Речь первого, затеянная о материях не столь высоких, после третьего бокала изобилует вольнодумными идеями и явными осуждениями мирового сионизма.
- Вот кто, положим, Россию-матушку продал? Жиды-с, не иначе, - вещает Евлампий Бенедиктович, демонстрируя своей неспешной жестикуляцией, как именно они её продали.
- Не иначе, - выглядывает из-за бокала Викентий Антуанович.
- Распродали Россию! - ударяет Жучкин массивным кулаком по столу и Викентий Антуанович поспешно прячется обратно.
- Продали всё... А нам-то, нам-то теперь что делать? Ну подняли, допустим военную мощь. Ну земли свои отвоевали... А дальше-то? Как жили в бедности, так и живём дальше под жидами! Развели тут... Морды жидовския! Оккупанты! Вот почему вот в ентой... Как её... В Америке, во, вот почему в штатах этих задрипаных жидов нет? А вот потому, скажу я вам, Викентий, - выгнали они их оттудова... Веке эдак в пятнадцатом-шестнадцатом. Помните-с?
- Никак нет, - снова высунулся Викентий Антуанович из-за пивного бокала.
- Молчать!!! - гаркнул Жучкин и звонко треснул бокалом по столу. - Ежели я вам говорю, то значит прав я или не прав, спрашивается?
- Быть может, таки правы, - хихикнул боязливо Викентий и предусмотрительно закрылся ладошкой от летящих слюней.
Евлампий Бенедиктович рвал и метал. Все последующие тридцать минут он подробно пояснял Викентию Антуановичу (а волею случая и остальным посетителям пивной) преступную сущность мирового сионизма.
- Мировое, так сказать, жидовство, представляет большую угрозу российской государственности. Вот если, положим, в обществе каждый третий - жид, это общество обречено на вымирание, как таковое, и аннексию всего достояния этого общества мировым жидовством. Вот и мы, заметьте-ка, близки к этому. Вот давайте посчитаем, сколько тут жидов. Вот я - не жид, вы - не жид, а вот вон тот, усатый, видите ли, вероятнее всего - кто?..
- Ну представим себе, хе-хе, - неуверенно сказал Грегори-Тяпкин.