Чрево самолёта уже поглотило всех желающих разделить с ним цель и итог полёта из страны тысячи островов. Когда Стас подбежал к трапу он был последним, но вполне это оказалось в своё время. Для такого необычного и непланового полёта строгости и график были более чем условными. Техники и прочая обслуга только что начали отключать свои поводья и связи из шлангов, проводов, трапов и лестниц. Крылатый конь почувствовал свободу и потому, нетерпеливо, шумно приседая, забил струями из турбин по аэродромным плитам. Прощально поржав со свистом, и весь, дрожа от нетерпения, он показал, и испытал свою мощь многотысячного табуна скакунов. Потом решительно вздрогнул и тронулся в дальний путь. Он разбежался до предела возможностей, потом резво подпрыгнул и, поджав свои круглые копыта-колёса, замкнул на себя, без вариантов, всё настоящее и будущее очередных пассажиров, и сросшихся с ним пилотов
Нет, не верьте мне, а проверьте сами себе. если вам это не совсем знакомо. Далеко не всем безоговорочно и не до телячьего восторга нравится такая безысходность и полная беспомощность своего положения в летающей банке с крылышками. На земле и на воде нам было и будет привычнее всегда. Там нам кажется, что можно как-то подсуетится, поискать и найти свой фейс контроль и спасительный шанс в любой ситуации. Любые надежды на те более приземлённые шаксы. Ну, в конце концов там можно хотя бы побарахтаться и попытаться, во всяком случае, и в случае чего. Там есть, пусть хоть и мизерная и призрачная, но вера в личное твоё соучастие в любом безнадёжном деле. А тут полное и безоговорочное вручение своей судьбы агрегату, да такому, что тяжелее воздуха и с миллионом бездушных винтиков. А от любого кусочка металла и случайности теперь зависит твоё всё и навсегда. В самолёт мы вступаем, поднимаясь и остаёмся обречёнными на наивную веру в надёжность каждого шурупа и непогрешимость человеческого фактора пилотов. И успокаиваем мы себя, при этом, только тем, что не все же и не всегда самолёты падают. Некоторые, бывает, и садятся, и при этом, даже мягко, так как нам желают провожающие. Увы не всегда и всем искренне, судя по катастрофам.
Статистика, которая знает буквально всё, и даже то, сколько в ней в самой неверного и лжи, говорит и убеждает нас, что количество перенесённых по небу живыми, больше чем не долетевших такими. Что, среди перевозок по земле ,гораздо большее число аварий, катастроф и жертв. Верю, против арифметики не попрёшь, да и хочется верить в то, что тебе повезёт и в этот раз, если деваться уже некуда. Но всё равно, как-то неуютно себя чувствует любой человек в летающей оболочке, до самого набора высоты. Это потом уже всё и всем становится по барабану от безысходности, и даже до весёлости. А куда теперь деваться?
Смирившись с происшедшим, как с неизбежностью, а в душе не раз мысленно помолясь, даже если ты не веруешь ни во что, забываешь о своих, если не о страхах, то про опасения. Теперь стараешься не думать о том, сколько километров пустоты тебя отделяет от тверди, которая может в любой миг стать пухом праху твоему. Потому как разницы уже никакой нет, если больше или меньше на один или другой аршин. А когда такой разницы нет, то уже и спокойнее от того, что поверил ты в то, что чему бывать, того не миновать. Главное, и желанное теперь, долететь до точки посадки и чтобы она оказалась не последней.
И что бы там не говорили иные частые летуны о своём безразличии, но эти ощущения бесследно и у них не пропадают. Что поделаешь против естества своей природы, если человек произошёл не от птеродактиля. Во всяком случае, внутренние ощущения не из приятных, если они не для внешней бравады. И потому, наверное, если на железной дороге пассажиры в вагоне поезда могут себе позволить привычный домашний быт, как у жильцов коммунальной квартиры, со скандалами, разборками, криками, и склоками, то здесь иное. Взойдя на борт самолёта, все сразу начинают вести себя иначе и более пристойно. Откуда что появляется и берётся. Неведомая ранее воспитанность, и доброжелательность к незнакомым людям так и прёт из нас. Поведение здесь резко меняется у всех, как при входе в единый храм. Серость. А тем более чернота помыслов остаются за порогом. А это, значит, что, как правило, все степенны, тихи и предупредительны к случайным соседям поневоле.
А к экипажу, так вообще относимся мы, на период полёта, с невиданным почтением и вынужденным полным доверием. Уважительно, однако. Не как к проводникам в поездке по железке, где порою и частенько проскакивает обоюдное хамство и случаются скандалы. Здесь этого ни-ни, только, как к великим жрецам, познавшим таинство и магию полёта. Потому, наверное и стюардессы, кажутся милыми небесными созданиями. Всех одновременно вдруг поражает почти заповедная, библейская любовь к ближнему. Это, наверное, от понимания того, что с ним и остальными, кто чуть подальше, предстоит тебе быть ближе к создателю и по расстоянию, и по времени возможной встречи. И обречены они совместно разделить, любую твою судьбу и итог перелёта, вплоть до общего прибытия на суд божий.
Здесь, во временной и хрупкой оболочке автономного жизнеобеспечения, все становятся равны, и власть имущий, и налоги ему отдающий. И праведник, достойный святости, и грешник недостойный даже ада, древний старец, проживший лишний год, и младенец, рождённый прожить ещё больше. Деньги, власть и значимость земная, а это всё оставлено внизу, и сложено перед алтарём божества Airа, вплоть до возвращения на твердь земную. Всё возвращено будет, возможно, но только после приземления, которое, всегда, и непременно состоится. Вопрос только как? По касательной или по втыкательной линии? Ну, это уж как повезёт, и что предначертано там наверху любому, или одному из нас. Но судьбу одного индивида, вынужденно, разделят все сразу и все вместе. Такая уравниловка некоторых, очень даже, успокаивает.
Смертельно зависимые от своих попутчиков, мы потому и стараемся быть добрее с ними, и даже готовы замолить все, и за всех чужие грехи. Не жалко и даже хочется, лишь бы не предстать перед создателем раньше своего срока из-за такой малости и чужой оплошности. Но, к счастью, действительно, удачный перелёт происходит чаще, чем недолёт, и он гораздо приятнее для пассажиров и ждущих их родственников.
А теперь, хоть и временно, но все великие планы, скромные надежды, заветные желания, и будущее, зависят только от неё, от этой огромной неестественной для природы птицы-монстра. Эдакого, небесного динозавра, в утробу которого, добровольно, с радостью и суетой, за свои же деньги, взошли люди. Она, по их же воли и прихоти. присвоила себе право на время решать их будущее. Те же, отчаянные и самоуверенные, ради времени и скорости ради, согласились сыграть коллективно в русскую рулетку с судьбой и её господином Случаем. При этом каждый был уверен, что роковой выстрел его не коснётся, стараясь не помнить, что он всё равно случится. Не может, не случится!
Глава 25
Олигарх
Рейс тот был специальным и совершался по милости российского МЧС, того самого, что зовётся министерством по чрезвычайным ситуациям. А почему предпочитают сокращённо звать, так это чтобы меньше жути нагонять. Но всё равно, почти, как ЧК, где тоже способны были, любую ситуацию, превратить в чрезвычайную. И получали под это, также чрезвычайные полномочия и средства. Салон был огромным и полупустым, поэтому и Стас-индиго, после прохода в салон, получил право свободного выбора места, хотя и взошёл на борт последним. Ни новые его способности, ни возможности, не избавляли Стаса от ощущений других пассажиров. Отрываться от земли всегда и всем необычно, да и боязно. Хвостовая часть самолёта никого не привлекала, да и была забита ящиками, коробками, баулами и тюками. Видимо возвращалось домой имущество спасателей, ранее завезённое в Индонезию. Оно было разложено вместе с вновь на местных базарах приобретённым имуществом. Не раздумывая, Стас сел в ближайшее свободное кресло, рядом с молодым человеком. Обустраиваясь поудобнее, и разбирая хвосты страховочных ремней, он узнал в соседе парня, что извинялся перед входом на аэродром за хамство своего босса, когда тот толкнул оказавшуюся на пути Еву и прошёл мимо них, как через пустое место. Теперь тот, в компании двух телохранителей и двух дам с ребёнком, занял передние места перед самой кабиной пилотов. Лицо ребёнка показалось настолько знакомым, что Стас вздрогнул от неожиданности. И тут же вспомнился сон в последнюю ночь перед отлётом:
- Бывает же такое, - подумал он, - увидеть во сне человека, которого никогда раньше не встречал и даже не подозревал о его существовании, а потом с ним встретиться. Да, тайны снов не подлежат разгадке. Во всяком случае, если не гадать по шарлатанским толкованиям, и научным псевдо изысканиям. А теперь по этому поводу можно думать всё, что угодно. Всё равно в истине будешь сомневаться, потому как вариантов много, а правды и уверенности нет никакой и ни в чём. Но хорошо ещё, что приснилось это милое дитя, хотя и в столь необычной ситуации. Это гораздо лучше, чем её родитель с самодовольной его рожей. Вот этого он бы, наверное, не спасал бы так и даже во сне. Хотя, навряд ли. Беда, она для всех беда, и для милых, и для не очень. Настоящее милосердие тоже не должно разбирать лиц и возраста, симпатии и противности. Ему избирательность не свойственна, если нет иных помыслов, как помочь человеку.
Полёт предстоял долгий, с промежуточной посадкой, поэтому он с соседом познакомился и сделал это с удовольствием. Совестливого и симпатичного ему парня звали Ринатом. Первое впечатление Стаса не оказалось ошибочным, и они не сговариваясь, с первых слов были уже на ты.
- А почему это Ринат ты не в компании со своим боссом? - спросил Стас, после первых дежурных фраз приветствия, - или тебя, на время полёта. изгнали, как белую ворону из стаи стервятников?
- Да нет, - засмеялся тот, - там пока терпят и ценят мой окрас, как вынужденную необходимость. Просто босс наш сейчас в моих услугах не нуждаются. Я у него работаю в качестве помощника и переводчика. Это, как понимаешь, не постоянное приложение, когда он среди своих и в моих услугах не нуждается. Сейчас, в самолёте он в обществ6е людей, вполне родственных ему по духу и языку. Значит, он может обойтись без моего присутствия и переводов. Его мат, и специальный жаргон, тем соотечественникам и родственному окружению более понятны напрямую, чем после моей полировки. А потом, сам то я этот язык знаю так плохо, что иной иностранец может, смело давать мне фору. Поэтому в такой ситуации, я ему, сейчас, и не нужен. Вдруг ошибусь в этажности крепких выражений, или упущу такое оскорбление, что даже и не для обиды было ради, а просто так, ну, как говорится, для связки его слов, или от их недостатка и для смазки беседы. Это, когда эмоции мысли переполняют, а запаса слов не хватает. Он говорит, что русским матом можно не только обругать, но и приласкать можно, и даже объясниться в любви. Вопрос, только в умении им пользоваться и в какой тональности произносить гадости, да так, чтобы они оказались желанными и милыми. Но тут он полный виртуоз, как и многие наши начальники и командиры.
И потом, Стас, знаешь, он так меня достал в последнее время, что хочется побыть, хоть немного, но подальше. Да и отдохну я от необходимости думать, говорить и жить на нескольких языках сразу и одновременно. Знаешь, порою, с этой словесной чехардой, я уже, кажется, стал забывать свой родной, татарский. Вот прилетим домой, отпрошусь я у него на недельку в отпуск, и поеду в один маленький городок, что под Казанью. Вот там уж я свою душу и отведу. Забуду, хоть на время, что в мире есть сотни и тысячи других языков и наречий.
