестью. Однако Князь сохранял полное хладнокровие, и Крикс решил, что им ничего не грозит.
   А потом он увидел Меч.
   Меч стоял в самом центре сложного узора, выложенного на мраморном полу, и был окружен бледными лепестками пламени. Несмотря на кольцо огня, надежно ограждающее меч со всех сторон, казалось, что и сам клинок, и выкованная нарочно для него подставка должны оставаться холодными.
   Крикс подошел поближе.
   Меч Альдов не имел никаких украшений, даже незамысловатого узора по металлу, который считает своим долгом нанести на гарду почти каждый оружейник. Со своей простой крестообразной рукоятью и клинком, плавно сбегающим от рукояти к острию, он мог бы показаться совершенно заурядным, если бы не изумительная, поражающая глаз гармония всех линий. Как будто все мечи, которые когда-либо существовали в мире, создавались по его образу и подобию. Крикс ощутил укол досады, осознав, что даже предмет его неустанной гордости - подаренный мессером Иремом Эльбрист - рядом с этим клинком смотрелся бы, как неумелая поделка начинающего подмастерья.
   Крикс на секунду обернулся на Седого. Князь казался напряженным, как струна.
   - Возьми его, - негромко сказал он. - Возьми его, "дан-Энрикс"!
   Крикс протянул ладонь к огню и ощутил идущие от него волны жара. Теперь уже не могло быть никаких сомнений, что огонь был самым настоящим. Меч должен был раскалиться докрасна.
   Седой сказал "возьми его", но он явно не собирался объяснять, как это сделать. То ли маг считал, что Крикс должен найти ответ самостоятельно, то ли он и сам не знал, как можно достать меч.
   Чуть-чуть помедлив, Крикс пожал плечами и шагнул к огню. Прекрасно понимая, что от долгих колебаний стоявшая перед ним задача все равно не станет проще, энониец сунул руку прямо в пламя и схватился за длинную рукоять.
   Перед глазами потемнело от мгновенной резкой боли. Меч не поддавался. Энониец потянул за рукоять из-за всех сил - и мир взорвался вихрем золотых и алых искр. Крикс не помнил, как он отшатнулся от огня, прижав к груди обожженную руку.
   Только через несколько секунд "дан-Энрикс" осознал, что сидит на полу, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы не застонать. Баюкая правую руку, как ребенка, он с ужасом думал, сколько времени будет заживать такой ожог. Но когда он все-таки решился посмотреть на обожженную ладонь, то не поверил собственным глазам. Он был уверен в том, что сжег ладонь до мяса - но сейчас он не увидел никаких следов ожога, кроме слегка покрасневшей кожи.
   Князь стоял с ним рядом. Когда Крикс вспомнил о своем спутнике и поднял на него глаза, он обнаружил на лице Седого выражение такой растерянности и мучительного разочарования, что собственные неприятности внезапно показались ему сущим пустяком. Оруженосец коадъютора оперся на здоровую руку и мысленно приказал себе подняться. Ноги у него по-прежнему чуть-чуть дрожали, но в целом он чувствовал себя гораздо лучше, чем рассчитывал.
   - Скажите, князь - а что должно случиться, когда за мечом придет настоящий наследник Энрикса из Леда? - спросил Рикс.
   Этот вопрос как будто вывел мага из оцепенения.
   - Боюсь, что этого не знали даже сами Альды. В старых книгах говорится, что, когда придет Тот Самый человек, огонь отступит перед ним. Кое-кто толкует этот текст буквально, говоря, что Очистительный огонь исчезнет, и наследник сможет беспрепятственно взять меч. Но это только предположение. Тайная магия непредсказуема.
   Седой казался старым и усталым.
   - Можно мне попробовать еще раз?
   Маг сдавленно вздохнул.
   - Не стоит тешить себя бесполезными надеждами. Будь ты Эвеллиром, у тебя бы получилось сразу.
   - Я все-таки попробую, - упрямо сказал энониец.
   Теперь он уже знал, что Очистительный огонь не может причинить ему вреда - но, вместе с тем, решиться на повторную попытку было не в пример сложнее, чем на первую. "Дан-Энриксу" потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с силами. Тело усиленно противилось и требовало отойти как можно дальше от огня. "Дан-Энрикс" стиснул зубы и шагнул вперед. В конце концов, это всего лишь боль... Облизнув пересохшие от жара губы, южанин протянул руку и сомкнул ладонь на рукояти. Боль была даже сильнее, чем в первый раз. Казалось, что обугленная плоть вот-вот начнет отваливаться от костей.
   Крикс отступил назад. На этот раз он удержался на ногах, но это стоило ему огромного усилия. Когда боль стала несколько слабее, он почувствовал, как по его виску скатилась капля пота.
   - Я не могу, - признался Крикс. - Мне его не достать. Простите, Князь...
   Седой покачал головой.
   - Это моя вина. Твой сюзерен был прав: я возложил на тебя груз своих надежд и ожиданий, совершенно не заботясь о том, способен ли ты его выдержать. Когда ты снова встретишься с мессером Иремом, передай ему эти слова. Я думаю, ему будет приятно их услышать.
   - А разве вы с ним больше не увидитесь?..
   - Я провожу тебе назад, а после этого отправлюсь в путешествие, которое почти наверняка затянется надолго. Может быть, я слишком привык думать о тебе как о будущем Эвеллире, и упустил какие-то иные возможности. Теперь самое время попытаться их найти. Ничего другого все равно не остается.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Не знаю, Крикс. Я ничего уже не знаю... Разве что... - между бровей Седого пролегла глубокая морщина, и он резко мотнул головой - Нет, чепуха. Даже если новый претендент на этот меч родится в ближайшую пару лет, к тому моменту, когда он успеет повзрослеть, скорее всего будет уже слишком поздно. Лучше бы я окончательно рассорился с Валлариксом, но настоял на том, чтобы он нашел себе новую жену... Но тогда я не думал, что до этого дойдет. Все это время, пока я следил за Олваргом, я говорил себе - ничего, Крикс скоро повзрослеет, ждать уже недолго... А теперь, похоже, нам придется обходиться вовсе без Меча. Впрочем, тебе не следует ломать над этим голову. Ты сделал все, что мог. Пойдем назад.
   Обратный путь нисколько не напоминал то время, когда они шли сюда. На смену недавнему волнению пришла глубокая апатия. За всю обратную дорогу Крикс и маг не обменялись ни единым словом, и даже в Поющем зале было тихо, как в могиле. Когда они снова оказались во дворце, Седой коротко попрощался и исчез так быстро, что впору было посчитать это еще одним проявлением магии. Крикс осознал, что сейчас он должен будет явиться к Ирему и Валлариксу и рассказать о своем поражении. На душе у него стало еще тяжелее, хотя еще несколько минут назад это казалось ему почти невозможным.
   Впрочем, дойти до кабинета императора он не успел - сэр Ирем дожидался его прямо в коридоре. По лицу "дан-Энрикса" он сразу понял, что устроенное князем испытание закончилось провалом. Крикс напрягся, ожидая, что его сеньор сейчас скажет что-нибудь вроде "Я же говорил, что это ни к чему не приведет". Но вместо этого лорд Ирем подошел к нему и в первый раз на его памяти крепко обнял "дан-Энрикса".
   - Войны выигрывают не волшебные мечи, а хладнокровие и мужество - тебе ли этого не знать?.. - негромко сказал коадъютор.
   Пока ошарашенный "дан-Энрикс" подыскивал какой-нибудь ответ, сэр Ирем уже отступил на шаг, и, снова превращаясь в того человека, которого энониец знал последние пять лет, насмешливо спросил:
   - Я вижу, наш великий маг в очередной раз скрылся, не прощаясь?
   - Князь сказал, что отправляется в долгое путешествие. Он очень торопился. А еще он попросил передать вам, что вы были правы.
   - Что ж, спасибо и на том! Пойдем. Валларикс ждет твоего возвращения.
  
   Глава XVI
  
   День был практически безветренным, но пришвартованный у пристани корабль все равно попеременно поднимался на волнах и опускался вниз, как грудь спящего человека. Айя всем телом ощущала это размеренное дыхание "Крылатого", и от этого глейт казался ей почти живым. Взойдя на только что построенный корабль в первый раз, ее команда, по традиции, кропила палубные доски своей кровью. Считалось, что в этот момент у судна появляется душа, и только после этого можно без опасения доверить ему свою собственную жизнь.
   Ирем не обманул ее. Три корабля, построенных для нее Нейлом Ольвертом - "Крылатый", "Попрыгунья" и "Веселая акула" - хорошо смотрелись даже на одном причале с "Бурерожденным", новым флагманом имперского флота. Айя покосилась на трехмачтовый военный крогг с массивным носовым тараном и двумя рядами весел по каждому борту и подумала, что рядом с ним "Крылатый" показался бы изящной гончей рядом с волкодавом. Оба судна были совершенно разными, но каждое по-своему притягивало взгляд. Поставленные рядом, они лучше всяких слов свидетельствовали о мастерстве столичных корабелов. Айя удовлетворенно улыбнулась, но потом поморщилась, почувствовав уже привычный приступ головокружения и тошноты.
   Да... коадъютор не обманывал ее. Во всяком случае, осознанно.
   Следя за тем, как в трюм "Крылатого" заносят бочки с солониной, Айя думала о том, что не видела рыцаря уже неделю - с того дня, как император приезжал на верфи посмотреть, как спустят на воду новые корабли. За это время Ирем ни разу не появлялся в гавани и не приезжал в "Морской петух". По слухам, коадъютор вообще почти не выходил из Адельстана, где допрашивали арестованных сторонников Дарнторна. Если Ирем и ходил куда-нибудь развеяться, то он едва ли удалялся от дворца и государственной тюрьмы. Порой Айе хотелось отправиться в Верхний город и пойти обедать в "Черный дрозд", где шансы встретить Ирема были бы всяко выше, чем в порту. Но она этого не делала. Во-первых, ей и без мессера Ирема хватало, чем себя занять - необходимо было осмотреть новые корабли и подготовить их к отплытию, набрать недостающих членов экипажа и заполнить трюмы всем, что может им понадобиться в Серой крепости. А во-вторых, если бы каларийцу в самом деле не хватало ее общества, он бы выкроил время и спустился в Нижний город сам. Она, во всяком случае, не собиралась придавать особого значения его отсутствию.
   И все-таки, когда она увидела у кораблей оруженосца коадъютора и Нойе Альбатроса, повсюду таскающегося за Риксом, сердце Королевы сжалось от необъяснимого волнения. Мгновение спустя Айя презрительно скривилась. Дожили! Еще чуть-чуть - и она уподобится рыбацким женкам, которые с утра до вечера таращатся на море, с напряжением высматривая лодку мужа... а за их замызганный подол цепляются несколько ребятишек. Последнее - это уж непременно. Сколько Айя себя помнила, рыбачки с Дальних островов рожали каждый год, и к двадцати, самое позднее - двадцати трем годам каждая из них превращались в этакую тостую, бесформенную тушу с колоноподобными ногами и визгливым, как у чайки, голосом.
   На острове Зеленых скал, где Айя прожила первых двенадцать весен своей жизни, большая часть взрослых женщин были именно такими, и ее саму наверняка ждала бы та же участь, если бы Хейнар, родившийся тремя минутами позже нее, не появился бы на свет беспомощным калекой. Или если бы их мать не умерла на следующий год, а все-таки успела бы родить отцу здорового наследника. Но так уж получилось, что единственный брат Айи не способен был наследовать семейный промысел - спина у него была слабая, а левая нога нелепо вывернута, так что ходил он всегда как будто враскорячку. Да впридачу к этому Хейнар еще и простужался от самого крошечного сквозняка и большую часть времени страдал то от одной, то от другой болезни.
   По обычаю, таких детей сразу же после их рождения дарят Морскому змею, но отец не одобрял этой традиции, так что Хейнар остался жить.
   Наверное, поэтому отец так и не смог жениться снова. Всем хорошо известно, что больной с рождения ребенок приносит своей семье несчастье. Никакая женщина в поселке не хотела получить такого пасынка - вдруг Морской змей рассердится на то, что его лишили подношения, и не позволит ей родить здоровых сыновей?.. Отец в конце концов смирился с положением вдовца, а Айя была только рада, что у них не появилось мачехи. Во-первых, во всех сказках мачехи любили только своих собственных детей, а пасынков всячески изводили и тиранили. Во-вторых, если бы новая жена отца сумела родить ему сына, то отец бы сразу перестал брать Айю в море, и она лишилась бы всего, чем дорожила в жизни. Ей льстило, что с ней обращаются так, как если бы она родилась мальчиком и будущим главой семьи. Отец учил ее ставить паруса и обращаться со снастями и не обращал внимания на то, что она лазает за чаячьими яйцами на скалы и дерется с деревенскими мальчишками. Последние, кстати сказать, быстро уразумели, что любители швырять в Хейнара грязью или же дразнить калеку будут иметь дело с ней - и после нескольких расквашенных носов оставили в покое их обоих. Правда, друзей у нее было немного, но Айя не чувствовала себя обделенной. Ей вполне хватало общества Хейнара.
   Одним словом, первые десять или одиннадцать весен Айя считала свою жизнь вполне счастливой. Но потом отец решил, что они с братом уже достаточно взрослые, чтобы вести хозяйство в его отсутствие, и поступил гребцом и свежевальщиком на один из промысловых кораблей, идущих к Кривому рогу за ворванью и тюленьим мясом. Судно, называвшееся "Вьюрок", разбилось в шторм, а в осиротевшем доме вскоре появилась их дальняя родственница, взявшая на себя роль опекунши Айи и Хейнара. Айя, впрочем, полагала, что ее интересуют вовсе не они, а дом и крепкая парусная лодка, оставшаяся им в наследство от отца. Новоявленную родственницу полагалось называть "тетушкой Эдой", но Айя возненавидела ее с первого дня, и в разговорах с Хейном называла опекуншу не иначе, как "эта жирная корова".
   "Жирная корова" требовала, чтобы Айя надевала юбку и сидела в четырех стенах, а еще она заставляла ее прясть и шить. Но наибольшее негодование у Айи вызывало то, что эта женщина распоряжается в их доме, словно полновластная хозяйка. Она совершенно не заботилась о здоровье Хейнара и заваливала его кучей мелких поручений, многие из которых требовали от него подолгу находиться во дворе. Айя пыталась объяснить, что все эти дела обычно поручались ей, а Хейн тем временем делал дела по дому, но Корова даже слышать о подобном не желала. Чинить одежду или мыть посуду - это женская работа, а собирать хворост или ставить рыбные садки - мужская. Точка. Когда Хейнар все-таки простудился и надолго слег в постель, Корова легкомысленно отмахивалась от упреков Айи - "пустяки, скоро он встанет на ноги. С ним слишком много нянчились, вот он и вырос таким хилым. Мальчику не помешает стать немножечко выносливее". Даже когда стало ясно, что Хейну становится все хуже, тетка явно не казалась слишком удрученной этим обстоятельством.
   Единственное, что сказала опекунша по поводу его смерти - "Наконец-то отмучался, бедный калека. Для него так будет лучше". Айя тогда промолчала - ей казалось, что, если она откроет рот или хотя бы шевельнется, то не выдержит и вцепится Корове в горло. На смену ее прежней полудетской злости пришло давящее чувство настоящей ненависти. Она перестала спорить с опекуншей и, не пререкаясь, выполняла все ее распоряжения. Корова, кажется, была довольна - своевольная девчонка стала просто шелковой и разговаривала с "тетей", скромно глядя в пол. А Айя просто-напросто боялась, что, если Корова лишний раз посмотрит в глаза "племяннице" - она поймет, до какой степени та ее ненавидит.
   Как бы там ни было, в ту зиму Айя сделалась единственной наследницей парусной лодки, дома и клочка земли на берегу - словом, всего того, чем когда-то владел ее отец. До совершеннолетия ей оставалось еще три весны, но Айя скоро поняла, что просто подождать три года и избавиться от опекунши не получится. В их доме, который казался ей таким пустым и ненавистным после смерти Хейна, появился сын Коровы - уже совсем взрослый парень с масляными глазками, не упускавшей никакой возможности облапать "родственницу" за спиной у матери, а иногда и прямо на ее глазах. Айя сообразила, что Корова вознамерилась выдать ее замуж за своего отпрыска, чтобы таким способом присвоить ее дом и лодку. Осознав это впервые, Айя задалась вопросом - да уж не нарочно ли Корова уморила Хейна, мешавшего этим планам?.. Примерно тогда же она окончательно решила, что дождется лета и сбежит. Вытащить лодку из сарая в одиночку было невозможно, поэтому ей пришлось плыть на самодельном, расползающемся прямо на глазах плоту. В конце концов никчемный плот действительно разрушился, и последнюю часть пути она преодолела вплавь. Когда Айя выбралась на берег, ноги у нее дрожали, а с одежды и волос ручьем текла вода - но зато она была свободна и могла распоряжаться собой так, как посчитает нужным.
   Оставаться на ближайших островах было нельзя - рыбацкие деревни слишком маленькие, и там не привыкли к чужакам. К тому же, если летом одиночка еще можно как-то свести концы с концами, питаясь моллюсками и чаячьими яйцами, то зиму ей никак не пережить. Либо ее разыщут и вернут Корове, либо она попросту умрет от голода или замерзнет насмерть - вероятнее всего, еще до первых настоящих холодов. Пришлось рискнуть. Айя пробралась на провонявшее ворванью судно, направлявшееся, как она впоследствии узнала, к Ближним островам. Она едва не задохнулась в тесном трюме, а ее одежда, волосы и руки еще несколько недель хранили тошнотворный запах прогорклого жира, но начало новой жизни было положено. На Филисе ей удалось накинуть себе год и поступить юнгой на "Счастливчик", промышлявший контрабандой. Айя всегда была рослой и легко сошла за тринадцатилетнего мальчишку. Она только не учла, как трудно будет притворяться парнем на маленьком корабле, где все круглыми сутками находятся друг у друга на глазах. Ей удалось сохранить свой секрет только два дня, а потом ее разоблачили и за шиворот приволокли в каюту капитана. Тот пообещал, что вышвырнет "соплячку" с корабля на первой же стоянке. О положенной юнге плате никто не упоминал, хотя остаток путешествия ей пришлось вкалывать никак не меньше, чем впервые дни, да еще получать за это колотушки и поток отборной брани. Как она поняла впоследствии, ей еще очень повезло - в то время она была плоской, как доска, и по-мальчишески угловатой, и это обстоятельство ее спасло. Успей она к тому моменту хоть немного округлиться, ее бы наверняка пустили по рукам, а так контрабандисты знай себе трепались о ближайшей гавани и о грудастых девках из Веселого квартала, проявляя к ней не больше интереса, чем если бы она была крысой или тараканом. Высадили Айю в Алой гавани, нисколько не заботясь, что она не знает и десятка слов на аэлинге, на котором говорили в имперской столице.
   Следующие несколько лет были самыми трудными в ее жизни. Айя побиралась, воровала, присматривала за коптильнями с рыбой, пока их хозяева уходили в гавань пропустить по кружке пива, или продавала собранных на берегу моллюсков толстым горожанкам и матросам с заходивших в гавань кораблей. Если ей удавалось стащить что-то ценное, она несла это трактирщику по кличке Слепень - он как будто бы жалел ее, во всяком случае, всегда давал бОльшую цену, чем другие перекупщики. Волосы ей пришлось обрезать прямо у затылка - чтобы проще было выдавать себя за парня, и чтобы не заводились вши. К пятнадцати годам Айя умела виртуозно мухлевать в пинтар, метать ножи и ценить человеческую жизнь ровно настолько, насколько она того заслуживала. Как-то раз она наткнулась в гавани на капитана ненавистного "Счастливчика". Она тихонько шла за ним, пока они не оказались в подходящем переулке, а потом хладнокровно саданула его кастетом по виску и, даже не пытаясь выяснить, убит он или просто оглушен, забрала туго набитый кошелек контрабандиста и вынула из его окровавленного уха тонкую сережку с изумрудом. Ей уже приходилось поступать подобным образом с торговцами, которые не сделали ей ровным счетом ничего плохого - тем меньше оснований было щадить человека, к которому у нее имелся личный счет. Если она о чем-нибудь и жалела, так это о том, что на месте контрабандиста не оказалась Корова. Когда в гавань заходили снекки с Дальних островов, Айя всегда расспрашивала, нет ли среди моряков кого-то с острова Зеленых скал. Как правило, ей отвечали отрицательно, но один раз она все-таки встретила земляка. Тот рассказал, что ее опекунша умерла от грудной жабы. Айю это очень огорчило - она-то успела сочинить не меньше дюжины различных планов мести, которые после смерти "тетушки" сделались совершенно бесполезными. Но, с другой стороны, теперь можно было выкинуть Корову и все связанное с ней из головы и думать исключительно о будущем.
   К тому моменту, как Айе исполнилось шестнадцать, даже безрукавка и широкая рубаха уже не скрывали ее округлившуюся грудь, так что в порту на нее начали поглядывать со вполне определенным интересом. У девушки, живущей в Алой гавани, не так уж много шансов не дойти до положения трактирной шлюхи, но Айе в очередной раз повезло. Ее первого любовника звали Фирен. Он был родом с Томейна и считался одним из самых удачливых пиратов в Неспящем заливе. А еще - он был до изумления хорош собой. В первый раз увидев Фера, она прямо-таки замерла с полуоткрытым ртом, немало рассмешив этим самолюбивого пирата. Правда, потом Айя поняла, что кроме этой красоты и редкостной самоуверенности ее любовник ничем особенным похвастаться не мог. Но надо отдать ему должное - именно этот человек ввел ее в Береговое братство, и тем самым раз и навсегда определил ее дальнейшую судьбу. А еще - среди всех мужчин, когда-либо деливших с ней постель, Фер был единственным, в кого она действительно влюбилась. Потом-то она уже не позволяла себе такой дурости.
   ...По крайней мере, до недавних пор. Пока однажды ночью не заметила, что уже несколько минут разглядывает спящего с ней рядом Ирема с той же нелепой горделивой нежностью, с которой на нее саму когда-то смотрел Энно.
   Ей всегда нравилось расслабленное, непривычно спокойное лицо спящего коадъютора, и светлая кожа, казавшаяся красноватой в свете догорающего очага, и его тело - мускулистое и вместе с тем по-юношески гибкое. Но в тот момент она не просто любовалась рыцарем - нет, она чувствовала себя удивительно счастливой от сознания, что ему было хорошо, и на его лице написано нехарактерное для каларийца чувство умиротворения. Поняв, что это может означать, Айя негромко хмыкнула и передвинулась поближе к Ирему. Странное дело - осознание того, что она окончательно влюбилась в коадъютора, нисколько не обескуражило ее, как будто в глубине души она знала об этом уже много месяцев. Айя пристроила голову у каларийца на плече, вдохнула хорошо знакомый запах его кожи и насмешливо подумала, что прошлым летом заключила далеко не самую плохую сделку в своей жизни.
   Но теперь новые корабли, которые ей обещал сэр Ирем, были достроены, и по тому же договору ей следовало бы отправиться на остров Рэн и занять знаменитую Серую крепость, более известную как форт Эбер.
   Айя была не прочь узнать, что думает сам коадъютор о ее скором отъезде, но мессера Ирема, казалось, занимали только заговорщики.
   И тем не менее, Рикс с Нойе явно направлялись именно к "Крылотому". Дойдя до корабля, они остановились. Айя поняла, что Альбатрос хочет подняться на корабль вместе с Риксом - а тот настаивает, чтобы Нойе ждал его на берегу. Последнее ничуть не удивило Королеву. Энониец часто бывал в "Морском петухе" и знал о напряженных отношениях между командой "Зимородка" и дружинниками Айи. Люди Королевы всегда презирали тех островитян, которые по своей воле шли служить дан-Энриксам. А Нойе и его товарищи не могли выйти в море, пока "Зимородок" не починят и не оснастят к новому плаванию, и мучавшихся от безделья моряков буквально выводило из себя, что лучший корабел в столице тратит свое время на "задрипанных пиратов". Результатом этой обоюдной неприязни становились постоянные стычки в прилегавших к гавани кварталах и более-менее остроумные издевки над противниками. К счастью, и те и другие понимали, что им так или иначе придется сталкиваться со вчерашними врагами в одних и тех же тавернах и ходить по одним улицам, поэтому дело не шло дальше поломанных столов и мордобоя при игре в пинтар, на который Айя с Датисом предпочитали закрывать глаза. Надо же дать ребятам как-то спустить пар... И, в любом случае, лучше десяток мелких стычек, чем длительный мир, после которого скопившееся недовольство выплеснется в крупной драке с поножовщиной. В последнее время Айе даже начало казаться, что вражда между двумя командами пошла на спад.
   И все же, вздумай Нойе подняться на палубу "Крылатого", дело неминуемо закончилось бы новой потасовкой. Айя тихо хмыкнула. Смелости рыжему было не занимать, иначе он бы вообще не притащился в порт вместе с "дан-Энриксом". Нойе бурно жестикулировал, отстаивая свою правоту, но энониец непреклонно качал головой. Айя не сомневалась, что решающее слово в споре будет за южанином - хотя он был намного младше Нойе, достаточно было понаблюдать за ними несколько минут, чтобы понять, кто именно верховодит в этой компании. Довольно скоро Нойе в самом деле отошел от корабля, а Крикс пружинисто взбежал по сходням.
   Айя с некоторым удивлением отметила, что она рада его видеть - и невольно улыбнулась, вспомнив раздражение, которое южанин вызывал у нее в первые недели их знакомства.
   За прошедший год волчонок вырос, и, пожалуй, успел превратиться в молодого волка. Наблюдая за тем, как он идет по палубе, Айя подумала, что прозвище пришлось южанину к лицу. Рикс в самом деле был красив особой, сумеречной волчьей красотой, которая должна была неотразимо действовать на впечатлительных девиц.
   Когда "дан-Энрикс" подошел поближе, Айя отметила, что на лице "дан-Энрикса" застыло странное задумчивое выражение, как будто бы южанина все время беспокоила какая-то важная мысль.
   - Ты что, влюбился?.. - спросила она бесцеремонно, когда энониец подошел поближе - Или, может быть, кого-нибудь убил? На тебе лица нет.
   Энониец вздрогнул.
   - Так заметно?..
   - Очень, - подтвердила Айя, но, увидев, как окаменело лицо парня, мрачно усмехнулась. - Брось, волчонок, я не собираюсь ничего выпытывать. Мне и своих проблем хватает... Ты не знаешь, мессер Ирем собирается обедать в Адельстане?
   - Нет, он теперь каждый день обедает у Императора.
   У Императора. Айя почувствовала, что скоро она попросту возненавидит Валларикса. Неужели ему мало, что коадъютор тратит большую часть жизни, выполняя его поручения?.. Почему Ирем должен посвящать ему еще и все свои свободные часы?
   А хуже всего было то, что коадъютор явно не был против.
   - Монсеньор просил меня узнать, не согласишься ли ты поужинать с ним сегодня вечером, - продолжал "дан-Энрикс", явно не подозревавший, о чем она думает.
   Айя сглотнула, с опозданием подумав, что не следовало бы беседовать с южанином на верхней палубе. Вид беспокойных морских волн с некоторых пор стал вызывать у нее сильную тошноту, но еще никогда она не чувствовала себя также скверно, как сегодня. Пока энониец говорил об ужине, который мессер Ирем собирался заказать у Слепня, Айю снова замутило, так что голос Крикс долетал до нее словно через какую-то пелену. Почувствовав, что ее того и гляди стошнит прямо на сапоги "дан-Энриксу", Айя поспешно перегнулась через борт, и, похоже, сделала это очень вовремя, поскольку ее тут же вырвало.
   Ни один из матросов, продолжающих носить на борт "Крылатого" бочонки и тюки, даже не покосился в ее сторону - они уже привыкли к таким сценам. Выпрямившись и утирая губы рукавом, Айя случайно встретилась глазами с Риксом. Судя по потрясенному лицу южанина, тот начал что-то понимать.
   - Скажи мессеру Ирему, что я не могу принять его приглашение, - сказала Айя ровным голосом. - У меня полно дел - надо закончить все приготовления к отплытию. Но если он захочет, я, наверное, смогу принять его на "Бурой чайке".
   Айя не была до конца уверена, что собеседник ее слышит. Вид у энонийца был такой, как будто она только что ударила его по голове обухом топора.
   - Ты... ты ведь не...? - южанин задохнулся, так и не сумев облечь вертевшийся на языке вопрос в слова.
   - Да, я беременна, - коротко подтвердила Айя - просто чтобы энониец перестал смотреть на нее с этим безмолвным ужасом. Тоже еще, нашел трагедию...
   Лицо у энонийца стало до смешного озабоченным - ни дать ни взять, это ему только что сообщили, что он должен стать отцом.
   - Сэр Ирем знает?
   Айя раздосадовано повела плечом. С чего волчонок вообще решил, что она ждет ребенка именно от Ирема? То есть по факту - так оно и было, у нее с самого лета не было других мужчин, но слышать лишние напоминания об этом было неприятно. Надо было иногда проводить ночь с кем-нибудь из своей команды, скажем, с Глеммом или Лейфом. Айя всегда знала, что долгая верность одному мужчине не доводит до добра. Во-первых, сам мужчина начинает думать о себе Хегг знает что... совсем как Энно, до сих пор изображавший оскорбленное достоинство... А во-вторых, ее саму все чаще посещают странные желания.
   Например, вроде того, чтобы обосноваться в Серой крепости вместе с одним сероглазым каларийцем.
   - Ты ему ничего не говорила?.. - догадался Рикс. Айе почудилось, что в тоне энонийца слышится упрек.
   Да что он себе возомнил? - подумала она с внезапным раздражением.
   - Нет, не говорила. И ты тоже ничего ему не скажешь, ясно?.. - Айя с силой стиснула плечо "дан-Энрикса". В эту минуту ей почти хоталось, чтобы от ее хватки на руке южанина остались синяки. Какое право он имеет вмешиваться?.. Айя раз и навсегда решила для себя, что, если калариец все-таки решит поехать с ней в Серую крепость, это не должно быть связано с ребенком в ее животе.
   Но сейчас Крикс вполне мог нарушить все ее продуманные планы.
   - Не лезь не в свое дело, Рикс, - грубо посоветовала Айя юноше. - Тебя все это совершенно не касается.
   Оруженосец коадъютора нахмурился.
   - А мессер Ирем? Его это тоже "не касается"? - спросил он с таким видом, словно сомневался, не сошла ли его собеседница с ума.
   Айя скрестила руки на груди, невольно подражая позе лорда Ирема.
   - Ты ведь неплохо знаешь своего сеньора, правда?.. Ну и как ты думаешь: если ему придется выбирать между этим ребенком - и Валлариксом, кого он выберет?
   "Дан-Энрикс" опустил глаза. Айя рассчитывала попросту заставить юношу задуматься, но этот быстрый, вороватый жест сказал ей больше, чем любой другой ответ. Она внезапно поняла, что ей, по сути, уже не о чем говорить с самим Иремом.
   На несколько секунд ей стало очень больно, а потом, без всяких переходов - очень пусто.
   - Вот видишь! - произнесла она с резким, деланным смешком. - Мы оба знаем, что сэр Ирем всегда будет ценить свои клятвы больше, чем меня... И даже самого себя, если на то пошло. Представь, что ты все ему рассказал. Разве он бросит гвардию ради того, чтобы отправиться со мной в Серую крепость?
   - Нет. Но ведь сэр Ирем мог бы сделать так, чтобы тебе не нужно было уезжать на остров Рэн. Ты бы могла остаться здесь...
   - А почему ты думаешь, что я хочу остаться здесь? - высокомерно уточнила Королева.
   Рикс растерянно сморгнул. Взглянув на его удивленное лицо, Айя насмешливо осклабилась.
   - Вы все, мужчины, просто идиоты! Ты буквально пять минут назад признал, что твой сеньор никогда в жизни не откажется от своей службы в гвардии. Но, несмотря на это, ты считаешь, что я могу с легкостью махнуть рукой на все, что составляет мою собственную жизнь, и радоваться, если у меня получится остаться здесь на положении его любовницы! Ты что, действительно считаешь меня такой дурой? Или ты так понимаешь справедливость?.. Если да, то постарайся, чтобы твоя женщина - если она у тебя есть - об этом никогда не догадалась.
   Лицо у южанина вытянулось еще сильнее.
   - Ты права, - признался он. - Наверное, я в самом деле полный идиот... мне никогда не приходило в голову взглянуть на дело с этой точки зрения.
   Он помолчал, а потом нерешительно добавил:
   - Прости, я не хотел тебя обидеть.
   Айя хмуро фыркнула.
   - Меня не так легко обидеть, знаешь ли. Но ты должен пообещать, что ничего не скажешь Ирему.
   На этот раз южанин не спешил с ответом. Айя с напряжением ждала, чем кончится борьба, происходившая в южанине. Она отлично знала, что, если "дан-Энрикс" вобьет себе в голову, что он обязан поступить определенным образом, переупрямить его будет уже невозможно.
   - Я ничего не скажу сэру Ирему, - пообещал южанин неохотно. А потом, странно смутившись, спросил у своей собеседницы. - А ты... ты собираешься оставить этого ребенка?
   Айя насмешливо прищурилась. Ее забавляло, что южанин принимает всю эту историю так близко к сердцу.
   - Может быть, да, а может быть, и нет - тебе-то какая разница, волчонок?.. Ладно, не страдай. Если бы я и правда собиралась травить плод, я сделала бы это раньше. Думаешь, я согласилась бы блевать по двадцать раз на дню, вместо того чтобы послать кого-нибудь за лунным чаем?..
   Рикс ответил неуверенной улыбкой.
   Когда он ушел, оставив ее в одиночестве, Айя вздохнула. Несмотря на все ее насмешки над южанином, она довольно долго колебалась, прежде чем решила, что не станет избавляться от младенца. Айя никогда не знала приступов морской болезни, а теперь ей предстояло выйти в море в таком состоянии, когда ее мутило даже от малейшей качки. А о том, что будет дальше, не хотелось даже думать. Огромный, мешающий ходить живот, мучительные роды, и все это - именно в то время, когда нужно будет обживаться в Серой крепости! Да наконец - возможно ли в подобном положении удержать власть над собственной дружиной?.. Облокотившись на фальшборт, Айя в очередной раз подумала, что совершает самую большую глупость в своей жизни. И все это - исключительно из-за дурацкого желания узнать, действительно ли у их с Иремом ребенка будут светлые, как сталь, отцовские глаза.
  
