Безмятежная океанская гладь равнодушно отражала незамутнённую лазурь безоблачного неба. Яркое светило, Лит, парило высоко в зените. Парус маленькой лодки висел унылыми складками и лишь изредка колыхался от слабых дуновений - тогда судёнышко медленно, толчками продвигалось вперёд. Но совсем скоро мёртвый штиль снова заключал его в плен неподвижности.
Кормчий, смуглый толстощёкий парень в закатанных выше колен штанах, таких засаленных, что трудно было понять, из чего они сшиты, - совсем извёлся. Он то и дело напряжённо щурился, подавался вперёд, оглядывался за спину, трепал парус рукой, чуть ли не сам готов был дуть в него... Пот ручьями бежал по его искажённому лицу. Временами руки его сами собой сжимались в кулаки и губы кривились, еле сдерживая крепкое словцо - но тут же взгляд парня падал на пассажира, и он с виноватым видом разжимал пальцы.
А пассажира, белокурого мальчика лет десяти, нимало не тяготило вынужденное бездействие посреди дышащей зноем водной глади. Он сочувственно косился на спутника большими, не по возрасту серьёзными глазами, затем снова подставлял лицо Литу, и жаркие лучи играли на пёстрых узорах его жреческих одежд.
- Слемир-зан!.. - взмолился наконец кормчий. - Не могу я уже так больше! Неужели...
- Потерпи, - ласково перебил его мальчик. - Литу ведомо, что ждёт нас впереди, нам же - нет. Наверняка в этот штиль мы попали неспроста. Ведь движемся мы хоть и медленно, но туда, куда и хотим попасть!
- Знаю, - вздохнул кормчий, - я тоже пил из бутылочки твоего отца, о Слемир-зан. Но мы ползём, как полуживые, уже три часа, и вода у нас почти кончилась, а на небе ни облачка... От меня скоро одна сухая шкурка останется!
- Так давай купаться! Лодка всё равно никуда не денется, ты без труда её догонишь, а может, даже и подтолкнёшь.
- Да, и составлю отменный обед акулам, - буркнул кормчий.
- Акулам? Их тут нет. Разве ты видишь хоть один плавник?
- Когда увижу, поздно будет...
- Ничего плохого не случится! - мальчик-жрец подобрался к спутнику поближе и провёл ладонью по его руке. - Доверься Литу! Он ведь защищает нас.
Кормчий молча опустил свободную руку в океан, замер, будто прислушиваясь, поболтал в воде пальцами и снова насторожился.
- Зря ты мне не веришь, - подал голос Слемир. - Тут правда-правда нет акул.
- Неужто Лит наделил тебя и даром видеть сквозь воду, о Слемир-зан?
- Нет, - улыбнулся мальчик, - я просто не чувствую никакой опасности. И за всё время, пока мы в пути, не заметил ни одного плавника над водой... Как хочешь, Агдин, если боишься купаться - и не надо! Я только хотел помочь...
- Спасибо, Слемир-зан, - поклонился кормчий.
Снова воцарилась тишина. Парус поймал очередное слабое дуновение и хлопнул. Лодка дёрнулась.
- Этот ветер, будто хрип умирающего, - не выдержал Агдин.
- Не говори так... - поёжился Слемир.
- А что мне ещё сказать??? - взорвался Агдин и вскочил.
- Пожалуйста, успокойся! - протянул к нему руки Слемир. - Не гневи богов! Остынь, выпей воды - возьми всю, что есть, я обойдусь.
- Ну уж нет! - затряс головой кормчий. - Я вызвался плыть с тобой, чтобы защищать, а вместо этого обопью и объем?!
- Но мне правда не хочется пить, а ты места себе не находишь...
- И что теперь? Ты должен последнее мне отдать? А как же ты сам?? Если с тобой что случится, если дома узнают, что я не уберёг нашего спасителя...
- Да говорю же, не будет ни с кем из нас ничего плохого! - топнул Слемир.
Лодка покачнулась от резкого движения, и Агдин, стоявший у самого борта, потерял равновесие. Он изогнулся, замахал руками, но всё равно угодил в воду.
- Ага, искупался, искупался! - захлопал в ладоши Слемир.
Кормчий нырнул под лодку и затаился там. Он не показывался так долго, что мальчик забеспокоился.
- Агдин! - крикнул он, перегнувшись через борт. - Ты где?! Агдин!..
