Внимание: данное произведение содержит ненормативную лексику.
"Цикл закончен, пора по местам,
Нам подарили кусок правоты..."
"ГО"
Цикл заканчивался.
Завтра утром он начнется снова. А сегодня солнце и не думает заходить. Здесь оно не заходит. Так и висит в небе, то чуть выше, то чуть ниже. И только часы отмеривают конец цикла. И плевать, будет ли солнце или дождь, ветер или снег. Цикл проснется вместе со мной под звук включившегося телевизора и оповестит о начале следующего дня растительной жизни.
Жизни в лучших традициях капиталистического мира. Жизни, в которой ты занимаешься только работой и отдыхом. А сегодня цикл умирает, оставляя горечь еще одного бессмысленно прожитого дня.
Сон, яркими красками заключавший меня в себя, стал сжиматься и превратился в маленькую цветную точку на черном фоне и сразу же перестал иметь какое-либо значение. Оставалось дикое желание досмотреть его до конца, но, как и все хорошие сны, он был бесконечен. А тело уже выталкивалось на поверхность - в реал. Наступал новый день и он, как обычно, будет лучше и насыщеннее чем предыдущие. Каким он будет - неважно, на него столько запланировано дел, что погода значения не имеет. Разлепляя слипшиеся глаза, я откинул одеяло и зашлепал босыми ногами по нагретому утренним солнцем полу. Из открытого окна тянул теплый ветерок с запахами цветов и свежеполитого асфальта. Ужом скользнув по квартире, я тихонько приоткрыл воду и начал умываться. На кухне стукнула об стол тарелка. Мне никогда не удавалось проснуться раньше бабушки.
-Доброе утро, сынок, иди завтракать, - я знал, что с бабушкой спорить бесполезно и так же бесполезно объяснять, что я по утрам не завтракаю.
Телевизор плевал в уши новыми новостями. Сна и не было, но вставать не хотелось. С утра солнце на другой стороне и успокаивало отсутствие его совершенно не уместного утреннего веселья. Холодный ветер залетал в окно и носился по комнате, пытаясь настроить на очередной рабочий день. Как это все надоело. Плеснув в лицо пару пригоршней холодной воды, после чего только сильней захотелось уснуть и проснуться где-нибудь через месяц, я засунул в штаны талон на завтрак и побрел в столовую. Завтрак здесь святое. Яркий свет, металлические столы и стулья, заспанные лица, сосредоточенно жующие блины с ветчиной и пьющие апельсиновый сок. Заспанный официант с пошлой надписью на груди "CIS", французской фирмы, занимающейся бытом.
- Доброе утро, - на помятом от сна лице появляется улыбка. - Чего желаете?
- Доброе утро, - я изображаю из себя для него зеркало, а он для меня. - Каши.
- Чего еще?
- Все.
Это новый официант. Глаза расползаются на пол-лица:
- Как все? Есть блинчики с ветчиной, с сыром, с мясом. Есть бекон, колбаса жаренная, омлет, ветчина, сыр...
- Нет, нет, ничего не буду, - я забираю у него тарелку, наливаю апельсиновый сок, кофе, беру йогурт и сажусь за стол. Я знаю, что будет мутить, что будет тошно, но продолжаю жевать и пить. Я по утрам не завтракаю.
Последние капли молока из последних сил были проглочены. Стакан стукнул по столу, и я сорвался с табуретки, на бегу крикнув:
- Спасибо!
- Ты куда?
- На озеро.
Я знал, что бабушка не только не запретит, а будет рада, что я побежал на улицу. А в комнате уже ждала она. Она не была красива, но только не для меня. Я сам ее делал, сам клеил. Эту подводную лодку купил мне папа еще дома, и я привез ее к бабушке. Пластмассовая модель, непонятными частями, на тоненьких ножках прикрепленными к общему штырю, лежала в цветной картонной коробке. Надфильки, ножички, шкурка и клей, превратили ее в живое подобие изображения на картинке. Вчера она прошла гидроиспытания в тазике и ванной, а сегодня, тускло отсвечивая серыми боками, как мне казалось, ждала настоящего плавания.