- А кто твой такой резкий босс, что утомил тебя так? - спросил Стас, - я, конечно, слышал в нашем Оренграде эту одиозную фамилию из когорты нью-русских, но так, знаешь ли, вскользь и не придавал ей особого значения. Мне, такие люди, что, из-за набитого кошелька, возомнили себя великими, не интересны. И тем более, что эта фамилия произносилась, всё больше, перед очередными нашими бесконечными выборами, а потом, как бы пропадала. Но, в такие моменты такое могут расписать и рассказать, что, даже зная хорошо человека, не сразу поймёшь, что это про него. Про себя они наплетут три короба, благих дел, да так, что хоть крылышки ангельские пришивай, да в святые записывай. Такое наобещают, что даже если и не хочешь, так всё равно поверишь, что готовы эти ребята, патриоты своего кошелька, последнюю рубаху отдать избирателю, ради его блага, и в ущерб себе пушистому. И получается, что все богатства к ним свалились с неба, без афёр и махинаций, но уму и труду великому благодаря. А значит, закономерно случилось то, что они оказались избранными свыше для этой нелёгкой их ноши.
Послушать же их противников, с одного и того же поля прихватизации, про грязь их и пороки, так получается, что можно ставить к стенке обе стороны, без суда и без следствия. А если всё это сложить, а потом разделить пополам, то средне арифметическая величина всё равно подтвердит мнение народа, про то, что власть у нас не может быть бескорыстной и честной по самому своему определению. И вся она, для наших избранников только, как средство обогащения и сохранения награбленного от ограбленных и от конкурентов, под защитой законов ими же написанными.
Или твой босс из другого теста сделан, а его высокомерие, и хамство только досадная случайность? Так кто он такой, наш великий земляк, Хряков?
- Пожалуй, это, даже, ни кто? - засмеялся Ринат, - а что, и не личность, а явление российской современности. Если тебе действительно интересно, то вот слушай Стас, Хряков Борис Николаевич, а за глаза и в кругах братвы, просто Боров, это, можно сказать, закономерное и характерное порождение нашего смутного времени.
Бойкий парень в доперестроечные времена ловко вклинился в комсомольскую элиту города, даже будучи недоучкой. Помогла природа. Крепкое здоровье и кулаки, быстрые на расправу не только на ринге, расчищали ему дорогу к будущему богатству. Сначала на уровне местного мясокомбината, где он создал и возглавил первый комсомольский оперативный отряд.
Борьба с несунами и расхитителями социалистической собственности в то время была, как никогда актуальна. Пленумы, съезды и прочая говорильня государственного масштаба занимались этим делом. Потому что тащили, несли и пёрли тогда все и всё подряд. От гаек с заводов, до носовых платков с фабрик, и сена с ферм. Ничего не было в магазинах, но всё было в холодильниках и в домах. Это ужасно беспокоило власть, которая, даже карточной системой на продукты и на предметы первой необходимости не могла довести свой народ до полной нищеты и до уверенности в том, что колбаса бывает только в кино. Милиции, которая сама была голодной, хронически не хватало для этих целей. Да и не было у неё особого рвения для такой борьбы, сами варились в этом котле. И вот тогда, по примеру китайских хунвейбинов, стали стравливать молодёжь с несознательными родителями. Вот в этом деле, наш Хряков и сумел отличиться по полной программе. Тогда ведь ещё не знали и не ведали, что в России можно безнаказанно воровать эшелонами, цистернами и целыми территориями.
Изъятые пакеты, свёртки и вывернутые карманы с кусками народного достояния создали ему славу принципиального и честного активиста, способного заменить официальные, продажные и беззубые карательные структуры. Начав с поимки вороватых сторожей, грузчиков и прочего несознательного пролетариата, он, со временем, накопил информацию и на руководство комбината. А через них вышел и на более высоких чинов, которых они обеспечивали бесплатными, и тоже ворованными деликатесами. Это, было использовано умело, и позволило ему подняться выше. Вскоре, он возглавил уже городскую ступень непримиримых молодых борцов за социалистический правопорядок. Рядовые звенья его отрядов, как и всякая жирная кормушка, активно обрастали пополнением шустрых ребят, и даже тех, что были из мест не столь отдалённых и готовых бороться профессионально с мелким ворьём. Так и тогда он стал Боровом и тогда же народился и закрутился Оренградский общак, втянувший в свою орбиту все сферы деяний в регионе. В том числе и то, что принято называть государственными.
Нагрянувшая перестройка не застала его врасплох, как многих других партийных лидеров края. Он почуял её дух гораздо раньше других и перестроился давно до официального призыва, но не был в этом замечен. Дурацкий сухой закон, и выборный фарс руководителей всех уровней, вплоть до армии, позволили ему избавиться от неугодных людей и расставить на нужные посты свои кадры. Первые кооперативы, мешки скупленных ваучеров, отписанные предприятия и дома, вместе с жильцами, позволяли ему и дальше обрастать властью денег. Потом это превратилось в должность при губернаторе, который безвылазно был в столице, или в запое, а порой одновременно везде. Мелкие и крупные криминальные разборки того начального передела и грабежа, с заказным изобличительным шумом и повсеместной пальбой, Хрякова не коснулись, а только добавили авторитета и возможностей.
Он слишком быстро стартовал и уже давно взлетел на недосягаемую для преступной мелочи и честных людей высоту. Его слово, уже тогда, было важнее всех сходок воровских авторитетов, многие из которых ели и пили из его рук.
Власть, однако, стала тяготить его своими нескончаемыми совещаниями и оправданиями перед ограбленным народом. Хотелось пожить по своему расписанию и вволю попользоваться благами своих, уже совершённых деяний. Тогда, и для этого, он предал своего непосредственного шефа. Сговорился на очередных выборах с его конкурентом и выторговал для себя статус неприкасаемого. Он вложил в его выборы деньги, снабдил компроматом и в итоге стал и свободен и выше законов. Времени на бизнес стало больше, и он уже перешёл к более серьёзным вещам. Таким, как нефть, газ и земля. Более того он теперь скупает воздушные транспортные коридоры. Да, да, не удивляйся Стас, сейчас мы с тобою летим по воздушным транспортным коридорам. владениям Хрякова. До многих ещё не дошло, что дороги в небе могут быть личными, но он первый, кто это быстро уловил и сейчас скупает по дешёвке права на них. А скоро без его разрешения никто и никуда не полетит. Всё будет под его контролем, если соблюдать священное право частной собственности. На земле всё уже поделено, а над землёю хозяин Хряков. До многих это ещё, пока, кажется глупостью, а когда дойдёт, то будет уже поздно и слишком дорого откупаться. А Билл, который Гейтс будет, по сравнению с ним и его доходами, скромным клерком. Вот и думай после этого, кто владыка небесный, создатель всего сущего, или наш Боров.
Когда надо было реализовывать награбленные средства и активы, Хряков это умело сделал через свои банки. Вся его империя состоит из подставных пешек, а потому он, как бы и ни при чём, и существует на скромную зарплату уважаемого консультанта губернского правительства. Хотя при этом имеет свои самолёты и корабли, не говоря уже про нефтяные вышки. А сейчас мы возвращаемся из Индонезии, где ему вздумалось воочию посмотреть последствия цунами. Такое, Стас, было впечатление, при этом, что вид чужого горя ему приносили отдых и радость. Вот, что такое Хряков, Стас. Это, если кратко и без кровавых подробностей из исторического сериала о накоплении первичного капитала в России. Но он и сейчас продолжает держать нос по политическому ветру. Чутко реагирует на коньюктуру власти. Он, естественно не отстал от волны массового вливания в основанную правителями очередную новую партию, куда, как в единую сливную яму стекается всё, а в том числе и достойные того отходы. Каждому из них новая руководящая и направляющая сила прототипа компартии, стала достойной заменой привычной среды обитания, и владения всем и всеми. Наружные мотивации у них могут быть разные, но желание одно. Это, чтобы, сгрудившись перед общей угрозой в стаю и более крупный организм, получить больше прав на беспредел, закреплённый законодательно и властно. И главное, не надо при этом трястись от выборов до выборов и гадать, куда теперь метнуться, чтоб не промахнуться. Главное, что бы этот выбор совпадал с выбором очередного правителя. А теперь вполне понятно, и комфортно и доходно. Они прекрасно поняли, что теперь выбирать будут опять под единодушное 'одобрямс' по рекомендации, предшественников, стоящих у руля власти. При немереных финансах и нужных им законах, это уже равносильно назначению. Мы снова вступаем на ту же самую колею, что хорошо накатали коммунисты. А зачем изобретать велосипед, если он уже был и есть, и на нём мы прекрасно ездили. Скоро, опять будем хором орать про спасибо единой партии нашей за хлеб и за тухлую кашу.
- Я смотрю, не любишь ты своего босса? - смеясь, спросил Стас, - если так откровенно и зло о нём отзываешься, да ещё перед первым встречным.
- Да, ты прав, - ответил Ринат, - не люблю, и он догадывается об этом. Но не с телохранителями же мне об этом говорить, и не с его очередной женой. А выговориться, Стас, иногда, так хочется. Тем более, здесь, среди чужих и чуждых нам людей. А почему именно с тобой? Да, хотя бы, потому, что после происшедшего перед взлётом с твоей девушкой, навряд ли, ты побежишь ему шептать об этом откровении.
Красивая она у тебя, - произнёс он, как-то грустно, после некоторой паузы, - внешне, похожа на местную. Угадал?
- Почти, - подтвердил Стас, - именно внешне только и похожа, а внутри сплошные потёмки.
- Ну, так всегда говорят, что чужая душа потёмки.
Согласился Ринат.
- Особенно эта душа, - подвёл черту Стас и решил сменить щекотливую тему разговора, - А почему Ринат ты не бросишь эту компанию и не поищешь другую, боле достойную работу? Парень ты, я смотрю, развитой, грамотный, а спрос, на таких, есть всегда, и даже в наше нелёгкое время.
- Ну, причин на то много, - улыбнулся от ожидаемого и закономерного вопроса Ринат, - во-первых, мне очень интересна сама работа с её поездками, контактами и морем информации. Во-вторых, я могу в какие-то моменты влиять на сглаживание последствий его жёстких решений. И в-последних, а это главное.... А кто меня, Стас, отпустит? Я имею в ввиду живым. Мои два предшественника тоже захотели уйти, а последний его помощник, так даже вознамерился открыть собственное дело. А в основу взял некоторые тайны босса. Так вечная им память. Они слишком много знали, чтобы так просто и безнаказанно покинуть его. С ним можно только так расстаться, а не откланяться. Мне по этому поводу намекнули, а я, как ты сам говоришь, вполне понятливый человек. Поэтому будем жить, пока это дозволено и возможно, жить в его золотой клетке. Я и семью не создаю только потому, что не хочу плодить число сирот и вдов. Правда и такой красивой девушки, что провожала тебя, ещё не встретил. Не загадываю надолго, но надеюсь на лучшее. А там уж, как повезёт, и куда выведет кривая.
- Тебе повезёт Ринат, - заметил Стас, вспомнив слова Евы перед расставанием, - обязательно повезёт. Потому что не может везти всегда только негодяям. После их радостей, должны быть им и неприятности.
- Это что же из теории вероятности? - засмеялся Ринат, - так в жизни она не всегда закономерна. Ладно, Стас, не принимай всё близко к сердцу, такое повседневно и только в разных масштабах. Ты сам-то как? Отдыхал хорошо?
- Да, - ответил тот, не вдаваясь в подробности, - отдыхать, не работать, но тоже надоедает, тем более, когда так далеко от дома.
Разговор их был прерван разносом стюардессами дежурного лётного питания, за которым следовала тележка с персональным платным набором. Начав с компании Хрякова, где произошла процедура почти ресторанного обслуживания, девушка подошла к ним и обратилась к Ринату:
- Ваш заказ от Бориса Николаевича. Можете выбрать и дополнительно, если что пожелаете. Всё уже оплачено.
И она стала уставлять приборами и пищей столик перед носом пассажира. Стас выбрал себе только напитки и булочку. Единственное, что не было в целлофане и в консервантах. Ринат поблагодарил и равнодушно смотрел на уставленный едой свой столик.