Прошла почти минута, прежде чем голова кормчего показалась над водой с противоположной стороны судёнышка. Лицо его было бледно, глаза широко раскрыты. Слемир кинулся было к нему, но Агдин приложил палец к губам и жестами приказал мальчику оставаться на месте. Потом медленно, стараясь поменьше шуметь и плескать, влез обратно в лодку. Полежал на дне, отдыхая, с усилием повернулся на спину и сел.
- Уфф... - выдохнул он. - Еле жив остался.
- Что там такое? - еле слышно прошептал Слемир.
- Теперь я верю тебе, что тут нет акул! Им здесь просто не выжить. Там, под водой, - огромные чудища с множеством щупалец! Одно из них едва не достало меня, но тут, на моё счастье, откуда ни возьмись стайка рыбок. Как они все щупальцами замашут!.. Эти гадины хватают всё, что быстро движется. Пока рыб ловили, я и ускользнул потихоньку.
- Видишь, я же говорил тебе, этот штиль неспроста!
- Прости мою дерзость, о Слемир-зан, но ты говорил и другое... Что опасности здесь никакой.
- Пока мы в лодке, да... - потупился мальчик. - Это ты прости, я не должен был быть так... самоуверен.
- Ничего! - успокоил его кормчий. - Я ведь цел. И правда, как освежился, полегчало! Так, глядишь, потихоньку и доплывём.
Снова потянулись долгие часы ожидания. Лодка по-прежнему двигалась еле-еле, но теперь уже оба спутника были спокойны. Они малюсенькими глотками цедили воду из тыквенных сосудов, негромко беседовали, по очереди дремали.
Длинный день медленно, незаметно, но истёк, царственный Лит начал клониться к закату. Из-за горизонта протянулись лёгкие перья облаков, и он опустил на них свою огненную голову. Жара начала спадать, ветер усилился.
Агдин встрепенулся, вгляделся вдаль:
- Земля! Слемир-зан, мы приплыли!
Мальчик протёр глаза, тоже взглянул, приложив ладонь козырьком ко лбу:
- Хвала лучезарному Литу, мы добрались!
Вскоре берег был уже хорошо различим. Агдин направил судно на песчаную отмель и мягко причалил. Слемир захватил конец привязанной к носу верёвки и спрыгнул на мелководье. Кормчий последовал за ним. Вдвоём они вытянули лодку повыше на берег и огляделись.
Остров был похож на их родной: точно так же границами пляжу служили скалы и лес. В скалах чернели пещеры, из леса доносились птичьи голоса. Слева от места, где причалила лодка, скалы были более пологими, хорошо различалась ведущая вверх тропа. Откуда-то издали ветер доносил ароматный дымок.
- Похоже, мы успели как раз к ужину, - улыбнулся Слемир.
- Если, конечно, нас пригласят к столу... - добавил себе под нос Агдин.
- Это уж как хозяева решат, сперва познакомиться надо!
- А может, разведём костёр прямо тут, на берегу, а знакомство отложим до рассвета?
- Тогда кто-то один из нас не сможет спать... Чего ты боишься, Агдин? Разве мы для того приплыли сюда, чтобы прятаться? Мне нужно найти ответы на мои вопросы. Я не хочу ничего плохого. Пойдём!
Агдин вздохнул и послушно поплёлся следом, но прошёл всего несколько шагов и грузно опустился на песок.
- Что с тобой?! - с тревогой кинулся к нему Слемир.
- Прости, о Слемир-зан, сегодня я тебе уже не попутчик... Я так устал - аж голова кругом... ноги не идут... и очень хочется спать, - заплетающимся языком пробормотал кормчий.
Внезапно он завалился на бок и с присвистом захрапел.
- Ты что?! - испуганно затормошил его мальчик. - Проснись! Ты забыл про вечернюю молитву Литу!..
Но, сколько он ни тряс обмякшее туловище, не смог добиться от своего спутника ничего, кроме невнятного мычания.
Юный жрец беспомощно огляделся. Уже начинало темнеть. Лит почти совсем скрылся за горизонтом, будто погрузился в океан, но от него по воде ещё тянулась к берегу медленно гаснущая багряно-золотая дорожка. А с востока на бледном небе проступила тонким абрисом луноликая Нэре, владычица ночи и хозяйка царства мёртвых.
