Аннотация: Моей бабушке, которая освобождала Будапешт и умерла сегодня ночью, 13.11.2013. Имена и даты слегка изменены в интересах ныне живущих родственников главных действующих лиц.
РОМЕ ОТ МАМЫ
Начинался апрель. Обычно весна в Вену приходит раньше, но год выдался холодный и почки на деревьях едва успели раскрыться. Сладко и будоражаще пахло молодой зеленью, у собора Святого Стефана играли на цитре уличные музыканты и торговали печеными каштанами. Бегать по достопримечательностям больше не хотелось, хотелось осесть тут же за первым попавшимся столиком с крохотной чашечкой невыразимо правильного здешнего кофе с рогаликами и ни о чём не думать. Хайнц, впрочем, расстроился бы: у него уже и автобус подан, а Хайнц - чудесный человек и лучший из гидов, он свою Вену любит до безумия и показывает с таким детским восторгом, что отказываться - грех смертный. Пришлось грузиться в автобус и ехать смотреть мёртвых композиторов.
При всём абстрактном уважении, не настолько я люблю классическую музыку, чтобы получать удовольствие от прогулки по кладбищу, как бы густо оно ни было усеяно знаменитыми фамилиями. Готическая надпись "Бетховен" под золотой лирой сменилась беломраморным Брамсом и псевдоантичным Шубертом, от мраморных завитушек и позолоты зарябило в глазах, а в многочисленном семействе Штраусов я запутался окончательно. Хайнц увлечённо вещал на трёх языках и небольшого уменьшения группы своих слушателей не заметил. В боковой аллее меня нагнал Азат, мой ровесник из Павлодара и сосед по креслу в автобусе - такой же сомнительный поклонник классики. Азату я обрадовался - вдвоём веселее, тем более на кладбище: мало ли какой недовольный композитор вылезет. Дежурно сфотографировавшись у вычурной церкви под позеленевшим бронзовым куполом, мы свернули наугад и разом остановились: дальше надписи шли по-русски.
Советские войска освободили Вену в апреле 1945 года. Это сейчас мы говорим "освободили" - тогда Вену брали, с суши и с воды, при активном участии Дунайской флотилии. И гибли.
***
Дуэль Ромы с Вайсмюллером началась в конце сорок второго под Сталинградом. Рома - мальчик из хорошей московской семьи, в светлые предвоенные годы имевший возможность выбирать между балетной школой и стрелковым кружком, только-только окончил школу снайперов. Вайсмюллер как раз перевалил в своём личном счёте за сотню. Тогда Роме повезло: при первом знакомстве пуля всего лишь пробила неосторожно высунутую из укрытия руку, а к моменту, когда Рома снова научился шевелить пальцами, Вайсмюллера как особо ценного для рейха специалиста уже вывезли предпоследним самолётом с последнего в "котле" аэродрома Гумрак.
В сорок третьем у какой-то станицы на Ставрополье Рома три дня напрасно пролежал в бурых прошлогодних камышах, выслеживая неуловимого немецкого снайпера, а в сорок четвёртом под Севастополем потерял одного за другим трёх напарников и разбил пулей блеснувший ненароком оптический прицел вайсмюллеровского "маузера".
Площадь у венского вокзала Вестбанхоф была усыпана брошенным скарбом: чемоданами, ручными тележками с тряпичными узлами, детскими колясками. Последний поезд на Мюнхен ушел два дня назад, и сейчас площадь была насквозь простреливаемой нейтральной полосой между наступающими со стороны Дуная нашими и немцами в здании вокзала.
Рома лежал на нейтральной полосе в куче битого кирпича под присыпанной красной пылью плащ-палаткой с самой полуночи. Недалеко стонал раненый сапёр с простреленными ногами, но подойти к нему было нельзя, кто-то невидимый с немецкой стороны использовал несчастного как приманку: рядом уже лежали тела нескольких бойцов и двух санитарок.
Солнце поднялось достаточно высоко и пока что светило в глаза немцам - пора было начинать. Краем глаза Рома различил движение в развалинах на нашей стороне: наскоро обученный помощник из морских пехотинцев осторожно поднял над стеной надетую на палочку бескозырку. Выстрела не было. Бескозырка двинулась вдоль стены, неестественно покачиваясь - слишком неубедительно для опытного врага. В выбитых окнах вокзала почудилось чуть заметное шевеление: на мгновение обозначилась фигура лежащего человека, и Рома чуть не послал туда пулю. Кукла. Ловушка для снайпера, которую двигает помощник из укрытия.
Солнце двинулось к западу - нужно было рисковать. Очень медленно Рома стащил с руки перчатку, нацепил на заранее припасённый раздвоенный прутик и чуть выставил из-за обломков. Выстрел последовал с совершенно неожиданного направления, но Рома успел увидеть достаточно и нажать на курок вовремя. В незаметной ячейке под перевёрнутой нежно-голубой детской коляской, почти у самых советских окопов, захлебнулся кровью майор Вайсмюллер, а по нейтральной полосе изо всех стволов ударила немецкая артиллерия.
***
На известном венском кладбище, рядом с могилами великих композиторов, есть отдельный участок, где надписи - на русском языке. Ухожено, у многих могил - цветы. Не дежурные венки и глянцевые букеты, а простые маргаритки, гвоздики: местные. Венцы о войне говорят неохотно, но видно - помнят.
Не знаю, результат ли это нашей воинской субординации или австрийской упорядоченности, но надгробия расположены в иерархическом порядке: генерал, офицеры, сержанты и старшины, затем рядовые. Отдельно - Герои Советского Союза и почему-то танкисты, и особняком - памятник из светлого камня с простой надписью: "Любимому Роме от мамы, отца и сестры. 12 апреля 1945 года".
Уходя из строгого, словно в строю стоящего русского уголка обратно, в мир помпезных мавзолеев знаменитых композиторов, мы с Азатом остановились, не сговариваясь, повернулись и вскинули руки к козырькам, отдавая честь.