Аннотация: Неустанные поиски истины заводят куда попало.
Наша компания не привлекала особого внимания, поскольку передвигались мы по весьма и весьма оживленному проспекту, где как раз наличествовали те красоты столицы, которые не показывают в улочках. Одно освещение чего стоит. Между башнями грандиозными гирляндами протянуты цепочки разноцветных огней; фигурки летучих мышей светятся не хуже солнца - сами черные, а сияние белое; хаотично растущие деревья оплетены густой сетью мельчайших огоньков; торговые лавочки сияют как сундуки с сокровищами... И вдобавок сверху нет-нет да раскроются огромные радужные паруса. Прямо-таки идиллия. Дополняемая фальшивым пением Лакая и моим периодическим злобным бормотанием на тему "как долго еще идти и почему нельзя воспользоваться трещинами".
- Во-первых, ты не знаешь, где мой дом. Во-вторых, это, - Талеон смерил взглядом Лакая, - пьяно и тоже не ориентируется. В-третьих, даже если я захочу перетащить вас обоих, то лошадь никак не прихвачу. Лошади не перемещаются.
- И почему люди не летают как птицы? - заученно процитировал я, глядя на очередной полет очередного подгорного.
- Красиво? - почти трезво спросил рыжий. - Это ты не видел их хахсарные танцы. Вот это зрелище... Мы называем его небом в алмазах...
- А они сверху не гадят?
Мое практическое замечание испортило всю красоту момента. На несколько секунд я даже устыдился, физически чувствуя молчаливое осуждение, но только на несколько. В конце концов, они здесь живут и здравствуют, они могут позволить себе любоваться всякими там алмазами, а вот я - я умер. И ничему не могу радоваться, кроме сомнительного пойла с неприятным названием. У меня даже нет какой-нибудь цели, кроме смутного желания найти голозадую дамочку, разъезжающую по уральским лесам и травящую людей навроде дичи. Потому что я не знаю - что делать после того, как я ее найду и непременно мучительно убью. Ведь деваться мне отсюда некуда.
- Эй, - голос Лакая прорвался в мои думы. - Не делай так. Мне плохо.
- Мм? - я на всякий случай посмотрел, не обрели ли мои руки самостоятельность и не вцепились ли с кровожадными намерениями в чужие ноги.
- У тебя каменные мысли, - пробормотал Лакай и разом осел, ткнувшись в лошадиную гриву лицом.
- Мне срочно нужна моя библиотека, - резюмировал Талеон.
Пока я раздумывал, каким же боком сюда прилеплена библиотека, и - если прилеплена - что ценного оттуда можно почерпнуть, мы поднялись на мост, переходя канал речного типа. Это была первая "большая вода", которую я здесь увидел. Притормозив, свесился через перила, вглядываясь в черную воду. Поверхность тут же зарябила, превращая мой силуэт в неясное смутное пятно. Оскорбившись, я сплюнул за борт и поспешил догнать Талеона и Ко, обгоняя прохожих и расталкивая несогласных.
- Ишь, паленый! - шипели вслед, но почему-то не спешили кинуть камень в спину.
Не задумываясь ни на мгновение я списал это на свою харизму и ауру опасного человека. Потом все же задумался и расстроился капитально. В самом деле, не написано же на мне, что я обладатель, скажем, черного пояса по каратэ. Значит, во мне чуют постороннего, не своего. Не живого.
Весь объятый унынием я едва не ткнулся носом в лошадиный хвост, и направление мыслей сделало новый виток: все-таки лошадь работает не на бензине, следовательно и испражняется отнюдь не выхлопными газами, а вполне материальной субстанцией. Только что-то незаметно характерных кучек и лепешек на мостовой. Куда бы это девалось?
- А кто тут за лошадями навоз прибирает? - не выдержал я, догоняя Талеона.
- Что? - тот повернулся всем корпусом, натурально вытаращив глаза.
- Лошадиное дерьмо, - повторил я более доступными терминами.
- Меня это не интересует.
Талеон выговорил каждое слово с большой буквы и отчетливыми точками после каждого же.
Сотрясатель земли, практически возлежащий на лошади, издал отчетливый звук хихиканья, но этим и ограничился. Талеон же, свирепо раздувая ноздри, что было заметно даже в профиль, ускорил темп передвижения, буквально таща за собой лошадь.
- А где... - начал я, вспомнив о сбежавшей серой.
- Мы пришли, - на корню обрубил он зарождающуюся беседу.
Его башня мало чем отличалась от своих товарок. Она не казалась высеченной из черного обсидиана и не была украшена розовыми стразами Сваровски. Ее не охраняли драконы, и над ней не реял флаг с личным гербом Талеона - стилизованной рыбкой с острыми зубами.
Она, как и все ее сестры, хаотично пестрела огоньками, протягивала гирлянды к дальним соседкам и гордо вздымала мышиный шпиль в непроницаемо-черные небеса. Похоже, звезды тут были не в чести.
Зато прилегающий парк был хорош. С правильными многолетними деревьями, с буйно растущими кустами и травой, не ведавшей зубов газонокосилки. В принципе, больше я ничего и не различил, так как башенного свечения не слишком хватало для эстетических восторгов - башню сверху донизу оплетали пресловутые трещины, забитые зеленоватой фосфоресцирующей начинкой.
В отличие от загородного дома здесь отсутствовал забор как таковой, лишь ажурная вязь декоративной решетки ограждала парк от любителей поваляться на чужом газоне. А когда Талеон простым пинком отворил потихоньку калитку, то стало ясно, что ничего неясно, либо где-то запрятана хитроумная система ловушек, настроенная на нежданных гостей.
Во всяком случае, сигнализация здесь точно была, потому что нам навстречу уже летела странная фигура, вся в белом, с темным пятном вместо лица...
