- Einio, Einio... Einio-re... - Рилльо Рьенн задумчиво грел в ладонях матово поблескивающий бокал с тягучим вином цвета темного рубина. Рукопись лежала на столе. - Einiore Oiniea, Видящий-в-Ночи, Сова, Расправляющая крылья... Признаюсь, твой ученик смог меня удивить.
- Что поделаешь, - улыбнулся одними губами Нэйер Брийар, слезая с подоконника. Привычка, от которой он не смог себя отучить, да и не сможет уже, наверное. То немногое, что осталось от тех далеких времен, когда ректор Академии еще не был ректором, а канцлер - некоронованным королем Рэйл Дора, зато были два неразлучных друга, которые искренне верили, что ключи к загадкам настоящего стоит искать в прошлом, и не боялись задавать почтенным наставникам неприятные вопросы. За триста лет изменилось многое, а вот подоконники и дружба - остались. Наперекор всему. - Что поделаешь, в этом весь Герман - если браться за дело, то браться всерьез. Хотя, признаться, такого я даже от него не ожидал.
- Жизнь и смерть Эньоре Оньи. Об этом нужно писать песни, а не магистерские диссертации. Реквиемы, а не авторефераты... Тем более - ТАК писать...- канцлер покачал головой, сделал маленький глоток, смакуя на языке вкус старого выдержанного вина. - И, тем не менее, передо мной лежит текст. Что теперь?
Брийар улыбнулся уже по-настоящему.
- Я готов засчитать ему историю Эньоре Оньи за диссертацию и степень магистра, а как только закончит Северную Войну - приму ее как полную диссертацию, введу его в Совет и подпишу диплом действительного магистра. Совет согласится, я в этом уверен.
- Значит, он пишет Северную Войну? - Рьенн выразительно поднял бровь.
- Не только. И я бы даже сказал - не столько. Легенды древнего мира, хроника Трех Цитаделей, Северная Война, Темные Века, Долгий Мир, Тридцатилетняя Война... - Брийар покачал головой. - Герман пишет Всемирную Историю. Если закончит, поедет в Хайшим, во всяком случае, я готов рекомендовать его уже сейчас.
- Да-да-да, знание истории всегда полезно дополнить ее материалистическим пониманием, - сухо кивнул Рьенн. - Где-то я это слышал.
- Была бы возможность - оставил бы ректором после себя, - пожал плечами Брийар. - У меня нет эстерианских предрассудков о чистоте Крови Звезд, другое дело, что я его переживу лет на двести.
- Да, а было бы любопытно, - канцлер поставил пустой бокал на стол. - Человек - ректор эльфийской Академии... А много он уже написал?
- Спроси лучше, много ли он закончил, - усмехнулся ректор, в очередной раз наполняя бокалы. - То, что есть - в основном черновики и наброски. Кроме, может быть, Легенд. И еще Онья, но с ним ты уже знаком.
- Знаком. И с твоего позволения, я бы прочитал все, что выйдет из-под пера твоего ученика...
- О чем речь. Другое дело, что в завершенном виде оно когда еще появится. Впрочем, эпиграф уже готов. Лорд Рейман.
- "Великие дела вершатся железом и кровью"? - деловито поинтересовался канцлер.
- "По-настоящему великие", - поправил ректор.
Рьенн пожал плечами.
- Родись твой ученик в другое время, он не был бы столь категоричен. Хотя, конечно, смотря что называть величием... - Канцлер поднял бокал, рассматривая вино на свет.
Брийар ненадолго замер в задумчивости, держа полупустой кувшин в руках, рассеянно поставил его на поднос... и снова вернулся к любимому подоконнику.
- Я все-таки не об этом. История, которую мы знаем, в конечном счете все равно - история сражений, войн и убийств. Тот же Онья... Кто знает, что он был лучшим лекарем своей эпохи? И лучшим на выпуске учеником Рэйл Дора? Зато все помнят про Аннестель, Лаан и принцев, и с этим уже ничего не сделаешь. История...
Рьенн улыбнулся одними губами и не ответил ничего, вместо этого снова открыл рукопись Германа. Черная кожа переплета, изящные эльфийские буквы Einiore Steinio Oiniea, стилизованная яростная сова, расправляющая крылья - и чистый лист там, где должен был быть портрет.
- Странно... Ты не показывал Герману Галерею Старой Библиотеки?
- Нет, - покачал головой Брийар. - Портрет Оньи принадлежит Рэйл Дору, и только ему.
- Хмм... Тогда и впрямь удивительно, - канцлер и впрямь выглядел немного озадаченным. Самую чуточку, насколько это может себе позволить политик и эльф. - Я, помнится, стал внимательно читать хроники только после того, как увидел Видящего-в-Ночи...
- Меня удивило даже не это. Последнее, что я читал об Онье - что-то странное, про "несправедливо оклеветанного историками". Понять бы еще, в чем оклеветанного. Он не был политиком? Не был. Воином и полководцем - как раз был, но все равно проиграл свою войну. И в конце концов погиб в день последнего штурма Аннестеля. Был любовником сестры? Был. Можно еще вспомнить, кто и при каких обстоятельствах убил семерых принцев Вээл Даана... Да и насчет "несправедливо" у меня вопросы есть, впрочем, то, что я читал про Онью перед этим, было еще хуже.
- Детище Отреченного? - Канцлер хищно сощурился.
- Да, - поморщился ректор. - Причем родное. Якобы поэтому и глаза черные, и герцогиня Онья умерла при родах, потому что ребенок не от Стэннио был.
- Да, читал. Жалел еще очень, что автор к тому времени трагически покинул сей мир, очень уж хотелось отправить к нему убийц. Хотя не исключено, что меня опередили.
- Никогда не понимал таких, с позволения сказать, сочинителей. Им что, нравится танцевать на могилах? С шиком и усердием? И чем больше, тем лучше? Или нужно со всем миром поделиться первой же пришедшей в голову глупостью? А потом еще страшно обидеться, когда в этой самой глупости их же и уличат?
- А говоришь, не понимаешь, - хмыкнул канцлер. - Все-то ты понимаешь, только признаваться в этом не хочешь.
Нэйер улыбнулся.
- Хорошо. Убедил. Так что с защитой? Ты точно не хочешь прийти?
- Прийти я как раз хочу, но завтра меня уже не будет в Рэйл Доре. На северо-западе происходит что-то непонятное, я еду туда.
- Что именно? - Ректор медленно поднял голову, улыбка растаяла без следа.
- Надеюсь - все как обычно. Пограничные лорды. Очень надеюсь - Аэльмарту сейчас не до того, чтобы с кем-нибудь воевать. Иначе... Ну, ты помнишь.
- Помню, - помрачнел Нэйер.
Он и правда помнил, даже слишком хорошо. Северный сосед время от времени помышлял о том, чтобы прибрать Рэйл Дор к рукам, но до войны дело не доходило ни разу. Двадцать лет назад все решили, что теперь точно дойдет: королевская гвардия Аэльмарта уже выдвигалась на юго-восток, в Академии хватались за голову, думая, куда и как вывозить архивы... Город действительно спасло чудо... ну или не чудо, для испорченного рационализмом ректора Академии Философии чудес не бывает. Это эльфы Севера верят в Слепого Стража, а южане гордятся Кровью Звезд, текущей в их жилах, в Академии свету веры предпочитают свет разума... Но Рьенн тогда и правда удержал все на самом краешке. Еще немного, и... И жил бы тогда Герман Мерседес в замке своего отца, защищал родное герцогство и слыхом не слыхивал об Академии Рэйл Дора, древнейшей истории и чернооком Онье.
Что поделаешь, после того как Тридцатилетняя Война закончилась, мир и покой не пришли ни на Юг, ни на Север, и если на Юге все горело уже добрую сотню лет, то Север больше всего напоминал щедро политую маслом солому, над которой факел разбрасывает искры. Того и гляди полыхнет.
- Рилльо, и ты молчал?
- Это я должен тебе рассказывать, что паника ни к чему, а ожидание бури всегда страшнее самой бури? - невозмутимо отозвался Рьенн.
- Нет, но я бы не стал отвлекать тебя из-за мелочей.
- Меня все равно отвлекли бы, не ты так другие, но дело не в этом. Ты вот говоришь - "из-за мелочей"... Знаешь, мне не нужен был Герман, чтобы докопаться до правды. Полтора тысячелетия - много даже для эльфов, но не настолько, чтобы не определить для себя, кто был кем. То, что Онья не был святым, но не был и чудовищем, как его порой пытаются представить, я прекрасно понимаю, причем я знаю, почему именно он не был ни тем, ни другим. И кем он вообще был. И про сестру, и про принцев Вээл Даана, и про портрет в Старой Библиотеке, и про "Триумф Оньи"... Герман написал то, что нужно было написать, не сахарную пудру и не кое-что похуже. В самый раз, чтобы каждый мог сам сделать собственные выводы. Не об Онье - Онья умер. Потому что иначе нет вообще никакого толка в том, чтобы защищать эти стены и хранить все эти рукописи и свитки. Не согласен?
