Литвин Виталий Владимирович : другие произведения.

Про Муром (истерическое фэнтези)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

1968 год

Муром

   Про Муром нам в поезде рассказала старуха. Старый русский город, один из самых древних - недавно отпраздновал свое 1100-летие - а рядом, в семи км от него, молодой поселок - Ивлевый. Очень благоустроенный, красивый. Стоит в сосновом лесу, в его границах - цепь поросших вербою прудов, вдоль улиц - газоны с розами. На местном заводе высокая зарплата, приезжим сразу предоставляют семейное общежитие, а через год - квартиру. Бесплатное питание.
   Матушка все поняла сразу, как только началось это перечисление чудес, а до меня же дошло только после последней фразы.
   - Они там уран перерабатывают что ли?
   - Муром недалеко от Горького. - подбросила аргументов матушка. Мы, помотавшись по закрытым точкам Советского Союза, хорошо знали о роли Горького в нашей атомной промышленности.
   - Недалеко. - согласилась старуха, - Но взрывчатку на тамошнем заводе производят попроще. Правда, взрывается она чаще. В цеху, где дают квартиру - три, иногда четыре раза в год. За последние десять лет особенно сильных взрывов не было, но менее двух человек в год не гибло.
   Она помолчала, пожевала губами и добавила:
   - Я смотрела на тебя. Если будешь внимательной - уцелеешь. Да и Белая... Не верю я, чтоб она не присмотрела за дочерью Антона... И раз ты в своих гадюшниках уцелела, значит, присматривала... Правда... если у нее не появились особые планы насчет внука Антона... Не должно, вроде бы... И я же смотрела. - она еще помолчала и кивнула на меня, - Мальчишка в восьмой класс перешел, ему учиться надо, а в поселке школу недавно новую выстроили - так мебель прямо с московской выставки вывезли... Учителей хвалят... Да и самой... Самой-то тебе не надоело болтаться? А там хорошо... Сосны, пруды... - и хмыкнула, - Только лебедей не хватает...
   Поезд безостановочно стучал на стыках. В купе - старуха не переносила толчеи плацкартных вагонов - в купе было тихо и уютно. На столике в стаканах с роскошными желтыми подстаканниками остывал чай. Ни в какие взрывы не верилось. А матушке все было безразлично. Может, из-за документированного свидетельства о смерти моего отца, а, может, она никак не могла поверить, что рядом уже никогда не будет Федора. Так что отсутствие в прудах поселка лебедей, ее не взволновало. До Москвы мы не доехали. Мы сошли в Муроме.

   Матушка умела быть ослепительной. Но на этот раз, когда она собиралась в отдел кадров, то даже губы не накрасила. Долго выбирала платье - с туалетами у нее был полный порядок: от подарков она никогда не отказывалась, а дешевые - возвращала. Иногда прилюдно. И наслаждалась скандалом. Так вот на этот раз она выбрала само старое, самое серое - из тех в которых полы мыла.
   - Мама, ты же в поездах лучше одеваешься!
   - Одевалась. На предстоящие пару лет - никаких поездов. В дороге надо выглядеть дамой. Надо. Так спокойнее. А здесь будет спокойнее, если я буду выглядеть маленькой серенькой мышкой. Хватит нам приключений. И ты... - она улыбнулась мне, - Постарайся обойтись без драк. Постарайся, а? Обещай мне.
   Когда она так улыбалась мне, когда она так просила меня, я был готов даже чистить картошку, даже терпеть пьяную компанию мужиков, я был готов на все.
   - Обещаю. А ты? Ты обойдешься без драки? - сумел улыбнуться я. - Мы за спокойной жизнью сюда приехали?
   - Да!
   - И поэтому ты пойдешь устраиваться в цех, который четыре раза в год взлетает на воздух? Зачем нам ещё какие-то приключения, драки какие-то.
   Она рассмеялась и взъерошила мне волосы. Она абсолютно не боялась.
  
   Не знаю, на что она надеялась. Может быть, на то, что в отделе кадров будет работать старая мымра. Там и работала старая мымра. Но когда матушка принялась заполнять бесконечную анкету, мымра вышла, а зашел начальник ОтиЗа Бугаев Петр Карпович и тут же предложил ей вместо должности лаборантки в убойном цеху - должность секретарши председателя профкома.
   - Правда, на этой должности не положено бесплатное молоко, но мы... мы компенсируем. - улыбнулся он.
   - Спасибо, лучше не надо, бо я не шибко грамотная. - попробовала вспомнить выговор дальневосточных фабричных матушка.
   - Для "не шибко грамотной" ты шибко проворно с анкетами расправляешься. Смотри не пожалей...
   Мама молча опять взялась за анкету. Он еще чуть постоял, но мама не поднимала глаз.
   - Ну, да как хочешь... Но ежели что - приходи, может что и придумаем. - наконец, не выдержал он и вышел.

   - С анкетами я, конечно, прокололась. - говорила потом мне она, - но я их столько назаполняла... И какие они все одинаковые!
   - Кто - они, мама? Анкеты или начальники?
   - И те и другие, и те и другие.
   - Но раз и здесь - все тоже, то тогда нам без драки не обойтись! Как всюду, как раньше. А дяди Федора уже нет.
   - Ничего, ты ведь уже научился драться и сам? Да?
   - Да! Я тебя защищу, мама!
   - Конечно, сын. - опять улыбнулась она мне.