Подлетев поближе, фигура трансформировалась в дочерна загорелую старушенцию, облаченную в белейшие одежды. Старушенция горохом сыпанула звонкую скороговорку на непонятном языке, захлопотала вокруг Талеона словно заботливая наседка, и ненавязчиво повлекла его в сторону башни. Наши скромные персоны оказались не у дел.
Да, конечно, чего уж там заниматься вопросом обустройства каких-то дохлых (и полудохлых) охранников. Право слово, зачем утруждать себя такими мелочами...
Я послал в спину Котла убийственный взгляд, подкрепляя это яростным видением чьих-то развешанных по деревьям кишок и луж крови на гладком полу.
Под свитером у Талеона ярко вспыхнуло переплетение вживленных в тело полос. Он споткнулся, весь перекособочился и обернулся, едва ли не дергаясь при этом. Бабка замельтешила, размахивая широкими рукавами, но на этот раз Котла просто отмахнулся и снова проявил могучие познания языков, неожиданно гулко бросив пару фраз, напоминающих жужжание огромной пчелы. Лакай встрепенулся и ответил ему в том же духе, после чего вполне самостоятельно свалился с лошади, явно целясь в меня. Я бдительно сделал шаг в сторону, и ирландец плюхнулся прямо на красивую белую дорожку, слегка мерцающую на фоне травы.
- Ты софсем не заботишься о ближнем сфоем, - простонал он, переворачиваясь на бок.
- Еще чего не хватало, - я проводил взглядом мужественно выпрямленную спину Талеона. - Поскольку память у меня теперь плохая, то я зла не помню, но записываю.
С мучительной руганью Лакай поднялся на ноги и захромал вглубь парка, а я - вслед за ним. Ну вот, уже разучился удивляться, что дальше?
Попетляв между кустами и елочками Лакай выбрался на полянку, выложенную по периметру аккуратными камнями-голышами диаметром с человеческую голову. Посреди полянки возвышался прадедушка всех пней, Пень с большой буквы, слегка надколотый по центру.
- Иэх, тля зеленая!
Рыжий внезапно разбежался и сиганул щучкой, метя точно в пень. Я прищурил глаз, ожидая услышать спелый арбузный треск, но тут же снова его открыл. Ирландец растворился прямо в воздухе, едва коснулся пня кончиками пальцев.
Оставшись в гордом одиночестве, я осторожно подошел к пню и постучал по нему носком ботинка. Пень как пень. Разве что тоже на него попробовать запрыгнуть?..
- Добро п-пожаловать в Башню, - поприветствовал Лакай мое рухнувшее на пол тело.
Огромное пространство перемежалось колоннами и декоративными загородочками, а так же занавесками, вроде как живыми хитросплетениями листьев и лиан, и туманными завесами, которые нет-нет да плевали колючей голубой искрой. Прямо временный лагерь, не хватает костров и дозоров. В геометрическом центре помещения расположился нахальный круглый диван прямо-таки запредельной площади. Возможно, это был и не диван, а каменный алтарь, устланный подушками и всяческими мехами редких пород. На алтаре диванного типа в тесной и дружеской компании разместились все двадцать девять телохранителей, разнообразно свесив ноги, руки и хвосты. Даже крылан изменил своим привычкам - постоянно сидеть на корточках или висеть вниз головой - и разлегся на животе, накрыв соседей черными плащеподобными крыльями.
- А вот и я, дорогие мои! - почти трезвым голосом объявил Лакай, прошествовав к упомянутому лежбищу. - И я ни хрена вам не купил!
После чего он без предварительных извинений рухнул там, где стоял. Почти незаметно для постороннего глаза его коллеги раздвинулись, дав упасть бессмысленному телу на освободившееся место.
Общий фон, исходящий от моих коллег поневоле приблизительно можно было описать как отходняк после мощного отравления. Волнами катились слабость, дурнота, желание уснуть и не проснуться.
Пожав плечами, я отправился разглядывать новое место проживания, попутно развлекаясь тем, что пытался угадать, кто где устроился. Кто-то гнездился, кто-то натащил кучу листвы, кому-то подавай непременный микробассейн с пасторальными кувшинками, ну а остальные не особо выделывались, ограничившись стандартными предметами быта.
Осмотрев и обнюхав все доступное, я так же тихо отправился на общую разведку, воспользовавшись традиционным выходом через найденную дверь и попутно выкинув дырявую футболку в непроглядную черноту под лестницей. Однако на первом же витке этой лестницы признал, что затея бесперспективна, поскольку лестница неожиданно растроилась, причем одно из ветвлений уходило прямо в незыблемую с виду стену. На последней ступеньке красовалась медно-бронзового цвета трещина - широкая, самодовольная. И я решил прыгать наугад - спасибо, что Лакай что-то рассказывал про таких "невеличек", пока я таращился на козлиное шествие. Правда, я запомнил лишь принцип действия - на одном уровне, на маленькой территории. В данном случае - в одной башне.
Невеличка выбросила меня в очередное огромное помещение, да еще и со стеклянными окнами, практически вытеснившими стены. Сквозь них то и дело проливались радужные отсветы. Разлетались что-то крыланы, никак к дождю?
Странно, я до сих пор не обращал внимания, что в башнях нет окон. Наверное, все-таки не отношусь к тем, кто впадает в истерику от невозможности раздвинуть шторы и умилиться заоконному пейзажу. Скользнув взглядом по межоконным промежуткам, я уже отвлекся было на содержание имеющихся здесь же шкафов, но тут очень вовремя включился мозг. Я коршуном бросился к участку стены, разрисованному в очень знакомом календарно-лубочном стиле. Вот оно! Огромный круг, поделенный на части, красно солнышко со змеистыми лучами, тучи с дождем и прочий антураж для слаборазвитых. Я судорожно полез в карманы, ища очередную свободную бумажку.