- О, как о тебе пекутся и заботятся, - заметил Стас, - прямо по отечески и по семейному. И вкусы твои босс знает, и аппетит ему твой известен. А ты ещё в обиде на такую няньку.
- Это его стиль и конёк, Стас. Он любит снабжать своих людей едой, что бы потом лишний раз напоминать им, кому они обязаны своим существованием, и кто их кормит. Зато потом за каждый съеденный кусок можно упрекать и выжимать, как половую тряпку. Он при этом даже садовника не забудет и знает сколько, когда и чего тот съел. На некоторых такая забота действует, и впечатляет до бездумной преданности, а у меня каждый его кусок в горле застревает.
Отпив немного минералки и нехотя поковырявшись в тарелках, Ринат откинулся на спинку кресла и как бы задремал. Это не прошло не замеченным со стороны Хрякова и он подошёл к ним. Внимательно осмотрев Стаса, он обратился к своему помощнику:
- Ты, почему не ешь Ринат? Не нравится мой выбор? Так давай закажем другое. Одними разговорами, - и он снова бросил взгляд на Стаса, - сыт не будешь, а перелёт нам, на этот раз, долгий предстоит.
- Спасибо Борис Николаевич, - Ринат при этом эмитировал попытку приподняться, - вы же знаете, что меня в самолёте часто укачивает. И тогда уж не до еды, а выворачивать желудок в пакетик не хочется. Лучше я наверстаю всё на земле. И мне больше пользы, и стюардессам меньше хлопот будет.
- Да о них не беспокойся, и не думай серьёзно о таких мелочах, - с презрением ответил Хряков, - они, эти тощие селёдки, для того здесь и существуют, что бы подтирать за нами. За всё проплачено Ринат. А кто это твой сосед, с которым вы так мило и оживлённо базарили? Может, познакомишь?
- Да земляк это наш, Станислав Рогов. Он Борис Николаевич, тоже соскучился по родному, по нашему Оренграду, вот и вспоминали мы с ним знакомые места.
- Земляк? - настороженно среагировал Хряков, - и места знакомые вспоминаете? Это какие же у вас могут быть общие места? Извини меня, конечно. земляк, но где это ты и с кем работаешь, если можешь позволить себе поездку в Индонезию, а я тебя, при этом, при всём, не знаю?
- Нигде и ни под кем я не работаю, - ответил Стас, - я художник. И хотел бы заметить, что не все едут в эту страну отдыхать. Там можно прекрасно и работать.
- Художник? О, - оживился Хряков, - это тоже прибыльная профессия. Зря ты однако про свободу в твоей работе. Вас всех крышует союз художников, а тот, в свою очередь подмят одним общеизвестным московским грузином. Не поверю, если ты скажешь, что про него не слышал. Но всё равно, завидую я таким, почти, свободным и творческим людям и их талантам. А главное, некоторые из них умудряются на этой штуке заработать. Говорят, что раньше даже деньги так, талантами, называли. Я, вот недавно в Лондоне был на аукционе, так отвалил ихнему художнику Рубенсу, немало своих кровных, за никчёмную мазню. А всё жена моя в товетное. Вот она и пристала ко мне, возьми, да возьми, говорит картину. Это такой шедевр и автор такой знаменитый. Он очень старый и потому модный сейчас и почти всем известный.
- Я далеко нм виновата. Бабы, они ведь падкие на всё яркое и це Рубенс, - засмеявшись, ответил Стас, - и никогда им не буду. А тому из ваших миллионов ничего уже не нужно.
- Ну, не скажи, художник, ещё как оказались нужны. Не отказано мне, и не отворотил он нос от моих денег, - не согласился Хряков, - и тебе, тоже, следует более уважительно относится к этому благу. Хотя ты, действительно, далеко не старик ещё, и видимо ещё не в цене. но какие твои годы, может и доживёшь до старости. Однако, парадокс получается с этими художниками. Мужик обычный, чем старее становится, тем меньше ценится, а старые художники наоборот прут в цене вверх. А лишние, Стас, деньги и этому Рубенсу, не помешают, их слишком много никогда не бывает. Правда, скажу тебе так. То, что мы купили, кажется, и моя младшая дочь в пять лет лучше нарисует. Но он тоже молодец и деловой этот, самый, Рубенс, уважаю я таких шустрых, и ценю. Особенно приятно жить становится, когда покупаешь и таких. Это надо же, так имя своё раскрутить на старости лет, что даже жена моя его знает. Вот, что значит хорошая реклама, да когда она ещё и двигатель искусства. И таких мужиков в искусстве, смотрю, развелось очень много, особенно в литературе. Вон, один из них, каждый день по радио России обвиняет библиотеки, что его книги разворовали. Отсюда он делает вывод, что талантлив, как никто, а Солженицын, это его подмастерье. А может те книги, просто хорошо подходят для туалетных надобностей?
И, если продолжать про художества, то вот что я вам расскажу. Был я, как-то в одном банке, так там висела у них картина, какую можно нарисовать за пять минут сажей с обычной линейкой и понятной без всякого названия. Простой чёрный квадрат. Мне они говорили, что она стоит по деньгам больше, чем тот банк. Но яE3о лучшего не могли повесить на стенку, и это обм-то быстро понял, что дела у них плохи, если ниче%ан для лохов. А потому и уступил я тот банк одному столичному выскочке. И получилось, что правильно я сделал, и в картинах хорошо разбираюсь, потому что тот, вскоре, с этим банком и с этой картиной, влип в великие неприятности. А в своём офисе я, по приезду, аккуратно обвёл карандашом на картоне трёх литровую банку и назвал то чудо белым кругом. Так все просители и особенно мои сотрудники восторгаются этим произведением искусства, называют его шедевром. Правильно говорят, что талантливый человек во всём талантлив. Согласны?
Ренат, вынужденно и с кислой миной кивнул, а Стас продолжил мысль:
- Такое бывает, например, как в случае с Леонардо да Винчи. Он во всём был талантлив. А если, при этом, такой талант посадить ещё на большой мешок с деньгами, так он всем будет виден издалека и надолго. Ты ему не родственник случайно? А то на этом тоже можно много денег заработать. - Не сидел я нигде, - обиделся Хряков, - и сам, кого хочешь, хоть на кол посажу. И родственников у меня нищих нет сейчас. Но Леона, да Винтика знал, классные мошенники были. Векселя любые могли нарисовать и кому угодно их впарить. Даже говорящие умудрялись делать. Во, как! Это, чтобы они сами подтверждали свою подлинность и фамильную принадлежность. Потрёшь таким по стеклу, если нервы крепкие, и скрип раздаётся: 'Хряков, Хряков'. Это я к тому, что и ко мне они наведались. Только того не учли, дуралеи, что мне моя фамилия не нравится. Вон Ренат про это дело знает. Он запрос делал по нашей геральдической линии. Все гинекологические деревья облазил, а благородных сродственников не нашёл. Даже ни одного завалявшегося графа не оказалось поблизости от моей фамилии. Придётся самому покупать титулы и становится стволом великого рода человеческого. А те таланты, всё равно, потом плохо кончили. Изобрели они гранатомёт с кривым стволом, чтобы можно было стрелять им из-за угла и камней, и хотели продать его чеченам, за немалые деньги. Те согласились, но заставили, для верности, проверить и выстрелить самим. Обмана не было, как они и обещали, граната не полетела прямо. Она разорвала наводяшую трубу в руках Леона, да Винтика тоже, при этом прицепила. -------щ - Да, Стас правильно ты говоришь, и я тоже, наверное, А я Стас, при другом раскладе, тоже стал бы художником, наверное. Как видишь, способности великие есть, и, как у нас говорят, мастерство не пропьёшь. Да вот времени его реализовать и использовать на пользу человечеству, всё не хватает. О себе приходится всё время думать, не до мировых проблем. А всякие такие художества оказывается для меня лично не такие уж и сложные. Это всегда так, когда всё прекрасно умеешь и разбираешься лучше всех. Я понял Стас, что в любом искусстве самое главное, а это то с чего надо начинать всем мазилам. Это то, что в зависимости от времени или спроса, нужно творить. Тут есть две крайности, надо делать или что-то круглое, или квадратное, с острыми углами, но всё, желательно, аккуратно. Так что может на старости лет, когда немного разгребу все дела, да начну думать о боге, так и переплюну того Рубенса. И, когда будешь в Оренграде, земляк, заходи, ко мне. в офис. Так уж и быть, разрешу тебе Стас, как художник художнику, посмотреть на своё чудо.
- Спасибо за честь Борис, - поблагодарил Стас, - но трёхлитровыми банками, причём натуральными, у меня весь погреб набит.
- Вот, вот, - не обиделся Хряков на ответную фамильярность, - говоришь, что художник, но и ты сам в искусстве ничего не понимаешь. Те твои банки, не иначе, как с огурцами, а значит, они предназначены для брюха. А моя картина, чисто для души. Понятно это тебе? Улавливаешь разницу? Но и это ещё не всё. И в художестве и в любой жратве, важно ещё, как это, когда и кому их подать. Вся эта ваша мазня, тот же бизнес, а в нём я любого художника переплюну. Хотя и банка из погреба, да если она полная соленья, это тоже хорошо, это даже более натурально, выразительно и главное полезно, и надолго запоминается. Память брюха она сильнее памяти зрения.
Да, кстати, Ринат, - обратился он уже к своему помощнику, - пошевели-ка своими извилинами да переведи мне на русский, что такое значит слово боров. По каковски это будет? Сейчас шёл по салону и услышал это диковинное иностранное слово. Вроде, как бы и знакомое, а вот никак не вспомню про что это, и на каком языке.
- Я думал, Борис Николаевич, вы про это хорошо знаете, - запинаясь и краснея, ответил тот, - это же вполне распространенное и чисто русское слово.
- А ты не умничай, - насупился Хряков, - и отвечай. Я. может, и знаю, да, видно, подзабыл немного. Сам понимаешь, сколько всего приходится знать мне и помнить всего нового, да ещё на разных языках, после твоего перевода. Так что старое, порою, и забывается, если оно, уже давно не нужно. А если это не из моего бизнеса, так и вовсе, всякая дрянь ни к чему. Серое вещество в мозгах не бесконечно, и даже в моих. Его ценить и беречь надо, а потому нужно периодически подчищать от пустых знаний. На то, ты, и такие умники, как ты, у меня есть. Зачем человеку лишняя грамотность, если у него есть лишние деньги на грамотеев. Всё должно быть в меру, и знания в том числе. Или даром я вас всех кормлю да берегу, как родных? Так что это значит, словарь ты наш?
- Ну, понимаете ли, Борис Николаевич, - запинаясь начал Ринат, - это такая разновидность свиней, мужского пола, без обязательных отличительных признаков самца.
- Как это? - оторопел Хряков, - что за чушь ты городишь? Какие ещё там отличительные признаки у свиней? Может, скажешь ещё, что кабаны тоже должны быть при галстуках и в клубных пиджаках? Или подстрижены должны быть коротко?
И сам же рассмеялся от такой нелепицы и глупости своего помощника.
- Да немного не так, - ответил, ещё более смущаясь, Ринат, - это просто кастрированные и очень жирные самцы, которых уже не зовут кабанами. Для большего веса туши это делается, но при этом. их даже свиньями назвать нельзя, как обычных кабанов, потому и зовут их боровами.
- Вот как, - задумался Хряков, - это значит уже свинопасы и специалисты наши по свиноводству стали ездить в Индонезию, и даже в одном самолёте со мною, и при этом про бывшие яйца своих кабанов рассуждают? Куда я попал? Сплошной свинарник. По прилёту Ринат, дай моё распоряжение, что впредь будем летать только на своём самолёте, или не допускать посторонних. А то вскоре посадят вместе, в один самолёт не только со свинарями, но и со всякими свиньями.
