"Времена года могут иной раз и сдвинуться".
Уильям Сидни Портер
Иван Петрович не любил собак. Давно, еще в детстве, его цапнул приблудный пес, и маленькому Ване пришлось нескольких недель ходить в амбулаторию на болючие уколы. С тех пор собак он старался избегать. Когда он жил в большом городе, это было не очень трудно, хотя и там попадались бродячие псы и собаки на самовыгуле. Ведь большой город в таких случаях имел свои преимущества. Всегда можно было перейти на другую сторону улицы, обойти стороной, или позвонить, если не в службу отлова животных, которая реагировала на подобные звонки весьма неохотно, то хотя бы в одну из благотворительных организаций, которые занимались помощью бездомным животным. Нет, Ивана Петровича совсем не волновала судьба этих собак. Главное, чтобы они исчезали с тех улиц, по которым он ходил, а куда, на мыло или в заботливые руки новых хозяев, ему было все равно. А вот встреча с гуляющей самой по себе собакой на узких, сжатых с обеих сторон высокими дощатыми заборами, улочках Затонска, была бы для него очень неприятна. Конечно, это были хозяйские собаки, и на тех, кто не собирался заходить на охраняемую ими территорию, они, как правило, внимания не обращали. Но, как говориться, "береженого Бог бережет", а "обжегшись на молоке...". Поэтому, к речке Иван Петрович ходил в обход, через луг.
На рыбалку Иван Петрович выходил еще затемно. Сама дорога к речке уже доставляла ему удовольствие. Живя в городе-миллионнике, он был почти лишен такого удовольствия, как прогулки по предрассветному лугу. Из города на рыбалку ему удавалось выбираться лишь изредка. Это не всегда удавалось, даже когда он с женой выезжал на дачу. Жена считала рыбалку бесполезным времяпровождением, и говорила, что та дюжина - другая рыбешек, которых он приносил, не окупает потраченного на это времени. "Рыбу дешевле купить. А ты за это время лучше огород вскопай под картошку или забор почини, а то совсем развалится". Иван Петрович вздыхал, и шел вскапывать город или чинить забор. Спорить с женой по этому поводу он не решался.
Теперь же все было по-другому, теперь он был сам себе хозяин. После развода (разошлись они мирно, просто поняли, что если что-то и было между ними, то уже давно угасло, а детей они так и не нажили), и размена, Иван Петрович как-то, несколько раз, пользуясь вновь обретенной свободой, заезжал в Затонск, где от деда с бабкой остались полдома со старым заброшенным садом. Рыбалка на утренней зорьке, соловьиная тишина предвечерних сумерек, бело-розовая кипень весеннего сада, багрянец и золото сада осеннего, с тихим шепотом дождя, запахи мокрой земли, свежескошенной травы, ромашково-полынного луга, пробуждали в его сердце нечто, казалось давно забытое, и утрамбованное катком суматошной жизни большого города. И вот в этом знакомом с детства маленьком городе, это нечто начало просыпаться и проклевываться.
Несмотря на свои сорок с небольшим лет, Иван Петрович твердо решил начать жизнь на новом месте. Свою однушку он сдал дальним родственникам бывшей жены, пожелавшим искать счастья в большом городе, уволился с прежнего места работы, и уехал в Затонск. Не все, конечно, прошло гладко. Начальство долго не хотело отпускать грамотного экономиста, считая блажью его желание переехать в небольшой городишко.
"Скоро Маркин уйдет на пенсию, - говорило начальство, - и лучшей кандидатуры для начальника отдела, чем ты, у нас нет. Там, глядишь, и до зама по экономике дорастешь. А что ты в той дыре будешь делать? Коров считать? Или ты дауншифтингом увлекся?"
Иван Петрович ничего не знал про модное слово "дауншифтинг", просто в Затонске ему было уютней, и самое главное, там была рыбалка. Может еще и поэтому, Иван Петрович был непреклонен.
