Явление чина народу

                        /юмореска/      Виктор Любимов

 

            Кто сможет посчитать, да и как это
сделать, что бы понять и определить какую огромную пользу и выгоду приносят
периодические явления народу в провинцию великих чиновников и государственных
светил столичного розлива. Деньгами не измерить, тут особый показатель нужен, в
стиле "Одобрямс". Ну как измерить по иному силу
радости и благодарности в таких исторических случаях для осчастливленных масс
глубинки. Которые, обязаны, будут потом своим потомкам, до третьего колена
рассказывать в стиле сказки, какое это было незабываемое чудо. 

-
Как же, как же, тогда сам Чуба Жирновский проскакал по нашему губернскому
городу. И разделил всю нашу местную историю на, до, того как, и после того
как.  

   А какие авралы и суета будоражат местную надутую знать в такие моменты. Как она засуетилась в
резком порыве приступа действий, ну как разбуженное осиное гнездо. Дабы не
ударить в грязь лицом перед столичной штучкой, а если при этом случайно и
уронят, так мордой и только в свежеиспечённый асфальт
на "царской дороге". Такие есть в любой губернии, от аэропорта до резиденции
своих князьков. А какое это благо и звёздная пора для финансистов, которые в
мыльном поте своих седалищ месяцами рыскали, да так и не смогли найти пропавшие
крохи для крайних нужд и нуждающимся, а тут вдруг обнаруживают, легко и быстро
клады во всех статьях расходов, ради такого исключительного и важного
гостя.  И давай те клады пополнять, да
расписывать. И на банкеты, и на фуршеты, да обслугу, обеспечение, да на
сопровождение. И на непредвиденное, и на неучтённое, да на
себя употреблённое. Позабыть себе родненького в
этой сутолоке, совсем грешно, ну никак нельзя. Такое событие всё спишет,
слишком много замаранных. Привезут порой на рубль, да
затраты на миллионы. А чтобы понятно было мотовство и невозможность закопать
колдобины окраин, или выдать зарплату учителям и прочим изгоям, обставляется
сие мероприятие с великим шумом и показухой. Мигалки помыты, сирены прочищены, средства массовой
дезинформации во всеоружии. Всё готово. Приезжай только, благодетель ты наш,
научи, выручи, и осчастливь. 