   Поселок и вправду был хорош. Он действительно разместился в старом лесу, вековые сосны при строительстве старались сберечь, и если дерево росло в паре метров от строившегося здания, рубить запрещали. Рабочие ругались, но рубить не смели.
   На речушке, делившей поселок на две части, стояли три плотины и образовалось три пруда. Особенно хорош был первый - с лесом подходившим прямо к воде. Но и два другие - глубокие чистые, с рыбой, неплохо клевавшей на удочку - тоже не портили пейзажа... Лебедей не было, но осенью садились утки.
   Совершенно роскошной мне показалась школа - с огромным спортзалом, учебными мастерскими, а классы!.. Не классы даже, а кабинеты! В химическом - опыты проводили за каждой партой, да и не за партой вовсе, а за столом со сливным бачком, с пластиковым покрытием, и опыты проводили все, а не только учителя; в физическом - и электростаты и телескоп; в биологическом - живой уголок. Даже доски - не обычные, черные, а темно-зеленые, с навесными секциями... Учителя могли вызывать к доске сразу человек десять! Некоторые и вызывали...
   А Дом Культуры! Огромный с колоннами, как в Большом театре! Перед сценой - яма для оркестра! Помимо партера еще и балкон! Да в нем полпоселка помещалось! (Говорили, что директора завода, который вбухал в строительство ДК деньги из каких-то не тех фондов, чуть с завода не сняли, едва из партии не выгнали, объявили строгача, но потом из министерства приехали, посмотрели и выговор сняв, объявили благодарность.) А какие фильмы шли в том ДК! Те же самые и в то же самое время, что и в лучших залах Москвы!
   Вот после такого фильма, уже на третий или четвертый день после нашего приезда, все и случилось.
   Это была "Великолепная семерка". Вообще-то "детей до 16" на нее не пускали и также запрещали нас пускать на вечерние сеансы, но что матушке какие-то запреты! Мы чуть припозднились, и когда билетерша осталась одна, матушка ей улыбнулась, и старая обозленная тетка...не понимая себя улыбнулась в ответ.
   Фильм... Это было... это было как чудо!
   И... и так знакомо. Так мне знакомо!
   Когда входишь в класс, как бросаешь вызов, когда читаешь книжку на перемене, как бросаешь вызов, когда отвечаешь у доски, как бросаешь вызов, и они твой вызов принимали, они не принимали тебя! За что?! После очередной школы это уже не интересовало. И когда вразвалочку к тебе подходил один, ты уже не ждал пустых слов, а бил первым. А потом по партам - ко второму, к третьему, которых вычислял еще на уроке, а потом, теперь уже как тот, первый из них, неспешно, вразвалочку шел к главному. Которого надо было сломать. Иначе - неизбежна была затяжная война с подходами резервов и союзников. И почти наверняка - обидного, но необходимого вмешательства дяди Федора.
   Для матушки это фильм прозвучал так же. И Федор, и мой отец могли бы встать рядом с теми киношными героями и ничем не уступили бы им! Разве что отец был красивее американских звезд, а Федор - удачливее ковбоев! Ведь те ковбои продержались - половину команды потеряв! - продержались всего в одной деревне, против одной банды, а Федор провел нас через 9 точек! И не потерял никого - ни шалой женщины, ни беспомощного мальчишку!
   Хотел бы я знать, кого из них, своих настоящих мужчин она тогда вспоминала. Не из-за ковбоев же плакала после кино, стоя под соснами недалеко от афиши, в двух шагах от дороги. Я искал что-то сказать ей, но она ладошкой прикрыла мне рот. И мы пошли через парк на берег пруда. Постоять при луне, помолчать у воды, словно еще раз попрощаться с чем-то. Или с кем-то.
   Не дали.
   Почти сразу следом за нами из лесу вышли трое. Если бы не этот фильм, они остались бы живы. Им же не велели убивать или уж сильно избивать нас - так, припугнуть - и матушка отговорилась бы, обсмеяла бы их, они бы сначала ругались, потом начали смеяться тоже, и в конце концов стали бы с ней почти приятелями... А так...
   У нее перед глазами стоял отец, которого погубили урки, и вот такие же урки с наглой уверенностью в своей безнаказности шли позорить ее перед сыном. И еще... Она не говорила об этом... Но наверняка, наверняка где-то в уголке ее подсознания горела фраза старухи: "Почему этот еще жив?!". И еще мама слышала, как старуха пробормотала: "Во имя Твое". И кровь... Она позвала Белую и Белая вспомнила про нее, вспомнила про нас. Она - не Рыжая, она любит отзываться, отвечать на зов...
   Я почувствовал заледенелость матушки. Давно пора было или смеяться и налаживать отношения или блефовать - кричать хотя бы про Бугаева, или проще, раз она не хотела больше приключений, брать ноги в руки - и ходу, ходу. За нами мостки, потом подъемчик и деревня Подболотня, где люди. А чтоб те алкаши догнали нас на подъеме!..
   Но матушка только обхватила ладонями запястья.
   Это не было жестом растерянности. Под рукавами платья у нее были ножи, без которых в новом месте она никуда не выходила. И я почувствовал, как у нее успокаивается дыхание и расслабляется тело. Перед взрывом. "Вот и обошлись без драки".
   Урки ничего не чувствовали.
   - Ну, что, дура, довыпендривалась?! Придержите сопляка. А я уж с ней... У глазастенькая-то какая, а сисяс...
   Он не договорил. Он подошел уже достаточно, и мама начала движение. Уловив, его я тоже прыгнул вперед и, сорвав дистанцию, ударил в пах тому, кто направлялся "придержать" меня. Каждый из них сидел, но никто не жил в призонных городках. В них к малолеткам относились с большим вниманием. Там бы мой удар вряд ли прошел, но эти...
   Урка взвыл, согнулся, но упасть не успел. Матушка словно отмахнувшись левой рукой от своего, не прекращая движения, правой всадила нож в основание шеи согнувшегося от боли моего противника, и тут же на том же движении ножи вылетели из ее рук и, синхронно вращаясь, синхронно вошли в шею последнего. Сзади еще сипел с перерезанной глоткой первый, а матушка уже тащила меня прочь, не давая оглянуться, остановиться, приглядеться. Только на мгновения выпустив мои плечи, нагнулась, вырвала ножи из тела и поволокла меня дальше.
   - Добилась своего! Она все-таки добилась своего! У-у, сука белая!...
   - Мама!
   - Прости, я больше не буду. Я больше никогда не буду! Никогда! А ты запомни: не убивай во имя Ее, только ради себя! Только ради себя.
  
   Я думал, что ночью мне не заснуть. Я не рассмотрел их лиц, не видел смертельных ран, но в ушах стояли предсмертные хрипы, и мне было страшно. Я старался не показать свой страх матери, пытался выглядеть хладнокровным и предусмотрительным. Я заговорил о создании алиби. Она со всем соглашалась и ничего не делала. Она притащила меня в общагу, заперла в комнатушке, а сама достала из заветного чемоданчика тщательно упакованный пучок трав и вышла. И пока я пытался по методике дядюшки Ли унять дрожь, мама, как потом выяснилось, выгнала всех из кухни и полчаса что-то там делала, о чем-то там бормоча.
   Вошла с горшком полным отвратительно вонявшего варева и заставила меня выпить едва ли не кипяток. Я опалил рот, но дрожь унялась. Я только и успел - спросить:
   - Нас же легко найдут?
   - Да. - ответила она не раздумывая. - Если будут искать. Но зачем им искать, если они и так все знают. Не беспокойся, все теперь будет нормально. Мы свою драку выстояли.
   Она еще что-то говорила, но я уже не слышал. Я спал.
   А ее драка-то еще и не начиналась.
  
   Школа у меня была во вторую смену, матушка будить не стала, и я благополучно проспал часов до 11. Пока проснулся, пока сварил обед, сделал уроки - уже надо было идти в школу. Я и пошел. И уже подойдя к школе понял, что мне не давало покоя в нашей комнатушке: я вспомнил, как сильно пахло ее любимыми духами. Очень дорогими. И старое платье, в котором она ходила все эти три дня, висело на стуле.
   "И здесь всё то же. И у нее, и у меня. И ни ей, ни мне не обойтись без драки. Только уже нет дяди Федора. Ну что ж..." - и я начал успокаивать дыхание. И только тогда разжались зубы.
  
   Матушка утром не стала копаться в старье, как все предшествующие четыре дня, а оделась, как привыкла одеваться, надушилась, накрасилась, как привыкла, и пошла на завод. "С зенсины исколки долзны сыпаца!" - твердил ей старый китаец. Какие там "исколки"!..
   Матушка пошла не в свою мастерскую, она пошла к директору завода. Она смела с пути пожилую секретаршу, сразу сбросившую свою маску привычной - ах, откуда вы все на мою голову! - усталости, и ворвалась в кабинет.
   Длинный стол, во главе - он, легендарный Ермаков Виктор Афанасьевич. За столом много людей - начальники помельче, а рядом с директором еще три кожаных кресла. В них - начальники покрупнее. Интересно, этих начальников по росту что ли подбирали? В одном - Бугаев. Но мама не глядела на него.
   - Что вы себе позволяете?! - опять сзади взвизгнула секретарша и опять не решилась схватить ее за плечо. Но мама не оглянулась на нее. Она шла к Ермакову.
   Он с любопытством ждал продолжения и молчал. И все замолчали. И никто не вмешивался. Даже секретарша перестала причитать. Только мамины 12-сантиметровые шпильки стучали по паркету. Она подошла почти вплотную.
   - Планерка? - глухо осведомилась она. - Инсультов не было?
   И закричала в полный голос, открытым звуком:
   - Отстаньте от меня! Вы все! Отстаньте от меня!
   Выхватила из рукава нож, вскинула обе руки над головой, так что подол юбки взметнулся, и всадила нож в стол.
   Стол был добротным, старым, советским дубовым столом, он выдерживал кулак директора, выдержал и ее нож.
   Матушка не пыталась его высвободить. Он торчал в паре сантиметров от рук директора и дрожал. У Ермакова пальцы не дрожали. Он посмотрел на нож и опять молча поднял глаза на нее.
   - Отстаньте от меня. - почти беззвучно повторила она.
   Повернулась и пошла на выход.
   Директор сидел, молчал - и остальные молча сидели тоже. Его голос остановил ее почти у двери.
   - Эй, а вы кто? - с веселым изумлением спросил он.
   Мама повернулась и пальцем указала на Бугаева.
   - Он знает.
   И не выдержала.
   Откуда она выдернула второй нож, не понял никто. К рукавам, как в первый раз, она не прикасалась, под шелковым платьем его спрятать было негде, а раскрытые ладони она предъявила до того.
   Но вот она указывает на Бугаева, а вот - звереет, заводит руку за плечо, почти за голову, опять щелкает пружина - и в Бугаева летит второй, такой же тонкий клинок и вспарывает кресло вплотную с его мясистым ухом. Он вскрикивает.
   Тут уж вскочили все. Все кроме Ермакова. И Бугаева. Тот отодвигался от лезвия предельно осторожно, но на его ухе набухла и скатилась вниз тяжелая красная капля.
   - Он знает. - опять повторила матушка и вышла.
   - Сесть! - услышала она за собой рев директора.
  
