ГЕФСИМАНСКИЙ САД

                       Г. С.
1.
Неукротим мой Гефсиманский сад.
За мной и ныне всходит он на небо,
Неся червоточивые плоды.
И от него уста мои горчат,
И воздух сада стал еще пышнее,
И в смоквах сада - полнота беды.

Быть плотником прекрасно во плоти -
Быть плотником, как вещь в пространстве вещном,
Но я пришел садовником сюда -
В угольное ушко любви пройти
То ль божьим сыном, то ли человечьим -
Сюда, где сада шелестит звезда.

Я здесь один. Все жизни далеко,
А смерть близка, как собственная кожа , -
Она, как кровь, под кожу затекла.
Пройти в любви угольное ушко
Невмочь ни людям, ни тебе, мой боже.
Я здесь один, как сад земной и мгла.

Далекий эллин! Что твой остров Крит
И детские забавы с Минотавром?
Есть Минотавр похлеще. Он незрим.
Нимб, как сачок, его не приручит.
Он изнутри не услаждаем лавром,
Неумоляем и неуследим.

Он одиночества верховный бог.
Он одиночество с заглавной буквы.
А я - лишь воплощение его.
Чтоб вы на мне оттачивали слог,
Мой крест готов и я готов для бунта.
Кроваво с одиночеством родство.

Я пасынок людей и твой, Отец.
Покровы одиночества багряны.
Мой сад устал. Печаль его крепка.
Чтоб стать таким, как небо, наконец,
Чтобы украсить сукровицу раны,
Мне не сорвать и малого цветка.

Где разделенности полдневный свет?
Источник веры - как я жажду веры
Ручья в ручье или в горе - горы,
Но мне идти пустыней тыщи лет.
Дары волхвов, что приняла пещера,
Вы были одиночества дары.

Что я скажу о жизни и тоске?
О пламени, о свете и о боге?
Я лишь неутолимости мотив.
Я знак вопроса на пустом песке.
Вы из него построите чертоги,
Меня на трон по-детски поместив.

Меня там нет. Я только там, где есть.
Я там один, как в гефсиманском бденье, -
Все так же и сиротствующ, и сир.
Вы душу мою вынули, как весть.
Она была лишь током заблужденья,
Что с места сдвинет весь юдольный мир.

Поет петух - и это вещий глас.
Смешна цена предательству и славе.
Моя душа, забудь сиянье дня:
Он столько раз тебя еще предаст,
Подаст тебя в лукавящей оправе
И смысл тебя изымет из меня.

Ты создана для непосильных нош.
Пространна одиночества отчизна.
Пуст юг и север, запад и восток.
Последняя моя, спасибо, ночь.
Пощады нет. Потеря смысла жизни
В потерю смысла смерти возрастет.

Спасибо, ночь. Я понял твою суть,
Как безутешность болевого гона
За истиной. Нет смысла плыть назад.
Не вам, а лишь себе я страшный суд, -
Надбожье одиночество нагое.
Меня сады иллюзий не прельстят.
...Не вам - себе я Гефсиманский сад.

2.
Звездой падучей Вифлеема
Сгорев и возошед сюда,
Жжет Гефсиманская звезда
Неуклоняемое время,
И сдвинута времен страда.

Здесь сердце раненное мира
Не выпустило нить миров,
Но кажет трещины и дыры
Судьба времен, смертей и слов.
Дыра свое возьмет в полете
Юдоли вдоль, земли, воды,
Но я не есть осколок плоти,
Я - скол звезды.

Двойной звезды я скол и пламя,
Я - стык, два полюса во мне,
Невыносимость крайней грани,
Сгорание без догоранья,
Остаток дроби в глубине.

Вся жизнь, как бездна всех мгновений,
Все души мира, сны, тела
Моих взыскуют отражений,
Но протекают зеркала.

Я - узник сада? Узник праха,
Смущенных трав, слепых корней?
... Придавлен бездной, словно птаха,
Я знаю, что свободна плаха
И хочет верности моей.

В ничто течет мое моленье,
За жгучий огненный предел...
Малы маршруты душ и стрел
Для беспредельного стремленья
От стен земных до райских стел.

Любовь - причастие немое,
Страдания незримый храм, -
Как крест крылатый надо мною,
Но пусто небо ледяное -
Никто не отвечает там.

3.
Христос - Отцу

Куда течет слеза моя?
Ее не повернуть в глазницу -
На слезных пажитях житья
Лови упущенную птицу.
Ты создал муку и покой -
Две чаши сердца в плоти нашей,
Но я, оставленный Тобой,
С единственной оставлен чашей.
И дни твои - не дни мои.
Ты умываешь свои руки.
Что знаешь Ты о бытии,
Создатель, не познавший муки?
К тебе текут и свет, и мгла -
Прикормленные стаи птичьи,
Но мука мимо протекла,
Перечеркнув лучи величья.
Ты отрицанья знак в судьбе,
Чтоб из непроводящей дали
Я смог приблизиться к себе,
А не к Тебе через страданье.
Канон страданья - мой канон,
Преобразивший муку в зренье,
И Твой не полон небосклон
Неполнотою уклоненья.
Я умер родиной людей,
Предтечей тщетной милосердья,
И смерть возможности - страшней
Голгофы, возводящей к смерти.