Так, это список имен и профессий, это попытка набросать план-схему усадьбы - кстати, можно выкинуть, судя по всему - это список основных вопросов, все не то, не то, не то... ага! Вот и чистый листочек, а вот тут на столе валяется писало-чесало.
Вооружившись пером, я жадно уставился на стену. Значит так.
Тридцать два часа в сутках, из которых половина - ночь, а половина разделена на как бы утро, полдень и вечер. Семьдесят семь минут в одном часе. Какой же извращенец это выдумывал... Восемьдесят восемь секунд в минуте - час от часу не легче, да простится мне этот маленький, никому не слышимый каламбур. Где тут у нас обозначение недели или декады? Ничего нету. Зато есть девять ломтей, на которые разделен круг-календарь и десятый обмылок, наверное, местный праздник навроде Нового Года. Что нам глаголет сей шедевр изобразительного искусства? Занеся ручку над бумажкой, я застыл, озадаченный очередным вопросом - в какую же сторону считать и с чего начинать отсчет. С обмылка? С первого за ним ломтя по часовой стрелке? Против часовой? Плюнув с расстройства, я принялся зарисовывать круг целиком, тщательно конспектируя мерзкие буковки в русской транскрипции. Тулсар, лусар, мернсар, хенсар, таксар, нохсар, хахсар, хулсар, барсар - свихнуться можно. Дорисовав, я поставил жирную галочку рядом с "хахсар", припомнив, что Талеон называл именно этот месяц, изучая брошюру, посвященную мне. Продолжив изучение календаря, я вынес ценную информацию - количество дней в каждом -сар равнялось сорока, прямо как на поминках или прямо как нас всех, телохранителей, вместе взятых, включая раковину-переростка. Эту красивую цифру я даже обвел кружочком в знак почета.
Вот вроде бы и вся система. Еще неизвестно от какого события тут ведется летоисчисление, но это уже не важно. Я постучал ногтем по стеклянной конструкции, которую условно порешил называть клепсидрой. Как еще поименовать странную штуку вроде песочных часов, но с водой в качестве наполнителя, да еще и с какими-то стеклянными шестеренками внутри? Клепсидра отозвалась на диво легким звоном, словно и не булькала в ней водица.
Водица...
Тяжелая и легкая водица...
Мертвая и живая водица.
Я вспомнил.
Мне обещали укрепляющие ванны, чтобы поддерживать силу и бодрость духа. Не реже одного раза в десять дней. Однако я решил, что лучше - раз в пять дней, для профилактики. А то и у ногтей уже цвет какой-то подозрительный - не различить, где ноготь срастается с пальцем, а где сам по себе, все одинаково серое, матовое. Может, это первые признаки отмирания? Точно, нужно срочно сделать доклад руководству.
Нервно оглянувшись, я сразу отыскал несколько трещин местного назначения. Интересно, кто-нибудь прыгал в трещину одновременно с мысленным вызовом?
Вычурные светильники гроздьями испускали слабое сияние, заливая незнакомую комнату подобием лунного света - голубоватого, призрачного. И я почувствовал себя почти дома, когда просыпаешься среди ночи оттого, что лунный глаз таращится в окно, превращая личную спальню в подобие аквариума, где зыбко колышутся тени и вот-вот произойдет что-то необычное, о чем потом снимут кино или напишут готический роман.
Тряхнув головой, я еще раз осмотрел место прибытия, на всякий случай заглянув за кадку с лысоватым растением. Разумеется, Талеон там не завалялся. Пройдясь по периметру, я обнаружил несколько дверей. Решительно выбрав ближнайшую, зацепился взором за ярко блеснувшее нечто. Вроде как серебряная цепочка с подвеской в виде хитро выделанного вензеля-шмензеля. Рука сама потянулась к чужому.
Совершив мелкую кражу, я добрался-таки до назначенной цели. Поковырялся в ухе, приложился им к плотно сомкнутым створкам, ничего не услышал и потихоньку толкнул дверь. Она отворилась без скрипа, и из дверного проема буквально вылилась жидкими языками тьма. Густая, хоть ножом режь. Бездонная тень легла прямо под ноги, отъедая кусок светлого пола. В воздухе повисло зловещее предчувствие, которое все усиливалось и...
И из темной комнаты раздался храп.
Так и поседеть можно. Правда, я и без того седой, но это даже хуже, вдруг начнут волосы выпадать?
Поюморив сам с собой, я вгляделся в комнату и обнаружил, что сквозь темноту начинают проступать сначала нечеткие силуэты, а потом уже и вполне различимые очертания всей комнаты. Для разнообразия освещение в этот раз было выполнено в зеленых тонах - ну хоть какое-то отличие от замогильных синих оттенков. Я шагнул вперед, аккуратно прикрывая дверь за собой.
Вертя головой по сторонам я в итоге наткнулся взором на самый значительный предмет обстановки - самодовольно-огромную кровать с торжественно возлежащим на ней Талеоном. И никакой роскошной красотки рядом; Райаль Котла был трогательно укрыт одеялком по самую шею, словно опасался посторонних взоров. В этот момент я понял одну жуткую вещь - я напрочь забыл, зачем сюда притащился. Воровать, убивать, насиловать? Нет, последнее явно не подходит. Так зачем?
Помахивая цепочкой, я рассеянно прошествовал к царскому ложу, пользуясь возможностью разглядеть в Талеоне какие-нибудь сознательно подавляемые черты характера. Ежу понятно, что каждый носит маску днем и ночью, утром и вечером, только если не спит. Говорят, некоторые и во сне ухитряются сохранять должностное выражение лица, но для этого нужно быть совсем чокнутым.
Талеон не сохранял никакого выражения, просто его лицо было совершенно безэмоциональным, как кусок высококачественного гранита. Внезапно этот кусок судорожно зевнул и, не закрывая рта, вновь захрапел.