Вот козлы, совсем уже обнаглели, - возмутился он, и при этом окинул высокомерным взглядом салон самолёта и Стаса в том числе, - совсем, говорю, народ обнаглел. Каждый, кто заимел лишний рваный рубль, норовит ехать по моим маршрутам, да ещё со своими свинскими проблемами. Ладно, пойду на своё место, а вы, если что не так подходите, не стесняйтесь. Я быстро со всеми разберусь. Когда Хряков отошёл на приличное расстояние, Стас спросил Рената: - Удивляюсь, как такой человек смог сделать великое состояние? Неужели для этого и ума не надо? - Нет, не надо, - рассмеялся тот, - Объясню тебе словами, а точнее понятиями, самого же Хрякова. Он говорит, что здесь, главное не ум, а набор необходимых качеств, которыми он наделён с избытком. Это, как очередь, где все стоят в ожидании своего времени и равной доли. Вдруг находится такой Хряков, расталкивает бесцеремонно воспитанных и слабых и получает всё первым и за всех. Очередь конечно возмущается, призывает к совести, а толку-то. Он уже отоварился и они для него теперь пустое место. Время приватизации было именно такой очередью. Тогда всё проходило без ума, в том числе и у правителей наших. Он им и сейчас не нужен. Ты же слышал, что они могут это купить, вмести с обладателями такого некчёмного товара, как и своё образование, звания и титулы.
В это время младшая дочь Хрякова увлечённо расправлялась с остатками йогурта из маленькой баночки. Просить ещё добавки было бесполезно. Режим питания, разработанный профессорами от медицины, выполнялся строго, и поэтому оставалось только выскабливать стенки посудины разовой пластиковой ложечкой. Каждая оставшаяся капелька была слаще предыдущей и облизывалась с особой тщательностью, а ложечка была уже вся обслюнявлена. Когда няня сделала попытку убрать баночку и забрать ложечку, то девочка ещё глубже засунула её в ротик и, сделав невольное дыхательное движение, она, прогнала внутрь гортани это орудие дорожного питания. Оторопевшие женщины не сразу осознали опасность происшедшего, а девчонка от нехватки воздуха прогнала ложку ещё дальше и стала задыхаться. Её лицо приобрело синюшный цвет, а глазки закатились. Хлопки по спине только загоняли невинное орудие питания глубже и превращали в орудие убийства.
- Помогите! Помогите же, кто ни будь, - одновременно закричали мать и нянька.
Да так закричали, что вопли ужаса стали слышны даже в кабине пилотов. Они, привскочив, быстро среагировали и согласно инструкции заблокировали двери в салон, от возможного проникновения террористов. Два пассажира спасателя, медики по профессии бросились к девочке, но, поняв в чём дело, развели руками. Хряков оказался тут же и, видя, что дочь умирает в муках, у него на глазах, заорал и затопал на них:
- Спасайте девчонку сволочи. Озолочу. Если она умрёт, то я вас лично сам вышвырну из самолёта и без парашютов и порву на куски.
- Извините, - попробовал объясниться один из врачей, - но что можно сделать в этой ситуации? Не резать же нам её кухонным ножом и на две части.
- Делайте, что ни будь гады, - орал Хряков, - делайте, а не рассуждайте, и не разводите мне здесь своими корявыми руками. Иначе все сдохнете.
Врачи, не испуга ради, а, желая действительно, что либо сделать, подняли девочку за ноги вниз головой и сделали несколько встряхивающих движений. Это не помогало, а девочка уже забилась в конвульсиях. Тогда Стас, поняв, что произошло, бросился к ним. Он вспомнил свой сон, который превращался в вещий, и выхватил трепещущее тельце. Затем положил его на свободное место в проходе. Опешившие и растерянные врачи не возражали, а Стас наложил плотно свою ладонь на горло девочки, что было расценено отцом, как удушение.
- Убью мазила. Ты что же это себе позволяешь, Рубенс хренов, - заорал Хряков и бросился на спину склонившегося над девочкой Стаса.
Те, бросившись уже на помощь своему боссу, резко изменили профессиональные и наработанные до автоматизма движения. Им не надо было объяснять кто такой боров. А в итоге Хряков получил несколько неожиданных и мощных пинков. Потом был скручен и кувыркался под соседними креслами, куда глубоко затолкала его верная охрана. При этом досталось и жене Хрякова, что вздумала сменить мужа на шее Стаса. Салон замер и ждал развязки.
Стас ощущал ладонью инородный предмет, что не позволял девочке дышать. Он своим биополем индиго не только фиксировал его наличие, но быстро изменял саму структуру его материала, придавая ему другие свойства. Когда же ложечка стала мягкой и податливой, то Стас нажал на грудину, стараясь её вытолкнуть наружу. Это почти удалось сделать, вплоть до самой ротовой полости. Потом Стас прильнул к ротику и сделал втягивающее движение воздуха. Роковая ложечка подвинулась ещё дальше, и Стас смог ухватиться за её кончик зубами. Осторожно, боясь повредить гортань ребёнка, он отстранялся от его лица вместе с трофеем. Встав с пола, с ложкой во рту он предоставил жестами разрешение на дальнейшие процедуры по искусственному дыханию и массажу сердечка делать врачам. Девочка быстро пришла в себя и после нескольких самостоятельных вздохов в экстренной помощи больше не нуждалась. Она удивлённо, как после прерванного сонного кошмара сидела в проходе, и рассматривала окруживших её людей. Это заняло времени не более двух минут и маленькое сердечко не успело остановиться. Стас подал ей ложку, на память. Но она была какая-то мягкая и мало напоминала своей формой прежнее орудие питания. Врач взял из рук девочки желеобразное подобие ложки, и удивлённо рассматривая его, произнёс:
- Так за минуту переварить продукт, да ещё пластик, это же невозможно. Даже в кислоте не удалось бы превратить её в резинку. Что же за желудочный сок у этой девчонки?
Спросил он обращаясь к неведомо кому:
- Жизненный это сок доктор, жизненный.
Ответил ему Стас.
Теперь всё внимание переключилось на оказание помощи матери ребёнка, что от ужаса и горя была в обмороке. И как-то все отвлеклись от Хрякова, который, видя спасение дочери, затих, не брыкался, и уже не орал в тисках охранников, что добросовестно исполняли пятиминутную установку и волю Стаса. Ровно через пять минут они разжали свои объятия и недоумённо переглядываясь, стали вытаскивать своего босса из-под кресла. Хряков встал и отряхнувшись, врезал им по безответной пощёчине. Потом он поблагодарил их своим любимым 'убью', и бросился к дочери. Девочка заботливо огладила его помятый пиджак и спросила слабеньким голоском:
- Папа, а за что они тебя так обидели? Ты ведь у них начальник, ты их кормишь, а они тебя не слушаются. Хочешь, я их сама за это поругаю? Мне тебя папочка так жалко.
Хряков, медленно приходил в своё обычное состояние, он обвёл взглядом окружавших их пассажиров, врачей, виновато понурившихся охранников. Потом внимательно посмотрел на удаляющегося на своё место Стаса, и подумав ответил:
- Боюсь дочка, что из всех нас, ругать тебе надо только меня. И тебя немножко малышка. Это за то, что ты нас всех так напугала. Но это мы сделаем потом, когда ты немножко поправишься. А сейчас иди на ручки к маме, а я организую твоё е сейчас надо. Это, прежде всего, покой и полное послушание.
Порыв отцовской любви, тут же см%Bечение. И не спорь с папой, я лучше знаю, что тебо5нился приступом активной деятельности и предприимчивости.
- Дайте мне немедленно связь с руководством МЧС и с заместителем министра здравоохранения, - обратился он к стоящему тут же рядом командиру экипажа, - а все дальнейшие указания будете получать через них, или меня.
- Я вам уважаемый пассажир, конечно, искренне сочувствую за беду, и рад, что всё так благополучно завершилось, но не могу и не буду этого делать, - категорично ответил тот, - самолёт это вам не телефонная будка и не переговорная станция. Может вам и президента России, прикажете, подать в собеседники? Он тогда точно и срочно отменит свой плановый визит во Францию, ради вашего желания поболтать с ним. Да, и боюсь я, что и перечисленные вами особы тоже не будут в особом восторге от таких переговоров до вашего указа по их отставке. Так что связь со всеми желаемыми лицами вы сможете организовать сами лично, но только после посадки самолёта, и в аэропорту.
- Вот как? - неожиданно спокойно среагировал на почти издевательский, но справедливый тон отказа Хряков, - тогда скажи мне служивый, кто для вас непосредственный начальник в министерстве? Ильи Сергеевича достаточно?
- Конечно, мы ему подчиняемся, - подтвердил командир, - это правая рука министра и ему все подчиняются. Только я вам сказал однозначно и готов повторить сказанное. Никаких переговоров с борта самолёта не будет. А о происшествии, я уже доложил диспетчеру и они, на земле, тоже все рады за хороший исход.
- Отлично, - согласился Хряков, и махнул рукой телохранителям, - ну-ка, тельники мои, быстро дайте мне нашу спутниковую связь.
Те достали из портфеля спутниковый телефон и передали его боссу.
- Прекратите хулиганить, - потребовал командир и сделал попытку вырвать трубку у Хрякова, - на борту всякая мобильная связь категорически запрещена. Это может повлиять на работу приборов и безопасность полёта.
Но на этот раз его охрана знала, что делать и встала перед боссом живым щитом. Хряков спокойно полистал свою записную книжку и набрал нужный номер.
- Илья? Привет, это Борис Хряков. Как дела дружище? Всё воюешь со стихией, а попутно и с людьми?
- Борис? - удивились в трубку, - как лёгок ты на помине. А мы вот только что тебя в своём кругу вспоминали и смотрели фотки с последней охоты на медведей, когда ты так ловко всю семью косолапых перестрелял с медвежатами вместе. Говори друг, какими судьбами и что тебе надо от меня? Ты же знаешь, что друзья для меня святое, и я рад буду, если смогу, быть им хоть в чём-то полезным. А особенно тебе.
Он, похоже, долго бы ещё распинался о своей дружбе и признательности. Но Хрякова это не интересовало, он точно знал, во сколько ему обходится эта дружба по статье представительских расходов на нужных людей. Поэтому он бесцеремонно остановил пустые словоизлияния.
- Илья не суетись. извини, но об этом потом при нашей встрече. А сейчас слушай меня внимательно. Я нахожусь на борту номер 0104. Это ваш самолёт, что летит из Индонезии. С моей дочкой случилось несчастье, в котором ей удачно и вовремя помогли. Но заметь Илья, не твои хвалёные спецы врачи, а бродячий художник. Однако теперь суть не в этом. Мне нужно, до подлёта в Танкоград, организовать медицинский консилиум. Позвони нашему другу Олегу в министерство здравоохранения, пусть он немедленно соберёт нужных профессоров и позвонит мне, на спутниковый телефон. Да, - как бы вспомнил он, - тут один твой борзый командир корабля препятствует проведению нашей спасательной операции. Не даёт говорить по телефону и рассказывает мне сказки про свои инструкции, как будто они писаны для нас, а не для него. Так ты объясни ему, что к чему, и кто я. Пусть он впредь знает своё место в стойле.
После некоторой паузы Илья ответил:
- Дай ему Борис трубку, это мы тоже уладим и быстро, а Олега я уже набираю по другому телефону. Удачи тебе дружище, если что не так, звони немедленно, а когда будешь в Москве, то не забывай, и заскакивай непременно. Освежим воспоминания, организуем, что ни будь весёленькое, да и о планах не будущее поговорим,- многозначительно закончил он.
- Тебя, - проронил Хряков, протягивая трубку командиру, - получи новые инструкции взамен своих устаревших.
- Командир борта 0104 Рахманов на связи, - представился тот, - слушаю вас внимательно Илья Сергеевич. Да.... Да.... Понял.... Есть.... Доложу.... Да....
И так это продолжалось насколько минут, в течении которых лицо командира багровело от бессильной ярости и возмущения. А когда разговор закончился, он не сразу вернул трубку, переваривая услышанное, а потом, сквозь зубы процедил:
- Можете пользоваться своим телефоном, в виде исключения, а если понадобиться, заходите в пилотскую кабину на наши источники связи.