ЭВРИДИКА
1.
Взошла тоска тяжелою луною
Неволить блеск и ликованье дня.
Я бред луны, она идет за мною,
Она кругами ходит вкруг меня.
Злой лепесток садов Семирамиды,
Цветок темниц, силок уставших птиц,
И я моей луны цветочный идол,
Я вымысел печалящих зениц.
Она измерит мною бездны мира
И выбросит, как жалкий эхолот,
И распадется связь души и лиры,
И между ними пропасть прорастет.
Я блеф луны, очередной напиток
Для роковых гортаней, темных уст,
И время - лишь система пылких пыток
Изложенная сердцем наизусть.
Изложенная сердцем, как улики
Любви моей, которой жизнь жива, -
Последняя попытка Эвридики, 
Диктующей последние слова.
Не отнимай возлюбленную руку -
Пока ты есть, смерть не владеет мной,
По вещему, по жалящему кругу
Веди меня над черною луной.
Я присягну возлюбленному лику,
Но властен миф и для любви - один:
Смерть жизнию жива, и Эвридику
Не вывести из гибельных пучин...

2.
Вернись, задержись, отзовись -
Над мглою висят мои корни.
...Как звали по имени жизнь -
Не слышу, не знаю, не вспомню.
В тумане слеза не звенит,
На сотни путей - безответность,
И сонмы ошибок земных
Невинней, чем клейкая вечность.
По мне ее тянется плющ,
Пустоты ее и долготы.
Над царством захваченных душ
Осыпались влажные ноты.
Я помню, как пчелы вились
Над каждым вчера и сегодня, -
Как звали по имени жизнь,
Не слышу, не знаю, не вспомню -
Лишь снег, пропылавший в окне,
Лишь пыл персиянки-сирени,
Лишь тот лепесток, в тишине
Плывущий тебе на колени.

* * *
...И смерть вдохнула мой последний выдох,
И лезвие времен дало откат.
Нет выхода отсюда и не выдан
Последний ключ последних этих врат.
Длинна разъединенности аллея,
И время для нее уже не в счет.
И обезумевшая Саломея 
Свою на блюде голову несет.
Возьми ее, моя земная радость.
Она тебе шепнет - люби меня! -
Предсмертным нимбом черно-белых радуг,
Как клятвою любви обведена.

ДЕМОН
«Демон - это бог мгновения.»
Г. Узинер.
«Ты узришь новые миры...»
А. Блок 

Незаметно, бесшумно, бесшовно, 
В поры всех твоих солнечных дней
Я проникну и стану душою,
Кроветворною сутью твоей.
Стану целым в тебе, а не частью, 
Перестану молиться - впусти!
В каждом вдохе твоем, в каждом часе
Настигающе стану расти.
И гремучие вечные крылья,
Уносившие тонны времен,
Опылят тебя певчею пылью,
И последним отравят огнем.
Рот, доселе бесстрастный и сжатый
Для великих соблазнов огня,
Станет сам воплощенною жаждой,
В каждой жизни сжигавшей меня.
Ты устами изучишь моими
Бег и память колес мировых,
Смерти долгоиграющий иней
На запястьях горячих живых.
Жизнь пригубишь моими перстами,
Новой кожей почувствуешь ты
Воздух тверже алмаза и стали, 
Что небесные держит мосты.
Ты предашь этот воздух окрестный,
Мир, где грезят волхвы и холмы,
Для моей искупительной бездны,
Для моей ослепительной тьмы.
Посреди перевертышей боли
Я в себя превращаю тебя,
Возведя тебя в небо любовью,
В ад любовью тебя низведя.
Нету Кастора - есть только Поллукс.
Нету Поллукса - есть лишь второй.
Неминуемо мною наполнясь
Улыбайся летящей душой.
Все транзит - даже райские кущи,
Даже смерти посмертная ложь.
И моею улыбкой зовущей
Ты теперь меня дальше зовешь.

* * *
1.
Вдруг в белой розе заведутся черви,
На белоснежных крыльях - черный крап,
И высшею подменою значенья
Нам небеса однажды отомстят.
За мусор весь, что выгребен отсюда
И над которым плачет высота,
Вторичное пришествие Иуды
Грядет, а не пришествие Христа.
И он пройдет стопой угрюмой, сильной
Сквозь души, как сквозь торные пути,
И не найдется на земле осины,
Чтоб нас от этой поступи спасти...

2.
Поднимая темные веки
Над привычной земной тщетой,
Обостренной душой калеки
Я смотрю сквозь воздух густой.
Ран его касаясь перстами,
Заставляя раны сиять,
Я еще пытаюсь устами
Воздух раненный врачевать.
И - целуя глаза и руки,
Грязь дорог и сирени куст, -
Я над жизнью, по-детски хрупкой,
О величье ее молюсь.

* * *
Уже не важно и не страшно,
Что близок темноты оскал.
О, эта царственная чаша,
О, этот царственный фиал!
Вино фиалкового тона
Скрывает все узоры дна,
И преломляет небосклоны
Немерянная глубина.
Пей, Пифия! Вино как жало,
Шипами венчанная высь:
Из одного материала
Змеятся в чаше смерть и жизнь.
Психея, пей! Вином священным
Смочи шнуровки и тесьмы,
Тебе подвластны совмещенья
Сиянья света с темой тьмы.
Пей, Эвридика! Пей забвенье,
Уже не горек черный плод,
Уже к теням привыкло зренье,
И тень Орфея не поет.
И с каждою звездою сверясь,
Как будто с линией руки,
Я губы погружаю в вечность,
Как в свернутые лепестки.
Мерцайте, омуты напитка,
Крестоцветенияя любви, -
Как недописанные свитки,
Вы расправляетесь внутри.
И вся другая влага - пресна,
И средь неявленных миров
Еще так много дня и места
Для явленности тайн и слов.

* * *
Увы, мы не знаем, в чем наша вина.
«Поручик Голицын»
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб.
И. Северянин

Нет той страны, что нам глаза закроет,
Страны для выведенья наших роз,
Наш путь почти порочной скрепой кровной
К ее фантому дивному прирос.
Нет той страны, лишь ощущенье жажды,
Полунадежда, полузабытье...
И мы - как атлантидные скрижали,
Как брошенные странники ее.
На паутинной жердочке по-птичьи
Нахохлится души уставший свет,
А там, за смертью, космополитичны
Разливы Леты, коридоры лет.
И не страна мои осушит слезы,
Свою ладонь на мой положит лоб.
... Как хороши, как свежи будут розы
Ничьей отчизной брошенные в гроб.
Как хороши, как свежи, как бессмертны,
Но тем еще страшнее и больней
Бродить по кругу в далях нерассветных
Тень родины ища среди теней...

