От моря пахло кислым. Волны лениво набегали на песок и откатывали обратно, оставляя серую пену, водоросли, мокрые обрывки бумаги, пластиковые упаковки.
Герасим, не отрываясь, смотрел на газовую буровую платформу.
А вчера так не пахло, подумал он.
Платформу медленно облетал патрульный дрон.
Два месяца назад "зелёные" внезапно атаковали нефтеперерабатывающий завод на другой стороне полуострова. "Зелёных" раньше здесь никогда не было. Они появились внезапно: всплыла белая субмарина, дала торпедный залп и сразу ушла в глубину. Завод сгорел начисто. Море кипело двое суток, весь полуостров засыпало сажей.
Герасима тогда тоже мобилизовали участвовать в спасательной операции. Выделили участок, он чистил территорию и собирал обломки, которые выбрасывало на берег после атаки.
Дворник скупо отвечал на расспросы, когда командировка закончилось. Он сидел во дворе в белой фуражке с черным лакированным козырьком. Муму взобралась на колени и блаженно закрыла глаза. Герасим изредка поглаживал её по голове.
Внутри фуражки были вышиты инициалы "И. С.". Её прибило к берегу в первый день после теракта. Герасим высушил, выбросил старую засаленную кепку, и начал носить новый убор.
Не могу сказать, что он выглядел совсем уж нелепо. Что-то в нем было такое, что вызывало неопределённую гамму чувств. От снисходительной улыбки до странного ностальгического сочувствия. В конце концов, я решил не обращать внимания на эти чудачества. Его программа хоть и сбоила, но свое дело Герасим знал - двор был всегда безукоризненно чист. А то, что курит или носит идиотский головной убор - ну так кто без недостатков?
- Работа и работа. Не хужее другой, - закончил дворник рассказ о приключения на другой стороне полуострова.
Сегодня было жарко. Солнце стояло высоко, небо было белым. Герасим щелчком выбросил окурок и повернулся к Муму.
- Пошли, чтоле?
Она зависла. Её глазные камеры запали и потухли, голова опустилась на грудь, хвост бессильно упал.
Герасим встал, отряхнул от налипшего песка кожаный фартук. Металлические суставы чуть слышно скрипнули. Он разозлился, свирепо выпятил нижнюю челюсть и повертел головой в поисках чего-нибудь тяжелого. Дома для этих целей использовалась специальная чугунная сковородка. После серьезного удара Муму перезагружалась и приходила в чувство. Но сейчас ничего подходящего не наблюдалось.
Дворник поднял кибердога и потряс. Он знал, что практически бесполезно, но делал это на всякий случай. Хвост, обычно стоявший торчком, продолжал понуро раскачиваться. Он затряс Муму еще сильнее. Глаза на мгновение засветились, приобрели осмысленное выражение. Герасим обрадовался. Но нет! Голова, уже начавшая подниматься, опять бессильно свесилась вниз. Он оставил попытки привести Муму в чувство и опустил на песок.
- Так, значить... - дворник снял фуражку и вытер ей блестящий металлический лоб, - Значить, так...
В десятке метров начиналась высокая песчаная дюна. Герасим посмотрел наверх и полез, оставляя за собой глубокие следы. Подниматься было тяжело. Он несколько раз падал и сползал вниз. Наконец встал на четвереньки и, осторожно и медленно перемещая конечности, всё-таки добрался до гребня.
Отсюда был хорошо виден старый деревянный пирс, возле которого плескалась одинокая весельная лодка.
Дворник удовлетворенно крякнул, пригладил фартук, лег на живот и заскользил к берегу, помогая руками, будто плыл по воде, а не по песку, и затормозил прямо возле Муму.
Он забросил огромный мешок, туго набитый пустыми алюминиевыми банками, на плечо, подхватил кибердога под мышку и, широко шагая, двинулся в сторону пирса.
Цвет моря менялся. От пронзительно голубого, настоящего индиго, к светло-зеленому, с радужными нефтяными разводами. И пахло теперь по-другому. Отчетливо чувствовался сладковатый запах сложных ароматических углеводородов.