- Ты мне еще скажи, что существование Академии не самоцель, а нужное знание не может и не должно бесцельно лежать на полке... - досадливо хмыкнул Нэйер. Сколько раз они обо всем этом говорили под хорошее вино, и теперь ему же повторяют его же слова!
- Вот теперь я вижу, что хотя бы что-то ты помнишь, - канцлер с легкой усмешкой поставил бокал на стол. - Мне пока что не довелось говорить с твоим учеником, может быть, он обычный мальчик, какие каждый год десятками приезжают в Рэйл Дор, Хайшим, Эрмал Кайд, говорят красивые, правильные, возвышенные слова, подают большие надежды, а потом разъезжаются по домам и словно начисто забывают все, о чем говорили в стенах Академий. Может быть. Но я не думаю, что существование Академии заключается только в том, чтобы за деньги выписывать научные звания отпрыскам знатных домов.
- Считаешь, что...
- Я считаю только то, что я сказал. И если за всю мою жизнь случилось лишь то, что некто Герман Мерседес из Льонна - вот уж никогда не понимал, откуда у него такое имя! - написал хронику жизни Видящего-в-Ночи, то у меня есть достаточное основание, чтобы защищать Рэйл Дор любой ценой и до конца. Не только как родину и не просто как город, за который я отвечаю по своему статусу. Но как колыбель знания, которое должно пережить века.
Нэйер Брийар внимательно посмотрел на канцлера.
- Если бы я не знал, что эльфы не прощаются и не исповедуются, я бы вообразил невесть что...
- А я не прощаюсь и не исповедуюсь.
- Просто делишься мыслями?
- Вроде того, - одними губами улыбнулся Рьенн. - Не все же мне молчать или говорить о погоде.
А ведь и впрямь похоже на то. Немного правды из уст политика, в самый раз, чтобы она не ударила в голову, как то самое "слишком крепкое вино"... Впрочем, что еще можно от него ожидать?
- И уезжаешь завтра?
- Сегодня. Завтра будет поздно. Обещаю вернуться, и вернуться без эльмарских клинков за спиной... Да, вот еще что. У меня, помнится, был голос на Большом Совете, если мнения разделятся - засвидетельствуй его Герману.
***
История - интересная вещь. Во всех смыслах. Через тысячу лет после смерти человека или эльфа набирается совершенно невероятное количество связанных с ним мифов и легенд, замешанных на правде, полуправде, чьих-то домыслах, а то и прямой лжи. Когда у потомков начинается спор о том, кем же был тот или иной герой, почти всегда оказывается, что каждая сторона всего-навсего выхватывает из всех этих легенд только то, что ей подходит, и не замечает того, что не вписывается в уже сложившийся образ. Не смог избежать того же и сын герцога Стэннио, а возможно, именно на нем сошлись самые острые копья спорщиков. Эньоре Онья, Сова, Видящий-в-Ночи, лучший ученик Рэйл Дора. Кем же он был?
Герцогиня Онья умерла при родах, мальчик рос с сестрой в родовом имении вдалеке от столицы. Отец же, хоть и был одним из самых могущественных вельмож Аннестеля, отказался от светской жизни и принимал посильное участие в воспитании сына. Если приглядеться, именно в этой привязанности к семье можно усмотреть корни всех событий, которые произошли в дальнейшем. Как и положено отпрыску знатных фамилий, в двадцать лет Онья поступил в Академию Рэйл Дора; в тридцать - блестяще закончил ее, став не просто лучшим учеником на курсе, но одним из лучших лекарей Рэйл Дора. Ему прочили блестящую карьеру, какую бы стезю он ни выбрал... однако сам Онья предпочел вернуться в родное поместье. Почему - вопрос отдельный, и вряд ли ссора с младшими принцами королевской семьи Вээл Даан могла настолько повлиять на его выбор.
Какое-то время казалось, что для Оньи все всегда будет именно так: просто, понятно, удобно. Когда не нужно выбирать, думать, принимать решения, а просто жить и наслаждаться тем, что есть эльфы, которых он любит, что в стране мир, что нет никаких предвестников грядущих потрясений. Что такое столетие или два, особенно по меркам эльфов? Не одно мгновение, верно, но все-таки ненамного дольше взмаха крыла бабочки. Тем более, когда клинки еще не обнажены...
Тучи сгущались медленно, но верно. Обоюдная ненависть эстерианцев и альнийцев крепла и множилась, в любой момент могло произойти что-то такое, что спустило бы ее с цепи, не говоря уже о том, что взаимные упреки Вээл Даана и Аннестеля накапливались едва ли не быстрее, чем традиционная вражда Севера и Юга. Герцогу Стэннио не следовало принимать приглашения Одинокого Короля. Да, они были друзьями и были выше любой религиозной розни - но среди лордов Шееналлейна было слишком много тех, кто устал ждать войны и хотел скорейшего его начала. Появление герцога-альнийца на Юге должно было послужить делу мира... а закончилось кровью. Первой, но далеко не последней.
С этого все началось, и остановить чудовищный маховик было уже не в силах эльфийских и человеческих.
Сегодня все решится. Вернее, не все и не сегодня, но если ты берешься за дело - делай его хорошо и до конца. Ошибки будут, куда же без них, но боязнь сделать что-нибудь не так не является достаточным основанием, чтобы не делать вообще ничего. Эдак ведь вообще можно сесть в стороне и начать всем рассказывать, что "кто не борется со злом, тот не уподобляется ему". Достойное занятие, ничего не скажешь!
Коридор был узким и чересчур мрачным, Герману не верилось, что такое могли построить эльфы. С другой стороны - это самая старая часть Академии, которая когда-то, в совершенно невообразимые времена, была всего лишь небольшим особняком за стенами маленького горного замка. Дворец Схолларен, Рассветная Башня, сердце Рэйл Дора... Бесценная сокровищница, если, конечно, мерить сокровища не золотом и драгоценными камнями. Именно здесь хранятся воспоминания тех историков, которые во время Северной Войны сопровождали великих полководцев каждой из сторон. Конечно, эльфы могут врать точно так же, как и люди, тем более - когда пишут о прошлом, и все-таки настрой автора, тот дух, которым пропитан тот или иной текст - они говорят о многом. Особенно в работах, далеких от того, чтобы называться объективными и беспристрастными. Если уж самый ярый сторонник с ужасом пишет о своем кумире, а самый строгий критик не может не признать, что его враг не был чудовищем - выводы напрашиваются сами собой. Хотя, конечно, далеко не вся дипломная комиссия была согласна с такой позицией.
Сказать, что защита не была простой формальностью - не сказать ничего, оно и понятно, Эньоре Онья - слишком неоднозначная тема. Тем более, Эньоре Онья, который был хоть сколько-то лучше сложившегося в некоторых головах образа мучителя и убийцы... Защита... Отреченный и все дьяволы его, ведь не поверишь, что прошло уже два месяца! Два месяца, пролетевшие как один день. Беспорядки на севере, переворот в Аэльмарте, уже третий за последние четверть века... все это было опутано какой-то туманной дымкой, стерто из памяти, не вызывало совершенно никаких мыслей и эмоций. Никаких.
Потому что всего через два дня шпионы канцлера Рьенна прислали из бывшего Аарен Дахара короткое письмо. И ничего, что Герману скоро тридцать, он сын герцога и в свое время читал хроники, от которых волосы вставали дыбом... "В ночь на двенадцатый день месяца Зеркал сего года замок Льонн взят и сожжен, а его защитники убиты", и уже ничего не изменишь и не исправишь. Уехать из отчего дома пятнадцать лет назад и вдруг узнать, что возвращаться уже некуда...
Хорошо быть вечно молодым и не жить в эпоху перемен, хотя кое-кто как раз считает, что истинное величие в том и заключается, чтобы достойно встретить самые худшие годы потрясений. Другое дело, что хороших и дурных времен не бывает, и кому как не теперь уже дипломированному магистру истории это понимать. Вот только легче от всего этого понимания не становится. Даже если он никогда не видел сестер, даже если воспоминания о братьях и родителях сохранились, изрядно подернутые дымкой... И ни забыть совсем, ни вспомнить лучше не удалось ни под хорошее, ни под плохое вино, все, чего удалось добиться - глубокого отвращения и презрения к себе.