* * *
Вскричишь: - Карету мне! Карету! -
Ладью свою пришлет Харон.
... Меня рвет временем столетья,
Поднебной горечью времен.
Душа как времени отстойник
В конвульсиях вернула в срок
Великой вавилонской стройки
Непереваренный итог.
Искали эллины блаженства,
Искали русские себя, -
Безумной горечью и желчью
Полита поисков стезя.
Склонись, как боги, над посудой,
Пока не станет кровь пустой.
... Тошнит Христа, ломает Будду,
И век заплеван золотой.

* * *
Сильней господня гнева
Ты, певчий дурачок.
Пусть барахолка неба
Кромсает твой зрачок.
Роскошнейшая свалка,
Кашмиры облаков,
Где души спят вповалку
В закраинах веков.
И мира оболочка
До крайности тонка.
И боль - всего лишь точка
Прозрения сверчка.

ВАВИЛОНСКАЯ ОДА
Осипу Мандельштаму 
и Жерару де Нервалю

Алфавитов идущих колонны
Возгоняло в юдоли земной
Языка вавилонское лоно,
Словно лук с раскаленной стрелой.
И летели, вибрируя, стрелы
В запредел Заполярной Звезды...
... Языка вавилонское стремя
Неделимо для Певчей Орды.
Пробивали заросшие люки
Корни звуков - великое сквозь.
Языка вавилонская люлька
Их качала в черед и вразброс.
И, как спирт вавилонский, горело
И прочесывало века
Языка вавилонское древо
Для неизгнанных из языка. 
В жилах Запада, в стеблях Востока
Кровь единою магмой текла.
Языка вавилонская топка
Тягу в русских печах создала,
Дерн пространства и времени вереск,
Лабиринт вариаций и тем...
Языка вавилонская ересь
Пропитала истоки систем.
Тектонический сдвиг алфавитов!
В блеск чернил превращаемый прах!
... Языка вавилонские плиты -
Панцирь держащих мир черепах.
Детских ванночек парус вчерашний
Вырастал в вертикальный ковчег.
Языка вавилонская башня
На свободу отпущена вверх.
Раструбили о смете бессмертья,
Расплескали по лицам вино
Языка вавилонские ветры : 
До «Арго» - золотое руно.
Перекличками камня и меха
Нас по гончей спирали вело.
Языка вавилонское эхо
В перемычках секунд залегло.
И в другое смело измеренье
Жизнь саму, как творение-блиц,
Языка вавилонское зренье -
Огнеток зажигательных линз.
Принимала вселенной сетчатка
То, что ныне прияла моя.
Языка вавилонская хватка
Поглощала пустыни в моря.
И единой жемчужины ради,
Раздробившейся по словарям,
Языка вавилонские хляби
Разверзались крылатым устам.
Меж лицом божества и химеры
Мир, как ангел ютился босой -
Языка вавилонские меры
Для наперсточных мер и весов.
Из дырявой воздушной посуды
Хоть по йоте воруй и даруй!
Языка вавилонские губы
Демиургов продлят поцелуй.
И - по родине вечной тоскуя -
Я на лестничной клетке небес
Языка вавилонский окурок
Раскурю, новоявленный Крез.
Звук и знак не стираются в носке,
Словно парные крылья стрекоз.
... Языка виноград вавилонский
Обираю с прельстительных лоз.

* * *
Я нахлебалась вод священных,
Центрированных их валов,
И стала их земною дщерью
И перемычкою миров.
Через меня летели звезды,
Как стаи птиц на острова, - 
Теперь в груди моей не воздух,
А мельничные жернова.
Они подстать свинцовым водам,
Горчит на пробу их помол,
И по устам текут не медом
Миры без бабочек и пчел.
Теперь я луч, посланник праха,
Горит во тьме моя скула,
Моя счастливая рубаха
Навеки с плеч моих сползла,
«Покров, накинутый над бездной» -
Он мним, как мнима та швея,
Что шьет воздушные одежды
Иглой щемящей бытия.

* * *
Ребро Рембо, печаль Верлена,
Нервалианской башни ток -
Магическая блажь вселенной,
Ее раскрывшийся стручок.
Надрусскость певчего соблазна
И русскость гибельных орбит -
Вселенской мощи протоплазма
Прамузыку в себе хранит.
Кастальский ключ в руке поэта -
Он все засовы отомкнет,
По воздуху пройдет над Летой
И жизнь с собою проведет.
По тонкому канату строчки -
Вдоль звездной и земной коры:
Родившемуся без сорочки
Сорочку отдали миры.
Он жизнь усадит на качели
И оттолкнет от вех и лет,
Чтоб долго-долго губы пели
Про то, что смерти больше нет.

ФЕДРА

Мы, стало быть, не чужды эллинизма.
Константин Кавафис

И плоти нет - одна любовь осталась
От плоти - и души дешевый стыд,
Как лишняя постылая усталость
Любви моей ненужной, Ипполит.
И жалобы любовной стон и ярость
Еще по небу твоему искрит.

Я тыщей рук тебя окольцевала -
Я тыщу рук, как хворост, изрублю.
Я тыщей губ тебя не целовала -
По ним веду я ласкою металла,
Чтоб было им невмочь сказать «люблю».

