Восточная легенда в нескольких частях с предисловием
уважаемого члена Лавилланской академии наук, профессора истории и философии, доктора Андреаса Доля
Предисловие
Кто думает, что на Амилии мало заснеженных горных пиков, сильно ошибается. На Амилии этого добра всегда хватало. Если вам вдруг захочется порыться в любой из древних картотек Альврифов, вы найдёте вышеуказанному факту точные научные подтверждения. Например, на картах, сделанных в стародавние времена, когда некоторые недальновидные племена думали, что Амилия плоская, как плита. Да-да, на тех самых картах, украшенных десятками белых проплешин, вы обнаружите их присутствие. Причина такого положения дел банальна - горы видно издалека.
Если погрузиться в историю глубже, в ту пору, когда не существовало не то что карт, но даже письменности, а мир изучался лишь пятью чувствами... Если вернуться прямо в тот далекий день, когда гуманоид впервые узрел пред собой высокое великолепие махины, нависающей над ним, мы поймём, что именно тогда и возникло в глубине его сердца желание забраться на самую её вершину, чтобы обозреть оттуда всё, его окружающее.
Психологическое стремление быть всегда на высоте, быть самым первым и лучшим свойственно всем расам, населяющим Амилию, но особенно оно развито в нашей, человеческой расе. Именно это и делает нас превыше остальных. И так было во все времена, и на всех пространствах нашей Амилии. Настоящая легенда является одной из отправных точек теории максимализма, и, несомненно, заслуживает пристальнейшего внимания образованной публики.
С глубочайшим уважением к читателю
Др. Андреас Доль.
Глава I, в которой повествуется о героях и событиях, не имеющих к нашей истории никакого отношения
В 112 год черепахи, что по счёту широкоглазых и остроухих числился годом 5697, а по счёту карликов севера годом Свинцового молота, произошло множество важных и необычных событий. Юный мастер Пустой Сундук на исходе цветения ирисов отправился к Бамбуковым озёрам, чтобы сразиться с гигантским водяным драконом и покорить сердце прекрасной Золотой Лилии. Завоевать сердце ветреной девы воину не удалось, однако после победы над рептилией ему было присвоено звание героя, а к имени добавили ещё одно прилагательное. Отныне юного мастера полагалось именовать "герой Пустой Хромированный Сундук".
За день перед восходом второй луны случилось падение династии Солнцеподобных и восшествие на изумрудный трон первого императора династии Небесноликих. До трех лун народ пребывал в состоянии искреннего ликования, возросли надои молока и размеры коконов гусениц-шелкопрядов.
Но самый небывалый сюрприз преподнесла природа во время половодья. Дожди шли целых две декады, и разлив рек затопил холмы Ласточек, что привело к первому за всю летописную историю перерыву в процессе размежевания между кланами Полевых крыс и Сухой травы.
Толкователи предзнаменований единодушно утверждали - год обещает быть особенным.
История, повествуемая нами, случилась в Инеевых лесах нагорья Тио-шо-ги, Моря Снежного Блеска. Там, у подножия великой Тио-тан, Снежной Вершины, ютилась небольшая деревушка Плачущая Вьюга.
Глава II, в которой великий отшельник Тусклая Льдина прерывает медитацию из-за пустяка
Силы покидали Парящего над Бездной. Признаки он заметил давно. Началось с помрачения рассудка путевого амулета. Тот перестал указывать верную дорогу и буквально взбесился, предупреждая об опасности, надвигающейся со всех восьми сторон света. Оставалось надеяться на собственную смекалку, которая не раз помогала выбираться из передряг. Но в эту ночь и она отказала сразу вслед за железякой с глупыми змеиными узорами. Ещё через минуту он потерял Тропу - просто перестал её замечать. Холод начал неспешно закрадываться под одежду и секретом болотного ядозуба растекаться по всему телу. Это был конец. Возможность продолжить жизнь давало только движение, но сейчас оно могло и ускорить смерть.