Сосущая пустота в груди требовала замещения, так появилось начало для четвертого тома "Истории". "Обличение зла", совсем не академическая работа... А потом на глаза неожиданно попалась собственная же старая рукопись. Эпизод, в котором Эньоре Онья узнает о смерти отца, уехавшего к другу на юг и тоже... не вернувшегося. Что называется, сравни себя с давно умершим. Сравни! Вспомни невыразимую словами ярость, вспомни слезы золотоволосой Эллени, вспомни знамена с хищной совой, вспомни конных гвардейцев Аннестеля, едущих по чистым улочкам! Морозный воздух, в котором пока что нет даже следа гари! Лица друзей, которые пока что не стали врагами! Вспомни, чем все закончилось! И сделай наконец выводы!
Он и сделал. Так и родился замысел, не то чтобы коварный, но для его воплощения на карту придется поставить все.
...Старая библиотека.
Говорят, ее построили в те же годы, что и Цитадель Рэйл Дора, то есть за добрую тысячу лет до рождения Оньи. Без малого тридцать столетий... бездна времени. Вот эти стены точно помнят всё. И всех, кто когда-либо пересекал ее порог. Интересно, правда ли, что здесь, помимо всего прочего, хранится...
Портрет. Не парадный - когда изображенный на нем учился в Академии, он еще не был ни герцогом, ни полководцем, даже удивительно, что кому-то пришла в голову мысль нарисовать одного из сотен учеников. Ты никогда его не видел... Ну да, пусть летописей осталось немало, но рисунков-то больше нет нигде! Ни рисунков, ни других портретов... и все равно, разве можно не узнать это точеное лицо, золотистые волосы, черные глаза! Видящий-в-Ночи, тогда еще молодой и бесконечно далекий от вселенских сует...
- Значит, ты все-таки уезжаешь, Герман.
Учитель?! Что он здесь делает?!
- Вы... Как вы догадались?
Короткий смешок в ответ:
- Давно заметил, что когда люди собираются уезжать, они возвращаются к памятным местам - прощаются. Или наоборот, хотят напоследок увидеть то, что еще не видели, чтобы потом было что вспоминать, если вернуться не получится.
И ведь не возразишь...
- Я не понимаю другого. Как ты узнал о портрете?
- От канцлера Рьенна. - Герман вскинул подбородок. - Он спрашивал о "Всеобщей истории" и сказал, что в Академии осталось одно изображение Оньи. Я не мог не прийти.
- Рьенн... - медленно произносит Учитель. Лицо ничего не выражает - ох уж эти эльфы, чуть что, надевают свои маски, и пойди догадайся, что под ней скрывается, усталость, удивление, раздражение или задорное веселье... А то и все вместе. - И почему я не удивлен... Так куда ты собрался?
- На юг, - краткость, конечно, соседка глупости, но...
- Мстить?
- Нет. То есть - не только.
- Без армии, золота и союзников?
И что прикажете отвечать на такой вопрос? Правду?
- Но вы ведь все равно ничем не сможете помочь, не так ли? Канцлер Рьенн - не король и не великий герцог, а Рэйл Дор - не столица королевства, а всего лишь крепость в горах, стены вокруг Академии. Здесь даже армии своей нет, только пограничники и городская стража. А хоть бы и была - у маршалов Аарен Дахара семьдесят лет назад было сто тысяч воинов, но им это не помогло. Не говоря уже о том, что ничего путного получиться не может, если я приведу в Аарен Дахар "спасителей" со стороны - с красивыми лозунгами и развернутыми знаменами...
- Если ты все понимаешь, тогда я не понимаю тебя, Герман.
- Это не самоубийство, если вы об этом!
- Тогда что? Герман, твое место здесь!
- Учитель, вы можете в две тысячи первый раз повторить, что дело Академии - не сражения, не вмешательство в чужие дела и не отделение агнцев от козлищ, что война на юге рано или поздно закончится, потому что все войны заканчиваются, что необходимо хранить знания, которые будут востребованы, когда эта война закончится - чтобы было что восстанавливать... Все это правильно, Учитель. Но есть разница между мной и вами. Быть может, я еще смогу написать не одну, а десять "Историй", которые любой Совет признает достойными высших званий и про которые вы или кто угодно еще скажет, что они должны сохраниться для потомков. Но я - человек, мне отмерено не так уж и много, несколько десятков лет, не более. Я не могу, подобно эльфам, столетиями ждать. Вы, помнится мне, стали ректором еще до начала Тридцатилетней Войны, и канцлер Рьенн тоже, у вас на глазах сменилась целая эпоха и, возможно, сменится еще не одна... А мне что делать? Разруха на юге длится уже сотню лет, и непохоже, что она может скоро закончиться. Я не доживу до ее конца. И вы предлагаете мне жить мыслью, что только потомки моих потомков воспользуются тем, что я делаю при жизни? Я не смогу, Учитель.
Короткая пауза.
- Герман, я не стал бы тебя держать здесь, если была бы хоть какая-то надежда, что у тебя может хоть что-то получиться. Остановить разруху? Но как? Ты не политик и не полководец, Герман, ты даже не философ - из тех, для кого пришло время изменить мир, ты историк и всю жизнь только читал книги.
- Разве не вы все эти годы повторяли, что история - это бесценный, безграничный кладезь мудрости и живого опыта? И что только самые невежественные глупцы могут проходить мимо него, чтобы потом повторять на каждом углу, что история их, видите ли, учит только тому, что ничему не учит?
- Повторял и еще раз повторю. История, кстати, показала, что одного только знания истории недостаточно...
- Верно, нужно еще не бояться думать и делать. И я буду плохим историком, если не научусь делать выводы из того, что прочитал.
- Значит, ты не научился...
- Ректор Брийар, если бы я не научился, вы бы не подписали мой диплом. Не могли же вы так сильно ошибиться!
- Магистр Мерседес, ошибиться может любой, и я в том числе.
Магистр Мерседес? Красивое звание, да и только. Набор звуков...
- Значит, вы можете ошибиться и сейчас, Учитель. Я еду на юг, а когда вернусь, мы продолжим этот разговор.
***
Великая Северная Война, или просто Северная война - началась не сразу и не вдруг. Тому было множество причин и предпосылок, и смерть герцога Стэннио не была ни роковой искрой, ни последней соломинкой. Власть, богатство, чистота веры... Для кого-то просто слова, для кого-то - возможность отомстить за все обиды, или поквитаться с врагами и друзьями, или получить то, на что нет и не может быть права в мирное время. Конечно, тех, кто готов в любое время обнажить оружие, как правило, меньше, другое дело, что меньшая часть почти всегда убеждает большинство пойти за ней. Так оказалось и в этот раз. И Одинокий Король, и принц Аэнор, и Сэйнелл Аэлл - были против войны. Эньоре Онья, каковы бы ни были его чувства к эстерианству, Одинокому Королю и Югу - тоже был далек от того, чтобы немедленно начать причинять справедливость. Увы - нежелание королей воевать было в полной мере компенсировано слабостью королевской власти, в то время как самые могущественные лорды всех трех сторон всерьез намерились растерзать друг друга. Очень скоро пролилась первая кровь, за убитых начали мстить... Не прошло и года, как войной был охвачен весь Север.
Онья не хотел воевать. Убить нескольких конкретных принцев Вээл Даана и Одинокого Короля - да, отомстить за отца - да, но воевать... Вести за собой воинов, командовать сражениями? Эллени тоже была против, она не хотела отпускать брата, а он не хотел оставлять ее одну... Эньоре почти удалось остаться над схваткой - почти, потому что в конечном итоге война сама настигла его. Несколько поражений - и вот уже армия Аннестеля отступает к Ли Онье и дальше. Пылающий дом, в котором прошла большая половина жизни, бегство в столицу, возвращение - уже с оружием в руках. Взлет Совы стремителен - вот он всего лишь разведчик, пусть даже прекрасно знающий местность, вот он командует лихой ночной атакой на лагерь врага, вот под его началом четверть конницы правого фланга, вот в случайной стычке убит вице-маршал, и теперь именно он должен принимать решения, от которых зависит исход сражения и войны...Первая победа - да, бойня, да, на измор - но победа. Первая выигранная кампания. Первый триумф в Аннестеле. Первый поход на Запад...Маленькие ступеньки, ведущие наверх. Первые шаги, без которых невозможен настоящий взлет.
Сто с лишним лет назад началась Тридцатилетняя Война. Сто восемнадцать, если быть точным... Вот уж насмешка так насмешка! С точки зрения победителей - так оно и было, эльмары взяли штурмом Аарен Дахар, подожгли город - и ушли, в полной мере наслаждаясь масштабами своего триумфа. Для них война закончилась. С точки зрения побежденных... кто и когда считался с мнением побежденных? Аэльмарту они больше не были интересны. Хаос, который воцарился на Юге от Ситталя до Лейдена, гарантировал, что не придет Мститель, который захочет, а главное - сможет поквитаться с Севером за все обиды. Таких не нашлось до сих пор - победителям было достаточно.