    А тот
на подлёте. Но мыслями обдумывает он уже свой возврат, и предстоящий доклад  на зависть коллегам, а может, если повезёт, то
и самому. О том, какие великие деяния совершены им за время своего набега ревизорского
на эту Тьмутаракань Российскую, на землю Оренградскую. Как тряслись и мгновенно
принимали понятливые позы до вида коленчатого вала местные чины. Как мгновенно
он перевернул и наладил за день-другой то, что они запустили ещё со времён
коммунизма. А что так, именно, и будет, он не сомневался, предшественники
докладывали.  Перед своим явлением, ещё
раз переспросив у свиты прихлебателей в рангах
помощников, советников, их заместителей и помзамов имя, отчество главного
местного губернского ставленника, и парочки олигархов, ещё не сбежавших в
столицу и за границу, быстро пробежав проспект о великой местной
сапоговаляльной артели, министр чувствует, что готов. Теперь он может свернуть
тут все горы, и перекрыть все реки, а не то, что реформу государственную. Экая невидаль, привычное дело. Завсегда и все в России реформами
отбивались от реальности и народа, отобьётся и он. Местная власть уже у трапа,
как срисованная с Некрасовского парадного подъезда. Куда делись спесь, апломб и чванство. Это всё на завтра, когда исполнят
свой долг перед старшим братом. Главный губернский, мучительно вспоминает,
любит ли гость чмокаться с мужиками по трезвому, или он в этом плане нормальный.
Зам его отгоняет лишних, возомнивших себя достойными и удостоенными быть пред
очами гостя. Всё замерло и вот явление состоялось. Елей приветствий и оскал
улыбок, быстрый проход по резко усечённой шеренге встречающих и карусель
закрутилась на весь город и окрестности. Сирены взвыли, мигалки
забили по глазам, прожектора фар, ярче солнца слепят встречных. И понеслось всё
это, с сатанинским визгом и воем, на запредельной скорости по пустынной и давно
разогнанной от быдла на колёсах трассе, на которой все
равны перед законом, но есть которые ровнее.  Чиновники наши, что малые дети только
последствия их шалостей неизмеримо выше. Соврать, приукрасить, выдать желаемое
за действительность, это запросто. Ах, как это по детски, и непосредственно,
наобещать три короба, и тут же забыть, за новыми выдумками, проектами и
обещаниями.  А по детски потому, что и
ответственность то детская. Ну если только пальчиком
последователи погрозят, да в другой угол поставят на изнуряющее кормление,
съешь миллион за папу, съешь миллион за маму. Чем выше ранг и статус, тем
больше оторванность  от жизни, твёрже
броня защитного кокона от губительной среды реальности. При этом резко, как
возрастное, возникает стремление и тяга ко всему блестящему, шумному и
эффектному. И плевать такому чиновнику, как это воспринимается другими, то есть
исполнителями, слушателями и зрителями. Раз нравится начальнику, должно понравиться,
и всем. И то верно. Большинство, это усреднённая серость, довлеющая над властью
только количеством и общей массой тел. А умных, так тех всегда, и по логике и
по статистике, меньше, чем не очень. А потому и дано диктовать правила игры
житейской самым умным. Игры в одни ворота, где и проигравший всегда известен.
Но тут уж по Суворовски, не количеством, а умом, точнее умением, навязать свою волю
малого глупому большинству. Вот захотела кучка таких
умников, обиженных на царизм, сотворить переворот, выдав то за волю народную, и
совершила. Да за то благо, ещё и частокол памятников себе нагородили, желая
подняться и на том свете над прахом миллионов ими убиенных.  Но неудавшийся эксперимент позади, теперь
новые времена и новые подходы, и  бесконечные реформы. А потому, по милицейским постам
и патрулям, стянутым, как на боевую операцию, со всех дел и преступлений, на
самое главное, пронеслась команда "Товсь" и те, подтянув животы, потрясая
устрашающе своими членообразными жезлами, стали высматривать и обезвреживать на
дальних подступах потенциальных террористов на колёсах. Очередное стихийно-столичное
бедствие нагрянуло, и громко заявило о себе как о явлении исключительном.

    Сирена
и её визг, препротивна всему живому. Изначально созданная, как вестник
бедствия, она вызывает настороженность и тревогу, до страха, во всём, что
способно слышать, и наделено воображением. Это, может и безразлично столичному
жителю, которого, ещё членовозы приучили к постоянному завыванию слуг народа и
их ликующих нищих господ. А провинциалу невольно жутко становиться от такой
музыки и всего концерта. И после краткого ступора у всех вопросы. А что за беда
случилась? Потому, как и пожар, и катастрофа, и сердечный приступ в неотложке
одним у нас звуком, до мурашек по коже. И явление верховной власти, знать беда не
меньшая. А потому пусть все слышат и знают, что та власть их не забыла и
печётся об их благе. 

   В ближайших кварталах задребезжали стёкла,
больные и старики вздрогнули и поняли, что ещё живы. Дети малые и те
заткнулись, чтобы не напугать своим ором дяденек, и испуганно вытаращили
глазёнки от такой музыки. И только водители и
пассажиры загнанных задолго в тупики и проулки машин, облегчённо вздохнули. Теперь,
забыв про недавние свои приветственные речи матом, были они почти благодарны
гостю. Наконец-то откроют дороги, и пропустят их по делам, для государства
никчёмным, но для них важнее государственных. Пешеходы бросаются врассыпную со
своих законных и спасительных переходов. Не дай бог сшибут, так ежели не сдохнешь, то, будешь, виноват в том, что своей сермяжной
жизнью подверг опасности бронированную тушу лимузина и его содержимое. А гость,
не избалованный такой помпой в столице, доволен, что разбудил очередной
медвежий угол.

