Наин залпом допил эшарет и сделал знак оруженосцу, чтобы тот наполнил его кубок снова. Родерик из Лаэра только что закончил какую-то историю, и Наин рассмеялся вместе с остальными. В действительности, он почти не слушал Родерика и не понял суть его остроты, потому что все внимание Воителя было поглощено другим. Но почему не посмеяться, если от тебя ждут именно этого?.. Прощальный ужин продолжался уже больше часа, и король успел порядком захмелеть, так что смеяться ему было очень просто. Даже не смотря на то, что он отнюдь не чувствовал веселости.
Воитель снова - уже далеко не в первый раз за вечер - посмотрел на двери зала. Он не посылал за королевой, потому что знал, что она примет его приглашение как приказ. И будет сидеть рядом, пока ужин не закончится - очень прямая, очень сдержанная и предельно отстраненная от всего происходящего. Словом, такая, какой Дженвер оставалась три последних года.
Наорикса на мгновение взяла досада. Неужели ей не кажется, что "любящей жене" не помешало бы проститься с "обожаемым супругом" перед тем, как он уедет из столицы на полгода?.. Хотя бы для того, чтобы не породить очередную волну слухов о семейной жизни императора. Хотя - куда уж дальше-то. Селена Довард, Роксолана, потом еще эта маленькая фрейлина с кудряшками и ямочкой на подбородке... Как же ее звали? Альтия?.. Или Аталия?.. Наин пытался вспомнить ее лицо, но перед глазами стоял изящный профиль королевы, словно высеченный изо льда. Супругу Наорикса многие жалели. Думали - она страдает от его неверности, и, почти не скрываясь, восхищались ее самообладанием. Ну что же, с самообладанием у королевы Дженвер все было в порядке. Хотя все его интрижки с фрейлинами и чужими вдовами этому самообладанию никоим образом не угрожали.
"Неужели ей так трудно было сделать вид, что она хоть чуть-чуть огорчена моим отъездом?.." - с какой-то ребяческой обидой подумал Наорикс. И осознал, что пьян. Если уж начались мысленные упреки в адрес королевы - значит, он действительно "готов", как говорят мастеровые в Нижнем городе.
В конце концов, если бы даже Дженвер позаботилась о мнении придворных и пришла, его бы это не устроило. Он ведь хотел совсем не соблюдения приличий. Он хотел, чтобы она спустилась в зал по своей воле - просто потому, что завтра утром он уедет, и они, скорее всего, не увидятся до самого Эйслита. Он надеялся, что она, может быть, захочет еще раз увидеть его перед долгим расставанием.
Надежда была исключительно дурацкой - впрочем, как и все его надежды, связанные с Дженвер. Если допустить, что королеве есть какое-нибудь дело до его отъезда, то она сейчас должна радоваться - как никак, теперь она избавится от его общества на много месяцев.
Королева третий год носила траур. Разумеется, надеть лиловый траурный наряд без объяснения причины жена Наорикса не могла, зато она заказывала у придворных мастеров нарочито-простые платья серых и темно-зеленых оттенков, гладко зачесывала волосы и вовсе не носила драгоценностей. Дженвер и раньше-то нельзя было назвать особо жизнерадостной, а после смерти своего кузена она вовсе сделалась похожей на призрак, беззвучно скользящий по дворцу. Глаза всегда опущены, между бровей - едва заметная сосредоточенная ямочка, как будто мысли королевы витают где-то очень далеко от этих коридоров и парадных залов. С Наориксом они виделись только тогда, когда по церемониалу королю и королеве полагалось появляться на людях вдвоем. В такие дни ее ладонь лежала на его руке - прохладная, узкая женская ладонь, казавшаяся странно-хрупкой по сравнению с его рукой. Если Наорикс смотрел на нее, он видел четкий, словно высеченный на монете профиль, мягко закругленный подбородок и корону из тяжелых кос, обернутых вокруг головы. А больше - ничего.
Простонародье обожало, когда они где-то появлялись вместе. Матери повыше поднимали детей, чтобы те могли увидеть королевскую чету. Наверное, это действительно было красиво... Наорикс - высокий, смуглый, очень много унаследовавший от отца-южанина, и Дженвер - строгая, очень прямая, с темным золотом волос над бледным, удивительно высоким лбом. Наорикс помнил, как он потрясенно замер, в первый раз увидев Дженвер среди свиты ее родичей из Халкивара. У нее были потрясающие глаза, такого же оттенка, как лесные ирисы. Сватовство, торжественное обручение, первые месяцы супружества и известие о беременности королевы - все это случилось так стремительно, что Наорикс едва успел узнать свою жену. А вскоре после этого у королевы едва не случился выкидыш, и королевский врач, качая головой при виде осунувшегося лица и слишком узких бедер будущей роженицы, предписал ей не покидать ее покоев.