   Когда она пришла в свою мастерскую (таким термином обозначался их цех), мастерица ни слова не сказала насчет опоздания, но до работы с "составами" не допустила:
   - Сама взорвешься и нас на тот свет за собой утянешь. Иди, подмети-ка лучше территорию. Самое дело для такого костюмчика.
   Матушка еще не знала: бытовало поверие, что нарядные-то и гибнут. Даже переодевшись в бесформенные "форменные", белые халаты. Уже потом мы, а с нами и остальные, узнали почему: сняв верхние платья они не меняли белье. А еще потом-потом мастерица расскажет, что ей успел позвонить Ермаков.
   "- Когда ты вошла, ты была такая... Я бы не решилась... Но он приказал: тебя в мастерскую ни под каким видом не пускать! "А заместо - пусть хоть плац метет!" Его я боялась еще больше.
   Матушке вручили шанцевый инструмент и выделили территорию. Завод стоял в лесу, кругом цвела осень, листья сыпались, как снег в пушкинскую метель, и одна метла с одной совковой лопатой на большой заасфальтированной площади ничего сделать не могли. Но матушка работала. Весь их шести часовой рабочий день. А после пошла ко мне, в школу.
   Опять же таки много-много позже мастерица ей расскажет, что сразу после окончания смены и ее ухода опять позвонил Ермаков:
   " - Ну что, не взорвались? Она жива?
   " - Да жива-жива, что с ней сделается.
   " - А что ты ей выдумала?
   " - Ну вы же сами сказали: мести плац.
   " - И она мела?!
   " - Да.
   " - Весь день?!
   " - Да.
   " - И метлу не сломала?!
   " - Она сдала метлу и лопату. Инструменты у нас новые. Их так просто не переломаешь.
   Я ж тебя совсем не знала! Ты, конечно, девка здоровая, но их ведь и мужику хорошему не переломать, а ты после смены выглядела для меня такой... такой разлаженной, такой расслабленной, такой затурканной!.. Да нормальная баба разве б выдержала на целый день такого издевательства! Да еще и в нарядном платье! Да еще и на каблуках твоих сумасшедших! Но Ермаков - он и есть Ермаков. Выматюгался и говорит:
   "- Значит еще кого-нибудь прирежет. Нет, голыми-то руками?.. Придушит! И где мне ее теперь искать прикажешь?!
   "- Она в школу к сыну пошла. У него, она говорила, неприятности вроде...
   "- Еще и сын нее с неприятностями! Хотя как же по-другому-то! - и другим тоном, - Ольга! Машину к подъезду! - и снова ко мне, - Мария, присмотри за ней в мастерской. Ну, знаю, ты за всеми приглядываешь, но не давай ты ей делать глупости! Работа - работой, но чтоб без дури ее бабьей! Если упрется - мне звони. Чего-нибудь вместе думать будем. - Ольга! Где там машина?! - Договорились?
   "- Да она не вредная, она - тихая и послушная. Все хорошо будет, Виктор Афанасьевич!
   "- Не вредная, говоришь, тихая и послушная... - захохотал он. - Ну-ну.
   Я ж тогда еще не знала, что ты у него на планерке учинила. Да плевать мне на твои забавы с мужиками, а по работе ты всегда была аккуратной и дисциплинированной. И взорвалась не по своей вине - это Ритка, дура, виновата была. Да и я в другой смене работала".
   Но мы и об этом звонке Ермакова узнали позже. А тогда матушка шла ко мне. Тихо, не спеша. После целого дня на каблуках, особенно не разгонишься. Она шла выручать меня из неприятностей. Федора-то уже не было. Отца - тоже. Он меня и не видел.
  
   Когда я подходил к школе, я тоже не сомневался насчет "неприятностей", но особенно больших не ждал. По сравнению с зоновскими городками здешние "хулиганы" могли смело примеривать нимбы. Поселок не был поделен молодежными бандами на территории - не было банд. В школе не дрались постоянно между собой несколько группировок - не было ни одной! Наконец, не было для меня "стариков" - я перешел в восьмой класс, а в девятый или, тем более, в десятый отморозков не тянули: не хочешь учиться - не мешай остальным, и они рассеивались по ПТУ.
   В нашем классе был один второгодник - некто "Штырь", был он старше остальных, ну и меня соответственно, года на 2 и выше остальных, ну и меня соответственно, почти на голову. Еще при нем в нашем классе имелся прихлебатель и пара дружков в параллельных, но им воли не давали. И если кто из них задирался на одноклассников, то мальчишки собирались толпой и доступно объясняли, что хотя и есть поговорка: "сила есть - ума не надо", но есть и другие: "дурная голова ногам покоя не дает", а также: "если не доходит через голову, то дойдет через задницу".
   Но я был новичком и для класса - чужим. И еще - я получал за ответы пятерки. И еще - я на переменках читал книжки. И еще - я был худым и маленьким. И еще... Я был похож девочку... На худом личике - яркие губки и большие широко-раскрытые глаза. Мамина подружка как-то заметила: "В них смотреть больно!", и ресницы: "Девчачьи!". Я их пару раз состригал, но они отрастали еще пушистее. Это потом. за каждые последующие 3 года я буду вырастать на 10-15 см, надбровья притушат глаза, и ресницы на крупном лице перестанут выглядеть вызывающе, а тогда... тогда я выглядел переодетой девчонкой-заморышем. Выглядел жертвой. Только очков не хватало.
   К книгам меня пристрастила матушка. Очевидно, не без тайной мысли, что если мальчик при книжке, значит, ее присутствие уже не потребуется. Я и не требовал. Особенно после того, как она в очередной дыре сводила меня с местным библиотекарем, а местный библиотекарь запускал меня в очередную библиотеку, сформированную из фондов МВД.
   Ох уж эти фонды! Они собирались из конфискованных, частных собраний, и какие только диковинки не попадались в них! И дореволюционная поэзия, запрещенные имена - Цветаева, Гумилев (Матушка обожала Гумилева, и мне пришлось переписать с со>тню его баллад, и время от времени она устраивала ночи Гумилева - читал, конечно,я, но зато наутро мне разрешалось пропускать школу). И эмигрантская проза! И сочинения отцов церкви! И эзотерическая литература! И классика всех стран! И приключения! И фантастика!
   Из того, что я прочел, многое тогда я понимал неправильно, многого не понимал вообще. Ничего - память была хорошая, запомнил, а потом разобрался. Кое с чем разобраться помогли другие. Тоже потом. Например... мда... с "Камасутрой". Говорят, что в 13 лет ее читать рано. Может, они не правы?
   Ну, а в одной библиотеке, я нарвался на три томика Толкиена, изданные в Англии. Соответственно на английском. Но какие суперобложки! А иллюстрации!
   И я их рассматривал, смотрел на иностранные, вроде бы, по школе, знакомые буквы и едва не плакал! Вот уж "видит око да зуб неймет!" А тут еще тощий хромой горбатый библиотекарь сказал, что эту книгу прочитали во всем мире и только у нас, из-за того, что в ней Зло приходит с Востока, не переведут никогда!
   А потом достал тонкую синюю книжицу, почти брошюру.
   "Хоббит". "Книга для чтения на английском языке" "Для старших классов". И тоже - Толкиен.
   - Это начало, вступление, предыстория "Властелина колец". И это не оригинал - пересказ, он попроще. Каждый день читаешь страницу-лист. Учишь значения 5 слов. Если выучишь - в трудных местах я помогаю. Слабо?
   За три месяца я выучил около 500 слов и освоил азы несложной английской грамматики. После этого школьные учебники читал свободно, а "Хоббита" выучил почти наизусть. Когда мы прощались, мама поцеловала горбуна. В губы. Процесс занял минут пять. На мой взгляд - было долго и скучно. Он чуть не умер. Что было на мой взгляд было хоть и очевидно, но непонятно. Даже в "Камасутре" о такой опасности не было ни слова. И он отдал нам Толкиена.
   А в следующей зоне, после того, как я попросил, "а нет ли чего интересного на английском?", обомлевшая библиотекарша, скучающая жена одного из офицеров, закончившая Иняз, занялась со мной разговорным... А в предпоследней - я переводил новости с БиБиСи для матушкиного приятеля. Станцию на русском языке глушили основательно, а BBC Word Service шло без помех. Да и дикторы читали достаточно медленно и предельно отчетливо.
   В тот день третьим уроком шел английский. В лорингофонном кабинете! На каждом месте - наушники... Бывает же! С преподавателем я должен был встретиться впервые и ждал уже привычного по прошлым школам небольшого триумфа. Еще один, с практической точки зрения, более весомый, я обычно зарабатывал на физкультуре. И обычно, после него число жаждущих "растереть по смазливой морде бабьи сопли" резко сокращалось. Но физкультура числилась только в завтрашнем расписании.
   Штырь уже пару раз цеплялся ко мне, но я обещал матушке попробовать обойтись без драки, и честно старался выполнить обещание. Я тянул время - ждал, что на физре учитель даст мне отжаться сотню раз, или без ног подняться по канату, или постукаем в баскетбол...Да мало ли... И парни перестанут обращать внимание на девчоночьи ресницы. И может, Штырь уймется. А если не уймется, то... Ну, я сделал, что мог...
   Штырь опоздал на урок, пришел не в настроении, нагрубил учительнице, она его выгнала за дверь, он по этому поводу опоздал на следующий урок, а на следующей перемене, когда уже входила учительница английского, он проходя мимо выбил у меня из рук книгу.
   Я обернулся к нему.
   - Ну, чо, чо глазенками стреляешь?! - обрадовался развлечению он. - Во, принцесса!
   Я не любил отвечать словами. Да и вмешалась учительница.
   - В классе появился новенький? О, действительно, маленький принц! My name is Mariana Andreevna. What is your name, my prince?
   - У меня нет любимого куста роз, я не летал от звезды к звезде и ни в какой пустыне не встречался со Старым Лисом. Какой же из меня принц? My name is Alexander. - Ты знаешь Экзюпери? - немного удивилась она и улыбнулась. В ее улыбке не было жалости, попытки поддержать в стычке со страшным Штырем. Она улыбалась не как взрослая учительница - малолетке ученику, а как... как девчонка-одноклассница! - Говоришь, ты не со звезды? Where are you come from?
   "Откуда я на их голову взялся?" Мне было не трудно ответить, но отвечать надо было долго. Впрочем, меня никто не торопил, и я начал перечислять поселки, города, республики... А потом закончил, что нет у меня родной деревни или городка. "My native country is Soviet Union."
   Интонацию я копировал с дикторов БиБиСи, и что больше позабавило преподавательницу - произношение или география моей недолгой жизни - уж не знаю.
   - But where you were born? - решила все-таки допытаться она.
   - I was born in Ivanteevka. It is in Ukraine.
   Последнее слово разобрал и Штырь.
   - Так он хохол! - заорал он, - Хохлушка!..
   Кто-то хихикнул. Всё. Молчать дальше стало невозможно. Но первой вмешалась учительница:
   - Штырьев, веди себя прилично на уроке! Alexander, - это на меня, - и ты, будь добр, постарайся сдержаться тоже. Keeр your mood, my рrince! - она помогала мне сохранить лицо...
  