В Затонске он устроился экономистом и по совместительству счетоводом в местную заготовительную контору. И хотя, по совокупности, обе его новые зарплаты едва превышали две трети прежней, Иван Петрович был почти счастлив. Почти, потому, что несмотря ни на рыбалку, ни на соловьиную тишину, чего-то ему недоставало. Чего именно, он и сам не мог понять.
В тот день рыбалка почти удалась. Два подлещика, более дюжины красноперок, один линек и три карасика уже плескались в старом оцинкованном ведре. "Скоро на работу", - думал Иван Петрович, глядя на циферблат наручных часов, - "еще полчасика посижу, и пойду". Он уже почти собрался сматывать удочки, в прямом смысле этого слова, когда невдалеке, за выступавшими в воду зарослями камыша, послышался короткий взвизг, затем всплеск и быстрый топот чьих-то ног, всплески, и еще несколько коротких взвизгов. Иван Петрович отложил удочки, встал и быстро направился по берегу, в обход зарослей, к тому месту, откуда слышался шум.
В зеленоватой воде, метрах в двух от берега, бултыхался кто-то маленький с рыжеватой шерстью. Иван Петрович зашел в воду, и со второй попытки выхватил из воды уже тонущий комочек. В его руках оказался рыжий щенок с белым пятном на мордочке. Собака. Он и собака. Причем, он сам ее спас. Жизнь любит подобные шутки.
- Что же мне с тобой делать? - вслух сказал Иван Петрович, - не топить же тебя, в самом деле. И звать меня вовсе не Герасимом. Отнесу-ка я тебя в город, может, там найдем тебе нового хозяина.
Воды в ведре Иван Петрович оставил почти на донце, закрыл рыбу двумя пластиковыми пакетами, которые носил с собой на всякий случай, и поверх посадил уже немного обсохшего щенка.
Назад он шел тоже через луг. Вот уже и окраина Затонска. Стала видна черная труба кирпичного завода, коптящая небо, как и много лет назад, слышался хрипловатый крик проспавшего петуха, и пахло свежего хлебом. У одного из домов, утопающих в облаках белой сирени, прогуливалась невысокая миловидная женщина лет тридцати. Иван Петрович видел ее и раньше, но поскольку рядом с ней все время гуляла внушительных размеров восточно-европейская овчарка, он даже не пытался с ней заговаривать, а только кивал, и, буркнув - "доброе утро", быстро проходил дальше. Так он поступил и на этот раз, и уже почти прошел мимо, но женщина, заметив щенка в ведре, окликнула его.
- Этот милый песик ваш улов?
Иван Петрович остановился.
- В какой-то мере да. Выловил из реки.
Женщина посмотрела на него с некоторым уважением.
- Вот несу в город, буду искать ему хозяев, - добавил Иван Петрович.
- А вы не хотите оставить его себе? - спросила женщина.
- Понимаете, эээ, простите, как вас...
- Анна Сергеевна, - ответила женщина, - можно просто Анна.
"Надо же", подумал Иван Петрович, "только я, к сожалению не Дмитрий Дмитрич, да и на Баталова совсем не похож". А вслух сказал:
- Очень приятно, Иван. Понимаете, Анна, я только недавно переехал сюда. Мне за собакой некогда смотреть. Работа и все такое.
Про свою нелюбовь к собакам, и про то, откуда он переехал, Иван Петрович умолчал, чтобы не пускаться в пространные объяснения.
- Надеюсь, вы найдете ему хороших хозяев, - с улыбкой сказала Анна Сергеевна.
- Постараюсь, - ответил Иван Петрович, и добавил, - Простите, но мене пора. Всего вам доброго.
- И вам, - кивнула Анна.
Иван Петрович кивнул в ответ, повернулся, и быстро зашагал прочь от гуляющей неподалеку овчарки. Пройдя шагов пятьдесят, он подумал, что можно было спросить, не нужен ли, кому ни будь из соседей Анны, щенок. Но, взглянув на часы, понял, что времени в обрез и заспешил домой.