Сейчас уже сложно было разобраться, отыскать, понять: как случилось, что две великие державы бросили все и намертво сцепились друг с другом... Нет, конечно, в Рэйл Доре написали не одну и даже не один десяток работ о причинах и событиях той войны, ученые мужи всерьез обсуждали между собой запутанные узлы противоречий, покончить с которыми собирались обе стороны, вот только... Вот только все эти высокие, красивые, мудрые слова значили слишком мало для тех, кому выпало жить в еще недавно цветущем крае, превращенном в пепелище.
Уже не было в живых последних полководцев-южан, которые пытались с помощью уцелевших армий навести хотя бы какой-нибудь порядок, да и армий больше не было - несколько тысяч вооруженных чем попало людей по нынешним временам считались грозной силой. От прежней жизни не осталось ничего, даже названия сменились не по одному разу, что уж там говорить про... Изменилось все. То, что не разрушили эльмары, сгинуло в водовороте всеобщей ненависти, сгорело в пламени тысяч пожаров, растаяло в воздухе вместе с дымом сожженных домов... Дымом... Вот как раз таким, что начал подниматься сейчас из-за недалекой рощи.
Герман Мерседес тряхнул головой, возвращаясь из мира грез. Опять увлекся, по всегдашней академической привычке. Все-таки погружаться в воспоминания и размышления хорошо под защитой стен, в укромном уголке, где - ты знаешь - с тобой ничего не может случиться и где можно не думать о безопасности. Своей - и тех, кто идет за тобой. Так можно было поступать в библиотеке Рэйл Дора тридцать лет назад, переворачивая тяжелые страницы эльфийских летописей, так можно будет делать лет через тридцать, если, конечно, он доживет до старости и выполнит хотя бы половину задуманного. Потом. Сейчас - идет война, полки Тринадцати Орденов и отряды Союза Лордов Верхнего Аэрта на марше, а впереди - еще одна преграда, которую надо сломать любой ценой.
- Грейс!
- Господин магистр? - капитан Ордена Зеркал в белом с зеленым клетчатом плаще развернул коня к Мерседесу.
- Что происходит?
- Командор Луэнн уже отправил туда полк "Игл". Там старый охотничий замок, еще времен Дахара, - добавил Грейс, правильно угадав следующий вопрос.
- Я так понимаю, там был старый охотничий замок... - очень тихо произносит Герман. И не сразу замечает, что руки яростно стискивают поводья. Проклятье, неужели кому-то мало того, что уже разрушено?...
...Герцог Броор недвусмысленно выразил свое отношение к Союзу Лордов Верхнего Аэрта - не понял и не принял. И еще готовился к схватке, подавая более чем дурной пример для всех, кто не желал иметь ничего общего ни с Союзом, ни с Орденами. Таких врагов уничтожают в первую очередь, сломаешь самых сильных и опасных врагов - остальные десять раз подумают, прежде чем выступить против. Начало схватки ожидалось поистине со дня на день, и все же именно Броор не стал ждать, пока армия Мерседеса сожмет тиски, и ударил первым. Как полководец он поступил правильно - но пожарищ для бывшего Аарен Дахара было определенно чересчур много. Как и поджигателей: Восточную Дорогу украсили еще четыре десятка виселиц. Другое дело, что теперь те, кого закрывали собой рыцари Орденов, могли спать хотя бы немного спокойнее...
- Броор выходит к нам во фланг, - Грейс, как и всегда, был немногословен. - Хочет ударить, пока мы на марше. Собрал, наверное, всех, кого смог. Четыре тысячи.
Ударить? Во фланг? Сбросить с дороги выходящую ему в тыл колонну, расправиться с ней и бросить все силы против идущих в лоб? У герцога один шанс из десяти, что он успеет выпрыгнуть из тисков, и он, похоже, в полной мере решил им воспользоваться. Эх, Эдвин, Эдвин... Как же ты нужен по эту сторону, и как же ты мешаешь с той стороны! Если бы можно было закрыть глаза на все, что ты сделал, если бы ты сам согласился забыть все, заключить мир, поддержать Союз... Ты единственный по-настоящему могущественный лорд, кто остался в долине Аэрта и все еще не сложил оружие, так что же, неужели быть первым в карликовом герцогстве лучше, чем десятым - в великой стране? Гордыня - твой вечный спутник, но неужели она настолько застилает глаза?!
- Хочет разбить наши тиски по очереди... - А что еще ему делать? Ты бы и сам сделал ровно то же самое! - Грейс, поторопи графа Уоррена. Он должен был быть наковальней, мы молотом, сейчас роли меняются.
- Да, господин Магистр.
- И передай Командору Луэнну, чтобы останавливал войска. Дальше углубляться нам смысла уже нет. Разворачиваемся здесь.
- Слушаюсь, господин Магистр, - и капитан резко развернул коня.
Грейс молодец, на таких все держится... Остается выбрать позицию и пригласить Броора к лобовой атаке, а уж от приглашения он отказаться не сможет. Уоррен будет здесь меньше, чем через день, если герцог не поторопится, из ловушки ему не выбраться. Хотя нет, он еще может начать долгое отступление с арьергардными боями. Растянуть агонию, как Онья. Выгадать еще несколько месяцев, прежде чем кольцо сомкнется... Нет, на такое Броор не пойдет, скорее уж согласится подписать мир или отречься от герцогского титула! Гордыня...
Герман развернул коня. Луэнн знает, что делает, наверняка уже оценил обстановку и выбрал наиболее подходящие рубежи для защиты. Мешать своими ценными указаниями человеку, который с тринадцати лет не слезает с седла и с семнадцати - командует воинами... право, не стоит. Если ошибется - другое дело, но вообще-то своим людям нужно доверять. Внимательно за всем смотреть, но доверять. И заодно - еще раз напомнить себе, зачем он здесь и что он здесь делает. Или все-таки подумать о том, что можно ответить Учителю...
Сто с лишним лет назад началась Тридцатилетняя Война. Что и говорить, Аарен Дахар пал, эльмары ушли обратно на север, вот только мир до сих пор не вернулся на земли юга. Да, кровь рождает лишь кровь, а черту под взаимными обидами не подведешь. И все равно, чтобы был мир - нужна война, истина нехитрая - хоть и страшная. И если сейчас остановиться... Нет, о таком лучше не думать. Проще всего в такие времена желать остаться с чистыми руками. Только непонятно, кто тогда должен делать хотя бы что-то.
Сто лет назад началась Тридцатилетняя Война. И нужно, чтобы она наконец закончилась. Даже если для этого придется пролить еще немало крови. И пока он не сделает то, что должен - помятый конверт будет храниться за пазухой.
Учителю он ответит тогда, когда ему действительно будет что ответить.
***
Это была не первая выигранная кампания Видящего-в-Ночи. И даже не десятая. Однако все прошлые победы нельзя было даже сравнивать с этой. В конце концов, что такое Хэл Корелл, Миард, Ли Онья? Кровавая купель, вал убитых, закрывающий дорогу коннице, тысячи героев, павших за свою родину...И бесчисленные слезы, пролитые над их могилами. Победа, хуже которой могло быть только поражение. И даже не победа, потому что победа - это мир, а отброшенные от стен враги еще вернутся. Куда более яростные и злые, ведь их герои тоже остались лежать на поле боя, а их вдовы тоже пролили реки слез.
Второй Вэллданский поход был полной противоположностью сражениям на подступах к Аннестелю. Во всем. Онья мог навязать противнику лобовую схватку, как уже не раз и не два делал, находясь в обороне, мог повиснуть на плечах, изматывая мелкими укусами, мог совершить глубокий обход и нанести совершенно неожиданный удар, разрывая строй, сминая защитников, обращая целые армии в безудержное, паническое бегство... Мог. И вместо этого - два пограничных сражения, размен булавочными уколами, выход во внутренние области Вээл Даана - и протянутая рука мира. Мира, предложенного равным равному. Потому что пока альнийцы воюют между собой, эстерианцы уничтожают своих врагов их же руками. Потому что легче всего стать прославленным героем, устроив еще одну резню. И потому что изначальная правота уже никому не нужна, слишком много крови пролито с тех пор, чтобы эта самая правота хоть что-то хоть для кого-то значила. И если мстить - то мстить тому, кто кидает дрова в огонь, не давая пламени потухнуть, а не тому, кто не меньше твоего устал от пожара войны. Это понимали многие, и все равно, было необходимо настоящее мужество, чтобы произнести вслух то, о чем "многие" могли только думать.