И плоти нет - лишь возрастанье платы,
Но не за плоть, а за другой огонь.
Любовь - не прелесть роз, а пряность плахи,
Усвоившей мелодику погонь
За той, кто бьется в страсти горлом птахи
В силках и ждет, как божия ладонь

Опустится пушинкою на темя
И прекратит мученья навсегда.
...И плоти нет. Есть только даль и время,
Текущие от полымя до льда.

Твой рог трубит - мой рок не умолкает.
Твоя охота в дальней стороне.
И я двумя последними руками
Еще держусь на бешеной волне,
Но небо надо мной глаза смыкает
И - как в земле -хоронит в тишине.

Я здешних терний и кругов беглянка.
Бог поведет меня, свою овцу,
Вверх по мирам, и времени изнанка
Зерном наждачным скрипнет по лицу.

И капюшон, надвинутый по брови,
С меня слетит - уже истлевший хлам.
Я стану вечным символом любови,
Подпиткой вашим душам и кострам
Своей неразделенной тягой крови.

О, Ипполит! Как пусто твое поле!
Ни богом не засеяно, ни мной!
И семена моей кромешной боли
Взвиваются меж твердью и луной
И мечутся меж мною и тобою.

Живи, мой мальчик, и лови оленей,
Их и меня собаками гони!
Любовь пред мною стала на колени,
Когда я отделилась от любви
Обмолвкой высочайших повелений
Для истин недомолвленных земли.

Последней нежностью в тебя вонзаюсь -
Певучестью пронзительной стрелы...
И плоти нет - бессмысленная жалость
К очам вплотную подошедшей мглы.
...Ты не узнал, как сны мои теплы,

Как мир под одуванчиками пальцев
Что олененок замирает вдруг,
И сбрасывает небо ложный панцирь
Нежнее мирта над цветеньем рук,
Но я одна пройду за кругом круг,

Уже себя в себе не узнавая,
Уже себя во времени избыв.
О, Ипполит, узором застывая 
Морозным, я еще тепла извив,
И Греция - не греза золотая

Грядущих дней. Откликнись, мое сердце, -
Я новый миф над старым надпишу
Надвременным безумным палимпсестом,
Подвластным богу и карандашу.

Из цикла «МИСТЕРИЯ РОЗ»

БЕЛАЯ РОЗА

Подними эту розу...
А. Блок

Жизни долгую дозу
Ощущая в крови,
Подними мою розу,
Белый фатум любви, -
Пенья пленного ради
И запретных судеб...
Пусть небесные хляби
Снова выплеснут свет.
Лишь любовь есть причина,
Чтоб пройти налегке
Из пучины в пучину
С белой розой в руке.

ЧЕРНАЯ РОЗА
1.
Я черная роза на белом снегу.
Секрет мой утрачен в веках.
Я черная роза на том «не могу»,
Что скрыто в твоих облаках.
Я черная роза - иголка в стогу,
Горсть горечи в божьих руках.

Я черная роза на желтом песке,
Я черные крылья луны,
Я на позабытом шепчу языке,
Как все мои жизни полны
Тобой - и твой лик на любом лепестке,
И с той, и с другой стороны.

Я черная роза, но ближе всмотрись -
Я алого сердца алей,
Я сжатое солнце под сенью ресниц,
Небесных светил золотей,
Я веером белым заплаканных птиц
Раскрыта над жизнью твоей.

Я черная роза - запрет и табу,
Из времени струнный побег,
Любовь, расцветающая на бегу
Вдоль русел заброшенных рек,
Я боли последней на вечном снегу
Последний и первый твой снег.

2.
Роза пишет черными чернилами
По спиралям трепета и сна,
И летят над Нилами и нимбами
Пахнущие розой письмена.
Роза пишет молнией и магией,
Между строк целуя твой висок.
Это роза падающих ангелов,
Это падших ангелов цветок.
Воздух между крыльями и строками,
Между лепестками - как магнит
Бьется ало-черным вечным локоном,
Горьким пиром легкие томит.
Черной розы страстное сошествие
С адских Анд и райских Пиреней,
Всех воскрылий лепестковых шелесты -
Над недостижимостью туннель.
Роза плачет черными чернилами,
Буквы слез размазав по лицу,
И плывут печали негонимые
Набело по белому листу.

СЛЕПАЯ РОЗА
Уже не выжить глупому растенью,
Над ним трубит усталое число.
Сплетенье болей в солнечном сплетенье
Слепою розой смерти проросло.
Победной самой, самою нетленной,
Принять готовой с преданностью слуг
Последнее сокровище вселенной -
Всю боль и смерть из самых нежных рук.

СНЕЖНЫЕ РОЗЫ
1.
Не тебя ли и не меня ли
Свыше ищут небес смычки?
Снег маршруты свои меняет,
Чтоб коснуться твоей руки.
Снег меняет смысл направленья,
Чтоб припали все небеса
К нашим лицам, рукам, коленям,
К общей тени на мгле куста.
Снежной розою замер вечер
В небываемости земной,
И она расцвела навечно,
Совпадая с тобой и мной.
Заселение новолунья,
Удвоенье его даров,
Шепот вечностей аллилуйных -
Наш с тобою последний кров.
И - как вечной любви насечка 
По щемящему серебру -
Отпечаток коленок сердца
На нездешнем уже снегу.

2.
Снежинки покидали дальний космос,
Как сброшенные с божьего плеча,
И каждая несла незримый оттиск
И твоего, и моего лица.
Снегопаденья нежные аккорды -
Любимых губ взыскующий мотив,
И белый луч обвел тебя покорно,
Чтоб тут же стать сияньем золотым.
В нем растворялись наши дни и лица,
И сонмы подожженных им страниц.
За ангелов нас принимали птицы,
Нас принимали ангелы за птиц.
Мы в ангельском, мы в мотыльковом чине,
А может быть, свечи иль декабря...
Ты помнишь этот зыбкий звездный иней
И наших ртов воздушные моря?
И вавилонское столпотворенье
Крылатых дней в простом календаре,
И страсть, и нежность, и благоговенье -
Триаду снежных роз на алтаре?
Ты помнишь, как мы обнялись с тобою
И как полетом утолилась боль?
Что до сих пор мы знали о любови?
И в этот миг мы создали любовь...