Потом Дженвер проводила целые дни в своих комнатах - с опущенными занавесками, вышитыми подушечками и дурной компаний из нескольких придворных дур. Наин сначала порывался ее навещать, но его в один голос уверяли, что ей вредно волноваться, а потом ему просто стало не до этого. Королева-мать, страдавшая от легочной болезни несколько последних лет, слегла в постель и вскоре умерла, и Наин чувствовал себя раздавленным этой потерей. После ее смерти обнаружилось, что даже в два последних года, уже совершенно отойдя от дел, Олетта как-то умудрялась выполнять за сына множество обязанностей, касающихся рутинного управления страной. Мать часто говорила, что наследник - вылитая копия своего беспокойного южанина-отца. Их страстью были дипломатия и войны, а к тому, чтобы вникать в десятки мелких повседневных дел, из которых, по большому счету, и складывается управление государством, оба - отец и сын - были практически неприспособлены. Вот только кронпринц Дигеро был всего лишь мужем правящей императрицы и вполне мог позволить себе такую роскошь, тогда как Наориксу предстояло править самому. И рядом не осталось никого, кто мог ему помочь.
В те дни голова у Наина шла кругом. Ему был остро необходим человек, с которым он мог поговорить начистоту, но как раз этого-то то новоиспеченный император и не мог. Одно дело - запросто войти в какую-нибудь лавку в Нижнем городе и побеседовать с ее хозяином о ценах на шерсть и кожу, или распить несколько бутылок эшарета с кем-то из своих гвардейцев, и совсем другое - обсуждать с кем-нибудь свои потери. Наин с детства был способен обращаться с первым встречным так, как будто тот был его старым другом, и знал за собой способность обаять практически любого человека, будь он знатным лордом, послом неприятельской державы или простым суконщиком, но он никогда не пользовался этим качеством, чтобы завязать с кем-то дружбу. Наин не имел друзей в обычном смысле слова, и считал такое положение вещей естественным. Ведь если ты король, то всякий человек - либо твой подданный, либо твой враг или союзник. В любом случае, позволить ему видеть твои слабости - непозволительная роскошь.
Но еще существовала Дженвер. Она не были ни его подданной, ни подданной другой державы. В клятве новобрачных, которую они принесли в день обручения, были слова о том, что "твоя боль отныне - моя боль, а твое счастье - мое счастье". И Наорикс отправился за утешением в покои королевы. Когда он вошел, она читала только что полученное письмо из дома, и, увидев Наорикса, побледнела так, как будто увидела призрак. Но тогда он не придал этому никакого значения, а только вспомнил слова лекаря о том, что королеве нельзя волноваться, иначе последствия могут быть самыми плачевными, и, встревожившись за ее самочувствие, повел себя ничуть не лучше старой кумушки, хлопочущей вокруг беременной соседки. Если бы Дженвер могла оценить комичность этой сцены, она, вероятно, вызвала у нее улыбку. Наорикс, не находящий себе места и хватающийся то за веер, то за кубок и кувшин с оремисом, то за колокольчик, предназначенный для вызова прислуги, наверняка выглядел очень забавно. "Дорогая моя, вы в порядке?.. Как вы себя чувствуете? Может, вызвать лекаря? Или кого-нибудь из ваших дам?..". Словом - Хегг знает, что такое.
Именно в тот день, вернувшись в свои комнаты, Наин внезапно понял, что влюблен. Нет, он и раньше был неравнодушен к красоте своей жены, но полагал, что это то же самое, что он испытывал к любой красивой девушке из тех, которых он узнал еще до свадьбы. Теперь Наин начал понимать, что его чувство к королеве было чем-то несравненно бОльшим.
Император помнил день, когда она рожала его сына. Это было долго, очень долго. Толпа лекарей, магистр из Совета Ста, бледные, сбившиеся с ног служанки... окровавленные полотенца, сладковатый запах твисса, приглушенные закрытой дверью стоны. Наин ждал новостей в гостиной королевы - точнее, метался по ней, как одержимый. Совершая очередной круг по комнате, он нечаянно смахнул на пол шкатулку с небольшого письменного стола из розового дерева. На пол ворохом посыпались листы бумаги, восковые палочки и незаконченные письма.
Наин поднял отлетевшую на несколько шагов шкатулку и внезапно обнаружил, что она с секретом - расколовшаяся при падении крышка позволяла видеть сжатую пружину, открывавшую второе отделение. Воитель поддел ее кончиком кинжала и достал оттуда еще три письма.
Впоследствии он сам уже не помнил, почему он начал их читать. Дурацкий, совершенно не достойный императора поступок. Два письма были королеве от ее двоюродного брата из Халкивара, и одно, не законченное, от Дженвер - ему. Это письмо кричало о любви, тоске и страхе. "...Иногда, когда я лежу в своей комнате - в полной темноте, с задернутыми шторами - мне кажется, что я умру. Женщины ведь довольно часто умирают в родах. Но ты написал, что постараешься приехать к осени. Значит, я должна жить - хотя бы для того, чтобы опять увидеться с тобой. Как я хочу опять увидеться с тобой!.. Лекарь сказал, что теперь уже скоро. Если бы я знала, что ты рядом - я уверена, мне было бы совсем не страшно. Но я здесь одна, всегда одна".