Щенка Иван Петрович оставил под дровяным навесом, налил ему в старую глиняную миску позавчерашний борщ с кусочками мяса, и отправился на работу. Заносить собаку в дом он даже и не подумал.
***
Поиски новых хозяев для Рыжего, так про себя назвал щенка Иван Петрович, затягивались. Все соседи, которым он предлагал щенка, находили Рыжего очень милым, но брать отказывались. Ссылаясь, кто на то, что собака у них уже есть, другие на жившую в доме кошку, или на аллергию на собачью шерсть. Анну Сергеевну с тех пор он видел только раз, но разговаривать с ней не стал, только сказал "доброго утра" и пошел дальше. Да и она, внимательно разглядывая что-то на экранчике мобильного телефона, не проявила к нему никакого интереса, только кивнула в ответ, сухо сказав "и вам".
Как-то, субботним вечером, во двор к Ивану Петровичу зашел сосед - одолжить топор.
- На старушек охотиться собрался, Васильич? - шутливо спросил Иван Петрович.
- Да какие тут старушки, дров наколоть надо, а мой топор совсем затупился. Пока наточу, - ответил сосед, немного помолчал и, взглянув на спящего под дровяным навесом Рыжего, спросил:
- Ты, это, Петрович, пса к ветеринару водил?
- Зачем? Он вроде бы здоров.
- Ну, так мало ли. Собакам положены разные прививки. Вот моя Машка своего Джека почти каждый год таскает. От бешенства там и прочее. Раз уж спас его, так позаботься о лохматом, пока новых хозяев ему не отыщешь.
***
К ветеринару Иван Петрович собирался еще недели полторы. Потом, в один из менее загруженных дней, отпросился с работы пораньше, зашел домой, посадил Рыжего в старую клеенчатую сумку, и направился в ветеринарную клинику.
В клинике было почти пусто. Только на одном из ряда деревянных стульев, с потрескавшимися от времени спинками, сидела старушка, державшая на руках серого с белой манишкой кота.
- Вы к ветеринару? - спросил Иван Петрович, и тут же подумал, что сейчас его засыпят рассказами о бедном заболевшем котике.
Но, к счастью для Ивана Петровича, старушка оказалась неразговорчивой. Она только сухо кивнула, и продолжила медленно поглаживать за ушами ерзающего на ее руках кота, видимо не довольного таким долгим сидением на одном месте.
Иван Петрович сел поодаль от старушки, благо свободных стульев было много, поставил сумку со щенком рядом с собой, и принялся от нечего делать рассматривать висящие на стенах плакаты, а потом считать красные и белые квадраты кафельных плиток, выложенных в шахматном порядке.
Через минут десять из кабинета вышла дамочка средних лет с лохматой собачкой, затем раздался мелодичный женский голос:
- Следующий!
И старушка с котом в руках скрылась в кабинете.
Прошло еще минут двадцать, когда из кабинета ветеринара вышла старушка, поглаживающая по голове фыркающего кота.
- Бедный мой Маркизик, - приговаривала вполголоса старушка, - бедный мой котик.
- Следующий! - снова послышалось из кабинета.
Иван Петрович подхватил сумку с Рыжим и вошел в кабинет. Вошел и замер. За стоящим у окна небольшим письменным столом, на углу которого громоздился микроскоп, сидела его давешняя знакомая - Анна Сергеевна.
- Вы? - только и сумел выдавить из себя Иван Петрович, и тут же, спохватившись, добавил:
- Здравствуйте. Вот так встреча. А я тут пса принес, ну, прививки, какие полагается сделать, и все такое.
Анна Сергеевна приветливо улыбнулась.
- Здравствуйте, здравствуйте. Все-таки решили оставить щенка себе? Правильно сделали, если так. Хороший будет пес, и верный, собаки помнят добро. Имя уже придумали?
