Аннотация: Ладные хроники_7 // О привязанности и нежности к своим родителям почему-то стесняюсь петь во весь голос. Но продолжаю втихомолку любить.
Нынче Лада встала пораньше. Генрих уже в пути. Сегодня они встречают папу. Лада сварила для него любимую ещё с севера уху, нажарила свинины с картошкой, напекла оладушек. Машина подкатила к парадному, вещи суетливо выгружались, Лада щёлкнула входным замком...
***
- Папа, мы с Зинулей решили, что ты поживёшь у меня. Зинуля ещё нездорова...
- Как нездорова? - у папы вытянулось лицо. - А что с ней?
- Она весь январь лежала в хирургии, а сейчас ей нужны диета, сон и минимум движения. Она не в состоянии готовить тебе три раза в день, убирать за тобой, мыть посуду и всё такое.
В памяти мелькнули почти заплаканные Зинулины глаза: 'Я не смогу, я не выдержу'.
- И потом, вы опять будете спорить и ссорится, а в период ремиссии главное - душевное спокойствие.
- Но как же... - папа растеряно опустил голову. - Вы же писали SMS-ки, что всё в порядке!
- Писали... чтобы тебя не волновать.
- Что значит не волновать?! Да я бы приехал, я бы в больницу ходил, помогал!
- Вот потому и не писали. У меня был трудный январь, папа. Изначально я бегала к Зинуле трижды в день - носила ей еду. Времени едва хватало забежать в магазин и приготовить очередную порцию протёртой каши или супа. Возвращалась и падала от усталости. Если бы ещё надо было ухаживать за тобой - я бы чокнулась!
- Да я бы и не жил здесь у вас на первом этаже! Я бы жил у Зинули - на третьем!
- А вот это вряд ли... Она бы не позволила... Даже в полуобморочном состоянии Зинуля постоянно твердила: 'А пол у входа вымыла?', 'А мусор вынесла?', 'А пыль протёрла?' Так что вряд ли бы ты смог у неё без неё остановиться...
Папа был задавлен неожиданной информацией, и хмуро разбирал свой нехитрый дорожный скарб. Его нос заострился, скулы напряглись, как всегда при сильном волнении, а Лада думала, что надо было бы хотя бы предупредить: в поезде или чуть позже - уже в машине. Ведь если бы Зинуля была в норме, папа всё равно бы остановился у Лады. Последний осенний приезд его из-за мелких неурядиц, ссор, выяснений отношений - был грустный, как ноябрьская слякоть, и, сидя в маршрутке, везущей его к симферопольскому поезду, он с горечью констатировал по мобильной связи: 'Зинуля непримирима... неисправима...' Так и уехал с обидой в сердце и камнем на душе.
***
Именины маячили на пороге.
- Папа, чем бы ты хотел угоститься. Это специально для тебя. Твой же праздник...
- Ну, не знаю... Может, капустный пирог?
- Чудесно! А ещё грибы. Мы их пожарим и зальём сметаной. А ещё возьмём маринованных маслят, и нафаршируем яйца тунцом. То, что ты любишь. Давай вместе составим список: что тебе понравится, то и купим.
- Давай... хотя, вообще-то, я приехал не ради дня рождения...
- В смысле?
- У нас же с Зинулей день свадьбы.
- Ох... ну да! Два в одном... Угораздило.
- Ты меня обижаешь! Не говори так...
- Не буду, не буду. Но... папа, какой день свадьбы? Вы уже десятилетие в разводе.
Папа вспыхнул:
- Это был вынужденный развод! Ты же помнишь, решался вопрос с квартирой!
- Я помню... Но ты сам знаешь, что вы не можете находиться вместе продолжительное время - сразу ссоритесь.
- Опять ты нас отдаляешь друг от друга! Опять разлучаешь!
- Я не отдаляю и не разлучаю, но...
- Я приехал только ради дня свадьбы - вот главный повод! - папа упрямо сдвинул брови. - Другого повода у меня нет!
***
День именин... Лада продрала глаза к девяти. Вчера она испекла свой любимый шоколадный торт - главный десерт вечеринки. Капустник же, грибы, картофель и салаты Лада приготовит быстро, а потому нет оснований для спешки.
- Папа?..
Никто не ответил. С всклокоченными кудрями, в пижаме, щурясь и зевая, Лада прошлась по комнатам. Папы не было, лишь Стефан дрыхнул, свернувшись калачиком и обхватив подушку ногами. Лада качнула сына за плечо:
- Эй, тыквочка, дедушку не видел?
