В лесу было солнечно и тихо. Если лежать под деревьями и смотреть на просвечивающее сквозь листья солнце - то покажется, что в мире не существует никакой войны и уж подавно никаких Безликих. Крикс сорвал травинку и, перекатившись на бок, сунул ее в рот. Ему хотелось спать, но сон не шел. Все время что-то отвлекало - то острый сучок под боком, то дотошный муравей, то собственные мысли. Крикс жевал травинку и раздумывал о том, что к ночи, когда окончательно стемнеет, надо будет переплыть на противоположный берег Шельды и разведать, что это солдаты Дарнторна затеяли в истоках Змеевицы. Поручение мессера Родерика он уже исполнил и послание доглядчикам в Кир-Кайдэ передал, так что теперь может позволить себе удовлетворить и свое собственное любопытство. Тем более, что сэр Родерик заплатит за любые сведения, как бывало уже много раз.
А все же хорошо, что Лэн остался в лагере. Он бы наверняка стал отговаривать "дан-Энрикса" от того, что он назвал бы очередной самоубийственной затеей побратима. Лэну постоянно кажется, что лучший друг рискует без нужды, просто ради глупого бахвальства, чтобы, возвратившись в лагерь, лишний раз утереть нос мессеру Лориану. Крикс лениво улыбнулся. У монсеньора Эккерта при виде Меченого вправду делается такой вид, как будто кто-то плюнул ему в кашу, и это, конечно, удивительно забавно, но все-таки Лэн напрасно думает, что Рикс мог пойти на лишний риск ради такого мелочного удовольствия. На деле все гораздо проще. Рикс был абсолютно убежден, что в его плане нет какого-то особенного риска. Если на том берегу действительно находятся дозоры Дарнторна, то они его просто не заметят. Они никогда и ничего не замечают...
Крикс невольно усмехнулся своим мыслям. Теперь он отчасти понимал самоуверенность, с которой когда-то вели себя Лис и Шестипалый, занимавшие в отряде Астера примерно то же положение, что сам "дан-Энрикс" - в Серой сотне. Когда ты обнаруживаешь, как на самом деле просто оставаться незамеченным - помимо воли тянет отнестись к своим противникам с этаким снисходительным пренебрежением. А уж если тебе постоянно поручают тебе самые серьезные, почти невыполнимые дела, а после возвращения открыто восхищаются твой удачливостью и отменной ловкостью - впору поверить в то, что ты действительно бессмертен.
Крикс приподнялся на локте, прищурился и посмотрел в просвет между деревьев на сверкавшую на солнце реку. Шельда была широка, и течение на середине реки быстро сносило пловца вниз, но Крикса это не пугало. Если уж он сумел переплыть на тот берег в первых числах марта, когда вода была холодной и тяжелой, как свинец, а на поверхности плавали куски острого льда, то сейчас справится тем более. Пожалуй, подобное купание даже можно считать приятным. Лето выдалось на редкость жарким, так что вода должна быть теплой, как парное молоко.
Но плыть на противоположный берег можно только ночью, а вот чем занять себя до этого? Заснуть ему так и не удалось, так не проехаться ли вверх по течению? Судя по карте, там даже должна быть пара деревень.
Крикс отвязал лошадь и принялся оседлывать ее. Рыжая кобыла косила на хозяина блестящим темным глазом. Рука энонийца сама потянулась погладить темно-медную, лоснящуюся шкуру, но "дан-Энрикс" удержался. Он не мог отделаться от ощущения, что ласкать какую-то другую лошадь, а тем более - беседовать с ней так же, как когда-то с Фэйро, было бы сродни предательству. Нелепая идея, но ничего поделать с собой Крикс не мог. Когда Тойн привел его на конюшню и показал эту полукровку - остроухую и тонконогую, напоминавшую охотничью лошадь какого-то столичного аристократа - он по справедливости рассчитывал, что Меченый придет в восторг. В конце концов, мало кто в Серой сотне мог похвастаться такой же лошадью. Но Крикс остался безучастен. Он даже не помнил кличку, которую назвал ему Гилберт. Это не имело ни малейшего значения. На свете существовал только Фэйро и "все остальные лошади". И рыжая была из этих, остальных.