Слемир поспешно упал на колени, простёр руки на закат и возгласил:
- Лит всемогущий, всевидящий и лучезарный! Благодарю тебя за всё, что ты ниспослал нам сегодня, за то, что благоволил укрепить и охранить нас в пути и позволил добраться в добром здравии до этого острова! В час, когда уходишь на покой, не оставь нас, но обрати милостивый взор твой на дитя своё - на брата моего Агдина! Прости ему слабость его и невольное непочтение - и, невзирая на его клятву, данную неосторожно, обереги его сон и защити его от всех опасностей при свете Нэре и до самого рассвета, да будет он так же невредим этой ночью, как днём под лучами твоими! Прошу тебя с любовью и верою...
Охваченный молитвенным жаром, мальчик не заметил, как по тропе медленно спустилась к пляжу тёмная кряжистая фигура. Широкоплечий загорелый мужчина со скуластым обветренным лицом и растрёпанными соломенными волосами, одетый в свободную рубаху и перехваченные широким поясом кожаные штаны, вперевалочку приблизился к Слемиру сзади. Из его левой штанины вместо ноги торчала деревяшка. Мужчина вслушался и присвистнул от удивления. Спина жреца напряглась, голос дрогнул, но он дочитал молитву до конца, и только потом вскочил и обернулся.
- Ба, какой малыш! - ещё больше удивился одноногий. - Совсем дитя!
Слемир чуть отступил назад и поклонился:
- Мир дому твоему!
У незнакомца был странный выговор - он обильно пересыпал речь трескучими, будто искорки, "ц" и звонкими согласными, но не произносил ни одной шипящей: вместо "малыш" у него получилось "малыж", а последних его слов - "цовцем дидя" - Слемир и вовсе не понял.
- И тебе мир! - ответил на приветствие одноногий и прищёлкнул языком: - Вот это да... Первый раз слышу, чтобы жрец молился на языке крестьян!
Слемир заморгал и слегка тряхнул головой.
- Извини, уважаемый, я плохо понимаю... Это ты живёшь здесь?
- Да, - улыбнулся одноногий, - остров мой. А вы откуда?
- Э-э... откуда мы? - переспросил Слемир.
- Да! Издалека приплыли?
Мальчик нервно оглянулся: кругом быстро темнело. Он отступил поближе к спящему Агдину и прижал руки к груди:
- Добрый хозяин! Мы и правда прибыли издалека, и с радостью расскажем всё о нашем острове. Но скоро ночь, а мой брат вдруг упал и заснул прямо у воды... Прошу, пусти нас к себе переночевать, я очень боюсь за него!
- Конечно! - опомнился островитянин. - Бери его за ноги, идём!
Слемир ухватился за ноги Агдина, но не смог их даже приподнять. Одноногий, кряхтя, наклонился, подхватил спящего под мышки и поволок. Слемир изо всех сил старался помогать. Вдвоём, пролив семь потов, они кое-как донесли кормчего до небольшой хижины, притулившейся между скал, и втащили внутрь. Всю дорогу Слемир не переставал благодарить хозяина и извиняться за неудобства.
- Довольно, довольно! - наконец, перебил тот. - Ты лучше скажи, это правда твой брат? Больно уж велик!
- Нет, у него другие папа с мамой, но для Лита все, кто в него верит, - друг другу братья и сёстры.
- Ясно... И откуда вы, братья-литарии, взялись?
- Приплыли с большого острова! Если смотреть в ту сторону, откуда приходит по утрам Лит - до нас отсюда целый день пути, - ответил мальчик. - Правда, мы в штиль попали, двигались еле-еле... А почему, добрый хозяин, ты так странно говоришь?
- Я родом из Норзкапа. Там все говорят так, - отмахнулся одноногий. - А как вы попали сюда, случайно?
- Нет, вовсе нет! Я долго ходил прохладным пасмурным днём по берегу - и почувствовал, что где-то вдали тоже есть обломки храма Лита, как и на нашем острове! А потом мама дала мне отпить из папиной бутылочки, я покрутился на месте и понял, как сюда добраться.
- Постой! Что ещё за папина бутылочка?! Расскажи! - заволновался хозяин дома.
- Мама говорила, что мой папа не родился на нашем острове, а попал на него случайно, после бури. Он был мореходом, и чтобы знать, куда плыть, всегда носил с собой зелье. Когда... - Слемир опустил голову и вздохнул, - когда тёмная госпожа нашего острова убила его, зелье досталось маме, а она сохранила его для меня.