Мир был подписан. Армия вернулась домой. В Аннестеле Онью встречали как героя - да он и был героем. Героем всего Севера. И это был час его подлинного триумфа. Час, когда сын герцога Стэннио вознесся на самую вершину своего могущества. Эньоре Онья, Эньоре Объединитель, Эньоре Альниец, миротворец, светоч веры - и едва ли хоть кто-то в тот момент помнил, что еще недавно даже союзники не называли его иначе, чем "Совой" и "Щитом Зла".
И конечно, никто в тот момент не знал, что будет потом.
А потом будет много чего. И горделивый призыв "На Юг!", и Великий Поход, и равнина Лаан, и военный лагерь в двух днях от Шееналлейна... Раскол, предательство старых друзей, союз старых врагов, долгое, очень долгое отступление, осада Аннестеля... Падение с самого верха.
Потом.
Сегодня все решится. То есть, конечно, не сегодня и не все... Давно уже пора прекратить так думать, Герман. Сегодня - еще одна ступенька на долгой, очень долгой лестнице. Важная - но лишь еще одна. Сколько уже было таких шагов, нужных, важных, без которых всех последующих просто бы не было? А сколько еще будет, если, конечно, сегодняшняя затея получит свое воплощение? Не то чтобы все выглядело таким уж мрачным и беспросветным, скорее наоборот, просто поднять как-нибудь глаза и увидеть ряды готовых к стрельбе лучников было бы неприятно. По меньшей мере неприятно.
Не удержавшись, Герман поднял глаза на верхние галереи, всего на миг. И едва не расхохотался - все-таки кажущееся бесконечным напряжение последних дней давало о себе знать. Разумеется, никаких стрелков не было, все галереи заперты, и едва ли во всем Алл Фэйне найдется хотя бы один безумец, который решится сегодня пробраться в Полуденный Дворец мимо четверного кольца стражи. Ах да, можно было еще предположить, что во главе заговора встал кто-то из своих, что кто-то все настолько хорошо продумал, что даже он, Герман, не смог найти и следа... Но если оно действительно так - шансов и надежды у него тем более нет, а раз так - не стоит и думать о таком. Если уж всем планам суждено рухнуть именно сегодня... В этом будет очень мрачная ирония. Если будет - все-таки кроме безумной, невозможной, невероятной усталости от всех этих дел и смутного подозрения, что ни одна задумка не может быть воплощена до конца, доказательств у него нет. А то, что есть, на доказательства не очень-то и похоже...
Малый колокол пробил без четверти двенадцать. Пятнадцать минут, осталось каких-то пятнадцать минут... Пятнадцать минут до коронации. Все-таки когда разговор заходит о "наведении порядка" и тому подобных делах, главное - это последовательность действий. Вот тут он действительно смог сделать выводы из событий прошлого! Если нет возможности принести мир всем и сразу - можно и нужно попытаться отгородиться от хаоса и полного бардака. Для этого нужно золото, потому что без золота вообще сложно сделать первый шаг, нужна армия, готовая сражаться, нужны те, кто будут эту армию кормить и содержать, нужна какая-то идея, которая способна сплотить людей... Кто бы мог подумать, что из написанного, мягко говоря, второпях "Обличения Зла" получится то, что в итоге получилось! Истинная Вера, учение о должном, и конечно, самые известные и самые знаменитые его слова, когда-либо произносимые после отъезда из Рэйл Дора: "Творец отличается от Отреченного не тем, что простит своим последователям любые грехи, разумеется, если они сделаны к вящей славе Его... Он ставит человека перед выбором: хочешь идти в Свете - иди. Но не считай, что если для победы Света ты прибегаешь к подлости, тебе зачтут цель и закроют глаза на средства!" С этим были согласны не все, далеко не все, а несогласие по всегдашнему обычаю нужно было подкрепить кровью... С тех самых пор слишком для многих Герман Мерседес стал опасным еретиком, но для тех, кто шел за ним - он был самым настоящим светочем веры. Светочем истины. И надеждой.
Другое дело, что для достижения цели и этого было мало.
Мало золота и армии, мало сторонников и общей веры, нужно еще и государство, единая страна, которая только и способна объединить людей. И здесь Союза Лордов Верхнего Аэрта не просто недостаточно. Пока есть Союз Свободных и Независимых Лордов Аэрта - о какой вообще единой стране можно тогда говорить? Всегда найдутся те, кто скажет, что ему не нравится тот или иной лорд и он не хочет с ним считаться, всегда будут те, кто подумает - всего лишь подумает! - что военная организация наподобие Тринадцати Орденов, только и удерживающая единство - это цепная свора кровавого диктатора, Магистра Мерседеса, покончить с правлением которого - долг каждого. А то, что после "свержения гнета тирании" и "торжества справедливости" все вернется на круги своя, как оно в конечном итоге было после всех побед и триумфов маршалов бывшего Аарен Дахара - кто об этом подумает, если главное - именно сегодня отдать жизнь во имя Единственно Верных Идеалов?
Конечно, единой страны тоже будет недостаточно. И даже страшно подумать, сколько новых хлопот будет, когда эту самую единую страну удастся создать. И все-таки... И все-таки все решится именно сегодня!
Двери открываются, в Зал, один за другим, входят тринадцать человек в разноцветных клетчатых плащах. Командоры. Верховный Совет Тринадцати Орденов. Случись что с ним, они выберут нового Магистра, и может быть, даже смогут закончить начатое - если только не увлекутся идеей немедленного передела власти. Впрочем, тут уже или-или, Командор назначается пожизненно и Магистром стать не может, хотя, конечно, быть серым кардиналом не запретишь...
Командоры проходят мимо замерших подобно статуям гвардейцев и останавливаются по правую руку от Германа. В ряд, по порядку смены месяцев. Ближе всех - Уэллен Орр, Командор "Теней", дальше всех - Раэмонн Фейд, из "Снегов". В полном парадном облачении, хотя, конечно, даже при дворе канцлера Рьенна такие одежды больше подошло бы стражникам, а не высоким гостям...
Несколько мгновений - и двери снова открываются, пропуская на сей раз куда большее число людей. Милостью Света и предвечного Творца, почтенные лорды - герцоги, графы, бароны, старые друзья и старые враги, старые знакомые еще отца, старые товарищи, с которых начинался Союз Верхнего Аэрта, старые враги, в сражениях с которыми пролилось немало крови - и кто знает, сколько бы еще пролилось!
Эмден Броор, старший и единственный выживший сын Эдвина Броора, как же он ненавидит его, убийцу отца и братьев, их всех, за то что пошли против него, за то что не пожелали хранить священное право старого герцога воевать и заключать мир по своему желанию и не платить налоги ни в чью казну! Дай ему возможность, оставь ему свободу, а хоть бы и включи в Союз Лордов - рано или поздно Броор обнажит меч. Хотя он еще молод, кто знает, может быть, до него еще дойдет, что быть великим герцогом великого Веннета лучше, чем главарем шайки, воюющей со всеми. Вот до старика бы уже не дошло, а даже если бы и дошло, гордыня не позволила бы отказаться от иллюзии "свободы" и "независимости"... Хотя, кто знает, может, он-то это понимал лучше всех, вот и повел своих телохранителей в последнюю атаку, когда все было уже решено. Пологий холм, рвущийся наверх, пока еще не рассыпавшийся клин, замерший строй копейщиков, тяжелые латники с алебардами... Сын все видел и все помнит, так может, хотя бы он не станет делать глупостей?
Хайне Айен. Хромает, на правую ногу, лет сорок назад получил рану, а ведь поди же ты. Барон помнит еще деда Германа, они вместе начинали, и довелось им в свое время драться и друг за друга, и друг с другом, и все же он сразу откликнулся на призыв Германа навести наконец порядок в бывшем Аарен Дахаре. Двадцать лет назад, как только лучший ученик Рэйл Дора вернулся на Юг...
Алленор Роаэнн. Извечный затворник, молчаливый, всегда стоящий в стороне. За все годы союза Герман так и не узнал, чем живет герцог, что ищет и к чему стремится. Он не дал ни единого повода усомниться в своей верности, и все же... Роаэнн действительно добивается того же, чего и сам Герман? Или таскает каштаны из огня? Или сейчас их интересы совпадают, а что будет потом - дело десятое? И что можно сказать о других, если даже в таких людях нельзя быть уверенным до конца?
Хаанс Харвуд. Не друг и не враг, он не поддержал Союз, но и не выступил против, когда началась война с Броором. Стоял в стороне, смотрел, чья возьмет, выжидал... И дождался. Интересно, если все вдруг начнет лететь в пропасть, барон найдет повод отлучиться по, без сомнения, важным делам?