Деревня, до которой Меченный добрался к полудню, оказалась больше, чем "дан-Энрикс" полагал в начале - наверное, дворов на двадцать или даже тридцать. И в отличие от большинства таких же деревень в охваченной войной провинции, эта выглядела вполне благополучной. Если напрячь память, то в Заречье люди тоже как-то привыкали жить в условиях не прекращавшейся войны. Но Криксу совершенно не хотелось бы узнать, чего это им стоило.
Крикс остановил лошадь у крыльца корчмы, стоявшей на краю деревни. От запаха только что испеченного хлеба у энонийца заурчало в животе. Прежде, чем спешиться, он огляделся. Улица была пуста, если не принимать в расчет возившихся в пыли мальчишек, еще одного парня, оседлавшего забор, и девушки в залатанном, не слишком чистом платье, которая шла навстречу Риксу. Что-то в ее облике показалось энонийцу странным, но, поскольку девушка явно не представляла никакой опасности, раздумывать об этом он не стал, а просто соскользнул с седла и стал привязывать кобылу у трактирной коновязи.
Сидевший на заборе парень внезапно громко засвистел, а потом запустил в оборванную девушку огрызком яблока, которое он только что жевал.
- Солдатская подстилка! - крикнул он.
По-видимому, это должно было послужить сигналом остальным. Во всяком случае, мальчишки, до этого шатавшиеся в сторонке, бросились к глубокой луже на краю дороги, и стали бросаться жирной грязью в бегущую девушку. Их предводитель тоже соскочил с забора и метнулся к луже почти одновременно с остальными, но, к своему несчастью, не заметил бросившегося ему наперерез "дан-Энрикса". Крикс без лишних церемоний пнул присевшего на корточки "метателя" под зад, и тот по-поросячьи ткнулся носом в лужу, неуклюже растянувшись на земле. Тройка его друзей правильно оценила положение и бросилась бежать. Когда их предводитель попытался встать, "дан-Энрикс" поймал его за ухо и резко потянул наверх, не дожидаясь, пока его пленник встанет сам. Он с удовольствием отметил, что охотничий азарт на лице мальчишки сменился страхом и злостью, а волосы, лоб и щеки густо вымазаны грязью.
То ли они и правда подняли какой-то шум, то ли дело было в безошибочном чутье на необычные события, однако из трактира тут же выглянула невысокая, полная женщина с полотенцем, перекинутым через плечо. Крикс подумал, что ее глазам, наверное, предстала довольно странная картина - убегающая девушка, улепетывающие в противоположном направлении мальчишки и, в довершение всего, он сам, стиснувший ухо вымазанного грязью пленника.
Явно не желая потерять лицо перед товарищами, остановившимися на безопасном расстоянии от энонийца, пойманный "дан-Энриксом" мальчишка извивался, как пиявка, и пытался лягнуть разведчика ногой. Меченый почувствовал, что с большим удовольствием искупал бы его в луже еще раз.
- Если не угомонишься, то я сейчас срежу палку и отлуплю тебя прямо на глазах у всех твоих дружков, - пообещал он мальчишке.
То ли тот совершенно выдохся, то ли - скорее - оценил угрозу по достоинству, однако отбиваться парень перестал. Крикс посмотрел в ту сторону, где исчезла девчонка.
- Какого Хегга вы кидались в нее грязью?
- Потому что она шлюха! - вякнул тот. - Она спала с солдатами, и с Вареком, и с Брамом, и даже с Лягухой...
Крикс прищурился. Если бы он в возрасте этого мальчишки выражался таким образом, Валиор бы его убил. Какая жалость, что отец этого парня, судя по всему, не видит в этом ничего особенного.
- Даже если это и так, это не ваше дело, - наставительно сказал "дан-Энрикс", выворачивая парню ухо. - Еще раз увижу, что ты в нее чем-нибудь швыряешься - получишь так, что месяц сесть не сможешь. Понял?..
- Понял, - еле слышно пробурчал мальчишка, безошибочно почувствовав, что пререкаться будет в высшей степени неумно.
Энониец отпустил его, и пленник отскочил от него, как ошпаренный. А потом, отбежав шагов на десять, яростно выкрикнул несколько угроз, сводившихся к тому, что энониец еще очень, очень пожалеет о своем поступке. А потом тут же пустился наутек, как будто Меченный и вправду собирался его догонять.