Иван Петрович дипломатично ответил только на последний вопрос.
- Да называл его пока Рыжим, а там посмотрим.
- Ну, ставьте вашего пловца вон туда, - Анна Сергеевна указала на стоящий у стены белый стол, - буду его осматривать.
***
Примерно через три недели Иван Петрович снова вернулся в ветеринарную клинику. Официально - чтобы проверить результаты прививок у щенка. А не официально...
Анна Сергеевна не шла у Ивана Петровича из головы. Даже во время работы ее образ время от времени всплывал в его мыслях, смешивая в кучу все расчеты. Иван Петрович тряс головой, отгоняя это видение и, закусив сигаретный фильтр, принимался пересчитывать все заново. Курить он бросил давным-давно, но даже не зажженная сигарета в зубах, как ни странно, помогала ему сосредоточиться на работе. А вот отогнать надолго образ Анны сигарета не могла. Читая вечером книгу, или смотря телевизор, Иван Петрович ловил себя на том, что думает об Анне. Он автоматически водил взглядом по страницам, или тупо смотрел в экран, не понимая при этом, что он читает или смотрит.
На этот раз перед Иваном Петровичем в очереди оказалось шесть человек, и прождать пришлось более часа. Когда из-за двери послышалось знакомое: "Следующий!", Иван Петрович слегка замешкался, а потом решительно вошел в кабинет, словно нырнул в холодную воду.
- Здравствуйте, Анна Сергеевна, - немного извиняющимся тоном произнес он, - Это снова мы. То есть, пришел проверить, как Рыжий перенес прививки.
Пока Анна осматривала щенка, он внимательно смотрел на ее пальцы. На безымянном пальце ее правой руки он заметил едва видимую, светлую полоску кожи. Перехватив взгляд, Анна слегка улыбнулась. И, отвечая на незаданный вопрос, тихо сказала:
- Я в разводе. Уже почти полгода. Бывший муж уехал искать счастья на севера, а я вот здесь осталась.
- Да, понимаю, - чуть сконфуженно кивнул Иван Петрович, и задумался, чтобы такое сказать еще. Но в результате брякнул самый банальный вопрос, который только мог быть:
- А что вы делаете сегодня вечером?
Сказал, и сам испугался, что ляпнул глупость, и сейчас его, вполне справедливо, выставят из кабинета. Но Анна только улыбнулась в ответ. И хотя сегодня вечером она работала допоздна, а вот через два дня...
Через два дня Иван Петрович ждал Анну у входа в местный кинотеатр. В нагрудном кармане его пиджака лежали два билета на вечерний сеанс.
Потом они еще не раз ходили в кино, и даже раз сходили на театральное представление в местном ДК. В Затонск заехала с гастролями труппа Сташевского драмтеатра. Давали Чеховскую "Чайку" и еще что-то новомодное, под названием "Завтрак в наручниках". Иван Петрович без раздумывания выбрал "Чайку".
Несколько раз Иван Петрович приглашал Анну в ресторан, но каждый раз они, едва съев десерт, уходили, не выдержав расходившейся к ночи на всю катушку "унца-уцны" в исполнении местных лабухов. "Может, мы пойдем отсюда?" предлагала Анна, слегка сжимаясь от фальшивящего и бумкающего музыкального шквала, состоявшего из смеси трехсловных эстрадных песенок и блатняка. Иван Петрович, согласно кивнув, подзывал официанта и просил принести счет. Выйдя из ресторана, они обычно шли к реке, немного прогуливались по безлюдной набережной, а потом Иван Петрович провожал Анну домой. Примерно на том самом месте, где она впервые с ним заговорила, Анна с ним прощалась, и исчезала в лабиринте заборчиков и кустов сирени.