Из цикла «АНГЕЛЫ. ЖАЖДА РИСКА»

1.
Двоящимся ангельским телом
На язвы ложатся земли
Два ангела: черный и белый,
Два сфинкса египетской мглы.
Два смысла корней извлеченных -
Широк черно-белый охват...
Два ангела: белый и черный,
Обняв мою душу, стоят.
Меняясь пером и свирелью,
Вторгаясь в снега и пески,
Два ангела: черный и белый
Кладут на чело две руки.
С поверхности горной иль сорной,
Друг другу то ль брат, то ли Брут,
Два ангела: белый и черный
С собою меня заберут.
Поделят меня неумело
На две половины свои
Два ангела: черный и белый,
Последние вспышки любви.
Их крылья уже поредели,
Прах века в просветы проник, -
Два ангела: черный и белый,
Отрады и смерти язык,
Пространств, до конца изреченных,
Времен, до конца прожитых, -
Два ангела: белый и черный
На тысячи высей пустых.
Два странных небесных могола,
Насущный двоящийся хлеб, -
Два ангела: голый и голый,
Ристалище душ и судеб.
Два ангела: белый и черный...
Я лгу, да простит меня бог, -
Есть ангел один, обреченный
На гибель в сдвоенье дорог.

2.
Птицелова сладки сети:
Птица, где твое чутье?
Так и будет биться сердце
Сумасшедшее твое.
А над сердцем в двуединстве
Дышит небо, дышит смерть -
Тоньше нежного батиста
Над душой волхвует сеть.
Небо дышит, мука гложет,
Свет не падает с высот...
Падший ангел не поможет.
Вышний ангел не спасет.

3.
Падший ангел падал снегом падшим,
Падшей сумасшедшею звездой,
Каждым сухожилием и каждым 
Перышком притянутый тобой.
То, что было неба обаянье, -
Перьев и любви теперь комок.
Гамма некрасивого страданья
Искромсала ломкий позвонок.
То, что было неба излученье,
Пролетело мимо рук твоих -
Падшим ликом в землю, как в отмщенье:
Бисером по грязи падший лик.
...Он узнает, как ласкают травы
То, что было скорбь и было страсть.
Он не виноват, что нету рая,
Но и ад он больше не создаст.

4.
Среди светил оседлых
И в рай очередей
Мое кочует сердце
По нежности твоей.
Безумный сгусток неба,
Ячейка дивных сот, -
Твой грустный ангел - бэби,
Что без тебя умрет...

5.
Я не сонник, не сон, не виденье,
Не молитва смиренного дня -
Ангел мой, я твое наважденье, -
Ты полюбишь меня.
Запредельностью Новых Америк
Недоступные крылья маня, -
Ангел мой, я твой завтрашний берег, -
Ты полюбишь меня.
Ты ко мне подлетишь слишком близко,
Нимб безгрешный ко мне наклоня,
Ты захочешь последнего риска -
Ты полюбишь меня, 
Белоснежные черные перья
На лице моем соединя.
... Ангел мой, я твое преступленье, -
Ты полюбишь меня.

Из цикла «ВЕЕР ПЬЕРО»

1.
Туда, где улетает и тает печаль,
Туда, где зацветает миндаль.
Александр Вертинский.

По вечному руслу вечной реки -
Ты помнишь мои слова? - 
На остров любви, на остров тоски,
На ждущие острова.
По вечному руслу вечных огней
Нас отпустят вдвоем.
Я буду ловить отраженье дней
На близком лице твоем.
И бог не выдаст, тайну неся
Этих странствий и мест,
Где совмещенные небеса 
И совмещенный крест.
2.
С.Т.

И так настойчиво и нежно кто-то 
От жизни нас уводит навсегда.
Александр Вертинский

Наши слезы - не Леты притоки
И сплывают водою другой.
Поднимает над бездной нас кто-то
Столь же нежной, сколь твердой рукой.
Та рука не уводит от бденья
Нежной жизни, расплесканной тут:
Близорукие губы вселенной
И сегодня к тебе припадут.
Лишь в конечном живет бесконечность:
Склон холма перейдет в небосклон,
Ведь таинственный сердца кузнечик
Только в жизнь так по-детски влюблен.

3.
...Мой китайчонок Ли.
А. Вертинский.

Не облетай от жизни, жизнь моя,
Как облетают разовые розы, -
Единственная ставка бытия,
В игре со смертью мой последний козырь.
То ль промысел, то ль вымысел любви,
Взгляд подними и с нашей картой сверься,
Мой загрустивший китайчонок Ли,
Земное кареглазое созвездье.
На колокольне мне тебя стеречь,
Всех колокольчиков небесных вече.
... И если стоят эти игры свеч,
Пускай сгорят до основанья свечи.

Из цикла «БАБОЧКА. ЖАНР ВЕЧНОСТИ»

1.
Тень без особых примет.
Борис Пастернак

Я буду лететь мотыльком без названья -
Пыльцой неопознанных лет,
Нырять в темноту, в слепоту расставанья,
Как свет без особых примет.
Я буду лететь мотыльком бездорожья,
Напялив воздушный доспех -
Из слипшихся крыл, обескрыленной дрожи
Рождается музыка сфер.
Я буду лететь мотыльком полоумным
И гибнуть в случайном плену...
На бреге безумном, на бреге лазурном
Я к музыке вечной примкну.