- Что это он там кричал? - презрительно спросил "дан-Энрикс".
Женщина, стоявшая в дверях трактира, откровенно рассмеялась.
- Так ведь это Рест, внук старосты. Воображает, что ему все можно...
- Ясно, - протянул "дан-Энрикс", вспомнив о Катти. Тот тоже думал, что ему все можно, а чуть что - стремглав несся жаловаться папочке. Но полностью уйти в воспоминания "дан-Энриксу" не удалось. Дразнящий запах из дверей корчмы неудержимо отвлекал его внимание. - Скажите, у вас можно купить хлеба?
- Все, что пожелаете, мессер. Заходите.
Крикс собирался уточнить, что он вовсе не рыцарь, но потом раздумал. Может, эта женщина и не считает его рыцарем, а просто, по привычке всех трактирщиков, пытается ему польстить. В столице содержатели трактиров тоже всякий раз "мессерили" недоучившихся лаконцев, чтобы те, раздувшись от сознания собственной важности, решили заказать что-нибудь подороже.
Корчма оказалась совсем маленькой - всего на три стола - но очень чистой и опрятной. Внутри витал теплый и сытный запах свежей сдобы.
Посмотрев, как энониец уплетает свежий хлеб, хозяйка озабоченно спросила:
- Может, вам приготовить что-то посущественнее?
- Нет, спасибо, я не голоден. - "Просто устал от сухарей и прочей дряни", мысленно уточнил он. - Лучше налейте мне оремиса, если он у вас есть.
- Оремиса нет, мессер. Но зато есть вино и сидр.
Еще не хватало, по такой жаре мгновенно развезет, - вздохнул "дан-Энрикс" про себя. И улыбнулся женщине.
- Мне бы чего-нибудь попроще...
- Есть холодное молоко. Только сейчас из подпола. Хотите?..
Меченый представил себе пенистое, ледяное молоко, и у него, что называется, потекли слюнки. Он не мог припомнить, когда он в последний раз пил что-нибудь подобное.
- Давайте! - сказал Крикс, кладя на стол еще пару монет.
Когда пару минут спустя хозяйка поставила перед ним большую глиняную кружку, Крикс спросил:
- А что это за девушка, в которую они кидались грязью?
- Вы про Бренн, мессер? - женщина покосилась на окно. - Какая она "девушка"!.. К ней полдеревни ходит. Впрочем, это не ее вина. Она, бедняжка, малахольная.
В голосе женщины звучало снисходительное пренебрежение, какое подобает хозяйке корчмы по отношению к кому-то вроде этой Бренн.
- А кто она такая?
- Сестра Римуша Кривого. Его задавило на пароме пару лет назад. Он упал в воду, а лошади продолжали тянуть дальше - вот и не выплыл. Бренн всегда была не в себе, а тут еще за ней никто уже не мог присматривать. Мне кажется, она даже не очень поняла, что Римуш уже помер... Позаботиться о себе она совершенно не умеет, да и не умела никогда. Хвороста насобирает и оставит во дворе, тот мокнет под дождем. Печку не топит, поесть тоже забывает. Я ей иногда носила то, что посетители не доедят. Жалела ее все-таки... Хотя, пожалуй, ей бы даже лучше было, если бы она тогда тихонько померла.
- Почему "лучше"? - спросил Крикс, уже предчувствуя, что ничего хорошего он не услышит.
- Да как вам сказать, мессер... Зимой пришли солдаты Дарнторна. Один разъезд, всего шесть человек. Стояли здесь неделю или чуть подольше, никого не грабили, к девкам тоже особенно не лезли. Командир ихний запретил. А то станет кто-то заступаться и начнется свалка. Только Бренн-то ведь одна, родных у нее нет, за нее заступаться некому. Короче, после них она и вовсе спятила.