   Расставшись с Айей, Крикс со всей возможной быстротой вернулся в Верхний город, чтобы успеть встретиться с Лейдой до начала Малого совета. Обычно он шел в гостиную, предназначавшуюся для придворных дам, и ждал, пока кто-нибудь позовет Лейду. Но на этот раз, когда "дан-Энрикс" вошел в хорошо знакомый аулариум, Лейда Гефэйр уже была там.
   Когда девушка поднялась ему навстречу, энониец сразу понял, что случилось что-то исключительно плохое.
   - Я получила письмо от отца, - сказала Лейда безо всяких предисловий. - Он ни разу не писал мне с того дня, как я отказалась ехать с ним домой. А сейчас вот прислал письмо. Он просит меня ни под каким видом не приезжать в Глен-Гевер. Там... там все очень плохо, Рик. Несколько человек только что умерли от болезни, похожей на "черную рвоту".
   Крикс оперся о косяк.
   - Не может быть, - выдохнул он. - Если бы в провинции появилась "черная рвота", то об этом уже знали бы в Адели.
   - Я получила письмо всего полчаса назад. Второе было для Валларикса. Отец предлагает императору принять все меры безопасности на случай эпидемии.
   Голос Лейды звучал до странности спокойно. Крикс внезапно осознал, что она находится на грани истерики. Сам Крикс никак не мог прийти в себя от новости, которую он от нее услышал.
   "Черная рвота" всегда появлялась неожиданно. Во время последней эпидемии эту заразу завезли в империю аварские торговцы, и тогда от нее больше всего пострадали прибрежные города. Были несколько менее крупных эпидемий, преимущественно в Айришере и Каларии. Но откуда она могла взяться сейчас, да еще в глубине страны? Крикс попытался вспомнить все, что слышал об этой болезни.
   Она исключительно заразна. Одинаково опасна для людей всех возрастов, от стариков до маленьких детей. Все заболевшие обычно умирают в течение одной недели после заражения, а среди тех, кто выздоравливает, многие впоследствии страдают судорогами или теряют зрение.
   Но главное - никто не знал, как именно "черная рвота" перекидывается с одного человека на другого. Кто-то не заболевал, ухаживая за десятками больных. Другие умудрялись заразиться, просто прикоснувшись к какой-нибудь вещи в доме заболевшего. Такая неизвестность делала "черную рвоту" еще более пугающей. Высказывались даже мысли о магическом происхождении этой болезни, и, хотя эта теория не получила никакого основательного подтверждения, многие в нее верили.
   - Где это письмо? - вскинулся Рикс. - Его необходимо сжечь.
   - Я знаю. В письме так и было сказано - чтобы я сразу же сожгла его, как только дочитаю, - с тем же мертвенным спокойствием ответила Лейда. - Отец пишет так, как будто они все уже обречены. Как думаешь, если это действительно "черная рвота"... они в самом деле заболеют?
   - Совсем необязательно, - со всей доступной ему твердостью ответил Крикс. - Твой отец умный человек. Он не допустит, чтобы кто-нибудь из замка контактировал с больными. И к тому же, мы пока не знаем, что у вас произошло на самом деле. Может быть, это какая-то ошибка. Эпидемии "черной рвоты" еще никогда не начинались так далеко от побережья.
   Энониец обнял Лейду - и ощутил, как ее окаменевшая спина расслабилась, когда он положил на нее руку.
   - Знаешь, что ужаснее всего? - спросила она глухо, спрятав лицо у него на груди. - От Глен-Гевера до Адели столько дней пути. Может быть, дома все уже больны... а я об этом даже не узнаю.
   Крикс только крепче прижал девушку к себе. Он хотел бы найти какие-то слова, которые бы ее хоть немного успокоили, но не мог придумать ничего подходящего. Все утешения, которые он мог изобрести, казались Риксу лицемерными и просто глупыми. Если сэр Годелвин Гефэйр не ошибся, и те люди в из Гевера в самом деле умерли от "черной рвоты", то у близких Лейды было очень мало шансов уцелеть. Конечно, можно было до последнего надеяться на то, что это вообще не "рвота"... и, скорее всего, ошибиться. Энониец стиснул зубы. У него в ушах, как наяву, звучал голос Князя.
   "Ты действительно считаешь, что мы можем подождать еще "хотя бы год"?.. Ваш мир, каким ты его знал, уже трещит по швам".
   Действительно, по швам, - тупо подумал Рикс. Стоит им хоть немного преуспеть в борьбе с какой-нибудь одной напастью - как на них тотчас же валится другая, да еще и не одна. А если в Гверре в самом деле вспыхнет эпидемия "черной рвоты" - это будет хуже, чем аварцы и такийцы, вместе взятые.
   "Дан-Энрикс" неожиданно почувствовал, что тонкая рубашка на его груди промокла.
   - Лей?... - все еще не смея до конца поверить в очевидное, окликнул Рикс.
   Она ведь никогда... Она казалась ему слишком храброй для подобных проявлений слабости. Когда-то он смотрел на ее тонкие запястья и не представлял, как она сможет научиться обращению с мечом, но эти времена давно прошли. За этот год "дан-Энрикс" многократно убеждался, что внешняя хрупкость Лейды скрывала несгибаемое мужество.
   А вот теперь она бессильно плакала в его объятиях - и Рикс не представлял, чем можно ей помочь.
   - Не надо, Лей, - прошептал он. - Все будет хорошо.
   Собственный голос показался ему хриплым и каким-то удивительно фальшивым. Он ведь знал, что ничего и никогда уже не будет хорошо.
   Если бы только он сумел достать тот меч - все обернулось бы иначе. Но теперь он был бессилен. Что бы он ни сделал, тысячи люди будут и дальше мучиться и умирать из-за амбиций одного-единственного говнюка, задумавшего стать самым великим магом в мире...
   Дверь приоткрылась. Заглянувший в комнату Эрлано выглядел встревоженным и куда-то торопившимся - однако, обнаружив в комнате Лейду Гефэйр в объятиях "дан-Энрикса", он смутился и уставился на свои сапоги.
   - Простите, месс Гефэйр. Я никак не ожидал, что вы... то есть - не ожидал застать вас здесь. Я уже слышал о письме от вашего отца. Надеюсь, что с вашими близкими все будет хорошо.
   Лейда коротко кивнула. Когда дверь открылась, она быстро отошла к окну и встала там спиной к вошедшему, но рыцарь, видимо, все же успел заметить, что лицо у девушки заплакано. Эрлано явно чувствовал себя не в своей тарелке и счел за лучшее перенести свое внимание на Рикса.
   - Мессер Ирем требует тебя на государственный совет. И лучше поспеши. После прибытия гонца из Глен-Гевера император приказал собрать советников немедленно. Все остальные уже в Гобеленном зале.
   Крикс не двинулся с места.
   - Передай мессеру Ирему, что я не пойду на совет, - ответил он - и сам невольно поразился, как невыразительно и безразлично это прозвучало. Куда только делось то отчаяние, которое он испытывал совсем недавно?.. Сейчас энониец чувствовал себя таким усталым и опустошенным, будто все это произошло очень давно. И, может быть, даже не с ним.
   Эрлано озабоченно нахмурился. Он, видимо, вообразил, что Рикс отказывается идти, чтобы остаться с Лейдой и попробовать ее утешить. Теперь Лано разрывался между своим долгом и сочувствием к "дан-Энриксу". На правах старшего по возрасту и званию он все же попытался воззвать к разуму южанина.
   - Рикс, не дури... Совет - это тебе не тренировка в Академии, чтобы так просто его пропустить.
   - Я не пойду, - повторил Крикс. Эрлано тяжело вздохнул.
   - Что я должен сказать мессеру Ирему? - спросил он, капитулируя. - Что мне не удалось тебя найти?..
   - Скажи ему, что я не стану принимать участие в этом совете. А если он захочет знать, в чем дело, можешь передать, что я не вижу в этом смысла. Думаю, что он поймет.
   Гвардеец вытаращил на него глаза.
   - Ты что, серьезно?
   - Абсолютно, - подтвердил "дан-Энрикс" тем же равнодушным тоном.
   - Ясно. Тогда я скажу мессеру Ирему, что тебе напекло голову, пока ты ходил в гавань. Альды мне свидетели - если это не солнечный удар, значит, ты попросту рехнулся! - мрачно сказал Лано.
   И, все еще продолжая что-то бормотать себе под нос, молодой рыцарь вышел в коридор. Пару секунд южанин молча смотрел на закрывшуюся за гвардейцем дверь, а потом бессильно привалился к стенке и закрыл ладонями лицо.
   Какой-то частью самого себя "дан-Энрикс" пожалел, что не может сейчас заплакать так, как Лейда несколько минут назад. Оказывается, если ты плачешь - значит, ты еще на что-нибудь надеешься.
   Когда он снова поднял голову, Лейда стояла рядом с ним, пытаясь заглянуть ему в глаза.
   - Рик, что случилось? Почему ты не пошел на государственный совет?..
   Навалившаяся на него апатия отбивала всякое желание о чем-то говорить. Но энониец смутно чувствовал, что его молчание пугает Лейду, поэтому сделал над собой усилие и пояснил:
   - Мне незачем туда идти. Я все равно ничего не могу сделать с тем, что происходит в Гверре. Это даже не война, чтобы я мог отправиться туда и делать вид, что от меня хоть что-нибудь зависит. Здесь я буду совершенно бесполезен. Разумеется, если считать, что в других случаях это было не так, - добавил он с мрачным сарказмом, совершенно позабыв, что отвечает на ее вопрос, а не ведет еще одну беседу сам с собой. Все эти дни, с тех самых пор, как Крикс расстался с Князем, он все время размышлял о том, что рассказывал маг. Порой южанин приходил в себя и замечал, что его первогодки бросили тренироваться и валяют дурака, пользуясь тем, что мастер уже несколько минут витает в облаках. А пару раз кто-нибудь напрямую спрашивал "дан-Энрикса" о причинах его задумчивости - например, как Айя этим утром, или Лэр несколько дней назад.
   Во взгляде Лейды промелькнула растерянность.
   - Рик, я не понимаю... что с тобой такое?
   - Не со мной. Со всеми нами. Если ты не веришь, вспомни последние несколько лет. Сейчас наша империя сама похожа на больного "черной рвотой". Правда, мы пока еще не умираем, но и не живем в обычном смысле слова. Мы агонизируем. И я ничего не могу с этим поделать!
   - Но ведь ты и так многое сделал. Например, в Каларии... или прошлой зимой, во время бунта...
   - Это все не то. Совсем не то, - нетерпеливо перебил "дан-Энрикс". - И, в любом случае, этого недостаточно.
   - А чего было бы достаточно?.. Если бы ты смог сделать так, чтобы война закончилась - и лучше даже не на время, а сразу и навсегда? Или если бы ты мог устроить, чтобы люди перестали умирать от "черной рвоты"? - Лейда попыталась улыбнуться. Выглядело это так, как будто девушка не очень твердо помнила, как это делается.
   Крикс подумал, что ему не следовало заходить так далеко. Сейчас их разговор вплотную подошел к вещам, которые он не имел права обсуждать ни с кем, кроме, возможно, императора и сэра Ирема. Но сменить тему разговора или просто промолчать было бы равносильно лжи, а он еще ни разу в жизни не солгал Лейде Гефэйр.
   После некоторых колебаний Крикс нашел слова, которые не нарушали его обещание молчать об Олварге и о наследстве Альдов, и при этом были абсолютной правдой.
   - Я действительно хотел бы это сделать, Лей. Но я не знаю, как. После трактатов Эйта из Гоэдды мы читали какого-то древнего аварского философа... кажется, Ар Ассиза. Я лучше всего запомнил ту главу, где он доказывает, что добро и зло равно необходимы для того, чтобы в мире существовало равновесие. Рейхан и остальные просто пропустили это место и начали спорить о его идее "правильно устроенного государства", а я сидел и думал - интересно, этот Ар Ассиз видел когда-нибудь истинное зло?.. Готов побиться об заклад, что нет, иначе он не написал бы такой глупости. Гармония добра и зла! Как будто злу нужна какая-то гармония... И все-таки я понимаю, почему аварцы выдумали своего Двуликого. По крайней мере, так гораздо проще примириться с некоторыми вещами. Например, с войной, или неизлечимыми болезнями, или работорговлей - ну, по крайней мере, до тех пор, пока все это происходит не с тобой, а с кем-нибудь другим. Но я все равно не сумел бы думать так, как этот Ар Ассиз. Честное слово, иногда я почти ненавижу самого себя за то, что не могу найти какого-нибудь выхода.
   Реакция Лейды оказалась неожиданной. Она порывисто обняла юношу и сжала руки с такой силой, словно энониец мог в любой момент исчезнуть.
   - Бедный, бедный... - прошептала Лейда, прижимая его к себе, словно ребенка. - Как тебе должно быть тяжело!
   Криксу даже на секунду стало стыдно. Ведь это ее, а не его семья была сейчас на волосок от смерти.
   Потом Лейда отодвинулась - и с удивительной серьезностью сказала:
   - Пообещай мне, что ты постараешься больше не думать о таких вещах. Когда ты говоришь о чем-нибудь подобном, мне всегда становится не по себе. Как будто ты нарочно причиняешь себе боль... и проверяешь, сколько еще сможешь выдержать.
   "Наверное, уже нисколько" - мысленно ответил Рикс. Сейчас ему казалось, что все события, которые он пережил после своего первого сражения в Каларии, собрались в один ком и навалились на него невыносимой тяжестью. Казнь Горностаев, гибель Астера, затравленный и всеми презираемый Дарнторн, сражение в Шатровом городе, рассказы Филы об их бегстве из деревни...
   - Ты права. Я постараюсь больше ни о чем не думать, - сказал Рикс.
   Он потянулся к Лейде и нашел губами ее губы. Девушка отозвалась на его движение с такой готовностью, что энониец понял - Лейда ждала этого с того момента, как он вошел в гостиную. "Дан-Энрикс" ощутил на языке солоноватый привкус ее слез. Он знал, что сейчас в ее поцелуе нет ни капли страсти - только просьба о поддержке, близости, обычном человеческом тепле. Крикс постарался вытеснить свое отчаяние на самое дно души и полностью сосредоточиться на настоящем. Это оказалось тяжелее, чем он думал. Внутри словно поселился вязкий, неподвижный холод, сковывавший каждое его движение. Несколько секунд спустя Лейда едва заметно отстранилась, вопросительно глядя на юношу.
   - Что-то не так?..
   В вопросе Лейды явственно звучало удивление. Услышав этот голос, энониец ужаснулся, осознав, насколько вымученной ей должна была казаться его нежность.
   - Нет, - поспешно солгал он. - Я просто все время думаю о том, что сейчас происходит на совете... Может быть, мне все-таки следовало туда пойти.
   Лицо Лейды вытянулось, но она все же ничем не выказала разочарования.
   - Тогда иди, - решительно сказала она Риксу. - Вряд ли тот гвардеец передал твои слова мессеру Ирему.
   Слушая твердый и спокойный голос Лейды, Крикс почувствовал себя предателем. Ее обычная готовность жертвовать своими интересами ради его удобства и благополучия предельно облегчала ему бегство, но одновременно делала его гораздо более постыдным. Но остаться с ней было немыслимо. Если Лейда поймет, что с ним творится, она снова испугается или начнет его жалеть, что в некотором смысле было даже хуже. Ну а если не поймет... тогда она, пожалуй, заподозрит его в равнодушии.
   - Спасибо, Лей. Я постараюсь прийти завтра, - сказал Рикс и вышел в коридор.
   Пару секунд он даже дразнил себя мыслью, не пойти ли ему, в самом деле, на совет, но потом развернулся и решительно направился в сторону выхода.
   Он сказал Лейде, что не станет думать ни о чем - и собирался сдержать свое обещание. Или, по крайней мере, сделать все возможное для этого.
  
   После прохладного ночного ветра запах чада и прогоркшего жира показался нестерпимым. В полуподвальном помещении было душно и слишком людно. Публика даже менее взыскательному гостю, чем лорд Ирем, показалась бы малоприятной - всякий сброд из Алой гавани и подмастерья-неудачники из близлежащих скромов. Если бы десятник Браен не сказал, что несколько часов назад Крикс был в "Поморнике", Ирему точно не пришло бы в голову искать пропавшего оруженосца здесь.
   Чтобы никто из посетителей этой дыры не опознал в нем орденского рыцаря, мессеру Ирему пришлось надеть самую скромную одежду и накинуть плащ с широким капюшоном, страшно неудобный в теплый майский вечер. Это обстоятельство отнюдь не улучшало каларийцу настроения.
   Оглядев грязный, плохо освещенный зал, рыцарь подумал, что напрасно тратит время. Вряд ли Риксу захотелось бы остаться здесь до ночи. На всякий случай лорд остановил слугу с заставленным грязными мисками подносом и коротко описал ему "дан-Энрикса", спросив, нет ли в "Поморнике" такого посетителя. Парнишка на мгновение задумался, и рыцарь уже приготовился бросить ему на поднос монетку и уйти, когда слуга внезапно указал на боковую дверь.
   Переступив порог, Ирем увидел зал поменьше. Если не считать размеров, он был точной копией первого. Здесь точно так же пахло жаренным на прогорклом масле луком и висели винные пары. По людям, сидевшим за столами, можно было проследить все стадии опьянения: кто-то с неестественно блестевшими глазами смеялся над словами собутыльника, кто-то вяло подливал приятелю еще вина, а кто-то уже спал, уронив голову на руки.
   Крикса лорд заметил почти сразу, хотя тот и выбрал себе место в самом дальнем от двери углу.
   Когда лорд Ирем подошел поближе, энониец поднял голову. Взгляд юноши, немного поблуждав, уперся в доминанта; казалось, Крикс заметил его только потому, что чья-то тень внезапно заслонила свет.
   Риксу потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя вспомнить, что это за человек. А потом еще несколько - на то, чтобы придать лицу более-менее осмысленное выражение.
   - М-мессер, - Крикс благоразумно ограничился приветственным кивком, не делая попыток встать и поклониться.
   Коадъютор осмотрелся. На краю стола стояло блюдо с зеленью и мясом, но еда была почти нетронута. Кувшин вина, который юноша придерживал рукой, никак не мог быть первым в этот вечер. Ирем быстро обежал глазами "поле боя". Как и следовало ожидать, еще один пустой кувшин стоял поблизости. От третьего осталась только груда черепков и лужица вина.
   Сэр Ирем стиснул зубы и сказал - куда спокойнее, чем сам рассчитывал.
   - Нам нужно побеседовать.
   - Как вы меня нашли?.. - медленно, но довольно четко спросил Крикс. Похоже, ему было нелегко сосредоточиться.
   - Я обошел полгорода, пока меня не надоумили зайти сюда.
   "Дан-Энрикс" несколько секунд обдумывал эти слова. А потом так же медленно сказал:
   - Зря вы сюда пришли, мессер. Вы сами видите - я слишком пьян для разговоров.
   "Ничего. Мне и не нужно, чтобы ты мне отвечал" - подумал рыцарь и присел напротив, брезгливо стряхнув крошки со стола.
   - Браэнн сказал, что видел тебя здесь по меньшей мере три часа назад, - заметил лорд после минутной паузы.
   - М-гмм, - промычал южанин, то ли подтверждая очевидное, то ли не одобряя такой откровенности десятника.
   - Он намекнул, что ты уже тогда был... скажем так, навеселе. Настолько, что даже затеял ссору с какими-то местными молокососами. Кстати, когда я заходил сюда, я обратил внимание, что у двери торчат трое каких-то сопляков. Наверняка - тех самых, о которых говорил десятник. Думаю, они решили подождать, пока ты выйдешь, чтобы надавать тебе по шее. А поскольку они, в отличие от тебя, хотя бы относительно трезвы, я ставлю асс на то, что это им удастся.
   Крикс пожал плечами. Его лицо выражало величайшее презрение. Впечатление от этой аристократической гримасы портил только совершенно мутный взгляд.
   - Ну что ж, теперь все ясно, - с холодной яростью сказал сэр Ирем. - Ты не пошел на государственный совет, поскольку посчитал это бессмысленным. Я вижу, тебе удалось потратить это время с бОльшей пользой... Поставь кувшин, - не повышая голоса, приказал он, когда южанин потянулся к стоявшему рядом с ним вину. - Больше ты сегодня пить не будешь.
   Энониец подчинился - вероятно, просто по привычке.
   Несколько секунд "дан-Энрикс" тер виски с таким ожесточением, как будто мог одним усилием воли выгнать из головы хмель. Самое удивительное, что отчасти это ему даже удалось.
   - Вы ведь отлично понимаете, что я имел в виду, - сказал он сэру Ирему уже гораздо более нормальным голосом, чем раньше. - Вы даже знаете, что я был прав. Просто вы не хотите признаваться самому себе, что наше положение безвыходно.
   - Я не хочу признаться самому себе, что мой оруженосец оказался таким трусом. Я всегда считал, что ты из тех людей, которые будут бороться до конца, даже когда борьба бессмысленна, а ты уже который час подряд сидишь в вонючем кабаке и предаешься жалости к себе.
   - Я не...
   - Ты - да. Несешь слезливый пьяный бред, да еще и считаешь его высшей истиной. Жаль, что я уже однажды предлагал посвятить тебя в рыцари - иначе я бы сделал это именно сейчас.
   Глаза Крикса сумрачно сверкнули. Коадъютор с удовлетворением отметил, что от злости энониец почти протрезвел.
   - Продолжайте, монсеньор, - с вызовом предложил южанин лорду Ирему. - Наверняка вы высказали мне не все, что собирались. Скажите, что я жалок... или что таким, как я, не место в Ордене... ну, словом, говорите, что хотели, только побыстрее. А потом уйдите и оставьте меня одного.
   - Ты, безусловно, жалок, - хладнокровно согласился Ирем. - И даже не потому, что ты напился до потери человеческого облика, да еще в самой отвратительной дыре из всех, какие есть в столице. Хуже то, что ты уже в который раз пытаешься сказать "я не нуждаюсь в помощи", хотя это заведомо не так... Ну а теперь - изволь подняться. Мы уходим.
   - Я не собираюсь никуда идти.
   - Позволь тебе напомнить, что ты пока еще мой оруженосец. Так что выбирай: либо ты сам поднимешься и выйдешь из этого кабака, либо я выведу тебя насильно.
   Крикс помедлил, но потом все-таки отодвинул табурет и неуверенно поднялся на ноги. Вытряхнул на ладонь несколько медек, недоверчиво ощупал пустой кошелек и, кажется, впервые за весь вечер несколько смутился.
   Лорд Ирем возвел очи горе, бросил на покрытую жирными пятнами столешницу три асса и, не оглядываясь, пошел к выходу.
   Когда стоявшая в дверях компания сообразила, что южанин уходит не один, на лицах проступило явное разочарование. Пару секунд они как будто колебались, не стоит ли пренебречь присутствием мессера Ирема, но коадъютор молча улыбнулся вожаку - и тот поспешно отвернулся, придя к безошибочному выводу, что про ссору с южанином лучше забыть.
   Ирем не собирался приноравливаться к спотыкающемуся шагу "дан-Энрикса" и шел с обычной скоростью, так что сначала энониец поотстал. Но потом быстрая ходьба и свежий воздух помогли южанину прийти в себя, и он нагнал своего спутника.
   Несколько минут они шли молча. Потом Крикс спросил:
   - Вы в самом деле думаете, что я трус?..
   После всего, что ему пришлось вытерпеть по милости южанина, Ирема так и подмывало сказать "да". Но это было бы неправдой.
   - Нет, не думаю, - нехотя признал лорд. - По правде говоря, обычная попойка - это еще далеко не худшее, что можно было ждать от человека в твоем положении. Слишком уж много на тебя свалилось. Я не сомневался в том, что рано или поздно ты сорвешься. А тут еще и Седой с его затеями...
   Сэр Ирем запоздало прикусил язык, почувствовав, что в его тоне слишком явственно звучит неодобрение. Делиться с Риксом собственными мыслями о Князе и его поступках было бы, пожалуй, недостаточно дипломатично.
   К тому моменту, как они дошли до Адельстана, небо начало стремительно светлеть.
   - Утро, - удивленно произнес "дан-Энрикс", словно только что это заметил.
   Коадъютор подавил тяжелый вздох. Когда-то он способен был не спать две или даже три ночи подряд, и все же чувствовать себя довольно бодрым. Но в последние несколько лет это становилось все труднее. После ночи, проведенной на ногах, рыцарь все чаще чувствовал себя до неприличия измотанным. Вот и теперь глаза слипались так, как будто бы это не Рикс, а он только что выпил несколько кувшинов крепкого такийского вина.
   Подняться бы сейчас к себе и наглухо закрыть все ставни, отменив рассвет, неумолимо занимавшийся над городом... Но, принимая во внимание дела, свалившиеся на него после вчерашнего совета, о подобной роскоши можно было только мечтать. Напротив, следовало поскорей стряхнуть с себя остатки сна и приниматься за работу.
   - Приведи себя в порядок, - хмуро сказал Ирем своему оруженосцу. - Через четверть часа я хотел бы видеть тебя на Малой тренировочной площадке. И не пьяного мальчишку, а того "дан-Энрикса", которого я знал и... уважал.
   Не дожидаясь, пока энониец что-нибудь ответит, коадъютор развернулся и ушел.
  
   Поднявшись в свою комнату, Крикс с отвращением стащил с себя несвежую рубашку с пятнами пролитого вина. Потом наполнил таз водой и долго, с непонятным самому себе ожесточением мыл руки и лицо.
   Потом он настежь распахнул окно. От холода на мокрой коже стали проступать мурашки, но "дан-Энрикс" все равно не торопился отходить вглубь комнаты.
   Ирем был совершенно прав, когда обвинил его в трусости. Его поступки этой ночью не имели никакого оправдания. Может быть, эта слабость воли жила в нем всегда - поэтому он и не смог достать меч Альдов из огня?..
   От этой мысли энониец чуть не закрипел зубами. И поклялся самому себе, что он найдет дорогу в подземелье, куда приводил его Седой. А потом с помощью Саккрониса отыщет в городском Книгохранилище все свитки, где хотя бы вскользь упоминается наследство Альдов. Может быть, в них обнаружатся какие-то подсказки относительно того, как можно его получить. Но даже если он опять потерпит поражение, он больше не позволит себе сдаться.
   Если уж на то пошло, то, несмотря на всю свою ворованную Силу, Олварг - просто человек. А это, между прочим, означает, что его можно убить любым другим мечом...
   Крикс даже удивился, почему такая мысль не посещала его раньше. Потом он вспомнил, что сэр Ирем ждет его на тренировочной площадке, и, поспешно натянув первую подвернувшуюся под руку рубашку, выскочил за дверь.
  
  
   Часть III Глава XVII
  
   Сон пришел перед рассветом. Меч мерцал в колеблющемся пламени, такой осязаемо-реальный, что ладонь заныла от желания сомкнуться на удобной рукояти. Никогда еще наследство Энрикса из Леда не казалось таким близким и таким... доступным. Энониец смутно помнил, что такое уже было, и всегда - с одним и тем же результатом. До сих пор это всегда кончалось разочарованием, жестоко обожженными ладонями и ощущением чудовищной опустошенности. И, тем не менее, он возвращался сюда снова, чтобы попытаться еще раз.
   Должно быть, древней магии, незримо охраняющей подземный зал, изрядно надоела его глупая настойчивость, поскольку в этот раз все получилось даже хуже, чем обычно. Стоило ему протянуть руку за мечом, как стены зала стали раздвигаться, все сильнее отдаляясь от "дан-Энрикса". Казалось бы, огонь при этом тоже должен отодвинуться, но вместо этого он разрастался, как пожар, и постепенно заполнял собой все подземелье. От потоков горячего воздуха невыносимо жгло глаза и трескались сухие губы. Энониец глухо застонал.
   Кто-то тихонько потряс его за плечо. "Лейда" - подумал Рикс. И с удивлением почувствовал, что не лежит в кровати, а сидит на стуле, кое-как пристроив голову на сгибе локтя.
   Чья-то рука по-прежнему касалась его плеча.
   - Эй, ты в порядке?.. - негромко спросил стоявший рядом человек голосом Юлиана Лэра.
   "Нет" - подумал Рикс. Горло отвратительно саднило - и это было неудивительно, учитывая ледяной сквозняк, хлопавший приоткрытым ставнем прямо у него над головой. Похоже, ночью он открыл окно, надеясь, что от холодного воздуха у него прояснится в голове, но все равно заснул. Одеревеневшие от холода и неудобной позы мышцы отзывались болью на малейшее движение. "Дан-Энриксу" казалось, что по нему только что промчался табун диких лошадей.
   В общем зале Рейгенстурма было совершенно пусто. Свечи, принесенные "дан-Энриксом, давно потухли, закапав весь стол молочно-белым воском. Оставшиеся в подсвечнике огарки походили на обледеневшие пеньки. Взглянув на груду книг и свитков, разложенных на столе, Крикс чуть не застонал. Он собирался просмотреть их все и выяснить, нет ли в какой-нибудь из этих книг полезных сведений, касавшихся Наследства Альдов или, на худой конец, Галарры, но успел не больше половины.
   Угораздило же его так не вовремя заснуть!..
   - Со мной все хорошо, - сказал он Юлиану, даже не пытаясь привести свой тон в соответствие со смыслом сказанного.
   - Уверен? Ты стонал во сне, - заметил тот. Отметив, как настороженно Лэр смотрит на него, Рикс понял, что он совершил ошибку. Следовало бы не предаваться жалости к себе, а с самого начала принять бодрый вид и обратить случившееся в шутку. Еще не хватало, чтобы Юлиан стал беспокоиться о его состоянии.
   - Да ну, ничего страшного. Просто дурацкий сон.
   Крикс даже заставил себя растянуть губы в улыбку, но это не помогло. Юлиан Лэр, по-прежнему стоявший рядом и смотревший на своего друга сверху вниз, остался подчеркнуто серьезным.
   - Неудивительно. Ты вообще ложился?
   - Нет, - признался Рикс. Отрицать очевидное было по меньшей мере глупо. - А скажи, который теперь час?
   - Шестая стража.
   - Как, уже шестая?.. - вскинулся "дан-Энрикс". - Мне пора.
   Он встал, пытаясь заново привыкнуть к ощущению своего тела. Надо бы умыться и переменить рубашку... впрочем, некогда.
   - Куда это ты собираешься? Опять на Малую площадку?
   Крикс кивнул. Лэр только покачал головой. "Дан-Энрикс" так и не сумел понять, к кому относится его неодобрение - к самому Риксу, его сюзерену или к ним обоим.
   Раньше коадъютор очень редко фехтовал с оруженосцем сам, предоставляя юноше оттачивать свои умения с кандидатами. Но с некоторых пор они стали ходить на Малую турнирную площадку почти каждый день - конечно, если лорда Ирема не отвлекало какое-нибудь срочное дело в городе. "Дан-Энрикс" называл их утренние встречи "уроками фехтования", хотя для них обоих было очевидно, что "ученик" успел сравняться мастерством с "учителем. Когда "дан-Энрикс" был в ударе, он выигрывал у Ирема три схватки из пяти. Но сегодня дела обстояли совершенно по-другому. Энониец раз за разом отступал под натиском противника, явно не ожидавшего такого легкого успеха, и безуспешно силился сосредоточиться. Ночные бдения над свитками и тайные визиты в подземелье не прошли бесследно. Тело Крикса будто налилось свинцом, и отражать атаки каларийца стало не в пример сложнее, чем обычно. Ощущение собственного бессилия живо напомнило "дан-Энриксу" тот день - в самом конце прошлой весны - когда сэр Ирем притащил его на Малую турнирную площадку в самый первый раз. Произошло это после того, как Рикс весь вечер, а потом еще и большую часть ночи в одиночку надирался в Нижнем городе, вложив в это занятие всю душу. Без сомнения, проявленное им тогда упорство заслуживало другого применения... но все равно, более милосердный человек на месте сэра Ирема дал бы ему проспаться, прежде чем тащить его сюда. Назвать ту схватку "тренировкой" у "дан-Энрикса" не повернулся бы язык. Еще меньше подходило слово "поединок". Лучше всего подошло бы выражение "разгром". Крикс то и дело отступал и пропускал удары, а его противник совершенно не настроен был его щадить. Скорее всего, потому, что по его вине провел всю ночь без сна, да еще и прошел пешком через весь город.
   Тогда это издевательство тянулось почти целый час, поскольку Крикс был слишком зол на самого себя, чтобы просить противника о снисхождении. Но, когда Ирем заявил, что им пора вернуться в Адельстан, Крикс сказал, что рассчитывает на реванш. Ирем воспринял это заявление как должное, и утренние встречи на этой площадке очень скоро сделались для них чем-то привычным. Тренировки продолжались все лето, весь сентябрь и не прекратились даже с наступлением первых холодов. Сэр Ирем как-то раз обмолвился, что в прошлом они часто фехтовали здесь с Валлариксом, и энониец долго пробовал представить эти поединки, но никак не мог вообразить правителя с мечом в руках. Когда он думал о Валлариксе, то представлял себе усталого и слишком рано поседевшего мужчину, в жестах и движениях которого отнюдь не чувствовалось резкой грации бойца. Однако коадъютор утверждал, что в свое время император был отличным фехтовальщиком - чуть ли не лучшим, чем сам Ирем.
   Крикс задумался, что калариец станет говорить о нем самом лет эдак через пять. Скорее всего, коадъютор скажет, что до Рикса он ни разу не встречал противника, который в один день дерется превосходно, а на следующий день прыгает по площадке, как подраненная цапля...
   Правая рука, которую оруженосец коадъютора предусмотрительно спрятал под перчаткой, ныла так, что меч в его руке казался Криксу раскаленным - в точности как тот, которым он пытался завладеть все эти месяцы. В конце концов "дан-Энрикс" отступил на шаг и знаком попросил противника о передышке. Его сюзерен, похоже, удивился, но все-таки бросил затупленный меч на утрамбованную их ногами землю.
   - Что у тебя с рукой? - осведомился он. "Дан-Энрикс" понял, что от внимания каларийца не укрылось то, как неловко он сегодня держит меч.
   - Так, ерунда, - слегка смутился Рикс. - Простой ожог.
   Серые глаза рыцаря знакомо сузились. В прежние времена подобный взгляд, как правило, предшествовал серьезной выволочке за какую-то очередную выходку "дан-Энрикса".
   - Значит, "простой ожог"?.. Дай-ка взглянуть.
   Прежде, чем энониец успел что-нибудь ответить, Ирем уверенно перехватил запястье Рикса, сдернул с руки юноши перчатку и весьма бесцеремонно развернул ладонь южанина к себе.
   Недавние попытки одолеть преграду, созданную Альдами, не приносили настоящего вреда, но тело внятно помнило испытанную в подземелье боль и реагировало так, как будто бы ожоги были самыми обыкновенными. Старая кожа облезала, оставляя после себя бледно-розовые пятна. Ирем хмыкнул, задумчиво созерцая след "ожога" и не торопясь ослаблять хватку на запястье Рикса. Энониец вытерпел это стоически, раздумывая, почему сэр Ирем временами обращается с ним так, как будто бы считает его семилетним. И еще - будет ли так всегда.
   - Это ведь Очистительный огонь. Я прав? - спросил коадъютор несколько секунд спустя.
   Крикс вздрогнул. Он никак не ожидал от Ирема подобной проницательности. Ну действительно, откуда каларийцу было знать, как выглядят ожоги от магического пламени?..
   - Значит, ты все-таки нашел дорогу в подземелье, и теперь пытаешься самостоятельно достать меч Альдов из огня, - заметил коадъютор, выпустив его запястье.
   Энониец не ответил, потому что это не было вопросом.
   - А ты не задумывался, что Седой, возможно, завязал тебе глаза как раз затем, чтобы предотвратить подобное развитие событий?.. - спросил рыцарь. И, заметив, как южанин упрямо поджал губы, тяжело вздохнул. - Послушай, Рикс, ты зря теряешь время. Это ни к чему не приведет. Выброси эту блажь из головы, прошу тебя! Честное слово, иногда мне жаль, что зал с этим мечом просто не завалило при землетрясении. От наследства Альдов одни неприятности. И что бы там ни говорил Седой, мы справимся своими силами.
   - Но этот Меч...
   - Он пролежал в том подземелье четыреста с лишним лет. Пусть там и остается. Сделай одолжение, не трать своего времени на то, чтобы пытаться его достать. А если все-таки решишь пытаться дальше, то возьми у Рам Ашада мазь против ожогов. Руки у тебя, конечно, не отвалятся, это все-таки магический огонь, но если то, что говорил Валларикс, правда, то болеть должно даже сильнее. Может быть, продолжим?..
   Ирем протянул южанину его перчатку. Крикс надел ее и поднял меч.
   Их вторая схватка продолжалась значительно дольше первой, и была гораздо более свирепой. Крикс решил, что больше не позволит иллюзорной боли помешать ему сосредоточиться на деле, и будет сражаться с Иремом в полную силу. Энониец так увлекся, что даже не сразу понял, что коадъютор что-то ему говорит.
   - Рикс, стой. Остановись!.. Так не пойдет.
   Крикс слышал слова рыцаря, но далеко не сразу понял их значение.
   - Да стой же ты! - сердито сказал калариец. Крикс остановился, тяжело дыша, и вопросительно взглянул на своего противника.
   - Ты вообще-то понимаешь, что последнюю пару минут машешь мечом, как лесоруб? И напрочь забываешь о защите?..
   - Разве? А мне показалось, что с защитой все в порядке. Вы меня ни разу не достали, - сказал Рикс, решив не уточнять, что сам он зацепил противника уже два раза.
   - Потому что даже не пытался, - парировал коадъютор. - Я никак не мог сообразить, что с тобой происходит. Я уже давно не видел, чтобы ты сражался так же плохо, как сегодня. Ты совсем не думаешь о том, что делаешь. Это все из-за Меча?.. Или, может быть, у тебя случилось что-нибудь другое?
   - Я вчера поссорился с Лейдой Гефэйр, - неожиданно для самого себя признался энониец. Он еще ни разу не говорил с лордом Иремом о Лейде, оставляя это для бесед с Элиссив, Юлианом или Нойе, но сейчас Ирем ничуть не удивился, словно Рикс и раньше обсуждал с ним свои личные дела.
   - Вот оно что. А по какой причине вы поссорились? - спокойно спросил Ирем.
   - Кажется, она считает, что я мог бы уделять ей больше времени, - помедлив, произнес "дан-Энрикс". Эта фраза очень слабо отражала то, что говорила ему сама Лейда, и звучала глупо даже в его собственных ушах, так что южанин попытался объяснить точнее. - Она думает, что, если я иду в Книгохранилище вместо того, чтобы провести это время с ней, то это потому, что мне стало не интересно находиться в ее обществе. По ее мнению, если бы я действительно любил ее, я бы старался приходить почаще. И не думал бы так много о... других делах.
   Ирем поморщился.
   - Ты еще очень молод, Рикс. Запомни: как бы мало женщина не требовала поначалу, рано или поздно ей захочется, чтобы ты принадлежал ей целиком. Она захочет, чтобы ради любви к ней ты предал своего короля, или то дело, которому ты служишь, или свою страну - то есть, в конечном счете, самого себя. Все остальное - просто слишком незначительно, чтобы принять это как доказательство любви. Для любой женщины неразделимы совершенно разные понятия: "быть любимой" и "быть выше и важнее всего остального".
   Рыцарь помолчал и сумрачно добавил:
   - Впрочем, если ты когда-нибудь поддашься и действительно решишь пожертвовать всем остальным ради нее, она же первая тебя разлюбит. Пределом всех мечтаний каждой женщины, начавшей носить юбки, является мужчина, для которого она всегда будет на первом месте, и который будет жить лишь для нее одной. Хотя на самом деле они любят только тех мужчин, которые так никогда не делают.
   Когда сэр Ирем только начал говорить, Крикс порывался перебить и возразить, что Лейда вовсе не такая, но потом он понял, что сэр Ирем сейчас думает совсем не о его подруге, и сразу раздумал вмешиваться. Рикс боялся лишний раз упомянуть об Айе, потому что опасался, что по его тону мессер Ирем сможет догадаться, что южанин что-то от него скрывает. С самого отъезда Королевы рыцарь делал вид, как будто он даже не помнит о ее существовании, но энониец очень сомневался в том, что это соответствует действительности. И сегодняшняя речь мессера Ирема служила тому самым лучшим подтверждением. "Дан-Энриксу" было неловко, словно он только что подслушал признание в любви, отнюдь не предназначенное для чужих ушей.
   Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. Вряд ли коадъютор повторил бы то же самое, если бы до конца осознавал, что и кому он говорит.
   - Думаю, нам уже пора вернуться в Адельстан, - сказал его сеньор тем временем, взглянув на пасмурное небо так, как будто бы действительно рассчитывал увидеть солнце и определить, который теперь час. - Правда, сегодня мы убили больше времени на разговоры, чем на дело, ну да ничего. В следующий раз можно будет начать пораньше. А сейчас пошли.
   Крикс отступил на шаг.
   - Я не могу, мессер. Меня ждут в Академии.
   - А, - кратко отозвался Ирем. И не добавил больше ничего - только смерил юношу пристальным взглядом.
   Энониец не отвел глаза. Что толку делать вид, что он не понимает, о чем думает лорд Ирем? В последнее время Крикс действительно старался как можно реже появляться в Адельстане, потому что ему было тошно принимать участие в том, что там происходило. Юношу почти физически мутило от бесчисленных допросов и от вида знатных арестантов. Бейнор Дарнторн держался гордо и высокомерно. Вероятно, понимал, что его никакие ухищрения уже не выручат. Филомер Фин-Флаэнн, напротив, явно не воспринимал происходящее всерьез. Крикс всегда считал мессера Филомера недалеким и самодовольным человеком, но сейчас он начал понимать, что Филомер попросту туп, как пробка. Было совершенно очевидно, что все его участие в заговоре сводилось к выполнению идей Бейнора Дарнторна, даже если лорд Филомер считал их своими. Мысль об этом не давала юноше покоя. Он не мог не думать, что винить такого человека в государственной измене - все равно что предъявлять такое обвинение старому, жирному, ленивому коту. Старшие сыновья Фин-Флаэнна, не унаследовавшие фатальной глупости родителя, гораздо лучше представляли свои перспективы. В разговорах с рыцарями Ордена они попеременно нагличали, торговались или принимались унижаться. Это было отвратительно, но еще больше Крикса раздражала та веселая жестокость, с которой на эти выходки реагировал лорд Ирем, лично проводивший многие допросы. Время от времени "дан-Энриксу" казалось, что его сеньор просто играет с арестантами, как кошка с мышью. Вообще, у энонийца создавалось впечатление, что Ирем не просто выполнял свои обязанности, но и получал от своего занятия явное удовольствие. Это приводило Рикса в ужас. Но сказать об этом самому мессеру Ирему было немыслимо, так как формально его сюзерен не делал ничего дурного. Он ни разу не повысил голос ни на одного из арестованных, без возражений принимал любые жалобы и даже с Бейнором Дарнторном разговаривал так церемонно, словно эпизод с затрещиной никогда не имел места. Так что, если бы "дан-Энрикс" в самом деле вздумал как-нибудь заговорить с мессером Иремом о его отношении к мятежникам, тот просто поднял бы его на смех. И поинтересовался, не желает ли его оруженосец, чтобы он в придачу проливал над ними слезы сожаления.
   Поэтому Крикс с некоторых пор проводил почти все часы в Лаконской академии или в Книгохранилище. Благо его нынешнее положение успело стать настолько неопределенным, что он мог позволить себе почти все. Мог даже уклоняться от обязанностей, которые выполняли остальные члены Ордена. Конечно, коадъютор имел право в любой момент потребовать, чтобы "дан-Энрикс" бросил все свои дела и находился при его особе, как и полагается оруженосцу, но, если бы сэр Ирем это сделал, Крикс официально попросил бы рыцаря освободить его от службы в гвардии. И коадъютору пришлось бы его отпустить, поскольку никаких обетов Рикс пока что не принес.
   Присутствие на советах с некоторых пор тоже превратилось для Рикса в тяжкое, даже мучительное испытание. Теперь ему уже не приходилось, как год назад, стоять за спинкой кресла лорда Ирема. У него появилось собственное место за столом, бок о бок с коадъютором. И, как и в прошлый раз, советники Валларикса сделали вид, что не видят в этом ничего особенного. Хотя про себя каждый из них, возможно, строил те же самые догадки, что и Аденор. Сам Крикс не мог взглянуть на Валларикса без того, чтобы не вспомнить слов Ральгерда, сказанных в "Черном дрозде". Тогда Крикс мог решительно отгородиться от всех домыслов своего бывшего сеньора, представлявшихся ему почти что государственной изменой, но теперь все его отговорки потеряли силу. В день, когда Седой назвал его потомком Энрикса из Леда, Крикс осознал, что Аденор был прав. Если в его жилах течет кровь дан-Энриксов, то это могло означать только одно - Валларикс в самом деле был его отцом.
   В те моменты, когда император наклонялся над какой-нибудь бумагой или обращался к другим членам своего совета, и не мог заметить пристального взгляда Крикса, юноша разглядывал лицо Валларикса с каким-то жадным любопытством. Аденор был прав, они действительно были похожи. Не настолько, чтобы это стало неприличным и бросалось каждому в глаза, но все-таки похожи. Та же линия скул и подбородка, та же матовая смуглость и круто изогнутые, будто бы всегда слегка нахмуренные брови. Откровенно говоря, Крикс походил на императора гораздо больше, чем его законная наследница. Когда южанин размышлял об этом, ему становилось неуютно. Словно император совершил нечто постыдное и сделал его своим соучастником. Этими мыслями, конечно, невозможно было поделиться с кем-то из друзей, и еще меньше - с лордом Иремом. И коадъютор, и сам Валларикс держались так, как будто ничего особенного не произошло. И это досаждало Риксу даже больше, чем все остальное. В редкие моменты, когда они оставались с сэром Иремом наедине, Криксу порой хотелось бросить в лицо сюзерену "Я все знаю". Вероятно, Ирем сразу понял бы, о чем он говорит, но, верный своим привычкам, сохранил бы полную невозмутимость и сказал бы что-то вроде "Нечего сказать, самонадеянное заявление... и что ты знаешь?". Тогда можно было бы напомнить коадъютору про его первую поездку в Чернолесье, совершенную этак за десять лет до их знакомства на болотах. Уж тогда-то калариец, надо полагать, утратил бы обычную самоуверенность. Криксу пришлось немало потрудиться, чтобы убедить Филу рассказать ему эту историю. Она сдалась только тогда, когда он напрямик сказал, что, кажется, нашел своего настоящего отца и теперь хочет убедиться в истинности собственных догадок.
   Рассказ приемной матери на многое открыл "дан-Энриксу" глаза. Хотя, конечно, оставались и неясности. Крикс до сих пор не понимал, почему Валларикс, решив избавиться от своего бастарда, отослал его именно в Энмерри, а не в какой-то отдаленный замок. Опасался, что южанин, повзрослев, отправится в столицу, как частенько поступали отпрыски провинциальной знати? Очень может быть. Но тогда почему несколько лет спустя ему позволили остаться в Академии?.. То, что лорд Ирем взял его к себе в оруженосцы и приблизил ко двору, "дан-Энрикса" уже не удивляло - надо полагать, после истории с Галаррой и лаконским колоколом император начал возлагать на него определенные надежды. А теперь и сам Валларикс, и лорд Ирем явно полагали, что со временем он станет коадъютором Элиссив.
   Умом "дан-Энрикс" понимал, что Валларикс - всего лишь человек, и что король, в конечном счете, уделил своему незаконнорожденному сыну куда больше внимания, чем сделал бы любой другой в таком же положении. Но эти здравые рассуждения мало что меняли. Глядя на Валларикса, Крикс чувствовал себя обманутым. Даже не потому, что этот человек когда-то вышвырнул его из своей жизни с той же легкостью, с какой позднее ввел его в свой государственный совет, а от того, что образ, успевший сложиться в его мыслях (не без помощи Элиссив и Лейды Гефэйр), оказался плодом его собственной фантазии. "Великая и святая" страсть к покойной королеве была столь же иллюзорной, как и та безукоризненная щепетильность, которую он приписывал Валлариксу. Раньше, когда "дан-Энрикс" размышлял о собственной любви к Лейде Гефэйр, мысль о Валлариксе и Элике всегда присутствовала где-то на краю его сознания. Крикс находил в этой истории самое убедительное доказательство того, что настоящая любовь присутствует не только в вымыслах сказителей и менестрелей. После такого правда показалась энонийцу более чем оскорбительной. В глубине души "дан-Энрикс" понимал, что император вовсе не обязан был оправдывать чьи-то беспочвенные ожидания, так что его претензии нелепы и даже несправедливы, но ничего не мог с собой поделать.
   Если Валларикс заметил перемену в поведении южанина, то он никак не показал, что понимает, чем она может быть вызвана. Крикс положительно не знал, как расценить такую сдержанность правителя - как деликатность или же как поразительную черствость.
  
