Я рисую на запотевшем стекле окна. Вожу пальцем, получается кривая, абстрактная картинка. Со стороны немного похоже на человечка - так рисуют маленькие дети : руки и ноги что спички, огромная, почти круглая голова, в ней черные пропасти псевдо глаз и рта. Урод.
Нет, это не человек. Какой же из него человек? Но покажи рисунок любому, спроси - что видишь? Без раздумий ответит - рисунок человечка.
Вспоминаю... когда же вот так последний раз рисовал на стекле. Кажется когда был еще ребенком, лет пяти - шести.
Нет?
Тогда, юношей - школьником просиживающим за стандартной партой, стоявшей возле самого-самого окна под бесконечное бла-бла-бла учителя с нескрываемой тоской дожидаясь долгожданного звонка
Да нет же, нет.
Не так уж и давно это было, пусть здесь и кажется все вечностью, но ведь прошло всего- на всего восемь лет...
Глава 2
Светлопутск
3 февраля 1996 г.
Я сидел на табуретке, мой напарник Михаил Петрович оставив меня одного в маленьком, вечно ломающемся заводском тепловозе, направил свои стопы в диспетчерскую - бледно -желтое здание выросшее как бы из под земли среди бесконечных нитей железнодорожных путей. Он прихватил с собой ведро как делал это уже на протяжении четверти века каждую смену, если не болел или не был в отпуску.
Я, конечно, порывался пойти вместе с ним, что бы помочь старику на правах младшего в нашей связке... но он, видимо понимая как тяжело мне пришлось сегодняшней ночью, жестом остановил меня, пробурчав под нос что сам прекрасно справиться, велел греться.
Было чертовски холодно, как для осени, снаружи завывал противный ветер, частично проникавший в щели между варенных листов кабины. Да еще моросил скверный полу дождик, полу снег. А в кабине тепловоза было жарко... и даже немного душно - ветер не смог выхолодить тепло оставшееся после того как были выключены печки.
Сперва меня знобило, затем я привык... как всегда после перепада температуры я стал клевать носом, но вовремя поймал себя на мысли что засыпаю, решил не поддаваться искушению, ведь спать нельзя. Посмотрел на зарево окружающее плавильные цеха, перевел взгляд на темные кучи угля, затем встал и прошелся по кабине насвистывая не сложную мелодию... и снова оказался на табуретке. Что делать, чем занять себя? И я стал рисовать на запотевшем стекле.
Рожицу. Нарисовал овал - лицо, глаза, затем нос и рот, волосы, торчащие во все стороны как у панка. От обилия влажности глаза рожицы потекли, создавалось впечатление что рожица плачет. Вскоре потек и рот. Теперь я видел не просто лицо, а лицо вампира ( потеки сильно напоминали клыки ) лицо плачущего вампира.
Плачущий вампир - так я и назвал свое произведение. Назвал и задумался. - Отчего мог плакать вампир?
Стоит задуматься над этим. Устроить настоящий мозговой штурм.
Я закрыл глаза, перед моим внутренним взором возникали и пропадали перипетии бытия нарисованного кровососа.
Я представлял что человек, которого он только-только загрыз, ел на ужин чеснок, и вампир, не почувствовав подвоха - отравился, у него разболелся живот, его стошнило прямо на собственные вычищенные до блеска туфли... и от досады он расплакался... или его любимую леди-вамп застал за трапезой суровый Ван Хельсинг, удар осиновым колом в центр груди и рыжая бестия обращается в пыль.
Здесь меня разобрало и я снова принялся рисовать: добавил шею - хотел изобразить не просто голову с лицом, а отрубленную голову, что бы стало понятно, что он не хотел умирать. Но влажность снова вмешалась в мой рисунок. Рот потек сильнее, " клыки" удлинились, затем не смотря на то что я пытался сдуть их, перетекли на шею. Теперь вампир, казалось, кусал самого себя. Все. Понятно. Мне стало ясно, почему плачет вампир. Я закрываю глаза и представляю перед собой вампира грызущего самого себя. Он слишком стар что бы продлевать себе жизнь смирился с неизбежной смертью, он слишком устал от суеты, он слишком долго был с самим собой...
Мои творческие поиски прервал Михаил Петрович. Кряхтя и бормоча что то под нос он неторопливо поднимался по лестнице, держа в правой руке ведро, из ведра валил пар. Я тут же подхватился, вышел из кабины, проворно залез на крышу тепловоза, затем открыл крышку на ощупь оказавшейся неприятно холодной.
- Смотри не залей воду в топливный бак, не переплутай.
Я кивнул. Старый машинист привычным движением, с раскачки, подал ведро я, нарочно, с большим удовольствием промочил в ведре свои руки.
- Снова без рукавиц.
Я улыбнулся.
- Неужели тебе нравиться когда мерзнут руки?
Я снова улыбнулся.
Получив свое ведро обратно Михаил Петрович зашел в кабину, он хорошенько прокачал масло, и запустил стартер. Вокруг затарахтело и загрохотало. Я спустился на землю вытянув из-под огромных стальных колес тепловоза железный башмак, не позволяющий тепловозу укатиться под уклон, тоже зашел в кабину. Мой напарник сидел, склонившись над приборной доской сосредоточено наливая из засаленной бутылки в граненый стакан мутноватый самогон. Я хотел было связаться с диспетчером Геной, что бы получить задание, но поразмыслив решил подождать, решил не мешать машинисту насладиться одной из немногих радостей в его жизни.
За все три месяца моей работы железнодорожным составителем на Светлопутском металлургическом комбинате я не разу не видел, что бы Михаил Петрович до конца смены оставался абсолютно трезвым. Сперва, оказавшись с ним в одной смене я побаивался работать с Петровичем: постоянно перестраховывался вытаскивая башмаки и палки из-под колес, делал это как можно быстрее что бы он ненароком не отрезал мне руки. Но как оказалось, выпивши, Михаил Петрович вполне сносно исполнял команды составителя, не лихачил, был аккуратен... тогда с ним было легче работать чем тогда когда Петрович еще не принимал свою дозу, иначе он был криклив, занимался самодеятельностью, все время пытался что-то такое втолковать мне, жестикулируя из окошка своей чудо - машины дрожащими руками...
- Вы где пропали? Сава, Петрович, чего молчите.
Гена забеспокоился и вышел на связь, работа полностью не сделана, осталось забрать вагоны стоявшие перед воротами завода.
