На стойке регистрации завис компьютер. Конечно, на мне.
- Извините, - сказала девушка за стойкой. - Придётся подождать.
Девушка была хорошая и усталая.
- Что вы, - улыбнулся я. - При чём тут вы? Это техника. Нет проблем.
- Спасибо, - ответила она одним взглядом. - Обещаю: у вас будет лучшее место. Как только эта штуковина заработает.
А-330-200. Одиннадцатый ряд. При дальних перелётах - благословенный. Впереди нет кресел - только шторка бизнес-класса. Можно вытянуть ноги, и никто не откинется на тебя, чтобы поспать. Экран и столик - складные, в подлокотниках.
До Гаваны - тринадцать часов.
В Гаване - плюс тридцать по Цельсию.
Люди в салоне уже в шортах. Я, в куртке, словно бы не отсюда. Парень у иллюминатора - тоже не отсюда, хотя и в шортах: место у окна - моё. Универсальное "пардон" с демонстрацией посадочного талона. Попутчик ретируется в соседнее кресло.
Мне везёт на попутчиков.
То известный политик с брутальным имиджем всю дорогу читает сентиментальный роман.
То команда КВН - впятеро известнее политика - умилительно притворяется не собой. Чтобы не приставали. Поклонники хихикают, но не лезут - из уважения.
То немецкая девочка Урсула, с целым классом таких же девочек и мальчиков, познаёт мир. Каждый год, в каникулы, по принципу "куда географ в глобус ткнул".
Кто сегодня?
Улыбка - белее рекламы зубной пасты. Телефон у уха. "Маньяна, маньяна" - планы на завтра. Жёлтые кроссовки, синие шорты, зелёная футболка. Кубинский паспорт в кармашке сумки. Пижонская шапочка волос на бритой макушке и носки расцветки "весна в джунглях". Карие глаза, тёмная кожа. Черты лица скорее европейские, как у сильно загорелого португальца, хотя кто разберёт. Карибская смесь. Итальянское имя.
- Джузеппе. Рад знакомству.
У Джузеппе хороший английский.
- Первый раз на Кубу? Куба - гуд! Русия - гуд!
По-русски - чуть хуже:
- Куба - Русия - клёво!
Нет возражений.
- В России девушки самые красивые.
Киваю. Ещё бы!
- На Кубе тоже красивые. Но задастые.
Руки разведены для наглядности, как у заправского рыболова. Ему виднее.
На экране телефона - смуглянка в кружевах, маленькая, очаровательная. Дочь. Папина гордость. Два месяца. Здесь, в Москве.
Жизнь на два мира. В сезон - Варадеро, отельная труппа. Запись в пропуске: танцор. Денег хватает, чтобы семья в Москве не нуждалась. И ещё - на билеты. В сентябре на Кубу прилетает жена. Не жалеет ли она, что когда-то, пять лет назад, взяла путёвку на Варадеро? Думаю, нет.
- А в декабре мы летим в Москву и ходим по театрам.
- И не холодно?
- Минус 25 - нормально!
Вспомнился знакомый костариканец:
"Однажды я ездил в Чикаго. Там было плюс пять. Чуть не умер!".
Кубинцы - из другого теста. При всей схожести климата.
- Коста-Рика? Был. И ещё в Чили. И в Перу. У нас там отели.
В голосе гордость.
- Есть и другие отели неплохие, но наши - лучшие.
Разве "Нимфа", туды ее в качель, кисть дает?
Отельная сеть, и верно, хорошая. Хвалю их анимацию. Были на Крите, детям понравилось. До сих пор помню фирменную песенку.
- Эту?
- Эту!
Лайнер идёт на взлёт. На одиннадцатом ряду два оболтуса, русский и кубинец, хором горланят детскую песенку.
Земля убегает вниз.
- Мой любимый момент! - это Джузеппе - с телефоном, к иллюминатору. Снимать видео.
- Нельзя же.
- Всегда снимаю. Ни разу не упали.
Пробиваем облака, и в салон врывается солнце.
Обед. Фирменное изобилие международных рейсов.
- Мясо, рыба, курица с макаронами?
Лет двадцать назад, в Лейдене, на кухоньке университетского общежития, сосед Джиандоменико, italiano vero, учил меня готовить курицу с макаронами. С добавлением italiano vero пачка макарон за два гульдена, куриная грудка и яйцо из супермаркета преображаются в чудо по имени "карбонара". А потом, после трапезы, когда не входит больше ни кусочка даже в нищего русского аспиранта, решительно, одним движением, чудо вываливается в мусорку. Потому что italiano vero и разогретые макароны - явления из разных Вселенных.
Лет десять назад, по пути с края света, из четырёх перелётов три - хвалёной "Люфтганзой". Carbonara? Ja, danke. Мутная бурда с рудиментарными кусочками фарша. Carbonara? Nur Carbonara. Carbonara? Wieder Carbonara. Сплошная "карбонара". Ничего, кроме "карбонара". Гречка? Салатик?! "Уральские авиалинии"! Господи, дома!
Беру курицу. Вкусно. Наша. Не "Люфтганза".
"Кубинцы подавлены тоталитарной системой. Каждый их день - повседневная борьба (la lucha)" - вещает путеводитель. Переводной, разумеется: наших в киоске не было. Подавленный борьбой кубинец сидит на полу, ноги задраны на кресло, и хохочет. Стюардессы улыбаются. Беседуем об особенностях хореографии в постановках Большого Театра и учим пословицы: Джузеппе наши, я кубинские. "Ла люча" - только со сном. И тому надо бы сдаться: "поели - можно и поспать, поспали - можно и поесть" выучено. Почти без акцента. Обратный процесс - хуже: испанское "когда желудок полон, сердце радуется" мне никак не даётся.