2.
Р. К.
Прапамять цвета, бабочка-морфида,
Какой Орфей задумал твой полет?
Ты вся - обложка райского флюида,
Небес чешуекрылый разворот.
И в высшем пилотаже цветомузык,
Где времени приказано: замри! -
Я узник твой, твой узник и союзник,
С земли взошедший на твои пиры.
Где встанет воздух синим Парфеноном -
Я меж его колонн хочу пройти.
Меня в луче, тобою преломленном,
Космической пылинкой захвати.
Биенье крыльев - как сердцебиенье,
С рождения присвоенное мной.
Жанр вечности - не светопреставленье,
А светопредставленье над землей.
Бестеневая бабочка-морфида,
Полярного сияния соскоб,
Летящих пен летящая Киприда,
Невидимых божеств калейдоскоп.
Гран-при любых эоловых парадов,
И там, где свет запнулся и померк, -
Инструкция по примененью радуг,
Их сдвоенный оптический римейк.
Без мер твои витражные скрижали,
Как радужка небесного зрачка, -
Все двадцать сантиметров той печали,
Что с нами улетит за облака.

3.
Дневная бабочка и ночью цвет хранит
И золотой зенит.
Дневная бабочка, дрейфующий Восток
Вдоль дымки губ и щек.
Дневная бабочка, творение мое,
Цветное лезвие,
Бессрочный календарик наших дней,
Примкнувших к ней...

4.
В базар превращены мои сезамы.
Лучится жизнь усмешкою кривой,
И бабочка с безумными глазами
О камень неба бьется головой.
Ах, бабочка, фасеточный фонарик,
Любовь, припорошенная пыльцой,
Весь твой разбег убыточен, финален,
И плачет над тобой мое лицо.
Ах, бабочка, небесная улика,
Вся обличенье моего житья,
Твоя пыльца изношена до крика,
До черновых изнанок бытия.
Ах, бабочка, любовная обмолвка,
Не упасти тебя от льдов и стуж,
И времени сквозная барахолка -
Она и есть отчизна наших душ.

5.
Мы заселяем воздух
Бабочками поцелуев.
Струнный Гольфстрим в пыльце,
Великий Шелковый Путь
Длиною в два или в сотни крыльев,
Что, впрочем, одно и то же.
Мотыльковая вечность
Наискосок от губ,
Летучий узор безымянный
Над летучими именами,
Почтовые марки безумной почты -
Бабочки поцелуев.
Ни почтальон, ни ботаник
С вами не сладят...
Небо ведь тоже лишь бабочка света,
И время - лишь бабочка у виска.

6.
Бабочку не целуют и не ведут охоту.
Даже нежные сети смажут ее пыльцу -
Бабочка улетает, страсти гася широты,
Слабою светотенью проведя по лицу.
Жизнь за ней не успеет, смерть за ней побоится, -
Бабочка улетает, бабочке все равно...
Папоротник безумный будет о ней молиться
И заламывать руки, словно в немом кино.
Будто клинок уходит в дней золотую рану,
Бабочка улетает в параллельный простор, -
Что тебе мои страны, вечная донна Анна,
Что шаги Командора, что и сам Командор?
Бабочку не целуют и не ведут охоту -
Вчуже земная близость ей, что всегда вдали.
Бабочка улетает заиндевевшей нотой,
Татуировкой боли на запястьях любви...

Из цикла «ОСТРОВ САЛАМИН»
1.
Биенье двух дыханий 
Смешай в один узор,
Бог легкокрылых фаун
И тонконогих флор.
Бог золотистых стеблей,
Начни игру свою -
Мы вечные растенья
У бездны на краю,
Светил периферия
И лепестковый рой,
И поцелуекрыло
Мы дышим над землей,
Где оправданьем мира
Стремятся на ловца
Сердца кустов жасмина
И ангелов сердца.

2.
Нет возврата уже. 
Мы попали сегодня с тобой
В измеренье любви, 
словно в тайное бога подвздошье.
Это больше, чем мы. 
Это больше, чем жизнь и любовь, 
Это больше всего, 
что дано пережить, это больше.
Безоткатный уход, 
мы любви вертикальный побег
Над гобийской пустыней, 
что к горлу подкатит песками.
Мы песок превратим 
в вертикальную ставку небес,
В столб высокий огня, 
в вертикальное белое пламя.
Милосердного времени 
да не скудеет рука,
Хоть сквозь пальцы второй 
утекает смертельная нота -
И она вертикаль, 
и пронзает собой облака,
И тебя, и меня, 
и неизъяснимое что-то...
3.
Я твой Гомер, я твой певец слепой,
Я наугад свои слова роняю,
В пречистой тьме склоняясь над тобой,
Как стужа холодя, паля, как зной,
Я душу с темнотой разъединяю.
Я твой Гомер, я твой певец слепой.

Вбираю йоту каждую секунд,
Все алфавиты времени и праха -
Из букв священных Парки нити ткут,
И буквы в свиток огненный текут
Из губ Гомера и из горла птахи,
Вбирая йоту каждую секунд.

Мы слепы, но так зрячи корни слов,
Под коими всевидящие воды,
Над коими - смесь наших голосов,
Сердцебиений,тиканий часов
И трепетов искусства и природы.
Мы слепы, но так зрячи корни слов.

Когда эфир уходит из-под ног,
Звезда из рук, судьба из алфавита,
Я твой Гомер, что ищет малых крох
В ладони бога, если есть тот бог,
В котором жизнь твоя с моею слита,
Когда эфир уходит из-под ног...

4.
Приди в одежде летней
Сюда, где никого:
Вот яблоки бессмертья
Из сада моего.
Он врос в седьмое небо,
Его не очерня,
И демоны Эдема
Там слушают меня.
Он меж двумя дождями,
Меж радугой двойной.
...Ешь яблоки, как пламя,
Разбросанное мной.
И встанет на колени
Мой яблоневый сад
В субтропиках вселенной
Всем шелестом подряд.
И - сдвоив трепетанья -
Заговорят шмели
Лишь о любви, о тайне,
И снова о любви -
Во имя золотого
Сиянья на лице.
...Вначале было слово,
И слово есть в конце.