- Диспетчер мы по объездной, воду заливаем - соврал машинист
- Поторопитесь, Роман Дмитревич скоро явится, а у нас вагоны хер знает где стоят.
(Роман Дмитревич - начальник. Начальник транспортного цеха. Типичный начальник транспортного цеха.)
- Едем Гена, летим - прохрипел в рацию захмелевший Петрович, между тем подмигнув мне скорчил рожу и высунул язык имитируя движения, напоминающие то, как гипотетически диспетчер Гена должен будет лизать гипотетическую жопу нашего начальника.
- давайте, давайте, - затем немного помолчав, Гена добавил - Дмитрич на подходе.
И мы отправились за вагонами на станцию.
Я как всегда стоял на подножке впереди тепловоза, смотрел на мокрые от влаги рельсы, скрывавшиеся во тьме. Ветер, безумной, ледяной волной обдавал мое лицо, отрезвляющей струей проникал в горло через нос и сжатые губы, норовил сорвать с головы кепку, и меня самого с платформы тепловоза. Иногда я просто обожаю ночные смены. Мне нравиться, расставив ноги и крепко вцепившись в ограждение, наблюдать за набирающим скорость пространством вокруг, когда машина в стремительном порыве несется вперед, особенно если путь выходит без единой стрелки, так что бы не нужно сосредотачивать внимание, сперва на мгновение оцепенев в экстазе, затем, приняв момент и расслабившись, отпустив от себя все прежнее, пережитое, оглянуться по сторонам: на темные громады работающих цехов завода сквозь которые мы держим путь. Затаив дыхание, вместе с машиной нырнуть туда, и оказавшись внутри, здесь где ото всюду сверкало, грохотало, где жужжали десятки могучих железных машин, кранов всевозможных форм и размеров, давилок, чистилок, дробилок... (щекоталок, толкалок, убивалок) где от обилия механизмов, порой кажется... да не просто кажется, а вполне вериться в то, что находишься не на земле, а на другой планете, например на Марсе - на базе Чужих. Тогда мне становилось так хорошо и я забывал безнадежный плен, в котором я оказался с самого рождения, пленником по нелепой прихоти судьбы, либо как считал Тима благодаря своей карме. В этом кошмарном городе - Светлопутске, центром и воплощением которого был огромный металлургический комбинат, где работало более пятидесяти процентов населения города, и каким либо образом были связанны все его жители.
Наконец мы выехали за ворота завода. Как символично. Это всегда улучшало мое настроение, даже когда было много работы. Мы прицепили вагоны, проделали несколько несложных маневров. Теперь предстоял путь назад.
Нет, не на инопланетную базу больше всего похож завод. Точнее на базу он похож лишь тогда, когда моя гипертрофированная фантазия добавляет некоторые фрагменты, стирает то чего не могло оказаться там(например: старый плакат, помещенный на стену огромного плавильного цеха еще при постройке самого комбината пятьдесят лет назад, призывавший своим трудом проложить себе дорогу к светлому коммунистическому будущему.) Нет, больше всего похож завод, на пекло - особенно в такую вот темную ненастную ночь, когда в цехах из сотен пылающих печей выливается в формы расплавленный метал, на дырявую ленту конвейера выкатывается тлеющий коксовый уголь наполняющий завод невыносимым запахом серы. Здесь, даже домысливать ничего не нужно: чем перепачканные сажей от угольной пыли, рабочие не вечные мученики ада, вынужденные тяжким трудом добывать себе и своей семье на пропитание и одежду, на оплату коммунальных услуг и, конечно же на дозу? Но не больше, что бы не дай бог не хватило на реализацию своей мечты, осуществлению планов, но и не меньше что бы люди по своему собственному желанию не покинули город. Они - мученики земного ада, грешники - в грехах которых я никогда не сомневался, знал, что не найдется ни одной священной книги мира заповеди, которой они бы не нарушили, я сам периодически нарушал их, но чем-то же я отличался от них всех? Я не знал чем.
Ворота захлопнулись за еле ползущим караваном вагонов впереди которого, подобно валькирии на дрокаре викингов стоял я. Сейчас ночь, но через три часа двадцать две минуты официально наступит рассвет, он прейдет незамеченным, еще через час небо станет серым - и.... доздравствует новый день. Я вглядывался во тьму и думал.
Все таки кого-то в этом аду не хватает. Нет не чертей, демонов и прочей нечисти, выполняющих роли палачей издевающихся над страдальцами, бдительных стражей не позволяющим душам грешников вырваться из преисподней. Каждый из рабочих был сам себе палачом, а о побеге даже не мечтал. Зачем?
Нет, все же кого-то здесь не хватало, я растерянно посмотрел по сторонам, словно в попытке обнаружить того, кто же скрылся от моего взора. Кого прятала ночь?
Глава 3
Прозрачные стекла, толстые кованые решетки за окнами. Пожелтевший от лучей солнца массивный подоконник приковывает взгляд. Возникает желание запрыгнуть на него, разбить стекло и медузой протиснуться на улицу... и зачем я здесь? Не об этом я мечтал, не здесь мое место. А где?
Полно, я сам выбрал себе эту участь а значит не должен роптать. Сам выбрал - не потакая своим слабостям, без помощи властного голоса моральных принципов сомнений совести, избавившись от влияния контрастного мышления, которому подвержен каждый.
Я совершил то что не втискивается в понятие нормального, ведь в своих действиях меня вела не идея материальной наживы, мести, славы( для этого мне не нужно делать столько усилий, достаточно просто повторить фокусы а ля Марк) не преследовал цель заставить других, открыть глаза и прозреть, обнаружив свет истины... да и что такое истина, где она? Истина затаилась во тьме, самой - самой кромешной тьме и какой уж тут свет.
Я встал из-за стола, прошелся по диагонали ярко освещенной лампами дневного света комнате. За окном, на улице, пробиваются первые лучи просыпающегося летнего солнца. Снова подхожу к столу. Меня подняли около часа назад, именно подняли а не разбудили - последнее время я сплю очень мало, кажется из -за моей хронической усталости - я устал даже спать. Зато мне сняться удивительно интересные сны. Этой ночью, например, мне снилась рыбалка, та самая, когда мы с Вадимом взяли удочки и поехали на электричке ( машина Вадима была поломана, впрочем, кажется он соврал, ведь у него не когда ничего не ломалось, просто, ему зачем-то понадобилось ехать на электричке) к большому, чистому водохранилищу к которому от небольшой станции мы шагали почти пол часа...