Дворник остановился перед пирсом, бросил мешок на песок и осторожно ступил на настил. Дерево застонало. Он аккуратно усадил Муму на доски и спрыгнул в лодку. Борт просел, щедро зачерпнув воду. Герасим осмотрел титановое весло со всех сторон, решил, что подойдёт, и выдернул его из уключины. Лодка пошатнулась, дворник оступился, запутался в сети, лежащей на дне, и чуть не свалился за борт. Он отчаянно замахал руками и смог поймать равновесие. Подождал, пока волнение уляжется, бросил весло на пирс и вылез следом.
По самому краю важно расхаживала одинокая белоснежная чайка. Она с интересом поглядывала, как Герасим встал за спиной у Муму, размахнулся веслом, медленно опустил, примериваясь. Затем еще раз повторил манёвр. Весло со свистом рассекло воздух и ударило кибердога по затылку. Чайка испуганно вспорхнула. Муму описала в воздухе параболу и бухнула в море, подняв тучу брызг. Птица принялась отчаянно ругаться на своём чаячьем языке.
Герасим подошёл к краю пирса, сдвинул фуражку на затылок и наклонился. Вода была мутной, сквозь неё ничего не было видно.
Он достал из кармана кожаного фартука пачку. Ловким движением отправил сигарету в рот. Щелкнула невесть откуда взявшаяся зажигалка...
- Ишь, значить, муха...
Ветер усилился, волны стали заметно выше. Чайка носилась над головой, не прекращая ругаться. Он курил сигарету за сигаретой, пока пачка не опустела. Муму так и не всплывала.
Дворник резко повернулся и решительным шагом направился к лодке. Доски снова заплакали под тяжестью его шагов.
Сеть оказалась целой. Герасим встал у края пирса и попытался забросить. Она за что-то зацепилась, большая часть так и осталась лежать на досках.
- От незадача, значить...
Герасим потянул снасть на себя. Что-то затрещало, порвалось, но она всё-таки улетела в море.
- Не, - ответил Герасим. - Мне, значить, ничего не надобно.
Глаза у рыбки стали еще более круглыми. Рот широко открылся и из него не выходило ни звука.
- Как это ничего не надо? - наконец она пришла в чувство.
- Не надобно, и все тут.
Она даже не успела опомниться, как её выбросили обратно в воду. Рыбка чуть слышно плюхнула, Герасим засунул правую руку в карман фартука и тут же расстроился, вспомнив, что сигареты закончились. Он наклонился к сети.
- Слушай, ты чё? - громко раздалось совсем рядом.
От неожиданности он вздрогнул. Доски настила предательски застонали, белая фуражка чуть не свалилась с металлической головы. Рыбка вынырнула у края пирса и бешено вращала голубыми глазами. На солнце чешуя переливалась от красно-кирпичного к бледно-бледно желтому, почти белому.
- Контракт у нас, - продолжила она как можно более убедительным тоном, - Ферштейен?
В этот раз кроме липкой черной грязи ничего не попалось.
- А? - не выдержала рыбка и приложила плавник к голове, скрутив его в виде трубки, как это делают глуховатые, - Чё как не живой?
- Курить бы, значить, - неожиданно произнёс Герасим.
- Другое дело, - обрадовалась она, - это мы запросто. Это мы в один момент.
- Всю среду обитания засрали, сволочи, - она сделала глотательное движение, словно пыталась протолкнуть подкативший ком к горлу и вернулась к деловому тону, - а ты чего куришь-то? Первый раз вижу андроида, который курит.
Дворник растер грязь по настилу, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь детали, принадлежащие Муму. Черная жижа прилипла к металлической подошве и не хотела отставать. Он потряс ногу, потер подошву о край доски. Вроде отлипло.
- Готово, - напомнила о себе рыбка.
-Эйн... Цвей... - начала считать она, не спуская глаз с металлической руки.
Из кармана фартука на свет появилась яркая пачка.
- "Корона" - прочел Герасим и уважительно посмотрел на рыбку. - Я, значить, такие и не куривал никогда. Дорогие, наверное?
- Какие уж есть, - важно ответила рыбка и вся засветилась от чувства исполненного долга.