   Простившись с Иремом, Крикс поспешил обратно в Академию, прикинув, что у него еще хватит времени на то, чтобы переодеться в черную одежду ментора, привести себя в порядок и, возможно, даже выпить кружку оремиса с соседями по башне. Разминку проводили без него, но в десять начиналась тренировка третьего энгильда, мастера которого "дан-Энрикс" должен был сегодня подменять.
   Теперь, когда прошел очередной осенний сбор, забот у юноши прибавилось. Новичкам почему-то нравилось ходить за ним и осаждать его вопросами и просьбами. Возможно, дело было в том, что они не стеснялись его так, как взрослых мастеров. Обычно юноше не удавалось дойти от ворот до основного здания или до своей башни без того, чтобы раз двадцать не отвлечься по дороге на выслушивание чьих-нибудь просьб и жалоб. И даже если энониец рявкал на таскавшуюся следом малышню что-нибудь вроде "А ну брысь отсюда! Не до вас", то помогало это не надолго.
   Но зато этим же летом Совет мастеров все же решился дать "дан-Энриксу" учеников из третьего энгильда, бывших всего на несколько лет младше самого Рикса. Удержать в таком отряде дисциплину было не в пример сложнее, чем у первогодков, зато появлялись совершенно новые возможности. Например, вроде той, которую оруженосец коадъютора обдумывал последние несколько дней.
   Поднявшись в свою комнату, Крикс наскоро умылся и перевязал волосы кожаным шнурком, чтобы не лезли на глаза во время тренировки. При этом он некстати вспомнил, что в последние недели постоянно собирался заглянуть к цирюльнику, но почему-то всякий раз оказывалось, что еще один день прошел, а времени на стрижку снова не хватило. Впрочем, мельком посмотрев в осколок зеркала, пристроенный на полочке над умывальником, южанин остался доволен своим видом. Может, он и не намного старше своих собственных учеников, но с третьекурсником его никак не спутаешь. Картину портили только густые тени под глазами, лучше всяких слов свидетельствующие о бессонной ночи, но тут уж ничего не сделаешь. Кроме того, если сегодня все пойдет именно так, как он планировал, ученикам будет уже не до того, чтобы его разглядывать...
   Лэр уже теснил "дан-Энрикса" от умывальника, пытаясь наклониться над ним так, чтобы все время видеть свое отражение. Южанин наблюдал подобную картину почти каждый раз, когда проводил утро в Академии. Как и всегда, в руке у Юлиана была бритва, а на лице застыло страдальчески сосредоточенное выражение. Ученикам шестого энгильда, пользующихся всеми привилегиями будущих выпускников, уже не приходилось вскакивать с постели ни свет ни заря и мчаться вниз на построение, но Лэр, похоже, с радостью бы поменялся с кем-нибудь из младших.
   - Почему бы тебе не отпустить небольшую бороду? - спросил Афейн Рейхан, частенько заходивший к ним до завтрака - как иногда казалось Риксу, только для того, чтобы подтрунивать над Лэром. Вот и теперь синеглазый князь лежал на кровати Маркия, закинув руки за голову и лениво улыбаясь. Сам Этайн поднялся ни свет ни заря, и, как обычно, отбыл во дворец. Крикс подозревал, что Маркий так спешит совсем не ради императора. Всякий раз, когда энониец видел побратима или Лисси, у обоих был до неприличия счастливый вид.
   Скосив глаза на Лэра, бормотавшего себе под нос самые непристойные каларийские ругательства, Крикс задумался о том, когда Марк успевал привести себя в порядок. Как бы рано Рикс не появился в Рейгенстурме, Марк встречал его уже одетым, гладко выбритым и даже с приглаженными щеткой волосами.
   В отличие от Этайна с Юлианом, князь Рейхан стал бриться относительно недавно, да и то скорее для того, чтобы не отстать от своих соседей. А у энонийцев бороды вообще появлялись значительно позже, чем у их соседей с севера. Так что Крикс с Афейном могли в свое удовольствие подшучивать над Лэром.
   - Нет, правда, борода должна тебе пойти, - не унимался князь. - Будешь похож на лорда Ирема.
   - С такой щетиной? - не выдержал Рикс. - Скорее уж, на пугало.
   - Заткнитесь оба! Вы просто завидуете. Особенно ты, - заметил Юлиан, обвинительным жестом указав на Крикса. Прозвучало это не особо убедительно, поскольку к этому моменту Лэр уже успел дважды порезаться и, морщась, вытирал выступившую на шее кровь. Крикс плотоядно ухмыльнулся.
   - Ага, завидую... всю жизнь мечтал однажды утром перерезать себе горло.
   - Свинья, - проворчал Лэр.
   Крикс был не прочь продолжить пикировку, но пора было идти. Он залпом проглотил оставшийся оремис и сбежал по лестнице во двор, оставив побратима мучиться со своей жесткой, как наждак, щетиной, а Афейна - изощряться в остроумии.
   - Разбейтесь по трое, - скомандовал южанин, сунув пальцы рук за пояс и оглядывая строй стоящих перед ним учеников. Идея несколько разнообразить утреннюю тренировку появилось у него уже давно, но ему потребовалось время, чтобы все как следует обдумать. И добиться разрешения от Вардоса. - Сегодня заниматься будем так: первая тройка нападает, остальные ждут своей очереди. Как только все участники из первой тройки выбывают, их сменяет следующая команда. Передышку получаете тогда, когда кому-нибудь удастся меня зацепить. Все ясно?..
   - Да! - разноголосо отозвался строй. Лаконцы явно радовались нарушению обыденного распорядка.
   Разницу между первогодками и учениками третьего энгильда Крикс почувствовал на первых же занятиях. Если новички смотрели на "наставника" влюбленными глазами и липли к нему, как банный лист, то старшие ученики устраивали слишком молодому мастеру всякие каверзы или почти в открытую не выполняли его распоряжения. Крикс ожидал чего-нибудь подобного и не был слишком обескуражен. Основная сложность заключалась в том, чтобы утвердить свой авторитет, при этом не переступив границы допустимого для мастера. "Дан-Энрикс" размышлял об этом несколько недель и, как ему казалось, нашел подходящее решение.
   - Разбирайте мечи, - велел южанин своему отряду. Подростки бросились к разложенному на скамьях оружию.
   Крикс сделал несколько пробных замахов мечом и отсалютовал ученикам из первой тройки.
   Для них это был не первый урок групповых схваток, и напали они очень грамотно - рассредоточившись, не оставляя Криксу, как казалось им самим, никакого шанса защититься от трех атак одновременно. Но Крикс и не собирался защищаться. Он ударил по руке первого нападающего, возвратным движением меча задел бедро второго и, ловко увернувшись от удара третьего, всем корпусом толкнул его в плечо. Мальчишка полетел на землю.
   - Смена! - скомандовал "дан-Энрикс".
   Эти трое не рассчитывали, что придется вступить в бой так скоро, и нападали не так слаженно и ловко, как первая группа. Да и их товарищи, не успевшие вовремя убраться с тренировочной площадки, помешали им взять Крикса в клещи, так что "мастер" закружился по двору, навязывая остальным свой темп и вынуждая нападающих атаковать по одному. Времени это отняло чуть больше, чем первая схватка, но зато и выглядело зрелищнее.
   - Смена!.. - еще раз напомнил Крикс, разделавшись с последним из противников.
   Криксу часто приходилось показывать своим ученикам, как выполняется тот или иной прием, но до сих пор он никогда не старался показать им все, на что способен. На лицах нападающих застыла удивительная смесь азарта, досады и восторга. Крикс не сомневался, что к вечеру рассказ о необычной тренировке облетит всю Академию и обрастет самыми фантастическими подробностями.
   После пятой смены его, наконец, смогли задеть, что вызвало у нападавших бурное и продолжительное ликование. Крикс дал обещанную передышку, улыбаясь про себя. Не будь его противники ослеплены своим успехом, они бы наверняка сообразили, что на самом деле отдых был нужен не сменяющим друг друга тройкам, а, скорее, самому "дан-Энриксу". Воспользовавшись перерывом, юноша воткнул меч в землю, вытер лоб, откинул влажные от пота волосы назад и заново связал из в хвост. А потом незаметно помассировал ушибленный в последней схватке локоть. Сумрачное утреннее настроение развеялось во время боя, требовавшего предельной концентрации и быстроты. Эта затея с нападениями по трое внезапно оказалась подлинной находкой.
   Надо будет как-нибудь попробовать еще раз.
   Старшие ученики тоже воспользовались отдыхом. Некоторые из них даже успели сбегать к небольшому каменному фонтану и умыться, так что теперь торопливо вытирали руки о штаны. Другие наполнили фляжки и жадно глотали воду, спрятавшись за спинами товарищей, поскольку мастера обычно запрещали пить во время тренировки. Крикс отлично знал все эти фокусы, поскольку сам проделывал подобное десятки раз.
   - Я все вижу, можете не прятать вашу флягу, - сказал он вслух. От неожиданности третьекурсники стали пихать фляжку друг другу и едва не уронили ее на песок.
   - Да пейте, сколько влезет, если вам так нравится, - пожал плечами Рикс, не одобрявший бесполезные запреты. Зачем что-то запрещать, если все будут постоянно искать способ обойти твои распоряжения? - Только учтите, что от воды вы будете быстрее уставать, и жажда станет мучить еще больше, чем сейчас. Отдых окончен. Смена!
  
   Сегодня у Коры было отвратительное настроение, и она выкрутасничала вовсю. Вертелась, как бы ненароком прижимала Лара боком к стенке денника, рыла копытом землю... Лар уже в который раз задумался, почему мессер Ирем мучался с такой норовистой кобылой вместо того, чтобы найти себе другую лошадь, благо коадъютор мог позволить себе лучшего коня. Но рыцарь, видимо, не оставлял надежды воспитать из негодяйки что-нибудь достойное и проявлял такие чудеса терпения, которых от него никогда бы не дождался человек. А в остальное время чудеса терпения волей-неволей приходилось проявлять Линару.
   Потом в конюшню зашел новый человек, и Лар отвлекся. К этому моменту Кора успела довести его до белого каления, а вновь прибывший выглядел достаточно необычно, чтобы вызвать интерес.
   Ворот у незнакомца был заколот серебряной брошью в виде семилистника, что вроде бы указывало на ученые занятия, но внешностью и решительной походкой он гораздо больше походил на рыцаря. Вдобавок ко всему правый рукав темно-зеленого колета был зашит у самого плеча, и Лар ничуть не сомневался в том, что незнакомец потерял руку в каком-нибудь сражении. Линар задумался, как же приезжий собирается управиться с конем, и огляделся. Никого из слуг, будто назло, поблизости не оказалось, так что Лар поспешил на помощь сам.
   - Позвольте мне, мессер, - попросил он мужчину, взявшись за узду.
   Приезжий выпустил поводья - как почудилось Линару, с облегчением.
   - Спасибо, - с чувством сказал он.
   Пока Линар расседлывал его коня, приезжий стоял рядом, прислонившись к стенке денника, и с любопытством оглядывался по сторонам. Его внимания удостоилась и Кора, по-змеиному вытягивавшая шею из денника напротив, и, похоже, вовсю ревновавшая "своего" человека к вновь прибывшей лошади, и сам Линар, возившийся с его конем. Особенное внимание мужчины привлекла его коричневая куртка с вышитой у ворота эмблемой Ордена.
   - Ты ведь стюард мессера Ирема?.. - спросил он полуутвердительно. Линар задумался, где этот человек мог видеть его раньше, но потом сообразил, что он тут ни при чем - скорее уж приезжий видел лорда Ирема верхом на Коре.
   - Да, мессер. У вас какое-нибудь дело к коадъютору?..
   К Лару по двадцать раз на дню обращались с просьбами о том, чтобы он что-то передал мессеру Ирему или помог его найти. Линару это нравилось, хотя и отвлекало его от обычных дел. В подобные моменты он чувствовал себя почти что членом Ордена.
   Но собеседник покачал головой.
   - Нет, с лордом Иремом я не знаком. Зато мы старые приятели с его оруженосцем.
   - А, так вы друг Рикса! - эхом отозвался Лар, все больше утверждаясь в мысли, что его симпатия к этому незнакомцу была не случайной.
   - Да, мы познакомились в Лаконе, - удивительно охотно отозвался однорукий. Он, должно быть, относился к категории людей, с непринужденностью вступающих в беседы с кем угодно. Его явно не смущало, что он разговаривает с мальчиком на побегушках, стоя посреди конюшни. - Меня зовут Кэлринн Отт. Скажи, ты часто видишь Рикса?
   - Не особенно, - признался Лар, заметивший, что лошадь Отта нервно роет пол, и нагибаясь, чтобы осмотреть копыто - не слоится ли? Сейчас уже странно было вспомнить, что когда-то он боялся лошадей, считая их огромными, непредсказуемыми тварями с дурным характером. Правда, Лару до сих пор было не по себе, когда он чистил Фэйро или выводил его размяться, но это можно было в расчет не принимать, так как злонравного коня "дан-Энрикса" побаивался даже старший конюх.
   - Как так вышло? Вы ведь оба служите мессеру Ирему.
   Лар подумал, что, хотя формально его собеседник прав, на самом деле очень сложно утверждать, что "дан-Энрикс" по-прежнему служит коадъютору. Южанин приходил и уходил, когда хотел, и разговаривал с мессером Иремом значительно свободнее, чем полагается оруженосцу. В гвардии любили посудачить о том, что это может значить, но Линар всегда предпочитал держаться от подобных разговоров в стороне. Вот и сейчас он ответил очень сдержано.
   - Рикс теперь чаще бывает в Академии или в Книгохранилище, чем в Адельстане. Но он все равно мой лучший друг.
   Кэлринн усмехнулся.
   - Если собрать вместе всех, от кого я это слышал, то получится, что Рикс каким-то чудом умудряется быть лучшим другом паре дюжин человек.
   Лар покраснел при мысли, что приезжий посчитал его слова обычным хвастовством. А он ведь вовсе не имел в виду хвалиться перед кем-то своей дружбой с Риксом. Да и то, поводов для такого хвастовства было немного. Чаще всего Крикс ограничивался тем, что мимоходом улыбался Лару, если они сталкивались в кабинете коадъютора. Линар отлично понимал, что он не слишком интересен энонийцу, и от этого, если им все-таки случалось оказаться в одной комнате, терялся и не знал, о чем заговорить. Какая уж тут дружба!
   - Я хотел сказать, что я считаю Рикса своим лучшим другом. Если бы не он, я бы сейчас, скорее всего, был рабом на Филисе. Он меня выкупил, хотя тогда мы даже не были знакомы.
   - Рикс выкупил тебя с невольничьих торгов?.. - не понял Отт. - А его самого-то туда каким ветром занесло?
   Лар вкратце рассказал о том, как "Бесстрашная Беатрикс" сделала остановку в Росанне, чтобы запастись водой, а Крикс отправился бродить по городу и наткнулся на Линара, ожидающего своей участи на невольничьем рынке. А в итоге выкупил его из рабства и привел на их корабль.
   - Значит, ты попал на "Беатрикс", когда она плыла в Каларию? - заинтересовался Отт. - Но это же прекрасно!
   - Почему? - не понял Лар. Сам он не видел в этом ничего такого уж прекрасного. Если бы в тот момент кто-нибудь предоставил ему выбор, Лар ни за какие блага мира не захотел бы оказаться на войне.
   - Да потому, что ты, выходит, лично видел все, что делал мессер Ирем со дня своего прибытия в Эледу.
   - Ну и что?.. - еще сильнее удивился Лар.
   Приезжий улыбнулся.
   - Сейчас попытаюсь объяснить. Мэтр Саккронис, старший архивариус Книгохранилища, как раз теперь пишет свою "Новейшую историю", а я по мере сил пытаюсь ему помогать. За несколько последних месяцев я успел побеседовать по меньшей мере с полусотней ветеранов, побывавших в Такии, но это все не то. Крикс уже рассказал мне все, что знал, о взятии Тронхейма, но Сокату и Берберис брали без него. Естественно, я мог бы напрямую обратиться к коадъютору, но я не думаю, что он оценит важность нашей нынешней работы по достоинству. Лорд Ирем - тактик и стратег, а не историк. В лучшем случае, он скажет, что у него нет на это времени. Так что твои воспоминания могут оказаться попросту незаменимыми. Ты окажешь нам с Саккронисом огромную услугу, если разрешишь мне записать твои рассказы. Кстати, за две улицы отсюда есть вполне приличная харчевня, "Золотая яблоня". Я как раз собирался заглянуть туда и что-нибудь перехватить с дороги. Не желаешь ли составить мне компанию? С тебя рассказ, с меня - приличный завтрак.
   Линар давно уже привык к тому, что люди обращают на него не больше внимания, чем требуется, чтобы дать ему какое-нибудь поручение. От тона Отта у него перехватило дух. Было удивительно приятно - но одновременно Лар мучительно жалел о том, что позволил себе разговориться с одноруким. Книги и все то, что с ними связано, по-прежнему казалось ему чем-то вроде магии, доступной лишь немногим посвященным. Лучше бы его оставили в покое и позволили ему спокойно чистить Кору. И, самое главное, не требовали от него вещей, которые он совершенно не умеет делать.
   - Я вряд ли смогу вспомнить что-то важное, - пробормотал он, уткнувшись взглядом в пол.
   - Тебе и не нужно думать, что ты будешь говорить, - заверил Отт. - Если мне будут нужны какие-то детали, то я сам о них спрошу.
   Линар положительно не знал, как отвертеться от такого предложения.
   - Мне все равно надо сперва дочистить лошадь сэра Ирема, - заметил он. Но однорукий даже бровью не повел.
   - Я подожду.
   Лар понял, что отступать ему уже некуда. И мысленно спросил себя, во что же его угораздило ввязаться.
   Надо отдать Отту должное - место для завтрака он выбрал правильно. Лар пару раз бывал в "Золотой яблоне" вместе с "дан-Энриксом" и знал, что кормят там отлично. У Линара прямо-таки слюнки потекли, когда он увидел перед собой мягкий белый хлеб, паштет, яичницу со шкварками и кружку пива. Отт тем временем извлек из сумки несколько листов льняной бумаги, разложил их на столе и приступил к расспросам. Поначалу речь шла преимущественно о мессере Иреме и его окружении, но потом Лар дошел до ограбления обоза и до возвращения "дан-Энрикса" в имперский лагерь, и на лице Кэлрина возникла странная, мечтательно-лукавая улыбка.
   Лар признался, что во время взятия Тронхейма находился в лагере и видел знаменитый штурм только издалека, но Отта это почему-то совершенно не расстроило. Вместо этого он неожиданно засыпал Лара градом самых неожиданных вопросов. "Значит, Олли Ройвен в самом деле полагал, что на его обоз напали оборотни?.. А потом сэр Ирем выехал на место происшествия и встретил там "дан-Энрикса"? Что он тогда сказал? А что ответил Рикс?.. Какое у него при этом было выражение лица? Не помнишь? А ты постарайся, ты же был при этом, у кого мне спрашивать, если не у тебя!" Лар честно силился припомнить все детали. Рассказывать оказалось вовсе не так сложно, как ему казалось поначалу. То ли дело было в дружелюбном обращении Кэлринна Отта, то ли в кружке пива, выпитого почти натощак, но Линар чувтсовал себя значительно непринужденнее, чем в первые минуты их беседы.
   Правда, оставалось совершенно непонятным, каким образом все эти мелкие подробности помогут Кэлрину в его работе, но Лар решил, что это просто результат его невежества.
   Время от времени Линар косился на листы, лежавшие перед собеседником и постепенно заполнявшиеся четким и убористым почерком Отта. Cтол был неровным, не особенно удобным для письма, но Кэлрин все равно работал очень быстро - перо в его руке так и летало по листу. Где-то через полчаса такой работы Отт откинулся на спинку кресла и, все так же странно улыбаясь, отхлебнул почти нетронутое пиво.
   - Похоже, Крикс рассказал нам отнюдь не все. Я даже начинаю думать, что его рассказ о взятии Тронхейма тоже следует подвернуть пересмотру.
   - Я толком не видел этот штурм, мессер, - напомнил Лар. Кэлринн небрежно махнул рукой.
   - Это ничего. Штурм меня в настоящую минуту не интересует. Давай-ка вернемся к самому началу. К тому дню, когда ты встретил Рикса на торгу.
   - Это тоже нужно для вашей истории? - с сомнением спросил Линар. Он всегда считал, что в хроники заносят только самые серьезные события.
   Отт усмехнулся углом рта.
   - Нет, конечно. Это нужно для совсем другой истории. Но я все равно очень надеюсь, что ты мне поможешь.
   Линар не очень понимал, что это значит, но на всякий случай счел за лучшее кивнуть. Кэлринн победно улыбнулся.
  
   Глава XVIII
  
   Занятия по философии шли полным ходом. В принципе, на шестом году обучения их посещение было необязательным, но большинство лаконцев с удовольствием ходили к Саккронису. И даже сейчас, в канун праздничной ночи, в аулариеме собралось никак не меньше пятнадцати человек.
   - В седьмой главе ар-Занах говорит о том, что все события в жизни выдающихся людей были предопределены судьбой. По его словам выходит так, что воля самого человека почти ничего не значит. Мне подобная позиция кажется несколько трусливой.
   - Рикс? Вы согласны с Лен-Деннором?
   - Нет, не согласен, - сказал Крикс лениво.
   - Значит, вы разделяете позицию Занаха?..
   - Нет. По-моему, судьба ни к чему нас не принуждает. Она как ветер для корабля - можно поставить парус и позволить ей нести себя вперед, а можно этого не делать, и всю жизнь спокойно проторчать на мелководье.
   Саккронис улыбнулся.
   - Любопытно, хоть и несколько категорично. Что касается меня, я тоже не согласен с Лен-Деннором. Правда, не по поводу судьбы, а по поводу самого Занаха. Аварский владыка Ар-Шиннор был недоволен его философией и приказал сжечь его рукописи. А самому ар-Занаху - отречься от своих идей под страхом смерти. В ответ Занах написал владыке свое знаменитое письмо, список которого я принесу вам в следующий раз, и принял яд. Можно не соглашаться с его философией, она и в самом деле чересчур мрачна, но трусом он все-таки не был. Хм, похоже, наше время уже вышло. Все свободны. Те, кто брал какие-нибудь свитки - положите их, пожалуйста, на место...
   Проходя мимо полки, на которую Саккронис складывал те книги, которые собирался использовать на занятии, Крикс углядел знакомый заголовок и остановился.
   - Можно мне взять эту книгу, мэтр? - спросил он, почтительно дотронувшись до кожаного корешка верхнего тома. Книга явно была очень старой - ее переплет протерся чуть ли не до дыр. Вспомнив о том, что у него и так лежит несколько свитков, унесенных из Книгохранилища, Крикс счел за лучшее добавить - Хотя бы на пару дней...
   - Ну, разумеется, - ответил архиварус, бросив короткий взгляд на полку. И, не удержавшись, все-таки заметил - Я не знал, что ты интересуешься классической поэзией.
   Южанин только усмехнулся. Самому ему гораздо больше нравились стихи Алэйна Отта, но это еще не основание пренебрегать творчеством Мордвуда. Кэлринн утверждал, что старик заложил основы современного стихосложения, а в этом отношении потомку Отта можно было верить. Тем не менее, "дан-Энрикс" понимал, что у Саккрониса есть все причины удивляться. Чередовать элвиенистские* трактаты с Эйтом из Гоэдды, безусловно, странно, но все-таки как-то объяснимо, но если добавить к этому астрономические карты, сочинения аварских медиков и Хэна Мордвуда - то список в самом деле делался почти парадоксальным. Саккронис мог сколько угодно удивляться необычным увлечениям южанина, но именно он определил направление его занятий - причем вовсе не уроками, которые давал "дан-Энриксу" в Лаконе, а своими рассуждениями про Сталь и Золото, накрепко врезавшимися в память южанина. Если Альды и в самом деле верили, что человек способен сочетать в себе оба начала, то, возможно, и наследством Энрикса из Леда мог овладеть только тот, кому это удастся. Эта идея одновременно дала Риксу новую надежду - и поразила его необъятностью стоявшей перед ним задачи. "Сталью" он, пожалуй, уже стал. Осталось подчинить себе еще и "золото"... Крикс принялся за дело сразу с нескольких концов. Во-первых, с небывалым пылом принялся наверстывать упущенное в Академии, а во-вторых - отправился на улицу Менял, к Рам Ашаду, и огорошил знаменитого целителя словами о своем внезапном интересе к лекарскому делу.
   Сейчас это казалось ему настоящей авантюрой. Рам Ашад, несколько ошарашенный его напором - на что энониец, в общем, и рассчитывал - сперва слушал его молча, но потом все-таки начал понемногу раздражаться.
   - Ближе к делу, Рикс, - сказал он сухо. - А то я до сих пор не понял, к чему ты ведешь. Пока что создается впечатление, будто ты набиваешься ко мне в ученики. Надеюсь, что это не так, поскольку это чересчур нелепо даже для тебя.
   - Возможно, мэтр, - согласился энониец. - Но когда я воевал в Каларии, я видел очень много раненых, а вот врачей все время не хватало. Откровенно говоря, чаще всего их просто не было... и я очень жалел о том, что не могу ничего сделать. Знаете, очень противно сознавать, что ты можешь убить другого человека, но ничего не можешь сделать для того, чтобы сохранить ему жизнь. Во времена Селены в Лаконе непременно проходили лекарское дело. По-моему, это было совершенно правильно.
   Взгляд Ашада несколько смягчился, но он все-таки покачал головой.
   - Не думаю. Врачебная наука - это не так просто, как ты, видимо, считаешь. А от неумелой помощи всегда больше вреда, чем пользы. Нет, конечно, в том, что ты сказал, есть зерно истины... и, может быть, я даже смог бы научить тебя каким-то относительно простым вещам... но у меня попросту нет на это времени. Попробуй обратиться к лекарям в Лаконе.
   - Я пытался. Они даже слушать не желают.
   - Ничем не могу помочь, - пожал плечами лекарь.
   Энониец решил предпринять последнюю попытку.
   - Мэтр, у вас ведь много пациентов, правда?.. И всего один помощник. Так что вы наверняка завалены работой. Причем часть этой работы вообще не требует каких-нибудь особенных умений. Я бывал в лаконском лазарете, я отлично знаю, на что тратят свои силы лекари. Наполовину на лечение, наполовину - на разыскивание по всему городу ингредиентов для лекарств, уборку за больными, сматывание бинтов для перевязок и другую ерунду в таком же роде. Неужели вам не пригодится пара лишних рук? Я мог бы вам помочь.
   - Так, с меня хватит, - сказал Рам Ашад, вставая. - Я не собираюсь тратить время, объясняя избалованному недорослю, что работа лекаря - это не развлечение на один вечер. Выметайся.
   - Месяц, - сказал Рикс, не поднимаясь табурета.
   - Что?..
   - Я целый месяц буду выполнять любые ваши поручения. А потом вы сами решите, стоит ли вам тратить на меня свое время.
   - Прекрасно, - отрывисто сказал такиец. - Прямо перед твоим приходом одного больного вырвало на лестнице. Не думаю, что Лич успел это убрать, у него и других забот хватает. Так что можешь взять ведро и тряпку и заняться этим сам.
   Крикс почему-то явственно представил, какую гримасу скорчил бы после такого предложения Афейн Рейхан или любой из его приятелей в Лаконе. Но колебаться было совершенно невозможно, и оруженосец коадъютора кивнул:
   - Уже иду.
   Наверное, Ашад все-таки не рассчитывал, что энониец согласится - во всяком случае, лицо у лекаря заметно вытянулось. Выходя из комнаты, Крикс даже улыбался. Он чувствовал себя победителем - ему все-таки удалось поймать целителя на слове и заставить его согласиться на предложенный незваным гостем договор. Правда, на злополучной лестнице торжество энонийца несколько поулеглось, но отступать и правда было уже некуда.
   С тех пор Крикс приходил на улицу Менял чуть ли не каждый вечер. Лето выдалось на редкость жарким и засушливым, и от этого грязная, рутинная работа, которую ему приходилось выполнять в доме целителя, который Рам Ашад, по сути, превратил в бесплатную больницу, становилась еще нестерпимее. Но уходить теперь, после всего, что ему уже пришлось вынести по милости такийца, было бы по меньшей мере странно. Рам Ашад явно считал его затею глупой блажью, но мало-помалу привыкал к присутствию "дан-Энрикса". К концу первой недели он даже вручил южанину пестик и ступку и поручил юноше изготовление рвотного порошка из молочной ягоды и высушенного листа крапчатки. И хотя с этим нехитрым делом справились бы не только Близнецы, но даже трехлетний Арри, энониец все равно почувствовал себя польщенным. После этого ему не так уж редко приходилось изготавливать компрессы и настойки или помогать целителю в приготовлении каких-нибудь лекарств. Именно в это время он стал брать в Книгохранилище трактаты древних медиков и травники с подробным описанием лекарственных растений и цветов.
   Июнь плавно перешел в июль, и, хотя Рам Ашад ни разу не упоминал о соглашении, предложенном "дан-Энриксом", он явно о нем не забыл, поскольку начал обучать южанина основам лекарского дела. Правда, обучение продвигалось вперед гораздо медленнее, чем рассчитывал "дан-Энрикс". В теории он знал не так уж мало, но на практике Ашад не торопился давать ему задания сложнее, чем подержать поднос с инструментами во время какой-нибудь несложной операции или посчитать пульс.
   Сегодня его, вероятно, тоже ожидало что-то в этом роде, но энониец собирался заглянуть на улицу Менял всего на несколько минут - только затем, чтобы занести Рам Ашаду свечи и другие мелочи, которые тот поручил купить, и извиниться перед лекарем за то, что на сей раз не сможет помогать ему с больными. Рикс еще несколько дней назад пообещал Лейде Гефэйр, что проведет сегодняшний вечер во дворце.
   Однако, когда Рам Ашад открыл ему входную дверь и, даже не взглянув на принесенный Риксом сверток, схватил своего помощника за локоть и потянул в холл, в груди у энонийца заворочалось недоброе предчувствие.
   - Ты как раз вовремя, - заявил Рам Ашад. - Пошли, тут для тебя как раз есть дело...
  