Глава 4
На берегу пруда за 10-км
от Светлопутска
28 августа 1996 г.
Погода для рыбалки была отменная, мы расстелили припасенные на случай если пойдет дождь, куртки, расселись на них. Настроили снасти, вытащили наживку. Ловить решили на хлеб, копаться в земле, в поисках дождевых червей, было лень, а перловку мы не варили, ведь сорвались совершенно спонтанно, и загодя ничего не планировали ( по крайней мере я). Рюкзаки с тормозком, положили под ивой росшей неподалеку, воду для питья спрятали в зарослях камыша.
Закинули удочки. Клев был отменный, небольшие юркие пескари один за одним оказывались на берегу. Мы сидели молча, сосредоточившись на поплавках, однако не прошло и часу как мне стало скучно, захотелось поговорить. Я стал подбирать подходящую тему для беседы, уж очень не хотелось погружать так хорошо начинающийся день в трясину суеты.
- Знаешь - я обратился к Вадиму отцепляющего с крючка очередную рыбу - мне кажется, понятно, отчего большинство апостолов Христа были рыбаками.
Вадим усмехнувшись, посмотрел на меня своим ужасающе неприятным взглядом, он кинул рыбешку в кулек.
- Ну?
- Представь себе, вот так сидеть, как мы, молча уставившись на поплавок из камыша с утра до вечера, и так по много лет. Отличная медитация! А еще вода, я где то читал, что созерцание воды - очищает мысли. Как ты считаешь?
- Ну - переводя взгляд с моего лица на свои босые ноги а затем куда то вдаль со вздохом произнес Вадим - ты сам прекрасно знаешь, они ловили сетями, а не удочками, а это совершенно иной процесс.
Я замолчал. Как же я так промахнулся. Естественно они ловили сетями. Бестолковый идиот. Моя сложившаяся концепция рассыпалась в прах.
Я глупо улыбнулся, положил удочку на воткнутую рогатку и откинулся на землю положив под голову руки. Посмотрел на небо. Я принял поражение. Пусть царит молчание, и я почти смирился с этим когда совершенно неожиданно расхохотавшийся Вадим толкнул меня в бок, заставляя приподняться
- Даже если бы насчет сетей и не упоминалось, можно было легко представить почему именно сеть а не удочка служила орудием труда апостолам. К примеру, Андрею Первозванному и единственному, реально существовавшему...
- Почему ты так решил ? - удивился я.
- решил что? Почему апостол Андрей Первозванный - единственный реально существовавший апостол или почему именно сеть а не удочка.
Не зная что выбрать я заколебался.
- ладно, скажу второе, вопрос о единственном апостоле Христа - противоречив сам по себе... апостолы то были, но не те о ком написано в Евангелие и в деяниях.
- Э-эээ, - начал я подняв вверх указательный палец, собираясь вступить в полемику.
- забудь. - отрезал Вадим - там все так запущено, что если я начну разглагольствовать на эту тему, думаю с дохнет от старости вся рыба живущая в этом озере, ее мальки, и мальки этих мальков, и учти что в озере водятся сомы которые живут лет по тридцать.
- Тогда расскажи почему считаешь, что рыбу ловили именно сетями а не удочками?
- Ну, знаешь, когда Иисус подошел к Андрею и произнес: брось свой труд, ты, мол, будешь ловить не рыбу а людей. Если у будущего апостола была бы удочка в руках, а в голове хорошее воображение, он живо бы представил себе человека извивающегося на тонком остром крючке, который пытается вытянуть железное острее пронзившее насквозь его щеку, или глаз. Андрей по аналогии подумает : " а зачем я пойду за этим плотником, что даст он людям - вкусную наживку, а что прячется под ней - боль, страдание, а в результате - смерть". Он вряд ли пошел бы за ним.
Я ничего не ответил. Снова прилег на землю. В мою пустую голову проникла успокаивающая синева неба. Вадим вытянул крючок из воды, рыбе удалось съесть наживку и уплыть. Сквозь грезы я слышал его брань на беглянку.
Где-то неподалеку послышался рокот мотора, скорее всего мотоцикла, это немного нарушило идиллию единения с природой. Я приподнялся на локтях посмотрел на поплавок. У меня заклевало, я резко подсек и умело вытянул рыбешку, быть может ту самую которая только что сорвалась у Вадима.
- Знаешь, Вадим, если бы у апостола, как ты говоришь, было бы хорошее воображение, не было бы разницы чем он ловит, сетью ли удочкой. Ведь легко представить какая судьба ждет пойманную рыбу.
Вадим снова захохотал, он отложил удочку хлопал в ладоши, приговаривая:
- Браво Савелий, браво.
Я серьезно посмотрел в его кривляющееся лицо, но серьезные, пронзительные глаза.
- Различие есть, разница в выборе - рыба пойманная сетью редко имеет выбор, вот она плывет себе по своим рыбьим делам, и вдруг раз, и она уже запуталась в сети, а затем очутилась на сковородке. Рыба же пойманная на удочку имеет такой выбор всегда.
Вадим взял кулек в который складывал улов и вывалил рыбу в воду. Я не стал спрашивать зачем он так сделал, а сам взял свой кулек и повторил за ним.
Глава 5
Они скоро придут. Сегодня они захотят узнать все, каждую подробность. Конечно же они озадачены и не поймут что произошло. Но не их это дело - понимать. То что должно быть сказано будет сказано, что должно быть сделано - будет сделано. Сегодня они отнесутся ко мне более серьезно, куда серьезнее чем вчера. Он, наверное, сделает вид что рассердился, будет комично метаться по этой самой комнате, имитируя несдержанный приступ гнева, притвориться, что хочет схватить меня за горло что бы задушить или ударить. Она наоборот, будет мягкой и терпеливой, станет одергивать его, попытается вести разговор на равных, что конечно же, невозможно в принципе. Это их игра, мне не следует мешать им, пусть выполняют свою миссию, ведь от ее выполнения зависит очень многое. В первую очередь для меня. А я исполню свою.
