Для меня ты всех родней и дороже,
Прохожу я по асфальту твоих площадей,
Здравствуй, город,
Здравствуй, город знакомых прохожих,
Здравствуй, город самых близких на свете людей.
Николай Доризо
Если смотреть с крыши пятиэтажки, то справа, за кронами тополей и раскидистых лип, можно увидеть озеро. То самое, Радужное, куда направлялись почти всем классом сразу после последнего урока, вместо собраний, невзирая на грозные окрики старосты класса и председателя пионерского отряда, которые и сами рады были бы удрать вместе со всеми, но не могли. Кто сейчас помнит о таких древних антисинекурах... Впереди, между двумя домами, примостилась детская площадка. Все та же кривоватая ива в углу площадки, одинокие качели и покосившийся жираф-горка. А вон там, слева, за пригорком, на котором примостилась школа, раскинулась роща, а за ней парк Победы, в котором майским утром далекого ...того года принимали в пионеры почти весь класс. Тот самый парк, в который сбегали на карусели и колесо обозрения с зануднейших уроков эНВэПэ или "Обществоведения". А вон там...
Скрипнула чердачная дверка, и кто-то забухал подошвами по гофрированному железу крыши. Леша обернулся. Грузный человек, в темно-синем костюме, оранжевом, как июльское солнце на закате галстуке, и коричневых армейских ботинках, совершенно не подходивших этому костюму, осторожно пробирался по крыше к Лешкиному лежбищу.
В его облике виделось что-то знакомое, но что именно Леша никак не мог понять. И только когда он увидел уши, торчащие маленькими локаторами под тем же почти сорокапятиградусным углом, он понял, что видит перед собой никого иного как Валерку Смородинского.
- Смородина, опять из музыкалки сбежал? - сказал Леша и поднялся во весь рост.
Человек в синем костюме, внимательно смотревший все это время себе под ноги, вздрогнул, поднял голову, и его лицо словно взорвалось улыбкой.
- Леха?! - полуутвердительно - полувопросительно произнес он.
Алексей кивнул и сделал несколько шагов навстречу старинному другу, которого не видел уже уйму лет.
А потом они лежали на крыше, рядом, как тогда, в детстве, и рассматривали с высоты родной город. Затем сидели в маленьком кафе, которое открыли там, где раньше был молочный магазин, и болтали, болтали, болтали...
- Двадцать лет, - сказал Валера.
- Двадцать три почти, - поправил его Алексей.
- Четверть века скоро, - кивнул Валера.
- И вроде бы только вчера...
- А помнишь...
Темно-синие майские сумерки, пахнущие сиренью, уже вползли в теплый уют кафе, когда Алексей взглянул на часы.
- Засиделись мы тут, а я еще хотел заскочить... Хотя, не успею уже, завтра...
И только тут до него дошло.
- А ты часто бываешь на нашем обзорном пункте? - спросил он Валеру, - ты же тут неподалеку живешь, наведываешься по старой памяти?
- Какой там рядом. Из Сташева до Олевска два часа, если на машине, на автобусе все три. Не накатаешься. Я здесь был последний раз за неделю до призыва, с Маринкой. Показывал ей город с высоты.
- Таких совпадений не бывает, - задумчиво сказал Алексей, - значит, ты тоже получил письмо. Интересно, кому еще из наших написали, и, главное, кто.
- Тааак, - протянул Валера, - и тебе, значит. Качели, значит.
- Угу. Ну, хотят там влепить офисное здание. Уплотнительная застройка, типа. Швондеры хреновы. Видел, там плакатик болтается? "Тут будет офисный центр, тра-ля-ля..." Но мы-то что сделать можем. Ты живешь хоть не в городе, но не так далеко. А я? Я вообще, почти иностранец.
- Я бы на твоем месте так далеко не поехал.
- Вена не край света, пара часов полета, три часа автобусом, и я тут.
- Все равно, - сказал Валера, - я бы не решился.
- Делать все равно нечего. В театре ремонт. Улучшают акустику в зале. Даже репетиции отменили. Не бросил бы ты тогда музыкалку...
- Нет, нет, - шутливо поднял ладони Валера, - я еще тогда понял - это не мое. Это ты у нас гений музыки, лауреат...
- Да ладно тебе, - отмахнулся Алексей, - что делать будем? Разъедемся, или попытаемся помочь?
- Не знаю, - ответил Валера, - узнать бы кто письма писал. И не поленился же найти электронные адреса. Тебя, конечно, легко найти. Ты же знаменитость. А у меня только заброшенный аккаунт в "Одноклассниках", где ни фотки, ни номера школы, только город, и тот Сташев. Слушай, а может ну его? Раз ты уже здесь, давай махнем ко мне, в Сташев? Я тебя с женой познакомлю, она у меня любительница оперы. И Санька Жилковский, помнишь, такой малой, из "бэшек", тоже в Сташеве. Встретил его пару лет назад на рынке, когда с женой за картошкой ездил. Закатимся на рыбалку, а рыбалка у нас такая! Блеск!