- Ну, спасибо благодетель, разрешил, - презрительно буркнул Хряков, и не удостоил его даже взглядом и не ответил элементарной благодарностью.
А вскоре позвонил тот, кого все окружающие звали Олегом Соломоновичем. Но только не Хряков.
- Олег, скажу тебе сразу. Пустое и дела в сторону, оставим их на потом. С моей дочкой на борту самолёта случилось несчастье. Она чуть было не задохнулась, и не погибла. Сейчас, самое страшное позади, но нужны консультации попутным врачам, о возможных последствиях и по действиям до прилёта в аэропорт. Я им сейчас передам трубку, и ты поймёшь, кто из специалистов им нужен.
- Борис, да не паникуй ты. Я могу и сам их проконсультировать, - ответил с готовностью Олег, - Не забывай, что я тоже доктор медицинских наук, и давно уже профессор с претензиями на академика
- А вот этого делать не надо, - категорично отверг поспешное предложение Хряков, - ты знаешь, что я тебя уважаю Олег, но сейчас мне нужны настоящие классные медики, а не свадебный генерал от медицины. Это тебе не бизнес на поставках в регионы негодного импортного оборудования и просроченных лекарств. Сейчас речь идёт о здоровье моей дочери. Так организуешь консилиум? Или мне выходить на министра?
- Конечно, конечно Борис. Какой разговор? Сейчас потолкую с твоим эскулапом, потом организую через свой селектор их связь с любым специалистом. А в Танкоград я немедленно дам команду, что бы вас там встретила медицинская бригада прямо в аэропорту и по полной программе. Я же понимаю, что это не ординарный случай, раз случилось с твоей дочерью. Да, - добавил, как бы невзначай, Олег Соломонович, - Борис, как там насчёт тендера на поставку рентгеновских аппаратов в ваш край? Конкуренты фирмы, что значится на моей жене, уж больно сильно засуетились. Поможешь?
- Будет тебе тендер, и вместе с паровозом в качестве меня, - пообещал Хряков, - по приезду организую твоей фирме зелёный свет. Сделаем тебе самую честную конкуренцию. Действуй, а я передаю трубку врачу.
Теперь всё внимание пассажиров самолёта и специалистов от медицины было приковано к виновнице переполоха. Врачи достали свои нехитрые дежурные приспособления и аварийные аптечки. Они выслушивали и обстукивали тело девочки и тут же передавали данные по телефону на землю. Оттуда они получали советы и консультации от ведущих медицинских светил столицы.
Вскоре к Стасу подошёл Ринат.
- Босс просит тебя подойти к нему, - улыбаясь, доложил он Стасу, - кажется, что он хочет совершить невероятное. Извиниться и выдать тебе свою монаршую благодарность.
- Пошёл он к чёрту, твой босс, - буркнул Стас, - а свою благодарность пусть обведёт карандашом на картоне и выставит, как очередной шедевр в вашем офисе. Это будет вместо очередной иконы для его холуёв.
- Я примерно так и представлял твой ответ, расплылся совсем в улыбке Ринат, - Передам всё дословно и с удовольствием, потому что это будет, как нечастая возможность выразить и своё мнение о нём, но за девчонку, спасибо тебе и от меня Стас. Мы все искренне, а не ради папы, любим это маленькое чудо. Пойду, передам твою признательность, правда немного дипломатичнее, а то, боюсь, не поймёт он меня. Сам он не может подойти, потому что охранники вывихнули ему ногу, помяли рёбра, да и скула багрового цвета подозрительно влево смотрит. Не пойму, до сих пор, как эти верные его псы ослушались команды фас, и решились на такое. Они теперь сами выглядят, как побитые собаки. Но, похоже, как ни странно, тоже прощены.
Вернулся Ринат вскоре, но не один, а сопровождая и поддерживая хромающего Хрякова.
- Извините меня друг Станислав, - уже в другом тоне и просительно обратился он к Стасу, - я не понял сначала ваших действий и намерений. Да и что вы хотите, если до сих пор и врачи не поймут ваших манипуляций, и как вам удалось сделать невозможное, извлечь из гортани твёрдый предмет без скальпеля и в такой короткий срок. Я вам искренне благодарен и я ваш вечный должник, а потому готов всегда помочь в любом вопросе. Хоть финансами, хоть организационно. Вы ведь знаете, что в нашем крае я значу и стою немало. Так что по приезду навестите меня обязательно. Ринат это организует. А хотите, я вам устрою краевую выставку, или организуем наш совместный салон живописи.
- Спасибо Борис, не надо, - ответил Стас, - я ведь не Рубенс и до вашего белого круга мне тоже далеко. На фоне такого таланта я буду выглядеть слишком бледно.
- Ничего, не стесняйся, - успокаивал Хряков Стаса. Мы и этого Рубенса пригласим, или выпишем этого маляра к нам из-за его бугра. И не такие мастера приезжали по моему приглашению. А я, выберу время, и тоже кое-что допишу к той своей картине.
- Простите Борис Николаевич, - не выдержал, и встрял в разговор Ринат, - но Рубенс давно уже умер.
- Как это умер? Уже? И давно? - возмутился Хряков, - но я ведь недавно купил его картину. Чёрти что, но жаль старика. Но мы тогда что ни будь другое. Всё равно придумаем Стас с другими, его смерть нам не помеха. Так мы помянем и его. Так что по приезду заходи Станислав, как к себе домой, и обязательно.
И он, при поддержке Рината, заковылял на своё место.
Когда Ринат вернулся, то Стас спал, или делал вид, что спит. И сосед по креслу, не стал беспокоить его до самого подлёта к Танкограду.
А Стас действительно заснул далеко не сразу. Чем дальше отдалялись они от Индонезии, тем с большей грустью он вспоминал покинутых друзей. Тем больше и чётче приходило осознание того, что после вспышки исключительных свойств индиго во время цунами, он уже другой человек. И человек ли? Если побывал в потустороннем мире и наделён такими возможностями, с которые и сам ещё не освоился и не познал их предел. Но каким бы он, этот предел не был, сомнений в человечности не должно быть. Ни за один свой поступок после трагедии ему не было стыдно, и по иному он бы не поступил и до воскрешения. Просто был он до этооять происходящему злодейству. Это наполнило сознание тёплым чувством к будущему человечеств и всему предстоящему времени индиго. Впереди людE3о беспомощным и неспособным активно противост%ей ждёт настоящая и всеобъемлющая гуманность, помноженная на невиданное могущество в содружестве со всем мирозданием. Это настолько успокоило, что он почувствовал острую тоску по родине. Вся забугорная экзотика теперь представлялась утомившей частотой видения, преснятиной. Россия на этом фоне теперь виделась желанным раем. А почему бы и нет? Не зря же, на очередном параде планет она была объявлена королевой, и должна сменить на этом троне многострадальную Иудею на всё третье тысячелетие новой эры. Родившийся там, пропитавшийся её квасным духом и просторами, ты обречён повязанным быть с нею навсегда. Повязан капиллярами тончайших корешков оставленных в родной почве, что не отрываются напрочь, и постоянно напоминают, тянут и высасывают наш первичный телячий восторг перед Забугорьем. А потому, и по мере течения времени расставания, этот рецидив проходит вообще, и Ломоносова закон физический, на счёт того, что если где-то и убудет, то где-то и прибудет, превращается в закон психологический. Вакуум преклонения перед всем 'не нашим', невольно заполняется воспоминаниями, которые по истечению срока давности становятся всё более розовыми и желанными. Издалека, всё хочется простить и со всем смириться, и хочется просить прощения у неё, потому, как всё это родное и своё. А своё, оказывается, не пахнет так погано, как чужое. Затягивает она и манит из любых далей райских в свой ещё не устоявшийся и мутный омут, как русалки в душную июньскую ночь на Ивана Купала. Уж, какие только деликатесы и стерильные ванные не предлагай нашей хавронье, но всё равно будет она с тоской вспоминать ту родную лужу, что автоматически появляются у каждого нашего свинарника, и подворья, как непременный атрибут российской действительности. И если подвернётся ей случай, то не преминет она в ту лужу вернуться, после любой санитарной помывки. Так что рай земной, для нас, для россиян, всех возрастов, всех народностей и исповедей, а не отдельных супер личностей, если и возможен, то может он быть только на своей, пусть, на не ухоженной пока, и не совсем уютной местами, но на родине. Правда сделать его нам предстоит ещё. Просто, творить его надо, а не ныть и не завидовать Забугорью. На этой самой, на оставшейся нам уже только осьмушке тверди земной. Да и делать тот рай надо, оказывается, самим, без тех первичных призрачных и наивных надежд на чужого дядю благодетеля. Делать надо, сейчас, и повседневно. Он, рай тот, конечно, неотвратим, но сам не явится, как по волшебному мановению, когда много всего и всё, вдруг, сразу. Тут вопрос времени, сил и реального осознания, что есть рай реальный, а не сказочный. Чтобы не получилось, как с ихним, марксовым, вечно блуждающим призраком коммунизма, с его туманными далями, когда проехали и не заметили. А если кто и попользовался, так немногие.
Но если сидеть и мечтать насчёт того, что бугор, которым от нас отгородились, нам в этом поможет, так это точно, что блажен, кто верует. Только блаженство на Руси всегда было дурости подобно. Он, этот коварный запад, и многолюдный восток, в придачу к нему, помогут нам завсегда, и уже здорово помогают. Там ведь такие, сердобольные и гуманные люди живут. которые, за наше благополучие день и ночь пекутся и лезут для этого к нам, во все открытые властью щели. И переживают за нас так в Забугорье сильно, что даже во сне видит себя на нашей территории, и мечтает о тех временах, когда мы будем жить гораздо лучше, чем они, у себя, и при этом ничего не делая лично и за их счёт. Всё сделают и решат за нас они сами, на наши просторах, да только зачем тогда мы им будем нужны? Помогут, конечно, самозваные доброхоты, и от всей души помогут, да так, что мало нам всем не покажется. Помогут развалить то, что ещё до конца не развалено, загасить то, что ещё теплится, добить то, что ещё живо. А главное, помогут растащить по кускам и клочкам, всё то, что собиралось и склеивалось самобытной культурой наших многих народов веками и создавалось на фундаменте их бесчисленных жертв защитников своего единого отечества. То, что стоит на костях предков всех наших граждан и народов, на теле мамы нашей Родины. И непонятно только правителям наивным нашим, за ради чего, все так согласны суетиться и печься о нас, и о нашем благе, да ещё в ущерб себе? Или там такие глупые, что напрочь забыли основы закона межгосударственных джунглей, где ' Чем сильнее сосед, тем слабее я '? Навряд ли, там такие забывчивые и наивные простофили, как мы, а вернее, верхушка наша. И правильно говорили древние ' Бойся данайцев, дары приносящих'. А если кто про это забыл, так это только великие первые два наших президента, один сильно трезвый, а другой, вечно пъяный, которые, благополучия своего ради, и имиджа забугорного для, так опустили свою страну и российских людей, как не смогли сделать в своё время ни Наполеон, ни Гитлер. Зато им там теперь рукоплещут, как хорошим клоунам, да и здесь поют дифирамбы те, кто успел под их развал, прихватизацию и иное разграбление. И наплевать им, что у себе, в отечестве, это вылилось в сотни тысяч загубленных судеб, жизней и в миллионы, вмиг обнищавших сограждан, от талантливых академиков, до немощных стариков. Главным для демо-камарильи было, то, чтобы за тем дальним бугром оценили бездарность их руководства и открытое предательство по достоинству. Первый получил по справедливости и по морде за свои великие предательские деяния, да так, что второй сбежал досрочно от украденной власти досрочно и спрятался за миллионы охранных денег на своё содержание. Зато теперь наших экс правителей даже допустили на съёмки рекламных роликов на западе, в качестве шутов. Свои-то президенты более привередливы в вопросах чести и порядочности, даже после ухода от власти. Они на такое не падки, и любой ценой бизнес не делают.