Я оглянулся, неосознанно выискивая скрытые средства наблюдения - ведь в наше время даже в носу не поковыряешься где-нибудь на улице без того, чтобы твои действия зафиксировала бесстрастная камера. А офисы? Банки, учреждения? Чего уж говорить о таком параноидальном человеке, как Райаль Котла, владеющий огромным состоянием и причинивший множеству посторонних лиц столь же огромные убытки. Да просто злодей какой-то...
Подавляя неуместный смех, грозившийся вырваться на волю, я хотел было задержать дыхание, но вовремя вспомнил, что задерживать нечего - и аккуратно опустил подвеску прямо в приоткрытый рот Талеона.
Райаль Котла звучно щелкнул зубами и хрюкнул. Я в мгновение ока принял положение "упор лежа на животе". Талеон еще раз щелкнул зубами и заскрежетал ими же, перетирая цепочку. Потом зачавкал, еще немного погрыз ворованное добро - я уже пожалел, что не оставил красивую штуку себе - и, наконец, проснулся, шумно зафыркав.
- Фто за... хррмм...
Далее последовал звук шумного плевка, шорох мокрой цепочки и очень громкий выдох. Я моментально закатился под кровать, почувствовав целый всплеск перемешанных эмоций - недоумение, возмущение, злость и что-то еще. В тонких оттенках я был не силен.
На кровати завозились, а потом Райаль Котла совершил воистину свинский поступок. Без всяких прелюдий, рассуждений вслух и прочей мыслительной деятельности он просто заглянул под кровать. Мне показалось, что глаза у него светятся нехорошим таким оттенком.
- Говорят, вы на тараканов жаловались? - выдал я первое, что пришло в голову.
- Тараканов? - Талеон ухитрился наклонить голову к плечу. - Самый большой таракан сейчас сидит под моей кроватью! И мне хочется знать, что он тут делает среди ночи. Ах да, и зачем он принес мне мирд дурн?
- Дур я не приносил, - отказался я. - Это клевета.
- Может вылезешь оттуда? - Талеон медленно темнел лицом под воздействием естественной силы притяжения, и я с интересом наблюдал за этим процессом. - Меня не утешает мысль о том, что кто-то может ткнуть узур в мою задницу.
- Да мне и тут хорошо, - отказался я.
Райаль Котла совершенно неблагородно шмыгнул носом и потянулся загребущей рукой ко мне, однако я ускользнул еще дальше в подкроватные глубины и впрямь чувствуя себя тараканом, притаившимся за плинтусом.
- Ха, - сказал Талеон, свешиваясь еще сильнее и заныривая под кровать всем корпусом. - А ну стой.
- Упасть не боишься?
- Не боюсь, - ответил владелец кровати, стремительно хватая меня за плечо и тут же с грохотом падая на пол.
- На п-полосочках поск-кользнулся? - осведомился я, одновременно пытаясь справиться с последствиями контакта, проявившимися в виде самопроизвольного подергивания конечностей и челюсти. Если всякий раз нас будет бить током, то можно стать и эпилептиком. Как там насчет отдельной диссертации о приступах болезней у трупов?
Талеон смачно выругался, отдельно помянув Номи во всяких неприличных позах, и безапелляцияонным тоном приказал вылезти на свет. Секунду поразмыслив, я пришел к выводу, что могу и не вылезать, если захочу, но все же решил прислушаться к гневному мнению руководства.
Руководство, облаченное в странное подобие набедренной повязки, разъяренно вышагивало по ковру, топча его босыми ногами. Я обратил внимание на то, как хищно поблескивают ногти у него на ногах, и какие они длинные, едва не загнутые, словно у хищной птицы.
- Ты, зомби, вообще представляешь, что делаешь? Никто не смеет тревожить меня в моем доме и в моих покоях! Меня боятся, уважают и почитают, но не хамят мне и не ползают по ночам под моей кроватью! А?
- Да ладно, гном не особо уважал, - возразил я.
- Гном еще свое получит, - Талеон хрустнул кулаками. - Меня интересует, что здесь делаешь ты.
- Проверяю подкроватное пространство на предмет диверсантов! - отрапортовал я, вытянувшись во фрунт.
Хоть какое-то развлечение, хоть какая-то деятельность, позволяющая отвлечься от безумного состояния не-жизни, невозможности спать, невозможности всего. И от медленно разрушающейся памяти. Наверное, я все-таки в итоге умру как личность.
- Ладно, - Котла покивал. - Тогда кто надоумил тебя взять мирд дурн?
Прежде чем я успел второй раз отказаться от причастности к дурам, Талеон шагнул к постели и подцепил достопамятную подвеску, имеющую сейчас не вполне товарный пожеванный вид.
- Сам, - буркнул я, совершенно не представляя как буду объяснять за каким именно хреном сгрузил работодателю в открытую пасть тридцать сантиметров серебра и хитрую загогулину в придачу. - А что?
- И ты не знаешь, что это такое?
- Это амулет?
- Это мирд дурн, - Котла улыбнулся половиной рта. - Это Право на Признание. В каких-то сильных чувствах. Так что ты хочешь мне сказать?
Я уже открыл рот, чтобы подробно перечислить все свои претензии и таким образом признаться в ненависти ко всему нынешнему миру вообще и самому Талеону в частности, но вовремя остановился, ограничившись невыразительным бурчанием на тему "тайное вслух говорить нельзя".
- А как ты видишь в темноте? - неожиданно сменил тему Котла.
- В... гм, в какой темноте? - я оглянулся, ища взглядом светильники. Не нашел. - Здесь же зеленый свет.
- Здесь нет света. А сейчас будет.
Талеон хлопнул в ладоши со странным двойным звуком, и свет действительно вспыхнул. Я рефлекторно схватился за лицо, пряча глаза от невыносимой белизны - не больно, но жутко ошеломляет.