   - I'll try. - ответил я - "постараюсь" - и честно сделал паузу. - However, I am failed. - "Безуспешно", - улыбнулся ей.
   В зонах любят театральные жесты, подчеркнутые интонации. Мальчишки копировали старших. Я крутился среди мальчишек. И поднахватался. Моя матушка, как могла, боролась с этой нечистью, но "безуспешно", только сама заразилась ею.
   К тому же учительница... "Мой принц..." Это было неожиданно приятно. И как-то странно волновала ее интонация, ее улыбка. Все это тоже требовало действия. Драка была неизбежна, и вдруг захотелось, чтобы и она поприсутствовала, чтобы она меня увидела в деле - "в бою". В прошлых школах некоторые девчонки любили смотреть на наши драки.
   Я повернул голову к Штырю и вытянув руку, указал на него пальцем:
   - Ты, именуемый Штырь! Ты исчерпал меру моего терпения! На перемене - жди!
   - Ты! Ты!.. Да я тебя!..
   - Какой красноречивый... Ну, поговори-поговори... Напоследок.
   - Штырьев! Молчать! Alexander, stoр bazaar!
   Она была настоящей учительницей. Чем брала - непонятно, но пререкаться с ней Штырь не решился. Замолчал и я. И улыбаясь смотрел на нее.
   Все нормально. Наконец-то не надо больше сдерживаться, не надо терпеть - я, конечно, обещал матери, но она ... она вон сама... Да и чего ради? Ради этого?! Штыря?!
   - Ты, вроде бы, совсем его не боишься. А тебе не кажется, что вы ... - она сделала паузу подбирая выражение, - что вы в разных весовых категориях?
   - Велика Федула да дура! - пренебрежительно ответил я. - Он у меня кровью умоется.
   - Alexander! Ну, что за выражения!..
   - Ты! ты! Щенок!..
   - Вот видите, - я помедлил, но ее глаза смеялись, и я продолжил, - вот видите, обозвать меня "сучкой" он уже не решился. - ее глаза расширились, но она смолчала, и я закончил, - Федула!..
   - Ты! - вскочил он.
   - Вон из класса!
   И он пошел. Он должен был пройти мимо меня и он обрадовался - вот сейчас он этому!.. "Этому" - это мне. И он взглянул на меня.
   Я не собирался стоять отвернувшись. Времена, когда меня били в спину, закончились уже давно. Я смотрел на него. Сейчас-сейчас. Сейчас он, проходя мимо... Пусть только дотронется! Хоть пальцем, хоть кончиком локтя. Я уже знал куда буду бить. И знал - как. Я вскочу на парту и залеплю ногой в голову. Пяткой - сверху. Он растянется прямо здесь. Между парт. Прямо под ее столом. Пусть только попробует. Пусть он попробует! Пусть он попробует. Только бы не вмешалась Марьяна!
   Она не вмешалась. А он... он помедлил и прошел мимо.
   - Действительно - принц. Рыцарь... Тебе бы еще меч. Или хотя бы шпагу.
   - И шпага и меч еще тяжелы для меня. Даже кинжалы. Так что только нож. Хороший нож. И все.
   - Как в кино?
   - Лучше. - нагло ответил я.
   И тут за Штырем хлопнула дверь.
   А она продолжила урок. Включила магнитофон, зазвучала мелодия "Yesterday " - Битлы. Мы начали разбирать текст. Изредка она обращалась ко мне. Бог ты мой! Да не бывает таких учительниц! Они все... все... Они все - старые мымры!
   Урока Марьяна не закончила. Ее зачем-то вызвали к директору. Заменила ее другая. Совсем другая. Магнитофон выключили, и мы начали тренировать Рresent Continues. Мымра!
  
