Все это время с мужем я держала вооруженный нейтралитет. Как я не маскировалась от самой себя, обида все - равно никуда не девалась. Плюс был только один - я заметно похудела. В остальном, конечно, было хуже: кожа обвисла и потемнела, - кажется, теперь я знаю, что это такое "землистый цвет лица", глаза ввалились и стали казаться темнее, а головные боли стали моими вечными спутниками. Не зря бабуля мне всегда говорила, что конфликт нельзя держать в себе, особенно, если ты - женщина. Потому как, именно женщины склонны создавать в своих головах из маленького бедствия настоящее торнадо. Есть у тебя претензия, - выскажи ее человеку, может, тогда тебе и станет легче.
Да уж, можно подумать, они признаются... А будто, если и признаются, мне от этого, действительно, станет легче... Два самых близких человека - и предатели? Это нечто. Тем более, что здесь я предпочла идти свои путем.
Артем все так же звонил, мы так же иногда виделись, а Максиму я так же ничего не говорила. Я предпочла довольствоваться тем, что отплатила ему той же монетой. Ты - мне, я - тебе: раз ты позволяешь себе переступить через мою верность, я сделаю тоже самое с тобой. Только хуже.
Машка по - прежнему появлялась редко. Мне большего и не надо было, но почему, например, раньше я это оправдывала тем, что она не хочет быть третьей лишней? Так всегда бывает, - если одна из подруг выходит замуж, вторая поневоле занимает все меньше места в жизни первой. Так и мне, наивной, казалось - Машка просто не хочет нам мешать: у меня семья, а она одна, и отношения к нам не имеет никакого. Ну, кроме, конечно, как в качестве моей подруги. Н-да...уж.
Вместе с домом для Острокостовой, у меня было все закончено и в детском доме. Я много работала там сама, много чего сделали наемные работники из самого Ветольска, но основную работу там провели мои люди. Мои мастера и дизайнеры, - без них эта идея просто провалилась бы. Когда мы начали работать, я поняла, что только через них, первоклассных специалистов, так легко могут воплощаться все мои идеи. Когда я поручала что - то наемной бригаде, то неизменно получала не тот результат, на который рассчитывала. Здесь же мне стоило только сказать, что сделать нужно "как - то так", и они делали даже лучше, чем я предполагала.
Слава нынешнему веку с его современными технологиями, - благодаря интернету разрешился вопрос и с утварью для избушки. Можно сказать, на краю земли, в российской глубинке я нашла мастеров, сайт которых назывался "Славяне". Занимались они и рукоделием, и гончарным делом, и резьбой по дереву, и росписью по нему же, в общем, всем тем, что мне так было нужно. Первый заказ был оформлен пока что только на одну комнату, но теперь, когда я все это видела, нюхала и трогала руками, однозначно, и для других объектов материал буду заказывать там же. Дубовые сундуки и скамейки, деревянные ковши и кадушки, расписные миски и ложки, кушаки и занавески, скатерти и домотканые половицы - все это было так искусно выполнено, что у присутствующих в комнате не оставалось никаких сомнений, что это завещано ему самими предками, настолько все было родным и милым сердцу.
Две льняные скатерти я оставила для себя. Одну приберегла дома, а вторую передала через Артема для Раисы Владимировны. Цвета они были белого, а вышивка по краю - красной. Присмотревшись к орнаменту можно было увидеть настоящие символы, которыми наши прародительницы оберегали свой дом. Простые такие знаки, но, когда я проводила по ним руками, они будто отдавали им свое тепло...
Но самое главное, что я сделала за это время, - это подружилась с девочками, - Полиной и Верой. Познакомилась с ними более близко, окончательно поняла, что - это мои родные люди, и в последний приезд договорилась с ними, что я их заберу. Вере уже было одиннадцать лет, и это означало, что для удочерения мне требовалось ее письменное согласие. От Полины согласия не требовалось, но мне очень хотелось, чтобы девочки согласились со мной поехать не просто по необходимости, мне было нужно, чтобы они меня полюбили. Пусть не сразу, пусть со временем, но я хотела, чтобы они называли меня своей мамой, а для этого я должна была им хотя бы нравиться.
Спросив разрешения у Ирины Георгиевны и заручившись таким образом поддержкой с ее стороны, я много времени проводила с девочками. Играла, разговаривала, перед самым отъездом купила красивую куклу Полине и детский ноутбук для Веры.
- Верочка, Полюшка, - взяла я их тогда за ручки. Они стояли передо мной, а я сидела на корточках, - Я очень вас полюбила. Вы такие умненькие, хорошенькие, красивенькие... Я так хочу, чтобы вы были рядом со мной. Можно, я буду вашей мамой?
