Скитаться по квартире я начинаю с одиннадцати. Укладываясь спать рядом с горой рельефных мышц своего мужа, я дожидаюсь ровно того момента, когда они начинают дрожать и подрагивать от молодецки-залихватского храпа их обладателя, и перехожу в другую комнату. Уютно примостившись на диванчике, я некоторое время пытаюсь не слушать, как дедок за стенкой на максимальных децибелах телевизора пытается вместе с лейтенантом Коломбо понять, кто совершил преступление.
Нисколько не раздражаясь, перехожу на кухню и, скрючившись на раскладушке пытаюсь не прислушиваться к холодильнику, мерно урчащему в своем углу. Через десять минут решаю, что до утра он всяко не размерзнется, и выдергиваю его из розетки. Понимая, что сейчас молчаливый аквариум начнет гудеть всеми фибрами своих помп и фильтров, отрубаю и его.
Сплю. Засыпаю. Пытаюсь. Потому что, сцука, даже рыбы начинают в этот момент переговариваться, шептаться своими пустыми ртами и вступать в сговор с лифтом за стеной, мол, какого черта она спать укладывается? Три часа ночи! Детское время... Лифт припадочно дергается и начинает свое важное шествие вниз. Я слушаю, как он открывает и закрывает свои двери, напряженно жду, что сейчас его вызовут аж на самый последний этаж, и он поедет: сначала с первого на последний, а потом с последнего в обратном порядке...
А потом я считаю овец, зашториваю шторы, ибо светло, смотрю на луну, потому что она как - то подозрительно близко сегодня подошла к земле, ищу оптимальное положение тела, потому что раскладушка не располагает к особенному релаксу, и все - таки, кажется, засыпаю.
Чтобы потом как подорванной вскочить по будильнику, и бодро идти покорять мир. Нести в массы себя. Невыспавшуюся, злую женщину - панду, которая с легкой одурью не спит ночью, дабы потом этим самым украдкой заниматься в течении дня.