Апельсиновый сок просился обратно, кислотой вставая в горле. Уже десять минут я плескал в лицо водой и полоскал рот, но это мало помогало. "Московское время восемь часов..." - донеслось из телевизора. Уже надо быть на работе.
Но мерзкое ощущение близкой тошноты не отпускало. И зачем я пошел на завтрак? А потому что делать было нечего, не на работу же идти в половине восьмого. Два глубоких вдоха, сумку с ноутбуком на плечо и вперед.
- Доброе утро, - не выспавшееся лицо охранника растягивалось в улыбке.
- Доброе..., - тошно, очень тошно.
Свежий ветер в лицо, теплый, но очень подлый... значит, к вечеру снова начнет болеть горло. От общежития ИТР направо, затем налево мимо столовой, в плотном шаре спешащих на теплокровный завтрак комаров, мошки и слепней.
Завтрак... Снова стало дурно, поднимаясь по металлическим ступенькам офиса, сглатываю очередной ком тошноты.
- Доброе утро, - опять улыбающийся охранник.
- Доброе... - конец фразы сглатывается.
Ноутбук моргнул приветливой фразой "TOSHIBA...in touch with tomorrow". Ага, сейчас потрогаем это завтра. А со стола смотрел на меня очередной черновик схемы. В его взгляде сквозила тоска и обреченность. Он знал, что сегодня будет вычерчен, разрезан и выброшен. Как это тошно и противно. Рука автоматически двигала мышью, проводя по коврику невидимые линии и расставляя точки. Горничные относят в прачечную грязную одежду и начинают заправлять постель в номере, развешивать раскиданную по кровати одежду. Повара готовят обед, дворники и уборщики подметают и моют. А я сижу, тупо двигая рукой и слушая, как за окном идет монтаж очередной ЦПС. Каждый занят своим делом и только им, а вечером, лежа на диване глядя в телевизор, ждет порнухи. Любовно обласканная деталь очень нужного и важного механизма. Очередная нефтяная труба жирной черной линией пересекла экран монитора. Руки жили своей жизнью. Душно, очень душно. За окном ласковое солнце нестерпимым жаром прогревало болота. Здесь везде болота. Песок и болота. Хочется вырваться
из этого замкнутого круга и сделать что-нибудь. А заплывший жирком мозг твердит не сейчас, мне трудно думать, мне не хватает кислорода, мне душно, здесь повышенная влажность, здесь нехороший воздух, здесь жаркое солнце. Скоро обед. Ты хочешь есть. Придешь в общагу, поваляешься на кровати, пообедаешь, снова вздремнешь и опять на работу. Черти схему. Не надо думать, не надо ничего делать. Не надо писать, не надо рисовать, главное, не надо творить.
Работай. Работай. Ты нужен, потому что нужна твоя работа. Тебе создали все условия. Не надо ни о чем думать и заботится. Ты сыт, обстиран, обглажен, за тобой уберут...нет, ты голоден, потому что пришло время обеда. Руки послушно двигаются: Save и закрыть крышку ноута. Накинуть куртку, закрыть дверь. "Добрый день", "Добрый день", вокруг милые лица, все улыбаются, многих я не знаю, но все счастливы: "Добрый день". Хорошо и тепло. И добродушное безразличие вокруг. Из офиса прямо, потом направо, еще раз направо, дверь и вывеска "Столовая ИТР". Ха-ха-ха, работягам вход воспрещен. Я рад, я действительно этому рад. Обходя работяг по пути в столовую, вставших, как священные коровы, на дороге, и слушая их разговоры, хочется блевать. В открывшуюся дверь вязкой тучей выливается запах кухни.