   Штырь со звонком не явился. Когда он нарисовался в дверях, прошло уже полперемены.
   - Эй, принцесса! Ты от меня что-то хотел!
   Я отложил книгу и пошел к нему.
   - Да не здесь. Здесь тебя опять какая-нибудь училка выручит. Пошли в сортир! - и он выскочил за дверь.
   В сортир, так в сортир. Я пошел к туалету. А следом за мной потопала толпа одноклассников. А им-то чего надо? Неужели драться придется со всеми? Мало ли чего я сделал не так - может, они все поголовно влюблены в Марьяну. В такую можно. Нет, скорее просто - дюже любопытные. И ладно, чем больше толчея, тем проще будет мне.
   Я не догнал Штыря, он вошел в туалет первым и не забыл прикрыть за собою дверь.
   Это хуже. Какую пакость он там приготовил неизвестно, но если исходить из наиболее вероятного, то есть худшего - там сейчас вся его банда, и кто-нибудь ударит сразу - сзади. Ничего, у меня тоже было несколько вариантиков.
   - Сашка!.. - И меня аккуратно придержали за локоть.
   Я обернулся.
   - Погодь минутку. Дай сначала мы войдем.
   Одноклассники обтекли меня. Некоторые улыбались при этом, а двое, обходя, хлопнули по плечу.
   Вот этого я не ожидал. Всюду, всюду за человеческое к себе отношение приходилось драться. Против одного, другого, толпы. И только потом, потом, когда матушке уже горело переезжать, начинала завязываться если не дружба, то что-то на то похожее... А чтоб сразу, на третий день... Такого никогда не было, никогда и нигде, такого не бывает вообще, по природе!
   Так было. Один придерживал меня, остальные обходя улыбались, а двое - хлопнули по плечу.
   Внутри заговорили на повышенных тонах, и я вырвался:
   - Стойте, Штырь - мой!
   Я ворвался в туалет.
   Все трое были там. Штырь и двое его приятелей. Штырь уже бросил пререкаться с Вовкой Жуковым и теперь мрачно смотрел, как в туалет заходили все новые и новые мальчишки - из параллельных классов, из младших...
   - А кто Штыря бить будет? - пропищал какой-то пятиклас-сник. - Ой, да здесь Корень!.. А он за кого?
   Я выступил вперед и вытянул руку:
   - Ты, именуемый Штырь!..
   - Это вот этот?! - прервал мою высперенную тираду один из его дружков. - Это из-за этого шкета ты обделался?!
  - Ты! - перевел я палец на него, - дальше ты будешь выбирать слова!
   - Корень, он же про ножи говорил. Говорил, что он - лучше Бритта. - бурчал Штырь. - Ты знаешь, может, обе финки, обе те финки у него в кармане.
   "Уже знают, - помертвел я, - а я подставился. И ладно, зато никто не подумает про матушку".
   - Пацан, ты палец-то опусти. Рука устанет. Ты вправду вчера видел фильм? Не пускали же?
   - Видел.
   - А если видел, скажи, можно так финку метнуть? Снизу? Я вот верю, а он говорит - нельзя! Кино, мол, просто. Кто прав?
   - Оба.
   - Как это? Уж можно или нельзя, что-нибудь одно!
   Я посмотрел на него. Он не хотел драться. Больше того - он не будет драться. И мне не даст. Он решил заговорить меня. Он... Он боится меня. Он видит за мной троих зарезанных.
   - Ну что, признаешь, что заговорился? - осторожно спросил он.
   - Нет. - отрезал я, - Мы - русские. Это у англичан есть два модальных глагола: "can" - уметь, и "may" - иметь право. У нас - один: "мочь".
   - Эй, ты лекцию-то не начинай, перемена кончится, а тебе еще со Штырем разбираться. Дело говори.
   - Снизу кидать "нельзя": или будет плохой - слабый - замах, или замах пойдет по сложной траектории, и трудно будет попасть точно. Это "нельзя" - имеет значение запрещения, то есть, если есть возможность, то так кидать нельзя. А если возможности нет? Если - нет, то кинуть можно. "Можно" - имеет значение возможности, умения. Ясно? Это англичане разделяли эти слова, а на Руси, если мог - значит и право имел! Или наоборот.
   - Да плевать мне про право! Ты, вот как в фильме попадешь?
   - Не докину. Снизу, как в фильме не докину. Силы не хватит. Метра три скосить надо будет. Я ж еще маленький.
   - Докажи!
   - У меня ножей в рукавах нет.
   - А такой сгодится? - его дружок щелкнул пружинным ножом.
   - Дай.
   Он подошел и протянул нож.
   - Как финочка?
   Я взвесил нож на руке, провел ногтем по лезвию.
   - Дрянь. Баланс поганый, сталь дерьмовая, заточен плохо. Только перед девчонками выставляться.
   - Отказываешься?
   - А я и не подписывался. Я сюда не в ножички пришел играть. Хотя и он лишним не будет. - я откинул руку с ножом в сторону. - Штырь!
   Пацаны вокруг сразу оттеснились по стенкам, а тот, который дал мне нож, отпрыгнул назад.
   - Стоп-стоп-стоп! - раздался сзади, от дверей мужской голос. - Это не дело. С ножом на безоружного? Не по-рыцарски, - и как по заказу, совсем не вовремя, зазвенел звонок. - Так, парни, всем по классам! Кино кончилось.
   Вперед, из-за спин, выбрался физрук. Аркадий Степанович. Институт физкультуры - кандидат в мастера по вольной борьбе в легком весе. Армия - спецвойска. Он в школе - второй год. Я - третий день, а про него уже слышал.
   Мальчишки стали неохотно расходиться.
   - Нет! - закричал я. - Он опять скажет, что меня учитель выручил!
   - Не скажу. - поспешно опроверг меня Штырь.
   - Поздно! Ты меня в классе перед девчонками в дерьмо вбивал, перед Марьяной... - я нехотя вспомнил о физруке и поправился, - перед Марьяной Андревной позорил. Ты ответишь!
   - Подожди-ка, пацан. - это вмешался Корень. - Твои дела со Штырем - это твои дела. Но теперь и у нас общие дела образовались. Я тебя за язык не тянул. Так. Во-первых, ножичек-то отдай - мой он, а во-вторых, либо ты трепло, либо докажи, что с ножом, как в фильме, умеешь.
   Но меня уже понесло:
   - Нож - твой? Забери. Если сможешь. - я двинулся на них.
   Хотел двинуться. Но сзади на плечи мои легли цепкие руки и легко остановили меня.
   - Саша, минуту. - я дернулся. Он не отпустил... да и не надо. Зазор образовался - большего мне и не требовалось. Тем более, что он теперь ждет, что я и второй раз буду ломить его силу. А я... - Саша!... Только минуту! 60 секунд! Я знаю, что надо сделать. - и он отпустил меня.
   От неожиданности я замер. Да что они здесь все какие-то не такие! Ладно. Я опустил нож и отодвинулся спиной к стене.
   - Я же сказал: кино кончилось. Всем по классам! Жуков! Это и вас касается! - Ребята из моего класса глухо заворчали и сбились в толпу. - Ладно. Двое остаются. Их трое. Вас трое. Лады? Кто?
   - Мы с Юркой. - сразу согласился Вовка. Он тоже стал не обращать внимания на разницу в весовых категориях.
   - Остальные - в класс!
   Ребята с облегчением шумно двинулись на выход.
   - Пол-минуты прошло. - напомнил я о себе.
   - Какой ты скрупулезный. Ладно. Тебе нужен Штырьев. Так?
   - Так.
   - Именуемый Штырь! Ты драться-то думаешь?
   - Да он же порежет меня! Вы хоть нож у него заберите! Он же прирожденный псих. Он...
   - Штырь! - вскинул вперед я руку, и Штырь заткнулся.
   - Коренев, а ты хочешь получить назад свой нож и убедится в мастерстве этого юного воина. Так?
   Корень ухмыльнулся на "юного воина", но ответил кратко:
   - Так.
   - 15 секунд осталось.
   - Саша! Ты любишь книжки про индейцев?
   - Да. - немного растерялся я. - А причем здесь индейцы?!
   - Я о столбе пыток.
   Я начал обдумывать его идею.
   - Я уложился? - улыбнулся физрук.
   - Он не согласится. А привязывать насильно вы же не будете!
   - Я уложился? Ты сейчас на них не бросишься?
   - Какой вы скрупулезный. - хотел насмешливо ответить я, но голос почему-то сорвался. - Да, уложились. Нет, не брошусь.
   - Штырьев. - он аж вздохнул, расслабился и повернулся к Штырю. И перевел дух Вовка Жуков. Интересно, если бы я бросился на Штыря, физрук - на меня, куда бы двинулся он? А ведь пожалуй, я бы к Штырю не прорвался, хоть физрук был на шаг сзади. Он... он такой легкий... И был готов - он-то меня в нули не ставил. Нет, не прорвался бы: у меня еще нет взрослой скорости. - Штырьев! - повторил он, - Ты согласишься?
   - Это вы о чем? Это какие пытки? Зачем меня привязывать?!
   - Индейцы привязывали пленников к "столбу пыток" и метали в них томагавки. Сначала задачей было попасть вплотную к телу. Но при этом - не задеть. Коренев хочет посмотреть, как Саша метает ножи. Он и метнет. Мишенью будет твоя рука. Саша не заденет. Саша, не заденешь?
   - Если не дернется - не задену.
   - Если он согласится - трубка мира?
   - Я не курю. - Аркадий Степанович смотрел на меня и ждал ответа. - Я его отпущу.
   - Нож отдашь мне. Коренев?
   - Это мой нож!
   - Хорошо. Я его тебе отдам. При участковом.
   - Ладно. - чуть не скрипнул зубами он. - Если он вам нравится - берите себе.
   - Штырьев?
   - А если я откажусь?
   - Ну... тогда я пошел. - чуть скривил губы Аркадий Степанович. - Минута уже кончилась. Давно.
   - Штырь не курвись!.. - вмешался Корень.
   - Да! Не тебе под ножом стоять! - он посмотрел на меня. - Сашк, а ты не промажешь? Ты мне в голову не заедешь? Горло не перережешь?
   - Нет.
   - Про голову я уже продумал. - деловито произнес физрук. Пошли в спортзал.
   В спортзале вытащили мишень (в школе была стрелковая секция), немного поспорили насчет расстояния, потом Штырь спрятался за мишенью, и обхватив ее выставил вперед руку. Я подошел и подправил его ладонь. Теперь она аккуратно прикрывала "яблочко".
   Я пошел к исходному рубежу. По пути подбросил нож. Он перевернулся в воздухе и опять лег в руку. Я поморщился. Неудобный, неуклюжий - халтура. То ли дело наши - сработанные мастером, подаренные с любовью. Но матушка с ними не расставалась. Особенно в новом месте.
   - Саша, а не лучше этими? - у физрука на ладони лежали они.
   Он не представлял, как рисковал. Три трупа остались на берегу пруда. Я не то, чтобы боялся... я просто ждал милиции, попытки ареста, последующих допросов... Нашу семью раз уже пропустили через эту машину. Отца расстреляли ни за что. Матушка неоднократно говорила при мне, что она под арест не пойдет, ведь там "был бы человек, а статья найдется". Ее собеседники в ответ обычно только хмыкали: "а что ты сможешь сделать?", но я еще ни разу, ни разу не видел, чтобы ее слова расходились с делом. При попытке ареста она будет сопротивляться. А значит вырвется. Что дальше? Не знаю. Я не знаю, был ли у нее еще один комплект документов, я не знаю, был ли у нее адрес, по которому можно было бы затаиться, и как до этого адреса собиралась она добираться. Но я верил, и сейчас тоже верю, мама арестовать себя бы не дала.
   И вот ее ножи - у другого человека. Её ножи! Которые теперь - еще и главные улики! Я еле удержался. Я еле успел придумать сценарий, по которому мне предстояло "вырывать маму из темницы".
  А может, меня остановило хорошее лицо нашего физрука?
   - Откуда у вас мои ножи? - безучастно спросил я.
   И физрук сглотнул. Он, кажется, понял.
   - Меня попросили вернуть вам. Твоя мать их оставила.
   - Это мои ножи.
   - Хорошо-хорошо.
   Я подошел к нему. Он протянул вперед обе раскрытые ладони. Я вложил в одну - чужой нож и снял со второй - наши.
   - Ты не передумал?
   Ему я не ответил. Я выщелкул лезвия, успокоил ножи в ладони, подошел к рубежу, повернулся к зрителям.
   - Корень, я буду бить сверху. Зато двумя. Согласен?
   - Давай.
   Он и договорить не успел - я с разворота метнул ножи.
   Чах! Клинки задрожали в мишени параллельно ладони Штыря. На палец от его пальцев - большого и мизинца.
   Он выглянул из-за мишени.
   - Ну, принц, ты даешь!..
   И тут дверь спортзала открылась.
   - Мама...
   - Что тут происходит? - в дверях стояла матушка.
   Ее дурацкая привычка: раз мужчины присутствуют, значит, самой можно не напрягаться - надо напрячь их. Но проследив взглядом цель моего движения она увидела ножи, торчащие в мишени. И узнала их.
  - Откуда они здесь... - удивилась она, и тут же прервала себя. - Ты?!
   Она почти испугалась.
   - Я! - оправдываться я не собирался. Она удивилась, что ножи здесь, но она знала, что они не с ней - она их где-то бросила. Знаем мы, как она бросает ножи. Уж, не хуже меня! Значит, она тоже подставилась! Значит, значит... Я опустил глаза, отвернулся от нее и пошел дальше. К ножам.
   - Что здесь происходит?! - повернулась она к Аркадию Степановичу. - Почему мой сын вместо того, чтобы заниматься географией Советского Союза, играет здесь в ножички?!
   "Чего это она к учителю цепляется? Или... Неужели она решила отвлечь его?! Да не все ли равно". - я шел к ножам.
   - Почему?.. - переспросил он. Черт возьми! его, кажется, не смутил грозный вид матушки. Какой он все-таки не стандартный! - Может, потому что ваш мальчик и так изучил ее слишком подробно? - он улыбнулся.
   "Вот Марьяна! В учительской все разболтала! Уже! За одну перемену!"
   - Я продолжаю очень терпеливо ждать ответа, почему мой сын не на уроке?! - матушка почти кричала.
   "Что она здесь делает? Почему она такая вздернутая? Чего она кричит?.. Неужели и вправду - отвлекает? Неужели я сглазил, и нам теперь и вправду надо уходить, бежать?! И здесь ей надо только одно - забрать меня. А теперь - еще и забрать ножи? Но они - вот. Только руку протянуть". И я протянул руку.
   - Терпеливо?! А вы всегда такая? - он отвечал слишком спокойно. Издевается что ли? - Вы всегда врете прямо в глаза собеседнику?
   И зависла пауза.
   "Мама! Только намекни! Только пальцем пошевели! Раз нам здесь не жить!.. Ну, мама!"
   И я потянул ножи. В глухой тишине зала они с шелестом вышли из дерева мишени.
   И Вовка Жуков, сидевший на скамейке, встал. А за ним поднялся и его друг - Юра Алексеев. И они перекрыли директрису.
   - А вы всегда прячетесь за спинами мальчишек?
   Это еще не сигнал. Но сейчас он что-нибудь вякнет, мама взглянет на меня, и я броском открою траекторию. А он поймет, как был не прав. Или нет. Уже не поймет. Ничего и никогда. А мы с мамой опять будем вровень. И рядом.
   - Сесть! - хлопнул он по плечам мальчишек. Они, как подкошенные, рухнули на скамейку. Он открывал путь ко мне. Сам легкий, тренированный - он должен быть очень быстр. Но до меня метров семь. Не успеет. Только не дать ему шансов. Я откинул руки.
   Он даже не взглянул на меня. Он посмотрел на матушку и покачал головой:
   - Теперь с вами. Все у нас получилось неправильно. Извините меня. Давайте, начнем заново. Вы выйдите, за дверью сосчитаете до 10... нет до 50. Заодно, пальчиком разгладите морщинки на лбу, а войдя, начнете со "Здравствуйте." И улыбнетесь.
   Матушка взглянула на меня. Но это не было сигналом! Она... Неужели она колебалась?!.. Сомневалась в чем-то? В чем здесь сомневаться?! Он же оскорбляет тебя!
   - Вон!!! - заорал на нее Аркадий Степанович. И она выскочила за дверь. Я оторопел и застыл... Так не бывает!..
   - Ножи! - протянул он ко мне руку.
   Но...
   Он неспешно направился ко мне.
   - Зачем же ты так свою мать пугаешь?
   - Я?! Это я ее пугаю?!
   - Ну, мне ее испугать сложновато. А ты... Она же слово побоялась вымолвить - это она-то! - чтоб ты не начал ножами в разные стороны разбрасываться. Во семейка! Циркачи...- и он вытер пот со лба. - Отдавай.
   Он неторопливо протянул руки и обхватил мои ладони. У меня перед глазами стояло мамино лицо. Это было не сомнение - это был страх. Я разжал ладони. Ножи выскользнули из них.
   - Ты заступишься за меня?
   - Перед моей мамой? - еле выдавил я.
   - Нет. Перед моей женой. Чует сердце, сейчас явится.
   Дверь открылась. Вошла мама.
   - Здравствуйте. - осторожно сказала она, нашла взглядом меня, мои пустые ладони и... и улыбнулась.
   Из-за ее плеча, обнимая ее, выглядывала Марьяна.
   Аркадий Степанович заулыбался и двинулся им навстречу, Марьяна протянула к нему руку, и они переплели пальцы. "Они женаты!" - почему-то ухнуло у меня сердце.
  - Ты опять кричал на женщину! - закричала она на него.
   - У меня есть оправдание. - начал оправдываться он.
   - Никаких оправданий быть не может!
   - Но у меня есть! - он, не выпуская ее ладони, повернулся ко мне. - Саша!
   - О, мой принц! - засмеялась она мне.- Ты победил?! А почему на этом подонке совсем нет крови?! Ты же обещал!
   "Его жена! "Мой принц!" Что происходит?! И зачем ей... А не все ли равно!..." - я повернулся к Штырю.
   - Ты же обещал! - закричал, буквально завизжал Штырь.
   И ему обещал.... Да, обещал... Да что ж такое творится?!
   И меня обняла мама. Я вырвался. Нашла, когда обниматься! Когда... Когда она обнимала меня перед этим? Полгода назад, когда... И вспоминать не хочется...
   - Ну, именуемый Штырь! Я нашла на тебя управу! Теперь ты у меня шелковым будешь!
  