Потом была та самая поездка. Путевку Ивана Петровичу предложили на работе. Автобусная экскурсия. Причем, в Киев, куда Иван Петрович уже давно мечтал съездить. И, самое главное, эта путевка была на двух человек. Почти сутки в автобусе, только в одну сторону, это небольшое удовольствие, но если рядом будет такая женщина как Анна... Хотя, согласится ли она? Ведь ей еще нужно куда-то пристроить своего пса. А вот за Рыжего Иван Петрович не беспокоился. Попросит соседей - они его накормят. К его удивлению, Анна согласилась, и он, ощущая, что у него за спиной словно проклюнулись крылья, выкупил путевку.
Конечно, два дня это ужасно мало для такого города как Киев. На одну только Печерскую Лавру, со всеми ее музеями и пещерами, не хватит и дня. Но "галопом по Европам" основные достопримечательности они осмотреть успели. У Андреевской церкви экскурсовод увлеченно рассказывала о том, как здесь снимали знаменитый фильм, а потом, указав на бронзовые скульптуры, рассказала, что и где надо потереть, для того... Что именно, и для чего, Иван Петрович не расслышал. Но, увидев, что мужчины гладят жука-скарабея на спине скульптуры изображающей Олега Борисова в роли из фильма, он улучил момент, когда группа следила за рукой экскурсовода, указывающей на купол церкви, и сам, тихонько, чтобы не заметила Анна, провел рукой по отполированному до блеска прикосновениями тысяч ладоней бронзовому наплыву в виде жука. На всякий случай. А вдруг.
Хотя, экскурсия вымотала всех - Иван Петрович был счастлив. Пусть всего два дня, пусть они с Анной спали в разных номерах, и пусть гостиница была из ряда перестроенных под дешевые отели общежитий, но все же, он был рядом с ней, почти все это время. Едва они сели в автобус, как примерно через полчаса Анна уснула. Склонилась ее голова на его плечо от дорожной тряски, или она сама положила ее в полусне, Иван Петрович не так и понял, но сидел, боясь шелохнуться, словно бы на его плечо опустилась редчайшая бабочка, которую он боялся спугнуть.
Спустя два дня после экскурсии Иван Петрович решился. В обеденный перерыв он зашел в ювелирный магазинчик у рыночной площади, и купил небольшое, но изящное золотое колечко с рубином. Какой размер придется впору Анне, он не знал, только примерно указал его большим и указательным пальцем. Впрочем, в магазине его заверили, что если он сохранит чек, ему здесь обменяют, или помогут подогнать это кольцо для его избранницы.
В пятницу Иван Петрович собирался пригласить Анну в ресторан, а потом... Что будет потом, он плохо представлял. Предложение руки и сердца до этого он делал лишь раз в жизни. И был он тогда студентом, и все казалось ему легким и простым. Иван Петрович два раза сбрасывал номер, пытаясь унять сердцебиение, и наконец, позвонил. Но телефон ответил не длинными гудками, как обычно, а безучастным женским голосом, который сообщил ему, что абонент в данный момент недоступен. Иван Петрович перезвонил через полчаса, через час и еще, еще раз, но Анна не отвечала.
Почти все субботнее утро он прошатался у того места, где раньше встречал Анну, и куда провожал ее после вечерних прогулок. Но Анны там не было ни в то, ни в следующее утро. За заборчиками не было видно ни души, и расспросить про Анну было некого. Войти же в хотя бы в один из скрытых в зелени дворов, и постучать в дверь дома, Иван Петрович не решался из-за доносившегося со дворов собачьего перелая.
В понедельник утром, прихватив Рыжего, Иван Петрович направился в ветеринарную клинику. Очередь была небольшая, всего два человека. Иван Петрович присел на одно из рассыхающихся стульев, но тут из-за двери донеслось "Следующий!" Голос был мужской. Иван Петрович вскочил.
- А кто принимает? - спросил он старушку с белым кроликом в руках.
- Новый доктор какой-то, - ответила та.
- А где Анна Сергеевна? - всполошился Иван Петрович.