- Благодарствуйте, значить, - Герасим отправил в рот сигарету и щелкнул зажигалкой.
- Не за что, - рыбка сделала озабоченное выражение лица, - осталось два желания. Давай, не томи. Что мне с тобой тут целый день прохлаждаться? У меня дел полно, - она провела плавником по горлу.
- Значить..., - начал Герасим.
Рыбка подалась вперед, встала над водой, опираясь только на хвостовой плавник. Лучи солнца весело играли в её чешуйках.
- Что цедишь в час по чайной ложке? - не выдержала она.
- Значить... - повторил он.
- Говори ты уже, наконец!
- Эта... - дворник неуверенно пожал плечами, - ну, значить... таво, значить..., - выдавил он из себя и окончательно замолчал.
Солнце медленно клонилось к закату, ветер стих, волны прекратились. Полный штиль.
- Так ты не ответил, - рыбка решила зайти с другого конца, - давно куришь-то?
- Ну..., - Герасим сделал паузу, - эта...
Сеть приходилось тащить с заметными усилиями. Конечности у дворника заметно дрожали от напряжения. Рыбка подплыла ближе к улову.
- Давай. Давай же, - громко подбадривала она,- тащи. Слышь, не расслабляйся. У тебя получится.
Это не было похоже на Муму. Показался ржавый винт, потом длинное и тоже сильно ржавое тело.
Рыбка попыталась прочесть надпись на борту.
- Нихт ферштейен, - крикнула она, - Какие-то иероглифы. Слушай, брось ты это дело. Не нравится мне...
Дворнику добыча тоже не нравилась.
- Вспомнила! - неожиданно закричала она, - Вспомнила! Это кайтен!
Дворник продолжал тянуть. Металлические суставы поскрипывали от напряжения, пирс ходил ходуном.
- Бросай немедленно! - взвизгнула рыбка, видя, что кайтен постепенно приближается, - Бросай, тебе говорят!
Она нервно нарезала небольшие круги.
- Ржавая вся. Может взорваться в любую минуту. Тогда нам капец!
- Чаво? - не понял Герасим.
- Таво! - взвизгнула она, - Бросай сеть!
Дворник остановился.
- Отпускай, дурак старый! - в её голосе отчетливо слышалась истерика, - Отпускай!
Герасим выпустил снасть из рук. Кайтен исчез под водой.
- Фу, - облечено вздохнула рыбка, - перепугал.
- Умереть, когда люди все еще оплакивают твою смерть, умереть, когда ты чист и свеж, - это истинное Бусидо, - продекламировала она с пафосом.
Щелкнула зажигалка. Герасим смотрел на огонёк.
- Ну чё дальше делать будем? - засуетилась рыбка.
Легкий порыв ветра погасил пламя, дворник снова щелкнул и прикурил.
Он стоял пару минут в облаке сизого сигаретного дыма, потом произнёс:
- Муму.
- Бу-бу, - передразнила рыбка. - Что "му-му"? Программа сбоит?
Герасим развел руками, что должно было означать "Значить, ничего для тебя больше сделать не могу. Такая, значить, моя воля. "
- Муму, - повторил дворник.
- Что ты мычишь, как бык в жаркую погоду? - язвительно заметила рыбка, - Может тебе еще и молочную ферму подогнать?
Герасим заметил, что перед тем как уйди под воду она покрутила плавником у виска.
В воздухе заметно посвежело. Сладкий запах улетучился и запахло настоящим солёным океаном. На горизонте появилось небольшое темное облако. Вода неожиданно стала необыкновенно прозрачной, чистой. Облако быстро росло и вскоре закрыло солнце. Небо из пронзительно белого стало темным. Налетел шквал. Поднялась волна и ударила в пирс, обдав Герасима с ног до головы. Следующая волна была еще больше. Герасим на лету поймал фуражку. Он повернулся к берегу и увидел Муму, лежащую на песке. Она была покрыта водорослями и грязью. Дворник уже собрался идти к ней, как услышал за спиной знакомый голос:
- Ну чё? Осталось последнее желание. Бум вопросы решать или глазки строить?
- А вы все не спите, Иона Савелич? - услышал капитан голос.