Но слава создателю, что всё ужасное кончается. Эйфория и опьянение от суррогатной демократии прошли, и пришло время общественного отрезвления и сбора камней. Пришло оно, вместе со всеми побочными симптомами и последствиями до самых верхов. Пришло, как приходит просветление у каждого обычного нашего мужика. Рассматривает он, перед зеркалом. опухшее лицо своё, после сильного перепития, и силится вспомнить, и понять, почему, и как он натворил давеча такое, что век теперь ему не отмыться, и что будет аукаться ещё долго и больно для него и всех потомков семьи его. И не с благодарностью вспоминает он при этом того, кто коварно споил его и довёл до такого состояния.
На том и сморил Стаса крепкий сон. До самого конца полёта.
Глава 26
'Кавказская морда'
Снижение самолёта было уверенным и активным, да настолько, что всё, что было в районе промежности, стремилось переместиться ближе к горлу, а слуха почти не стало. Поэтому всем было не до сна и ни до дрёмы. Даже, подвыпившие, для крепкого сна и спокойствия пассажиры, были потревожены этим событием. Разговоры затихли в напряжённом ожидании посадки, а тела непроизвольно подтянулись и напряглись, перед встречей с землёй, как в подготовке для броска. Когда же касание земли состоялось, и двигатели взревели на новой, тормозной ноте, то так и хотелось невольно и радостно вскричать:
- Есть контакт! Ура!
После естественной остановки двигателей лайнера, пассажиры услышали уже новые и тревожные звуки. Это неслись с сиренами к самолёту несколько машин скорой помощи. Все, не сговариваясь, отменили обязательную давку по выходу. Не сговариваясь, они предоставили это право сделать семье Хрякова в сопровождении вереницы врачей. Ринат после консультации со своим боссом вновь подошёл к Стасу.
- Мы задержимся здесь для обследования девочки. Ты можешь к нам присоединиться. Хряков, даже просил об этом и предлагал мне передать тебе деньги. Я отказался и сказал, что ты их не возьмёшь.
- Правильно сделал, - ответил Стас, - пусть лучше купит девчонке лишнюю баночку йогурта. А насчёт его компании, так я бы из всех выбрал бы общение только с тобой. В Оренграде встретимся, я позвоню или заеду в ваш офис.
- Спасибо, - ответил Ринат, передавая ему свою визитку - поверь, я тоже, искренне, рад нашему знакомству. Как ни странно, но это самое светлое пятно в моей поездке в Индонезию. Получилось, что надо было ехать за тысячи километров, что бы встретить друга, который живёт рядом. До встречи Стас. Но, хочу тебе сказать, что в лице Хрякова, своими отказами от его милостей, ты можешь нажить врага. Он такого не прощает никому, потому что воспринимает, как оскорбление и обиду. - Это его проблемы. Ответил Стас, и они обменялись крепким рукопожатием.
Погода, из-за метели была нелётная, и предстояло томительное ожидание в аэропорту милости от природы. Слоняться из угла в угол по этому ослепительному сараю не хотелось, да и не было никакой уверенности в постоянных обещаниях скорого вылета. Поэтому Стас, купил в местном магазине тёплую куртку, сдал билет и решил добираться до Оренграда на поезде. Благо было прямое сообщение, да и хотелось насмотреться на родные и знакомые места не с высоты и не свысока, а из окна.
Не имея хлопот и проблем с провожающими, он заранее зашёл в вагон и сразу же занял верхнюю полку купе над своим нижним номером. Это было верным способом избежать в пути возможных переселений. Прошлые дорожные передряги его приучили, что попутчиками могут оказаться и дети, и престарелые, и женщины. И неловко будет чувствовать себя перед ними обладателем более удобного нижнего места. Вошедшие две девушки, видимо, были обладательницами билетов на верхние полки. Поэтому, увидев, что одна из них занята, они забеспокоились, решив, что или они ошиблись в спешке номером купе, или ошибся парень. Потом, разобравшись, и поняв, что это Стас уступил им, заранее, своё место, они поблагодарили его, назвали свои имена и начали раскладывать вещи, а затем попытались создать маленький, и возможный в дороге уют. Причём младшая не торопилась занять своё место и обосноваться на верху, она явно хитрила. Выжидала и надеялась на подобный, такой же подарок, если это будет не слишком старый мужчина. И ей, кажется, повезло, потому что последним соседом по купе, оказался молодой парень, с вызывающе шумной компанией друзей, которые прошли в соседние купе. Они все зашли в вагон в самый последний момент перед отправлением поезда и своим появлением, немедленно, внесли нервозность и сутолоку по всему вагону. Попутчик бесцеремонно смёл вещи женщин с нижней полки, и раскидал при этом свои. На вопрос и просьбу девушки об уступке места, он ответил быстро, как домашнюю заготовку. Видимо, он немало побывал в дороге по стальным путям, и в подобных ситуациях побывал уже не раз. Сей, закалённый путешественник, не в пример размазне Стасу, мог за себя постоять и способен был достойно защитить свои ущемлённые мужские права, как перед женщинами, так, видимо, и перед детьми:
- Уступить? - и парень рассмеялся, - Нет, не могу и не хочу, и не надейся. С какой это стати? Только потому, что ты женщина? Так этого я и не знаю точно, не проверял ещё. Вот, на тебе даже юбки нет, а брюки. Так что основной аргумент уже отпадает. Хотя по нынешним временам и юбка сейчас не гарантия принадлежности к бабскому полу, если только она не выше трусов. Может её напяливают, некоторые двуногие личности только для того, чтобы специально морочить голову, таким воспитанным и жалостливым людям вроде меня. Про макияж и говорить ничего не надо, это тоже не гарантия, если сейчас лучшие визажисты мальчики. Так себе губки, щёчки разрисуют, что на иной стене шпаклёвки меньше. Поэтому извини и подвинься, а лучше лезь-ка ты подруга, или друг, сразу на свой законный потолок.
- Тебе что паспорта наши показать? - перебила его старшая, - или очки прописать? Джентльмен ты хренов.
- Нет, не надо теперь ни того, и ни другого, - ответил парень, - потому что, судя, по милому твоему ответу, ты действительно нежное существо. Можно верить, и без сомнений, что вы обе, то, что, сейчас, принято считать современными дамами. Только это ещё больше усугубляет нашу ситуацию. Надеюсь, что ваши глаза не настолько замазаны тушью и вы тоже, иногда, что-либо читаете и слушаете познавательные передачи. Так вот, согласно описаниям, статистике и глубоким научным исследованиям, практическим наблюдениям и моему личному мнению, следует вот что: современный мужчина, сейчас, существо очень слабое, с легко ранимой психикой и мало живущее. Он нуждается в повсеместной постоянной заботе и защите. Он должен, при этом, и сам беречь себя и отбиваться от возможных притеснений со стороны феминисток. А потому он, а значит и я сам лично, как мужчина, вправе рассчитывать на бесспорные уступки. Пришло леди то время, когда нужно возвращать нам долги за тысячелетия заботы о вас нашими предками. Сколько войн и жертв прошли мы ради этого. А всё, в основном, из-за вас. Не зря же Троя пала из-за Елены, а руно златое пропало из-за Медеи. А французы правильно советуют нам, и говорят, что в причине каждой жизненной пакости нужно искать женщину. Радуйтесь бабы и ликуйте теперь. Гип, гип, ура, вы нас пилили, пилили и победили. Явился снова из пещерного забытья, вам долгожданный матриархат, во всей его красе. А мы без сожаления, сдаёмся вам без дальнейшего боя. Признаём покорно своё поражение, и то, что ваша хитрая тактика эмансипации победила нашу прямолинейность и грубость. Принимайте нашу эстафету из рук в руки, но только всю и во всём. И теперь, все тяготы и лишения добытчика, защитника, хранителя, что переходят к вам, исполняйте по полной программе. Лидируйте себе на здоровье, и берегите нас, мужчин, как ценный и хрупкий дар. Лелейте, нас как мы берегли вас, до сей поры.
А потом, знаешь, подруга, открою тебе свой маленький секрет. Я очень люблю, когда женщины на мне или, даже, выше меня. Это когда я смотрю на них снизу, особенно, когда они поднимаются, и перебирают ножками у меня перед носом. А вдруг окажется, что они у тебя ещё и красивые и ты под брюками не прячешь две кривые оглобли.
Но, могу, исключения ради, и как истинный джентльмен, ночью подвинуться и погреть тебя и уберечь от падения. А захотите, так приходите хоть двое сразу или по очереди. Будете, конечно, в тесноте, но зато не будете в обиде. Так что, если боишься сверху упасть, то обещаю, что внизу будешь надёжно спасена от травм и ушибов, а для страховки будешь прибита к полке моим гвоздём.
Расхохотавшись своей, как ему показалось удачной шутке, он вышел. Оторопевшая младшая попутчица не нашлась, что и ответить.
- Козёл двуногий, - презрительно процедила старшая, - и таких козлов, сейчас, через одного, - она, при этом подняла взгляд над собой.
Закрытая за красноречивым и ярым поборником мужских прав дверь, заглушила звуки неизбежных дорожных ссор и разборок при посадке в коридоре. Стас, отвернувшись к стенке, дал возможность женщинам привести себя в походное состояние, а вскоре, и, вообще заснул.
Разбудил его, рывок, при трогании поезда с места на очередной станции, а может и шум громкого смеха в купе. Это радовало. Значит, попутчики помирились и скандала больше не будет. За столиком набирало обороты дорожное застолье. Традиционная для поездок по железке жертвенная курица, уже была превращена в холмик костей, а количество пивных бутылок явно превышало число участников ужина. То, что это именно ужин можно было определить по темноте за окном. Помимо билетных соседей по купе, здесь был ещё один, видимо друг парня. Заметив, что Стас проснулся и заворочался, молодые люди внимательно посмотрели на него и, оставшись довольными первым впечатлением, приподнялись, протянув руки для рукопожатия и знакомства.
- Иван.
Представился сосед по купе.
- Серый.
Представился его друг. Это видимо соответствовало имени Сергей.
- Станислав Иванович.
Ответил он, чем вызвал пьяный смех у друзей.
- Ну, на это ты братан никак не тянешь, молод ещё для отчества. Зато классно, что Иваныч, а не Казбекович, или Мамедович. Хоть в поезде отдохнуть от этих чурок.
Стас понял, что эта тема, видимо, ими активно до этого обсуждалась и стала причиной его пробуждения, когда переросла в активную фазу на уровень кухонно-коммунального накала.
- Да, да, - поддержала его старшая девушка, - а то на базарах, и везде, куда не повернёшься, одни кавказцы и азиаты, сплошные хамы и обманщики, нормально поговорить не с кем. Между собой они, по своему только горланят, а если на русском, так только матом. И в каждой русской женщине видят проститутку.
- Ну, вообще то на базар, во всём мире, за уроками изящной словесности не ходят, - заметил Стас, - это, к сожалению, психология и издержки любого нашего рынка, которые вы называете базаром. И русские продавцы там тоже не пример благородства, грамотности, и воспитанности.
- Да, - согласился Серый, - ты Станислав, возможно и прав, но эту атмосферу мата, грубости и беспардонности на нашей земле принесли и создают, в первую очередь именно безграмотные инородцы, и особенно кавказцы, которые расползлись, как вши по давно немытому и не чищенному телу России. Не научившись говорить нам по-русски здравствуй и спасибо, они уже умеют писать три буквы на заборах, и орут их при всех скандалах. Они, как тараканы лезут во все лакомые щели, занимают тёплые места, не давая жизни нашему коренному населению самому пользоваться благами нашей родины. Выжили они нас, всех русских из своих опереточных республик, а теперь и здесь у нас дома, не дают нам покоя. Правильно говорят, что паразиты не могут жить без своей жертвы, потому и преследуют они её. И в первую очередь они заполонили все наши базары.