- Зыбучий песок. Я в зыбучих песках, - челюсть Парящего отбивала дробь. - Надо остановиться... Не спешить... Подумать...
Он огляделся - вокруг была лишь метель. Снег засыпал глаза и жег кожу. Показалось ли, или вправду на соседнем склоне что-то блеснуло, словно кто-то пускал солнечные зайчики? Парящий прищурился, но ничего больше не заметил. Мираж рассеялся, и он вновь остался один посреди бушевавшей стихии.
- Горы редко дают второй шанс, - слова росчерком пламени вспыхнули в голове.
Оставался последний вопрос. Хватит ли его на ещё один прыжок? В метафизических школах Заката такой вопрос назывался риторическим. Это значило, что ответ заключался в нём самом. Не колеблясь более ни мгновения, Парящий сделал шаг к обрыву и рванулся навстречу пропасти.
Мастер Тусклая Льдина ненавидел, когда прерывали его медитации. Тем паче, он не любил моменты, когда бесценное состояние равновесия нарушал какой-то невнятный пустяк.
Для просветления нельзя и придумать лучших условий, чем уютная горная пещера и свирепствующая снаружи метель. В этот раз он был так близко, но...
Неожиданно пришли мысли о внучке. О её отказе блюсти интересы клана. Маленькая бунтовщица вся пошла в мать. А послы от племянника должны были прибыть уже на следующую луну. Ему опять придётся спускаться в долину, и опять с пустыми руками. Год лисицы прошёл зря. У него оставалась ещё немного времени, но для его плодотворного использования отшельнику предстояло выяснить причину очередной неудачи.
Сам пустяк располагался где-то неподалёку, но, что удивило Льдину - не в пещере. Мастер поднялся с циновки, потянулся и сделал несколько простейших упражнений для разминки старых костей. Кости от натуги затрещали несмазанной осью крестьянской телеги, но подчинились.
Окончив упражнения, старик направился к выходу, и нашел тот заваленным ледяной глыбой. Отшельник усмехнулся. Будь он помоложе, уже бы вычеркнул этот день из списка удачных и вернулся обратно к циновке. Но опыт прожитого подсказывал Тусклой Льдине, что в мире не бывает ничего простого и однозначного... к тому же, он владел навыками, недоступными обычным людям. Рука мастера коснулась ледяной стены. Стены не стало.
Прежде чем её остатки достигли земли, старик вышел на Тропу и вдохнул свежий воздух полной грудью. Утро вознаградило отшельника за труды. Буря ушла, а в горах витали далекие запахи весны. Прогулка по Тропе к Заоблачному мосту в блеске светила предвещала много успокоения. Но придёт оно только тогда, когда он разберется с проблемой.
Проблема, тем временем, не стеснялась и причиняла всё больше расстройства. Стоило Льдине подойти к потерявшему половину своих досок киро-наг (возможно, синоним подвесного моста - прим. Пер.), как на мастера обрушилась волна чужой боли. Это было, по меньшей мере, бестактно - так ярко выказывать свою слабость. Отшельник возмущённо спрятал своё сознание в раковину. Боль поутихла, но всё ещё шелестела, словно осенняя листва, влекомая ветром.
- Наглец! - в сердцах выкрикнул старец. - Как ты смеешь беспокоить Меня, Великого отшельника Снежной вершины! Немедленно покажись!
Где-то на соседнем склоне сошла снежная лавина. На гостя же грозный выкрик, похоже, не оказал должного впечатления.
- Ну, как пожелаешь, - прошептал Льдина. - Только уж потом не обессудь.
Мастер высвободил разум и обострил чувства. Источник боли находился под аркой моста, или, вернее... Не страшась засады, Льдина подошёл к обрыву. Чуть ниже, на небольшом выступе горной породы в сугробе лежал человек. Лежал и не шевелился. Рядом, наполовину погруженное в снег, отыскалось оружие пришельца - диковинного вида боевой посох.