- Понятно... Заступиться, значит, было некому, - процедил Крикс. Будь перед ним мужчина, он, наверное, сказал бы что-нибудь еще. А может быть, и не сказал бы. Может, просто навернул бы разговорчивому собеседнику в зубы. Но сейчас все это было совершенно невозможно, и "дан-Энрикс" молча смотрел на хозяйку дома. Женщина, должно быть, все же что-нибудь почувствовала, потому что стала нервно протирать тряпкой чистую сухую миску. Наверное, в эту минуту она пожалела, что позвала чужака к себе.
Крикс отодвинул от себя запотевшую кружку с нетронутым молоком.
- Спасибо, - сказал он и встал. Пригнувшись перед дверью, вышел на залитый солнцем двор, отвязал рыжую от коновязи и зашагал прочь, ни разу не оглянувшись. Хотелось кого-нибудь убить. Или пойти и удавиться самому.
Струсили защитить несчастную девчонку от шестерых ублюдков в цветах лорда Сервелльда - ну ладно, пусть, не всем же быть героями... но неужели непременно нужно дойти до конца, до полного и окончательного скотства? "К ней тут полдеревни ходит"... А их детки, визжа от восторга, бросаются в Бренн комками грязи. Потому что шлюха. Он вот одному из этих малолеток ухо чуть не оторвал, а получается, что мелюзга не очень-то и виновата. Просто - яблочко от яблоньки...
Крикс спросил дорогу к дому Бренн у худенькой девчонки с острыми, выпирающими ключицами. Та ничуть не удивилась и даже немного проводила Рикса, пока в ряду домов не показалась полуобвалившаяся развалюха. "Тут" - сказала девочка, как будто бы теперь, при виде этого дома, еще могли оставаться какие-то сомнения по поводу того, кто именно в нем обитал. "Спасибо" - кивнул Крикс и пошел к дому через неопрятный и заросший травой двор. Дверь была открыта, хотя изнутри имелась ржавая щеколда. Войдя в дом, южанин с любопытством огляделся. Внутри все выглядело голым и неприбранным, как будто дом стоял пустым не меньше года. Изнутри дом был разделен на две неравных части - меньшая, за загородкой, вероятно, представляла собой спальню Бренн, а ее брат, пока был жив, спал в другой части - на топчане у окна.
Услышав, что в дом кто-то зашел, Бренн выглянула из-за загородки. Криксу показалось, что она испугана, но Бренн почти сразу же радостно улыбнулась.
- Римуш?.. Заходи скорее, я сейчас соберу на стол.
Криксу ощутил, как по спине ползет противный холодок. Все-таки одно дело - слышать, будто кто-то сумасшедший, и совсем другое - убедиться в этом самому.
- Я не твой брат, - сказал "дан-Энрикс", чувствуя себя довольно глупо. Что он, собственно, надеется ей объяснить? Она ведь не слепая...
Бренн, не слушая его, торопливо расставляла на столе щербатую посуду. Крикс готов был поспорить, что еды у нее нет - она просто привыкла накрывать на стол, когда брат приходил домой с этого своего парома.
Шаря взглядом по пустой комнате, Крикс обнаружил деревянный погребец. Внутри нашлась заплесневевшая лепешка и пара яиц. Должно быть, их оставил Бренн кто-нибудь из ее последних "посетителей"... при мысли о которых энониец снова разозлился так, что даже перестал пугаться сумасшествия хозяйки дома.
Бренн взяла две деревянные ложки, постояла несколько секунд, как будто бы задумавшись, что с ними делать, и неуверенно улыбнулась Риксу. Он вздохнул. На вид Бренн было лет семнадцать или даже меньше. Оставалось совершенно непонятным, что в ней находили эти Вареки с Лягухами - у самого-то Крикса ее внешность вызывала только жалость. Посчитать ее красивой было вовсе невозможно. Бледное одутловатое лицо с широким ртом и носом уточкой, нечесаные волосы, ветхое платье... единственной привлекательной чертой в облике Бренн были большие серые глаза, точнее - то доверчивое выражение, с которым Бренн смотрела на своего собеседника. Когда Крикс случайно встретился с ней взглядом, ему сделалось не по себе. После всего, что с ней случилось, смотреть с таким выражением на чужого неприветливого парня в кожаном доспехе, неожиданно ввалившегося в ее дом - это еще надо суметь... Впрочем, на того мелкого гаденыша, который первым стал швыряться в нее грязью, "малахольная", наверное, смотрела точно так же.