- Он за цветами для Зинули ушёл часа два назад... - Стефан приоткрыл один глаз и потянулся.
Ах, да... пресловутый день свадьбы... всё ясно.
- Ничего не говорил?
- Сказал, что к Зинуле поднимется...
Лада набрала Зинулю по внутренней связи:
- Приветик, папа у тебя?
- Кашу молочную ест...
- Ну, скажи - пусть спускается, мы проснулись.
Папа стукнул три раза, как полагается, чтобы определить принадлежность свои/чужие. Он вошёл бледный и напряженный. Лада улыбалась:
- Happy birthday to you! Happy birthday to you...
- Не надо, - папа огорчённо махнул рукой, проходя в комнату Стефана и садясь за письменный стол.
Только за письменным столом он немного успокаивался, если нервничал или рефлексировал.
- А что случилось? - Лада присела рядышком на краешек дивана.
- Ничего не случилось...
- Ну, я же вижу... Поссорились опять?
- Нет.
- А что? Ты же мрачнее тучи... Видно же, что переживаешь.
- Да, переживаю! Я уже три дня переживаю! Сначала вы вычеркнули меня в январе, а я бы - помог! Помнишь, как я мотался к тебе, когда ты лежала в областной больнице в Воронеже? Каждый день! А там такие расстояния...
- Я помню, папа, - Лада почти оправдывалась.
- Может быть, это бы нас сблизило с мамой...
- Когда не можешь особенно ничем помочь, то и знать не обязательно. Я считаю это правильным. Что зря сердце рвать? - Лада твёрдо ставила точку в январской истории... для себя.
- Не зря... как ты не понимаешь, не зря!.. Во-вторых, не разрешили жить с Зинулей.
- Что значит, не разрешили?.. - Лада подняла глаза к потолочным лампам: детский сад! - Папа, ну, разве тебе плохо с нами?
- Не плохо, но я был не готов...
- Ну, что тут готовиться? Так лучше для всех: здесь никто не спорит, не давит на тебя, а если и возникают какие-то недоразумения, то через секунду всё проясняется. И Зинуля не дёргается, не напрягается, и нам с тобой веселее... Мм... а ещё? Что ещё?.. Что там у вас на третьем этаже произошло? Я же чувствую...
Папа нервно переложил свои рукописи с одного места на другое: он всегда что-нибудь записывал для памяти - цитаты, стихи, собственные мысли... а вдруг пригодится? Для эссе, мемуаров или... автобиографического романа, в который отец был погружён четверть века.
- Я... для меня... - он запнулся, - мне по почте пришло письмо... У меня есть пять акций завода 'Якутские бриллианты', с Севера остались. В декабре мне пришло приглашение посетить и купить с пятидесятипроцентной скидкой любую продукцию этого завода в сети ювелирных магазинов 'Кристалл мечты'. Я предложил одним приятелям - отказались, другим - тоже отказались... А потом вдруг подумал - куплю-ка я Зинуле колечко...
- Колечко? - Лада приподняла бровь.
- Да, в подарок... Я поехал в магазин...
- Это в Москву? Тебе же добираться два часа!
- Ну и что... Поехал, поглядел, приценился. Потом опять поехал... и уже отложил...
Лада словно наяву видела, как электричками и маршрутками в синей курточке, в вельветовых брючках, в заячьей шапке-ушанке спешил её папа через московские морозы к своей заветной мечте. Она точно знала, когда у него в голове зарождался какой-то идефикс, его невозможно было ни остановить, ни развернуть, ни убедить. Она рисовала в воображении заснеженные картины и представляла, как сдвинув брови и стиснув зубы, он рвётся сквозь снегопад в Торговый дом 'Кристалл мечты', где удивительным образом вдруг сконцентрировалась вся важность и сущность декабрьских перипетий.
Папа воодушевлялся всё больше и больше:
- А потом уже за деньгами поехал. Мне оно так понравилось. Тоненькое, с красным камушком, золотое...
- Золотое?! - Лада всплеснула руками. - Папа, да Зинуля золото лет тридцать не носит! И красные камни совсем не любит... Что ж ты мне не сказал? Я бы тебе разъяснила...
- Теперь-то уж всё равно - размер не подошёл...
- Как не подошёл? А какой размер ты купил?
- 16-ый... - тяжёлый выдох.
- Но это же совсем маленькое колечко. У неё где-то 17,5, а может и 18-ый! Ну, почему же ты молчал?
- Хотел сюрприз сделать.
- Понятно. Ты же хотел сюрприз сделать Зинуле, а не мне. Я бы хранила твой секрет... я умею беречь тайны. И потом, надо было покупать то, что Зинуле действительно нравится. Сколько оно стоит?