Эти слова стояли у него перед глазами еще несколько минут после того, как он сложил письмо. Оно было закончено - внизу стояла подпись королевы. Если _это_ можно было считать королевской подписью. "...Твоя Дженни". Наин тогда отшвырнул письмо, как будто оно было ядовитым. Королева, видимо, хотела отослать письмо домой с доверенным лицом, но человек, который доставлял ей новости из Халкивара, задержался, а роды начались раньше, чем рассчитывали лекари.
Потом Наин прочел оба письма от королевского кузена. В первом из этих писем Дэмиан на трех страницах сокрушался о безжалостной судьбе, навеки разлучившей их с любимой, а заканчивал патетическим обещанием исчезнуть из ее жизни навсегда. Однако, судя по следующим по содержащемуся во втором письме совету уничтожить оба предыдущих, сдержать это обещание избранник королевы оказался не способен. Наин заскрипел зубами. Интересно, что же было в тех двух письмах, если они показались бы компрометирующими даже в сравнении с теми, которые он успел прочесть?!
Воитель смутно помнил, что он даже видел брата королевы в свадебном кортеже, провожавшем его будущую жену в Адель. Правда, черты "кузена Дэмиана" никак не хотели сложиться в его памяти в какой-то цельный образ. В прошлом Наину не приходило в голову присматриваться к родственникам королевы - он был слишком увлечен своей невестой. Кажется, этот кузен, как и многие мужчины в семье королевы, имел склонность к ворлокству и даже почитался весьма Одаренным магом.
Наорикс перечитал все письма Дэмиана по второму разу, все сильнее разъяряясь. Что это за мужчина, который сначала позволяет заморочить голову любимой девушке, которую их семья мечтает видеть королевой, после этого сам провожает бывшую возлюбленную под венец с ненужным ей мужчиной, а потом внезапно начинает разливаться о своих высоких чувствах в многословных письмах?.. Да еще и обещает, что приедет ко двору, чтобы еще раз повторить все это вслух.
Наорикс попытался убедить себя, что этот Дэмиан просто обворожил его жену с помощью своих ворлочьих способностей. Но в глубине души Наорикс знал, что дело тут не в Даре и не в магии. Дженвер действительно любила своего двоюродного брата. Все события последних месяцев предстали перед Наориксом с совершенно новой стороны. Странная скованность и немногословность молодой королевы, которые он раньше объяснял девической застенчивостью, на самом деле означали равнодушие и неловкость женщины, вынужденной играть роль любящей супруги перед совершенно безразличным, и, возможно, даже неприятным ей мужчиной. В том единственном письме, которая попало ему в руки, он увидел совсем другую Дженвер - искреннюю, страстную, тоскующую по любви и пониманию...
Наин не помнил, сколько времени он простоял посреди комнаты, сжимая в руках эти письма. А потом служанка вынесла из комнаты младенца.
Император тупо посмотрел на девушку. Она, должно быть, приняла этот пристальный взгляд за молчаливый вопрос о ребенке - с преувеличенной радостью ответила:
- Мальчик, государь!
Наин чувствовал, что должен что-нибудь сказать, но не мог придумать ничего подходящего случаю.
- Как королева?.. - мертвым голосом осведомился он, в конце концов.
- С ее величеством все хорошо, - заверила служанка. - Лекарь сказал, все прошло лучше, чем они рассчитывали.
Если несколько часов надрывных стонов - это "лучше", то впору коленопреклоненно поблагодарить Пресветлых Альдов, что он не родился женщиной...
- Я зайду к ней... когда она немного отдохнет, - пообещал Воитель и шагнул к двери. Лицо служанки растерянно вытянулось.
- Разве государь не хочет посмотреть на принца?..
- Посмотреть?.. Ах, да, - Наин опомнился и даже ощутил какое-то подобие интереса, хотя еще несколько минут назад ему казалось, что захлестнувшее его мрачное безразличие раз и навсегда похоронило под собой все остальные чувства. - Мальчик, ты говоришь?.. Знаешь, я предпочел бы девочку. Такую же безумную, как моя бабка Беатрикс. Да ладно, ладно, я шучу... незачем строить мне такие укоризненные рожи. Неси его сюда. Э, нет, мне его отдавать не нужно... в жизни не держал младенцев, не хотелось бы начать с того, чтобы уронить на пол собственного сына. Хм... какой он маленький и сморщенный. И кожа совсем темная.
- Это пройдет, - заверила служанка.
Младенец открыл глаза и заорал. Но Наин вздрогнул вовсе не от крика. Глаза у принца оказались очень светлыми, как будто бы затянутыми голубоватой пленкой, словно у слепых котят. Наину стало жутко.
- Что у него с глазами? Он слепой?! - в ужасе спросил он.
- Конечно, нет, милорд! - обиделась служанка. - Господин маг сказал - это из-за того, что у миледи в роду были ворлоки. У них у всех белесые глаза.