Тут хозяин дома встревожился ещё больше и буквально засыпал Слемира вопросами. Тот еле успевал отвечать, с трудом разбирая, о чём речь, но постепенно привык к цокающему и брякающему говорку одноногого и перестал замечать неудобства.
- И когда же ты потерял отца?
- В тот год, когда родился - я его даже не видел...
- Значит, эта бутылочка твоя ровесница!
- Да... наверное.
- А сколько тебе лет?
- Десять с половиной.
- А ну, покажи своё сокровище! Не бойся, не отниму... Ох, да зелье-то давно уже не годится! Хорошо ещё, что сварено законно. И твой... брат тоже пил его?
- Да, мы оба пили.
- Вот почему он и свалился-то, и спит без задних ног... Не зря ты боишься за его здоровье, он может не проснуться.
- Не дай Лит такого!!!
- Я слышал, как ты молился - твоя вера сильна, хоть ты и не знаешь языка жрецов... Надейся - не даст.
- А ты... добрый хозяин, как мне звать тебя?
- Гурдо.
- А ты, о Гурдо, не знаешь случайно, где я могу выучить жреческий язык?
- Нет, но думаю, что в любом действующем храме тебе помогут. Раньше я тоже в это верил... пока был литарием.
- Был? А что случилось потом?
- Тебе, малыш, лучше этого не знать.
- Но почему? А вдруг я смогу помочь!
- Как, чем?! Ногу ты мне не вернёшь, ошибок моих не исправишь... Ложись лучше спать, вон какой бледный да усталый сидишь.
- Не могу, я должен молиться за Агдина.
- Ох... ну, Лит тебе в помощь!
- Спасибо, - от души поблагодарил Слемир и зашептал себе под нос.
Гурдо завесил вход в хижину плотной циновкой, проковылял в дальний угол и тяжело опустился за постель. Понаблюдал издалека за юным жрецом, потом со вздохом задрал штанину и отстегнул грубый протез. Завозился, устраиваясь поудобнее для сна, и вдруг откуда-то из-под одеяла послышался жалобный сдавленный звук. Слемир подпрыгнул от неожиданности и обернулся.
- Кики!.. - испуганно воскликнул Гурдо, вскочил на колени и отбросил одеяло. Под ним на постели оказалась взъерошенная чайка.
- Кики... живая! - облегчённо вздохнул Гурдо. - Я уж думал, совсем тебя задавил!
Слемир повернулся обратно, дочитал молитву, потом встал и с любопытством приблизился к хозяину дома. Гурдо наконец улёгся, устроил чайку рядом с собой на подушке и медленно гладил её по спинке.
- Какая она странная... - прошептал мальчик. - Как будто...
- Ничего странного, - буркнул Гурдо. - У неё всего лишь нет крыльев.
- Кто же её так?..
Гурдо перестал гладить птицу, отвернулся к стене и неохотно ответил:
- Я. Чтоб не улетела.
Юный жрец прижал ладонь к полуоткрытому рту и шумно втянул воздух. И на всякий случай попятился поближе к Агдину.
- Что ты стонешь? Не бойся, я давно уже не такой. Спи... - пробормотал Гурдо.
Слемир вжался спиной в хрупкую шуршащую стену и беззвучно молился до тех пор, пока сон всё-таки не одолел его.
С первыми лучами рассвета Гурдо проснулся, потянулся до хруста в суставах, осторожно спустил чайку на пол, пристегнул деревянную ногу и заковылял на пляж умываться.
Когда он вернулся, его встретил недоумевающий, насторожённый, но вполне ясный взгляд Агдина. Кормчий проснулся и, приподнявшись на локте, осматривал хижину.
- А, пробудился! - обрадовался Гурдо.
Агдин усмехнулся этому "бробудилзя", но тут же поднёс палец к губам и указал глазами на спящего Слемира. Гурдо, стараясь не очень стучать деревяшкой, подошёл к гостю поближе и пристально посмотрел ему в глаза.
- Ой... - смутился кормчий. - Это у вас здороваются так?
- Нет, - проговорил Гурдо, продолжая внимательно вглядываться в опухшее со сна лицо парня. - Здороваются у нас просто: мир тебе! А я смотрю, чужеземец, на месте ли твой ум, и удивляюсь, что ты жив! Ты ведь мог сегодня не проснуться.
- ...добрый хозяин Гурдо, мне нужно помолиться! Не смотри на меня так больше... я сейчас!
