На улице вовсю мела метель, но в детском доме было тепло, хотя и не совсем. Многие детишки кутались во что попало, а воспитательница Мария Власовна ходила по залу и вещала, как репродуктор:
- Главное, ведите себя хорошо. Приедет Ильич, поглядит какие вы все хорошие, может дровишек нам подкинет пуд или два...Будет чем печку топить.
Девочка Джамиля, которая потом у Сталина на коленях сидела, и еще у некоторых других советских руководителей, спрашивает:
- А Ленин, он добрый?
- Конечно, добрый,- несколько недоуменно отвечает Мария Власовна.
- Тогда пусть елку нам привезет,- говорит Джамиля.
- Привезет обязательно,- обещает воспитательница уверенно, потому что еще накануне в пургу за елкой отправила дворника Михея. Да только не вернулся Михей, и боялась Мария Власовна, что не за елкой он пошел, а к женщине другой.
И тут мальчик лысенький как закричит:
- Едут! Едут! - и все как кинутся к окнам. А у воспитательницы сердечко екнуло и ноги отнялись. А мальчик как закричит:
- Я пошутил! - и снова потянулись томительные минуты ожидания.
...Ближе к ночи явился дворник, пьяный, но с елкой. Трезвый, так наверное вообще бы не пришел, а так ничего, молча выслушал Марии Власовны упреки и сказал неопределенно:
- Стало быть, так тому и быть... - и уснул у печки, не снимая тулупа. А воспитательница мстительно подумала: "Ишь пригрелся, падло..."
Детишки же на елку накинулись, установить ее попытались, но ничего не вышло, час прошел, два, потом лысый мальчик предложил подсунуть под нее дворника и елка установилась. Дети за игрушками побежали, и тут кони во дворе заржали.
- Ленин приехал! - завопила Джамиля и первой кинулась к дверям. И угадала. Только Ленин не на коне приехал, а на автомобиле, а ржали Бонч-Бруевич и шофер, которым Ильич анекдот рассказал пошлый. Ну, дети их обступили, галдят, смеются. Один только мальчик лысый крикнул:
- Я писать! - и незаметно гвоздем шину в автомобиле проколол под шумок. На всякий случай, а потом вернулся в зал и кричит громче всех:
- А подарки наши где?
Нету подарков. Ильич пьяненький стоит шатается, соратники не лучше. Чувствуют, момент истины наступает, решать надо чего-то. Ленин тогда как самый сообразительный и говорит:
- А я не дед Морозец, я Снегуронька нынчу! Айда веселиться! - и как побежит вокруг елки. Дети за ним. Крик, шум, гам, веселье столбом. Про подарки никто и не вспоминает больше. Тут дворник Михей, подзабытый, сапожище как выставит, Ленин через него на пол - шмяк. Детишки на него сверху! Хохот, визг! Мария Власовна только глазами хлоп-хлоп и как дурра стоит, ничего не понимает. Ильич между тем отлежался, встал, говорит:
- Сейчас вокруг елки хоровод водить будем, только все немедленно штанишки снимем, для смеха! - вообще от самогонки разум потерял вождь пролетариата. И пример показал. Все ха-ха-ха, весело! Джамиля первая на призыв откликнулась, и давай на Марию Власовну кривляться. А та спрашивает у Ленина:
- И мне?
- И тебе,- Бонч-Бруевич за Ильича отвечает и за талию ее обнимает и уводит куда-то. Но ненадолго, потому что воспитательница порядочная оказалась, дала соратнику пощечину хорошую и к детям вернулась. А вернувшись наблюдает картину интересную. Все детишки во главе с Лениным в спущенных штанах прыгают вокруг елки в затылок друг дружке и поют:
Гоп-стоп, мы кровь прольем,
Гоп-стоп, за власть советов...
Ильич воспитательницу увидал и орет:
- Присоединяйтесь!
И детишки хором:
- Присоединяйтесь, Мария Власовна!