            Оренград, в начале небывало знойного
июня, жил в опасении и окружении степных, лесных и прочих пожаров. Всё высушено
так, что от малейшей искры готово было воспламениться по первому требованию.
Горели ковыльные степи, чахлые посадки, пристройки и дома. Пожарные машины
мотались как угорелые, от вызова к вызову и очередной массовый рёв сирен
невольно был поначалу связан с этой бедой. Но самые грамотные и
информированные, знали, что это бедствие другого разряда. И разъясняли
обречённым жить и быть вдоль "царской дороги", что власть это приехала, жути
нагнать, а потому и воет. Два дня город был отдан на растерзание гостю. И
невольно был у всех, и на каждом закрытом перекрёстке, вопрос, кто же это нас
осчастливил? И чего теперь ждать народу, потому, как каждый начальник,
привозил, или обещал дать, что-либо по своей прямой линии работы. Минфин
деньги, сельхозник великий урожай, МЧС катастрофу. А, что последует за этим
гостем? 

-
Не Сам ли это Верховный?

            - Да нет, бери покруче, - отвечали просвещённые, - главный шеф ФСБ налетел на нас.

            - Да зачем же с таким рёвом, при
делах то его тихих и тайных?

            - Наверное, для того, чтобы
террористы вовремя могли разбежаться и попрятаться, да и самому им не
попасться. Видишь, как благородно он с ними борется? С предупреждением. И
попробуй, поймай такого, на такой скорости. Это вам не времена Берии, когда всё
втихую, и много. Сейчас надо с шумом, гамом, с
интервью, с докладом. Хорошо, что докладывать приходится мало, потому, как
результатов, пшик. Зато шуму на всю губернию и страну. Это новый метод
оперативной работы. Главное прокукарекать, а там хоть
и не рассветай. 

            - А сейчас куда его понесло? 

            - Да в очередной раз на бережок
Урала в санаторий. Охладиться и отмыться после экскурсии на местные газзаводы.
В газ всех вдруг потянуло. Токсикомания массовая на верхах. Второй день бедолага мотается в поисках впечатлений. Короче сплошная
экскурсия на халяву, а точнее за наш счёт. Я шестой
раз уже натыкаюсь на эти заграждения. Напасть такая, и мысли с тревогой. Уж не
меня ли он, неугомонный, ловит? Тогда можно поздравить его с удачей. Куда не
поеду по городу, везде меня обезвреживают. С Басаевым бы так. Но не до того
видно. Страна большая, сколько ещё не осчастливленных губерний. 

            - Так с Басаевым покончили, говорят.
Нашли остатки трупа с бородой, деревянную ногу, и в фекалиях нашли генную
родословную его предков.

            - Да, да, видел я те сюжеты, когда в
очередной раз покажут чучело и кричат, при сомнении, не верьте своим глазам, а
верьте нашей совести. Нынешнее чека вас не обманывает, оно только лжёт. А
насчёт генов, это верно. Все люди с четырнадцатого колена родственники. Это сам
президент сказал перед выборами, намекая, что надо голосовать за родственника.

            - Так, ты что земляк, считаешь, что
и на сей раз, с Басаевым надули? А говорят, что для этого, чуть ли не сам шеф к
ним внедрился и инструктировал Шамиля, где и как ему лучше подорваться. Неужели он такой бестолковый, что сено от соломы не
отличит, и повернул не туда? 

            - Да нет, почему же, это он их надул,
и повернул туда. Но, он им нужен разложенным на фекалии, потому как живой
слишком много скажет про его поиски и про их происки. А он с этим не согласен. И его несогласие перевешивает их желание. Похоже, ловить
его придётся ещё и нашим детям. Те может быть честнее будут.  

            - Да весёлые пошли деньки. А я, наверное, если доберусь до дома, то поставлю машину
на прикол, что бы не путаться под колёсами такого гостя. Всё равно все мои
планы теперь накрылись, да и шефу ФСБ в этих гонках меньше помех будет на
дорогах. Глядишь, скорее,  уедет, а мы
будем ждать, что он нам привёз, и в какой дом.