скрипит по небу скошенному солнце-колесо.
услышь, моя хорошая, я - золото лесов.
и если поле волнами, то выше я - стена,
где тучами неполными расплакалась вина.
ты входишь в тело тропами, что были до тебя,
проложенными толпами, я принял их любя.
кто не ушел, стал деревцем. я понял, я укрыл.
тебе сейчас не верится, но всякий, кто здесь был
и вышел, выбрел, выбрался, тот вряд ли даст соврать:
во мне - сыны, браталась с ними вражеская рать.
я принял всех объятьями и спрятал их навек -
лежите, люди, братьями; покойся, человек, -
вы в небо прорастаете, врываетесь в песок
и в небе нежно таете, где солнце-колесо.

зачем зашла ты, бедная, под сень моей души?
роняет осень медленно, чешуйками шуршит...
и в хрустах опустелая безмолвствует душа,
как будто только тело я и больше ни шиша,
но дальним птичьим пением, движением стволов
посрамлено сомнение не верящих голов:
я - здесь, дышу под ворохом в предчувствии зимы
и снегового пороха, лежу, дождем умыт,
и собираюсь с силами под золотой канвой.
не задремать бы, милая, - останешься со мной,
и по весне неистовой вольешься в голоса,
что подгоняют листьями бег солнца-колеса.