Рино Эйлин. Еще один союзник, который сразу и до конца перешел на сторону Германа. "Смеющийся граф", счастливчик, лихой кавалерийский командир. Сколько раз он мог стать рыцарем Орденов и Командором, и все-таки - не стал. Не захотел! Такое упрямство могло удивлять, могло злить, но больше всего - именно восхищало. Надо уметь так стоять на своем и в равной степени противостоять и врагам, и друзьям...
Ноаре Лейте, еще один старый враг, который только лет семь назад сложил оружие. Дуэн Лоррейн, в свое время не колебался ни минуты, думая, поддержать Германа или нет. На большей половине его и без того не сильно больших владений тогда хозяйничал граф Лейте, а с другой стороны как бы невзначай готовил свои полки Айен - что и говорить, такое способствует поиску компромиссов. Хельмут Доор, Уоррен Эйр, Эйдан Элл... В любых других условиях они бы все сейчас рвали друг друга на куски. Сосредоточенно и очень старательно, на радость стервятникам и северным соседям. Как их отцы и деды делали все эти девяносто лет после падения Аарен Дахара...
Лорды будущей Верховной Ассамблеи остановились слева от Германа. По возрасту, потому что даже мысль о том, чтобы позволить им выяснять, кто более знатен, важен или приближен, вызывала чудовищную головную боль. Ближе всех к Магистру встал разменявший восемь десятков Хайне Айен, дальше всех - Эмден Броор и совсем молодой барон с правого берега Аэрта. Почти сорок человек... Не будь Академии Рэйл Дора, не будь въевшегося в кости агностицизма и скептицизма - можно было бы возносить бесконечную хвалу Творцу, Слепому Стражу и Крови Звезд. Самое настоящее чудо, которое происходит на глазах: последний такой союз распался через пару лет после рождения старика Айена...
Малый колокол начал отбивать полдень. Герман на мгновение закрывает глаза и едва слышно вздыхает, пытаясь удержать бешено колотящееся сердце. Из головы сразу исчезают все посторонние мысли. Мгновение - и двери в Зал снова открываются. Еще одно мгновение - и гвардейцы Орденов поднимают копья, отдавая салют. Органы начинают играть торжественный марш, в котором почему-то слышатся нотки знакомого до боли "Триумфа Оньи". Нет ни единой причины вспоминать Лаанскую победу Видящего-в-Ночи, и все же...
Мгновение. Медленно-медленно закрываются и снова открываются глаза. И словно время останавливается, идет медленно-медленно, как будто через силу преодолевая ставшие непреодолимыми препятствия...
Двери в Зал открываются до конца, и на алую бархатную дорожку выходит Джервин Джойс. Высокий, еще не старый - младше Германа лет на десять, темноволосый, с седыми висками... Еще совсем недавно - обычный граф с восточных предгорий, потерявший свои владения в Долине Лейдена. Неплохой полководец, неважный политик, отменный боец, к тридцати пяти годам проигравший войну, потерявший земли, замок и армию, вынужденный бежать прочь. Тринадцать Орденов ему казались единственной возможностью обрести в жизни хотя бы что-то, стать в итоге если и не Магистром или Командором - свои возможности граф оценивал трезво - то хотя бы Капитаном одного из Орденов. И как же его в свое время удивил и рассердил отказ Германа! Это ведь даже не удар по самолюбию, это больше, чем оскорбление. Так получают смертельных врагов. Откуда Джойсу было знать, что Магистр готовит его к совсем иной роли? Но оно и понятно - даже в самых своих радужных грезах потерявший все, кроме титула, граф и подумать не мог о том, что станет королем Веннета.
Джойс проходит мимо гвардейцев, не отводя взгляда от лица Германа. Командоры невозмутимы, что им... Кто бы и что ни говорил, крепче всех союзов и договоренностей единство поддерживает именно военная мощь Тринадцати Орденов, и кем бы ни был король, ему все равно придется иметь дело с ними. И случись что, им не будет сложно поменять династию меньше, чем за одну ночь. Лорды... Они согласны уже на то, что Их Королевским Величеством будет чужак, чужак для всех, не связанный ни с кем дружбой и не разделенный многолетней враждой, ненавистью и взаимными упреками, чужак, который не будет одаривать сторонников и отдалять противников, расплачиваясь за поддержку и выполняя взятые обязательства. И он, Герман, держащий в руках золотой ободок короны и не сводящий взгляда с Джойса... Будущий король понимает, кто будет на самом деле править страной, и все это понимают. Но все понимают и то, что так будет не всегда... Вот и гадай, окажется наследный принц достаточно силен, чтобы удержать Верховную Ассамблею в кулаке, а следующий Магистр - достаточно мудр, чтобы сдержать при необходимости его благородные порывы?
Джойс останавливается перед Германом. Спокойный, заранее примирившийся со всем, и тоже - не отводящий от Германа взгляда. Торжественный марш звучит все громче. Командоры и Лорды замирают, словно статуи. Гвардейцы опускают копья. Медленно-медленно бегут мгновения... Наконец, музыка замолкает, и в Полуденном дворце воцаряется тишина. Кричащая и злая. И больше откладывать нельзя. Все решится сегодня.
Сейчас - или никогда.
***
Потомки долго спорили о причинах поражения Оньи. Ведь он в конце концов проиграл. Отличные боец, хороший полководец, плохой политик... Не в это ли все дело? Не в том ли, что он слишком доверял тем, кто шел за ним? Не в том ли, что считал, что его союзники будут столь же благородны, что и враги, а раз так, то не нужно оборачиваться и смотреть, кто находится за спиной?
Возвращение из Южного Похода обернулось кошмаром. Его обвинили во всех мыслимых грехах, списали на него все подлости и предательства, а главное - возложили всю вину за все поражения. Золотоволосую Эллени встретила виселица, его самого ожидал топор того, что почему-то называли правосудием... и кто знает, может быть, оборвись на этом история Видящего-в-Ночи, в дальнейшем все пошло бы совсем по-другому. Однако королевские гвардейцы неожиданно для всех рассудили, что Онья не виноват, в отличие от всегда непричастных ни к чему интриганов, которые могут разве что продать родной город, но не защитить его. В одну ночь изменилось все. Кровь пролилась внутри Аннестеля, Эньоре из тюремного узника стал диктатором, многомудрые советники Сэйнелла Аэлла - поживой стервятников, а сам король - заключенным собственного дворца, потерявшим даже ту видимость власти, которую имел. Другое дело, что остановить наступающие армии Шееналлейна и Вээл Даана это уже не могло. Задержать - да, остановить - нет.
Последний год войны обернулся пожаром, в котором сгорел весь Север. Последний год Аннестеля. Последний год жизни Оньи. Кошмар, который мог закончиться только смертью.
Письмо не получалось. Совершенно. Можно сколько угодно повторять в голове, составлять красивые обороты и сколь угодно длинные тексты, когда наконец остаешься один, берешь в руки перо и видишь белый лист бумаги - все словно исчезает. Как будто и не было. И почему-то снова и снова в голову приходят кажущиеся совершенно чужими воспоминания. Вот Учитель рассказывает о первых десятилетиях после падения Аннестеля. Вот канцлер Рьенн с усмешкой говорит, что страшные истории об эльфийском золоте, которое тайно управляет миром, не просто чьи-то выдумки. Вот четырнадцать лордов, знавших когда-то отца или деда, собираются в пограничном замке, чтобы выслушать то, что им собирается сказать вернувшийся из сказки сын Лоиса Мерседеса. Пятьдесят лет... Нет, всего лишь сорок девять! Вот только он теперь старик, которому осталось совсем немного, а из тех, кто с ним начинал, остался лишь Рино Эйлин. Пережить все походы и сражения, чтобы выжить из ума на восьмидесятом году жизни - это страшно. И еще более страшно остаться настолько одиноким, чтобы вся жизнь стала крутиться только вокруг несделанных дел и становящихся все более и более смутными воспоминаний.
Да, он сделал столько, сколько мог. Да, вот уже скоро три десятилетия как Веннет существует и набирает силу, присоединяя все новые и новые территории, принося если не абсолютное добро и счастье, то хотя бы мир и порядок. Да, Джервин Джойс оказался слабым королем, но его сын, похоже, всерьез собирается превзойти Германа, а то и канцлера Рьенна. Да, старые враги не стали друзьями, но все-таки смогли переступить через себя, свои амбиции, свою ненависть, и сплотиться вокруг идеи. Да, те, кто не мыслил свою жизнь без клинков и крови, получили достойное своих умений занятие, а те, кто хотел всего лишь жить, любить и растить детей - смогли именно жить, любить и растить детей. Да, все это так. Но если бы все было так просто!