Наверное, она хотела его успокоить, но эффект от ее слов был совершенно противоположным. Наин стиснул кулаки.
- Ворлоки, значит... - глухо сказал он.
Служанка отшатнулась. Это какое же у него было выражение лица, что даже эта недалекая девица так перепугалась?..
Наин резко развернулся и вышел из гостиной раньше, чем служанка задала ему еще какой-нибудь несвоевременный вопрос. Наорикс чувствовал, что должен убраться как можно дальше от младенца и от этой комнаты - иначе он ворвется в спальню королевы и с порога заорет, что ему все известно. И про письма, и про Дэмиана... и про этого ребенка, будь он проклят.
Следующие несколько дней Воитель беспробудно пил. Наин и раньше был способен перепить любого из своих гвардейцев и твердо держался на ногах даже тогда, когда другие его собутыльники едва способны были встать из-за стола. В дни, последовавшие за рождением наследника, эта способность сослужила ему исключительно дурную службу. Наин смутно помнил, что, напившись до такого состояния, в котором любой другой человек заснул бы мертвым сном, он вышел из своих покоев и во всеуслышание объявил, что отсылает королеву в Халкивар вместе с ребенком, который - как ему доподлинно известно - не является его законным сыном. Кажется, он говорил что-то про "порченную кровь" и про ворлочью магию, которая противна человеческому естеству. По городу поползли чудовищные слухи, той же ночью толпа осадила дом магистра из Совета Ста, который возглавлял столичных ведунов. Собравшиеся угрожали поджечь дом и призывали вышвырнуть из города всех "белоглазых" до единого. Принцепс столичной гвардии не знал, как поступить, и безуспешно требовал аудиенции у императора. Словом, столицу охватило какое-то безумие. Хегг знает, чем бы это кончилось, если бы в критический момент не появился Князь. Должно быть, в этот день глазам Седого предстала не самая приятная картина. Наин представлял, как должен выглядеть человек, который пьет четвертый день подряд - опухшее лицо, налитые кровью глаза и совершенно мутный, ничего не выражавший взгляд.
Ни до, ни после Наин никогда не видел Князя в таком раздражении. Он объявил, что Наорикс глупец, который не способен видеть дальше собственного носа. Расхаживая взад-вперед по кабинету императора, у которого от этих мельтешений очень скоро начало рябить в глазах, Седой отчитывал его, словно какого-то мальчишку. Послушать его, так Наин был законченным болваном уже просто потому, что он ни дал себе труда поговорить ни с кем из магов, наблюдающих за королевой. Удовлетворился тем, что королевский врач сказал ему про хрупкое телосложение роженицы, и упустил из виду главную проблему - то, что кровь нескольких поколений Одаренных смешалась с кровью Энрикса из Леда, которая, как известно, категорически несовместима с магией. Глаза их сына ясно говорят о том, что мальчик должен был родиться ворлоком. Однако он - не Одаренный! Как после такого можно сомневаться в том, что в его жилах течет кровь дан-Энриксов?.. Ни разу - ни тогда, ни после, Князь не разговаривал с Наориксом в столь резком тоне. Да что там! Наин готов был биться об заклад, никто из его предшественников, начиная с Энрикса из Леда, тоже никогда не слышал ничего подобного. В ответ на слабую попытку Наорикса возразить Седому и сказать, что письма королевы с неопровержимостью свидетельствуют о том, что Дженвер любит не его, а своего кузена, Князь напомнил, что король - не какой-нибудь лавочник или мастеровой, который вправе ревновать свою жену и выставляться на посмешище соседям. Честь королевы безупречна, пока не доказано обратное. А иногда - даже тогда, когда обратное доказано. Если Воитель не заметил, что его невеста влюблена в другого, значит, он был недостаточно внимателен, и должен винить в этом только самого себя. И, в любом случае, теперь, когда у них есть общий сын, ни о каком разрыве с Дженвер не может идти и речи.
Всегда спокойный Князь говорил так, как будто бы хлестал его наотмашь по щекам. И кончил тем, что, хотя Наин называет себя императором, для Князя он - только наместник Альдов, подлинных властителей Адели. И что этим миром правят силы, по сравнению с которыми любые короли значат ничуть не больше, чем самый последний из их подданных.
Наину пришлось встать и, несмотря на жуткое похмелье, от которого у императора раскалывалась голова, начать расхлебывать ту кашу, которую он сам же заварил несколько дней назад. Посетить все еще не встававшую с постели королеву, назначить день представления наследника двору, дать принцу династическое имя, а сразу же после этого - вызвать к себе Ховарда и объявить ему о внеочередном собрании Совета Ста, причем послать каждому из магистров именное приглашение. Этого оказалось достаточно, чтобы предотвратить дальнейшие волнения в столице, но, конечно, недостаточно, чтобы восстановить гармонию в семейной жизни императора. Седой пробыл в Адели три или четыре дня, и, кажется, за все это время ни разу не улыбнулся и даже не перестал печально хмуриться, а на прощание сказал, что своей безрассудной вспышкой император обеспечил и себе, и Князю головную боль на всю оставшуюся жизнь. Норикс понимал, что Светлый прав. Нравится это ему или нет, но Дженвер - его королева, и теперь у них есть сын, который должен будет унаследовать его престол. А Наин сам во всеуслышание объявил его бастардом! Можно сколько хочешь делать вид, что эти слова не были произнесены, но их все равно не забудут - ни теперь, ни даже много лет спустя.
