Ляпунов-Блейнис : другие произведения.

Страшный Суд

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:


  
  
   СТРАШНЫЙ СУД.
  
   Страшный Суд был объявлен как-то буднично. Даже скучно. Нет, были, конечно, обещанные четыре всадника: Конь Рыж, Конь Блед... Ещё какие-то. Да только высоко скакали, масть не разберешь. Проскакали себе по небу... и ускакали дальше, канув в неизвестности. Семь печатей - тоже было. Погрохотало малость, как при грозе. Но только и всего. По сравнению с теми страхами, что в ящике показывают - так, детский лепет на лужайке. А! Еще трубы трубили. Вроде, как сирена ГО МЧС на минуту-другую включилась.
   Без нашествия саранчи тоже не обошлось, так к той не привыкать, каждый год без всяких судов появляется. Травили, как обычно. Половина вод горькими стала - это тоже ничего, в чай сахару поболее обычного бухали, либо воду завозили издалека. Или минералкой пробивались. Ни паники тебе, ни народных бунтов с волнениями. Хрена ль волноваться, коли уже ничего не изменить?
   Мертвых, наверное, постановили судить отдельно, потому как никто из могил не восставал, не бродил неприкаянно со стенаниями, либо наоборот, с радостными воплями. Жизнь, худо-бедно, а продолжалась. Работали, в отпуска очередные уходили, женились и разводились...
   Америкосы на эту тему супер-пупер блокбастер сварганили, мексиканцы новый шестисотсерийный сериал о Страшном Суде, ни мало не чинясь, забабашили... Учёные скромно молчали.
   Каждому живущему был назван день и час, причём всем разный. Столько миллиардов пересудить! Это ж время и время...
   Вызывали, как ни странно, повестками. И приходили повестки те в самый, что ни есть последний, момент. Кого-то призывали уже на на следующей неделе, кого-то через месяц. А вот сантехнику Иванову повестка вышла аж к концу года, как всегда и всем неожиданно. Так, мол, и так, такой-то и сякой-то, ФИО, явиться и прочее. А что пришлось аж на конец года, мотивировалось огромным количеством народа и возникновением большой очереди, о чём официально извинялись.
   Каждому давалось время подумать о прошлом, дожить не греша, а последние день-два - уже самоё покаяние. Как каяться - не разъяснялось, не посчитали нужным, наверное. Дескать, само собой разумеющееся.
  