Старушка в ответ только пожала плечами.
Иван Петрович, перехватив поудобнее поводок, выскочил из клиники. Примерно с полчаса он ходил по двору, думая кого и как бы расспросить. В конце концов, Иван Петрович решился. Он вошел обратно в клинику и, дождавшись пока по коридору пробегала молоденькая ассистентка ветеринара, остановил ее вопросом о расписании работы клиники. А затем, как бы между делом, поинтересовался, почему не видно Анны Сергеевны.
- Она взяла отпуск, - ответила ассистентка, - У нее за два года много набежало. А куда уехала - не сказала. Может на север, к бывшему мужу, а может к тетке, в Сташев, - и чуть понизив голос добавила, - Она, говорят, на всякий случай оставила заявление, по собственному желанию. Так что, никто не знает, когда она вернется, и вернется ли вообще.
На лице ассистентки он уловил хитренькую усмешку, "мол, знаю я, что вас она на самом деле интересует не как ветеринар". Иван Петрович слегка сконфузился, пожал плечами и, постаравшись предать своему голосу максимум безразличия, сказал:
- Ну, что ж, будем ходить к другому ветеринару.
Иван Петрович, волоча за собой на поводке щенка, вышел из клиники, и побрел домой. На сердце у него было так тоскливо, что будь он собакой, он бы сейчас завыл во весь голос.
***
Неделя проходила за неделей. Мобильный телефон Анны все так же отвечал, что "абонент отключен или находится вне зоны доступа". У Ивана Петровича все валилось из рук. На работе он ловил себя на том, что путает числа. Вместо того, что бы думать о расчетах, он постоянно думал о том, что он не так сделал. Ведь все, вроде бы, шло хорошо, и вот на тебе...
В ветеринарную клинику Иван Петрович дал себе слово без крайней надобности не ходить. А если еще получится пристроить Рыжего, это будет вообще замечательно. Он даже забросил любимую рыбалку, а по вечерам сидел, тупо уставившись в экран старенького "Электрона", даже не задумываясь, что он смотрит, и о чем говорят с экрана. Только однажды через пелену его задумчивости пробились слова. Цитировали Маркеса: "... и не гонись за тем, кто счастлив без тебя! Если ты любишь что-то - отпусти. Если оно твое - оно вернется".
- Мда, а когда вернется, и сколько это "вернется" ждать, так и не сказали, - с грустью сказал Иван Петрович, выключил телевизор и пошел спать. Уснул он, как и во все последние недели, нескоро. Перед его глазами, раз за разом, возникала картина спящей на его плече Анны.
В ту субботу Иван Петрович напился вдрызг. День был сер и уныл. С утра моросил противный мелкий дождик. От нечего делать Иван Петрович пошел в магазин за продуктами. А когда выходил, к нему прицепился невзрачный мужичонка, уговаривая разделить компанию. Мол, самому ему пить как-то "нетогой". Раньше к Ивану Петровичу никогда с такими предложениями не обращались. "Неужели у меня на лице написано, что я не прочь напиться", подумал он, и согласился.
Сначала они пили в местной стекляшке, на рынке, исподтишка добавляя в мутноватое, с запахом кислятины, пиво из прихваченной с собой бутылки водки. Потом добавили в скверике, и Иван Петрович жаловался мужичку на женское коварство, а тот ему на сквалыгу - начальника.
Наутро у Ивана Петровича жутко болела голова. Он до этого никогда так в жизни не напивался. И самое паршивое, что вчерашняя попойка нисколько не помогла. На сердце было все также тяжело.
- Не помогают ни девки, ни водка, - пробормотал он себе под нос, глядя в зеркало на свою опухшую после вчерашнего физиономию, - Только, девок-то у меня всего одна, и та неведомо где...
В понедельник Иван Петрович решил пойти на рыбалку. Он надеялся, что хоть река смоет часть тяжести с сердца. Иван Петрович уже собрался выходить со двора, когда заметил печальные глаза Рыжего, внимательно следившего за ним.
