Аннотация: О детстве, чтении, писательстве и цикле "Сталь и Золото"
В семь лет я постоянно перечитывал "Кондуит и Швамбранию" Кассиля, потому что "Спартака" Джованьоли перечитывать не мог - его у меня отобрали, спохватившись, что там оргии, жестокость и убийства. Я недоумевал, поскольку про все оргии с убийствами к тому моменту уже прочитал, и смысла прятать от меня уже прочитанную книгу уяснить не мог. Но, как бы там ни было, в свои семь лет я тосковал по отобранному "Спартаку" и постоянно перечитывал "Швамбранию".
Идея героев выдумать себе страну произвела на меня неизгладимое впечатление. Я с головой ушел в создание своего Never-Never-Land'а. Первым делом взял мелки и начертил прямо на асфальте в парке карту. Потом перерисовал эту же карту ещё приблизительно пять тысяч раз, попутно придумывая флору, фауну, героев и конечно же, военные конфликты - чем героям заниматься без злодеев?.. Сначала я попробовал вовлечь в игру друзей. Они довольно быстро увлеклись и так же быстро к этому остыли. И потом, они все делали не так. Я им про Средневековье, королей и принцев, на худой конец, хотя бы гладиаторов и патрициев - а они мне "круто, а давай там ещё будут страусы?". Я был воспитанным ребенком, так что не сказал (и даже не подумал) "ты совсем дебил?..". Мне просто стало как-то неудобно за людей, способных выдвигать настолько несуразные идеи, и я быстренько свернул игру, продолжив заниматься этим делом в одиночестве. В этот момент я понял, что творить в соавторстве - это определенно не моё.
В восемь лет, застав меня в сто пятый раз с томиком Льва Кассиля, дома решили, что это уже переходит всякие границы и пора как-то переключить мое внимание. Мама пришла ко мне с книжкой "Хроники Нарнии" и сказала - почитай, тут тоже про волшебную страну. Я только хмыкнул. Взрослые в своем репертуаре! "Про волшебную страну", ага. Они бы ещё "Изумрудный город" предложили. Книжек о волшебных странах пруд пруди, а я - я читал книгу о единственных на свете людях, которые могли бы меня понять, поскольку они тоже жили в своем личном Невер-Невер-Лэнде, и для них их Невер-Невер-Лэнд был более реален, чем сама реальность. Я ненавидел их за то, что они передали Швамбранию, и обещал себе, что _я_ так никогда не сделаю. Я чувствовал себя фатально одиноким, и герои "Кондуита и Швамбрании" были единственными на свете людьми, имеющими схожий опыт. Так что, в некотором смысле, эта книга была моей Библией - настольной книгой первого и единственного адепта необьявленной религии, провозглашавшей, что плоды нашего воображения превыше самой реальности.
Маме пришлось настоять. К тому моменту мне уже довольно долго не читали вслух, а сам я читал значительно быстрее, чем воображали взрослые (они, к примеру, не подозревали, что я способен прочитать "Спартака" за один день). Но первую часть Хроник Нарнии - которая "Племянник Чародея" мама прочитала мне сама. Оставь она мне книжку, я бы, думаю, махнул рукой на глупые советы взрослых и вернулся к Льву Кассилю.
Все остальные части Хроник Нарнии я прочел уже сам. Если Швамбрания была моим Ветхим Заветом, возвещающим, что бог-творец создал небо и землю, то Нарния стала моим Евангелием, обещающим всему прекрасному, созданному моим воображением, вечную жизнь.
Игра и детская фантазия должны были стать Чем-то большим. Но, конечно же, не сразу.
Во втором классе я сходил с ума по Генри Голстперу в "Белой перчатке" Майна Рида и по Яну Бобберу в "Белом Ягуаре, вожде араваков". В третьем - бредил Роджером Мак-Кеем и его борьбой с Кассиди в "Дебрях севера" и Томасом Вингфилдом в "Дочери Монтесумы". В пятом и шестом классе меня перемкнуло - я почти перестал читать художественную литературу, но зато глотал учебники и книги по истории, как наркоман. А жизнь, которую я проживал в своей воображаемой стране, стала настолько яркой, что иногда мне казалось, что я вижу сны с открытыми глазами. Жизнь дан-Энрикса в Лаконе и конфликты с сэром Иремом часто казались более реальными, чем учеба в гимназии, учителя или друзья из настоящей жизни.
В тринадцать лет я осознал, что хочу написать об этом книгу.
Но только восемь лет спустя, после бесчисленного множества черновиков, набросков, никуда не годных диалогов и такой усталости от всего этого, что я иногда я спрашивал себя, за что мне вообще все это и почему я не мог родиться кем-нибудь другим?.. - я попал в больницу и внезапно плавно и легко, "с нуля", не обращаясь ни к каким черновикам, написал первые главы "Истинного имени".
И ещё восемь лет понадобилось мне на то, чтобы написать три романа о дан-Энриксе. И вот сейчас, когда я спрашиваю самого себя - а хватит ли мне сил закончить?.. - хочется ещё раз оглянуться на весь этот путь и вспомнить, что на самом деле у меня никогда не было выбора. Писатели бывают разными, но про себя я всегда знал, что для меня это не выбор, а нечто совсем иное. Говоря словами Вайнеров из моего любимого романа "Визит к минотавру" - "это дар, проклятие, долгое озарение". Это болезнь или духовный квест, влюбленность или поиски Грааля - но не "выбор".
Но, Господи боже мой, как хочется уже, в конце концов, закончить и почувствовать себя свободным человеком, знающим, что, чтобы ни случилось дальше, но самое главное, ради чего стоило жить, он уже _сделал_.