Их игра, обычно заканчивается, как только они переступают порог этой комнаты, иногда я замечаю как меняется выражение их лиц, в те доли секунд когда они находясь за своей невидимой гранью, не успев закрыть за собой дверь. Моя игра началась еще тогда, когда они не подозревали о существовании такого места как город Светлопутск... моя игра не прекратится даже если я переступлю тысячи порогов, открою и закрою бесконечное количество дверей, она не прекращается даже когда я остаюсь один... она не окончилась когда я, однажды, перешел из одного мира в другой, я не переставал играть, когда меня пытали в отделении милиции города, угрожая кинуть на расправу кровожадной толпе собравшихся перед районным отделением людей, в гневе требующих моей смерти, проклявших меня в своих сердцах и каждый из них уже успел распять меня, сжечь, отделать так, что бы не осталось ни одного живого места на моем теле.
Я играл решившись, играл совершив. И пусть станут свидетелями моим словам те кто познал вкус свободы, кто стал на ее путь без разницы прошли они до самого конца или нет, играют, либо уже доигрались и теперь гниют, поедаемые червями в тех местах что стали им могилами, нет ничего жестче и страшнее, когда ты делаешь первый шаг...
Глава 6
Светлопутск
16 июля 2000 г.
Я медленно, шел вдоль проспекта Ильича, серело раннее утро, откуда то из далека раздался знакомый гудок - сигнал окончания ночной смены. В воздухе пахло мокрым асфальтом и канализацией. Автобусы и трамваи еще не ходили, поэтому я шел пешком. Как здорово что они не ходили ! Иначе звучало бы очень глупо: поездка на трамвае в гости к дьяволу.
В прочем, не все ли равно. Я поднял голову, выпрямился, расправил спину, моя прежняя осанка красноречиво говорила о моем теперешнем положении и настроении, а в голове, словно попугаи на жердочках висели бесконечные мысли, одна перебивала другую, ту в свою очередь перекрикивала третья. Они были столь пестры и разнообразны, что различить их не представлялось возможным. Да и зачем? Перекричать и заставить замолчать их у меня не получилось бы даже если заткнув пальцами уши и закрыв глаза диктовать про себя глупости, например говорить первые попавшие в голову слова или звуки, зачитывать мантры, как это советовал делать Тимофей или молиться как моя мать тоже бесполезно.
Огромный железнодорожный мост проложенный высоко над проспектом остался далеко позади. Не было смысла оглядываться и смотреть назад, хотя мне казалось что отсюда его еще видно. Он провожал меня молча, хмуро, я же, на то ответил слезами и своим в кровь разбитым носом когда в чувствах, стремительно устремляясь прочь, зацепившись ногой за ногу, упал.
По правую сторону от меня возвышалось пятиэтажное здание центрального универмага, значит нужно протопать еще километра с два а затем повернуть на лево и идти вдоль кладбищенского забора еще несколько километров. И все, наконец, два года спустя я снова встречусь с ним.
Мои телодвижения возымели действия, расправленные плечи казалось принадлежали орлу, грудь наполнилась прохладным воздухом. Попугаи в голове разлетались безжалостно царапая когтями запекшуюся кровь. Я с радостью ощутил свободное место появившееся внутри моей головы. Пусть здесь было много помета, перьев и остального мусора, но больше не было их самих - наверное они решили что для такой большой стаи не хватит корма, а ведь раньше хватало... ведь если они не насыщались, всегда могли на кусочки разорвать мое сердце, склевать настроение при этом, между делом, всегда успевали нагадить в самую душу.
Странно, я знал это, о них меня предупреждал Вадим, сразу же, как раз после нашего знакомства. Я слушал его, соглашался, кивал головой, вообще вел себя как школяр слушающий урок по высшей математике.
Бог мой! Вадим никогда не был голословен и каждое его слово подтверждено тысячелетним опытом. Но тогда у меня не было такого количества мыслей, было несколько, очень больших и громких как транспарант на митинге, и с ними я не за что не желал расставаться, считая их своей сутью, теми без чего я уже не мог быть я, но не спешил расставаться с ними и когда они надели аркан на мою шею покорно опустил голову.
Вадим, предупреждал меня - первое что пленит человека, отбирает у него свободу - его собственные мысли, их природный ареал - сознание, порой они парят на поверхности, и кажется протянешь руку и схватишь за хвост... но некоторые скользят по самому дну, туда не проникнуть простому человеку и нет власти над ними, силой выгнать их не возможно. Они как живые существа, умеют прятаться и притворяться, могут прийти словно ангелы в белых одеждах под звуки небесных арф, будут говорить словами родителей, шептать голосом твоей любимой, и ты перестанешь видеть реальность, увидишь лишь то, что заставят видеть они.
Это сравнение мыслей с птицами подарил мне дьявол, он знал что в детстве у меня дома жила канарейка и несколько волнистых попугайчиков. Иначе, предполагал он, я мог выработать негативное отношение к жителям глубин мозга, и так же как многие религиозные люди, наподобие моей матери, буду пытаться очиститься от них, уничтожать или изгонять, примеряя на себя терновый венец Христа, идти на них крестовым походом, оставляя за собой пепелище, обломки духа, и все же неистово повторяя про себя - " Уйди от меня Сатана". Иногда доходить до жестких самоограничений, и в крайних случаях до самобичеваний от которых не только душа, но даже бренное тело будет иметь вид узника фашистского концлагеря, - а птичкам хоть бы хны, они затаятся глубоко- глубоко, что бы в самый неподходящий момент, с издевкой сообщить: "вы нас не ждали а мы приперлись".
" - просто не давай им корма, ни крошки" - говорил Вадим, -" и они сами разлетятся, кто куда".
Птицы -мысли стаями покидали меня, вероятно вселяясь в дворников словно в трансе, без особого усердия метущих тротуары перед фасадами магазинов и контор центрального проспекта, а я все брел и брел, прочь от моста, прочь от туда куда мысли - посланники преисподней загнали меня, что бы погубить, им видите ли захотелось падали... прав был Вадим, а я нет, и пусть между нами лежал непреодолимый порог в чертоги свободы, и мне, видимо, к большому сожалению, не достичь его, но я решился, и сделаю хотя бы один шаг. И пусть этот путь заставит меня отдать ему что -то очень ценное, пусть придется отдать миру все самое важное: уважение, личное понимание мира, мечты... мои мечты - иллюзии... теперь, я солью во едино, зло и добро, черное и белое, то что считал правдой и то что лежит по ту сторону этой самой правды.