   В подсобке ЖПЭТа, после смены, когда усталый Иванов, наскоро помывшись, похлёбывал из термоса слегка остывший жиденький, по случаю горечи переслащенный чай, появился его напарник. Ввалился и, не здороваясь, бухнулся рядом на деревянную скамейку. Было видно, что он уже где-то успел крепко поддать. Засопел виновато.
   - Ну? - с напускной строгостью спросил его Иванов. - И когда уже успел?
   - Эх, бляха-муха, - пьяненько ответил Васька-Прокладка. Столь обидное прозвище напарник Иванова получил за то, что постоянно таскал в своих необъятных карманах рабочей фуфайки массу всяческих резиновых прокладок, хомутов, контргаек... Не просто так таскал, конечно, а сугубо для работы. И на прозвище давно не обижался. - Бляха-муха... Тут эта... Такое дело, Петрович! Вот, значит, я уж послезавтра иду. Вызывают, понимаешь, - в его красных, как у кролика глазах таилась грусть.
   На белый свет из самой глубины кармана появилась мятая-перемятая повестка, вся в сальных пятнах и оторванным уголком.
   - Так чего ты молчал, что вызывают уже послезавтра? - Немедленно обиделся Иванов. - А как же дежурство? Я, что, должен за тебя один смену пахать?!
   - Да каялся я, потому и не говорил раньше. - Зашмыгав носом, совершенно нелогично возразил Васька. - В церкву, понимаешь, ходил, свечку ставил. В ихний ящик мелочи с горкой насыпал. Авось, зачтут там.
   - Каялся он... Пьешь как лошадь! Вона, снова выхлоп от тебя на километр.
   - А ты не пьешь? Вместе вчера у ларька пивом поправлялись. - Окрысился Васька, однако воротил морду в сторону, стараясь дышать пореже.
   - Ну, я... Сравнил, тоже! Вчера воскресение было, день нерабочий. И вообще, я - это дело другое. Мне-то фиг знает когда еще идти. А тебе, дурья твоя башка, никак не можно. Хоть бы последние дни воздержался от беленькой, может, послабление какое и будет. А то предстанешь там, весь синий, опухший, кто же тебя всерьёз примет? Даже на поруки не возьмут.
   - Потому и пью, что никому до меня там дела так и так нету, - Васькино лицо выражало полнейшее уныние. - Кайся, не кайся, а всё одно про нас уже решено. Кто мы с тобой такие, чтоб о нас отдельно взятых ещё и думать? Не, об нас долго думать не будут. Суд - он суд и есть. Помнишь, Кольку из тридцать восьмого ЖПЭТа за дебош судили? Что, много с ним разбирались? Ага, разбежались они... Не было у Кольки денег на адвоката, а у хахаля евойной жены - полные карманы. Вот и упекли мужика на всю катушку.
   - Конечно помню. Как он хахалю тому два зуба выбил и нос расквасил! Милое дело, с такими кулачищами то! Правильно расквасил, я тоже бы на его месте не удержался. Жалко мужика. В смысле, Кольку.
   - Вот и я о том. Ни хрена там смотреть долго не будут. Грешил? Грешил! А кто не грешил?! Вот получи и распишись. - Васька-Прокладка в сердцах грохнул ладонью по столу. И, уже на полном основании, Иванова не стесняясь, достал из свого шкафчика початую поллитру. - Давай, Петрович, за меня. Помянем!
   Поминки по Ваське затянулись. Степан Петрович Иванов, сантехник шестого разряда, смутно запомнил, что уже после, поздним вечером они с Васькой ходили по очереди в ларёк за добавками. Брали, понятно, дешёвую палёнку, но с запасом. Залившись водочкой по самые глаза, Васька-Прокладка расхрабрился.
   - Чё мне ОН? - Тыкая пальцем куда-то вверх, с надрывом вопрошал вдрызг пьяный Васька. - Да мне... Я ЕГО, знаешь, где видел?.. Да я...!
   Потом Васька потащил его к своей полюбовнице, дескать, у той есть обалденная подруга. По дороге потерялись. Дальше Иванов не помнил ничего.
   До дома, правда, хоть и на автопилоте, а добрался. Заснул не раздеваясь. Проснулся пополудни, с жесточайшим похмельем, долго пил прямо из под крана горькую воду, не замечая горечи. Потом его тошнило, с дикими спазмами выворачивая желудок наизнанку.
   А когда чуток полегчало, заметил, бедолага, на кухонном столе ровнёхонько посередине какой-то листок. Синели на том листке казенные печати поверх ровных рядов меленьких буковок. Вот зуб бы дал Степан, что не было раньше там никакого такого листка. Откуда появился, один Бог ведает...
   Ничего не соображая, смотрел и смотрел мутным взглядом на расплывающиеся перед глазами строчки. "- Вот и до меня добрались,- с неожиданным для самого себя равнодушием подумал Иванов. - Ваську - забирают, меня - тоже. Кто теперь по сантехнике работать-то будет?" - И он явственно представил себе разъярённую физиономию начальника ЖПЭТа Бабича. " - Что они там, наверху, совсем с ума посходили?! Последних забирают! - кричал в Ивановских мыслях Константин Валерьянович. - А случись чего? Чуть что - сразу Бабич! Авария - спрос с Бабича! Все шишки - тоже на Бабича! А работать кто будет, я вас спрашиваю? Опять же - один Бабич?!"
   "- Ничего, - позлорадствовал Степан. - Обойдутся-перетопчутся. Свято место пусто не бывает..."
  
   Назавтра на работу не пошел, забил болт, как говорится. Подумал, а и впрямь, чего суетиться? "ТАМ" всё уже давным-давно решено, остальное - формальности. Купил по Васькиному примеру водки и пива, благо аванс получить в конторе успел. И, развалясь перед телевизором, пил горькую, поверх лакируя "Жигулевским". По ящику, перемежаясь рекламой средства от перхоти и зубной пасты, шла новая передача. Шоу называлось - "Покаяние в прямом эфире". Спьяну и от полнейшего безделья Степан даже увлёкся. Олигархи и известные кинозвезды, политики, знаменитая певица.... Все поочерёдно выступали, рассказывая про себя занимательные вещи.
   Степан Петрович слушая, только покряхтывал:
   - Ну, надо-же! Опаньки! Во дают! Никогда бы не подумал, что этот на самом деле...
   Присутствующие в студии дружно жертвовали сумасшедшие суммы "на Храм". Известные нефтяники Аврамовский и Гадаркович явились перед камерами в жалких рубищах и с веригами на голое тело. Со стенаниями и подвываниями они поочерёдно вываливали на всеобщее обозрение и обсуждение все свои многочисленные грешки, грехи и грешищи. А уж количество нулей в покаянных чеках не поддавались никакому разумению.
   Правда, мало кто знал, что на свою Рублёвку они разъехались после передачи один в "Феррари", другой - в "Ламборджини". И оба - в костюмах от Версачче.
   Известная певица Разинчёва, белоснежно улыбаясь в софитах зубопротезным фарфором, покаённо и с придыханием вспоминала многочисленных мужей, законных и не очень, но увлеклась, и почему-то стала перечислять их грехи вместо своих. В конце же своей исповеди объявила, где и когда состоится её "самый последний концерт", заранее с лукавой удрученностью извинясь за астрономическую цену на билеты.
   Передача Степану очень понравилась, но назавтра смотреть её он не стал, потому как ещё перед началом банально отрубился, ведь "литр в одного" - это, знаете ли...
   До самого последнего дня он не просыхал. Так и не сходил, хотя собирался, в церковь, что совсем рядом, за углом. Просто был не в состоянии. Бывшей жене по той же причине не позвонил. А про Клавку из овощного даже и не вспомнил. Так уж вышло, что прощаться Степану, как оказалось, особо-то было не с кем.
  