5.
Полупризнанная, как ересь...
Арсений Тарковский

...И каждым времени акром,
И музыкой неизжитой -
Amore amori sacrum* -
Терновый любви настой.
И днесь, и вчера, и завтра
Я распечатаю здесь
Amore amori sacrum
Запечатленных небес.
Над нашим пернатым садом
И над полетом холмов -
Amore amori sacrum -
Благословенье слов.
Ты Логос мой, я - твой Эрос,
Как одуванчик в крови...
Amore amori -- ересь
Римских дорог любви.

6.
Я тебя обниму двоекрыльем свечи,
Этой чуткою грустью и бережной страстью -
Одинаково оба крыла горячи
И при свете любви одинаковой масти.
Взмах за взмахом сдвигая к окраинам тьму,
Слой за слоем прорвав бытие ледяное,
Я тебя обниму, отниму, подниму
В одинокое небо, открытое мною.

7.
Красное на золотом -
Это страсти храм и холм.
Выбрала душа твоя
Цвет любви и вкус питья.
Я из альф, я из омег,
Я из рифм на дух и грех,
И в крови твоей не стих
Шелест крыл моих босых.

8.
Союзница моя, соузница, лунатик, -
Движенье губ и лун ловя опять,
Хмельная ласточка забудет эхо Африк
И станет в моем сердце ночевать,
Глотать летучий воздух быстро, жадно,
Чтоб слиться одиноко с ним одним,
И залепечет золотым пожаром
По лестницам воздушным винтовым...

9.
Раскинет крылья сердце -
Тетрадные листки -
И крылья в заусенцах
Шершавы от тоски.
Устал миров погонщик,
И грусти не учи
Прозрачный колокольчик
Зареванной свечи.

10.
Нас прикроет ночь четырьмя крылами,
И никто не узнает, что было с нами,
И как были мы до луча раздеты,
И какого под крыльями кожа цвета.
Разрастется облако меж устами,
Разрастется облако в боль и пламя.
_______________________________
* -- посвящение горькой любви (лат.)
Хоть водой залить, хоть засыпать солью -
Нас казнят вдвоем за любовь - любовью...
11.
Время движется стервозно
Над долами, над горами.
Для сирени уже поздно.
Для жасмина еще рано.
Машет небо подорожной
С иллюзорными дарами.
Для обмана уже поздно.
Для расплаты еще рано.
Прыгая с шестом на звезды,
Сеет жизнь цветы и травы.
Для разлуки уже поздно.
Для свиданий еще рано.
С ярмарки вернутся слезы,
Острова и океаны.
Для отрады уже поздно.
Для отравы еще рано.
И любовь плывет сквозь воздух
За воздушными шарами. 
Для сирени уже поздно.
Для жасмина еще рано.

12.
Я дня и ночи помесь,
Изнанка и анфас.
На острове сокровищ
Чернеет мой алмаз.
Всю путаницу неба
Несу я на лице,
И мой алмаз чернеет
В струящемся ларце.
Под белыми плащами
Скрыт горечи исток.
И плачет и прощает
Любви попутный бог...

13.
Буду веткой дрожать весеннею
Над тобой в миллионах вьюг,
Как последнее посвящение,
Как стихов поцелуи вслух.
Буду звать сквозь моря безмерные
Для последнего волховства
На эфирные, эфемерные
Эолийские острова.

14.
... На прелестный остров Саламин.
Осип Мандельштам.

В терновнике пространства
Нас будут дальше влечь
Речь горечи и страсти
Подреберная речь.
Звучанье затяжное
От сердца до крыла -
Как божьего блажного
Богемского стекла.
Богемского простора
На сотни сотен встреч -
Свечения и скорби
Подреберная речь.
Речь горечи и неги -
Отравленной любви,
И карие над нею,
Каирские, твои.
Как нежных гончих свора,
Вся жизнь - прыжком одним -
Куда-то в море, в море,
На остров Саламин...

________

* * *
Восстань пророк...
А. Пушкин.

Пророк уже не напророчит
Ни новых благ, ни новых бед.
В пески его стекают очи,
Он в пепел траурный одет.
Он стал бесплодною пустыней,
Изгнавшей даже саксаул,
И падает с небес, как иней,
Как снег, на побережья скул.
Он больше не впередсмотрящий,
Его забыли на посту.
Он черный ящик, черный ящик
На черном времени борту.
Пророк не жаждет воскрешенья
Своих пустынь среди времен,
Он жертва временекрушенья,
Умолкнувший Армагеддон.
К нему взывают дни и плачи,
Ландшафты скорби и обид,
А он молчит, как угль горячий,
Камнями мертвыми разбит.
Его пророческое слово
Спит на железном дне ручья,
Не видя блеска золотого
На черных срезах бытия.

* * *
Время длинным языком змеи,
Языком раздвоенным и плоским,
Ловит дни печали и любви,
Эти вспышки, всплески, эти блестки.
Ты еще пускаешься в полет,
Жизнью смерть на миг опережая,
Но бесстыдно по летящим бьет
Времени безжалостное жало.

* * *
Цыганка-ночь придет - отринет
Свет от души, тень от куста,
И руки лгущие раскинет,
Как перекладины креста.
И руки будут лгать: - Забудься!
И правая твою возьмет,
И будут рассыпаться бусы,
Огнем кропя прохладу вод.
И - словно траурницы - юбки
Над твердью будут шелестеть,
И в леденящем промежутке
В одно сольются жизнь и смерть.

