Сидит как-то Ленин за столом в кабинете, бумаги перебирает. Окошко замерзло, ни черта за ним не видно, но Ленин знает, там зима. В кабинете же тепло как в бане. Ильич распаренный сидит, морда раскраснелась, ботиночком по ножке кресла бьет, рукой голову подпер, типа "Аппассионату" слушает, а сам журнальчик порнографический рассматривает, немецкий трофейный, который ему соратники подогнали, чтоб подлизаться.
Тут слышит, запах неприятный по кабинету распространяется. Вскочил Ильич, там понюхал, тут понюхал, рубашку даже расстегнул, под мышками понюхал, даже ботиночек один сбросил, понюхал, ничего не понял - не тот запах. Давай по комнате бегать во все углы заглядывать, так до камина буржуйского и добрался. Глядит и впрямь непорядок, коптит, зараза. Давай охрану звать. Орал, орал, никто не пришел на зов вождя. Пришлось в коридор выскакивать. А там часовой на посту храпит, аж присвистывает, а остальные наверное на обед ушли, или еще куда-то по партийным делам. Захотел Ильич часовому по харе дать, но одумался, а то и застрелить может спросонья, или штыком в живот. Потрепал ласково за щечку, мол, батенька просыпайтесь, а то мировую революцию проспите. Часовой глаза продрал и как заорет на весь коридор:
- ЛЕНИН!!!
Им то часовым в кабинет заглядывать нельзя было, да и Ленина никто специально не показывал, а скорей всего из новеньких часовой был, в первый раз может быть Ленина от врагов оборонял, да мало ли... Вот и заснул от волнения, а может в пайку враги снотворного подмешали, кто знает? На крик сразу топот ног по коридору. Первый Дзержинский бежит, за ним Луначарский, следом Бонч-Бруевич, наверно заседали где-то неподалеку втихаря. Прибежали, умаялись, дышат тяжело, на Ленина смотрят, чего случилось, типа? Может журнал не понравился?
Оказалось журнал не при чем. Буржуи виноваты, не прочистили камин, не привели в порядок до революции, сволочи. Ну что делать? Камин загасили, помещение проветрили. Надо печника искать. Расстроился Ильич, на диван увалился, придремал.
Спит. Не трогает никого. Тут слышит, сквозь сон, вроде в двери скребется кто-то. Робко так, эротично. Вскочил Ильич, двери приоткрыл, а там охранник давешний. Глаза выпучил, спрашивает шепотом:
- Владимир Ильич, тута печечку вашу пришли чинить...
- Нус, нус,- обрадовался Ленин,- пускай заходят, милости просим,- и глазенки свои лукавые протирает.
Заходит печник, здоровенный дядька, косая сажень в плечах, с бородою рыжею да в тулупе. Смущается сильно. Стал и стоит как вкопанный. Ильич обрадовался, давай тулупчик с него стаскивать, мол, что ж вы, батенька, в помещении и в тулупе, а сам незаметно печника ощупывает и чувствует, что желания внутри отнюдь не большевистские взыграли отчего-то. Может журнальчик виноват оказался, может со сна, а может, да мало ли... Физиология!
Подходит печник к камину:
- Коптит? - спрашивает.
- Коптит,- отвечает Ленин,- как загнивающая буржуазия,- и смеется этой глупости несусветной, а настроение-то хорошее!
Печник на вождя смотрит с восхищением и начинает инструмент вынимать ремонтный. А Ленин ласковый такой весь из себя, за руку его берет и к креслу подводит.
- Не желаете ли отдохнуть, покалякать с дороги?
Печник прямо язык проглотил от ужаса, ноги подогнулись и присел, сам того не желая. А Ильич тут как тут, рядышком на ручке устроился и ножками болтает. Сидит мужика разглядывает, аж млеет. Говорит:
- И сколько вам платят за вашу работу?
Печник ком сглотнул и отвечает:
- Да для вас Владимир Ильич, все как есть, бесплатно сделаем.