- Добрый день, - официант вежлив, улыбчив и счастлив, утро кончилось, сон отступил. - Что желаете?
"Чего гаспадина изволите?" - крутилось в голове фраза. А в это время гаспадина тыкала в блюда пальцами, не утруждая себя подбором названий для них. Хочется всего понемногу, но официант, как обычно, накладывает полные тарелки. Я столько не съем, не надо. Голос пытался выбраться наружу, но я его глушу - это бесполезно, они все равно наложат полностью. Плевать на картошку, плевать на суп и на салаты, но не доесть мясо я не могу. А его наложено столько. Да его весь день жевать можно. И люди жуют, жуют, спереди, сзади, справа, слева, с тупо застывшими в улыбках лицами. Жуют мясо толстые мужики, жуют овощи мечтающие похудеть, но все больше полнеющие женщины, жуют горы салата недавно приехавшие. Тех, кто только что сюда приехал видно сразу же в столовой. С бешенными глазами они накладывают кучи разных салатов в тарелки, заказывают и первое и второе, наливают стаканы сока и молока, берут себе куски торта и потом с печальным выражением лица пытаются все это съесть не обращая внимание на окружающих. Тупые придурки, когда-то я тоже был таким. И тем больше ненависти вызывают они сейчас. А люди жуют, неумело орудуя ножом и вилкой. Можно стать инженером, но чтобы стать выше не обязательно есть картошку пюре, держа в правой руке нож, а в левой вилку. Люди довольны - бесплатная кормежка, командировочные, хорошая зарплата.
...Вы видели последнюю серию нового сериала? ... А вчера показали такую рекламу!... Ты какого хуя "вертушку" держишь?... А эти ебаные фланцы... Они вчера новый номер "СПИД-инфо" привезли ... А сегодня "Спартак" с...
"Тупые боты". А руки сами режут, сами кладут в рот, челюсти смыкаются и жуют. Да, телевизор, недавно Лукашенко на вопрос о хобби ответил, что он выпиливает лобзиком, а мой сосед читает Достоевского, вздыхая и одним глазом подглядывая в телевизор. Почему люди занимаются тем, что им не нравится, но что считается правильным и положительным. Ну, с Лукашенко все понятно, он и выпиливает только для того, чтобы ответить на этот вопрос. Эму его задали, он ответил и понял, что не зря тратил время на выпиливание всякой ерунды. А сосед? Смотрит на меня и горестно сетует, что молодежь совсем забыла великих писателей. Один "тупой бот" сказал, что это хорошо, а другие следуют его указаниям, вздыхают, шипят, плюются и делают так, как сказано. А сейчас надо подремать перед второй половиной дня.
- Бабушка, я больше не хочу-у-у-у! - внутри у меня все клокотало от ненависти, подводка (именно так я ее и называл, мне казалось, что это слово происходит от слов под водой) совершенно отвратительно себя повела в озере. Она не хотела нормально плавать, ее переворачивали даже самые маленькие волны. Мне хотелось на чем-нибудь выместить свою злость. Эх, если бы у меня был автомат, не тот, стоящий в углу, сделанный из старой хоккейной клюшки, три палки, скрепленные между собой гвоздями, а нормальный автомат, чтобы стрелял пульками. Зато у меня была сабля, почти как настоящая, полоска стали мною заточенная и спрятанная от взрослых глаз. И ради мести за подлодку я сейчас ныл.
- Нуу, бабушка!!!
- Там же осталось всего две ложки.
- Не хочу-у-у-у-у-у! Закрой за мной дверь.
Прыгая через четыре ступеньки, я уже мчался к своему тайнику. Я знал, где спрятался враг. Он был большой и опасный. Вытащив из кармана шорт изоленту, я принялся наматывать ее на ручку сабли. Бой предстоял не легкий, и лишние слои изоленты не помешают. Враг притаился за забором. Я еще раз выглянул из-за угла, вот он, совсем близко. Огромное море крапивы, состоящее из тысяч и тысяч бойцов, многие из которых в два раза меня выше. Но их час настал. Вдох и...