   В последний день, собрав в кулак все силы, мало-помалу очухался. Достал коробку из под обуви, в которой хранил свои документы, сразу отложил в отдельную стопку паспорт, военный билет, пропуск в управление родного ЖПЭТа. Кроме оплаченных счетов за квартиру, каких-то справок, старых почетных, еще Советских грамот, больше там ничего такого нужного и не было. Особо не размышляя, добавил в стопку с паспортом пару грамот, тех, что посвежее. Зачем-то доложил поверх прочего свидетельство о рацпредложении, что непойми-как, случайно завалялось в уголке коробки. И задумался.
   Неужели это всё, что у него есть? За столько-то лет? Ни ты не помнишь никого, ни тебя никто не помнит. Никому не нужен, кроме того же Бабича, пропади он пропадом. Да и ему, если вдуматься, не нужен. Но ведь жил же? Или это не жизнь? А что тогда, спрашивается?
   Вот куда девались старые фотографии? Помниться, что были. Большая такая коробка. Детские, школьные... Ещё из армии - целый дембельский альбом. Штук несколько - из ЖПЭТа, с демонстраций и дней рождений. Но - нет. Ничего Степан не смог найти, может, сам и выбросил когда?
   По новой надрался Степан Петрович Иванов, на всё махнув безнадежно рукой. Ну и что, что последний вечер, что утром встать не смогу? Надо будет, сами придут, или пришлют кого. Это ж им надо, а не ему. Поди, есть наверняка приставы-ангелы особые, как раз для таких случаев. Доставят как миленького, за ними не заржавеет.
  
   Надраться-то надрался, а уснуть всё одно не смог - думал... Всю ночь думал. Первый раз за свою неприкаянную жизнь. Дом - не построил, сына - не родил. Кустики, правда, в школе ещё какие-то сажал, но их уже через пару месяцев выдернули, когда новую теплотрассу копали. С женой - не срослось, не получилось. Всё ей, дурёхе, денег было мало. Настояла, чтобы в сантехники пошёл. Мол, там и платят хорошо, и квартиру казённую дадут.
   А ведь мечта у него была. Хорошая мечта, правильная. Стать водителем-дальнобойщиком. Чтоб ехать в дальнюю даль, дорога под тобой сама стелется, колёса шуршат, и столбы километровые за окном мелькают. И вокруг тебя - всё новые города, посёлки, деревни. То поля, то леса, горы-реки... И люди новые, и впечатления. И ничего, что жара и пыль, или наоборот, стужа лютая и бураны снежные. Главное - она, дальняя дорога! А белобрысые мальчишки, трое, никак не меньше троих, снизу вверх на тебя, своего отца, смотрят с гордостью и тайной завистью... Вот жизнь, так жизнь!
   И стало Степану так жалко себя, так обидно и горько за несбывшуюся свою мечту. Понял, что прожил никчёмно. Если грехи - то мелочь. Ну, закладывал крепко, ну, морду кому-то по-пьяни набил. Отвёртку с работы спёр. Прогулял пару-тройку раз дежурство. Да по девкам, случалось, по молодости бегал.
   Хорошего, правда, тоже ничего в голову не приходило, кроме того, что краны да унитазы налаживал...
   В общем и целом, жизнь прошла впустую, и, одно обидно - единственное стоящее, что у него было - его мечта, тоже с ним исчезнет.
  
   Утром, на удивление, сумел подняться. Умылся, почистил зубы, бережно завернул в полиэтиленовый пакет повестку вместе со стопкой отложенных документов и обречённо побрёл по указанному адресу.
   У входа его встретил ангел с огненным мечём. Внушительный и весь из себя строгий.
   "- Такие, наверное, рай от грешников и охраняют", - промелькнула у Степана мысль. Внимательно изучив предъявленную повестку, пропустил к "вертушке".
   А там ему кудрявый и румяный, кровь с молоком, вахтер, в чём-то белом и бесформенном, пояснил, что суд-то уже состоялся. И делать ему тут теперь совершенно нечего.
   - Когда состоялся? - опешил Иванов.
   - Этой же ночью и состоялся. Или не помните?
   - Не помню. А кто судил? - продолжал недоумевать Степан.
   - Сам себя и судил. Страшнее суда не бывает. Всё, не мешай работать.
   На вопрос "и что дальше?" вахтёр непонятно ответил: "- Иди и не греши". И вновь уткнулся в толстенный регистрационный журнал. Ноги сами вынесли Степана на улицу...
  
   Назавтра Степан Петрович Иванов отнёс заявление на водительские курсы.
  
  
  
  
  
Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"