   Крикс бежал без остановки всю дорогу до дворца и вошел к Лейде Гвенн Гефэйр, все еще с трудом переводя дыхание, но сути дела это не меняло. Они оба знали, что он должен был быть здесь по меньшей мере час назад.
   - Ты опоздал, - сказала Лейда. Голос девушки звучал спокойно, и Крикс с облегчением понял, что она не сердится.
   - Прости, - искренне сказал он. - Я собирался отпроситься у Ашада и сказать, что сегодня я не смогу ему помочь, но он с порога потащил меня зашивать рану. Он никогда раньше не давал мне таких поручений. Помогать ему или смотреть, как он работает - это сколько угодно. Но чтобы он дал мне сделать что-то самому - такого раньше еще не было. Я раньше даже сердился на него, а вот сегодня, когда понял, что придется обходиться собственными силами - едва не перетрусил. Там была какая-то драка в таверне, и одного парня полоснули по руке ножом. Он мне признался, что и правда мухлевал в пинтар... но, кажется, его противник был ничуть не лучше. Пока я работал, он все время говорил мне про какие-то игровые комбинации, но я толком не слушал. Там нужно было сделать восемь швов, но мне казалось, что их восемьдесят восемь. А еще меня смущало то, что Рам Ашад счел рану слишком несерьезной, чтобы дать ему твисса, то есть этот человек прекрасно чувствовал все, что я с ним делаю. Мне как раз пришла в голову одна идея относительно люцера...
   Крикс поймал взгляд Лейды и невольно замолчал.
   - Все как всегда. Твои друзья. Твой монсеньор. Твои идеи... - перечислила она бесцветным голосом. - Наверное, тебе приходится сделать над собой серьезное усилие, чтобы отвлечься от своих занятий и зайти ко мне. Но даже когда ты бываешь здесь, мысли твои витают где-то далеко. Жаль, ты не можешь видеть себя в зеркало. У тебя делается такое выражение лица, как будто ты в любой момент готов вскочить и броситься куда глаза глядят. Если тебе и в самом деле хочется уйти - к твоим друзьям из Академии, или к Саккронису, или к кому-нибудь другому - просто встань и уходи. Это гораздо лучше, чем сидеть, как на иголках, словно ты опаздываешь на пожар.
   Крикс ощутил уже привычную беспомощность. Эти разговоры неизменно ставили его в тупик. Как бы ему хотелось хоть сегодня обойтись без этого... Южанин привалился к стене у двери, ссутулив плечи и засунув пальцы рук за пояс.
   - Лей, ну о чем ты опять говоришь? У меня нет никого ближе тебя. Скажи, как я могу тебе это доказать?..
   Лейда едва заметно поморщилась.
   - Не надо ничего доказывать. Мы через это уже проходили, помнишь?.. Все, что ты мне можешь предложить - это слова. Красивые, но совершенно бесполезные слова. Я знаю, что ты не пытаешься меня обманывать. Ты правда веришь в то, что говоришь. Но пора уже посмотреть правде в глаза, каким бы неприятным это ни было. Ты говоришь о верности, но когда доходит до дела - не можешь поступиться даже самой глупой своей прихотью ради того, что важно для меня.
   - Я с радостью бывал бы здесь каждый вечер, если бы только мог располагать собой, - заметил Рикс. Все разговоры на такие темы неизменно казались ему чудовищным недоразумением.
   - "Если бы только мог"? А что тебе мешает? Я не говорю о твоих тренировках в Академии или о государственных советах. Но все остальное время ты делаешь то, что посчитаешь нужным. И вот тут как раз и начинается самое неприятное. Ты прав, я знаю тебя лучше, чем твои друзья из Академии. Во всяком случае, передо мной ты не даешь себе труда разыгрывать благополучие. Даже наоборот - у меня создается ощущение, что ты приберегаешь для наших бесед ту сторону, которую так тщательно скрываешь от всех остальных. И знаешь - я устала. Просто до смерти устала всякий раз переживать об этом и пытаться тебе чем-нибудь помочь. Тем более, что ты упорно отгораживаешься от любой помощи. Раньше я думала, что дело в каких-нибудь внешних обстоятельствах - в событиях, в которых тебе пришлось поучаствовать, или в тех людях, которых ты потерял на той войне. Но это далеко не главное. Ты сам делаешь все, чтобы как можно больше навредить себе. И, откровенно говоря, мне страшно наблюдать за тем, во что ты превращаешься.
   - Во что я превращаюсь?.. - эхом повторил "дан-Энрикс". - Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.
   - Хорошо, я объясню. Ты носишься с какими-то бредовыми идеями и сам калечишь свою жизнь. Ночами разбираешь свитки с вымыслами всяких полоумных мистиков. Днем мечешься по городу, как одержимый. Маркий говорит, что, если ты даешь себе труд появиться на занятиях, то либо затеваешь диспуты с Саккронисом, либо спишь так, что тебя невозможно добудиться. Это и понятно, потому что вечера ты проводишь на улице Менял, а ближе к ночи вваливаешься в кабак с компанией своих приятелей... Но только они после этого ложатся спать, а ты опять хватаешься за свои свитки. От подобной жизни у кого угодно съедет крыша... Нет, я не хочу сказать, что ты сошел с ума. Но временами ты действительно ведешь себя, словно помешанный. Чего стоят одни эти войны с призраками, эти разглагольствования о каком-то запредельном Зле, которого на самом деле нет и не было!.. Прости, но иногда мне кажется, что ты просто любуешься самим собой и упиваешься той ролью, которую ты для себя придумал. Ты упорно загоняешь самого себя в ловушку, из которой не существует выхода. Если на то пошло, не одному тебе пришлось столкнуться с горем и утратой, но только ты дошел до мысли, что неправильно устроена не твоя собственная жизнь, а мир - весь мир. Как будто мир хорош, когда ты счастлив, или плох, когда тебе приходится страдать! Мир - он такой, как есть, и людям следует смириться с этим. Но ты так многого добился, что поверил в то, что можешь все. Даже если для этого придется переделать целый мир. И это страшно, Рик. Мне тебя очень жаль, и я не спорю, что тебе и правда тяжело, но беда в том, что ты буквально упиваешься своим страданием вместо того, чтобы стараться справиться с собой и жить нормальной жизнью.
   Криксу показалось, что его ударили под дых. В последние месяцы Лейда нередко выражала сдержанное недовольство его взглядами, и временами между ними даже вспыхивали споры - но Крикс никогда не придавал им особенного значения, считая их такой же гимнастикой для ума, как диспуты, которые они устраивали на занятиях по философии. До сегодняшнего дня Рикс даже не подозревал, насколько далеко зашло их несогласие друг с другом. Вероятно, потому, что Лейда до последнего старалась смягчать все острые углы - и заговорила напрямик только тогда, когда у нее окончательно лопнуло терпение.
   Теперь он наконец-то понял, что дело было не в том, что он стал реже появляться во дворце из-за свалившихся на него дел, а в том, что Лейда в принципе не принимала то, чем он был занят несколько последних месяцев. С минуту энониец просидел, как оглушенный, пытаясь понять, что теперь с этим делать.
   - Лей, я не думаю, что это так уж важно. То есть... мы ведь можем думать о чем-то по-разному, но при этом не пытаться переубедить друг друга.
   Лейда покачала головой.
   - Нет, Рик, не можем... Будь ты другим - это еще могло бы получиться, но твои так называемые "убеждения" определяют все, что ты думаешь и делаешь. Они - это и есть ты сам. В твоей придуманной войне просто не остается места для чего-нибудь другого.
   Крикс начал понемногу закипать.
   - Боюсь, что в этом ты права. Это действительно война. А на войне людям не часто удается делать то, чего им хочется.
   - Да-да. Ты будешь снова рыться в старых книгах, напиваться в "Красном шершне" и при этом искренне считать, что ты ведешь Великую войну со злом. А в этом деле я тебе, конечно, не советчица. Одним словом, я действительно устала. Полагаю, нам больше не стоит видеться друг с другом.
   - Что-что?... - выдохнул Рикс. Даже после всего, что было сказано до этого, он все-таки никак не ожидал чего-нибудь подобного. Даже теперь, когда Лейда со всей определенностью дала понять, что не желает его больше видеть, энониец сомневался в том, что ему стоит верить собственным ушам.
   Он посмотрел на Лейду, пытаясь прочесть что-нибудь по ее лицу - но оно оставалось совершено неподвижным, словно девушка позировала для парадного портрета.
   - Извини. Но так и правда будет лучше. Ты не станешь ничего менять, а я больше не в состоянии вести такие разговоры и надеяться, что рано или поздно все изменится. Мы все равно расстанемся, может быть, через месяц или два, но к тому моменту измучаем друг друга еще больше.
   Энониец заставил себя оторваться от косяка.
   - Хорошо. Если ты этого хочешь, я уйду, - сказал он. И собственный спокойный тон внезапно показался ему таким же безумием, как и весь их предыдущий разговор. Что же он делает? Он должен спорить... убеждать ее, что она ошибается, и все можно исправить... но слова, которые приходили ему на ум, были избитыми, фальшивыми, а главное - за это лето он успел повторить их десятки раз, так что они давно уже настряли у него в зубах. У Крикса больше не осталось сил на споры и на обещания. А хуже всего было то, что он уже не очень верил в собственную правоту.
   Возможно, Лей права. Когда два человека разошлись во мнениях по поводу чего-то главного, им нипочем не удержаться вместе. Даже если разойтись окажется не проще, чем позволить оторвать кусок от собственной души. Впрочем, сейчас Крикс чувствовал себя слишком измученным и отупевшим даже для того, чтобы чувствовать боль. Совсем как в Такии, когда он рассматривал торчавшее из-под наплечника древко стрелы, но еще не успел полностью постичь значение случившегося.
   Взявшись за золоченое кольцо в двери, "дан-Энрикс" осознал, что так и не сказал самого главного.
   - Лей, я действительно люблю тебя. И я всегда буду тебя любить. Даже если мы больше никогда не встретимся.
   Лейда смотрела в сторону.
   - Ты, как всегда, преувеличиваешь.
   - Нет, - ответил Крикс и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
  
   Когда дверь за "дан-Энриксом" закрылась, Лейда с полминуты просидела совершенно неподвижно, а потом дошла до своей кровати, упала на нее и спрятала лицо в ладонях. Несколько следующих минут она боролась с чувством захлестнувшего ее отчаяния, и из последних сил пыталась убедить себя, что все сделано правильно.
   Другого выхода у нее не было. Когда-нибудь ей все равно пришлось сказать ему все то, что было сказано сегодня. Лейда знала, что, когда придет решающий момент, ей будет тяжело - но до сих пор, оказывается, не до конца осознавала, насколько. Ну и Рик, естественно, не мог не подлить масла в огонь. Взять хоть его последние слова. Зачем ему потребовалось это говорить? Не мог хотя бы раз обойтись без эффектных жестов? Это все его дурацкий, мальчишеский пафос... Если в жизни происходит что-нибудь мучительное, Рик всегда сумеет довести невыносимость ситуации до наивысшего накала. Алейн Отт, пожалуй, мог бы написать с него отличного героя для своих трагедий, - с горечью подумала она. Похоже, во всех этих книгах вообще гораздо больше правды, чем ей представлялось раньше. Скажем, обороты вроде "его сердце разрывалось от горя", всегда казались ей изрядным преувеличением, но сейчас она начала понимать, что за этим выражением и вправду кое-что стояло. Во всяком случае, тупая, давящая боль в груди, которую она чувствовала сейчас, не имела никакого логического обоснования. Другое дело, что не каждый вправе закатить глаза и умереть, словно герой в какой-то патетической мистерии.
   Лейда стиснула зубы. Она сумеет это вынести. Должна суметь. В конце концов, в мире есть люди, за которых она все еще несет ответственность. Прежде всего - ее отец, в одночасье превратившийся в беспомощного инвалида. А после него - младший брат Джори. В ее положении даже есть кое-какие плюсы. Человек, которому больше нечего терять, уже не станет ничего бояться. Даже "черной рвоты".
   Она едет в Гверр. Отец не потерпел бы этого, если бы был здоров, но теперь он не хозяин даже самому себе, не говоря уже о ком-нибудь другом.
   Вот интересно, чего было больше в его нежелании видеть ее в их замке - страха перед эпидемией или негодования на "опозорившую" его дочь?.. Лейда ничуть не сомневалась в том, что слухи о ее связи с "дан-Энриксом" достигли даже Глен-Гевера. У придворных сплетников очень длинный язык и очень мало чувства чести, так что кто-нибудь, скорее всего, давно уже написал ее отцу. Тем более, что в последнее время Крикс и Лейда даже не особенно скрывались. Лейда наконец-то разгадала для себя загадку той немыслимой для женщины свободы, которой когда-то пользовалась Бесстрашная Беатрикс. Оказалась, что свобода - это вообще не то, что могут дать или не дать тебе другие, а то, на что рискнешь ты сам. И она откровенно наплевала на косые взгляды и на перешептывания придворных дам, и безжалостно поставила на место всех хлыщей вроде Флориана Фессельда, возомнивших, что такая скандальная для придворной леди репутация дает им основания с ней вольничать.
   Воспоминание об этом придало ей сил, и Лейда встала. Она не собиралась возвращаться в Гверр, словно побитая собака, и просить у отца прощения за совершенные ошибки. Да, ее любовь к оруженосцу коадъютора действительно была ошибкой - но совсем не потому, что думает на этот счет ее отец. Если перенесенная болезнь не слишком сильно повлияла на его характер, им, пожалуй, трудно будет уживаться под одной крышей. Но ничего не поделаешь. Чтобы отец не думал на ее счет, она сейчас нужна ему - и она не позволит оттолкнуть ее из глупой гордости и его вечного упрямства. Но даже больше, чем отцу, она, пожалуй, была нужна Гверру. Провинцией, соседствующей с мятежным Гардаторном, не могут управлять слепой старик и семилетний мальчик. Правда, вмешательство женщин в дела управления провинцией для Гверра - нечто еще более немыслимое. И плевать они хотели, что она была правой рукой Элиссив с того дня, как Валларикс провозгласил ее наследницей, а за последний год и вовсе превратилась в ее личного секретаря. Пусть она принимала делегации островных послов и прочитала больше книг, чем видел в жизни кто-либо из гверрцев - это не имело ни малейшего значения, поскольку она была девушкой. Тем труднее будет справиться с ее задачей - сделать все необходимое, не ввязываясь в проигрышную войну с ревнителями существующих традиций.
   С какой стороны не посмотреть, на ее плечи ложилась тяжкая ответственность - но это было даже хорошо. Тем меньше будет времени на то, чтобы жалеть о невозможном и копаться в собственных воспоминаниях.
   - Тилле! - окликнула она. - Тилле, пожалуйста, поди сюда.
   Дверь смежной комнаты осторожно приоткрылась. На лице служанки, заглянувшей в спальню, проступило изумление.
   - Что, мейер Рикс уже ушел?..
   - Ушел, - коротко подтвердила Лейда.
   Несмотря на свое положение, Тилле была ее подругой, и Лейда не собиралась скрывать от нее случившееся. Но начинать подобный разговор сейчас было нельзя. Хладнокровная решимость, снизошедшая на нее, пока она обдумывала свои планы, была очень хрупкой - и Лейда боялась выяснять, что прячется под ней.
   - Помоги мне собраться, - сказала она. - Мы уезжаем.
   - Куда?.. - еще сильнее удивилась Тилле.
   - В Глен-Гевер.
   Глаза служанки округлились. Лейда уже далеко не в первый раз подумала, что Тилле была удивительно хорошенькой, но сейчас эта мысль отозвалась в ней ощущением своей вины. Тилле бы не в провинцию возвращаться, а остаться при дворе и через пару лет выскочить замуж за какого-нибудь молодого рыцаря, лучше всего - младшего сына в собственной семье, чтобы отец и остальные родичи не строили на его счет особых планов.
   - Месс Лейда, вы с ума сошли! - выпалила служанка. - Как же можно возвращаться в Глен-Гевер? Там ведь "черная рвота"!.. Да я в жизни туда не поеду, пока эта зараза не сойдет на нет.
   Лейда кивнула.
   - Ты права, тебе лучше остаться здесь. Я попрошу Элиссив найти для тебя какое-нибудь дело во дворце... - Лейда устало потерла лоб, пытаясь сосредоточиться. Как же все это тяжело. - Принцесса все устроит, не волнуйся. А сейчас все-таки помоги мне собрать вещи. Тебе в Глен-Гевере правда делать нечего, а вот я обязательно должна поехать. Ты ведь знаешь, что случилось дома. Отцу нужна моя помощь.
   - Помощь? - недоверчиво переспросила девушка. Она неплохо знала лорда Годелвейна. - Да ведь он вас на порог не пустит.
   Лейда горько улыбнулась.
   - Сомневаюсь, что он сейчас в состоянии мне помешать.
   Но Тилле не собиралась униматься.
   - Может быть, и так. Но что, если вы тоже заболеете?
   "Тогда я, вероятнее всего, умру. И все это, так или иначе, кончится" - подумала Лейда Гефэйр, и, несмотря на всю серьезность положения, едва не засмеялась - оказывается, ей тоже не был чужд тот пафос, который она так осуждала в Риксе.
   - Я не заболею, - твердо сказала она.
   "Я просто не имею права заболеть".
   Наверное, в ее последней фразе прозвучала такая мрачная уверенность, что это сбило Тилле с толку. Девушка растерянно захлопала ресницами.
   - Но ведь это же "рвота". Разве можно знать, кто заболеет, а кто нет?..
   - Я не заболею, - повторила Лейда, словно эта фраза была заклинанием, способным уберечь от заражения. - Ты лучше помоги мне найти мой коричневый костюм для верховой езды. И теплый плащ.
   - Вы что, поедете верхом? - спросила Тилле, явно вознамерившись опять начать спорить и всплескивать руками. Лейда сочла нужным придушить это желание в зародыше, непререкаемо ответив:
   - Разумеется, верхом. Это куда быстрее, чем в портшезе. Ничего, Элиссив выделит мне нескольких сопровождающих. Поедем прямо завтра утром. Думаю, дня за четыре доберемся... Самое сложное - это преодолеть охранные кордоны. Но меня они, наверное, пропустят. Я все-таки дочь Гефэйра.
   - Пропустить-то они вас пропустят. Но потом уже не выпустят обратно, пока эпидемия не кончится.
   - Неважно. Я не собираюсь возвращаться. Ладно, хватит уже этих разговоров, а то мы так и до ночи не закончим. Давай-ка лучше займемся сборами.
   Лейда быстро и решительно перебирая свои вещи, и большинство этих платьев, шалей и накидок представлялись ей просто ненужным хламом - что и к лучшему, поскольку с собой можно будет взять разве что самое необходимое, а остальное все равно придется бросить здесь. Она решительно сортировала вещи на две кучи - в правую, большую, отправлялось все, что следовало срочно раздарить подругам и служанкам, в левую, совсем маленькую, шло то, что пригодится ей в пути, но главное - поместится в седельной сумке. Лейда думала о том, что у путешествия верхом есть еще один плюс, который в ее положении был почти так же важен, как и быстрота передвижения. Если в карете или же в носилках путешественнику остается только предаваться своим размышлениям, тогда как размышлять в седле гораздо более проблематично. И особенно - если куда-нибудь спешишь. Если ей повезет, она будет выматываться так, что даже на привалах станет засыпать мгновенно и без снов. Спасибо неуемной Беатрикс, которая первой из знатных женщин стала ездить в седле по-мужски.
  
   Крикс быстро шел по улицам Нижнего города. Ему повсюду попадались пучки лисьей мяты, пришпиленные к косякам дверей. Ах да, сегодня Огневик... а лисья мята, в соответствии с поверьем, отгоняет нечисть. Энониец криво ухмыльнулся. Младшие в Эрхейме сейчас, надо полагать, готовятся зажечь праздничные костры, а он - бессмысленно шатается по улицам, как будто бы пытаясь убежать от самого себя.
   Лейда сказала - он ведет себя, словно помешанный. При мысли об этом Крикс всякий раз невольно содрогался. Ему самому порой казалось, что он с самого начала лета балансирует на грани сумасшествия, пытаясь разрешить задачу, не имевшую решения. Но до сих пор он был уверен в том, что все эти метания надежно скрыты от окружающих. В компании своих друзей "дан-Энрикс" неизменно бывал весел, предприимчив и поверхностен. С мессером Иремом держался почти так же, как и год назад, как будто бы за это время в нем не произошло ничего особенно важного. Даже Саккронис, неизменно поражающийся замечаниям, которые "дан-Энрикс" делал на его занятиях, едва ли понимал, чем они объясняются. И только с Лейдой Крикс позволил себе говорить о том, что занимало его мысли. До сих пор такая откровенность всегда представлялась ему еще одной формой близости - таким же естественным следствием любви, как поцелуи или ночи, проведенные вдвоем.
   Дурак... какой же он дурак!.. Лейда ведь столько раз выказывала ему свое недовольство, а он упорно продолжал считать, что это просто недоразумение, и скоро все пойдет по-прежнему. Как можно было допустить, чтобы дело зашло настолько далеко?
   И главное - что ему теперь с этим делать?
   - Хо, дайни! Куда это ты намылился?.. - окликнули его. Крикс осмотрелся вокруг и понял, что ноги сами принесли его в тот же квартал, где был "Морской Петух". А Нойе то ли возвращался в гостиницу, то ли углядел своего "сюзерена" из окна и выскочил наружу. Вот ведь проваль, теперь рыжий вряд ли от него отвяжется. Или воспользоваться случаем, пойти в "Морской Петух" и там напиться вдрабадан? Островитянин с радостью составит ему компанию.
   Вот только это будет почти то же самое, о чем недавно говорила Лейда, когда так уничижительно отозвалась о его жизни.
   Интересно, сможет ли он вообще когда-нибудь забыть ее слова?..
   - Да так... - довольно неопределенно отозвался Рикс на слова Нойе.
   Тот прищурился.
   - Что-то случилось?
   - Нет, - отрезал Крикс. И, обойдя Альбатроса, пошел дальше. Тот, немного поразмыслив, двинулся за ним. Гнать Нойе было совершенно бесполезно - это энониец уже знал по опыту.
   - Честно сказать, я как раз думал идти за тобой - а тут ты сам пришел, - сказал островитянин, приноравливаясь к его шагу. - Мы с друзьями как раз собираемся отметить Огневик. Устроить Волчью ночь.
   - Не знал, что у островитян бывает Волчья ночь, - сварливо сказал Рикс.
   - Какая разница? Здесь-то она бывает. Хочешь поучаствовать?..
   Крикс призадумался. Огневик был одним из любимых праздников в Легелионе, и в столице его отмечали с таким же размахом, как и в любом другом месте. Вот только главная прелесть Огневика была связана с жутковатыми рассказами о фэйрах, а в город, выстроенный Альдами, никакая нечисть сунуться, конечно же, не смела. Поэтому горожане выдумали Волчью ночь - обычай наряжаться фэйрами и устраивать всякие каверзы соседям, припозднившимся прохожим и даже дозорным из ночного патруля. На безобразия, творившиеся этой ночью, обычно смотрел сквозь пальцы даже Орден - разумеется, если ночные шутники не слишком увлекались. Старшие лаконцы в эту ночь обычно вваливались в какой-нибудь трактир, вымазав лица сажей, много пили, танцевали на столах и били кружки, но хозяева не жаловались, потому что за все свои выходки "фэйры" расплачивались золотом. Крикс знал об этом из рассказов Мирто и Афейна, так как ему самому еще ни разу не удалось поучаствовать в Волчьей ночи.
   Может быть, сейчас это именно то, что нужно?..
   - Соглашайся, дайни! - подначил Альбатрос, поняв, что Крикс колеблется. - Наденем маски, вымажемся сажей - никто даже не узнает, что ты служишь в гвардии.
   Южанин мрачно хмыкнул. Если бы Нойе не сказал про гвардию, он бы, наверное, о ней даже не вспомнил. Хотя эта мысль действительно должна была его остановить. Хорош оруженосец коадъютора, который, вычернив лицо и руки, пляшет на столе...
   Ну и плевать.
   - Пошли, - решился он. - Твои товарищи не будут против, если я позову своих друзей из Академии?
   - Зови, - ничуть не удивился Альбатрос. - В конце концов, чем больше людей, тем веселее праздновать. Кстати, до ночи еще далеко - может, сперва выпьем по кружке эшарета?..
   - Не хочу.
   - Ну и дурак. Любую неприятность нужно сперва запить, а уж потом обдумывать. Если, конечно, после пары-тройки кружек не окажется, что она вообще того не стоит.
   - Я не сказал, что у меня какие-нибудь неприятности.
   Нойе негромко хмыкнул.
   - Знаешь, в чем твоя главная беда?
   - В слишком назойливых друзьях, - мрачно ответил Крикс. Но Альбатроса было не так-то легко пронять.
   - Неправда, в том, что ты считаешь всех вокруг непроходимыми дураками. Я ведь знаю, что ты собирался идти к Лейде. Если бы вы не поссорились, то ты остался бы там до утра. Выходит, вы поссорились, причем так сильно, что вместо того, чтобы пойти к себе, ты, как ошпаренный, нарезаешь круги по городу. Ведь так?..
   - Мы не поссорились. Мы просто разошлись. Она сказала, что не хочет больше меня видеть.
   - Фью! - легкомысленно присвистнул Нойе. - Знаешь, сколько раз мне это говорили?.. А потом все снова возвращалось на круги своя.
   Крикс покачал головой.
   - Ты плохо знаешь Лейду.
   - А ты плохо знаешь женщин вообще. Конечно, если ты упрешься рогом и решишь, что дело уже не поправить - так оно и будет. Но если будешь вести себя по-умному - у вас все сладится.
   Голос островитянина звучал до странности уверенно.
   Оруженосец коадъютора подозревал, что под разумным поведением Нойе подразумевает совсем не то, что вкладывал в это понятие сам Рикс. Опыт у Альбатроса в самом деле был немалый, но едва ли применимый в данном случае. И тем не менее, слова островитянина подействовали на него успокоительно. Может быть, в самом деле стоит попытаться все исправить?.. Лейда его не разлюбила - это он знал точно. Значит, положение не так уж безнадежно. Им обоим просто нужно время... Время и терпение, которого ему так не хватало раньше.
   - Ладно уж. Давай вернемся к Слепню и выпьем по кружке эшарета. Но только по одной. Сегодня ночью так и так придется много пить.
  
   Носилки здорово тряхнуло, и Хорн, не ожидающий толчка, упал на затканные золотом подушки. Первая мысль оторванного от смутно-приятных размышлений Юлиуса была о выбоинах в мостовой или о крысе, испугавшей лошадей - к концу войны на улицах столицы порой можно было видеть обнаглевших бурых тварей, мельтешивших под ногами прямо среди бела дня. Но когда через полупрозрачные занавеси портшеза стали видны пятна факелов, и снаружи донесся разноголосый шум, до изумленного советника дошло, что крысы и неровная дорога были ни при чем. Носилки остановили люди.
   - Распрягайте! - донеслось снаружи. Голос говорившего звенел от злой веселости, позволяющей предположить в его хозяине самозабвенного авантюриста.
   Разбойники?.. Да нет, не может быть. Отсюда ведь рукой подать до Старого моста. Здесь в любой момент может появиться городской патруль, а то и припозднившиеся рыцари из Ордена. Если это действительно разбойники, то у них определенно были не все дома.
   Кучер Юлиуса тоже, видимо, вспомнил о штаб-квартире Ордена, поскольку заорал:
   - Стажа!! Стра...
   Крик оборвался, и Юлиус вздрогнул. Он был человеком по натуре мирным, и на героические глупости его никогда раньше не тянуло. Но и прятаться за занавесками, когда снаружи убивают преданных ему людей, Юлиус Хорн не мог. Нащупав рукоять кинжала, он одернул полог - и увидел, что грабители успели окружить его портшез плотным кольцом. Ему почудилось, что их по меньшей мере два десятка, но, пожалуй, в темноте несложно было ошибиться, а у страха, как известно, глаза велики. Все нападавшие скрывали свои лица - каждый носил берестяную маску вроде тех, которыми от века пользовались воры и разбойники с большой дороги. Лица грабители вычернили сажей, так что глаза походили на черные провалы. К своему большому облечению, Юлиус обнаружил, что и кучер, и сидевший рядом с ним слуга были все еще живы. На связанном кучере сидел верхом кто-то из нападающих.
   Это не ограбление, внезапно понял Хорн со смесью облегчения и досады. Это просто Огневик. Точнее, Волчья ночь.
   - Послушайте, кто бы вы ни были, вы совершаете серьезную ошибку, - сказал он ближайшему к носилкам человеку. - Я Юлиус Хорн, член городского Капитула и распорядитель городской казны.
   Но на человека в маске это предостережение не оказало никакого действия.
   - Рад с вами познакомиться, советник. Но, по правде говоря, вы совершаете ужасную ошибку, разъезжая в Волчью ночь в сопровождении всего двух слуг.
   Ответом на эту реплику послужил дружный хохот прочих "фэйов". Юлиус плотно сжал губы. Ничего, посмотрим, как вы посмеетесь, когда здесь появится патруль. А пока можно и поговорить. Голос его собеседника был тем же самым, что за минуту до этого приказал выпрячь из носилок лошадей. Сквозь прорези деревянной маски были хорошо видны блестящие, зеленоватые глаза грабителя. Взгляд юноши был полон мрачного веселья. От него советнику стало не по себе. Он вдруг подумал, что Волчья ночь отнюдь не исключает ограбления - даже совсем наоборот.
   - Чего вы хотите?.. Мои деньги? Лошадей? Берите и проваливайте, - произнес советник значительно тверже, чем сам ожидал.
   - Прежде всего, отдайте ваш кинжал, - не реагируя на предложение проваливать, сказал зеленоглазый. И решительно протянул руку к оружию Юлиуса. Не ожидавший ничего подобного советник дернулся от неожиданности и ударил. Узкое лезвие кинжала бесполезно рассекло воздух, а вот руку Хорна тут же крепко стиснули чужие пальцы. Юлиус ничуть не огорчился, что его удар не достиг цели - он не собирался пускать в ход кинжал, просто среагировал на неожиданное и слишком резкое движение замаскированного. Только теперь советник понял, как сильно его пугал этот человек. Он походил на молодого волка, вышедшего на охоту.
   И еще эти зеленоватые глаза...
   - Я сказал, "отдайте ваш кинжал", а не "попробуйте пырнуть меня под ребра", - рассмеялся незнакомец. - Неужели я так сильно напугал ваc, что со страху вы решили меня заколоть?..
   Хорн прикусил язык, чтобы не дать себе в порыве раздражения сказать какую-нибудь глупость. Судя по всему, его собеседник был еще довольно молод. Потерять лицо перед таким щенком было бы совершенно непростительно.
   - Не трусьте, господин советник. Я вас убивать не собираюсь, - с оскорбительной насмешкой в голосе заверил юноша.
   - Довольно странно слышать рассуждения о трусости от человека, прячущего свое лицо под маской, - сухо заметил Хорн.
   - Пожалуй, - согласился незнакомец почти весело, и, к изумлению советника, лихо сдвинул маску на затылок. Ни дать ни взять, столичный рыцарь на турнире, поднимающий перед противником забрало шлема. Лицо под маской убедило Юлиуса Хорна в правильности его первого предположения. По правде говоря, насмешник оказался даже младше, чем он поначалу думал.
   - А теперь - кинжал, - напомнил он советнику. Его товарищи тем временем открыли противоположную дверцу и бесцеремонно шарили в носилках.
   Понимая всю бессмысленность дальнейших препирательств, Юлиус отдал ему кинжал.
   Наутро можно будет сообщить приметы негодяя в Орден... вероятнее всего, его найдут. Южан в столице не так много, а этот, вероятно, был из состоятельной семьи.
   В эту минуту к его собеседнику приблизился еще один из "выжлецов", казавшийся еще младше первого, а значит, бывший прямо-таки неприлично юным. Мысль, что над ним издеваются какие-то молокососы, не доставляла Хорну ни малейшей радости.
   - Хватит с ним рассусоливать... ты сам сказал, у нас есть полчаса до появления дозора. Надо закругляться.
   Юноша обернулся.
   - Что-нибудь нашли?
   - Вино, - обрадовано доложил его помощник. - Три "Лоретты" и одна бутылка "Пурпурного сердца". Настоящего, тарнийского.
   Тут в разговор вмешался третий вынырнувший из темноты парень.
   - Рыжий говорит, что кучер, того и гляди, обгадится со страха. Спрашивает, что с ним делать.
   Южанин задумчиво посмотрел на Юлиуса.
   - Послушайте, советник, ваш человек умеет плавать?..
   Юлиус побагровел.
   - Впрочем, неважно, - продолжал южанин. - Все равно в фонтане почти нет воды. Макните его пару раз, пусть успокоится. А что слуга?
   - Тоже трясется, как осина. Рыжий предлагает научить его играть в игру, которую на островах зовут "на море полный штиль".
   - Надеюсь, руки-ноги ему не переломают?
   - Нет. Рыжий сказал, это обычная игра.
   - Тогда валяйте, - разрешил южанин. - Но сначала принеси мне бутылку "Пурпурного сердца". Господин советник, вы не выпьете со мной?..
   Юлиус Хорн слушал распоряжения темноволосого, не веря собственным ушам. Бросить его кучера в фонтан, сотворить со слугой еще какую-то неведомую пакость и подать вина?..
   - Вы сумасшедший, - обреченно сказал Хорн. С противоположной стороны носилок неслось паническое мычание слуги, которому сперва заткнули рот, а теперь подбрасывали на растянутом плаще.
   При слове "сумасшедший" лицо энонийца резко омрачилось. Юлиус внезапно понял, что так раздражавшая его насмешливость была гораздо лучше, чем та холодная ярость, с которой южанин смотрел на него сейчас.
   - Вы так считаете?.. Ну что ж, тем хуже. Я хочу сказать, тем хуже для вас, мэтр. Раздевайтесь.
   - Что?.. - Юлиус вытаращился на собеседника.
   - Снимайте шаперон, штаны, рубашку, и все остальное. Доведем шутку до конца, как это принято у сумасшедших. Я сегодня собирался позабавиться, а что может быть забавнее, чем член Большого капитула, расхаживающий по столице нагишом?.. Особенно если учесть, что вы наверняка рассчитываете прямо отсюда отправиться в Орден и выложить гвардейцам все подробности этого происшествия. Поверьте, в таком виде вы внушите им гораздо больше сострадания.
   Хорн стиснул зубы. Это уже слишком. Пусть его лучше убьют.
   - Катитесь к фэйрам. Я не стану этого делать.
   Собеседник прищурился.
   - А вы уверены, что сможете нам помешать, если я прикажу раздеть вас силой?..
   Юлиус пожалел, что у него больше нет кинжала. Сейчас он, наверное, ударил бы зеленоглазого вполне осознанно.
   Проблема в том, что защититься от десятка человек он все равно не сможет. Ладно. Он покажет этим соплякам, что человека, умеющего в любой ситуации сохранить чувство собственного достоинства, унизить не так просто.
   Советник бросил шаперон на противоположное сиденье своего портшеза и дернул за тесемки ворота, мешающие ему снять колет. Он искренне надеялся, что на его лице в этот момент нельзя прочесть ничего, кроме презрения к его противнику.
   - Достаточно, - неожиданно сказал южанин. - Я, кажется, и впрямь...
   Он резко развернулся и мгновение спустя исчез из виду, обогнув носилки и нырнув в ночную темноту. Хорн обессилено упал на мягкие подушки, которыми были выложены деревянные скамьи потршеза. Снаружи все еще доносился хохот "выжлецов", обрывки диалога о достоинствах и недостатках яблочной "Лоретты" и жалобное поскуливание его злосчастного слуги. Но у носилок больше никто не торчал. Путь был свободен, так что Хорн, пожалуй, даже мог бы незаметно выбраться наружу и отправиться за помощью... одна беда - сейчас советник чувствовал такую слабость, что двигаться, а уж тем более куда-нибудь бежать, ему совершенно не хотелось.
  