- С пятидесятипроцентной скидкой, три пятьсот...
- В рублях?! Это же половина твоей пенсии! Тем более надо было спросить! Зинуля, вообще, любит серебро, и не мелкие колечки, а крупные перстни! На такую сумму можно было подобрать хороший экземпляр. И потом, если ты хотел непременно золото, то можно было купить золото белое, а не жёлтое. Оно ничем не отличается от обычного, только в сплав добавляется никель и платина. Всё равно чистого золота не бывает, оно же слишком мягкое. Это всегда сплавы. И камушки она любит зелёненькие или синенькие. Вот если бы ты ей такой, как я описала, перстенёк принёс, она бы от него точно не отказалась. И размер бы я уточнила: есть много способов узнать нужную информацию, не вдаваясь в подробности.
Лада вдруг представила Зинулю, которая с разочарованным видом держит в руках тоненькое, нежное, словно для пальчика эльфа, колечко:
- Да оно мне и по размеру-то не подходит...
И папу, в тайне ликующего от своей затеи, тешившего себя грядущим радостным удивлением и многообещающей приятной беседой за чаем, а теперь, стоящего с бледными губами, с досадой в серых глазах, удручённого несбывшимся сюрпризом, сжимающего букет пёстрых гвоздик, который впопыхах утащил с собой. Бедный, бедный папа... Но с другой стороны, если ты хочешь, чтобы твой подарок пришёлся по вкусу, надо знать элементарные правила: размер, пристрастия, цвет...
- Ну, ладно, успокойся... - Лада печально вздохнула. - Получается, что ты хотел сделать подарок Зинуле, но больше думал о себе - как приедешь, как подаришь, какое впечатление произведёшь... Теперь-то я понимаю, почему ты ехал с мыслью о дне свадьбы...
- Ты хочешь, чтобы я успокоился, а сама ещё больше волнуешь меня!
- Ну, хорошо... Давай займёмся едой... Сейчас я почищу шампиньоны и поставлю тесто для пирога. Начинка уже готова. Ты не возражаешь, если к тушёной капусте я добавлю варёные яйца?
- Это здорово, конечно, - папа тоскливо кивнул. - Теперь надо думать о том, кому его продать... А тебе бы оно не подошло?
- Да, у меня, по-моему, пальцы толще, чем у Зинули...
- Вот проблема-то...
***
Вечером, когда семья собралась за праздничным столом, Зинуля спустилась с третьего этажа, смущённо неся в руках заветную синюю коробочку, на которой серебряными буквами было каллиграфически выведено 'Кристалл мечты'. Она ощущала лёгкий дискомфорт, потому что понимала - у человека нынче праздник, который поутру был здорово испорчен. Лада с любопытством сняла крышку. Узенькая полоска красновато-жёлтого металла. В такой сплав непременно добавляют медь, серебро, никель и платину. И винно-гранатовый камушек в центре, напоминающий крупинку перловки. С оттенком увядающей розы в прозрачной глубине. М-да... вот из чего весь сыр-бор. Она аккуратно вытянула из коробки блестящий ободок и пристроила на безымянный палец. Колечко... пришлось впору!
- Мне оно как раз, - Лада удивлённо кивнула папе. - Ну и ну...
- Как здорово! - папины глаза заблестели. - Теперь не надо будет заниматься его продажей, ездить в Москву... А то я уже полдня ломаю голову, кому бы его предложить. Оно останется в семье... ты будешь его носить...
Лада покосилась на Зинулю. Зинуля с интересом наблюдала за происходящим. Она-то точно знала: Лада не носит нежные колечки для девочек-подростков, тем паче - камни красных оттенков, а любит массивные перстни из лимонного золота с крупными камнями: аметистом, танзанитом, гелиодором.
- Конечно, буду носить, - Лада вновь кивнула, теперь уже соглашаясь, а не удивляясь. - А какой это камушек?
- Да я забыл... Тар... Тур... Надо посмотреть, здесь написано... А! Турмалин! Мне оно сразу понравилось - такое тоненькое, изящное, жалко, что маме размер не подошёл.
Папа, казалось, на радостях сразу же позабыл, о том, что Зинуля отказалась от кольца не только по причине габаритов. В его мудрёной голове сложилась совсем иная история - ну, не подошло, ну, бывает...
Лада опять задумчиво поглядела на Зинулю, которая хитро притихла на другой стороне круглого семейного стола: вот сейчас она бы точно не удивилась, если бы узнала, что Зинуля симулировала неподходящий размер.