- Но базар, это ещё не вся Россия, отпарировал Стас, - может для вас это и есть смысл и место бытия, но для других это миг в жизни, в походе за покупкой. Просто там у некоторых национальностей в силу их врождённого менталитета лучше получается торговля. И что-то я не видел их засилья в науке, в высоких технологиях и отраслях требующих большого профессионализма, а они по этому поводу не проклинают наших профессоров и те не опасаются за свои места. Это, по-моему, важнее базаров. Да и там давно правят бал не они, а местная блатная братва, которой они платят дань, из своих последних грошей, такие неугодные вам инородцы. Давно прошли те совковые времена, когда армянин или узбек могли шокировать в ресторане официанта пачкой небрежно брошенных на стол крупных купюр. Сейчас иная кредитка нашего русского стоит дороже всего базарного дохода.
При этом он спустился с верхней полки и вновь стал объектом пристального наблюдения.
Иван заметил:
- Я не возражал бы Стас, если бы они лезли только в дворники, слесаря, грузчики, а то всё норовят в торговлю, да в шашлычные. Скоро, даже бабушкам места не будет, где торговать семечками. И, потом, Стас, я смотрю, ты вроде бы русский парень, во всяком случае внешне, славянин. И судя по цвету волос, и по лицу, явно, не кавказец. Так почему же ты не за нас, не за нашу родину, а за эти кавказские морды.
- Извините Иван, но я, таких морд не знаю. И тем более не знаю таких людей, и такой национальности. Да и лица, которые вы называете мордами, далеко не в полном соответствии с принятыми характеристиками национальностей. Мне безразлично, кто кем и где родился, как выглядит типаж его лица, и что записано в его паспорте. Был бы человек человеком. Я ведь тоже не виноват перед остальными народами, что родился блондином и русским. А вот вы, например, при своей смуглости и волосам брюнета и по вашим же критериям, тоже могли бы сойти за уроженца Кавказа. Адольф Гитлер, кстати, внешне, ну никак не вписывался в классический шаблон истинного арийца, 'белокурую бестию', и в том же Израиле, вполне, мог бы сойти за еврея. А уроки истории говорят нам, что стоит только начать с национальной графы в удостоверении личности, как до такого договориться можно, что и второй мировой войны мало покажется. И так, запросто, можно докатиться до элементарного фашизма. Или, по крайней мере, до чёрных сотен и советского социализма, когда целые народы объявлялись врагами, и выселялись со своих мест в резервации.
- А что, это было бы здорово, - перебил его Иван, - согнать всех чурок с тёплых южных мест. Но ни в центр, куда они и сами так лезут, всеми правдами и неправдами, а в Арктику. Ближе к полюсу их надо поселить, да заставить их там пасти белых медведей, вместо баранов. Вот, например, всех евреев, непременно, надо вернуть в их одноимённую область возле Китая. И нужно запретить им возврат из Израиля, пусть их там мусульмане добивают. Чеченцев всех нужно подарить назад казахам, или определить на Чукотку, пусть остынут малость. Остальных, у которых, что два аула, так это уже республика, можно переселить на Курильские острова. И каждой такой республике дать по целой скале в океане. Пусть там осваивают и завоёвывают японские базары. По размерам территорий это будет побольше, чем у них сейчас дома, а по границам, тоже наше спокойствие будет обеспечено, океан не перескачешь. Но для этого им надо создать такие условия, чтобы они сами посчитали за счастье убраться, куда подальше от нас, благо места в России, ещё много. И если им, так уж не сидится в своих горах, то нечего делать и в наших горо%E
- Извини Стас, - вмешался, и Сергей,- незнание порождает иллюзии и заблуждения. Это налицо и в твоём случае о великом переселении народов %4ах. Если только на свалках, взамен наших бомжей. CAавказа в советские времена. Когда начинают об этом кричать, то не договаривают многое и срочно забывают главные обстоятельства. Я же всегда напоминаю и подчёркиваю, что выселения и репрессии были, но именно во времена Сталина, Берия, и прочих грузин, руливших страной. Это был великий провокационный план зачистки всего Кавказа и прилегающих к нему территорий, включая казачьи земли Кубани и Дона для будущей Великой Грузии. Обрати внимание, что в первую очередь очищались прилегающие к ней земли, Чечни, Осетии и прочих народов. Безжалостно очищалась и сама Грузия от инородцев и в частности от турок месхетинцев. При этом, обманом и насильственно присоединялись дополнительно территории Осетии, Абхазии. А сейчас кричат о русском империализме и колониализме. Подождите и увидите, как грузинские правители начнут вырезать своих соседей с помощью американцев и НАТО. А разве латыши не стреляли в эстонцев и наоборот, а разве не изгоняли из Крыма татар украинцы. Все в то время были хороши. А русский народ, как раз больше всего и потерял тогда своих сынов. Больше, чем весь Кавказ и Прибалтика, да и все прочие, вместе взятые. Просто в то время под Россию была заложена такая неразорвавшаяся бомба длительного пользования, которая работает и сейчас, и будет опасна ещё долгое время, если людям не показывать истинных минёров и их цели. Для этого и было всё задумано, а нас пытаются везде выставить колонизаторами, и угнетателями. Но назови мне Стас, в мире ещё хоть одну такую империю, которая бы жила хуже, чем её псевдо колонии, которые, по существу и фактически правили метрополией. Назови мне времена Англии, когда ей правили индусы, а Францией вьетнамец. И назови мне, таких ещё горе угнетённых, которые бы, так жировали на шее своих угнетателей. А ведь было именно так, и так пытаются продолжать сейчас. А мы, истинные патриоты, обязаны это безобразие прекратить. Мы, просто хотим снова помочь инородцам, и дать им возможность жить на своей исторической родине. Мечтали они о ней, и о своих саклях, вот пусть и получат их в вечное пользование. Но именно это, а не более. Мы не просто предоставим им такую возможность, но и заставим их, пользоваться своим правом, жить на своей земле. Но только на ней, и не пяди больше.
- А кто это вы? Такие, самозваные благодетели и судьи народов и людей?
Спросил Стас, хотя уже и сам всё понял без его предсказуемого ответа.
- Мы? Мы, это настоящие патриоты своей родины. Те, кому не безразлична судьба страны, где права и обычаи коренного населения давно топчут инородцы.
Стасу стало ясно, что в этом случае ему противостоит собеседник не просто обманутый, а именно идеолог националистической идеи. Из тех. Кто обманывает других, и сам обманываться рад
- А что потом будет? - спросил Стас, - когда вы всех разгоните, по так называемым своим землям? Хотя это весьма спорно, и проблематично, ведь многие родились уже и в самом центре России. Что опять железный занавес опустите, только с замком снаружи? Или типа израильской стены от Палестины построите?
Но и здесь ответ был наготове:
- Потом Стас будет эффект банки с пауками. Собранные в кучу, вокруг Эльбруса, и Казбека, они будут обманывать, грабить и убивать только друг друга. И дай бог им в этом деле долгих забот и успехов. Надо будет только помогать всем сторонам с оружием. Чем больше туда мы металлолома свалим, тем лучше. Чем больше будет у них проблем, тем спокойнее будет у нас. Грузины снова начнут и будут уничтожать осетин и абхазов, как делали это их правители сотни лет. Те, естественно, будут сопротивляться. Потом в это дело втянется весь Кавказ с Америкой и Украиной в придачу. И флаг им в руки, пусть увязнут в горах, хоть на все оставшиеся времена. Там никогда не было и не будет победителей, кроме того, кто стоит в сторонке.
Дружный смех показал, что присутствующим понравилось такое предложение, а Иван снова обратился к Стасу.
- Я смотрю, здесь, Стас, только ты один против такой перспективы? Не при против коллектива, будь с большинством. С народом нашим.
- Ошибаетесь, я далеко не один против фашизма и национального маразма. Просто, я не такой, как вы, Иван, великий специалист по такому мироустройству. И я считаю, что прежде чем кому-то, чего-то желать, нужно сначала примерить эту шкуру на себе. И если при этом будет уютно, то тогда полный вперёд. Но поверьте мне, а я знаю это изначально, потому как поколесил по миру и не мало. Не ваше и не моё счастье родиться кем-то. Себя ещё надо сделать. Счастье это родиться вообще, а быть человеком, это счастье вдвойне. Но это не так просто, как поставить соответствующий штамп в паспорте. Что бы вы сейчас говорили, если бы вашими родителями были евреи или негры, или те же грузины? Вы, что отказались бы от них? Да и навряд ли вам это помогло, при таком подходе.
Захотелось немедленно закончить это неприятный разговор, и Стас, не дожидаясь ответа, вышел из купе. Он прошёл в тамбур покурить, и ему показалось, что здесь в непосредственной близости к туалету и то атмосфера было чище и свежее. Там никого не было, и он решил спросить у Евы, о её делах. Он послал ей импульс, и она немед%Dто сделал не ради праздного настроения, а потому на его вопросы, вместо ответа задала свой:
- Стас, ты, почему это не в духах? Приближаешленно откликнулась. Но сразу же и поняла, что он яCся к своей родине, а настроение, как будто в ссылку отправляешься. Что случилось, индиго?
Стас коротко поведал ей о том, с какими попутчиками ему предстоит совершать это возвращение, и то, что ему после такого неудобно за отдельных своих земляков и соотечественников. За тех, кто пошёл по тропе махрового национализма, и которые возомнили себя исключительными особями супернации.
Ева в ответ рассмеялась:
- Удивляюсь я тебе индиго. Ради защиты других ты готов на всё, и в том числе пожертвовать собой, а вот оградить свой покой не хочешь, хотя и в состоянии это спокойно сделать. Ну ладно успокойся и иди отдыхать. Утро вечера мудренее.
Стас заподозрил неладное:
- Ты что это удумала Ева? Прекрати свои штучки, я живу среди людей и хочу жить по их правилам и возможностям. Хватит уже невероятного, да меня это особо и не волнует, просто молодёжи негде реализовать свою энергию, вот и нашли некоторые выход в героизации противостояния другим нациям. А ближе всех оказались и под руки подвернулись свои же соотечественники, но только с Кавказа.
- Ладно, ладно, - успокоила Ева, - действительно всё будет, как надо.
На этом они и простились, а Стас вернулся в купе.
Застолье было в разгаре. У пар, разгорячённых алкоголем, дело дошло до обнимания и поцелуев, которые не остановило и появление Стаса. Он, уже хотел было снова выйти, что бы дать возможность им без помех своего присутствия пообщаться, и избежать, при этом, неизбежных пьяных разговоров, но Иван оторвался от своей вцепившейся в его шею попутной напарницы, Он поднялся со скамьи, прихватив при этом со столика наполненный стакан и половину сервировки. Потом заорал на всё купе, да и не только там это было слышно:
- О-о-о, братан вернулся. Выпей Стас с нами за здоровье наших прекрасных дам. Тост священный. обязательный и безотказный.
Стас отодвинул руку со стаканом, поднесённым к самому лицу:
- Спасибо за угощение господа, но я пить не буду.
- Что так? - возмутился Иван, - это хамство. Мы к тебе, значит. от души, а ты значит брезгуешь нами, или ты за падло с нами считаешь выпить. Да тем более за баб, за наших женщин. У нас так, у настоящих русских, не принято. Как говорится, бьют, беги, а дают, бери. Или, может быть, тебе наши девушки не нравятся, и ты не хочешь за них выпить, или ты просто-напросто пидор ходячий?
Стас не успел ответить, как встряла, сидящая рядом с Сергеем девушка:
- Да нет Иван, прекрати, хрень пороть, он нормальный и хороший мужик, уважительный. Он мне и место своё уступил. Просто ему девушки для пары не хватило. Вот он и злится. Дорога-то длинная, а он, как пятый лишний. Так сам же в этом и виноват. Надо было не дремать, а быстренько хватать, пока ни кого не было.