Собрать себя воедино, стать собой, но не московским гасторбайтором, не жалким рабочим металлургического комбината плетущимся по сигналу в заводскую раздевалку, не сожителем несчастной девушки перепутавшей черное с белым. В конце концов, я перестану быть пленником этого города, пусть он по прежнему не выпускает меня из своих владений, я плюю на это, пусть сука забирает, сожрет тело если получиться, пусть держит на цепи как собаку. Я выбрал свой путь!. А главное, остался жив.
"- Изменись или исчезни"- так любил повторять Вадим, мне и людям с которыми сводила его судьба. Я выбрал первое, но был на грани и чуть не выбрал второе, а третьего, того что выбирало большинство - мне не надо. Как же все-таки был прав Дьявол, а я ошибался.
Глава 7
Рисунок на стекле почти исчез, от него остались лишь нечеткие полосы, которые мог разглядеть лишь тот кто рисовал.
Дверь открывается и они плавно входят в комнату. У нее в руке папка с бумагами, у него, нечто, похожее на детектор лжи, или как там это у них называется - с проводами, клеймами и маленьким экранчиком.
- Доброе утро, Сава, - приветствует меня она, придав своему голосу спокойную, уверенную интонацию матерого врача. Он же, не здороваясь и даже не кивнув мне, кладет свою ношу на стол, хмуря брови принимается настраивать то что принес. Вид у них достаточно потрепанный, не то что вчера... или позавчера, когда они вырвали меня прямо из застенков районного отделения милиции.
- Доброе утро.
Я покорно кладу руки на стол, позволяю ему прицепить к запястьям провода. Вчера он тоже приносил этот ящик, но по окончанию нашей беседы (так они называют обыкновенный допрос) успел разочароваться в технике, я предпологал, что сегодня он махнет на свой аппарат рукой, но не тут то было... по видимому мужчина решил дать железяке еще один, последний шанс.
- Мы пришли задать тебе пару вопросов, - твердо заявляет она все тем же уверенным голосом, и это означает, что мое предположение сбылось. Теперь нужно приложить усилие что бы наш разговор не получился пустым, перетек в нужное русло . Время играть, и потому, я тяжело вздохнув бормочу себе под нос так что бы было хорошо слышно:
- Вопросы... снова вопросы... Во сколько? Где? Как и Зачем?...
Она отвлекается от возни и пристально смотрит на меня.
- Я уже все рассказал что произошло в тот день, мне больше нечего добавить - говорю я с вызовом, и как бы жалуясь.
- События того дня нам более менее известны, теперь нам интересна сама история - сиплым голосом вступает в разговор мужчина - что же привело тебя к ... - он сбивается, кажется хочет назвать то что случилось преступлением, но не осмеливается, или выбирает другой путь, другое слово, и наконец, эмоционально пожимает плечами - где, черт возьми, ты научился массовому гипнозу...
- Это не гипноз...
- что же тогда?
- Даже не знаю как назвать все одним словом... быть может просто чудо...
- Хорошо, пусть будет чудо! Без разницы. Раскрой - ка нам природу твоих способностей, и вообще, сообщи про все, что считаешь нужным.
Я словно нехотя киваю головой. Так им больше нравиться.
Она садиться на стул передо мной, смотрит на мои руки пристально разглядывая их, он, наконец - то справляется с настройкой аппарата, опершись на стол стоит, барабаня пальцами по казенному дереву.
- Ну, что, поехали. - бодрым голосом дан старт - представься пожалуйста. Это для записи.
- Трифонов Савелий Петрович.
- так, теперь сообщи сколько тебе полных лет.
- двадцать шесть.
- где родился? Где проживаешь?
- родился в городе Светлопутске, проживаю там же... умру видимо тоже тут...
Она укоризненно грозит авторучкой.
- отлично. Остальное мы узнаем в процессе нашей беседы. Насколько я знаю ты отказался от помощи защитника?
- пока что я не слышал от вас не одного юридического вопроса, зачем же мне адвокат? Да и где найти его в этом городе, где каждая собака ждет моей смерти, разве что вы захватили одного с собой. - в моем голосе нет просьбы, в нем уверенность что адвоката в наличии нет, а их забота о соблюдении моих прав - понты.
Им нечего сказать, и так понятно что защитника мне не видать. Конечно же это смешно!
- Возможно показания данные тобой в ходе нашей беседы могут косвенно повредить тебе.
- Мне нечего скрывать.
Он бьет по столу раскрытой ладонью - это его любимый жест, так он ставит точку когда хочет перейти к следующему.
Она подхватывает нить.
- В наших беседах ты достаточно подробно объяснил события того дня когда, выражаясь твоим языком - исполнил задуманное. Признаюсь, считаю что твой рассказ - фантастика - она чуть не сказала ложь, но быстро передумала, приняв решение смягчить все - в нем существуют огромные смысловые пробелы, из-за этого, словно из решета в землю, уходит все самое важное, искажается вся структурная последовательность поступка - замысел, его исполнение и результат, из за чего тереться весь смысл. И все же, если бы мы не видели последствия твоей авантюры своими глазами, то, признаюсь, вряд ли отнеслись ко всему так серьезно. С одной стороны, это твое "чудо" может представлять повышенную опасность для общества... но с другой может оказаться обычной фальшивкой, фокусом, не стоящим ломанного гроша. Я считаю, это - второй случай, но пока есть хотя бы малейшая вероятность первого, мы не в праве недооценивать произошедшее. И еще вот что - мы, к сожалению, не можем понять причин и мотивов по которым ты, молодой парень, оказался втянутым в эту... историю, если так можно выразиться, - она сокрушенно качает головой - что же тебя, Савелий, привело к решению идти на...
- преступление, - произносит он вместо нее печально заглядывая в мои глаза, пытаясь разглядеть раскаяние - ведь совершенное тобой... преступно - ведь так!? Пусть нам не ясен умысел... чудо это, результат массового гипноза или цирковой номер, но если все таки окажется что кто то пострадал... - он нервно кашляет, снова бьет по столу ладонью - короче! Что повлияло на твои действия ? Или кто? Возможно, ты сам не понимаешь во что вляпался. Возможно ты вообще, не совершал ничего и страдаешь за кого то другого, тебя просто заставили взять все на себя, иначе говоря - подставили.
- Кто же? - с усмешкой, изумленно поднимаю брови.
- Я не знаю, например этот человек, которого ты иногда называешь дьяволом, иногда Вадимом.
- Он здесь не причем.
- Почему? Объясни - ка, почему ты так уверенно утверждаешь это? Убеди и нас, только давай с самого начала, - и что бы предотвратить мое паясничание она добавляет - и не надо балагурить, мы и так прекрасно знаем что сначала было слово, затем бог создал землю... расскажешь нам как вы познакомились, чем занимались.