Отшельник с интересом изучил лицо незваного гостя. Совсем молодое... А ведь сезон Падающих паломников открывался только летом.
Вернувшись в свое убежище, Льдина разжёг костёр, использовав в качестве топлива сухие ветки из остатков запаса на зиму. Затем порылся в глубине пещеры, нашёл медный котёл для стряпни, набрал в него чистейшего снега и поставил на огонь. Вскоре снег превратился в бурлящую водную массу. Отшельник лёгким дуновением притушил пламя. Следующим шагом этого нехитрого ритуала стало засыпание в котёл пары горстей крошечных белых зёрнышек.
Проводя дни и ночи в высших сферах мироздания, прославленный мастер порой забывал о простых радостях жизни. Таких, как горячая еда. Поэтому, когда рис дошёл до кондиции, старец с аппетитом, но без спешки, поглотил приготовленное варево.
Теперь можно было заняться и раненым.
Чуть отогревшись на циновке у костра, юноша застонал. Такое непотребство заставило отшельника ещё раз задуматься над тем, не сбросить ли неудачника в ближайшую расщелину. Но он вновь отверг эту идею. Мальчишка заинтересовал его. Прежде всего, своим упорством. Он был первым за четверть века, кому удалось забраться так высоко. Первым с того дня, как сюда поднялась Рисунок на Стекле... Да ещё След, конечно, но этот случай вообще не в счёт, и забыть о нём хотелось поскорее.
Воткнув несколько щепок в область колена, Льдина изолировал повреждённый участок от центральной нервной системы страдальца. И резко вправил травмированную кость. Страдалец вздрогнул. Но главное было впереди. Старец возложил ладони парню на грудь и пропустил сквозь себя могучий поток духовной энергии. Жуткий вопль много раз отразился в стенах пещеры. И улетел в долины гулким эхом.
Глава III, в которой юный Мастер Парящий над Бездной, проснувшись, не находит своего посоха
Парящий знал, что это сон, ибо гостил в нём не единожды.
Военный лагерь погружён в ночь. На войлок палаток и догорающие костры опускается снег. Он, воин, не страшась стужи, крадётся мимо сонных часовых. Вперёд, к самому сердцу, туда, где средь богатых шатров полководцев свет теплится лишь в одном. Строгая женщина в тусклом мерцании лампады склонилась над картами. Она оборачивается к нему, и ее надменный лик кривится в гримасе страха. И снова, как сотни раз до того, видение плывет, будто слёзы затмевают взор Парящего, и в порыве он падает ниц и обнимает колени оробелой.
Проснулся Парящий от того, что ему стало тепло. Вслед за осознанием этого примечательного факта в голову покорителю скал пришла оригинальная мысль: "Ну и дела! Я проснулся!"
Ощутить себя живым, лежащим на бамбуковой подстилке под парой толстых шкур, оказалось приятно. Встать или хотя бы немного приподняться Парящему удалось не сразу. Нет, тело великолепно слушалось, просто приказы ему очень не хотелось отдавать. И всё же, явив недюжинную силу духа, юный подвижник отбросил-таки одеяла и осмотрелся.
По-видимому, его отнесли в какую-то кладовую. На полу валялись глиняные черепки вперемешку с хламом туманного происхождения, на стенах висело несколько поломанных досок - горькая эпитафия безвременно ушедшим в мир иной полкам... (Последующий отрезок текста утерян, судя по всему, в нём присутствовало подробное описание всех наличествующих в кладовой вещей, - Прим. Ред.) И, словно в качестве издевательства надо всем перечисленным, в дальнем углу каморки пряталась хворостяная метла.
"Ни тебе одежды, ни оружия", - посочувствовал себе Парящий. - "Придётся вставать и идти на разведку".