А лысый мальчик негромко "сука" сказал и по попе себя похлопал для убедительности.
А Ильичу эта забава надоела в скорости и он другую придумал, даже закричал специально:
- Кремлевская забава!
Все захлопали, и только одна еврейская девочка интеллигентно спросила:
- А штанишки можно уже одеть, а то попа мерзнет...
- Можно, но необязательно,- машет Ленин рукой, и повторяет,- Кремлевская забава!
А заключалась она вот в чем. Все участники должны были по очереди подбегать к отвернувшемуся к стене Ильичу и гладить его по заднице, а он должен был угадать, кто это, мальчик или девочка. Вообще веселуха началась. Джамиля как всегда первая к ленинскому заду прикоснулась, а тот кричит:
- Нежнее! - а потом,- Мальчик!
- Не угадал! - орет счастливая Джамиля.
Тут лысый мальчик выдвигается. По заднице кулаком "бац"!
- Девочка! - кричит Ильич. Так ни разу и не угадал, наверное, специально, но никто его не уличил, всем и так игра понравилась.Ловкая штучка был Ильич, ох и ловкая! Наигрался в конце концов, намаялся, кричит:
- Кормите дедушку Ленина!
Дети бегом на кухню, а там повариха тетя Валя сидит, щеки жирные, глазки маленькие.
- Дай есть! - кричат дети.
- Нету,- сердится тетя Валя.
- Брешешь! - кричит Павлушка Морозов,- для Ленина еду зажала! - и сдал ее Ленину. Струхнула повариха, побежала каяться, курей притащила, гусей, сала, яиц. С грехом пополам накормила большевиков.
Понаедались, слава Богу, сидят, отдуваются, изредка поварихе пальцами грозят, чтоб не расслаблялась, значит. Джамиля ближе всех к вождю примостилась, на ремне от штанов. Сидит и просит:
- Дедушка Ленин, дай хлебца!
- На, бабушка! - отвечает Ильич, лучась лукавой улыбкой, и на попку себе кусочек хлеба кладет.
Джамиля хлебушек "цоп!", а Ленин жмурится от удовольствия, ну что тот кот.
- И мне! И мне! - закричали дети, им-то курей с гусями не давали. Всем Ильич хлебца раздал, добрый, а сала решил не давать, маленькие еще, сало с водкой жрать. Все это Бонч-Бруевич потихоньку в машину уволок. А Ильич, молодец, время не теряет, куриные яйца разложил вокруг себя и спрашивает:
- Кто из вас детишки считать умеет?
- Я! - отвечает Мария Власовна и краснеет на всякий случай.
- И сколько тут у меня яичек разложено? - спрашивает Ленин лукаво.
- Двадцать! - отвечает воспитательница.
- Не правильно! - отвечает довольный Ильич,- двадцать одно! - и хохочет,- а двадцать второе мне троцкисты на съезде заморочили! - и прямо икает от смеха.
Никто его шутку не поддержал, ни единая душа, все на него как-то странно посмотрели и подумали:
"Смеется, Ильич, наелся!"
А Ильич отлежался и давай опять под елкой гацать. Штаны вообще куда-то выбросил, кордебалет стал показывать, канкан, но почему-то его веселье никто не поддержал, спать уже детям хотелось сильно. Ленин, видя такое дело, танцы свои прекратил и стал собираться, тем более, что шофер уже не раз со двора дудел, сигналил. И смылся Ильич. Только его и видели. Услышали только шум мотора и залихватское конское ржание. Тут и дворник проснулся, елку завалил. Попилили ее наутро и печку истопили. Тепло стало, хорошо.
А Мария Власовна калошки ленинские в прихожей подобрала и говорит им:
- Бросил вас Ильич, напризвол, сгорите теперь за дело пролетариата! - и в печку их сунула. И что вы думаете? Сгорели за милую душу. Как в воду глядела мудрая воспитательница. Дыму-то было! Резина она же вонючая.