- Вот это свет. А теперь иди отсюда.
Все еще пребывая в состоянии легкого шока, я бездумно подчинился мощному посылу и едва ли не промаршировал к двери. Не задерживаясь в темном предбаннике, вывалился через парадные двери и тут же споткнулся обо что-то большое.
Восстановить равновесие удалось лишь с помощью серии воробьиных прыжков - мелких и суетливых.
- Неправильно ты реагируешь, - с неудовольствием заметил змеелюд, чей хвост и помешал моему передвижению. - У тебя мысли не воина, но землепашца.
- Савсэм больной, да? - я покрутил пальцем у виска. - Ты кого тут караулишь?
- Я караулю... караулю...
И без того большие глаза Урши раскрылись до совсем уже невероятных размеров, и в них застыло то бездумное выражение, которое появляется во время сложнейших математических вычислений в уме. Столь подробно разглядеть детали мне помогло местное освещение - уже не синего или зеленого, а красноватого цвета. Прямо-таки хэллгейт, адские врата во тьму, где засело чудовище с металлическими ногтями.
- Наверное... я караулю тебя? - с легкими интонациями слаборазвитого произнес Урша.
- Ты же охраняешь Талеона.
- И от тебя тоже, - в голосе змеелюда послышалось отчетливое облегчение.
- Но я вроде как охранник, - указал я на логическую дыру.
- Не разрушай мне мозг! - шепотом взвизгнул моха. - Какая разница?!
В этот момент я впервые подумал о том, что тесная мысленная связь с телохранителями разрушает психику не только хозяина. Целая когорта шизофреников в высшем обществе, и у каждого - своя личная безумная свора. Вот это уже гораздо больше похоже на правильный мир для мертвых, оборотней, выворотней и прочей братии с отклонениями.
- Пойду-ка прогуляюсь, - сообщил я в пространство, намекая, что желал бы остаться в одиночестве.
- Нет-нет, пошли обратно, к нашим.
Урша с неожиданной силой схватил меня за запястье, и нехорошие подозрения пришли погостить во второй раз. В темной-темной башне, где нет электричества и нормальных лестниц, а за ближайшей дверью прячется нелюдимый мультимиллиардер, к вам пристает человек-змея с лихорадочным блеском в глазах - это ли не повод забеспокоиться?
- Че надо, - прошипел я, по одному разгибая вражеские пальцы. - Вы со своим шпионажем меня достали. Не собираюсь я мышьяк подсыпать всем встречным и поперечным, отвали!
- Ты опять будешь думать, - вполголоса произнес змеелюд.
- Я потрясен. Я - и думать? Не может быть.
- Ты будешь думать о плохом, и нам всем будет плохо.
Я мимически изобразил недоумение, а Урша уже потащил меня куда-то во тьму, где не было лестниц, но имелись узкие запутанные проходы, пронизывающие башню как червяк - яблоко. Одновременно змеелюд путано и невнятно раскрывал Страшную Тайну - мои личные, не предусмотренные в инструкциях психозы добавили последнюю каплю в чашу всеобщей сдвинутости, и психическая стабильность тридцати девяти телохранителей, включая собак, лошадей и ракушку, исчезла как факт. Попутно я узнал, что именно случилось с загородным домом Талеона, когда сразу вся орава кинулась искать неведомых врагов, кидаясь на каждый куст и измельчая его в мелкорубленую приправу. Особо крупного вандализма не произошло, но Райаль Котла тоже проявил редкую вспыльчивость и постановил, что ноги его не будет в том месте до полного ремонта, после чего достал страшный артефакт, согнал всех в одну кучу и пристрелил. К счастью, артефакт был направлен на бескровное усыпление живой силы противника, и Талеон лично транспортировал каждого в городские угодья посредством использования строго законспирированных "невеличек", оставив лишь хорханцга и третью лошадь. Этому он тоже был не рад.
Я представил обезумевшего моллюска и захихикал, пугая самого себя получившимся звуком.
- ...и вообще, - Урша даже остановился, зачитывая почти прослушанную мною мораль. - Ты считаешь, что героизм - это непременно спасение целой империи? А благородство уместно только в масштабных размерах?
- Ну что-то в этом духе, - нахально высказался я.
- С такими замашками ты никогда не снискаешь всенародную славу, - словно по секрету сообщил собеседник.
- Да что вы говорите...
Урша поправил прическу, художественно разлохматив волосы, и откашлялся.
- Когда ты снимаешь с дерева орущего котенка, ты чувствуешь себя героем, так?
- Так, - буркнул я, подспудно чувствуя, что меня загоняют в ловушку.
- Тогда почему ты не хочешь помочь сразу тридцати мыслящим и еще девяти чувствующим? Чем же тебе не нравится такой подвиг?
- Чем не нравится? - я почувствовал, как апатия неудержимо накатывает на меня серой волной. - Да всем не нравится. Тем, что я не могу поднять тост в честь своего героизма, тем, что я не могу потребовать себе гарем в награду, тем, что я не могу даже дышать. Вот этим мне категорически не нравится роль спасителя целых трех десятков мыслящик и еще кучки чувствующих. Все очень просто.
- Э... - промычал Урша, и тут же полыхнул глазами. - Стоп. Почему ты не можешь потребовать гарем?
- Потому что я труп, - раздельно проговорил я.
Моха внезапно занервничал, аккуратно сложенный кольцами хвост моментально раскрутился и заизвивался по полу. Погремушка на кончике загрохотала стаккато. Урша взмахнул руками, удерживая равновесие, и невероятно изогнул торс, словно в нем вовсе не было костей. Я непроизвольно поморщился, живо вообразив, что было бы с моими костями.
- Вот значит как, - бормотнул моха. - Давай-ка шагай на нашу территорию, а я по короткой дороге.