Лешка помотал головой.
- Попытаться надо. Давай найдем кого-нибудь их наших, может они в курсе. Кто еще в городе остался, не знаешь?
***
Сережку Брагина они нашли через справочное бюро. Оказалось, он переехал в новый микрорайон, который торчал разноцветными башнями многоэтажек почти у самой реки. Нашли и телефон, позвонили. Сергей обрадовался одноклассникам, но никак не мог понять, с чего это вдруг они его ищут.
Разъясняли ему по очереди, показывали распечатки электронных писем. Сергей отхлебывал кофе из маленькой чашечки, и то и дело тер пальцами виски.
- Стоп, стоп, - сказал он, едва дослушав, - все понял. Меня конечно не найти в интернете, у меня и почты электронной-то нет, но качели я помню, и площадку. А как мы под той ивой в девятом классе учились курить, помните?
Леша хмыкнул, еще бы не помнить, так влетело, когда мать унюхала от него запах табака...
- Но только помочь я ничем не могу, - резюмировал Сергей, - связей, чтобы стройку остановить, у меня никаких. Я простой инженер-механик. Как внимание общественности привлечь, тоже не знаю...
И тут он покосился на Лешку.
- Зато у меня есть идея.
- Какая? - почти в один голос выдохнули Леша и Валера.
- Ты же у нас знаменитость, Лешка. Дай благотворительный концерт. Вся пресса нашего городка будет. А после концерта расскажи со сцены о любимом дворе, и о том, что с ним хотят сделать. Ну, хорошую я вам дал идею? - добавил он и хлопнул Лешу и Валеру по спинам.
***
Старенький директор маленькой филармонии таращился на стоящих перед ним трех мужчин, и никак не мог взять в толк, что от него хотят. Провести благотворительный концерт? Музыкантов почти нет, кто на пенсии, а кто давно уехал. Зал сдается для редких гастролей заезжих театров, тем и живут. Да и кто платить будет за благотворительность?
Алексей и Валера переглянулись.
- Напополам? - спросил Валера, и Леша кивнул в ответ.
- Эй, а я? - попытался вмешаться Брагин.
- Не с твоими доходами, Брага, - остановил его Валера. - Но ты свою лепту тоже внесешь. Ты говорил, у тебя жена дизайнер. Вот пусть нарисует красивые афиши, а ты их напечатай. Штук пятьдесят. Для Олевска этого с головой хватит.
***
Можно долго рассказывать, как Алексей по своим старым связям искал музыкантов для оркестра, как собирали музыкальные инструменты, и договаривались о рекламе на местном телевидении и радио, но, в конце концов, теплым майским вечером у маленького зала некогда филармонии собралась немаленькая толпа. Более-менее зажиточные жители Олевска, считали за честь попасть на единственный концерт самого Меленса, ведущего скрипача Венской оперы. И пусть Меленс до сир пор носил фамилию Меленко, и был вовсе не ведущим скрипачом (но это ведь пока), для Олевска и это оказалось большим событием.
Отыграв почти два часа, с перерывом на пятнадцати минутный антракт, едва закончив исполнение отложенного им для завершения концерта Allegro "Пришла весна" из концерта N 1 ми-мажор А.Вивальди, Алексей поднял руки, прерывая аплодисменты, и подошел к краю сцены.
- Дорогие друзья, - сказал он, - я благодарен всем, кто пришел на мой концерт. Как вы знаете, этот концерт благотворительный. Вырученные средства, за исключением оплаты музыкантам, мы хотим передать городу.
Сидевший в первом ряду, и дремавший до этого мэр городка Бураковский, которого на концерт заставила пойти жена, не то чтобы любившая классическую музыку, но не желавшая пропустить такую крутую тусовку, при этих словах встрепенулся, и внимательно начал смотреть на сцену.
- Но не просто так передать, - продолжал Алексей, - мы, те, кто устроили этот концерт, хотели, чтобы эти деньги пошли на ремонт и постройку детских площадок. Тут, как я знаю, присутствуют представители прессы, и, надеюсь, вы проконтролируете, чтобы власти города правильно распорядились этими деньгами.
И Алексей прямо рассказал, как приехал в родной город, после того как прочел присланное ему по электронной почте неизвестным письмо. Он, конечно, умолчал, что если бы не ремонт в театре, и не вынужденное временное безделье, он бы вряд ли сюда приехал, но разве о таком говорят со сцены, да и не так уж это и важно, что могло быть. Может, великая интриганка Судьба специально разложила так карты в своем вечном пасьянсе под названием "Его Величество Случай".