   Глава XIX
  
   - Лорд Дарнторн - просто предатель и неблагодарная свинья, - донеслось из-за дверей ближайшего скриптория. Судя по голосу, говорил Мирто Миэльвитт.
   Льюберт почувствовал уже знакомый холодок под ложечкой. Найдет ли он сегодня хоть одно тихое место, где не обсуждали бы его отца?!
   - Другой бы радовался, что Валларикс его пощадил, а этот..... - тут рыжий лаконец выразился так, что Льюс в своем укрытии едва не подскочил, - ...воспользовался первой же оказией, чтобы затеять новый бунт.
   - Ну, строго между нами, Валларикс и сам хорош, - лениво сказал синеглазый князь Рейхан, как будто обсуждение поступков Императора было обыденнейшим делом, а не возмутительной крамолой. - Безусловно, это очень благородно, и так далее, но, если уж на то пошло, нужно было еще шесть лет назад казнить Дарнторна, а не отправлять его в изгнание, чтобы он мог опять пуститься во все тяжкие. Вы слышали, что эта мразь творит в Бейн-Арилле?.. - Сквозь щель в двери Дарнторн прекрасно увидел, как кивают Лэр и Миэльвитт. "Дан-Энрикс", наклонившийся над листом бумаги, притворялся, что полностью поглощен работой, хотя Льюберт был уверен, что южанин слышит все, что говорят в скриптории.
   Как говорится, на ловца и зверь бежит.
   "Давай, Пастух, - мысленно подбодрил его Дарнторн, чувствуя, что его почти физически мутит от нетерпения. - Не скромничай! Ужасно интересно знать, что ты об этом думаешь..."
   Словно в ответ на его просьбу, князь Рейхан встряхнул соседа за плечо.
   - Эй, Рикс, ты, часом, не уснул? Мы обсуждаем Сервелльда Дарнторна.
   Поняв, что отмолчаться не удастся, энониец прекратил писать и поднял голову, задумчиво откинув волосы со лба.
   - По-моему, наместнику не следовало подводить войска к Бейн-Ариллю, - заметил он. - Дарнторн сейчас похож на крысу, загнанную в угол. В его положении...
   Дальше Льюберт не слушал. Он рывком открыл дверь аулариума и вошел. Краем глаза Льюс увидел насмешливую улыбку на лице Рейхана и сообразил, что князь отлично знал, что он стоит за дверью. Для других лаконцев появление Дарнторна стало полной неожиданностью. Юлиан Лэр набычился, как будто бы прикидывал, не стоит ли вытолкать его вон. Но сейчас все это не имело ни малейшего значения. Важен был только Рикс, а он при виде Льюса тут же опустил глаза - должно быть, догадался, что тот слышал их беседу, и теперь жалел об этом. Это взбеленило Дарнторна даже сильнее, чем открытая враждебность остальных.
   - Мне померещилось, или ты только что назвал моего отца крысой? - спросил Дарнторн, впившись в своего вечного противника глазами.
   - Подслушивать под дверью некрасиво, Льюберт, - почти ласково заметил князь Рейхан, глядя на Дарнторна с насмешливым прищуром и как будто невзначай положив руку на эфес кинжала. - Но если тебя интересует мое мнение, то я склонен согласиться с Мирто. Твой отец не крыса, а свинья.
   - Да прекрати, Афейн! - сердито сказал Крикс. - Послушай, Льюберт...
   - Я уже достаточно наслушался. Я тебя вызываю. Закрой рот, Рейхан! - рявкнул Дарнторн, заметив, что князь собирается что-то сказать. - Тебя я тоже готов удостоить поединком, но потом. В порядке очередности.
   На несколько секунд в скриптории повисла тишина. К радости Льюберта, южанин побледнел и отложил перо, которое до этого вертел в руках.
   - Я не буду с тобой драться, - чуть помедлив, сказал Рикс.
   - Нет, будешь!
   - Хорошо, - кивнул "дан-Энрикс" с таким видом, словно успокаивал взбесившуюся лошадь или, того хуже, избалованного первогодка. - Только после окончания Лакона.
   - Нет. Теперь! Сегодня же! - выкрикнул Льюберт, стиснув кулаки.
   - Но слушай, Льюс... Это ты меня вызвал - значит, время, род оружия и место выбираю я, - слегка обескураженно напомнил Рикс.
   - Оставь это для Ордена, Пастух. Ты меня оскорбил, и я не собираюсь ждать до окончания Лакона. Если не станешь драться, я тебя убью. При первой же возможности, может быть, в городе, а может, прямо в Академии. Так что решай, что ты предпочитаешь: поединок или нож под ребра.
   Энониец недоверчиво смотрел на Льюберта, как будто бы пытаясь угадать, стоит ли относиться к его обещаниям серьезно. Но, должно быть, перекошенное лицо Дарнторна достаточно красноречиво свидетельствовало о том, что он действительно готов осуществить свою угрозу, потому что Рикс внезапно сдался.
   - Хорошо, пусть будет поединок. Завтра, на рассвете, Малая турнирная площадка. Будем драться пешими и на мечах. Доволен?..
   - В целом - да, - ответил Льюберт. - А теперь поклянись, что не пойдешь рассказывать об этом мастерам или своему сэру Ирему. И пусть твои дружки пообещают то же самое. Если, конечно, мы считаем, что им можно верить на слово.
   - Мирто, Юлиан, как вы смотрите на то, чтобы спустить Дарнторна с лестницы прямо сейчас?.. - с изысканной любезностью осведомился князь Рейхан.
   - Давно бы так, - заметил Юлиан, легко соскакивая с подоконника.
   - Хватит! - повысил голос Рикс. - Афейн... достаточно. Пожалуйста, пообещайте ничего не говорить об этом поединке.
   Юлиан поморщился.
   - Ты что, действительно решил с ним драться? Много чести.
   - Даже слишком! Твой приятель будет первым пастухом, который скрестит меч с Дарнторном, - огрызнулся Льюберт.
   Раздосадованный энониец звучно хлопнул по столу ладонью.
   - Льюберт, Юлиан! Это, в конце концов, невыносимо. Я ручаюсь, что никто не станет сообщать наставникам об этом деле. А теперь... - Рикс встал. - Если не возражаешь, я пройдусь с тобой. Нам еще надо обсудить детали поединка.
   - Нечего тут обсуждать, - буркнул Дарнторн, злясь на себя за то, что сразу же не отказался от идеи Рикса наотрез. Он успел заметить разочарование, мелькнувшее в глазах Рейхана, и сообразил, что князь намеревался выйти вместе с ним. Льюберт смутно припоминал чьи-то слова о том, что старые знакомые, а может, дальняя родня Афейна находилось в Свейсборге, когда туда пришли мятежники. Теперь князь считал, что он имеет право первым свести счеты с сыном Дарнторна. Не приходилось сомневаться, что, будь у него подобная возможность, он бы с удовольствием перехватил у друга право поединка.
   Очевидно, энониец понял это даже раньше Льюберта, поэтому решил предотвратить неизбежную стычку самым простым способом - сопроводив Дарнторна до ворот. Было невыносимо снова ощущать себя обязанным проклятому южанину.
   Словно бы в насмешку, Крикс шел по залитому абрикосово-закатным солнцем парку молча, глубоко задумавшись.
   - Ты, кажется, намеревался обсуждать какие-то детали? - мрачно спросил Льюберт. Энониец удивленно обернулся.
   - Что?.. Ах, это. Нет, какие там детали. Место и оружие мы уже выбрали, свидетели... ну, думаю, свидетели найдутся, - неуклюже скомкал свою мысль "дан-Энрикс", вспомнив, что, помимо Грейда, у его противника нет в Академии ни одного сторонника, а по общеизвестным правилам свидетелей должно быть минимум по двое с каждой стороны. - Думаю, обсуждать тут нечего, и так все ясно.
   - Значит, ясно? - вспыхнул Льюберт. - Так какого Хегга ты за мною тащишься?! Боишься, что твои дружки до завтра не дотерпят?
   - Прекращай истерику, Дарнторн, - устало сказал Рикс. - Я просто...
   Договорить южанин не успел. Льюберт ударил его по лицу, неловко, почти без замаха. Энониец запоздало отшатнулся.
   "А ведь у меня действительно истерика" - трезво подумал Льюберт, глядя, как его противник вытирает губы тыльной стороной ладони. Крови почти не было, если не брать в расчет одну, едва сочившуюся ссадину. Дарнторн ощутил прилив внезапного стыда за свою выходку. Видимо, он даже не успел решить, что хочет сделать - то ли ударить "дан-Энрикса", то ли просто дать ему пощечину, так что в итоге получилось нечто среднее.
   В довершение всех бед Льюберт увидел, что в их сторону идет наставник Вардос, только что свернувший с боковой аллеи, и, судя по выражению его лица, успевший кое-что заметить.
   - Дарнторн, Рикс, потрудитесь объяснить, что только что произошло, - брезгливо сказал глава Академии, остановившись в нескольких шагах от них.
   - Ничего особенного, мастер, - мертвым голосом ответил Рикс. - Я попросил Дарнторна показать мне отвлекающий удар, который он использовал вчера на тренировке. Льюберт согласился... А я оказался так неловок, что не успел уклониться. Вот и все.
   "Что он несет? - хмуро подумал Льюс. - Надо быть полным дураком, чтобы купиться на такое объяснение".
   - Так значит, драки не было? - шелковым голосом переспросил наставник.
   - Конечно, нет. Какие здесь могут быть драки, мастер... - вздохнул Рикс.
   - Рад это слышать. Значит, вам будет гораздо проще вместе вымыть Южное крыло.
   - Все целиком? - переспросил "дан-Энрикс", явно ошарашенный такой идеей.
   - Именно, - безжалостно подтвердил Вардос. - Если поторопитесь, к полуночи наверняка закончите. И тогда не придется назначать вам новое взыскание за шум после тушения огней.
   Льюберт почувствовал, что его сейчас просто стошнит от подхалимской вежливости Рикса и холодного самодовольства Вардоса.
   - Знаете что, наставник?.. - сказал Дарнторн осипшим от досады голосом. - Пожалуй, с меня хватит вас и вашей вшивой Академии. Я ухожу. Можете помыкать другими идиотами.
   Лицо "дан-Энрикса" заметно вытянулось, и Дарнторн довольно ухмыльнулся. Видимо, до Пастуха еще не полностью дошло, что им обоим уже нечего терять, иначе он не удивлялся бы, почему Льюберт так свободно разговаривает с ментором.
   Льюс сделал шаг к воротам, но наставник поймал его за рукав и удержал на месте. Самое обидное, что это удалось ему без всякого усилия. Льюс скрепя сердце должен был признать, что Нытопырь по-прежнему очень силен.
   - Если вы приняли решение покинуть Академию, Дарнторн, то это ваше право. Можете идти на все четыре стороны - но только после того, как выполните мое распоряжение, - сказал наставник совершенно равнодушно.
   Этот тон мгновенно вывел Льюса из себя.
   - Пустите руку, мастер! Хегга с два я стану отскребать ваши дурацкие полы... Я больше не намерен здесь учиться, значит, вы не вправе мне указывать. Идите и командуйте теми болванами, которые вам это позволяют.
   Вардос выразительно приподнял брови, отчего пересекавший его лицо шрам нелепо изогнулся.
   - Ведите себя потише, юноша. Раз вы бросаете Лакон, то правила насчет того, как мастера должны вести себя с учениками, на вас больше не распространяются. А это значит, что сейчас вы для меня просто очередной сопляк, который возомнил, что уже может разговаривать со мной на равных. Так что, для своей же пользы, выбирайте выражения, мейер Дарнторн. Вы меня поняли?..
   Пальцы старшего наставника впивались в его руку, словно гвозди. Льюс похолодел, сообразив, в какое положение он сам себя поставил. А Мастер-со-шрамом между тем невозмутимо продолжал:
   - На территории Лакона могут находиться только менторы и их ученики. Для остальных назначены приемные часы и существует комната для посетителей. Так что решайте: либо вы прямо сейчас идете выполнять мое распоряжение и сохраняете хотя бы видимость достоинства, либо я прикажу вышвырнуть вас за ворота. Я уверен, большинство наших учеников будут в восторге. Вас здесь почему-то сильно невзлюбили.
   Льюберт ощутил, что дышит ртом, как рыба, выброшенная на берег из воды.
   - Не смейте намекать на моего отца, наставник!.. - просипел он.
   - Не разыгрывайте оскорбленное достоинство, Дарнторн. Я, кажется, не называл имени лорда Сервелльда, - отрезал Вардос. - Да и почему вы, собственно, решили, что в Лаконе вас не любят из-за вашего отца?.. Мне представляется, что после ваших подвигов в Каларии вы вправе приписать эту заслугу исключительно себе.
   Дарнторн помимо воли опустил глаза. Калария... опять Калария! Сколько еще ему будут напоминать об этом - раз за разом, раз за разом, словно людям больше не о чем поговорить...
   - Наставник! - предостерегающе воскликнул Рикс. Глава Лакона мельком посмотрел на энонийца и брезгливо поджал губы.
   - Кажется, ваш... друг со мной не согласен. Можете обсудить это, пока будете приводить в порядок Южное крыло. Вы ведь не бросите мейера Рикса заниматься этим в одиночку?
   - Нет, наставник, - процедил Дарнторн.
   - Ну и прекрасно. Где взять тряпку вы, надеюсь, помните.
  
   - На что ты там уставился? - зло спросил Льюберт. - Я что, должен один работать за двоих, пока ты тут ворон считаешь?..
   - Иду, - ответил Крикс, не отрывая глаз от фрески. Золотоволосый альд протягивал стоявшему перед ним мужчине меч, лезвие которого окутывало серебристое сияние. Картина явно была очень старой, может быть, такой же старой, как и сам Лакон, но краски до сих пор не потускнели.
   Льюберт бросил тряпку на пол и демонстративно выпрямился.
   - Хорошо, давай разглядывать картинки. Я, во всяком случае, не стану больше вкалывать, пока ты там торчишь.
   Крикс искоса взглянул на Льюберта, вздохнул и взял ведро.
   Все-таки иногда Дарнторн вел себя так, словно ему по-прежнему одиннадцать. Хотя, пожалуй, в чем-то он был прав. Если они не собирались ночевать на галерее, следовало бы поторопиться.
   Сев на корточки, южанин выжал тряпку и с отвращением посмотрел на мокрые разводы на полу.
   - Скажи, тебе это не кажется нелепым?.. - спросил он.
   - Что именно, Пастух? - резко ответил Льюберт.
   "Дан-Энрикс" тяжело вздохнул.
   - Да все. Сейчас мы вместе отрабатываем какое-то дурацкое взыскание, а завтра утром будем драться насмерть.
   - А, понимаю. Да, ты прав, - ответил Льюберт.
   Крикс едва не уронил в ведро почти сухую тряпку. Чуть ли не впервые за все время их знакомства Льюберт в чем-то согласился с ним, да еще вслух.
   Так, может, все-таки не поздно что-нибудь исправить?...
   - Ты сам видел, мастера считают нас детьми, - заметил Льюберт с отвращением. - С их точки зрения мы сопляки, которых нужно учить уму разуму и тыкать носом в каждую ошибку, как котят. Случалось, наши сверстники командовали армиями, а мы тут моем пол и трем песком котлы, будто прислуга. Ну да ничего. Сам понимаешь, после завтрашнего поединка все это так или иначе кончится. Проиграешь или выиграешь - учебе все равно конец. За незаконный поединок выгонят, как пить дать. А уж за убийство - Адельстан или изгнание, смотря как повезет. Но, конечно, это лучше, чем подохнуть, - криво ухмыльнулся он. - Как полагаешь, Рикс?
   - Никак, - угрюмо сказал Крикс. Надежда, что Дарнторн поймет его, развеялась как дым. - Только учти, что я не собираюсь тебя убивать.
   Глаза Дарнторна яростно сверкнули.
   - Ну, значит, это я тебя убью. Я не шучу, понятно? Можешь сколько влезет притворяться миротворцем, эти штучки не пройдут. Я знаю, в чем тут дело: хочешь отвертеться и сорвать наш поединок?! Не получится!
   - Ори погромче, - хмуро посоветовал "дан-Энрикс". - Тогда сам его сорвешь. Наставники услышат, как ты тут вопишь о поединках, нас посадят в карцер и тогда будешь давиться своей желчью на обед, на завтрак и на ужин, потому что ничего другого все равно не будет.
   Крикс почти надеялся на ссору. Может быть, даже на драку. Как в то время, когда выяснение отношений между ними грозило каждому разве что парой ссадин и суровым нагоняем от Наставника.
   Вот только Льюберт ссориться не пожелал. Он отвернулся и стал ожесточенно тереть пол у парапета.
   Несколько секунд понаблюдав за ним, Крикс тоже неохотно взялся за работу.
   И младшие, и даже старшие ученики давно успели разойтись по спальням. Если учесть, что приглашенные на бой свидетели должны были зайти за ними в башню за час до общего подъема, разумнее всего было бы вовсе не ложиться. Крикс мыл пол и думал, что из-за дурацкой отработки им обоим нипочем не выспаться.
   О чем думал Льюберт, оставалось неизвестным.
  
   Выйдя, наконец, на улицу, Дарнторн направился к воротам. Крикс последовал за ним.
   - Ты что, собрался провожать меня домой? - сердито буркнул Льюберт. - Твоя башня в противоположной стороне.
   - Я не иду в Рейнсторн. У меня дело во дворце.
   - Ах, да... - хмыкнул Дарнторн. - Давно хотел спросить: а Марк Этайн, он что, стоит на стреме, пока вы с принцессой наставляете рога Атталу Аггертейлу?
   - Что?! - потрясенно выдохнул "дан-Энрикс".
   - Чего ты на меня уставился, Пастух? - мрачно спросил Дарнторн. - Ты что, действительно считал, что все вокруг слепые? Если хочешь знать, о ваших шашнях с дочерью Валларикса знает весь Лакон!
   Вот оно что, - подумал Рикс, похолодев.
   - Заткнись, Дарнторн... если не хочешь, чтобы я действительно тебя убил, - процедил он. Но прозвучало это не особенно внушительно. Крикс знал, что сплетникам порядком надоело обсуждать его связь с Лейдой Гефэйр, так что со временем они попробуют придумать что-то еще более скандальное, но он не думал, что кому-то хватит наглости коснуться его давней дружбы с дочерью Валларикса. Да и идея, будто королевский секретарь помогает им тайком встречаться во дворце, была не так уж безобидна. Крикса вряд ли смогут в чем-то уличить, но Марк - совсем другое дело... Если эти слухи так распространились по Лакону, что о них стало известно даже Льюберту, подвергнутому окончательному остракизму - значит, дело в самом деле дрянь. Надо предупредить Элиссив, чтобы они с Марком были осторожнее.
   Это было тем проще, что он так и так намеревался разыскать Этайна по совсем другому делу.
   Во дворец лаконца пропустили беспрепятственно, даже не спрашивая, зачем он пришел. Никто не сомневался, что южанин ищет своего сеньора, находившегося на праздничном пиру в честь годовщины коронации. На самом деле коадъютор был последним человеком, которого хотел бы сейчас увидеть Рикс. Сэр Ирем знал его достаточно давно, чтобы сразу почувствовать, что с ним что-то не так. А объяснять ему, в чем дело, энонийцу совершенно не хотелось.
   Оказавшись во дворце и убедившись, что за ним не наблюдает кто-нибудь из слишком любопытных слуг, Крикс целеустремленно направился на второй этаж, к покоям дочери правителя. Благодаря частым визитам к Лисси он прекрасно разбирался в здешних переходах.
   Крикс осторожно приоткрыл тяжелую резную дверь. Если бы в ауларием вошел кто-то другой, не знающий, куда смотреть, он бы наверняка решил, что в полутемной комнате никого нет. Но Крикс сразу увидел силуэты, едва различимые в оконной нише. Вероятно, Лисси с Марком любовались звездами, когда еле слышно скрипнувшая дверь и просочившийся из коридора свет заставили их обернуться. Ниша была тесной, и, чтобы хоть как-то поместиться в ней, два человека вынуждены были сесть так близко, что в колеблющемся полумраке могли показаться одним многоруким, двухголовым существом. Наверное, поэтому они и выбрали этот подоконник, игнорируя удобные резные кресла и лежавшие на них подушки.
   - Все в порядке, это я, - тихо сказал "дан-Энрикс", притворив за собой дверь.
   - Ф-фу, как же ты нас напугал! - вздохнула Лисси с явным облегчением.
   Лаконцу сразу вспомнились слова Дарнторна. Несомненно, у Элиссив были все причины беспокоиться.
   - Что-нибудь случилось? Ты какой-то взвинченный, - заметил Марк.
   - Случилось. Завтра... то есть, собственно, уже сегодня утром я дерусь с Дарнторном. Он, видите ли, меня вызвал! - поделился Рикс.
   - Так я и знал, что он выкинет что-нибудь подобное, - мрачно сказал Этайн.
   - Ну да. Эта история с его отцом, да еще травля в Академии... Что-то давно должно было случиться. Я только не ожидал, что Льюс будет настаивать на поединке. Это так нелепо, что уже попахивает фарсом. Если бы я не пообещал ему, что ничего не расскажу наставникам и сэру Ирему...
   - А ты пообещал? - спросила Элиссив тоном, в котором легко угадывалось "Ну ты и дурак!". Это задело бы "дан-Энрикса", не будь его мысли заняты гораздо более серьезными вещами.
   - У меня не было выбора, - кратко ответил он. - Льюс заявил, что, если я не соглашусь с ним драться, он при первой же возможности пырнет меня ножом. Мне это как-то не особенно понравилось.
   Глаза принцессы округлились.
   - Он настолько тебя ненавидит?
   - А Хегг его знает, - отозвался Крикс с прорвавшейся досадой. - Иногда мне кажется, что он гораздо больше ненавидит самого себя. Этот дурацкий вызов - худшее, что можно было сделать в его положении. Если он победит, его посадят в Адельстан и лишат титула. Но у него не так уж много шансов победить. А драться он желает непременно насмерть.
   - И ты действительно его убьешь?..
   - Если у меня будет выбор - нет. Но это не так просто, как ты думаешь. Я наблюдал за Льюсом на последней тренировке, когда он стоял с Декарром. Я фехтую лучше их обоих. Если бы дело было в том, чтобы убить Дарнторна, это бы не представляло больших затруднений. Но играть с Дарнторном в поддавки - совсем другое дело. В общем, я боюсь, что это может плохо кончиться для нас обоих. И это еще одна причина, по которой я пришел сюда. Я хотел попросить тебя присутствовать при поединке, Марк.
   - Ты просишь меня быть твоим свидетелем?
   - Почти. Но только не моим, - вздохнул "дан-Энрикс". - У меня уже есть три свидетеля - Лэр, Миэльвитт и князь Рейхан. А у Дарнторна - только Грейд. Ему нужен еще один свидетель. Я решил, что попрошу кого-нибудь из наших.
   Маркий приподнял бровь.
   - И ради этого ты разыскал меня? Сходил бы к Дарлу или к Лен-Деннору.
   - Ты же знаешь, они никогда не согласятся.
   - А я, значит, соглашусь?.. Может быть, ты забыл, но у меня причин любить Дарнторна еще меньше, чем у Мирто.
   Крикс нахмурился.
   - Марк, нам ведь уже не по двенадцать лет. Неужели из-за каких-то детских глупостей мы должны теперь вести себя, как идиоты?..
   - Если хочешь мое мнение, то это ты ведешь себя, как идиот. Спроси хоть у Дарнторна, что он думает по поводу твоих поступков.
   - Марк, пожалуйста! Мне правда больше не к кому пойти.
   Марк недовольно смотрел в сторону, гадая про себя, с чего южанин взял, что достаточно сказать "пожалуйста", и собеседник должен будет сделать над собой усилие и выполнить его бессмысленную просьбу.
   - Ладно, - процедил Этайн в конце концов. - Мне что, прямо сейчас идти с тобой?..
   - Необязательно, - "дан-Энрикс" с облегчением вздохнул. - До поединка еще несколько часов. К четвертой страже будь на Малой тренировочной площадке.
   - Хорошо, - сварливо отозвался Марк.
   - Спасибо. Тогда я пойду, попробую чуть-чуть поспать. Встретимся утром, - подытожил Рикс.
   Когда южанин снова оказался в скупо освещенном коридоре, от усталости уже кружилась голова. Пару мгновений он даже всерьез раздумывал над тем, не стоит ли ему пробраться в гостевые спальни и упасть на первую попавшуюся кровать, не тратя времени на возвращение в Лакон. Во дворце по случаю праздника было столько посторонних, что еще одного человека могли просто не заметить. Ну, а в самом крайнем случае он всегда мог отговориться тем, что устал дожидаться сэра Ирема... Вспомнив про пир в честь Атталидов, Крикс проглотил слюну. Проведя день в Лаконе, он не ужинал и не обедал. В Ордене в эту весну кормили относительно неплохо, во всяком случае, многие горожане позавидовали бы их трапезам, обычно состоящим из мясной похлебки и бобов. Но именно из-за того, что в качестве оруженосца коадъютора он числился в гвардии, Крикс не считал возможным есть еще и в Академии. Большинство его друзей сильно осунулись за эту зиму, а у некоторых новичков, которых Рикс встречал на галереях Академии, вид был пугающе болезненным и бледным. Энониец спрашивал себя - всегда ли эта малышня была такой худой и низкорослой, или первогодки просто-напросто недоедают? После таких мыслей он не мог переступить порог лаконской трапезной и взять лишнюю порцию. Так что сегодня вся его еда ограничилась куском хлеба с сыром и глотком оремиса на завтрак. При одном воспоминании об этом в животе довольно громко заурчало.
   "Нашел время думать о еде" - подумал Рикс. Завтра в это же время его, может быть, уже убьют, а он переживает, что не ужинал!
   Мысли южанина оборвал ленивый голос лорда Ирема.
   - Кого я вижу... Крикс "дан-Энрикс".
   Крикс обернулся, несколько ошеломленный тем, что калариец только что назвал его лаконским прозвищем.
   Коадъютор стоял у колонны, небрежно опираясь на нее плечом и скрестив руки на груди. Свет факела падал только на одну сторону его фигуры, в то время как другая оставалась в густой тени. Крикс подумал, что его сюзерен в эту минуту здорово напоминает знаменитые двуцветные гравюры Дель Герада, нарисованные алыми и черными чернилами.
   "Дан-Энрикс" порадовался, что успел отойти довольно далеко от комнат Лисси.
   - Что ты здесь делаешь? - осведомился рыцарь.
   Не будь голова Крикса занята завтрашним поединком, он бы позаботился о том, чтобы заранее придумать парочку правдоподобных объяснений как раз для такого случая, но сейчас пришлось ответить первое, что пришло в голову.
   - Я искал вас, мессер.
   Ирем насмешливо поморщился.
   - Ну конечно. Ты искал меня - и именно поэтому вместо того, чтобы прийти в зал Тысячи колонн, шатаешься по темным коридорам. Видимо, я так и не сумел внушить тебе главного правила по поводу вранья.
   - "Рыцарю не пристало лгать"? - предположил "дан-Энрикс".
   - Нет, другого. "Не умеешь - не берись".
   Крикс против воли рассмеялся. Его сюзерен вздохнул, показывая, что нотация окончена.
   - Ну ладно, Рикс. Будем считать, что ты меня нашел. А я, со свойственной мне черствостью, лишил тебя возможности повеселиться на пиру и сразу же забрал тебя с собой, - лорд Ирем отделился от колонны и внезапно фамильярно приобнял южанина за плечи. Должно быть, настроение у каларийца было просто превосходным.
   Пройдя несколько шагов, Крикс с удивлением почувствовал, что рука коадъютора давит на его плечо значительно сильнее, чем этого требует обычный дружеский жест.
   - Монсеньор, вы, видимо, очень устали?.. - спросил он сочувственно.
   - Монсеньор мертвецки пьян, ханжа, - негромко рассмеялся лорд. - ...И это, в общем-то, неудивительно, так как закусывать там было почти нечем.
   Крикс только сейчас почувствовал, что от мужчины в самом деле сильно пахнет островным вином.
   При мысли, что пару минут назад рыцарь так эффектно опирался на колонну просто потому, что не вполне уверенно держался на ногах, Крикс чуть не рассмеялся в голос.
   - Проводить вас в вашу спальню?.. - спросил он, подумав о покоях каларийца во дворце.
   Лорд Ирем хмыкнул.
   - Не наглей. Я возвращаюсь в Адельстан. А ты, естественно, идешь со мной, как полагается оруженосцу.
   - Как прикажете, мессер, - ответил энониец с напускной покорностью. И тут же испугался, что переборщил с издевками. Но коадъютор только рассмеялся и пробормотал:
   - Спустить бы тебя с лестницы... Ладно, пошли.
  
   "Вот и поспал" - думал "дан-Энрикс", провожая сюзерена в Адельстан. Теперь, пожалуй, будет проще вовсе не ложиться, иначе завтра он проклянет все на свете, пытаясь продрать глаза. Впрочем, ночь была прохладной, и сонливость быстро слетела с южанина. На его спутника холодный ветер тоже подействовал хорошо. Рыцарь пришел в себя и, отпустив плечо своего спутника, пошел вперед обычным быстрым шагом. Если не приглядываться, можно было счесть, что коадъютор совершенно трезв.
   "Дан-Энриксу" было немного жаль, что опьянение мессера Ирема прошло так быстро. Полчаса назад южанин словно заглянул под маску, которую носил его сеньор, и увидел совсем другого человека, бывшего спокойнее и проще, чем знакомый Риксу коадъютор. Таким рыцарь бывал нечасто, а в столице - вообще ни разу до сегодняшнего дня. Когда южанин видел его при дворе, Ирем всегда напоминал ему взведенный арбалет. Холодный взгляд, режущая улыбка, и походка - не придворного, а фехтовальщика, как будто коадъютор каждое мгновение готовился к защите или нападению. Да так оно и было.
   Несмотря на то, что рыцарь больше не нуждался в его помощи, Крикс дошел вместе с Иремом до двери его комнаты. Тот молча распахнул ее перед "дан-Энриксом", не тратя времени на приглашение войти. Оказавшись внутри, Крикс расположился в кресле, где дожидался Ирема в тот день, когда тот в первый раз привел его сюда. Лорд Ирем одобрительно кивнул.
   - Вина? - небрежно спросил он, ставя на стол два кубка и неторопливо зажигая свечи от углей в жаровне. Энониец беспокойно шевельнулся в кресле. Надо же, а он еще жалел, что коадъютор слишком быстро протрезвел... Накаркал, нечего сказать.
   - Мессер, спасибо, но...
   - Никаких "но". Я не намерен пить один. Держи.
   Крикс обреченно принял у него вино, гадая, уж не вознамерился ли его сюзерен закончить начатое во дворце, надравшись до бесчувственного состояния. А если так, что делать ему самому - тихонько выливать ландорское под стол?.. Не может же он биться с Льюбертом не выспавшись, да еще с жесточайшего похмелья!
   - Мне не нравится твое лицо. У тебя такой вид, будто случилось что-то исключительно паршивое, - заметил Ирем, глядя на лаконца сверху вниз. - Рискну предположить, что ты опять во что-то впутался. Видимо, бесполезно спрашивать, во что?..
   Крикс отвел взгляд, и мессер Ирем тяжело вздохнул.
   - Да кто бы сомневался... За что пьем?
   - За окончание войны.
   - То, что надо, - согласился коадъютор, осушая свой бокал. - Тем более, что у Дарнторна скоро появится очень веская причина, чтобы сдать Бейн-Арилль.
   Энониец изумленно посмотрел на собутыльника.
   - Что за веская причина, монсеньор?
   Ирем вытащил из ящика стола пергамент и небрежно пододвинул его Криксу.
   - Можешь прочитать, - разрешил он. - Это приказ о помещении Льюберта Дарнторна в Адельстан. Король сначала был против, но после известий о резне в Бейн-Арилле пообещал мне подписать эту бумагу. Теперь, когда лорд Бейнор и его сторонники в тюрьме, некому больше поднимать мятеж в столице. И вступаться за Дарнторна тоже некому. Мы сообщим мессеру Сервелльду, что его сын находится под стражей в качестве заложника. Надеюсь, после этого Дарнторну-старшему хватит благоразумия вступить в переговоры.
   Крикс тупо смотрел на лежащий перед ним пергамент.
   - А если лорд Сервелльд не захочет сдать Бейн-Арилль? Что тогда?..
   Лицо мессера Ирема застыло.
   - Тогда его сын останется в тюрьме.
   - Просто в тюрьме?.. Вы его не убьете?
   - Только в самом крайнем случае.
   Крикс с ужасом смотрел на замкнутое, но вполне спокойное лицо мессера Ирема. А может, всего этого на самом деле нет? Ни тускло освещенной комнаты, ни коадъютора, ни расплывающихся у "дан-Энрикса" перед глазами строк в приказе... Что, если он все-таки вернулся в Академию, лег спать, и вся эта чудовищная сцена ему снится?
   - Но, монсеньор, Льюберт не виноват, что его отец возглавляет заговорщиков!
   - А в чем, скажи на милость, виноваты люди, которых отец Дарнторна вырезал в Бейн-Арилле? - холодно спросил лорд Ирем. - Сейчас Император должен выбирать между одним Дарнторном - и многими сотнями людей, которые могут погибнуть по вине его отца. Это не самый легкий выбор. Но не забывай, что на правителе лежит ответственность за всю страну. Ты вряд ли в состоянии представить, что это такое.
   Ирем потянулся за бутылкой и налил себе еще вина. И, встретив потрясенный и расстроенный взгляд Рикса, суховато усмехнулся.
   - Прагматичность редко воспевают в эпосах, но и сама жизнь, к несчастью, тоже не похожа на баллады. В настоящей жизни милосердие - штука довольно ядовитая. Если бы Валларикс когда-то не помиловал Дарнторна, нам бы не пришлось сейчас бороться с новым заговором. И я опасаюсь, что еще одного всплеска сострадания к этой семейке государство не переживет. Именно поэтому, когда я приложил все силы, чтобы убедить Валларикса отбросить сантименты и принять рациональное решение.
   Энонийцу показалось, что сегодня где-то уже слышал почти то же, о чем толковал лорд Ирем. Точно, это говорил Афейн Рейхан... "Дан-Энрикс" залпом осушил бокал вина, но ощущение тяжелой, давящей тоски, возникшее в груди, пока он слушал коадъютора, не собиралось проходить.
   - Мессер, это ловушка, - сказал он. И, поймав удивленный взгляд мессера Ирема, попытался объяснить. - Ну... знаете, иногда кажется, что действуешь разумно, а на самом деле загоняешь себя в угол. Вот как вы сейчас. Вы можете сказать, что я совсем не знаю лорда Сервелльда, но я довольно много о нем слышал. И если хотя бы половина тех вещей, которые о нем рассказывают, правда, то он слишком сильно ненавидит Валларикса, чтобы сдаться, чем бы вы ему не угрожали. А ведь если вы обещаете казнить его наследника... то вам придется сдержать слово. Император же не может передумать или взять свои слова назад, иначе его посчитают слабым. И тогда получится, что Льюберта убьют, но никому не станет легче. Это же бессмысленно! И очень подло. Кодекс...
   Коадъютор сгреб его за шиворот и припечатал к креслу с такой силой, что южанин на секунду задохнулся.
   - Хватит, - глухо сказал он. - Ни слова больше, Рикс.
   Крикс молчал, и через несколько секунд взгляд Ирема оттаял. Выпустив рубашку Крикса, рыцарь коротко и резко рассмеялся.
   - Прости. Честно говоря, я сам хорош - совсем забыл, с кем разговариваю. Ступай-ка к себе, "дан-Энрикс". Полагаю, нам обоим нужно отдохнуть.
   - Спокойной ночи, монсеньор, - мрачно сказал южанин, поднимаясь на ноги.
   Выйдя из комнаты, он прислонился к каменной стене и с трудом удержался от желания бессильно сползти на пол.
   Как только Валларикс подпишет составленный Иремом приказ, Льюберта арестуют. Разумеется, если Дарнторн останется в живых после их поединка.
  