- Но у нас уже есть мама, - неуверенно протянула Вера. За это время холодок, с которым она поначалу меня воспринимала, заметно растаял. Но то, что она сейчас услышала, было неожиданно.
- Я знаю, моя хорошая. Она вас очень любила. Вы - самые ее драгоценные крошечки... Но она больше никогда не сможет вернуться... А я здесь, я рядом и я очень хочу, чтобы вы стали моими доченьками.
- Это мама тебя попросила? - спросила Полина, а я только и смогла, что, молча прикрыть глаза. Сказать что - то было выше моих сил.
- Ладно, - за обеих ответила Вера, - мы согласны. Да же, Поль? А когда ты нас заберешь?
От облегчения я заплакала. Прижавшись к ним обеим лицом, я плакала и благодарила Бога за то, что они согласились. Теперь у меня тоже будут детки. Милые, хорошие, только мои девчоночки.
- Заберу, как только приготовлю документы, - сказала я Вере и посмотрела на Полину. Молча глядя на меня, она ладошкой вытирала мои слезы. - Как только тети и дядя разрешат мне это сделать.
- А что, могут не разрешить? - Вера смотрела на меня настороженно. Господи, сколько же еще времени им придется провести в детском доме? А ведь девчонки до сих пор еще плачут по ночам. Причем, Полина - во сне, а Вера, когда засыпает.
- Что ты, милая! Конечно, разрешат! Еще как разрешат, куда они денутся? Я все - все сделаю, чтобы вы были счастливы. Верите мне? И никогда больше не плачьте, слышите? Теперь у вас есть я, и я вас никогда не брошу.
Полина важно кивнула и поинтересовалась:
- А тебя Бог на небо не заберет? Ну, как мамочку?
- Нет, моя хорошая. Бог как раз решил, что теперь я должна быть вашей мамочкой. Он специально послал меня вместо нее, чтобы вам больше не было грустно.
Сейчас мне надо уехать. Я поеду домой, готовить для вас комнату, покупать игрушки, кроватки, а потом приеду и вы поедете вместе со мной, ладно?
- Ладно. Мы подождем, - обняла Вера сестренку, - ага, Поль? Ты только обязательно приезжай... - И теперь уже мы заплакали все вместе. Мы с Верой, потому что хорошо понимали, как грустно может быть в разлуке, а Полина, просто глядя на нас.
Я уехала и с тех пор постоянно думала о них, моих маленьких дочках. Как я могла жить без них раньше? Представляя их худенькие фигурки в стенах детского дома, я еле сдерживалась от слез, - невыносимо хотелось, чтобы они были рядом со мной.
Через призму этих переживаний я совершенно по - новому взглянула на измену своего мужа. Насколько, действительно, это было ничтожно по сравнению с тем, что мои детки сейчас в детском доме...
Однако с Максимом на эту тему я так и не поговорила. Он, видя что со мной происходит, всячески старался избегать этого разговора.
Но зато я поговорила с Артемом.
- Малыш, мама в культурном шоке, - она говорит, что скатерть, что ты ей подарила, выше всяческих похвал. Между прочим, она сказала, что на женщине, способной ценить подобные вещи, жениться я просто обязан.
Мы сидели в кафе, которое за последнее время стало нашим любимым местом встреч. Маленькое, уютное, оно находилось на самом краю города, и встретить там кого - то из знакомых практически равнялась нулю.
- Да? - вертя в руках ложечку, которым ела мороженное, уточнила я, - и что же? Женишься?
- Давно б женился, если бы ты разрешила мне сделать тебе предложение. Когда уже ты подашь на развод со своим... этим?
- Я подумаю, если ты мне ответишь, как ты относишься к чужим детям.
- У тебя что, дети есть? Первый раз слышу, - нахмурился Артем.
- У меня будет две девочки. Они сейчас в детском доме... Да не смотри ты так, это не я от них отказалась. У них мать погибла, а я хочу просто их удочерить. И у меня будет две дочки. Уже готовые... А сама я детей иметь никогда не смогу...
Артем взял меня за руку. Я молчала, что уж тут еще скажешь? Итак всю душу обнажила.
- Настя, какая же ты глупышка! Неужели ты думаешь, что я не смогу полюбить твоих девочек? Да если ты так решила, значит, они, действительно, могут считаться твоими по праву. А я приму все, что есть в твоей жизни. Ты - это самое дорогое, что у меня есть.
- А то, что я детей не могу иметь, это ты не услышал?
- Не услышал! Потому что у тебя итак две девчонки на подходе, что значит "не могу"? Смогла же вот как - то.
- Но ведь это другое... - я смотрела на него и думала, неужели, для него это, действительно, не важно? А он, притянув меня к себе, проворчал:
- Это может быть важно только для дебилов! Я тебе давно говорю, бросай ты своего Максима...