Не успел я уточнить в каком направлении шагать, и почему мне нельзя воспользоваться короткой дорогой, как Урша одним движением хвоста переместился к стене и словно растаял в густых тенях.
- Вашу мамашу, - привычно констатировал я.
Опосля недолгих блужданий, заносивших меня в самые разные уголки башни, включая ярус прислуги, откуда пришлось ретироваться с судорожными извинениями, я все-таки оказался в начальной точке путешествия - на уровне телохранителей, где уже ничего не напоминало о сонном спокойствии. Даже наоборот - на территории общественного дивана происходил натуральный митинг. Роль Ленина на броневичке выполнял тот хранитель нанимательского тела, который предпочитал носить строгие костюмы. Даже сейчас, после мутного сна вповалку он выглядел так, будто только что сошел со страниц журнала мод для джентльменов.
- Он нас всех обломал! - трагически выдал Поль, дергая безупречный лацкан своего костюма.
Я совершенно некстати вспомнил, что на самом деле у него длиннющее имя, изобилующее массой неудобоваримых сочетаний согласных, и для краткости его стали именовать на французский - по моим понятиям - манер.
- Он забрал наши чувства! - все так же невнятно продолжил носитель костюма. - А взамен отдал своё!
В толпе кто-то ахнул, раздался стук упавшего тела.
- Простите, запнулся, - сдавленно извинились следом за этим звуком.
- Что это значит? - подал голос Юрик, сжимающий подмышкой жирную апатичную клюваху. - Разъясни по-человечески!
- И не только по-человечески, - яман, распутывающий гриву, бдительно поднял палец.
- Мы, как и он, ничего не чувствуем! - открыл страшную истину Поль.
Я наблюдал за ними, прислонившись к одной из колонн. Телохранители взволновались до одури. У каждого нашлась проблема в жизни: у кого-то пропал нюх, у кого-то слух, кому-то стали мерещиться галлюцинации, а в личной жизни у всех наступил поголовный застой. Спасибо, что не обвиняли меня в насильственно перемене ориентаций. Лейтмотивом звучал извечный вопрос русской интеллигенции "Что делать?" и, в конце концов, я не выдержал:
- Да-да, расскажите мне, что вы будете делать.
Лики, лица, мордашки, физии и хари повернулись в мою сторону.
- Может быть, у вас есть какое-то волшебное средство для оживления? - продолжил я, подкидывая на ладони грецкий орех, прихваченный на кухне, куда меня тоже заносило. - Может, вы придумаете что-то особенное, от чего я снова стану человеком? Самым настоящим?
Орех хрупнул в кулаке, и я стряхнул на пол раздавленые останки. Интересно, многие бы согласились на такой обмен: возможность раздавить любого противника в прямом смысле слова - на собственную жизнь? Это безумно смешно. Это целая тема для анекдотов. Так смешно, что я даже не могу улыбаться.
После его слов в толпе произошла некоторая рокировка, и вперед выступили Клиц, Читс, Мика, Татьяна и еще парочка женщин, чьи имена я благополучно забыл.
- Наш передовой жар-отряд, - с ухмылкой в голосе прокомментировали из-за женских спин.
- Мы тебя разбудим, - пообещала высокая черноволосая... как же ее звать...
- Не выйдет. - Я прислушался к себе. - Дохлый номер.
- Ты даже не пробовал, - Мика тряхнула косами.
- И не хочу.
Супротив всем давешним чаяниям я не загорелся восторгом от такой перспективы. Уж больно это смахивало на вываривание батареек в соляном растворе, чтобы выжать из них еще чуть-чуть энергии.
Рассредоточившиеся было по местности охранители, почуяв, что бесплатное шоу отменяется, начали стягиваться в плотное кольцо с центром в виде меня.
- Неужели действительно не хочешь? Настоящую...
- Сочную...
- Крепкую...
- Не надо мне вашу бабу, - отбивался я.
- Тогда может старушку? Девочку? Жрицу?
- Мужика? - радикально поддержал Вундеркиндер.
- Козу? - внес свою вклад яман.
Озабоченные телохранители дружно закашлялись, кто-то отчетливо сказал "Фу!"
- Простите, - яман страшно смутился и судорожно задергал расческой, пока не вырвал из своей гривы клок волос, на который уставился с крайним недоумением.
- Я никого не хочу! - не выдержав, сорвался я на крик.
- Такого не может быть.
Оттеснившие женщин близнецы синхронно затрясли головами, словно им внезапно открыли страшную тайну о происхождении человека от таракана. Тоже мне Дон Жуаны. Смотреть не на что, кожа да кости, а все туда же рвутся, в половые генералы. Ничего, вот теперь все пообломаются. Вместе и страдать веселее!
- Мне ничего не нужно, - буквально по слогам произнес я. - Абсолютно. Скажите спасибо Талеону за столь ценное нововведение. Всем привет.
Воцарилась гнетущая тишина. Я почувствовал себя новогодней елочкой в кругу остервеневших от голода зайцев. Вот они и думают - то ли хоровод поводить, то ли сгрызть без соли и специй.
- Ну и пожалуйста, - первой высказалась так и не вспомненная мной черноволосая. - Мы к тебе со всей разворотки, а ты хохолком в кусты...
Перебивая ее, сразу несколько голосов зачирикало, заухало на всякой иностранщине. Результатом скоротечного референдума стало внезапное и быстрое расхождение народа, пока в пределах видимости не осталось человек десять.
- Лучше бы на дипломатическом уровне решали, - проворчал я, не чувствуя себя победителем.
- Ага, - Урша обернулся. - Хочешь поговорить об этом?
- Только без рук, заранее предупреждаю.
- Отлично, - моха улыбнулся. - Эй, кто с нами пойдет крышевать?