Наорикс понимал, что нужно уделять больше внимания своему сыну, но перебороть своего предубеждения так и не смог. По счастью, мальчик почти постоянно находился с матерью, а Наорикс бывал в столице очень редко, постоянно уезжая в осажденный Ярнис, Гардаторн или Каларию. С Дженвер он почти никогда не виделся наедине. Правда, после рождения наследника и разговора с Князем Наорикс решил, что попытается начать все с чистого листа, и даже тешил себя мыслью, что со временем заставит Дженвер позабыть ее кузена. Сначала эта мысль вдохнула в него новую надежду. До сих пор ни одна женщина из тех, кем он был увлечен до свадьбы, не осталась к нему равнодушной, а иные даже досаждали молодому императору своим вниманием. Так почему бы ему не суметь понравиться своей жене?.. Но очень скоро оказалось, что Дженвер воздвигла между ними стену, которую ему не преодолеть. Чтобы примириться с человеком, надо, чтобы он, по крайней мере, признавал, что в ваших отношениях что-то неладно. А Дженвер этого не признавала. Она безукоризненно играла роль покладистой и преданной супруги, и всегда была готовы выполнить любую его просьбу, за исключением одной-единственной - хотя бы на минуту стать самой собой. В ответ на все, что бы он ни сказал, она бесстрастно улыбалась, наклоняла голову и говорила "Да, милорд" и "Нет, милорд", как если бы была не королевой, а какой-то фрейлиной, и никогда, ни при каких обстоятельствах, не проявляла своих настоящих чувств. В присутствии придворных и послов такое поведение стесняло не так сильно, но если Воитель оставался со своей женой наедине, то уже через пять минут подобного "общения" ему хотелось оказаться как можно дальше от покоев королевы.
Император находил себе любовниц - во дворце, в своих походах, в Верхнем городе... со временем многие начали жалеть покинутую королеву, только что родившую правителю наследника. Это сочувствие стало особо заметным после смерти Дэмиана. Никто при дворе не знал о том, что перемена в облике и поведении Дженвер связана с гибелью ее кузена, поэтому ее скорбный вид тоже приписывали равнодушию ее супруга.
Наин полагал, что давно разлюбил жену - во всяком случае, он никогда бы не признал обратного, пока был трезв. Но с каждым выпитым за ужином бокалом император все отчаяннее начинал надеялся на то, что королева все-таки захочет еще раз увидеться с ним до его отъезда в Вальяхад.
На одно только путешествие в Энони требовалась пара месяцев, а сколько времени займут переговоры с местными князьками - это вообще нельзя было предугадать заранее. Наорикс с удовольствием отправил бы на растерзание энонийской аристократии кого-нибудь другого, но южане уважали только право крови. Энонийцам было наплевать на то, что Наорикс - потомок Энрикса из Леда, владеющий землями от моря и до моря, но им было важно, что отцом нынешнего императора был их соплеменник. Много лет назад Беатрикс взяла из Вальяхада нескольких заложников, одним из которых был будущий кронпринц Дигеро. При дворе не понимали, почему императрица позволила своей наследнице выйти замуж за какого-то заложника из чужого, непонятного для аэлитов государства, но Наин всегда считал, что его бабка поступила очень мудро. Сам он никогда не видел Беатрикс, но еще в детстве осознал, что Железная Волчица была во всех отношениях выдающейся женщиной - во всяком случае, ее решения продолжали определять имперскую политику даже теперь, спустя много лет после смерти императрицы.
Как бы там ни было, доверить переговоры с Вальяхадом кому-то из своих лордов или дипломатов было совершенно невозможно, так что приходилось ехать самому. Все его приближенные, за исключением тех, кто должен был сопровождать Воителя в Энони, присутствовали на прощальном ужине. Только Дженвер осталась у себя.
Ужин закончился, все поднялись из-за столов, и Наин дошел до дверей, сопровождаемый толпой придворных, каждый из которых старался оказаться поближе к императору и обменяться с ним хотя бы парой фраз. Когда он, наконец, отделался от этой беспокойной свиты, Наорикс сначала вздохнул с облегчением, но уже в следующую секунду на плечи как будто навалилась удивительная тяжесть. Мысль о том, чтобы пойти к себе, изобразить, будто ложишься спать, а потом несколько часов бездарно проворочаться в постели, показалась императору невыносимой. Завтра, когда он уедет из Адели, станет легче, император знал это по опыту, но ведь сегодняшнюю ночь тоже необходимо было как-то пережить. Если бы можно было не откладывать отъезд на утро, Наин с радостью сел бы в седло прямо сейчас. Одна беда - даже король не может просто так, без всяких объяснений, поднять своих спутников с постелей и объявить им, что они должны выехать немедленно, хотя до этого он сам же объявил, что они покидают город на восходе солнца.