Он повернулся и в тусклом свете увидел рябое усатое лицо с деланной улыбкой. Человек наклонился к фокстерьеру, которого капитан держал под мышкой и принялся сюсюкать ей в морду.
- Мимими, маленькая, мимими, хорошенькая!
Собачка звонко гавкнула и цапнула протянутый палец. Человек одернул руку и принялся дуть на укус.
- Больно, Кирилл Илларионыч?
- Ничего страшного, Иона Савелич. Что-то она у вас сегодня... нервная...
- С утра с ней творится что-то не то, - ответил капитан извиняющимся тоном, - Даже от любимой перловой каши отказалась.
Он достал из кармана кителя белоснежный носовой платок и протянул собеседнику.
- Возьмите.
- Нет, - замахал руками Кирилл Илларионович, - что вы. Ерунда какая.
Рябой посторонился и пропустил Иону Савельевича вперед себя. Металлическая лестница была узкой, капитан поднимался, держась одной рукой за перила, а второй крепко прижимал к себе маленького фокстерьера. Кирилл Илларионович громыхал следом, бурча про крысу, которую капитан почему-то называет собакой, что надо показать ее ветеринару, пока весь экипаж не перекусала.
Иона Савельевич сделал вид, что ничего не слышит. Он добрался до третьего уровня, где располагался центр управления платформой - рубка. Здесь светились плазмы, планшеты, попискивали сонары, мигали и жужжали датчики, включались и выключались обзорные камеры. При его появлении вахтенный тут же погасил экран планшета и вскочил. Иона Савельич успел заметить, что молодой лейтенант играл в "Четырнадцатую Галактику" - хит сезона.
Хорошо, хоть порно не смотрит, подумал Иона Савельевич.
- Здравствуйте, господин капитан.
- Добрый вечер.
- Процессы проходят в штатном режиме, - начал докладывать лейтенант, - В четвертом блоке продолжаются подводные ремонтные работы...
Фокстерьер неожиданно залаял.
Диспетчерская управления технологическими процессами находилась прямо под рубкой. Люк в полу был открыт, дежурный оператор тоже оторвался от экранов, на которых плясали трехмерные графики, и заинтересованно смотрел наверх.
Капитан принялся поглаживать собаку по голове, тихо приговаривая "Мумочка, успокойся".
- Покажите четвертый сектор, - потребовал он.
Лейтенант наклонился над пультом. Пальцы быстро забегали по сенсорным экранам, и на большом во всю стену мониторе появилось изображение.
Под водой среди переплетения блестящих труб, кабелей, тросов, металлических рам и обрывков фольги копошились два робота.
- Ярче нельзя сделать? - попросил капитан.
- Никак нет, Иона Савелич. Максимально.
Капитан подошёл ближе к экрану.
- Когда они до течи доберутся?
Иона Савельевич продолжил гладить собаку.
- Не могу знать, господин капитан, - услышал лейтенант его вопрос.
Капитан вздохнул. Вопрос был риторическим. Лейтенант действительно не мог знать ответа.
Авария случилась в прошлую среду - появилась течь. Давление в системе упало незначительно, но в море стал вытекать охладитель. Очень токсичный. Инженеры думали, что смогут справиться собственными силами, а их оказалось их недостаточно. Тогда они запросили помощи. Информация об аварии по халатности исполнителя прошла по открытому каналу. В головной компании случился шок. Весь управленческий персонал платформы получил предупреждение о возможном неполном соответствии.
Иона Савельевич вспомнил перекошенное лицо вице-президента, ответственного за публичные связи, почувствовал, как в боку у него закололо, и схватился за печень.
Однако, пока всё обходилось без последствий. Общественность информацию об утечке встретила пассивно. Усилиями соответствующих служб основные сетевые и ти-ви ресурсы были перенаправлены на другой конец страны, где случилось обострение давно тлеющего межкланового конфликта.
Боль в боку прекратилась внезапно, так же как и началась. Капитан переложил фокстерьера в другую руку. Мумочка лизнула его в нос. Он поправил съехавшую фуражку, приблизился к экрану, пытаясь рассмотреть детали происходящего. Неожиданно возникли помехи, изображение задергалось и исчезло. Экран стал серым.