Алексей рассказал и про небольшую площадку с качелями из своего детства, на месте которой, почему-то, хотят построить офисное здание.
Мэр, услышав про это, заерзал, словно под него подложили дюжину кнопок.
- Неужели офисные здания важней детских площадок? - подвел итог своему выступлению Алексей, и еще раз поблагодарил всех кто пришел на концерт.
А потом были цветы, автографы, фотографы, и так далее, в общем, все как обычно после подобных концертов.
***
С той поры прошел почти год. Однажды, лиловым апрельским предвечерьем, к бывшей детской площадке подошли трое мужчин. Они ходили вдоль когда-то почти пустой площадки, разглядывали деревянные стены, теперь уже не площадки, а целого детского городка, и все также стоящие посредине этого городка качели. Правда, качели оказалось трудно узнать. Их выкрасили в яркие, видимые отчетливо, даже в наступающих сумерках, цвета, хорошо приварили покосившиеся ранее стояки, заменили сидение. Но, в целом, это были те самые старые качели.
- Смотри, Леха, - сказал один из мужчин, - тут табличка. "Детям города Олевска от мэрии и лично мэра Бураковского. Седьмого июля две тыся..."
- Да ладно, - перебил читающего тот, которого назвали Лехой, - главное, посмотри, какую красоту тут отгрохали. А мэра я еще тогда на концерте узнал. Наш бывший школьный завхоз, Бурмило он же Бураковский. Куда забрался.
- Это он сейчас мэр, - ответил третий мужчина, - осенью выборы, и кто знает, усидит ли он в своем кресле. Жизнь подобна качелям, то она несет в одну сторону, то в другую.
- Старушки проголосуют. За пакетик гречки, - ответил читавший табличку мужчина, - Как всегда. Вот так разные Бурмилы и проходят во власть.
- Не, Валерка, не скажи. Времена меняются, люди тоже. Надеюсь, осенью у нас будет новый мэр.
- Оно вам надо, Серега? - возразил, тот, которого назвали Валеркой, - этот уже нахапал, а придут новые, голодные. Анекдот знаешь?
- Знаю, знаю, - отмахнулся Серега, - синдром дракона, конечно, силен, но..., - не найдя подходящих слов он махнул рукой, - Но вот эта табличка, это уже слишком...
- А что табличка? - сказал Алексей, - Бурмилы приходят и уходят, а город остается, а в нем вот такие площадки для детворы. Пойдемте-ка лучше выпьем по маленькой в честь успеха нашей затеи.
И они, беседуя, неспешно направились туда, где на другой стороне улицы виднелась зеленовато-синяя вывеска небольшого кафе.
Если бы друзья в тот момент присмотрелись к окнам дома, того самого, с крыши которого Алексей и Валера год назад осматривали город, то они бы, возможно, заметили в пятом слева окне третьего этажа сухощавую фигурку пожилой женщины. Женщина внимательно рассматривала их через бинокль и улыбалась. Конечно, она узнала своих бывших учеников, особенно лопоухого Смородинского. Она была рада видеть Брагина, и особенно Меленко, вот уж не ожидала, что он все бросит и приедет... Ах, как он тогда играл! Хорошо, Саша Завадский, один из бывших ее учеников, провел ее бесплатно. И пусть место оказалось за колонной, но зато слышимость была чудесной. После концерта она так и не решилась подойти к Алексею. Не хотела смешиваться с толпой этих нарядных женщин и мужчин, окруживших заезжего венского скрипача, видимо, не из любви к музыке, а из стремления покрасоваться в таком обществе. Но самое главное, она боялась, что расчувствуется, расплачется, и расскажет что все эти письма ее рук дело. Да, она, в ее-то годы, научилась пользоваться компьютером, она искала в интернете и соц. сетях адреса своих бывших учеников. И хотя на более чем три десятка писем откликнулись только эти двое, но они нашли Брагина, и уже все втроем все-таки сумели остановить это безобразие именуемое уплотнительной застройкой. Когда троица скрылась из виду, женщина отложила бинокль, задернула штору, и направилась на кухню, пить чай и кормить призывно мяукающего у своей миски вечно голодного кота.
Сумерки сгустились еще больше. Остро запахло влагой, волной накатился гонимый откуда-то ветром белесый туман. Этот же шальной ветер качнул уже полускрытые туманом качели. Они скрипнули, и пошли вперед - назад, вперед - назад. Если бы случайный прохожий увидел это, то мог бы подумать, что кто-то невидимый катается на качелях в облаках гонимых апрельским ветром. И ему, возможно, пришли бы на ум строчки из популярной некогда-то песни, о веселых качелях, начинающих свой разбег в юном месяце апреле.
9-10.01.2016
Примечание
эН-Вэ-Пэ - НВП - начальная военная подготовка
|