Когда Килларо убедился, что все стражники остались с Криксом, и никто не гонится за ним, он сбавил шаг и привалился к первому попавшемуся дереву, пытаясь отдышаться и держась за правый бок. Все остальные истинники разбежались, кто куда, и он стоял один среди заснеженного парка.
Первым чувством Рована Килларо было облегчение. Он вспомнил искаженное от ярости лицо дан-Энрикса, и его замутило при одной лишь мысли, что бы тот с ним сделал в случае его ареста. На уме у Меченого явно была кровь, и Рован понимал, что человеку вроде Крикса не потребуется много времени, чтобы исколотить его до полусмерти. "Или вообще убить" - подумал он, припомнив выкрики дан-Энрикса. Килларо подобрал с земли немного снега, растопил его в ладонях и умылся. Руки у него по-прежнему слегка дрожали.
Выбора не оставалось, нужно было убираться из Адели. Ирем с Криксом не оставят это дело просто так, а глава магистрата ясно дал понять, что больше не намерен защищать Килларо против Ордена. Не говоря уже о том, что на сей раз лорд Ирем вполне мог пойти другим путем - не арестовывать его, а поручить кому-то свернуть ему шею в темной подворотне или нацепить ему на голову в мешок и утопить в Заливе. Рован стиснул зубы. Рядовые члены Братства всегда восхищались тем, как он бесстрашно выступает против Ордена и лорда Ирема, и сам Килларо часто повторял, что наперед предвидит день, когда его убьют за его ревностную службу делу Истины, но до сих пор он никогда не верил в то, что на него действительно могут устроить покушение. А вот сейчас, представив дикие глаза дан-Энрикса, Килларо понял, что, оставаться в городе нельзя. И лучше всего было бы убраться раньше, чем дан-Энрикс передаст мессеру Ирему его слова о леди Эренс.
При воспоминании о настоятельнице в душе Рована Килларо снова загорелась злость. Она смеялась ему в лицо, пользуясь тем, что за ее спиной торчат дан-Энрикс и его гвардейцы, а потом и вовсе дошла до того, что посмела ударить его по лицу! Мысль о полученной пощечине жгла Рована Килларо, словно раскаленное железо. "Сука, - думал он, скрипя зубами. - Нацепила на себя монашеское платье - а в душе осталась той же шлюхой, как в то время, когда она ублажала лорда Ирема!"
Когда первая вспышка ярости прошла, Килларо призадумался. Как ни крути, ему теперь придется спешно уезжать и города и прятаться от Ордена. Одной проблемой больше, одной меньше - роли уже не играет - следовательно, бояться ему нечего. Он вполне может затаиться в парке, подождать, пока дан-Энрикс и его эскорт не уберутся из Дома милосердия, а потом вернуться в ухоженную часть сада и отплатить Элене Эренс по заслугам. Рован прожил в Доме милосердия целый год, и был уверен в том, что здесь, как и в Бейн-Арилле, большая часть дверей не запирались на замок, а закрывались только на засов или щеколду, чтобы их не открывало ветром. Он не сомневался, что сумеет отпереть сарай, взять лом или багор и разнести теплицу, над которой так тряслась Элена Эренс. Можно будет переколотить там все горшки с лекарственными травами и выбросить остатки в выгребную яму. Это послужило бы Элене Эренс подобающим уроком.
От этой мысли сердце Рована забилось чаще и быстрее. С одной стороны, план выглядел довольно безопасным - даже если кто-то из сестер заметит что-нибудь неладное и прибежит на шум, он все равно успеет убежать. С другой - даже самый надежный план всегда может сорваться из-за какой-нибудь случайности. Если бы он мог остаться в городе, Килларо предпочел бы отложить возмездие и поручить его кому-нибудь другому. Но подобный путь потребовал бы сил и времени. Другие члены Братства искренне считали, что столичная община Милосердия священна, даже если Домом заправляет еретичка и распутница. Ровану потребовалась бы неделя или две, чтобы внушить им мысль о том, что сестры заслужили кару за вероотступничество и поддержку псевдо-Эвеллира, но такого времени у него не было. А убраться из Адели, как побитая собака, предоставив Ирему с его любовницей смеяться ему вслед, Рован не мог - это было бы выше его сил. Оставалось рискнуть и сделать все своими силами.