Чуть помедлив, Наорикс направился к покоям королевы. Он понимал, что делает большую глупость, но при этом был уже достаточно пьян, чтобы такая мысль его не остановила. К счастью, королева еще не ложилась спать. Даже наследник, которому полагалось давно быть в кровати, находился в ее комнате и сонно наблюдал за тем, как королева что-то вышивает на большом станке. Когда Наин вошел, женщина резко обернулась. Наориксу показалось, что она испугана. Впрочем, неудивительно - в такое время она явно не ждала никаких посетителей.
- Я зашел попрощаться с вами, - сказал Наорикс, остановившись у дверей. Он чувствовал ту же странную скованность, которую испытывал почти всегда в присутствии своей жены. - Я уезжаю завтра утром и вернусь не раньше зимних праздников.
- Да, государь. Я знаю, - согласилась Дженвер, не глядя на него.
Наорикс помолчал.
- Не слишком ли темно для вышивания?.. Может быть, приказать подать еще свечей?
- Благодарю, мой лорд. Не стоит. Мне удобно.
Интарикс сердито засопел.
- Что было дальше, мам?.. - спросил он так, как будто Наина в комнате не было.
Воитель вопросительно посмотрел на королеву.
- Я рассказывала Тару про Слепого ворлока, - ответила она в ответ на его невысказанный вопрос. - Эту сказку очень любят у меня на родине.
Наин нахмурился. Сказать по правде, воспитанием Интарикса он интересовался очень мало. Когда ему намекнули, что наследнику пора учиться верховой езде, он приказал, чтобы для принца подобрали подходящую лошадку, а заодно распорядился, чтобы принца начали учить владению мечом. Несколько месяцев спустя Наин случайно стал свидетелем того, как его сын с заметным удовольствием выдирал перья у одной из певчих птиц в оранжерее, хотя та металась по всей клетке, вереща от боли. Наин лично надрал принцу уши, но в целом не придал этому особого значения. Дети иногда бывают удивительно жестокими, но не от злости, а просто по недомыслию.
Словом, своего сына Наин видел редко, а о том, чем заняты мысли Интарикса, не имел даже отдаленного понятия. Впрочем, правитель искренне считал, что мысли шестилетнего ребенка по определению не могут представлять собой ничего интересного.
Известие о том, что его сын и будущий наследник слушает сказки про каких-то ворлоков, неприятно поразило императора.
- Не слишком ли поздний час для сказок? - спросил он довольно сухо.
- Разумеется, мой лорд, - спокойно согласилась королева. - Тар, иди к себе. Завтра я доскажу тебе, чем все закончилось.
- Нет. Я хочу сейчас! - принц обхватил колени руками, показывая, что не намерен вылезать из кресла. Наорикс нахмурился.
- Ты что, не слышал, что сказала твоя мама? Иди спать. Нам с королевой надо побеседовать наедине.
- Она не хочет с тобой разговаривать! - выпалил Тар, сверкнув глазами.
- Что? - удивленно спросил император. Даже Дженвер, изменив своей привычной невозмутимости, укоризненно воскликнула:
- Интарикс!.. Что ты говоришь!
На этот раз принц промолчал, но продолжал мрачно глядя на Наорикса исподлобья. В этом взгляде чувствовалась неприкрытая враждебность. Раздраженный Наорикс шагнул вперед, вытащил мальчика из кресла и поставил его на ноги, с трудом сдержавшись, чтобы не встряхнуть наследника за шиворот. Интарикс выразительно наморщил нос, и Наин покраснел, сообразив, что от него должно довольно сильно пахнуть дымом и вином. Осознавать, что вызываешь у собственного сына брезгливую гримасу, было крайне неприятно. Даже если сыну всего-навсего шесть лет.
Но колебаться было поздно. Наорикс довел наследника до двери и выставил его наружу со словами:
- Ступай в свою комнату и ложись спать. И не суди о том, чего не понимаешь.
Плотно закрыв дверь, он обернулся к Дженвер и с минуту молча и задумчиво смотрел на королеву. А потом спросил:
- Скажите, дорогая, как давно наш сын увлекся сказками о ворлоках? И что заставило его считать, что вы не рады меня видеть?..
Впервые на памяти дан-Энрикса Дженвер слегка нахмурилась.
- Можете не сомневаться - я не говорила Тару ничего подобного. Но он уже не младенец и не может с утра до ночи сидеть при мне. Чем старше он становится, тем больше понимает из того, о чем болтают при дворе.
- А что теперь болтают при дворе?..
- Я думаю, вы сами это знаете, мой лорд, - холодно возразила Дженвер. - Извините, я очень устала. Если вы позволите, я лягу спать.