Агдин поднялся, вышел из хижины и поклонился на восток. Пока его не было, Гурдо сидел в задумчивости, разглядывая спящего Слемира, а Кики подбирала с пола крошки.
Вскоре кормчий вернулся и тоже сел у постели.
- Он молился за тебя почти всю ночь, - промолвил Гурдо.
- Благодарение Литу за него! - горячо прошептал Агдин. - Он спас нас всех!
- Как? От чего? Или - кого?..
- Наш остров много веков назад захватила синекожая кровопийца с глазами, точно пылающие угли. Она была высокая, лысая, страшная, сильнее самых сильных мужчин. Никто не мог одолеть её! Она пасла нас, как стадо, только вместо молока выдаивала кровь... убивала ради забавы и заставляла нас самих убивать наших стариков и детей... и наших отцов, когда ей казалось, что они могут стать опасны. А Слемир, маленький слабый мальчишечка, призвал на её голову гнев Лита - и сжёг нашу мучительницу дотла!
- Выходит, он и в самом деле настоящий жрец! Я-то, грешным делом, думал, может, он так играет...
- Он великий, могущественный жрец, и не смотри, что так мал! Лит его любит как сына! О чём Слемир ни помолится - всё ему даёт!
- Я слышал, он молился, чтобы ты не был наказан за какую-то неосторожную клятву. Вечером вам было некуда деваться, но сейчас ясный день - а я не терплю в моём доме клятвопреступников.
- О, пожалуйста, добрый господин Гурдо, не гони нас! - взмолился Агдин. - Или выгони только меня, а Слемиру дай выспаться! Ведь клятва-то моя была... по трусости... стыдно вспоминать даже.
- Нет уж, ты вспомни, постарайся, - с угрозой в голосе произнёс Гурдо.
- Что ж... Слушай. Наша тёмная госпожа, как сам понимаешь, не жаловала больных да слабых. Чуть покажется ей, что долго хворает кто - сразу на доме метку оставляет, тогда родня должна убить больного, а кровь госпоже отдать. И как-то раз простудилась моя дочка... Болела она у меня так сильно, ну спасу нет! Кашляла и кашляла, аж захлёбывалась. И вот раз лежу я ночью без сна, дочкино дыхание слушаю - и чудятся мне шаги на улице, прямо у моего окошка. Ну всё, думаю, метку пришли ставить! Еле дождался утра, глаз не сомкнул. Выскочил из дома, вижу - метки нет! Ох... Но разве мыслимо каждую ночь так мучиться, дрожать?! Побежал я тогда в храм Нэре и попросил владычицу ночи, чтобы пощадила кровопийца мою дочурку. Поклялся, что если дочь поправится - я сам на алтарь лягу. И надо ж так случиться: когда выздоровела моя Витсу, тут как раз Слемир и освободил нас! И храм Нэре разрушил. И всем нам подарил веру в лучезарного Лита, да не померкнет имя его! А Нэре-то помнит, всё равно помнит, что обещал я ей, да не сделал... боги ничего не забывают... А жить-то хочется!.. - затрясся Агдин.
- Понимаю, - со вздохом кивнул Гурдо. - Так и быть, оставайтесь у меня, сколько вам нужно. Только где же тут трусость твоя? Не за себя боялся ты - за ребёнка. Дети - ведь это... Я бы ради них всё... Да не случилось у меня детей.
- Но, господин, ты вроде ещё не стар? - осторожно заметил Агдин.
- Зато без ноги. И живу в глуши, в травяной хибарке. Очень завидный жених, просто сказка!
Агдин не нашёлся, что ответить, и покосился на Слемира. Мальчик по-прежнему спал.
- А что-то долго не просыпается он... - забеспокоился кормчий.
- Это всё наверняка ваше путеводное зелье десятилетней давности... - нахмурился Гурдо. - Вы хоть знаете, что такое это зелье для навигаторов и как его правильно пить? Только раз в сутки одну крышечку, а в крайнем случае - если шторм налетит или туман спустится густой - можно ещё одну. Надеюсь, вы не пили по половине флакона залпом?
- Нет, добрый господин, по чуть-чуть глотнули наудачу... Сначала я, а потом, когда увидели, что мне ничего, и Слемир. Да и кому было объяснять нам, что да как? Тёмная госпожа первым делом на рыбалку запрет наложила и поломала все лодки. Даже отцы отцов наших дедов забыли подчистую всё, что было связано с морем.