***
К ночи, зарывшись в подушках, Лада сбивчиво рассказывала Генриху странную историю якутского колечка с уральским турмалином, который может быть не только гранатовым, но зелёным и даже чёрным! Чёрный турмалин - камень ведьм, а значит, древнего знания. Щит и оберег. Зелёный - борется с увяданием. А бордо... мм... почему папа выбрал именно такой цвет? Загадка? Или неосознанное влечение к успеху, ведь красный турмалин - проводник тантрической энергии и чувственной симпатии? Она вспоминала, как он всегда стремился быть ближе к Зинуле, и как Зинуля вечно отдалялась, желая только спокойствия и одиночества. Генрих внимательно слушал путанный рассказ.
- И теперь оно будет лежать у нас... - заключила Лада.
- А ты разве не будешь его носить? - Генрих поймал Ладин взгляд.
- Но... это же совсем не мой стиль, не мой камень... - Лада развела руками.
- Ну и что? Зато подарок твоего отца. Золото из твоей любимой Якутии... Знаешь, а ведь ему можно позавидовать.
- Почему?
- Он сейчас переживает такие яркие, сильные чувства... как юноша. В любом другом возрасте эмоции притупляются. Я младше его на 27-м лет, но уже не могу так остро чувствовать.
Лада задумалась - а ведь Генрих прав! И пока не провалилась в мутный сон после хлопотного дня, всё раздумывала над глубиной и остротой чувств, что присущи её отцу, и не свойственны доброй половине человечества после сорока. Он, как всегда у нас, побил все рекорды по оригинальности и своеобразию. А ещё - был искренен в своих ощущениях: без фальши и игры. Это как подлинник древней рукописи, бережно выписанной неизвестным монахом пять веков назад. Как краски с толчёными самоцветами на полотнах Рериха... Как сдержанное очарование винной ягодки в синем футляре с надписью 'Кристалл мечты'.
***
Они выезжали в районе десяти утра. Лада вместе с Генрихом решила проводить папу к поезду. Собрав последний пластиковый судок с варёным картофелем, сухой колбасой, свежим огурцом и сунув его в папину сумку, она сбрызнула руки, протёрла их полотенцем и потянулась за своими сокровищами:
Лада неуверенно срезала серебристую печать с вкладышем, на котором мелким шрифтом было написано: кольцо с драгоценной вставкой - золото: 585; вес: 1,87; размер: 16; вставка: одна турмалин 0,36. В её планы такая поспешность не входила. Она осторожно надела колечко на безымянный палец, чем вызвала нескрываемую радость отца:
- Смотри, какая тонкая, деликатная красота...
- Конечно, папа.
А под вечер, когда папа уже раскачивался в плацкартном вагоне, рассказывая случайным слушателям северные байки, Лада, одиноко сидя за большим круглым столом, гладила турмалиновое зёрнышко, буквально ощущая папин энергетический посыл. И словно не он на стыке уходящего и нового года, а она сама неслась в голубой электричке, тая за пазухой заветные три тысячи рублей, металась между пригородом и Москвой, выбирала, сомневалась, и сердце, переполненное чувствами, гулко билось в грудной клетке... А потом дальше, самолётом, в заснеженный якутский карьер, где гигантские КрАЗы вывозят золотоносную руду... А следом на ювелирную фабрику, где вручную гранятся бесценные слёзы Великой Матери - самоцветы из глубин Уральских гор.
Гляди-ка, колечко, словно приросло к руке, стало частью её ощущений вперемешку с мыслями и эмоциями родного человека, уснувшего в симферопольском вагоне. Турмалин, уловив Ладин настрой своим тонким самоцветным чутьём, тускло мигнул в электрическом свете прозрачной глубинной, будто в толщах зелёной озёрной воды солнечный луч случайно задел колонию бурых водорослей. Опять сюрпризы? Или уже... магия, чародейство, волшебство?
Папина энергетика... Сублимированная преданность, самоотверженная привязанность, сердечное влечение, сожаление и печаль одновременно, словно душистый коктейль из эфирных масел в элегантном флаконе с драгоценными каплями Сержа Лютена, где каждая капелька - ароматная диковина. Словно живая, вздыхающая, пульсирующая точка сингулярности, застывшая на мгновение перед взрывом. Разноцветная Вселенная, сконцентрированная в миниатюрном камушке цвета сладкой марсалы. Удивительно! Лада поднесла колечко к глазам, чтобы лучше видеть... Её новое, крохотное, нежное чудо... Кристалл мечты!