- Римуш, я забегу к Ланке с Мариком? Или мне посидеть с тобой?.. - спросила Бренн, вертя в руках злополучные ложки. Рукав сполз до локтя, и Крикс увидел несколько багровых синяков, похожих на оттиски пальцев. Кто-то держал ее за руки, а она вырывалась. И солдаты Дарнторна тут явно ни при чем - они уехали еще зимой, а синяки - вчерашние...
- Да, лучше посиди пока что здесь... Но только я не Римуш. Меня зовут Рик, - возразил Меченный рассеянно, не очень понимая, что он говорит. Сейчас Крикс чувствовал почти такую же беспомощность, как и в тот день, когда сэр Ирем показал ему приказ о заключении Дарнторна в Адельстан. Как и тогда, "дан-Энрикс" не видел ни одного приемлемого выхода из положения. Оставить все, как есть, было немыслимо. Помимо всего прочего, еще и потому, что тогда еще долго будет передергивать от каждого воспоминания о приступе своего "благородного" негодования в корчме. Разогнать свору мелюзги и гордо хлопнуть дверью - это может каждый. Это почти так же просто, как высокомерно осуждать чужое свинство. А вот если нужно что-то сделать самому, то сразу возникают тысячи сомнений, оговорок и препятствий.
Если уж начистоту, то что он мог? Взять сумасшедшую с собой? Нелепая идея. Ну, до лагеря-то он ее, положим, довезет, но вот куда ее пристроить дальше?..
Правда, в лагере решать подобные вопросы будет все же проще. Там есть Нойе, Лэн и Гилберт Тойн, который, хоть и жуткий пьяница, все-таки неплохой товарищ и, определенно, не дурак. Из минусов - там же остался Лео Ольджи, люто ненавидящий "дан-Энрикса". Он будет рад любой возможности устроить своему врагу какую-нибудь пакость.
- Бренн, у тебя есть другое платье, кроме этого?.. Или вообще какие-нибудь вещи? - спросил Крикс задумчиво.
Бренн непонимающе захлопала глазами. А на Меченного снова навалилось ощущение нелепости того, что он намеревался сделать. Энониец поднял руки к голове и помассировал виски.
- Не бери в голову, не так уж это важно... Хотя если честно, я и сам не знаю, что тут важно, а что нет. В балладах все ужасно просто - там герой просто сажает девушку на лошадь и увозит прочь, после чего все совершенно счастливы. Боюсь, на практике все будет несколько сложнее. А если еще и окажется, что ты не хочешь уезжать из этой сточной ямы - тогда вообще конец... Не стану же я тебя похищать, на самом деле. Знаешь что?.. Пойдем со мной, я тебе кое-кого покажу.
Он взял девушку за руку, почему-то вспомнив Лейду - как когда-то торопил ее спуститься в Нижний город, чтобы успеть к Братским скалам до захода солнца - и потянул Бренн на двор. Ладонь у нее оказалась влажной и холодной. Про себя Рикс молился, чтобы не оказалось, что девчонка, кроме всего прочего, боится лошадей.
Увидев своего хозяина, рыжая по привычке потянула морду к Риксу. Он достал из седельной сумки сухарик, предложил его кобыле, и она аккуратно сняла угощение с ладони.
Южанин покосился на стоявшую поодаль Бренн.
- Хочешь ее угостить? - спросил он без особенной надежды.
Бренн помедлила, но потом все-таки кивнула. Крикс покопался на дне сумки достал еще один сухарь.
- А как ее зовут?.. - спросила девушка внезапно. Вопрос был самым обычным, удивительно нормальным - и как раз поэтому он несказанно удивил "дан-Энрикса", не ожидавшего от Бренн чего-нибудь подобного.
- Кажется, "Герба", - отозвался Рикс, внезапно вспомнив имя, которое Гилберт называл ему в конюшне.
- Герба... - тихо повторила Бренн и протянула лошади сухарик. А когда кобыла приняла предложенное угощение, девушка осторожно, почти не касаясь, погладила рыжую атласистую морду. Наблюдающий за этим Рикс поймал себя на том, что улыбается - хотя за полчаса до этого мог бы побиться об заклад, что разучился это делать.