На вопрос откликнулось несколько голосов. Всего набралось семь разнопородных тварей, включая меня. Моха начал было раздавать указания, в каком порядке мы двинемся к заветной крыше, однако встретил дружный протест. Коллектив хотел прямых путей через трещины, и Урше пришлось тащиться вместе со всеми сквозь завесы и пологи, туда, где кусочек пространства был никем не оборудован под временное место жительства. С высоченного потолка - метра четыре, не меньше - скалилась трещина.
- Ненавижу с переворотом прыгать, - пробурчал человек-змий.
- Не все же тебе командовать, - белозубо оскалился еще один любитель татуировок в нашей немаленькой компании. Правда, украшал он себя не затейливыми узорами, а демоническими харями, превратившись в эдакое ходячее пособие по демонологии. Самодовольные рожи скалились вовсю, а под особенным углом зрения вроде даже подмигивали.
Урша проводил его прицельным взглядом прищуренных глаз, словно собирался выстрелить в исчезнувшие под потолком руки.
- Прыгай следом, - поторопила меня Читс. - Не заблудишься, Маячок тебя поймает.
Упомянутый Маячок действительно поймал, когда бешеный порыв теплого воздуха буквально впрессовал меня в потолочную "невеличку", а та выплюнула пассажира на крышу, причем из самого шпиля. То есть сначала я как бы полетел вверх и кверху ногами вдобавок, но тут же засвистел вниз, где самонадеянно растопырил руки светловолосый. Наверное, он на такое не рассчитывал, но из него получился чудесный матрас, а инерция моего прыжкопадения вихрем снесла нас обоих с крыши, не успел я даже сказать "Охтыё..."
В последний момент я слепо выбросил руку назад, уже чувствуя, как ноги и вся остальная телесность проваливаются в пустоту, и с хрустом и скрежетом вцепился в гладкую черепицу, покрывавшую крышу как чешуя - рыбину. Маячка изловил случайно, автоматически хватаясь за то, что под руку попадется.
- Отпусти! Я пожертвую собой ради тебя! - донеслись из-за карниза слова, перемежаемые то ли сдавленными рыданиями, то ли икотой.
- А с меня потом спросят? - желчно осведомился я, пытаясь найти выход из патовой ситуации.
- Нет! Я знаю, крыша долго не выдержит, так что отпускай!
Последнее слово было выкрикнуто с таким надрывом, что я почувствовал себя героем безвкусного кино.
- Ну тогда я сам, - обреченно произнесли снизу, и Маячок внезапно хлестко ударил меня по пальцам, от чего они тут же разжались. Не до конца, лишь на половину, но этого хватило, чтобы голое плечо выскользнуло.
Из-под ног донесся страшный крик, а потом...
Искренний, неподдельно веселый хохот.
На крышу я буквально взлетел, подстегиваемый этим звуком, и одновременно вспомнил, что вокруг башни-таверны имелось, гм, защитное поле. Уж наверное каждый состоятельный житель этого города позаботился обзавестись подобной страховкой на случай внезапной попытки суицида.
- Вот значит как? - заорал я на всю округу. - Значит, пожертвуешь собой? Ась?!
- Это было весело до колик в желудке!
Маячок продолжал хохотать, кувыркаясь в воздухе.
Не находя себе места от возмущения, я с грохотом плюхнулся на крышу, стянул ботинок и швырнул в весельчака. Тот увернулся, и казенный ботинок вышел на околомаячковую орбиту под аккомпанемент заковыристых выражений с моей стороны.
- Давно я так не веселился! - теперь Маячок хлопал себя по ляжкам, зависнув под странным углом вниз головой.
- И не повеселишься больше!
Преодолев ощущение пребывания в кошмарном сне, я оттолкнулся от крыши и прыгнул. И в точности как во сне же, воздух лег под живот плотной подушкой, качнул на невидимой волне и медленно закружил вокруг оси.
- Опа, - сказал Маячок, судорожными рыками приводя себя в вертикальное положение и начиная отгребать по воздуху куда подальше.
Немедля применив на практике все навыки, которые год за годом отрабатывались в снах, я довольно быстро и уверенно погреб следом, уже мысленно разыгрывая в деталях сцену убиения. На самом подлете резко махнул руками назад, ноги выбросил, соответственно, вперед и на последней секунде тайма поймал Маячка в борцовский захват ногами.
- Ноги сломаю напополам и тебе же в задницу засуну, - шипел я, верша удушающий захват левой и ловя правой ускользающий ботинок.
- Мххрр.. шшуу... шуткхх...
- Пока мы ждали окончания твоих дурацких шуточек, пропустили все самое пикантное! - донесся женский вопль с крыши. - А я говорила, надо было сразу идти!
Обернувшись на крик души я обнаружил на краю целую скульптурную группу.
Это была восхитительная картина, достойная запечатления на обложке навороченного геймерского диска: стриженая под амазонку дева, восседающая на мощном хвосте человека-змея. По левую руку - зломразный оборотень с торчком стоящими ушами, по правую - пришелец из киберпансковского будущего, а на заднем плане возвышается могучий бородач а ля доблестный викинг. Дизайнеры бы с руками оторвали.
Я плюнул в их сторону и не попал.
Вдобавок силой плевка нас развернуло почему-то вниз головами и мне совсем на крохотное мгновение стало не по себе при виде воздушного пространства, отделяющего меня от надежной земли. Затем волнительный вид был полностью перекрыт тряпкой, свесившейся на голову. Я всегда подозревал, что ношение псевдодоисторическх одежд типа килтов и набедренных повязок до самого пола не дает владельцам ничего, кроме неудобств и периодических конфузов. Теперь моя теория получила подтверждение.
- Даххх... ххот... хуу...
Маячок перешел на совершенно неразборчивые звуки, и я все-таки нашел в себе остатки человеколюбия, почти отпустив его.
- Во веселуха, - отдышавшись, несколько гнусаво сообщил обладатель тряпок, - будет кто мимо пролетать - на всю жизнь запомнит!