   Они встретились за дверью. Матушка приводила себя в порядок, пыталась унять ужас, пыталась уверить себя, что этот учитель сумеет справиться с мальчишкой - это его мужское дело, а она, она только все испортит, она может только все взорвать. Да что это за день такой?! Мастерица выставила из цеха, физрук - из спортзала, и вообще, про какие-такие морщинки на лбу он, негодяй, намекал?! И вот тут и появилась Марьяна:
   - Что, выгнал? - усмехнулась она.
   - Выгнал.
   - Меня тоже выгонял. Три раза. - мечтательно протянула Марьяна.
   - И что?
   - На третий раз я не ушла.
   - И что?
   - Уже полгода как замужем. - улыбнулась она.
   - За кем?
   - За ним, сестричка, за ним.
   - А если я не буду ждать третьего раза?
   - Поздно, - опять счастливо улыбнулась Марьяна. - И бесполезно.
   Было видно, что поздно и бесполезно, но матушка, как и я, никак не могла поверить, что такое возможно. Нет - не с их любовью, а когда вот так, просто прелагают дружбу. Когда дарят себя, а не лезут в подруги. Или в друзья. Не могла поверить ей, себе и по инерции продолжала:
   - Почему это?
   - Во-первых, он не любит блондинок.
   - Это он тебе так сказал? Предусмотрительно.
   - Во-вторых, он любит меня.
   - Уже полгода?
   - В-третьих, я запрещу ему выгонять тебя.
   - Не пожалеешь?
   Я просто слышу, как она произнесла это. Эту ее женскую угрозу... Ее женскую уверенность в себе. Но Марьяна проигнорировала ее да и все.
   - Это правда, что ты ухо Бугаю отрезала?
   - Нет... Так, поцарапала.
   - А я даже по морде не съездила.... Все подозрения накапливала, настоящего повода ждала, улики явные собирала. Но он же скользкий, как... как жаба! Ладонью коснешься - бородавки полезут!
   - Зачем же ладонью, - усмехнулась матушка, - можно ножом.
   - Ой! - Марьяна прижала кулачок ко рту. - А можно я тебя поцелую?..
   Сколько раз матушка сама разыгрывала вот такую простушку.... А тут купилась.
  