- Не беспокойтесь, завтра я уеду, и вы сможете спать столько, сколько вам будет угодно. А сегодня я хочу поговорить о нашем сыне... И об этих слухах, о которых вы сейчас упомянули, как о чем-то само собой разумеющемся. К сожалению, последние несколько лет я очень мало времени бывал в столице, так что не имею о них никакого представления. Так что же о нас говорят в Адели, дорогая?..
Дженвер побледнела - то ли от волнения, то ли, что казалось Наину гораздо более правдоподобным, от негодования.
- Говорят, что вы меняете любовниц, как перчатки. Что предпочитаете любую девку из Веселого квартала своей собственной жене.
Наорикс мрачно улыбнулся.
- Видите ли, дорогая, мне всегда казалось, что такое положение вещей полностью отвечает вашим собственным желаниям. Но если, против всяких ожиданий, я ошибся - то скажите мне об этом сразу. Я готов немедленно загладить свою вину.
Королева отшатнулась.
- Вы пьяны! Я требую, чтобы вы немедленно ушли к себе.
- Не беспокойтесь, я сейчас уйду. Только ответьте - неужели вам еще не надоело притворяться жертвой моего непостоянства?.. Ладно бы еще, если бы вы меня любили. Но устраивать подобные спектакли ради человека, который вам совершенно безразличен - это как-то слишком.
- Я не понимаю вас.
- Не понимаете?.. А между тем, это довольно просто. Я не вмешивался в вашу жизнь, поскольку полагал, что вы по-прежнему страдаете из-за своей утраты. Но теперь мне кажется, что дело тут не только в вашем горе, но и некоем расчете. Ни один из тех, кто видит вас, не усомнится в том, как вы несчастны. Правда, я тоже не чувствую себя счастливым человеком, но, в отличие от вас, не выставляю это напоказ. Поэтому все склонны думать, что я совершенно счастлив. Результат довольно предсказуем. Чем больше сочувствия вы вызываете у окружающих, тем больше они склонны осуждать мою "бесчувственность". И знаете, у меня создается впечатление, что в глубине души вас это полностью устраивает. Неужели вы никак не можете простить мне ту проклятую шкатулку?.. Признаю, я очень виноват, что прочитал ваши бумаги. Но и ваше поведение было отнюдь не безупречным. Разве нет?
Взгляд королевы потемнел.
- Да как вы смеете?.. - Дженвер пару секунд молчала, гневно глядя на него, а потом неожиданно язвительно и резко рассмеялась. - Нет, это просто уму непостижимо! Быть до такой степени уверенным, что все на свете вертится вокруг вашей персоны!.. Прежде, чем озвучивать свои блестящие догадки, вам не помешало бы подумать, как прошли последние шесть лет для вас и для меня. Если хотите, я вам помогу... С первого дня нашего брака вы могли позволить себе делать все, что вам угодно. Когда вам хотелось - жили во дворце, когда столица вам надоедала - уезжали из Адели. Никто не мешал вам спать с любой девицей или женщиной, с которой вам хотелось. И сегодня вы пришли сюда, чтобы пожаловаться мне на то, что вы "не чувствуете себя счастливым человеком". Очень может быть, что вы и впрямь не счастливы, мой лорд. Но если ваша жизнь - такое уж несчастье, то как следует назвать мою?.. Я должна постоянно жить в столице, не давать никаких поводов для сплетен и изо дня в день терпеть сочувственные взгляды ваших приближенных. За прошедшие шесть лет я потеряла почти все, чем дорожила в жизни - сперва родину, потом любимого, а под конец и самоуважение... однако вы, по-видимому, искренне считаете, что у меня нет никаких других забот, кроме как портить вашу репутацию! Альды свидетели - ваше бесстыдство переходит всякие границы. Убирайтесь вон. Немедленно. Честное слово, если вы задержитесь еще хотя бы на минуту, то я позову охрану!
Дженвер говорила, постоянно повышая голос, так что под конец она действительно почти кричала. Так что Наорикс не слишком удивился, когда дверь в гостиную открылась, и в проеме мелькнул синий плащ дежурного гвардейца. Куда больше Наорикса поразило бледное, перепуганное лицо Тара, судорожно уцепившегося за дверной косяк. До императора только сейчас дошло, что он так и не передал наследника охране у дверей покоев королевы, а всего лишь выставил его из спальни. Видимо, все это время Тар стоял под дверью и подслушивал их разговор. Этого только не хватало...
- Заберите принца, - отрывисто приказал гвардейцу Наорикс. - Немедленно!
- Отпусти! - закричал, точнее, завизжал Интарикс, когда рыцарь взял его за плечи. - Мама!..
Поскольку рыцарь, растерявшись, продолжал держать наследника, Интарикс извернулся и вцепился зубами в его руку. Гвардеец вздрогнул и довольно громко выругался.
Дженвер стремительно прошла мимо Наина, обдав Воителя потоком воздуха и еле ощутимым запахом аварских благовоний. Гулко хлопнула входная дверь в гостиную - и Наорикс остался в комнате один. Примерно с полминуты он не двигался, потом дошел до кресла, в котором еще недавно сидел Тар, сел в него и закрыл лицо руками. Если бы кто-нибудь мог увидеть его в этот момент, он ни за что бы не узнал в этом сгорбленном мужчине знаменитого Воителя.