- Значит, Лит и вправду очень вас любит! Если бы зелье вам попалось не законное, а изготовленное тайно, вы пожалели бы, что не погибли. Оно поработило бы вас, как дурман-трава, и одного глотка бы хватило, чтобы разрушить вашу волю.
- Ты столько об этом знаешь, добрый господин Гурдо! Наверное, ты сам мореход?
- Был когда-то... Но сам не брал зелья в рот: я поил им Кики.
Бескрылая чайка, услышав свою кличку, подбежала к хозяину и притулилась у ног. Гурдо опустил руку её погладить, Агдин машинально склонил голову и охнул, увидев птицу-калеку.
- Ночью Слемир шарахнулся от меня, как от ядовитого, когда услышал, что это я отрубил ей крылья, - мрачно ответил хозяин дома на немой вопрос кормчего.
- Зачем же ты это сделал?
- Чтоб не улетела.
- Но можно ведь было просто перья подрезать...
- Может быть. Но я хотел, чтоб наверняка! И чтоб избранница моя видела, что бывает с теми, кто посмеет от меня уйти.
- Да, крут же ты был на расправу!.. Вот поступок, достойный самой Нэре.
- Я не поклонялся Нэре, - отрезал бывший моряк. - Я был литарием.
- Литарием - ты?..
- Представь себе, литарии бывают разные. В том числе и жрецы. Ты мало знаешь, ты видел пока одного лишь Слемира. Да и потом, я не был жрецом - я просто иногда, по большим праздникам, захаживал в храмы Лита. Мне там было хорошо.
- А там и не бывает иначе! - сладко вздохнул Агдин.
- И особенно приятно там мечтается о будущем... - прикрыл глаза Гурдо. - Ты не поверишь, чужестранец, но когда-то я любил мечтать. И частенько мечтал о том, от чего теперь не знаю, куда деваться: об уединении. Отец тоже был не слишком набожным литарием, но те заповеди, что ему нравились, выполнял в охотку, и в доме у нас всегда было полно женщин и детей. Всё, знаешь ли, хорошо в меру - и одиночество, и его отсутствие. Нам со старшим братом недоставало случаев побыть одним, наверное, потому мы с ним и решили учиться морскому делу - чтобы уплыть подальше от дома, навстречу приключениям. Брат ко всему серьёзно подходить любил, думал долго, прежде чем во что-то окунуться, но когда решался - то уж не сомневался ни в чём и не боялся ничего, ни трудностей, ни риска. Сам решил стать навигатором, не полагался ни на зверюшек, ни на птиц. Поначалу мы с ним на одном корабле ходили, а потом он устроился к крупному судовладельцу, а наш кораблик мне оставил. Я особенно далеко-то и не плавал, не то что он. Так, вдоль побережья туда-сюда, отдыхающих катал, перевозил иногда кое-что... Вот тогда у меня Кики и появилась. Как-то раз в снастях у меня запуталась, я парус ставить начал - перья так и полетели. Еле распутал её, рыбкой угостил - стала прилетать. Потихоньку привыкла, ручная стала, купил я ей круглую клетку и начал зельем угощать. Почему именно чайку? А она красивее, чем мышь или хомяк, направление показывает точнее, да и пассажирки не пугаются, если ненароком её увидят!
- А избранница твоя... у которой на глазах ты... - Агдин покосился на чайку, - тоже из пассажирок была?
- Нет, что ты! - замахал на него хозяин дома. - С пассажирками любовь крутить запрещалось настрого, иначе кто же согласился бы со мной плыть в следующий раз! А девушку я себе выбрал... особенную. Но не по мышиным зубкам оказался кокосовый орешек!
Гурдо потупился и замолчал, ему было тяжело вспоминать. Молчал и Агдин, и только ровное глубокое дыхание Слемира нарушало тишину в хижине.
- Скажи, чужестранец, ты когда-нибудь видел морскатов? - внезапно спросил Гурдо.
- Нет... а кто это? - удивился Агдин.
- Это водные люди. Мужчины с хвостами вместо ног, а женщины с ногами, только пятками вперёд. Морскаты селятся у побережий островов в тёплых морях и океанах. Здесь тоже живёт небольшая колония, если хочешь - я расскажу, где их искать, пойдёшь посмотришь. До Норзкапа они доплывают редко и неохотно, холодно им там - да и вода в порту всегда грязная, сколько ни чисти. Но некоторые любительницы острых ощущений собираются разудалыми компаниями и плавают отсюда дотуда, и живут там, пока могут выдержать или пока не найдут приключение по вкусу. Вот из таких отчаянных морскаток моя любимая и была.