Ещё одно усилие - и он уже в коротком коридоре, потолок коего украшен множеством острых сосулек. Проскочив коридор в три прыжка, Парящий обнаружил пещеру много больших размеров, чем та, в которой он спал. Тут его ждало несколько новостей разного толка. Хорошая, плохая, странная и непонятная. Хорошая заключалась в том, что прямо у входа, на камнях покоилось утерянное облачение. Хотя последний полёт и не прошёл для него бесследно, наряд вполне мог ещё послужить своему хозяину. А вот отсутствие посоха рядом с одеждой Парящий посчитал новостью плохой. Как он ни пытался найти свой инструмент, обшаривая взглядом закоулки, толку оказалось чуть. Проглотив комок, юноша поспешил одеться, чтобы избежать обморожения. Здесь и обнаружилась странная новость - в одежде теплее не стало, более того, он не почувствовал разницы между ходьбой босыми ступнями по мерзлому известняку и передвижением в сапогах.
Новость четвёртая, непонятная, свалилась на Парящего, как снег на голову. Он ощутил присутствие постороннего. Седовласый старик, весь в шелках и парче сидел посреди залы и молча наблюдал за ним немигающим взглядом.
- Эээ... владыка отшельник... меня зовут мастер Парящий над Бездной, я бы хотел...
Выходило не слишком ловко. Старик и бровью не вёл. Просто смотрел. Парящий перепробовал уже десять обращений, но все они будто в пустоту канули.
"Не иначе, он оглох", - предположил юноша, хотя сам понимал, насколько это глупо.
Про горных старцев сказывали множество сказок, но Парящий не слыхал ни единой, где кто-либо из них был бы глухим. Зато знал множество, где они обладали запредельной Силой и совершали немотивированные поступки. Десятки таких историй можно было услышать на торговых площадях за монетку или в корчме за плошку риса. И всякий раз после очередного рассказа, отвечая на вопрос въедливых детишек "А почему дядя так поступил?", автор бессильно разводил руками:
- Кто ж их поймёт, мудрецов-то?
Теперь Парящий сам убедился - понимать мудрецов некому. Вполне возможно, что сейчас дедушка возьмёт и...
- Уходи! - гаркнул отшельник.
Парящий остолбенел.
- Про...простите?
- Я сказал: "Уходи". Я думал - мне может пригодиться недалекий слуга, но ты просто неисправимый олух. Так что уходи.
Сентенция, вроде бы, должна была всё объяснить, но молодой мастер не понял и её.
"Почему я - олух?" - крутилось у него в голове.
И ещё ему показалось, что старику от него что-то нужно.
"Надо продемонстрировать свою решимость", - решил он про себя, вслух же произнёс:
- Никуда я не пойду! Я проделал столь долгий и опасный путь не для того, чтобы повернуть назад в последний момент. К тому же, снаружи наверняка стоит дикий холод.
С этими словами Парящий подошёл к отшельнику и с удобством устроился пред его очами, зеркально отразив позу горного старца. Хозяин пещеры ухмыльнулся:
- А ты, юный мастер посоха, не считаешь бесцеремонностью устанавливать свои порядки в чужих домах?
Парящий мог бы чем угодно поклясться, фраза звучала как шуточная...
- Вы называете эту захудалую берлогу своим домом? - пошутил он в ответ...
И не успел ничего почувствовать. Мир медленно, но неумолимо заволокла тьма.
Глава IV, в которой котлы с рыбой путешествуют по мосту, а Парящий над Бездной выказывает благоразумие
Льдина с прошлого просветления не чувствовал себя так хорошо. После ужина у него даже проснулось желание заняться каллиграфией. Парню удалось его повеселить. Жаль, что всё закончилось так быстро и предсказуемо. Скоро вернётся спокойствие и он найдёт то, что ищет... Обязательно найдёт.
Однако, стоило закрыть глаза, как он услышал тихий скрип снега под знакомыми сапогами. Парящий встал у входа и низко поклонился. Одежда его окончательно и бесповоротно превратилась в лохмотья.