- Что, псина, и тебе тоскливо одному? Ну, пойдем, пойдем со мной. Только, чур, в речку не прыгать. Ловить снова я тебя не буду, - и он снял со столба поводок.
Ни плеск речных волн, ни улов в десяток красноперок, настроения Ивану Петровичу не улучшили. Ему только почему-то нестерпимо захотелось курить. Он полез во внутренний карман штормовки, в надежде, что там завалялась хоть одна из тех сигарет, которые он обжевывал на работе. Но вместо сигареты Иван Петрович нащупал что-то более объемное, и к своему удивлению вытянул из кармана коробочку с кольцом. Как она туда попала, он понятия не имел. И лишь минут пять спустя, начали проступать смутные воспоминания. Вернувшись в субботу пьяным в хлам, он решил, что кольцо купленное для Анны, пора вернуть в магазин, и даже положил для этого коробочку с кольцом во внутренний карман штормовки.
Подбросив коробочку несколько раз на ладони, Иван Петрович зажал ее в кулаке, а затем размахнулся, и... безвольно опустил руку...
Он медленно брел домой, а Рыжий тащился за ним на поводке. Невдалеке громыхнуло. Небо начало заволакивать грязно-серыми тучами. Собиралась гроза. Иван Петрович ускорил шаг, и был во дворе своего дома, когда на землю начали падать только первые капли дождя. Прежде чем войти в дом он остановился, отцепил поводок, а потом, обращаясь к щенку, с некой укоризной сказал:
- Если бы не ты, я бы с ней так близко не познакомился, и жил бы себе спокойно. Ладно, уж, иди к себе под навес.
Иван Петрович успел зайти в дом, и даже поставить чайник на плиту, когда по оконному стеклу что-то застучало - дзинь, дзинь, дзинь... На улице шел град. "Неплохо бы ставни закрыть", - подумал Иван Петрович, - "чтобы стекла градом не побило". Накинув плащ он вышел во двор, закрыл ставни, и уже собирался вернуться в дом, когда услышал тихое поскуливание. Иван Петрович обернулся. Ветер забивал град под навес, и щенок жался к дровам.
- Иди сюда, - позвал он Рыжего, - Ну же, иди!
Но тот не двигался с места. Тут еще раз громыхнуло, и щенок попытался еще дальше забиться под поленницу.
Иван Петрович быстро забежал под навес, взял щенка, занес его в дом и поставил на пол в прихожей. Щенок отряхнулся, но стоял там же, не решаясь зайти в комнату.
- Ну, давай, заходи в дом и грейся, - сказал Иван Петрович, - Ты же не виноват, что между людьми все так не просто.
А потом, неожиданно для самого себя, нагнулся и погладил Рыжего.
***
Перед старым трехэтажным зданием с колоннами, у скамейки сидел рыжий пес с белым пятном на морде, и выжидательно смотрел на окна. А на втором этаже этого здания, в небольшой комнате, у заваленного бумагами стола, стояли двое - мужчина и женщина. За столом никого не было. Мужчина и женщина стояли молча, разглядывая то потолок со старой, пожелтевшей от времени лепниной, то кипу бумаг на столе и выглядывающий из-под них корешок книги, на котором можно было прочесть "...нри", то круговерть пылинок в золотых колонах солнечного света, проникавшего через распахнутое настежь окно.
- Скажи честно, - вдруг спросила женщина, - ты очень расстроился, когда я уехала? - и не дожидаясь ответа поспешно добавила, - Ты не спрашивал, а я так и не успела сказать тебе за эти дни... Просто мне нужно было подумать, что ответить на твое предложение.
Мужчина смотрел на нее широко раскрыв глаза.
- Но откуда ты узнала? Я ведь ничего не говорил.