ОТТУДА
1.
Я не увижу смертного мгновенья
И дальше не увижу, как стена
Взойдет меж нами. Я в другое зренье
Бесповоротно буду смещена.
Я не увижу, солнце или слякоть, -
За мной ландшафты овцами уйдут.
Я не увижу, как ты будешь плакать,
Твердя «люблю» заклятой тверди губ.
Я не увижу, как ты будешь тщиться
Искать меня в меня забывшем дне,
И как оставишь все слова и лица,
Уйдя со мною, умерев во мне.

2.
Я так зову тебя: приди ко мне.
Вся вечность - склеп бездонный и не боле.
Вся - затвердевший сон, что в тишине
По капле расправляется с тобою.
Я так зову тебя. Вся вечность - склеп,
Где сложены молчанья как попало.
Чтобы жевать черненый смертью хлеб,
Одной души непоправимо мало.
Лоза здесь не ветвится средь пустот,
И ангел слеп и схож с летучей мышью.
Создатель и хранитель сих высот,
Он вряд ли назван может быть всевышним.
Он, как и мы, так трогательно мал.
У тварей и богов один финал.
И нечем крикнуть в темной тишине:
Я так зову тебя. Приди ко мне.
И отвернул свои глаза и уши
Тот бог, попарно уносящий души. 

* * *
Чем небо сумрачное ближе, 
Тем невозможнее полет,
И ласточка летит все ниже
Над лиственной холстиной вод,
Над зеленью другого мира,
Впряженного корнями в твердь, -
Уже не ласточка, а лира
Продолжит над травой лететь.
Минутным призраком над нами
Скользнет, оставя нас одних, -
Лишь эхо цепкими перстами
Коснется раковин ушных.

* * *
Соблазном жизни незаслуженным
Над солью моря разлита
Неприкасаемой жемчужины
Мерцающая нагота.
И страстным небом перевернутым
С морского выгнутого дна
Идет, жемчужным зовом поднята,
Неукротимая волна -
Так, как мольба идет к заутрене,
Так, как слеза падет с ресниц, -
Чтоб всею влагой перламутровой
С жемчужным отзывом срастись.
И стать ее последней тайною, 
Последний отклик заслужив
Неприкасаемым касанием
Над миром твердым и чужим.

ОФЕЛИЯ
1.
Песенка Офелии

На мне любовь, а не проклятие,
Я к зыбкой подошла черте,
И песня каждая - распятие
Цветка на травяном кресте.
Среди чужих садов и пристаней,
Среди чужих песков и вод
Я буду ждать твой взгляд единственный,
Тот, что в твой сад меня вернет.
Я нежностью неумирающей
Паду на взмах твоих ресниц,
Я буду петь тебе о радости
Призывней райских певчих птиц.
Непойманное откровение
Тебя настигнет хоть на миг...
Я золотой цветок мгновения
С подбоем белым слов моих.

2.
Матовый вкус забвения
Уст, как любовь, не жжет.
Лилия ждет Офелию
В долгих глубинах вод.
Белыми манит крыльями
Темный цветок ручьев -
Сладок нектар у лилии,
Сладок смерти улов.
Сладок нектар. Груба еще
Власть последних минут.
Жизнь и смерть, как две бабочки,
Попеременно пьют.
Лилией отлюбившею
Память цветет твоя,
Ангел любви несбывшейся,
Демон небытия.

3.
Не Саломеею, ни Федрою,
Терзающими кровь веков, -
Блаженно-бредящей Офелией
Я буду жить среди цветов.
Цветком улыбчивым юродивым,
Незапертым, как грешный бог,
И отстранившаяся родина
Его не пустит на порог.
Цветком, блуждающим чужбинами,
Откуда нет пути назад,
Между заоблачными глинами
Все ищущим твой дом и сад.
Я лепестками рубиконными
Не заслоню твой небосклон,
И если есть во мне греховное,
То лишь цветения закон.
Закон отвесного цветения -
Я пленница его, не плен,
Я поперечное растение,
Но дух мой кроток и смирен.
То полевым прозрачным лютиком,
То скорбною гордыней роз
Я над душой твоей возлюбленной
Плыву, как ангел твоих слез.
Непролитые их жемчужины
Влажнят уста и лепестки,
Моим безумием разбужены 
И подняты со дна реки.

* * *
Пальцы сквозят сквозь пальцы,
Как световые струи.
...Мы не дадим распасться
Музыке и любви.
Губы сквозят сквозь губы,
Словно бережный снег
Сквозь световые раструбы
Ночи декабрьской вверх.
Кожа сквозит сквозь кожу
Воском сквозь теплый воск...
Как мы с тобой похожи -
Сквозь... сквозь ...сквозь...
Веки сквозят сквозь веки
И века сквозь века,
Словно надземные реки
В подземные облака.
Тело сквозит сквозь тело -
Их назад не вернуть -
Сквозь земные пределы
Вглубь... вглубь... вглубь...
Словно шарик хрустальный
Весь растворен в ночи -
Так твое сердце тайно
В сердце моем стучит.

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ
На сквозняке из вечных роз,
На перекличке тихой снова
Еще неназванный Христос
И незатепленное слово.
Цепь золотых метаморфоз
Не терпит эха площадного.

Две тыщи лет бредут волхвы,
Предвестники далеких родин,
И вкус звезды, и блеск смолы
Еще не весь по миру роздан,
И от луны и до волны
Огромен ожиданья воздух.

Как слезы, он роняет свет.
Дитя переведет дыханье,
И превращает небо в твердь
Присутствие высокой тайны.
И снегопад, идущий вверх,
Сильней снегов горизонтальных.

И снова дышит Рождество
Над жарким Иерусалимом,
И русский снег - двойник его -
Взлетает всплеском голубиным
Под вифлеемское родство
В сиянии неодолимом.
--------------------------------------