- Мой господин, - начал паломник. - Я нижайше прошу у вас прощения. Я был гостем в чужом доме и вёл себя неучтиво. Я пришёл за новым знанием и оскорбил учителя. Я...
- Я уже говорил - ты олух! Но твое обучение уже началось, - Льдина повернулся к огню, и в его руке появилась миска полная риса. - Хочешь есть?
Ночью Парящий вновь почувствовал холод. Вначале юноша принял это за хороший знак - всё как будто возвращалось на свои места. Но со временем понял, что ошибся. Холод в доме отшельника был безжалостным. Он пробирал до самых костей, выворачивал наизнанку и не давал спать.
Перед рассветом заглянул учитель и пожелал Парящему доброго утра. Велел выйти на свежий воздух и размяться перед занятием. Юноша бросился выполнять указание с невиданным рвением. По всему выходило, отшельник решил спуску ученику не давать.
Не успел молодой мастер как следует разогреться, как старик вышел из пещеры при полном параде, да ещё и с посохом в руках.
- Следуй за мной, - бросил Льдина. - Прогуляемся.
Задавать вопросы Парящий посчитал излишним, справедливо полагая, что на часть из них ответы вскоре найдутся сами собой.
И действительно, совершив короткое путешествие по горной тропинке к навесному мосту, юный мастер получил то, что ожидал.
- Твоя палка слишком удобна для такого почтенного старца, как я, - неожиданно сознался отшельник. - Поэтому я ей буду пользоваться до тех пор, пока не посчитаю, что ты заслуживаешь ею владеть. Но раз уж она когда-то была твоим оружием, значит, ты должен обладать некоторой координацией и пластикой. Я хочу, чтобы ты мне их показал. Перейди на другую сторону и вернись обратно.
Парящий мысленно пожал плечами - для него задание не составляло проблемы. И уверенно ступил на пляшущие доски киро-наг.
Как рассудительному ученику, Парящему в голову пришла мысль о некоем подвохе, содержащемся в задании... Но, как ученику прилежному, эта мысль пришла в самый последний момент, когда разворачиваться было уже поздно. Молодой мастер встал на первую доску, потом на вторую, на третью... И так, с лёгкостью и грацией кошки он перебрался на другую сторону. А затем вернулся обратно.
- И что ты из этого вынес? - вопросил его старик, когда ученик предстал перед его очами.
По правде сказать, Парящий не вынес из этого задания ровным счётом ничего... Вначале он думал, что с ним что-нибудь случиться, ну там мост развалиться на части, или из ущелья вылетит огнедышащий дракон, но...
Учитель раздражённо засопел в ответ на его растерянность.
- Ещё раз, - приказал отшельник.
Парящий незамедлительно выполнил команду. И ещё раз... И ещё... И так до вечера...
- Итак, ты ничего не можешь сказать о том, чем ты занимался целый день, - подвёл неутешительный итог отшельник, когда на небе зажглись первые звёзды.
Нерадивый ученик выглядел несколько озадаченным, но его глаза светились решимостью заниматься хоть до рассвета. Льдина вздохнул и поднялся с облюбованного куска скалы. Не говоря ни слова, он направился к своему убежищу. Но стоило ему повернуться спиной к мальчишке, как тот дерзнул разомкнуть уста.
- Учитель, я... Я считаю, для меня это было слишком легко.
Льдина фыркнул.
- Ты так считаешь? - переспросил он. - Тогда завтра займёмся тем же упражнением, только с полными котлами в качестве нагрузки.
На следующее утро в пещере Парящего ожидали четыре полных котла и коромысло. Учитель же стоял у дальней стены, укрытой ледяным панцирем неизвестной толщины и о чём-то с ней шептался. Лёд треснул и раскололся. Что удивительно, на полу пещеры помимо крошева оказалась группа крупных - ельцов? карасей? - Парящий никогда не разбирался в рыбе.