Войну в долине Аэрта действительно удалось остановить. На первых порах - очень жестокими методами. Потом стало легче, но ветераны первых походов еще помнят, сколько виселиц стояло вдоль дорог. Могло быть по-другому? Могло. Но тогда те, кто минувшим летом пахали поля, сидели бы вдоль дорог с арбалетами, а на месте недавно отстроенных городов и деревень дымились пепелища. Уговоры и взаимные гарантии хороши только тогда, когда их готовы выслушать и принять, а уважение и компромиссы не считаются трусостью и слабостью. Если этого нет - не приходится удивляться тому, что разговор идет на языке клинков. Он и шел - пока во внутренних областях Веннета не настал мир. Другое дело, что на границах сражения продолжились с удвоенной силой...
Кто-то оказался недоволен сложившимся положением дел, кто-то вполне здраво рассудил, что если границы так хорошо защищаются, значит, за ними есть, чем поживиться. В довершение всего, на западе благородные лорды чересчур серьезно восприняли исходящую из Веннета угрозу... Настолько серьезно, что поспешили забыть собственные споры и объединиться против Тринадцати Орденов и династии Джойсов. Конечно, можно было бы обрадоваться, вздохнуть с облегчением, что и там тоже настал наконец мир и порядок... однако когда на западной границе появились латники Джаалмара, радость и облегчение пропали сами собой. Первая же кампания унесла едва ли не больше жизней, чем все первые годы после возвращения из Рэйл Дора, а сколько их уже было с тех пор? Конечно, случилось и много такого, чего в других условиях нельзя было бы ожидать. Эмден Броор после двух войн стал маршалом Веннета и не пожалел старших сыновей, закрывая дорогу на Алл Фэйн, а Хаанс Харвуд сложил голову, в арьергарде отражая атаки конницы... И все-таки - о чем написать Учителю?
Об успехах? Но за каждым успехом следовали все новые и новые вызовы и угрозы, и что-то не очень похоже на то, что в ближайшее время что-то существенно переменится. О неудачах? Пожаловаться, как все плохо, как это сложно - создать государство и управлять им... Поделиться глубокими соображениями, которые пришли в голову за эти пять десятилетий? Можно подумать, есть что-то такое, о чем не знают или не догадываются в Академии Философии! О том, что уже сделано, и том, что еще только предстоит? Как будто Учителю будет интересно, что Альтер Лаар станет следующим Магистром, а Ордена закрепят собственный, не зависящий от королевского, суд... Так о чем?
Герман на мгновение закрыл глаза, открыл, руки сами потянулись к помятому конверту, лежащему на третьем томе "Всемирной истории". Эльфийская бумага и эльфийские чернила, они не испортились даже за три с лишним десятка лет. Когда-то, когда еще не было Веннета, а старик Эдвин был полновластным хозяином Броора и окрестностей, Магистр Тринадцати Орденов уже пытался отправить весточку в Рэйл Дор. Тогда его хватило на несколько страниц. "Если один смог разнести целый мир на кусочки, то почему другой не может восстановить разрушенное?" - эти слова можно смело было выносить в эпиграф, если бы он решил написать свою же биографию по образу и подобию той, что написал об Онье. Наверное, друзьям и знакомым пишут все-таки не так... но по-другому он не умел.
Еще раз перечитать строки. Неровные, изломанные, написанные второпях... Да, пожалуй, ничего и не прибавишь. Все сказано точно и по делу, почему он уехал и чего он хотел добиться. Разве что... Можно еще написать о тех людях, которые последовали за ним, несмотря ни на что. Да, это хорошая мысль, кем бы ни были, они все-таки пошли за ним, когда хоть какой-то успех был более чем неочевиден, и далеко не все - из-за эльфийского золота или возможности отомстить врагам.
Глаза снова закрываются. Все-таки хорошо быть вечно молодым, и ведь когда-то он совершенно спокойно мог не спать сутками... а сейчас такое даром не проходит. Значит, завтра. Завтра письмо и завтра воспоминания. Отреченный, ну почему оно так всегда - как только понимаешь, что можешь что-нибудь сделать, сразу находится тысяча причин, почему ты не должен этим заниматься?!
Встать из-за стола. Кабинет - крошечная комнатка, никаких излишеств, только полки с книгами. Рядом - магистерские покои, тоже далеко не самая большая и роскошная комната в Райдле. Десятки свечей по всей комнате. Обычная кровать, ворох одеял, жаркий камин, еще несколько полок с книгами... и все. Когда Цитадель Орденов начали строить в нескольких милях от Алл Фэйна, нашлись те, кто попытался доказать Герману, что власть должна ослеплять подданных своим богатством и великолепием. Ответил он один раз, но очень жестко - пусть "повелители на час" пытаются получить при жизни почитаемое должным количество почестей и богатств. Они все равно продержатся недолго и закончат плохо, причем сами это понимают лучше всех, вот и изощряются... кто во что горазд. У него есть другие занятия, нежели поражать непонятно чье воображение кичливой, никому не нужной роскошью. По той же причине не было ни многочисленной охраны, ни целой армии вышколенных придворных - меньше всего Магистр Тринадцати Орденов любил, когда вокруг него собирались толпы праздных людей, считающих, что они "счастливы услужить" и "счастливы защищать" человека, бывшего больше, много больше чем королем.
...Сон пришел сразу, едва голова коснулась подушки.
***
О взятии Аннестеля еще долго ходили самые разные слухи: о штурме, о нападающих, о защитниках - и разумеется, о главном его защитнике. Кто-то видел, как Онью убили на городских стенах и сбросили вниз, кто-то дрался с ним на горящих улицах, кто-то утверждал, что Видящий-в-Ночи встретил смерть в охваченной пламенем Новой Башне королевского дворца. В любом случае - после взятия Аннестеля мы не находим ни одного упоминания о деяниях сына герцога Стэннио. И не потому, что его не искали. Его искали. Победители, потому что знали, что даже в одиночку он способен принести немало бед. Побежденные, потому что только он мог быть знаменем немногочисленных выживших. Не нашли, ни те, ни другие. Видящий-в-Ночи, герой Севера и защитник альнийской веры - погиб в последний день штурма Аннестеля, и можно только догадываться о том, были ли милосердны к нему вопросы Слепого Стража, в которого он верил и имя которого защищал.
Если они вообще могут быть милосердны хотя бы к кому-нибудь.
Кажется, дорога сама ложится под ноги. Ветер в спину, золотистый свет, голубое небо, белые горы... И да, чувство нереальности происходящего. Такого не бывает. Даже если ты помнишь каждое свое движение, каждый свой шаг, если ты можешь вновь насладиться невероятным по своей силе ощущением жизни, вспомнить эти горы, эту дорогу, это небо... Все равно. А может быть, на самом деле все наоборот, и это и есть настоящая реальность? Не наполовину затянутое от пожарищ небо, не выстывший замок, не бесконечные походы, суды, торжественные приемы и военные смотры? А именно эта дорога? Сколько десятков лет назад он прошел по ней в последний раз? Или он все еще идет по ней, а то, что ему кажется воспоминаниями - всего лишь сон разума?
Странное дело, вот только он был один-одинешенек... а сейчас перед ним, словно из воздуха, появляется человек. Или не человек, попробуй вот так вот, на глаз, отличить человека от эльфа... Совершенно обыкновенный с виду, среднего роста, с темными волосами, падающими на спину - и странным белым шрамом на шее. Очень старая рана, давно зажившая... вот только после таких ударов не поднимаются даже великие маги. И еще глаза... Глаза закрывала черная повязка.
Незнакомец был слеп. А под ногами весело звякнул упавший кинжал.
Захотелось расхохотаться. Все-таки это был сон, бред, галлюцинация, мираж, обман... потому что правдой это быть не могло. Даже если бы к нему вернулась молодость, если бы он оказался далеко-далеко от цитадели Тринадцати Орденов, если бы вся жизнь сложилась совершенно по-иному - встретить этого... эту... это он не мог в принципе. Хотя бы потому, что оно, в известном смысле, не существовало.
Слепой Страж. Загадочная, таинственная сущность, согласно суевериям эльфов Севера - провожающая всех живущих в их последний путь. Заступающая дорогу на пути к Царству Смерти, бросающая под ноги кинжал и задающая три вопроса о прошедшей жизни. Предлагающая абсолютную свободу. Если ты веришь, что закончил не все свои дела, если хочешь вернуться, если на тебе остался долг, который никто другой за тебя не исполнит - ты перешагнешь через кинжал, закроешь глаза и проснешься для новой жизни. Новых ошибок, новых разочарований, новых поражений - как же без них! Ведь как просто быть совершенным, чистым, праведным, если ты избавлен от слабостей и пороков - и как тяжело нести свою ношу наперекор всему. Просто потому, что кто-то должен ее нести. Если, конечно, ты что-то кому-то должен. А если нет - твой выбор в твоих руках, подними кинжал, вонзи его себе в сердце - и обрети абсолютную свободу от этого мира и этой тверди, оборви бесконечную цепочку перерождений, избавься от суеверий и предрассудков. Не будь - и на тебе больше не будет ни грязи, ни крови.