   Когда Марьяна пришла в кабинет директора - директора там не было. На его месте во главе стола сидел Ермаков. Сбоку - Аркадий Степанович.
   - Садись, Марьяна... - он поморщился, но все-таки добавил, - ...Андревна. - и указал на стул напротив.
   - Здравствуйте, Виктор Афанасьевич. - ответила она и выбрала стул рядом с мужем. Не понравилось - передвинула, села и откинулась мужу на плечо - порядок. - Это вы нас вызвали? Что-нибудь срочное? А то у меня урок... Учебный график довольно напряженный, а тут еще на праздники в этом классе у меня попадают несколько уроков, а ребята к иностранному относятся все-таки недостаточно серьезно и мне приходится ломать это настроение, иногда довольно необычными методами, чтобы изучить ерундовый герундий, но времени вечно не хватает...
   - Слушай, Аркадий, останови ты свою женщину! Тем более, что времени действительно нет.
   - Виктор Афанасьевич... - явно начинала еще одну тираду Марьяна.
   - Подожди, Машенька, помолчи... Давай, послушаем.
   Марьяна послушалась и замолчала.
   - Завидки берут, на вас глядя. - усмехнулся Ермаков. - Надо же - "Машенька...". Ладно, ты у нас ее отбил, значит, с тобой иметь дело можно. Помоги.
   - Чем может помочь вам, директору завода, входящему в номенклатуру ЦК партии, я - простой учитель физкультуры.
   - Ну, ты не прибедняйся. Я все-таки вхожу в эту самую номенклатуру и потому кое-какой информацией владею. Ты своим пацанам на уроке про "простого учителя" рассказывай - воспитанию скромности способствует. - Марьяна с любопытством оглянулась на мужа: "Я, значит, в вашу номенклатуру не вхожу?", он только поморщился. - Помощь нужна не мне, ты прав, помочь нужно женщине. Женщине и мальчишке. Я... Мне, как директору завода, входящему в номенклатуру ЦК партии, вмешиваться в мальчишеские драки неловко. Так вот. Что вы можете сказать об Саше Сахнове? Кто такой он и что за неприятность с ним сегодня случилась? И случилось ли? Это первое. Второе - сюда идет его мать, Авдотья Сахнова, я прошу вас взять ее в подруги.
   - Да уж больно я разборчива в подругах, Виктор Афанасьевич...
   - Если разборчива, значит, разберешься. Мне, слава богу, скоро пятьдесят, женщин повидал. - он усмехнулся, - Повидал, можете мне поверить, но такие... Такая - вторая. За всю жизнь - вторая. Говорили, рассказывали про похожих - еще двух, сестер вроде, но они в войну сгинули. В любом случае - по сегодняшним дням староваты. Ладно, мое дело обратить внимание, а там и сами друг друга не минуете. - он снова сделал паузу, - Мальчик! Что с мальчиком? Когда я про него упомянул, ты бровки как-то не так подняла. Какой он? И куда он влип?
   - Какой? Ангел. Маленький, светлый, глаза голубые - глядеть больно, ресницы - длиннее моих, губки - целовать бы и целовать. На переменках книжки умные читает, курить ему прелагали - отказался. Англицким владеет почти как я... В четырнадцать-то лет! Принц, чистый принц... - Марьяна вздохнула, - но у него, действительно, неприятности.
   И она описала сцену в классе.
   - Так. Все еще хуже, чем я думал. Вот семейка! Значит, вчера они трех человек зарезали, а сегодня он книжки читает!...
   - Кого они... И он? После кино? Ножом?
   - Ножами. Вот этими. - он вытащил из кармана ножи и демонстративно выщелкнул из обоих лезвия. После фильма - ее с сыном видели направляющуюся в парк, следом за ними пошли трое, одного ты знаешь, кажется, - он кивнул Аркадию, - некто Чудаев.
   - Червь?! Этот подонок?!
   - Он. Ну, пока то, пока се, в общем через 25 минут их, подонков этих, нашли у мостков на Подболотню. Всех троих. У всех перерезано горло. Свидетели слышали только один сдавленный крик. Их резали, как свиней, а они и вякнуть погромче не смогли! Через полчаса после предполагаемого тройного убийства Авдотья с сыном пришли в общежитие. Сын, по свидетельству опытного человека, был в шоке. Мать объяснила это сильным впечатлением от фильма. Но не это самое интересное. На ней было белое платье!
   - Кровь? - почти не сомневаясь в ответе спросил Аркадий.
   - Ни каких следов!
   - Не может быть! Раны в горло... Переоделась? Постирала?
   - Нет! Она вернулась в том же уродливом платье, что и ушла. И платье было сухим.
   - Не она!
   - Утром она ворвалась ко мне на планерку и отхватила вот этими ножами Бугаеву пол-уха.
   - Правда?! - восторженно выдохнула Марьяна. - Я ее уже люблю.
   - Послушай, ты в детстве любила, смотреть, как из-за тебя мальчишки дерутся?
   - Вот еще!.. Я сама с ними дралась.
   - Как же, как же!.. Ладно. - усмехнулся директор. - Теперь о мальчике. Я прошелся по анкете его матери. За 14 лет ее трудового стажа она сменила 13 городов. Причем за причем за последние 2 года - 9. Наш поселок 10. Из этих девяти в двух я бывал, про еще три слышал. Судя по всему, остальные - такие же... В одном из тех двух, где мне довелось побывать, меня всюду сопровождал автоматчик. Я спать лег, а его сменил другой, когда я проснулся, рядом был третий... Во втором... Ну, да вы поняли. Значит, этот ангеленок книжки на перемене читать любит? Аркадий, расскажи своей жене, сколько носов он должен поразбивать, чтобы ему это позволили! Хорошо, хоть в этом возрасте еще нет у них силенок серьезно покалечить друг друга. И этого "Штыря", значит, он не испугался? Говоришь, он посмеялся, мол, "Штырь кровью умоется?" Шутка, говоришь? И трое зарезанных на берегу? Зарезанные профессионально поставленными ударами - это как? И у него, говоришь, когда Штырь к нему шел, глазки загорелись? Вы понимаете, что этот принц сейчас на грани?! Мне плевать на "Штыря" - подонков учить надо. И чем раньше - тем лучше. Для них же. Тут я вас прикрою. Но мальчишку вы мне из его черной ямы вытащите! Пусть выплеснется! Будь он хоть на пару лет постарше... Я бы не к вам пошел... В общем, педагоги, помогайте. И еще одно: не знаю - как, но ты при свидетелях покажешь ему или ей их ножи, а потом отдашь другие - вот эти. - он вынул из кармана еще ножи, - для опознания в милиции.
   - Ваши?
   - Я такое барахло у себя держать не стал бы. - он ухмыльнулся. - Милиция из вещдоков взаймы дала. Но мы же вернем? Вы вернете.
  