Ему казалось, что прошла целая вечность перед тем, как Дженвер, наконец, вернулась в спальню.
- Все в порядке, государь. Я успокоила Интарикса и уложила его спать, - сказала она так спокойно, словно, кроме выходки наследника, в тот вечер не случилось ровным счетом ничего особенного. - Думаю, вам тоже следует пойти к себе. В конце концов, вам ведь придется встать довольно рано.
- Я все равно не усну. Может быть, выпьете со мной вина?..
Дженвер задумчиво посмотрела на него.
- А вам не кажется, что для сегодняшнего вечера вы выпили уже вполне достаточно?
- Не кажется, - безжизненно ответил Наорикс. Во взгляде королевы промелькнуло нечто, подозрительно напоминавшее сочувствие.
- Понятно... Ладно, я сейчас распоряжусь.
Пару минут спустя им принесли бутылку "Пурпурного сердца" и два кубка.
Наорикс разлил вино и протянул один из кубков королеве.
Первое время они пили молча. Потом Наин, не поднимая глаз, спросил:
- Скажите, Дженвер, почему вы согласились выйти за меня? Ведь вы могли бы просто убежать с вашим кузеном. Или вы так сильно не хотели огорчать своих родных?
Королева покачала головой.
- Не в этом дело, государь.
- А в чем тогда?..
- Самая выдающаяся прорицательница в Халкиваре предсказала мне, что мой сын будет великим Темным магом, по вине которого погибнут тысячи людей. Дэмиан был в отчаянии... но мы оба знали, что после такого предсказания о нашей свадьбе не может идти и речи. Ведь наш сын, вне всякого сомнения, родился бы на редкость Одаренным ворлоком.
- Не понимаю, - буркнул Наоркс. - Как можно отказаться от любимой женщины из-за такого суеверия?
- Вовсе не суеверия, милорд. Эта провидица предсказывала будущее еще моей матери, не говоря уже о сотнях других женщин. Она никогда не ошибается.
- Вы сами видите, что в вашем случае она ошиблась. Ведь наш сын - не Одаренный.
- Да... Иногда людям удается обмануть свою судьбу. После такого предсказания я думала, что никогда не выйду замуж. Но когда королева-мать увидела меня и предложила моему отцу просватать меня за наследника... то есть за вас... все поняли, что это самый лучший выход. Кровь дан-Энриксов несовместима с магией, так что все мои сыновья будут обычными людьми. Отец дал свое согласие на эту свадьбу. Дэмиан сначала был буквально убит этой новостью, но потом тоже посоветовал мне согласиться. Он сказал, что со временем я, возможно, полюблю своего жениха и буду счастлива.
- А для того, чтобы вам было проще это сделать, ваш кузен решил почаще вам писать?.. - мрачно осведомился Наорикс.
Дженвер протянула кубок, чтобы он налил ей еще вина.
- Вы правы, это было глупо, - согласилась она грустно. - Но не забывайте, что мы оба были еще очень молоды. Дэмиан был всего на год старше меня.
- Скажите, Дженвер - вы все еще любите его? - спросил Воитель после паузы. Королева криво улыбнулась.
- Вам не кажется, что наш разговор становится довольно странным?..
- Может быть. Но все-таки ответьте. Только честно.
Дженвер отвернулась.
- Пусть Всеблагие сохранят вас от того, чтобы вам пришлось "честно" отвечать кому-то на такой вопрос через три года после смерти человека, которого вы любили больше жизни. Если вы ответите "Да, я люблю его по-прежнему" - то вы почувствуете, что эти слова имеют вкус и запах пепла. Но если вы произнесете вслух - "Нет, я больше его не люблю", то ваше сердце обольется кровью, так, как если бы вы потеряли его снова.
Наорикс поднялся на ноги.
- Простите, - хрипло сказал он. - Вы правы - я не должен был об этом спрашивать. И вообще не должен был начинать этот разговор. Даю вам слово, что больше не стану возвращаться к этой теме.
Дженвер внимательно смотрела на него, слегка откинув голову назад.
- Так что, вы собираетесь пойти к себе?..
- Мне показалось, что вы этого хотите, - сказал Наорикс растерянно, но королева только покачала головой.
- Нет, вовсе не хочу. Останьтесь здесь.
Наорикс вопросительно смотрел на королеву, пытаясь понять, какой именно смысл она вкладывала в эту просьбу.
- Может быть, приказать подать еще вина?..
- Не притворяйтесь, будто ничего не поняли. С таким количеством любовниц, как у вас, это выглядит очень глупо... Завтра вы уедете, и у нас будет масса времени на то, чтобы про все забыть, но эту ночь я не могу и не хочу проводить в одиночестве. Ступайте в малую гостиную, заприте дверь и возвращайтесь. Я буду вас ждать.