Констатировав, что меня действительно окружают болезные духом, я оттолкнулся от Маячка и подрейфовал в сторону башни. Воздух ощутимо струился вокруг, и я почти вообразил себя птицей, замечтавшись, а потом и едва увернувшись от лобового столкновения с кромкой крыши.
- Кхрасиво плаваешшь.
Чон свесил морду лица за край, и гавкнул что-то явно оскорбительное в сторону отставшего Маячка. Я обернулся и с некоторым раскаянием обратил внимание на красные капли, отмечающие путь татуированного. Наверное, не нужно было изображать ноги-ножницы...
Возлелеивая голос совести я дождался его прибытия и вежливо протянул руку помощи. Маячок поморщился, забираясь на крышу, и тут же разлегся на ней, всем видом показывая безмятежность.
- Давай начнем с самого главного. - Урша с ходу взял ямана за рога, - чего ты хотел бы?
- Я хочу? - рассеяно повторил я, окидывая взглядом расстилающийся перед нами город. Он напоминал роскошный цветник, из которого наглыми поганками вырастают многочисленные светящиеся башни.
- Именно.
- Он давно не спит, - произнесла Читс у меня за спиной. - Эй, Зох, ты хочешь спать?
- Я хочу хотеть спать.
Отвернувшись от городских пейзажей, я вернулся к собственным проблемам.
- Тогда я знаю, - важно вступил Вундеркиндер, - тебе нужен полный расслабон по транс-медитации. Огромная ванна, пена всякая, цветки лотоса и много свечей.
- В руки? - невесело пошутил я.
- Ректальных? - одновременно спросила Читс.
Последовали хмыканья - от веселых до возмущенных. Читс была слегка подвинутой на вопросе интимных отношений. Ходили слухи, что у нее в тумбочке целая гора листков, исписанных выдуманными половыми похождениями окружающих, и процентов девяносто из этих описаний укладывались в определение "чрезвычайная извращенность". Однако проверить не представлялось возможным, поскольку Читс берегла свой склад как зеницу ока. А вот материалов у нее было предостаточно - ибо она и никто другой исполняла роль местного фельдшера, периодически подвергая всех желающих и нежелающих различным профилактическим процедурам. Например, меня она первым делом с ногами запихнула в огромный цветок. Как раз после того, как я познакомился с дубовым лбом ямана - представителя полуискусственной популяция рогатых людей. Разумеется, помимо рогов у них были и другие особенности, но внешне выделялись только рога. Мне тогда еще крупно повезло, что полноценного удара не получилось.
- Ну, собственно, что мы имеем? - бубнила Читс, водя пальцем по мясистому листу. - С кожными слоями все ясно, произошло уплотнение шкуры, проще говоря. А что с костями?
- Да, что? - интересовался я, втихую пытаясь отодрать у цветка хотя бы кусочек лепестка.
- А ну не тронь! - прикрикнула женщина. - Ты в курсе, что у тебя в желудке птичий склет?
Я нервно хохотнул, одновременно впиваясь в цветок на манер клеща, поскольку сомкнувшийся в бутон цветик-семицветик плавно оторвался от пола, словно собирался съесть меня в тихой и изолированной обстановке.
- Шучу, - осклабилась амазонка. - А еще скажи-ка мне, сколько ты весишь?
- Э... ну порядка девяноста.
- Врешь! Либо это тоже проделки водички. Сейчас в тебе сто сорок восемь килограмм живого весу.
"Скелет с гидроусилителем?" - всплыла непрошенная мысль.
Всеобщая целительница долго еще колдовала над цветочками-лепесточками.
- Родовая память, - пояснила она в ответ на мои расспросы. - Накапливается за всю жизнь растения, а это где-то сто пятьдесят - двести лет.
Вспоминая этот кусочек своего существования, я отвлекся от происходящего обсуждения, и вернулся в реальность с некоторым трудом. В основном, благодаря тому, что меня потрясли за плечо.
- Ну? - нетерпеливо поинтересовался Вундеркиндер.
- Что?
- Какая ванная тебе нужна? В каком стиле?
- Не знаю... - я задумчиво погрыз безвкусную прядь волос. - А, нет, вспомнил! Это называется - биологическая атака на урбанистику. То есть затопленный унитаз, которым двадцать лет никто не пользовался, а теперь в нем растут кувшинки, - вдохновенно пояснял я, рисуя в воздухе светлый облик финского унитаза.
- А почему ты говоришь именно о ванне? - поинтересовалась Читс у Вундеркиндера.
- А что мне за это будет? - в тон ей ответил нахальный подросток.
- Возвращение утраченного, - мстительно напомнил я.
Обломавшийся искуситель кисло улыбнулся и полез за пазуху, откуда был извлечен помятый конверт с болтающейся на ниточках печатью.
Я покосился на него и в очередной раз отвел взгляд с неким внутренним содроганием. Без этого невозможно было смотреть на человека, который может улечься на пол словно собака, жутковатым образом согнув руки-ноги в немыслимом для нормальных суставов положении. Да еще эта частичная шерстистость, вытянутая харя, подвижные уши, хвост... Странный гибрид, хотелось бы мне знать, какой выбрык эволюции создал такое существо, и не просто в единичном экземпляре, а как самостоятельную расу.
- Мы защищаем его, но ведь одно маленькое украденное письмо ничего не изменит, верно?
Присутствующие согласно закивали.
- Значит, гадите помаленьку? - осведомился я.
- Не гадим, но преследуем корыстные цели, - строгим голосом дал знать о себе еще один любитель полазить по крышам.
Я украдкой заглянул в список, который тайком достал из кармана, чтобы знать с кем имею дело. Из списка следовало, что сейчас со мной разговаривает Сиян, чона звать Вертиго, а Маячок - это Михаил Ройна Яци.