   Ну, что еще рассказать про тот бесконечный день? Как я пытался оправдать Аркадия Степановича, но до того бестолково, что сперва начала хохотать Марьяна, а потом к ней, к моему изумлению, присоединилась матушка - она так давно не смеялась, так давно так не смеялась... Как я сделал вид, что обиделся, и Марьяна меня поцеловала... Как перекосило от этого Штыря..."именуемого"... Как тут в спортзал вошел какой-то кособокий майор милиции, и потребовал от матушки отдать ему ножи, которые "Виктор Афанасьевич, по незнанию, передал ей через Аркадия Степановича, но каковые являются холодным оружием, и потому подлежат реквизации", и Аркадий Степанович вытащил их: "Эти что ли?", и Штырь заорал: "Эти, эти! Сашка их сразу узнал!" Как на входе высветились еще двое в голубых шинелях. Как матушка, повернувшись ко мне: "Узнал?", скользнула взглядом по убранным в решетки окнам и зацепившись за черный выход, поспешно отвела глаза. Двери были заперты, но выглядели хлипко. Если с разгона, если по дороге захватить вон ту скамейку... "Да." - не дав мне и слова выговорить, подтвердил Аркадий Степанович. - "Издали, сразу. А потом рассмотрел и подтвердил, что они, он сказал, его. Вот и эти ребята слышали." - он кивнул на Вовку Жукова и Юру Алексеева, и те послушно кивнули в ответ. "Ой, да зачем они вам!" - мило улыбнулась Марьяна и приобняла меня за плечи... Не понимает она что ли?! Откуда ей знать-то?! Или понимает?!.. Неужели ее придется бить, сбивать с ног, чтобы вырваться, но я же потеряю темп, я не смогу засинхронизироваться с матушкой, мы же не прорвемся! А она притянула меня к себе и ее груди мягко вдавились мне в спину... Господи! Как же это так?!... А майор взял ножи. Сверкнуло лезвие.
   - Сидоров, подойди-ка. - он качнул головой и скривился, - По-моему не сходится.
   Сидоров оторвался от дверей и подошел к майору. Взял нож. Потом второй.
   - Не, не они. Слишком широкие лезвия. И туповаты. Те должны быть, как бритва.
  
   - Так, дамочка, объясняю. Вчера произошло убийство. Убили троих человек. Ножами. А вы так лихо себя утром показали... Вот ордер на обыск. Вашу комнату мы, признаться, уже осмотрели, однако ни следов крови на ваших вещах, ни орудий убийства не обнаружили. Эти ножи таковыми тоже не являются. Но вы уж, разрешите...- он окинул взглядом ее облегающее платье, - ваш саквояжик...
  Матушка молча раскрыла сумочку и перевернула ее. Оттуда много чего высыпалось... Кроме ножей, конечно.
   - Мда... - количество и ассортимент содержимого его несколько придавил, - Ну, ножи-то я во всяком случае, конфискую. Ни к чему они вам. У нас здесь тихо. Было, по крайней мере. Не знаю, где вы вашим фокусам обучились, но больше не надо нам... Уж я вас очень убедительно прошу. Хорошо, что от потерпевшего Бугаева официального заявления нет... Но только здесь не цирк...- и он опять сморщился.
   Что, прихватило, товарищ майор? - заинтересовалась мама.
   - Да застудил вчера что ли! - искренне возмутился он. - Головой теперь не пошевелить!
   - Ложитесь на скамейку.
   - Чего?!
   - И китель снимите. Давайте, помогу.
   - У меня через... - попробовал вмешаться физрук и посмотрел на часы, - через 20 минут урок.
  - Марьяна, тебе не кажется, что он опять хочет меня выгнать?
  - Пусть и не мечтает! А можно я понаблюдаю - поучусь? - и только тут она отпустила меня. Я сел, точнее будет сказать - опустился на скамейку. - Да ты и успеешь. Правда?
   Матушка успела. Когда прозвенел звонок, майор, не веря себе ворочал головой и довольно ворчал. Ножей он, правда, все равно не отдал, да и не надо. Они были не наши. Наши Аркадий Степанович отдал матери вечером и вечером же, без лишних вопросов рассказал, откуда они у него взялись.
  
   Квартиру мы получили раньше чем через год - через 10 месяцев. Матушка заработала. Пережила положенные ей четыре взрыва. Два из них случились не в ее смену. Третий покалечил ее подругу. После четвертого ее вытащили из-под завала без сознания. Она оказалась в больнице. Там же лежал с неладами в сердце, недавно устроившийся на завод молодой специалист. Он мнил себя гением. Она немного повозила его мордой об стол, и он согласился "подумать".
   Он подумал. Парень был химиком, но подумал об искорках статического электричества. С ним - со статэлектричеством - был знаком только по школьному курсу физики, но хватило. На месяц перевелся в лабораторию ( матушка - Ермаков), из школы взял электроскоп, промерил напряженности на столах и полках с "составами" и ужаснулся. По его рекомендациям, оттуда убрали бумагу, ее заземленной металлической пластиной. Заземлили все дверные ручки. Рядом со всеми столами, полками вывели рукоятки заземления и обязали женщин прежде, чем браться за "состав", подержаться за нее. Следующий взрыв произошел только через полтора года. Парню дали премию - 50 рублей и комнату в коммуналке.
   (В институте на четвертом курсе, на производственной практике я узнал о стандартной процедуре при работе с микросхемами, боящихся тех же самых искорок - нет, микросхемы не взрывались, убивая или калеча всех вокруг, микросхемы всего лишь портились, причиняя убытки - я узнал о легких, простых, дешевых антистатических браслетах).
   Парнишка пытался ухаживать за матушкой, она посмеялась и нашла ему жену. Матушке было не до него: Ермаков, Аркадий Степанович, матушка, Марьяна, я... Да, я тоже туда втесался...
   Впрочем, Аркадия Степановича мало волновали наши дурные отношения с его женой - я с мальчишками начал лазить по подрывным, собирая невзорвавшуюся взрывчатку... Поначалу он надрал всей нашей компании уши, но мы не унялись и он... он обучил нас технике безопасности, а меня - кое-чему еще... Когда в армии... В общем надо было кое-что взорвать, и я взорвал. Мой инструктор выразил удивление, мне пришлось назвать фамилию... Инструктор... Ведь почти десять лет прошло, но Аркадия Степановича помнили...
  
   Ермаков ввел матушку в свою компанию - они регулярно играли в преферанс, матушка занималась скатертями и готовила кофе. Поначалу. Потом кто-то из них смеясь предложил ей поучаствовать, матушка, смеясь, отказалась: "Слишком умная это игра - мужская больно" и предложила покер... Покер, массаж... да и зарплата - мы не бедствовали... Как ни странно, но самые лучшие отношения у нас сложились с Бугаевым...
   а Штырь... именуемый, получил новую кликуху - "маня"
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"