...И вы мне предлагаете в это поверить?...
- Ты узнал меня, Герман Мерседес, - Страж говорил спокойно, словно размышлял вслух. Ни особой приязни, ни презрения. Чистая мысль. - Я задам тебе три вопроса о твоей жизни, а потом ты будешь решать сам. Твоя свобода в твоих руках. Когда ты был в последний раз на могиле своих родителей?
Горький смешок. Воистину, хайшимская школа как никто близка к истине, когда говорит, что во сне к нам обращается наша совесть, наша боль и наши самые потаенные страхи... Что все это, если не сон?
- У моих родителей нет могилы. Льонн взяли штурмом, разграбили и сожгли, а тела его защитников скинули в ров. Как и тех, кто не пожелал сдаться. Когда я приехал, там не было уже ничего...
- Что ты оставишь после себя?
И снова смешок, еще горше. Ты не построил дом, вернее, не достроил - из всей цитадели в Райдле сейчас закончены только Солнечная Башня и Внутренний Замок. Ты не дописал книгу - пятый, предпоследний, том "Великих войн древности" так и оборвался на самом начале Тридцатилетней Войны, а от грандиозного замысла остались только незаконченные мысли и чужое название. У тебя нет детей - своих. Просто нет. Сначала было не до этого, после отъезда из Академии времени для себя не осталось. Ты даже не узнал тайну своей семьи и своего имени... В самом деле, Герман, что ты оставишь после себя, кроме незаконченных дел?
- Я пытался принести мир. Просто мир. Если ничьи дома больше не будут гореть - этого будет достаточно, даже если больше после меня не останется ничего. - И очень жаль, что не доведется увидеть, чем все закончится лет через сто...
Мир. Живые люди. Целые дома. Воины, которые защищают, а не отбирают последнее. Сколько ты смеялся над тем, что казалось тебе глупым идеализмом? Смеялся - и при этом старательно, расчетливо подбирал факты и доказательства того, что самые большие беды делали именно те, кто "больше не мог терпеть" и "намеревался наконец покончить", "во имя высших идеалов". А теперь, выходит, сам стал таким? Развесил тысячи несогласных лично с тобой на дорожных столбах? То-то же вдоль веннетских дорог выросли новые леса - леса виселиц!
"Они были убийцами, поджигателями и мародерами. Пусть лучше они, чем другие - те, кто хотят просто жить в покое и порядке, растить детей, жить самим и давать жить другим. Вот уж о чем, о чем, а об этом я жалеть не стану".
- В чем ты ошибался?
В чем? Если и не в целях, то в способах. И еще в том, что родился не там и не тогда. Хотя, ты же историк, Герман, ты же знаешь, что правильных времен не бывает, а раз так, какой прок в том, чтобы родиться на сто или на тысячу лет раньше? Поколение Эньоре Оньи родилось в благословеннейшую из эпох, а закончилось все Северной Войной, такой бойней, что лучше и не думать. И таки да, одно дело - жить, пытаясь восстановить разрушенное до твоего рождения, и совсем другое - видеть, как все, что было создано, в том числе и тобой, рассыпается прахом, истлевает, сгорает в огне, исчезает без следа. В чем ты ошибался? Не смог ничем помочь родителям? Не оставил детей? Позволил себе умереть, не закончив все дела? Хотя какой там умереть, это же сон, этого же не может быть: Слепой Страж, кинжал под ногами, три вопроса... Даже эльфы Рэйл Дора смеются над суевериями своих собратьев - а ты хочешь в них поверить?!
- Если бы я мог знать!
...Но поднимать кинжал он не будет точно.
***
- Все-таки не могу я привыкнуть, - шумно вздохнул Нэйер Брийар, наблюдая за тем, как Рьенн ловко разливает вино по бокалам. - Вроде бы только вчера мы сидели здесь же и говорили о молодом, умном и талантливом Германе, который написал такую хорошую, интересную, грамотную работу... А сегодня пьем за его достойное посмертие, каким бы оно ни было.
- Что поделаешь, такова участь эльфов, - Рилльо Рьенн был куда более сдержан, что и говорить, положение канцлера обязывает скрывать чувства. - В ней есть не только преимущества.
- Кто бы спорил. Звучит банально, но пока сам не пройдешь, не поверишь, что старые и затертые слова могут что-то значить.
- Понимаю. Ну что, за посмертие?
- За посмертие. Вот уж не знаю, что там будет после и кому стоит верить, эстерианцам или альнийцам, но если что-то там будет - пусть Герману там будет хорошо.
- Пусть будет...
Эльфы залпом осушили бокалы, в воздухе повисла тишина. Пятьдесят лет... Они вместили в себя очень многое, даже для эльфов - а для человека это была целая жизнь. Настоящая жизнь...
Молчание разорвал стук в дверь. Нет, никто никого никуда срочно не звал, не случилось ни войны, ни землетрясения, просто слуга, разумеется, совершенно невовремя принес дневную почту для милорда ректора. Отчеты, прошения, обращения... и один сильно помятый конверт с корявой надписью. Простое, обычное слово, смутно знакомый почерк... вот только руки у Нэйера неожиданно задрожали.
... Так уж вышло, что за прошедшие почти полстолетия ректор Академии Рэйл Дора не получил ни одной весточки от бывшего ученика. Ни одной. Все новости о нем Нэйер узнавал от Рьенна: о созданных Германом Тринадцати Солнечных Орденах, о Союзе Лордов Верхнего Аэрта, о выросшем из него Великом Веннете, о походах, сражениях и победах. И о смерти... И теперь...
Нэйер положил письмо на стол. Воистину, в этом весь Герман - если браться за дело, то браться всерьез. Даже если такого ты не ожидаешь.
Даже от него.
- Удивлен? - ровный голос, вино цвета темного рубина, блики свечей играют на хрустале, тонкие пальцы держат бокал... Канцлер спокоен и невозмутим - неужели даже у лучших из политиков нет сердца? Ведь его связывает с Германом больше, много больше, чем та история с портретом...
- Удивлен.
Конечно, удивлен. Разве к такому можно привыкнуть?
...Герман оказался верен себе. Какие знакомые слова, знакомые обороты, знакомая манера письма... Словно он снова пишет об Онье. Не о себе, а о нем! Горькая ирония, светлая грусть, старые-престарые вопросы, на которые нет и не может быть ответа. Что останется после и почему все идет не так, как хотелось бы... Кто-то другой мог бы осудить, как же так, какое малодушие, как недостойно! Где же великие подвиги, где же похвальба, где же неуемное торжество! Кто-то - но не Брийар.
Только не он.
- Знаешь, а он был прав, - медленно произнес ректор.
- Он вообще молодец, - канцлер улыбнулся. - Удержать в руках такую свору... Старший Джойс был тряпкой, верно, но Совет и Ассамблея - матерые хищники. Да и сын Джервина на травоядного не похож, он еще себя покажет во всей красе.
- Ко всему можно найти подход, если знать, что уже было, и не бояться думать - кажется, так сказал Герман...
- Верно подмечено. Я бы еще добавил - "и действовать", но у кого-кого, а у Германа с этим проблем как раз не было. Ты, помнится, в свое время предрекал ему большую академическую карьеру. Не жалеешь, что отпустил его тогда?
- Сейчас - точно нет. Тогда... Тогда я был с ним не согласен. Теперь вижу, что был неправ. И теперь я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что каждый делает то, что может. Это наше дело, дело тех, кто много прожил и много еще проживет - ждать и помнить, хранить знания. Дело людей - жить быстро и ярко, но так, чтобы нам, - Нэйер подчеркнул "нам", - было что помнить. Чтобы была и другая история, кроме истории битв, штурмов и разрушений...
- Да, - Рьенн на мгновение закрыл глаза. - Помимо битв, штурмов и разрушений...
- И мне бы не хотелось, чтобы лет через сорок оказалось, что на самом деле Герман был кровавым тираном и узурпатором, загнавшим Веннет в тюрьму и построившим замок на костях. Что его враги были сплошь ангелами во плоти, а последователи - отъявленными мерзавцами. Что его цели были порочны изначально, а средства - чудовищны и бесчеловечны. Ну и все прочее, что мы уже читали об Онье или Реймане...
- Об Онье написал Герман, - возразил канцлер. - Неужели плохо написал?
Горький смешок... Брийар вскинул голову.
- Знаешь, о чем я по-настоящему жалею? Только об одном. Что сейчас у нас нет другого такого историка, который мог бы написать о Германе так, как Герман написал об Онье.