- Морская девушка... - задумчиво произнёс Агдин. - Ноги пятками вперёд... Чем же она тебя взяла?
- О-о, да ты не знаешь ничего! - оживился Гурдо. - Морскаты просто непревзойдённые любовники! Изобретательные, неутомимые - порой даже чересчур, не каждый обычный человек выдержит. Поэтому показать, или даже хотя бы слух пустить, что у тебя любовница-морскатка - это для мужчины хороший способ заставить себя уважать! А уж от кого она ребёнка родит, тот просто всем мужикам мужик, гигант!..
- Так ты любил свою подругу или просто славы с ней искал? - помолчав, вдруг спросил Агдин.
- А ты знаешь, куда бить, чужеземец... - скривился бывший моряк. - Поначалу так и было, для куража и престижа с ней связался. Морскатки не красавицы, и Гийта не была исключением. Рты у них всех до ушей, хоть завязочки пришей. И голова прямо на груди сидит, почти без шеи. Зато как они поют, заслушаешься! А какая у них кожа! Гладкая, упругая, ласкать одно удовольствие... А глаза - тёмные, огромные, то с хитринкой, то со слезой... ресницы пушистые... А волосы! У Гийты шевелюра была серебристо-синяя. Когда она со мной на закате прощалась и стояла в воде ко мне лицом, а в спину ей Лит светил - я обмирал просто... Ни у одной сухопутной девушки не видел я таких густых, шелковистых и длинных волос.
- Заманчиво говоришь ты, о добрый хозяин Гурдо... Но понять не могу, как вы с этой красоткой жить собирались. В смысле, где - в воде, что ли? Ох... прости, если что лишнее спросил, - покраснел кормчий.
- Морскаты могут жить и на суше. Только кремом должны всё время мазаться, и какая-нибудь вода должна рядом быть. Ну, там, речка, озерцо или прудик... А у меня на острове как раз местечко красивое есть, - залился соловьём Гурдо, - горное озеро, на берегу домик, кругом тишина, скалы живописные! Лучше не придумаешь для медового месяца!
Он оборвал хвалебную песнь и, помолчав и помрачнев, добавил:
- Только мне теперь туда не забраться. Да и нечего уже там делать, всё сплошь загажено воспоминаниями...
В хижину влетела муха. Кики подпрыгнула, щёлкнула клювом, но промахнулась. Курлыкнула от досады и убежала за дверь.
Гурдо сгорбился, спрятал лицо в ладонях и из-за этой "ширмы" глухо забубнил:
- Гийта не хотела от меня ничего, кроме детей. Морскатки специально ищут мужчин - простых людей повыносливее, чтобы родились красивые дети. С пятками в нужную сторону, фигуристые, ладные и всё такое... Я для неё был просто инструмент - вот так мы поменялись ролями, и я сам не понял, когда и как это произошло. Как-то всё время командовал, командовал, хвастался, поучал, угрожал... Кики вон изуродовал... А Гийте всё как с гуся вода было. Нашли мы с ней в горах это укромное местечко и давай радоваться жизни. Помню то время, как в бреду, как сквозь дымку. Такой праздник тела раз в сто лет случается!.. Только не каждый на этом банкете добирается до десерта. Вот и я не добрался. Уж так старался, так пыжился... хватило меня на девять дней. А ей нужно было десять. Ух, как она кричала, как ругалась, когда поняла, что "супергерой" превратился в выжатую тряпочку! У меня вся посуда в доме разлетелась на мелкие осколки, еле я уши успел зажать, а то бы и оглох, пожалуй. Услышал о себе много интересного... Высказалась моя красотуля, повернулась да и зашлёпала вниз, не оглядываясь. Я ещё денёк посидел в развалинах любовного гнёздышка, отдышался и тоже спустился. Очень вовремя - в океане разыгрался сильный шторм с ураганом, тут такие каменья по воздуху летали!.. Там, наверху, меня бы точно пришибло. Ну, а когда всё стихло, выполз я на пляж - и волны выбросили мёртвую Гийту. Акула на неё напала. Я даже выследил, какая! Матёрая, вся в шрамах морская кошка. Я сам с ней сражался... ногу потерял... Зато отомстил за мою бешеную морскаточку.