Это был сильный противник, он не сдавался без боя. Толстые стволы сопротивлялись до последнего, а, падая, пытались огреть множеством своих рук с острыми когтями. Руки уставали все больше, каждый удар отдавался в отбитых ладонях. Сабля затупилась и долго мочалила и соскальзывала со стволов. Нужна передышка. Неторопливое отступление, заточка сабли, размять руки и снова в бой. Я выглянул из-за забора, сердце наполнилось радостью, враг понес огромные потери, в его чреве отчетливо проступала широкая просека. Мои порезы и волдыри вмиг перестали болеть, что они по сравнению со смертью врага. Ткнулась мысль: "Зачем вырубать всю крапиву, надо сделать в ней штаб. Туда же никто не проберется".
С головой окатила радость. Да, если сделать запутанный коридор, а в самом дальнем конце вырубить комнату. Кто полезет в заросли крапивы. Цель была найдена, руки сами рвались в бой.
14:02 - обед закончен. Телу хочется покоя, но надо встать. Кровать сопротивляется из последних сил, не выпуская из своего мягкого заточения. Лежи, лежи, давай поспим, мозг заволакивает мягкая тяжесть жира. Скрип, как последний выдох разочарования кровати. Но бой еще не закончен. Все внутри меня сопротивляется этому подъему. А за окном зелень и цветы, и нестерпимо печет солнце. Далеко на горизонте холмы, ощетинившиеся маленькими елочками. Раздеться и пробежаться бы до них. Но это все обман. Эта зелень и цветы - болото. Не за что бы ни поверил, если бы не убедился сам. Веселенко-зеленый мох вдруг проваливается и ногу окатывает черная холодная вода. Мерзость. Проходя мимо душа, заглянул в открытую дверь. Из зеркала взирала недовольная заспанная рожа с тупыми глазами. Округлившийся за месяц живот нависал над ремнем. Вот урод. Ненавижу. Дверь неприятно хлопнула за спиной. И опять тот же путь. "Добрый день", "Добрый день". Вежливое расшаркивание. Схема, схема, регламент. Руки работают: PIA..., LICA..., ...содержание топливного газа... Надоело, голова не следит за руками. Строчки текста, а о чем? Не хочу даже перечитывать. Скоро домой. Скоро домой! Сердце сжимается и появляется ожидание. Ожидание возвращения, фантазии встреч. Любовь, а что такое любовь? Сейчас я знаю, что это такое. Любовь - это разлука и желание встречи, мечты о первых минутах радости. Зеро дримс. Потому что со временем наступает понимание того, что никогда не бывает так, как мечтается. И человек, о встрече с которым ты мечтал, никогда не встретит тебя так, как ты этого хотел. И слова, которые ты хотел сказать, застрянут неприятным комом где-то в груди, а наружу выльется поток лживых фраз, и в голове будет биться мысль о том, что нужно снова уезжать. И каждый раз:
- Привет, как дочь? - голос спокоен и ничего не выражает.
- Хорошо. Ты приехал?
- Да, сегодня ночью. Я заеду к тебе на работу? Пообедаем вместе.
- Нет, не могу. Я сегодня занята.
- А может вечером?
- Нуу...мы договорились с...
- Значит...завтра... я заберу ребенка, мы с ней куда-нибудь сходим. Зайду за ней в садик часов в десять.
- Хорошо, - ее голос тоже мертв. - Я после работы зайду за ней к тебе.
- Хорошо. Пока.
- Пока.
Save. Print. Принтер хрюкнул и на его белую пластмассу начал выливаться готовый лист со схемой.