Пестрая стайка, освободившись из заточения, весело попрыгала к котлам. Новые дома рыбам пришлись по душе, каждая рыбья семейка заняла по котлу... а потом они решили сходить друг к другу в гости.
- Они мне очень дороги как воспоминание, - поведал Парящему отшельник. - Будь с ними осторожнее.
Котлы справились со своей ролью. На 50-м переходе Парящий чуть оступился и едва не сорвался вниз - мерзкая рыбёшка продолжала свои прыг-скоки, нарушая тщательно продуманное равновесие. А после 100-го просто бухнулся у ног мастера лицом в снег.
Задетый столь язвительным выпадом, Парящий повелел себе подняться и сделать ещё пару заходов. А когда он вернулся, учителя уже не было...
Так прошло три-четыре дня. Тело подвижника превратилось в одну сплошную мозоль. Парящий решил смотреть на такое положение дел позитивно. Ночью теперь спалось прекрасно, да и днём он не замерзал.
На пятый день наступил перелом.
После нескольких часов занятий отшельник окликнул ученика:
- Довольно!
Услышав долгожданную фразу, юноша с выражением великого облегчения на лице опустил тяжкую ношу на землю. Тем временем отшельник встал на самый край пропасти.
- Я хочу, чтобы ты прыгнул, - предъявил новое требование учитель.
- Прыгнул, господин? Но куда?
- На ту сторону, конечно. Один раз тебе уже удалось это проделать, значит, ты должен уметь делать это всегда. Или, быть может, ты потерял свои крылья?
- Нет, учитель... но мой посох...
- Ты их, что, спрятал в своей дубине? Она делает твое падение более плавным? Нет? Тогда заткнись и действуй.
Полным величия движением Льдина уступил дорогу юности.
Как и всем прочим, населяющим пространства изумрудных царств, имя Парящему над Бездной было дано неспроста. Означало оно, что его носитель умеет отменно (скорее всего, с самого детства, - Прим. Ред.) летать, или хотя бы высоко и далеко прыгать. Вот только всё, во что ставил свои возможности Парящий - красивое падение. За хождениями туда-сюда у него достало времени, чтобы оценить глубину бездны под киро-наг... Парящим овладел неподдельный ужас.
Выбора не было, и он сделал все, как делал сотни раз до этого: короткий разбег, толчок и полёт... Не особенно долгий. Юноша так и не понял, за какую выбоину по ту сторону пропасти ему удалось зацепиться - столкновение со скалой было слишком сильным. А когда, превозмогая боль, всё-таки выбрался на площадку за мостом, отшельник уже ждал его там... С котлами.
- А теперь возьми и повтори.
Котлы с последнего перехода потяжелели вдвое. При попытке их поднять пальцы Парящего не выдержали и медленно разжались. Вследствие чего тренировочный инвентарь повалился на снег и исторг из себя содержимое. Юный мастер последовал за ним, принимая позу Спящий Лотос. Рыбки в панике забились на снегу.
- Что ты там копошишься? У меня не так много времени, а ты заставляешь тратить его на пустяки.
Старик взмахнул рукой. Опустевшие ёмкости вновь приняли вертикальное положение и начали заполняться снегом, на глазах обращающимся в воду. Когда же талая вода достигла краев, речные создания с радостью вернулись в привычную среду.
Ученик не двигался.
Отшельник нахмурил брови. Парящий слабо представлял, что могло обозначать подобное выражение лица в исполнении горного старца, но точно знал - обычные смертные так выражают свое недовольство. Надо было что-нибудь сказать и быстро.
- Учитель, - сквозь зубы процедил подвижник. - Я не стану прыгать.
- И почему, позволь узнать? Не нравится падать?
- Это глупо. Пропасть слишком широка для прыжка, и с котлами мне её не перепрыгнуть. Разреши мне вернуться на другую сторону по мосту.
- Не будет ли это слишком лёгким путём для тебя?
- Нет, учитель.