Поколебавшись еще несколько минут, Килларо повернул назад.
* * *
Ослепшему от яркой вспышки Криксу показалось, что эхо взрыва громко отдается у него в ушах, но в следующую секунду его лошадь встала на дыбы, едва не сбросив своего наездника, и Меченый сообразил, что эхо ни при чем - боковым зрением он увидел еще одну слепящую белую вспышку, а третий кувшин упал в каком-то метре от него. "С крыши соседней мастерской" - успел подумать Крикс. Резко запахло серой, дико заржала испуганная лошадь Арриконе.
- Что за...?! - выпалил Меченый, но задохнулся, не договорив. Расползающийся повсюду дым добрался до его лица, и Крикс зажмурился, почувствовав внезапную болезненную резь в глазах. Кобыла Меченого, очевидно, тоже ощутила действие неведомой отравы - она бешено кидалась из стороны в сторону и била задом, и лишившемуся зрения дан-Энриксу оставалось только как можно крепче стискивать коленями ее бока, чтобы не оказаться под копытами беснующейся лошади. По-видимому, кони других гвардейцев вели себя не лучше - он почувствовал, что кто-то врезался в него, его нога оказалась стиснута между боками двух лошадей. Меченый попытался приоткрыть глаза, но свозь висевший в воздухе дым и пелену слез не было видно ничего, кроме неясных темных пятен и оранжевых отблесков огня.
- Принц?! Принц, вы живы?.. - раздавшийся из ниоткуда напряженный голос Арриконе оборвал надрывный, резкий кашель.
- Молчите. Не... вдыхайте... эту дрянь, закройте чем-нибудь лицо, - прохрипел Меченый, зажав ладонью рот и нос.
Он ощущал, что его легкие как будто бы сдавил железный обруч. Меченый задыхался; главный человеческий инстинкт приказывал ему вдыхать как можно глубже, хватать воздух ртом, как рыба, вытащенная из воды. Приходилось делать над собой отчаянные усилия, чтобы, наоборот, вдыхать как можно меньше яда. В ушах у дан-Энрикса звенело все сильнее, голова отчаянно кружилась. Он почувствовал, что, еще несколько секунд - и он не сможет удержаться на спине у лошади, и соскользнул с седла.
Если накануне, представляя, как все будет, Призрак все-таки испытывал волнение, то сейчас, когда настал решающий момент, Шасс делал свое дело так же методично и спокойно, как всегда. Он даже сумел усилием воли подавить неистовую эйфорию, порожденную дюжиной зерен первоклассного люцера. Радоваться было слишком рано, хотя люди Белоглазого, конечно, справились с порученной задачей лучше, чем он мог надеяться. Несколько стрел, выпущенных одинокими стрелками из-за трех ближайших мастерских, конечно, не нанесут врагу серьезного урона, но зато убедят ослепших и ошеломленных неожиданностью нападения людей, что их отряд попал в серьезную засаду, а обезумевшие лошади не дадут им ни двинуться вперед, ни отступить.