- Это древняя история, прошло уже много лет.
- С тех пор как что?
- С тех пор как я познакомился с дьяволом.
- Где, - ее голос звучит сухо но я знаю что ее съедает любопытство - в преисподней?
- в общем то да... и еще тогда быа ночь и мы с моим другом Тимой заявиись на кадбище...
Они, как обычно мельком переглядываются, думают что я не замечаю, затем он морщась заявляет:
- Очень интересно, расскажешь нам?
- тогда я только закончил учебу в школе, выпускной бал был позади, и в ближайшее время мне предстояло ехать в Харьков что бы продолжить образование...
Глава 8
Светлопутск
4 - 5 июня 1993 г.
Вооружившись фонариками, мы вышли из ветхого домика в котором проживал Тимофей, мой лучший друг детства, вместе со своей мамой и бабушкой. Отец Тимофея давно умер... или погиб, с его смертью связана какая то мутная история а в подробности ее, Тимофей, никого и никогда не посвящал.
Тимофей.
Тимофей - мой лучший и единственный друг, как водиться в таких случаях мы сидели за одной партой, вместе гуляли, дрались друг против друга и вместе против всех. Нас связывали странные имена и увлечения. Тима - единственный человек с которым я мог с легкостью обсудить, например, различие буддистских течений красных и желтых колпаков в Тибете или размер бюста самой сексуальной ученицы нашего класса - Даши Арефьевой. Без разницы.
Насколько я помню мы всегда были вместе, возможно поэтому я и не превратился в среднестатистического жителя нашего городка, все же вдвоем противостоять повсеместной деградации немного легче чем в одиночку, и если кто- то из нас двоих оступался, уподобляясь большинству, другому достаточно было подойти, заглянуть и сказать - Эй! Очнись идиот!
Мой дядька Вася - пожилой забулдыга, числившийся на заводе токарем, часто подтрунивал над нами, опознав нас двоих из далека, быстрым шагом направлявшихся по дороге из школы мимо его подъезда, возле которого он обычно отдыхал после работы, под гомон бабулек рассевшихся на лавочках что куры на насесте, " - Хлопцы, так вы и бабу будете трахать разом?" - звучал риторический вопрос на который не следовало ответа. Да, тогда мы баб не трахали, пусть и очень хотели, даже мечтали. И вообще наши мечты тоже были очень схожими между собой, и главной из них, с раннего пре раннего детства, почти с того самого момента как в нашей логической памяти сформировалось слово-понятие Светлопутск, была мечта поскорее покинуть малую родину, а там, найти свою дорогу в жизни, обрести себя в конце концов. Уже тогда, я понял что настоящая свобода возможна лишь при достаточной широте выбора.
Став постарше, детские мечты трансформировались в жажду действий. И вот, школа окончена, пришла пора двигаться дальше. Выбор пал на студенческий Харьков. Тима решил выучиться на археолога, поступить в тамошний университет на историко-археологический факультет. Он представлял себя участником экспедиции в экзотические страны, разыскивающим древние города, храмы, что бы явить миру из густых джунглей Колумбии или песков Афганистана несметные артефакты прошлого. Он делился со мной своими мечтами, а я слушая Тиму, представлял себе, на его месте, Индиана Джонса, в своей широкополой шляпе с кнутом в руке, драпающего от катящихся шаров ловушек из древнего загадочного храма, скачущего во весь галоп на резвом скакуне, скрываясь от погони . Я не стал смущать друга глупыми придирками, не рушил его воображаемый мирок, предполагая, что киношные приключения не сопоставимы с реальной археологией, кисточка с помощью которой искатели древностей в кино, воодушевленно ахая, смахивают пыль с несметных сокровищ в корне отличается от работы лопатой на солнцепеке, которой, наверняка придется махать Тиме как рядовому копачу колодцев, и еще не факт то что под землей осталось так уж много этих самых сокровищ. Жизнь сама расставит все по местам, и не мое собачье дело делать это за нее.
У меня такой мечты, как была у Тимы, не было. Может быть из-за того, что я был слишком прагматичным, и все что бы ни попало в мою голову взвешивал по сто раз, возможно потому, что просто не нашел свой путь, но потеря времени однозначно означала конец - останься и город сожрет - не подавиться, как это делал уже тысячи раз с другими. Я знал некоторых, тех кто вовремя не сбежал, и слышал рассказы, выражение " вырваться из этого болота" было основным в их судьбах, и если человек оставался тут и жил в городе, значит болото все-таки его засосало.
Поэтому поступать было жизненно необходимо. Куда? Не все ли равно, и я решил поступать вместе с лучшим другом: мне ведь тоже нравилась археология, возможно где ни будь, зарыты и мои сокровища, и меня ждет пара - тройка ловушек и девушек красавиц которых необходимо вырвать из лап людоедов... эх. Университет ждал меня, и я поступлю... или сгнию здесь.
Город Светлопутск редко отпускает от себя своих узников, но иногда, особенно если ты молод и перспективен, полон сил и стремления что либо изменить, он открывает свои врата. Всего на мгновение, и этим моментом необходимо воспользоваться, ведь другого возможно уже не будет.
Выпустит то он выпустит но впитавшись в твое тело проникнет в гены, и станет не отъемлем от тебя и через десяток лет прожитых на новом месте, в другом городе, стране и даже континенте, после удачного побега, каждую ночь ты будешь вспоминать его, когда проснешься мокрым от страха... тот город, где прошло твое детство: его серые-осенние, вечно пустые улочки по которым северо-восточный ветер без конца гоняет старые газеты и пожелтевшие листья и городской клуб с мраморным бюстом вождя возле входа, старую школу, и недостроенный кинотеатр открытия которого так долго ждал но так и не дождался. Приснятся вечно пьяный отец, заклеванная им мать, хулиганы твоего двора, нередко лупившие тебя, отбиравшие деньги и бутерброды. Но чаще всего будут сниться... похороны. Они так часто бывают в Светлопутске! Намного чаще чем свадьбы, или другие ритуальные мероприятия, отчего смерть, здесь, не считается чем - то экстраординарным. Порой кажется, что в Светлопутске люди умирают намного чаще чем рождаются. Удивительно!