   Вернувшись в свою спальню, Крикс, не раздеваясь, упал на кровать и закрыл глаза. Пропади оно все пропадом. Лучше всего будет сейчас заснуть, а утром - не ходить на Малую турнирную площадку. Льюберт будет в бешенстве, но какое это может иметь значение, если учесть, что уже завтра к вечеру Дарнторн будет в Адельстане? А бесчестье...даже его сюзерен считает, что война - особенное время, когда следует забыть про Старый кодекс. Может, он и прав. Но если допустимо шантажировать Сервелльда Дарнторна жизнью его единственного сына, то об остальном можно уже не беспокоиться. Жизнь не похожа на баллады, а в ряды имперской гвардии вступают не затем, чтобы заботиться о своей чести. Для того, кто взялся охранять порядок в государстве, сострадание к его врагам - непозволительная роскошь.
   Только что "дан-Энриксу" казалось, что он умирает от усталости, но сейчас сон не шел. Мысли все время возвращались к поединку.
   Может быть, самым простым - и даже милосердным - было бы убить Дарнторна, пока коадъютор не прислал за ним своих людей. Во-первых, Льюберт, судя по всему, именно этого и добивался. Во-вторых, дальнейшая судьба Дарнторна в любом случае будет плачевной. Мятежники не сдадут Бейн-Арилль. Даже странно, что сэр Ирем этого не понимает. Или - понимает, но хочет воспользоваться даже самым ненадежным шансом?.. Все равно; другие заговорщики скорее убьют лорда Сервелльда, чем позволят ему пойти на попятную. Слишком уж очевидно, что из осажденного Бейн Арилля есть только три пути - либо в Совет нового императора, либо на плаху, либо в подземелья Адельстана.
   Нет, Дарнторну в любом случае конец, ну разве что... разве что кто-нибудь предупредит его об угрожающей ему опасности, и Льюс каким-то чудом скроется из города.
   До этого момента Крикс лежал на кровати ничком. Теперь перевернулся на спину, уставившись на начинающий светлеть проем окна.
   Предупредить... Перехватить Дарнторна, когда он отправится на поединок, и все ему рассказать - а дальше пусть решает сам. Если он не дурак - поймет, что ему нужно спасать свою жизнь, а не сводить старые счеты.
   Нет, нельзя. Это измена. Император уже согласился подписать приказ, и теперь каждый, кто пойдет против него, сам, в свою очередь, станет предателем и государственным преступником. Почти таким же, как лорд Бейнор. Наконец, сэр Ирем доверял "дан-Энриксу". Он показал оруженосцу неподписанный приказ только потому, что был уверен: на Крикса можно положиться. Воспользоваться этим знанием, чтобы разрушить планы коадъютора - это немногим лучше, чем ударить в спину после боя. О чем вообще тут можно думать? Неужели предать своего врага сложнее, чем старого друга и наставника?
   Можно себе представить, что сказал бы Лэр или Рейхан, узнай они о его колебаниях... Вне всякого сомнения, они нашли бы, что сказать! А общий смысл их речей сводился бы к тому, что Крикс - слюнтяй и полный идиот, жалеющий именно тех, кто совершенно не достоин жалости.
   Южанин прикусил губу. Бывают положения, когда поступить верно просто невозможно. Что бы ты ни сделал, все равно кого-нибудь предашь. Так - короля, которому ты присягнул на верность, сюзерена, заменившего тебе отца, и всех своих друзей. Иначе - самого себя и все, во что ты верил.
   Знать бы только, что из этого страшнее.
   Когда-то каждый обладатель синего плаща казался ему почти сверхчеловеком. А уж Ирем... Коадъютор часто доводил его до бешенства, но в воображении "дан-Энрикса" он всегда оставался Идеальным рыцарем. Лучшим из лучших. Мог ли он тогда представить, что лорд Ирем станет с таким хладнокровием ставить на кон чужую жизнь?
   А мог ли ты тогда представить, что пойдешь и будешь резать пленных "Горностаев", как свиней на бойне?.. - шепнул голос в его голове.
   Южанин резко сел в постели, пораженный, почему он раньше не рассматривал проблему под таким углом. А между тем, это было предельно очевидно. Коадъютор взял на себя непосильную ответственность за жизнь других людей, и сам загнал себя в ловушку, как и Рикс - тогда в Каларии. Ни один человек, кем бы он ни был, не должен считать, что только от его поступков - или от его бездействия - зависят судьбы окружающих. Или исход войны. Или благополучие целого города.
   От этого слишком легко сойти с ума.
   Крикс пружинисто поднялся на ноги, стянул с себя несвежую рубашку и вытащил из сундука с одеждой новую. Распахнул ставни, впустив в крошечную спальню поток ледяного мартовского воздуха. Небо за узким стрельчатым окном светлело медленно и будто нехотя, совсем не так, как летом или хотя бы в мае, но по ощущению "дан-Энрикса", утро уже настало. В это время суток Крикс обычно чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, даже если накануне не ложился спать две ночи - усталость и сонная одурь временно рассеивались, чтобы перестроить свои силы и начать новое наступление ближе к обеду.
   Крикс окинул взглядом свою комнату, чтобы прикинуть, что забрать с собой, а что - оставить. Результат слегка обескураживал - выходило, что оставить надо будет почти все. На большинстве вещей, которые он привык считать своими, стояла эмблема Ордена. Единственная рубашка, на которой не было пресловутой вышивки, давно была ему мала - жала в плечах, а руки из обтрепанных коротких руковов торчали, словно грабли. Да и сукно от старости сделалось мягким, словно шелк. Верхней одежды, на которой не было бы орденского знака, среди его вещей не нашлось вовсе. Ни дублета, ни даже простой кожаной куртки вроде тех, какие носят городские стражники.
   Придется, видимо, идти на Малую турнирную площадку в том, что есть.
   Хотя, пожалуй, это было не так плохо. Завтра он уже не будет ни гвардейцем, ни оруженосцем лорда Ирема. Ну а сегодня он в последний раз послужит Ордену и его коадъютору, не допустив, чтобы тот совершил непоправимый и бессмысленный поступок.
  
   Спал Дарнторн из рук вон плохо. Хотя он распорядился, чтобы его разбудили на рассвете, ночью Льюберт поминутно просыпался в страхе, что проспал час поединка. Вместе с тем надо было признать, что за последние месяцы эта ночь была одной из самых легких. Поминутно просыпаться и ругать себя за мнительность - это, по крайней мере, лучше, чем ворочаться без сна, таращась в потолок. После ареста лорда Бейнора огромный дом казался Льюберту необитаемым. Слуги скользили по просторным комнатам, как тени. Днем Дарнторн старался находиться где угодно, лишь бы не остаться дома, но ночами деться было некуда. В долгие, почти что бесконечные часы бессоницы ему казалось, что время остановилось, а он сам - последний человек во всей вселенной. Сейчас Льюберт с радостью променял бы свою роскошную спальню на самую крошечную комнатушку в Академии, где рядом с ним, по крайней мере, были бы живые люди. Но, конечно, это было невозможно, даже если бы его не ненавидели все поголовно обитатели Лакона.
   Незадолго до рассвета Льюберт все-таки не вытерпел - сказал себе, что перед поединком следует закончить еще массу дел, и, беспощадно разбудив заспанных слуг, распорядился, чтобы ему подали умыться. Он чуть не прибил стюарда за медлительность, с которой тот соскабливал щетину с его скул и подбородка, и успел раз двадцать позавидовать "дан-Энриксу". У Пастуха усы и борода пока что не росли, хотя южанин вытянулся так, что мог, не задирая голову, смотреть даже на долговязого Нетопыря.
   После бритья Дарнторн достал и осмотрел свой меч, надеясь обнаружить какие-нибудь изъяны, исправление которых могло бы его отвлечь. Увы, меч был в прекрасном состоянии. Льюберт несколько минут раздумывал, не следует ли взять кинжал, но потом рассудил, что кто-то из свидетелей - скорее всего, князь Рейхан - не преминет раздуть из этого историю. Потребует отдать Декарру лишнее оружие, не предусмотренное по условиям их поединка, да еще воспользуется поводом сказать, что Льюс пытался сжульничать. Нет уж. Не стоит лишний раз дразнить гусей, в особенности, если нужного эффекта можно достичь и без этого. Льюберт отыскал в своей комнате короткий прямой нож, которым раньше часто пользовался на охоте, и засунул его в голенище сапога.
   Дрожа то ли от ноябрьского холода, то ли от лихорадочного возбуждения, Дарнторн вышел из дома - несмотря на все старания, как минимум на полчаса раньше положенного срока - и направился к темнеющим неподалеку башням Академии. Так называемая Малая турнирная площадка находилась между парком Академии и садом, примыкавшем ко дворцу. Проще всего было попасть туда через Лакон. Друзья "дан-Энрикса" сдержали свое обещание, оставив незапертой калитку для прислуги. И на том спасибо.
   Льюберт шел через запорошенный выпавшим ночью снегом парк, когда услышал за спиной чьи-то шаги. Он успел испугаться, что это какой-нибудь наставник, который захочет выяснить, с чего Дарнторну вздумалось бродить здесь до общего подъема, но, увидев узкую фигуру в сером, успокоился и даже испытал тайное чувство удовольствия. Так-так. Выходит, Риксу тоже не спалось в ночь перед поединком.
   Пастух между тем догнал противника и зашагал с ним вровень. Это было бы еще терпимо, если бы пару шагов спустя южанин не сказал:
   - Подожди минуту, Льюберт. Нам нужно поговорить.
   "Только не это!.." - мысленно взвыл Дарнторн. Ему хотелось, чтобы все это побыстрее кончилось, и мысль, что придется выдержать еще одно сражение с ослиным упрямством Рикса, показалась ему совершенно нестерпимой. Льюберт резко, зло мотнул обросшей головой, отчего волосы упали на глаза.
   - Хватит, наговорились! Я не для того вставал в такую рань, чтобы тратить время на пустую трепотню.
   Но Рикс загородил ему дорогу и остановился, непреклонно скрестив руки на груди.
   - И все-таки тебе придется меня выслушать.
   Нет, это уже даже не осел. Бревно. Полено сучковатое...
   Дарнторн рванул из ножен меч.
   К счастью, заставить человека драться куда проще, чем заставить его слушать. То, что он может убить "дан-Энрикса" на месте, Льюса не пугало - он не сомневался, что тот уклонится от удара. И был совершенно прав. Не зря наставник Хлорд нахваливал проклятого южанина, свлоно какой-нибудь барышник - свой товар на летней ярмарке. Крикс отшатнулся от сверкнувшего возле его лица клинка и выхватил свое оружие.
   Ну вот и все, - подумал Льюс. Теперь хочешь не хочешь, а сражаться тебе все-таки придется. А что в неудобном месте и без обязательных в подобных случаях свидетелей - ну извини, сам виноват. Впрочем, Пастуху и так и так пришлось бы плохо. Сейчас война, в такое время миротворцы долго не живут.
   Все эти сумбурные, обрывочные мысли вихрем проносились в его голове, пока Дарнторн теснил своего врага к группе старых яблонь.
   Радость Льюса отравляло четкое сознание, что Крикс дерется в четверть силы - даже не пытается достать противника, а только отступает, отражая самые опасные удары. И при этом продолжает нести какую-то околесицу.
   - Льюc, прекрати! Это безумие... Да слушай же, дурак! Сэр Ирем собирается отправить тебя в Адельстан. Приказ будет подписан этим утром. Если... если ты не уберешься из столицы, император с лордом Иремом отправят ультиматум твоему отцу. Они хотят заставить его сдать Бейн-Арилль.
   - Хватит болтать! Сражайся! - прорычал Льюберт. На защиту он давно махнул рукой - кому она нужна, если противник вообще не нападает? - и сосредоточил все свои усилия на том, чтобы достать южанина. Увы, пока тот без особого труда выдерживал навязанный Дарнторном темп. Льюберт боялся, что на лице старого врага вот-вот появится глумливая улыбочка, но почему-то Рикс отнюдь не выглядел довольным. Скорее, создавалось впечатление, что энониец просто вне себя и с удовольствием бы надавал Дарнторну оплеух, если бы только мог.
   - Я вижу, так у нас ничего не получится, - процедил Рикс сквозь зубы. И, поймав меч Дарнторна на свой клинок, резко направил его вниз. Потянувшийся вслед за мечом Дарнторн почувствовал сильный и внезапный удар в плечо. То ли Пастух ударил своего противника коленом, то ли толкнул его всем корпусом. Охнув от удивления, Льюберт опрокинулся на снег. Оружия Дарнторн так и не выпустил, но толку было чуть, так как проклятый Рикс успел наступить на лезвие ногой. Отплевываясь от попавшего в рот снега, Льюберт с силой дернул рукоять - но высвободить меч, конечно же, не смог. Пару секунд спустя до него дошла все нелепость его положения. Сейчас можно было только порадоваться, что сражение происходило без свидетелей. Льюберт Дарнторн, нелепо копошащийся в снегу чуть ли не под ногами у "дан-Энрикса" - такое зрелище наверняка должно было бы привести в восторг Рейхана, Лэра и все остальную шваль.
   - Доволен?.. - хрипло спросил Рикс. Дышал он тяжело; похоже, все-таки устал. - Теперь давай поговорим, как два нормальных взрослых человека.
   - Не о чем тут говорить. Условие было - драться насмерть. Так что бей.
   - А шел бы ты, Дарнторн... - процедил энониец. Льюс оскалился.
   - Что, Рикс, кишка тонка ударить безоружного? Тогда верни мне меч, и мы продолжим.
   Ничего особенного в словах Льюса не было, но Пастух все равно раздулся, словно жаба.
   - Обойдешься! Балаган окончен, - злобно сказал он и в подтверждение собственных слов вложил Эльбрист обратно в ножны. - ...И вставай уже, хватит валяться у меня в ногах.
   - Ну как хочешь. Я тебя предупреждал, - тихо сказал Дарнторн. Пальцы обхватили нож, припрятанный за голенищем сапога. Дарнторн ударил - быстро, снизу вверх, целя в правый бок южанина.
   Глаза "дан-Энрикса" расширились. Льюберт почти не сомневался, что Пастух успеет перехватить его руку или просто увернуться от удара. На худой конец, хотя бы отскочить назад. Но, похоже, на сей раз он переоценил противника. Застигнутый врасплох южанин промедлил с защитой, и эта секунда промедления решила дело.
   "Достал" - со странным изумлением подумал Льюберт. Во рту у него почему-то пересохло.
   Энониец зажимал раненый бок локтем, и по серому колету расплывалось темно-красное пятно. Немного постояв - как будто бы в раздумьях, падать ему или нет - "дан-Энрикс" сделал шаг назад и привалился к узловатой яблоне.
   - Я же предупреждал... - пробормотал Дарнторн. - Сказано было - насмерть, значит, насмерть.
   Несмотря на удачный конец дела, Льюберту хотелось выть. Пока его язык болтал Хегг знает что, в голове вертелась только одна мысль - что он наделал?!
   И еще - как дальше с этим жить?
   Впрочем, через несколько секунд до Льюберта дошло, что для смертельно раненого энониец держится слишком уж прямо.
   - Тебе нужно в лазарет, - пробормотал Дарнторн, не узнавая собственного голоса. - Ты подожди, я сбегаю за лекарем.
   - Как-нибудь обойдусь, - прошипел энониец, отлепляясь от ствола. Льюберт почувствовал, что его бьет крупная дрожь - не то от пережитого недавно ужаса, не то от облегчения. Ему казалось, что слова "дан-Энрикса" долетают до него откуда-то издалека. - Убийца из тебя, Дарнторн, еще паршивее, чем фехтовальщик.
   - Если не хочешь лекаря, я приведу Рейхана с Лэром, - предложил Дарнторн. Но энониец снова мотнул головой.
   - Никого не нужно приводить. Помоги мне.
   Дарнторн позволил Риксу опереться о его плечо и, приноравливаясь к шагу раненого, побрел в сторону тропинки. Его спутник ощутимо тянул влево.
   - Лазарет в противоположной стороне, - рискнул напомнить Льюберт.
   - Забудь про лазарет. Сейчас мы выйдем в город и пойдем в "Веселую вдову".
   Дарнторн сморгнул. Все, что он мог вспомнить о "Вдове" - это известная на всю столицу баня, расположенная в полуподвальном этаже, вино и девки.
   Очевидно, Рикс имел в виду что-то другое.
   - Может, объяснишь, зачем тебе сейчас кабак? - сварливо спросил Льюс.
   - Затем, что в этом, как ты выразился, кабаке не принято о чем-то спрашивать людей, которые платят вперед. А еще - за деньги там можно достать все что угодно. Кстати, деньги у тебя с собой?
   Дарнторн почувствовал, что к лицу приливает кровь.
   - Я вижу, ты решил замять эту историю? - процедил он. - А мое мнение тебя не интересует? Или ты считаешь, что я должен тебе помогать и радоваться, что все так удачно обошлось?! Как это на тебя похоже... Думаешь, что если человек - подлец, он непременно трус?
   - Ты, вероятно, удивишься, но сейчас я думаю только о том, как отвратительно блевать посреди улицы. И мне очень хотелось бы добраться до "Веселой вдовы" прежде, чем со мной это случится.
   Интонации "дан-Энрикса" так живо напомнили Дарнторну мессера коадъютора, что он готов был посчитать, что энониец над ним просто издевается. Но взгляд у Пастуха и впрямь был мутным, а лицо успело побледнеть настолько, что казалось даже несколько зеленоватым.
   - Ладно, извини, - буркнул Дарнторн. - Потом поговорим.
  
   Лорд Ирем уже собирался отправляться во дворец, когда к нему вошел Эрлано. "Сэр Эрлано" - в сотый раз напомнил себе коадъютор. Обращаться к бывшему оруженосцу "сэр" он так и не привык. Может быть, из-за того, что Лано тоже через слово называл бывшего сюзерена "монсеньором".
   - Возле Адельстана стоят четверо лаконцев, мессер Ирем, - сказал юноша, остановившись у двери. - Они просили передать, что хотят видеть вас.
   - Меня? Не Рикса? - переспросил коадъютор, не понимавший, что могло понадобиться от него товарищам "дан-Энрикса". Проситься в Орден им как будто еще рано, обучение в Лаконе продолжается до середины лета. Но Эрлано подтвердил:
   - Вас, монсеньор.
   Времени у мессера Ирема было в обрез, так что пришлось безропотно стерпеть очередного "монсеньора" и распорядиться:
   - Объясните им, что я спешу. Пусть придут вечером, а лучше - сразу обратятся к принцепсу.
   - Я им уже говорил, что вы сейчас не принимаете. Но они не уходят. Князь Афейн Рейхан сказал, что они будут ждать у входа в Адельстан, пока вы не выйдете. Он требует, чтобы их приняли немедленно.
   Рыцарь прищурился.
   - Интересно, с чего князь Рейхан решил, что он может от меня чего-то требовать.
   Эрлано, не заметивший опасных ноток в голосе своего бывшего сеньора, добросовестно ответил на поставленный вопрос:
   - Он говорит, дело огромной важности. Насколько я понял, это как-то связано с вашим оруженосцем... и еще с Дарнторном.
   Вспомнив свой короткий и малоприятный разговор с "дан-Энриксом", происходивший прошлой ночью, лорд нахмурился.
   - Я передумал. Прикажи, чтобы их пропустили, и веди сюда.
   Если Эрлано и удивился тому, что Ирем изменил свое решение, то виду он, во всяком случае, не подал. Несколько минут спустя перед мессером Иремом стояли двое юношей в серой лаконской форме.
   - Мне сказали, что вас было пятеро. Где остальные?
   - У ворот. Нам показалось неразумным вваливаться всей толпой, - ответил тот, что был чуть ниже ростом. Очевидно, это был сам князь Рейхан. Ирему он чуть-чуть напомнил Валларикса в юности - такие же черные волосы и темно-синие глаза. Только Валларикс унаследовал от отца смуглый цвет лица, а князь Рейхан был так же белокож, как и стоявший рядом северянин. Этого второго юношу лорд Ирем знал, поскольку очень часто видел его в обществе "дан-Энрикса". Юлиан Лэр.
   - Понятно, - кивнул рыцарь. - Что ж, я вас слушаю. Что вам известно о Дарнторне?
   Посетители быстро переглянулись, и Юлиан чуть заметно мотнул головой, отказываясь выступить в роли рассказчика.
   - На рассвете Льюберт с Риксом собирались драться на Малой турнирной площадке. Мы с Лэром и Миэльвиттом должны были быть свидетелями Рикса. Грейд Декарр и Марк Этайн - свидетелями Льюберта.
   Вот оно что, - подумал коадъютор, вспомнив взвинченное состояние "дан-Энрикса" прошедшей ночью. Будь ситуация не столь серьезной, коадъютор, пожалуй, разозлился бы. Но сейчас он только хладнокровно уточнил:
   - Вы сказали "должны были". Значит, бой не состоялся?
   - Не совсем, мессер. Мы ждали Рикса и Дарнторна почти час, но ни один из них на место поединка не явился. Потом мы услышали лаконский колокол и поняли, что поединок в любом случае не состоится, потому что в парке через несколько минут будет полно народа. Мы решили, что надо вернуться. А когда пошли назад, увидели на снегу кровь.
   - Где именно?
   - Недалеко от Старого колодца.
   - И много там было крови?
   - Ну... порядочно. А еще под яблонями снег был вытоптан, как будто там дрались.
   - Таак, - протянул сэр Ирем. - И, конечно, вы не преминули осмотреть то место, прежде чем идти сюда?
   - Конечно, лорд.
   - Досадно. Значит, сейчас там натоптано в три раза больше, и сказать что-то определенное будет довольно сложно. Но попробовать все-таки стоит. Сейчас я распоряжусь оцепить особняк Дарнторнов, а сам пойду с вами в парк.
   Рейхан смутился.
   - Ничего не выйдет, лорд. Дело в том, что мы нарочно затоптали кровь, чтобы ее не мог увидеть кто-нибудь из младших на пробежке. Понимаете, мессер, он бы сказал об этом своему Наставнику, и через полчаса там собралась бы половина Академии.
   - Великолепно, - процедил сэр Ирем. Но сердиться было бесполезно, и потом - лаконцы были в чем-то правы. Переполох в Академии не мог закончиться ничем хорошим. - Значит, вы предполагаете, что Рикс с Дарнторном встретились в лаконском парке и устроили свой поединок там?
   - Мне кажется, что они сговорились так еще вчера, когда "дан-Энрикс" пошел провожать Дарнторна до ворот. Крикс с самого начала во всем потакал Дарнторну. Думаю, они нарочно отослали нас на Малую турнирную площадку, чтобы сразиться без свидетелей.
   - А вы с этим согласны, Лэр? - осведомился Ирем, заметивший, как потемнело лицо Юлиана.
   - Нет, - резко сказал лаконец. - Крикс не стал бы нас обманывать. Это все Льюберт! Вчера днем он угрожал, что, если Рикс откажется от поединка, он дождется подходящего момента и пырнет его ножом. Я думаю, он подстерег "дан-Энрикса", когда тот шел на Малую турнирную площадку, напал на него и ранил. Или даже...
   Юлиан умолк. Лорд Ирем слишком хорошо знал, что чувствует человек в подобном состоянии. Было очевидно, что от малейшего проявления сочувствия злость Лэра сменится отчаянием, поэтому сэр Ирем подчеркнуто холодно сказал:
   - Чем строить свои домыслы, вы лучше повнимательнее осмотрели бы то место в парке. Может, тогда удалось бы лучше разобраться в том, что там произошло. Ну ладно, я вас понял. Жаль, что вы пришли сейчас, а не вчера, когда всю эту глупость еще можно было бы предотвратить... Теперь возвращайтесь в Академию, и никому ни слова - ни о поединке, ни о том, что видели.
   - Мы бы хотели еще чем-нибудь помочь, мессер, - сказал Юлиан Лэр. - Вы ведь найдете Льюберта?..
   Имя Дарнторна Лэр произнес с такой ненавистью, что, если бы Льюберт мог его услышать, он бы, вероятно, испугался. Это навело мессера Ирема на мысль.
   - Пожалуй, вы действительно могли бы мне помочь. Мне нужны добровольцы из числа лаконцев - только тех, кто хорошо знал Льюберта. Приказ арестовать Дарнторна, если он попробует покинуть город, я отдал еще несколько дней назад - правда, по другому делу. У наших дозорных уже есть приметы Льюберта, но будет лучше, если среди стражи станет постоянно находиться кто-то, кто сможет узнать его в лицо. Вы ведь не против взяться за такое дело?..
   Судя по просветлевшим лицам Лэра и Рейхана, они были очень даже "за".
   - Человек тридцати будет вполне достаточно, - добавил лорд на всякий случай, опасаясь, что его поймут слишком буквально, и охотиться на Дарнторна отправится вся Академия. - Надеюсь, мне не нужно объяснять вам, что никто из мастеров не должен знать об этом деле?..
   - Нет, мессер!
   - Прекрасно. Трое из вас пусть останутся, я сейчас набросаю несколько записок к десятникам стражи. С объяснением, зачем прислал вас к ним. А четвертый - ну, хотя бы вы, Рейхан - вернется в Академию и приведет еще людей. И поспешите. Времени у нас совсем не много. Вряд ли Дарнторн станет дожидаться темноты.
  