На верхней площадке узкой деревянной лестницы, ведущей с чердака на двор, Шасс ненадолго задержался. Оттянув веки, смазал приготовленным противоядием глаза, потом щедро полил прозрачной жидкостью на шерстяной лоскут и плотно обвязал им низ лица. На те полминуты, которые ему понадобятся, эта маска сможет охранить его от яда. Шасс легко сбежал по лестнице и вышел в дым и хаос. Удушливый запах серы, огненного масла и белобородки ощущался, как удар в лицо. Несмотря на предпринятые меры безопасности, глаза мгновенно защипало. Можно было не сомневаться, что все остальные сейчас видят только отблески огня и смутные расплывчатые тени. А вот Шасс отлично видел свою жертву. Отделившись от стены, он бросился вперед, перекатился под копытами беснующейся лошади, пригнувшись, увернулся от другой... Сейчас это было совсем не трудно, Призраку казалось, будто мир вокруг него замедлился, и само время стало вязким и тягучим, словно мед. Он знал, что дело тут в убийственном количестве люцера, который он разжевал за несколько минут до этого, и понимал, что, если он переживет сегодняшнее покушение, то его сердце, вероятнее всего, откажет через пару лет. Каждый живущий в Цитадели с детства знал, как это выглядит - устройство человеческого тела им показывали на любом доступном материале, не исключая и останки их наставников, и Шасс прекрасно помнил жилы, рвавшиеся, как гнилые нитки. Собственно, поэтому-то он всегда старался обойтись своими силами, а не использовать люцер. Но сейчас ставки были слишком высоки.
От Меченого, соскользнувшего с седла на мостовую, Шасса отделяло меньше десяти шагов. Кажется, один из охраняющих его гвардейцев все-таки что-то заметил, или, может быть, просто почувствовал опасность - во всяком случае, он сделал такое движение, как будто собирался ему помешать. Призрак метнул короткий нож, и молодой гвардеец рухнул животом на гриву своего коня, схватившись за противовес ножа, торчащий из его глазницы. Должно быть, парень умер прежде, чем успел сообразить, что с ним произошло.
А вот дан-Энрикс смог в очередной раз поразить убийцу. Призрак был готов к тому, что Меченый, уже продемонстрировавший поразительную быстроту реакции сегодня днем, когда он спас мальчишку в Доме милосердия, успеет оказать какое-то сопротивление, но Меченый повел себя совсем не так, как ожидал от него Шасс. Он быстро, как змея, скользнул под брюхо своей лошади, перекатился по земле, как и сам Шасс буквально несколько секунд назад, и на мгновение пропал из виду.
Призрак бросился за ним, но Меченый двигался, как заколдованный. Казалось, река времени лениво течет мимо них, неся вместе с собой людей и лошадей, и только они двое продолжают жить и действовать в своем обычном темпе. Хотя дан-Энрикс, по прикидкам Шасса, почти ничего не видел и дышал так тяжело, как будто кто-то раздувал кузнечные мехи, препятствия он обходил почти как человек, использующий Внутреннее зрение, и расстояние между ним и Призраком не сокращалось. Азарт этой неожиданной погони на секунду заслонил от Призрака нелепость ситуации, но потом дурман в его крови все-таки сделало свое дело - Шасс почувствовал, что его губы раздвигает идиотская ухмылка. Лучший воин Цитадели с первым рыцарем Легелиона играют в кошки-мышки среди дыма и огня...
А потом Меченый исчез; словно сквозь землю провалился. В сердце Шасса шевельнулась ярость - бешеная ярость хищника, который упустил свою добычу, но Призрак заставил себя обуздать дурацкое, порожденное люцером бешенство, как раньше обуздал дурацкое веселье. Очистить свои мысли было в десять раз труднее, чем всегда, но, сделав это, Шасс почувствовал присутствие дан-Энрикса так же четко, как он чувствовал змею в кувшине и ловушки в Лабиринте.