Тогда возникает резонный вопрос - почему город не пустеет? Откуда пополняет запас? Возможно мы просто не замечаем, а мертвые снова оживают, и через некоторое время присоединяются к нам, живым, занимая свои прежние места? В таком случае Светлопутск населяют одни мертвецы! Что ж, в это вериться.
Смеркается, в небе уже виднееться белая дырявая луна, у нас с Тимой последнее приключение прежде чем мы навсегда покинем город, мы решились пробраться на кладбище.
Идем быстро, фонари выключены, не стоит тратить драгоценный свет пока еще видно. Я постоянно наступаю Тимофею на пятку, он шепотом ругается, но продолжает идти вперед. Увидь нас кто ни будь из граждан , нам не сдобровать, на наших лицах застыло выражение запрета.
Последние десять метров преодолеваем крадучись. И вот, мы уже на месте, перед нами высокий, выложенным белым кирпичом, кладбищенский забор. Тима подсадил меня, и я без особого труда, подтянувшись на руках, оказываюсь на самом верху. Усаживаюсь посредине, одна нога болтается со стороны улицы, другая перекинута и принадлежит кладбищу.
Я сидел на каменной границе отделяющей два мира, мир живых и мир мертвых. Я обвел взглядом все что мог видеть: с одной стороны жилые дома, где в окнах уже начинали зажигать свет, а с другой, в полутьме, рядами стояли кресты и надгробные плиты окруженные железными оградками. Отсюда, с вершины забора, кладбище казалось просто огромным, не меньшим чем мир откуда мы только что пришли.
- Эй ты, чего расселся, помоги мне подняться, - Тима нетерпеливо подпрыгивал стуча носком красовки по забору. - что, испугался?
Нет я просто задумался.
Засмеялся. Мое воображение нарисовало двух таких же как мы с Тимой друзей, только... мертвых.
Мертвецов с язвящейся кожей и пожираемыми червями внутренностями, которые прежде чем окончательно обратиться в прах решают посмотреть на мир живых, естественно, что за долгое время проведенное в царстве покоя, давно забыли что давеча принадлежали миру живых. Так вот, они точно так же как мы помогают друг другу забраться на забор, садятся на его вершину, оглядывают остекленевшими глазами пространство... их как и нас пугает противоположный мир - мир живых, где нет покоя и царит хаос. Наверное, эти двое посидят вот так, поглядят, пока один из них в конце концов не скажет:
- давай-ка лучше вернемся назад, мой старый друг, здесь нет места для таких как мы.
И они полезут назад, домой, не станут нарушать известную границу. В отличии от нас с Тимой.
Я подал руку своему другу и подтянул к себе. Он схватился за край забора, осторожно заглянул за стену.
- Ого! В сумраке все такое страшное! Эти кресты, плиты...
Благополучно преодолев забор мы поспешно пробирались к аллее, стараясь по возможности не наступать на могилы и не шуметь. И вот мы на месте.
- Что дальше ? - шепотом, спрашивает Тимофей.
Пойти на кладбище ночью - потрясающая идея. Идея которая как разноцветная этикетка конфеты возбуждает интерес, но что потом, когда получишь конфетку, развернешь этикетку - а самой конфеты нет?
- Не знаю, можно испугать кого ни будь - нерешительно заявил я.
- Блин, надо было идти к телкам, может поебались бы с кем ни будь перед отъездом.
- Раньше надо было думать. А чо теперь? Идти домой ?
- Не-а, мы так долго решались, готовились, это должно стать нашим первым настоящим приключением.
И последним...
- Да уж, мне даже захотелось, что бы какой ни будь труп ожил, вылез из могилы, и погнался за нами, то-то было бы весело!
- Пойдем ка в глубь кладбища, подальше от этого забора.
От нечего делать мы решили просто так побродить по кладбищу, подурачиться.
Когда мы добрались до развилки, разделяющую аллею на две протоптанные дорожки ведущие в разные стороны земли мертвых, перед нами встал выбор: одна, более широкая и обхоженная шла влево, уходила на новое кладбище, а там к домику сторожа. Вторая дорожка, даже не дорожка а тропинка, уходила вправо, пересекала небольшую посадку, где росли голубые ели, заканчивалась у мемориала воинов - освободителей, за которым располагались старые могилы с покосившимися оградками заросшие бурьяном. Поразмыслив мы выбрали вторую.
И вот минуя посадку, мы вышли на возвышенность. Здесь совсем мало могил, зато полно дикой травы, различных сорняков, так же бурелома из высохших деревьев и кустарника - вообщем заброшенное место. Я хотел пойти дальше, но Тима сильно дернув меня за рукав заставил остановиться.
- Смотри, - прошептал он указывая рукой куда то в сторону. Я пытался присмотреться но ничего не видел.
Тима снова дернул за руку, на этот раз призывая пригнуться. Я озадаченно оглянулся на друга, на его лице застыла испуганно-настороженная гримаса.
- ты что?! - спросил я
Тима жестом приказал мне говорить шепотом, и снова ткнул в сторону, типа - " смотри".
Ну все! Мне это надоело, и я тоже хочу видеть то же, что и мой друг.
Я включил фонарик, посветил им в указанном направлении.
- Дубина, ты чо совсем из ума выжил - заверещал Тимофей пытаясь говорить тихо и эмоционально одновременно, он вырвал фонарик из моих рук и выключил свет.
- что там?
- Кто-то разрывает могилу. Копается в ней. - сообщил Тимофей.
Тима всегда был слишком впечатлительным, поэтому его слова не вызвали во мне паники.
- Может рабочий яму копает - я попытался найти объяснение
- Я же говорю, могилу копает , не яму, целую могилу - с плитой и оградкой.
Мне нечего было ответить, тон Тимы несмотря на страх пронизывающий его голос был как некогда уверенным.
Я встал на ноги, отбиваясь от попыток друга нагнуть меня.. Присмотрелся, и наконец увидел.
Силуэт.
Тени метались возле него. Точно копает... а рядом оградка и могильная плита.
- Пойдем-ка отсюда.
И мы пошли назад. Молча, чем дальше отдаляясь от того места тем быстрее, и, наконец... побежали, спотыкаясь об оградки об пни спиленных деревьев и кусты, но при этом не проронив ни звука, напрямик к забору
Наш бег прервал невесть откуда раздавшийся зловещий визг, такой страшный и сильный, что я инстинктивно закрыл уши руками.
Рядом со мной что то громко упало.
- Что это? - испуганно пролепетал Тима распластавшийся на земле.