- Стало быть, ты научился благоразумию и смирению. Это огромное достижение, - похвалил ученика Льдина и едва слышно добавил малообъяснимую фразу. - Но почему он всё же решил лететь?..
- Скажи мне, ты слеп, глуп, или и то, и другое вместе? - продолжил отшельник, уже обращаясь непосредственно к ученику.
Лицо Парящего выразило искреннее недоумение.
- Я вас не понимаю, учитель.
- Ты бесполезен. Глупца можно выучить мудрости, научить видеть слепца невозможно.
Глава V, в которой госпожа Долгая Ночь накрывает столик для семейного чаепития
- Ну, скажи какой он на самом деле? Весёлый, нежный, остроумный?..
Чего у Искрящегося Утра было в избытке, так это любопытства. Стоило Танцующей уединиться в Сладкой Роще под предлогом сбора ягод - а та уж тут как тут. И корзину прихватила. Пристаёт с глупыми вопросами.
- Ходил, ходил по деревне эдаким молчальником. И вот на тебе! Это, оказывается, из-за него первая красавица по ночам покидала свои покои. Не просто красавица, ещё и наследница далеко не самого бедного дома...
В селении уже давно не утихал спор, что острее. Разящий клинок Искрящегося Утра или её неуёмный язык.
- Замолчи, пожалуйста, - не выдержала Танцующая среди Снежинок, дочь Пляса Студеных Всполохов и девы Рисунок на Стекле. - Не подобает дочери клана Вьюги распускать сплетни о лучшей подруге, тем более, о своей госпоже. Я обручена, ты не забыла?
- О, смиренно прошу прощения, Зрячая, - поклонилась Искрящаяся, не забыв подобрать с земли несколько алых плодов. - Но я, как вы знаете, не принадлежу к этому клану. Моя мать, родом из клана Волн, погибла при родах, а отец отрёкся от меня, когда узнал, что я Слепа. Если бы не бабушка...
- Довольно, Утро.
- Смыкаю свои уста, госпожа, - прошептала Искрящаяся, подбирая очередную ягодку. - Знаете, кого мне более всего жалко во всей этой истории? Стремительного Ветра. И зачем вы только ходили к нему попрощаться? Теперь не миновать ему беды.
Танцующая возвела очи горе.
- Потому, что он мой друг. Такой же, как Иней, След или ты. А я...
Танцующая осеклась и затаила дыхание. Почувствовав тревогу подруги, замерла и Утро. Только так они смогли бы услышать свист роя кинжалов летящих в них из чащи. Услышать и уклониться. Вслед за кинжалами из чащи появились тени. Эти двигались бесшумно.
Враги в единый миг окружили прекрасных дев со всех сторон. Мрак, который они несли с собой, грозил поглотить поляну. Не тут-то было! Все чёрные козни расстроились, и развеялась мгла под просверками голубого сияния. Когда ей хотелось, Утро могла нести смерть зрелищно, на зависть записным циркачам.
У Танцующей столь красиво не вышло. Первые трое, подскочившие к ней, просто покатились в кусты холщовыми мешками с овощами. Дальше пришлось побегать-попрыгать, но финал был одинаков. Те же мешки.
Прекратилось все, как и началось - неожиданно. Когда у Танцующей уже зарябило в глазах от зарниц, тут они и закончились. Девушки остались одни посреди кучи поверженных противников. Вернее, не совсем одни. Из-за деревьев раздалось лёгкое покашливание.
- Кхм... Кхм... три дюжины бойцов за сотню ударов сердца. Быстрее, чем позавчера, но куда медленней, чем неделю назад... Зато теперь я, кажется, знаю, где таиться корень зла.
На поляну вышел низенький старичок с кистью и длинным, во весь его рост, свитком бумаги. Наклонившись над одним из сражённых, он стащил с него маску. Глаза воина остекленели, а губы и кожа лица хранили лишь серые тона.