   Дотащив Рикса до "Вдовы", Льюс сразу же послал за лекарем. Ждать пришлось долго, потому что от услуг живущего неподалеку Рам Ашада энониец отказался наотрез. Пока Льюберт изводился от ожидания, Пастух сидел на низком табурете и прихлебывал самое крепкое хозяйское вино - Льюберту было слышно, как зубы южанина стучат о края кубка. Несмотря на то, что энониец разместился прямо возле очага, его знобило, как больного в лихорадке. Плотная повязка, наскоро наложенная Льюбертом, успела пропитаться кровью, как и нижняя рубашка Рикса. Оставалось утешаться тем, что рана оказалась не особенно опасной. Три-четыре дня в постели, и она уже не будет мешать двигаться. Теперь Льюберту казалось странным, что он посчитал удар смертельным. Видимо, Пастух был прав - убийца из Дарнторна вышел исключительно паршивый.
   - Ты меня не слушаешь, - сердито сказал Рикc, увидев, что Дарнторн опять уставился на темное блестящее пятно, все шире расползавшееся по повязке.
   Льюберт мрачно усмехнулся.
   - Да чего тут слушать, если ты битые полчаса толкуешь об одном и том же. От того, что ты повторишь это в двадцать пятый раз, ничего не изменится.
   Рикс на насмешку не отреагировал. Он вообще все утро был убийственно серьезен. Раньше это настроение у Пастуха ужасно раздражало Льюса, но сегодня злиться он не мог.
   - Ты только зря теряешь время, - продолжал зудеть южанин - Разве ты не понимаешь, что, пока ты тут торчишь, сэр Ирем подпишет приказ у Императора, пошлет своих людей искать тебя, и ты уже не сможешь выехать из города?
   Льюберт пожал плечами, удивляясь подобной наивности.
   - Если я хоть немного знаю коадъютора, он все равно уже снабдил моими приметами всю городскую стражу, так что выехать отсюда мне никто не даст. И потом. Если даже представить, что я выберусь из города, куда мне, по-твоему, деваться?
   - Ты у меня об этом спрашиваешь?.. - вяло возмутился Рикс. - В Бейн-Арилль, к заговорщикам, наверное.
   Дарнторн поморщился.
   - У меня при себе шесть динэров. Не могу же я сходить домой за лошадью или деньгами. Как ты думаешь, возможно ли пешком, с шестьюдесятью ассами в кармане пересечь Легелион, Лейверк и половину Внутриморья?
   До Пастуха, похоже, начинало доходить. Он в несколько глотков допил свое вино и погрузился в мрачное молчание. Судя по всему, мысли южанина были не слишком-то приятны. Лицо Пастуха с каждой секундой становилось все угрюмее.
   - Если ты пообещаешь, что сделаешь все, как я скажу, и не станешь задавать лишних вопросов, то я выведу тебя из города, - сказал он, наконец. И перебил Дарнторна, собиравшегося что-то возразить на это заявление - Я знаю, что говорю. Есть один путь из города, который никто не охраняет. Это государственная тайна.
   - Какой-нибудь подземный ход? - заинтересовался Льюберт.
   - Что-то вроде. Ты должен пообещать, что будешь точно выполнять все мои указания и не попытаешься узнать, куда я тебя поведу.
   - А ты поверишь? - спросил Дарнторн с нескрываемым сарказмом.
   - Да, - кратко ответил Рикс. Льюберт удрученно качнул головой.
   - Ну ты даешь, Пастух... Может, еще и денег мне одолжишь?
   - Денег у меня нет. Но это наименьшая проблема. Ты можешь продать свое фамильное кольцо. Этого хватит, чтобы купить лошадь и еды в дорогу, и еще останется.
   - Совсем рехнулся, да?.. - растерянно спросил Дарнторн, шокированный такой святотатственной идеей. Кольцо Дарнторнов, старый королевский перстень, который в их семье носили еще до того, как Аркас Дарнторн присягнул дан-Энриксу, был самой главной ценностью их рода. Когда-то, много лет назад, это кольцо носил его отец. Потом лорд Бейнор. И всего лишь несколько недель назад оно досталось Льюберту. Вопреки всем традициям ему пришлось носить его на указательном, а не на безымянном пальце, чтобы не соскальзывало.
   Кроме всего прочего, старинное кольцо было последней связью с его прошлым. Льюберт помнил, как оно тускло поблескивало на руке отца, когда он одним движением взлетал в седло или мерил широкими шагами комнаты Торнхэлла. Но Рикс, конечно, не мог знать об этом. Он сказал:
   - Нет, Льюберт, это ты рехнулся, если веришь, что кусок металла может быть дороже жизни и свободы.
   Льюберт опустил глаза. Пастух был прав - если смотреть на дело непредвзято. Тем не менее... можно было себе представить, как отец отреагирует на то, что Льюберт продал их семейную реликвию.
   - Я думаю, твое кольцо следует предложить мэтру Арно Диведу, - продолжал "дан-Энрикс", словно Льюберт уже дал свое согласие. - Полную цену он не даст, но от покупки точно не откажется - слишком уж жаден. И всегда прекрасно знает, на чем можно нагреть руки.
   - Что-то я никак не разберусь, с чего ты так хлопочешь о моих делах, - желчно сказал Дарнторн. - Забавно получается - твой сюзерен делает все, чтобы упрятать меня в Адельстан, а ты из кожи лезешь вон, чтобы помочь мне там не оказаться.
   Настала очередь Рикса отводить глаза.
   - Сэр Ирем думает, что, взяв тебя в заложники, можно заставить твоего отца сложить оружие. А я уверен в том, что это ни к чему не приведет. Зато, если тебя действительно казнят, то твой отец в отместку перебьет пол-города. Если, конечно, к тому времени в Бейн-Арилле еще останется кто-то живой.
   Льюберт напрягся.
   - Это мой отец, Пастух. Чтобы он ни делал, я не позволю говорить о нем дурно.
   - Ну и глупо, - сообщил южанин. - Это то же самое, как если я сказал бы, что сэр Ирем всегда прав - только потому, что он мой сюзерен.
   Льюберт намеревался едко возразить, что Риксу, как вассалу каларийца, следовало бы считать именно так, а всякая иная точка зрения обычно называется изменой, но тут разговор пришлось прервать в связи с приходом лекаря - юркого, невзрачного человечка с бегающими глазами. "Где только трактирщик откопал этого слизня?" - с раздражением спросил себя Дарнторн. Впрочем, края раны "слизень" сшил умело и довольно быстро, протерев кривую тонкую иглу какой-то остро пахнущей бесцветной жидкостью. А главное, все это он проделал молча и бесстрастно, даже не пытаясь выяснить, с кем он имеет дело и где энониец получил удар ножом.
   Получив обещанную плату и прописав своему пациенту неподвижность и покой, лекарь убрался так же незаметно, как и появился.
   - Ну и что мы станем делать дальше? - хмуро спросил Льюберт. И сам рассердился на себя за это "мы", сорвавшееся с языка. Как будто Рикс и впрямь обязан ему помогать...
   Но энониец его оговорки даже не заметил.
   - Из гостиницы мы сможем выйти только вечером, когда стемнеет. А сейчас, если не возражаешь, я чуть-чуть посплю.
   Подтверждая слова делом, Пастух тут же растянулся на кровати. Несколько минут ворочался, пытаясь найти положение, в котором рана причиняла бы ему как можно меньше неудобств, но в конце концов затих и, кажется, действительно заснул. Льюберт смотрел на старого врага со смесью раздражения и зависти. После почти бессонной ночи Дарнторн с удовольствием воспользовался бы возможностью поспать хотя бы несколько часов, но кровать в комнате была всего одна, и, хотя по ширине на ней спокойно уместились бы три человека, делить ее с Риксом все равно казалось неудобным. Потянулись долгие часы вынужденного безделья. Единственным развлечением было разглядывание ближайшей улицы через окно. Льюберт довольно скоро убедился, что Пастух был прав. Пытаться выйти из гостиницы прямо сейчас было, по меньшей мере, неразумно. Сквозь окно Льюс то и дело видел синие плащи орденских рыцарей, и в животе что-то сжималось, как перед прыжком с огромной высоты. Пока он разговаривал с "дан-Энриксом", Льюберт держался нарочито спокойно, да ему и самому казалось, что слова южанина его ничуть не испугали. В глубине души Дарнторн даже испытывал тайную гордость - многие ли смогут сохранить такую же невозмутимость, если им сказать, что их собираются заточить в Адельстан, и, может быть, даже казнить?.. Смакуя эту мысль, Льюс повторял себе, что вчера ночью и потом, во время поединка с Риксом, он вполне готов был умереть, а значит - терять ему нечего. А уж на коадъютора ему тем более плевать с Лаконской колокольни.
   Но теперь, когда по улице туда-сюда сновали доминанты и "коричневые куртки", слова Пастуха приобрели пугающую осязаемость, и Дарнторн понял, что боится, и боится сильно - до сосущей пустоты под ложечкой, противной слабости в ногах и чувства тошноты. Ощущение было таким мучительным, что у Дарнторна не осталось сил даже на то, чтобы стыдиться собственного страха. Он спросил себя, испытывал ли что-нибудь подобное Пастух, когда решился вывести его из города. В конце концов, оруженосец коадъютора не мог не понимать, что, если его роль во всей этой истории раскроется, ему придется ненамного лучше, чем Дарнторну.
   Примерно к трем часам после полудня энониец, наконец, проснулся. И тотчас же показал, что выполнять полученный от лекаря совет и сохранять покой и неподвижность он отнюдь не собирается. Прежде всего энониец попросил у содержателя гостиницы чернила и бумагу, сел к столу и набросал записку Арно Диведу, в которой от лица Дарнторна приглашал его в "Веселую вдову" "по делу на пять тысяч ассов". Льюберт попытался возразить, что их фамильный перстень стоит по меньшей мере семь, но энониец только отмахнулся.
   - Нам сейчас не до торгов, самое главное, чтобы он клюнул... Хм-м... пожалуй, допишу, что дело срочное и деликатное. Пусть думает, что ты заложил семейную реликвию или играл в пинтар и проигрался в пух и прах. За срочную ссуду можно взять проценты вдвое против установленных Торговой гильдией. Если я хоть немного знаю Диведа, то он такого шанса не упустит и притащит деньги сразу. Теперь приложи свое кольцо, - распорядился Рикс, капнув на сгиб записки густо-красным воском. Бумага была желтоватой, а воск - слишком темным, но это все равно напомнило Дарнторну брызги крови на снегу, и его передернуло. Дарнторн нагнулся и оставил на печати четкий оттиск своего кольца. Льюберт не очень понимал, в чем состоит план Рикса и как именно продажа старого кольца поможет ему выбраться из города, но колебаться или спорить было уже поздно. Нужно было либо сразу посылать Пастуха к фэйрам, либо делать, что он требует. В том, чтобы переложить всю ответственность на кого-то другого, было что-то на редкость успокоительное.
   Рикс, похоже, знал, что делает. Дивед действительно явился во "Вдову" со всей возможной спешкой. Увидев ростовщика, Дарнторн припомнил, что он пару раз встречал Арно в доме у дяди, и тогда тот произвел на него самое отталкивающее впечатление. Но сейчас было не до старых антипатий, и Льюберт сухо пояснил Диведу, зачем он его пригласил. Выслушав предложение купить кольцо Дарнторнов, ювелир едва не подскочил от неожиданности. Потом попросил позволение взглянуть на перстень. Дарнторн стянул с руки кольцо и молча передал его ростовщику. Пока тот вертел перстень в своих жирных пальцах, Льюберт пережил все муки человека, на глазах которого кто-нибудь оскверняет дорогую для него реликвию. Потом Арно достал из кошелька на поясе несколько выпуклых увеличительных линз и переместился вместе со своей добычей поближе к окну.
   - Золото высокой пробы, но довольно тусклое. На внешней стороне кольца царапины. Камень, конечно, крупный, но, по-моему, не очень чистый. Разрешите вынуть его из оправы и взглянуть на свет? - спросил Арно, уже вытаскивая из своего кошелька миниатюрные щипцы.
   Стерпеть такое надругательство над перстнем древних королей было немыслимо.
   - Не разрешаю! - рявкнул Льюберт. Он был готов отнять у Диведа кольцо и вытолкать ростовщика взашей, махнув рукой на сделку. Как ни странно, выручил его Пастух.
   - Царапины, оправа... Бросьте заговаривать нам зубы, мэтр. Вы прекрасно знаете, что Льюберт просит половину настоящей стоимости. Так что никаких торгов не будет. Говорите сразу: вы согласны или нет?
   Слегка опешив от подобного напора, ювелир кивнул.
   - Согласен, разумеется. Могу оставить вам задаток, а сам вернусь в мастерскую за деньгами.
   Пастух даже бровью не повел.
   - Исключено. Либо платите полную стоимость сейчас же, либо сделка отменяется.
   Арно взглянул на энонийца с изумлением.
   - Вы же не думаете, что я ношу при себе такую сумму золотом?..
   Рикс отвернулся от Арно, так, что его лицо мог видеть только Льюберт, и выразительно закатил глаза. По видимому, это должно было означать, что Дивед врет, как сивый мерин. Дарнторн понял, что настала его очередь.
   - Ну что ж, раз вы не взяли с собой денег, я найду другого покупателя, - высокомерно сказал он, копируя презрительные интонации Бейнора Дарнторна.
   Энониец оказался кругом прав. Как только речь зашла об отмене сделки, ростовщик мгновенно пошел на попятную.
   - Возможно, я смогу набрать нужную сумму... Но к чему такая спешка?
   - А вот это, мэтр, вас уже определенно не касается, - надменно сказал Льюберт. И тут же почувствовал, что допустил ошибку. Эта отповедь должна была лишь утвердить Диведа в мысли, что тут что-нибудь нечисто. Хотя, конечно, никакой другой ответ тоже не спас бы положение. Когда кто-нибудь продает фамильный перстень, то яснее ясного, что этот человек либо находится на грани разорения, либо решил удариться в бега.
   Ювелир, конечно, тут же замахал руками, заверяя покупателя, что он не хотел лезть в чужие тайны, и что он всю свою жизнь следовал правилу "меньше знаешь - крепче спишь". Слушая ростовщика, Льюс окончательно уверился, что Дивед продаст их со всеми потрохами, едва выйдет из гостиницы. Было совершенно непонятно, на что в данном случае надеялся "дан-Энрикс". В конце концов, даже Пастух, при всей своей наивности, не мог всерьез рассчитывать, что человеку с такой рожей можно доверять.
   Дивед тем временем выкладывал на стол монеты из своего поясного кошелька и составлял из них ровные столбики по десять.
   - Одиннадцать полумесяцев, шесть ауреусов и еще шесть... семь ассов, - сказал Арно Дивед. - Всего, стало быть, пять тысяч. Можете пересчитать.
   Крикс небрежно отмахнулся.
   - Я и так все видел.
   - Значит, вы довольны?
   - Не совсем... Как только вы отсюда выйдете, вы сразу же помчитесь к лорду Аденору - доносить ему о том, что только что купили перстень Дарнторна. И не делайте такое удивленное лицо, меня вы этим не обманете. Вся городская стража знает, что вы служите Ральгерду Аденору и шпионите за всеми, кто ведет с вами дела. И как нам теперь быть, мэтр Арно?..
   Ювелир открыл рот, но не сказал ни слова - так и стоял, нелепо шевеля губами. Впрочем, энониец явно и не ждал какого-то ответа.
   - Думаю, что самым лучшим будет задержать вас здесь до вечера, - сказал он веско. - И предупреждаю: если вы решите поднять крик, мы вынуждены будем обойтись с вами без всяких церемоний.
   - Это что, разбой?.. - прошипел побелевший то ли от испуга, то ли от негодования Арно.
   Крикс пожал плечами.
   - Ну, так-то уж зачем? Разбоем это было бы, если бы мы просто забрали ваши деньги, а мы оставляем вам кольцо, цена которого по меньшей мере вдвое больше ваших пяти тысяч. Думаю, что вы внакладе не останетесь.
   Дивед с бешенством смотрел на Рикса. Судя по его лицу, слова южанина его отнюдь не убедили. Льюса, впрочем, тоже. С его точки зрения, разумнее всего было прикончить Диведа, оставив себе и кольцо, и деньги. Если вспомнить, кем был этот ювелир, такой поступок даже можно было бы считать хорошим делом.
   К сожалению, не приходилось сомневаться, что южанин будет против.
   Обращаясь к Диведу, Пастух распорядился:
   - Cядьте в это кресло и молчите. Я сейчас найду какую-нибудь подходящую веревку. Льюберт, нож все еще у тебя? Если заметишь, что он собирается кричать...
   - Можешь не беспокоиться, - кивнул Дарнторн, придвинувшись поближе к ювелиру. К большому удовольствию Дарнторна, глаз Арно заметно дернулся.
   - Вы не посмеете! - тихонько взвизгнул он.
   - Я - может быть. А вот Дарнторну уже нечего терять, - сказал "дан-Энрикс" почти весело, сдирая балдахин с кровати и разматывая шнур, державший занавеску. - Садитесь, мэтр, ну же!...
   Пыхтя от злости, Арно Дивед сел - и через несколько секунд оказался крепко привязанным к своему креслу. Шея и лицо ростовщика побагровели до свекольного оттенка. Льюберту подумалось, что эдак он, пожалуй, задохнется - чтобы перестраховаться, энониец запихал в рот Диведу чуть ли не половину занавески - но никакой жалости к Арно не испытал. Должно быть, Крикс прочел все эти мысли на его лице, поскольку он понимающе усмехнулся углом рта.
   - Сказать по правде, я уже давно мечтал сделать с ним что-нибудь подобное, - признался энониец доверительно. И, обернувшись к Диведу, насмешливо добавил - Не расстраивайтесь, мэтр! Мы оплатили эту комнату на сутки, так что, в самом худшем случае, вас найдут завтра утром.
   Льюберт незаметно покачал головой. Крикс мог говорить о своих отношениях с сеньором что угодно, но иногда он был точной копией мессера Ирема.
   И все же было непонятно, с какой стати Крикс так разошелся. Неужели он решил, что ему уже нечего терять?.. Льюберт с сомнением взглянул на энонийца. На что он рассчитывает и как собирается выкручиваться из той ситуации, в которую ввязался?
   - Помоги мне его обыскать, - попросил Крикс, обшаривая карманы ювелира. Льюберт подавил желание протереть глаза. Раньше он не смог бы представить себе Пастуха, занимающегося настолько неблаговидным делом.
   - Ты что, действительно намерен его обокрасть?.. - осведомился он, но все же подошел к привязанному пленнику и стал отстегивать от его пояса вместительную кожаную сумку, заменявшую ростовщику кошель.
   - Не совсем так... Я хочу убедиться в том, что он не носит с собой какую-нибудь дрянь, которую не стоит оставлять в его руках. Считай, что это война и что мы взяли его в плен.
   - Ну-ну...
   - Что в сумке?
   - Ничего особенного. Несколько динэров, пузырек с чернилами, пара ключей и какая-то мелочь... Думаю, что он действительно отдал нам за кольцо почти все свои деньги, - с сожалением отметил Дарнторн. Еще пара сотен была бы совсем нелишней на пути в Бейн-Арилль - разумеется, при условии, если "дан-Энрикс" не уперся бы рогом и не помешал ему из взять.
   - Дай-ка ее сюда.
   Крикс отобрал у него сумку ювелира, но, вместо того, чтобы осматривать ее содержимое, взял нож и распорол подкладку, совершенно не заботясь о том, что Дивед за его спиной хрипит от ярости. На пол выпало несколько маленьких мешочков из холста. Льюберт подался вперед, чтобы получше рассмотреть находку, а "дан-Энрикс" сухо рассмеялся.
   - Старый фокус!.. Я сто раз видел такое в Алой гавани.
   - А что это?
   - Неужели не догадываешься?.. Люцер. И, надо думать, первосортный. Разве ты не знал, что Дивед продавал люцер многим аристократам из числа недавних заговорщиков? В том числе Бейнору Дарнторну.
   - Неправда, - возмутился Льюберт. - Дядя не дышал люцером. Я бы знал.
   - Ну, мало ли... если учесть, как он держался в заключении, лорд Бейнор либо пристрастился к "благовониям" совсем недавно, либо был очень осторожен. Кое-кто из арестованных скис без своей отравы в первые же дни. Предложи им кто-нибудь несколько унций твисса, они бы без всяких ворлоков выложили все подробности про заговор. Одна беда - в подобном состоянии человек скажет то, что от него хотят услышать, а не то, что есть на самом деле, так что для суда над ними толку от таких признаний - как от гнутой медьки в ярмарочный день. А ворлок жалуется, что допрашивать этих люцерщиков - как фехтовать в песке по горло. Они могут думать только об одном. Ну ладно, это к делу не относится, - перебил себя Рикс. - Я его забираю. Монсеньору будет интересно знать, что Дивед держит эту пакость прямо в своем доме.
   Поморщившись от боли в раненом боку, южанин кое-как нагнулся и собрал мешочки с зернами. Дарнторн хотел помочь, но Крикс управился быстрее, чем он успел что-то сделать. Глядя, как южанин распихивает свертки по карманам, Льюберт испытал какую-то неясную тревогу, но потом сказал себе, что волноваться не о чем. Пастух, конечно, никогда не отличался рассудительностью, но пристрастия к люцеру он определенно не питал.
   Выпрямившись, южанин деловито сказал:
   - Помоги мне развернуть кресло к окну. Так, чтобы от двери было не видно, кто на нем сидит.
   Оценив идею Крикса, Льюберт взялся за тяжелое резное кресло. Двигать его пришлось в одиночку, потому что энониец после первых же усилий побелел, как полотно, и прислонился к стенке.
   Когда с Диведом было покончено, Льюс, тяжело дыша, обернулся к "дан-Энриксу".
   - Что дальше?..
   - Полагаю, ничего. Теперь нам остается только ждать, пока на улицах совсем стемнеет. На твоем месте я бы сейчас отдохнул. Когда ты выберешься из Адели, ты не должен будешь останавливаться на ночлег, пока не доберешься до Лейверка.
   - Хорошо, я сам давно хотел лечь спать. А ты?
   - А мне еще нужно написать пару писем.
   Льюберт хмыкнул.
   - И кому это ты собираешься писать? Мессеру Ирему?..
   Крикс не ответил на насмешку, и Дарнторна окатило холодом при мысли, что он, чего доброго, случайно попал в точку. Написать Ирему о том, что здесь происходило, было бы чистым безумием - но именно поэтому нельзя было быть до конца уверенным, что энониец этого не сделает. Впрочем, сил раздумывать об этом у Дарнторна уже не было. Сказались все события этого дня и почти бессонная ночь накануне. Льюберт рухнул на измятую кровать и почти моментально провалился в сон. Во сне он видел Адельстан и Арно Диведа, обряженного в темно-синий доминантский плащ.
   Проснувшись через несколько часов с тяжелой, мутной головой и с ощущением, что он проспал по меньшей мере сутки, Льюс прежде всего увидел Пастуха и стол, накрытый к ужину. В колеблющемся свете нескольких свечей эта картина выглядела мирной, даже по-домашнему уютной - разумеется, если не вспоминать о Диведе. Несколько следующих минут Льюберт рассматривал своего старого противника из-под полуопущенных ресниц, и размышлял о том, что, если ему повезет, и он сумеет выбраться из города, он больше никогда не увидит ни Адель, ни Академию, ни дом, в котором жил последние семь лет. Невелика потеря, разумеется, и все же ему на секунду стало грустно. Потом Льюс заметил на сбившейся простыне несколько полустертых полос, в которых при более внимательном осмотре можно было узнать следы крови. Он поморщился. Выходило, что кровотечение у Пастуха не прекратилось даже после перевязки.
   Во всем виноват этот болван, который называет себя лекарем, - злобно подумал Льюберт. Наверное, повязка с самого начала была наложена недостаточно плотно, так что при каждом движении терлась о края раны. То-то энониец столько времени ворочался и не мог отыскать удобное положение.
   - Проснулся?.. Я уже хотел тебя будить. Пока ты там ворон считаешь, все остынет, - бодро сказал Рикс, уже успевший сесть за стол. Голос южанина отнюдь не походил на голос умирающего.
   Дарнторн подавил тяжелый вздох и присоединился к своему врагу.
   Садясь за стол, он обнаружил на полу несколько смятых и изорванных листов льняной бумаги. Катышков бумаги и обрывков было много, причем некоторые из них выглядели так, как будто их просто небрежно разорвали надвое и бросили под ноги, зато по виду остальных можно было предположить, что их комкали долго и яростно. Судя по всему, с задуманными письмами у Рикса что-то не заладилось.
   Может быть, стоило порадоваться этому. Мало ли что - а главное, кому - мог написать безбашенный Пастух.
   Пока они ели, Льюберт не мог избавиться от ощущения, что происходит что-то необычное. Он не сразу понял, что именно кажется ему странным, но потом сообразил. Дело было в "дан-Энриксе". Глаза южанина блестели ярче, чем обычно, говорил он слишком оживленно, а на щеках выступил румянец. Когда с ужином было покончено, Крикс поднялся на ноги так резко, что с грохотом опрокинул стул. Льюберт начал подозревать, что дело тут не только в лихорадочном волнении и выпитом за ужином вине.
   Он повнимательнее посмотрел на энонийца и впервые обратил внимание, что светло-карие, с болотной зеленью глаза южанина казались почти черными из-за расширенных зрачков.
   - Ты что, люцером надышался, что ли?.. - резко спросил Льюберт, вспомнив о конвертиках с дурманом, который Пастух изъял у Диведа. Дарнторну очень хотелось бы думать, что он ошибается, но признаки употребления люцера были налицо - блестящие глаза, быстрые нервные движения и неестественно приподнятое настроение... Льюс видел это уже много раз - обычно среди посетителей "Вдовы", которые являлись к местным девкам уже под воздействием аварского дурмана.
   Энониец ухмыльнулся, словно озадаченное лицо Льюберта было самым забавным, что ему случалось видеть.
   - Не надышался, Льюс. Люцер вдыхают, чтобы вызывать приятные видения. А для того, чтобы снять боль и вызвать быстрый прилив сил, зерна необходимо разжевать.
   Смотреть на Пастуха, спокойно рассуждавшего о правильном употреблении люцера, было невыносимо.
   - Ты же говорил, что отдашь его Ирему! - процедил он. - Как тебе только в голову пришло самому жрать эту отраву?!
   - Люцер обезболивает, Льюс, - напомнил энониец, качнувшись с пятки на носок. - Ты не пробовал пройти пешком полгорода после того, как тебя ткнули в бок ножом?..
   Льюберт смутился, но все-таки не настолько, чтобы замолчать.
   - Оттого, что ты съел эти зерна, твоя рана никуда не делась. Но теперь ты не заметишь, даже если она снова разойдется. Либо ты загонишь себя насмерть, либо пристрастишься к этой дряни и закончишь, как Фессельд.
   Южанин отмахнулся.
   - Не преувеличивай... Это всего несколько зерен. "Призраки" всегда используют люцер, чтобы стать нечувствительными к боли и не уставать в бою.
   - Боль и усталость для того и существуют, чтобы люди знали, когда следует остановиться. А если ты этого не понимаешь, то ты еще больший идиот, чем я считал. Будь у тебя хоть капелька ума, ты бы оставил эти зерна там же, где их взял.
   - С каких это пор тебя стало заботить мое состояние? - фыркнул Пастух, и Льюберт не нашелся, что ответить. Энониец, видимо, решил, что спор окончен, и заговорил другим, более деловитым тоном - Ты не сможешь покупать еду до самого Лейверка, так что собери остатки ужина и заверни их в скатерть. Будет, чем перекусить в пути.
   Льюс начал собирать еду, по-прежнему кипя от возмущения.
  
   Пока Дарнторн возился у стола, Крикс прохаживался взад-вперед по комнате, засунув руки глубоко в карманы. В том, чтобы врать, нет ничего особенного, каждый человек вынужден постоянно говорить неправду - по случайности, ради удобства или даже из каких-нибудь великодушных побуждений. Так что остается совершенно непонятным, почему какая-нибудь ложь проходит совершенно незаметно, а другая оставляет гадостное послевкусие, как после стакана скисшего вина.
   Южанин покосился на Дарнторна. За последний день Дарнторн, наверное, вполне уверился, что его старый недруг - законченный сорвиголова, способный с удивительной небрежностью переступить через свою вассальную присягу и даже через имперские законы. Крикс дорого бы дал за то, чтобы подобный образ хоть наполовину соответствовал действительности - тогда ему было бы гораздо легче. Когда он решил предупредить Дарнторна о намерениях лорда Ирема, Крикс вовсе не рассчитывал самостоятельно организовывать для Льюберта побег. Но события, как водится, развивались по своей собственной логике, нимало не сообразуясь с его планами.
   "Дан-Энрикс" с горечью подумал, что каждый его сегодняшний поступок был всего лишь следствием самого первого решения, но в результате получалось, что он делает совсем не то, что собирался, и, наверное, совсем не то, что должен был. В какую-то минуту энониец даже пожалел о том, что вообще узнал о планах сэра Ирема, но уже в следующий момент понял, что в подобных сожалениях нет никакого смысла. Рыцарю пристало делать то, что он считает правильным, а не стараться снять с себя ответственность за все происходящее.
   Крикс снова повторил себе, что Император и лорд Ирем слишком ожесточены случившимся в Бейн-Арилле, а Сервелльд Дарнторн озлоблен неудачами и в силу этого непредсказуем. Кто-то должен прекратить это безумие. Что ж тут поделаешь, раз этим "кем-то" выпало быть именно ему.
   Крикс вспомнил, как Саккронис, преподававший в Академии изящную словесность, читал им какой-то философский монолог. Помимо всего прочего, там было сказано, что, когда попадаешь в ситуацию, в которой у тебя нет выбора, самое главное - держаться со спокойным мужеством. Увы - попытки отыскать в себе это спокойствие и мужество не приводили ни к чему. Избавиться от страха, запоздалых сожалений и тоски "дан-Энриксу" никак не удавалось.
   Перепортив с дюжину листов бумаги, Крикс передумал писать лорду Ирему. Раза три или четыре ему удавалось написать пару абзацев текста прежде, чем очередной вариант письма бывал тщательно смят и брошен в стопку к предыдущим, но все остальные версии письма оказывались никуда не годными уже на первых строках. Крикс не мог найти разумных слов, при помощи которых можно было объяснить мессеру Ирему свои поступки. О чем вообще тут можно говорить, если каждый из них искренне верит в собственную правоту и убежден, что поступал единственно возможным образом?.. Крикс готов был поклясться, что его сеньору не нужны ни его оправдания, ни объяснения. Для сэра Ирема не существует ни одной уважительной причины, по которой кто-нибудь из членов Ордена может пойти против его решения и воли Императора. Наверное, он прав. Вот только каждый человек - сначала человек, а уж потом чей-то вассал или член гвардии.
   Промучавшись над письмами по меньшей мере час, Крикс до краев налил в бокал вина и в несколько глотков опорожнил его, надеясь, что легкое опьянение поможет ему выкинуть из головы все мысли, так и не изложенные на бумаге. Но вино не принесло ему ни тени облегчения. Помимо мысленного спора с сэром Иремом, "дан-Энрикса" мучило ощущение, что его жизнь висит на волоске. Что его ждет, когда его участие в побеге Льюберта раскроется? Орденский трибунал? А дальше - ссылка, заключение, может быть даже смерть... Хотя последнее, конечно, маловероятно. Правда, голос коадъютора формально значит столько же, сколько любой другой, однако же в реальности орденский суд довольно редко поступал вопреки воле своего главы, а Ирем не пошлет его на казнь. Наверное, - с горечью уточнил южанин про себя. В конце концов, об ультиматуме мятежникам Крикс тоже мог вполне уверенно сказать, что коадъютор на такое не способен.
   Несколько минут спустя "Дан-Энриксу" внезапно вспомнились мешочки с зернами люцера, найденные в сумке Диведа. Помимо всего прочего, те, кто разбирался в действии люцера, утверждали, что у человека, разжевавшего несколько зерен, изменяется не только физическое состояние, но и ощущение действительности. Прибегающе к помоши люцера всегда фонтанируют энергией и выглядят как люди, страстно увлеченные каким-то делом, хотя в действительности мысли у них скачут и мешаются, так что полностью сосредоточиться на чем-нибудь одном им удается только через силу. Это было как раз то, чего ему сейчас недоставало. А надрывная боль в боку давала ему вполне законный повод прибегнуть к аварскому дурману - его ведь используют для раненых. Правда, в столичных лазаретах не дают люцера в чистом виде - его измельчают и делают смесь, которую обычно называют твиссом - но ведь и больным из лазарета не предстоит таких трудов, как Риксу этим вечером...
   Крикс вытащил один из свертков, развернул его и несколько секунд рассматривал горчично-желтые, мелкие зерна. Странно. Порошок, который делают из этих зерен, чтобы жечь его в жаровнях, грязно-серый, совершенно не такой, как сам люцер.
   В трактатах об Айн-Рэме говорилось об одном из Призраков, который вынужден был в одиночку отбиваться от тридцати человек. Причем тот, которого он должен был убить, держался позади, надеясь, что убийца не сумеет до него добраться. Далее в трактате утверждалось, что тот Призрак разжевал двадцать зерен люцера, прорубил себе дорогу к цели и убил того, кого ему было поручено. А потом погиб - но не от рук оставшихся в живых врагов, а от того, что у него лопнуло сердце. В книге так и говорилось - "лопнуло", и Крикс тогда поежился, вообразив себе такую смерть. Значит, двадцать зерен - это очень много, даже для Призрака, который пользовался ими почти всю сознательную жизнь. Разумнее взять три или четыре.
   Ладно, пусть четыре, - решил Крикс и высыпал мелкие зерна на ладонь. А потом положил их в рот и тщательно переживал, прислушиваясь к своим ощущениям.
   Вкус у люцера оказался вяжущим, довольно-таки неприятным - на секунду Риксу даже захотелось выплюнуть разжеванную массу и прополоскать рот вином. Но это ощущение вскоре пропало, а по телу стало быстро разливаться странное тепло. Несколько секунд спустя Крикс с некоторым удивлением заметил, что боль в боку прошла, как будто ее не было. Одновременно с этим отступили и терзающие его мысли о мессере Иреме. Собственное положение внезапно начало казаться Риксу не таким уж безнадежным, а недавнее отчаяние - здорово преувеличенным. Южанин понимал, что это ощущение вызвано действием люцера, но оно приносило облегчение, и значит - оно того стоило.
   Крикс разворошил угли в жаровне и отметил, что под действием люцера огонь кажется гораздо ярче. Краски тоже стали ярче, а звуки усилились настолько, что сейчас Рикс четко слышал не только надсадное пыхтение ростовщика, но даже дыхание спящего Льюберта.
   Он чувствовал сильное сердцебиение - сказать по правде, сердце колотилось в ребра так, как будто бы решило выпрыгнуть наружу. Если бы под одурманивающим действием зерен энониец сохранил способность испытывать страх, он бы, пожалуй, испугался, но сейчас сходство его ощущений с повестью о гибели убийцы из Айн-Рэма показалось ему разве что забавным.
   Потом он спустился вниз, распорядился насчет ужина и сам принес его наверх, в их комнату. Все вместе заняло у него чуть меньше часа. За это время ощущения, вызванные люцером, слегка притупились, но Крикс понимал, что он по-прежнему чувствует и ведет себя совсем не так, как обычно. А потом проснувшийся Дарнторн принялся возмущаться тем, что он воспользовался отнятым у Диведа люцером...
   Крикс поморщился. В другое время он и сам был бы полностью согласен с тем, что говорил Дарнторн. Но это далеко не означало, что он сожалел о собственном поступке.
  