Назвать своего мужа дебилом я все - таки не могла, да и не хотела, а потому, заочно решила, что рано или поздно он сам все поймет. В том, что у него на этот счет свое мнение, я в очередной раз убедилась сегодня вечером.
- Настя, - ворвался он в комнату, которая раньше считалась у нас гостевой, а сейчас планировалась мной в качестве детской, - какого черта здесь происходит? Ты нафига отсюда мебель выносишь? - преградил он рабочим дорогу.
- Макс, отойди. Дай людям пройти, диван, между прочим, не игрушечный, - им же тяжело, наверное!
- Еще раз говорю: объясни, что происходит? Почему я опять ничего не знаю?
- Пойдем, - сделала я приглашающий жест в сторону кухни. - Я тебе еще раз все объясню... Садись. Чай, кофе?
- Настя, говори уже, не надо мне никакого кофе... Чай давай.
Я налила Максиму чай, насыпала в него три ложки сахара и поставила перед ним. Себе налила молока и достала из холодильника заварные пирожные, - это любимое блюдо Макса.
- Я тебе, кажется, уже говорила, и ты, кстати, прекрасно меня тогда понял, - начала я, - но, раз уж тебе так хочется... Скажу еще раз: мы усыновляем детей.
- Это я тебе, вообще - то, говорил! - грозно уставился он на меня. - Я - против! И в моем доме не будет никаких детей. Чужих! Не родных! Детдомовских!
- Они мне не чужие. И они не детдомовские. Это мои дочки, - я пожала плечами и потянула молоко через соломинку. Максим покрутил пальцем у виска.
- Ты соображаешь? Слышишь, вообще, что говоришь?
- Я не просто слышу, я всем сердцем чувствую: я без них жить не буду!
- Так! - протянул он. - То есть, это надо понимать так, что ты скорее будешь жить без меня?
- Да... Это надо понимать именно так.
Я выпрямилась на стуле, глядя прямо в его глаза. Настала как раз та самая минута, про которую говорят - решающая. Либо сейчас, либо никогда... Максим неверяще вглядывался в мое лицо, надеясь, по всей видимости, на то, что я пошутила. Он шумно дышал, а в моем мозгу синим пламенем горело: "Черта-с-два!"
Это решение для меня было окончательным, я четко знала, что сделаю это, но сейчас, глядя на него, мне стало страшно. И тогда, дабы не поддаваться панике, я просто вспомнила, как он целовал мою подругу... Я сама почувствовала, что выражение моего лица изменилось. А уж то, как он от меня отшатнулся, вообще, говорило за себя.
- Ты ненавидишь меня? - спросил он.
- Нет. Даже люблю. Но, если ты меня не поддержишь...
- Что? Бросишь меня? Разведешься? Неужели они для тебя важнее, чем я?
- Максим, прекрати. Это разные вещи.
- Я не понимаю тебя, - он встал и посмотрел на меня сверху вниз. - Поговорим, когда одумаешься. Я буду у родителей.
- Опять? Может, не стоит их сюда вмешивать?
- Это. Мои. Родители. И мне больше некуда идти, если моя жена сходит с ума.
Хлопнув дверью, он ушел. И хотя рассчитывала я на другое, все - равно попыталась не расстраиваться. Проконтролировала, чтобы рабочие вынесли из комнаты всю мебель, позвонила своим, чтобы договориться о том, что завтра они приедут менять обои, помыла в квартире пол. И только после этого открыла бутылочку коньяка.
Что за внеочередная несправедливость накрыла меня по вине мужа? Неужели он не понимает, что каждой женщине необходимы дети? Неужели это так сложно, - воспитать двоих детей?
Чужие! Да он даже не познакомился с ними, чтобы так говорить! Разве могут быть чужими для кого - то эти милые крошки?
Наверное, он бы так не говорил, если бы ему вдруг родила Машка. Нет, конечно, тогда бы это были его дети, но, ведь, Машка - то как раз и есть чужая? Значит, и дети ее не могут быть родными?
- Козел! Козел! - бездумно твердила я уже ближе к ночи. Полбутылки конька было выпито, пол пачки сигарет - выкурено и настроение мое было, можно сказать, выровненным.
Оставив на кухне недопитый коньяк и пепельницу, полную окурков, я решила пойти спать. Проходя мимо зеркала в прихожей, я была неприятно удивлена своим отражением. Контур лица - нечеткий, фигура - расплывчатая... Но это же не я такая пьяная?
Между прочим, я знаю, кто во всем виноват! От мужиков, вообще, одни беды. Взяв в руки помаду, я крупными буквами во все зеркало написала: "Козел".
И, хотя спать я уходила радостная, утро показало, что сделала я это зря.