На экранах - белый самолётик над голубой планетой. Жирная линия курса. Занятно: из Москвы на Кубу - через Север. То ли ветры здесь попутные, то ли шарик компактный. За бортом - минус 61. До Рейкьявика - 332 мили. До Гренландии - 10 866 метров. Вниз.
Под нами Готхоб. Он же Нуук. Гренландская столица. В иллюминаторе льды. Талые, потрескавшиеся. На участках открытой воды - пара айсбергов. Замёрзшие горы торчат из белого океана, как распластанные белые медведи. Пейзаж инопланетный. Где-то там эскимосы гоняют на снегоходах, и медведи ловят тюленей. А я над их головами снимаю свитер - жарко, и меняю кроссовки на синие одноразовые аэрофлотовские тапочки. Удобно. Ноги не устают от обуви.
За окном, на авиадвигателе, крупные буквы - Rolls-Royce. Катался на Роллс-Ройсе. В тапочках. Над Гренландией. Все показания к принудительной госпитализации!
Раздают декларации. Некоторые графы просты. Имя. Гражданство. По другим - всеобщий консилиум: что писать. Вроде все фразы понятны, но смысл ускользает. Сдавали ли вы несопровождаемый багаж? Везёте ли обувь и фототехнику? Стюардессы расходятся в показаниях. Кроссовки вписывать? Решаем всё отрицать. При любом сомнении - бить себя в грудь с криком: "туристо".
Север Канады. За бортом теплеет: минус 49. Не Гренландия!
Откуда-то из хвоста в десятый раз приходит англоязычный дедуля: сунуть голову между шторками и смотреть в бизнес-класс. В бизнес-классе темно и категорически ничего не видно. Только слышно, как кто-то храпит.
Канада под снегом. Островов без счёта - до горизонта. Чёрно-белое кино. Чёрный лес на островах, белый лёд между островами. Чем дальше к югу, тем больше чёрного. Ни города, ни дороги, ни следа человека.
Снова явился дедушка-подглядыватель. Дедушке хочется разнообразия: бизнес-класс надоел. Интереснее посмотреть в мой иллюминатор. Наверное, за его собственным Канада какая-то другая. Пусть смотрит. Не жалко.
Никогда не боялся длинных перелётов: зря, что ли, летать начал раньше, чем ходить? Короткие - повседневность. Нет в них очарования. Два часа на автобусе с крыльями - и Москва. В длинных же - что-то от медитации. Завораживающее. Отключиться от прошлого - оно позади. Не думать о будущем: до него ещё лететь и лететь. Понять, как близко ты к небу. В конце концов - где ещё так бывает?
Ешь, спи и ешь снова - рай для лентяя. Или для работающего на двух работах отца семейства, у которого из других шансов выспаться только сомнительный - дожить до пенсии. Полное удовольствие от жизни!
Видимо, пора было. Засиделся. На ум приходит любимый с детства Волошин:
Снова дорога. И с силой магической
Всё это: вновь охватило меня:
Грохот, носильщики, свет электрический,
Крики, прощанья, свистки, суетня...
Кстати, вот и дороги! Внизу. Типа зимников. Здесь были люди! Там, где дороги, лес на две трети вырублен - и тут же снова насажен. По линеечке. Лет за сто подрастёт.
Квебек. На карте - французские названия. Ла Тук. Понт-Руж. Мон-Лорье. У горизонта - какое-то из Великих Озёр. Действительно, немаленькое. До Монреаля, кажется, можно доплюнуть.
После границы с США снег враз исчезает. Неужто вывозят его канадцам? Поля, городки. Названия вводят в ступор: Рим, Итака, Сиракузы. Спросонок и не поймёшь: куда тебя занесло? Флоренция. Настоящая мне не нравится категорически: от гостиниц до мороженого. Толпа, цены, жулики. Интересно - как в американской?
Миновали Нью-Йорк с Вашингтоном. Дедушка в ушанке, наверное, уже добрался. На полях - первая зелень. Чувствую себя ласточкой, которая с весною летит в чьи-то сени. Пока - в штатовские.
Одинаковые городки с чёткой квадратно-гнездовой планировкой. Данвиль. Гринсборо. Далее везде. Территория вероятного противника.
Флориду не разглядеть: облака наползают, как оренбургская "паутинка". Читаю на карте: мыс Канаверал. По левому борту - Майами. По правому - ни много ни мало, Санкт-Петербург. Тот, где Том Сойер? Да нет, тот на Миссисипи, и вообще - вымысел.
Гавана близко. С сожалением выползаю из тапочек.
Стюардесса просит убрать ручную кладь: скоро посадка.
"Уважаемые пассажиры, напоминаем, что пледы и подушки являются собственностью авиакомпании". На трёх языках.
Плед исчезает у Джузеппе в сумке:
- Это для мамы.
За пледом - подушка.
- Билеты такие дорогие!
Слепящая улыбка. Будь я авиакомпанией, простил бы всё: и плед, и подушку.
- Тебя встретят в aeropuerto?
- Должны.
- Если что, у меня там друг. Зовут Андреас. Он поможет
- Gracias!
Море. Одинокий сухогруз и белые "барашки". Похоже, ветер нешуточный. Плоский берег под шапкой облаков. Как читано когда-то в жюль-верновских книжках: если над морем облако - значит, там остров. Наплывают пальмы и домики. По дороге катит одинокий синий "жигулёнок". Куба.
Полузабытые, забитые "Боингами", родные, любимые Илы - на лётном поле. В раскраске "Cubana".