Гурдо прерывисто вздохнул и встал. Быстро, насколько позволяла деревяшка на ноге, пряча лицо, выскользнул под жаркие лучи Лита. Агдин принялся тормошить Слемира:
- Пора, Слемир-зан, проснись! Лит уже высоко.
Мальчик с трудом разлепил веки и несколько секунд глядел непонимающе, будто не узнавая попутчика. Наконец взор его прояснился.
- Доброе утро - то есть, уже доброго дня, Агдин! - улыбнулся он. - Рад тебя видеть здоровым и бодрым!
- И я тоже рад! Но пора вставать!
- Ой, да, что-то я разоспался... Идём купаться?
Гурдо успел совладать с собой и другой тропой вернуться в хижину, пока гости плескались на мелководье. Он не стал заходить внутрь, устроился при входе и задымил трубкой. Он смотрел, как юный жрец, сбросив вместе с одеянием серьёзность и тяжесть своего положения, играл со своим попутчиком на пляже, словно обычный мальчишка. Наконец, гости достаточно размялись и освежились и зашагали по тропе обратно к хижине. На ходу Слемир что-то втолковывал Агдину, размахивая для убедительности руками. Ветер относил слова, но в мимике и жестах мальчика вдруг почудилось бывшему мореходу нечто знакомое... Он позабыл о трубке и подался вперёд, и смотрел так пристально, что Слемир, подойдя вплотную, нарочно столкнулся с ним и изрёк:
- Бум. Я насквозь продырявлен.
- Что?.. - словно бы очнулся Гурдо.
- Я проды... - начал было повторять мальчик, но хозяин дома оборвал его:
- Понятно! Я просто задумался. Считал в уме. Когда ты родился? В каком месяце?
- Ой... Ну, не помню... Меня долго прятали, лечили... Кажется, когда начинают дуть пассаты. А что?
- Как звали твоего отца? - продолжал допрашивать Гурдо.
- Гестер...
- Гецтор, - машинально поправил одноногий. - Гецтор Дилгрем, мой старший брат! Его корабль попал в бурю и исчез, когда плыл из Норзкапа в Гануд через Кренг. И по времени всё совпадает!
- Что это значит? - встрял Агдин.
- Это значит, что Гурдо мой дядя! - выпалил Слемир.
- Это значит, что у меня нашёлся племянник, да ещё какой! - возликовал морской волк. - Сегодня я покажу тебе, где был храм Лита, найду ещё кое-какие свитки - правда, пыли на них!.. А завтра прилетает почтовый дирижабль. На нём мы полетим на материк, и я всем про тебя расскажу! Ты увидишься с самыми именитыми жрецами, и они научат тебя всему, что ни попросишь!
- А что всё я да я? - прищурился Слемир. - А ты где будешь?
- Да я так, в сторонке постою... Среди литариев я лишний.
- Как так? Почему?!
- Понимаешь, племяш... Когда я потерял в один год и твоего отца, и свою жену - твой земляк тебе потом расскажет, - у меня будто что-то треснуло внутри. Я уже никогда не буду прежним. Эта трещина - сквозь любую мою радость. Я больше не верю в любовь, а какой тогда из меня литарий? В какое облако смотрел Лит, когда... ладно, я лучше помолчу.
Слемир задумался, наморщил лоб, потом медленно поднял глаза на дядю:
- А ты никогда не думал - может быть, тебе... обратиться к Нэре?
- Что я слышу! Ты, жрец Лита, говоришь мне это?!
- Я знаю, мы все знаем, что дважды в одну воду не войти. А человек должен, обязательно должен во что-то верить. Иначе его душа засыхает, как цветок в пустыне.
- А я знаю, во что ещё ты можешь поверить, о гостеприимный Гурдо! - осенило Агдина. - В свои силы! Если их когда-то на что-то не хватило, это вовсе не значит, что больше не хватит никогда ни на что. Просто силы надо правильно рассчитать, и тогда ты по шажочку доберёшься до всего, чего хочешь - как мы вчера при полном штиле добрались до тебя, и воды хватило, и в щупальца к подводным зверям не попались!
Гурдо Дилгрем крепко обнял обоих гостей и прижал к себе:
- Не знаю уж, кого из богов благодарить - но, кажется, судьба наконец-то повернулась ко мне лицом!