Капитан обернулся к вахтенному.
- Ничего не понимаю, - лейтенант чесал подбородок, дергал за ручки, переключал тумблеры, - всё вроде нормаль...
Он не договорил. Раздался характерный звук сонара.
Иона Савельевич опустил собаку на пол, фокстерьер тут же принялся заинтересованно обнюхивать углы, сам быстро подошёл к планшету, на который выводились данные сонара.
- Что-то большое, Иона Савелич, - сказал лейтенант, - может быть кит забрёл на огонёк?
Откуда здесь кит, подумал капитан. Печень опять кольнула, он принялся осторожно поглаживать бок.
Откуда здесь вообще живность, черт возьми? Все отравлено, изгажено. Мутанты и те здесь не хотят жить.
Сонар потух так же неожиданно, как и начал сигналить.
Они минут десять стояли, склонившись над экраном. Всё было тихо. Капитан приказал вахтенному еще раз включить камеру, показывающую подводные работы. Лейтенант сделал пару безуспешных попыток и запустил потоковое видео с камер роботов-ремонтников. Толку от него было мало - их камеры не были рассчитаны на панорамные и дальнофокусные изображения.
Иона Савельевич почувствовал, что хочет курить. Сильно. Он попытался засунуть руку в карман фартука, вспомнил, что никакого фартука нет, и украдкой посмотрел на вахтенного - не увидел ли?
Лейтенант изучал планшеты, держа во рту карандаш. Капитан вспомнил, как его зовут.
- Сергей, где ваш бинокль?
Мумочка привстала на задние лапы и принялась скрести дверь.
Вахтенный не глядя открыл ящик стола и протянул инфракрасный бинокль.
Капитан вышел на воздух. Дверь рубки бесшумно закрылась. Собака еле слышно поскуливала и терлась о ноги.
Капитан достал из нагрудного кармана пачку "Короны". Вытащил сигарету и закурил. Было необычайно вкусно. Дым обладал таким необыкновенным ароматом, что закрыв глаза, Ионе Савельевичу показалось, что он взлетает высоко-высоко. Туда, где только небо и звезды. Его ноги и руки слегка задрожали, голова чуть закружилась. Он почувствовал прилив бодрости и счастья, уши чуть заложило. Струя сизого дыма ушла в темноту. Следующая затяжка...
Он включил бинокль и принялся задавать параметры. Через минуту появилось сообщение, что прибор готов. Капитан стал изучать поверхность моря, медленно поворачиваясь слева направо.
Белая субмарина находилась на расстоянии менее двух миль от платформы. У Ионы Савельевича перехватило дыхание. Он прибавил резкость и увидел эмблему - два перекрещенных зеленых кулака. Сейчас, подумал капитан и хотел бежать в рубку. Ноги стали как ватные и отказывались двигаться. Сейчас, еще раз пронеслось у него в голове. Сейчас.
В нескольких метрах от субмарины возник небольшой бурун, который быстро приближался к платформе.
- Десять, - начал считать Иона Савельевич. - Господи, что же я делаю. Что же я делаю... Семь. Шесть.
- Так, значить? - хрипло вырвалось из горла.
Он резво повернулся и кинулся в рубку. Платформу резко дернуло, пол сильно накренился, капитан не удержался, упал и покатился в сторону.
- Так ты, значить, со мной?
Его подняло в воздух и сильно ударило о металлический поручень, рядом пролетел фокстерьер. Боль была нестерпимая. Он закрыл глаза.
Герасим сидел на песке и, не отрываясь, смотрел на буровую платформу. Потом снял фуражку, положил рядом и больше к ней не притронулся. Даже не смотрел в её сторону. Повернулся к кибердогу, подхватил Муму под мышку, взвалил на плечо мешок с пустыми банками и побрёл домой.
Надо, значить, профилактику устроить. Теперича точно сделаю, бормотал он всю дорогу. Давно, значить, собирался. Теперича, значить всё...
Муму ни на что не реагировала. Её хвост безжизненно раскачивался в такт движениям хозяина. Где-то дома её ждала чугунная сковородка.