Меченый находился в парке Дома милосердия. Шасс предпочел пока не думать, как Криксу, в его нынешнем состоянии, удалось оторваться от погони, да еще и перебраться через каменную стену, ограждающую монастырь. Это сейчас было неважно. А вот то, что Крикс находится по ту сторону стены один, без своей надоедливой охраны, сильно упрощало дело. Шасс добрался до стены, подпрыгнул, зацепившись за ее верхушку кончиками пальцев, подтянулся, чтобы оказаться наверху... Меченый был чуть-чуть повыше своего убийцы, но в том-то и дело, что "чуть-чуть". Должно быть, пальцы у него, как у Призрака, были железными. Мягким, кошачьим прыжком перемахнув на противоположную сторону, Шасс с удовлетворением заметил на шершавом сером камне несколько блестящих, ярко-алых капель крови. Значит, Меченый перелезал именно здесь, и, что еще важнее, ядовитый дым на него все-таки подействовал. Раз пошла кровь носом, значит, вероятнее всего, будут и судороги. Далеко дан-Энрикс не уйдет.
Рухнув на заиндевевшую траву, Меченый несколько мгновений оставался неподвижным. Слезы по-прежнему текли из обожженных глаз, мир выглядел разбитой, перепутанной мозаикой из темных и светлых пятен, в легких полыхала боль. Но расслабляться было некогда; Меченый чувствовал, что оставаться у стены нельзя. Засада - ерунда, сейчас дан-Энрикс готов был поклясться, что все это было просто отвлекающим маневром. Значение имело только одно - та смертоносная, расплывчатая тень, которая бросилась на него среди огня и хаоса, беззвучно и стремительно, как хищная ночная птица. Кто бы он ни был, человек, Нэери или просто очень сильный маг, Меченый знал, что он по-прежнему опасен. Ему удалось немного оторваться от погони, но убийца обязательно последует за ним. Сделав над собой страшное усилие, дан-Энрикс заставил себя встать и, шатаясь, побежал вперед. Мелькнула мысль повернуть к госпиталю, чтобы поискать убежище внутри, но он, поколебавшись, он все же повернул в другую сторону. Кто бы ни следовал за ним, привести это к сестрам было бы преступно. И к тому же, стены Дома милосердия его не защитят, это не Адельстан и не дворец Валларикса...
Дворец... Крикс хрипло, тяжело закашлялся. Казалось, легкие пытались вывернуться наизнанку, чтобы освободиться от попавшего в них яда. Голова кружилась так, что Меченому пришлось ухватиться за смутно темневшее перед ним дерево. К горлу подкатывала тошнота. Нет, до дворца ему в подобном состоянии не добраться.
Ощущение нарастающей опасности было настолько сильным, что кожа дан-Энрикса покрылась крупными мурашками.
"Он уже за стеной" - подумал Крикс. При этой мысли сердце снова сорвалось в какой-то бешеный, безумный ритм, придавший ему сил справиться со слабостью и тошнотой и, оттолкнувшись от шершавого ствола, рвануть вперед, не тратя времени на размышления о своих шансах уцелеть.
Кто же он был - Безликий? Или все-таки какой-нибудь колдун?.. В одном дан-Энрикс был практически уверен - он находится на службе Олварга. Может быть, это он убил Кэлрина Отта. Ведь, в конце концов, узнать что-нибудь об убийце не сумели даже орденские маги, проводившие опрос свидетелей...
Крикс ощутил во рту знакомый вкус - соль и железо, выплюнул кровавую слюну себе под ноги, и в очередной раз спросил себя, какой же мерзостью их отравили. Во время обучения в Лаконе Меченый часто слышал, как Саккронис рассуждает о горючих и о ядовитых веществах, но он был практически уверен, что старик ни разу не упоминал ни о чем подобном. Впрочем, архивариус и не скрывал, что в Легелионе всегда плохо разбирались в ядах; то ли дело Аварис, где отравление соперников и неугодных претендентов на престол считалось самым заурядным делом.
"Аварис. Конечно же!" - подумал Крикс. Теперь казалось странным, как он сразу не сообразил, что встретился с одним из воинов Владыки Ар-Шиннора. Он ведь не так уж мало знал о Цитадели... да что там, лет в одиннадцать он даже бегал по Лакону, завязав глаза шарфом и представляя себя Призраком! Теперь было понятно, почему убийце не мешал тот самый дым, который ослепил дан-Энрикса и рыцарей из его стражи - он использует Внутреннее зрение...