Они дружно и громко засмеялись, а та в продолжении темы привстала и надвинулась на Стаса:
- Хочешь, малыш, я тебя тоже приласкаю и поцелую.
Но Стас и от её попыток отстранился, как от замызганного стакана с водкой, Отодвинул он её, при этом, немного в сторону, отчего она от тесноты купе и приличного возлияния, снова, вынужденно плюхнулась рядом с Сергеем.
- Ты чего это себе позволяешь? - возмутился и снова вскочил Иван, - не смей прикасаться к нашим дамам, а то я быстро научу тебя пижон хорошим манерам.
При этом он схватил Стаса за рубашку на груди и попытался притянуть к себе поближе. А у того закипала ярость, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не ответить достойно, по-мужски, этому самозваному учителю этикета и хороших манер.
- Отпусти.
Глухо и тихо произнёс он, но так, что, кажется, это разнеслось по всему вагону. При этом он так опалил задиру пьяного джентльменства, своим взглядом, что из глаз ударили две синие искры. Ивана, как ударило током, и пальцы его невольно разжались, а ноги подкосились, и он свалился, как мешок с картошкой на вагонный диван.
Сергей, до этого молча наблюдавший за происходящим, видя явное трезвое превосходство одной из сторон, тоже решил вмешаться.
- Иван, действительно прекрати приставать к человеку. Ну не хочет он с нами выпить и закусить, ну и не надо. Нам же больше и достанется. А я вот лично не откажусь с тобой выпить. Даже хоть за дам..
Стас беспрепятственно забрался на свою полку, услышав вдогонку сказанное шёпотом Сергея:
- Чистоплюй.
- Нахал, каких мало у меня было, - добавила его девушка. А я то дуоа, поначалу приняла его за порядочного парня.
Иван, отдышавшись от своего шока, как бы в оправдание своей неосуществлённой решимости прошептал.
- Будь он кавказцем, то я бы ему такое устроил, что он сам бы выпрыгнул с поезда и бежал до горы Арарат без оглядки до следующего потопа. Смехом слушатели выразили своё согласие с его способностями на такие действия. Этим они замяли и закончили обсуждение происшедшего и продолжили своё веселье, но уже без желания потревожить Стаса. Хихиканье и громкий шёпот говорили о том, что они принимают для себя важное совместное решение. Затем они выключили в купе свет, разделив каждую нижнюю полку на двоих. Теснота такого общения и выпитое, настолько их сблизили, что привели к последующему, плохо заглушаемому, учащённому сопению, стонам и чувственным вскрикам. Стас этого уже не слышал, он успел до этого крепко заснуть.
Наутро, его разбудил голос того же неугомонного Ивана:
- Пачэму у мине нос балыт? Спросил он встревожено, неизвестно кого.
Его подружка рассмеялась:
- Ты, наверное, его ночью об меня натёр.
Сергей, не раскрывая глаз, продолжил тему:
- Хороший нос за неделю кулак чувствует, а за день выпивку. А это значит, что у нас осталось, чем похмелиться. Я лично не против, а то башка, как барабан, пустая и гудит. До приезда надо поправить пошатнувшееся наше здоровье.
При этом он привстал и раскрыл глаза. Посмотрев на Ивана, осторожно ощупывающего свой нос, он проснулся окончательно, и рассмеялся, показывая на него пальцем:
- Да, ты, пожалуй, не шутишь брат, и не будь я уверен, что это ты, так и не признал бы своего кореша. Что случилось Иван. Драка вчера не состоялась, а у тебя нос, как сломанный и распух до кавказского размера. Где твоя милая картошка? А щетина? Блин. Да я, насколько помню, ты раз в неделю бреешься, а тут как месяц без бритвы, да густая у тебя пошла щетина и чёрная. Что топочный мазут.
Девушки при этом тоже привстали, недоумённо уставившись на то, что раньше было лицом Ивана. Его это настолько испугало, что он вскочил и тупо уставился в зеркало на входной двери.
- Лэнка, ты нэ балной?
Чуть не со слезами и так же с акцентом спросил Иван, отвернувшись от зеркала.
Та изумилась и сначала не нашлась, что ответить, а потом выпалила:
- Сам ты больной, и придурок. Пить надо было меньше, тогда бы и не опух так. Иди лучше помой свою пустую башку холодной водой, может и полегчает всем. У меня отец всегда так делает с похмелья. Говорит, что помогает, и потом, после мытья, кроме запаха перегара ничего не остаётся.
Иван послушался совета и достав бритву с полотенцем, вышел в коридор. Через минуту оттуда послышались звуки скандального, до криков разговора, а затем и шум явной драки. Присутствующие невольно прислушались, а Сергей вдруг вскочил и с матюками выскочил из купе. Вернулись они вдвоём, минут через пятнадцать. Иван при этом был тщательно выбрит до порезов и с прекрасным багровым пятном под левым глазом, что вскоре грозил перерасти в такой же прекрасный синяк. Для мужчины вещь обычная и даже говорят, что его лицо шрамы и фонари даже красят. Стас, во всяком случае, никогда такого макияжа не стеснялся и поглаживая осторожно в детстве синюшную опухоль прикидывал, сколько таких же отметин оставил своим противникам. А боевой раскрас Ивана стал простым следствием дружеского пожелания ему доброго утра сотоварищами, что не признали в нём своего единомышленника в борьбе с инородцами. Это приветствие состоялось, когда он заглянул в соседнее купе, и прокричал:
- Прывэт братаны. Пашлы мыт свая морды.
Морда его тут же умылась кровью из разбитого носа. И только вмешательство Сергея приостановило дальнейшую помывку остального тела.
- Сэргэй, а за чито аны мэнэ так абыдэлы? - спросил Иван друга, - им чито сон плахая прыснылса, илы я нэ так сказала чито?
Сергей не сразу нашелся, что ответить, а, подумав спросил:
- Ты, какого рожна Иван язык-то ломаешь свой и коверкаешь свой базар, как глину месишь. Ты, почему говоришь, как чурка или какой-то Аванес? Ну ладно рожа у тебя теперь, как кавказская, может, для этого, тебя ночью клоп какой укусил, но говорить-то ты можешь по человечески?
- Магу конэчна, Сэрый, и хочу, но вот так получаица, понымаешь? Думаю вся правылна, гавару тожа правылна, и слышу дажа правылна. А вот палучаица и панымают мина нэ савсэм правылна. Дуракы всэ навэрна?
- Ну да, все мы тут дураки, а ты один среди нас самый умный, - встряла в разговор его случайная, попутная подруга, - ты, перед нами, комедию здесь идиотскую не ломай, а веди себя прилично и следи за своим базаром.
Девушки при этом демонстративно встали и вышли из купе, а Сергей тоже срочно засобирался к себе. Проведя тщательную ревизию, оставшихся после ночного пиршества бутылок, он насобирал с полстакана недопитого и процедил это в себя.
- Ну ладно, Иван-братан, - пробормотал он, стараясь не смотреть на друга, - я пойду, пожалуй, тоже. Узнаю, как там наша братва переночевала. Да и собирать вещи уже пора, скоро наша станция. Ты, кстати, плохо побрился. Поскоблись перед прибытием ещё немного. Пока, дома созвонимся.
Иван после его ухода посмотрелся в зеркало и чертыхнулся. От недавнего тщательного бритья остались не только несколько порезов, но и прежняя щетина. Она опять придавала его новому лицу неряшливый и запущенный вид. Схватив снова полотенце и бритвенный станок, Иван хотел выскочить в коридор, но был остановлен окриком Стаса:
- Стой! Побриться можешь и здесь.
Иван нерешительно замер у раскрытой уже двери и вспомнив, недавнее плотное и тёплое общение со своими друзьями закрыл её.
- Сейчас принесу тебе кипяточку распарить кожу, и выйду покурить. А ты брейся и не торопись, а то опять порежешься.
Иван не ожидал такого участия от человека, который раньше ему явно не симпатизировал.
- Спасыба друг. Вот всо продёт и я ым ишо пакажу, как мина абыжат. Я пакажу ым какой я ест чурка. Я ужэ опать буду, как чалавэка
- Ты опять за своё? - спросил с удивлением Стас, - у тебя, что Иван в жизни нет других проблем и интересов, как только доказывать свою национальную принадлежность и великую значимость?
- Да нэт, ест навэрна, - нерешительно ответил Иван, и снова посмотрел на себя в зеркало, - а тэпэр ешо болше и долга будэт. Тапэр мая идты к врачу нада будэт. И язык рускый учыт нада. Сука Лэнка, точно балной был. Всэ балэзны у джигытов от русскых баб быват.
Стас принёс ему от проводника стакан кипятку и вышел в тамбур вагона. Там было уже так накурено, что можно было сигарету и не разжигать. Это группа скинхедов, друзей Ивана, вышла на коллективный перекур и что-то встревожено обсуждала. Стас прошёл через наэлектризованную их толпу дальше к вагону ресторану. Пора было подкрепиться, перед приездом в Оренград. Там, за столиком он связался с Евой:
- Это ты проказница с моим попутчиком так зло подшутила? - спросил он, смеясь, - ну ты даёшь, такое ему долго не забудется.
- А никогда ничего и никому не забывается, - ответила Ева, - а это его новое лицо теперь ему навсегда.
- Да ты что? - возмутился Стас, - Зачем же так жестоко. Парню ещё жить, да жить, а ты ему всю биографию перечеркнула. Он ведь теперь даже разговаривать нормально не может.
- Ничего научится, - категорично ответила Ева, - ещё молодой. Зато друзьям его и подобным ему, будет хороший урок. Они сейчас уже засуетились, как крысы, хлебнувшие отравы. Да и не переживай ты индиго больно за него. Конечно, на первых порах он хлебнёт лиха, которое сам и создавал другим. Но в итоге у него всё будет хорошо. Он бросит теперь все свои молодые силы не на злобу к людям. а на учёбу, а потом и на борьбу с национализмом. Короче станет и будет успешным и нормальным человеком. И даже женится на красивейшей девушке, на таджичке.
- Это с его-то лицом? - неуверенно спросил Стас, - как-то не верится.
Теперь он услышал смех Евы:
- А что лицо? Это та одёжка, по которой только встречают. С лица воду не пить, и с ним не жить. И, скажу тебе, по секрету нашему дамскому, что для мужчины это не самое главное достоинство в женском представлении. Главное, что бы он был человеком, и желательно, вполне состоявшимся и успешным человеком. Это важнее всякого лица, без этого никакой жизни не будет. На востоке, не зря говорят, что мужчина может быть только чуть-чуть красивее обезьяны, это для женщины уже давно привычно. Но он должен быть мужчиной во всём остальном. Так что не расстраивайся мужчина, и приятного тебе аппетита.
- Спасибо, - ответил Стас, - и особенно за дамское откровение твоё. Ты сама то где и как? Как там мои друзья?
- Да всё у нас нормально индиго. Гарри вылетает в Америку, оформлять свои отношения с журналом и согласовывать план командировок. Хочет напроситься в Россию, наверное, чтобы поквитаться с тобою за последние издёвки. А Марат.... Марат, тот возле меня. Всё не теряет надежд заполучить меня в свой гарем. Но ты же знаешь, что это невозможно вообще, а главное потому что это мне ни к чему. Я, своё, отлюбила сотни лет назад, а если бы полюбила..., - и она сделала паузу, - то, другого. Вернее могла бы отлюбить, если бы не наши средневековые нравы, когда, естественное, для жизни, выдавалось за страшный смертный грех. Когда мужчины кричали во всех церквях 'не прелюбодействуй' и даже в божьи заповеди это занесли, а сами обманывали, соблазняли и насиловали женщин. А потом свои жертвы называли падшими, грязными и делали изгоями общества, - печально вздохнув, она закончила, - вот, по просьбе Марата, дождусь, когда он закончит здесь со своими переговорами и помчусь по белому свету по своим делам и заданиям. Мне столько предстоит познать и увидеть. Столько в мире изменилось, что познать всё и вечной жизни не хватит. До свидания индиго.