Почему я стал обращать на них внимание, оценивать? Ведь они были мне безразличны, я их ненавидел за вечные слезы, за неумение бегать, за постоянные ябеды, за мелкие пакости. А сейчас ждал урока физкультуры. Белые маечки, короткие шортики. Это была не похоть, было что-то непонятное и неясное. Что-то, во что не верилось. Я не хотел, но и не мог не смотреть, это было выше меня. Я понял, что это должно называться любовью. Любовью не ко всем, а конкретно к одной. И я ее сравнивал. А почему именно к ней, а чем она отличается? Ответов не было, и я знал, что тянет именно к ней. Стискивая зубы, считал себя тряпкой и недостойным звания мужчины, а сам украдкой кидал на нее взгляды. Пытка была каждый день. И я начал мстить. Не в открытую, нет, никто не должен был об этом подозревать. Но удар портфелем был для нее сильней, а игла входила глубже. Унизить, чтобы самому подняться. Шли дни, а с ними приходило понимание несправедливости. Она в этом не виновата, она даже не знает. Было стыдно и неловко, но в классе никого не было, и решение было принято. Узкое чрево ее пенала проглотило кусок бумажки в клетку. В ней было три слова, очень старых, вечных, глупых слова. И горький стыд. И страх того, что она узнает, кто это сделал.
Зима. Мороз. Вечер и сумерки. Нас было четверо. И тогда он сказал, показывая на турник: "Давай, кто больше". Две пары девчоночьих глаз смотрели на меня. И одной из них я никогда бы не смог отказать. Он подтянулся восемь и, хитро улыбаясь, ткнул пальцем в турник. Портфель и варежки остались внизу, а ладони обдало нестерпимым жаром, примороженной к стали кожи. На пятнадцатом разе они мне крикнули: "Хватит!". Руки жгло, кожа осталась на турнике, но я улыбался и шутил, сглатывая слезы. Я - победитель!
Она так ни о чем и не узнала.
Alt+F4. Enter. Глаз в последний раз моргнул и погас. Закрываю крышку и в сумку. Вот и снова день прошел - ну и хуй с ним. Завтра будет день опять - да и в рот его ебать. "До свидания", "До свидания". С верху сыпет морось, слякоть под ногами.
Унылый официант:
- Добрый вечер, чего желаете?
За его спиной француз, тоже кивает. И снова жрать. Потом в общагу и курить на кухню. Зачем здесь кухня? Я так и не понял. Микроволновка, холодильник (вечно пустой) и чайник. Вокруг столы. И горящие глаза "заклинателей пластмассовых кубиков". Кубики с озверелым треском бьются о дерево нард. И так каждый вечер: телевизор, нарды, нарды, телевизор. Люди довольны, люди счастливы. Декалитры чая, десятки сигарет. Тупость и злость в клубах сигаретного дыма, а на лицах блаженные улыбки. За окном кто-то пытается прыгать с кочки на кочку, кто-то смеется, щелкая фотоаппаратом.
...Нет, ты у меня не выиграешь...Три-три...А чай в чайнике есть?...Да шли ты их всех на хуй...Ты долбоеб что-ли? А какого хуя притащили мне эти швеллера?...Завтра этим компрессором займемся...А что, сахар кончился?...
Они все хорошие милые люди, но я их ненавижу, ненавижу за то, что они смирились. Человек быстро превращается в растение, если за ним ухаживают. Я их ненавижу за то, что они приняли правила этой игры. А я вырвусь, я обязательно вырвусь. Надо только что-нибудь сделать, что-нибудь написать или нарисовать, что-нибудь творческое, чтобы разорвать этот круг. Надо. И я это сделаю. Завтра, да, это будет завтра, потому что сейчас надо ложиться спать. Цикл заканчивается. А завтра...завтра...
Жизнь, наверное, стоит того чтобы умереть. Если ты сделал в жизни то, что хотел, то должен уйти, чтобы о тебе вспоминали. А если прожил жизнь как растение - освободи этот мир для других.