- Не знаю и знать не хочу!
Наконец визг стал стихать, больше напоминая стон, мы стали озираться вокруг в попытке обнаружить источник звука, что бы самим не наткнуться на нечто ужасное способное издавать его.
Вскоре визг стих, теперь стали слышны иные звуки - довольно громкие голоса, смех, хруст ломающихся веток, причем совсем близко от нас.
Приглядевшись, мы заметили зарево видневшееся за деревьями отделявшими аллею от участка могил. Где то по близости горел огонь.
Не сделав и десятка шагов, мы обнаружили большой костер, разложенный в центре чьей то могилы.
Мы остановились как вкопанные, я присел, спрятавшись за надгробной плитой, Тима встал за дерево. В свете пламени я рассмотрел людей стоявших возле него полукругом, их было пятеро. Удивительно, но я узнал каждого из них. Там присутствовал даже член моей семьи - младший брат - извращенец - Сергей. Остальные, его приятели, такие же как он - придурки, всем по шестнадцать - семнадцать лет.
Я всегда старался избегать их, когда мой брат приглашал тех в наш дом, уходил куда- ни будь, стараясь держать расстояние, они меня не трогали, лишь косились в мою сторону отпуская колкости, впрочем я отвечал тем же.
Сперва я не мог понять откуда разноситься визг, вряд ли так визжал кто ни будь из этих... тот вопль вообще не мог принадлежать человеку. Я полностью высунул голову из-за плиты рискуя быть замеченным.
Компания сгрудилась вокруг костра, каждый в руках держал по бутылке с пивом и периодически отправлял ее содержимое в рот. У одного из них окромя бутылки была длинная палка, которую он зачем то погрузил в костер.
Что происходит?
Неподалеку, валялся пустой ящик, гора порожних бутылок, какое то шмотье, бумага. Чуть в сторонке, как раз за костром мешающим мне видеть своими отблесками, большая темная куча непонятно чего. Похоже на хлам, мусор...или груду мешков. Мне стало любопытно. Я приложил ладонь к глазам, закрывая ею пламя. Превозмогая резь в глазах рассмотрел... да там лежали мешки.
А что в них? Определенно, они были принесены компанией. Переведя взгляд на костер, и сосредоточившись на палке опущенной в огонь, я понял что палка там не спроста и служит для удержания чего то скрывающегося от моего взгляда за огнем.
Затем один из приятелей моего брата отошел к куче, подхватил мешок, и снова направился к костру.
Мешок вибрировал.
Что то находилось в мешке. Живое. И оно пыталось выбраться из ловушки.
Подросток, что нес мешок, развязал его и полез рукой внутрь, шаря там. Мешок заметался как бешенный а затем затих. Парень вытянул то что схватил, это оказалась кошка. Кошка была напугана и даже не сопротивлялась. Компания зашумела, и кто-то, кажется мой брат, дико засмеявшись крикнул " - давай! Бросай! Пусть явиться к нам владыка тьмы - сатана".
Все стало понятно. Я припал спиной к плите не в силах сдержать гнев. Оглянулся на Тиму. Мой друг сжимал кулаки, на его хомячинных щеках блестели слезы. Эти ублюдки живьем палили кошек.
Я давно слышал от брата, что он любит такие вот штучки, но не верил его хвастовству, надеялся что все сказанное им лишь позирование предо мной. Типа какой я безбашенный.
Подавив чувства я вспомнил последний возглас.
Кажется здесь было не просто издевательство над животными, а еще и ритуал. Есть поверие, которая гласит, что если живьем с жечь на костре тринадцать кошек, через некоторое время, на их визг прейдет сам сатана, и исполнит любое желание вызывающего, ведь как гласит народная молва, в телах кошек живут души ведьм - верных слуг Дьявола.
Я не верил в этот бред, пусть и знал что поверие отчасти правдиво и если всю ночь слушать стоны мучимых животных, точно сойдешь с ума, и вероятно увидишь не только Дьявола, но и Юлия Цезаря с Наполеоном в обнимку исполняющих танец маленьких лебедей... а на месте сатаны я и сам бы выполнил любое желание лишь, бы не слышать тех ужасных визгов и не видеть страданий несчастных кошек.
Я обожаю животных. Два года назад, я вместе с братом приехал в деревню где жила моя бабушка по маминой линии. Однажды утром она попросила меня и Сергея зарубать курицу, и мне, как старшему, вручила топор, показала как и что делать, держала птицу. Я уже размахнулся, нужно было только ударить, отделить голову от тела. Но, fuck , я не смог, не смог убить чертову птицу. Так и стоял как последний дурак с топором над головой призирая себя за слабость. Бабушка потянулась взять топор, но мой братец опередил ее, он сам, ловко, одним четким ударом снес голову курицы, и бабушка радостно потрепала брату волосы, а позже, когда за нами приехали родители похвалила Серегу, назвав настоящим мужчиной и еще что-то в таком духе, а меня унизила обозвав малодушным. Через год , когда бабушка уже была присмерти - у нее прогрессировал рак легких, Сергей - настоящий мужчина сносящий одним ударом топора головы курицам, частенько навещал старуху, нещадно обирая ее клянча или самовольно вытаскивая из- под подушки припрятанные на похороны деньги, а если таковых не находил, забирал морфий, который позже загонял Донецким наркоманам оставляя бабушку без лекарства один на один с болью. Я знал про это, но молчал, не сообщал родителям, ведь прекрасно знал что в итоге сам останусь крайним.
Отморозок поднес кошку к пламени. Другой, тот что держал палку приготовился прижать ее. Раздался душераздирающий визг, животное отчаянно подняло лапы повыше, прочь от огня, заметалась в неистовстве...
И я не выдержал... молнией рванул к костру. Тима как тень последовал за мной по следам. Мы с трудом перепрыгивая оградки и плиты спешили на помощь и, наконец, оказались перед ошарашенными молодчиками. Тот что держал кошку, выпустил ее, и она сперва угодив в пламя, тут же выскочила испуская запах паленной шерсти, рванула куда то в сторону оглашая окрестности протяжным воем. Тот что держал ее так и остался стоять на месте с протянутой рукой. В их глазах застыл немой ужас, еще секунда и, казалось они рванут отсюда вслед за несчастной кошкой, но они даже не шелохнулись, страх заставивший онеметь их мышцы теперь был против меня.
Они пялились на нас пока не опознали, и тогда я заговорил: