Посреди занесенной снегом дороги стоял бездыханный автомобиль. Бензин у него кончился.
Толи водила горючее не рассчитал, толи отлил кто-то втихаря из бака, но застряла машина серьезно. Нету бензина, как не крути, и взять негде. А в салоне сидело четверо: Ленин В. И. - вождь мирового пролетариата, личный его шофер, друг и соратник товарищ Бонч-Бруевич и какой-то комиссаришка из местных. А ехали по-обыкновению на елку к детям. Новый год на носу, куда ж еще ехать? Водочки попить и поплясать с воспитательками.Эдакое суаре, как говаривал продвинутый Ильич. Да видимо доездились. Это к слову, тот же Ильич сказал. А соратники задумчиво молчали. Потом комиссаришка, который из местных говорит. В тулупчик кутаясь:
- Места у нас тут дикие, нехоженые!
- Нехоженые? - Ильич переспрашивает,- как же так, и советской власти, что ли нет?
Комиссарик отшутился:
- Власть-то есть, Владимир Ильич, а с бензином туговато!
- Безобразие! - говорит вождь, а Бонч, который Бруевич интересуется:
- Что и взять негде?
Комиссарик в окошко пальцем тычет:
- Тута верст пять влево, деревенька одна будет Сосенки называется. Так там склад остался с царских времен, должон там быть бензин то. Да только по вьюге такой, как бы с дороги не сбиться...
Переглянулись большевики, Ильич и говорит:
- Ну чтож, товарищ комиссар, партия поручает вам ответственную задачу. Вы, как у нас местный считаетесь, должны дорогу знать, так что вперед во славу светлого будущего!
Испугался комиссарик:
- Так я ж только неделю, как сюда назначенный! Не дайте погибнуть заживо, я ж тоже желаю светлое будущее поглядеть!
Бонч-Бруевич засмеялся неприятно и вещает:
- Ты, паря, без революции ничто! Революция и без твоей личности обойдется, так что не дрейфь! - и на Ильича смотрит подобострастно, а Ильич улыбается в ответ,- и потому товарищ комиссар, приказ не обсуждать, а выполнять незамедлительно, а то вот стрельну из маузера за неповиновение, и тогда точно никакого будущего не увидишь, ни светлого, ни темного.
Вздохнул комиссарик, шапку поглубже насунул и ушел в метель. А Бонч-Бруевич еще вдогонку крикнул:
- И самогонки возьми! Скажи Ильич замерзает!
Крикнул и сумки стал с продуктами развязывать, мол, ужинать пора. Стали ужинать. Час проходит, два проходит, нет комиссара. Тут и коньяк кончился. А мороз крепчает.
Ильич смеется:
- Так и до завтрака досидим, - и водилу толкает захмелевшего,- давай-ка следом дуй, и быстро. Одна нога тут, другая там.
- По твоей вине застряли! - поддакивает Бонч-Бруевич и маузером тычет.
- Дак тут волки, может,- стонет водила опасливо.
- Нету тут никаких волков,- безапелляционно говорит Ильич,- спят они сейчас.
- То медведи спят,- говорит шофер и ежится.
Ильич как взбеленился:
- Молчать! Под трибунал пойдешь! - чистый псих, хоть и покормленный.
Сплюнул водила, видя такое дело, и тоже в пургу утопал.
Наступила ночь. Ильич в одеяло укутался и говорит Бонч-Бруевичу:
- Без тебя видать не справятся, соратничек.
- Справятся,- отвечает тот.
- Никак не справятся, Владимир Дмитриевич,- настаивает Ильич.
- Дак медведи!
- Спят медведи,- зевает Ленин.
- Дак волки!
- И волки спят, все спят, и я подремлю...
Мнется Бонч-Бруевич, а Ильич его из-под одеяла ногой пихает:
- Иди уже скорее, чучело, а то бриться буду, полосну!
Ох и не хотелось идти Владимиру Дмитриевичу! Да знает, что с Лениным лучше не спорить, себе дороже. Все одно смерть, как ни крути. Повздыхал, повздыхал, да и побрел по снегу, благо метель поутихла.
Остался Ильич в машине один. Дремает. Тут слышит лезет кто-то в салон.
- Наконец-то,- бурчит сквозь сон Ленин,- вас только за смертью посылать и дверцу ногой толкает.
Вваливается кто-то в шубе, как у Бруевича и дышит тяжело.
- Заливай бензин и поехали! - командует Ильич сквозь сон, и вдруг эта туша на него наваливается!
Ильич как заверещит, как тот поросенок! Потому что это никакой не Бонч-Бруевич оказался, а зверь невиданный в шкуре и с лапами, что лопата. Поболе медведя. А пасть, а когти! Завалил Ильича на сиденье и поимел, уж вы извините, как сучку самого живого из всех живых. Может период у него был брачный, может самка с голодухи померещилась, кто знает?
Ильич ему и продукты предлагал и чекушку оставшуюся, и даже маузер, да чего ты скотине дикой объяснишь? У него ж инстинкт! Поимел, короче, зверюга вождя революции, и задком, задком, на воздух. Сумки с продуктами, правда забрал. Лежит Ленин, дух переводит и думает:
- Съездил на суаре, вместо елки на шишку напоролся. Скажи кому не поверят.
А тут и соратнички заявились по светлому. Веселые, пьяные, гомонят. Бензин приперли. Ильич на них волком смотрит, а те хохочут довольные. Потом комиссарик хлопнул себя по лбу и говорит:
- Владимир Ильич, мне тут местные рассказали, не поверите! Йети какая-то у них завелась. Всю скотину перетягал в округе. Хищник! Вокруг машины похоже бродила, мы следы видели.
Ильич на него смотрит молча и злобно, но м олчит.
- Вас не беспокоил случайно?
- Не беспокоил, нормально все,- процедил вождь сквозь зубы. - Давай уже поехали.
И поехали, а что? Подумаешь, йети! Да кто он такой по сравнению с мировой революцией! Бахнул Ильич стакан самогонки, огурчиком зажевал малосольным, по-пролетарски, и как ни в чем ни бывало вокруг елки потом скакал целый вечер. Подумаешь, йети! В Шушенском зимой и не такое вытворяли со скуки. Телевизоров-то не было тогда, а русский народ скучать не любит. То-то.