- Какая жестокость... - недовольно почмокал губами коротышка и записал что-то в свой кондуит. - Ваш дедушка будет очень недоволен, когда узнает об этом. Вас лихорадит, госпожа Танцующая.
- А ты, моя голубка, - обратился он к Утру. - Надеюсь, не вытаскивала свой меч?
- Нет, господин Мрак, - ответила та с лучезарной улыбкой на устах. - Только парализовала и оглушала. Они все придут в себя через пару часов...
- Нда... ладно, когда придут, отнесут остальных к целителям. Ну а до тех пор я сам над ними похлопочу. Что ж, госпожи мои, забирайте свою котомку и возвращайтесь в деревню. Госпожа Долгая Ночь желает вас видеть немедля.
Вняв словам Мрака, девы прихватили корзины и быстро помчались в сторону дома по гибким побегам бамбука...
- Танцующая, Утро, вы явились весьма кстати, девочки, - услыхали они, не успев отдышаться. - Устраивайтесь. Желаете чаю? Я велю подать.
Девушки присели на шёлковые подушки напротив старухи. Разделял их лишь чайный столик, накрытый с соблюдением традиций, берущих начало в эпоху Лунооких.
- Я слышала, вы сегодня ходили в лес за ягодами. Мне как раз нужно немного для моего варева...
В деревне госпожа Долгая Ночь занимала необычное положение. Зарабатывая на жизнь траволечением и принятием родов у скота, она самовластно правила жизнью селения. Госпожа Ночь была настолько мудра и опытна, что все без исключения слушались её советов. А ежели кто решался-таки поступить по-своему, ему это выходило поперек.
- Мрак там вас не очень побеспокоил? Его воины дали собрать вам хоть немного?
- Ах, бабушка, его "бессмертные" воины не способны причинить вреда и младенцу, - ответила Искрящееся Утро. - Вели слугам идти ко мне домой, пусть забирают всю корзину.
- Так и сделаю, Утро, - сказала госпожа Ночь, поднося чашку к губам.
- Сегодня приехал посыльный из Белого сада. С ним пришло письмо.
Это было в характере Долгой Ночи. Церемонная семейная беседа ни с того ни с сего перетекала в обсуждение судеб клана.
- Адресовано оно твоему деду или мне. Но я решила, что содержание касается, в первую очередь, тебя, Танцующая. Поэтому будет справедливо, если ты его прочтёшь.
Долгая Ночь вытащила из одежд небольшой свёрток и положила его перед девой. Та взяла его и аккуратно развернула. Затем, быстро пробежав глазами по тексту, вернула письмо на место.
- Тётушка Долгая Ночь, я не понимаю. Что это всё значит?
- Это очень просто. Вместо того, чтобы отряжать послов в наш дом, твой дядя решил почтить нас своим присутствием. Его сын, Око Бури, тоже приедет.
- Но ведь дедушка обещал...
- Слово моего брата непоколебимо. Свадьба состоится не раньше следующего года. Однако мы все должны принять наших родственников как самых дорогих гостей. Отнестись к ним с уважением и терпением. Это касается вас обеих.
Произнеся эти слова, старуха метнула пристальный взгляд в Искрящееся Утро. Дева кротко опустила глаза и тихо прошептала.
- Как прикажете, госпожа.
- Хорошо. Я рада, что вы поняли всю важность этого визита. Теперь слушайте. Они приедут через три дня, и нам надо подготовить праздничные угощения. Представление и всё остальное. Утро, займись кухней. Танцующая, на тебе огненные змеи. И собери бойцов для показательных поединков. А я пойду, пообщаюсь со своим братом и извещу о случившемся.
Слова ее деда, действительно, ничто не могло поколебать. Танцующая знала с детства. Не было возможности, чтобы дядя не знал. Вряд ли Облако стал бы понапрасну раздражать старика, а значит, скоро Ключник отопрет замки, и миру вновь явят письмена судьбы.