От Призрака не спрячешься, просто заставив его потерять себя из виду. Внутреннее зрение - редкий и странный дар, на самой грани интуиции и магии, и именно поэтому считается, что от убийц от Цитадели нет спасения. По мере того, как мысли Меченого неслись все быстрее и быстрее, сам он двигался все медленнее. Несмотря на боль в груди, он сделал над собой усилие, стараясь дышать глубоко и ровно и унять неистовое, сумасшедшее сердцебиение.
Хороший ворлок, несомненно, смог бы посоперничать с убийцей, обладающим Внутренним зрением... Меченый не был настоящим ворлоком, но кое-что он все-таки умел. Он выровнял дыхание, закрыл глаза, чтобы расплывчатые контуры и слишком яркий белый свет не мешали сосредоточиться, и "отпустил" свое сознание - в точности так, как делал это по ночам, сидя в глубоком кресле у камина и бездумно глядя на огонь.
Шасс ощущал звеневший в воздухе след Меченого - его страха, ярости, отчаяния. Вероятно, что-то в этом роде ощущает волк, когда бежит по следу раненого зверя. Призраку претило это ощущение звериного азарта, подогретое бушующим в крови люцером. Убийца, который преследует намеченную жертву - это так же глупо, как мясник, который вместо того, чтобы забить бычка или барана, начал бы отпиливать им голову тупой пилой. Только дураки восхищаются байками про Призрака Синана, который сначала перерезал дюжину охранников, потом заколол клиента, а потом скончался от разрыва сердца. Настоящий Призрак убивает быстро, незаметно и без лишней грязи. Просто Меченый, себе на горе, оказался чересчур шустер...
Шасс неожиданно почувствовал удар между лопаток, и промерзшая земля с белой от инея травой стремительно бросилась к нему навстречу. В обычной ситуации он бы перекатился по земле, но сейчас навалившаяся сверху тяжесть не дала ему возможности для этого маневра. Меченый каким-то чудом сумел обмануть его, расставить на охотника ловушку, обратив его способности против него же самого...
"Ублюдок, - выругался Призрак в адрес Белоглазого, ударившись о землю и почувствовав под лопаткой острое, болезненное жжение. По-видимому, ослабевший и почти ослепший враг предпочел использовать не меч, а нож. - Я же говорил тебе, поносник, что он маг!.."
На протяжении нескольких секунд, показавшийся Шассу вечностью, они боролись на земле, надсадно, тяжело дыша. У Меченого явно не хватало сил, чтобы одновременно удержать противника, не дав ему подняться или вырваться из своего захвата, и при этом нанести ему еще один удар, но и у Шасса не хватало сил, чтобы стряхнуть с себя дан-Энрикса. А потом Шасс почувствовал, как Меченый ударил его своей магией. Призраку чудилось, словно чужие пальцы раздирают его мозг, он видел страшные, бессмысленные вещи, никогда не происходившие с ним наяву.
Какой-то темный и сырой подвал, сапоги Белоглазого перед его лицом... чудовищная боль - во лбу, в ступнях, во всем его растерзанном, голодном и окоченевшем теле.
Налитое оранжевым огнем клеймо, которое какой-то человек подносит к его лбу - неторопливо, чтобы он успел представить ожидающую его боль во всех подробностях. Ноздри щекочет запах раскаленного железа. Призрака мутит от отвращения и ужаса.
Нельзя пытаться отодвинуться. Нельзя кричать. Во что бы то ни стало, надо продолжать держать глаза открытыми. Если он даст понять, что ему страшно, то они промучают его еще по крайней мере полчаса.
И снова Белоглазый. шепчет ему на ухо: "Помнишь, в Кир-Роване я объяснял тебе, на что способна магия? На самом деле, ты тогда попробовал совсем чуть-чуть... Но не беда, все остальное я продемонстрирую на вашем короле". Шасса захлестывает ощущение полнейшего бессилия. У него не осталось ничего, чтобы дать выход своему отчаянию, бешенству и раздирающему чувству собственной вины. Ни тела, чтобы броситься на помощь пленнику, ни даже легких, чтобы закричать...
Призрак давно забыл, кто он такой, забыл, что он здесь делает. Единственное, что имело смысл - это оказаться как можно дальше от дан-Энрикса с его проклятой магией. Шасс чувствовал, что, если это ощущение чужого разума, вторгающегося в его сознание, продлится еще на одно мгновение - то он сойдет с ума. Страх придал ему сил, позволив сбросить навалившегося на него противника на землю. Когда нож вышел из раны, боль под лопаткой стала резче и сильнее, но сейчас все это не имело ни малейшего значения. Перекатившись по траве, он кое-как поднялся на ноги. Мир вокруг утратил привычную реальность. Не из-за раны под лопаткой, под действием люцера можно было встать и после более серьезного ранения... То, что с ним сделал Меченый, было гораздо хуже, чем удар ножом. Деревья проплывали мимо, как во сне. Едва-едва справляясь с этим чужим телом, с этим жутким ощущением собственной нереальности, Шасс пытался бежать с нормальной скоростью, но все, что он мог сделать - это продвигаться вперед резкими, неровными прыжками, как подраненный олень.
Шум за спиной подсказывал ему, что Меченый тоже поднялся на ноги и пытается его преследовать. Шасс глухо, хрипло застонал. Он бы, пожалуй, дал себя добить, если бы был уверен в том, что Меченый не пустит в дело свою магию, а обойдется исключительно ножом или мечом.
Килларо Шасс заметил почти случайно - "истинник" стоял под деревом, застыв от изумления, и пялился на двух шатающихся, обессилевших мужчин с таким испугом, словно действительно считал, что и Призрак, и его преследователь появились здесь единственно затем, чтобы его убить. Не приходилось сомневаться, что он так и будет прижиматься к дереву, оцепенев от страха, пока они не окажутся как можно дальше. Шасс уже собирался просто пробежать мимо Килларо, когда его мозг внезапно озарила новая идея. Поравнявшись с "истинником", он схватил его за куртку, резко дернул на себя, и толкнул Килларо прямо на дан-Энрикса, с которым его теперь разделяло всего несколько шагов. Краем глаза он увидел, что Килларо, громко завопив от неожиданности и испуга, врезался в дан-Энрикса, едва не сшибив его с ног. Шасс стиснул зубы и напряг все силы, чтобы оторваться от замешкавшегося преследователя. Он был уверен, что использованный им маневр не особенно задержит Меченного, но надеялся все-таки выиграть немного времени, и, может быть, спастись.
* * *
"Какой чудовищный кошмар" - подумал Меченый, придя в себя и осознав себя лежащим на своей кровати во дворце. Несмотря на то, что спал он долго, и по всем законам должен был отлично выспаться, Меченый чувствовал себя усталым и разбитым. Крикс не помнил, когда он в последний раз видел настолько отвратительные сны. Погоня за собственным убийцей, слепота, Килларо... Крикс сказал себе, что надо побыстрее встать, чтобы все эти дикие, сумбурные картины потускнели и забылись, как и всякое другое сновидение. Он резко сел в постели и попробовал открыть глаза, но обнаружил, что их закрывает плотная повязка. Выругавшись, он сорвал ее с лица, запачкав руку жирной мазью, и увидел яркие, бесформенные пятна света.
Сидевший у его постели человек перехватил его запястье.
- Тихо, успокойся... что ты делаешь? - спросил он у дан-Энрикса. Голос говорящего звучал так мягко, что дан-Энрикс далеко не сразу осознал, что это Ирем.
- Я ослеп?! - спросил дан-Энрикс, яростно пытаясь протереть глаза, но с ужасом убеждаясь в том, что размытые контуры никак не обретают четкость.
- Мы пока не знаем, - почти виновато сказал Ирем. - Пятеро стражников и двое моих рыцарей полностью потеряли зрение... Мы подносили им к лицу горящий факел, но они не видели огня. Все остальные видят очень плохо, но Рам Ашад считает, что у тех, кто может видеть свет, зрение постепенно восстановится. Будем надеяться, что он прав.
- Так значит, это был не сон, - медленно сказал Крикс. Ирем вздохнул.
- Боюсь, что нет. Ты помнишь, что произошло?
Меченый глубоко задумался. Хоть Ирем и сказал, что все произошедшее случилось наяву, дан-Энрикс затруднился бы сказать, что из его воспоминаний было правдой, а что - мороком, галлюцинацией, привидевшейся ему под действием аварского дурмана.
- Знаешь, это все не так уж важно, - спохватился Ирем. - Рам Ашад сказал, что тебе нужно больше отдыхать.
Меченый посмотрел на светлое пятно на месте окон своей спальни и спросил.
- Который теперь час?
- Полдень, - ответил Ирем, явно радуясь, что Меченый больше не говорит о нападении. - Я обещал дождаться, пока ты придешь в себя, чтобы сейчас же доложить Валлариксу. У Рам Ашада этой ночью было очень много дел, так что сейчас он спит, но, если хочешь, я пришлю к тебе кого-то из его помощников.
Меченый покачал головой. Он опустился на подушки и прикрыл глаза, делая вид, что хочет отдохнуть - это было нетрудно, потому что он чувствовал себя совершенно обессиленным этим коротким разговором. Но в действительности Меченый хотел остаться в одиночестве не для того, чтобы заснуть, а для того, чтобы никто не отвлекал его и не мешал собраться с мыслями. Ирем тихонько вышел, чтобы сообщить Валлариксу, что Крикс пришел в себя, а Меченый прикрыл глаза и погрузился в зыбкие, сумбурные воспоминания о том, что с ним происходило накануне. Судя по всему, его стремительное бегство от убийцы из Айн-Рэма и попытка скрыться от погони в парке Дома милосердия все-таки были явью, а не сном. Но дальше - дальше начиналось что-то исключительно невероятное.
Они боролись на земле - это он помнил хорошо... Меченый чувствовал, что он стремительно теряет силы. Человек, которого он пытался удержать, был очень сильным, и при этом гибким, как змея. Не приходилось сомневаться, что любую слабость с его стороны Призрак использует не для защиты или бегства, а для нападения.
Сознание того, что через несколько секунд он, может быть, умрет, и тогда все окажется напрасным - все, что ему пришлось перенести с тех пор, как он узнал об Олварге, и многолетние труды Седого, и даже Туманный лог, погибший исключительно ради его спасения - вызвало в Меченом неистовую ярость. А живущая в нем Сила превратила его мысли в страшное оружие, гораздо более опасное, чем меч или стрела. Разве Олварг не доказал ему, что на что способна магия в руках того, кто не стесняется использовать ее против своих врагов?..
На лбу у Меченого выступила липкая испарина. Он вспомнил все. Он сделал со своим убийцей то же самое, что Олварг делал с ним. Он обратил всю свою ярость против Олварга на своего убийцу и впечатал эту ярость ему в мозг, как раскаленное клеймо... Неудивительно, что после этого его противник обратился в бегство. То, что с ним случилось, было в тысячу раз хуже, чем насильственный допрос у ворлока.
Потом на Меченого налетел Килларо. Альды Всеблагие, что он вообще там делал?.. Меченый, преследовавший Призрака, так и не понял, что произошло. Сколько дан-Энрикс ни напрягал свою память, его мысли об этом моменте оставались смутными, как сон, увиденный во сне. Кажется, он успел увидеть темную, метнувшуюся к нему тень, вообразил, что это сам убийца или кто-то из его помощников, нанес удар - не слишком точный, потому что руки ослабели и дрожали после схватки с Призраком - и осознал свою ошибку лишь тогда, когда услышал хриплый, полный ужаса и боли вопль, который испустил столкнувшийся с ним человек. Меченый схватил его за локти, но не удержал - ноги Килларо подломились, и он мешком осел на землю. Несколько ругательств, вырвавшихся у раненого в перерывах между стонами, наконец-то объяснили Меченому, с чем он имеет дело. Не узнать Килларо и его манеру выражаться было невозможно.
Крикс застыл на месте. Его яростный порыв догнать убийцу исчез так же внезапно, как и появился. Страха тоже не было - Меченый плохо понимал, что именно он сделал со своим несостоявшимся убийцей, но при этом почему-то был уверен в том, что Призрак больше не вернется и не попытается его добить. Стоны и причитания скорчившегося на земле Килларо вызывали в нем только тупое и бессмысленное удивление. Пару секунд дан-Энрикс просто-напросто стоял над раненым, чувствуя себя совершенно оглушенным, но потом, мало-помалу приходя в себя, все-таки опустился на колени рядом с Рованом и попытался выяснить, куда пришелся нанесенный им удар.
- Не тронь меня!.. - взвизгнул Килларо, извиваясь, словно угорь, и отталкивая его руку.
- Успокойся, - прошипел дан-Энрикс, раздосадованный глупым поведением Килларо, но при этом смутно сознававший, что сердиться бесполезно - Рован ошалел от боли и вдобавок до смерти напуган. - Я хочу помочь.
- Как-нибудь обойдусь без твоей помощи, убийца! - выплюнул Килларо.
Меченый в конце концов нащупал рану и почувствовал, как по спине пополз противный холодок. Похоже, от испуга он ударил "истинника" со всей силы - нож вошел в живот Килларо очень глубоко. Если бы удар пришелся чуть повыше, лезвие бы рассекло аорту, и Килларо был бы уже мертв - ну а сейчас у него оставалось еще немного времени, пока его не прикончит кровотечение из брюшной артерии.
- Не обойдешься. Если ничего не сделать, ты умрешь минуты через полторы, - сказал дан-Энрикс таким тоном, что Килларо наконец-то проняло - он замолчал и предоставил Меченому делать все, что тот считает нужным. Слушая его прерывистое, хриплое дыхание, дан-Энрикс прижал руку к ране и закрыл глаза, стараясь ощутить присутствие Тайной магии. Но, сколько бы усилий он ни прилагал, он ощущал только чудовищную пустоту. Ему казалось, словно он с разбега налетел на стену. "Ну давай... давай же!.." - бормотал дан-Энрикс, сам не зная, к кому обращается - к Килларо, или к Тайной магии, или к себе. Но все было напрасно. Он не ощущал в себе и мире даже самой слабой искры магии. Исчезла даже тихая, почти неразличимая мелодия, живущая в камнях Адели и дающая понять, что древний город дышит и живет своей особой, тайной жизнью. Сейчас эта музыка исчезла, и дан-Энрикс слышал только оглушающую тишину.
По телу Рована Килларо пробежала дрожь, а потом он затих - должно быть, потерял сознание. Еще с минуту Меченый сидел над ним, пытаясь ощутить хотя бы проблеск Силы - пока, наконец, не осознал, что это бесполезно. К этому моменту еле слышное сердцебиение Килларо прекратилось. Глава Братства Истины был мертв.
...Когда в его спальню снова заглянул сэр Ирем, Крикс встретил его, сидя на кровати.
- Я убил Килларо, верно? - спросил он, не глядя на вошедшего.
- Это вопрос или утверждение? - осведомился Ирем после паузы.
- Скорее, утверждение.
- Печально. Я надеялся, что ты расскажешь что-нибудь другое, - сказал рыцарь. Он прошел через всю комнату и сел на край его кровати. - Я не знаю, кто убил Килларо, Рик. Но большинство людей в Адели думают, что это сделал ты.