- Все ли? - насмешливо Ленин интересуется, и как бы, между прочим, по руке печника стал поглаживать и приговаривает при этом,- все ли? - и в глаза смотрит близко-близко. Печник с кресла спрыгивает, рукава закатил, инструмент хвать, хоп-хоп, в момент то туда, то сюда, и дефект устранил!
Ильич не нарадуется, то языком поцокает, то ладошки потрет, ну очень доволен печником. Подкараулил момент, когда печник нагнулся за инструментом каким-то, и тут как тут, пониже спины печника прихватил и спрашивает ласково:
- Все батенька?
Обмер печник, прохрипел:
- Все, как новый... теперь... будет.
- Ну и прекрасно,- отвечает Ленин, добычу свою из руки, не выпуская,- хороший вы печник!
-Я?
- Именно! Вы прекрасный печник, батенька! - и тихонько про себя,- и попка у вас хорошая.
- Что, печка? - не расслышал печник,- печка ишшо послужит.
- Да,- соглашается Ленин,- отличная у вас печка... получилась.
- Да! - отодвигается мастер на всякий случай от Ленина,- послужит ишшо! Лишь бы вы Ильич не болели!
- Ой, и не говорите! - сокрушается Ильич,- такой я весь больной!
И давай жилетку расстегивать.
- Сердце болит, спасу нет, послушайте, батенька, как оно бьется!
И давай голову печника к груди прижимать. Пришлось тому послушать биение ленинского сердца, хотя и странно все это ему показалось, но не отказывать же! А Ильич и рад. Давай брючки стаскивать, мол, поглядите какие ножки у меня больные.
- Вы, представляете,- говорит,- давеча так коленкой об угол стола наеб... ударился, а все эти бабы, Крупская в частности. И даже подняться не помогла. Толи дело мы настоящие русские мужики! Да?
- Да... - несмело печник поддакивает и отчего-то краснеет, а Ленин вплотную к нему подошел без штанов, в бороду дышит и спрашивает:
- А вы бы мне помогли?
- Дык, завсегда мы... - отступает на шажок печник и уже двери глазами ищет, а вождь смеется лукаво и на диванчик его усаживает, чайку обещает.
- Или покрепче? У меня тут припасена бутылочка.
Мастер головой трясет и мычит:
- Дык, непьющие мы...
- А что так? - подмигивает Ленин, и потягивается,- ох, и жарко же натопило! - и кальсоны сбрасывает вслед за брюками. Потом словно фокусник вынимает из воздуха трофейный журнальчик и печнику на колени бросает:
- Поглядите батенька, какие в Германии печки кладут!
Тот уже не знал, куда глаза девать со стыда, на обложку и глянул. Ужаснулся тогда уже по настоящему, а Ильич на мастера, как кинется, и давай в бороду целовать со всей слюнявой страстью. Тьфу!
Дошел наконец до печника весь педерастизм ситуации. Перекрестился свободной рукой, как загреб Ленина в охапку, да как об камин шандарахнул голой задницей. И не дрогнул камин на совесть выложенный, а вот Ильич дрогнул пару раз, сначала левой ногой, потом правой, и замер на полу. Мастер одной рукой за тулуп, другой бороду вытирает, крестится, плюется.
"Зашиб!" - думает,- "Конец мне грешному!"
Не стал сразу убегать, наклонился, послушал.
"Дышит!",- снова перекрестился,- "Ну, слава Богу!"
Значит и бежать можно, выглянул за двери, а там часовой, другой уже, но тоже из молодых, видимо день молодежи случился в Питере.
- Как там? - спрашивает и рожа приэтом самая дурацкая у него делается.
Печник палец к губам приложил и отвечает шепотом:
- Умаялся, спит, ты уж тут браток не шуми,- и ходу. Только его и видели.
А Ильич очнулся, конечно. Кальсончики натянул, на диванчик улегся, журнальчик полистал, вздохнул и стал часового звать, чтобы вместе у камина погреться, а то ведь холодно часовым в коридоре по два часа стоять. Это же понятно, как неизбежный крах капитализма и победа пролетариата во всем мире.