Она только улыбнулась в ответ, а потом сказала:
- Просто чувствовала. Ты на меня так смотрел, когда мы приехали с экскурсии... К тому же, в ювелирном магазине, в том, что у рынка, работает моя подруга..., - а потом, помолчав, добавила, - Ты ведь меня любишь?
Вместо ответа он взял ее руку и поцеловал пальцы.
Солнце било ей в спину и от этого ее слегка распушенные волосы светились золотистым ореолом.
Он хотел еще что-то сказать и снова поцеловать ее, на это раз в губы, но тут в комнату вошла женщина средних лет в строгом деловом костюме. Она села стол, достала из ящика стола пухлый журнал, положила его поверх бумаг и, строго взглянув на стоящих перед ней людей, спросила:
- Вы подавать заявление?
Мужчина кивнул.
- Да, мы хотели...
- Ваши паспорта, - перебила его женщина.
Мужчина подал ей свой паспорт. Регистраторша взяла его, и развернула книжицу документа.
- Сухологов...
- Сухолагов, - поправил ее мужчина, - там буква "а" так написана, что...
- Сухолагов, Иван Петрович, - продолжила регистраторша и сделала какие-то пометки в журнале. - И ваш паспорт, пожалуйста, - обратилась она к женщине.
Та протянула ей свой паспорт, но тут порыв влетевшего через распахнутое окно ветра разворошил бумаги на столе, скинув часть из них на пол.
- Закройте окно, пожалуйста, - попросила регистраторша.
Иван Петрович подошел к окну, взялся за створки, чтобы их закрыть, и засмотрелся. Солнце заливало золотом всю улицу, вымытую дочиста почти двумя неделями серых и холодных дождей. С крыши и деревьев доносился птичий гомон, от стоящей неподалеку овощной палатки каким-то чудом долетал запах арбузной свежести. И если бы не желто-багряные листья кленов, то могло показаться, что в Затонск снова вернулось лето.
Примечания
Дауншифтинг - модное течение, связанное в переездом в провинцию и сменой высокооплачиваемой, но связанной с чрезмерным стрессом, работы, на более низкооплачиваемую, но более спокойную и размеренную. Или, что чаще всего и происходит в очень крупных городах, переход к жизни рантье, то есть жизнь на Кипре, в Таиланде, некоторых штатах Индии, и тд., за счет здаваемого в наем жилья.
Анна Сергеевна - главная героиня Чеховской "Дамы с собачкой", Дмитрий Дмитрич Гуров - главный герой той же "Дамы с собачкой". Алексей Баталов играл роль Дмитрия Дмитрича Гурова в одноименном фильме 1960 года, по произведению Чехова, режиссера Хейфица.
"Завтрак в наручниках" - спектакль "Кофе впопыхах или завтрак в наручниках". Из рецензии: "Эта история не о несчастной любви, а об упущенной. Той, которую люди порой теряют в хаосе жизни, когда не сразу понимают что именно им нужно".
"Унца-унца" - ритмичная однотонная музыка: бас-аккорд, бас-аккорд, бас-аккорд. Синоним современной низкопробной попсы.
На лестнице ведущей к Андреевской церкви, в Киеве, снимался финальный эпизод фильма "За двумя зайцами". В 1999 году возле этой лестницы была установленна скульптурная группа изображающая Олега Борисова в роли Голохвастова, и Маргариту Криницыну в роли Прони Прокоповны. На нижней части спины скульптуры, изображающей коленопреклоненного Голохвастова, есть бронзовый жук - скарабей, которого, как и кольцо на руке Прони Прокоповны, молодожены и туристы трут "на семейное счастье". Жука-скарабея отковыривали и крали шесть раз.
"Не помогают ни девки, ни водка" - переделанная цитата песни Владимира Высоцкого "Сыт я по горло..." (из романа "Хромая судьба" Стругацких).
Надпись "...нри" на корешке книги, если кто не догадался, это О. Генри. Отсюда и оговорка регистраторши.
|