   Глава XXI
  
   - Кто здесь? - резко окликнул часовой, повысив голос. Впрочем, за решительной интонацией явственно слышалось недоумение. Крикс отлично представлял себе, что сейчас должны видеть охраняющие коридор гвардейцы: пустую в обе стороны галерею, на которой совершенно негде спрятаться. Дозорные не могут видеть Рикса, но натренированное ухо улавливает человеческое движение даже по самым мелким, трудноуловимым шорохам. А двигаться бесшумно, как разведчики Лесного братства, способные уподобиться бесплотной тени, Крикс сейчас никак не мог. В этом крыле дворца потайные переходы очень тесные и узкие, замаскированные в толще древних стен. Как ни старайся, обязательно заденешь каменную кладку - не плечом, так ножнами, прижатыми к бедру. Теперь придется затаиться, пока часовые не уверятся, что им просто послышалось.
   Вот так вот и рождаются легенды о гуляющих по замкам выжлецах. Или о том, что Альды временами возвращаются в свою столицу.
   Начальник караула между тем послал кого-то из своих людей пройтись по галерее. Тот дошел до самого конца и, развернувшись, доложил:
   - Никого нет, мессер. Может, крысы?..
   - Обалдел? Какие крысы во дворце? Тут тебе не лабазы на Сиреневом причале, - проворчал гвардеец. - Ладно, возвращайся. Рости, держи наготове амулет. Что-то здесь неладно.
   Крикс в своем укрытии едва не заскрипел зубами. Амулет! Значит, лорд Ирем все-таки добился своего... Рыцарь давно уже настаивал, чтобы Совет Ста снабдил его людей пульсарами, а те упрямились, доказывая, что на поддержание подобной магии придется тратить слишком много Силы. Видимо, после побега Дарнторна у каларийца кончилось терпение, и он сумел-таки поставить на своем, преодолев совместное сопротивление ковена магов и Валларикса.
   Пульсар - штука простая, но от этого ничуть не менее опасная. Повредишь один из связанных друг с другом амулетов, и все остальные тут же начинают подавать сигнал тревоги. Крикс видел такие амулеты у приказчиков в самых богатых лавках в Верхнем городе, так что отлично представлял себе сплетенной из тонкой серебристой проволоки шарик, который сейчас наверняка уже находится в руке у Ростри. Строит только смять его, и во дворце поднимется такой переполох, что Альдам тошно станет.
   Но выбора у энонийца не было. Придется все-таки рискнуть.
   Крикс выждал несколько минут и осторожно двинулся вперед. При этом юноша невольно вспомнив свою службу у мессера Аденора, когда он с поразительным апломбом брался за самые сложные и рискованные поручения, желая доказать Димару, "монсеньору" и самому себе свою изобретательность и ловкость. В неполные двенадцать лет опасные дела все еще кажутся рискованной игрой. Игрой, в которой тебе обязательно будет сопутствовать удача, потому что по-другому быть просто не может. Энониец сдавленно вздохнул. Чего бы он сейчас не отдал за подобную беспечность!..
   Дело, которое он задумал, могло показаться настоящим сумасшествием, но вряд ли это было более безумно, чем помочь Дарнторну скрыться или бросить связанного Арно Диведа в нанятой ими комнате "Вдовы". Крикс на собственном опыте удостоверился, что, сделав один шаг в подобном направлении, остановиться уже почти невозможно. Это как съезжать с ледяной горки в прорубь - ухватиться не за что, дыхание перехватывает от стремительности спуска, и остается только выбирать, тратить ли силы на бесплодные попытки удержаться или разрешить себе не думать о последствиях и наслаждаться захватывающим дух полетом вниз. Крикс чувствовал, что его буквально разрывает пополам. С одной стороны, он вчуже ужасался собственным поступкам. Его налаженная, устоявшаяся жизнь горела синим пламенем, а он знай подбрасывал в этот костер дровишек. Но при всем при том какой-то части его личности - той, что наслаждалась стремительной конной атакой в Заячьем логе и руководила Волчьей ночью - все происходящее доставляло болезненно-острое удовольствие.
   Крикс возвратился во дворец тем же путем, каким его когда-то вел Галахос, и каким сам Рикс недавно вывел Льюберта за стены города. Бывший оруженосец коадъютора рассчитывал, что справится с делом значительно быстрее, но вести Дарнторна оказалось той еще задачкой. С той минуты, как "дан-Энрикс" завязал ему глаза и тщательно проверил, не может ли тот каким-то образом подглядывать, Льюс превратился в настоящий жернов у него на шее. От той ловкости, которую Дарнторн обычно проявлял на тренировочной площадке, не осталось и следа. Крикс успел не раз и не два припомнить времена, когда Близнецы только учились ходить, цепляясь за его руку и поминутно спотыкаясь. Здесь было примерно то же самое. Вдобавок Льюберт ни в какую не желал просто довериться сопровождающему и поверить в то, что энониец вовремя предупредит его, если впереди будет низкий потолок или щербина на полу. Вслух Дарнторн свои сомнения никак не проявлял, но это было и не нужно - каждое его движение просто кричало о ежесекундном напряжении. В результате они ползли вперед, как две склеенные между собой улитки, и почти не разговаривали, не считая замечаний вроде "Осторожно, поворот" или "сейчас будет ступенька, подними повыше ногу". Когда они выбрались наверх и выписали достаточно петель по опушке, чтобы Льюберт никогда не смог найти обратную дорогу в тайный город, энониец разрешил Дарнторну снять повязку с глаз. И испытал, наверное, ничуть не меньшее облегчение, чем его подопечный.
   - Куда двинешься дальше? - спросил он Дарнторна.
   Льюберт, казалось, удивлен таким вопросом.
   - На тракт, куда еще, - пожал плечами он, имея в виду ту дорогу, которой лаконцы ежегодно ездили в Эрхейм. Криксу такой ответ не понравился. Не хватало только, чтобы Льюберт в первые часы загубил все их старания своей беспечностью.
   - Дело твое, конечно, но я бы советовал тебе держаться как можно дальше от больших дорог. В Ордене сидят далеко не дураки, они отлично знают, что, если тебе удастся выбраться из города, ты будешь прорываться в Гардаторн. Так что на большаке тебя будут искать в первую очередь. Лучше иди отсюда вдоль опушки до берега моря, а как только доберешься до него, оставь столицу прямо за спиной и двигайся в сторону Мелеса. Деньги у тебя есть, так что ты сможешь сесть на корабль и подняться по реке до самого Лейверка.
   - Ты в своем уме?.. Мелес в трех днях пути отсюда, - мрачно сказал Льюс.
   - Зато Адельстан - в одном шаге, если будешь слишком много думать о своих удобствах.
   Дарнторн хмыкнул, но в бутылку лезть не стал и даже, кажется, мысленно согласился с его аргументами - во всяком случае, пошел он именно в ту сторону, которую указал Рикс. Пройдя шагов пятнадцать, Льюс замедлил шаг и обернулся.
   - Прощай, Пастух! Передавай поклон мессеру Ирему.
   - Удачи, - лаконично отозвался Крикс, решив не уточнять, что с коадъютором он не увидится - во всяком случае, всячески постарается этого избежать.
   О том, что ему делать дальше, Крикс имел довольно приблизительное представление. Правда о том, как он пошел против Валларикса и Ордена, обязательно выплывет наружу, так что оставаться в городе немыслимо. Но и уехать, не увидевшись перед этим с Лейдой, было выше его сил. Когда "дан-Энрикс" вспоминал об их последнем разговоре, ворочаясь без сна в своей каморке в Адельстане, многое начинало видеться ему в совершенно новом свете. Он вспоминал помолвку Лейды с Альверином, ее разрыв с семьей, подпорченную репутацию... выходило, что ради любви к нему она пожертвовала всем, что составляло ее жизнь, а он этого даже не заметил. Точнее было бы сказать - он принимал это как должное. Это тянулось целый год, и Лейда никогда - ни словом, ни даже намеком - не дала "дан-Энриксу" понять, что ее нынешнее положение может ее не устраивать. Но нет ничего удивительного в том, что его поглощенность собственными делами стала ее возмущать.
   Надеясь помириться с Лейдой, Крикс два раза приходил во дворец и просил ее о встрече. Оба раза она через Тилле отвечала, что не может с ним увидеться. Но в этот раз все будет по-другому. Он пришел сюда, чтобы поговорить, и не уйдет, пока Лейда не согласится его выслушать. К Морскому змею клятвы и пустую осторожность! Все равно он наломал уже столько дров, что от еще одной ошибки хуже уже никому не станет. Прежде, чем убраться из Адели, он расскажет ей всю правду о Галарре и наследстве Альдов - а там будь, что будет. Правда, оставался риск, что Лейда не поверит ему или решит, что он окончательно сошел с ума, но это Рикса не пугало. В самом крайнем случае, он отведет ее в подземный зал с Мечом и предъявит ей наследство Альдов, так сказать, "вживую".
   Ради того, чтобы увидеть Лейду, он не только возвратился в город, но осмелился даже проникнуть во дворец. Но там "дан-Энрикса" подстерегало новое разочарование. В комнате Лейды было пусто. Это могло означать только одно - что она ночевала у принцессы. Лейда как-то раз обмолвилась, что они иногда засиживаются допоздна с вином и островными сладостями, сидя у камина и читая книги, а потом вдвоем устраиваются на огромной кровати и по нескольку часов болтают в темноте. О чем именно они беседуют, Лейда не говорила, но "дан-Энрикс" подозревал, что значительная часть этих разговоров посвящена им с Марком. Он почти жалел, что никогда не сможет этого услышать.
   Сейчас Лейда и Элиссив, вероятно, уже спят. Только бы ни одна из них не испугалась и не успела кликнуть стражу, иначе трагические события последних дней закончатся дурацким фарсом в духе ярмарочных кукольных комедий. Государственный преступник, отпустивший Льюберта Дарнторна, пойман среди ночи в комнатах наследницы... И смех, и слезы.
   В спальню Лисси Крикс проник через окно, словно какой-то вор. Из потайного коридора энониец выбрался на галерее Славы, с ног до головы покрытый пылью и клочками паутины - тайными ходами пользовались редко, а уж убираться там и вовсе было некому, поскольку слуги о них ничего не знали. Левая часть галереи Славы, выходившая наружу, была полностью открытой, и вокруг белевших в темноте мраморных полководцев вовсю гулял пронзительный осенний ветер. "Дан-Энрикс", последние полчаса дышавший в четверть легких, наконец-то вдохнул полной грудью. После душного, спертого воздуха в секретном коридоре это показалось настоящим наслаждением. С галереи Славы можно было спуститься на плоскую крышу правого крыла, где находились комнаты Элиссив. А уже оттуда перебраться на балкон наследницы. В принципе ничего невыполнимого в такой задаче не было - Элиссив еще много лет назад продемонстрировала ему этот трюк, неоднократно позволявший ей морочить леди Лэнгдем и других "наседок". Благо Альды, создававшие дворец, имели ценную привычку украшать свои постройки барельефами, кариатидами и целыми каскадами каменных кружев, позволяющими при известной ловкости воспользоваться всеми этими архитектурными излишествами в своих целях. Например, затем, чтобы залезть на крышу или же, наоборот, спуститься вниз.
   Правда, наследнице Валларикса наверняка не приходилось проделывать ничего подобного темной - глаз выколи - осенней ночью, когда мрамор стал сырым и скользким от недавно выпавшего снега. Энониец не боялся высоты, а уж по Разделительной стене и вовсе мог ходить, как по обычной улице, но при мысли о предстоящем ему испытании рука невольно потянулась к полотняному мешочку с зернами люцера. Та бесшабашная ловкость, которую мог дать люцер, сейчас была бы очень кстати. Энониец почти убедил себя, что лучше уж прибегнуть к зернам еще раз, чем сорваться в темноте с огромной высоты, но потом вспомнил о судьбе сидевших в Адельстане заговорщиков и, стиснув зубы, полез так, стараясь не смотреть на темную зияющую пустоту внизу. Правда, южанин точно знал, что никакой пропасти там нет, а есть четыре этажа и каменный мощеный двор, но бодрости такая мысль не прибавляла.
   Когда энониец все же оказался на балконе, ноги у него дрожали, руки были стерты в кровь, а нижняя рубашка на боку промокла и противно липла к телу. Видимо, фэйрова рана снова кровоточила, но выяснить, насколько серьезно его положение, дан-Энрикс не мог - для этого пришлось бы снять дублет и размотать повязку.
   Ничего, как-нибудь обойдется...
   Несколько минут он безуспешно пытался открыть ставни на одном из окон спальни. Потом махнул на все рукой и постучал в них костяшками пальцев. Сперва осторожно, а потом уже сильнее. Девушки, по-видимому, спали крепко. Наконец, ему послышалось, что к окну кто-то подошел.
   Еще одно мгновение - и ставень в самом деле приоткрылся. За окном смутно белела белая сорочка.
   Крикс тяжело вздохнул, узнав наследницу. Все-таки в некотором отношении дочь императора совсем не изменилась с того дня, как они встретились в садах Лаконской академии. Лорд Ирем был бы в ярости, узнай он о такой беспечности принцессы. Среди ночи кто-то скребется в ставни с противоположной стороны - и что же делает Элиссив? Зовет гвардейцев и приказывает им проверить, что случилось? Или, на худой конец, хотя бы будит своих служанок, спящих в смежных комнатах? Да ничего подобного, она просто подходит к окну и отпирает ставни, чтобы посмотреть, кто ее разбудил. ...Или все дело в том, что Марк Этайн тоже ходил сюда таким же способом? Хотя представить, чтобы побратим карабкался по крышам, было совершенно невозможно.
   Увидев "дан-Энрикса", Элиссив вздрогнула от удивления.
   - Рик?! Что ты здесь делаешь?.. - спросила она. И, верная своим привычкам, тут же задала совсем другой вопрос. - Ты в курсе, что тебя все ищут?
   - Да, - кивнул "дан-Энрикс". - Честное слово, я все тебе объясню, только сначала мне нужно поговорить с Лейдой.
   - Лейды здесь нет, - ответила принцесса, чуть помедлив.
   - Нет? - эхом повторил "дан-Энрикс", почувствовав себя жестоко обманутым. Столько усилий для того, чтобы сюда забраться, а теперь выходит, что все зря. - Где же она тогда?
   Элиссив отступила от окна на шаг и шире распахнула ставень.
   - Залезай, - велела она юноше. - Не можем же мы разговаривать через окно... И закрой ставни, дует просто зверски... С чего ты решил, что Лейда у меня?
   - Сначала я зашел к ней в комнату и увидел, что ее там нет, - сказал "дан-Энрикс", перелезая через подоконник. - Тогда я и подумал - вдруг вы засиделись у тебя и легли спать вдвоем.
   - Угу. И после этого ты ни нашел ничего лучшего, чем самому прийти сюда?
   - Лисси, пожалуйста!.. Я представляю, что ты сейчас думаешь. Но мне и правда очень нужно с ней поговорить. Если она не здесь, то где ее искать?
   На лице Лисси промелькнула неуверенность.
   - Сначала объясни, как ты сумел сюда пройти, - сказала она тоном человека, оттягивающего обсуждение какого-нибудь неприятного вопроса. - Кажется, тебя должны были остановить уже на входе во дворец.
   - Я прошел через Подземный город, - просто сказал Крикс. Глаза наследницы расширились от изумления.
   - Ты знаешь про Подземный город?! Но об этом может знать только сам император и его наследник.
   - Мессер Ирем тоже знает, - непонятно для чего уточнил Крикс. - А теперь еще и я. Только не спрашивай, как это получилось, это слишком долго объяснять. И... и прости, что я вот так вломился в твою спальню. Я совсем потерял голову.
   - Да, это уж точно. Если хочешь знать, с тех пор, как ты пропал, все просто на ушах стоят. Лаконцы вместе с доминантами прочесывают пристани и охраняют выезды из города. Кое-кто говорит, что Льюберт Дарнторн убил тебя, а сам сбежал к мятежникам.
   Крикс тяжело вздохнул.
   - С Дарнторном вышла очень скверная история. Его хотели использовать в качестве заложника, чтобы заставить лорда Сервелльда сложить оружие. А я узнал об этом вечером того же дня, когда просил Этайна быть моим свидетелем.
   - Марк говорит, что вы всех обманули. Назначили поединок на Малой турнирной площадке, а сами встретились в парке еще до рассвета и сражались без свидетелей. Так что у вас произошло на самом деле?
   - Я убедил Льюберта, что ему нужно бежать. Мятежники зашли слишком далеко, они уже не могут сдаться. Еще одна смерть бы ничего не изменила. То есть изменила бы... но исключительно в худшую сторону. Так что я помог Льюберту бежать.
   Крикс затаил дыхание, мысленно загадав - если Элиссив согласится с ним и скажет, что превращать Льюберта в заложника было бессмысленно жестоко - то все еще как-то устаканится.
   А если нет... ну что ж, едва ли его жизнь могла запутаться еще сильнее, чем сейчас.
   - Я слышала, как Ирем обсуждал это с отцом, - сказала Лисси, теребя рукав своей ночной сорочки. - Сервелльд Дарнторн постоянно брал заложников из верных императору семей. И как только дела шли не так удачно, как ему хотелось - казнил их для устрашения всех несогласных. Люди в Гардаторне начали роптать. Они не понимали, почему, пока их родственников убивают за верность дан-Энриксам, сын самого главного мятежника спокойно живет себе в Адели.
   Сердце у Крикса тоскливо сжалось.
   - Значит, ты считаешь, что я зря вмешался в это дело?.. - спросил он.
   - Наверное, мне следует ответить "да". В конце концов, мой отец согласился подписать этот приказ - а ты пошел против него, хоть он и твой король. Но, может быть, не мне тебя судить. Ты сделал то, что сделал. Этого уже не изменить - так какой теперь смысл спорить?..
   Лисси замолчала, задумчиво глядя куда-то мимо его головы. Южанин пожалел, что другим людям не свойственен такой практичный взгляд на вещи. Если бы каждый из них не упирался в свою правду, как осел, они бы, может быть, и сумели бы отыскать какое-то решение.
   Южанин ожидал, что Лисси сейчас спросит, как ему удалось вывести Льюберта из города сейчас, когда все доминанты в городе разыскивают младшего Дарнторна - и тогда придется признаваться, что он вывел Льюберта потайным ходом. Но Элиссив, к счастью, отвлеклась.
   - ...Знаешь, это все-таки ужасно неприлично - то, что ты торчишь у меня в спальне среди ночи, - сказала принцесса, резко сменив тему разговора. - Будет лучше, если ты выйдешь и подождешь меня в малой гостиной. Я сейчас оденусь и приду.
   - Элиссив, у меня нет времени, - взмолился Крикс. - Я должен найти Лейду.
   - Вот об этом-то мы и поговорим. Но сейчас сделай так, как я сказала. И не спорь со мной, идет? Ты, может быть, забыл, но я все-таки твоя будущая королева.
   С этим спорить было невозможно. Крикс дошел до двери и осторожно выглянул наружу. Анфилада комнат, которую он видел через щелку приоткрытой створки, казалась темной и пустой, но это впечатление могло оказаться обманчивым. На всякий случай он спросил у Лисси:
   - Тут поблизости не спят какие-нибудь бдительные фрейлины или служанки? Я боюсь, если меня увидят, то начнется такой шум, что в твои комнаты сбегутся все гвардейцы во дворце.
   - Не беспокойся, по случаю войны с Бейн-Ариллем я распустила почти весь свой двор. Отец был недоволен, но я сказала ему, что постоянно размышлять о недостатке денег и при этом содержать целый штат фрейлин - просто глупо.
   И вдобавок - очень неудобно. Особенно, когда ты постоянно принимаешь у себя младшего королевского секретаря... Крикс запретил себе раздумывать на эту тему и вышел в малую гостиную. Угли в камине едва теплились, но на фигурной кованой поленнице рядом с камином были сложены дрова, чтобы огонь в любой момент можно было оживить. Крикс пошевелил угли кочергой и подложил в камин еще несколько дров. Потом поднялся на ноги и огляделся в поисках какого-нибудь кресла, потому что оставаться на ногах сил уже не было. Раненый бок отзывался на любое движение тупой, ноющей болью, и вдобавок энониец чувствовал легкий озноб, не предвещавший ничего хорошего. Вот только лихорадки ему сейчас не хватает...
   Элиссив вышла через несколько минут. Поверх белой сорочки, в которой она спала, была накинута алая пурпурная шаль из тонкой, словно шелк, халаррской шерсти. Распущенные на ночь волосы пушистыми каштановыми локонами лежали у принцессы на плечах. Эта картина показалась Риксу неожиданно уютной. Даже странно, что эта молодая девушка, казавшаяся трогательно разморенной ото сна, однажды будет управлять целой империей. Если его предположения по поводу Валларикса верны, они с Элиссив были сводными братом и сестрой, но - и это было в десять раз важнее - они всегда оставались настоящими друзьями. За последний год "дан-Энрикс" свыкся с мыслью, что однажды станет правой рукой Лисси и будет защищать от всех опасностей, как мессер Ирем защищал Валларикса. Но теперь этого уже не будет. На одну короткую секунду энонийцу стало жаль своей несбывшейся судьбы.
   - Пожалуйста, скажи, где искать Лейду - и я уйду. У меня правда мало времени, - добавил энониец, как бы извиняясь за непочтительность своих слов.
   - Лейды здесь нет. Она... - Элиссив на мгновение замялась, но потом решительно закончила - Она вернулась в Гверр.
   Крикс думал, что готов услышать что угодно, но от такой новости он чуть не подскочил.
   - Как это в Гверр?.. Давно?!
   - Наутро после Волчьей ночи, - должно быть, лицо Рикса вытянулось, потому что Лисси неохотно пояснила - Она попросила меня дать ей нескольких сопровождающих, и особенно настаивала на том, что ты не должен узнать о ее отъезде, пока не пройдет хотя бы три-четрые дня.
   Крикс вспомнил, как дважды являлся во Дворец и выслушивал отповеди Тилле, после которых ему всякий раз было так плохо, что хотелось выть, и, несмотря на всю серьезность ситуации, почувствовал бессильное негодование.
   - Выходит, все эти слова о том, что она якобы не хочет меня видеть, были просто-напросто враньем?..
   Говорят, короли не краснеют, но Элиссив все-таки хватило совести смутиться.
   - Прости, пожалуйста. Я знаю, что нехорошо было тебя обманывать, но Лей не сомневалась, что ты попытаешься ее остановить. Мне пришлось дать ей слово, что мы с Тилле все устроим так, как она просит.
   Энониец стиснул пальцами виски, как будто у него раскалывалась голова. Да так оно и было.
   Значит, Лей поехала домой... Мать и два ее брата уже умерли, сэр Годелвен превратился в беспомощного калеку, но она все же решила на свой страх и риск вернуться в Гверр. Попробовал бы он ее остановить, если бы знал о ее планах? Разумеется! Отъезд в провинцию, охваченную эпидемией - пожалуй, худшего безумия нельзя было даже представить. Но теперь что-то исправить было уже невозможно. Даже если Лейда еще не доехала до Глен-Гевера, то она, во всяком случае, уже находится на территории, где свирепствует "черная рвота". Остается надеяться только на то, что болезнь обойдет ее так же, как по непонятному капризу миновала Джори.
   - О чем ты только думала, когда соглашалась ей помочь? - почти со злостью спросил Крикс. - Ты что, не понимаешь, чем она рискует?..
   Элиссив вздернула подбородок.
   - Понимаю, разумеется. Не смотри на меня так, как будто ты один тревожишься за Лей. Но я ведь не могла держать ее в столице против ее воли. Лейда лучше нас обоих понимает, как опасно сейчас ехать в Глен-Гевер, но она все равно решила это сделать - ради брата и отца. Ну и еще, конечно, ради Гверра. Ты когда-нибудь задумывался, что она теперь - наследница мессера Годелвена?..
   - Только не по гверрскому закону, - не подумав, сказал Крикс.
   Элиссив скрестила руки на груди, а энониец запоздало осознал, насколько неразумно было сейчас углубляться в обсуждение политики. Чего он, в сущности, хотел? Всего-то убедить Элиссив в своей правоте, а потом сообща придумать, как им теперь вытащить Лейду из зачумленной провинции обратно ко двору. А получалось так, как будто он каким-то образом поддерживал сложившиеся в Гверре порядки. Этого только недоставало...
   Когда Лисси заговорила снова, в ее голосе звенел металл:
   - Гверр присягнул Легелиону, значит, на него распространяются имперские законы. Думаю, мы слишком долго закрывали глаза на местные традиции, противоречащие Энор Фирему и здравому смыслу. Пришло время раз и навсегда покончить с этим. И я благодарна Лей за то, что она предложила это первой, потому что в противоположном случае мне, вероятно, пришлось бы самой просить ее принять наследные права. Это государственный вопрос. Сегодня гверрская аристократия не хочет признавать старшую дочь своего лорда его первоочередной наследницей, а назавтра они не захотят признать меня законной королевой. Вытащат из сундука каких-нибудь побитых молью Миэльриксов и начнут трясти их правами на трон, а под шумок заботиться о своих собственных делах. Или же вовсе пожелают отложиться от Легелиона, как Бейн-Арилль с Гардаторном. Мы не можем допустить подобного развития событий. А для этого нужно подумать обо всем заранее. Ты ведь участвуешь в Совете моего отца, так что не мне тебя рассказывать, как легко такие вещи происходят во время крупных войн. Особенно когда под боком - две мятежные провинции.
   "Пожалуй, даже хорошо, что сэру Ирему не удалось сделать меня своим преемником, - подумал энониец с горечью. - Слуачай с Дарнторном уже доказал, что я не в состоянии смотреть на дело в государственных масштабах. Ну а теперь - тем более. Мне наплевать на пользу Гверра, пропади он пропадом! Для меня важно только то, что Лейда сейчас там, где ей в любой момент грозит опасность заразиться "черной рвотой". Даже странно, как это лорд Ирем сам не разглядел, что из меня получится паршивый коадъютор... А вот Лисси, кажется, уже привыкла к роли королевы. Чего стоит одно это "мы не можем допустить"...".
   - Я знаю, ты считаешь меня черствой, оттого что я способна думать о политике в такой момент, - сказала Элиссив, словно прочитав мысли "дан-Энрикса". - Но правда в том, что я на самом деле понимаю Лей. Для тебя "Гверр" - это всего лишь слово и пятно на карте. А для Лейды это ее дом. И ее родственники, о которых теперь некому заботиться. Лорд Годелвен Гефэйр в жизни не признает, что он может нуждаться в чьей-то помощи, но без нее ему сейчас не обойтись. Так что неудивительно, что Лей решила ехать. Как бы по-разному они не смотрели на мир, он все-таки ее отец, и она его любит.
   "Может быть, и так. А может, дело вовсе не в мессере Годелвене, а во мне" - подумал Рикс, и даже в хорошо протопленной гостиной его начало знобить от этой мысли. Или дело было в том, что рана все-таки успела воспалиться?
   - Лейда не просила что-нибудь мне передать?.. - спросил "дан-Энрикс" у принцессы, смутно надеясь на письмо или хотя бы короткую записку, способную перечеркнуть впечатление от их последнего разговора с Лейдой и придать ему решимости для того, что он собирался сделать.
   - Нет, - расстроила его принцесса. - Честно говоря, я даже удивилась. Но, наверное, она слишком спешила... не волнуйся, она обязательно пришлет письмо из Гверра.
   Крикс провел ладонью по лицу, пытаясь отогнать усталость. Нельзя дать наследнице заметить, что он вымотан и ранен, иначе она не даст ему уйти. А все Хеггов люцер. Подлые зерна в самом деле избавляют от боли, но зато высасывают из тебя все силы разом, ничего не оставляя на потом...
   - Даже если и напишет, я его уже не прочитаю. Я сам поеду в Гверр. Здесь оставаться все равно нельзя. За то, что я нарушил волю твоего отца и лорда Ирема, меня, как понимаешь, по головке не погладят.
   Глаза Элиссив округлились.
   - Ты что, действительно решил cбежать?..
   - А что мне остается? - вопросом на вопрос ответил Крикс.
   Во взгляде девушки мелькнуло выражение сочувствия. Она плотнее запахнулась в свою шаль.
   - Рик, все не так плохо, как ты думаешь. Поговори с мессером Иремом. Или, если захочешь, я сама поговорю с отцом.
   - Не надо, - твердо сказал Рикс. А про себя подумал, что Элиссив, видимо, догадывается о его происхождении, причем уже достаточно давно - иначе как возможно было объяснить, что ей с первого взгляда очевидно то, до чего сам оруженосец коадъютора додумался отнюдь не сразу?
   Решаясь вывести Льюберта Дарнторна из города, южанин успел напридумывать себе тысячу ужасов от Адельстана до эшафота включительно. Сейчас было даже немного стыдно за те свои вымыслы и романтически-отчаянный настрой. Тоже еще, нашелся мученик... В действительности, даже если он прямо сейчас пойдет и сдастся страже, с ним не произойдет ничего особенно ужасного. Если его будут судить орденским судом, то приговор окажется трескучим по форме, но совершенно безобидным по существу. Учтут все - и молодость, и прежние заслуги, и Хегг знает, что еще. И вышлют в отдаленную провинцию, под бдительный надзор какого-нибудь претора. Но еще вероятнее, что император предпочтет решить проблему по-семейному, не впутывая в это дело орденское правосудие. Итог при этом будет тем же, зато шума - несравненно меньше. Что скажет коадъютор, узнав о его предательстве, вообразить было уже сложнее. Впрочем, очень может быть, что сюзерен не скажет ничего. Если Крикс хоть сколько-нибудь понимал характер лорда Ирема, после случившегося тот попросту вычеркнет южанина из своей жизни.
   Но хуже всего было сознавать, что, будь "дан-Энрикс" рядовым рыцарем Ордена, с ним бы обошлись значительно суровее. Он вовсе не намеревался сперва предавать Валларикса, а потом прятаться за свое происхождение, но если дойдет до ответственности за свои поступки, то получится именно это.
   Пауза становилась неприлично долгой, и "дан-Энрикс" с тоской дожидался, когда Лисси соберется с мыслями и станет отговаривать его, доказывая, что он поступает совершенно неразумно. Но наследница - уже в который раз - сумела его удивить. Нарушив затянувшееся молчание, она сказала:
   - Значит, ты едешь в Гверр. Тебе что-нибудь нужно?.. Еда, деньги, теплая одежда?
   - Не помешало бы, - признал "дан-Энрикс", криво улыбаясь. Он успел всесторонне обдумать вопрос о деньгах и решил, на самый крайний случай, продать Эльбрист. В этом даже была некая отвратительная справедливость - заставил же он Льюберта продать фамильное кольцо?.. Но от одной мысли о подобной перспективе Риксу делалось так тошно, что слова Элиссив он воспринял с несказанным облегчением. Хотя, по правде говоря, едва ли мессер Ирем был бы тронут тем, что изменивший ему человек так дорожит его подарком. Оставалась еще одна проблема.
   - Я не хотел бы оставлять здесь Фэйро. Лошадям "черная рвота" не страшна, а я вернусь нескоро. Если вообще вернусь. Не мог бы кто-нибудь по твоему приказу вывести его с конюшни и проводить в условленное место? Скажем, к Сорочьему камню?
   Элиссив расстроено покачала головой.
   - Ну что ты, Рикс. Коня, приписанного к Ордену, может забрать с конюшни только кто-нибудь из ваших, разве ты забыл? Ну и потом, я сильно сомневаюсь, что кто-то еще, кроме тебя, способен справиться с твоей зверюгой.
   Энониец тихо выругался. Положение и впрямь казалось безнадежным. Даже если бы ему хватило наглости явиться за Фуэро и забрать его с конюшни, то что делать с жеребцом потом? В Подземный город его не возьмешь, а через ворота Риксу из столицы ни за что не выехать.
   Неужели все-таки придется совершить еще одно предательство и бросить Фэйро здесь?
   - А в Ордене нет никого, кто согласился бы тебе помочь?.. - спросила Лисси.
   Крикс задумчиво покачал головой. Хотя он числился в столичной гвардии несколько лет, близких друзей из числа рыцарей он так и не завел. Многие относились к нему очень хорошо, но для того, чтобы сделаться его сообщником и пойти против сэра Ирема, требовалось не обычное приятельство, а дружба вроде той, которая связывала его с Марком или Юлианом.
   Дойдя до этой мысли, энониец вздрогнул.
   Кажется, один такой человек в Ордене все же был.
   - Можешь послать кого-то из своих служанок за стюардом коадъютора? Его зовут Линар.
   - Могу. Но ты уверен в том, что он тебя не выдаст? Если уж он служит Ирему...
   "Дан-Энрикс" тяжело вздохнул. Он до сих пор не чувствовал полной уверенности в том, что вправе втравливать Линара в это дело. Правда, энониец собирался объяснить Линару ситуацию и предоставить ему самому решать, готов ли тот ему помочь, но сути дела не меняло. Вряд ли честно предлагать подобный выбор человеку, который и без того из кожи лезет вон, стараясь заслужить твое внимание и одобрение...
   - Он меня не выдаст.
   - Хорошо. Утром я отправлю в город Тилле и велю ей разыскать Линара и позвать его сюда. А до этого времени тебе не помешает отдохнуть. Любая свободная комната в этом крыле в твоем распоряжении.
   Мысль о постели показалась Риксу такой соблазнительной, что он с трудом заставил себя возразить:
   - Это слишком рискованно. Что если кто-нибудь заглянет в спальню твоей камеристки и увидит там меня?
   - А ты закройся на щеколду, - не смутилась Лисси. - Это, может, и не самый лучший выход, но другого у тебя все равно нет. Не собираешься же ты опять карабкаться на крышу?..
   Энониец сдался. Возвращения назад он бы сейчас действительно не выдержал.
   Закрыв за собой дверь небольшой комнаты, в которой неуловимо пахло сладкими цветочными духами с Островов, а в углу стояла шелковая ширма, разрисованная сказочными птицами и отгораживавшая уборную отсутствующей фрейлины, "дан-Энрикс" поставил на стол подсвечник с одной-единственной свечой, данный ему наследницей, и принялся устраиваться на ночлег. Прежде всего он прихватил из вазочки, стоявшей на столе, забытое песочное пирожное. Оно лежало здесь как минимум неделю и успело засохнуть до каменного состояния, но голодному энонийцу было все равно. Затем "дан-Энрикс" снял колет и сапоги, придирчиво исследовал пятно засохшей крови на рубашке и улегся на чужую, слишком мягкую кровать прямо поверх цветного покрывала. Приподнявшись на локте, бывший оруженосец коадъютора задул свечу, а после этого опять откинулся на восхитительно-прохладную, напоминающую пуховое облако подушку. Сон сморил "дан-Энрикса" почти мгновенно.
  
   - Фэйро, ну пожалуйся, пойдем! - в полном отчаянии взмолился Лар, потянув за уздечку. Черный конь даже не шелохнулся. Он позволил Лару оседлать себя, поскольку тот нередко делал это для "дан-Энрикса", но дать кому-то, а тем более Линару, водить себя под уздцы, как лошадь водовоза - это Фэйро явно считал ниже своего достоинства.
   По счастью, Фэйро был уже не молод. Большая часть его диких выходок, о которых в конюшне до сих пор рассказывали, понижая голос, остались в прошлом. Лар не мог не радоваться этому, поскольку Фэйро и теперь-то продолжал пугать его одним лишь своим видом, а уж в прошлом Лар, наверное, и вовсе не посмел бы подойти к подобному коню. Но Крикс смотрел на это дело по-другому. Он очень расстраивался, когда видел, что Фэйро уже не так быстр и вынослив, как когда-то, и старался уделять коню больше внимания, чем раньше.
   Впрочем, если злобности у Фэйро поубавилось, то упрямства, судя по всему, ни стало меньше ни на йоту.
   Линар чувствовал себя человеком, взявшимся таскать воду решетом.
   - Ну Фэйро, ну хороший мой, ну умница!.. - завел он в сотый раз за этот день. По правде говоря, в эту минуту на язык просились совершенно другие эпитеты, но ругать черного жеребца вертевшимися в голове словами было так же бесполезно, как и льстиво называть его "красавцем", "умницей" и прочими лживо-ласкательными именами.
   Лар едва не плакал от сознания собственного бессилия. Того и гляди, кто-нибудь выйдет и захочет знать, зачем ему потребовался конь "дан-Энрикса", если его хозяин числится пропавшим без вести - а может быть, даже убитым Льюбертом Дарнторном. Конюшие, видевшие Линара почти каждый день, без звука проглотили ложь про приказ лорда Ирема, но рыцарей из Ордена такой ответ может не убедить. Даже наверняка не убедит. А если происходящее покажется кому-то из гвардейцев подозрительным, то его просто возьмут за шиворот и отведут к самому сэру Ирему. Но сейчас Лара беспокоило отнюдь не это - дураку понятно, что сэр Ирем все равно узнает о его поступке. Хуже было то, что Рикс доверился ему и полагается на его помощь - а Лар, самоуверенно пообещавший привести Фуэро на опушку леса, не способен даже вынудить упрямого коня выйти со двора конюшни!
   Вороной тарниец почти снисходительно смотрел на Лара, который по-прежнему держался за уздечку, но не решался даже потянуть за нее сильнее. Впрочем, это было совершенно бесполезно. Сдвинуть Фэйро с места, если конь этого не желал, было немногим проще, чем плечом подвинуть Разделительную стену.
   - Ну и катись ты к фэйрам!.. - выпалил Линар, с досады бросив повод. - Раз ты так, то я пойду к "дан-Энриксу" один.
   Конь насторожился. Острые черные уши поднялись. Лар мысленно спросил себя, могло ли оказаться так, что конь и в самом деле что-то понял? Или, на худой конец, хотя бы узнал имя Рикса?.. Чувствуя себе последним дураком, Линар попятился на шаг назад, не сводя с Фэйро глаз.
   - Пойдем-пойдем! "Дан-Энрикс" ждет, - вкрадчиво сказал он. - Ты ведь его не бросишь, правда?
   Жеребец нервно раздул тонкие ноздри. Лар подумал, что, наверное, он чувствовал бы себя точно так же, если бы кто-то заговорил с ним на едва знакомом языке, а он бы чувствовал, что в непонятных словах скрыт какой-то важный смысл. На секунду ему даже стало жалко Фэйро. Но предаваться сантиментам было некогда. Надо было довести задуманное дело до конца. Или хотя бы попытаться... Лар неловко развернулся и направился к воротам, все яснее понимая, что, когда он обернется, Фэйро будет так же неподвижно стоять посреди двора. Лар успел пройти расстояние до половины, когда за спиной заскрипел песок и зашуршали мелкие камешки. Потом волос Линара коснулось теплое лошадиное дыхание. Лар осторожно обернулся и взялся за волочившуюся по земле уздечку.
   Сперва ему показалось, что самая сложная часть дела уже сделана, но по мере приближения к воротам Лара охватила новая тревога - что, если его не выпустят из города? Правда, его никак нельзя принять за беглого Дарнторна, зато кто-нибудь вполне может узнать в черном коне печально знаменитого Фуэро. У ворот собралась приличная толпа. День был холодным, в воздухе кружились мелкие колючие снежинки, но Лар все равно буквально взмок от напряжения, дожидаясь обязательного для всех выезжающих из города досмотра. Больше всего мальчика пугал малознакомый рыцарь в синем орденском плаще, стоявший среди стражи. Но в тот момент, когда Линар приблизился к воротам, доминант как раз отвлекся, проверяя подорожную какого-то аристократа, и Линар с решимостью отчаяния устремился к воротам, как будто гвардеец уже дал ему позволение пройти. Лар с замиранием сердца ждал, что его грубо одернут и велят ему вернуться, но, хвала Создателю, все-таки обошлось без этого. То ли его маневра в самом деле не заметили, то ли орденская эмблема на куртке Линара усыпила бдительность дозорных. Один только юноша в лаконской форме, стоявший чуть-чуть поодаль от стражников, задумчиво сдвинул брови, переводя взгляд с Фуэро на Линара и обратно. Но и этот парень, к облегчению Линара, не сказал ни слова. Видимо, решил, что обознался. В самом деле, мало ли в столице тарнийских коней вороной масти...
   Дойти до леса после таких испытаний показалось почти удовольствием, хотя Фуэро снова решил показать характер и тянул в другую сторону.
   Зато когда Крикс вышел им навстречу и махнул Лару рукой, показывая, куда следует идти, Фэйро рванул вперед так резко, что Линар чуть было не проехался по земле на животе и только в самую последнюю секунду догадался выпустить уздечку, так что дело обошлось ушибленным коленом и измазанной землей штаниной. Оставалось только гадать, как черный конь так быстро опознал хозяина в теплом плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Впрочем, капюшон Крикс сбросил сразу же, как только они отошли за деревья.
   Крикс гладил по шее черного коня, шепча ему какие-то ласковые слова, а Лар стоял рядом и изводился от дурацкой, но от этого не менее сильной ревности. Выходит, важен только Фэйро, а для него у Рикса не найдется ни одного теплого слова?.. Но тут энониец наконец-то обернулся и положил руку Лару на плечо.
   - Спасибо, - с чувством сказал он. - Ты меня спас. Просто не представляю, как бы я оставил Фэйро одного! Я твой должник.
   Линар почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке.
   Потом он смотрел, как Рикс подтягивает подпругу и крепит к седлу полученную от принцессы кожаную сумку, и чувствовал странное волнение. Назавтра жизнь опять войдет в свою налаженную колею, но только для него. А вот для Рикса она уже никогда не будет прежней. Энониец, как всегда, рубил все сложные узлы одним ударом. Лара завораживала легкость, с которой "дан-Энрикс" бросил все, за что обычный человек цеплялся бы изо всех сил.
   Линар сглотнул. Сэр Ирем ему нравился, несмотря на ту насмешливую снисходительность, с которой рыцарь привык разговаривать с людьми, бывшими ниже каларийца по своему положению - то есть со всеми, кроме императора. А еще больше Лару нравилась его собственная спокойная и устоявшаяся жизнь. Да что и говорить, в сравнении с тем, к чему его предназначила судьба, службу стюардом в Ордене можно было считать невероятным взлетом. Но сейчас Линар внезапно понял, что готов послать все это к фэйрам, только бы не дать "дан-Энриксу" вот так отправиться навстречу полной неизвестности на постаревшем вороном коне и совершенно одному. Если бы Крикс позволил, он мог быть сопровождать его. Друзьями им не стать, куда ему до Рикса, но он мог бы служить южанину оруженосцем или же стюардом.
   - Возьми меня с собой, - сказал Линар "дан-Энриксу", пока тот возился, укорачивая стремя.
   - Что?.. - обернулся энониец, недослышавший его последние слова.
   - Возьми меня с собой. Пожалуйста, - отчетливо повторил Лар.
   Крикс явно понял, что он говорит всерьез, но все же попытался превратить все в шутку.
   - Как мы, по-твоему, вдвоем поедем на Фуэро?
   - У тебя ведь есть деньги... Ты мог бы купить мне мула. Или даже лошадь.
   - Мог бы, - кивнул энониец. - Но не буду. Я не собираюсь брать тебя с собой.
   - Ты сам сказал - "я твой должник", - напомнил Лар обиженно.
   - Вот именно. Поэтому я не позволю тебе портить себе жизнь, даже если тебе так хочется. Ты сам не знаешь, о чем просишь.
   Лар решил зайти с другого бока.
   - А ты представляешь, что сэр Ирем со мной сделает, когда раскроется, что я тебе помог?..
   - Честно сказать, не представляю, - отозвался Рикс устало. - Когда я только поступил к нему в оруженосцы, он часто грозился надавать мне по шее, но ни разу пальцем меня не тронул.
   - Я - не ты.
   - Возможно, - не стал спорить энониец. И тут же безжалостно добавил - Но пусть лучше Ирем тебе всыплет, чем ты заразишься "черной рвотой".
   Лар невольно вздрогнул. Он как-то совсем забыл, что энониец собирался ехать в Гверр.
   "Дан-Энрикс" между тем сел в седло и подобрал поводья. Посмотрел на огорченное лицо Линара - и внезапно улыбнулся. Лар уже в который раз подумал, что, хотя с момента их знакомства Рикс успел перемениться почти до неузнаваемости, улыбался энониец точно так же, как и до войны.
   - До встречи, Лар. Надеюсь, мы еще увидимся. Ты очень смелый человек, что бы ты о себе ни думал. И отличный друг.
   - Спасибо, - пролепетал Лар, не очень веря в то, что все эти слова действительно относятся к нему. Южанин усмехнулся.
   - Вот уж не за что. И выше голову! Ирем тебя не съест.
  
   Впоследствии Лар спрашивал себя, почему ему не хватило ума вернуться в город другим путем, хотя бы через Лунные ворота. Еще больше он хотел бы знать, почему умные мысли вроде этой всегда приходят ему в голову с солидным опозданием. Увидев у ворот двух юношей в лаконской серой форме, о чем-то беседовавших с тем лаконцем, который чуть было не узнал Фуэро, Лар сообразил, что допустил фатальную ошибку. Но исправлять ее было слишком поздно. Лар направился вверх по улице, надеясь, что лаконцы не последуют за ним, но краем глаза уже видел, что они простились со своим товарищем и идут следом.
   Сказать, что он занервничал, было бы слишком мало. В действительности испытанное Ларом чувство было близко к панике. Он обещал себе держаться самых людных улиц, но на дальнейшие события это решение никак не повлияло, так как у ближайшей подворотни его схватили за шиворот и втащили, а точнее было бы сказать - внесли туда и втиснули в узкий простенок между двух домов.
   Наверное, следовало кричать и звать на помощь, но Линар только хватал ртом воздух, словно рыба, вытащенная на берег из воды. Если его услышит стража - от лаконцев его, может, и спасут, вот только как бы после этого не стало еще хуже... Рикс ведь все-таки пошел против закона. А Линар ему помог, причем осознанно и совершенно добровольно.
   - Так-так-так. Да это же стюард мессера Ирема! Какая встреча... - с насмешкой, достойной самого коадъютора, протянул тот юноша, который был пониже ростом. Лар невольно съежился. Синеглазый и до странности самоуверенный лаконец не казался таким уж опасным, но представить, на что он способен, Лар не мог. - А ну-ка быстро говори - для кого ты только что выводил коня?
   - Какого еще коня?.. - хнычущим голосом спросил Линар, решив прикинуться полнейшим недотепой. Благо мнение друзей "дан-Энрикса" о его умственных способностях полностью соответствовало такому образу.
   Синеглазый красавец белозубо усмехнулся, словно находил Линара удивительно забавным, но второй лаконец, которого, как помнилось Линару, звали Юлианом Лэром, веселья своего товарища отнюдь не разделял. Этот самый Юлиан внезапно сгреб стюарда коадъютора за шиворот и резко притянул к себе, так что Линару поневоле пришлось привстать на цыпочки.
   - Сам знаешь, какого, - тихо и очень зловеще сказал он. Глаза у каларийца были серо-голубыми, а белки - заметно покрасневшими, как будто юноша не спал вторые сутки. - По-хорошему прошу - кончай придуриваться, Лирн... или как тебя там.
   - Линар.
   - Угу. Так что с конем? - по тону Юлиана было ясно, что долго ждать ответа он не будет.
   Лар подавленно молчал. Ему было противно. Зря все-таки Крикс считает его смелым человеком... не успел он попасть в ситуацию, когда потребовалось хоть немного мужества - как тут же испугался буквально до одури, до слабости в коленках. Интересно, почему одни рождаются практически бесстрашными, а другие - такой слякотью, как он? Если светловолосый калариец сейчас опустит его ворот, он, пожалуй, не сумеет даже удержаться на ногах.
   - Да подожди ты, Лэр, - сказал черноволосый с аристократической ленцой. - Во-первых, ты его так до смерти напугаешь, а во-вторых - толку от этого не будет.
   - Ты так полагаешь?.. - процедил светловолосый. В его тоне явственно звучало "а вот это мы сейчас проверим".
   - Полагаю, - неожиданно серьезно отозвался его собеседник. - Вспомни, что рассказывал "дан-Энрикс" про сражение в Заячьем логе.
   Лар растерянно сморгнул. Выходит, что "дан-Энрикс" успел рассказать своим друзьям о том, как Лар когда-то отыскал его на поле боя?
   Хватка каларийца несколько ослабла. А его товарищ обратился к Лару.
   - Мы с Юлианом - давние друзья "дан-Энрикса". Ты мог бы догадаться, что мы не желаем ему зла, даже совсем наоборот. Но прежде всего мы должны понять, что с ним произошло. Просто скажи: тот вороной, которого ты вывел за ворота - это ведь был Фэйро?..
   Несколько секунд лаконец вопросительно смотрел на Лара, а потом пожал плечами.
   - Ладно, если ты не хочешь с нами разговаривать, то мы сейчас пойдем в конюшню и узнаем, на месте Фуэро или нет. А если нет, то кто его забрал. Тебя мы, разумеется, возьмем с собой, чтобы потом не бегать за тобой по всему городу.
   - Это был Фэйро, - признал Лар, поняв, что скрыть от друзей Рикса это обстоятельство все равно не удастся.
   - Уже лучше, - одобрительно сказал черноволосый. - Так мы сэкономим массу времени. Значит, "дан-Энрикс" поручил тебе привести ему коня?
   - Я этого не говорил!
   - Ну и не надо, это даже дураку понятно... А теперь послушай-ка меня. Я помогал синим плащам искать "дан-Энрикса", поскольку был уверен в том, что он попал в беду. Но если Рикс покинул город добровольно, но без ведома мессера Ирема, значит, у него на то имеются серьезные причины. Так что мы не станем сообщать об этом в Орден. Понимаешь?..
   - Погоди, Рейхан, - перебил калариец. И требовательно уставился на Лара. - Рикс не ранен?
   - Нет... то есть мне показалось, что не ранен, - поправился тот, охваченный внезапным и мучительным сомнением. Ему вдруг вспомнилось, что энониец в самом деле был бледнее, чем обычно, да и двигался с какой-то непривычной осторожностью.
   - Так "показалось" или все-таки "не ранен"? - моментально вызверился Юлиан.
   Лар виновато заморгал. Что ему стоило, в самом-то деле, повнимательнее присмотреться к Риксу?
   - Если даже ранен, то, по крайней мере, не серьезно, - заметил Рейхан успокоительно. - Ведь сел же он в седло.
   - Ты плохо знаешь Рикса, - процедил светловолосый.
   - Может быть. Но все равно, будем надеяться на лучшее.
   - Ты знаешь, куда он поехал? - спросил Юлиан у Лара. Сейчас в голосе лаконца не было угрозы - только запредельная усталость. На секунду Лару даже стало его жалко. Но раскрыть планы "дан-Энрикса" он был не вправе. И потом, известие о том, что Рикс поехал в Гверр, вряд ли могло поднять лаконцам настроение.
   - Не знаю, - сказал Лар.
   Темноволосый потер подбородок.
   - Значит, Рикс ударился в бега... Как полагаешь - он действительно убил Дарнторна?
   Юлиан нахмурился.
   - Похоже на то...
   "И вовсе даже не убил!" - хотел сказать Линар. Но в самую последнюю секунду прикусил себе язык. Хвалиться доверием "дан-Энрикса" и собственной осведомленностью было не время и не место.
   - Но почему тогда Рикс просто не сказал нам все, как есть, и не попросил помощи? - продолжал размышлять черноволосый.
   - Не захотел нас впутывать, - мрачно предположил Юлиан Лэр. - Как бы там ни было, с этой минуты мои пути с Орденом расходятся. Если есть риск, что Рикса обвинят в убийстве, то я доминантам не помощник. Ты как хочешь, князь, а я - в Лакон.
   О Ларе оба основательно забыли, разговаривая так, как будто бы его здесь вовсе не было. Да что им Лар... особенно если этот темноволосый, синеглазый парень - в самом деле князь.
   - Пожалуй, - согласился он. Но потом все же не сдержался и добавил. - Жаль, что Рикс не попытался объясниться с коадъютором. Мы все могли бы подтвердить, что он не собирался драться с Льюбертом, но тот грозился, что пырнет его иcподтишка. Я думаю, ты прав - Дарнторн действительно напал на Рикса в парке, и "дан-Энриксу" пришлось его убить.
   - Туда ему, скотине, и дорога, - отозвался калариец.
   - Яблочко от яблоньки. Паршивая семейка - сплошь мерзавцы и предатели, - припечатал князь Рейхан.
   Равнодушный тон темноволосого заставил Лара содрогнуться. Льюберта стюард мессера Ирема терпеть не мог, но, кем бы ни был Дарнторн, удостоиться подобной эпитафии было и вправду жутковато. Оставалось утешаться тем, что мнимый кавалер Стальной звезды, скорее всего, цел и невредим.
  
  
   Книга III - "Волчье время"
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"